Откровения фейри

Гарри Поттер — целая вселенная, отдельный мирок, захватывающая история.

Каждый может увидеть во мне что-то своё. Я готов предложить дружбу каждому, я могу открыто ненавидеть своих врагов, я могу привязываться и любить. Вот только я никогда не умел причинять боль.

Боль всегда была со мной, всюду, куда бы я ни пошёл. Я пересекал жизнь под руку с ней, она стала привычной спутницей, близкой знакомой. Другими словами — я привык чувствовать боль. Но не приносить её.

Я привык думать, что знаю себя, что могу положиться на свои способности, что у меня есть какие-то воспоминания, знания о моём прошлом. И я был до глубины души поражён, когда эту твёрдую почву в один момент выбили из-под моих ног.

Это как упасть в ледяную воду — шок от осознания, удара, потеря ориентации в пространстве, пробирающий холод и невероятная близость к потустороннему.

Ты родился в обычной семье волшебников, ты был всего лишь ещё одним несчастным малышом, появившимся на свет во время войны, ещё никто не знал, кем ты станешь, как перевернёшь этот жгучий котёл. Год беззаботной жизни… Жизни, о которой ты не знаешь ничего, абсолютно ничего не помнишь. Счастливый год. Может, это случилось в то время, а, может, и позже. Год. Ты помнишь зелёный свет заклятия, помнишь крик женщины — Волдеморт убивает твою мать? Ты сам пришёл к этому выводу в свои тринадцать лет. С чего ты взял, что это так? Действительно ли ты это помнил? Действительно ли эти воспоминания относятся к той ночи, или же ты, будучи невинным ребёнком, тихо спал в своей кроватке, и так и не посмотрел в глаза смерти на самом деле? Даже если Лили Поттер и защитила тебя, помнишь ли ты это?

Скажи, Гарри Поттер, ты всё ещё уверен, что знаешь о себе достаточно?..

Кожа неистово зудела. Я уткнулся лицом в подушку, подавляя стон. Кажется, что меня с ног до головы облили кислотой. В распахнутое окно врываются потоки горячего воздуха. Я чувствую, как полуотмершая кожа колышется, опаляемая летним ветром, как она царапает новую, невероятно чувствительную оболочку.

Я хочу умереть… Мерлин… Я хочу забыть обо всём этом ужасе!

Я столько лет проглатывал эти байки, что сейчас правда сминает меня, царапает, режет… Мне страшно. Я боюсь себя — этого нового существа, вылезающего наружу. Я боюсь этой правды. Или полуправды — не важно. Этих слов, вопросов…

Вопросов больше всего. Как жить дальше? Чем я стал? Почему снова я, почему снова этот чёртов Мальчик-Которому-Всё-Время-Нереально-Везёт?..

На этот раз под сомнения поставили всё, ради чего я жил, чем подпитывался, кем считал себя. Мои воспоминания, отношение к ним, моё прошлое.

Не человек. Фейри.

Прекрасно…

Я готов лежать тут до бесконечности. Пока не умру от голода, пока солнце не покажется в окне, и я не смогу сгореть заживо, пока не придёт какой-нибудь недобитый Пожиратель и не придушит меня.

Я так редко прятался от проблем, так редко уходил в себя… я всегда бежал вперёд, не раздумывая, принимая любимые трудности. А теперь я потерял это «я».

Башня Гриффиндора, комната, которая стала мне такой родной — какое-никакое убежище от любопытных глаз. Теперь мне душно здесь точно так же, как и во всём остальном Хогвартсе.

Я чувствую запах. Столько запахов! Грязи, плесени тысячелетнего замка, остатков еды, железа, пыльной бумаги, чернил… Ладно, может, я просто по милосердию судьбы сойду с ума от всего этого. Или от того, что стал слышать теперь каждый шорох, каждый вздох за своей спиной.

Всё это было просто чудесно.

Мне не нужна жизнь, в которой я не знаю себя, в которой я уже не могу доверять никому.

С крыльями, зеленоватой кожей, обострёнными слухом, зрением, обонянием и — о Мерлинова брода — осязанием.

Я стал чувствовать эмоции людей, порой видеть ауры, связи.

Ты меняешься, Гарри. Смешно это отрицать.

Ладно, может, полтора месяца назад, когда мы впервые встретились, было смешно. Сейчас хочется выть в голос и на стены лезть.

Мерлин, как я благодарен тебе, что мы встретились! Я могу ненавидеть его, ведь это он открыл мне глаза, я могу обожать его, ведь он один был честен со мной, я могу бежать от него — он вызвал во мне эти боль и холод, но больше всего я хотел, чтобы именно он сказал, что всё это — розыгрыш.

Я чувствую, что он рядом примерно за минуту до того, как он поднимается по лестнице и отворяет дверь в спальню. Его я чувствую острее всех.

Инстинкты тут же тревожно заголосили. Но я продолжаю лежать, не шевелясь.

Он опускается у стены, прекрасно зная, что я давно почувствовал его присутствие. Я давно оставил попытки понять, зачем он приходит. Почему он — единственный, кто до сих пор продолжает приходить? Чувство вины? Беспокойство? Праздный интерес? Скука? Участие?..

Мне никогда не понять его — его чувства, мысли, мотивы.

Наше знакомство впечаталось в память навсегда.

Я стоял чуть поодаль от остальных, чувствуя странное беспокойство, всё моё существо сжалось в ожидании резкого поворота. МакГонагалл, Слизнорт и Стебль полностью заняты обсуждением дальнейших действий, но с его приходом наступает мгновенная пронизывающая тишина. Я стою в пол оборота, почти не вслушиваясь в то, как он приветствует профессоров, пожимая протянутые руки. Но вот не смотреть на него было невозможно.

Он до сих пор так и остался для меня таким — отталкивающим и притягательным, сладким и горьким, важным и бесполезным. Я не могу сказать, сколько ему лет: я вижу лицо юноши не намного старше себя, глаза мудрого и приятного старца, детскую непосредственную улыбку. Я не знаю, откуда он пришёл в мою жизнь: я слышу чистый английский, вижу поведение француза, славянские черты лица и абсолютно непонятный стиль в одежде. И это страшно — не видеть, не понимать его чувства, не уметь предугадывать его, не быть готовым к его поступкам.

Мне нечего сказать о нём.

А вот он за ту секунду узнал обо мне больше, чем я за свои семнадцать лет жизни.

Слизнорт тогда как-то придушенно пробормотал моё имя, представляя меня ему. Это было не обязательно. Он не был удивлён, он не был раздражён, не был удовлетворён. Он предсказывает всё наперёд, он не сомневается.

И он никак не отреагировал. И я впервые в жизни почувствовал настолько сильное разочарование.

Вечером я нашёл его. Он ждал, он знал, что я приду. Внутри меня всё заходило ходуном от его смеха.

В ту ночь я узнал правду о том, кто я.

* * *

На экзаменах в этом году я сидел как можно дальше от всех, стараясь держаться в тени и всё время молчал. Пара часов тестов в день каждый раз тянулась невероятно медленно. Я ловил на себе взгляды однокурсников, слышал их шёпот…

Но в этот раз было особенно тяжело.

Я пришёл к дверям аудитории на пару минут раньше, и это стоило мне очень дорого. Снова Гермиона Грейнджер посчитала своим долгом возобновить попытки достучаться до меня. В дни экзаменов она не попадалась мне на глаза вообще, и я уже стал забывать, какой назойливой она может быть в своём стремление помочь.

Я видел, как ей неприятно смотреть в мои почти немигающие, невыразительные глаза без белков, пристально наблюдающие за ней, на руки, покрытые светло-салатовой кожей и с лишним суставом, невозмутимо скрещенные на груди, на неестественно прямую спину, за которой виднелись мощные крылья.

И вот в этот момент я понял, что стал ещё ближе к безумию.

«В нём не осталось совершенно ничего от Гарри» — вот что она подумала. Я знал это абсолютно точно, словно девушка произнесла это вслух.

— Гермиона, тебе не стоит этого делать. Я уже не раз говорил тебе. Оставь меня…

Я знал, что она продолжает поиски. Не уверен, чего конкретно — лекарства от моей сущности, способа скрыть мою странность, мою неестественность или просто хоть что-то, что поможет вернуть её друга. Друга, который умер.

Грейнджер боролась не за меня, а за того Гарри. Ведь это с ним, а не со мной просто, с ним их столько связывает, его приятно видеть рядом, приятно осознавать, что у неё есть такой друг.

Друг-герой, друг-знаменитость, друг-легенда. Ладно, может, просто нормальный человек.

Не фейри.

Скоро и она опустит руки. Так же, как это сделали остальные гриффиндорцы, считавшиеся моими близкими друзьями. Она тоже отвернётся.

Конечно, было мало честности в том, как я поступал, пользуясь знаниями своих однокурсников, нагло списывая, запросто читая из любой тетради. Но сейчас это волновало меня меньше всего.

На этом экзамене я готов был сорваться с места и убежать. Я действительно стал слышать, о чём они думают. Вокруг меня поднялся невообразимый гул чужих мыслей, голова раскалывалась.

Я уронил голову на сложенные на столе руки, пытаясь абстрагироваться от этого безумия.

Это стало последней каплей, подтолкнувшей меня к двери в его комнаты.

Мои способности росли. Я уже не знал, чего ждать, какой ещё сюрприз подкинет моя новая сущность.

* * *

— Фол, я… помоги!

Я привалился плечом к косяку, умоляюще глядя на него. Без лишних вопросов мужчина втянул меня внутрь.

Я удивился почти забытой тишине — его мысли были мне недоступны. Со вздохом опустился в кресло, начал свой рассказ.

В глазах Фола я видел привычный огонёк заинтересованности. Как в тот раз, когда он нашёл меня в коридоре без сознания, покрытого полупрозрачной слизью (у меня тогда только начала лопаться кожа) — он опустился на колени перед моим креслом, проверяя состояние. Я заметил, как он прикусывает губу, отворачиваясь, чтобы скрыть беспокойство.

— Фол, я слышу мысли! Я точно скоро сойду с ума. Сделай что-нибудь!

Дрожь отступила, осталось лишь непреодолимое желание избавиться от новой сущности, приглушить её хоть ненадолго, снова почувствовать себя нормальным.

— Посмотри на меня, фейри.

Он называл меня только так и никак иначе.

Твоё человеческое имя — фальшивка. Придёт время, и ты вспомнишь подлинное.

Вот что он говорил. И что нельзя бежать от себя, нельзя отрицать то, что со мной происходит.

— Это будет с тобой всегда. Ты такой, какой ты есть. Процесс необратим. Я не буду повторять в третий раз.

На секунду в его глазах блеснуло расплавленное серебро. Он видел существо, в которое я превращаюсь. Фол всегда видел суть вещей. И он увидел это в миг знакомства.

— Отпусти свою магию, фейри. Доверься ей. Она никогда не подводила тебя, не подведёт и теперь. Ты сможешь извлечь силу, управлять ею и контролировать её. Всё, что я могу — рассказать тебе и направить. Твоя сила огромна, она уже вырывается наружу — так действуй. Подчини.

— Как?! — отчаянно взвыл я, взмахивая руками. Крылья за моей спиной взметнулись, ударяясь о стеклянные створки шкафа. Боль отрезвила меня.

— Прости…

Фол молчал несколько секунд, его ресницы чуть подрагивали. Мне показалось, что он изо всех сил вслушивается во что-то. Я затаил дыхание.

— Закрой глаза.

Медленно выдохнув через нос, я сомкнул веки.

— Теперь ищи. Почувствуй.

* * *

Я чувствовал.

Я видел её. Я прикасался к ней.

Мне казалось, что мир потух и померк, всё вокруг заполняла магия — идеальная, вечная, влекущая. Фол помог мне найти её внутри меня, понять, как управлять и как контролировать. С каждой секундой я всё больше чувствовал уверенность.

— Ты можешь создать что-то вроде иллюзии. Чем больше ты потратишь сил, чем детальнее представишь новую внешность, тем реалистичнее она будет. Сосредоточься, а потом завернись в магию, как в кокон.

Я медленно подошёл к зеркалу. На меня смотрели чужие, непроглядно-чёрные глаза фейри.

Я должен был помнить… или вспомню.

Это не такая уж большая редкость. Многие волшебники наполовину эльфы, пикси или вейлы. Некоторые даже не подозревают об этом. Такие, как ты скрывают свою сущность, она пугает магов так же, как они пугают магглов.

Ты мог и родиться с этим… Тогда, наверняка, остались какие-нибудь записи. А, может, это случилось и позже. Твои родители умерли, так что вряд ли кто-то расскажет, происходило ли с тобой что-нибудь странное, пропадал ли ты, оказывался ли в непосредственной близости от всплеска магии…

Ты мог до конца жизни так и не узнать об этом. Обычно волшебная сторона начинает проявлять себя лишь при очень сложных обстоятельствах. Например, битва с сильнейшим Тёмным магом.

Я точно знал, что не рождался таким. Что-то случилось… и это ещё предстоит понять.

Я отвернулся от зеркала, полностью сосредотачиваясь на том, как выглядел раньше.

Теперь передо мной был человек, правда, внешне мало чем напоминающий Избранного. Я возился минут двадцать, прежде чем наконец-то добился нужного результата. Близко.

— Это было здорово, — похвалил Фол.

Я обернулся, растеряно глядя на мужчину. Мне казалось, что он неподвижно сидит в кресле, в то время, как, оказывается, он, достав бутылку вина и бокал, остановился у стола, наблюдая за моими успехами.

— Следующий шаг — понять себя. Ты очень долго был человеком, и новые способности пугают тебя, ослепляют. Поверь, тебе досталась куча бонусов, ты просто не можешь принять их пока. Я знаю, что это. Не отторгай, доверься. Пока не произошло ничего ужасного.

Я иронично хмыкнул, отбирая у него полный бокал. Мужчина проследил за моим действием, приподняв бровь.

— Я бы не стал…

Это было ужасно! Я закашлялся, на глазах выступили слёзы, вино обожгло горло, словно расплавленный металл.

— Ты бы ещё покурить решил или сделал что-нибудь не менее интересное, — проворчал Фол, восстанавливая бокал и собирая капли.

— Спасибо тебе… — прошептал я, протирая глаза.

Теперь я почти не чувствовал страха перед этим человеком, он словно стал намного ближе.

Было далеко за полночь, когда я, наконец, покинул его комнаты.

* * *

Громкий вскрик Гермионы Грейнджер разнёсся по Большому залу. Я чуть замедлил шаг под пристальными взглядами всех присутствующих. Герой вернулся к ним, это был лишь плохой сон. Девушка неуклюже выбралась из-за стола, не в силах оторвать от меня глаз, и сделала несколько неуверенных шагов навстречу. Потом замерла на секунду, словно пытаясь поверить в то, что видела, и побежала. Будь я всё тем же лёгким и нескладным человеком, я бы точно не устоял. Шокированная Гермиона повисла у меня на шее, но я почти не ощущал неудобства, она казалась лёгкой, как пушинка. За её спиной вырос Рональд, точно так же поражённо уставившийся на меня.

— Я верила, что всё образуется… — прошептала староста, утыкаясь мне в плечо.

Наверное, какая-то частичка меня, до сих пор державшаяся за того Гарри Поттера, умерла именно в этот момент.

Возможно, я и сейчас продолжаю себя обманывать, и нельзя так реагировать на радость подруги… Вот только читал я в её эмоциях немного не то. Радость, да… радость за себя. Не за меня. Даже не за прошлого меня.

Я мягко отстранил от себя девушку, глядя поверх её головы.

— Нет, Гермиона.

Гриффиндорка оторопело уставилась на меня, хлопая ресницами.

— Это всего лишь оболочка. Иллюзия. Ничего не вернуть. Тебе пора бы принять это.

Я на мгновение отдёрнул край покрывала-ореола. Гермиона резко выдохнула, столкнувшись взглядом с моими угольно-чёрными глазами. Меня словно обожгло волной сильнейшего разочарования и раздражения. Я был прав…

На нас с любопытством глазели ребята со всех четырёх факультетов.

Я чуть придержал девушку за плечи, обходя сбоку, и подчёркнуто вежливо пожелал доброго утра Рональду. Последние несколько недель я повсюду держался особняком, старался обходить сборища, отсаживался как можно дальше. Опустившись на уже привычное место в конце гриффиндорского стола, я сосредоточился, проверяя целостность окружающего меня миража. Порой я забывал о нём, и каждый раз сердце ёкало при виде мягкого телесного оттенка кожи человеческих рук.

Завтрак подходил к концу, и я ограничился тостами и соком. Вокруг с шумом отодвигались скамьи, народ сновал туда-сюда по проходам между столами. Я уже привык к тому, что меня старались не замечать, страшась ярости невиданной зверюшки, поэтому не сразу уловил чужое присутствие и был поражён прикосновением к плечу почти невесомой руки.

— Доброе утро, — мечтательно пропела Луна Лавгуд, опускаясь рядом со мной на скамейку.

— Привет, Луна.

Впервые за долгое время я был кому-то по-настоящему рад. Чудаковатая, излишне прямолинейная, мечтательная райвенкловка действовала на меня странно успокаивающе.

Мы сидели, обращённые коленями в разные стороны скамьи, лишь чуть соприкасаясь локтями. Я в упор разглядывал рассеяно смотрящую в пространство девушку. Буквально впитывал в сознание её облик, как нечто наконец-то сродное, понятное.

Меня удивило, что я раньше не замечал нежность и красоту Луны. Чуть вздёрнутый носик с плавной уверенной линией переносицы, парой еле заметных веснушек сбоку, бледные, мягкие скулы, выразительные, чуть раскосые газа, излишне выдающиеся вперёд, тонкие губы…

Она что-то мечтательно лопотала. Конечно же, о вещах, понятных лишь ей. О её мире, её волшебной, незабываемой жизни… чуждой людям, потому кажущейся смехотворной.

Тут она словно вспомнила про моё присутствие и обернулась, прямо глядя мне в глаза.

Искренность, свет, свежесть, доверие. Сердце сжалось, я непроизвольно наклонил голову вперёд, купаясь в её неомраченной ауре.

— Тебе так тяжело.

Я потрясённо распахнул глаза.

— Ты справишься. Тебе кажется, что рядом нет никого, но это не так. Тебе есть откуда ждать помощи.

Она легко соскочила со скамьи и вприпрыжку побежала на урок, оставив меня оглушённым словами.

Ты никогда не будешь одинок. Даже если ты не видишь этого, фейри, ты скоро почувствуешь. Ты научишься…

* * *

Жизнь… налаживалась.

Как бы не было странно и тяжело, я доверился словам Фола. Я доверился своей сущности.

Магии, как он говорит…

Она не подводит. Ни разу не подводила же.

Конец седьмого курса. Когда-то давно Гарри Поттер, окончивший первый год обучения в школе чародейства и волшебства, пытался представить себе — как это будет? Мальчуган был невообразимо далёк от правильного ответа.

Он видел впереди свободу. Он видел возможность кардинальных перемен. Да что угодно — начиная избавлением от ненавистных Дурслей и заканчивая настоящей работой в магическом мире.

Сейчас я вижу всё ту же пропасть, что и недели назад… Хочу ли я жизни обыкновенного мага? Примет ли меня эта жизнь или отторгнет? Что ещё мне подкинет ревнивая судьба? Ради чего жить на этот раз?..

Гриффиндорская башня опустела. Мои сокурсники разъехались по домам, собираясь вернуться накануне выпускного вечера. Меня же не тянуло никуда. У меня не было родственников, кроме Дурслей, Уизли если и будут мне рады, то я-то уж точно им рад не буду, площадь Гриммо сейчас терпит издевательства, гордо именуемые Чо ремонтом. Кто бы мог подумать, что после всего этого ужаса она станет дизайнером. Чанг всегда объясняла это тем, что любит из ничего создавать прекрасное, что устала от любых проявлений магии, а пары-тройки заклинаний в ремонте достаточно. А, может, она искала хоть какую-то работу и хотела попробовать что-то, чем никогда не занималась. Так или иначе, я готов был к любым сюрпризам с домом.

Фол уехал.

Долгое время я пытался сам себя убедить, что маг вернётся. Долгое время он оставался для меня единственной поддержкой.

Наверное, я так и не разгадал его. И вряд ли разгадаю.

Я мог лишь доверять ему. Я уже вдоволь наигрался со своей внутренней магией, привык к ней. Стоило просто позволить всему идти естественно… отпустить её. Обострённые зрение, слух, осязание, обоняние — всё это уже не обжигало и не резало меня. Я чувствовал себя целым, свободным.

Я… смирился со своей сущностью.

И ещё сильнее стал чувствовать своё отличие от людей. Я всё чаще уходил в себя, оставался сторонним наблюдателем событий. Я мог часами изучать молодых магов вокруг, подмечать мельчайшие движения, детали. Я остро видел все эмоции, реакции, угловатости. На первый взгляд элегантное, идеальное движение, на поверку оказывалось излишне резким, дёрганным, неловким.

Я подмечал абсолютно все чужие неловкости, изъяны или наоборот любовался созданиями природы.

Школьники, оставшиеся в замке, привыкли к моим странностям, они уже не делали вид, что не замечают меня, а действительно не замечали, продолжая заниматься собой, выясняя отношения, поддаваясь соблазнам…

* * *

— Так, всё! Хватит, Поттер.

Я поразился скорее тому, как он смог оказаться рядом так внезапно, чем тому, как точно и аккуратно книга из моих рук перекочевала на верхнюю полку углового шкафа.

— В чём дело, Малфой?

У меня уже вошло в привычку сбрасывать ореол, когда меня кто-то раздражает. На слизеринского старосту, похоже, это не произвело особого впечатления.

— Мне надоело смотреть, как ты превращаешься в помесь грязнокровки, полоумной и Биннса, — капризно протянул он.

— Боюсь, меня уже поздно сравнивать с людьми. Это называется «фейри», Малфой, если тебя интересует точность вопроса.

Блондин бросил на меня уничтожающий взгляд и сел на подоконник. Я только сейчас понял, как тосковал по этим словесным пикировкам… да и по обычному общению тоже.

Драко Малфой пропал из моей жизни задолго до того, как я узнал правду о себе. Я с досадой отметил, что вообще не в силах вспомнить что-нибудь относящееся к человеческим послевоенным воспоминаниям, связанное со слизеринцем.

— Убил тебя Волдеморт или нет — всё равно, разницы никакой. Ты как призрак, — укорил он меня, враждебно прищурившись.

И вот в этот момент до меня дошло. Мыслей не было. Поэтому я не сразу заметил его… поэтому…

— Ты… вот чёрт.

— Дошло наконец. Я всегда знал, что ты туго соображаешь, Поттер.

— Расскажи! — почти взмолился я, подаваясь всем телом в его сторону, весь обращаясь в слух.

Малфой громко расхохотался. Так искренне, весело… Я поразился этому. Словно наша схожесть сблизила нас, словно он обошёл разделяющую нас стену и решил, что мы сможем общаться по-дружески. Наверное, потому, что он чувствовал, кем я стал.

— Поттер… — выдохнул он, отсмеявшись, — это ты мне расскажи. За пару месяцев ты умудрился стать полноценным фейри, обуздать свою магию, научиться пользоваться ею. Ты стал… интересен. Ты сильно изменился — не только внешне.

— Фол помог мне.

— Я знаю. Он говорил со всеми нами.

Я оторопело уставился на Малфоя, пытаясь понять…

— Ты что, не понял? Он интересуется молодыми полулюдьми. Он помогал всем, искал достойных… Другими словами: Фол занимался этим со всеми фейри в Хогвартсе. Нас человек семь, может, больше.

— Это… неожиданно. Он был здесь для этого?

— Кто знает. Этого русского не понять.

— Значит, он всё-таки из России? Сколько ему? Что это за человек?

Улыбка Малфоя стала шире. Ему льстило то, что он знает больше меня. Слизеринец несколько секунд молчал, оглядывая библиотеку.

— Я знаю не многим больше тебя… Его родители из России, но он прожил там всего пару лет, потом его семья путешествовала. Сколько ему… тоже трудно сказать. Он на четверть демон, а эти твари живучи до ужаса, — хмыкнул он, покачав ногой. — Фолом его стали звать лет сорок назад после его единственного опыта игры в бильярд. Настоящее имя тоже никому не известно. Он никогда и никому не отчитывается, куда отправится в следующий раз, что будет делать и почему поступает так, а не иначе… Пытаться разгадать его — пустая трата времени.

— Это я уже понял… — Я запрокинул голову, прикрыв глаза. — Что ж, спасибо за информацию. Он не стал ближе ни на дюйм. Не так уж приятно осознавать, что всё, что знаешь — всего лишь нечто поверхностное и не стоит ничего.

— Совершенно верно, фейри, — ухмыльнулся Малфой, устраиваясь удобнее на подоконнике рядом с моим столом. Я не возражал, когда он положил ноги на подлокотник моего кресла.

— Он и тебя так называл?

— Редко. Чаще по имени. Думаю, он считает, что пока я в родной оболочке, я остаюсь больше человеком. Странно… до того, как Фол появился в замке, мне было всё равно, что я немного отличаюсь от других.

— Расскажи? Ты давно знал? — я вытянул ноги, разворачиваясь в его сторону.

Снова появилось ощущение, что я впервые вижу слизеринца. Его кожа всегда казалась бледной, сейчас она скорее напоминала чуть отстающую оболочку — ореол словно держался из последних сил. Не один я попал под влияние тех событий. Могу представить, сколько ещё людей почувствовали движение своей магии и судорожно посбрасывали человеческое обличие. Его черты так же заострились и вытянулись, как и мои. Наши магии тянулись друг к другу, словно с интересом пробуя друг друга вкус.

— Я родился таким. В нашей семье ген Высших пикси передаётся по мужской линии через каждые два поколения. Никто не предвидел, что дремлющие способности дадут о себе знать. Так что я был подготовлен не больше тебя. Хотя и сомневаюсь, что мои изменения идут в сравнение с твоими… У тебя ведь улучшились органы чувств?

— Да. Я — слух, зрение, вкус, осязание, обоняние… А ещё я стал слышать мысли.

Малфой резко выпрямился.

— Ты слышал всё, о чём я думал? — испуганно прошептал он.

— Нет-нет, расслабься. Я слышу только мысли людей. Ты и Фол для меня недосягаемы. А что такое, Малфой? Я мог услышать что-то слишком личное? — слегка поддел я его.

Блондин постепенно расслабился. Он снова прислонился к оконной раме, задумчиво покусывая губу.

— Не обольщайся, Поттер. Я держу мысли, не предназначенные для других, при себе. Просто я не ожидал, что так… что ты настолько вырвался вперёд. На это способны лишь очень сильные маги-пикси. Давно ты это обнаружил?

— Перед последним экзаменом.

Я всё ещё внимательно следил за ним.

— Вот как… — понимающе хмыкнул он. — Ты так ёрзал, словно у тебя сополохвост под стулом.

— Иди ты, Малфой…

Меня поражало то, как легко было с ним общаться. Похоже, за годы ненависти мы привыкли к речи и выражениям друг друга, разговор складывался сам собой.

* * *

— Ты не жалеешь?

Я уже почти привык к его внезапным появлениям.

— О чём именно? Я жалею о многом… О своей наивности, доверчивости, о многом несделанном. О том, что у меня было слишком мало времени. О том, что я так долго боялся себя, о том, что не заставил себя понять, чего же я хочу в жизни.

Малфой остановился в нескольких шагах от меня, тоже наблюдая за танцующими под звёздным небом парами.

— Не стоит. Ведь вернись всё назад, ты поступал бы так же. Да и… знаешь, у меня было намного больше времени. И я точно так же не знаю, что делать дальше, чего хотеть. Я уверен лишь в том, что это точно не будет похоже на жизнь обычного мага. Я ищу ответы на многие вопросы. Возможно, я буду искать таких же, как мы… И я хочу увидеть мир. Не тот, по которому меня таскали родители. Я хочу увидеть настоящую, полную жизнь. Низы, вершины, посредственность и гениальность.

— У тебя будет много времени для этого.

Я отвёл взгляд от фигурки Гермионы, медленно покачивающейся в такт музыке.

— Ну, и каково это — знать, что люди, которых ты считал близкими, всю жизнь врали тебе?

— Это не важно. Я не чувствую ничего. Люди, прошлое, ложь… — всё это перестало мучить меня уже давно. Я был окружён недостойными, и я был слепцом, когда не понимал этого.

— Между прочим, кое-кто постоянно намекал тебе на это, — иронично протянул Малфой, дефилируя мимо меня и всем своим видом притягивая внимание.

— Ты же сам говорил, мы бы не прожили по-другому, — я рассмеялся.

— Да, Поттер. Теперь предлагаю жить по-своему. Сбежим отсюда?

— Вместе?..

Его руки невесомо легли на мои плечи. Сердце почему-то забилось сильнее.

— Не знаю, как ты, а вот я здесь больше оставаться не намерен ни секунды.

Ещё один взгляд на Хогвартс. Возможно, последний в моей жизни.

Я крепко сжимаю его плечи и аппарирую.

Это как второе рождение. Или совершеннолетие. Абсолютно новые ощущения и чувства — я сам стал другим, принял новый статус, вместе с которым пришла и ответственность. И, конечно, груз знаний…

Много раз в моей жизни наступали такие моменты — я узнавал что-то новое, настолько оглушительное и неподъёмное, что, казалось, не в силах был шевельнуться, переполнялся. И каждый раз получалось смириться. Найти место для новых горестей, переживаний, проблем в моей бесконечной, мягкой и уютной душе. Я отряхивался, прятал негатив глубоко в себе и летел вперёд — побеждать.

Только сейчас постепенно понимаю я, сколько было фальши и бессмыслия во многих скормленных мне легендах.

В мире фейри законы намного сложнее и глубже любых других. Волшебный народ и не пытается постичь Магию полностью, лишь учится доверять ей во всём и не отворачиваться от даров судьбы.

«Перерождение» моё завершилось в ночь на восемнадцатый день рождения, когда навстречу нам с Малфоем распахнулись ворота мира Высших. Вот где изменения Героя Магической Британии мало кого удивили, к ним были готовы годы и годы назад.

Куда бы ты ни пошёл, какой бы ни желал жизни, твоя судьба — быть лидером. Ты всегда будешь отдушиной, надеждой любой Мерлиновой твари. У тебя даже нет шанса на их ненависть — они, как слепые щенки, будут скулить, цепляясь за тебя, топтаться по твоей сердобольной натуре, эгоистично и бездумно использовать. На твои ошибки они лишь опустят головы, теснее прижимаясь к геройской груди, молча оплакивая прошлое, не виня тебя… и тебе ведь будет стыдно, верно?

Всё предрешено для тебя, фейри.

Целую ночь ни я, ни Малфой не могли заснуть. Глубоко внутри что-то беспрерывно дрожало, я чувствовал, как моя Магия выплёскивается наружу. Целых стёкол в доме почти не осталось.

Три дня назад я вернулся на площадь Гриммо и обнаружил, что дом вообще невозможно узнать. Какие уж тут «пара-тройка заклинаний ремонта»… старинный особняк был просто капитально переделан, похоже, снесена половина стен — мы молим Мерлина о том, чтобы оные были не несущими. Этажи напоминали просторные залы, наполненные воздухом и тишиной, каждый был по-своему мил и вполне приемлем.

Чо тут уже не было. Девушка исчезла, оставив лишь короткую записку, к нашему приходу уже покрывшуюся тонким слоем пыли.

Я всё ещё поражался произошедшим в моей жизни переменам — общество Малфоя казалось таким естественным и элементарным. В голове то и дело всплывали странные слова слизеринца в ночь выпускного. Он явно не ожидал, что я так уверенно откажусь от всего, что когда-то считал важным и дорогим сердцу. Несколько секунд он приходил в себя после аппарации, поражённо глядя мне в глаза, а затем резко выдохнул, приближая своё лицо к моему. Я даже не могу вспомнить, когда видел у него настолько тяжёлый взгляд, такую боль и надежду в нём. Всё тело била дрожь от его слов, от близости.

Он заставил меня поклясться, что я не буду задавать вопросов, что приму его и буду верить. Внутри всё сотрясалось, словно от ударов — Малфой не мог просить так, нет, это не его голос срывался и умолял.

Я поклялся. Я чувствовал, как важны были эти слова, что они не бессмысленны ни для одного из нас.

Малфой всегда рядом. Так просто, словно никогда и не было иначе. А всё, что было раньше… в детстве… такое же прошлое, как проглоченные мною выдумки, и детство это уже так далеко, что не важно, какие в нём совершались ошибки. Новый Малфой был единственным близким человеком. Не будь его рядом — я бы просто сломался. Ушёл бы в себя, потерялся бы в этом безумном одиночестве, превратился бы в овощ. Мне нужно было доверять хоть кому-то.

После войны я был слишком занят своими проблемами, слишком глубоко ушёл в свою боль, слишком усердно убегал от всего привычного. Сейчас я не могу даже вспомнить, чтобы меня посещали хотя бы мысли о слизеринце. Он словно бы пропал из моей жизни… Когда-то, очень давно, мы сами себе придумали эту вражду, наши различия: мы видели друг в друге лишь соперников, приучили самих себя к взаимной несовместимости. Но все эти годы мы лишь продолжали тянуться друг к другу, всеми способами добивались ответных реакций у другого, залезали всё глубже в головы и в души…. Я не осознавал, как сильно помешался на Драко Малфое, как перестал замечать кого-либо другого, зациклился… и как мне не доставало этого — и после, и до того, как я узнал правду о себе.

И вот, когда я почти потерял себя, запутался, стал сходить на нет — теперь в совершенном одиночестве, без друзей и родных, без таких привычных иллюзий — он просто вернулся в мою жизнь, так непринуждённо и естественно, словно и не было всего этого. Словно война перечеркнула историю и дала нам шанс начать все сначала. Словно то, кем я стал, было дорого ему.

Он единственный, кто дорожил именно мною — таким, какой я есть.

И я пойду за ним, понятия не имея, зачем нужен ему, что изменилось, что творится в его голове, пойду до конца, до тех пор, пока он будет практически на себе нести меня к свободе и счастью… Он как заведённый повторяет, что я заслужил это.

Малфой найдёт путь в мир фейри.

* * *

Город постепенно просыпался, отбрасывая кружевные тени на брусчатку под ногами ранних прохожих. Повседневные звуки наполнили комнату, пробравшись в полуоткрытое окно. Я облегчённо вздохнул, когда шум с улицы заглушил шаги Малфоя в соседней комнате. В какие-то моменты мне казалось, что я чувствую каждое движение за стеной — ломанное, истеричное, усталое. В то время как я застыл, примеряясь с ноющим чувством в груди, предоставляя всему идти своим чередом, Малфой ночь напролёт метался от стены к стене, как загнанный зверь, отторгая странные ощущения.

С первого этажа послышался шум. Человеческий слух вряд ли отличил бы его от уличной суматохи, но меня словно подкинуло с подоконника. Слизеринец распахнул свою дверь одновременно со мной, лишь на секунду бросив на меня тяжёлый взгляд.

Что-то глубоко внутри словно ожило. Это точно был конец. Мы слетели вниз по лестнице и замерли посреди коридора. Перед нами стоял Фол.

* * *

Неужели я мог быть таким глупцом? Да как я мог когда-то слепо делить всё на белое и чёрное? Я свободно развешивал на людях ярлычки, не в состоянии копнуть глубже, чем мне позволяли, я и не пытался усомниться в магах… я любил их, раздаривал своё тепло всем и каждому и был счастлив от этого. Мне забыли сказать, что улыбки чаще лживы, слова напыщенны и излишни, а друг — это не приговор.

Даже когда казалось, что уж сейчас-то всё будет абсолютно просто и понятно — я снова обманывал себя, слишком полагаясь на заманчивую перспективу. Мир фейри встретил нас привычными трудностями. Он был ослепительно красив, завораживающе нов и близок, вот только, похоже, спокойствием моя жизнь отличаться никогда не будет.

Фол снова принёс в мою жизнь перемены.

Время в то утро словно застыло, весь мир оцепенел и отдалился. Я помню лишь леденящий душу взгляд Фола… и то, как я подумал, слушая ещё одно откровение о себе, что ему, должно быть, слишком тяжело стало тащить на себе столько всего. Серебро в глазах словно потускнело… и мне впервые удалось увидеть его ауру. Возможно, я просто не привык копаться в отражениях эмоций Высших, но, похоже, будь у меня силы, я бы заплакал от панической тоски, разлетающейся во все стороны, от искрящейся тьмы его сознания. На секунду я увидел мир его глазами — ореол казался исписанным неумелым ребёнком прозрачным дождевиком, под которым замерло невероятно притягивающее создание, полное жизни, энергии, импульсивное и завораживающее. Осознание того, что я вижу самого себя ещё больше оглушило меня. Я отступал к стене, пытаясь закрыться от потока чужой магии, чужого восприятия, стараясь отстраниться как можно дальше. Фол смертельно ослаб, ослаб настолько, что я, не желая, не прилагая усилий, крушил щиты его сознания, вламываясь внутрь, затягиваясь в горькую и воспалённую глубину. Потом я смотрел куда угодно, лишь бы не на него, внутренне всё ещё содрогаясь и понимая, что такую тьму даже мне не разделить и не переварить.

Словно прошли годы с нашего последнего разговора. Он совершенно не изменился внешне, но, казалось, он стоял на краю пропасти, безумия. Истерзанный, отрешённый… и снова пришедший, чтобы открыть глаза мне.

Мы с Малфоем прослонялись бы до скончания веков, так и не найдя мир фейри, если бы не Фол… И уж точно не были бы готовы к тому, что нас ждало. Да, именно мир. Фейри называют его Двором. Империя со своими законами, — законами Магии; со своими монархами, хотя и получилось так, что сейчас место пустует; и лишь с одним отличием от людского мира. Этого нельзя было объяснить словами. Я не видел во Дворе Фейри ни дискриминации, ни предвзятости, ни неприятия. Может, это и была та искомая идеальность?.. Правильна ли она была?

Они живут, как одно целое — правители, рабочие, воины, создатели, свободные фейри... Тут словно беспредельно царит разум, понимание и любовь. Это просто оглушало, выводило из равновесия. Я слишком привык искать подвох и ложь, я не мог поверить в завершённость и идеальность. И даже не знал — стоило ли?..

Наверное, я никогда не смогу стать частью этого, понять и вплестись в эту жизнь. Я сбросил ореол — сейчас казалось настолько глупым пытаться спрятаться. На меня обрушилась лавина эмоций, красок… Магия обтекала каждый атом, проникала внутрь меня, ласкалась и ложилась в руки.

Малфой поражённо смотрел на меня.

— Неужели я не ошибся… — сорвалось с его дрогнувших губ.

— Добро пожаловать домой, фейри. — Я обернулся и увидел высокого фейри с бархатной темно-серой кожей и сцепленными перед грудью чешуйчатыми крыльями. Он словно только что остановился, заметив меня, когда направлялся по своим делам. Вся его поза казалась настолько легкой и изменчивой, увлекающей, что я поражённо моргнул, глядя на него.

Все фейри далеко не одинаковы. Как невозможно найти абсолютно похожих людей, так и Высшие были неповторимы, по-своему прекрасны и близки мне. Услышав о том, что по оттенку кожи можно определить чистоту крови и часто даже семью, из которой фейри вышел, Малфой начал жадно расспрашивать нашего проводника, который, к слову, оказался из Королевской семьи, о здешних «высших кругах». Но через пару минут разочаровался, поняв, что родословной придают не слишком большое значение. Я рассмеялся и потрепал друга по плечу. Тот хмыкнул, но тут же ответил широкой улыбкой. В груди разлилось приятное тепло. Кажется, он слишком давно не улыбался…

Большое значение во Дворе придавали личному выбору. Уже в процессе формирования подростки приобретают внешнее телосложение, которое максимально устроит их дальнейший род деятельности.

Уж кто бы сомневался, что я был типичным воином. Впрочем, как мне поспешили сообщить, достаточно внушительного вида.

Мы медленно шли по затейливо устроенным «улицам» Двора. Дома словно держались на одном только волшебстве, помещаясь друг на друге, совершенно разные, неповторимые, как произведения искусства. Между ярусами свободно летали фейри, переговариваясь между собой. Как и в маггловском мире, появлялось ощущение, что мы переходим из квартала в квартал или из района в район. Словно фейри тоже имели привычки объединяться по принципу схожести занятий, возрасту или роду.

В одной из таких вот групп домов я поражённо застыл, не в силах оторвать глаз от народа. Что-то в телосложении этих мужчин и женщин было…

Рядом со мной Малфой судорожно вдохнул. Вокруг него словно задрожал воздух. Один из фейри отделился от толпы и, как-то странно и медленно передвигаясь, подошёл к нам, приветственно кивнув. Его взгляд был прикован к Драко. Светло-изумрудная кисть плавно поднялась вверх и легла на бледный человеческий ореол. Глаза Малфоя потрясённо распахнулись, словно он только что понял что-то очень важное.

— Мы будем ждать, — легко произнёс незнакомый юноша, отступая назад.

Он стоял в пол оборота ко мне, но я так и не мог понять, в чём же дело, почему?..

— Он… — хрипло начал Драко, обращаясь к нашему проводнику, когда мы двинулись дальше.

— Создатель, — понимающе кивнул тот.

— И что это значит? — недоумённо спросил я.

— Это фейри, продолжающие род. В основном, конечно феи цветов и пикси, но раса фейри в данном вопросе особой роли не играет.

— Что… погодите… — я фыркнул, пытаясь собраться с мыслями. — Вы хотите сказать, что и парни тоже? У него?..

— Совершенно верно, — без малейшего раздражения в голосе отозвался наш проводник, приглашая нас на следующий уровень домов. — Строение организма у многих Высших очень похоже, детей, как правило, носят под крыльями, для лучшей защиты.

— Бред какой-то… — я шокировано выдохнул, пытаясь переварить информацию.

Я взглянул на Малфоя. Он не проронил ни слова с начала разговора и, казалось, не слушал нас. С его лица не сходила странная улыбка.

* * *

— В чём дело? — я почувствовал прикосновение руки и оглянулся на Малфоя. — Ты сам не свой уже второй день.

Его голос мягко и безболезненно заполнял тишину ночи. Сейчас я как никогда ценил свою неспособность слышать его мысли.

Слова не шли очень долго. Возможно, Драко Малфой был единственным, кому я смог бы рассказать о том, что творится в душе…

— Я снова боюсь… Знаешь, на какой-то момент мне показалось, что я смогу просто жить. Спокойно. Не борясь ни за что, не пытаясь каждую секунду доказать своё право на жизнь, не скрываться и не чувствовать ответственности. Показалось, — горько усмехнулся, проводя ладонью по белым волосам. — Чем больше магия, тем проще ошибиться. Увлечься и довериться ей полностью. Понимаешь, я боюсь, что однажды что-то сорвётся только потому, что я слишком сильно буду полагаться на свою Магию. Я не всевидящ. Я до сих пор не могу понять, почему мне так везло, почему не ошибся в какой-нибудь ключевой момент.

— Да-а-а, — улыбаясь, протянул Малфой, но в его голосе я слышал сквозящее понимание, которое тот пытался скрыть под шутливым тоном, — тебе вечно везёт, чёртов Герой. Не парься, я уверен, что ты так просто не отделаешься от своей удачи. Ты столько раз уже всех сделал.

Я лишь бессильно покачал головой.

— Я никогда не смогу жить спокойно. Я просто не представляю уже себе места, где бы смог быть обыкновенным. Во мне слишком много… не знаю… того, что я не смогу принять и постичь. В меня верят, а я не способен даже понять сам себя.

Малфой как-то горько и надрывно вздохнул. Его руки обвились вокруг моего торса, он прижался щекой к основанию моей шеи.

— Да… это не то, чего мы искали. Не то, что ты заслужил. Прости меня…

— Не в этом дело. По-другому просто быть не могло.

Я как завороженный следил за тем, как запястья Малфоя переплетаются у пряжки ремня, мизинец правой руки поддел петлю брюк, немного неуверенно притягивая меня ближе. Я повернул голову и зарылся носом в светлые волосы. Впервые за два дня мне было так спокойно. Словно бы вместе со словами я отдал часть внутренних терзаний.

Его родной ореол истрепался, став почти прозрачным. Ресницы Драко чуть заметно подрагивали. В груди разлилась щемящая нежность, сейчас он напоминал мне маленького мальчика — хрупкий, прекрасный, ласковый.

В его присутствии, казалось, было намного легче даже дышать и думать. Я пытался восстановить события этих дней. Сразу после побега с выпускного бала мы с Малфоем почти две недели слонялись по магическому Лондону, пытаясь найти хоть что-то. Драко с каким-то нездоровым азартом искал людей, связи, пытался достать хоть что-то. И на все вопросы лишь принимался нести всякую чушь, что это для моего счастья. Я как не понимал его тогда, так и сейчас не стал ближе к ответу ни на йоту, но прерывать незабываемый момент не хотелось. Дальше… Дальше мы вернулись на площадь Гриммо. Несколько дней не происходило практически ничего, лишь Драко лениво продолжал переписку ещё с какими-то родственниками-на-какую-то-там-часть-кажется-фейри. А тридцатого июля вернулся Фол и с порога припечатал меня к месту новым пророчеством про мою душу. Уже вечером мы распрощались с ним и отправились во Двор Фейри. Где, впрочем, меня ждали ещё новости. Уже целую неделю я возглавляю воинов фейри… не понятно с какого перепугу. Моё перерождение завершилось, осчастливив меня напоследок ещё и отросшими серебристыми волосами. Мы с Малфоем остановились в огромных комнатах дворца правителей, слизеринец часто сопровождал меня на тренировки и в прогулках по городу, где нас, в принципе, все уже знали. Что-то изменилось в Драко в день нашего появления во Дворе. Я снова и снова подмечал неуловимые шаги друга к перерождению. Уже было абсолютно понятно, что оно начнётся скоро.

Рука блондина ласково запуталась в моих волосах, и я почувствовал, как Малфой с расстроенным вздохом отстраняется.

— Тебе пора спать. Завтра важный день. Я, пожалуй, пойду…

Дверь тихо хлопнула за моей спиной. Мне стоило практически всех оставшихся после выматывающих тренировок сил, чтобы не разжать губы и не попросить его остаться.

* * *

Мне наивно казалось, что при Дворе в принципе не бывает плохой погоды. За все дни, проведённые здесь, я так ни разу и не приметил ни одного облачка на небе, что уж говорить про дождь… Другими словами — я расслабился. И никак не ожидал такого грандиозного ливня в день Восхождения.

Настало время выбора нового правителя. Практически весь Двор собрался на главной площади. С самого утра охрана на этих уровнях была усиленна, я распределил силы по периметру и отдал приказ отдельным воинам изредка прочёсывать толпу на предмет любой опасности, не привлекая внимания.

Сама процедура Восхождения завораживала своей красотой. Казалось, всё вокруг взрывается разноцветными искрами, сочится неуловимыми, ласкающими слух звуками, Магия кружилась в праздничном танце, увлекая всех за собой. Перед глазами всё сливалось в сплошное движение блестящих крупиц — капли дождя отражали падающий со всех сторон свет.

— А кто должен принять правление? — я обернулся к стоящим за моей спиной воинам.

— Никто не может сказать пока, — с улыбкой отозвался один из пикси. — Его имя будет высечено Магией на главной дороге под именами других Великих правителей в полдень.

Я снова перевёл взгляд на застывшие в центре площади фигуры членов Королевских семей. Даже издали чувствовалась их грандиозная мощь, сила и готовность вести народ за собой. Некоторые члены правящих семей вышли из-под навеса и общались с народом. Их бархатная серая кожа потемнела от воды и еле заметно переливалась под градом танцующих лучей.

Я взглядом отыскал в толпе Малфоя. Слизеринец взобрался на верхний ярус и сидел на краю, сильно подавшись вперёд и прислушиваясь к разговору своих новых знакомых. Я подавил желание сорваться с места и стянуть глупого фейри с небезопасной для него высоты. Словно почувствовав, что я смотрю на него, Драко обезоруживающе улыбнулся и подмигнул мне.

Внезапно раздался оглушительный грохот. Одновременно с раскатом грома над городом пронеслось сразу три взрывные волны, обрубая поддерживающие верхние ярусы балки. Уши разрезал пронзительный вой разрушенной оборонительной системы щитов. В толпе поднялась паника, фейри рвались врассыпную, мешая воинам предпринять хоть что-то. Я моментально среагировал на опасность, взмывая вверх. В центр площади один за другим аппарировали чужие фейри в чёрной защитной одежде.

Потом всё смешалось. Мозг работал с бешенной скоростью, оценивая обстановку и подавая сигналы к действиям. Я сам удивлялся, обнаруживая себя в совершенно разных местах. В голове застыли немые картины: мои заклятия разбивают щиты противника, выжигая и сметая всё на своём пути, я веду членов Королевских семей по тёмным коридорам, откидывая в стороны обвалившиеся балки, я отдаю приказы, прорываюсь обратно на площадь… Малфой. Вся мостовая покрыта кровью и зеленоватой слизью, чьи-то руки обвивают его и переворачивают на спину… Я смотрю в бездонные, завораживающие чёрные глаза, полные боли и какой-то отчаянной нежности… его?..

Меня снова утаскивают куда-то в сторону, не давая даже подойти… на секунду… прижать его к себе, быть рядом именно сейчас, когда это так важно… когда он так нуждается, именно во мне…

Я не чувствую Магию. Всё так же использую её, знаю, что связь есть, пробираюсь с её помощью к месту схватки. Но меня словно магнитит к Малфою. Словно на шее аркан, с каждой секундой всё больше затягивающийся, вытягивающий из меня жизнь, тянущий к слизеринцу. Похоже, проходит несколько часов. Часов, за которые перед моими глазами проносятся сотни искажённых болью лиц, часов, полных чьих-то криков и моих сухих и безжизненных приказов, часов, посвященных мною тому, что я должен — снова, не тому, чего я хочу, и чего хочет моё сердце, моя Магия, всё моё существо.

Я вижу, как под моими ногами пылает серебряная надпись, залитая дождевой водой и чьей-то кровью. С Восхождением нового правителя.

Меня окликает смутно знакомый голос, но стоит мне поднять взгляд, как я уже чувствую, что лечу спиной вперёд. Обломки подпорок вспарывают кожу, ломают крылья и выдирают запутавшиеся волосы, глаза заливает дождь. На секунду фокус возвращается. Лишь чтобы я успел увидеть перед собой Малфоя, раскинувшего руки в стороны, защищающего меня и что-то яростно кричащего. В щит, появившийся перед ним, врезаются одно за другим заклятия.

Живой.

Ореол полностью слетел, выпуская на волю гибкие прочные крылья и горячую, заполняющую всё вокруг Магию.

Что ж, дружить со мной не хотят. Петля на шее исчезает… Похоже, это единственное, что сдерживало меня. Моя Магия вырывается с оглушительным воем, поднимая вихри воды со всех сторон, мчась к ублюдкам, посмевшим тронуть нас, разрывая их на куски и сравнивая с землёй.

Я проваливаюсь в темноту, сквозь которую с каждой секундой всё сильнее прорывается боль. Осколки прошедшие, похоже, насквозь, обжигали и не давали пошевелиться.

Сквозь мрак я наконец-то стал различать слова Малфоя. Его сбивчивый, горький шёпот. Я никак не мог разглядеть его лица, слёзы мешали, веки казались невероятно тяжёлыми.

Его лицо очень близко, он водит пальцами по моим щекам, словно пытаясь запомнить каждую чёрточку. Я делаю последнее усилие, отрывая руку от груди и невесомо проводя по чуть зеленоватой коже, стирая со скулы влагу.

— … не смей, Поттер… жить — это просто. Правда! Я шёл сюда только из-за тебя. Чтобы ты наконец-то понял это… Это моя вина. Не смей умирать… нет… только не так!

Он приподнимает меня, поддерживая голову. Мне на ключицу падают солёные капли.

Его руки уже все в моей крови, он вытащил обжигающий осколок из моей груди.

— Ты…

— Твою мать, фейри… Ты слышишь меня? Не смей оставлять меня! Я уведу тебя отсюда. Куда ты захочешь… Я сделаю всё. Не оставляй только…

Он глухо зарыдал, обессилено склонив голову к моему плечу, притягивая ближе, словно защищая от всего мира.

— Слажал я… — хриплые, надломленные слова тяжело срывались с губ.

Уже не было сил смотреть перед собой. В груди всё так же нестерпимо жгло, мы оба промокли до нитки.

— Придурок… какой же ты придурок, фейри, — всхлипнул Малфой, снова поднимая на меня пораженный взгляд.

— Я в курсе…

И снова тьма.

Всю жизнь я испытывал сильнейшую потребность в семье. Болезненную, удушающую, отчаянную. Кажется даже странным то, что я вырос настолько беззлобным и отзывчивым. Я просто не мог порой найти в себе ярость, свойственную сиротам, не знавшим родительской ласки. Обозлённости на мир, слепого бешенства перед нежностью и участием, неприятия искренних чувств — всего этого просто не было.

Я нуждался в тепле, искал его везде вокруг себя, собирал малейшие частицы. Но я никогда не пытался ненавидеть.

Но и свершать ошибки я не рвался. Не мечтал связать свою жизнь по первой же влюблённости, лишь бы только обрести то, чего так жаждал — семью. Для меня семьёй становились дорогие мне люди — лучшие друзья, семья Рона, преподаватели, близкие отца… Я дарил им братскую, сыновью, родственную любовь, безоговорочно впуская в душу и сердце.

А потеряв — почему-то не чувствовал абсолютно ничего. Словно бы привык. Привык терять, привык быть один, привык к тому, что никто и никогда не будет принадлежать мне до конца, не будет любить всегда, а лишь на время задержится в моей жизни, чтобы получить всё, что сможет дать им Герой.

Я мог трепать сам себя бесконечно, с детства я привык держать переживания в себе. Беды и неприятности словно отсеивались в моей голове, тут же стираясь и оправдываясь. Лишь раз тряхну головой и мне почти легко, почти не больно, и всё правильно — кто я такой вообще, чтобы требовать справедливости, любви, чьего-то признания?..

Я научился любить по-своему — безответно, молчаливо, без оглядки, без чего-либо взамен. Не ведал взаимности. Алкал, но не понимал её, боялся и робел перед ней. Даже сейчас — был не готов.

Тебе не раз придётся сделать выбор. Между тем, что правильно и желанно и тем, что правильно и необходимо.

Твои обязанности и чужие несчастья всегда шли для тебя на первом месте. Сможешь ли ты оставить геройство ради тех, кто слепо верит тебе?

После того дня жизнь снова закрутилась в бешеном ритме. Я с трудом помню, как меня ставили на ноги после ранения, на следующий день я уже вместе со всеми помогал восстанавливать разрушенные уровни и магические щиты Двора.

Церемония Восхождения была завершена в спешке, в узком кругу Королевских семей. Власть принял Такасара — наш первый знакомый в мире фейри.

Малфоя я видел лишь мельком. Каждый раз он словно застывал при виде меня и стремился поскорее убраться как можно дальше. Я лишь ловил его настороженные взгляды издалека — чаще всего в самый неподходящий момент — и не имел возможности даже окликнуть его. А он лишь раз позволил себе неуверенную улыбку.

Словно он боялся меня. Или хотел как можно быстрее забыть то, что сказал тогда…

Двор восстановили практически за неделю. Гораздо важнее было сейчас понять, кому и зачем понадобилось мешать проведению самого грандиозного и значимого события столетия. Меня в жуткой спешке вводили в курс дела — чуть не на бегу пересказывали старинные легенды и путаные причины вражды некоторых Домов и семей. Я честно пытался въехать во все тонкости многовековых отношений, но, в итоге лишь убедился в собственной бестолковости и многогранности мира фейри.

Мы с новым правителем часами просиживали над картами, старинными письменами и сказаниями, но, в принципе, никаких зацепок не было — нападающие могли принадлежать к десяткам разрозненных Домов и семей, успевшие скрыться не оставили ничего лишнего, а убитые превратились в пепел во время общей суматохи. У меня до сих пор холодели внутренности при воспоминании о том, как Такасара деликатно сообщил мне, что Высшие фейри в момент сгорают сразу после смерти. К концу восстановления Двора вопрос о том, кому всё это было нужно, странным образом стёрся, почти забылся. Оставалось лишь усилить охрану и перепроверить систему охранных заклинаний. Я тихо бесился от бессилия.

* * *

— Малфой!

Фейри словно споткнулся о воздух, резко поворачивая голову в мою сторону. В глазах сверкнули радость и облегчение, но уже через секунду я не могу прочитать на его лице ни одной эмоции.

Его движения становятся резкими, стесненными, и он ускоряет шаг.

— Драко!..

Я догнал его и, обогнув сбоку, остановился, пытаясь снова поймать его взгляд.

— Я спешу, Поттер.

Вот так вот. В его словах нет того усталого раздражения, знакомого ещё со школы. Уже не коробят слух скучающие, растянутые нотки. Моя фамилия уже не бросается в воздух так, словно подчёркивает разницу и вражду между нами. Нет.

Он словно бы напоминает мне о том, что спешит. Ты помнишь? Нет? Что-то нужно объяснять? Разве не очевидно? Что ты здесь делаешь?

Раньше я, казалось, не стоил его внимания, сейчас же появились вещи просто куда важнее, непонятные и вредящие мне.

Спешит. Нет уж.

— Постой. Пожалуйста. Три минуты. Драко…

Я беру его за локоть и с надеждой вглядываюсь в идеально очерченный профиль. Не смотрит. Тихо и медленно выдыхает и быстро сглатывает.

— Ты хочешь что-то сказать? — его голос звучит непривычно настороженно и тонко. Веки чуть заметно трепещут. Он весь как натянутая струна.

— Да… в смысле, нет… Объясни, что происходит? Почему ты избегаешь меня? Где пропадаешь?

— Определись уже, что тебя интересует.

На мгновение мне показалось, что вернулся прежний Драко. Тот, с кем было так легко и естественно общаться. Тот, ради которого я сорвался с места, тот, кто каждую секунду словно бы еле ощутимо присутствует в моём сознании, поддерживает на расстоянии, который подмечает каждое моё движение и дополняет его…

Показалось, что вот сейчас он чуть повернётся в мою сторону, небрежно двинув плечом, криво улыбнётся и так снисходительно и нежно посмотрит, словно на дитя, восхищающееся миром вокруг.

Показалось.

Какой-то отголосок внутренней искры, истончившаяся тень его самого.

Я несколько секунд растерянно смотрел на него, честно пытаясь выбрать, чего же я, действительно, хочу от него, что жду услышать?

— Как ты? — тихо выдыхаю, наконец.

Его рука чуть заметно дрогнула. Я лишь сейчас заметил, какая она тонкая и хрупкая. Тут же отпускаю его предплечье.

А он поднимает глаза. Зачем только?.. Там столько тоски, досады, боли, мольбы, что я со свистом выдыхаю сквозь зубы. Мне вдруг начинает казаться, что и его сознание для меня невероятно тонко и близко, что я чувствую запертые глубоко внутри эмоции, что только чуть осталось нажать, и оболочка поддастся, мысли хлынут искрящимся потоком — совершенно не так, как у людей, магов, низших…

Мы стоим, не в силах отвести друг от друга глаз, оба беззвучно что-то шепча, пытаясь подобрать слова. А в глазах — всё. Там — намного больше, чем можно увидеть за всю жизнь, намного больше, чем успеешь рассказать и к чему подберёшь слова…

Когда я научился читать в непроглядно-чёрных глазах лучше, чем в людских?..

— О Мерлин… — Малфой потрясённо качает головой, его лицо словно искажается от боли. Не думая, что творю, я быстро сокращаю расстояние между нашими лицами, ладонью проводя по его щеке, словно стараясь удержать. Глаза фейри широко распахиваются. Губы. Так близко. Наши носы соприкасаются. Ткнулся губами в щёку, не отрываясь, спускаюсь ниже, чувствую, как он чуть откидывает голову. Дрожащее дыхание.

— Драко, ну где тебя носит?!

Нет.

О, все демоны ада! Ускользает. Всё. Конец. Нет.

Снова напряжение. И нет сил отступить, нет сил престать лихорадочно гладить и путать его волосы за ухом. Нет сил разорвать дыхание. И близко, и снова так далеко.

Слизеринец смотрит куда-то мне за спину, откуда доносится голос кого-то из его новых друзей.

— Я сейчас подойду…

Он говорит так тихо, но, кажется, его должны были услышать даже в конце коридора. Спокойно.

Но не двигается. Снова смотрит мне в глаза. Его губы дрогнули, словно снова не в состоянии отпустить правильные слова.

Только не пропадай снова. Только не опять. Так. Пожалуйста, Драко…

Он медленно выдыхает и идёт дальше по коридору.

* * *

Меня словно отхлестали по щекам. Или скинули в ледяную воду.

Казалось, что я беспрерывно падаю, лечу вниз, не в силах расправить крылья. Я ходил, говорил, ел совершенно на автомате. И на горле снова ощущался аркан. Душащий, раздирающий, выворачивающий душу. К нему, сейчас, не отпускать, спасти. Боль. Его боль преследовала теперь повсюду, словно бы между нами натянулась тонкая нить…

— Вы с нами? — Такасара участливо смотрел на меня, прервав рассказ.

— Да, прошу прощения. Я просто…

— Идите, — улыбнулся Правитель, поведя крылом в сторону. — Ваше присутствие не обязательно, да и вам явно не до нас. Ваш Избранник действительно важнее.

— Что? — я шокировано застыл над стулом.

Губы Правителя снова дрогнули, словно бы скрывая понимающую улыбку.

— Идите. Скоро всё поймёте.

Ещё один повелительный жест всё же заставил меня выпрямиться и, извинившись, выйти из зала. Закрыв за собой дверь, я медленно сполз по стене, зарываясь пальцами в волосы и сильно дёргая за них. Крылья неловко подогнулись, камни содрали зеленоватую кожу. Я тихо зашипел.

— Фейри.

Я открыл глаза. Передо мной на коленях стоял всё тот же пикси, друг Драко. Я постарался улыбнуться как можно приветливее, но, похоже, скрывать свои чувства я никогда не научусь.

— Тоже ломает? — понимающе спросил он, помогая мне подняться с пола.

— Что значит «тоже»? Что с тобой?

Я сцепил крылья на груди, рассеянно проводя по царапинам. Пикси помотал головой:

— Не со мной. С Драко. А ты… не знаешь?

— Не знаю чего? — голос мгновенно осип, а внутри всё похолодело.

— Так, пошли, — он сжал мою ладонь и уверенно потащил куда-то к выходу.

Я снова пытался разглядеть его. Строение Создателя всё так же казалось противоестественным, ненормальным. Я гадал, носит ли этот пикси ребёнка сейчас? При первой встрече я остался уверен, что да… Но, глядя на его молниеносные уверенные движения, я почему-то с трудом мог поверить, что каждую секунду он задумывается о том, что внутри него — новая жизнь.

Было страшно. Драко — такой же. Вот только его физиология совершенно не волновала… Это было так правильно, ненавязчиво. Я смотрел на идущего впереди пикси и не мог поверить, что такой, как он может быть настолько близок, до паники любим…

Любим?!

Я резко остановился, так что рука пикси выскользнула, и тот пробежал пару метров, прежде чем возмущённо обернуться.

— Ну, вот что ты… — он резко осёкся, увидев моё лицо. — Эй, ты в порядке?

— Да… Всё отлично.

— Тогда чего встал? — пикси раздражённо дёрнул плечами и снова потащил меня вперёд.

Не думать. Это всё бред моего воспалённого мозга.

Я практически не замечал, куда меня ведут. Кварталы Двора сменяли друг друга, я даже не брался считать повороты и сменяемые уровни. Только когда Создатель остановился на верхней улице, я, наконец, понял, что мы снова в их поселении. Я словно кожей чувствовал взгляды десятков волшебных существ, снова отрывающихся от своих дел и прерывающих разговоры, чтобы посмотреть… на главу охраны? на чужака? на фейри, спасшего магический мир? Или они читали на моём лице шокирующее открытие и знали, к кому я иду и зачем?

Небольшая пристройка, снаружи обитая деревом, сильно напоминающим бамбук, словно бы висела в воздухе, поддерживаемая одним лишь волшебством. Широкое, грубо вырубленное окно защищал лишь тонкий тюль, но сквозь него абсолютно ничего нельзя было разглядеть, внутри словно всё увязло в темноте, с которой безнадёжно пытались бороться лишь последние лучи солнца.

Пикси резво перемахнул через облезлую балку и поманил меня следом, огибая дом справа. Стена там напрочь отсутствовала. Всё пространство было завешено нитками бус, еле слышно позвякивающих на ветру. Он приглашающе отвёл часть штор в сторону, пропуская меня вперёд.

— Драко, есть разговор, — звонко заявил пикси, моментально просачиваясь мимо меня, пока я выпутывал крылья из нестандартной двери.

Наконец, выпрямившись в полный рост, я застыл на «пороге». Драко Малфой, поджав под себя ноги и свесив с кресла крылья, крайне раздражённо и разочарованно глядел на нас. Длинные светлые волосы были собраны в небрежный узел, закреплённый веткой дерева, в руках фейри держал книгу в мягком переплёте с выцветшими страницами и странными рисунками, тонкие пальцы теребили загнутый краешек страницы. На бывшем слизеринце были одеты домашние бриджи — привычные ещё с площади Гриммо, сидящие очень низко на талии и пошитые из тонкой, чуть переливающейся серой ткани.

Начало диалога я благополучно прослушал.

— … и мне глубоко неприятно признавать свой нелепый и крайне досадный промах, Михаэль.

— Я просто хотел уточнить, Драко, когда ты собирался посвятить своего Избранника во все детали?

Малфой позволил страницам книги в руках медленно перелистаться, переведя на неё сосредоточенный взгляд. На мягкой кожаной обложке я успел заметить изображённого в профиль Создателя, широко распахнувшего крылья, прежде, чем фейри мягко уронил томик на неровную стопку пергамента рядом с креслом.

— Никогда, — безучастно сорвалось с его чуть дрогнувших губ.

Михаэль негромко фыркнул — толи расстроено, толи иронично — и опустился на скомканное одеяло, сброшенное с не заправленной кровати.

— Врёшь. Вы же оба разрываетесь уже. Будешь ждать до того момента, как вас понесут друг дружке навстречу на руках?

— Сам как-нибудь разберусь, — огрызнулся Драко, наклоняясь вперёд и упираясь ладонями в подлокотники кресла.

Я, не отрываясь, следил за его плавными, продуманными движениями, не в состоянии даже попробовать вникнуть в суть разговора.

— Отлично, тогда я сам обо всём позабочусь, — Создатель хлопнул в ладоши, всем корпусом поворачиваясь ко мне, и воодушевлённо начал: — Итак, Поттер…

— Не смей! — Драко в мгновение ока слетел с опасно зашатавшегося кресла и повалил его на спину. Тихо посмеиваясь, Михаэль начал извиваться, стараясь выбраться из-под друга, они скатились с холмика из одеяла вниз, к моим ногам, и я отступил на шаг.

Глупая возня возобновлялась каждый раз, стоило Михаэлю открыть рот, чтобы хоть что-то сказать. Я уже сам не мог сдерживать смех, наблюдая за этими двумя. Казалось, Малфою уже было не столь важно, что там такого может сказать пикси — его самого просто захватила игра, он лишь старается привычно выйти победителем.

— Ну ладно, ладно! — расхохотался окончательно побеждённый Создатель, удерживая запястья Малфоя подальше от своего лица. — Я не буду. Ты всё сам расскажешь. Сегодня же.

В глазах Драко отразилась буря беспокойства. Он еле заметно помотал головой.

— Тогда не обижайся, если кто-нибудь вдруг нечаянно обронит, что уже и про его детей пишутся пророчества… Ой. Да угомонись ты… Ай, Драко!

На лице слизеринца отразился неподдельный ужас, Малфой судорожно вывернулся из некрепкой хватки и, отвесив другу пару не слишком сильных, но обидных ударов, поднялся с пола. Ветка выпала из волос, и они рассыпались по плечам, блондин принялся распутывать маленькие узелки свалявшихся прядей.

До меня постепенно доходил смысл услышанного. Дети? Другие пророчества?

— Что? — голос охрип от долгого молчания.

Создатели резко обернулись, словно уже и забыли, что я тоже в комнате. Глаза Малфоя враждебно сузились и словно бы ещё сильнее потемнели. Внезапно стало неуютно. Я почувствовал себя виноватым во всех бедах.

Снова его губы дрогнули, но слова так и не слетели с них. Он как-то потерянно опустил глаза и отошёл к зеркалу у противоположной стены.

— Драко, — Михаэль подтянул колени к груди. Напряжение мгновенно вернулось. Руки Малфоя заметно дрожали, пока он пытался снова собрать волосы. Я поймал его взгляд в зеркале, но он тут же отвёл глаза.

— Мы не можем сидеть тут до вечера. Скоро ужин, собрание у Такасары уже должно было закончиться.

— Я знаю, — снова огрызнулся Драко, на секунду обернувшись к собеседнику. — Идите.

Михаэль несколько секунд пристально смотрел на Малфоя, оставившего попытки справиться с волосами и облокотившись на журнальный столик, неотрывно вглядывающегося в своё отражение.

— Идём, — тихо вздохнул Михаэль, обращаясь ко мне и вставая.

Невидимый аркан на шее, вроде бы уже давно отпустивший, вдруг снова стал ощущаться. Как будто узел на галстуке слишком сильно затянут.

Я молча следовал за Создателем. Казалось, он хотел побыть один — быстро шёл впереди, сцепив крылья на груди и втянув голову в плечи. На этот раз он вёл меня совершенно другой дорогой. Почти весь путь мы проделали по верхнему уровню, а затем остановились у решётки, отсекающей край верхних жилых кварталов от пустого пространства перед замком Правителей. Михаэль медленно поднял руку и зацепился пальцами за прутья, словно пытаясь опрокинуть перегородку на себя.

— Мой Избранник сорвался отсюда. Почти год назад. Потом здесь поставили решётку, чтобы никто больше не разбился. Это практически единственная железная ограда во всём Дворе. Здесь не так легко найти что-то металлическое. Ты знал, что железо может убить нас? — он горько усмехнулся. Он говорил глухо, словно бы изначально и не думал обращаться ко мне, ветер уносил его слова вперёд, и я подошёл ближе, повторяя его жест. — Мне лишь неприятно. Он словно медленно разъедает кожу. Иногда я прихожу сюда и думаю, а что бы было, прижмись я к прутьям всем телом и постой так, пока железо не убьёт меня? Я тоже упаду? Полечу за ним, кусками, пройдя сквозь решётку?..

В его глазах стояли слёзы, но лицо почти ничего не выражало. Он полностью погрузился в свои мысли, наверное, воспоминания о таинственной любимой или любимом, которых все вокруг упорно называли Избранниками.

— Прости. Это ничего не значит, я не хотел, чтобы ты…

— Нет, значит. Тебе это важно, я… Я не знаю, что сказать. Мне так жаль…

Он помотал головой, с каким-то отчаянием запрокидывая голову. Скалы, скрывающие Двор от посторонних глаз, образовывали лишь небольшое отверстие наверху, через которое вниз падали последние солнечные лучи.

— Драко не хочет, чтобы ты знал. Его поведение невероятно глупо, но я понимаю, как ему тяжело…

— Что я должен знать?

Честно говоря, я лишь хотел понять, что происходит с бывшим слизеринцем. А вот новые пророчества, пусть даже косвенно касающиеся меня…

— Думаю, ты уже понял, что вы связаны? — Михаэль отпустил решётку и принялся разглядывать кровоточащие царапины на фалангах пальцев, оставленные железными прутьями.

— Я чувствую что-то. Что-то очень сильное… Я не знаю, что это.

Казалось, Создатель говорил по какому-то своему сценарию и моего ответа почти не требовалось.

— Большая редкость, что вы нашли друг друга. И что пришли вместе. Вы существовали рядом на протяжении долгих лет… Конечно, ореол притуплял страсть, но…

Страсть. Абсолютно точно. Повсюду, где бы мы ни сталкивались, между нами всегда словно горел огонь, мы реагировали на малейшее движение друг друга. Только ли ненависть была создана этой связью?

— Что это? — теперь мне нужны были ответы.

— Среди Высших созданий партнёр — Избранник — выбирается на всю жизнь. Самое близкое существо. Самое дорогое и понятное. Словно продолжение тебя самого. Когда вы по-настоящему близки, вы словно сливаетесь в одно целое, читаете эмоции и мысли друг друга, забываете о времени… — он на секунду прижал ладони к лицу, крепко зажмурив глаза. — Это больше, чем просто любовь. Зависимость, страсть, привязанность, тяготение. Это вообще абсолютно всё, что можно чувствовать к человеку. Зацикленность. Самое большое счастье. Ты видел это сегодня, на тебя все наши смотрели — не каждого так встречают, это большая редкость найти Избранника. Все понимают…

Мозг отказывался воспринимать информацию.

Мерлин, как он это говорил… Потому что знал. Потому что чувствовал. Помнил. И до сих пор не смог отпустить.

— Почему все думают, что мы с Драко?..

— Ты же сам это чувствуешь. И это видно со стороны: ваша общая Магия сливается, ликует, играет.

Почему-то вспомнился момент, когда Драко, яростно шипя и сверкая глазами, повалил Михаэля на смятое одеяло. И в груди похолодело.

— Сегодня мне показалось, что у вас достаточно близкие отношения.

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Ты про поведение Драко?.. Он повёл себя так, потому что ты был слишком близко. Это что-то вроде инстинкта — игривое поведение, подсознательное желание вызвать ревность. Я сам так себя вёл когда-то…

— Почему?

— Глупый был, — прошептал Михаэль, прислонившись к балке и тоскливо глядя на меня. — Многие заигрываются. Природа Создателей… странная. Мало чем напоминает человеческую. Мы живём семьёй, всю жизнь посвящаем Избраннику и воспитанию детей. Преданы всем сердцем. Но порой рефлексы затмевают здравый смысл. Я поплатился за это.

— Твой Избранник… сорвался?

— Он подошёл слишком близко к краю. Был пьян. Мы поссорились…

— Это ужасно… — я не мог оторвать взгляда от его искажённого болью лица. — Прости, я не должен был спрашивать.

— Всё нормально, — он горько улыбнулся, ещё раз взглянув на край скал, за которым скрылось солнце. — Ужин уже начался, пошли. Я покажу, как можно спуститься.

Михаэль пошёл вдоль решётки, снова опустив голову, наверное, не желая показывать мне свои эмоции. Пройдя пару домов, он резко остановился, садясь на выступающий край уровня. Сетка здесь немного отставала. Михаэль проскользнул в отверстие и уже через секунду завис с противоположной стороны ограды, хлопая крыльями. Я осторожно проделал те же манипуляции, и мы камнем спикировали вниз, затормозив у самой земли перед дворцом.

Казалось, я совершенно утратил способность чувствовать самые элементарные эмоции. Полёт на метле мало чем напоминал эти ощущения. Похоже, я слишком привык к крыльям, и восторг перед полётом пропал.

* * *

Я ждал его почти до полуночи. Знал, что придёт. И знал, что если пойду сам — скорее всего навсегда потеряю его, он просто не сможет решиться, ему не хватит времени на истерические хождения по комнате, выдёргивание волос вместе с тонкой веткой, заламывание рук, вырывание страниц из книг…

Все мускулы словно окаменели. Боялся двигаться, дышать, думать… Сомневаться.

Пришёл. Видит Мерлин, я не хотел спугнуть его — внушал себе не двигаться, спокойно отреагировать на его появления. И в итоге дёрнулся чуть не всем телом ему навстречу. Идиотизм не лечится.

Малфой осторожно присел на край подоконника, глядя чуть в сторону. Холодный, отстранённый… и невероятно красивый.

— Ты знаешь, что во время осады Двора Фол был здесь?

Внезапно, нечего сказать. Я ожидал чего угодно, но …Фол!?

— Что?.. — я ошарашенно уставился на него.

— Во время осады Двора здесь был Фол, — спокойно повторил Малфой, слегка чеканя слова. — Я поговорил с ним всего пару минут, и…

Ему словно не хватило воздуха.

— Чёрт… — Малфой тряхнул головой, и светлые волосы упали на лицо.

— Драко.

Резкий, загнанный взгляд.

— Что он сказал? Мне нужно знать это.

Несколько секунд молчания. Отлично, мне нужно всё разруливать самостоятельно. То, что он пришёл — уже огромный шаг.

Протянул к нему руку, чуть касаясь пряди, падающей на глаз, и задевая подбородок, пытаясь не слишком грубо повернуть его лицо к себе.

«Что?» — я чувствовал, как это пронеслось по связывающей нас Магии, как всё вокруг пропиталось лишь нашим потоком мыслей. Я видел, как дрогнуло идеальное лицо, когда он тоже почувствовал это.

В какую-то секунду он внезапно оказался в моих объятиях, прильнув всем телом к моему. Сознание распахнулось для меня. Одно целое. Я словно со стороны видел разговор с Фолом. Словно чувствовал ужас и болезненное понимание Драко.

— … ты всегда выбирал весь мир. И на этот раз тоже выберешь. Это ты.

Его щека прижалась к моей шее, я чувствовал тихое дыхание, стук сердца, дрожь тонкого тела.

— Я сделаю всё ради нас… — я осёкся, внезапно поняв, что говорю.

«Нас». «Мы». И это даже не два человека. Моя жизнь будто бы снова расписана далеко вперёд. Вот только никогда предсказания не касались меня так нагло и беспардонно, так раскрепощённо и уверенно. Меня словно бы загоняли в рамки… Хотя, разве я не хочу этих рамок? Разве сейчас это — не самое яркое в жизни? Не самое понятное и желанное?

— Не обещай, Герой, — усмехнулся мне в плечо Малфой. — Ты никогда не знаешь, что от тебя потребуется. Я просто не смогу, я не имею на тебя прав…

Глупенький… Я аккуратно расцепил его руки за своей спиной и опустился на колени, прижимаясь губами к запястьям.

— Ты — всё для меня. Ты нужен мне, Малфой. Я рехнусь, если и ты отвернёшься от меня… Чёрт, не так… Я не смогу объяснить этого. Просто поверь.

— Поттер.

Его ладони выскользнули из моих и легли на плечи, чуть разминая.

— Мы сошли с ума, ты в курсе?

Я прикусил губу, чтобы не захохотать и, обвив руками бёдра Драко, резко поднялся, кружа его. Мы уже вместе хохотали, а по телу разливалось тепло от ласковых прикосновений тонких пальцев к волосам, щекам, губам.

Испытание болью? Бесконечное одиночество? Неприятие с самого детства? Одна катастрофа за другой на протяжении всей жизни?

Нужно уметь рвать, уметь уходить и уметь отказываться от дорогого. Самому. Не сносить удары, а отрывать от себя, знать, как это — оставлять, бросать. Иначе погибнет всё.

Нет сил отпустить от себя. Не сейчас. Нет сил даже просто двинуться хоть немного в сторону.

Измотан. Раздавлен эмоциями.

Связан Магией. Непривычно, неуклюже, она циркулирует между нами, вокруг нас, внутри нас. Прислушавшись, я нашёл эту нить. Она тянется между нами, оплетая тела до кончиков волос.

Я чувствую, как его дыхание постепенно становится легче и ровнее, касается моей обнажённой шеи и заставляет тело чуть заметно трепетать. Мышцы медленно расслабляются, словно запоздало вспоминая, что здесь безопасно. Безопасно. Да. С ним не пропадает это ощущение. Словно бы лишь вместе с Драко оба моих глаза видят целую картинку, или словно мы стоим спина к спине, готовые защитить от чего угодно, подмечая каждое движение вокруг.

Но сейчас нечто совершенно другое. Я не могу понять этого. Я не хочу понимать — просто пусть это длится вечность за вечностью.

Пусть руки слизеринца всегда будут на положенном месте — идеально оплетать мой торс, пусть мягкие подушечки пальцев без конца бездумно рисуют плавные узоры на ставшей невероятно чувствительной зеленоватой коже… Мерлин, просто чувствовать, как наши тела тесно прижаты друг к другу, повторяют каждый изгиб друг друга — это что-то за гранью. К такому невозможно привыкнуть, невозможно устать от этого, хоть на секунду разорвать полную связь.

Не существует время. Пропало пространство. Вакуум, заполненный Магией — сверкающей, звенящей от прошедшего в нас урагана. Опасной… теперь такой острой, ощутимой.

Я завершён. Я достиг точки, после которой уже ничего не может быть. Всю жизнь шёл к ней. Шёл к Драко. Жил, чтобы, в конце концов, оказаться в этих объятиях.

Мы дышим в унисон. Прижимаюсь холодным носом к ямочке за ухом, и Драко вздрагивает всем телом. Отголосок бешеных, сумасшедших, животных движений, от которых темнело в глазах и всё существо билось в экстазе. Задеваю бархатную кожу губами, играю дыханием и кончиком языка на мочке его уха. Мышцы пресса сокращаются, я чувствую кожей груди, как он чуть заметно продолжает дрожать. Холодно? Тяжело? Рядом не только тело Драко, но и его сознание — вот оно, открытое мне и проникающее в меня, он слышит меня без слов. Но в ответ ничего. Приподнимаюсь на локтях, а его руки безвольно падают по бокам. Заглядываю в глаза — нежная, окутывающая мгла, очерченная влагой по краям.

— Чёрт, — выдыхаю резко, скатываясь с него и приподнимаю над кроватью, придерживая голову одной рукой. — Что с тобой? Больно? Не молчи, что? Драко…

Первые слова за несколько часов. Первые связные слова, произнесённые вслух.

Мотает головой, неотрывно глядя мне в глаза. Выражение лица полностью отрешённое и расслабленное. Медленно падает в мои объятия, обвивая руками за шею. Кожа кажется слишком холодной — слишком резко отпустил его, дал возможность замёрзнуть, потерять меня. Магия незаметно сбежала, затаившись где-то в уголках сознания.

Губы Драко чуть заметно дрогнули, и я снова прижался к ним, словно стараясь отогреть. Мерлин мой, я никогда не целовался раньше — так. Не задумываясь, не боясь сделать что-то не то. Только с ним. С ним просто не может быть не так. Драко, как маленький ребёнок, тянется к лицу, слепо утыкаясь в уголок рта, быстро и ласково выцеловывая что-то на нижней губе, настороженно глядя снизу вверх из-под опущенных ресниц, потом чуть наклоняет голову на бок, припадает к моему рту, бережно лаская язык, дёсны, нёбо в каком-то своём ритме, отрубающем всякое желание двигаться. Закрываю глаза, бережно придерживая его голову, и полностью отдаюсь этому поцелую. Кончик его языка замирает у меня во рту, пока я властно и неторопливо обвожу его своим языком, медленно исследуя каждый миллиметр чувствительной плоти.

А внутри всё до сих пор напряжено, боюсь сделать неловкое движение и причинить боль.

Отстраняюсь. Пристально наблюдаю за его лицом.

— Ты как?

— Невероятно… — он несколько раз перекатывает слово на языке, сомневаясь, подходит ли оно.

— Я сделал тебе больно, — почему-то до сих пор говорю очень тихо. Он может сделать вид, что не расслышал. Но он прекрасно слышит. И чувствует. Я полностью в нём, в его сознании, пытаюсь найти ответы, хоть какую-то уверенность. И до сих пор не чувствую мира вокруг — лишь он.

— Я ненавижу себя, — растягиваюсь на животе, поглаживая его колени, глубоко вдыхая упоительный запах.

— Нет, — его рука легко приподнимает мою голову за подбородок, заставляя снова встретиться с его отрешённым взглядом. Он помолчал несколько секунд, прислушиваясь к себе. — Ты выглядишь не лучше. Это… давай не будем говорить, хорошо?

— Я должен знать, что с тобой, — яростно отстаиваю я свою позицию, приподнимаясь на локтях.

— Со мной всё в порядке, — ободряюще улыбнулся Драко, склонив голову к плечу.

Казалось, он постепенно возвращается. Мы приходим в себя… вот только связь никуда не исчезает.

* * *

Тяжелее всего смотреть в глаза Драко после принятого решения. Единственного верного. Это невыносимо — знать, что не я рассказал ему о планах Правителя и Совета Королевских семей. Не я… да и вообще никто не объяснил, почему.

Просто принимаем войну. Соглашаемся с тем, что мы можем быть уязвимыми.

Каждые три месяца Двор празднует начало нового сезона. Я совершенно не воспринимаю сам праздник, но всё проходило в настолько свободной и приятной обстановке, что совершенно не вызывало раздражения. Не вызывало — пока снова не появились они. Как и во время Восхождения — так же молниеносно, рубяще, жестоко. На этот раз пострадало намного больше фейри.

Такасара хмуро вглядывается в клочок неба, обрамлённый со всех сторон скалами, окружающими Двор. Так же, как и все мы, готов сорваться в любую секунду, заметив чужака.

Страх. Словно бы всё пространство густо забито им.

Детей и Создателей в спешке отправляют в дружественные семьи и Дворы. Самое дорогое — наше будущее. Их укроют на время, пока мы не выясним хотя бы кто наш враг, и почему нас не хотят оставить в покое.

По лицу Михаэля невозможно ничего прочитать — он лишь на секунду задерживает на мне тревожный взгляд, а затем уходит, уводя за собой Драко. Две фигуры Создателей, тесно прижавшиеся друг к другу, постепенно пропадают в толпе сородичей, покидающей Двор.

Я не чувствую абсолютно ничего. Опустошён. Снова лишь холод и страх. Моя душа и моя Магия существуют совершенно отдельно. С другим фейри, внутри него. Лишь там возможна их жизнь. Меня распополамило, и я не могу дотянуться до той части себя, которая ещё может чувствовать, может любить, помнит, что такое тепло.

Я… предал его?

Я не умел предавать. Никогда. Знал, что такое — быть преданным, но сам отдавал без остатка. Не цеплялся ни за что.

А сейчас словно бы отказывался от Драко. Что он чувствует? То же, что и я? Думает ли, что я нашёл способ избавиться от обузы? Или простил…

Это кажется единственным важным сейчас. Именно то, что происходит с любимым. Верным ли в таком случае было решение отослать значимую часть нашего Двора в укрытия? Ведь не только я оказался зависим, не только у меня переклинило в мозгах от потери родного существа — Избранники многих Создателей остались защищать дом.

Как глупо. Не знать — от кого защищать. Не знать — нужно ли. Не догадываться даже — что или кто конкретно нуждается в защите.

— Фейри…

Я почувствовал лёгкое прикосновение к плечу и отвёл взгляд от закрывающихся ворот. Дождь становился сильнее, поднялся ветер.

— Правитель ждёт Вас у себя, — немного неуверенно доложил Страж.

Лицо попроще, Поттер, ты же так распугаешь всех подчинённых.

— Спасибо.

Мерлин и Моргана! Я даже не в состоянии вспомнить, как зовут Воинов… Не осталось ни одного близкого мне существа рядом. Каким бы родным местом ни был Двор, как бы ни была сильна потребность защищать это место, Двор оставался лишь моей родиной. Местом, куда тянуло, где я чувствовал себя частью пространства, а не выеденным куском во враждебном мире. Но это блекло по сравнению с тем, как меня тянуло в неуютный, незнакомый Двор, который будет служить домом бывшему слизеринцу энное количество времени.

Пора было… стать частью коллектива? Общества фейри, которые, может, исчезнут через несколько десятков лет. Привязаться к ним? Удивительно, что я до сих пор был в стороне. Возможно, впереди тяжёлые времена, и пора стать одним целым, доверять этим Высшим. Я просто не смогу всё время полагаться только на свою Магию.

Я поднялся в покои Такасары. Похоже, Правитель собрал здесь свой ближайший круг. Меня моментально втянули в разговор.

— Мы собираемся отправить своих представителей во все враждебно настроенные Дома, а так же в миры магов и магглов.

Такасара кивком предложил мне присесть в соседнее кресло.

— Думаю, вы уже поняли, что от вас требуется…

Мир магов. Волшебники. Меня направляют обратно в мир, где я провёл большую часть своей жизни.

— Я понимаю, что это тяжёлое решение, что вам понадобится время… Но это важно для нас. Я надеюсь, что вы сможете пойти на такую жертву и временно служить Двору за его пределами. У вас есть время подумать…

— Нет, — прервал я его, — мне не нужно время. Я готов.

А я могу по-другому? Меньше всего мне хотелось возвращаться… Но и отказываться я не имею права. Это действительно задание лишь для меня.

— Я уверен в том, что справлюсь. Когда мне выдвигаться?

— Как только будете готовы, — немного ошеломлённо ответил Такасара, одарив меня благодарным взглядом. — Сейчас вы можете идти, все инструкции получите после ужина. И, да, вас ждут в ваших комнатах.

Я постарался не показать своего удивления и сухо попрощался, спеша узнать, кто может ждать меня.

Несмотря на то, что Двор покинули в основном жители общих уровней, даже замок казался мне непривычно пустым и тихим. Я слетел на свой этаж, пренебрегая лестницами. Внутри разливалось странное волнение.

Дверь в гостиную была чуть приоткрыта, изнутри шло еле заметное сияние. Невозможно ни с чем спутать.

Фол снова здесь.

* * *

— Ты согласился, верно?

— Откуда ты знаешь? Хотя да, зачем я спрашиваю…

Я ничего не мог поделать со счастливой улыбкой. Безумно рад был его видеть.

— Ты зачастил к нам, — заметил я, опускаясь напротив него на ковёр и подбирая под себя крылья.

— Я был уверен, что твой друг расскажет тебе о моём визите, — удовлетворённо кивнул Фол, а затем снова перевёл тему на сегодняшние события: — Достойное решение вернуться.

— Я не возвращаюсь, — получилось несколько чересчур агрессивно. — Это просто задание.

— Ты сам-то в это веришь? Неужели уже ничего не значит? Ничего не чувствуешь?

— Чувствую. Поэтому и согласился.

Фол несколько секунд неотрывно глядел на меня, затем медленно развернул лежащий на коленях свёрток. Воспоминания.

— Думаю, будет лучше передать их тебе так. Тут всё, что, думаю, тебе понадобится.

— Значит, это действительно они? — я в шоке переводил взгляд с одного стеклённого пузырька на другой.

— Вполне вероятно. Я долгое время провёл среди волшебников Британии в этот раз. — Его лицо выражало крайнюю степень раздражения.

— Какой смысл? Причина? За все годы, что я провёл с ними, я всего пару раз слышал про мир Высших. И тут вдруг они так повернулись на идее уничтожения конкретного Двора? Или конкретной семьи? Не верю.

— Я знаю не намного больше тебя, фейри, — огрызнулся мужчина, испепеляя пергамент на своих коленях. — Но ты не допускаешь мысли, что они мстят конкретно тебе? Пытаются вывести тебя, ударив по тому, что находится непосредственно под твоей опекой?

— Мстят? За что? Что за абсурд…

Я откинулся назад, зарываясь пальцами в ещё влажные после дождя волосы и пытаясь переварить очередной потом информации.

— Думай. Возможно, есть что-то. Или кто-то. Помни — маги далеко не бессильны, как бы мы не были могущественны.

— Помню. И… спасибо, Фол.

Демон ободряюще улыбнулся мне, поднимаясь.

— Ты не останешься?

— Не в этот раз. Но, думаю, я навещу тебя на задании.

* * *

С того дня зарядили дожди. Каждый день. Ледяной тяжёлый редкий дождь и тёмное солнце, едва выглядывающее из-за туч. Я отправился на следующий день — сразу же на площадь Гриммо. Нужно было хоть немного собраться с мыслями. Свыкнуться с тем, что я действительно возвращаюсь… нет, просто задержусь тут ещё какое-то время.

Стены отказывались помогать. Потому что последними воспоминаниями, связанными с домом, были те, в которых из-за этих самых стен было слышно дыхание Малфоя, его напряжённые размеренные шаги. Мог ведь тогда просто потянуться и почувствовать его. Сейчас же каждый раз напарываюсь на холодные стены.

Я не мог даже вспомнить, как здесь было во времена Ордена Феникса — воспоминания, притуплённые ореолом, давно стёрлись, а более поздние относились уже к поре отремонтированных помещений.

Теперь у меня было неограниченное количество времени, чтобы изучить дом, но я всё равно не мог заставить себя подняться и исследовать залы. Было… зябко. Я мог лишь иногда подняться, чтобы найти что-то конкретное и тут же снова забиться куда-нибудь, бесконечно копаясь в себе.

Я прячусь, так ведь?

Ты сбежал сюда, Поттер, не тешь себя мыслями о благородных побуждениях. Тебе ничего не осталось там — ни близких людей, ни стабильности, ни спокойствия. Поэтому ты, не задумываясь, согласился всё упростить. Играть с людьми, открытыми, как книги — со всеми их подноготными, со всеми воспоминаниями и приземлёнными желаниями. Тебе хотелось вспомнить этот мир. Наверное, найти то, каким ты был без Драко. И без себя.

Я так и не смог найти в себе силы выбраться из кокона оцепенения. Абсолютно всё в этом мире давило и казалось угловатым. Всё царапало… и напоминало о том, чего я лишился. Его не хватало. До ломки. До спазмов в горле, до царапающей пустоты где-то в груди.

И нужно было двигаться вперёд, я понимал это. Я уже слишком долго задерживался на месте и становился сам себе противен.

И вот, спустя несколько месяцев, словно бы вырванных из другой жизни, я снова оказался в Хогвартсе, месте, куда сливались абсолютно все сплетни магического мира.