Ночью блекнут яркие краски. Растворяются в свете луны, и из всей палитры остается лишь несколько совершенно невзрачных, на первый взгляд, цветов. Белый, черный, серый — вот и все разнообразие, которое, несмотря ни на что, отображает суть вселенной. Но черный — все же его любимый цвет.
Драко уже давно не спит ночами, еще с шестого курса Хогвартса, когда мысли всё время были заняты выполнением чёртова задания. Впрочем, он всегда любил ночь, потому что в это время мир предстает во всей своей мерзкой порочности, от которой может спасти только солнце. Но солнца нет.
А еще ночью приходит она. Медленно, стараясь ступать как можно тише, подходит к двери и, замерев на несколько секунд в неуверенности, поворачивает ручку. Оказавшись в комнате, привычно осматривается и, на мгновение задерживая взгляд на кровати, нервно облизывает пересохшие губы. Есть у нее такая привычка — облизывать губы, когда волнуется или не уверена в чем-то. Впрочем, Драко это нравится. Ему нравится в ней всё. Пусть это неправильно, порочно и противоестественно. Но против воли он постоянно наблюдает за Беллой, мгновенно замечает перемену в ее настроении, знает всё о своей лунной нимфе, как он однажды назвал ее. Нимфа, бестия, ведьма, женщина — это всё она, его королева, которой Драко готов поклоняться.
Неправильно? Да. Аморально? Да! Кощунственно? Да, да, да и еще раз да! Можно назвать их связь еще сотней грязных слов, но то, что принимает разум, отвергает тело. Это п-р-а-в-и-л-ь-н-о для того куска мяса, в котором заключен разум. А раз он заключен, то и прислушиваться к нему смысла нет.
Драко ведь всего лишь мальчишка, а она... Белла. Ее имя означает «красивая». Она действительно красива, несмотря на возраст и безумие, уродующее до неузнаваемости. Иногда Драко кажется, что ночью на нее находит очередное помрачение рассудка, заставляя приходить к нему. Будто в это время она не ведает, что творит. Но все сомнения исчезают, стоит Беллатрикс медленно подойти и внимательно посмотреть на него.
У нее потрясающая улыбка, сводящая Драко с ума. И такие манящие губы, глядя на которые, он мгновенно вспоминает, каковы они на вкус.
А еще у Беллатрикс острые ноготки, которые она любит пускать в дело. Царапать ему до крови спину, заставляя быть более жестким или нежно проводить ногтем, очерчивая его скулу — ей это нравится.
Боль во всех ее проявлениях — конёк Беллы. Неважно, причинять боль или испытывать. Развлечение не для слабых, и Драко давно принял правила этой странной игры. Он теперь лишь тихо шипит, когда Беллатрикс кусает его шею, смешивая в его сознании боль и удовольствие, даря при оргазме еще более яркие эмоции. Хотя куда уж ярче? Он лишь самодовольно ухмыляется, выкручивая ей до боли руки, чтобы не царапалась. Но всё это длится только ночью, дневная боль намного сильнее, в ней нет места удовольствию.
Днем он лишь готов сходить с ума от ярости и бессилия, когда солнце разбивает его хрупкую реальность. Ведь утром всё меняется. Встает на свои места или наоборот переворачивается вверх дном — какая разница? Просто всё становится по-другому. И от этого Драко хочется кричать, крушить всё вокруг, а лучше прыгнуть с башни, чтобы осталось только кровавое месиво с переломанными руками и ногами, с торчащими из уже мертвого тела костями. Чтобы осталась только разрушенная оболочка, неспособная чувствовать. Ведь тогда Драко будет свободен.
Это дикое желание преследует его каждый день, исчезая лишь ночью. Когда восходит луна, когда приходит его ночное безумие. И снова дарит ему наркотик, смешанный из удовольствия и боли в равных долях. И ради этого снова хочется жить, но лишь еще несколько часов, до тех пор, пока мрак не рассеется, уступая место свету. А вместе с тьмой уходит и она, Белла.
В свете луны всё приобретает мрачные краски. Но днем еще тяжелее. Потому что приходит осознание полнейшей абсурдности сложившейся ситуации.
В свете луны они забывают о крови, связавшей их навеки. Ночь размывает границы и дарит чувство эйфории, заставляет забыть на мгновение о чудовищности этой связи.
Драко вздыхает и поднимается с постели. Подходит к окну, машинально отмечая, что пол ледяной. Раздвигает тяжелые темные шторы, впуская в комнату лунный свет — обязательный ритуал перед приходом Беллатрикс.
Прежде, чем вернуться в кровать, Драко бросает мимолетный взгляд на сад и застывает, пораженный увиденной картиной. На улице идет снег. Редкие пушистые снежинки кружатся в ведомом только им танце, устилают землю и практически тут же тают. Драко удивлен, он никогда не видел снега в августе, но, может, это знак?
Он слишком поздно понимает, что не один в комнате. Но оборачиваться нет нужды. Только она приходит ночью, только ее шаги настолько тихие.
— Ты снова не спишь, — шепчет Беллатрикс и нежно касается губами его шеи, вызывая улыбку.
Он вдруг понимает, что сегодня она не уйдет с рассветом, что останется.
Vova
