История с лингвистикой

— Слушай, — спросил отличник-слизеринец Северус Снейп своего менее оцененного, но гораздо более изобретательного однокурсника Люциуса Малфоя, — ты не задумывался, почему почти все заклинания на латыни?

«Или снова приступ занудства, или… » — диагностировал Малфой про себя. Второе «или» значило, как правило, нечто интересное, но малоприятное — что-то вроде нового рецепта зелья со свойствами, предполагаемыми только теоретически, и иррациональной необходимостью подтвердить гипотезу практикой.

— Ну, мало ли, — пожал он плечами, отвечая на вопрос, — звучит красиво. Таинственно.

— А польза в чем? — усмехнулся Снейп.

— Как это — в чем? Красиво же! — возмутился Люциус.

— Немецкий тоже красивый…

— Ничего ты не понимаешь в эстетизме, — задрал нос Малфой.

— Куда уж мне, — саркастично ответил Снейп и снова погрузился в размышления.

В течение почти недели Снейп каждую свободную минуту закапывался в учебники по чарам, трансфигурации, рунам и, что еще хуже, в маггловские словари. Малфой сокрушался, глядя на него, но помалкивал: во-первых, потому что была неплохая вероятность того, что заучка-экспериментатор может в результате выдумать нечто весьма полезное, во-вторых, потому что полезное может быть еще и поистине фееричным, а в третьих… ну и пусть в книгах копается, лишь бы зельями своими поменьше травился. Чем бы дитя не тешилось, как говорится.

Снейп тем временем нашел кое-что весьма интересное: оказалось, что заклинания имеют латинское происхождение отнюдь не всегда и не везде — они действуют только в Европе и европейских же колониях. В парочке старых учебников он обнаружил несколько заклятий галльском, кельтиберском, корнском и древнеирландском, а в потрепанном издании, написанном профессорами Дурмштранга, — на норне, прусском и готском. Сделав вывод, что в волшебстве используются исключительно мертвые языки, гордый собой, Снейп отправился к Малфою.

— Мертвые языки, говоришь… — скептически фыркнул тот и произнес нечто странное, направив палочку на обалдевшего Снейпа.

— Ты ч-чего? — удивленно спросил Северус. — Что это было?

— А вот ничего не было, видишь же, — усмехнулся Люциус и пояснил нравоучительным тоном: — Это я тебя заколдовать хотел. На мертвом, повторяю — мертвом, среднебретонском языке.

— Откуда ты его знаешь? — полюбопытствовал Снейп, отметив про себя, что, да, бывают-таки сюрпризы от этого непостижимого блондина.

— Родственники из Франции. Кровь, традиции, понимаешь ли, — зевнул Малфой.

— Но ничего не произошло, — тупо повторил Снейп.

— Ничего.

— Хм… — Снейп задумался. Через минуту он попросил: — Запиши-ка мне то, что ты сказал. С транскрипцией.

Малфой, со смутным предчувствием малоприятного сюрприза: «Зачем я ему помогаю, пожалею же потом», — просьбу все же выполнил. Снейп несколько раз перечитал, беззвучно шевеля губами, взмахнул палочкой в направлении собеседника, воспроизвел вслух, старательно артикулируя… и улыбнулся.

— Ты что, всерьез считаешь, что мне пошел бы розовый цвет, эстет ты наш? — спросил он у Малфоя.

— Что-о? — Люциус судорожно выхватил из кармана мантии зеркало и впился взглядом в свое розововолосое отражение. Снейп смотрел на него, склонив голову, и тихо смеялся.

— Фините инкантатем, — вернул он Малфою прежнюю расцветку. — Хотя, может быть, оставить надо? С розовыми волосами ты просто великолепен, — Снейп отвесил глумливый комплимент.

— Не надо! — Малфой испуганно метнулся в сторону. — И вообще, зачем ты это сделал?

— А затем, — приосанился Снейп, — что я доказал существование свойства, родственного эффекту плацебо, в озвученных ментальных атаках.

* * *

— Как так могло получиться, — паникующий Люциус Малфой бегал по своему кабинету, цепляя всю мебель на своем пути. — Как от этого младенца отскочила Авада?

— Все просто, — вальяжно развалившийся в кресле Снейп выловил на лету бутылку огневиски, едва не упавшую со стола, который Люциус случайно пнул на очередном вираже. — Где ты видел, чтобы новорожденные понимали человеческую речь? Они-то и просьбу замолчать воспринимают исключительно интонационно, а уж приказ стать трупом им вообще до свечки.

* * *

Мокрый и очень злой декан Слизерина тащил раненого режущим заклятием Драко Малфоя в лазарет и мысленно ругался: «Вот зачем мы ребенка учили как следует? Меньше знаешь — лучше спишь. А Драко из-за своего полиглотства будет теперь восприимчив к любому почти заклятию. Вот был бы тупым, как Поттер, слышал бы в Сектумсемпре бессмыслицу, был бы цел… Кстати, не забыть отобрать у Поттера учебник с моими лингвистическими упражнениями… пока тот до заклятий на арамейском не дошел.»