Я – Слизерин!

— Отец! — Драко ворвался в кабинет отца, его губы дрожали, в глазах стояли слезы. — Я больше не намерен терпеть это!

Люциус быстро запечатал свой ответ на срочное послание из министерства, вызвал эльфа и отправил с ним письмо.

— Я слушаю тебя, сын, — Малфой-старший был раздосадован тем, что даже во время приема его не могут оставить в покое, и, судя по всему, в его отсутствие случилось что-то такое, что вывело из себя Драко. Он только надеялся, что это не что-нибудь скандальное или трагичное.

— Он… он… — мальчик все же не сдержался, и из его серых глаз покатились крупные, как горошины, слезы. — Н-ну п-почем-му он-н н-не может от-т них от-твязаться?! — всхлипывая, запричитал он.

— Та-а-ак, — Люциус испытывал облегчение и одновременно раздражение — его сын снова завел старую песню. — Он — это Анри?

Драко кивнул.

— А отвязаться он должен от своих многочисленных обожателей? — дождавшись очередного подтверждающего кивка мальчика, Малфой-старший откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столешнице и задумчиво проговорил: — Ну что ж, полагаю, настало время для серьезного разговора, сын.

Люциус вышел из-за стола, несколько раз прошелся по кабинету и вдруг, резко повернувшись к сыну, угрожающе навис над ним.

— Как ты думаешь, Драко, почему Анри неизменно мягок даже с самыми назойливыми людьми? Даже с теми, которые переходят все границы приличия? Почему он стремится лишь избежать пристального внимания, а не дать твердый отпор всем любопытствующим? — вкрадчиво проговорил волшебник, приподнимая пальцами подбородок сына и буквально впиваясь в его глаза своими.

— Я-я не знаю, — от испуга у Драко моментально высохли слезы, и он почти перестал заикаться.

— Ты же не маггл, сын, — отрезал Люциус. — А ведь даже они постоянно твердят: «Это у него в крови», «Кровь — не водица», «Это кровь в нем заговорила», «Кровь себя покажет» — но сами при этом забыли, что же все это значит!

— Это из-за его наследия? — догадка озарила лицо мальчика. К нему стало возвращаться хорошее настроение: оказывается в том, что происходит, вины Анри нет. Противиться зову крови могут только очень глупые или очень сильные волшебники. Это Драко знал совершенно точно!

— Я разочарован в тебе, сын, — Малфой-старший сокрушенно покачал головой. — Разве было так сложно додуматься самому? Вижу, что уроки матери и леди Блэк прошли мимо твоего сознания! Слизерины были верховными лордами семьсот лет. Неужели ты думаешь, что за это время они не привнесли в свой род качества, необходимые правителям? Защита вассалов — это первая и основная задача лорда. Поэтому Анри будет стремиться оберегать каждого человека. Помощь своим вассалам — вторая функция лорда, поэтому наш господин будет поддерживать всех нуждающихся. Даже тех, кто просто рассчитывает на его внимание. Третье, что должно быть присуще властителям — это чувство долга, дабы безропотно нести бремя власти, которое слишком часто бывает нелегким и неприятным. Поэтому Анри пойдет на все, даже на смерть, чтобы выполнить то, что посчитает своей обязанностью. Четвертое: правителю необходимо уметь нести ответственность за свои поступки, ибо оплошность простого человека приводит к тому, что страдает только он сам и его близкие. Ошибка же владетеля оборачивается большими бедами и многочисленными смертями его подданных. Поэтому Анри все время будет преследовать болезненный страх совершить промах, из-за которого пострадают люди. Ты помнишь его реакцию на смерть матери?

Люциус отпустил сына и снова заходил по комнате.

— Каждый чистокровный род веками культивировал в своих представителях нужные качества. Поэтому утрата любого из них — это невосполнимая потеря для магии! Мы чуть не лишились Безумных Танцоров…

— Безумных Танцоров? — удивленно пискнул Драко.

— Ты до сих пор не знаешь, как волшебники называют род твоей матери? — Люциус смерил сына тяжелым взглядом.

— Мне никто не говорил…

Малфой-старший одарил сына ехидной усмешкой:

— Вполне вероятно. Блэки не слишком любят это прозвище. Проводя ритуалы, маги крови часто вынуждены балансировать на грани. Танцевать на ней, не переходя ее. Играть со смертью. А для этого нужно быть слегка сумасшедшим, верно?

— А Крэббы и Гойлы? Они ведь тоже…

Люциус отрицательно покачал головой:

— Они некроманты, сын. Они ходят за грань. Нужно иметь очень крепкие нервы и непоколебимое спокойствие, чтобы выжить в том месте. Иллюзорные монстры, которые там обитают, охраняя царство мертвых от мира живых, могут свести с ума любого, не обладающего устойчивой психикой.

Драко нахмурился, обдумывая полученную информацию. Выводы ему не понравились.

— Выходит, нас всех вывели? Как… как каких-то овец-мериносов?

— Ты ошибаешься, — Люциус вновь покачал головой, на сей раз укоризненно. — Нас никто не выводил.

Драко с облегчением выдохнул. Не очень-то приятно ощущать себя породистым животным, но продолжение речи отца заставило его ошеломленно замереть.

— Мы вывели себя сами! — торжественно провозгласил он и, язвительно улыбнувшись растерянному сыну, спросил: — Что рассчитывают получить люди, селекционируя коров, например?

— Больше молока? — машинально пробормотал Драко.

— Верно. А что хотят добиться чистокровные, заключая определенные брачные союзы?

— Больше магии.

— Да, именно. Увеличение потенциала своих наследников. Причем их сила должна быть нужной направленности. То, что гря… хм… магглорожденные принимают за признаки вырождения, является лишь специализацией того или иного рода. Подойди и взгляни, — приказал Люциус, остановившись у окна, которое выходило на задний двор поместья.

Несколько маленьких детей, неизвестно как пробравшиеся туда, самозабвенно играли со щенками крупа. Их мать, запертая в вольере неподалеку, взволнованно металась и порыкивала, пытаясь подозвать своих непослушных отпрысков. Стальные прутья вольера не давали суке выбраться, но не служили преградой для резвых щенков. Увлеченные игрой как собачьи, так и человеческие дети не обращали на нее никакого внимания.

— Крупы — магическая порода собак, — меж тем продолжил Люциус. — Короткие морды, мощные челюсти, способные за долю секунды раздробить руку взрослого мужчины или вырвать ему горло(1). Но с точки зрения природы они — нежизнеспособные создания. И если у крупа трудности с дыханием из-за короткой морды частично сглаживаются его магической составляющей, то у подобных же пород маггловских собак существуют большие проблемы с легкими и сердцем. Так же и у волшебников: любая специализация имеет и свои отрицательные стороны. Анри никогда не будет принадлежать самому себе или своим близким. Он всегда будет в эпицентре любых проблем и потрясений волшебного мира. Блэки не станут предсказуемыми и спокойными. Гойлы не будут эмоциональными, а Малфои не прекратят шантажировать, интриговать и собирать информацию обо всех и каждом.

— Шпионить? — Драко недовольно скривился. Для него «собирать информацию» было тем же, что и «шпионить».

— И шпионить тоже — это одна из наших обязанностей. Мы — дипломаты, сын. Мы всегда были ушами и глазами правителей.

— А кем были Блэки? Их Щитом?

— Скорее, Кольчугой. Кто как не маг крови сможет разгадать интригу врага и организовать в ответ свою собственную? Защитить от кинжала в спину и яда в бокале? Если мы боремся и договариваемся с внешними неприятелями и соперниками, то Блэки — с внутренними. Своего рода Тайная полиция, как сказали бы магглы. Поэтому вливание крови Блэков в наш род было очень разумным. Да и добавить эмоций нашей семье тоже было неплохо. Мы так срослись со своей маской холодных аристократов, что сами почти перестали чувствовать. А для дипломатов это недопустимо. Как понять переживания своего собеседника, если сам ничего не ощущаешь? Как найти его слабую точку, на которую можно надавить?

Маги крови всегда ценилась в волшебном мире, поскольку их наследие не только привносит в род определенные качества, но и усиливает специализацию семьи. Очень жаль, что в роду Лестрейнджей не было детей. Еще одна невосполнимая потеря. Дети твоей тети Беллатрикс были бы весьма полезны.

— Это Лестрейнджи были Щитом? — насупился мальчик.

Люциус снисходительно улыбнулся. Драко так явно хотелось стать защитой для Анри, закрыть его от всего мира, что его сын пытался вычислить своих предполагаемых соперников в этой миссии. И ему не понравилось, что отец сожалел об отсутствии возможных конкурентов.

— Нет — они были Мечом милордов. Армия и авроры находились в их ведении. Прекрасные полководцы. Талантливые и жесткие организаторы. Щитом были Паркинсоны.

— Па-а-аркинсоны? — презрительно протянул Драко.

— Да, именно они. К несчастью, Эмиль пошел на поводу своих амбиций и заключил брачный контракт своего сына, Брайена, с пустоголовой графиней де Бенсерат. Эмиль надеялся, что внуки унаследуют невероятную красоту матери. Люсьена с детства была необычайно привлекательной. Но получилось то, что мы видим: Панси родилась похожей на отца и с умственными способностями матери. Ужасное сочетание. Паркинсоны были прекрасными экономистами и аналитиками, но всегда переживали из-за своей внешности: коренастые, широкоплечие, с грубыми чертами лица. За это, и за их успехи на финансовом поприще, семью прозвали Лепреконами. Выпросить у них лишний кнат было делом весьма затруднительным, если не невозможным.

— Но почему тогда они были Щитом? Причем здесь деньги?

— А что лучше обезопасит правителя, чем стабильная экономика и полная казна? Паркинсоны были министрами при Слизеринах. Незыблемые, как скала, кристально честные. Они в любой момент могли отчитаться за каждый потраченный и полученный сикль. При них никогда не могло бы возникнуть то сборище взяточников и казнокрадов, которое в настоящее время представляет собой министерство. А Фадж давно бы очутился в пыточной у Крэбба и Гойла.

— В качестве подопытного инфернала? — развеселился Драко.

— Веритасерум был изобретен сравнительно недавно, да и по сей день является редкостью. Сварить его может не всякий зельевар. А ты даже не представляешь, как быстро развязываются языки у преступников, когда они понимают, что говорить им в любом случае придется. И лучше это делать в живом виде, чем в мертвом, — в глазах Люциуса прыгали смешинки, несмотря на то, что выражение его лица было совершенно серьезным. — Потому-то Крэббы и Гойлы были палачами властителей. Их Топором.

— А кем были Нотты и Забини?

— Нотты? — лорд Малфой нахмурился, припоминая. — Кажется, один из Ноттов был распорядителем Двора. Или это был Пьюси? Нотты возвысились и попали в высший свет не так давно. Что же касается Забини, то они никогда не были приближенными к властителю. Они — провидцы. Совершенно бесполезное качество для милорда. На месте этой семьи я бы постарался сменить специализацию. Хотя для магии, видимо, провидцы необходимы. Иначе бы у них не рождался в каждом поколении ребенок с этим талантом. Девон провидцем не стал, значит, наследие получит Блейз.

— А Катрина?

— Катрина — девочка. Они провидцами становятся с рождения, а не после совершеннолетия, как мальчики. И при этом ведут себя… хм… не совсем адекватно. Поскольку Катрина явно нормальный ребенок, то она не провидец.

— А почему провидцы бесполезны? Ведь знать будущее — это так здорово?! И если знаешь будущее, то можешь подготовиться к неприятностям или даже избежать их? — глаза Драко предвкушающе блестели, он явно прикидывал, как можно использовать этот талант Блейза.

— Будущее многовариантно. И когда провидец решает вмешаться в будущее, что, кстати, далеко не всегда улучшает ситуацию, варианты того, что может случиться, множатся для него многократно. В конце концов такой волшебник может вообще запутаться во всей этой паутине. Перепутать реальность и возможное будущее и сойти с ума. Поэтому-то провидцы стараются вмешиваться в ход времени лишь в самом крайнем случае. По крайней мере, так мне это объяснял Эдгар, отец Блейза.

— А Флинты и Булстроуды?

— Я дал тебе уже достаточно информации, сын. Дальше ты должен разбираться сам. Теперь я хочу, чтобы ты вернулся на прием и занялся делом, к которому ты был подготовлен самим своим рождением. Я не зря устроил столь многолюдное сборище, пригласив, как минимум, половину волшебного населения Британии. Почти все семьи, чьи дети учатся или будут учиться в Хогвартсе, находятся сейчас в мэноре. Твоя задача — помочь Анри сформировать свиту, ближний круг. Найти тех людей, что станут для него и Мечом, и Щитом, и Кольчугой. Пройдет много лет, прежде чем твои братья подрастут и смогут помочь тебе. А один ты не сможешь защитить милорда. Через месяц вы будете учиться в школе, где директор крайне предубежден против чистокровных. Если он узнает о происхождении Анри, то сделает все, чтобы уничтожить нашего господина. Дамблдор — смертельно опасный противник. Причем, «смертельно» я говорю не в переносном смысле. Ни мне, ни Блэку он пока не по зубам. Что же говорить о вас, детях? Анри должен иметь вокруг себя людей, которые в случае опасности прикроют его собой. Защитят, даже ценой своей жизни.

Драко испуганно смотрел на отца, впервые осознав всю серьезность грозящей им опасности.

— Но почему ты не отправишь нас учиться в Дурмштанг?!

— Из-за Анри. Правитель должен жить, расти и учиться в своем домене. Среди своих подданных. Иначе он всегда останется для них чужаком, иностранцем. Люди, которые отправляют своих детей учиться и жить заграницу, либо крайне низко оценивают уровень образования своего государства, либо не связывают собственное будущее с родиной. Посмотри на маггловских временщиков из отсталых стран. В то время, когда родители обкрадывают собственный народ, их отпрыски устраиваются в чужих краях, ожидая, пока их отцы и матери переберутся к ним с награбленным. Я, Сириус и леди Блэк могли бы попытаться разорвать ваш магический контракт с Хогвартсом, но это вызвало бы дополнительные трудности при правлении нашего господина. Магический мир уже успел забыть о своих повелителях, Анри и так будет нелегко. Слишком многих придется заставлять и убеждать подчиниться его власти. А теперь иди, займись своими будущими соратниками. Анри тебе поможет.

— Как?! — Драко с негодованием посмотрел на отца. На его взгляд, Анри был совершенно бесполезен в деле привлечения нужных людей. Он не умел льстить, хитрить и изворачиваться, давая в трудных ситуациях невыполнимые обещания, чтобы тут же о них забыть, как только получит необходимую поддержку. То есть, политиком Анри ни в коей мере не был.

Люциус снисходительно улыбнулся.

— Своей аурой власти. Магглы называют это харизмой. Его будут любить и ненавидеть. Маги будут бояться Анри и восхищаться им. Ему будут завидовать и поклоняться. Никто и никогда не останется равнодушным к милорду. Понаблюдай за реакцией окружающих, чтобы собрать достойных и полезных людей. И не увлекайся восторженными поклонниками. Льстецы предают так же быстро, как и находят себе кумира. Отыщи тех, кто будет верен по-настоящему.

Драко обреченно вздохнул и поплелся к гостям. Ему категорически не нравилась идея делить Анри еще с кем-то, но он понимал, что выбора у него нет. Перед самой дверью мальчик обернулся, состроил умильную гримаску и попросил:

— Ну, хоть Уизелов-то можно проклясть? Хотя бы парочку? А то эти рыжие облепили Анри, как муравьи червяка.

Люциус недовольно поморщился. Он уже представлял, сколько нотаций от портретов предков ему придется выслушать за то, что помимо порядочных волшебников, ему пришлось пригласить на день рождения Анри и всяческий сброд, в том числе, и предателей крови Уизли. Но Дамблдор не оставил ему выбора, когда на очередном заседании Визенгамота, обратился к Малфою с вопросом, как поживает Гарри. И тут же, не дожидаясь ответа, добавил, что все волшебники обеспокоены тем, что опекуны скрывают героя от благодарной общественности. И что Молли Уизли неоднократно пыталась встретиться с Гарри, но у нее ничего не получилось. Под холодным взглядом глаз директора, наблюдая его такую добродушно-неискреннюю улыбку и слыша одобрительный ропот других магов, Люциусу ничего не оставалось, как ядовито заметить, что он как раз собирался пригласить на предстоящий прием всех желающих удостовериться в благополучии его подопечного.

Малфой вздохнул и объяснил сыну:

— Уизли — чистокровные. И, хотя их магическая сила невелика, но у них могут отыскаться полезные способности и таланты. Их старший сын работает в Гринготтсе, а гоблины не берут к себе слабых и глупых волшебников.

— Только сильных и умных?

— Сильные сами к ним не пойдут. Гоблины — очень специфичные существа. Ты бы хотел иметь начальника-гоблина? — увидев выражение ужаса на лице сына и то, как он отчаянно замотал головой, отрицая саму возможность подобного исхода, Люциус прикрикнул на сына: — Хватит тянуть время, Драко! Займись делом!

После ухода сына Малфой-старший подошел к окну. Надо было вызвать домовика, чтобы тот навел порядок и сопроводил детей к их родителям, но Люциус увидел, что к нарушителям спокойствия уже спешил старший конюх. Он водворил щенят в вольер, к большому удовольствию их матери, которая тычками морды и ударами лап загнала непокорных зверенышей в будку. Она рычала и покусывала их, наказывая за непослушание. Юных же волшебников Фредерик передал одному из подчиненных Дарка, который повел их к родителям. Люциус провел ладонями по лицу, словно пытаясь стереть усталость, и пошел к гостям. Его ждало еще множество дел и обязанностей.

(1) — Автор в курсе, что Роулинг описывает крупов похожими на терьера Джека Рассела. Но! терьер Рассела — это маленькая собачонка, похожая на фокстерьера (эта порода более известна в нашей стране). Чем они могут угрожать и быть опасными для магглов (и вообще, для кого бы то ни было, кроме лис и барсуков), для автора загадка. Поэтому «мои» крупы похожи на стаффордширских терьеров.

Гарри одернул шелковую черную мантию и с трудом удержал себя от того, чтобы не вытереть об нее влажные от пота ладони. Мальчик сильно нервничал. Сегодня он первый раз, без поддержки отца или крестного, должен был сам вести важные переговоры. И хотя его тщательно подготовили к предстоящей встрече, проиграв разные варианты развития событий, это не уменьшало тревогу Гарри и его боязнь всех подвести. И сейчас он медлил, рассматривая, словно впервые, ажурную ковку ворот мэнора.

— Милорд? — Дарк с недоумением смотрел на мальчика. Он понимал, что его подопечный волнуется, но считал, что подобное оттягивание предстоящего разговора ничего не давало.

— Да, конечно, — Гарри протянул вампиру руку, и тот скользнул вместе с ним по теням.

На взгляд мальчика, такое перемещение в пространстве было самым удобным. Камины буквально выплевывали юного волшебника на место назначения. Гарри всегда с большим трудом удавалось оставаться на ногах. Люциус объяснял это тем, что камины были рассчитаны на не очень сильных магов. Если же магия волшебника была выше среднего, то каминная сеть получала избыточную энергию и придавала перемещаемому объекту излишнее ускорение. И если взрослые гасили инерцию чарами и собственным весом, то Гарри и Драко поначалу выкатывались из камина кубарем, если только их не страховали родители. Что же касается совместной аппарации, то мальчику казалось, что его при этом выворачивает наизнанку, как чулок, который снимают с ноги. Жаль только, что научиться перемещению вампиров не представлялось возможным — на дорогу теней могли выйти только они, или те, кого они брали с собой.

Через несколько минут Гарри уже щурился от ослепительно яркого солнечного света. Небо над Малфой-мэнором было затянуто пышными облаками, готовыми пролиться обильным летним дождем. В этой же части Англии погода была ясной. Гарри резко выдохнул, подошел к дверям старинного трехэтажного особняка и, взяв в руки молоток, который висел на позеленевшей от времени массивной цепочке, стукнул им в медную тарелку с гербом рода. По дому пронесся раскатистый громкий гул, хорошо слышимый даже на крыльце. Когда прошло достаточно много времени, а на произведенный шум никто не отреагировал, Гарри недоуменно переглянулся с Дарком и снова взялся за молоток. В этот миг массивная дубовая дверь распахнулась, и на пороге возникла могучая старуха. Она сжимала потемневшую от времени волшебную палочку, которая была направлена мальчику в лоб. Ее морщинистая рука с длинными, чуть загнутыми ногтями и пергаментной желтоватой кожей была похожа на когтистую лапу хищной птицы. Телохранитель моментально сдернул Гарри с крыльца, уводя с прицела, выхватил меч и приставил его к шее хозяйки дома. Все участники этой сцены замерли, явно не зная, что делать дальше. Ни старуха, ни Дарк не собирались опускать свое оружие первыми. Вампир предполагал, что его оппонентка не планировала нападать на мальчика, но инстинкты телохранителя не позволяли ему оставить милорда в потенциально опасной ситуации. Гарри решил все за него. Он подошел к Дарку и отвел меч в сторону.

— Кхм, — кашлянул юный волшебник, — простите, миссис Лонгботтом. Мой телохранитель слишком серьезно относится к моей безопасности. Я пришел поговорить с вами об очень важном деле. Вы позволите нам войти?

Старуха внимательно посмотрела на мальчика и, очевидно узнав его, опустила палочку, пряча ее в карман широкой бархатной мантии, которая была местами потерта и засалена.

— Входите, мистер Поттер, — она сухо кивнула, заправила в старомодный кружевной чепец выбившуюся прядь седых волос и патетично добавила: — Только без вашего телохранителя. Вампиры не переступят порог моего дома!

Гарри покосился на Дарка. Тот согласно кивнул. Еще накануне он лично обследовал этот особняк. Распространенное как среди волшебников, так и среди магглов заблуждение, что вампиры не могут войти в дом без приглашения, играло ему на руку. Закрыть проход через тени может только вампир. Поэтому в Британии было лишь одно волшебное поместье, защищенное от вампиров — Малфой-мэнор. Дарк знал, что милорд достаточно подготовлен и способен сопротивляться те несколько секунд, которые потребовались бы вампирам, чтобы добраться до него. Двое членов клана по приказу Дарка затаились где-то поблизости. Глава клана чувствовал их присутствие, но не видел укрытие.

Старуха развернулась и пошла в дом. Гарри проследовал за ней. Дарк подошел к закрывшейся двери и привалился к ней плечом, скрестив на груди руки. Он приготовился к долгому ожиданию. Несмотря на кажущуюся внешнюю безмятежность вампира, его чувства были обострены до предела, чтобы уловить изменение магического фона в особняке или появление в нем посторонних объектов.

Гарри провели в большую гостиную с низким деревянным потолком и лакированными настенными панелями мореного дуба. Мебель была подобна хозяйке: тяжелая, простая, без вычурных изысков. Старуха махнула рукой, приглашая Гарри садиться. Мальчик подождал, пока она усядется, с усилием отодвинул массивный стул и устроился за прямоугольным столом, застеленным алой плюшевой скатертью с длинными золотистыми кистями.

— Итак, что привело вас ко мне, мистер Поттер? — строго осведомилась хозяйка.

— Я посылал вам и вашему внуку приглашение на свой день рождения, но…

— Нога моя не переступит порога Малфой-мэнора! — перебила его старуха. — Вам известна причина, мистер Поттер?

— Да, — мальчик кивнул и решительно продолжил: — Именно из-за нее я и пришел к вам, так как вы вряд ли бы согласились выслушать моего отца, крестного или бабушку. И прошу вас называть меня Гарри, миссис Лонгботтом.

Старуха грозно нахмурила широкие кустистые брови.

— Что же, Гарри. Ты не ошибся. Наш мир и моя семья обязана тебе избавлением от безумного маньяка, поэтому я не могу отказать тебе в просьбе, — и торопливо добавила: — Но не более того. Никаких уступок я делать не собираюсь.

— Я и не надеялся на это, миссис Лонгботтом, — Гарри улыбнулся своей собеседнице самой обаятельной улыбкой из своего арсенала. — Я знаю, что случилось с вашим сыном и невесткой по вине моей тети, ее мужа и деверя. Вы отказались от кровной мести роду Блэк, но…

— Кровная месть была запрещена в Англии почти сто лет назад, — недовольно буркнула старуха.

— Магии плевать на законы, изданные людьми! — с горячностью возразил мальчик. — Знаете, боги считают магию нашей прислужницей, но это не так! Она — дикий зверь, которого нам удалось приручить. Но она не стала за это время мирной и домашней. Магия постоянно проверяет нас на прочность, на умение ею повелевать! И слабому духом волшебнику магия не подчиняется! А отказ от мести, по ее мнению, — это слабость! Скажите, ваш внук сильный маг? Такой же, как ваш сын?

Старуха недовольно пожевала губы и неохотно признала:

— Нет.

— Я прошу вас посмотреть воспоминания леди Блэк. Надеюсь, что они помогут нам разобраться в этой сложной ситуации и найти решение, которое устроит и ваш род, и род Блэк. У вас есть думосбор, или мне принести свой?

— Конечно, есть! — старуха поднялась, выпрямившись во весь свой немалый рост (по комплекции она вполне могла бы сравниться с королевским гвардейцем), и широко, по-мужски шагая, скрылась в глубине дома.

Как только на стол была выставлена каменная чаша и в нее перелиты серебристые нити воспоминания из хрустального флакона, миссис Лонгботтом наклонилась к думосбору.

Перед ней предстала ослепительно-белая комната, серая железная кровать, рядом с которой стояла небольшая деревянная тумбочка. Эмблема больницы Святого Мунго на стене не оставляла сомнений, где очутилась старуха. Узнала она и пациентку, лежащую на кровати. Беллатрикс выглядела ужасно. Даже хуже, чем на суде, когда миссис Лонгботтом видела ее в последний раз. Под ввалившимися глазами залегали глубокие тени; потрескавшиеся и искусанные губы были почти белыми; нос заострился, как у покойника. Ее длинные тонкие пальцы нервно мяли накрахмаленный пододеяльник.

— Кто это сделал, Бэль? — раздался властный голос Валбурги Блэк.

— Лонгботтомы. Фрэнк и Алиса. Аластор Грюм. Я потеряла ребенка, тетя. Они пытали меня Cruciatus, — прошелестел негромкий голос Беллатрикс. Она говорила равнодушно, безо всякого выражения. — Я просила их остановиться. А они продолжали и продолжали. Пока я не лишилась сознания. Колдомедики сказали, что я больше не буду иметь детей.

— Мы разберемся с ними, — голос Валбурги был полон решимости. — Они не останутся безнаказанными. Я поговорю с Орионом.

— Нет! — хрипло воскликнула Беллатрикс, впервые проявив какие-то эмоции. Ее лицо исказилось от ненависти. — Это мои проблемы! Я займусь ими сама!

— Это были бы проблемы твоего мужа и его родственников, если бы ты полностью вошла в его род, а не частично, лишь взяв фамилию. Ты пожелала остаться в роду Блэк. Так что это — наши проблемы.

— Нет! Прошу тебя, тетя! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — забормотала Беллатрикс умоляюще. — Если я не отомщу, мне незачем будет жить! Я должна, должна, должна! — ее голос с хриплого шепота перешел к концу фразы в визгливый крик.

— Успокойся! — строго приказала Валбурга и, немного помолчав, продолжила: — Хорошо. Смотри сама. Но помни, что если тебе потребуется помощь, мы всегда тебе ее окажем.

Миссис Лонгботтом вынырнула из воспоминания, буквально задыхаясь от возмущения:

— Да как же это?! Да что же это?! Это неслыханно! Мой сын никогда! Беременную женщину! Это ложь! Прокляну! — восклицала старуха не в силах подобрать подходящих слав, а также разобраться в том, кого ей надо проклясть. Воспоминания были, безусловно, настоящими. Но, хорошо зная своего, порой даже излишне мягкого с преступниками, сына, она не могла поверить измученной больной женщине.

— Это ложь, — согласно кивнул Гарри. — И это — правда. Некто, под оборотным зельем, пытал мою тетю. И при этом подставил ваших детей. Не так давно по архивам аврората крестный выяснил, что ваш сын и невестка находились в то время на задании, совершенно в другом месте.

— А Грюм?

— Мы не знаем, — мальчик пожал плечами. — Скорее всего, он был настоящим. Но Грюм в пытках не участвовал. Так что вполне мог оправдать свое присутствие тем, что получил приказ от своего непосредственного начальника. Ваш сын в то время как раз получил повышение, верно?

— Аластор был очень недоволен, что начальство предпочло ему, аврору с большим опытом, «молодого выскочку», но мой сын, как чистокровный, был сильнее магически. Что и предопределило выбор Скримджера. Фрэнк случайно услышал разговор между Грюмом и Руфусом.

Старуха замолчала и впала в глубокую задумчивость. Она явно припоминала все события, происходившие в те годы. Гарри решил дать ей время, чтобы она сама пришла к определенным выводам. Миссис Лонгботтом то озабоченно хмурилась, то недоуменно приподнимала брови. Она беззвучно шептала, как будто высчитывая что-то, теребила вытащенный из кармана огромный, величиной с полотенце, запятнанный и измятый платок в крупную красно-коричневую клетку. Наконец, Августа решительно кивнула, промокнула платком покрывшийся испариной лоб и недоуменно спросила:

— Но зачем это понадобилось Дамблдору? Мои дети полностью его поддерживали. И если Алиса, как бывшая староста, относилась к Альбусу с уважением и почтением, то для Фрэнка он был кумиром, идолом, предметом поклонения. Он буквально заглядывал старому мерзавцу в рот, готов был выполнить любую его просьбу или приказ. Я несколько раз пыталась убедить сына, что подобное поведение неразумно, что непогрешимых людей нет, но это приводило лишь к ссорам между нами.

Гарри снова пожал плечами.

— Нам остается только догадываться. Хороший командир никогда не преследует одну цель. По-крайней мере, так меня учили. А Дамблдор — очень хороший командир, иначе бы он не продержался на должности директора Хогвартса столько лет. Да и дергать за веревочки своих кукол, тайком управляя магическим миром, у него получается просто замечательно. Как вы думаете, сколько у него еще таких преданных бывших учеников, как ваш сын?

— Пре-е-еданных, — протянула старуха. — Очень подходящее слово. И все же? К каким выводам пришли ваши родственники?

Гарри смущенно улыбнулся. Игра слов у него получилась совершенно случайно.

— Возможно, Дамблдор хотел столкнуть лбами два чистокровных рода, надеясь, что потери со стороны Блэков и Лестрейнджей будут неизбежны. Ведь кровная месть — это великолепный повод, чтобы заставить их действовать необдуманно, зная их темперамент и отношение к наследникам. Это была провокация, на которую моя тетя, к сожалению, поддалась. Наверное, Дамблдор рассчитывал, что на помощь вашему сыну придут его друзья из аврората, в том числе мои родители и крестный. И тогда пропасть между сторонниками «Света» и «Тьмы» будет непреодолима. Не думаю, что случившееся несчастье было им запланировано. Скорее, он надеялся, что ваши дети выйдут победителями из этой схватки.

— Но почему тогда он сам не пришел им на помощь?

— Вы знаете, почему за нашими семьями охотился Том Риддл?

— Фрэнк говорил о каком-то пророчестве.

— Это пророчество было произнесено Сибиллой Трелони. Содержание примерно такое: «Грядет тот, кто может победить Темного лорда, рожденный в конце седьмого месяца, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов». Эту часть слышал Северус Снейп, так что в том, что такое пророчество было, сомневаться не приходится. Остальное известно лишь со слов Дамблдора, который рассказал полный текст пророчества моим родителям. А те — Сириусу. Но, сами понимаете, верить директору я бы не стал. Кроме того, не зря говорят, что пророчество на небесах не записано. В отличие от провидцев, которые видят все, или почти все варианты возможного будущего, прорицатели озвучивают только один. И гарантий, что произойдет именно так, нет никаких. Риддл поверил в пророчество из-за своей порочной натуры и нарастающего безумия. А Дамблдор, вероятно, хватался за соломинку. Под этот текст подходили двое детей: я и Невилл. Риддл определился со своим выбором, а вот директор — вряд ли. Невилл всегда был и остается для него запасным вариантом Избранного. Герою не нужно счастливое детство и любящие родители. Его необходимо воспитывать в суровых условиях. Тогда он будет подготовлен к борьбе и беззащитен против манипуляций Дамблдора.

Произнеся заученную и десять раз рассказанную отцу, Сириусу и Северусу речь, Гарри облегченно выдохнул и все же вытер о мантию потные ладошки. Спохватившись, он покосился на старуху, чтобы проверить, не заметила ли та его плебейского жеста. Миссис Лонгботтом выглядела совершенно ошарашенной. Она была похожа на книззла, который пытаясь поймать крысу, нос к носу столкнулся с крупом. Но надо отдать старухе должное — она пришла в себя очень быстро.

— Ну уж нет! — гаркнула Августа не хуже Кларка, когда тот гонял их с Драко по полосе препятствий, и саданула кулаком так, что добротный дубовый стол жалобно хрустнул. — Вот этому старому мудаку, а не Невилла! — она сложила комбинацию из трех пальцев и потыкала ею куда-то в сторону двери.

Не ожидавший такой реакции мальчик испуганно подпрыгнул на стуле и с трудом удержался, чтобы не выхватить палочку и не наложить на себя щитовые чары. Он восхищенно уставился на пожилую леди, продолжающую ругаться как конюх, на ногу которому наступила лошадь. Хотя нет, таких сочных выражений Гарри не слышал и от конюхов. Гарри старательно запоминал наиболее красочные обороты. Пройдясь по всей родословной Дамблдора, миссис Лонгботтом перешла непосредственно к директору. Пытаясь понять, что значит: «трахнутый на всю голову вонючий обсос, чтоб тебя на том и этом свете тролли яйляли», Гарри пропустил окончание речи старухи. Опомнился он только тогда, когда Августа быстро переместилась из-за стола к слегка пошарпанному буфету и, резко распахнув истошно завизжавшую дверцу, извлекла бутылку Огденского виски. Налив почти полный стакан, миссис Лонгботтом несколькими глотками опустошила его и занюхала выпитое длинной толстой сигарой. После чего одним взмахом палочки отсекла у сигары кончик, а другим — подожгла ее. С наслаждением выпустив клуб дыма, она вернулась на свое место и продолжила курить, стряхивая пепел на пол. От зловонного дыма у Гарри заслезились глаза, и он с трудом подавлял желание закашлять. Тем не менее, мальчик с восторгом следил за миссис Лонгботтом. Он впервые встретил леди, которая вела себя, как отставной аврор.

— Ну и что будем делать? — наконец спросила старуха в перерыве между затяжками.

— Что? — удивился Гарри.

В процессе наблюдения он совершенно забыл, о чем собственно шла речь.

— С кровной местью, — пояснила Августа.

— А-а-а, да, — опомнился мальчик, вспомнив о цели своего прихода. Он встал со стула и торжественно произнес: — Род Блэк и род Лестрейндж предлагает виру по выбору рода Лонгботтом.

— Деньги? — презрительно фыркнула старуха. — Мы не бедствуем.

— Не совсем, — осторожно проговорил Гарри и, набрав в грудь побольше воздуха, словно собираясь нырнуть в холодную воду, выдал очередную домашнюю заготовку: — Вы знаете о хоркруксах?

— Естественно, я же чистокровная, — хмыкнула Августа, и тут же грозно нахмурилась: — Надеюсь, ты не собираешься говорить об этой гадости в моем доме? И откуда ты об этом знаешь? Малфой что, с ума сошел, рассказывать ребенку о таких вещах?!

— Мне придется говорить о них. Потому что Риддл их сделал. Шесть штук.

— Шесть?! — изумившаяся старуха подавилась дымом при очередной затяжке, откашлялась и сиплым голосом уточнила: — Значит, этот недоделанный дементор, огнекраба ему в зад, собирается вернуться?

— Да, — подтвердил Гарри, опускаясь на стул. И поведал ей, что сам являлся одним из хоркруксов, как его избавили от этого куска Волдемортовой души, как нашли и обезвредили еще четыре. Что о местонахождении еще двух им известно. Вот только как избавиться от них, они еще не знают.

— Ну что же, — одобрительно кивнула миссис Лонгботтом. В процессе рассказа, который она прослушала с горящими от любопытства глазами, старуха докурила сигару, уничтожила ее и пепел с пола невербальным Evanesco, и вновь нацепила на себя маску благопристойной чистокровной леди, — ваши родственники проделали замечательную работу. Если потребуется моя помощь, я всегда готова ее оказать.

— Благодарю, — мальчик чинно склонил голову в вежливом поклоне. — Но я рассказал вам эту историю для того, чтобы, во-первых, вы знали, какой опасности подвергается ваш внук, а, во-вторых… вы знаете, что одним из изобретателей ритуала создания хоркруксов был Блэк?

— И первый превратился в дементора, — согласно кивнула Августа, — да, мне это известно.

— Чтобы узнать все сведения о ритуале, мы подняли архив рода Блэк. Как оказалось, Кристофер Блэк воспользовался древним ритуалом индейцев майя, извратив его. Изначально он служил для излечения сумасшедших, ведь не случайно тех называют душевнобольными. Безумие затрагивает, в первую очередь, душу мага, а потом уже его разум. Но если осуществить обмен между больной душой и здоровой, то даже самый маленький кусочек, попавший к страдальцу, излечивает всю его душу целиком. В свою очередь, здоровая душа, получившая ущербную часть, также исцеляет ее. Единственное требование — люди, которые осуществляют этот обмен, должны быть кровными родственниками, иначе части души не приживаются, отторгая друг друга.

— А кого будем убивать? — холодно поинтересовалась миссис Лонгботтом.

— Никого. Ни нормальный, ни извращенный ритуал не требует убийств. Можно обойтись и кругом силы из пяти или семи волшебников. Количество магов зависит от их индивидуальной силы. Именно такой круг и создавали майя.

— Кто будет в круге?

— Отец, крестный, лорды Крэбб и Гойл, Северус Снейп.

— А кто будет делиться душами с больными? Допустим, я помогу сыну, но у Алисы не осталось близких кровных родственников. Ее родители умерли еще до рождения Невилла, а братьев и сестер у нее не было.

— Ее сын, конечно. Не волнуйтесь, вашему внуку этот ритуал никак не повредит. Вы сами можете посмотреть: я жил с куском души Риддла несколько лет и ничего — жив, здоров. А донором для леди Лестрейндж, — мальчик осторожно покосился на старуху, чтобы проверить ее реакцию на это имя, — будет леди Блэк.

— Вы хотите, чтобы я выступила в министерстве с Absolvitur(1)?

— Мы надеемся на это. Как пострадавшая сторона вы имеете на это полное право.

— Хорошо, милорд, — старуха встала и почтительно поклонилась, — ваше предложение о прекращении нашей родовой вражды звучит очень разумно и привлекательно. Но не кажется ли вам, что оно несколько несправедливо? — она иронично ухмыльнулась. — Я получаю лишь то, что у меня было — здоровых детей. И никакой компенсации за понесенный ущерб.

Услышав обращение, Гарри буквально примерз к стулу, хотя до этого, он, вспомнив правила этикета, собирался тоже подняться, когда миссис Лонгботтом встала.

— К-как вы поняли, что я?.. — с трудом выдавил он.

— Дурак бы не догадался, — хмыкнула старуха. — После того, как вы столько раз повторили, что для ритуала требуется кровное родство. Если бы Риддл не был вашим кровным родственником, то началось бы отторжение, верно?

— Да, — Гарри удрученно кивнул. — Мы знаем об одном волшебнике, который добровольно впустил в себя кусок чужой души. Он выдержал меньше года. И даже кровь единорогов ему не помогла.

— Вот-вот, а Тот-Кого… — тьфу ты! — Риддл громогласно заявлял, что является наследником Слизерина. Но как так получилось? — полюбопытствовала Августа. — Насколько мне известно, Поттеры не имеют никакого отношения к роду Слизерин?

— Настоящее имя моей матери было Ванесса Брэдфорд, — рассеянно отозвался мальчик и встрепенулся: — А вы никому?.. — он запнулся и умоляюще взглянул на старуху.

— Ни единой душе, кроме моего внука, — торжественно пообещала миссис Лонгботтом. — И он тоже будет молчать.

— Невиллу? — удивился Гарри. — А… а зачем?

— В качестве компенсации за причиненный моим детям вред я хочу, чтобы мой внук вошел в вашу свиту, милорд, — деловито объяснила старуха. — Со мной и родителями Невилл будет проводить зимние каникулы. Я прошу, чтобы все остальное время в школе и летом он был под вашим покровительством и поступил на тот же факультет, куда и вы. Вы ведь собираетесь в Слизерин?

— Да, но вы уверены, что у него это получится? Шляпа его может отправить куда угодно. И не будут ли его родители против, когда придут в себя?

— Не беспокойтесь, милорд. В нашем роду течет кровь Основателя, Годрика Гриффиндора. Пусть и по материнской линии, но ее будет достаточно, чтобы Невилл сам смог выбрать себе факультет. Эту привилегию имеют все потомки Основателей. Иначе бы мой внук, я уверена, очутился бы в Хаффлпаффе. Что же касается его родителей, то я, на этот раз, — старуха зловредно ухмыльнулась, — сумею вправить им мозги. А если нет, то это сделаете вы.

— Я?!

— Лола! — вместо ответа гаркнула миссис Лонгботтом и приказала появившемуся в гостиной домовику: — Приведи сюда молодого хозяина, живо!

Снова подскочивший от громкого вопля Гарри решил встать, чтобы не чувствовать себя в ловушке, так как быстро отодвинуть тяжелый стул и выбраться из-за стола было бы затруднительно. Кроме того, ему было интересно, что же задумала столь колоритная леди. Он с любопытством оглядел пухлого круглолицего мальчика, который, войдя в комнату, робко мялся у двери. Толстячок был весь измазан свежей землей и старался незаметно оттереть руки о коричневую мантию из дорогой тонкой шерсти.

— Снова возился в саду со своими вениками? — неодобрительно осведомилась Августа и, безо всякого предупреждения, взмахнула палочкой, применяя к внуку очищающее заклинание. — Сойдет, — констатировала она, придирчиво осмотрев Невилла. — Подойди ко мне и встань на колени.

«Да-а-а, — подумал Гарри, с сожалением глядя на юного Лонгботтома, покорно выполнившего приказание бабушки. — Не среагировать на взмах палочки! Не попытаться увернуться от неизвестного заклятия! Да отец с крестным его живьем за это съедят! А что с ним сделает Кларк, и представить страшно!»

Поттер забыл, что воспитание, которое они получили, было весьма специфичным, и что большинство их сверстников прореагировали бы именно так, как Невилл.

— Милорд, — торжественно произнесла старуха и тяжело опустилась на колени, протягивая к Гарри сложенные руки, — как опекун наследника, как старшая в роду, покорно прошу принять служение рода Лонгботтом. Во имя всех родичей моих, клянусь в верности рода моего и обещаю хранить преданность роду Слизерин перед всеми по совести и без обмана.

Гарри сомкнул свои ладони на протянутых руках старухи и ритуальным речитативом ответил:

— Я принимаю род Лонгботтом под руку свою и клянусь, да не понесет род ущерба жизни, чести и благосостоянию, под моей защитой находясь. А коли злоумыслит кто против вассалов моих, то наказан будет по злодеяниям своим.

Мальчик, наконец, сообразил, что происходит. До этого он считал, что миссис Лонгботтом решила отдать Невилла ему в пажи. По-крайней мере, на эту мысль навела его поза. То, что бойкая бабуля надумает подтвердить клятву вассалитета его роду, даже не приходило Гарри в голову. Люциус предупредил его, что она во всеуслышание поносила Риддла еще до того, как Беллатрикс напала на ее сына и невестку. Августа заявляла, что не считает Тома наследником Слизерина, а если он и наследник этого рода, то снова становиться чьими-либо вассалами ни она, ни ее родичи не собираются.

Гарри обнял миссис Лонгботтом и коснулся губами ее лба. За ней эту процедуру прошел Невилл. Магия окутала всех троих святящимся коконом, показывая, что клятва принята.

— Я объясню внуку ситуацию и пришлю его с вещами в Малфой-мэнор, — с довольной улыбкой сообщила старуха. — Надеюсь, вы сделаете из него приличного волшебника, — добавила она, грозно уставившись на внука. Тот испуганно замер, словно кролик перед удавом.

Гарри заверил миссис Лонгботтом, что камин для них будет открыт, попрощался, ободряюще улыбнулся Невиллу и покинул дом.

Absolvitur(1) — Оправдательный приговор (лат.).

Гарри и Драко хихикали, глядя на Невилла, который повис на заборе, словно связка сарделек в лавке мясника. Поначалу Лонгботтом еще пытался раскачаться и забросить ногу на преграду, но сейчас просто цеплялся руками за верхнюю планку шестифутового забора. Неуклюжесть Невилла поражала мальчиков, самоуверенно считавших, что уж они-то никогда так не позорились. Оба предпочли забыть, с каким трудом в свое время учились проходить полосу препятствий.

— Эй, жабенок, что припал к деревяшке, как к родной кочке на болоте?! А ну быстро поднял свою толстую задницу и перекинул через забор!

Громкий рев Кларка подхлестнул Невилла, и тот, резко качнувшись, все же сумел закинуть ногу. Тяжело пыхтя, он перехватил руку и, с трудом подтянувшись, оседлал препятствие. Кряхтя и похныкивая, мальчик перевалил через преграду и тяжелым кулем шлепнулся с обратной стороны.

— Что разлегся? Не у бабки на перине! Вскочил и вперед! — Кларк не собирался оставлять своего нового подопечного в покое.

Лонгботтом поднялся и грузно потрусил ко рву, наполненному водой.

— А вы, хорьки, что радуетесь? Считаете, у вас лучше получается? Взяли рюкзаки и бегом вокруг парка!

Веселье Поттера и Малфоя как ветром сдуло. Они уже преодолели все препятствия и думали, что на сегодня их мучения закончены. Но мальчики знали, что возражать чревато. Поэтому они сноровисто закинули груз на спину и помчались к парку.

— Вот… гад!.. — Драко говорил с перерывами, стараясь не сбить дыхание. — Знает же… что мы… полосу… чисто прошли… и во… время… уложились…

— Не надо… было… над Невиллом… смеяться… Кларк… этого… не любит… — Гарри уже сожалел о своем поведении. Лонгботтом был не виноват, что у него не получается. Поттеру нравился этот тихий спокойный мальчик. Главным образом тем, что не стремился навязать ему свое общество, не приставал с глупыми расспросами, как Рон Уизли, которому хватило дурости поинтересоваться, помнит ли Гарри Волдеморта.

Мальчики добрались до парка, свернули к деревьям, чтобы скрыться с глаз вездесущего тренера, и замедлили бег.

Драко хотел возразить, но тут заметил, что по дорожке парка неторопливо прогуливается незнакомый мужчина. По крайней мере, сразу опознать его у Малфоя не получилось. Он открыл рот, чтобы предупредить Гарри, но увидел, что тот смотрит в ту же сторону. Мальчики остановились и, не сговариваясь, начали тихонечко подкрадываться к мужчине, скрываясь за толстыми стволами деревьев. Подобравшись почти вплотную к дорожке, они укрылись за раскидистым кустом цветущего гибискуса. Поттер осторожно отогнул ветку, открывая себе обзор. Драко тихонько сопел ему в ухо: чтобы тоже видеть происходящее, он прижался к Гарри сзади, положив подбородок ему на плечо. Незнакомец развернулся, и мальчики облегченно выдохнули: это был лорд Паркинсон. Теперь можно было и перестать прятаться, но они знали, что если об их выходке узнает отец, то им как следует влетит за самоуправство. В первую очередь они должны были сообщить кому-нибудь из взрослых о подозрительном посетителе, а не выяснять самим, кто же это был такой. Дети начали медленно отползать от куста, но услышали чьи-то торопливые шаги и снова затаились.

— Рад тебя видеть, Брайан, — голос Малфоя-старшего заставил мальчиков испуганно замереть. — Может, все же пройдем в мэнор?

— Нет, мне легче будет разговаривать здесь. У тебя красивый парк, Люциус, — ответил ему Паркинсон низким, раскатистым голосом.

— Хорошо, — согласился лорд Малфой. — У тебя что-то случилось?

— Мне требуется твоя помощь. Панси больна и не сможет прибыть в Хогвартс вовремя. Но я не хочу, чтобы она пропускала год. Сможешь отсрочить ее поступление?

— Панси? — удивление в голосе Люциуса было неподдельным. — А что произошло? На приеме она выглядела совершенно здоровой.

Гарри снова оттянул ветку и осторожно выглянул. Лорд Паркинсон словно съежился, его широкие плечи сутулились, а голова была низко опущена.

— Substitutio(1), — тихо, едва слышно ответил он и, глухо кашлянув, добавил: — Я слишком долго тянул. Не мог… Я очень ее любил… Но мой долг… помогать милорду во всем… и она… а она — не могла… — Брайан просто не мог связно объясняться из-за нахлынувших на него чувств. Но он все же справился со своей минутной слабостью, взял себя в руки, выпрямился, гордо вскинув голову, и посмотрел в глаза своему собеседнику: — Но это неважно. Думаю, Панси, — легкая заминка перед именем была почти незаметна, — будет в порядке недели через две. Так я могу рассчитывать на твою поддержку на опекунском совете?

Люциус понимал, что сочувствие Брайан не примет, мало того, оно оскорбит его:

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, — пообещал он и потянул Паркинсона к парковой беседке. — Пойдем, я прикажу принести чаю, и мы обсудим наши действия.

— Лучше огневиски, — хрипло пробормотал Брайан.

Мальчики переглянулись и, как только взрослые скрылись из виду, продолжили свою пробежку. Обсуждать услышанное не хотелось. Да и что тут можно было сказать? Ритуал Substitutio проводился тогда, когда наследник не соответствовал предъявляемым требованиям. Глава рода замещал его душу и разум другими, призывая из-за грани одного из своих предков. Кто это будет, решала родовая магия. Та Панси, которую они знали — надоедливая, глуповатая девочка — исчезла навсегда. Им было жаль ее, но их с детства приучали к мысли, что долг перед семьей превыше всего. Панси, конечно, не была наследницей — всего лишь носительницей магии рода — но и она своим непродуманным поведением могла изрядно подорвать репутацию и финансовую стабильность Паркинсонов.

* * *

За завтраком, где традиционно собралась вся семья, появилась еще и незнакомая женщина, которую крестный представил, как свою любимую кузину Дромеду. Гарри с любопытством рассматривал ее. Несомненно, она была похожа и на бабушку, и на Сириуса, только волосы у нее были не черные, а каштановые. Невилл, сидевший рядом, вяло размазывал овсянку по тарелке. Он так устал, что у него совершенно пропал аппетит. У Гарри тоже побаливали мышцы — недовольный их опозданием Кларк назначил «хорькам, которые бегают, как одряхлевшие черепахи» по тридцать отжиманий дополнительно — но это не мешало мальчику с удовольствием завтракать. Драко от него не отставал. Они давно уже привыкли к физическим нагрузкам. Поттер перевел взгляд на тарелку, ведь так откровенно пялится на гостью было невежливо, и продолжил с аппетитом уплетать жаренный бекон и гренки. Валбурга несколько раз недовольно покосилась на Невилла, но потом не выдержала и сделала ему замечание:

— Мистер Лонгботтом, доедайте, вам необходимо восстановить силы.

Невилл испуганно покосился на строгую ведьму и торопливо запихал в рот ложку каши. Гарри успокаивающе улыбнулся ему и заметил:

— Если не хочешь овсянку, можешь съесть что-то другое.

Невилл отрицательно помотал головой. Драко недовольно нахмурился: ему не понравилось то явное покровительство, которое Анри выказывал ничтожному толстяку. Дождавшись, пока Невилл доест, он поинтересовался невинным тоном:

— А какая специализация у твоего рода, Лонгботтом? Судя по твоим успехам на полосе препятствий, это что-то сугубо мирное?

Невилл вытер губы салфеткой и пробормотал что-то невнятное.

— Повтори, пожалуйста, я не расслышал, — с издевательской вежливостью попросил его Малфой-младший.

— Эмпатия, — четко и громко произнес Невилл и с вызовом посмотрел на Драко.

— Вот как? — вмешалась Валбурга. — А каким образом в вашей семье появилась эта специализация? Это стихийное проявление или?..

Услышав вопрос леди Блэк, Лонгботтом тут же растерял весь свой задор и сник. Но все же ответил:

— Мой прадедушка женился на сквибе из рода Гриффиндор. Он надеялся, что наша семья получит наследие боевых магов, из-за этого прабабушку не вводили полностью в род. Но она смогла передать детям только эмпатию.

— Хм, смелое решение, — довольно кивнула Валбурга. — Понятно, что леди Гриффиндор никогда бы не отдали в простую, хоть и чистокровную, семью, а вот сквиба — вполне. Но то, что ее не ввели в род полностью — это большой риск. Дети могли оказаться сквибами. Восстановить наследие одного из Основателей — очень достойная задача. И, как я поняла, неудача не остановила ваших родственников? Насколько мне известно, Августа происходит из семьи боевых магов?

— Да, — подтвердил Лонгботтом. — Бабушка говорила, что мой отец получил ее наследие.

— Сомневаюсь, — недоверчиво хмыкнул Сириус. — Ты не обижайся, Невилл, но я был знаком с твоим отцом, и девять лет дружил с настоящим боевым магом. Между Фрэнком и Джеймсом не было ничего общего. Боевого мага можно определить почти сразу. А Фрэнк был обычным волшебником — хорошим аврором, но не более того. Знаешь, раньше даже шутка такая была: почему у боевиков мантии алые? Чтобы не было видно крови.

— Чьей крови? — уточнил Гарри.

— Чужой, наверное, — хохотнул Сириус, — но, скорее всего, и их собственной. Пока боевой маг не вступит в наследие, он не отличается осторожностью и рассудительностью. Помнишь, мы смотрели фильм про путешествие трех мужчин в лодке? Так вот, маленькие боевые маги очень напоминают их собачку. Задиристые, агрессивные, наглые, бесстрашные. Кидаются навстречу любой опасности. А сила и размер противника не имеют никакого значения. Раньше, когда семей боевых магов было гораздо больше — а их дети распределяются исключительно на Гриффиндор — деканом этого факультета мог стать только боевик. Потому что такие детки не признают авторитета взрослых и подчиняются только старшему и сильному боевому магу. Твой отец, крестник, слушался только Гарольда Поттера, ну и Дамблдора, в какой-то степени.

Драко старательно запоминал информацию, но услышанное привело его в недоумение и возмутило:

— Они что, психи? — осведомился он, представив толпу неуправляемых, агрессивных волшебников.

— Ну, в какой-то степени, да, — смущенно подтвердил Блэк. — Понимаешь, Драко, чтобы научиться осторожности, ребенок должен набивать себе шишки. Многие из боевых магов так и не становятся осмотрительными, поскольку бросить им вызов и выжить после этого очень сложно. Как-то после показательной дуэли Флитвика и преподавателя боевых искусств из Дурмштанга, я услышал презрительное ворчание Джеймса, что, мол, эти позеры никогда не видели настоящего сражения, и что они бы не продержались против его отца и пяти минут. Боевики — это оружие, созданное магией. А оружию, как правило, несвойственны сомнения и неуверенность в собственных силах. Это и помогает им выйти победителями: в поединке чаще проигрывает тот, кто слабее духом. А присутствия духа боевым магам не занимать. Хотя, если ударить в спину… как это было в Поттер-мэноре… — вдруг пробормотал он, о чем-то глубоко задумавшись, но потом встряхнулся, как пес, вылезший из воды, задорно улыбнулся и возвратился к теме разговора: — Нам с Ремом приходилось очень сильно изворачиваться, чтобы направить энергию Джеймса в наименее разрушительное русло. А сколько раз мы вытаскивали его из различных передряг, и не сосчитать.

— Я помню, — сухо отметил Северус. Последние дни каникул он проводил в мэноре. — Только мне кажется, что вы с удовольствием принимали участие во всех его эскападах.

— Я думаю, что лучше поболтаться вниз головой, демонстрируя всем свои подштанники, чем получить какое-нибудь неснимаемое родовое проклятие, — насмешливо парировал Сириус. — Не нужно было постоянно вертеться около Эванс, Со… Снейп. Боевые маги ревностно охраняют свою территорию, а Джеймс положил глаз на Лили еще на первом курсе. Все ходил вокруг нее, как бойцовый петушок перед курочкой. Помнится, на третьем курсе Джеймс напал на выпускника, который оскорбил Эванс. Дамблдору пришлось вызывать Гарольда, чтобы тот расколдовал семикурсника от последствий этой дуэли. Ни директору, ни Поппи, ни МакГонагалл этого сделать не удалось. Так что цени свою удачливость, Снейп.

— Ценю, — желчно усмехнулся зельевар. — Особенно то, что мне удалось выжить после визита к оборотню. Это тоже была идея Поттера?

— Нет, моя, — Сириус собрал скатерть в кулак, сам не замечая того, и с ненавистью уставился на зельевара. — Не нужно было завлекать моего брата в ваш грязный кружок по интересам. Если бы не ты и Белла, он был бы жив.

Сириус, под влиянием Люциуса, старался сдерживать свою неприязнь к школьному врагу, но иногда та все же прорывалась вот такими нелепыми обвинениями. Лорд Блэк и сам понимал, что Снейп не виноват в том давнем решении Регулуса, что винить следовало, скорее, родителей и Малфоя-старшего, но взаимная ненависть двух крестных имела слишком глубокие корни, чтобы поддаваться логике.

— А я думал, что Гриффиндор носил алую мантию из-за цвета герба своего факультета, — робко сказал Невилл, прерывая воцарившуюся в столовой гнетущую тишину.

— Раньше цвета мантии обозначали род деятельности мага, мальчик, — ответила ему Валбурга, презрительно поджав губы. — Алые — у боевых магов, зеленые — у целителей, голубые — у мастеров чар, желтые — у природников, фиолетовые — у мастеров магии разума, коричневые — у некромантов. Но современные недомаги имеют наглость носить те цвета, на которые не имеют никакого права. А ведь это обозначение снимало множество вопросов и разрешало конфликты еще до момента их возникновения. А гербы в Хогвартсе отражают цвета мантий своих Основателей.

— Как интересно, — задумчиво проговорил Гарри, — значит, лорд Слизерин был целителем?

— Род Слизерин был одарен множеством умений. Я бы сказала, слишком одарен, — внезапно поддержала разговор Андромеда. — Целительство, эмпатия, зельеварение, магия природы — парселтанг, например — возможность говорить с животными имели только Повелители Зверей. Легилименция и окклюменция, то есть магия разума. Поговаривали, что и с боевой магией Слизерины были знакомы не понаслышке. Для сравнения, род Гриффиндор имел только эмпатию и боевую магию.

— Да, Лонгботтом, — с притворным сочувствием высказался Драко, — не повезло тебе. Если твоему отцу боевая магия не досталась, то уж тебе-то и подавно. Ну а с эмпатией у тебя как?

— Драко! — укоризненно воскликнул Гарри. — Оставь Невилла в покое!

Но младшего Малфоя внезапно поддержал старший:

— Да, Невилл, как у тебя с эмпатией? Я спрашиваю не из праздного любопытства. Анри обучали эмпатическим щитам. Если у тебя присутствует этот родовой дар, то тебе тоже необходимо научиться защищаться от посторонних эмоций.

— Я чувствую только растения, — огорченно признался Лонгботтом. — Людей и животных — нет.

— Растения? — удивился Гарри. — А разве они чувствуют? Никогда не замечал.

— Занятно. Значит, ты владеешь эмпатией на очень тонком уровне. Более «грубые» и сильные эмоции ты не ощущаешь, — Люциус задумчиво потер пальцами лоб. — Нужно поговорить с Дарком. Возможно, твои способности удастся развить в полной мере.

После завтрака все отправились по своим делам: Сириус пошел к близнецам, Люциус, Андромеда и Валбурга уединились в кабинете, Снейп спустился в лабораторию, которую ему оборудовали в подземельях, подальше от жилых этажей, дети вернулись в свои комнаты. У них было несколько часов отдыха, а потом они должны будут отправиться в Лондон за школьными покупками.

В одиночестве Гарри пробыл недолго. Уже спустя десять минут дверь в комнату приоткрылась, и в щелку просунулся остренький носик Драко. Убедившись, что Поттер один, Малфой-младший буквально просочился в спальню. Гарри увидел хитрое выражение на его лице и мысленно застонал: Драко явно что-то задумал. Отказаться вряд ли получится, а если поймают, то накажут так, что мало не покажется. Прежде, чем Малфой успел что-либо сказать, Гарри, вольготно развалившийся на кровати, отвернулся, уставившись на балдахин, так, как будто нашел там что-то чрезвычайно занимательное, и твердо произнес:

— Нет!

— Что нет? — обиженно-удивленно переспросил Драко.

— Никуда не пойду. Я устал и хочу отдохнуть. И вообще…

— Да? И тебе не интересно, зачем к нам пожаловала наша тетка? Между прочим, она родная мамина сестра, но до сегодняшнего дня ни разу нас не навещала.

— А что ты предлагаешь? — Гарри с любопытством посмотрел на Драко. — Подслушивать у кабинета отца?

Младший Малфой стал похож на кота, который удачно стащил кусок мяса:

— Я тут кое-что нашел, пойдем.

Гарри обреченно вздохнул, поднялся, натянул сброшенные ботинки и поплелся за Драко. Тот привел его в гостиную, залез в камин и, высоко подпрыгнув и дернув ногами, исчез из поля его зрения. Поттер рванул за ним, забыв и о возможном наказании, и о ноющих мышцах. Очутившись в камине, он взглянул наверх: там, в дымоходе, чуть выше его роста, виднелись железные скобы, уходящие куда-то наверх. По ним сейчас и карабкался Драко. Гарри немедленно последовал за ним. Азарт открытия полностью захватил его. Малфой-младший долез до какого-то квадратного отверстия, которое было чуть в стороне от лестницы, и ловко юркнул в него. Эта странная конструкция тянулась в стенах, а, может быть, между перекрытиями мэнора, время от времени разветвляясь и поворачивая строго под прямым углом. Жирный слой сажи покрывал ее стены. Она была слишком мала, чтобы в нее поместился взрослый человек, даже мальчикам приходилось передвигаться в ней ползком и извиваться, как змеям, чтобы миновать поворот.

— Долго еще? — полузадушенным голосом спросил Поттер и закашлялся. Ему казалось, что воздух наполовину состоял из пепла.

— Идиот! — разгневанно прошипел Драко. — Ты нас выдашь! Примени заклинание головного пузыря!

Гарри вытянул палочку из кобуры на предплечье и попытался взмахнуть ею. Но неудобная поза мешала ему совершить нужные движения. Только перевернувшись на спину, он смог получить необходимый результат. Теперь ничто не мешало ему нормально дышать, и Поттер шустро пополз вперед, догоняя брата. Наконец, Малфой-младший остановился. Ход заканчивался, внизу виднелись едва тлеющие уголья и четко доносился голос Андромеды Тонкс:

— Отвратительная сказка!

Драко повернулся на бок, чтобы Поттер смог, протиснувшись, лечь рядом и слушать.

— Ну почему же сказка? — в бархатном голосе отца явственно слышалась насмешка. — Это — быль. Вернее, это могло бы быть былью, если бы не мое вмешательство.

— Если это… эту «Биографию» читают на ночь детям, если маленькие волшебники мечтают стать такими, как ее герои, то это — сказка. По которой наши дети узнают о жизни и находят себе объекты для подражания. А чему может научить эта мерзость? — сильнейшее негодование звучало в голосе Андромеды. — Что ребенка можно морить голодом, держать в чулане, избивать, и тебе за это ничего не будет? Что можно жертвовать детьми и воевать их руками и при этом оставаться добрым и светлым магом? Что цель оправдывает средства? Кого мы собирались растить? Аморальных личностей? Монстров?

— Андромеда! Приди в себя! — резкий голос Валбурги прервал взволнованный монолог Тонкс. — Ты рассуждаешь, как гриффиндорка! Вспомни, из какой ты семьи! Чистокровные в первую очередь должны думать не о каких-то мифических, а о своих детях. Тебе нужно спасать свою дочь, а не рассуждать о морали!

— Я училась на Рейвенкло, — обиженно пробормотала Андромеда.

— Вот и воспользуйся своими мозгами, не зря же тебя распределяли на этот факультет! — язвительно посоветовала леди Блэк. — Тебе необходимо немедленно вывести Нимфадору из-под влияния Дамблдора, если не хочешь ее лишиться.

— Даже не представляю, как это можно сделать, — устало посетовала Тонкс. — Моя дочь, с подачи Дамблдора и Кингсли, стажируется в аврорате. Она — совершеннолетняя и может делать все, что ей заблагорассудится. А если ввести ее в курс дела, то, боюсь, Нимфадора побежит с этими сведениями к директору. Она — настоящая хаффлпаффка и не в состоянии хладнокровно проанализировать полученную информацию. Обязательно захочет убедиться, получить разъяснения, оправдания, уверения. В результате Дамблдор неизбежно запудрит ей мозги и станет обладателем ценных сведений.

— А к чему действовать так прямолинейно, дорогая? — желчно спросил Люциус. — Уж тебе-то хорошо известно, что Нимфадора представляет собой образец неуклюжести. А для аврора подобное недопустимо. Поэтому, если ты решишь обучать ее и отправишь на пару лет в Японию, где еще остались несколько семей метаморфов, Дамблдора это не удивит. Ты ведь помогаешь ему, готовя умелого борца за светлые идеи.

— Но у меня нет денег на подобное обучение, да и связей в Японии тоже.

— Блэки должны помогать друг другу, — сурово постановила Валбурга. — С деньгами я тебе помогу.

— А я — со связями, — поддержал свекровь лорд Малфой.

Андромеда промолчала, но, видимо, кивнула, соглашаясь. Только так мальчики смогли расценить возникшую паузу и окончание спора.

— А… а этот оборотень, Люпин… — раздался смущенный голос миссис Тонкс. Гарри и Драко снова навострили уши — их удивила такая резкая смена темы разговора. — Что он из себя представляет? Я очень плохо знакома с ним — так, виделись пару раз на собраниях Ордена. Может, не стоит знакомить с ним Дору? Не хотелось бы иметь внука-ликантропа.

— Нет, если бы могла, воскресила бы Друэллу и твоего отца, а потом убила еще раз! — гневный вопль Валбурги заставил мальчиков на мгновение отпрянуть назад. По собственному опыту они знали, что когда бабушка повышает голос, ничего хорошего ждать не приходится. — Ты хоть что-то знаешь о кровной магии?

— А это-то тут причем? — удивилась Андромеда.

— Тебе рассказали о том, что магглорожденные — потомки сквибов, верно? Ты не входила в семью мужа — магического брака вы не заключали, значит, твоя кровь разбудила дремлющую в его роду специализацию. Среди Блэков никогда не было метаморфов. Это — наследие Тэда. Дальше — смотри сама. Ты можешь отдать дочь за чистокровного с неполным вхождением в род и основать род метаморфов, а можешь то же самое осуществить с Люпином. Тогда ликантропия будет задавлена наследием Нимфадоры и, возможно, тебе удастся проделать то, что еще никому не удавалось, — уже более спокойно, но все еще сердито объяснила Валбурга.

— Не удавалось что? — уточнила Андромеда.

— Возродить истинных оборотней, дура! — снова взорвалась леди Блэк. — Кровь метаморфа плюс кровь оборотня, вполне вероятно, дадут возможность твоему внуку не зависеть от луны и обращаться по собственному желанию!

— Я должна подумать, — произнесла миссис Тонкс после непродолжительного молчания.

Дальнейшее ничего любопытного для мальчиков не принесло. Обсуждались детали отправки Нимфадоры заграницу, личности ее будущих наставников, какие-то непонятные детям моменты. К тому времени, когда угли камина ярко вспыхнули от брошенного на них летучего пороха, Гарри и Драко, словно крабы, уже пятились назад, чтобы добраться до развилки, где можно было развернуться.

Привести себя в порядок, очистившись от сажи, мальчикам удалось только с помощью домовых эльфов.

— Слушай, а что это за ходы? — осведомился Поттер, направляясь в душ. Он решил вымыться, так как, несмотря на все усилия домовиков, запах гари, казалось, прочно въелся в его кожу и волосы.

Драко, который уже взялся за дверную ручку — он с теми же целями возвращался в свою комнату — ехидно усмехнулся:

— Это дурная задумка архитектора, строившего мэнор. Он полагал, что с помощью этих отверстий можно будет более эффективно, чем просто каминами, обогревать помещения. Но что-то пошло не так. Дым шел куда угодно, но только не туда, куда нужно. Даже если перекрывали трубы, гарь, по большей части, оказывалась в комнатах. Мой предок даже судился с этим горе-изобретателем, хотел заставить его заделать ходы, но потом почему-то оставил все как есть. Наверное, решил, что переделка обойдется дороже. Я прочитал об этом в семейных хрониках, а потом разыскал и изучил план мэнора. Подумал, что нам будут очень полезны эти сведения. — И с коротким смешком скрылся за дверью.

* * *

Поход в Косой переулок начался в «Дырявом котле». Толпу, которая всегда окружала Гарри, стоило кому-то его узнать, успешно сдерживали телохранители-вампиры. Но все же, в перерывах между посещением лавок, Поттеру пришлось раздать немало автографов. Гарри успешно скрывал свое раздражение, чему немало способствовали уроки, преподанные ему специально нанятым маггловским имиджмейкером. Поэтому мальчик мило улыбался, приветствуя своих поклонников и вызывая тем самым еще больше восторга.

В магазинчике, где продавались ингредиенты для зелий, Драко пришлось долго отговаривать от покупки золотого котла. Он срочно понадобился ему для варки зелья, где одной из составляющих была серная кислота. В конце концов, Люциусу удалось переубедить сына, сказав, что он купит эту совершенно ненужную вещицу, при условии, что Драко будет носить ее сам. Прикинув вес небольшой посудины, мальчик решил, что таскать почти сто фунтов будет слишком тяжело, и удовлетворился котлом из специального жаропрочного стекла.

Закончив с основными покупками по школьному списку, компания отправилась в магазин Оливандера за волшебными палочками. Палочка для Невилла нашлась достаточно быстро. Взмахнув ею, он заворожено проследил за ярким снопом красно-золотых искр и, бережно прижав к груди, терпеливо ждал, пока Гарри и Драко не определятся со своими палочками.

— Остролист и перо гиппогрифа, одиннадцать дюймов, — прокомментировал выбор Лонгботтома Оливандер. — Хороша для бытовых заклятий и чар.

Тем временем Гарри и Драко перепробовали все изделия старого мастера, а Люциус и Валбурга пришли к выводу, что подходящих для мальчиков палочек здесь нет. Больше всех огорчался сам Оливандер. Он разводил руками и бормотал, что сам не понимает, как такое могло произойти. Потом старик хлопнул себя по лбу и осведомился, не было ли у детей семейных палочек. На надменный вопрос Люциуса, какое это имеет отношение к происходящему, мастер объяснил, что если палочка, которая признала волшебника, сильнее, чем та, которую он хочет приобрести, то ничего с покупкой не получится. Лорд Малфой и леди Блэк переглянулись. Они поняли, что придется возвращаться в мэнор без продукции Оливандера. И что надо будет регистрировать старые палочки мальчиков в министерстве, чего взрослые не хотели делать изначально. Хотя палочка Драко и не была семейной, передающейся по наследству, но она, также как и палочка Гарри, была явно сильнее новодела Оливандера. Оставить детям возможность колдовать без надзора чиновников не получилось.

Оставшиеся до школы дни пронеслись незаметно в повседневных тренировках, уроках и шалостях. Невилл значительно сбросил вес, у него даже наметилась мускулатура. Все свое свободное время он проводил в оранжереях и парке мэнора. Садовники неоднократно рассказывали лорду Малфою о великолепной способности мальчика к уходу за растениями. Драко, убедившись, что Поттер все же предпочитает его общество, перестал поминутно задевать Невилла, хотя и не забывал подколоть его каким-нибудь саркастическим замечанием в отсутствие взрослых или Гарри.

Последний день перед отъездом прошел в лихорадочных сборах. То и дело в комнатах появлялись домовики с отчетом о выполненных поручениях и тут же отсылались с новыми заданиями. Беспорядку способствовали метания Сириуса и орущие близнецы. Блэк, зажав детей подмышками, носился из комнаты в комнату, отдавая противоречивые и сбивающие с толку команды, которым Драко, Гарри и Невилл очень быстро перестали следовать. Вмешательство Валбурги помогло навести относительный порядок и успокоить Сириуса. Люциус ухитрился переждать воцарившийся хаос у себя в кабинете. Наконец, мальчики были собраны, снабжены многочисленными советами и напутствиями и отправлены спать.

Перед тем, как самому присоединиться в спальне к супругу и близнецам, Люциус вернулся в кабинет, чтобы проверить, не забыл ли он чего-нибудь. Прочитав заранее составленный список и убедившись, что все прошло согласно плану, он услышал хлопок. Перед ним стоял изрядно расстроенный Дарки.

— В чем дело? — недовольно спросил Малфой, пресекая тем самым попытку домовика наказать себя.

— Добби, хозяин, — огорченно пропищал старший эльф поместья. — Дарки и Дилли не справиться. Сын — ненормальный.

— Ненормальный? — удивился Люциус. Добби, конечно, нельзя было назвать смышленым существом, но он ничем не отличался от всех других домовиков. — А что с ним?

— Просватанный, — лаконично объяснил Дарки.

Малфой нахмурился. Он забыл, что означает это определение по отношению к эльфу. Нужные сведения вспомнились достаточно быстро: все домовики, рождающиеся в поместье, служат мэнору, хозяину и его наследникам. Но бывает и так, что новорожденный эльф принадлежит другому владельцу — тому или той, кто породнится с семьей благодаря брачным узам. Таких домовиков и называли просватанными.

— И что теперь? — хмуро осведомился он у Дарки.

— Добби сойти с ума. Он думать, что хозяин Гарри бросить Добби.

Проклиная всех ненормальных домовиков, Люциус вернулся в крыло наследников, вошел в спальню к Гарри (к счастью, тот еще не спал) и вызвал Добби. Несчастное существо произвело впечатление даже на видавшего виды Малфоя: эльф был весь в крови, синяках и ожогах, кончики ушей порезаны, разбитые пальцы обмотаны какими-то грязными тряпками.

— Ч-что это с ним? — испуганно спросил Гарри.

— Дурью мается, — недовольно буркнул Люциус и быстрой скороговоркой передал права эльфовладельца Гарри, окончательно разрывая связь Добби со своей семьей и домом. Эта связь, которая образуется в момент рождения, и создавала сводящий с ума конфликт со связью с Гарри — та возникает еще раньше. Мордочка домовика выражала несомненный восторг.

— Прикажи своему эльфу, чтобы он привел себя в порядок, и запрети ему заниматься самоистязанием, — скрывая зевоту, посоветовал Малфой и поспешил удалиться.

Substitutio(1) — подстановка, замена, замещение (лат.).