Гарри Поттер стоит на самом верху Северной башни, запрокинув голову к безмолвному черному небу. Ветер треплет его мантию и бросает волосы ему в лицо.
— Я согласен! — кричит Поттер в темные небеса.
Снейпа не волнует, с чем там согласен Поттер, ведь Волдеморт побежден, и о существовании мальчишки можно вообще забыть.
Поттер лежит на каком-то столе для жертвоприношений, круглом и каменном. Он полностью обнажен, его руки и ноги раскинуты в стороны и прикованы ржавыми железными скобами.
Снейп чувствует исходящие от мальчишки волны страха, но ему все равно, ведь теперь он свободен от своих долгов и больше не обязан спасать Поттера от чего бы то ни было.
Небеса раскалываются надвое, извергая ослепительный луч света, который бьет Поттеру в грудь. Его тело выгибается, а широко распахнутые глаза стремительно теряют свой цвет и стекленеют, как будто покрываясь коркой льда.
И Поттер кричит — рвущий барабанные перепонки вопль, на грани возможностей человеческих легких.
Но Снейпу нет никакого дела до этих страданий, ведь он так легко посмеялся над мальчишкой и его глупыми признаниями в любви.
Поэтому проходит время, прежде чем Снейп понимает, что это кричит он сам.
* * *
Наутро оказывается, что Гарри Поттер пропал.
Не веря ни в какие сны и ругая себя за глупость, Снейп все же поднимается на Северную башню. Словно в насмешку над здравым смыслом, в самом центре площадки он обнаруживает чью-то небрежно брошенную одежду, а рядом с ней волшебную палочку и круглые очки с треснутыми стеклами.
Снейп вызывает Патронуса, чтобы сообщить директору о находке. О своем сне он не говорит ни слова.
Преподаватели в растерянности. Все выглядит так, как будто Поттер прыгнул голым с Северной башни, и его тело расщепилось на миллиарды атомов, не успев удариться о землю.
* * *
За три года, что Гарри Поттер будет считаться пропавшим без вести официально и мертвым — неофициально, произойдет несколько событий, которые всколыхнут магический мир.
Через год после исчезновения Поттера общественность ужаснет известие о том, что Ремус Люпин загрыз жену и ребенка в собственном доме и был убит прибывшими аврорами. Вскрытие покажет, что он был человеком, а не оборотнем.
Годом позже чудесное выздоровление Алисы и Фрэнка Лонгботтомов будет омрачено внезапным и необъяснимым сумасшествием их сына. Он займет место родителей в психиатрическом отделении больницы св. Мунго.
Спустя три года после битвы за Хогвартс неожиданно покончит с собой Джордж Уизли. До этого момента будет казаться, что он все-таки смог оправиться после смерти брата.
За неимением другого объяснения газеты назовут все произошедшее «отложенными последствиями посттравматического синдрома».
* * *
За это время Снейп почти не думает о Гарри Поттере. Его мечта сбылась — мальчишка исчез из его жизни навсегда.
И лишь иногда ему снятся остекленевшие, потерявшие свой цвет глаза.
В один прекрасный субботний вечер в камине личных комнат Мастера зелий появляется светловолосая голова Драко Малфоя.
— Северус, с тобой хотят поговорить. Безотлагательно.
— Кто?
— Увидишь.
После того, как Люциус Малфой, вместе с горсткой остальных уцелевших Пожирателей, скоропостижно умер в Азкабане, его сын занялся политикой. Партия «Новые рубежи», о которой пару лет назад никто и не слышал, теперь стремительно набирала финансовую мощь и политические очки. Соратниками Малфоя были в основном дети Пожирателей, которым простили грехи их родителей — историческая память оказалась на редкость короткой. В недолгом будущем Драко Малфою прочили должность министра магии.
Не имея особых планов на вечер, Снейп пожимает плечами, покидает Хогвартс и аппарирует к Малфой-мэнор. Чутье, спасавшее ему жизнь столько раз, молчит, а значит, опасности нет.
Драко без объяснений ведет его в библиотеку, где, отвернувшись к окну, стоит черноволосый мужчина.
— Он здесь, мой лорд, — почтительно говорит Малфой.
— Хорошо. Оставь нас.
Снейпу знаком этот голос. Он узнал бы его даже через двадцать лет.
— Поттер.
Когда мужчина поворачивается, Снейпу на какое-то мгновение кажется, что он ошибся. Исчезла юношеская мягкость черт, вечно лохматые волосы теперь лежат ровно, будто удерживаемые силой воли. Нет ни шрама, ни очков, и ничто не скрывает глаза в обрамлении черных ресниц — глаза человека, познавшего слишком много боли.
Эти глаза Снейп видел во сне.
— Во время нашей последней встречи я сказал, что больше никогда не перейду тебе дорогу. Но я не мог отказать себе в удовольствии.
— Ты все эти годы отсиживался здесь? — насмешливо спрашивает Снейп.
— О нет. В отличие от Волдеморта, я стараюсь не злоупотреблять гостеприимством моих подданных.
— Герой магического мира сделался новым Темным Лордом?
— Я еще в начале пути.
— Ты не тот человек, которому нужна власть.
— Иногда мы сами себя удивляем.
Снейп никак не может поверить, что этот самоуверенный юнец представляет какую-либо опасность. Подстегиваемый любопытством, он опрометчиво пытается вторгнуться в сознание Поттера.
В водовороте образов, звуков и чувств ему удается ухватить отдельные обрывки: свой собственный жестокий смех, помертвевшее лицо Поттера, хлопнувшая дверь, боль, боль, боль, Северная башня, жертвенный стол, ледяной луч, крик…
— …вон из моих воспоминаний!
Ментальная атака отшвыривает Снейпа к стенке. Поднимаясь на ноги, он смотрит на Поттера почти с уважением.
— Поттер, неужели все это — месть обиженного мальчишки?
— Ты никогда не воспринимал меня всерьез.
— И теперь ты пытаешься доказать мне обратное, захватив весь мир?
— Подчинять других так просто, что даже скучно. Не понимаю, что занятного находил в этом Волдеморт. По-моему, в квиддиче и то больше азарта.
— Малфой — твой главный трофей?
— Чем сильнее противник, тем слаще победа.
— Ты спишь с ним? — вырывается у Снейпа помимо воли.
— Это тебя не касается. Но могу уверить, что ни он, ни остальные не смеют меня ослушаться.
— Что ты им обещал?
— Людьми, за редким исключением, движут деньги, власть и вожделение.
— Как предсказуемо. Ты потратил три года, чтобы понять столь очевидную вещь?
— Дети Пожирателей получили чистое имя, положение в обществе и неиссякаемый счет в Гринготтсе. И возможность беспрепятственно тратить деньги по своему усмотрению.
— Поэтому их родители так своевременно скончались в Азкабане.
— Их время прошло. Методы Волдеморта были слишком грубыми. Мой захват власти будет бескровным.
— Зачем ты хотел меня видеть?
— Что движет тобой, Снейп?
— Так я тебе и сказал.
— Значит, я узнаю это сам, — говорит Поттер и делает шаг навстречу.
Это не легилименция, не Конфундус, не Империус. Это полное порабощение тела и духа, самого человеческого естества. Глаза в глаза, губы в губы, сердце к сердцу, член к члену. «Подчинись… и я дам тебе то, что ты хочешь. Назови меня господином… и получишь все». И ответ кажется таким правильным и логичным. Таким легким и приятным, что рвется с губ, как сладострастный стон.
Черта с два.
С неимоверным усилием Снейп отталкивает Поттера от себя. Голова кружится от внезапного прилива кислорода.
Поттер кривит рот в усмешке.
— Теперь ты готов отдать душу за то, что когда-то мог получить просто так. Какая ирония.
Снейп сплевывает на пол.
— С меня хватит господ.
— Брось, Снейп. Ты переиграл Волдеморта, но эта игра тебе не по зубам.
— Ты всерьез полагаешь, что я стану частью твоей коллекции?
— Помыслы твоей души не настолько чисты, чтобы принести ее в дар темным силам. Поэтому я оставлю ее себе.
— Ты приносишь в жертву человеческие души?
— Да. Одна невинная душа в год, чтобы насытить тьму.
Куски головоломки внезапно становятся на свои места.
— Люпин? — без тени эмоций произносит Снейп.
— Он так хотел быть человеком.
— Лонгботтом? Джордж Уизли?
— Невилл был готов на все, лишь бы вернуть рассудок своим родителям. А страстным желанием Джорджа было снова увидеть брата. Увы, он не был точен в своей формулировке.
— Ты чудовище, Поттер.
— У меня был хороший учитель.
* * *
Снейп возвращается в Хогвартс и решает, что настало время рассказать Дамблдору все.
— Поттер жив и находится в Малфой-мэнор.
«Я буду ждать», сказал Поттер ему на прощание, и голос его звучал глумливо.
— Я так и знал, что мальчик не погиб!
— Ваш мальчик стал новым Темным Лордом. Люпин, Лонгботтом, Уизли, смерти в Азкабане, политическое восхождение Драко Малфоя и юных Пожирателей — все это его рук дело.
— Северус, я понимаю, что ты недолюбливаешь Гарри Поттера, но это очень серьезное обвинение.
Снейп пересказывает директору события сегодняшнего вечера, выдавая свой давнишний сон за подсмотренные воспоминания.
Оправившись от шока, Дамблдор задумчиво произносит:
— Судя по тому, что ты рассказал, у нашего Гарри теперь вместо сердца осколок льда.
— Это еще что за сказки?
— Ты, Северус, упорно игнорируешь все, что лежит в области чувств. Темномагический ритуал Ледяного сердца существует на самом деле. Луч, виденный тобой в воспоминаниях, замораживает, пусть не в буквальном смысле, сердце человека, делая его абсолютно невосприимчивым к каким бы то ни было эмоциям. Ну, а глаза, как известно — зеркало души.
— Какого черта Поттеру понадобился этот ритуал? — спрашивает Снейп, хотя уже и сам знает ответ.
— Причина, побуждающая людей подвергнуться ритуалу Ледяного сердца, стара как мир — это неразделенная любовь.
— Ритуал обратим?
— Существует контрзаклинание. Однако если чувство, заставившее человека пойти на эту дьявольскую сделку, все еще владеет им, то под воздействием контрзаклинания блокируемая энергия просто разорвет ему сердце.
Снейп молчит.
— Вопрос в том, откуда Поттер узнал о ритуале.
— Похоже, безрассудный мальчишка продался темным силам в обмен на это сомнительное решение его… проблемы. Привык получать все, что захочет…
— Победа над Волдемортом показала, что юноша обладает огромным магическим потенциалом, плюс имеет слабину, которую при необходимости можно обратить против него. Это бесценный улов для темной стороны… Постой-ка, — директор с любопытством смотрит на Снейпа, — уж не из-за тебя ли он…
— Да. И теперь он будет мне мстить.
Снейп уже чувствует первые тревожные вестники скорой расправы, но это так, разминка игроков перед квиддичным матчем.
— Тогда ты — наш единственный шанс. Кроме тебя, он и близко никого не подпустит.
— Я не стану убивать Поттера.
— Он превратился в неконтролируемого монстра, и мы не можем оставить все как есть. К тому же не факт, что контрзаклинание убьет его. Юность ветрена, а три года — немалый срок.
— Увольте.
— Но мальчишка просто забавляется тобой. Неужели ты позволишь…
— Я переживу.
— Не стоит недооценивать отвергнутые чувства.
* * *
Снейп не без оснований считает себя человеком, способным выдержать многое. Но похоть, возведенная в абсолют, оказывается гораздо, гораздо хуже Круциатуса.
И дело не в постоянной, болезненной, мешающей двигаться эрекции. Снейп понимает, что не решит проблему, даже если будет мастурбировать, пока у него не отвалится член.
Теперь Снейп не сомневается, что у ног Поттера — весь мир. Несовершенные человеческие существа, рабы своих страстей, с радостью вкладывают в его руки смертельное оружие, открывая ему собственные слабости и сокровенные желания. Ему остается лишь усилить их до такой степени, когда понятия «сила воли» и «самоконтроль» просто перестают существовать.
Волдеморту такое и не снилось.
Подавляющее зелье на время делает желание чуть более выносимым, и мысли Снейпа обращаются к событиям трехлетней давности. Поттер и его тогдашнее признание — все это было так глупо. Какое будущее могло быть у взрослого мужчины и подростка, не достигшего совершеннолетия? Поддаться влечению, а дальше что?
Возможно, стоило отказать мальчишке как-нибудь помягче. Но Снейп никогда не отличался чуткостью, и смех казался наиболее действенным способом раз и навсегда пресечь эти нелепые попытки сближения.
Снейп теряет счет времени. Морок, насылаемый Поттером — как электрод, вживленный в мозг, в самый центр удовольствия, как неутолимая жажда, как вдох без выдоха, как бесконечный половой акт без оргазма.
И виновата в этом предавшая его плоть, упрямо желающая Поттера.
Но Снейп горд и предпочтет гореть на медленном огне собственного вожделения, чем уступить своей слабости.
А значит, ему не почувствовать влажный запах волос, прилипших ко лбу, вискам, шее.
Ему не ощупать выступы ребер, впадину живота и выпуклость ягодиц.
Ему не услышать сумасшедший стук сердца и частое, сбивчивое дыхание.
Ему не увидеть, как ненасытно раскрываются губы, как нетерпеливо раздвигаются бедра, готовые принять в себя пальцы, язык, член — все, что будет им предложено.
И ему никогда не узнать, как это — когда Поттер стонет под ним и просит еще.
Изводящая похоть вдруг оборачивается невменяемой яростью. Снейп начинает крушить все подряд, и взрыв стекла подобен неиспытанному оргазму, а всплеск бесценных зелий — непролитому семени.
В короткий миг просветления Снейп видит учиненный им погром, и что-то в нем ломается.
— Да чтоб ты сдох, — хрипло говорит он и идет к Дамблдору.
— Побойся Мерлина, Северус, три часа ночи!
— Я согласен, — сквозь зубы произносит Снейп.
Директор перестает притворяться сонным.
— Контрзаклинание должно быть беспалочковым.
* * *
Чем ближе Снейп к средоточию своих желаний, тем слабее терзающая его пытка. Он надеется, что испытываемое им облегчение не покажется Поттеру слишком явным.
— Я решил принять твое… предложение.
— Три дня. Я думал, ты продержишься дольше.
Неужели Поттер настолько глуп и самоуверен, что принимает этот фарс за чистую монету? Снейпу хочется поскорее покончить со всем этим, но он предпринимает последнюю попытку.
— Поттер, ты считаешь себя властелином мира, но тебя самого дергает за нитки тот, кому ты служишь.
— К чему эти душеспасительные речи? Просто сделай то, зачем пришел.
Снейпа не оставляет чувство, что Поттер имеет в виду совсем другое. Но разум истощен неравной схваткой с желанием, и докапываться до истины нет сил.
Поттер протягивает Снейпу руку.
— Давай, Северус. Ты сможешь, я знаю.
Концентрируясь, Снейп думает о том, как бы не промахнуться — мешает протянутая рука. Еще он думает, что все слишком просто, что где-то должен быть подвох, но где?
Когда призванное из глубин сознания заклятие устремляется на поверхность разящей стрелой, Поттер опускает руку, и оно бьет ему прямо в сердце.
Снейп успевает подхватить Поттера, прежде чем тот упадет. Мучительная похоть, его неизменный спутник последних дней, отступает, и ужас осознания разливается во рту медным привкусом.
— Ты знал!
— Я в тебе… не ошибся.
— Зачем, черт тебя дери?!
— Не могу… больше.
Слова даются Поттеру с трудом, он только смотрит… смотрит… И единственные пятна цвета на бледном, невыносимо юном лице — прежняя изумительная зелень глаз и алая жидкость, заливающая подбородок с каждым толчком истерзанного сердца.
Vova
