Признание

Зря мы это затеяли. Я была обижена и зла на Сева, и идея безобидной шутки показалась заманчивой. Кроме того, когда Джеймс уговаривал меня, чередуя слова с поцелуями, меня больше интересовали поцелуи, и я легко дала согласие. Безобидная шутка… В последний раз, пока мы в школе. Скоро кончится наш последний год в Хогвартсе и мы больше не получим такой возможности… В общем, компашка мародеров уговорила-таки меня помочь им с шуткой над моим лучшим другом.

Все мы помнили тот день нашего третьего курса, когда Сев единственный раз в жизни неправильно приготовил зелье. Обжигающее варево поднялось густой шапкой и выплеснулось аккуратно на него, отправив в больничное крыло до конца дня. В этом не было бы ничего необычного, случись это с любым другим студентом. Но Сев, допустивший ошибку в зелье — это оксюморон, сочетание несочетаемого. Именно тогда мне пришло в голову задуматься, зачем ему это могло быть нужно. В тот день у нас оставалась только Защита от темных сил, на которой Сев традиционно блистал, и прогуливать занятия добровольно вряд ли захотел бы. Но именно на то занятие профессор Маккензи обещал принести боггарта для тренировки. Глупо, но неужели Сев мог испугаться встречи со своим страхом? К слову, потренироваться на боггарте успели не все, и вторая половина класса должна была сделать это на следующий день. Мне уже стало любопытно, чего так боится Сев, но увидеть это не удалось — Северус просто пошептался о чем-то с профессором, получил одобрительный кивок, — и покинул класс до конца урока. Это уже не могло остаться незамеченным, и Джеймс это тоже заметил. Помнится, тогда он отпустил несколько шуточек на тему страхов Сева, но мой друг давно не реагирует на словесные подколки.

С тех пор прошло четыре года, и коварное женское любопытство как следует раздразнило мой интерес. Посмотреть на тайный страх Сева, да еще так, чтобы он об этом не узнал ( Джеймс предложил спрятаться под мантией-невидимкой), казалось безобидным и страшно интересным.

Итак, Джеймс с друзьями нашли боггарта, загнали в ящик и наложили сдерживающие временные чары — ящик должен был открыться в пять минут четвертого. Встречу-свидание в комнате с ящиком я назначила Севу на три часа дня. Он никогда не опаздывал — настоящий педант, я же, как женщина и гриффиндорка, вполне могла задержаться. На самом деле, мы с Джеймсом под мантией-невидимкой притаились в углу комнатки еще без десяти три — не хотелось пропустить начало. Переминаясь под мантией, я тихонько наблюдала за Северусом — какой он искренний, когда ждет меня и не ожидает неприятностей! Лицо расслаблено, на губах играет улыбка, глаза светятся ожиданием встречи. На секунду мне стало совестно за нашу шутку, но я вспомнила все поводы на него обижаться — и осталась под мантией. Если что-то пойдет не так, я всегда успею выбежать вперед и уничтожить свою вечную кобру — к виду своего боггарта я уже почти привыкла и уверена, что не растеряюсь.

Оставшиеся секунды утекают прочь, и вот он — долгожданный момент истины! Увы, к такому зрелищу не был готов ни один из нас троих. Джеймс застыл камнем от неожиданности, Сев попятился и упал на колени, трясясь в беззвучном рыдании, а я тупо созерцала свой растерзанный труп на полу. Спустя несколько секунд до меня дошло, что мальчики не способны на трезвый анализ ситуации и неудачную шутку надо прекращать. Я выскользнула из-под мантии, бросилась вперед, загораживая собой Северуса и готовая сразиться с гигантской черной змеей… Передо мной стоял Джеймс, кривящий губы в презрительной ухмылке:

— Я не люблю тебя, Лили. Не люблю и никогда не любил. Ты только игрушка для меня, глупая грязнокровка!

На секунду я забыла, что настоящий Джеймс должен стоять под мантией-невидимкой в другом углу комнаты, а этот ужас — порождение нашей неудачной шутки. Когда я осознала это, направила на лже-Джеймса дрожащую палочку:

— Риддд.. Ридддикулллууусс! — никак не выговорить от шока. Тут вперед выбежал Джеймс, блестяще справился с квиддичным кубком в слизеринских цветах, загнал боггарта в ящик, запер и обернулся ко мне.

Я подняла глаза на Сева — как мне было стыдно! Наши взгляды встретились — горечь и разочарование в его глазах не смогу забыть до смерти. Я всегда боялась, что нам придется объясниться, что он, как мне казалось, может испытывать ко мне такие же чувства, как я к Джеймсу, что мне придется отказать ему, долго убеждать, что мы можем остаться друзьями… Не пришлось — признание было сделано за нас, и мой ответ тоже был слишком ясен. Сев никогда не был глуп — он понял эту сцену не хуже меня. Слова были не нужны. Он поклонился мне и молча ушел. Это был конец нашей дружбы. Видела я его с тех пор только раз — на выпускном балу, но подловить себя для разговора он не позволил.

Бедный, бедный Сев… Иногда, качая маленького Гарри в колыбели, я думаю — изменился ли за это время твой боггарт? И что-то мне подсказывает: нет.