Стоял погожий сентябрьский денёк. Не по-осеннему жаркое солнце заглядывало в окна башни Гриффиндора, заливая общую гостиную потоками света. В помещении было тихо — последние погожие деньки студенты факультета предпочитали проводить под открытым небом. Лишь в углу, за старым колченогим столом, сидели двое.
— Римус, ну всё-таки... — продолжая давний разговор, вздохнула Элизабет Миллер, пятикурсница, одна из первых красавиц Гриффиндора. — Давай попробуем.
— Лиз... — Римус оторвался от учебника. — Я тебе сто раз говорил: ты мой друг. И только.
— Ты упрямый, как не знаю кто!— вспыхнула девушка. — Раз уж тебе всё равно, мог бы просто сделать мне одолжение!
— Лиз, ты меня уже полтора года уговариваешь, — Рем поморщился, как от застарелой боли. — Что изменится, если ты всем будешь заявлять, что ты — моя девушка?
— Многое! — уверенно заявила Лиз. — Во-первых, от меня отстанет Смит, во-вторых, перестанут смотреть, как на ненормальную. А в-третьих, я тебе сто раз говорила — ты мне нравишься. Правда.
Рем тяжело вздохнул. Спорить с Элизабет было адски трудно. Девушка, как никто, умела настоять на своём.
— Ладно, уговорила. Попробуем.
— Рем! Ты прелесть! Я тебя обожаю! Пойдём завтра в Хогсмид? В кафе посидим...
О своём решении Рем пожалел очень скоро. Если раньше он ещё выносил постоянную болтовню Лиз, то теперь, когда девушка ждала от него встречных действий, стало совсем тяжко. Лунатик изобретал несуществующие дополнительные занятия, выдумывал сотни отговорок — только бы ненадолго отвязаться от Элизабет.
— Рем, как ты её терпишь? — как-то вечером не выдержал Сохатый. — Пристала, как банный лист.
Мародёры как раз совершали одну из своих ночных вылазок, потому чужих ушей можно было не опасаться.
— С трудом, — признался Лунатик. — Поговорить с ней особо не о чём...
— А о чём вообще можно разговаривать с девушкой во время свидания? — искренне поразился Бродяга.
— А что ещё делать? — не менее искренне удивился Лунатик.
— Рем, тебе сколько лет? Шестнадцать? — Сириус даже остановился.
— Ну да. При чём здесь мой возраст?
— Ты в свои шестнадцать целоваться умеешь? — прямо спросил Сириус.
— Ну, не знаю... — стушевался Рем.
— Ясно. Не умеешь, — вздохнул Сириус. — Давай научу.
Предложение прозвучало столь неожиданно, что Лунатик кивнул прежде, чем сообразил на что подписался.
— Всё просто, — глаза Бродяги блеснули в темноте. — Запоминай...
Он мягко шагнул к Римусу, обнял, привлёк к себе. Осторожно запустил пальцы в волосы, нашёл губами его губы... Поцелуй становился всё более требовательным...
— Бродяга, придержи коней! — одёрнул забывшегося друга Сохатый. — Ты собирался ограничиться поцелуем.
Сириус резко отстранился, тяжело дыша.
— Прости, Лунатик. Я немного увлёкся... — выдавил он.
— Н... ничего, — Рем с трудом перевёл дыхание.
Он не ожидал, что это будет так. Что поцелуй друга окажется настолько жарким. Что так больно будет отрываться друг от друга. В душе шевельнулось что-то неясное, чему он не знал названия...
— Мы идём дальше или так и будем торчать тут до утра? — голос Джеймса привёл его в чувство.
— Впереди, — отмахнулся Сохатый и зашагал по коридору.
Прошло несколько дней. Римус и Лиз сидели рядом на берегу озера. Девушка о чём-то увлечённо рассказывала, смеялась. Рем слушал в пол-уха, кивал невпопад. Мысли его были далеко.
— Рем, что с тобой? — сама себя прервала Элизабет. — Ты последние дни сам не свой... Отдалился, стал каким-то чужим. Ты совсем меня не слушаешь! Что-то случилось?
— Нет, Лиз, — Рем привлёк девушку к себе. И тут же почувствовал отвращение к себе самому. В этом движении была ложь. Римус вздрогнул и отстранился.
— Что снова не так? — девушка сама потянулась к нему, прижалась теснее.
— Ничего. Я должен побыть один. Прости, — Лунатик поднялся и быстро зашагал к замку.
Лиз с досадой ударила кулачком по земле и вскрикнула — в руку впилась острая колючка.
Римус сидел у камина, мрачно глядя в огонь. Он не мог разобраться в себе, сколько ни пытался. Сейчас мысли снова мчались по ставшему уже привычным кругу: Элизабет — случай в коридоре — Сириус...
— Сохатый... — сдавленно шепнул Бродяга. — По-моему, я влюбился...
Они сидели в углу гостиной, стараясь не мешать другу.
— Эка невидаль! Ты каждые три дня влюбляешься. Все уже давно привыкли.
— На этот раз — серьёзно, — качнул головой Сириус.
— Да ну? Ты на это способен? — не удержался Джеймс.
— Похоже, да. И не язви. Не тот повод.
— Ладно, не буду, — Сохатый проследил направление взгляда друга и поперхнулся: взгляд упёрся в сгорбившуюся у огня фигуру Лунатика. — Ты что, сдурел?
— Наверно. Я не могу забыть. По ночам снится... Видеть не могу, как он ходит в обнимку с этой Миллер... — Сириус уронил голову на руки.
Джеймс присвистнул:
— Так скажи ему.
— Пошлёт.
— А если нет?
— Пошлёт... Ты же его знаешь.
— Знаю, — Сохатый вздохнул. — Так что, так и будешь терзаться?
— Буду, — упрямо ответил Бродяга.
— С вами всё ясно. Два идиота! — простонал Сохатый.
— Уж кто бы говорил! — Сириус кивнул на расположившуюся неподалёку Лили Эванс. Джеймс разом сник.
Сентябрь сменился октябрём, тот — ноябрём. Лунатик по-прежнему тихо страдал, но так и не набрался храбрости расстаться с мисс Миллер, хотя она и успела достать его до печёнок постоянными капризами. Сириус всё так же украдкой поглядывал на него, что, впрочем, не мешало ему менять девушек, словно перчатки.
Приближалось полнолуние. Вечером накануне Лунатик не выдержал. Зверь, пока ещё запертый в глубине души, требовал свободы. Сидеть без дела было невыносимо. Рем поднялся, бросил друзьям:
— Пойду проветрюсь... — и вышел из башни.
— Сириус, если ты не пойдёшь за ним, ты полный идиот, — произнёс Джеймс, провожая его взглядом.
Бродяга решительно поднялся:
— Наверно, ты прав.
Через минуту его как ветром сдуло.
Римус шёл по берегу озера, почти не глядя под ноги. Ночной холод только злил, не принося облегчения. Рем окончательно запутался, сам не зная, чего хочет — толи побыть наедине с самим собой, толи оказаться рядом с одним-единственным человеком...
Рем резко развернулся, янтарно-карие глаза в свете луны полыхнули золотом. Сириус замер, наслаждаясь этой картиной.
— Луни, погоди. Я с тобой.
— Зачем? — зверь внутри заставил настороженно подобраться.
— Просто так... — Сириус подошёл ближе. — Я давно хотел тебе сказать...
Рем вздрогнул, шагнул к нему.
— Что?
— Тогда... Вот дьявол! Обычно я не теряюсь в таких ситуациях... — пробормотал Бродяга. — Помнишь, в сентябре?
— Помню, — сердце ухнуло в пятки. — Ты наверняка тогда на моём месте представлял кого-то другого... Другую.
В голосе оборотня зазвучала горечь. Он сам не понимал, откуда она. Всё ещё не понимал. Но в глубине души — надеялся.
— Нет, — качнул головой Сириус. — Тогда это было всерьёз. По-настоящему. Всё, теперь можешь говорить и делать что хочешь. Хочешь, пошли меня Запретным лесом...
— С чего бы? — делано-равнодушно спросил Римус, хотя сердце бешено колотилось в груди.
— Что может быть глупее, чем влюбиться в друга? — Сириус отвернулся.
— Только ответить ему взаимностью, — решение пришло само. Рем подошёл вплотную, положил руки Сириусу на плечи, заглянул в глаза.
— Ты?.. — неверяще выдохнул Бродяга.
— Да, — Римус чуть приподнялся на цыпочки и поцеловал его.
— А не зря я тебя учил... — через несколько минут шепнул Сириус. Его руки зарылись в русые волосы, пальцы ласково перебирали пряди.
— Не зря. Кстати, в этот раз тебя никто не просил ограничиваться поцелуем, — улыбнулся Лунатик.
— А как же? — Сириус встревожено глянул на луну.
— Ещё почти сутки, — успокоил его Рем, прижимаясь теснее. Руки легли на грудь, согревая даже сквозь плотную ткань зимнего плаща.
— Уговорил, — улыбнулся в ответ Бродяга.
... Почти полная луна освещала разобранную постель и двоих, так и не разомкнувших объятий.
— И всё-таки. Как же твоя Лиз? — тихо спросил Сириус.
— Во-первых, она не моя. А во-вторых — всё потом. После полнолуния, — отозвался Рем.
— Будем спать? — зевнул Сириус.
— До рассвета ещё далеко, а завтра — воскресенье...
Vova
