Скучно… Нет, ну серьезно — невыносимо скучно! Как можно добровольно выносить эту пытку больше пятнадцати минут?
Поттер посмотрел по сторонам — разодетые в пух и прах магглы с выражением полнейшего восторга на лицах пялились на сцену. Малфой тоже не отставал — закрыв глаза и едва заметно шевеля губами, он подпевал опере и упоенно дирижировал рукой:
На земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей Вселенной,
Тот кумир — телец златой…*
Мерлин, какой кошмар! Как на полном серьезе можно это слушать?!
Еще и душно — такое ощущение, что от огромной люстры, на черт знает сколько свечей, исходит жар. И воротничок новой рубашки, насильно надетой на него Малфоем, нещадно сдавливает горло.
Раздраженно дернув узел галстука и расстегнув пару верхних пуговиц, Гарри снова невидяще уставился на сцену — маггл в черном плаще все еще распевал о «том кумире, всех сильней богов», величаво выпятив немаленький живот.
Да уж, не об этом он думал, когда предлагал Малфою провести хоть один вечер в маггловской части Лондона. Вот в кино он бы сходил с удовольствием, как раз какой-то боевик новый вышел… Ну или в ресторан, в крайнем случае. Хотя, зная Драко, это был бы самый пафосный и дорогой ресторан, в котором метрдотель одет лучше тебя, а вилок на столе лежит столько, что ими можно вооружить парочку осьминогов. Но и такое надругательство над собой Поттер стоически бы вытерпел! А вот кто знал, что Малфой захочет в театр? Причем не на спектакль какой-нибудь и даже не на балет — там хоть на парней в обтягивающих трико поглазеть можно было бы — а на оперу!
Сиди теперь в битком набитом зале, боясь даже пошевелиться, — со всех сторон тут же шикать начинают. Можно подумать, какой-то скрип кресла способен заглушить эти вопли!
Гарри покосился на Малфоя. Вот хорек, наслаждается сидит!
Драко, похоже, действительно получал от истерических воплей со сцены неподдельное удовольствие — расслабленно откинувшись на спинку кресла и смежив веки, он все продолжал плавно дирижировать рукой и тихо подпевать. Душа ему мало, и так часами по утрам там рулады выводит!
А что, если…
Буквально секунду спустя серые глаза удивленно распахнулись, и Малфой перевел не предвещавший ничего хорошего взгляд на ухмыляющегося партнера:
— Какого черта, Поттер?
— Ну, ты же получаешь удовольствие от вечера, я тоже решил не упускать шанс.
Наклонившись вперед, Гарри загородил Малфоя от лишних взглядов и медленно повел ладонью от его колена к внутренней стороне бедра. Малфой жарко покраснел так, что заалели даже уши:
— Поттер, что ты вытворяешь?
Несколько человек неодобрительно на них покосились, а рука Гарри тем временем продолжила путешествие по обтянутому тонкой костюмной тканью бедру вверх, к ремню, и замерла на мгновение.
— Поттер, тут же люди! — истерические нотки в голосе Малфоя даже позабавили, и Гарри, ухмыльнувшись, дразнящее провел ладонью по его паху. Вечер переставал быть томным…
— Агрх! П-поттер, мать твою!
— Молодой человек, вы не могли бы потише? — сидящая на ряд ниже седовласая дама, обернулась и строго взглянула на Малфоя.
Поттер тем временем с независимым видом смотрел на сцену, усиленно закатывая глаза и в дирижерских порывах воздевая другую руку к люстре.
Седовласая дама улыбнулась ему и снова обратилась к Малфою:
— Вот видите, вы мешаете своему соседу! Истинного ценителя оперы сразу видно!
Малфой лишь затравленно кивнул.
— Да, Дра-а-ако, ты мне очень мешаешь, — едва женщина отвернулась, зашептал Поттер ему в самое ухо, обжигая дыханием чувствительную кожу. — Поэтому не мог бы ты снова раздвинуть ноги? Мне не очень удобно.
Тяжка печаль и грустен свет,
Ни сна, ни покоя мне, бедной, нет!
— совсем не в тему распевала дамочка на сцене.
— Поттер, я тебя урою, — пообещал Малфой, чувствуя, что Гарри проворно расстегнул ремень и уже приступил к пуговице на брюках. — Только попробуй, Только по-о-о… — рот пришлось зажимать обеими ладонями, но когда «ценительница оперы» с нижнего ряда снова к ним обернулась, Малфой уже лишь натянуто улыбался.
Где нет его, — передо мной,
Могилой там весь мир земной…
— надрывалась примадонна. Стона Малфоя, когда брюки были побеждены и ладонь Поттера накрыла уже заметную выпуклость под боксерами, она, однако, заглушить не смогла.
— Ты мешаешь соседям слушать оперу, Драко… — прохладные пальцы медленно скользили вдоль резинки, бравым маршем посылая по всему телу стайки мурашек.
Потух, поблек мой бедный ум,
Нет ясных чувств, нет светлых дум…
Дикое сочетание звенящего в голове сопрано, понимания того, что любой, кинувший взгляд в их сторону, может все понять и ощущения ласкающей руки Поттера превращало тело в натянутую струну.
Связности мыслям не добавлял и хриплый шепот, который тягучей патокой вливался в уши, и, словно минуя мозг, тут же растворялся в крови:
— Из-за твоих стонов, они не услышат эту прекрасную арию. А это ведь плохо, да?
Малфой зажмурился и сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. Главное молчать — главное молчать — главное молчать…
— Да, Драко? — Гарри оттянул резинку боксеров и скользнул под нее самыми кончиками пальцев. — Да?
— Да-а-а… — не выдержал Малфой, толкаясь бедрами вверх, пытаясь потереться о ласковую руку.
Зачем не могу я за ним лететь,
И в поцелуе с ним умереть.**
После секундной тишины зал взорвался рукоплесканиями.
— Тогда пусть они слушают спокойно! Ведь опера — это так увлекательно…
И Поттер присоединился к аплодирующим стоя.
* Слова из арии Мефистофеля, опера «Фауст», Шарль Гуно.
** Слова из арии Маргариты, опера «Фауст», Шарль Гуно.
Vova
