Черт-те что!

Малыш, ты меня волнуешь…

Мумий Тролль, «Малыш»

— Северуссс, — тихий шипящий голос заставил всех без исключения присутствующих нервно вздрогнуть, — какой бесссдарь учил Поттера Окклюменции?!

По спине Снейпа пробежали мурашки, а желудок будто ухнул куда-то вниз.

— М-мой Лорд? — неуверенно переспросил он, а в голове за эти мгновения пронеслись тысячи мыслей.

— Какая из этих общщщипанных куриц обучала мальчишшшку Окклюменции? — с явственно слышимым недовольством повторил Волдеморт. — Я бы решшшил, что это был ты или Дамблдор, если бы у Поттера были хоть какие-то мало-мальссские уссспехи. Так что это был ссса болван?

— Я не знаю, мой Лорд, — солгал Снейп, склоняя голову — будто признавая за собой вину. А внутренне возмутился: если Поттер звезд с неба не хватает, то почему в его неудаче виновен кто-то другой?!

— Плохо, Северуссс, — поморщился Волдеморт, будто от ноющей зубной боли. — Сссвободны, — он махнул рукой, отпуская Пожирателей. Тех как ветром сдуло. А сам Лорд откинулся на спинку массивного, похожего на трон кресла и потер виски. Сегодня он был в на редкость приподнятом настроении. Точнее, не он сам, а этот треклятый Поттер…

…Все началось с того злополучного визита в Отдел Тайн.

Нет, сперва все шло как по маслу: мальчишка ринулся в Министерство, очертя голову; взял Пророчество… Но заветный шарик так и не уберег, а потом еще и упал за Вуаль, приняв на себя Ступефай, который предназначался его блохастому крестному. И ладно бы просто провалился в Арку (одной головной болью меньше!), так он тут же вывалился с другой стороны, будто имел дело не с древним смертоносным артефактом, а так — сущей безделицей!

Бравый дружок Поттера, не заметив этого, с диким воем бросился на Беллу, намереваясь, кажется, порвать ее голыми руками. В ответ получил фирменный Круциатус, а очнувшийся мальчишка зарядил в нее неким любопытным проклятьем. Любопытным — потому что к светлым оно относится лишь условно. Белла, не будь дурой, выбежала в длинный коридор, уводя мальчишку за собой — прямо к Темному Лорду. Тут-то и произошло еще одно любопытное событие: Поттер не только применил к Белле Круцио, но и явно наслаждался процессом. Признаться, Волдеморт был удивлен, что у светлого до мозга костей мальчишки Непростительное получилось с первого раза, причем настолько мощное! Впрочем, удивление не помешало ему воспользоваться ситуацией и влезть в голову Поттера.

Вот тогда-то и начался кошмар.

Эмоции мальчишки, такие яркие, чистые, похожие на взрывы праздничных салютов, хлынули в сознание Лорда, снося окклюменционные барьеры ко всем чертям. Было такое чувство, что они с Поттером стали единым целым, неделимым, и падали куда-то, все быстрее и быстрее, и не было никакой возможности остановить или хотя бы замедлить это головокружительное падение. А потом вдруг перед глазами Лорда что-то ярко-ярко вспыхнуло, и накатившая совершенно внезапно невыносимая боль вытолкнула его из чужого сознания.

Ошеломленный после странного слияния с разумом Поттера, Волдеморт аппарировал прочь, прихватив с собой своих слуг. Последнее, что он видел, это неподвижное тело мальчишки и смертельно бледного Дамблдора. Старик опоздал на какие-то секунды.

И вот теперь, спустя без малого две недели после того инцидента, Лорд искал способы заблокировать невероятно усилившуюся ментальную связь с Поттером. Теперь он не просто ощущал отдаленное эхо чужих эмоций, а сам испытывал те же чувства, что и несносный мальчишка. Снейпу не повезло: злить-то он злил Поттера, зато на нем самом потом вовсю отыгрывался Темный Лорд.

За запертой дверью в котле булькало зелье — антидот к тому, что Волдеморт использовал для временного усиления ментальной связи. Лорд собирался держать произошедшее между ним и Поттером в Министерстве в строжайшей тайне, ибо никогда не знаешь, кто может оказаться предателем, а рисковать такой информацией… Если, конечно, Дамблдор сам по себе еще не вычислил, что Гарри Поттер является крестражем.

О, как был потрясен Волдеморт, когда понял это! Разумеется, это сразу же объясняло и ментальную связь, и способность мальчишки говорить на парселтанге, тем более что и главное условие для создания крестража — человеческая жертва — в тот Самайн было соблюдено. А попытка грубо вломиться в чужое сознание, очевидно, стала каким-то спусковым механизмом — и теперь Лорд попал в такое неудобное положение. Поттер все-таки подросток — эмоционально неустойчивый, гормоны бушуют… И каждый божий день он ругается либо со Снейпом, либо с младшим Малфоем, либо с обоими сразу. Вот и летят Круциатусы направо и налево.

Впрочем, после этого неожиданного открытия Волдеморт кардинально пересмотрел планы на мальчишку. Теперь он желал заполучить Поттера, чтобы драгоценный крестраж был всегда под присмотром — и подальше от Дамблдора. А в идеале — вообще склонить его на свою сторону, привить собственные мысли и принципы. Вот только как это сделать?

От раздумий его отвлекло сытое шипение Нагайны, которая вернулась с охоты.

А еще Волдеморт вдруг ощутил, что Поттер был абсолютно счастлив. И он вместе с ним.

* * *

Зелье доварилось к середине августа. К тому моменту произошло сразу несколько немаловажных событий.

Во-первых, Лорд на всякий случай решил проверить сохранность своих крестражей. И к ужасу своему обнаружил, что ни одного — ни одного! — нет на месте! Даже из прекрасно защищенного хранилища Лестранжей в Гринготтсе вынесли чашу, заменив ее копией. Когда это было сделано — во время Первой войны или после нее — выяснить не удалось. А Люциус получил почти убойную дозу Круцио — в напоминание о доверенном ему дневнике. Медальон в пещере тоже подменили, но сделал это Регулус Блэк. Вот только куда он дел настоящий крестраж?.. Диадема, хотелось надеяться, все еще пылилась в Выручай-комнате. И, наконец, кольцо Гонтов почти отыскал Дамблдор — Волдеморт видел его собственными глазами в Литтл-Хэнглтоне — но не преуспел: кто-то перехватил артефакт прямо у них из-под носа! Мог это быть охотник за магическими редкостями или же кто-то планомерно собирает крестражи? Но кто?..

Во-вторых, к эмоциям Поттера удалось кое-как притерпеться. Правда, мальчишка почти постоянно пребывал в меланхоличном либо (изредка) благодушном настроении, так что и сам Волдеморт поневоле успокаивался, а желание замучить кого-нибудь до смерти умирало, не успев до конца сформироваться. Были в этом и положительные стороны: даже узнав о пропаже крестражей, Волдеморт не убил никого из Пожирателей в приступе ярости. Хотя общее число наказаний не снизилось ни на йоту.

В-третьих, Дамблдор сумел отыскать Горация Слизнорта, более того, он уговорил его занять место профессора Зелий в Хогвартсе! Волдеморт, который так и не смог выследить своего бывшего декана, только скрипел зубами от злости: Слизнорт явно был нужен старикану как источник информации о крестражах! Никакой иной ценности он не представлял: Северус гораздо талантливее в зельеделии.

И, наконец, последнее: Поттер все лето безвылазно сидел в доме своих родственников. Безвылазно в буквальном смысле — Снейп донес, что мальчишку держат взаперти магглы, но Дамблдор упорно отказывается что-то с этим делать: дескать, там он в безопасности. Ха! В безопасности от кого, спрашивается? Волдеморт был уверен, что Дамблдор уже знает, что Поттер — крестраж, а после Отдела Тайн — что и сам Лорд понял это. Впрочем, так даже лучше. Мальчишка просто ходячий магнит для неприятностей, а так хоть под присмотром будет.

Волдеморт задумчиво посмотрел на кубок с прозрачным, будто колодезная вода, зельем. Оно должно значительно ослабить ментальную связь между ним и Поттером. В голове мальчишки все равно ничего путного отыскать не получилось, а постоянный накал эмоций, от чего Лорд поотвык за столько лет, только трепал нервы почём зря.

Незаметно август перетек в сентябрь, и школьники вернулись в Хогвартс. Вроде успокоившийся летом Поттер снова каждый божий день радовал Волдеморта своими перепадами настроения: от безумной радости (видимо, с друзьями наконец-то встретился) до бешеной ярости (а это, наверно, Снейп опять баллы ни за что снял).

…Волдеморт не мог бы сказать точно, когда эмоции Поттера перестали быть жутко раздражающим фактом, а стали привычным успокаивающим гулом где-то на периферии сознания. Возможно, это случилось в тот момент, когда однажды ночью он заснул особенно крепко и провалился в сновидения своего заклятого врага. Престранное ощущение. Поттера он видел очень смутно, скорее даже просто знал, чувствовал, что мальчишка рядом. И это непривычное умиротворение, почти счастье — на следующий день Пожиратели ходили на цыпочках, боясь спугнуть такое благодушное настроение хозяина.

Или, быть может, это случилось, когда промозглым ноябрьским вечером «оттуда» полыхнуло жаром ярости, выдирая Волдеморта из оцепенения. Результатом стал спаленный ковер и непривычное, двойственное недовольство тем, кто довел мальчишку: с одной стороны, это был праведный гнев самого Поттера, а с другой — злость Лорда. Просто потому, что ощущать положительные эмоции было не в пример приятнее. Теплее.

Или же это случилось зимой, когда в одно из сновидений Волдеморта вплелись грезы Поттера. Не то мечтания, не то реальность — но проснулся Темный Лорд с возмутительным чувством удовлетворенности. Возмутительным — потому что мысли мальчишки были заняты кем-то другим, когда сам Волдеморт почти бредил им.

Он и раньше думал о Поттере больше, чем о ком-либо еще в своей довольно долгой жизни, но теперь мальчишка стал для него настоящим наваждением. К рациональным доводам вроде полезности еще одного крестража примешивались не просто нерациональные, а совсем уж странные!..

Однако Поттер Поттером, а война войной.

Лорд посылал делегатов к вампирам, прочно прибрал к руками оборотней, пытался наладить связи с общинами вейл… Волшебная Европа замерла в настороженном ожидании: ведь после Англии возродившийся Темный Лорд наверняка обратит свой взор и на сопредельные государства. Для начала…

Многие иностранные темные волшебники всерьез рассматривали возможность присоединиться к нему (не зря Люциуса от Азкабана уберегли), светлые — громогласно заявляли о своем твердом намерении сражаться. При этом, однако, оказывать поддержку захиревшему Ордену Феникса или, тем паче, присоединяться к Дамблдору никто из них не торопился.

В самой же Англии дела шли неважно — для светлых.

Пропавшие крестражи нигде не всплывали, а Дамблдор безуспешно рыскал по всей стране, проверяя уже опустевшие тайники. Волдеморт изрядно развлекся, наблюдая за стариком, цедящим совершенно неприличные ругательства сквозь зубы над поддельным медальоном. Было бы вообще замечательно, если бы драгоценные артефакты нашел сам Лорд… В последнее время он склонялся к мысли, что кто-то просто охотится за историческими безделушками: у многих пропадали старинные семейные реликвии. Не очень дорогие по денежным меркам, однако сам факт…

Орден Феникса постоянно опаздывал. На шаг, а то и на полтора. Был похищен Оливандер — о чем целых три недели трубили во всех газетах. Потом, правда, все так же дружно переключились на другую шокирующую новость: между Альбусом Дамблдором и Тем-Кого-Нельзя-Называть ведутся переговоры! Немыслимо!

Откуда об этом стало известно писакам, Волдеморт не знал (пронырливый журналюга предусмотрительно подписался псевдонимом и тщательно замел за собой все следы). Радовало лишь то, что о предмете переговоров в статье не было ни слова. А какая была бы сенсация: Дамблдор и Темный Лорд торгуются, а разменной монетой являются перемирие и жизнь Гарри Поттера!

Сказать по правде, Волдеморт решился на такой шаг совсем уж от безысходности: мальчишка уже виделся ему не только во снах, но и наяву. Не иначе, это аукается происшествие в Министерстве… Как бы то ни было, Темный Лорд через верного слизеринца Снейпа подкинул Дамблдору мысль о возможном перемирии. Скажем, на год. На целый год, за который Дамблдор успеет зализать раны и набрать очередную партию смертников в свой Орден, а Волдеморт… получит крестраж в лице Гарри Поттера. Не самая плохая сделка, верно?

Торжественный обмен клятвами произошел прямо под новый год. А второго января в резиденцию Темного Лорда Снейп должен был доставить наконец-таки Поттера. Интересно, что там Дамблдор наплел мальчишке… Наверняка что-нибудь о коварстве злых темных волшебников и великой силе самопожертвования. Небось, Поттер себя еще и обязанным считает старому интригану. Впрочем, неважно. За целый год из этого трогательного олицетворения Гриффиндора можно сделать вполне себе жизнеспособного слизеринца.

Слабая вибрация в воздухе, и Волдеморт обернулся, впиваясь пронзительно-алым взглядом в прибывших. В прибывшего.

Поттер.

Волдеморт с некоторым даже недоумением рассматривал растрепанного, худого, почти тощего парнишку в покосившихся очках, и изумлялся: и вот это стало его самым большим желанием, его наваждением?!

Поттер ответил дерзким горящим взглядом, всем своим видом выражая абсурдную смесь покорности просьбе Дамблдора и непокорности Волдеморту. Темный Лорд удивился, что его еще не осыпали бранью… но палочка в руке Снейпа, скорее всего, и была причиной этого молчания. Да, дорогой Северус и вправду один из лучших волшебников современности. Во всяком случае, один из умнейших.

— Сними с него заклятье, — спокойно велел Волдеморт. Поттер был зол. Очень зол и… обижен. Да. Такой горький, оседающий в горле привкус обиды… Превосходно.

— Соскучился по звуку моего голоса? — тут же предсказуемо попытался задеть его мальчишка. Руки он сжал в кулаки, так что костяшки пальцев побелели.

— Ты знаешь, почему ты здесь? — проигнорировал его высказывание Волдеморт.

— В качестве залога, — угрюмо буркнул Поттер.

— Совершенно верно, Га-арри, — с удовольствием протянул Волдеморт. — Твою жизнь оценили в один год перемирия.

— Неправда, — сквозь зубы процедил Поттер, сжимая кулаки еще сильнее. Хотя куда сильнее-то? — Если ты убьешь меня, магия клятвы уничтожит тебя!

— Ах, Га-арри, ты столь наивен, — показательно добродушно, но многозначительно улыбнулся Волдеморт. — Тебе ли не знать, что предатели есть везде и всегда…

Мальчишка вздрогнул, хотя взгляда не опустил. Однако в душу его на мгновение закралось сомнение. Действительно, ведь кто бросил один раз, с легкостью бросит и во второй…

Что ж, совсем неплохо для начала.

— Северус, окажи любезность: отведи нашего гостя в его комнаты.

Снейп тут же склонился в поклоне:

— Да, мой Лорд, — и почти силой увел растерявшегося Поттера. Ожидал сырую камеру в подземельях, голодный паёк и пытки? Ну-ну… ты еще пересмотришь свои убеждения, мальчик. Обязательно пересмотришь.

* * *

Все обитатели Поместья были в курсе, что Гарри Поттер целый год проведет у них под боком. Гениальных замыслов своего господина они, конечно же, не улавливали, но приказ ни в коем случае не трогать мальчишку усвоили хорошо. Еще бы не усвоить, если Темный Лорд за попытку проклясть его пытал МакНейра собственнолично! Правда, сам Гарри Поттер такой заботы о своей персоне не оценил: после пяти минут слушания чужих воплей он нагло (так показалось немногим присутствовавшим Пожирателям) попросил Темного Лорда простить заблудшую овцу… пардон, слугу, после чего позорно сбежал, едва не споткнувшись о лежащего на холодном каменном полу Уолдена. И еще неделю старался лишний раз не высовываться. Потом, правда, начал выслеживать Беллу и нахально крутиться у нее перед глазами: то он картины рассматривает, то вид из окна такой потрясающий (голые деревья и каша из грязи — зима была теплая), то — ах, какая восхитительная лепнина на потолке! В конце концов Белла таки не выдержала и прокляла малолетнего нахала. Но, видимо, Поттера в детстве купали в зелье Феликс Фелицис, ибо именно в этот момент мимо проходил Волдеморт, и… в общем, Беллу потом еще недели две никто не видел. Правда, из ее комнат даже по ночам слышалась ругань в адрес одного небезызвестного гриффиндорца.

Волдеморт же каждый вечер проводил в компании Поттера, беседуя с ним. Поначалу с той стороны было лишь гордое молчание. Раз уж не удавалось отделаться от настырного внимания к своей персоне, Гарри пытался изобразить равнодушие к происходящему. Однако потом эти беседы стали напоминать разговор слепого с глухим.

— …Ты должен лучше других понимать, что волшебники, воспитанные магглами, не понимают многих традиций и обычаев волшебного мира. Они видят зло там, где есть древняя, непостижимая мощь…

— Но это же не причина убивать всех магглорожденных! — совершенно нелогично, но при этом очень эмоционально возражал Поттер.

И так — каждый раз. Все четкие, логически выверенные рассуждения Волдеморта разбивались о стену ставшего легендарным гриффиндорского упрямства. Гарри упорно стоял на своем: все волшебники равны, а в качестве примера приводил Гермиону Грейнджер. На что Волдеморт всегда ехидно замечал, что исключение лишь подтверждает общее правило. Тогда Гарри переходил на родовитых слизеринцев — Крэбба, Гойла и иже с ними, доказывая несостоятельность теории о превосходстве чистокровных. К счастью, ему хватало ума не злить Волдеморта по-настоящему и не упоминать про полукровок.

Еще Поттер, как знал Волдеморт, все свободное время проводил в библиотеке. Там он с легкой руки Темного Лорда читал книги по Темной же магии — сначала вполне безобидные вещи, но потом и кое-что посерьезнее. И часто можно было заметить на его лице глубокую задумчивость.

Все живущие в Поместье (включая домовиков!) избегали его, так что единственным вариантом для общения оставался сам Волдеморт. И в конце концов любопытство мальчишки пересилило-таки принципиальность, и он первым заговорил с Темным Лордом. Точнее, всего лишь задал вопрос.

— Правда, что магглы пытались нас уничтожить?

Волдеморт посмотрел на книгу в его руках: «Подлинная история Инквизиции».

— Истинная правда. После этого волшебники и вынуждены были скрываться.

— А почему нам об этом никогда не рассказывали?! — возмущение Поттера было столь явным, что даже ментальная связь не нужна была, чтобы уловить его.

— Разве могли в школе Дамблдора подтвердить, что магглы были настоящей угрозой? — вполне прозрачно намекнул Волдеморт.

Поттер, кажется, лишился дара речи. Что ж, пусть помолчит, подумает. Ему это полезно.

Волдеморт, ухмыльнувшись, вышел из маленькой гостиной. Если мальчишке понадобятся еще ответы, то пусть сам приходит.

Рвению Гарри в последующую неделю позавидовала бы сама Гермиона. Он закопался в книги, покидая библиотеку только для приема пищи: еще в самом начале его пребывания в Поместье Волдеморт недвусмысленно дал понять, что совместные трапезы дело неизбежное. Впрочем, у Гарри были кое-какие соображения насчет такого внимания к своей персоне. Однако поделиться ими было решительно не с кем — переписку ему запретили. Дамблдор запретил.

К концу недели общительная и неугомонная природа Поттера потребовала свое, и он заявился в кабинет Волдеморта с очередной книгой под мышкой.

— Этот минерал — эфириан — еще существует? — без предисловий начал он.

Волдеморт ответил, не поднимая глаз от отчета:

— Я занят, неужели не видно.

— Обычно ты в это время пытался наставить меня на путь истинный, — со скрытым сарказмом сказал Гарри.

— Возможно, я просто уверился в твоей полной неспособности воспринимать информацию? — предположил Волдеморт, выгибая лысую бровь. Смотрелось это не комично, а жутковато, и Гарри невольно поежился. Волдеморт это, конечно же, заметил и, сузив глаза, почти прошипел:

— Если тебе так отвратителен мой внешний вид, не смущай свой юный неокрепший ум!

— Я хотел узнать про эфириан, — напомнил Гарри, чувствуя себя явно не в своей тарелке.

— Поттер, я занят, — сухо ответил Волдеморт.

Гарри, надувшись, круто развернулся и вышел. В кабинете же еще долго витало безмолвное «опять никому не нужен».

Волдеморт если и жалел о том, что переборщил с «кнутом» и оттолкнул мальчишку, все же не обращал на него ни малейшего внимания. Поттер, впрочем, платил ему той же монетой, демонстративно игнорируя его присутствие за обеденным столом. Они и раньше-то не особо общались, теперь же над столом висела такая угрюмая тишина, которую даже как-то неудобно было нарушать.

Неизвестно, сколько бы все это еще продолжалось, если бы не начался наконец-то сезон балов и приемов. Для Волдеморта это была великолепная возможность завязать нужные знакомства и привлечь на свою сторону родовитых, могущественных волшебников. Тем более что в Англию приехал некий французский маг британского происхождения — Анри Дюваль. Очень молодой (немного за двадцать, как сообщил Люциус), при этом уже Глава Рода. По словам всё того же Люциуса, получил он этот статус меньше года тому назад и тут же напомнил магическому миру о своем почти угасшем роде. Анри Дюваль за каких-то шесть месяцев приобрел славу лучшего дуэлянта Франции и любимца Фортуны: его вложения в разоряющиеся, казалось бы, предприятия преумножили его состояние в несколько раз, и теперь он считался одним из богатейших волшебников Европы. Право же, заполучить такого могущественного и влиятельного волшебника в число своих сторонников было для Лорда Волдеморта делом чести. И Гарри согласно его плану должен быль сыграть свою небольшую, но значительную роль в этом.

Первый прием этого сезона проходил в Малфой-мэноре. Разряженные, расфуфыренные дамы щеголяли драгоценностями друг перед другом, и некоторые из них, сказать по правде, походили на разляпистые рождественские елочки. Волшебники с серьезным видом рассуждали о политике и войне. Примечательно было то, что собрались в тот вечер вместе как Пожиратели Смерти, так и некоторые чистокровные члены Ордена Феникса и нейтральные. Гремучая смесь, и ведь непонятно, кто за кем шпионит и наблюдает. Хвала Мерлину, Дамблдора здесь не было: он отбыл на какую-то важную то ли конференцию, то ли личную встречу — хотя многие были уверены, что он отправился тайком обучать Гарри Поттера.

Сам же Гарри, прикрытый чисто символической иллюзией, вынужден был сопровождать Волдеморта на это прием. Справедливости ради стоит отметить, что вел он себя прилично, даже чересчур прилично — для воспитанного магглами полукровки. Волдеморт же воспользовался старым добрым Оборотным Зельем с собственным же волосом тридцатилетней давности. Сказать по правде, выглядел он… неплохо. Даже Поттер оценил: побледнел, будто привидение увидел, потом покраснел и пробормотал что-то невнятное.

Анри Дюваль был представлен Лорду Слизерину и произвел на него весьма неоднозначное впечатление. Определенно, он был силен — очень силен! — и очень красив. И кого-то неуловимо напоминал: то ли жестами, то ли взглядом… И он точно понял, что сопровождающий Лорда — тот самый Гарри Поттер. Иначе чем еще объяснить его внезапно вспыхнувший интерес к мальчишке? Ну, разве что неожиданно привлекательным видом самого Поттера: приодеть, расчесать — и он, оказывается, вполне симпатичный, если не сказать красивый.

Волдеморт демонстративно приобнял его за талию. К счастью, Поттеру хватило ума не вырываться. Правда, он все так же угрюмо молчал, объявив своеобразный бойкот всему миру. Мальчишка, что с него возьмешь…

Похоже, правда, что маневр Волдеморта не произвел на Дюваля никакого впечатления. Он то и дело поглядывал на Гарри странным взглядом и загадочно улыбался, даже когда отвечал на расспросы Лорда.

Наконец заиграла негромкая приятная музыка, и Анри тут же увлек мальчишку в танец — Волдеморт только зубами скрипнул от возмущения. Однако его самого тут же окружили другие волшебники — большей частью иностранные союзники — так что пришлось вспомнить, ради чего он вообще пришел на этот прием.

— …Мы во многом разделяем ваши идеи, Лорд Слизерин, — размеренно говорил немолодой волшебник, похожий на престарелого льва. — Наводнившие всю магическую Европу магглокровки развращают юные умы. Совсем немногое осталось от старинных традиций наших славных предков.

— Однако ваши методы… — многозначительно протянул другой — тощий, как жердь — волшебник с козлиной бородкой и в пенсне.

— Суровые времена требуют суровых мер, — суховато ответил Волдеморт.

За спиной вдруг раздался взрыв смеха, и он оглянулся.

Так звонко, заразительно и по-юношески искренне смеялся Поттер, глядя на стоящего рядом с ним Анри с подлинным восхищением.

— Мсье Дюваль нашел себе нового любимчика? — высокомерно, но с нотками затаенной ревности произнесла подошедшая высокая волшебница.

— Полно, дорогая Мишель, он ведь ничего тебе не обещал, — добродушно напомнила ей пухленькая цветущая подруга.

Вся компания еще некоторое время наблюдала за кружащими в танце молодыми волшебниками, которые болтали друг с другом, ни на секунду не умолкая. Поттер дорвался до интересного собеседника и теперь наверстывал упущенное за дни упрямого молчания. Волдеморт почти пожалел, что взял его с собой на этот прием. Почти.

К концу вечера мсье Дюваль вспомнил-таки о правилах хорошего тона и вернулся с Гарри к Волдеморту и Люциусу.

— Ах, мсье Малфой, ваш прием великолепен! — заливался он соловьем, стоя на неприлично близком расстоянии от Гарри. — Подумать только, я едва не упустил возможность познакомиться с такими интересными людьми!

— Англия страна маленькая, — вежливо ответил Люциус.

— Да-да, маленькая, но такая… перспективная, — двусмысленно улыбнулся Дюваль. — И — подумать только! — мне выпал шанс познакомиться с самим Гарри Поттером! Гарри, — обратился он к польщенному мальчишке, — мы обязательно должны встретиться с вами снова!

— Вы можете посетить нас в Поместье, — прохладно-вежливо сказал Волдеморт.

— О, мне так неудобно стеснять вас! — эмоционально взмахнул рукой Анри и словно бы случайно задел Гарри.

— Ничего подобного, мистер Дюваль, — все так же вежливо оскалился Волдеморт. — Мы будем вам рады. К сожалению, в стране сейчас неспокойно…

— Ах, это пустяки! — отмахнулся Анри. — В мире сейчас везде неспокойно. Скажу вам по секрету, — понизив голос, доверительно прошептал он, — что во Франции ходят весьма беспокоящие слухи о… новой Инквизиции!

— В самом деле? — отнесся к этому с явным скепсисом Волдеморт.

— Увы, это так, — вполне серьезно кивнул Анри. — В Париже и паре провинций бесследно пропали несколько чистокровных волшебников. Еще на одного было совершено покушение — он чудом спасся и теперь клянется, что нападавшие были магглами. Или сквибами.

— А причем тут Инквизиция? — с жадным любопытством спросил его Поттер.

— О, Гарри, разве вы не знали, что в настоящую Инквизицию, которая и в самом деле занималась охотой на волшебников и ведьм, входили магглы, сквибы и иногда даже волшебники-магглокровки? И они похищали чистокровных, опаивая их особым зельем, лишающим сил. После чего либо сжигали, либо… в общем, убивали.

— Кажется, я действительно читал что-то такое, — пробормотал Гарри. — А почему именно чистокровных?

— Потому что магглорожденные не понимали важных обрядов и ритуалов, не понимали и не принимали всю мощь волшебства, которое практиковали древние чистокровные семьи, — без тени веселья ответил Дюваль. — Они искренне считали, что изгоняют… дьявола, — уже с иронией закончил он. — Если хотите, я с удовольствием расскажу вам…

— К сожалению, в другой раз, — перебил его Волдеморт. — Но мы будем рады видеть вас своим гостем.

— Ах, непременно, непременно! — с энтузиазмом воскликнул Дюваль. — Благодарю вас за приглашение, Лорд Волдеморт, — он отвесил ему легкий полупоклон — как равному — и, напоследок очаровательно улыбнувшись Гарри, растворился в толпе.

— Люциуссс, с тобой мы еще поговорим, — угрожающе пообещал Волдеморт и направился к выходу.

Гарри шел рядом, но напоследок, не удержавшись, оглянулся. Анри Дюваль словно ждал этого и отсалютовал ему бокалом, весело подмигнув.

— До скорой встречи, — одними губами прошептал он.

Гарри кивнул. Определенно, это был необычный день.

— И как тебе высший свет чистокровных волшебников? — неожиданно дружелюбно поинтересовался Волдеморт, когда они вышли из камина в Поместье.

— Интересно, — неопределенно ответил Гарри. — А этот Анри… то есть, мсье Дюваль, — поправился он, заметив недовольный багровый огонек в темных глазах. — Он и вправду самый лучший дуэлянт в Европе? — бесхитростно спросил Гарри.

— Определенно, он лучший во Франции, — с деланным спокойствием ответил Волдеморт.

— А… а он действительно придет? — собравшись с духом, выпалил Поттер.

— Даже не сомневайся, — усмехнулся Лорд. — Он обязательно придет.

Да, Поттер со своей ролью справился великолепно. Вот только почему такое чувство, что это не Лорд обхитрил Анри Дюваля, а тот — его?..

* * *

«Гарри, мой мальчик, я в который раз восхищаюсь твоим мужеством. Ты истинный сын своих родителей — но иного я и не ожидал от тебя. Мы все очень благодарны тебе: твой поступок, твоя истинная храбрость перед лицом опасности — не явной, но скрытой, а оттого более коварной, стали спасением для многих волшебников и ведьм. Ты знаешь, что делать, мой мальчик. И помни: между тем, что легко, и тем, что правильно, ты, как и твои родители, всегда выбирал то, что правильно.

Я горжусь тобой.

А.Д.»

* * *

— Мистер Дюваль собирается нанести нам визит, — через несколько дней утром сказал Волдеморт.

— Сегодня?!

— Именно.

Гарри едва удержался, чтобы не заорать от восторга.

— Он будет ценным союзником, да? — вместо этого осторожно спросил он.

— Весьма.

— А он и в самом деле считает, что магглорожденные… ну… хуже чистокровных?

— Возможно.

Гарри вздохнул и поправил салфетку на коленях. Волдеморт желал заполучить Дюваля в число своих сторонников, однако при этом испытывал к нему антипатию. Гермиона наверняка нашла бы этому обоснование по Фрейду и подвела всё под целую научную теорию. Однако, увы, Гермионы поблизости не было. Так что Гарри приходилось делать выводы самостоятельно.

Волдеморт же с мрачным любопытством наблюдал за Поттером, не зная, радоваться его знакомству с этим французом или нет. С одной стороны, Анри Дювалю удалось сделать то, что не удавалось самому Волдеморту: заставить Поттера взглянуть на ситуацию в магическом мире под другим углом. С другой же — ему определенно не нравилось, что мальчишка после одной-единственной встречи проникся к нему таким… интересом.

Мсье Дюваль походил на распустившего хвост павлина: насыщенно-синяя мантия, блестящие пуговички и бесчисленные кружева на выглядывающем воротничке белоснежной рубашки (мода такая во Франции, что ли?). И растрепавшиеся светлые, кудрявые волосы. В общем, понятно, отчего на него вешались ведьмы от восьми до восьмидесяти. Да и не только ведьмы.

— Ах, Гарри, mon ami[1]! — эмоционально поприветствовал он Поттера и едва ли не расцеловал в обе щеки. — Вы обязательно должны устроить мне экскурсию по этому чудесному поместью, оно восхитительно!

— Э, да, конечно, — ответил Гарри, с удивлением глянув на Волдеморта. Неужели этому французскому волшебнику еще не сообщили по секрету, что Гарри тут находится на правах заложника? Судя по выражению лица Лорда, нет, не сообщили… Черт, получается, он теперь думает, что Гарри тайно перешел на другую сторону?.. — Как пожелаете, мсье Дюваль.

— Анри, просто Анри, мы ведь с вами договаривались!

— Разумеется. Эээ… Анри.

Волдеморт чуть заметно одобрительно усмехнулся и увел болтливого француза за собой.

Интересная, однако, картина получается. Кроме тех пяти… или сколько их было? волшебников, скреплявших Клятвы, никто больше не знает, что Гарри находится у Волдеморта в качестве добровольного (тоже бабушка надвое сказала) заложника? А Сириус, Рон и Гермиона, Отряд Дамблдора (плавно переквалифицировавшийся в Отряд Поттера)? Преподаватели, в конце-то концов?! Должен же был Дамблдор что-то ответить на их вопросы? Или же он и в самом деле ответил «что-то», не имеющее особого отношения к истине? Вот гадство!..

Гарри яростно саданул кулаком по стене.

* * *

Мсье Дюваль стал частым гостем в Поместье. Неизвестно, вправду ли он разделял взгляды Волдеморта, или же для него происходящее стало очередным приключением, но он быстро влился в среду так называемых темных волшебников и, по всей видимости, получал искреннее удовольствие от общения с ними. Но его любимчиком, как метко выразилась дама на приеме, был и оставался Гарри. Долгие разговоры, споры до хрипоты, совместные тренировки… О, Гарри едва ли не впервые в жизни был столь искренне, по-настоящему счастлив! Происходящее он считал подлинной иронией судьбы: так старался он избежать этого, но так рад в итоге был, что ему этого не удалось.

Мсье Дюваль очень напоминал ему одного человека. Не то чтобы знакомого… Гарри просто не знал, как назвать его. И, наверно, он бы даже счел Анри и его одним и тем же человеком — столь похожи они были временами! — если бы не был уверен, что такое просто-напросто невозможно.

Еще одним интересным моментом был Темный Лорд. Гарри, правда, всегда называл его Волдемортом — но лишь про себя (ляпнешь вслух — нарвешься на Круцио). В общем-то, не был он тем свихнувшимся маньяком, каким Гарри его себе представлял в конце четвертого курса. Жестокий, да, беспощадный, беспринципный манипулятор. Но точно не псих. Скорее уж полубезумный гений, составляющий достойную конкуренцию дражайшему Дамблдору. Что ему требовалось от самого Гарри, оставалось, правда, тайной за семью печатями. Или, может, он просто еще сам не определился?

В общем, так бы и жилось Гарри спокойно да сытно до конца условленного года, если бы один далеко не прекрасный день не поставил бы его перед фактом: от судьбы таки не убежишь.

Дело было в начале мая на очередном приеме. Волдеморт снова приволок его с собой (зачем — Гарри искренне не понимал. Ну не хвастаться же, в самом-то деле!). Анри, конечно же, тоже присутствовал. Он по обыкновению сразу же увлек Гарри куда-то за собой — в сад, вроде бы, — оставив Волдеморта тихо шипеть от недовольства. Стоит отметить, что Дюваль в равной степени как раздражал Лорда, так и нравился ему: он был едва ли не единственным волшебником (за исключением все того же Поттера, конечно), кто его не боялся и не лебезил перед ним. Очень заманчивой была мысль сломать его и поставить на колени, однако рисковать его поддержкой — в том числе и финансовой — в угоду лишь собственному тщеславию Волдеморт не хотел. Да и просто было в Дювале что-то, от чего иной раз даже у самого Темного Лорда пробегали мурашки по спине.

Тот майский вечер не предвещал ничего плохого. Скорее, наоборот, дела шли в гору. Мнимая передышка, полученная Дамблдором, дала возможность и самому Волдеморту подтянуть Пожирателей Смерти до приемлемого уровня и посеять семена сомнений в душу Поттера.

Волдеморт по привычке отыскал в толпе черную растрепанную макушку — мальчишка за эти месяцы даже подрасти умудрился — и крепче стиснул ножку бокала. Дюваль, мантикору ему под мантию, временами забывается! Нет никакой необходимости так прижимать к себе его крестраж! Хотя Поттер, по всей видимости, очень даже не против такого близкого соседства, аж раскраснелся от удовольствия…

Волдеморт едва не жалел, что ему (не без помощи все того же Дюваля) удалось ослабить ментальную связь с Поттером настолько, что смутно ощущались только очень сильные эмоции. И наверняка так же смутно будет ощущаться боль…

— Мой Лорд? — позвал его Малфой.

— Я слушаю, Люциус, — кивнул ему Волдеморт.

— Дюваль был прав: во Франции действительно пропали четверо чистокровных волшебников — последние в роду. Слухи об Инквизиции, конечно же, преувеличены… однако Эйвери только что прислал отчет: в доме одного из пропавших он обнаружил мельчайшие крупинки. Если бы он не знал, что искать, то наверняка и не заметил бы.

— Неужели? — нахмурился Волдеморт. Все это очень дурно пахло…

— Кое-кто из французского Министерства сообщил даже, что из-за гибели этих волшебников навсегда прервались четыре древних рода. Разумеется, это может быть просто совпадением…

— Но ты согласен с Дювалем?

— Он не производит впечатление пустозвона, несмотря на всю его… — Люциус чуть поморщился, — на всю его болтливость.

Волдеморт хотел было отпить из своего бокала, когда вдруг увидел, как Дюваль, наклонившись к Поттеру, что-то тихо-тихо прошептал ему на ухо, мазнув губами по виску.

Как закончился танец, они подошли к нему, как ни в чем не бывало. Люциус же благоразумно ретировался, видя, какой яростью горят глаза Темного Лорда.

— Ах, mon ami, правду говорят: в истинно трудные времена и рождаются истинно могущественные волшебники! — философствовал Анри, цепко ухватив Гарри под локоток. — Вы согласны? — обратился он к Волдеморту.

— Смотря что считать трудными временами. И смотря кого считать истинно могущественным волшебником, — процедил он.

— Альбус Дамблдор, к примеру! — тут же ухватился за его слова Дюваль. — Бесспорно, весьма могущественный волшебник с точки зрения магического потенциала. Однако его нестандартное мышление дает ему огромное преимущество перед другим волшебником такого же уровня.

Намек был прозрачен, даже чересчур.

— И что вы предлагаете? — с прохладцей поинтересовался Волдеморт.

— Ударить раньше. Растоптать его репутацию, — как само собой разумеющееся ответил Анри.

— Думаешь, это так просто сделать? — усмехнулся Гарри.

Волдеморт едва удержался, чтобы не открыть рот от удивления. Это точно Поттер, его не подменили?! Но нет, мальчишка просто был искренен в своей обиде на старика. Настолько искренен, что безалаберный на вид француз ловко подвел его к определенным выводам!

Волдеморт не знал, восхититься ему пронырливостью этого волшебника (про таких, видно, и говорят: влезет без мыла в душу) или же разозлиться на столь явные попытки перехватить Поттера. Впрочем, мальчишке все равно деваться некуда: он уже крестраж. И избавить его от частички души не представляется возможным — Волдеморт просчитал все мыслимые и немыслимые варианты.

— Вспомнить хотя бы его бурную молодость с Гриндевальдом, — немного снисходительно сказал Анри.

Волдеморт снова не донес бокал до рта.

— Откуда вам известны такие подробности? — спросил он уже с любопытством, чуть поостыв.

— О, немного услышал здесь, немного рассказали там, — небрежно повел рукой Дюваль. — И потом, зачем вам правда? Рита Скитер на отсутствие фантазии еще не жалуется, насколько мне известно.

— Действительно, но…

ВЖИК!

В то место, где только что стоял Волдеморт, воткнулась пуля. Обыкновенная такая пуля, от маггловского пистолета. Обалдевший Гарри сполз с Волдеморта, которого оттолкнул с траектории выстрела за высокую спинку дивана. От мощности магического щита, который Лорд выставил по инерции, у него волосы стояли дыбом.

Волшебники бросились врассыпную, мгновенно окружая себя щитами.

Анри выкрикнул какое-то странное заклинание — на французском, что ли, — указывая палочкой в ту сторону, откуда стреляли. С балкона с коротким стоном мешком упала какая-то фигура.

— Мой Лорд! — пронзительно взвизгнула Беллатрикс.

— Все в порядке, — махнул он рукой, поднимаясь сам и поднимая за собой Поттера.

Проходи прием в чьем-нибудь другом доме, и хозяину было бы несдобровать. Однако в этот раз они были в гостях у Нотта, чья преданность Волдеморту не вызывала никаких сомнений. Да и среди приглашенных были только Пожиратели Смерти и сочувствующие им. Как на территорию мэнора мог проникнуть злоумышленник — тем более с маггловским оружием! — было очень интересным вопросом, который кое-кому белобрысому еще предстояло выяснить.

— Цел? — почти равнодушно поинтересовался Дюваль.

— Цел, — сглотнув, ответил Поттер. Он, кажется, собственным поступком был ошарашен даже больше, чем самим фактом покушения.

Дюваль кивнул. Он присел на корточки и рассматривал пулю, недобро сощурившись.

— Не трогайте! — властно приказал он Гойлу, который уже тянул к ней руку.

Анри взмахнул палочкой, и пол вокруг пули потрескался, раскрошился. Еще взмах — и её подняло потоком воздуха.

— Гарри, ты, кажется, спрашивал про эфириан? — как бы между прочим сказал он.

— Невозможно! — ахнул кто-то из гостей.

— Проведем эксперимент? — предложил Анри. — Мсье Нотт, попробуйте применить к этой штуке волшебство.

— Вингардиум Левиоса! — но ничего не произошло.

— Эфириан поглощает все виды магического излучения, — лекторским тоном объяснил Дюваль — большей частью для Гарри. — Ты спас жизнь Темному Лорду, mon ami, — уже с усмешкой добавил он.

Гарри, казалось, не знал, куда деть пылающее от стыда лицо.

— Люциуссс, — свистящим шепотом позвал Волдеморт, — надеюсь, у тебя уже есть план, как найти устроителей этого… происшессствия?

— Д-да, мой Лорд, — склонился тот в поклоне. Взгляд его словно магнитом притягивал маленький металлический шарик, начиненный «убийцей волшебства». Подумать только, Гарри Поттер действительно спас Милорда!

Анри все так же управляемым потоком воздуха перенес пулю на ближайший столик, где она упала на металлический поднос, весело звякнув.

— Полагаю, мсье Нотт, никаких свинцовых емкостей у вас в доме не водится? — вздохнул Анри и брезгливо, кончиками пальцев, подвинул поднос ближе к центру стола — чтоб ненароком не уронили.

Остальные дружно подались назад, словно пуля была источником заразы. Впрочем, это было недалеко от истины.

— Эльфы наверняка найдут что-нибудь подходящее, — ответил Нотт, отодвигаясь подальше вместе со всеми.

Дюваль оглянулся на мрачного Гарри и игриво подмигнул ему:

— Не расстраивайся, mon ami, никто не проболтается о твоем сегодняшнем подвиге, — непонятно было, издевается он или же говорит на полном серьезе.

Гарри кивнув, помрачнев, казалось, еще больше.

Белла одарила его подозрительный взглядом и снова обратила обожающий взор на Темного Лорда.

— Сожалею, что вечер кончился так неудачно, — сказал Волдеморт Кристиану Нотту. Крепко сжав плечо Гарри, он аппарировал, решив не полагаться на камины.

— Что ж, Дюваль и в самом деле прав, — задумчиво произнес он, окидывая Гарри заинтересованным взглядом. — Ты действительно спас мне жизнь.

— Я не хотел… то есть, хотел… ну, не знаю я, оно само получилось! — с отчаянием воскликнул Гарри, будто оправдываясь.

— Само, говоришь? — еще более задумчивым тоном переспросил Волдеморт.

— Да, само! — с вызовом вскинул голову Поттер.

— Что ж… даже если и так — благодарю, — Волдеморт изобразил самую теплую и искреннюю из обширного арсенала улыбок.

Поттер, глядя на его человеческое лицо (Оборотное Зелье еще не выветрилось) с правильными чертами и темными глазами, как-то странно сглотнул и опустил взгляд. Волдеморту в этот момент как никогда захотелось воспользоваться легиллименцией и узнать, о чем же думает его визави.

[1] mon ami — друг мой (фр.)

«Гарри, мой мальчик, я могу только представлять себе, как тяжело тебе приходится. Но мы делаем это во имя высшего блага, помни об этом. Я бесконечно сожалею, что именно на твою долю снова выпало испытание… Но ты должен понимать, мой мальчик, что Пророчество должно быть исполнено любой ценой. И помни, даже в Поместье ты не один.

Ты истинный гриффиндорец, Гарри, как и твои родители.»

* * *

— Мой Лорд, среди нас есть предатель.

— Какая новость! — саркастически усмехнулся Волдеморт. — Будто я и сам этого не знаю. По существу, Люциуссс!

— Пуля была начинена самым настоящим эфирианом, — Малфой протянул зачарованную черную папку. — Это результаты алхимических анализов, которые проводили независимо друг от друга Северус и гоблины.

Волдеморт перелистнул пару страниц, пробегая их глазами.

— Происхождение эфириана отследить невозможно. Но все указывает на то, что Дюваль был прав, — продолжал Люциус.

— Дюваль, Дюваль... — недовольно пробормотал Волдеморт. — Опять все упирается в него. Что ты выяснил о нем?

— Ничего конкретного, мой Лорд, — с внутренним содроганием ответил Люциус. — Блестящее домашнее образование, отсутствие живой родни — он последний в роду — и множество сплетен о нем во Франции.

— Найди его друзей, знакомых, любовников! Должен же быть хоть кто-то!

— Да, мой Лорд, — снова поклонился Люциус и тенью выскользнул из кабинета.

Волдеморт побарабанил пальцами по столешнице. Нет, Дюваль тут определенно не причем — слишком уж все было бы очевидно. Хотя проверить его все же стоит, выверты логики этого француза даже сам Волдеморт временами не понимал.

Но откуда вообще могли взяться эти фанатичные охотники на ведьм? И — самое главное — как им удалось добыть эфириан? Ведь после гонений Инквизиции все залежи его были уничтожены — до банального по-маггловски сожжены.

Если бы этот горе-стрелок был жив… А так даже его труп для допроса не поднимешь — остался лишь седой пепел.

Волдеморт задумчиво потер подбородок. Взгляд снова упал на черную папку. А если Поттер?.. Да нет, куда ему в такие игры играть! Тем более что он и в самом деле избавил Лорда от очередного болезненного перерождения. Да и в основе его поступка почти наверняка лежит непреодолимое стремление крестража защитить своего… хозяина. А это значит, что существенного вреда он причинить не сможет при всем желании.

То ли это частые размышления о мальчишке сыграли свою роль, то ли фаза луны и расположение звезд были неудачными — но этой ночью Волдеморт снова провалился в сны Поттера. И ладно бы в кошмары (хоть позлорадствовать можно было бы), но нет же!

Смутные затененные образы, тихие протяжные стоны (причиной чего были явно не пытки) и шелковистая мягкость волос — будто наяву… В общем, проснулся Волдеморт среди ночи, трясясь от бешенства. Возникла мысль вылить на мальчишку (хотя какой, к Мордреду, мальчишка?!) ведро ледяной воды… но это так мелочно. С другой стороны, на своей шкурке испытал бы все прелести холодного душа.

Остаток ночи Волдеморт провел над документами и заснул только под утро.

Цветущий вид Поттера за завтраком настроения ему не прибавил.

— Хорошо спалось? — ядовито поинтересовался он.

— Эээ… да, неплохо. Спасибо, — подозрительно вежливо ответил Поттер, с аппетитом жуя тосты. За ночь так проголодался, что ли? — А… гм… как тебе спалось? — он даже выдавил милую улыбку.

— Кошмары мучили, — честно соврал Волдеморт, припоминая терзавшие его видения.

— Говорят, от кошмаров помогает какао на ночь, — тоном светского всезнайки заявил Поттер.

Волдеморт с подозрением посмотрел в свою чашку с кофе (после бессонной-то ночи!), а потом перевел не менее подозрительный взгляд на мальчишку. Ну, и в чем подвох такого примерного поведения?

— Эм… я хотел попросить, — Поттер почти натурально замялся. — Анри давно уже обещал показать мне оранжерею, а как раз сегодня ночью будет цвести Lilium Magicus[1]. Я могу пойти с ним?

Волдеморт откинулся на спинку стула и рассматривал мальчишку с некоторым удивлением. Воистину, прав был Салазар, когда говорил, что если дашь гриффиндорцу возможность, то он на шею усядется и ножки свесит! Поттер уже и забыл, что вообще-то является заложником, а не на курорте от школы отдыхает!

— Можно? — с просительными интонациями повторил Гарри, проникновенно заглядывая в глаза.

— А где гарантия, что ты не сбежишь? — задал Волдеморт встречный вопрос.

Поттер немного помолчал, а потом нехотя ответил:

— Я обещал профессору Дамблдору, что не буду ставить под угрозу ваше соглашение.

Волдеморт едва не расхохотался. Нет, вы только послушайте: он обещал! Определенно, Гриффиндор — это диагноз!

— И я должен верить тебе? — снисходительно усмехнулся Волдеморт.

— Не должен. Но мог бы — для разнообразия! — фыркнул Поттер, не выпуская чашку из рук. — Думаешь, я не в курсе, что возглавляю список подозреваемых в организации того дурацкого покушения с эфирианом? Твоя драгоценная Лестранж нам все уши об этом прожужжала! Как скоро мне ожидать переселения в уютную камеру на одну персону? — светски поинтересовался Гарри. А яду в голосе — хоть сцеживай!

— Если нарушишь свое хваленое обещание, камера будет ждать Дюваля, — сказал — как отрезал Волдеморт.

Поттер, явно не ожидавший такой легкой победы, аж поперхнулся подготовленной тирадой.

Впервые за последние месяцы в Поместье было тихо и спокойно. Даже слишком тихо и слишком спокойно.

Волдеморт обстоятельно обсудил ближайшие планы с Внутренним Кругом, снова просмотрел отчеты о французских волшебниках — что-то его настораживало, — и даже осталось время изучить еще одну главу старинного фолианта по магии души — хрупкие, пожелтевшие страницы держались вместе и не отваливались от переплета лишь благодаря волшебству. Отсутствие не в меру любопытного Поттера и под стать ему не в меру болтливого Дюваля положительно сказывалось на работоспособности Лорда: в кои-то веки настырный мальчишка не мешался под ногами.

К вечеру, правда, радужное настроение начало медленно, но верно ухудшаться. Оказывается, без Поттера и возобновившихся ежевечерних разговоров с ним возникает такое чувство, будто не хватает чего-то очень важного. Странное ощущение. Как-то раньше Волдеморту не приходило в голову, что у его гениального, казалось бы, плана, может быть такой досадный побочный эффект: по-настоящему привыкнуть к мальчишке. Или же это влияние крестража? А, один черт! Посмотрим теперь, как на самом Поттере скажется послабление поводка. Оценит? Будет благодарен? Или обнаглеет еще больше?

* * *

— Потрясающе, потрясающе! — повторял Анри, как заведенный. Он с удобством расположился на диванчике в кабинете Лорда и мелкими глоточками цедил какой-то травяной настой. — Жаль лишь, что Lilium Magicus цветет лишь раз в жизни — перед смертью. С другой стороны, это так романтично! Ты согласен, mon ami?

— Oui[2], — кивнул Гарри. Он придирчиво рассматривал висящую на стене картину, будто видел ее в первый раз. — Расцвет перед смертью. Красиво, но печально, — Гарри наконец-то обернулся и в упор посмотрел на Дюваля.

— Все мы рано или поздно там будем, — легкомысленно пожал плечами Анри.

— Что, тебе прямо никогда-никогда не хотелось жить вечно? — полушутливо-полусерьезно спросил его Гарри.

Сидящий в удобном, глубоком кресле Волдеморт заинтересованно прислушался. С возвращением этих двоих в Поместье словно расквартировался полк авроров — такой шум они умудрялись создавать!

— А зачем мне эта вечность? — пожал плечами Дюваль. — Было бы с кем ее разделить… А так, что толку в гордом одиночестве!

— Что, таки совсем не с кем? — съехидничал Поттер.

— На себя посмотри, — вернул ему усмешку Анри. — Богатый, красивый, знаменитый… прямо ходячая мечта! И что в итоге? Была одна девушка, и та сбежала.

Волдеморт удивленно приподнял брови: правда, что ли?

— Нельзя тебе секретов доверять, — скис Гарри. — Тут же все разболтаешь!

— А это секрет был? — ненатурально удивился Анри. — Ну, извини, предупреждать надо, — он махнул рукой, чуть не расплескав содержимое бокала.

— В следующий раз — непременно, — хмыкнул Гарри.

— А ты, mon cher[3], мечтаешь о вечной жизни? — с хитрецой улыбнулся Анри.

— Да нет, в общем-то, — Поттер быстро глянул на Волдеморта и наткнулся на его насмешливый взгляд. Сглотнул. — Предпочитаю качество количеству.

— О, ну тогда тебе хоть сейчас умирать можно! — воскликнул Дюваль, отпивая еще настоя.

— Спасибо, но я совсем не против пожить еще! — возмутился Поттер.

— Действительно, Анри, Гарри ведь так молод. И еще столького не видел, — заметил Волдеморт, вставая.

— Позвольте с вами не согласиться! — тут же с пылом возразил Анри, подаваясь вперед. — Я наслышан о его приключениях. Этого с лихвой хватило бы на целый захватывающий роман!

— Тем не менее, — с нажимом произнес Волдеморт, — всегда остается нечто неизведанное.

Дюваль откинулся на спинку дивана и окинул Гарри и Лорда — они оказались довольно близко друг к другу — изучающим взглядом.

— Так это правда, что вы предлагали Гарри вечность? — спросил он.

— К сожалению, он не был заинтересован в этой вечности. Да, Гарри? — вкрадчиво произнес Волдеморт.

— Я и сейчас в ней не особо заинтересован! — довольно грубо обрубил Поттер. Было совершенно ясно, что речь идет не только и не столько о бессмертии. — Анри, мы еще встретимся сегодня?

— О, разумеется, mon cher, — расплылся тот в коварной улыбке. — Я же обещал дать тебе несколько уроков… французского.

— Тогда до встречи.

С Волдемортом Гарри не стал прощаться принципиально.

— Ну, и что это было? — выразительно глянул на Дюваля Темный Лорд, усаживаясь напротив него.

— Ах, Гарри так забавно реагирует на все упоминания о ваших предыдущих… взаимоотношениях, что я просто не удержался!

Взаимоотношения?..

* * *

Гарри аккуратно вложил закладку и закрыл книгу. Видели бы его сейчас Рон и Гермиона!.. Впрочем, хорошо, что не видят. Вряд ли они оценят его интерес к так называемой темной магии.

Сказать по правде, самого Гарри с некоторых пор такие мелочи не волновали. Магия либо есть, либо ее нет. А уж темная она или светлая — не столь важно, лишь бы вообще была. Хотя, — он окинул взглядом высоченные стеллажи с бесценными рукописями, — многие из прочитанных им ритуалов действительно априори не могут быть по-настоящему светлыми в том смысле, который обычно вкладывают в это слово.

Он шел по коридору в обеденный зал, предвкушая интересный вечер — хорошо, что Анри еще тут, а то совсем со скуки загнуться можно. Волдеморт все-таки не тот человек, с которым можно посмеяться. Поворот. Вот эта дверь ведет к залу собраний. Мрачное местечко, Гарри оно не нравилось — слишком уж антураж напоминал приснопамятное кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Гарри поспешил побыстрее пройти мимо.

В обеденной уже были Анри и Волдеморт. Но стоило Гарри их увидеть, как его будто хорошенько ударили под дых! Черт возьми, сегодня же нет никаких приемов, так зачем было пить Оборотное Зелье?!

Гарри с трудом отлепился от дверей, чувствуя, как от лица мгновенно отлила вся кровь.

Волдеморт с удивлением проследил за ним. Нет, он, конечно, заметил, какой эффект на Поттера оказывает его прежняя — человеческая — внешность. Но как-то совершенно не ожидал такую бурную реакцию и на этот раз: Поттер так сильно побледнел, что, казалось, собирался вот-вот хлопнуться в обморок.

— Гарри, ты в порядке? — на всякий случай спросил он. Остальные-то крестражи неизвестно где, не хватало еще, чтобы с этим что-то случилось!

Поттер вообще побелел как полотно и выдавил через силу:

— Да. Зачитался.

Он сел от Волдеморта подальше и не столько ел, сколько постоянно бросал на него диковатые взгляды. Будто и не смотреть старался, но в то же время не смотреть не мог.

Анри наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц и от всей души развлекался.

Волдеморта же эти взгляды нервировали. Мерлин, да что такое с Поттером? Будто живого Салазара увидел!

— Гарри, mon cher, тебе нездоровится? — промурлыкал Дюваль. Он был в этот момент похож на кота, налакавшегося вкуснейших сливок.

— Все нормально, — Поттер улыбнулся ему. На этот раз — вполне искренне.

— Будь осторожен, темная магия здорово истощает, — участливо посоветовал Анри.

Поттер сжал вилку так сильно, что аж костяшки пальцев побелели.

— Я не собираюсь практиковать темную магию. Да и в любом случае, палочки у меня нет, — нарочито беззаботно отозвался он.

— Палочка — лишь проводник. Магия в тебе, — глубокомысленно заявил Анри и неприлично так облизал ложку от мороженого.

— Но если тебе так хочется, можешь приобрести себе палочку, — неожиданно предложил Волдеморт. — Новая, конечно, вряд ли будет слушаться тебя так же хорошо, как прежняя, но это лучше, чем ничего.

Старик, естественно, оставил палочку с пером феникса у себя — якобы в целях безопасности. Ну да, кто бы сомневался.

— Правда, можно? — обрадовался Поттер. — А у кого? Оливандер же… ну…

— Грегорович замечательный Мастер, — изобразил улыбку Волдеморт.

«А еще его палочки помогаю волшебнику высвободить свою темную сторону», — добавил он про себя. Оливандера, конечно, можно было бы «попросить» сделать одолжение, но Грегорович вариант куда более подходящий.

— О… спасибо, — пробормотал Поттер. — А как…

— Считай это подарком к окончанию шестого курса, — решил проявить несвойственное ему великодушие Волдеморт.

Определенно, это было не лучшей идеей: Поттер снова замкнулся и ушел в себя.

— Да, шестой курс. Конечно, — он резко встал, с грохотом отодвигая стул. Пробормотал: — Прошу прощенья, — и почти выбежал за дверь.

— О, он так тяжело переносит разлуку! — сочувственно сказал Анри.

— Встречу с друзьями я не могу ему устроить в любом случае, — саркастически усмехнулся Волдеморт.

— Ну да… по друзьям, наверняка, тоже скучает, — с совершенно невинным видом заметил Дюваль, возвращаясь к десерту.

* * *

— Да, мистер Поттер, вы очень взыскательный покупатель, — довольно бормотал Грегорович, протягивая ему уже семнадцатую палочку.

Взмах — и по магазинчику пронесся хлесткий порыв ветра, скидывая на пол бесчисленные коробки.

— Опять не то! — ни капельки не расстроился Грегорович. — Фениксы вам определенно не подходят… слишком светлые. А если эту?

Гарри взял совершенно неприметную, даже будто безликую палочку и почувствовал, как от нее исходят едва ощутимая вибрация и тепло. То, что нужно. Взмах — и палочка выплюнула сноп веселых зеленых искр.

— Тринадцать с половиной дюймов, обработанный анчар и яд волшебного тайпана, — Грегорович смотрел на Поттера, держащего в руке столь ядовитую палочку, приподняв очки, и, казалось, не мог поверить, что она подошла именно ему. — Идеальна для не совсем светлого… я бы даже сказал, темного, колдовства. Очень мощная палочка, очень. Хороший выбор, мистер Поттер, хоть и несколько… гм… неожиданный.

Волдеморт про себя согласился с такой оценкой. Гремучая смесь: феникс — чьи слезы как живая вода — в одной палочке и змея — чей яд не имеет противоядия — в другой. Определенно, он не зря выбрал именно Поттера пятнадцать лет назад… Хоть это и принесло множество проблем.

Волдеморт расплатился — стандартные одиннадцать галеонов — и они с Поттером покинули магазинчик.

— Спасибо, — поблагодарил мальчишка, мертвой хваткой вцепившийся в палочку.

— Пожалуйста… Га-арри, — Волдеморт прижал его к себе — хотя для аппарации и не требовался столь близкий контакт — и они с хлопком исчезли. Лорд не отказал себе в удовольствии смутить мальчишку еще больше и отпустил его на секунду позже, чем можно было бы. — Теперь, когда у тебя есть собственная палочка, нет нужды стеснять Анри.

— Не замечал, чтобы я его стеснял! — тут же ощетинился Поттер.

— Присоединишься ко мне на тренировке? — проигнорировал его высказывание Волдеморт.

Поттер немного поколебался, но все же согласился. Говорят, любопытство кошку сгубило…

Тренировочный зал в Поместье был довольно большой, хоть и не настолько, как в Выручай-комнате в Хогвартсе. Обычно Гарри бывал здесь по утрам с Анри, который, казалось, задался целью сделать из него блестящего дуэлянта. Впрочем, в свете кое-каких подтвердившихся подозрений Гарри это предположение выглядело очень логичным.

Взаимный поклон — как знак того, что происходящее не будет выходить за определенные рамки.

Вначале они перебрасывались простенькими проклятьями; палочка слушалась Гарри идеально. И в какой-то момент он, опьяневший от упоительного ощущения пронизывающей все тело магии, вместо создания щита контратаковал, вкладывая в банальный Ступефай столько силы, что алый луч поглотил летевшую в него Импедименту. В то же мгновение — будто щелкнули переключателем — Волдеморт частично высвободил свою магию, которая захлестнула, затопила все гигантской волной. Гарри коротко вскрикнул то ли от изумления, то ли от восторга, почти захлебываясь этой мощью. Внутри него что-то забурлило, вспенилось — и воздух между ним и Волдемортом на мгновение заискрился: стихийный выброс огромной силы! Будто схлестнулись, переплелись два бурных потока, каждый из которых желал поглотить другой и не мог. На короткий миг весь окружающий мир смазался, осталось лишь это острое ощущение полного единения с магией… и друг с другом.

— Блестяще, Га-арри! — Волдеморт подошел ближе, с удивлением глядя на него.

Поттер запыхался и теперь тяжело дышал, чуть приоткрыв рот.

— Это было… потрясающе! — выдохнул он. Глаза его блестели влажным, лихорадочным блеском, и он машинально облизнул губы.

— Да… действительно, потрясссающе, — двусмысленно протянул Волдеморт и приподнял лицо Гарри за подбородок.

Поттер замер, даже не дышал. Он широко распахнутыми глазами смотрел на человеческое лицо Волдеморта и, казалось, ждал чего-то определенного, одновременно и страшного, и сладкого, и…

Позже Волдеморт убеждал себя, что целовать Поттера было необходимостью, частью еще одного жестокого, но жизненно важного плана, а никак не искренним желанием. И он даже почти убедил себя в этом. Почти.

* * *

— От судьбы не убежишь, не правда ли, mon ami? — насмешливо произнес Анри, глядя на вошедшего в свою комнату Гарри сквозь толстое стекло бокала, которое преломляло изображение и делало его совсем не таким, каким оно было на самом деле.

— Если долго мучиться, что-нибудь получится! — ответил Гарри, без особой, впрочем, уверенности.

— Вот именно — мучиться! — назидательно поднял палец Анри. — Почему бы тебе не принять все, как оно есть?

— А я должен? — продолжал упрямиться Гарри.

— Не должен. Но все кончится именно этим. Уж поверь мне, — и, не дожидаясь ответа, Анри исчез.

Гарри зло посмотрел на опустевшее кресло.

[1] Lilium Magicus — Волшебная лилия (лат.)

[2] Oui — да (фр.)

[3] mon cher — мой дорогой (фр.)

— Мадам Лестранж, — поворот, па, — я, разумеется, польщен вашим вниманием, — снова поворот, — но предпочитаю незамужних женщин, — интимно прошептал ей на ухо Анри и снова крутанул в танце.

— Слишком много о себе возомнил, Дюваль! — яростным шепотом выплюнула Белла. — Я знаю, что это именно ты виноват в происходящем!

— О, ma belle[1], я могу поклясться вам могилами моих родителей, что не имею никакого отношения к Инквизиции!

— Я не об этом, — процедила Белла, которую перекосило из-за этого «ma belle». — Я знаю, что это из-за тебя Милорд до сих пор не пытает этого… этого дрянного полукровку!

— Ах, вы, наверно, хотели сказать, что это из-за меня Темный Лорд увлекся Гарри? — назвал вещи своими именами Анри.

— Милорд им не увлекся! — ревниво прошипела Белла — не хуже гюрзы.

— Вы лжете сами себе, ma gentille[2], — Анри развернул ее так, что ее взгляд упал прямо на стоящих на балконе Гарри и Лорда. И как раз в этот момент Волдеморт подозрительно близко наклонился к Гарри, что-то тихо ему говоря. — Видите? — прошептал Анри ей в волосы.

Белла вырвалась из его рук и, бросив на него последний взбешенный взгляд, гордо удалилась. Анри же взял с ближайшего столика единственный оставшийся бокал и отпил глоток, пряча довольную усмешку. Белла, Белла, уж ты-то должна знать, что Лорду Волдеморту чужды любовь и привязанность!..

Тем временем сердитый Гарри, похожий на взъерошенного воробья, подошел к нему и нахально отобрал бокал.

— В качестве моральной компенсации, — мрачно сказал он, отпивая немного вина.

— Что, уже сдаешь позиции?

У Гарри прям руки зачесались стереть эту всепонимающую улыбочку с его лица. А еще лучше — разбить нос в кровь, чтоб жизнь мёдом не казалась!

— Ты же на моей стороне должен быть по идее? — вместо этого ядовито процедил он.

— А идея, mon ami, очень часто не имеет ничего общего с реальностью! — рассмеялся Дюваль.

— Ах, Анри, дорогой! — раздался радостный возглас неподалеку.

Гарри оглянулся: к ним уверенно направлялась волшебница лет эдак тридцати — уже не молоденькая, но все еще цветущая и сохранившая свою экзотическую для Англии красоту. У нее были длинные темные волосы, перехваченные атласной бордовой лентой — в тон расшитой золотом мантии — темно-темно карие, почти черные глаза и низкий, грудной голос — с таким бы в опере петь. Она обняла Анри и сочно поцеловала его прямо в губы.

— Беата, — Дюваль окинул ее восхищенным взглядом, — ты все так же прекрасна, ma chère! Позволь представить тебе, — спохватился он, — Гарри Поттер, мой… друг. Гарри, это Беата Марино — прекраснейшая женщина Италии!

Гарри вежливо склонился над ее протянутой рукой.

— Гарри Поттер? — удивленно переспросила она и пристальнее вгляделась в его лицо, подернутое дымкой иллюзии, пытаясь разглядеть знаменитый шрам. — Не ожидала встретить вас на этом приеме, мистер Поттер… Не подарите мне этот танец? — вдруг ослепительно улыбнулась она.

Гарри ничего не оставалось, кроме как согласиться.

— Не знал, что ты знаком с семейством Марино, — спокойно сказал незаметно подошедший Волдеморт.

— Oui, — улыбнулся Анри, придирчиво разглядывая бокал, который вернул ему Гарри. — Нас представили общие французские знакомые. Хм… надеюсь, Беате не придет в голову пытаться и в самом деле окрутить Гарри, — пробормотал он.

Волдеморт промолчал. Сузившиеся глаза его при этом неотрывно следили за кружащей в медленном танце парой. Беата Марино действительно была очень красивой женщиной, а Поттер, с каких-то пор свято чтящий правила приличия, развлекал ее разговором.

Наконец музыка закончилась, и они вернулись к Анри и Волдеморту, ловко лавируя среди других гостей.

— Благодарю вас за этот танец, Беата, — галантно поклонился Поттер.

— О, Гарри, для меня это было истинным удовольствием, — обворожительно улыбнулась Беата. — Вы такой… отзывчивый партнер.

Лицо Поттера вспыхнуло от удовольствия.

— Надеюсь, сеньора Марино, вы извините нас, — вмешался Волдеморт вежливо, но твердо.

— О… разумеется, — глаза Беаты расширились в понимании, когда она увидела, как рука Волдеморта скользнула вдоль спины Поттера. Вполне невинный жест — мальчишка даже не заметил его, — но могущий сказать знающему человеку больше, чем самые страстные поцелуи.

Усмешка Анри стала шире, когда до его слуха донеслось возмущенное: «Что за спешка? Мы тут даже часа не пробыли!» — Гарри. Он протянул Беате бокал и наткнулся на ее внимательный взгляд.

— Анри, ты всегда был затейником, но прибрать к рукам и Темного Лорда Англии, и его злейшего врага — Гарри Поттера… ты превзошел самого себя!

— Неужели ты сомневалась во мне? — хитро улыбнулся Дюваль.

— Усомниться в вас, мой Князь? Лучше смерть!

* * *

— …Бесследно исчез прямо из своего дома Джонатан Уайтлайт, последний представитель аристократического, но обедневшего рода, — читал Гарри утреннюю газету. — Замешаны ли в этом Пожиратели Смерти и Сами-Знаете-Кто, остается под вопросом.

— Как же хорошо, когда есть кто-то, на кого можно все свалить, правда? — елейно пропел Анри.

— Чья бы корова мычала! — огрызнулся Гарри.

Определенно, прежняя ситуация, когда они оба играли в игру «я знаю, что ты знаешь, что я знаю», но при этом молчали, казалась ему сейчас едва ли не раем на земле. Теперь же, когда, вроде, маски сорваны, Анри постоянно отпускал замечания, заставляющие Гарри захлебываться возмущением и — терзаться сомнениями.

— Где Волдеморт? — мрачно спросил Гарри после непродолжительного молчания.

— Там, где и должен быть, — с невиннейшей улыбкой ответил Анри.

Гарри метнул на него раздраженный взгляд.

— Ничего из ряда вон, — заверил его Дюваль все с той же приторно-сладкой улыбочкой. — Все так, как и должно быть.

Гарри оглянулся на двери и быстрым движением палочки создал вокруг них звуконепроницаемый купол.

— Как там ребята и Сириус? — взволнованно спросил он.

— Нормально, ничего им не сделается! — отмахнулся Анри. — Перемирие заключено на год, забыл? У тебя еще целых шесть месяцев, чтобы… спать спокойно.

Гарри на последнее замечание плотно сжал губы и вышел, сопровождаемый каким-то почти демоническим смехом Анри Дюваля.

Путь его лежал в библиотеку. Гарри не раз помянул добрым словом Волдеморта, собравшего такую внушительную коллекцию книг — в них находились ответы едва ли не на все возникающие вопросы! Правда, от этого самих вопросов становилось еще больше…

Раздел, посвященный возможностям приподнять завесу тайны над туманами будущего, был довольно большим — видно, Лорд даже в свете последнего суматошного года не позабыл о наличии одного конкретного Пророчества. Гарри пробежал глазами названия книг и вытащил одну из них — самую старую на вид — «Что есть судьба?» Некогда богатая позолота давным-давно стерлась с витиеватой надписи, уголки переплета пообтрепались: видно, что эту книгу открывали великое множество раз. Пытался ли кто-то точно так же сбежать от предначертанного, как сейчас пытается сам Гарри? И, судя по всему, пытается он пока что абсолютно безуспешно…

К вечеру (а расшифровка текста, написанного высоким слогом на староанглийском, заняла целый день, даже без перерыва на обед) Гарри готов был на луну выть от отчаяния. Если отбросить философские размышления автора и прочие лирические отступления, то получалось, что предсказатели делились на несколько категорий по силе дара. Однако отдельной строкой было указано, что потомкам легендарной Кассандры вместе с Даром передалось и проклятье: будущее, что видели они, было незыблемым и неизменным. А профессор Трелони, будь она неладна, и является в …надцатом поколении правнучкой Кассандры — Гарри собственными ушами слышал, как она хвасталась об этом МакГонагалл. Правда, МакГонагалл этого тоже не оценила…

Мрачнее тучи, Гарри шел в обеденную. Желудок настойчиво напоминал о себе, да и Волдеморт наверняка будет не в восторге, если Гарри еще и ужин пропустит. Хотя настроение было закрыться в своей комнате и не высовываться оттуда до самого Страшного Суда.

Волдеморт, во всей видимости, опять налакался Оборотного Зелья, с тоской отметил Гарри. У него оно бочками запасено, что ли? Анри сидит на другом конце стола, а глаза почти светятся — как у кошки. Вот он поправил длинный рукав мантии, и из-под него на мгновение выглянуло что-то белоснежное. Хм… у него же рубашка черная?

Гарри сел за стол. Анри и обычно гораздо более сдержанный Волдеморт вовсю болтали, обсуждая какие-то мелочи вроде предстоящих приемов, европейских потенциальных союзников, etc. Гарри же, чьи мысли были целиком и полностью заняты полученной сегодня информацией, почти не слушал их.

— Ты так молчалив сегодня, Гарри, — мило улыбнулся Анри, выдирая его из раздумий.

— Так порадуйся этому, — буркнул Поттер. О, мы сегодня крепко не в духе!

— И все же, mon ami, что терзает тебя? Ты настолько ушел в себя, что даже не поздравил нас!

Поттер поднял на него изумленный взгляд.

— Не поздравил — с чем? — растерянно переспросил он.

— Как же, неужели ты не заметил — нам удалось вернуть Лорду его настоящую внешность! — воскликнул Анри. — Не решил же ты, в самом деле, что это действие Оборотного Зелья?

Поттер его, кажется, не слышал. Он медленно-медленно повернулся к Волдеморту и смотрел на него во все глаза — с таким ужасом, будто при нем только что совершили кровавое жертвоприношение.

— Как?! — истерически сорвалось с бескровных губ.

— О, mon cher, древние рода хранят множество тайн, — расплывчато ответил Анри, снова поправляя рукав мантии.

— Пожалуй, порой даже чересчур много, — сглотнул Гарри. Он точно знал, что выглядывающая из-под рукава белизна — бинты. Порезы от ритуальных кинжалов нельзя залечить магией.

И без того упадническое настроение перешло куда-то на совсем уж минусовую отметку.

Добравшись до своей комнаты, Гарри не выдержал и запустил изящной фарфоровой статуэткой в дверь.

— Внешность они вернули! — процедил он сквозь зубы. — Как был монстром, там монстром и остался!

Но, черт возьми, у него даже глаза перестали быть кроваво-красными! Темные, цвета переспелой вишни, с изредка вспыхивающими багровыми огоньками…

Нет, нет, нет!.. Это все очередной обман, иллюзия, мираж! Волдеморт чудовище, а вовсе не такой, каким иногда видится! Не такой, не такой, не-та-кой…

Да, Гарри, повторяй себе это почаще. Лет через сто-двести, может, и убедишь себя в этом. Или через триста… Или пятьсот…

* * *

— Мой Лорд, взгляните на этот знак, — Эйвери, обливаясь холодным потом, протянул Волдеморту большую колдографию, на которой был запечатлен кусок полуобвалившейся стены. Однако, приглядевшись, можно было заметить, что глубокие трещины, испещряющие шершавый камень, складываются в определенный узор: пятиконечная звезда, в центре которой изображен стилизованный глаз. Символ Инквизиции, существовавшей в Средние Века.

— А это, — Эйвери протянул другую колдографию, — появилось в Атриуме сегодня ночью.

Даже сравнивать не нужно: изображения практически идентичны.

— Охранник клянется, что ничего не видел, мой Лорд, — густым басом доложил МакНейр. — Министерство старается не допустить утечки информации, однако кое-какие слухи уже расползаются.

— Эфириан?..

— Никаких следов больше не нашли, мой Лорд, — поспешно ответил Эйвери. — Ни в доме Уайтлайта, ни в домах двух других пропавших.

Волдеморт передал колдографии Анри, и тот придирчиво рассмотрел их.

— Вот это, — он указал на ту, где была изображена стена, — снимок дома в Пуату, я бывал там. Когда-то там располагался один из штабов Инквизиции. Однако после того, как волшебники обнаружили и разгромили его, инквизиторы перебрались в другое место. Но не думаю, что инквизиторам двадцатого века хватит наглости вновь обосноваться на том же самом месте, — он с усмешкой вернул колдографии Волдеморту.

— М-мой Лорд, но зачем нам вообще беспокоиться об Инквизиции? — промямлил Хвост; вид у него при этом был даже более жалкий, чем обычно. — Это же всего лишь глупые магглы!..

— Эти, как ты выразился, глупые магглы сумели пробраться в дом Нотта и совершить на меня покушшшение! — угрожающе прошипел Волдеморт. — Круцио!

Хвост рухнул на пол и забился в судорогах боли. Остальные Пожиратели Смерти брезгливо отвернулись, а Анри лишь мазнул по нему равнодушным взглядом.

— Думаю, нам стоит рассказать Гарри о происходящем, — сказал он таким тоном, будто не при нем пытают человека. Жалкого труса, предателя, почти потерявшего свой облик — но все же человека. — На него наверняка откроют охоту. Он ведь… Избранный, — закончил Анри с иронией.

Волдеморт снял с Питера проклятье и Силенцио.

— Я сам расскажу, можешь не беспокоиться.

— О, я и не собирался беспокоиться. Ведь я знаю, что Гарри находится в надежных руках!

Питер, который видел Анри всего лишь во второй раз и был не в курсе довольно ровных отношений между ним и хозяином, аж пискнул от такой его наглости.

— А вам, мсье Хвост, следовало бы быть осторожнее… предателей очень не любят, — сказал Анри очень странным тоном, а Питер шарахнулся от него и весь затрясся.

— С-со…

— Свои сожаления, — грубо перебил его Анри, — будешь высказывать Гарри! Мерссская крыса, — пробормотал он себе под нос и добавил пару непечатных выражений на французском.

* * *

Уже целых две недели Гарри жил будто на пороховой бочке: одно неверное слово, и будет большое «БУМ!!!» К мимолетным касаниям на совместных тренировках (почему он от них вообще не отказался, даже не спрашивайте — плоть, как известно, слаба!) Гарри привык, к столь же мимолетным — что в следующее мгновение думаешь, а не померещилось ли? — взглядам в другое время — тоже, ибо человек вообще ко всему привыкает. Но именно эта мимолетность, даже будто призрачность происходящего одновременно и будоражила, и волновала, и заставляла кровь бежать быстрее по венам… И безумно злила: потому что когда только-только он начинал верить в настоящесть происходящего, Волдеморт с вежливой, но прохладной улыбкой выдавал какое-нибудь замечание, враз сбивавшее весь… романтический — подумать только! — настрой и заставляло стремительно падать обратно на грешную землю.

Однако этим ясным утром, когда ничего, вроде бы, и не предвещало неприятностей, Волдеморт огорошил его новостью: будет бал!

Нет, к самим балам и приемам Гарри было не привыкать (насмотрелся за время «заложничества» досыта!), а вот к тому, что целый прием будет устроен в его честь, Гарри оказался, мягко говоря, не готов. Впрочем, его просто поставили перед фактом, так что — ничего не попишешь.

Огромная, просторная зала Малфой-мэнора (Поместье было закрыто чарами Фиделиус) была украшена даже более роскошно и богато, чем в честь открытия этого сезона. Нарядные дамы в сопровождении не менее нарядных кавалеров — сплошь цвет европейской магической аристократии. Редкие приглашенные члены Ордена Феникса вовсю глазели на Гарри, разряженного по последней моде, и, кажется, едва удерживались, чтобы не помчаться тотчас с докладом к Дамблдору. Оставалось лишь благодарить Мерлина, что репортеров здесь не было и быть не могло. Но какой скандал: Мальчик-Который-Выжил празднует совершеннолетие в доме известного Пожирателя Смерти, а сопровождает его какой-то неизвестный мужчина, с которым он, судя по всему, состоит в довольно близких отношениях!

Сам же Гарри чувствовал себя дорогущей статуэткой в лавке антиквара: все глазеют, а подойти бояться. Кроме, конечно же, нескольких избранных персон: Анри, Беаты с супругом (сеньор Марино оказался высоким, плотным мужчиной с ослепительно-белоснежной улыбкой), Кристиана Нотта (который после памятного происшествия с эфирианом считал своим долгом защищать не только Темного Лорда, но почему-то и самого Гарри), Волдеморта и, конечно же, Малфоев.

Надо отдать должное воспитанию Хорька: он не только не начал вопить о присутствии Гарри Поттера (черт, сразу Рон вспомнился…), но и вообще повел себя так, будто знал обо всем с самого начала. Хотя — Гарри был в курсе — никто из приглашенных до последнего, то бишь, до входа в этот зал, не знал, в честь чего устаивается прием. Конечно, многие были недовольны таким вопиющим нарушением этикета, но любопытство пересилило педантичность.

Гарри — как главная персона вечера — должен был станцевать один танец с Драко (очередная заморочка чистокровных), а потому решил не откладывать дело в долгий ящик. На Волдеморта, от которого почти ощутимо несло злостью на этот поступок, он старался не смотреть.

— Поттер, из-за чего нас на первом курсе отправили на отработку? — спросил Малфой, сохраняя все то же безмятежно-вежливое выражение лица.

— Из-за тебя МакГонагалл поймала нас вне гостиных после отбоя, — Гарри невольно улыбнулся, вспомнив тот момент. — Я прошел проверку?

— Вполне. Только что ты делаешь здесь? Вся школа думает, что тебя отправили на какую-то сверхважную подготовку!

— А любопытство, Дра-ако, кошку сгубило, — Гарри улыбнулся еще слаще. — Но, так и быть, отвечу. Я заложник.

— Чей?..

— А сам-то ты как думаешь? — фыркнул Гарри. Глаза Малфоя расширились и стали похожи на две небольшие серебряные монетки.

— Странно, что ты еще жив, — пробормотал он.

— Ты забыл? — немного грустно усмехнулся Гарри. — Я же чертов Мальчик-Который-Выжил… — музыка стихла. — Поболтаешь со мной немного? — с надеждой попросил Гарри. — А то среди всех этих полузнакомых волшебников чувствую себя бабочкой на булавке, — уловив непонимающий взгляд Малфоя, он усмехнулся уже веселее: — Коллекционирование бабочек — это такое хобби у магглов. Мне, честно говоря, не нравится, но кузен как-то раз приволок из школы чью-то коллекцию, — он протянул внимательно слушающему его Драко бокал вина. — Красиво, но печально. Мне больше нравятся живые бабочки.

— У волшебников принято коллекционировать артефакты, реже — ингредиенты для зелий и засушенные растения. Такие коллекции обычно передаются из поколения в поколение — никогда ведь не знаешь, что может пригодиться потомкам, — Драко отпил немного из своего бокала и хитро улыбнулся. — Ну, По-оттер, — он снова привычно растягивал слова, — раз уж я сейчас твой единственный более-менее близкий человек (поверить не могу, что говорю это!), может, расскажешь, как дошел до жизни такой?

Гарри не выдержал и рассмеялся.

— Как дошел? Довели, конечно же! Заметил, что сейчас будто и нет никакой войны? — Драко кивнул. — Это потому что Дамблдор и Волдеморт… да не дергайся ты, нас все равно сейчас не слышат! В общем, потому что они заключили перемирие на год. А я — заложник со стороны Света, — Гарри усмехнулся, словно вся ситуация его забавляла.

— А со стороны Тьмы кто тогда заложник?

— А никого! — пуще прежнего развеселился Гарри. — Вот так высоко меня ценят… Дра-ако, — он немного пьяно захихикал, а Малфой сглотнул: слышать свое имя, произносимое с такими интонациями, было… как минимум, небезопасно.

— Как там мои ребята? — спросил Гарри, немного успокоившись.

— Да как всегда, — небрежно отмахнулся Драко. — Уизел все-таки вылетел с курса Продвинутых Зелий, грязнокровка…

— Не сссмей! — почти прошипел Гарри, яростно сверкнув глазами. — Никогда не сссмей называть так Гермиону!

— Хорошо-хорошо, Поттер, только успокойся, — Малфой едва сдержался, чтобы не отшатнуться: таким злым и пугающим он вечно хорошего гриффиндорца еще не видел. — Мерлин, да тебе совсем нельзя пить! — шепотом воскликнул он.

— Я не пьян, — упрямо мотнул головой Гарри. — Так что там с Гре… Гер-ми-о-ной?

— Закопалась в книги твоя Грейнджер, — фамилию Драко все-таки произнес с интонацией «грязнокровка». — Топит печаль от разлуки с тобой в библиотеке.

— Она скучает по мне? — тут же встрепенулся Гарри, и даже его мутный взгляд на мгновение прояснился.

— Скучает, скучает… по тебе все скучают, Поттер, — совсем тихо вздохнул Драко.

— И… и я по ней скучаю. То есть, я по всем скучаю, но по Гре… Гер-ми-о-не — больше всех! — Гарри чуть качнулся, и Малфой поспешил поддержать его. — Драко, а, Дра-ако? — капризно протянул Гарри. — Ты же ей это передашь? Что я ск… скуча-а-ю по ней. П-передашь?

— Передам, передам, — кивал Драко, оглядываясь в поисках того, кому бы перепоручить горе-героя, пока ничто из гостей ничего не заметил. Как назло, ни отца, ни матери нигде не было видно.

— А еще передашь, — Гарри наклонился к нему совсем близко, так что его горячее дыхание обожгло ухо, — что я верю в Судь… судьбу… Ведь передашь же?

— Обязательно передам, — Драко был готов в тот момент пообещать звезду с неба, лишь бы Поттер перестал говорить таким интимным хриплым полушепотом.

— П-поклянись!

— Да клянусь, клянусь, что передам Грейнджер все твои слова! — едва Драко произнес это, как его будто ударил слабенький разряд тока. — Ох, Поттер, что ж у тебя все не как у людей!..

— Мсье Малфой!

Драко оглянулся: к ним шел Анри Дюваль собственной персоной. Тоже тот еще красавчик, одни глаза чего стоят! Но Поттер все равно лучше.

— О, Гарри! — Анри всплеснул руками и мгновенно подхватил его под локоть, заставляя опереться на себя. — Ах, mon ami, семнадцать лет чудесный возраст, но это же не повод… Благодарю вас, мсье Малфой, за такую чуткую заботу о Гарри. Он так расстроен разлукой! — Анри тяжко вздохнул. — Какая жалость, что я так и не успел познакомить его с Морти… Вы ведь знаете Морти?

— Вы имеете в виду Деймонда Мортимера? — на всякий случай уточнил Драко.

О, он прекрасно его помнил! Деймонд поступил на шестой курс Хаффлпаффа в этом году и был настоящим олицетворением этого факультета. Добродушный, немного неуклюжий, белокурый, весь такой незаметно-хороший, он казался жалкой пародией на хитрющего, ловкого и пронырливого Анри Дюваля — хоть и был чем-то неуловимо похож на него. А простенько-робкое «Морти» вместо внушительного и грозного «Деймонд» сразу создавало впечатление скромности, если не забитости.

Однако, несмотря на всю свою незаметность и кажущуюся бесхребетность, Морти быстренько вошел в число лучших учеников Хогвартса. Сварить Глоток Живой Смерти? Да пожалуйста! Превратить крысу в жабу? Раз плюнуть! Свойства Lilium Magicus? Эээ, нет, профессор Спраут, я не собираюсь посвящать себя Гербологии…

А с Поттером он, кажется, и в самом деле не пересекался. У Гриффиндора с Хаффлпаффом вообще общих уроков в этом году не было.

— Oui, именно его! Надеюсь, мсье Малфой, вы займете его ненадолго… Пока я не разберусь с Гарри… Ах, mon cher…

Анри, все так же болтая, увел Гарри, который подозрительно подрагивал всем телом. Драко чуть ослабил воротник мантии. Тут жарко… определенно, тут слишком жарко… Он наткнулся на пристальный взгляд темных глаз и судорожно сглотнул. Внешность Темного Лорда хоть и изменилась, а вот его подавляющее влияние на других волшебников никуда не делось!

Тем временем Анри втолкнул Гарри в ближайшую незапертую комнату, и тот громко, от души расхохотался.

— Стоило вытерпеть эту скукотищу, чтобы полюбоваться на смущенного Малфоя! — смеялся он аж до слез. — Ты видел его лицо? Еще немного, и он бы меня в свою спальню уволок!

— Еще немного, и его бы Волдеморт заавадил, — ехидно остудил его веселье Анри.

— Да ничего он ему не сделает! — отмахнулся Гарри. — Был бы психом, как я его раньше представлял, — другое дело. А так… — он залпом осушил поданный ему стакан воды. — Уф, спасибо. Зато Гермиона теперь поймет, что к чему. Ведь поймет же? — вдруг забеспокоился он.

— Конечно, поймет, — хмыкнул Анри. — У нее всегда мозги были на месте.

— Да, моя милая, надежная Гермиона, — немного грустно улыбнулся Гарри. — Как жаль…

— Ты ведь уже понял, Гарри, убегать от судьбы бесполезно… — сказал Дюваль негромким, завораживающим голосом. Он подошел ближе, приподнял лицо Гарри за подбородок и провел пальцами по щеке. Гарри задрожал, как в лихорадке. Магия, чистейшее, незамутненное волшебство окутывало Анри, его аура была почти видимой, такой мощной, почти подавляющей, такой знакомой, такой… такой…

Но на какое-то мгновение взгляд его вдруг изменился… будто его глазами смотрела холодная, бездушная пустота.

Рот Гарри открылся в беззвучном крике, глаза в ужасе широко распахнулись, он попытался отшатнуться, но хватка Анри стала по-настоящему железной, а взгляд — еще более пугающим! Мерлин великий, даже у Волдеморта не было никогда такого жуткого взгляда!

Мгновение — и наваждение рассеялось. Взгляд как взгляд. Насмешливый такой немножко, будто в напоминание о том, что есть у них общая тайна, о которой никто-никто не знает.

Показалось?..

Внезапно почувствовав чье-то присутствие, Гарри отпрыгнул от Анри и оглянулся: в дверях стоял Волдеморт, и его прищуренный взгляд явно не предвещал ничего хорошего.

Между молотом и наковальней, блин…

Волдеморт же смотрел на открывшуюся его взору картину и не мог унять непонятно откуда взявшееся бешенство.

[1] ma belle — моя красивая (фр.)

[2] ma gentille — моя милая (фр.)

— Гарри, а тебя уже обыссскалисссь, — прошипел Волдеморт, глядя при этом на Анри. Если бы взгляды могли убивать, от Дюваля осталась бы лишь кучка пепла… и то не факт.

— Это не то, что ты подумал! — брякнул Гарри самую глупую вещь в этой ситуации.

— Не то шшштобы я шшшто-то подумал…

— В смысле… я имею в виду… черт, почему я должен оправдываться?! — вспылил Гарри. — Я никому ничего не должен! И тебе в том числе! — повернулся он к невозмутимому Анри.

— О, разумеется, mon cher, ты ничего не должен мне, — расплылся тот в настолько двусмысленной улыбочке, что Гарри аж поперхнулся возмущением.

— Ты… да ты… — он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Волдеморт пребольно ухватил его за запястье и — Гарри даже пикнуть не успел — аппарировал их обоих в Поместье.

— Пусссти! — яростно зашипел Гарри, силясь вырвать руку. От злости он перешел на Парселтанг.

— Сссачем? — коварно усмехнулся Волдеморт. Глаза его при этом будто полыхали адским огнем. Он перехватил вторую руку Гарри и наклонился к нему близко-близко, так что они едва не соприкасались носами.

Зрачки Гарри расширились, затопив собою всю радужку — остался лишь тонкий-тонкий ярко-зеленый ободок.

А потом Волдеморт поцеловал его, и все мысли вышибло из его головы. Никто и никогда не целовал его так: жадно, страстно, до нехватки воздуха, до звездочек перед глазами! Гарри потерял счет времени, да и вообще ему стало не до окружающего мира: даже взорвись сейчас прямо рядом с ним сверхновая, он не заметил бы!

В какой-то момент он поймал себя на том, что намертво вцепился в волосы Волдеморта — руки уже давным-давно были свободны, — не давая ему отстраниться, и теперь сам целовал его — не менее страстно, до одури, до потери сознания! Путники в пустыне, которые умирали от жажды, наверно, с меньшей жадностью пили из источника!

Гарри оторвался от Волдеморта лишь на мгновение, чтобы взглянуть на него. Выражение лица его было просто неописуемым: такая смесь изумления, триумфа и вожделения, что у Гарри пробежала волна сладкой дрожи по позвоночнику.

Кажется, по пути к широченной кровати с балдахином они уронили вазу… или что-то фарфоровое — оно однозначно разбилось.

…Пробуждение было приятным. Нет, не так: оно было очень-очень приятным!

Гарри приподнял голову, посмотрел на умиротворенное, расслабленное лицо Вол… Тома и сам счастливо и очень глупо улыбнулся. Судьба, пророчества, долг… А гори оно все синим пламенем!

Гарри чуть шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Коснулся пальцами губ, почти невесомо провел ладонью по щеке. Волдеморт что-то тихо, неразборчиво простонал. Но его интонации сказали Гарри все, что он хотел услышать: в голосе Тома странным образом переплелись одновременно жалобная мольба и властный приказ.

Гарри удовлетворенно улыбнулся и тихонько вздохнул.

Занимался рассвет.

* * *

Весь август был чудесным сном наяву. Постоянное чувство эйфории и такое ощущение, будто и без того огромный мир стал поистине безграничным, бесконечным, просто центром этого мира стал один-единственный человек! И никакого Анри Дюваля — после памятного тридцать первого июля он надолго пропал, и, к величайшему удовольствию Гарри, о нем не было ни слуху, ни духу. Гарри даже начал питать робкую надежду, что он вообще исчез с концами, однако особо не обольщался. Ведь у судьбы, как известно, стальная хватка и дурное чувство юмора.

Внутренние метания, изнуряющие размышления о пророчествах и прочей ерунде — все отступило на второй план. А острые, будто кинжалы, взгляды Беллы оставляли лишь приятный осадок на душе.

Прав, прав был Дамблдор: любовь — воистину величайшая сила!

Инквизиция теперь казалась мелкой проблемкой, с которой расправиться — раз плюнуть. Гражданская война в магической Англии — еще одним пустяком, тем более что перемирие — до конца которого еще жить и жить! — свело количество жертв к неизбежному минимуму.

— Том! — Гарри нахально ввалился в его кабинет, сияя широченной улыбкой. — Ты не поверишь — я собрал все сведения об эфириане, и по ним можно вычислить, где есть его залежи!

— В самом деле?

— Да, вот, гляди, — Гарри уселся к нему на стол и протянул испещренный мелким кривоватым почерком лист пергамента. — Я неделю искал в библиотеке все упоминания о нем. По отдельности их слишком мало, чтобы узнать что-то более-менее определенное, но если собрать всё до кучи, то можно понять…

— …Что в местах залежей плохо работает магия, а иногда даже образовываются «слепые зоны», — с удивлением закончил за него Волдеморт, продолжая читать его записи. Гарри даже умудрился вычислить несколько мест, в которых может находиться эфириан.

— Странно, что до этого раньше не додумались, правда?

— Может, и додумались… только после времен Инквизиции уничтожили все упоминания об этом. Но ты молодец, Гарри!

— Наверно, я заслуживаю награду? — провокационно улыбнулся мальчишка, блестя глазами.

Волдеморт втянул его в очередной крышесносный поцелуй.

— Ты мой, Га-арри, — прошипел-прошептал он.

— А ты — мой! — выдохнул Поттер.

От внимания Волдеморта как-то ускользнула ма-а-аленькая деталь: Гарри тоже утверждал, а не спрашивал.

Эйвери, который как раз направлялся к Темному Лорду с отчетом, решил, что может и подождать — вместе с докладом. Он поспешил убраться от кабинета подальше: когда в прошлый раз один из Пожирателей Смерти нарушил… гм… их уединение, в восточное крыло Поместья целую неделю боялись входить: взбесившаяся мебель так и норовила цапнуть побольнее или лягнуться! А уж самого Селвина впору было жалеть: на него ополчилась вся домашняя утварь, так что он даже сесть не мог — стулья выпрыгивали из-под него, диваны кололись невесть откуда взявшимися пружинами, и даже широкая винтовая лестница временами превращалась в гладкую скользкую горку — специально для него. Оказавшийся неожиданно мстительным Поттер только посмеивался, а Темный Лорд его поддерживал. Вообще мальчишка после известных событий (то бишь, приема в честь его семнадцатилетия… благослови Мерлин того, кто придумал Чары Конфиденциальности!) на удивление быстро и органично вписался в среду Пожирателей Смерти из Внутреннего Круга — темных волшебников, сплошь аристократов в энном поколении. Не знай Эйвери, что его мать была грязнокровкой, принял бы за чистокровного, не хуже Малфоев.

* * *

« Bonjour[1], mon ami!

Мое здоровье в порядке, спасибо, что беспокоишься обо мне… «Язва, — подумал Гарри. — Смотри, как бы собственным ядом не траванулся!» Твоими делами интересоваться не буду — уж не обессудь! «Я бы встревожился, если бы ты начал ими интересоваться…» Я лишь хотел дать тебе один маленький, но дельный совет: просмотри донесения об Инквизиции. Тебя происходящее напрямую касается, не забывай об этом.

Навсегда твой,

Anri Du Vall»

Гарри чуть сжал руку — и листок сгорел, даже пепла не осталось. Он прикусил губу и по привычке выглянул в окно. Там под свинцово-серым небом простирался огромный, больше похожий на лес парк. Он отличался ото всех виденных Гарри до того английских парков, как отличается день от ночи, и был под стать своему хозяину: полный опасностей и притягательных тайн. Гарри, правда, не боялся гулять там: даже хищные прожорливые растения, как правило, не пытались им перекусить — чувствовали магию, а разнокалиберная живность, обитающая в саду, давно уже почитала его за своего.

Письмо Анри… да какое там письмо — едва ли записка! Разумеется, можно было бы сделать вид, что ничего такого и не было, однако что-то подсказывало Гарри, что происходящее выходило за рамки капризного «хочу — не хочу, буду — не буду». И неприятно покалывало в икрах — словно предчувствие какое-то. Интуиции своей Гарри привык доверять: за неимением особого опыта в интригах и отсутствием желания оказаться в эти интриги впутанным, он обыкновенно поступал так, как ему чудилось правильным, пусть даже это и противоречило бы всем законам логики и здравого смысла. Собственно, заложником мира он оказался именно по этой причине…

Наконец Гарри убедил себя, что узнать об Инквизиции побольше — исключительно полезное дело. В конце концов, он уже ввязался в это — когда спас Волдеморта от эфириановой пули в лоб.

Кабинет Волдеморта обычно запирался в его отсутствие. Однако ищущий — да обрящет, так что Гарри с горем пополам распутал-таки клубок заклятий, в который раз порадовавшись про себя, что владеет парселтангом.

Кабинет был большим, даже просторным. У дальней стены стоял широкий стол, на котором всегда царил идеальный порядок — в некоторых аспектах Волдеморт был на удивление аккуратен. Перед столом стояло кресло, немного повернутое к огромному, занавешенному тяжелой портьерой окну. Кресло очень хорошо вписывалось в общий интерьер, однако, вроде бы, не несло никакой практической ценности (во всяком случае, сам Гарри ни разу не видел, чтобы в нем сидел кто-то из Пожирателей или даже иностранных союзников). Вдоль стен стояли высокие стеллажи, полки которых были заставлены книгами так плотно, что не оставалось ни единого зазора. Книги, кстати говоря, тоже были расставлены по какой-то особой системе, в сущность которой несколько безалаберный Гарри даже не пытался вникнуть.

Гарри подошел к столу, даже протянул руку, но в последний момент замер в нерешительности. Какая-то его часть настойчиво твердила, что он не хочет ничего знать, так что нужно уходить отсюда, пока его не увидели тут… Другая же — тихо, вкрадчиво нашептывала, что Волдеморт Волдемортом, а Анри все-таки остается тем человеком, чьим мнением и советами (не к ночи будут помянуты!) пренебрегать нельзя.

Наконец Гарри глубоко вздохнул и резким движением, словно боясь обжечься, выдвинул верхний ящик стола. Из распоротой ладони капнула кровь, и он сердито зашипел от ожидаемой, но все равно неприятной вспышки боли. Однако в следующий момент забыл и про боль, и про все остальное: заветная черная папка была зачарована настолько мудрено, что у Гарри аж глаза на лоб полезли! Он осторожно вытащил ее двумя руками и осмотрел со всех сторон. Немного крови размазалось по ней и с пшиком впиталось. От этого папка, конечно же, не раскрыла все свои секреты, однако один слой защиты был снят.

Гарри, ведомый уже жгучим любопытством и все тем же нехорошим предчувствием, от которого он упрямо отмахивался с самого утра, принялся тщательно изучать узоры магических нитей, которые опутывали папку на манер кокона куколки бабочки. На то, чтобы снять все слои защиты, уйдет, наверно, не меньше недели — и то, если не будет никаких «сюрпризов». А уж с учетом зацикленности Волдеморта на секретности и безопасности этих «сюрпризов» должно быть выше крыши!

Гарри покосился на острый шип, оцарапавший его, и едва ли не впервые порадовался, что они с Волдемортом одной крови. Кто знает, как бы среагировала защита, будь все по-другому…

Однако папка, даже напившись его крови, упорно не желала поддаваться. С другой стороны, сам же Волдеморт как-то открывает ее, верно? Значит, должно быть что-то такое, от чего разом снимается вся защита — а потом так же легко восстанавливается.

Идею с паролем — пусть даже на парселтанге — Гарри отбросил сразу: вряд ли Волдеморт оставил бы ему такую лазейку. Но что еще может быть у него уникальным, неповторимым? Точно не волшебная палочка — вспомнить хотя бы эффект Приори Инкантатем… Разве что магическая подпись?

Гарри машинально потер левую руку, будто шрам со времен Тремудрого Турнира снова напомнил о себе. Да уж, Волдеморт неосознанно приложил все усилия к тому, чтобы привязать Гарри к себе всеми возможными и невозможными путами! Плюс их более ранние столкновения и тот факт, что Гарри поневоле стал крестражем. Теперь их волшебство было схожим. Настолько схожим, что можно было даже попытаться подделать его подпись.

Впоследствии Гарри так и не мог объяснить себе, какого черта он вообще не оставил злосчастную папку в покое, а с упорством, достойным лучшего применения, возился с защитой.

Наконец переплетения магических нитей рассыпались, потеряв главное, первоосновное звено. Гарри это чем-то напомнило детскую игру в резиночки: запутываешь-запутываешь, а потом стоит только потянуть за одну ниточку, и — вуаля! — клубок распутался!

Он с некоторой опаской открыл папку.

Сначала буквы никак не хотели складываться в слова, а слова — предложения. Или же мозг просто-напросто отказывался принимать написанное за правду.

Ликвидация неугодных… Провокация… Опала грязнокровок… Тотальное уничтожение магглов…

Кровь до одури громко стучала в ушах, а в животе скручивался тугой болезненный узел.

Перед глазами возникла картина: изломанное, истерзанное тело Гермионы, ее пустые, остекленевшие глаза, которые уже никогда-никогда не увидят рассвет…

Гарри с трудом сглотнул — во рту все пересохло — и принялся внимательнее читать написанное. Жуткие, жестокие планы: пожертвовать десятком-другим чистокровных волшебников и полукровок и свалить все на новоявленную Инквизицию, объединить ослепших в своей ненависти магов — и нанести несколько сокрушительных ударов. Лондон, Вашингтон, Москва, Токио, Канберра… Стереть магглов с лица земли! Тактические маневры, антимаггловская пропаганда в СМИ, политические убийства, убийства, убийства… Какая горькая ирония: даже изыскания Гарри по поводу эфириана заняли свое место в этом чудовищном плане!

Тоненько звякнуло в голове: это сработала первая сигнальная линия! Гарри второпях захлопнул папку, со скоростью света восстанавливая защиту. Звякнуло еще раз — громче. Вторая линия. Черт-черт-черт! Гарри спешно убрал следы своей крови и с приглушенным грохотом задвинул ящик стола. Метнулся было к двери, но тут же отскочил: в коридоре уже смутно слышались голоса.

Слишком близко, он не успеет уйти!

Гарри не придумал ничего лучше, как юркнуть за портьеру и притихнуть, как мышка. Коленки неприятно ослабели, будто в него попали блестяще выполненным Ватноножным Проклятьем. Он почти не дышал, зато сердце колотилось в груди так громко, что, казалось, его слышно за милю!

Наконец дверь открылась (Мерлин, сделай так, чтобы он ничего не заметил…), и вошли, судя по голосам, Волдеморт с Беллатрикс.

— Но мой Лорд!.. — она, кажется, пыталась возразить на какую-то предыдущую реплику своего господина.

— Белла, я неясно выражаюсь? — раздраженно ответил Волдеморт. Гарри мог представить, как он чуть сдвинул брови — еще не хмурясь, но уже достаточно прозрачно выражая свое недовольство. — Мальчишка неприкосновенен.

— Но зачем он вам? — почти проскулила Белла. — Дюваль уже целиком и полностью ваш, нет никакой необходимости держать при себе этого полукровку! Ему будет достаточно камеры в подземельях!

— Белла… — вкрадчиво произнес Волдеморт. Гарри был знаком этот тон: он обычно использовался, когда нужно было убедить кого-то в том, что черное — это белое. — Я же сказал: Гарри мой.

— Но мой Лорд!.. — воскликнула она с отчаянием и, наверно, даже заломила руки. — Он… он… неужели этот французишка был прав?!

— Тебе стоит меньше слушать пустую болтовню, — холодно отрезал Волдеморт.

На какое-то мгновение все затихло, пролети муха — ее бы услышали. Гарри вообще застыл изваянием, боялся шелохнуться. Неужели его обнаружили?!

Но вдруг тихо зашуршала ткань. Мантии Волдеморта всегда чуть-чуть шуршали при движении — они были сделаны из какой-то особой, жутко дорогой материи.

Послышался влажный звук поцелуя, от которого Гарри едва не вывернуло наизнанку. Он вслепую отшатнулся назад и спиной оперся о гладкую, холодную стену. Больше всего на свете он желал оказаться в каком-нибудь безопасном, знакомом месте — и подальше отсюда. А лучше, наверно, и вовсе не рождаться на свет!

Снова шуршание ткани — только уже немного другое шуршание, — и Гарри еще сильнее вжался в стену, желая не слышать, не слышать, не слышать!..

И вдруг опора куда-то исчезла, а Гарри упал назад, в кромешную темноту. От неожиданности он еще шире распахнул глаза… и в следующее мгновение вывалился в своей собственной комнате в Поместье. Прямо перед ним возвышалось большое напольное зеркало во весь рост.

От злости на себя, на свою наивность Гарри разбил его вдребезги, целясь прямо в свое собственное лицо — в тот момент показавшееся ему до безобразия наивным и простофильным. Ему вдруг вспомнился маггловский мультик о красавице и чудовище. Там чудовище разбило зеркало, и из каждого осколка на него смотрело страшное отражение — и десятки чудовищ скалились в десятках осколков. Гарри же видел в каждом осколке… не чудовище, пока нет. Лишь глупого, обманувшего самого себя мальчишку.

Взр-рослый он, у-умный! Будущее хочет изменить!.. Да дурак он, дурак, каких свет не видывал!

Где же, Мерлина за ногу, была его голова?! В какой момент он забыл об истинном лице Волдеморта и повелся на сладкие речи и человеческую внешность? В какой, черт возьми, момент решил, что виденная им картинка стала реальностью? В какой момент перестал помнить, что изменить будущее (даже если бы ему это удалось!) можно и в гораздо, гораздо худшую сторону?!

Руки дрожали от гнева, когда он торопливо срывал с себя дорогущие новомодные шмотки и натягивал свою старую одежду, ту, в которой появился в этом доме больше полугода назад — видимо, её вычистили и вернули в шкаф законному владельцу домовики. Сейчас Гарри был как никогда рад этому. Ему была противна сама мысль взять с собой что-то из этого проклятого места — словно если он сделает это, то покроет себя толстенным, несмываемым слоем грязи.

Он обвел комнату пустым взглядом. Богатое убранство, дорогая, изысканная мебель… И всюду следы его пребывания здесь: остаточное волшебство, небрежно застеленная постель, привычный глазу бардак на столе, да и просто мелкие, почти незаметные царапины то тут, то там, местами даже подпалины — результаты не особо удачных экспериментов с заклинаниями. Надо же, а за эти восемь месяцев он умудрился превратить одну из безликих гостевых в по-настоящему свою комнату! Только зря…

Гарри горько усмехнулся и вышел.

Двери распахивались перед ним сами собой — будто и не были они заперты чарами. Немногочисленные портреты провожали взглядами, в которых сквозили изумление и страх. Разумеется, они будут молчать — даже под угрозой сожжения Адским Огнем…

Гарри, спотыкаясь и скользя по мокрым камням, бежал по парку — к высоким воротам. Он кусал губы до крови, чтобы не закричать от бессильной злости и беспомощности. Тугие струи летнего ливня били по щекам, волосы облепили бледное, почти белое лицо. Гарри толкнул створку ворот, мазнув по ней окровавленной ладонью, — и кованые ворота с легкостью разошлись в стороны. Гарри ушел по извилистой, каменистой дороге, ни разу не оглянувшись.

Вот она, истинная сила… Просто забыть про собственные запреты, перестать отрицать себя, свое предназначение — и магия заструится по венам, магия станет неотъемлемой частью. Однажды — и навсегда.

— Он был прав, был прав… и все знал, гад, все знал! — вдруг вслух зашептал Гарри и поднял полубезумный взгляд в небо. Тучи и не думали расходиться.

Рука нащупала теплую из-за контакта с телом цепочку: Хроноворот. Тот самый. Черт побери, а ведь Гарри едва ли не клялся, что никогда и ни при каких условиях не воспользуется им!

Хотя… он же все знал.

— Все знал… конечно, он все знал… — снова прошептал Гарри и улыбнулся жуткой улыбкой буйнопомешанного. А потом, словно очнувшись, помотал головой, отгоняя наваждение. Смутная мысль «отомщу, да так, чтоб всем икалось» оформилась во вполне реализуемый план.

Анри — французская вариация имени Гарри. Осталось только выяснить, почему именно Du Vall — «из долины».

* * *

До ужина оставалось чуть меньше часа. За окном уже смеркалось, так что кабинет был погружен в полумрак, только одна свеча пыталась отвоевать позиции света.

Волдеморт сидел за своим письменным столом и невидящим взглядом смотрел на картину: прекрасная абстрактная мазня в грубой раме, Гарри она почему-то очень нравится. Говорит, что ищет в ней зашифрованный в образах смысл жизни.

Черная папка лежала перед ним, но он не торопился ее открывать. Весь сегодняшний день был каким-то неправильным, и все возраставшее в течение его зудящее беспокойство грозило вот-вот перерасти в самый настоящий невроз. Волдеморт уже несколько раз порывался отыскать Поттера и проверить, все ли с ним в порядке, но каждый раз одергивал себя. Слова Беллы крепко засели в голове и никак не желали выбираться оттуда. Действительно, он непозволительно сильно привязался к мальчишке! Можно, конечно, все свалить на влияние крестража, Пророчество и прочую мистическую чепуху, но уж себе-то Темный Лорд лгать не привык…

Вежливый, но громкий стук (да, только у него хватает на это наглости!), и в кабинет вошел Дюваль. После того злосчастного… или, наоборот, счастливого — с какой стороны посмотреть — приема он появлялся реже и, к вящему удовольствию Волдеморта, старательно — и весьма успешно — избегал Гарри.

— Добрый вечер! — жизнерадостно, как и всегда, поприветствовал Анри и с комфортом устроился в кресле напротив Лорда.

Волдеморт поневоле задался вопросом, а когда же этот француз успел так прочно войти в его жизнь и планы, что даже имеет свое собственное кресло в его кабинете?

Анри проследил за его взглядом, снова направленным на картину, и как-то странно хмыкнул:

— Ищешь смысл жизни?

— Я и так знаю, в чем состоит смысл моей жизни, — с непоколебимой уверенностью заявил Волдеморт.

— Стоит ли мне теперь думать, что чужие жизни тебя не волнуют? — с кривоватой усмешкой спросил Анри. — Даже… жизнь Гарри?

Волдеморт чуть заметно напрягся, но потом расслабился.

— Только не говори мне, что собираешься убить его, — насмешливо сощурился он.

— Certes, non[2]! — воскликнул Анри с негодованием. — Я никогда не разбрасываюсь таким ценным материалом!

Волдеморта покоробило такое пренебрежительно-потребительское отношение к Поттеру: речь все-таки идет о родимом крестраже! Хотя Дюваль-то об этом не знает… вроде бы, не знает.

— Не вижу в нем никакой особой ценности, — нарочито безразлично отмахнулся Волдеморт.

— Разве? — глаза Дюваля вспыхнули зеленоватым светом, точь-в-точь как у кошки. Он встал, обошел свое кресло и оперся о его спинку. — А как же сила, что предрекли ему пророки?

— Пока что она себя никак не проявила.

— En effet?[3] — склонил набок голову Анри. — Дамблдор, насколько мне известно, думает по-другому! — он отвернулся к картине, окидывая её оценивающим взглядом.

— Любовь? — презрительно скривился Волдеморт.

— Любовь — это величайшая сила… и величайшая слабость, — сказал Анри странным голосом. Он повернулся к Волдеморту, и в зыбком, изменчивом свете свечи его лицо показалось высеченным из камня, резким, даже суровым. — Любовь дает силы свернуть горы и повернуть реки вспять. И она же оставляет огромную, зияющую брешь в любой — даже самой искусной! — защите. Ведь нет ничего больнее, нет ничего сокрушительнее и ужаснее, чем предательство любимого человека. Когда мир рушится, а жизнь и смерть становятся всего лишь словами, за которыми мало что кроется. Любовь — это самый сладкий яд.

— Говоришь, основываясь на собственном опыте? — хрипло спросил Волдеморт. Он с трудом сдерживался, что не рассмеяться, не расхохотаться истерическим смехом — до того стало жутко и холодно от простых, вроде бы, слов.

— Да, — припечатал Анри. — Мой опыт, надо признать, был действительно не самым удачным, — он взмахнул рукой, и под потолком закружили три ярких волшебных огонька. Их свет разогнал длинные хищные тени, и лицо Анри снова стало обычным — с аккуратными, аристократичными чертами, твердым подбородком и очень живыми, искрящимися магией зеленовато-карими глазами.

Волдеморт незаметно даже для себя перевел дух.

В дверь негромко, но отчетливо постучали, и в комнату заглянул Морти. Забавный мальчик.

— Я зашел напомнить, что завтра уже первое сентября, — сказал он. Весь облик его дышал добродушием и спокойствием.

— Да, я помню, — кивнул ему Анри. — До платформы сам доберешься?

— Конечно! — мальчик, казалось, был оскорблен самим предположением, что он чего-то не смог бы.

— Тогда до встречи, — Анри улыбнулся ему немного грустно. — Учись хорошо.

Морти весело подмигнул ему, отвесил безупречно вежливый полупоклон Волдеморту и вышел.

[1] Bonjour — Здравствуй (фр.)

[2] Certes, non! — Конечно, нет! (фр.)

[3] En effet? — В самом деле? (фр.)

— Где он? — не то прорычал, не то прошипел Волдеморт, впечатывая едва вошедшего в гостиную Анри в стену. Шея под пальцами было такой соблазнительно хрупкой…

— Кто? — прохрипел Дюваль, вцепившись в душащую его руку.

— Не изображай из себя идиота! — с силой тряхнул его Волдеморт. — Где Гарри?!

— Не имею ни малейшего понятия, — Анри задрал голову еще выше, силясь вырваться из железной хватки.

— Лжешь! Круцио!

В тот же миг Анри молниеносно вывернулся из его рук — будто тело его стало скользким мылом — и каким-то совершенно невероятным, невидимым глазу движением перетек за спину Волдеморта. И тут же в Лорда полетела громадная сфера, чем-то похожая на шаровую молнию, и сразу же следом за ней — пять разноцветных лучей разом! Волдеморт едва успел увернуться от сферы — она впиталась в стену — и отразить четыре луча. Пятый же задел его по касательной, от чего рукав мантии превратился в лохмотья, а по плечу расползлась отвратительного вида рана с рваными краями. Волдеморт взвыл от боли, и Анри теперь едва успевал уворачиваться с пути яростных атак. Его палочка лежала в кобуре, и достать её было легче лёгкого, однако Анри предпочел бешеную свистопляску дикой, почти неподконтрольной магии, которая закручивалась внутри него тугими спиралями и вырывалась наружу яркими, кристально прозрачными всполохами: темно-красными, фиолетовыми, черными, — полным спектром цветов, передающих гнев и тлетворный, гнилостный привкус сожаления об упущенных возможностях. Анри расходовал силу целыми потоками, выплескивая все то напряжение, всю горечь, что копились в нем.

В кабинете творилось целое светопреставление!

Наконец в какой-то момент Анри успокоился достаточно, чтобы усмирить свое волшебство и оглядеться вокруг. Мебель была разгромлена, всякие мелкие безделушки раскрошились либо оплавились, начинка кресел валялась клоками на полу — на остатках подпаленного ковра, шелковые обои свисали лохмотьями. Стены, как ни удивительно, были целы… Ах да, он же сам частично замкнул энергопотоки Поместья на себя — как раз на такой случай.

Анри отбил последнюю, уже чисто символическую атаку Волдеморта. Сам он почти не пострадал: только дыхание сбилось из-за беготни да по щеке тянулся порез. Видимо, задело осколком. Лорда же потрепало изрядно: к ране на плече прибавились длинные, глубокие царапины на руках — наверняка тоже очень болезненные, лицо покрылось испариной, а некогда богатая мантия теперь держалась на одном лишь честном слове.

— Не смейте, Лорд! — с тихой яростью прошипел Анри. — Я не один из ваших безответных Пожирателей Смерти! Если вы забыли, мы заключили соглашение — как равные!

— Я помню, — процедил Волдеморт. Он шевельнул рукой и чуть поморщился. — Что это за проклятье? — спокойно спросил он, силясь разглядеть рану на плече.

— Мое недавнее изобретение, — ответил Анри. Не обращая внимания на подозрительный взгляд Волдеморта, он взмахом палочки убрал обломки мебели: после такого количества заклинаний и чар она явно не подлежала восстановлению. — Проклятье незаживающей раны, очень болезненное… но вы это, наверно, уже поняли, — Дюваль злобно оскалился. Еще взмах — и прямо из воздуха появились два удобных мягких кресла. Волдеморт и Анри сели, стараясь не глядеть друг на друга.

— Где он? — наконец негромко и даже будто бы обреченно спросил Волдеморт.

— Не имею ни малейшего понятия, где находится в данный момент Гарри Поттер, — повторил Анри. Он внимательно, почти придирчиво осматривал рану на плече Волдеморта. — Полагаю, вам должно быть адски больно сейчас, — заметил он светским тоном. — Чем сильнее волшебник, тем сильнее боль. Не двигайтесь! — повелительно сказал он, когда Волдеморт попытался было заживить рану заклинанием, и быстро подошел к нему. Осторожно, едва ли не нежно коснулся неповрежденной области вокруг раны. В том месте кожа начала чуть-чуть светиться, и этот свет неторопливо расползался по всему плечу: края раны стягивались на глазах. Через минуту от нее не осталось и следа.

— Целительство? — удивленно спросил Волдеморт.

— Особенность проклятья, — ответил Анри, словно бы машинально продолжая поглаживать его руку. — Пока что единственное средство лечения — моя магия.

— А если бы я убил тебя? — поинтересовался Волдеморт.

— Ушел бы вслед за мной, — премило улыбнулся Анри и отсел во второе кресло.

Он с удовольствием наблюдал за подрагивающими длинными пальцами — единственный признак того, что обычно сдержанный Темный Лорд готов начать метаться по комнате.

— Куда он мог уйти? — напряженно спросил Волдеморт.

— Куда угодно, — пожал плечами Анри. — Но не думаю, что он стал бы подставлять своих друзей.

— А его родственники?

— Эти отвратительные, ограниченные магглы? — скривился Анри. — Да он скорее на улице будет жить, чем вернется к ним!

Волдеморт глянул на него с удивлением. Сам он таких подробностей о жизни Гарри не знал. Сказать по правде, он вообще мало что знал о нем. Не самая блестящая учеба в Хогвартсе, два лучших друга, неплохие таланты в квиддиче… А, еще то, что Гарри очень привязан к своему крестному — Сириусу Блэку. Которого в конце концов оправдали, но не стараниями Дамблдора — тут уж сам Поттер подсуетился после того происшествия в Министерстве.

Волдеморт поверхностно коснулся сознания Анри и чуть поморщился. Всё тот же странный блок: будто попадаешь в огромный зал, где стены, пол, потолок — всё из кривых зеркал, и вместо чужих мыслеобразов видишь собственные воспоминания — искаженные, гротескные…

Анри усмехнулся, но очередную попытку прочитать себя никак не прокомментировал.

— Ты не собираешься искать его? — спросил спустя некоторое время Волдеморт.

— Захочет — сам объявится, — отмахнулся Анри, вставая. — В конце концов, найти можно только того, кто сам желает быть найденным. Au revoir[1], — попрощался он, напоследок хитро блеснув глазами.

Он заглянул в бывшую комнату Гарри Поттера и на всякий случай внимательно осмотрел ее. Очень, очень много волшебных следов… но ни один из них не приведет к нему. Слишком велика пропасть между тем, что было, и тем, что есть.

Анри завернулся в мантию из струящейся серебристой ткани, которая тоньше паутинки и легче волоса, сделал какой-то странный знак рукой и просто-напросто шагнул в стену.

* * *

— Поттер сбежал вчера!

Снейп метался по кабинету Дамблдора, будто лев в клетке (прости Салазар за такое сравнение!).

— Северус, а ты ведь был уверен, что мальчик не продержится там и двух недель, — напомнил с улыбкой Дамблдор. Сам он сидел в кресле и вовсе не собирался впадать в такое же взвинченное состояние.

— Он — сбежал! — настойчиво повторил Снейп, будто и не слыша его. — Вы же ему помогли? Скажите, что это вы ему помогли!

— Боюсь, что Гарри справился сам, — чуть удивленно приподнял брови Дамблдор. — Он очень одаренный волшебник, я не раз говорил тебе об этом.

— Дело не в талантливости, — процедил Снейп, — а в том, что на его поиски брошены все — слышите, все! — силы Темного Лорда! Представьте, что будет, когда его найдут!

— Уверен, Гарри успеет добраться до Норы или Штаба Ордена раньше, чем его обнаружат, — миролюбиво заметил Дамблдор. — Я оставил ему мантию-невидимку, с ней он будет в полной безопасности.

Снейп остановился так резко, будто нарвался на какую-то невидимую преграду.

— Оставили мантию? — переспросил он, не веря ушам своим. — Вы… вы знали, что он сбежит?!

— Я предполагал возможность такого исхода, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Видимо, Гарри все-таки сумел разузнать что-то такое, что оказалось важнее нашего соглашения. К тому же, — глаза ярко блеснули голубым огнем из-за стекол очков-полумесяцев, — в Клятве ни слова не говорится о том, что Гарри обязан не пытаться вернуть свою свободу. Думаю, он уже на пути к нам.

Снейп смотрел на него во все глаза.

— Вы отправили мальчишку шпионить? — неверяще переспросил он. — Да тогда просто чудо, что его не убили до сих пор!

— Жизнь Гарри была вне опасности, можешь не сомневаться, — ободряюще улыбнулся Дамблдор.

Он проводил почти вылетающего из кабинета Снейпа взглядом, размышляя о произошедшем. Конечно, жизнь Гарри не подвергалась никакой опасности: Волдеморт уж точно не позволил бы причинить вред своему крестражу! Хотя и мог бы найти в Клятве лазейки для этого…

— Как видите, я выполнил свою часть сделки, — совершенно неожиданно вышел на свет Анри, улыбаясь хитрющей улыбкой чеширского кота. — Гарри Поттер ненавидит Темного Лорда даже сильнее, чем раньше.

Дамблдор смерил его недовольным взглядом.

— Вам это не составило особого труда, — сказал он.

— О, только не надо преуменьшать мои заслуги! — раздраженно воскликнул Анри. — Темный Лорд, знаете ли, тоже не мальчик, и соблазнить вашего героя было для него плёвым делом!

— Волдеморт в любом случае неспособен любить…

— Ах, Albus[2], оставьте свои речи для кого-нибудь другого! — эмоционально взмахнул рукой Анри. — Любит — не любит, может — не может… какая разница? Мы с вами заключили сделку: я сделаю так, чтобы Гарри Поттер вышел из-под влияния Темного Лорда и вернулся на путь истинный, вы же…

— Я помню! — перебил его Дамблдор. — Я лишь удивляюсь тому, Анри, что вы только ищете выгоду, забывая о моральной стороне вопроса.

— Вам ли, le clair[3], говорить о морали? — Дюваль растянул губы в по-настоящему злой и издевательской усмешке.

— Мы делаем это во имя общего блага — вы сами согласились с этим!

— Oui. Действительно, во имя высшего блага, — Анри кивнул, пряча острый, холодный блеск глаз.

Что ж… да начнется вторая партия!

*Au revoir — До свидания (фр.)

**Albus — Белый (лат.) Анри издевается :)

* * *

le clair — светлый, светлейший (фр.)

Сильнее смерти бывает любовь; бывает ли она и сильнее жизни?

Григорий Ландау

Драко машинально осматривал Большой Зал, отмечая про себя, кто и как изменился за лето. Многих он уже видел на приемах, иные же его удивляли. Боунс с Хаффлпаффа набралась-таки смелости и теперь робко пытается заигрывать с Морти. Лунатичка Лавгуд сменила ожерелье из пробок на какой-то странного вида кулон на цепочке — наверняка она свято верит, что это Правый Глаз Китайского Бога[1] или что-то такое же оригинальное и не существующее в природе! Как только Поттер мог с ней общаться…

Стол Гриффиндора Драко специально оставил напоследок. Собственно, там его интересовала только гряз… эээ… Грейнджер. Драко критически оглядывал её, как оглядывает ювелирных дел мастер невзрачный камень: клиент утверждает, что камень очень ценен, но эту ценность еще искать и искать! И Драко задавался вопросом, а что мог найти Поттер (который и сам в элегантной одежде оказался очень даже ничего) в этой, как обычно, лохматой и до зубовного скрежета привычной девчонке? Именно девчонке, до гордого звания девушки Грейнджер по-прежнему не дотягивала. Уизел что-то упорно ей втолковывает… Интересно, как бы отреагировал на это Поттер?..

Поток мысленных ядовитых замечаний Драко прервался с появлением МакГонагалл, которая вела за собой первокурсников на закла… на распределение. Он окинул малышню снисходительным взглядом: дети жались друг к дружке, с благоговением и одновременно испугом рассматривая и диковинный потолок, и огромный Зал, и торжествующе хохочущего Пивза: он, видимо, уже успел сделать какую-то гадость.

— Арчибальд, Кларк! — громко назвала МакГонагалл первую фамилию.

К Шляпе подошел невысокий (как, впрочем, и все одиннадцатилетки) светловолосый мальчик. Арчибальды — чистокровный, но не аристократический род. Хоть не предатели крови, в отличие от тех же Уизли…

Распределение шло своим чередом. Кларк поступил на Рейвенкло, туда же отправились еще три мальчика и четыре девочки; к столу Хаффлпаффа направились семеро, Гриффиндор заполучил аж десятерых, а Слизерин — лишь шесть новеньких.

Когда отзвучал последний вердикт Шляпы, все приготовились выслушать её очередную оду единству и дружбе-миру-жвачке. Однако Дамблдор поднялся со своего места и звучно хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание немногих зазевавшихся.

— В этом году, — сказал он зычным, не по-старчески сильным голосом, — к нам поступает еще один ученик — сразу на седьмой курс. Я надеюсь, что вы поможете ему освоиться: пусть лишь на год, но он станет вашим товарищем!

Раздались настороженные аплодисменты. Ну, и какой же ненормальный решил перевестись на седьмой курс?

Ненормальным оказался довольно высокий юноша, добротно, но не кричаще дорого одетый. До того он, видимо, стоял в тени, потому-то его не и заметили раньше. Он держался очень прямо, будто палку проглотил, а во взгляде была причудливая смесь властности и дружелюбия: захочешь напасть — и не сможешь, захочешь оклеветать — и язык онемеет.

Драко не мог отвести от него глаз, хоть умом и понимал, что так пялиться на незнакомого человека неприлично. Впрочем, та же проблема была и у большинства присутствующих.

«Пусть он попадет на Слизерин! — речитативом повторял про себя Драко. — Не видать мне Поттера, как своих ушей, так пусть хоть он будет!..»

— Аддамс, Оливер[2]!

Аддамс, Аддамс… Кажется, какой-то не особо знатный чистокровный род. Надо будет потом уточнить.

Оливер опустился на стул, совсем, кажется, не смущаясь тем, что на него направлены взгляды всех присутствующих. А вот Морти в прошлом году стушевался под таким пристальным вниманием.

Шляпа довольно долго молчала, ведя с ним мысленный диалог. Да уж, единственным на памяти Драко, кого так долго распределяли, был Поттер. Но ведь это Поттер!

Наконец Шляпа улыбнулась ртом-складкой — ехидно так улыбнулась, как показалось Драко, — и выкрикнула на весь зал:

— СЛИЗЕРИН!!!

Серебряно-зеленый стол взорвался овациями, а остальные только недовольно зашептались: каждый факультет почему-то отчаянно желал заполучить новенького себе.

Оливер снял Шляпу и теперь уверенно направлялся к своему столу.

— Драко Малфой, — вежливо, но при этом чуточку высокомерно представился Драко. — Староста школы. Добро пожаловать на факультет Слизерин!

— Оливер Аддамс, — улыбнулся одними губами новенький. Взгляд его оставался по-прежнему внимательным, цепким — будто тебя Сканирующим заклятьем очаровали. Он изящно опустился на лавку рядом с Драко и обратил свой взор к Шляпе.

Песня этого года мало чем отличалась от предыдущих: история создания Хогвартса, ссора Основателей, бла-бла-бла… Однако конец песни заставил Драко встрепенуться и навострить уши.

— Но древний замок пробудится ото сна

И станет вновь живым — как и в былые времена.

И Вечности дыхание коснется нас —

Мы чествуем тебя, великий Князь!

Шляпа особо торжественно пропела это «великий Князь» и смолкла. Кажется, этот старый, вытертый кусок фетра даже умудрился гордо приосаниться!

Драко переглянулся с Блейзом, а потом посмотрел на порядком растерявшуюся МакГонагалл: Шляпа еще никогда не ударялась в такие отвлеченные отступления! Зал привычно начал аплодировать, но как-то неуверенно; при этом многие поглядывали на Дамблдора, явно ожидая от него хоть каких-то комментариев.

Директор поднялся, успокаивающе улыбаясь.

— Всем новеньким, — Оливер удостоился проницательного взгляда, — добро пожаловать в Хогвартс! Добро пожаловать и старым знакомым! Уверен, вы изрядно проголодались… а потому — ешьте!

Дамблдор, снова сверкнув глазами, с достоинством опустился в свое кресло. И тут же на столах появились разнообразные кушанья: от соусов и закусок до печеного картофеля и аппетитных куриных ножек. Эльфы в этот раз, казалось, превзошли сами себя!

Драко украдкой проследил за новеньким: тот аккуратно положил себе хрустящих овощей и кусочек мяса. Потом, наморщившись, посмотрел на кубок с тыквенным соком и, оглянувшись на преподавательский стол, плавно повел палочкой над кубком. Сок чуть посветлел, но не особо заметно. Оливер поймал взгляд Драко и, заговорщически подмигнув, прошептал:

— Надеюсь, ты меня не выдашь? Я терпеть не могу тыквенный сок!

Драко только удивленно кивнул. Ну надо же, а новенький-то вполне себе прилично владеет азами Высшей Трансфигурации! Видимо, его домашнее образование было ничуть не хуже хогвартского. Зачем же он тогда вообще пошел в школу?

— Оливер, — кокетливо стрельнула глазками Паркинсон. Вот она — женская природа: при живом женихе не упускает возможности привлечь внимание! — А ты не мог бы и мне изменить напиток? Я тоже не очень люблю тыквенный сок.

— Разумеется! — с готовностью подхватил ее игру Оливер. — Чего желаешь?

— А что, ты можешь сделать все, что угодно? — тут же с любопытством спросил Нотт. — И оно потом вернется именно в исходное состояние, а не превратится во что-нибудь ядовитое?

Другие близсидящие тоже перевели заинтересованные взгляды на новенького.

— В пределах разумного, — с усмешкой ответил Оливер. — Не думаю, что декан будет в восторге, если мы… чрезмерно бурно отметим начало учебного года.

— Можно мне зеленого чаю? — с капризными нотками в голосе попросила Панси.

Оливер взмахнул палочкой, и её золотой кубок превратился в золотую же изящную чашечку с маленьким блюдцем. Такая же аккуратная ложечка прилагалась.

Панси отпила немного и восторженно улыбнулась:

— Самый настоящий чай! Всё, больше никакого тыквенного сока, правда?

Оливер милостиво кивнул, а потом посмотрел на кого-то за спиной Панси. Драко проследил за его взглядом: на Оливера широко распахнутыми глазами смотрела Грейнджер. Выражение лица у нее при этом было такое, будто она разглядела в новеньком реинкарнацию Мерлина. На нее такое глубокое впечатление произвели его познания в Трансфигурации?..

* * *

Не прошло и двух недель, как Оливер прочно обосновался в верхушке списка самых успевающих студентов, соревнуясь за звание Лучшего Ученика с Грейнджер, Морти и самим Драко. Он блистал на Зельях и Чарах, неплохо справлялся с Трансфигурацией и бессовестно спал на Истории Магии. Одинаково ровно общался как с чистокровными, так и с грязнокровками, вызывая у Драко нервное подергивание глаза. Ну не понимал Малфой, как аристократ (а его манера держаться говорила сама за себя) мог быть таким приветливым с низшими слоями магического общества! Единственной отдушиной оставались насмешки над Уизли — он принял в штыки неожиданное желание Грейнджер дружить с «мерзким, подлым слизеринцем» и всячески пытался задеть новенького. Раньше это было не особо заметно, но Поттер был тем самым буфером, который стоял между рыжим и остальным гадким миром (особенно чистокровной его частью).

— Двадцать баллов Слизерину. Мистер Аддамс, возможно, вы сможете и продемонстрировать нам Чары Патронуса на практике? — профессор Блэк выглядел немного усталым, но был по-прежнему красивым, как в далекой молодости. Только в глазах плясала сумасшедшинка, отчего взгляд временами был пугающе похож на взгляд его печально известной кузины Беллатрикс. Азкабан все-таки наложил на душу свой нестираемый отпечаток.

В этом году именно Сириус Блэк занял пост преподавателя ЗОТИ: профессор Снейп, как и его многочисленные предшественники, не избежал проклятья этой должности и вынужден был вернуться в свою мрачную вотчину — подземелья.

Оливер кивнул и быстрым шагом вышел на довольно широкую арену.

Одним из нововведений профессора Блэка была лекционная аудитория на манер древнеримского амфитеатра: полукругом располагались лавки и парты, которые ступенчато спускались к этой самой арене; она, в свою очередь, служила площадкой для наглядной демонстрации.

Оливер немного поднял голову, улыбнулся кому-то из учеников («Наверняка Грейнджер», — с глухим недовольством решил Драко) и широко, плавно взмахнул палочкой.

— Экспекто Патронум!

Его Заступником оказалась прекрасная, ослепительно сияющая волшебством синяя птица. Она сделала большой круг почета по аудитории, вырвав из груди каждого восхищенный вздох, а потом вдруг сложила крылья и ударилась оземь, осыпаясь мириадами сверкающих лазурных искорок!

На мгновение повисла звенящая тишина, а потом раздался расстроенный возглас Лаванды Браун:

— Она разбилась! Почему ты не остановил её?!

— У меня на редкость своевольный Патронус, — безразлично пожал плечами Оливер. Он задумчиво посмотрел на то место, в котором исчез его Заступник, и рассеянно взъерошил свои светло-русые волосы. Драко этот жест показался смутно знакомым.

— Еще двадцать баллов Слизерину! — провозгласил профессор Блэк, взглядом отпуская Оливера. — Поднимите руки те, кто уже владеет этими чарами, — велел он.

Вторым нововведением профессора Блэка было объединение всего потока на лекциях и раз в неделю — на практических занятиях, в дополнение к обычным совместным урокам. В этом году снова на ЗОТИ Слизерин стоял в паре с Гриффиндором. Дамблдор явно допрыгается до того, что однажды Хогвартс разнесут по камешку!

Драко чуть улыбнулся севшему рядом Аддамсу и оглянулся: руки подняли почти два десятка студентов, причем все они состояли в кружке Поттера.

— Неплохо, очень неплохо! — Блэк явно впечатлился.

— Нас Гарри учил, — похвасталась одна из Патил.

— Да, Гарри, — сник профессор. Он явно был не в восторге от того, что его крестник находится в заложниках… Если, конечно, вообще знал об этом. — Что ж, на следующем занятии будем отрабатывать Чары Патронуса! — объявил он. — К тому моменту вам необходимо прочитать соответствующий параграф в учебнике и подобрать достаточно сильное хорошее воспоминание. Свободны!

Драко ехидно ухмыльнулся насупленному Уизли — чем-то ему этот урок не понравился — и поспешил вслед за Адамсом на Высшие Зелья.

Профессор Снейп, надо отметить, выглядел даже хуже обычного. Лицо его осунулось и побледнело еще больше, так что кожа казалась пожелтевшим от времени пергаментом, таким тонким и хрупким, что тронь его — и он осыплется трухой. Щеки ввалились, а на руках были видны свежие пятна от зелий.

— Сегодня вы будете готовить Костерост, — отрывисто сказал он и взмахнул палочкой, не утруждая себя дальнейшими разъяснениями. На доске появился написанный мелом рецепт. — За два часа вы должны успеть закончить его. В конце концов, вам уже приходилось варить и более сложные зелья. Приступайте!

К величайшему неудовольствию Драко, на Зельях Аддамс работал в паре с Грейнджер. И пока он сам тихо препирался с Корнером по поводу того, кто должен измельчать в ступке панцири огнекрабов (которые пренеприятно жглись при попадании на кожу), они сноровисто поставили котел на огонь и даже успели приготовить некоторые ингредиенты. Грейнджер уже со страшной скоростью шинковала корень подорожника, а Аддамс… Он выдавливал сок дремоносных бобов — надавливая на них тупой стороной серебряного ножа. Но Драко поразило вовсе не невообразимо большое количество сока, нет! Он вылупился на Аддамса, который обращался с этими несчастными бобами, точь-в-точь как Поттер в прошлом году!

Драко даже машинально кивнул на реплику Корнера, и тот с видимым облегчением всучил ему ступку с панцирями.

Драко же, сглотнув, отвернулся к своему столу, но его так и тянуло оглянуться и посмотреть на Аддамса. Правда, теперь он с хищным вниманием отмечал в уме каждый его жест, каждый взгляд, каждую интонацию! Ме-ерлин великий, не мог же Темный Лорд отпустить Поттера! Ведь не мог же?!

Драко никогда бы не пришло в голову, что от ужаснейшего волшебника современности можно банально сбежать.

* * *

Волдеморт беспокойно ворочался. Кровать была слишком большой, простыни — слишком холодными, погода — слишком душной… С исчезновением Поттера вообще все было не так!

Самое главное, что Волдеморт никак не мог понять, что же ударило в голову мальчишке, что он взял, да и сбежал! Как он это сделал — вообще отдельный вопрос.

Перед внутренним взором снова возникло его лицо — он улыбался, но совсем незаметно, одними глазами. Поттер вообще очень часто улыбался именно так — чтобы никто не мог этого видеть. Он сидел на кровати с краю, болтая босыми ногами — совсем по-мальчишески, и близоруко щурился. Очков на нем не было, отчего глаза казались еще больше и зеленее. Словно заметив направленный на него взгляд, он наклонился немного вперед, опираясь локтем о кровать.

Фантазия была настолько яркой и реальной, что Волдеморт, не сдержавшись, широко распахнул глаза, протягивая руку.

Поттер весело улыбнулся, легко уворачиваясь. И никуда не собирался исчезать, как полагается любому порядочному порождению истосковавшегося рассудка.

— Гарри?.. — выдохнул Волдеморт, не совсем понимая, что происходит.

— Том, — вежливо, но безразлично поприветствовал мальчишка, отползая подальше. — Зачем звал?

— Звал? — недоуменно переспросил Волдеморт. Смысл происходящего по-прежнему ускользал от него.

— Я же не просто так здесь оказался, верно? — с безумно раздражающей логичностью отозвался Поттер. Он встал с кровати, босиком прошлепал к окну и с ногами забрался на низкий широкий подоконник. В начищенном до блеска стекле окна он отражался, будто в зеркале. — Ну? — уставился он выжидательно.

Волдеморт на всякий случай оглянулся на свою волшебную палочку: вот она, родимая, лежит под подушкой…

Странное поведение Поттера ставило в тупик. Если он настоящий (хотя откуда здесь взяться настоящему?), то должен вести себя по-другому: извиняться, ругаться, крушить все подряд от злости на насильное возвращение, в конце концов! Если же это галлюцинация, вызванная недосыпом и чересчур частыми размышлениями о нем, то она тоже должна вести себя по-другому: броситься на шею с заверениями в вечной верности и преданности. Во всяком случае, именно таким Волдеморт желал видеть его возвращение.

Но такое поведение не лезло ни в какие ворота!

— Как я мог позвать тебя? — задал Волдеморт первый пришедший в голову вопрос, не особо задумываясь над его целесообразностью. Он встал с кровати: разговаривать с Поттером лежа было некомфортно.

— Наша связь, — объяснил как само собой разумеющееся Гарри.

Да, действительно…

— Почему тогда ты появился только сейчас? — вопрос сорвался с языка раньше, чем Волдеморт успел его обдумать.

— Потому что раньше ты не звал меня так… настойчиво, — он с трудом подобрал слово. Да, на Поттера это похоже.

Волдеморт окинул его внимательным, изучающим взглядом, начиная верить, что мальчишку и вправду занесло сюда каким-то мистическим образом.

— Что тебе нужно от меня? — Поттер посмотрел на него в упор, тон его был требовательным.

— Допустим, мне нужен ты, — тщательно взвешивая каждое слово и следя за своими интонациями, ответил Волдеморт. Правильно, не злиться, не шипеть, вот так…

— Зачем? — с вернувшимся безразличием спросил Гарри.

— Ты мне нужен, — повторил Волдеморт. Заготовленная проникновенная речь выветрилась куда-то из головы, ни единого слова не осталось.

Гарри склонил голову на бок, обнимая себя за коленки.

— Зачем? — тоже повторил он, продолжая глядеть на него с каким-то странным выражением.

Волдеморт промолчал. Стоило бы завести какие-нибудь сладкие речи, полные фальшивого участия и всякой романтической чепухи, но почему-то он не мог вымолвить ни единого слова.

— Не знаешь? — с разочарованием протянул Гарри. Он с легкостью соскочил с подоконника и подошел к Волдеморту вплотную, так что чувствовалось тепло его тела. Волдеморт сглотнул.

Гарри привстал на цыпочки, вцепившись руками ему в плечи. Какое-то долгое-долгое мгновение он просто смотрел на него, а потом подался вперед, накрывая его губы своими.

Волдеморт прикрыл глаза, откладывая размышления на потом. Ладони Поттера скользнули вниз, удерживая его руки на месте, а потом на шею — прижимая его к себе еще ближе.

«Мог бы просто сказать, что скучал…» — прошелестело в окружающей темноте.

Волдеморт в панике вскинул руки, чтобы удержать видение… и рывком поднялся на постели, задыхаясь.

Полная луна печально светила с небес, а в большом зеркале четко отражалась широкая кровать со смятыми простынями. В комнате кроме него никого не было.

Кажется, он начал сходить с ума…

[1] Правый Глаз Китайского Бога — ссылка на рассказ А. Кристи «Приключение “Звезды Запада”». Там речь идет о бриллианте

[2] Оливер Аддамс — та самая семейка Аддамсов :)

Патрулировать коридоры после отбоя Драко не любил. Не видел он никакой мистической прелести ни в рассеянном звездном свете, что пробивался сквозь витражи и рассыпался бликами по полу и стенам, ни в гулкой, будто бы потусторонней тишине ночи — для одиноко идущего человека она казалась скорее жуткой, чем привлекательной, ни даже в краткой, мнимой, но все же свободе от многочисленных условностей и запретов. Пожалуй, единственное, что приятно согревало его в такие минуты, это мысль о возможности поймать нарушителей комендантского часа (желательно гриффиндорцев — и побольше!) и снять с них с таким трудом заработанные днем баллы. Слизеринцы, если и попадались, будто бы ненадолго становились невидимыми и неосязаемыми… во всяком случае, Драко успешно делал вид, что не замечает их и не слышит учащенного дыхания и быстрых (и зачастую очень громких) шагов.

Вот и этой ночью он проводил дежурный обход. Староста Школы (Грейнджер, кто бы сомневался!) наверняка сладко посапывает в своей кроватке в высокой башне… Хотя нет, это же Грейнджер: она наверняка готовится к завтрашним урокам или же читает очередной громадный талмуд. Как такая куча информации умещается у нее в голове и даже не путается, оставалось тайной за семью печатями. Что ж, возможно, Оливер прав, и некоторые грязнокровки и в самом деле могут быть полезны для общества в целом и чистокровных в частности.

Драко свернул за угол: оставалось совсем немного до Большого Зала, а потом и уходить спать можно. Тем более что завтра первый урок у Блэка — а он оказался психом почище Хмури, который Крауч! Ну скажите, разве это нормально — устраивать учебные сражения в Запретном Лесу?! Там и так разных тварей водится… а профессор еще и всякую нечисть вроде боггартов понапустил под коряги да на деревья! Не ЗОТИ, а прям уроки выживания! И самое возмутительное, что Совет Попечителей (и papa в том числе) целиком и полностью поддержали эту его инициативу!

Драко сердито зыркнул на миссис Норрис, которая просочилась сквозь какую-то крохотную щель в стене и теперь следовала за ним по пятам. Кошка презрительно мявкнула и важно отбыла на поиски хозяина. Ну да, только вечно брюзжащего Филча для полного счастья и не хватает…

Внезапно из одного из уходящих вбок коридоров послышалась возня. Видимо, какой-то любитель ночных прогулок… или очередная парочка. Драко не спеша пошел за звук (не пристало отпрыску Древнейшего и Благороднейшего Дома бегать за всякими там нарушителями!).

— А-агррх! Больно же! — прошипели сквозь стиснутые зубы чуть впереди в темноте.

Драко был совсем рядом, но, сколько ни вглядывался, никого не мог разглядеть: окон, как назло, поблизости не было, так что чернильно-черная тень надежно скрывала лицо говорящего. Шепот же был настолько тихо-свистящим, что голос невозможно было узнать.

— Кто тебе виноват, что ты толком острый нож трансфигурировать не можешь? — спокойно, но так же неразборчиво ответил другой голос.

— Это не нож неострый, это ты толком надрез сделать не можешь! — невнятно пробубнил первый голос. Видимо, этот некто прикусил ладонь… или что-то такое.

— Не ной, — все с тем же непробиваемым спокойствием велели ему. — Это всего лишь царапина.

— Что-то из этой «царапины» подозрительно много крови выходит!

— Люмос! — зажегшийся на конце волшебной палочки Драко огонек выхватил из темноты чью-то довольно высокую фигуру, которая шарахнулась влево, в тупик каменного алькова. — Эй, а ну, выходите! — потребовал Драко.

Из алькова донесся тихий шелестящий смешок, на мгновение мелькнуло на свету что-то серебристое, и все стихло.

Драко шагнул вперед, усиливая огонек Люмоса до максимума. В алькове уже никого не было.

* * *

Старый, обветшалый домишко производил удручающее впечатление. Стены держались на честном слове, крыша прохудилась и безбожно протекала, стекла в окнах были давным-давно выбиты.

Анри брезгливо поддел мыском до блеска начищенного ботинка наваленные в беспорядке доски и прошел на пару шагов вперед.

— Показывай, где люк, — велел он Питеру, который чувствовал себя в этом домике вполне комфортно. Что ж, крысе — крысиная нора.

Питер прошмыгнул между странного вида хлипкими деревянными конструкциями, скрываясь в проеме в стене. Раздался грохот, сдавленный, по-мышиному тонкий писк, и через несколько секунд глухо, будто из-под земли, послышался его голос:

— Осторожно, тут пол прогнил!

— Куда ты там свалился? — с недовольством спросил Долохов.

— Не знаю! — простонал Хвост. — Тут… ой! Тут темно, хоть глаз выколи. Вытащите меня! — жалобно проскулил он.

Анри переглянулся с Волдемортом, закатывая глаза. Временами Хвост бывал труслив просто до безобразия!

Вдвоем они осторожно ступали по шатким доскам, которые опасно прогибались под их весом. Первым, что они увидели в соседней комнате, была большая дыра в полу: туда-то, видимо, и упал Хвост. Его затравленный скулеж действовал на нервы, однако просить помощи снова он все же не решался.

Чуть дальше был расчищенный пятачок с люком в центре, вокруг которого, будто вокруг рождественской ёлочки, столпились Эйвери, Долохов и человек шесть мелких сошек. Люк был закрыт огромным амбарным замком — такие обычно Хагрид использует.

Анри осторожно присел на корточки и провел рукой над замком. Такое ощущение, будто рука утратила всякую чувствительность: ни малейшей тени магических потоков.

— Видимо, его обработали эфирианом, — сказал он, поднимаясь и отходя назад.

Волдеморт сделал знак шестерке Пожирателей, и они с усердием принялись взламывать замок ломами. Опыта в таких делах у них, судя по всему, не было, потому что провозились они битых полчаса. И тяжелый, давящий на затылок взгляд Темного Лорда точно не добавлял им вдохновения.

Наконец, клацнув, замок обиженно отвалился.

В люк первым по веревке скинули молоденького Пожирателя (видимо, он был из недавнего набора). Зажегся огонек обычной лампы, и через непродолжительно время раздался его голос:

— Все чисто, можно спускаться!

Внизу было темно, холодно и сухо. Идеальные условия для хранения эфириана.

Видимо, когда-то этот подвал был гораздо больше, но потом хозяева сдвинули стену: кладка на одной стороне отличалась от кладки на трех других. В самом дальнем углу лежало несколько небольших ящичков, от которых хотелось держаться подальше.

Один из Пожирателей, трясясь от липкой слабости, подошел к ним и сдвинул крышку.

— Это и вправду эфириан! — воскликнул он в неприятном удивлении. Видимо, до последнего верил, что они ничего не найдут.

— Проверь остальные ящики, — бросил ему Волдеморт. Они с Анри придирчиво оглядывали отличную от других стену и будто бы вели между собою безмолвный диалог. Эйвери и Долохов, переглянувшись, на всякий случай отошли от них подальше: в желтом коварном свете ламп лица их казались жуткими гротескными масками, ликами неукротимых языческих богов. И это вызывало навязчивое, почти непреодолимое желание убежать подальше, чтобы, не приведи Мерлин, не вызвать ненароком их недовольство своим любопытством.

«Минуй нас пуще всех печалей и Лордов гнев, и Лордова любовь[1]», — думал Долохов, поёживась от острого чувства дискомфорта.

— Разбейте эту стену, — снова отрывисто приказал Волдеморт. Его чрезмерную бледность Антонин поспешил списать на все тот же свет.

Стена, видимо, была состряпана на скорую руку: разломали ее в два счета. За ней обнаружилась комнатка поменьше, из которой Хвост с писком выскочил к источнику света. Он весь дрожал крупной дрожью, а взгляд был до того перепуганным, что его даже жалко стало на мгновение.

— М-магия не работает… Совсем н-не работает, — промямлил он.

— Да, мсье Хвост, мы заметили, — насмешливо ответил Анри. Они с Волдемортом стояли перед обломками стены, не торопясь заходить внутрь.

Долохов подошел сзади и осторожно заглянул через их плечи. И тут же отпрянул: если в той комнатке, где они были сейчас, находиться просто неприятно, подавляюще, то там, за стеной, вообще хотелось волком выть! Неудивительно, что Хвост забился в самый дальний от нее уголок! Темный Лорд и Анри, однако, бросаться прочь с воплями точно не собирались, и Долохов уже левой пяткой чувствовал, что и остальным не избежать этой комнатки.

— Горючая смесь у кого? — спросил Анри, морщась.

— У нас! — тут же отозвались четверо Пожирателей, спешно доставая небольшие плотно завязанные полотняные мешочки. Определенно, Снейп в этот раз превзошел сам себя!

— Обсыпьте здесь все, особенно ящики с эфирианом, — приказал Волдеморт. Он тоже недовольно кривился. — Один мешочек оставьте для этой… части.

Комнатка была абсолютно пуста. Но, видимо, именно тут раньше — десятилетиями! — хранился эфириан, потому что все напиталось его приторно-сладким, тяжелым, першащим в горле душком. Он въелся в вырубленные в земле стены, от него неприятно тяжелела голова, а разум бился в истерике из-за невозможности использовать магию.

Волдеморт с облегчением поднялся наверх, и затхлый запах заброшенного дома показался ему живительным и чистым.

Вниз скинули пропитанную особым составом веревку — вместо фитиля — так чтобы она попала аккурат на дорожку из горючей смеси.

Грохот от этого взрыва, наверно, было слышно даже в Лондоне! Волдеморт и Анри с мимолетной снисходительностью посмотрели на Хвоста, который трясущимися руками вцепился в свою волшебную палочку и беспрерывно то зажигал огонек Люмоса, то гасил его.

Волшебники проследили за тем, чтобы склад эфириана сгорел дотла, и только после этого сняли поставленный в округе магглооталкивающий барьер. Дальнейшая судьба этого места их не интересовала, и они с тихими хлопками аппарировали.

— Hélas[2], мы немного опоздали! — удрученно воскликнул Анри. Он с отвращением стянул с себя мантию, которая, казалось, навеки провонялась удушливой сладостью, и остался лишь в тонкой, слишком холодной для середины октября рубашке да брюках. — По всей видимости, часть эфириана уже успели переправить в другое место!

— Не страшно, — отмахнулся от его огорчения Волдеморт. Он тоже скинул мантию и чуть ослабил воротник. — Рано или поздно он проявится.

— Именно что поздно! — эмоционально взмахнул руками Анри. — В Британии пропало уже пять человек, а мы всё никак не можем отыскать этих… этих… инквизиторов доморощенных! — вид у него был такой, словно все пятеро пропавших — его близкие друзья или кровные родственники. — Скажите, Лорд, разве вас не возмущает, что кому-то хватило наглости покуситься на двух ваших Пожирателей Смерти?!

Вопрос был явно риторический. Анри, плеснув себе воды из графина, залпом осушил его, гневно блестя глазами.

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, — безразлично ответил Волдеморт. Он стоял возле окна, глядя на большой, мощенный камнем двор.

— Меня безумно злит, что эти фанатики посмели поднять руку на последних представителей старинных родов! — отрезал Анри. Он с сомнением покосился на графин, но больше пить не стал. — Чистокровные все-таки хранят древние, тайные знания, причем далеко не всегда злые или темные! Ах, боже мой, надеюсь, им не придет в голову бросаться на поиски Гарри! — вдруг забеспокоился он.

— Зачем бы он им понадобился? — резко повернулся к нему Волдеморт, с которого мгновенно слетело все равнодушие к происходящему.

— Странный вопрос! — фыркнул Анри. — Гарри — прямой потомок Певереллов! Уже сейчас магически сильный настолько, что превосходит многих взрослых волшебников! Такой трофей был бы ценен для любого… инквизитора.

— Он наверняка уже под крылышком Дамблдора, — со злостью процедил Волдеморт.

— После того, как старик так обошелся с ним? — явно скептически отнесся к его высказыванию Анри. — Уверен, что это не так. Гарри Поттер не из тех, кто легко прощает предателей.

— Ты так говоришь, Анри-и, будто хорошо его знаешь, — сузил глаза Волдеморт. Слова Дюваля били по больному месту.

— Думаю, достаточно неплохо, — со сдержанным смешком ответил Анри. — Au revoir! — он прихватил свою мантию и аппарировал, в который раз проигнорировав бесчисленные щиты, что окружали Поместье.

Волдеморт, сжав губы, налил себе огневиски. Может ли Анри оказаться прав? Может ли Поттер оказаться настолько глупым и безрассудным, чтобы удариться в бега, даже зная об Инквизиции?

Он подошел к камину, собираясь связаться с Люциусом. Взгляд упал на зеркало, и бокал чуть не выскользнул из ослабевших пальцев. В зеркале отражался Поттер: он стоял чуть позади Волдеморта, а потом, улыбнувшись, обнял его за талию, утыкаясь носом в плечо.

Волдеморт замер, глядя на это видение… но потом все-таки заставил себя оглянуться: сзади никого, конечно же, не было.

От бессильной злости он с силой зашвырнул бокал в зеркало, и оно с хрустящим звоном разбилось, осыпалось осколками.

К неудаче.

* * *

— Итак, кто-нибудь скажет, что это за зелье?

Рука Гермионы выстрелила в воздух. Снейп потянул время, оглядывая остальных и удостоверяясь в том, что больше никто не горит желанием отвечать.

— Очень хорошо, — презрительно протянул он. — Мисс Грейнджер?

— Это Амортенция, самое сильное приворотное зелье. Для каждого она имеет особенный, неповторимый аромат. Визуально её можно узнать по тому, как пар поднимается характерными спиралями, — без запинки отбарабанила Гермиона.

— Ответ верный, хоть и повторяет лекцию Горация Слизнорта, — не преминул съязвить Снейп. — Хотя с учетом того, что никто не помнит даже этого…

Гермиона покраснела от возмущения, но промолчала: каждое её слово будет стоить Гриффиндору десяти баллов, если не больше. Снейп ухмыльнулся и продолжил:

— Амортенция имеет одно-единственное противоядие. Какое?

На этот раз даже Гермиона молчала, в растерянности кусая губы.

— Мистер Мортимер? — резко повернулся Снейп, отчего полы мантии взметнулись в воздух, и впился в него взглядом.

— Любовь, — негромко, но отчетливо ответил Морти. — Единственное, что может спасти вас от воздействия Амортенции, это настоящая любовь.

— Десять баллов Хаффлпаффу, — кивнул Снейп. — Да, только влюбленный человек сумеет избежать одержимости, вызываемой этим зельем.

Майкл поднял руку, глядя на котел, над которым голубовато-серебристыми спиралями поднимался пар:

— Простите, профессор, но как любовь может спасти от Амортенции, если само это зелье вызывает любовь?

— Не позорьте свой факультет, Корнер! — презрительно глянул на него Снейп. — Любовь невозможно ни сфабрико¬вать, ни сымитировать. Амортенция вызывает страсть, влечение, даже одержимость, но не любовь. — Майкл побагровел и что-то невнятно пробормотал. — Кто-нибудь знает, как можно распознать Амортенцию?..

— Морти, а откуда ты знал про Амортенцию? — спросила Гермиона.

Странной разношерстной компанией: она, Морти, Оливер и Малфой — они шли в Большой Зал на обед. Малфой надменно кривил губы, всем своим видом выражая недовольство соседством с ней, однако вслух против ее присутствия не возражал.

— Пришлось как-то изучить этот вопрос, — неловко улыбнулся Морти.

— Тебя приворожить пытались? — с интересом спросил Оливер.

— Нет. То есть, это я подумал, что пытались… Но на самом деле там никакого зелья и в помине не было.

— А что, девчонка настолько некрасивая была, что ты приворот заподозрил? — нетактично полюбопытствовал Оливер.

— Нет! — Морти вспыхнул до корней волос. — И это была вовсе не девчонка!

— Это был взрослый волшебник? — продолжал смущать его Аддамс.

— Оливер! — одернула его Гермиона. — Прекрати, тебя чужая личная жизнь не касается!

— Нет, касается! — твердолобо заявил Аддамс, игнорируя ее возмущенный взгляд.

Драко поморщился: у него было такое чувство, будто он попал в гриффиндорский львятник. Да и те двое, что попались ему пару месяцев назад при обходе, никак не шли из головы. Драко уже написал отцу и сообщил крестному, но вразумительного ответа не получил. Только рекомендации быть настороже, но это и коню понятно: раз уж кто-то пытается провести ритуал на крови (за который, между прочим, в Азкабан сажают) в Хогвартсе, то однозначно стоит смотреть в оба!

Гермиона замешкалась у входа в Большой Зал, и остальные тоже притормозили.

— Слушайте, ребята, мы собираемся продолжать дополнительные занятия ЗОТИ… я вам рассказывала о них. Может… может, вы присоединитесь к нам? — с надеждой предложила она.

— Предательница!!! — раздался сзади вопль. — Как ты можешь якшаться с этими слизеринцами! Подумай, что бы Гарри на это сказал?!

Ребята оглянулись. Рон, почти фиолетовый от гнева, смотрел на Гермиону с такой злостью, будто хотел дырку в ней прожечь.

— Уизли, может, ты не будешь лезть, куда тебя не просят? — смерил его Оливер уничижительным взглядом.

Гермиона чуть сжала его руку, прося замолчать.

— Рон, Гарри ничего не имеет против слизеринцев! — четко ответила она. Краем сознания отметила, что вокруг них уже начала собираться толпа зевак. — Это ты до сих пор вопишь, стоит нам начать нормально общаться!

— Нормально общаться? Нормально общаться?! Да раскрой глаза: они же используют тебя!!! — орал Рон, уже готовый броситься с кулаками. — Ты просто дура, если не понимаешь этого!!!

— Не смей оскорблять ее! — не на шутку разозлился Морти.

— А ты вообще не лезь, хаффлпаффец несчастный! — выкрикнул Рон.

Не успел никто опомниться, как в его горло уперся кончик волшебной палочки.

— Иные хаффлпаффцссы гораздо храбрее и благороднее гриффиндорцссев! — тихо, но угрожающе прошипел Морти, отчего у всех поползли ледяные мурашки по телу.

— Оставь, — негромко, успокаивающе произнес Оливер, положив руку на плечо Морти. — Он не стоит этого.

Мортимер немного помолчал, а потом кивнул с непривычной, пугающей холодностью:

— Ты прав, — и медленно убрал палочку. — Он этого действительно не стоит, — сказано это было с такой интонацией, что складывалось ощущение, будто Морти имеет в виду не эту некрасивую ситуацию, а что-то совсем-совсем другое.

— Мистер Мортимер, мистер Уизли! — Снейп появился неожиданно, будто уплотнился прямо из воздуха, и коршуном навис над бордовым от злости и унижения Роном и снова невозмутимым Морти. — Что здесь происходит?

— Все в порядке, профессор Снейп, — поднял на него честный взгляд Морти. — Просто мы… не сошлись во мнениях.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора, — вынес вердикт Снейп, оглядев участников конфликта. — И пять баллов Хаффлпаффу, мистер Мортимер, за умение держать себя в руках. А теперь быстро все ушли отсюда!

Школьников как ветром сдуло.

Не дети, а ходячие неприятности. И Поттер — самая большая из них! Снейп перепробовал все зелья, какие только мог приготовить (а ведь он был Мастером!), но ни одно из них не дало результата. Не жив, но и не мертв — будто вообще Гарри Поттера никогда и не существовало в природе! Снейпу оставалось только надеяться, что мелкая копия Джеймса с глазами незабвенной Лили где-то еще ходит живым по свету. Может, даже совсем рядом… Главное — чтобы целым и невредимым! И не попался Пожирателям Смерти.

Снейп был не в курсе причин ставшего особо трепетным отношения Темного Лорда к мальчишке, однако считал, что ничем хорошим это кончиться не может: Темный Лорд ценит только свою власть, свою силу и свою выгоду и запросто может заморочить голову доверчивому гриффиндорцу вроде Поттера. О чем только думал Дамблдор, когда соглашался на эту безумную сделку!

Шум Большого Зала всегда был для Снейпа очень раздражающим фактором. Неужели студентам нельзя заткнуться хотя бы на время обеда, коли уж они на уроках постоянно шепчутся?!

Снейп сел на свое место, мысленно скривившись при виде сияющего благодушием Дамблдора. У него ученик пропал, так что концов не найти, а он улыбается, как ни в чем не бывало! Снейп отвернулся, игнорируя проницательный взгляд ярко-голубых глаз.

Грейнджер, а вместе с ней пол-Гриффиндора и весь «Отряд Поттера» (какая безвкусица, однако!) объявили Уизли бойкот. Драко от самодовольства едва ли не лопается — будто такой раскол красно-золотых его личная заслуга. Аддамс… если он и в самом деле Аддамс, конечно же, листает утренний выпуск «Пророка». Хвала Мерлину, этим идиотам в редакции наконец-то пришло в голову связаться с французскими коллегами и донести до обывателей «вести» о Нео-Инквизиции!..

Вдруг Трелони, которую Снейп не переваривал после событий Самайна восемьдесят первого, выпрямилась на своем стуле, и заговорила странно низким, грудным голосом. Первые слова ее было не разобрать, однако потом шум в Зале стих настолько, что ее голос был слышен во всех уголках:

— …Грянет беда — выйдет король, чтоб отстоять дело своё, и мессией возвратится в этот мир… Пребывай же в блаженном сне, благородный король, быть мессией в своей стране — незавидная роль…[3]

Последние слова ее отзвучали в полнейшей тишине, а изумленные школьники смотрели на чудаковатую преподавательницу так, словно узрели восьмое чудо света.

Трелони проморгалась, взгляд ее прояснился. Заметив, что взоры всех присутствующих направлены на нее, она растерянно спросила:

— Я что-то не то сказала?..

— Все так, Сивилла, — Дамблдор даже умудрился выдавить улыбку. — Все хорошо.

Хорошо… на вкус Снейпа, который был мрачен, как небо перед бурей, все было плохо и стало только еще хуже. И откуда же у него такая уверенность, что это новое Пророчество, будь оно неладно, каким-то боком касается Поттера?..

[1] В оригинале: «Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь» (А.С. Грибоедов)

[2] Hélas — Увы (фр.)

[3] Строчки из песни «Кровь королей» (Ария)

Ноябрь совсем незаметно перетек в декабрь, и пушистый бело-белый снег наконец-то перестал вызывать у вечно заспанных школьников удивленные восклицания. А вот Дамблдор и Волдеморт — каждый в своей вотчине — считали дни и усилено готовились к концу условленного года. Дамблдор надеялся, что магия Клятвы накажет Лорда за вопиющее нарушение условий соглашения: коли уж Гарри так удачно сбежал от него и объявляться явно не собирается, он не сможет вернуть мальчишку в срок, как оговаривалось. Вряд ли, конечно, Волдеморт помрет с концами, раз уж наделал себе крестражей… Но выиграть время и завербовать себе больше сторонников Ордену Феникса с Дамблдором во главе наверняка удастся.

Волдеморт же тихо бесился, с ужасом и одновременно безумной надеждой ожидая каждую ночь. Он больше не был уверен в здравости своего рассудка: до дрожи осязаемые, почти настоящие видения, где всюду Гарри-Гарри-Гарри, не оставляли его в покое, и он уже путался, где заканчивается сон и начинается явь.

Не поднимала настроения и мысль о скором окончании слишком короткого года: если до того момента он не успеет отыскать Поттера (а он уже перепробовал все мыслимые и немыслимые способы!), то — прости-прощай, очередной крестраж! Пожиратели Смерти боялись попадаться ему на глаза, те же немногие несчастные, которым не повезло принести дурные вести, потом подолгу отлеживались после «приветливой встречи» своего господина. Только верная Нагайна успокаивающим шипением удерживала его от смертоубийства.

Инквизиторы залегли на дно, иностранные союзники отсиживались в своих теплых домах, Анри пропадал где-то целыми днями, являя свой светлый лик только один-два раза в неделю, и вообще казалось, что декабрь замедлил, почти заморозил течение жизни. Иногда Волдеморту даже начинало казаться, что, будь его тело по-прежнему полузмеиным, он бы просто-напросто впал в спячку.

— Скука смертная, — пробормотал Анри, лениво скользя взглядом по вежливо-безразличным лицам прогуливающихся по залу волшебников и ведьм. Вроде бы и прием в честь Нового года, и гости собрались приятные, а все же царила атмосфера напряженного, опасливого ожидания: что день грядущий нам готовит? Взлеты? Падения? Победу иль сокрушительное поражение?

Люциус коротко кивнул, полностью с ним соглашаясь.

Волдеморт же на его слова лишь досадливо поморщился: в последнее время его раздражало всё и вся! Зачем он вообще явился на этот прием — вопрос на миллион галеонов. Может, по инерции поддерживал тщательно культивируемую репутацию сильного, мудрого, но при этом жёсткого (скорее даже жестокого) волшебника. Может, надоело кукова… шипеть в компании одной лишь Нагайны. А может, он просто-напросто сбежал от собственных видений: вдруг оказалось, что зеркальных поверхностей в Поместье очень, слишком много!

— Порою мне начинает казаться, что наше общество и вправду деградировало до той степени, когда великосветские балы и приемы становятся выше самой магии, выше самого нашего драгоценного дара, — продолжал Анри, словно бы размышляя вслух. Он мерно покачивал бокалом — будто дирижировал невидимым оркестром. — Столько лет… столько лет мы уже барахтаемся, как в болоте, и увязаем всё глубже.

— Это всё тлетворное влияние грязнокровок, — надменно процедил Люциус.

— Разве? — встрепенулся Анри, тут же азартно заблестев глазами. — Странно, здесь я не заметил еще ни одного магглорожденного!

— Я говорю о ситуации в целом, — сухо пояснил Люциус; ему не импонировала странная лояльность чистокровного Анри Дюваля ко всяким грязнокровкам.

— По-моему, мсье Малфой, вы склонны обвинять магглорожденных во всех бедах, просто потому что это удобно… и позволяет чистокровным остаться незапачканными!

Люциус бросил на него острый, пронзительный взгляд, но ответил все тем же безупречно вежливым тоном:

— А вы, мсье Дюваль, склонны чрезмерно защищать тех, кто по-настоящему виновен… в создавшейся ситуации, — только пальцы, сжавшиеся сильнее на набалдашнике трости, выдавали его недовольство высказыванием Анри. Тем более что он в чем-то был прав, и именно это бесило Люциуса больше всего!

Анри смотрел на него, чуть склонив голову на бок, и улыбался почти незаметной, всепонимающей улыбкой: будто он наверняка знал, что же за мысли роятся в холодной белокурой голове.

Он увидел Драко, пробиравшегося к ним через других гостей, и глаза его вспыхнули зеленоватым огоньком, точь-в-точь как у кошки, которая готова вот-вот сцапать долгожданную мышку. Анри вмиг подобрался и стал чем-то похож на злющую гончую, которая напала наконец-таки на след и теперь не успокоится, пока не сомкнет челюсти на шее жертвы.

— Прошу извинить меня, — кивнул он, пряча горящий предвкушением взгляд за полуопущенными ресницами, и быстро ускользнул — будто растворился в воздухе.

Волдеморт чуть напрягся, словно хотел удержать его возле себя, но тут же снова расслабился.

Бледный, явно нервничающий Драко подошел к ним и склонился в уважительном поклоне.

— Отец, сеньора Марино искала тебя, — сообщил он, уткнувшись взглядом в пол. Его руки мелко подрагивали, и он будто не знал, куда девать их.

— Прошу прощенья, мой Лорд, — извинился Люциус и, дождавшись еле заметного кивка, двинулся к небольшой группке волшебников: Беата была не тем человеком, которого стоит заставлять ждать.

Драко нервно переминулся с ноги на ногу, и, хоть выражение лица его было приветливо-вежливым, многоопытный Волдеморт без труда разглядел под этой маской нервозность, почти панику. Реакция младшего Малфоя на него всегда забавляла Темного Лорда, а в этот момент он откровенно скучал…

— В чем дело, юный Драко? — вкрадчиво прошептал он.

Драко дернулся и едва не поднял на него взгляд, но тут же одернул себя и склонил голову еще ниже.

— Все в порядке, мой Лорд, — как можно почтительнее ответил он.

Волдеморт чуть сощурился, без особого труда просеивая его мыслеобразы через своеобразный фильтр в своей голове. Мальчик отчаянно пытался думать о какой-то ерунде вроде оценок и школьных подружек… Но усиливающийся с каждым мгновением страх алой нитью вел в глубины его сознания…

Внезапно внимание Волдеморта зацепилось за какой-то смутно знакомый образ, и он крепко, даже больно ухватил Драко за подбородок, вынуждая того поднять голову и встретиться с ним взглядом. Он бесцеремонно вытащил на поверхность сознания этот, казалось бы, смутный образ, оказавшийся на самом деле очень ярким, живым… волнующим. А за ним и другие: еще и еще — не обращая внимания на отчаянные попытки Драко вырваться или хоть как-то закрыться щитами. В темных глазах плясали кроваво-красные искры ярости и торжества, становившиеся все ярче с каждым вытащенным воспоминанием. Оливер Аддамс… Громкий вопль Шляпы «Слизерин!»… Случай на зельях… Патронус… Знакомые жесты, взгляды, мимика… Такие знакомые… и такие желанные… Гарри!

Анри стоял поодаль, наблюдая за Томом и Драко из-под полуопущенных ресниц. До него не доносилось ни звука, но он мог представить себе, как Том шипит — тихо, но так, что мурашки по коже, а Драко разрывается между страхом перед Темным Лордом и упорным нежеланием выдавать Оливера Аддамса. А Том, видимо, дошел до той точки кипения, когда рациональные и нерациональные доводы перемешались, оставляя ясной в голове только одну, самую главную, мысль: найти Гарри любой ценой! Анри немного развлекся поначалу, навещая Волдеморта в его снах, но потом уже и сам запутался и не смог бы внятно ответить на вопрос, зачем он, собственно, продолжает это делать.

А Драко молодец… держался до последнего, Анри такого от него не ожидал. Он всегда считал его слишком слабым, слишком зависимым от авторитетов вроде Люциуса или все того же Тома, ан нет! Драко сопротивлялся до последнего. Но куда ему против Тома: тот всегда получает то, что хочет!

Наконец Волдеморт отпустил Малфоя, и тот отскочил от него, как ошпаренный. Да, далековато Драко до ледышки-Люциуса: зачем так дергаться, тебе же ничего не сделали! До чего Малфой-старший хитрый и изворотливый и до чего Драко твердолобый, хоть и пытается быть похожим на отца! Хотя тут дело, скорее всего, в опыте… Наверняка в опыте.

Анри проводил взглядом Драко, который спешно лавировал между гостями: это было чересчур похоже на побег. С другой стороны, Драко уже доиграл свою роль в его пьесе, и в ближайшее время он Анри не интересовал. Может быть, потом, позже… Когда опыта у Драко станет побольше, а гонора — поменьше.

* * *

Второго января в Хогвартсе царило радостное оживление. Вернувшиеся после каникул школьники хвастались друг перед другом полученными на Рождество подарками, делились последними сплетнями. Дамблдор блестел глазами даже ярче и веселее обычного: год истек, а Волдеморт не возвращает Гарри! Да и как бы он это сделал, если мальчишка, вон, сидит за слизеринским столом и уплетает обед за обе щеки? Ну Гарри, ну потрепал же ты всем нервы! Сказать по правде, Дамблдор вообще до последнего надеялся, что мальчишка все-таки выведет Волдеморта из себя, и тот пришибет его в припадке ярости. Но Гарри мало того что сбежать умудрился, так еще и набрался наглости заявиться в Хогвартс и поступить на Слизерин! Не зря, ох, не зря Шляпа так настойчиво советовала ему поступать именно туда! Вон, чувствует себя в этом серпентарии, как рыба в воде… А Анри-то, Анри-то хорош! Так облапошить Тома! Дамблдор ни минуты не сомневался, что именно изворотливый француз помог Гарри сбежать — иначе как бы ему это удалось? Том хоть и сволочь изрядная, но талант — ничего не попишешь.

Тут взгляд Дамблдора упал на Мортимера, и улыбка чуть сползла с его лица. Странный мальчишка, очень странный! Дамблдору он решительно не нравился: было в нем что-то такое… не то взгляд, не то интонации, — от чего в мозгу словно загоралась красная лампочка, а все внутри вопило об опасности. Но отказать едва ли не самому полезному стороннику — Анри Дювалю, который казался тогда и вовсе последней соломинкой, — Дамблдор не мог. Да и потом, доучится этот Деймонд Мортимер свой седьмой курс и покинет Хогвартс навсегда. А вот вмешательство Анри во взаимоотношения Гарри и Тома почти уравновесило шансы Пожирателей и фениксовцев на победу. На Пророчество, как говорится, надейся, а сам не плошай.

Дамблдор уже поднялся со своего места, чтобы в приливе радости поздравить всех с прошедшими праздниками, как в Зале резко похолодало, зачарованный потолок заволокло тяжелыми грозовыми тучами и все погрузилось в тревожащий полумрак. Школьники испуганно притихли, не понимая, в чем дело.

Бесшумно и совершенно неожиданно у входа в Большой Зал появился волшебник: будто он только что был где-то далеко-далеко, а потом — р-раз! — и одним гигантским шагом переместился в Хогвартс, минуя всю хитроумную защиту.

В ту же секунду тени зашевелились, и из них выступили фигуры, закутанные в черные мантии-балахоны с закрывающими лица масками: школьники и преподаватели в мгновение ока оказались окружены со всех сторон несколькими десятками Пожирателей Смерти!

— Доброго дня! — подчеркнуто вежливо поприветствовал всех Анри, хитро сверкая глазами.

Дамблдор застыл, лихорадочно просчитывая все возможные ходы; палочка в его руке резко нагрелась. Численный перевес был явно на стороне противника, а патрулирующие Хогвартс члены Ордена не успеют прийти на помощь! Анри… Анри все-таки выбрал сторону Тома! Дамблдор не решился бы выступить против стольких отнюдь не слабых волшебников одновременно, да и рисковать жизнями невинных детей не желал.

— Мистер Дюваль, — властно и холодно произнес он, излучая уверенность, которой вовсе не ощущал.

— Попрошу вас не делать того, о чем вы впоследствии будете горько сожалеть, — без обиняков заявил Анри. — Вызывайте сюда своих патрульных. И учтите, пожалуйста, что при малейшем вашем сопротивлении или попытке напасть замок будет защищать нас своей магией.

— Хогвартс может подчиниться только наследнику всех четырех Основателей! — резонно возразил Дамблдор, стараясь потянуть время.

— Да кто же спорит? — развел руками Анри. — Наследник пробудил древний замок ото сна, как и предупреждала Шляпа. Зря волшебники не прислушиваются к ее мнению, правда? — он быстро глянул в сторону не то слизеринского, не то хаффлпаффского стола. — Зовите своих фениксов, Дамблдор, и не пытайтесь перехитрить самого себя. За вами должок!

Дамблдор побелел, как полотно:

— Речь шла об инквизиторах!

Губы Анри изогнулись в ядовитой усмешке.

— О нет, le clair[1]! Если вы напряжете память, то вспомните, что речь шла о моих противниках, которые являются вашими союзниками! Формулировка, конечно, была другая, замудренная, но смысл от этого ничуть не меняется!

Выражение лица Дамблдора в этот момент было неописуемым! Никто и никогда не видел его в такой отчаянной, безысходной ярости!

— Хорошо, — прошептал он бескровными губами: магия Клятвы начала медленно стягивать на его шее петлю.

Дети боялись пошевелиться; Пожиратели Смерти, уже наученные горьким опытом общения с Анри, безмолвствовали.

Дамблдор взмахнул палочкой, вызывая своего Патронуса. Великолепный, сияющий феникс воспарил под грозовыми тучами зачарованного потока и развеялся серебристым шлейфом: через несколько мгновений каждый находящийся в Хогвартсе член Ордена Феникса получит приказ немедленно явиться в Большой Зал… и не оказывать сопротивления. Анри, признаться, выяснил, что же за клятву требует со своих сторонников Дамблдор, и это знание не поднимало бывшего кумира в его глазах.

Первым появились Ремус Люпин и Нимфадора Тонкс. Они на удивление безропотно сложили свои палочки и отошли в сторонку, не проронив ни единого слова. Только глаза их выражали презрение и горечь обманутого доверия.

Потом в Зал проковылял Аластор Хмури. Ему хватило всего лишь одного взгляда, чтобы в общих чертах понять ситуацию. Он швырнул палочку под ноги Анри и смачно выругался, помянув всех предков и Дюваля, и Дамблдора до четырнадцатого колена.

Реакция остальных — от величавого Кингсли и вороватого Флетчера до каких-то совершенно незнакомых Анри разнокалиберных личностей — была до смешного схожей: они выпучивали глаза, отказываясь верить удручающей картине павшего Света, но потом все же отдавали палочки и уходили к остальным, мрачно гадая о своей дальнейшей судьбе…

Наконец Анри чуть прикрыл глаза и замер, будто к чему-то прислушиваясь.

— Отлично! — с энтузиазмом воскликнул он, поворачиваясь к преподавательскому столу. — Теперь попрошу старост увести отсюда учеников!

— Защищаешь грязнокровок?! — взвизгнул неприятно пронзительный женский голос.

— Мадам Лестранж, окажите любезность — заткнитесь! — грубо бросил Анри, даже не поворачивая головы. — Дети неприкосновенны! Старосты!..

— Мы никуда не пойдем! — выкрикнул Невилл, решительно поднимаясь.

Анри повернулся к нему и несколько мгновений пристально смотрел на него, чуть склонив голову на бок. Потом хмыкнул и, странно улыбнувшись, кивнул:

— Хорошо. Желающие на свой страх и риск могут остаться. Остальных — уведите! — резко приказал он, снова отворачиваясь.

Из круга вышли восемь Пожирателей Смерти: по два на каждый факультет. Школьники нерешительно переглядывались, многие вставали и собирались в кучки неподалеку от преподавательского стола.

Дамблдор все так же находился под прицелом дюжины палочек, и его внимательный, цепкий взгляд отмечал малейшие детали происходящего в зале. Поведение Анри его озадачивало… если не сказать большего.

Детей увели, построив парами: старшие старались как можно незаметнее успокоить младших. Остались лишь члены Отряда Поттера (чей состав значительно расширился за время шестого курса Гарри) да горстка старшекурсников с других факультетов. Даже слизеринцы затесались, правда, непонятно было, на чьей стороне они собираются выступать.

— Прекрасно! — одними губами улыбнулся Анри. Он широко взмахнул рукой, и факультетские столы исчезли, а школьники вынуждены были сгрудиться небольшими группками в разных концах зала. Анри стремительно подошел к одному из Пожирателей Смерти, и тот безропотно обнажил предплечье, на котором ярко-черным пятном горела Метка. Анри коснулся ее палочкой, отчего Метка стала будто бы еще ярче, еще чернее, а Пожиратель конвульсивно содрогнулся.

Сверкнула молния, грянул гром, и возле дверей эффектно возник — будто уплотнился из воздуха — высокий волшебник. Он высокомерно оглядел присутствующих и лишь в самом конце впился взглядом в Дамблдора.

— Какая неприветливая встреча! — насмешливо-зло произнес Волдеморт. Он явно чувствовал себя хозяином положения. — Разве ты не ждал нас сегодня, Альбус?

— Том, — негромко, но властно и холодно ответил Дамблдор, заставив Волдеморта гневно раздуть ноздри. — Не думал, что ты решишься прийти сюда… сегодня.

— Я хочу забрать то, что принадлежит мне! — отрезал Волдеморт. Анри отошел чуть в сторонку, не вмешиваясь в их вежливую перебранку. — Где он?

— Кто? — чуть приподнял брови Дамблдор.

— Гарри, конечно же, — обманчиво-спокойно пояснил Волдеморт. Он снова обвел взглядом Зал, задержавшись на группке слизеринцев.

Он смотрел на одного-единственного ученика, и с каждым мгновением его лицо все больше и больше бледнело от злости и накатывающего волнами отчаяния: Оливер Аддамс вовсе не был Гарри! Лорд понял это, едва взглянул на него собственными глазами!

— Где он?! — рявкнул Волдеморт, впиваясь взбешенным взглядом в спокойного, как вода в штиль, Дамблдора.

Старик на долю мгновения растерялся, а потом тоже перевел взгляд на Оливера. И внешность мальчика стала меняться: белокурые волосы чуть-чуть потемнели, глаза, наоборот, стали светло-серыми, черты лица едва заметно исказились… будто прекращалось действие Оборотного Зелья, но все же немного по-другому.

— Ты не Гарри!!! — ошалело завопил Рон, который за каким-то чёртом тоже принял храброе решение остаться. Только прицел волшебной палочки одного из Пожирателей Смерти удерживал его от того, чтобы сорваться с места и броситься на обманщика.

— Разумеется, нет, — снисходительно ответил Оливер. Потом он повернулся к несколько ошарашенному таким поворотом событий Волдеморту и отвесил ему легкий полупоклон: — Радует, что вы не обманулись нашим маленьким спектаклем. Гарри наверняка польщен.

Дамблдор, улучив столь удобный момент, молниеносно вскинул палочку… и она мгновенно была выбита из его руки, перелетела через пол-Зала и удобно легла в ладонь Мортимера!

— Вас же просили, профессор, — привычно добродушно улыбнулся он, поигрывая чужой палочкой. Своей у него не было.

— Гарри! — неверяще выдохнул Дамблдор, глядя на него с таким изумлением, какого никто и никогда не видел на его лице. — Мальчик мой, ты… Неужели ты и в самом деле перешел на сторону убийцы своих родителей? — его взгляд метнулся на Волдеморта и обратно.

— Не вы ли столь упорно вдалбливали мне в голову, что любовь — великая сила? — насмешливо намекнул Мортимер. — К тому же, неправильно говорить, что я перешел на его сторону, — на подозрительно щурящегося Волдеморта он не смотрел.

— Предатель!!! — взревел Рон, все-таки не удержавшись и дернувшись вперед. Он гневно сжимал и разжимал кулаки, а лицо его покраснело и перекосилось от злости.

— Я? — с жутковатой ухмылкой повернулся к нему Морти. — У тебя странные представления о предательстве, друг мой! Не тебя отправили к Лорду Волдеморту заложником мира, не тебя готовили на заклание!

— Ложь!!! — орал Рон.

— Правда! — выплюнул Морти.

Они свирепо уставились друг на друга. Внимание всего зала было приковано к ним. О пропавшем из виду Анри как-то позабылось.

— Это правда, Рон, — отчеканил Гарри. Его внешность тоже менялась: волосы стали угольно-черными, глаза — ярко-зелеными, и сейчас они чуть-чуть светились, с головой выдавая всю степень ярости и возмущения Гарри. — Всю мою жизнь превратили в чёрт-те что из-за одного небезызвестного Пророчества! И даже смерть, Рон, даже мою смерть уже расписали едва ли не по минутам! И ты говоришь, что я предатель?!

— Твоя жизнь была залогом победы! — выкрикнул Рон, уже совершенно не заботясь о том, что его по-прежнему держат на прицеле, а за ссорой с лучшим другом наблюдают все оставшиеся в зале.

— Победа! — презрительно скривился Гарри. — Что бы принесла такая победа? Гонения чистокровных? Еще большие запреты на так называемую Темную магию? Притеснения волшебных рас? — глаза его горели яростным зеленым огнем, и он говорил так проникновенно, так страстно, что каждый вдруг ловил себя на том, что мысленно соглашается с ним.

Немного успокоившийся Волдеморт просто позволял ему высказаться, с удивлением узнавая в его словах свои собственные мысли.

— Магический мир деградирует! — вдохновенно продолжал Гарри. — Силы волшебников уже не те, что были раньше, а Министерства и Правительства повсеместно вводят все новые и новые ограничения! Ты знаешь, Рон, что за последнюю сотню лет было изобретено лишь двадцать три — вдумайся в эту цифру! — новых зелья? И аж девять из них — заслуга профессора Снейпа! Но таких самородков один на тысячи волшебников! — Снейп удивленно посмотрел на Гарри: уж похвалу в свой адрес он никак не ожидал услышать! — А принципиально новые заклинания? Вообще какие-то новации? Этого нет! Волшебный мир погряз в мелких междоусобицах, упорно цепляется за истрепавшиеся, ставшие пережитками прошлого традиции и отвергает саму возможность появления чего-то нового!

— Блестящая речь, Гарри, — Анри каким-то странным образом появился чуть позади него: будто просто одним шагом преодолел сразу пол-Зала. — Согласен по всем пунктам!

Волдеморт подал незаметный знак Пожирателям Смерти, и они все, как один, вскинули палочки, принимая классические боевые стойки.

— О, следует ли мне думать, что наше соглашение более недействительно, Лорд? — усмехнулся Анри. Его будто бы не волновал тот факт, что в него нацелена чёртова дюжина палочек Пожирателей Смерти во главе с самим Тем-Кого-Нельзя-Называть!

— Гарри, отойди! — велел Волдеморт. Гарри, однако, не сдвинулся с места.

— Видимо, это означает «да»? — склонил голову на бок Анри. Он чуть прищурился, а потом звонко хлопнул в ладоши и рявкнул: — Обезоружить их!

И еще до того, как он успел договорить, тени всколыхнулись, уплотнились, безликими, даже будто бы бестелесными силуэтами заполняя зал — их было даже больше, чем Пожирателей Смерти! Алым дождем посыпались лучи Экспеллиармусов, они с легкостью преодолевали странный мерцающий, будто зеркальный, барьер, а вот стоявшие кругом Пожиратели не могли достать их ни единым заклинанием: палить Авадами, когда был риск попасть в своих же детей, они не решались.

Не прошло и двух секунд, как всё было кончено. В зале с темной стороны вооруженным остался только Волдеморт, и он жаждал крови вероломного Анри.

— Уйди с дороги, глупый мальчишка! — гневно прошипел Волдеморт Гарри.

— По закону жанра я должен ответить «Только не Анри»? — в тон ему огрызнулся Гарри.

Глаза Волдеморта чуть расширились.

— Дементоры, Том! — со злой горечью усмехнулся Гарри. — Я всегда при их приближении слышу предсмертные крики мамы! — он всем своим видом показывал, что не сдвинется с места, даже начнись Конец Света.

Как же в этот момент Волдеморт ненавидел его! Ненавидел всеми осколками души! Но убить?.. Нет, он никогда не сможет убить его!.. И Дюваль знал это, знал!

Волдеморт, сцепив зубы от бессильной злости, опустил палочку, распрямляя плечи.

— Ты выиграл! — с ненавистью бросил он недвижному Анри.

— Разумеется, — с усмешкой ответил тот, выбивая палочку из руки Волдеморта. — Но не принимай все так близко к сердцу: это должно было случиться. Судьба ведь такая вещь, от которой невозможно ни убежать, ни спрятаться, как ни старайся. Не правда ли, мадам Трелони? — вдруг резко повернулся он к прорицательнице.

— Истинно так, мой Князь, — спокойно, с достоинством кивнула она, вставая. — Есть вехи Судьбы, что неизменны и записаны чернилами Вечности на пергаменте Мироздания.

— Возможно, вы даже поделитесь с нами одним из своих Истинных Видений, мадам? — учтиво попросил-приказал Анри. — Например, тем самым, из-за которого Гарри Поттера стали называть Избранным… не понимая значения этого слова!

— Как пожелаете, мой Князь, — снова кивнула Трелони и заговорила, но на этот раз ее голос был самым обычным, а взгляд — ясным: — Грядет тот, в чьей власти победить Темного Лорда. Рожденный на исходе седьмого месяца теми, кто трижды бросал вызов Темному Лорду. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы. И один должен пасть от руки другого, ибо ни один не сможет жить, если в живых останется другой.

В Зале повисла звенящая тишина. Гарри грустно улыбался, старательно отводя глаза от потрясенного Волдеморта; Дамблдор же с изумлением смотрел на Трелони, которая, как выяснилось, вовсе и не забывала своих предсказаний!

— Пророчество должно быть исполнено! — непререкаемым тоном заявила Сивилла, плотнее кутаясь в невесомую, как утренние туманы, шаль. Эти ее слова будто искаженным эхом отражали настойчивые наставления Дамблдора и рефреном шли через последние годы жизни Гарри. — Ибо оно — облеченное в словесную форму видение будущего. Мой дар и мое проклятье: знать грядущее, которое никому не под силу изменить!

— Один должен пасть от руки другого, — повторил Анри, поворачиваясь к Гарри. — Во всяком случае, это не самый ужасный вариант, правда?

— Да, — коротко, но с нескрываемым сожалением ответил Гарри. Он отошел чуть в сторону, все так же держа в руках палочку Дамблдора, и выжидательно замер.

Анри смотрел на него несколько долгих секунд; он нервно кусал губы и хмурился и, казалось, никак не мог решиться.

— Делай, что должен, и будь, что будет, — сказал ему Гарри. Он стоял, опустив руки, и по-прежнему грустно улыбался. — Я не боюсь, и уж ты-то должен знать об этом. Ведь любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь![2]

Несколько гулких ударов сердца ничего не происходило. А потом…

— Авада Кедавра!

[1] le clair — светлый, светлейший (фр.)

[2] И.С. Тургенев

Пронзительно-зеленый луч разорвал дрожащий воздух, устремляясь к цели. Он вошел в тело Гарри, и долгое-долгое мгновение ничего не происходило; кто-то даже подумал, что Поттер отделается лишь еще одним шрамом… Но тут он покачнулся и плавным, завораживающим движением стал падать назад — медленно-медленно, будто в замедленной съемке. На лице его было все то же умиротворенно-грустное выражение, а остекленевшие глаза ничуть не потускнели.

— Зачем?! — с ужасом выдохнул Дамблдор, неотрывно глядя на него.

— Палочка, — коротко, а от того еще более устрашающе ответил Анри. Будто и не произошло ничего особенного. — Мне всего лишь нужна была палочка.

— Всссего лишшшь?! — с яростью прошипел Волдеморт; он не хотел смотреть на недвижное, похожее на огромную сломанную куклу тело Гарри, но в то же время не смотреть не мог. И он не мог, не желал верить, что Гарри больше нет, что от него осталась лишь остывающая на холодном каменном полу плотская оболочка!

— Да, всего лишь! — криво усмехнулся Анри.

В полнейшей тишине он подошел к Гарри, опустился на одно колено. Немного помедлил, вглядываясь в его лицо, а потом аккуратно закрыл ему глаза и вытащил из еще теплой руки палочку. Палочку Смерти.

В то же мгновение у него на пальце вспыхнул мистическим зеленоватым огнем перстень с черным камнем, а на плечах появилась серебристая мерцающая мантия. Любой, кто хоть раз видел её, ни с чем её не спутает: это была мантия-невидимка, та самая!

Безликие тени вдруг уплотнились, обрели физические тела. Мужчины и женщины, молодые и пожилые, некоторые по-прежнему скрывавшие свои лица, — все они как один почтительно склонили головы и выдохнули единым голосом:

— Наш Князь!

И в их хор вплелись голоса членов Отряда Поттера, Сириуса, Ремуса, Тонкс… Даже Тео Нотт и Дафна Гринграсс — слизеринистые слизеринцы! — присоединились к этому странному, одновременно и завораживающему, и пугающему приветствию.

Глаза Анри светились мертвенным зеленоватым светом — совсем не тем оттенком, что был у Гарри. Неживой, потусторонний свет — будто на тебя смотрит древнее существо, прожившее уже не одну тысячу лет, само воплощение магии: холодное, равнодушное и бесконечно могущественное в своей вечности.

— Князь? — со страхом и растерянностью переспросил Дамблдор, отчаянно надеясь, что ослышался или ошибся в своих догадках.

Анри чуть развернулся к нему и склонил голову на бок таким знакомым, человеческим жестом.

— Да, профессор. Именно Белый Князь. Хотя разные народы по-разному называют таких, как я.

— Б-белый Князь? — заикаясь, пробормотал Рон. Он побледнел настолько, что веснушки на его простоватом лице стали казаться россыпью темных родинок. — Смерть?!

— Смерть лишь одно из моих лиц. Так же, как и я — лишь одно из ее воплощений, — спокойно ответил Анри. — Оливер?..

— Всё готово, мой Князь, — чуть поклонился тот. Он оказался русоволосым юношей лет двадцати-двадцати пяти с абсолютно незапоминающейся внешностью. — Мы с Гарри успели закончить к утру.

— Хорошо, — кивнул Анри, взмахом руки отпуская его.

Оливер тут же отошел к Отряду Поттера, который тоже щерился палочками, будто еж иголками, как и свита Белого Князя. Только совершенно сбитый с толку их странным поведением Рон сиротливо жался в уголке. Он смотрел на бледноватое, но спокойное и решительное лицо Гермионы, не веря, что все это происходит на самом деле. Не могла она так поступить… Только не Гермиона…

— Только не Гермиона, — вслух прошептал он, и в гробовой тишине его голос прозвучал слишком громко, чтобы его не расслышали.

— Ты считаешь меня предательницей?! — срывающимся голосом потребовала ответа Гермиона. — Да как ты можешь, Рон! Ты… ты готов был пожертвовать Гарри ради этой чертовой победы!.. так не смей же упрекать меня в чем бы то ни было!

Но Рон только качал головой, глядя на нее совершенно пустым, разочарованным взглядом. Он сам мог оказаться предателем, все на свете могли оказаться предателями: Сириус, профессор Люпин, Отряд Поттера, — все, кроме нее!

Тем временем Анри вышел в центр Зала и взмахом руки очистил пол. Он начал тщательно выводить руны, используя палочку вместо мела или уголька, как вообще-то принято в таких случаях. И в том месте, где смертоносный артефакт касался пола, появлялись ровные линии, наливающиеся все тем же серебристо-зеленоватым свечением, которое окутывало Анри.

Гермиона внимательно, с какой-то коробящей жадностью наблюдала за его манипуляциями, прикусив губу. Остальные же молчали, боясь разозлить его своими вопросами.

Тело Гарри окружили несколько волшебников и ведьм — в их числе Беата и Дафна, — так что мертвый Избранный больше не притягивал к себе взгляды.

— Почему здесь выводится руна жертвы? — вдруг спросила Гермиона, и многие вздрогнули от неожиданности. Голос ее был сиплым от волнения.

— Потому что я принес жертву, — ответил ей Анри, не отрываясь, впрочем, от своего занятия. — Старшая палочка — первая реликвия Смерти — требует высокую плату за право пользоваться собою. Любой, кто был — или считал себя — ее хозяином, должен был принести жертву. Чем сильнее магически жертва, тем полнее палочка раскроет свои возможности новому владельцу. Только Антиох Певерелл, первый хозяин палочки, был освобожден от этого, потому что Белый Князь передал ему эту реликвию на хранение, — голос Анри был все так же спокоен, но в нем появилось что-то новое, совсем незаметное, но рисовавшее в воображении замерших волшебников картины прошлого. — Если бы Антиох передал палочку своему сыну, то ему бы тоже не пришлось платить эту кровавую дань. Однако Антиоха предал и вероломно убил его лучший друг — в охоте за всемогуществом, что дарила Палочка Смерти. И с тех пор пошла странствовать она по свету, оставляя за собою мрачный след, вереницу палачей и их жертв… Я прав, профессор Дамблдор? — вдруг спросил он, не поднимая головы от очередного узора.

— Но почему именно Гарри? Он ведь был так предан тебе… — Дамблдору словно и впрямь было жаль, что семнадцатилетний мальчик убит. Он сгорбился, плечи его поникли, и он враз стал выглядеть на свой возраст, если даже не старше.

— Дамблдор, мне начинает казаться, что слухи о вашей гениальности все же преувеличены! — с нескрываемым раздражением воскликнул Анри. Он наконец-то закончил выводить руны и поднялся, и мертвенно-зеленое свечение его глаз снова заставило почти всех содрогнуться. — Не вы ли так упорно твердили, что Пророчество должно быть исполнено любой ценой?! Так радуйтесь же: оно исполнено! Один пал от руки другого!

На лице Дамблдора отразилось понимание, ужасающее осознание произошедшего.

— Ты не мог этого сделать, — надломленным голосом пробормотал он. — Только не ты!..

— Не преувеличивайте мою добродетельность, профессор! — с язвительной участливостью посоветовал ему Анри. — Я уже давно не тот маленький мальчик, который был готов пройти через огонь, воду и подземелья Тайной Комнаты, чтобы спасти кого-то силой любви! Мальчик вырос, всё больше понимая жизненные принципы своих «воспитателей». Во имя всеобщего блага! — с сарказмом повторил Анри девиз самого Дамблдора.

— Но крестраж, Гарри!.. — слабо возразил ему Дамблдор.

— Не вам судить меня, профессор! — резко оборвал его Анри-Гарри, не обращая внимания ни на потрясенное, радостно-злое выражение лица Волдеморта (с него не спускали глаз и палочек больше дюжины магов), ни на сдавленные вздохи темных волшебников. — Из-за вас у меня не было детства, вы отняли мою юность, превратив ее в какую-то гонку на выживание! Вы оставили мне только этот проклятый долг, от которого ни спрятаться, ни скрыться! Чего же вы ожидали: что я с радостью подставлюсь под Аваду?!

— Ты погубил свою душу, Гарри! — с отчаянием воскликнул Дамблдор, глаза его подозрительно заблестели, будто наполнившись слезами.

Гарри несколько секунд изучающе смотрел на него, будто не веря своим ушам.

— Не думал, что вы сочтете меня способным на такое, — наконец спокойно, но разочарованно сказал он. — Я не создавал крестраж. Нечто подобное, близкое по сути… Но не настоящий крестраж. Слишком уж хорошо знаю, к чему может привести такое… деяние, — он незаметно передернул плечами. — Нет, профессор, это было простое разделение сущности, сознания, если угодно. Но душа осталась нетронутой. Гарри… или, вернее сказать, Мортимер, был частью меня. Пожалуй, даже лучшей частью. Если вы поняли смысл его последних слов.

Дамблдор смотрел на него с сожалением и даже, наверно, раскаянием.

— Почему же ты не рассказал мне об истинном смысле этого Пророчества? — глухо спросил он.

Анри невесело усмехнулся.

— А зачем? Оно не касалось никого, кроме меня самого. Темный Лорд давным-давно отметил меня как равного себе, а значит, он тоже более не был вовлечен в это невероятное переплетение нитей Судьбы. К тому же, разубеждать вас, когда вы вобьете что-то себе в голову… — конец фразы многозначительно повис в воздухе, но Дамблдор, конечно же, понял, что Гарри имеет в виду его решение выторговать год мира ценой жизни шестнадцатилетнего мальчика.

— Но мы отвлеклись! — снова резко отвернулся от него Гарри, одаривая публику своим высочайшим вниманием. — Вам, господа могущественнейшие волшебники, выпал редкий, даже уникальный шанс принять участие в таинстве, приоткрыть завесу тайны над устройством всего сущего. Белый Князь — уточняю специально для тебя, Рон, — это вовсе не смерть и не вестник апокалипсиса. Это волшебник, приход которого знаменует начало новой эры. Смерть — один из моих ликов, потому что я унесу все старое, изжившее себя. Жизнь — одно из моих отражений, потому что я дам мощь для новых свершений. Магия — госпожа моя, ибо в ее вечности и бесконечности черпаю я свои силы. Три реликвии Смерти — не просто знак власти Белого Князя, но и ключ, который позволит отворить двери в будущее, — Анри обвел взглядом всех и каждого, каждому заглянул в глаза и через них — в самую душу. — Откройте себя для волшебства, почувствуйте его, — голос его сделался мягким, вкрадчивым, и чудился в нем все тот же шепот, который слышался вблизи от Арки Смерти. — Услышьте магию, впустите ее в свое сердце…

Волшебники завороженно следили за ним, и свечение его глаз более не пугало их. Наоборот, оно притягивало, манило, приглашало раствориться в чем-то большем и более могущественном… Они не заметили, как привычные, понятные слова перешли в странную, тягучую песню, которая уводила куда-то — вдаль, к звездам и небесам. И они шли за этим голосом, сплетая свою магию в единый пылающий всеми оттенками волшебства вихрь, который все разрастался и разрастался, охватывая своим сиянием каждого находящегося в Зале. Рунические узоры на каменном полу древнего замка вспыхивали, и гасли, и снова вспыхивали — с каждым разом все ярче и ярче. Голос Гарри становился громче, заполняя собою каждый уголок Хогвартса, эхом отдавался внутри.

Свечение вихря волшебства растекалось во все стороны вокруг, постепенно захватывая все большие и большие пространства. И каждый, слышавший эту странную, но чарующую и влекущую мелодию, подчинялся ей, шел за ней. Волшебники и ведьмы, волшебные расы и полуразумные существа, сквибы и даже некоторые магглы тянулись всем своим существом к этому мягкому жемчужному свету, который в какой-то момент охватил все вокруг.

Голос Гарри дошел до самой долгой, самой пронзительно-страстной ноты… и мягко оборвался. И в то же мгновение все присутствовавшие в Большом Зале замка Хогвартс почувствовали невероятный, небывалый всплеск, даже взрыв волшебства! Сила, магия в чистом виде захлестывала, била через край, и внутреннее ощущение волшебства, что сопровождает волшебников всю жизнь, усилилось во сто крат! Перед глазами будто рождались новые звезды и планеты, все сверкало и сияло, не причиняя боли!..

Постепенно это чувство эйфории стало спадать, но все же внутри оставалось странное, будоражащее ощущение единения с магией, причастности к некому таинству… да, именно таинству.

Когда потрясенные, ошеломленные волшебники пришли в себя, они увидели спокойно улыбающегося Гарри. Глаза его больше не пугали окружающих своим мертвенно-зеленым светом. Нет, они по-прежнему светились магией и могуществом, но уже совсем по-другому: не как холодная бесконечная бездна, а как яркая весенняя зелень, омытая дождем и освещенная живительными лучами солнца.

Руны, что были нарисованы на полу, бесследно исчезли: будто стер их этот огромной силы магических вихрь.

— Добро пожаловать в мир! — двусмысленно, но в то же время абсолютно понятно сказал Гарри, приветственно разводя руками: будто хотел обнять разом всех находящихся в Зале. Затем он взглядом отыскал Волдеморта, и его улыбка стала мягче, а глаза — будто бы еще зеленее. — Мне пора уходить, Том, — сказал Гарри, глядя на него с каким-то напряженным ожиданием. — Ты пойдешь со мной?

Несколько мгновений он молчал, и Гарри даже подумал, что это конец…

— Пусть даже на край света, — наконец сухо обронил Том, выпрямляясь еще больше.

Гарри широко, по-мальчишески улыбнулся и весь прямо-таки засветился от удовольствия.

— Мы покидаем вас, господа! — театрально поклонился он, сверкая все той же улыбкой. — Но ненадолго. Друзья мои, вы знаете, что теперь надо делать, — напоследок напомнил он своей свите.

И они с Томом пропали. Даже не растворились в воздухе, а будто одним гигантским шагом ушли очень далеко — туда, куда неприглашенным хода нет.

* * *

— И где же мы? — иронично поинтересовался Волдеморт, с интересом исследователя, ученого рассматривая пейзаж за окном.

Место, в которое их переместил Гарри, было странным даже на его искушенный взгляд: большая зала, наполненная все тем же мягким жемчужным светом, с огромными окнами, из которых открывался вид на окружающий… мир. Там, за окном, простиралась бесконечная долина из какого-то удивительного матового серовато-бежевого цвета камня; то тут, то там сверкали глыбы не то хрусталя, не то стекла, переливаясь всеми радужными оттенками. Небо было розовато-лиловое, будто здесь царил вечный закат, а далеко-далеко, на самом горизонте, клубились тяжелые грязно-синие облака. Ни солнца, ни луны, ни звезд, — лишь всё тот же рассеянный свет, каким-то образом все-таки заставляющий камни сиять.

— Нравится? — спросил Гарри, неслышно подходя сзади.

— Красиво, — кивнул Том, не оборачиваясь.

— Это Грань, — сказал Гарри, тоже глядя куда-то вдаль. — Мир между мирами, место не здесь и не там. Здесь власть Белого Князя поистине безгранична.

— Ты бывал здесь раньше?

— Только во снах, — покачал головой Гарри. — Но наяву — впервые. Сказать по правде, не особо и стремился, просто так положено: открыл Врата — будь добр появиться, чтобы все… существа, обитающие здесь и там, знали, что Белый Князь снова во плоти.

— Снова? — наконец взглянул на него Том.

— Да, — немного грустно улыбнулся Гарри. — Когда Белый Князь уходит, на его место обязательно должен прийти другой. Только между ними бывают такие периоды безвластья, когда здесь… да и вообще везде становится небезопасно. Бывший до меня Князь жил почти полторы тысячи лет назад, пока не покинул бренный мир и не переместился сюда окончательно. А здесь время течет совсем по-другому. Прошло очень много времени, прежде чем ему было позволено уйти дальше. Теперь — мой черед.

— Ты же не хочешь сказать, что и в самом деле мертв? — с замиранием сердца спросил Том.

— Мертв? — удивленно приподнял брови Гарри. — А, ты про Морти… Нет, я жив. И буду жить достаточно долго, чтобы надоесть тебе до зубовного скрежета! — несколько натянуто рассмеялся он.

— Тогда зачем был нужен этот цирк? — сердито оборвал его истерическое веселье Том.

— Пророчество, — скривился Гарри. — К Трелони, будь она неладна, и в самом деле перешли и Дар, и проклятье Кассандры. И потом, как бы еще мне удалось собрать в одном месте столько сильных волшебников? Согласись, проводить древние — и очень опасные! — обряды на поле битвы несколько… неразумно.

— Допустим. Но, может, ты наконец объяснишь, какой гиппогриф тебя лягнул, что ты сбежал?!

Наверно, Гарри испугался бы его мрачного горящего взгляда, если бы и сам не разозлился.

— Не гиппогриф, а ты со своими гениальными планами! — вспылил он. — Я понимаю, что ты не любишь магглов!..

— И это мягко сказано!

— …Но нельзя же вот так запросто уничтожить столько людей?!

— То есть ты заставил меня поднять на уши всех Пожирателей Смерти, только потому что защищал магглов?!

Признаться, в тогдашнем скоропалительно решении Гарри послать всё к чертям собачьим сыграла свою роль и Белла, но он бы скорее съел Сортировочную Шляпу, чем признался бы в этом.

— В том числе и из-за этого! — прошипел он, не желая вдаваться в подробности.

Том, однако, опасно сощурился, отчего его глаза стали узкими-узкими щелочками.

— Глупый мальчишшшка! — перешел он на парселтанг от избытка чувств. — Неужели так сложно было сначала подумать головой, а не рубить с плеча?

— Я не мальчишка! — совершенно по-мальчишески обиделся Гарри. — Между прочим, у меня в голове куча воспоминаний предыдущих Князей!

— Но ты, как и подобает истинному гриффиндорцу, учишься только на своих ошибках! — с явственно слышимым превосходством заметил Том.

— О, Мерлин великий, да хватит тыкать в меня этим Гриффиндором! — закатил глаза Гарри. — Во второй раз я же послушался Шляпу и отправился на Слизерин, верно?

— Так это был ты? — неподдельно удивился Том.

— Ну да, — немного сконфуженно улыбнулся Гарри. — То есть, не совсем я… Хотя Морти и я все же один человек, как ни крути. Единая личность с едиными воспоминаниями. Так что — это был я.

Том покачал головой: в его голове не укладывалось такое сочетание подлинно слизеринской хитрости и изворотливости и чисто гриффиндорского «авось пронесет!»

Гарри нерешительно глянул на него, а потом отошел от окна. Он положил на невесть откуда взявшийся столик свою старую палочку. Иллюзия, что так долго скрывала ее, наконец-то рассеялась, и Волдеморт узнал свой же подарок: анчар и яд волшебного тайпана, тринадцать с половиной дюймов. Идеальную для темного колдовства.

— Не хотел пользоваться палочкой с пером феникса, — пояснил Гарри, проследив за его взглядом. — Слишком рискованно… было.

— Теперь твоя — Палочка Смерти из легенд?

— Да, — кивнул Гарри, все же с трепетом медленно проводя пальцами по гладкому дереву анчара. — Все три реликвии мои. Воскрешающий камень: он открывает путь сюда, но по-настоящему воспользоваться им может только тот, кто однажды уже побывал на Грани. — Гарри вдруг усмехнулся: — Бард Биддль немного приврал: на самом деле воскресить возлюбленную пытался не сам Кадмус, а его младший сын. Чем это кончилось, ты знаешь. Мертвым все же не место в мире живых, — он поднял взгляд на Волдеморта и чуть склонил голову на бок. — Твои крестражи в целости и сохранности, если ты хотел спросить об этом.

— А твоя мантия-невидимка? — вместо ответа напомнил Том. Говорить о крестражах ему не хотелось.

— А мантия передавалась из поколения в поколение в роду потомков Игнотуса. И она позволяет не столько быть невидимкой, сколько мгновенно перемещаться на далекие расстояния. Даже сюда. Вот только ее хозяином становится тот, за кого заплатили смертью, — Гарри задумчиво смял серебристую ткань, но она тут же разгладилась, по-прежнему слабо мерцая. — Ты знаешь, что у меня в предках сразу двое Певереллов? — вдруг спросил Гарри.

Том кивнул, но говорить вслух ничего не стал.

— Игнотус и Антиох, — начал рассказывать Гарри, словно чувствовал непреодолимую потребность выговориться, объяснить если не все, то хотя бы часть. — У Антиоха оставался сын. Но после убийства отца он покинул Долину — ее позже назвали Долиной Годрика — и переселился во Францию. И взял фамилию…

— Du Vall, — закончил за него Волдеморт, который, к слову, более чем тщательно изучил родословную Анри Дюваля и был неприятно удивлен его родством с Певереллами. Тем более что была там какая-то темная история с родовым проклятьем и разделением рода на две ветви: волшебников и сквибов. От второй, видимо, и происходил Гарри.

— Да, — кивнул Гарри. — В моей крови оказалось столько всего понамешано… Хорошо хоть, все это древнее наследие не проявляло себя до поры, до времени.

Повисло странное молчание. Том не был уверен, хочет ли он придушить Гарри за все хорошее, или же и в самом деле всю злость на его выходки вытеснила радость от мысли, что мальчишка все-таки жив и умирать в ближайшее время явно не собирается.

— Это конец? — наконец спросил он.

— Нет, Том, — покачал головой Гарри, и в его глазах снова зажегся все тот же зеленоватый огонек, делающий его похожим на кота. — Для нас это только начало.

Это «нас» странным образом согрело давно, казалось бы, заледеневшее сердце Темного Лорда Волдеморта. И даже не потому что Гарри собирался поделиться ним властью, нет. Просто потому что были «они». Не он и он: Гарри и Том, — а именно они.

Что ж, возможно, это действительно будет началом.

Правит король твёрдой рукой:

Слово и мощь, свет и покой.

Словно камни-исполины держат власть…

Ария, «Кровь королей»

День не задался с самого утра. Гоблинам обязательно, просто жизненно необходимо зачем-то встретиться с Гарри. Представитель волшебной Японии по-прежнему упорно настаивает на совершенно неприемлемых для Британии условиях импорта товаров. Да еще и Снейп уже вторые сутки безвылазно сидит в лаборатории, колдуя над очередным своим изобретением, а ни у кого другого банальное тонизирующее брать не стоит: мало того что вкус дрянной, так еще и намешивают туда непонятно чего!

В общем, настроение у Волдеморта, когда он вернулся домой, было преотвратное.

— Гарри здесь? — спросил он у слоняющегося в коридоре Малфоя.

— Да, мой Лорд, — почтительно, но в то же время со скрытым злорадством ответил Драко, не забыв и слегка поклониться. — Они в спальне.

Они?! И что же эти таинственные они забыли в спальне?!

Волдеморт смерил Малфоя-младшего подозрительным взглядом (кого только Поттер не притащит!) и быстрым, летящим шагом направился в сторону их с Гарри апартаментов. Однако чем ближе он подходил, тем медленнее становился его шаг, пока перед дверью Волдеморт вообще не остановился. Всего лишь на секундочку — собраться с мыслями и напомнить себе, что Гарри в любом случае не понравятся кровавые брызги на его любимом ковре.

В гостиной царили тишина и идеальный порядок: видимо, домовики только недавно прибрались здесь. А вот из спальни доносились какие-то подозрительные звуки: стоны, перемежаемые шипением и невнятным бормотанием. Волдеморт, у которого уже начал нервно подергиваться левый глаз, не задумываясь, вытащил палочку. Кровь, в конце концов, можно и отчистить…

Картина, представшая глазам, заставила его застыть истуканом. Две головы синхронно повернулись к нему. Немая сцена.

На кровати на животе лежал полуголый бледный, уставший мальчишка. Рядом на полу валялись черная мантия-балахон и невнятно-серая футболка (когда-то, видимо, бывшая белой). Гарри усердно натирал спину мальчишки — а она была вся в кровоподтеках и ссадинах, будто осколками изрезана, — заживляющей мазью, а тот шипел и ругался сквозь зубы от щиплющей боли.

На его появление они отреагировали совершенно по-разному: Гарри радостно улыбнулся и кивнул, а мальчишка — второй Гарри! — распахнул глаза настолько широко, что они чуть ли не вываливались из орбит. Он будто язык проглотил от изумления!

Впрочем, и сам Волдеморт чувствовал себя не лучше: он-то ожидал увидеть… ну, любовника, наверно. А тут — непонятно откуда взявшийся Поттер! Хотя… Он пригляделся, отмечая и юный возраст, и страх — почти ужас — плескавшийся в глазах, и довольно специфические ранения…

— Арка Смерти оказалась Аркой Времени? — спросил он, отводя взгляд от избитого мальчишки и опуская палочку.

— Не совсем, — ухмыльнулся Гарри, продолжая обрабатывать спину… Гарри. — Любой другой сгинул бы в ней, а я… сам понимаешь. Подай, пожалуйста, успокоительное, — попросил он, чуть сильнее придавливая мелкого Поттера к кровати: тот порывался вырваться и сбежать. Видимо, увидеть воочию столь мирную картинку, даже после предупреждения, было для него настоящим шоком.

Волдеморт молча передал склянку с зельем, раздумывая, как вести себя с вывалившимся из стародавнего прошлого мальчишкой. Оправдать ожидания и швыряться Круциатусами направо и налево? Нет, это обязательно обернется очередным выяснением, кто в доме главный, с нормальным Гарри. Игнорировать? Не-е-ет, от Гарри за версту несет радостным предвкушением — а он если вцепится, то не отстанет, пока своего не получит!

Оставался только один вариант: продолжать жить, как ни в чем не бывало.

Волдеморт устроился в удобном глубоком кресле и принялся наблюдать за… хм… двумя Гарри. Тот, который помладше, постоянно нервно косился на него и молчал, сцепив зубы: не желал выказывать ни малейшей слабости перед врагом. Старший же осторожно касался его ран палочкой, и некоторые затягивались на глазах (видимо, простые царапины), другие же продолжали чуть кровоточить. Волдеморт поневоле задался вопросом, кто же так потрепал мальчишку… на ком бы сорвать плохое настроение.

— Переодеться не хочешь? — нарушил гнетущую тишину Гарри. Волдеморт определил для себя, что Гарри это Гарри, а мальчишка — просто Поттер.

— Я мешаю? — иронично усмехнулся он, глядя на руки Гарри. У него красивые руки.

— Мне — нет, — честно признался Гарри, снова незаметно улыбаясь. — А тебе Том мешает? — обратился он к насупленному и явно нервничающему Поттеру.

— Нет, — процедил тот сквозь зубы. — Мне Волдеморт ни капельки не мешает! — несмотря на явный испуг, он даже умудрился съязвить.

— Вот и замечательно, — не смог сдержать широкую улыбку Гарри. — Тебе тут жить еще… несколько месяцев.

— Как?! — тут же дернулся Поттер и зашипел от боли в потревоженных ранах.

Волдеморт отлеветировал Гарри очередную склянку — на этот раз с сильным обезболивающим.

— Спасибо. А вот так, — продолжал Гарри, густо обмазывая оставшиеся раны мазью, — без малого полгода. Так что — готовься. Будешь учиться.

— Но я должен вернуться! — чуть не плача возразил мальчишка. — Там, в Министерстве, остались Сириус, Гермиона, Рон!.. Я не могу бросить их!

Волдеморт только закатил глаза на его узколобость.

— Разумеется, ты вернешься в тот же день и даже миг, из которого тебя перенесло сюда, — сказал он. — И натворишь еще дел…

— Это были хорошие дела! — ввернул Гарри, ничуть не обидевшись. — Все, вставай! — велел он разлегшемуся мальчишке.

Тот весь покраснел от смущения и, соскочив с кровати, схватил свою грязную, рваную футболку.

— С ума сошел! — тут же отобрал ее Гарри. — Пока мазь не подействует, одеваться нельзя! Иначе все присохнет и придется отдирать одежду вместе с кожей!

Поттер, которого передернуло от такой перспективы, покорно отпустил футболку, но покраснел еще гуще, явно ужасно стесняясь. Волдеморту даже стало жалко мальчишку.

— Добби! — лопоухий домовик тотчас появился с негромким «поп!» и уставился преданным щенячьим взглядом на Гарри. Замершего за его спиной Поттера он, видимо, не заметил. — Накрой ужин на троих в гостиной, — велел ему Гарри.

— Да, сэр, Гарри сэр! — Добби едва ли не отдал честь и мигом испарился исполнять поручение. Он был безмерно горд тем, что ему разрешено называть Многоликого Князя по имени.

— Я не хочу есть, — едва слышно прошелестел Поттер.

— Глупости! — решительно отмахнулся Гарри. — Я прекрасно помню, что был готов съесть целого гиппогрифа вместе с перьями!

Как стало очевидно, Поттер и в самом деле был очень голоден. Во всяком случае, Волдеморт не видел иных причин его сосредоточенности на еде и благословенному молчанию. Память услужливо подкинула воспоминания о похожих обедах в Поместье — только вместо Гарри был Анри Дюваль, который точно так же трещал без умолку, будто пикси в брачный период. Да… зато понятно, почему Поттер так странно реагировал на компанию Анри и самого Волдеморта: их присутствие прочно ассоциировалось с картинами безмятежного будущего.

Раны Поттера зажили за каких-то два дня (Гарри не уставал шутить, что на нем вообще все заживает, как на собаке), и для него начались странные, но увлекательные занятия — обучение Князя. Волдеморта временами передергивало, когда он видел, как все чаще и чаще зажигается в еще наивных глазах тот самый мистический зеленый огонек. Поттер с жадностью впитывал новые знания, как сухая губка впитывает воду, и требовал еще и еще. Тому оставалось только удивляться, как Гарри умудряется рассказывать и показывать ему столько всего, при этом совершенно незаметно увиливая от опасных тем вроде безвременной кончины Дамблдора, второй волшебной войны (хотя какая там война? какой безумец решился бы выступить против Белого Князя?) и, собственно, подробностей своей личной жизни.

От самого Волдеморта мальчишка шарахался, как от чумного, а палочку и вовсе не выпускал из рук. Впрочем, со временем он все-таки привык к более чем странной компании самого себя и своего злейшего врага и перестал огрызаться щитовыми чарами на любой — даже самый невинный — вопрос. Или, быть может, тут сыграла свою роль и сама манера общения между Волдемортом и Гарри — этакое причудливое смешение взаимного уважения, глубокой (прости, Салазар!) привязанности и бесконечного выяснения отношений.

До означенного Гарри срока оставалось еще два месяца, когда в один прекрасный день Волдеморт проснулся в гордом одиночестве и нашел только нацарапанную знакомым корявым почерком записку: «Ушел сам-знаешь-куда. Пусть Гарри не забрасывает занятия». Том в шоке несколько раз перечитал записку, с ужасом представляя себе общение с мелким Поттером без буфера в виде Гарри. Но — вот же хитрец! Волдеморт был более чем уверен, что такое исчезновение Гарри просто очередное тонкое подталкивание Гарри-из-прошлого к мысли о том, что Лорд Волдеморт не чудовище и вообще — не стоит бежать от судьбы. Тем более что самого Гарри такое настоящее (или правильнее сказать будущее?) очень даже устраивало.

Мелкий Поттер поглощал завтрак, пребывая в странно приподнятом настроении. Волдеморту же такая картина живо напомнила о событиях более чем десятилетней давности. Дежавю.

— Гарри не будет некоторое время, — сообщил он, усаживаясь за стол.

Поттер поперхнулся и закашлялся, а на лице отразился ужас вперемешку с негодованием. Наверняка этот оболтус решил, что Гарри заавадили с утра пораньше…

— А… а где он? — наконец спросил Поттер, сжимая нож покрепче и беспокойно ёрзая на стуле.

— Дела, — коротко бросил Волдеморт, не уверенный, что именно рассказывал мелкому Поттеру Гарри. Менять ход истории лично у него не было ни малейшего желания.

— И что теперь? — не унимался мальчишка.

Волдеморт с тоской вспомнил о гоблинах и японском после.

— Если не будешь закатывать истерики, заменю его.

— Надеюсь, что это будет ненадолго, — под нос себе пробурчал Поттер.

Волдеморт предпочел сделать вид, что не расслышал.

Кажется, идея заменить Гарри была не самой блестящей. Не считая того, что Поттер каждый раз отпрыгивал куда-то в сторону, вместо того чтобы выставлять щиты, он еще и с перепугу вкладывал столько магии в каждое свое заклинание, что банальнейший Ступефай с грохотом оставлял выбоины в зачарованном зале! Признаться, Том совсем уже и позабыл, каким неумелым и даже неуклюжим был Гарри в свои шестнадцать. Ладно, с учетом всех этих временных завихрений, почти в шестнадцать. Но, Мерлин великий, его же никто кусать не собирается!

— Стоп! — прокричал Том, ускользая от очередного хищно-красного луча. Поттер послушно замер, но палочку опускать и не подумал. — Во-первых, прекрати прыгать, как кузнечик. Во-вторых, где твое блестящее знание щитовых чар? Уворачиваться от Непростительных будешь!

— Лучше бы ты меня этим Непростительным обучил! — привычно огрызнулся Поттер, все так же держась на приличном расстоянии.

Волдеморт вспомнил собственное удивление, когда в Отделе Тайн Гарри пытал Беллу… И согласился.

— Проклятье Круциатус, Га-арри, — проникновенно начал он, — называют проклятьем боли. Но чтобы оно подействовало, необходимо искренне, от всей души желать причинить человеку страдания. Ты сможешь вызвать в себе такое желание? — Том провокационно улыбнулся.

— Мне практиковаться на тебе? — сквозь зубы процедил мальчишка, лицо его вспыхнуло румянцем. Неужели разозлился?..

— Ну уж нет! — усмехнулся Том. Он взмахнул рукой, и будто из воздуха появились манекены. — На них.

Поттер подозрительно сощурился, но все же старательно следовал инструкциям. Его магическая сила явно возросла с тех пор, как он переместился в будущее — в разы, если не в десятки раз! Да, теперь Том видел перед собою настоящего Белого Князя, еще не обученного, полного юношеского максимализма и романтизма, но уже достаточно могущественного, чтобы одним своим присутствием вызывать сладкие мурашки по телу. А уж когда он не сдерживает свое волшебство…

Том как-то совсем незаметно даже для себя переместился к нему за спину и теперь направлял движение его руки: у Гарри всегда слишком рваные, слишком резкие движения. Эффект от этого, конечно, ничуть не умаляется, но все же…

Вдруг один из манекенов, пораженный неприятно-оранжевым лучом, с треском разлетелся на куски.

— Блестяще! — воскликнул Том, с некоторым удивлением глядя на Поттера. Определенно, зашкаливающий потенциал!

— Сп-пасибо, — пробормотал мальчишка, с опаской покосившись на Волдеморта, подобравшегося к нему так близко. Зрачки его расширились, а румянец на щеках стал еще ярче.

Том чуть склонил голову на бок, копируя излюбленный жест Гарри.

— Ты молодец, — сказал он мягко. А потом наклонился чуть вперед и слегка коснулся сухих искусанных губ своими.

Поттер замер, потом подался вперед… и резко отпрыгнул назад. Кто бы мог подумать, что человек одним прыжком может преодолеть такое расстояние?

— Ты ему изменяешь! — с негодованием воскликнул мальчишка.

— Кому? — выгнул бровь Том.

— Мне!

— Как я могу изменять тебе с тобой же? — наигранно удивился Том.

Гарри, который пока что не был силен в софистике, возмущенно промолчал.

* * *

— В Арку лучше прыгать спиной и с закрытыми глазами, — наставлял Гарри мелкого Поттера. — Иначе можно потеряться в отражениях и попасть совсем не туда, куда нужно.

— Я же, по твоим словам, все равно попаду туда, куда должен! — зачем-то сказал мальчишка.

— Я знаю, — кивнул Гарри. — Я просто повторяю тот разговор, который уже слышал, когда был на твоем месте.

Том притянул Гарри к себе поближе, а от Арки, соответственно, подальше. Так, на всякий случай. Поттер угрюмо проследил за ним, но промолчал.

Гарри окинул мальчишку придирчивым взглядом: снова рваная грязная футболка, всклокоченные волосы и перемазанное (сажей, что ли?) лицо. И остролистовая палочка, крепко зажатая в руке.

— Хроноворот не забыл? — спросил Гарри.

— Я им все равно не воспользуюсь! — упрямо повторил уже в который раз Поттер. — Да взял, взял… — кисло заверил он Гарри в ответ на укоризненный взгляд.

— Тогда ни пуха! — улыбнулся Гарри, снова хитро блестя глазами.

Поттер кивнул. Потом посмотрел на Волдеморта (который все так же ненавязчиво держал Гарри железной хваткой), даже открыл рот, собираясь что-то сказать… но промолчал.

— К черту! — вместо этого выдохнул мальчишка и, более не колеблясь, шагнул за Вуаль, растворяясь безликой тенью.

— К удаче, — усмехнулся Гарри. — Ну что, пойдем домой? — повернулся он к Волдеморту.

— Пойдем, — кивнул Том и снова посмотрел на слегка колышущуюся завесу. — О чем он хотел спросить?

— Всего лишь хотел узнать, не опоили ли его тут Амортенцией, — еще шире улыбнулся Гарри.

[/center]Конец[/center]