Счастливое детство для Тома

~ ~ ~

Я очень люблю своих детей. У меня их трое: Джимми, Ал и Лили. У каждого свой особенный характер, своя улыбка. Они похожи и не похожи одновременно. Но это как все братья и сестры.

Сейчас канун Рождества. Джеймс и Альбус приехали из школы, и дети на площадке перед домом лепят снеговика. Лили, как самой младшей, доверили голову. Пока мальчишки дурачились, сваляв целые снежные глыбы, дочка уже слепила небольшой ком, а теперь медленно проводит по поверхности голыми ладошками. Я запоздало замечаю, как под легким свечением от её пальцев он приобретает округлую форму.

Джимми, посмотрев сначала на Лили, а потом на меня, решает попробовать так же, как и она, но у него ничего не выходит. А в это время Ал уже подкатывает свой ком довольно приличных размеров на середину двора, поближе к брату.

— Пап, помоги поднять мой шар! Джимми опять со своим перестарался.

— Хорошо, Ал, — соглашаюсь я, не заметив, как впал в детство и теперь леплю вместе с ними.

Я подхватываю Лили на руки, и она, прикрепив голову снеговика, пальчиком вырезает глаза и улыбку.

— Папа, а нос? — требовательно вопрошает дочурка.

— Сейчас, Лили. Accio шишка! — я даже палочку не достаю, сил хватает. С ближайшей ели прямо мне в руку слетает аккуратная шишка. — Держи.

— Папуль, а он долго простоит?

— До весны вполне.

— А я хочу, чтобы он стоял долго!

Моя девочка надувает губки. Она растёт очень избалованной. Это я виноват, но не могу ничего с собой поделать — она вьёт из меня веревки.

— Так попроси Санта Клауса.

Получается симпатичный снеговик. Мальчишки убежали за ветками для рук и метлы, а Лили теперь задумчиво смотрит на него:

— Лучше у Мирианы попрошу.

— У кого?

Знакомое имя. Где-то я его слышал.

— У Мирианы. Дочери Мерлина. Она исполняет желания, если загадываешь их не для себя.

— Кто тебе про неё рассказал?

— Мама. А ты разве не знаешь о Мириане? — Лили удивленно глядит на меня. Теперь понятно, где слышал.

— Нет. Расскажи-ка мне про неё, малыш.

Как только Лили научилась говорить, мы сразу поняли, что будет крайне сложно остановить её стремление поведать миру о чём-либо. Она очень любит рассказывать всё, о чём знает. Всем, кто готов слушать. Надо будет научить её тому, что такое "тайна" и "секрет".

Джеймс и Альбус, приделав снеговику руки и прицепив самодельную метлу, уже потеряли всякий к нам интерес и самозабвенно играют в снежки, а я прижимаю дочурку к груди и заворожённо слушаю её голос:

— Она живет в лесах. У неё зелёные волосы и кожа с зеленоватым отливом. И глаза тоже зелёные, как у тебя, пап. Она исполняет желания, которые посчитает интересными, — Лили повторяет явно не свои слова. Похоже, эта сказка одна из её любимых. — Ей подвластно время. Говорят, она предотвращала войны, просто меняя начало. Так чтобы они и не начинались вовсе. Правда, никто не помнит, какими были изменения и в каких именно войнах. Но не каждый может к ней обратиться, папочка, — дочка смотрит на меня очень строго, будто боится, что я сразу побегу к Мириане, — только тот, кто достаточно отважен, может надеяться на исполнение желаний. Если она посчитает их глупыми, то может сделать ещё хуже, чем было…

~ ~ ~

Лили ещё что-то щебечет про сказки, а я вспоминаю "Дары смерти". Это ведь тоже сказка. Но доказательство её достоверности лежит в сундуке Джеймса.

А что бы попросил я? Лили сказала, что Мириане подвластно время. Это говорит о том, что она может изменить прошлое. Не как хроноворот. Ещё бы знать, насколько далеко?

Что бы я попросил? Вернуть мне Сириуса, родителей. А если она сочтёт, что это лишь для меня? Что же пожелать? Для магического мира — не для себя. Я уже привык, что мне самомý мало что принадлежит. Даже собственная жизнь.

Чтобы Волдеморт умер, так и не родившись? Нет. Меропа его любила. Жаль, что она не выжила при родах. А может... Точно! Дамблдор же говорил, что Риддл не знал, что такое любовь. Я бы попросил любви для Тома!

Рождественские каникулы кончились. Мальчишек Хогвартс-экспресс увёз в школу, а Джинни уехала к родителям в Нору, взяв с собой Лили.

Скучно…

Из головы не идёт эта Мириана…

Летучий порох закончился. Где там запас-то лежит?

— Гермиона, привет! Помнишь, тебе Дамблдор книгу сказок подарил? Можешь дать почитать?

— Конечно! Для Лили, что ли?

— Ага, для неё, — и не стыдно же мне врать.

~ ~ ~

Чувствую себя немного чокнутым. Перелистываю страницы в поисках той сказки. Как много, оказывается, разных историй придумали волшебники для своих детей! Интересно, сколько из них основано на реальных событиях? А вот и наша Мириана... Как её найти-то? Ага, вот: "...с момента как на деревьях появится зелень и до первого пожелтевшего листочка..." — придется ждать, — "... найти своё дерево, обнять и позвать Мириану, делясь своей природной магией..."

Скорее бы весна…

~ ~ ~

Я идиот. Но я хочу подарить Тому любовь. У каждого ребёнка должно быть счастливое детство. Я-то как-нибудь перебьюсь… В конце концов, мои проблемы не привели к таким глобальным последствиям! А из Тома вырос Волдеморт… Вот и подходящий остролист.

Я стою обнявшись с деревом уже минут пять, и никто не появляется. Что-то забыл…

Магия!

— Неужели кто-то меня позвал? Такого уже лет двести-триста не случалось.

Я обнимаю уже не дерево, а женщину. Лицо щекочут зелёные, пахнущие болотом волосы. Отстраняюсь от неё (а она выглядит именно так, как описывала Лили) и глупо бормочу:

— А куда делось дерево?

Красивые у неё глаза. Так и искрятся мудростью и какими-то озорными смешинками. И сама она смеётся.

— Какой чудной! Так я и есть дерево, Лес. Чего хочешь-то, Гарри?

— Хочу любви для Тома, — повторяю я фразу, которая вертится у меня в голове уже не один месяц.

— Для Тома? Для Риддла, что ли?

— Да.

Почему все так удивляются, когда узнают, что я отдал жизнь Волдеморту? Тогда, в последней битве. Но мы не распространяемся про неё. Мало кто посвящён во все подробности.

— Ух ты! Вот уж от кого, а от тебя не ожидала. Он твоим родителям — смерть, а ты ему любовь хочешь! — она говорит звонким мелодичным голосом. Если бы я не знал её приблизительного возраста, дал бы от силы лет тридцать.

— Если Том узнает, что такое любовь, то не станет Волдемортом.

Что-то мне подсказывает, будто она всё понимает, только хочет, чтобы я сам обо всём рассказал.

— А-а-а... Так ты хочешь изменить историю… лет так на восемьдесят-сто. — Мириана переводит взгляд на небо, прижав коготок к губам. — Если начистоту, сама я ему любовь дать не смогу.

— Может быть, Меропа не умрёт при родах?

— Интересная возможность. Но ещё неизвестно, что из этого получится. Слу-у-ушай… а если ты сам?

Она хлопает в ладоши и радостно смотрит на меня. Поведение у неё, однако, весьма расходится с возрастом, даже если предположить, что ей тридцать лет, а не веков. Какие-то детские замашки. Хотя чего это я? То есть… о чём это она?

— Что "сам"?

— Ну, воспитаешь его, подаришь ему эту свою любо-о-овь, — она снова растягивает слова.

Я сам? Воспитать Тома?

— Каким образом?

— Не волнуйся ты так! Я всё устрою, только дальнейшее всё от тебя зависит. А ты готов попрощаться со всей этой, — крутит рукой у головы, — жизнью? Всё бросить: своих детей, жену, друзей. Ради Тома?

— Б'росить... — ради Волдеморта? — А можно мне п'подумать?

— Думай... Дня три тебе хватит, — женщина подмигивает мне и снова становится деревом.

Готов ли я всё бросить ради Тома? А если точнее, ради спокойствия магического мира? Хотя… это не в первый раз.

~ ~ ~

На самом деле я решился ещё там, в лесу. А за эти дни хотел сполна насладиться своей нынешней жизнью. Навещал всех друзей — в последний раз. Каждую ночь посвящал Джинни — в последний раз. Читал Лили сказки — в последний раз. Заглянул в Хогвартс — в последний раз. И летал на метлах с моими дорогими мальчиками — тоже в последний раз.

Это очень тяжело. Я больше их не увижу. Никогда. С Джинни и остальными я встречусь только если сам доживу. Но они никогда не смогут вновь стать моими друзьями.

А мои дети так и не появятся на свет.

Это очень больно. Мне трудно сдержать слёзы…

~ ~ ~

И вот он, знакомый остролист, почти на краю леса, и на душе растекается огромной лужей тоска.

— Га-а-арри! Неужели наплюёшь на свою жизнь и посвятишь её Тому? — мне даже не пришлось обниматься с деревом.

Это так сложно. Мне до сих пор трудно решиться сказать это вслух. Меня гложет только одна мысль — о трёх маленьких человечках.

— Мириана, а мои дети... Что с ними будет? — мой голос срывается на шёпот.

Она может посчитать это слабостью, но я хочу быть уверенным, что поступаю правильно. Где-то неподалёку щебечут птички. Они уже начинают вить гнезда.

Я не смотрю на Мириану. Солнце, пробиваясь сквозь листву, светит мне прямо в глаза. Оно показалось из-за горизонта совсем недавно и пока ещё сияет не так сильно, но лучики слегка согревают мои щёки.

Плеча касается прохладная рука. Странно, но от её прикосновения почему-то тоже становится тепло.

— Гарри, с ними всё будет хорошо. Поверь мне. Так ты согласен? Посвятишь свою жизнь Тому?

Мириана говорит очень тихо и спокойно. Всё понимает правильно.

— Она и так ему принадлежала. Ещё до моего рождения.

Я прячу все свои личные желания как можно глубже. Так надо. Её рука сжимает плечо ещё крепче.

— Ну да, точно! Ты извини меня за пророчество, а то Том тогда уж больно распоясался.

— Ты? Это же была Трелони, — я смотрю на неё, недоумевая.

— Ну, да. Сибиллочка передала Альбусу и Северусу мои слова, — Мириана смотрит на меня своими мудрыми и честными глазами.

Вдох... Выдох... Спокойствие.

— Ладно. Давайте уже займемся Томом, — плевать, что она там сделала с моей жизнью. Это решение я принимаю сам.

— Конечно, — она тут же сбрасывает всю свою безмятежность. Движения становятся резкими и быстрыми. — Так-так-так. Думаю, внешность тебе надо изменить, а то порода поттеровская уж очень в глаза бросается. Легенду нужно придумать подходящую… И парселтанг тебе, наверное, тоже не помешает вернуть. Тебе в каком возрасте Тома отдать? В год, четыре или десять?

— В четыре.

Мной завладевает какая-то апатия.

— Ну да. С ползунками возиться не хочешь, а десять — поздно. Значит, так: лови шар. Там всё что тебе нужно знать. Кстати, может, ты и не одну войну остановишь — это тебе моё личное пожелание. Удачи и прощай!

Как только в руках у меня оказывается светящийся шарик, меня в него "засасывает". Перед глазами мелькают разные картинки. Вдруг разболелась голова, ощущение — будто выпил оборотного зелья…

~ ~ ~

Просыпаюсь от холода. Кажется, я потерял сознание или заснул, а во сне все нужные сведения спокойно улеглись в моей больной голове. Она вернула меня в зиму. Как я понимаю из "воспоминаний", за два дня до четырехлетия Тома.

Осматриваюсь. Тот же лес, только заснеженный. Для начала нужно бы взглянуть на мой новый дом, навестить гоблинов в банке и купить подарок. А ещё поесть.

Как же я люблю магию: произнёс заклинание, и уже не холодно.

Давайте заново знакомиться! Теперь я Гарольд Фирренс (а Гарри как-то привычнее). Легенда моя такова: мать магглорождённая; отец, чистокровный волшебник — брат бабушки Тома. После того, как мой отец женился на матери и взял её фамилию, его изгнали из рода (как Сириуса и Андромеду). Получается, мы с Томом родственники. Мне двадцать восемь лет. Я только что приехал из Франции, где жил с детства. Слава Мерлину, Мириана и знанием французского вместе с парселтангом поделилась.

Родных кроме Тома да его дяди, Марфина, который, вернувшись из Азкабана, должен уже несколько лет жить в одиночестве — никого. Я аппарирую в свой новый дом, доставшийся от отца. Небольшой, уютный, с тремя эльфами.

У волшебников за сто лет образ жизни практически не изменился. Гриндевальд только готовится к масштабным действиям, а у магглов пока все тихо. Точно! Мириана же говорила про эту войну.

~ ~ ~

Я стою перед приютом, где сейчас живет Том. Прежде чем постучать, выжидаю несколько минут, собираясь с мыслями…

— Добрый день. Меня зовут Гарольд Фирренс, — (надо привыкать к этому имени). — Я хочу усыновить мальчика.

У меня какое-то déjà vu. Я ещё помню, как молодой Дамблдор пришёл сюда отдать письмо Тому. И открыла мне дверь та самая женщина, с которой он пил джин. Только теперь она моложе лет на десять.

— Добрый день! Проходите в мой кабинет, — глаза хозяйки приюта жадно загораются, как только я упоминаю про усыновление.

Здесь как-то тихо, не слышно детского смеха. Женщина отводит меня в тот самый кабинет.

— Я так поняла, вы хотите усыновить мальчика? Сколько лет?

Комната маленькая. Уже достаточно потертый, разваливающаяся мебель, выцветшие обои…

— Три-четыре года, мисс…

— Миссис Коул. Пойдемте. Дети до восьми лет у нас живут по нескольку человек в спальне.

Она приводит меня в довольно просторную комнату. Там стоят семь кроватей, и все заняты.

— У нас сейчас как раз тихий час заканчивается… Подъё-о-ом!!!

У меня чуть уши не заложило. Дети, наверное уже привыкшие к такому крику, вяло ворочаются под одеялами. Первым вылезает из постели мальчик, занимающий кровать в дальнем углу.

Я сразу узнаю его. Это Том. Чёрные блестящие волосы… Тёмно-синие глаза смотрят исподлобья, враждебно. Между тем эта женщина наконец-то меня представляет.

— Познакомьтесь, дети. Это мистер Фирренс. Он приехал за одним из вас. Я прошу…

— Мисс Коул… — перебиваю я её, не сводя глаз с Тома.

— Миссис, — морщится она.

— Миссис Коул. Я могу поговорить с тем мальчиком?

— Том! Переодевайся и ко мне в кабинет. Пойдёмте, — это она уже мне.

Бедные дети. Как они уживаются с этой "миссис"?

~ ~ ~

Я сижу на неудобном дряхлом стуле в кабинете уже минут пять и тереблю рукав. Очень нервничаю перед разговором. Тогда так и не смог ему даже улыбнуться. Я, конечно, не думал, что мне будет легко воспитать Тома, полюбить его. Но теперь, увидев его глаза, я впервые думаю, что взвалил на себя больше, чем смогу выдержать. Смогу ли я полюбить убийцу своих родителей?

Стоп!

Какого, к Мерлину, убийцу?

Стук в дверь.

— Входи, Том! — гремит голос хозяйки кабинета.

Сначала появляется маленькая ладошка со ссадиной около указательного пальчика, за ней неумело причёсанная чёлка, а потом я опять сталкиваюсь с его взглядом. Передо мной стоит маленький колдун-сирота, нуждающийся в любви и поддержке. И уже с таким щемящим сердце одиночеством в глазах — вовсе не красных.

А я идиот!..

— Привет… Том, — я наконец-то могу ему улыбнуться, — меня зовут Гарольд Фирренс. Если хочешь, просто Гарри.

— Здравствуйте, мистер Гарри, — в его голосе уже начинают проскальзывать твёрдые нотки.

— Просто Гарри.

— Том, — бесцеремонно перебивает нас женщина, — этот человек изъявил желание тебя усыновить…

— Том, — я не выдерживаю, — не обязательно отвечать сейчас. Миссис Коул, можно нам поговорить наедине? С Томом?

Брови её удивлённо взлетают вверх, на лице недовольство, но ради того, чтоб избавиться хотя бы от одного оболтуса, она оставляет нас одних.

— Том, присядь, пожалуйста.

Мальчик всё ещё насторожен, но я надеюсь, что он сможет в ближайшее время проникнуться доверием ко мне. Я некоторое время молчу, подбирая слова, но Том неожиданно заговаривает первым.

— О чём вы хотели со мной поговорить?

Голос его подрагивает. Он же ещё ребёнок и пока не умеет полностью скрывать свои чувства. А я наконец придумываю вопрос:

— О твоих родителях, Том. Что ты о них знаешь?

Ни один мускул на его лице не дрогнул. Неужели ему всё равно? Наверное, это пока.

— Меня назвали в честь отца, но я про него ничего не знаю, а мама умерла, когда я появился.

Мы опять молчим. И я решаю, что можно сразу перейти к делу, не ходя вокруг да около.

— Том, я пришёл сюда именно за тобой. Мой отец приходился твоей матери дядей. Незадолго до своей смерти он рассказал о тебе.

— Вы мой дядя? — удивление и… неужели надежда?

— Можно и так сказать, но я надеюсь в будущем стать тебе папой.

Щёки мальчика покрываются румянцем. Том молчит. Думаю, о магии ему тоже следует узнать как можно раньше, поэтому я задаю следующий вопрос:

— И это ещё не всё, Том. Ты веришь в волшебство?

— Нет, — отвечает он мгновенно.

— Почему? — искренне удивляюсь я.

Вроде в одиннадцать лет поверил. Или просто он ещё не увидел своих возможностей? Это даже к лучшему.

— Никогда не верил, — немного злобно огрызается мальчик.

— Так теперь придётся поверить. Потому что твоя мама была волшебницей. И я тоже маг.

— Правда?

Том ерзает на скрипучем стуле. Уже верит, но не хочет показаться маленьким, вот и ощетинивается.

— Доказать? Смотри... — я достаю палочку. Что бы сотворить такое? Я вспоминаю своё детство: первый полёт, как запрыгнул на крышу дома. Как же это было давно! — Хочешь полетать?

— Хочу! — его глаза загораются интересом.

— Locomotor!

— Ух, ты! — радостный визг звучит мне в ответ.

Слава Мерлину, я раньше догадался поставить заглушающие чары. Интересно, как часто этот ребёнок улыбается? Я сделаю всё для того, чтоб он делал это как можно чаще.

— Г'гарри, — запинается на новом имени, — а я… тоже маг? — ребёнок после полета ещё не может отдышаться.

— Тоже.

Наконец-то от души и с чистым сердцем дарю ему улыбку.

— И тоже так смогу?

— Сможешь! Подрастёшь — пойдешь в школу и там тебя научат.

Я не могу перебороть себя и треплю его по чёрным волосам. Он сначала вздрагивает от прикосновения, но скоро расслабляется и вспоминает, о чём мы говорим.

— Школу?

— Да, специальную школу для юных волшебников. Ну что? Зовем миссис Коул и идём домой?

— Домой…

Я не очень верил, что всё можно исправить, но теперь, увидев надежду в его глазах, вздыхаю с облегчением.

Фухх. Надеюсь, мы уживемся.

Впервые с того момента, как в мои руки упал шарик Мирианы, тоска почти пропадает.

~ ~ ~

Я послал Дамблдору сову с приглашением на встречу. Не хочется затягивать с приближающейся войной. Только Альбус сможет остановить Гриндевальда. И чем раньше, тем лучше. К этой войне я непричастен.

В маггловском кафе светло и уютно. Я сижу за столиком в углу и, вспомнив о любви Дамблдора к сладостям и сделав соответствующий заказ, жду своего бывшего (в нынешних обстоятельствах вернее сказать — будущего) директора.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — он выглядит, как в тех воспоминаниях.

Тёмно-рыжие волосы вместо седых, и костюм тоже отличается своим цветом: бордовый, с белыми вставками.

— Мистер Фирренс? Добрый день. И о чём же вы хотели со мной поговорить?

Похоже, он ещё не до конца отработал своё постоянное дружелюбие. Что ж, у него всё впереди.

— О дружбе. Угощайтесь, Альбус, — я пододвигаю ему тарелку. — Позволите мне вас так называть? — обезоруживающе улыбаюсь.

Блок держится крепко.

— Позволю, Гарольд.

Как же режет слух это имя!

— Просто Гарри. Вкусный мармелад?

— Вполне…

Мы некоторое время пьем чай, настраиваясь друг на друга, и переговариваемся о малозначащих вещах: "какая замечательная погода, ночью был снег, а с утра вышло солнышко… Как вы считаете, нынешний министр достаточно опытен, чтобы занимать своё место? Не правда ли, у этой певицы замечательный голос?.."

Пора переходить к делу.

— Альбус, а как поживает ваш старый друг Геллерт?

— Кх... кх... Гарри, откуда?.. — он поперхнулся лимонной долькой. Интересно, Альбус попробовал их в первый раз?

— Да мне много чего известно, — говорю достаточно многозначительно, разглядывая играющих детишек за окном. — Остановили бы вы его поскорее (убивать даже не обязательно). А то ведь развернёт войну, погибнут невинные люди.

— Почему ты так думаешь? — он быстро берёт себя в руки и кладёт в рот следующую лимонную дольку.

— Знаю, — отвечаю я с безучастным видом, давая понять, что принимаю правила игры.

— Ты провидец? — недоверчивая ухмылка.

В голове взрываются неприятные воспоминания о пророчестве. Эх, Мириана, спасибо, что не дала мне спокойной жизни. Ты же подозревала, что Невилл не справится. Он слишком хороший человек. Уверен, что ты не только прошлое можешь менять, но и будущее предугадывать. Не удивлюсь, если ты единственная настоящая провидица за последние несколько тысяч лет.

— Можно и так сказать. Хотя и не совсем точно. Просто в скором времени Гриндевальд действительно может развязать войну, причём чужими руками. И только в ваших силах остановить его.

— Почему я должен тебе верить? — настороженно говорит мой бывший и единственный директор. Не считая Минервы и Снейпа. Хотя и правда не считается.

Одна проблема решена. Альбус уже верит, я это вижу. И я знаю, что он справится. Он до сих пор чувствует вину за смерть Арианы и за то, что потерял друга и брата.

— Можете проверить. Прошу просто помириться с ним. Скажите, что войной и уничтожением магглов он всеобщего блага не добьётся.

Ещё одна долька застревает в горле профессора трансфигурации.

— Не забудьте у него про палочку расспросить. И я думаю, мы ещё сможем встретиться в недалеком будущем…

~ ~ ~

— Гарри, а можно мне твою фамилию? Раз настоящий отец не хочет обо мне знать…

Мы недавно навестили нашего родственника Марфина, и Том упросил меня зайти к его отцу. Не хочется больше вспоминать об этом.

— Нужно, малыш, нужно!

— Спасибо… папа.

Я еле удерживаю слёзы. А Тома сжимаю в своих объятьях.

~ ~ ~

— Какой у меня умный сын!

— Весь в отца, — сколько гордости в его голосе!

— Вырастешь самым молодым министром Магии! — в моём не меньше.

И пусть Перси Уизли подавится.

~ ~ ~

— Здравствуйте, директор Диппет. Я слышал, вам скоро потребуется преподаватель Защиты от Тёмных Сил?

Профессор Вилконс решила уйти на пенсию пораньше (она легко поддаётся уговорам — но это между нами).

— Слухи вас не подвели, мистер Фирренс.

— Только у меня сын, но через четыре года он уже собирается на первый курс. Поэтому пока я буду жить у себя и добираться до работы через камин.

~ ~ ~

— Директор Диппет? Здравствуйте, проходите. Я думал, мы уже обо всём договорились.

— Да, конечно. Просто я хотел бы кое-что уточнить, — его тон меня настораживает.

— Я вас слушаю.

— Вы сказали, что учились в Дурмштранге.

— Да, там.

Неужели Мириана что-то напутала?

— Так вот, я навёл справки…

— И не нашли меня в списках, — гиппогриф её задери, Мириана не все предусмотрела?

— Да, не нашёл.

— Наверное, потому что я раньше жил под другим именем.

Придётся самому расхлёбывать. Как же я не люблю изменять людям память!

Незаметно достаю палочку из рукава…

— Спасибо, что разъяснили, до встречи первого сентября, — у директора, после вторжения в его мозги, ещё немного одуревшее выражение лица, но это быстро проходит.

— Да, конечно.

— Разрешите полюбопытствовать, — оборачивается он на пороге, — почему вы не хотите переехать с сыном в Хогвартс? Не надоест каждый день камином на работу добираться?

— Нет, не надоест. Мой сын пока ещё ходит в маггловскую школу.

— Маггловскую? А почему не в нашу в Хогсмиде или не на домашнем обучении?

— Не на домашнем обучении, потому что я хочу, чтобы мой сын привыкал к общению со сверстниками. А не в Хогсмиде, потому что я считаю, что в маггловской школе дают более глубокие знания, а основам магии я его и сам научу. Пусть привыкает хранить магию в тайне.

— Странное мнение, но не буду спорить. До свидания.

— Всего хорошего, директор Диппет.

Фухх… Пронесло.

— Папа…

— Да, Том?

— А почему этот человек сказал, что ты не учился в Думрштранге? И ты применил к нему магию — я почувствовал.

Неужели он подслушивал?

— Малыш, так было нужно. Когда ты подрастёшь, я тебе про себя всё расскажу. Обещаю!

— А когда я подрасту?

— Ну-у… Для обычного мальчика, я бы сказал, в семнадцать лет. А для такого гения как ты, в четырнадцать. Но запомни сейчас одно… — обхватываю его плечи, ещё такие хрупкие.

— Что?

— Всё, что я делал — только для тебя. Чтобы у тебя была семья, чтобы ты не рос одиночкой в том приюте. Веришь?

— Верю.

— Пошли пить чай, малыш.

~ ~ ~

— Начнём совещание, — Диппет как всегда сама официальность, — нам нужно что-то делать с этой враждой факультетов…

— Так нечего их провоцировать…

— Прости, Гарри? — а вот я добился того, что все работники школы зовут меня просто Гарри…

Я стою у окна и рассматриваю Запретный Лес. Так иногда и кажется, что я в том времени и общаюсь с профессором МакГонагалл по поводу очередной выходки моего сына. Сына по имени Джеймс Сириус Поттер.

— Я здесь всего ничего работаю, но уже многое заметил. Эта вражда растёт из предрассудков, навязанных взрослыми. И не только родителями.

— Продолжайте.

Спиной чувствую, что все смотрят на меня. Как же хочется почесать под левой лопаткой…

— Я предлагаю просто собрать всех в Большом Зале и публично разобрать все основные проблемы, точнее, темы, из-за которых возникла эта вражда. Я так понял, в основном между Гриффиндором и Слизерином?

~ ~ ~

— Гарри, смотри, как твой мальчик выделяется среди остальных. Как ты думаешь, куда поступит?

— Слизерин, Альбус, Слизерин. А как поживает ваш друг Геллерт?

— Замечательно! Спасибо, что напомнил мне о нём! Я как раз собирался отправить Гилу сову.

~ ~ ~

— Папа! — Том влетает в класс, даже не постучавшись.

Да сколько можно?

— О чём я вас просил, мистер Фирренс? — строго взираю на сына.

— Профессор Фирренс, вас вызывает директор Диппет, — сразу поправляется он, потупив глазки после такого обращения.

По правде говоря, он просто выпендривается перед учениками. И знает, что на самом деле мне нравится, когда он называет меня папой.

— Дети, сидите тихо…

Я вылетаю из кабинета вслед за сыном.

~ ~ ~

— С Рождеством, Том!

— С Рождеством, папа.

Мы сидим у огромной ёлки и пьём горячий шоколад. Отблески свечей мерцают на разноцветных стеклянных шарах, бережно развешанных на мохнатых ветвях.

— Пап, а помнишь, ты обещал мне рассказать о себе, когда я подрасту?

— Помню.

— Расскажи.

Повисает молчание. Я не готов. И вообще, наверное, никогда не буду готов…

— Папа, ты обещал.

— Ладно, слушай… Я из будущего. А если точнее, то из будущего, которое, надеюсь, никогда не наступит… Но все зависит от тебя…

~ ~ ~

— Значит, мы не родственники.

— Нет, — похоже, у него ещё ничего не укладывается в голове. Он молчал всё время, пока я рассказывал.

— И до моего четырехлетия тебя как бы не существовало.

— Нет.

— Я помню… Помню, что ты сказал. Что все ради меня…

— Для тебя. Я не хочу, чтобы ты стал Волдемортом и уничтожил свою душу, да и не только свою. Я знаю, что некоторые черты характера в тебе не изменить, да и не надо. Я знаю, что с таким потенциалом как у тебя ты многого добьешься. Не важно, являюсь ли я твоим отцом или будущим главным врагом, но запомни простую истину: став Волдемортом или его подобием, ты не добьёшься ничего…

— Почему? Ты сказал, что я всё-таки добился власти.

— Но какими путями и методами! Люди не любят тиранов. Я был на допросах многих Пожирателей Смерти, и почти все были рядом с ним только из страха. А на страхе свою власть не построишь. Конечно, сначала им восхищались, верили в его придуманные идеи. Но для него главными были власть и месть! Месть магглам — за отца, и магам — за мать.

— Ты хотел сказать "меня".

— Нет, Том! Его! — вспыхиваю я. — Ты другой. Я пришёл в прошлое, к тебе, чтобы показать мир не только с плохой стороны. Я не чувствовал к Волдеморту ненависти во всем её обличии. Я узнал от Альбуса его историю, мне просто стало жаль его. Я поставил себя на его место. Он тоже рос без родителей. Только мои мама и папа любили друг друга, и я успел с ними пожить, хоть и не помню этого.

— А ты не боишься, что я стану Тёмным Лордом, захочу власти?

— Ты хочешь? Вот сейчас хочешь?

Том задумывается…

— Не отвечай. Подумай. Только прошу, не ври мне.

~ ~ ~

— Папа, а хотеть власти — это плохо?

— Смотря, для каких целей, Том.

Он, как почти каждую субботу, сидит на диванчике в моём кабинете, а я за столом проверяю студенческие эссе.

— Я... я хочу изменить магический мир… к лучшему…

— И каким же образом?

— Волшебников-то и так мало. И войны между нами только ухудшают положение, какие бы идеи ни преследовались.

— Ве-е-ерно… — моя рука зависает над пергаментом. Ловлю себя на том, что иногда повторяю интонации Мирианы.

— Мир надо менять изнутри. Сначала надо менять мировоззрение магов — и "тёмных", и "светлых". Хотя, по твоим словам, такого деления не существует. И я с тобой согласен.

— Спасибо.

— Пап, почему ты просто меня не убил?

Капля красных чернил слетает с пера, закрывая ошибку мисс Киппитс, которую я хотел просто зачеркнуть.

— Что? Что ты такое говоришь?

— Ну, там, в твоём прошлом-будущем, ты же меня убил…

Я убираю кляксу привычным движением палочки, чтобы не сорваться на Тома за такие слова. Во мне всё клокочет!

— Во-первых, я его даже и не убивал, он умер от собственного проклятья, я только защищался. Во-вторых, ты мне ничего плохого не сделал, и, надеюсь, не сделаешь…

— Не сделаю.

— Вот и молодец. И, наконец, в-третьих! Ты не Волдеморт, Том!

Вдох… Выдох… Спокойствие.

— А что насчёт власти… Это очень коварная штука. Она очень легко меняет людей, и далеко не в лучшую сторону. Ты сам можешь не заметить, как потеряешь себя, если перестанешь держать контроль над собой. Я сам за собой это иногда замечал.

— Значит, мне лучше не связываться с властью?

— Почему же? Конечно, это зависит от тебя. Понимаешь, ты прирождённый лидер, кто бы тебе ни помогал, кто бы ни воспитывал. Я это знал всегда. И если ты не станешь лидером, ты сделаешь ещё хуже для себя самого, потому что пойдёшь против себя. Ты уже староста Слизерина. К тебе уже тянутся люди — и это всё ты сам. И только от тебя зависит, куда ты поведёшь своих друзей, если сам этого захочешь. К мифическим идеалам чистоты крови или к улучшению мира волшебников во всех слоях…

Я уже практически успокаиваюсь и продолжаю исправлять ошибки в работах многочисленных юных бездельников. Как я понимаю моих бывших учителей! Особенно одного.

— Знаешь, что я недавно заметил? Полукровки, многие из них — очень сильные маги. Ты, я, один зельевар из моего прошлого — тоже. Ещё одна девушка была полукровкой, но родилась метаморфом. Магическому миру нужен прилив свежей крови. Моя мама была… будет тоже очень сильным магом, хотя она "всего лишь" магглорожденная, да и моя подруга тоже. И заметь, Меропа, твоя мать, не была сильной волшебницей. Так что иди подумай. А я всегда буду рядом, если ты запутаешься или тебе понадобится помощь.

— Спасибо, папа.

Я никогда не позволю тебе стать Тёмным Лордом, Том. Даже ценой собственной жизни!

~ ~ ~

Так странно видеть их всех молодыми или просто не старыми. Я учу ЗОТС Минерву МакГонагалл. Частенько пью чай с Альбусом Дамблдором (который, кстати, помирился с Геллертом и уговорил его решать свои проекты мирным путём — теперь тот рвётся в Министерство Магии своей страны). Помимо прочего слежу, чтобы акромантул Хагрида не натворил дел, частенько навещаю василиска в Тайной Комнате и подкармливаю его, чтобы он не злился. На самом деле это довольно милое существо, если не смотреть ему в глаза. Просто он соскучился по Салазару за тысячу лет.

И знаете что… я счастлив.

Конечно, я всегда буду скучать по своим детям, по Джинни, Рону и Гермионе, по всему из моей прошлой жизни, но здесь я чувствую себя на своем месте…

— Папа, а можно я поиграю с Хасси?

— Держи, Том, только не пугай никого.

Хасси — это моя змея. Красная, с золотым узором, и страшно ядовитая.

Солнышко пропускает свои лучики через густую листву леса. Птицы щебечут где-то неподалеку. У них как раз должны вылупиться птенцы.

— Опас-с-сность…

Чуть не наступаю на маленького ужика:

— Из-з-звини.

Где же остролист? А, вот он!

Как же давно я этого не делал…

— Гарри? — она совсем не изменилась. Хотя чего это я?

— Я, — мои губы сами растянулись в широкой улыбке.

— Что случилось?

— Всё хорошо.

— Тогда что пришёл?

— Соскучился…

Мы садимся на мягкую зелёную траву.

— Расскажи, как живёшь, молодой, — она берёт мою морщинистую руку в свои и смотрит, улыбаясь очень нежно.

— Молодой? Мне скоро девяносто стукнет!

В отличии от моих, её руки очень нежные.

— А мне две тысячи. Если посчитать все временные петли. Так рассказывай!

И я ей рассказываю, что Диппет никак не мог определиться, кому предложить своё место — мне или Альбусу, и что я отказался. Что Том уже скоро станет министром, а его дети учатся вместе с моими родителями. И что папа и остальные мародёры не так уж безалаберны. Я за ними внимательно слежу. А Северус не так затюкан (с Эйлин я до сих пор переписываюсь)… Да много чего ещё интересного я мог рассказать.

— А тебе как живется, Мириана?

— Весело! Теперь ты слушай…

Какая озорная у неё улыбка, какие счастливые глаза. Так бы и смотрел…

~fin~