— Знаете, шрам моего отца не болит уже много лет. Когда я была помладше, то случайно услышала, как моя мама говорила об этом Гермионе. И после этих слов в воздухе повисла такая страшная тишина. Про нее обычно говорят «звенящая». А потом Гермиона сказала: «Ну это же здорово. Это значит, что все хорошо, все позади, все наладилось».
И каждый раз, когда я думаю об этих словах, мне вспоминается наша старая добрая семейная традиция. Не смотрите на меня так, я не стану снова рассказывать вам о сдобных булочках к Рождеству, я учусь на своих ошибках. Я о Дне Освобождения, о величайшем событии в мире магов и волшебников, о том, что мы должны хранить память в наших сердцах и все такое. Эти слова вечно повторяет дядя Перси на праздничном ужине в министерстве. Вы его помните наверняка, он был министром магии пару лет назад. Ха, вокруг меня сплошные «большие шишки», только и думай о том, как не разочаровать семейство. Так вот, не думаю, что папа очень восторгается речами дяди, хотя, казалось бы, стоило. Он же все верно говорит, да? Я не знаю.
Папа рад бы был вообще не появляться на этих ужинах, я думаю, но мама каждый раз устраивает скандал и кричит, что это «вопиющее неуважение к чужой памяти». Я вообще-то всего пару раз была на этих пирушках, но папа любит передразнивать дядю Перси, так что его речи я могу декламировать наизусть. Удивительно, но против этого мама не возражает, мне кажется. Папа вообще-то добрый, он мало кого не любит. Ну котят, разве что. Говорит, это с детства у него. Наверное, если он так взъелся на дядю Перси, то было за что. Я не знаю.
Так вот, каждый год первого мая к нам приходят Рон и Гермиона. Давайте я буду по именам их называть? Я только при маме включаю режим «мисс Вежливость». О чем я? Ах, да. Вся пляска начинается уже после всех этих праздничных ужинов, обедов и фуршетов, то есть на следующее утро.
За завтраком над столом опять висит эта мерзкая тишина, хоть ножом ее режь.
Непричесанный папа мрачно смотрит на приготовленный мамой пудинг.
Гермиона сдвигает брови и не сводит взгляда с папы. И губы у нее дрожат. Подергиваются время от времени, изгибаются в нервную улыбку, но ненадолго. То еще зрелище, скажу я вам. В детстве немного боялась, думала, у нее искры из ушей полетят. С Джеймсом, помню, было что-то подобное лет в пять, когда мама случайно сломала его игрушечную метлу.
Рон … Рон мнет салфетку. Или вертит вилку. Или ломает зубочистки. Гермиона говорит, у него есть дурная привычка — он никогда не знает, куда деть свои руки. Наверное, она права: Рон без конца сжимает свои огромные кулаки, похлопывает ладонями по столу, запускает пальцы в волосы. Я удивляюсь, как Гермиона до сих пор не наложила на него какой-нибудь «Кандалиус моменто!», у нее ведь есть заклинания на все случаи жизни. Кроме Несмываемых чернил.
Мама, я думаю, похожа на дядю, но с одной только разницей: она не знает, куда деть себя. Поэтому несколько минут она крутится возле стола. Тут обязательно звучит папина коронная фраза:
— Джинни, не маячь.
Не знаю, чем она ему мешает в этот момент: он ведь даже не поднимет взгляда от пудинга.
Ну ладно, как бы там ни было, мама больше не маячит. Она просто встает у окна спиной ко всем и будет так стоять до конца завтрака, я уже знаю. Она чувствует себя чужой среди них, и это я тоже знаю наверняка.
Потом они разойдутся, мама будет плакать весь день, а папа вернется домой поздно и пьяный. И вот так каждый год.
Когда я об этом думаю, то мне кажется, что дело вовсе не в шраме. Может, когда он у папы болел, то что-то другое не болело. Я не знаю.
— Признаться, мисс Поттер, я ожидал более захватывающего рассказа. Что-то вроде того, как вы затопили весь первый этаж дома лягушачьей икрой. Или пролили Несмываемые розовые чернила на портрет многоуважаемого мастера зельеварения и бывшего директора.
— Во-первых, лиловые. Во-вторых, перестаньте. В-третьих, вам идет. И вообще, я не нарочно.
У нас вообще-то дружная семья, хорошая, вы не подумайте. Мы в квиддич вместе играем по субботам. Бабушка нам вяжет подарки к Рождеству. Еще мы фейерверки запускаем. Сдобные булочки у нас вкусные, опять же. И мама с папой почти не ругаются.
Без причуд не обходится, конечно. Дедушка Артур, помню, однажды пошел с нами в маггловский кинотеатр и так громко радовался их изобретательности, что какая-то недовольная женщина, сидевшая сзади, не выдержала и стукнула его зонтиком.
А еще у нас с папиной стороны есть родственники-магглы, вот они-то по-настоящему странные! Мы однажды на улице встретили такую... с длинной шеей. Так вот…
— Мисс Поттер! С вашей стороны было бы крайне любезно оставить портрет профессора Снейпа в покое, вы и так достаточно…украсили его существование. Хотите печенья?
— Нет, профессор МакГонагалл. Можно я приду сюда завтра после пира?
— Если профессор готов провести Хэллоуин в вашей компании, то Мерлин вам в помощь.
— Я готов, профессор. Только, мисс Поттер, не приносите с собой ничего, что может пролиться. Или загореться. Или взорваться.
Vova
