Не время для милосердия

Этот не жилец. Абсолютно точно, к сожалению. Поднимаю палочку и касаюсь пальцами залитой кровью морды, стараясь не смотреть в испуганные, молящие о помощи глаза.

— Авада…

— МАЛФОЙ!!!

Резкий окрик заставляет обернуться, не договорив.

— Что ты делаешь?! — Поттер подлетает ко мне и хватает за руку, отводя палочку от окровавленного пса.

— Не мешай, Поттер, — цежу я сквозь зубы. — Не можешь смотреть — иди погуляй!

— Его же можно спасти!

Насупился, глазёнками сверкает… Герой хренов.

— Тут людей спасать не успевают, медики с ног сбились, лекарств не хватает, а ты собаку спасать собрался!

С ядом в голосе я, пожалуй, переборщил — вон как сдулся весь. Отворачивается… Небось, глаза на мокром месте.

Поворачиваюсь к псу. И как же его сюда занесло, беднягу? Чёрт, не хватало ещё раскиснуть, как Поттер.

— Авада…

— Нет, подожди! — Поттер снова перехватывает мою руку, рискуя подставиться под проклятье. — Я сам его выхожу!

Окидываю его удивлённым взглядом.

— Не глупи, — стараюсь говорить как можно убедительнее. — По три часа в сутки спим, куда тебе лишний геморрой?

— Значит, совсем не буду спать! — упрямо мотает головой.

— Не тупи, Поттер! — рявкаю, начиная злиться. — Можно подумать, я хочу это делать! Я вообще-то люблю собак, но не время сейчас… — осекаюсь, переводя дыхание, и заканчиваю уже куда тише: — … для любви.

— Не трогай его! — рычит в ответ Поттер, и я со вздохом убираю палочку.

Поттер опускается на колени и ласково гладит пса по голове. Огромный пушистый хвост робко дёргается в ответ, и собака хрипит в жалкой попытке то ли заскулить, то ли застонать.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Такое милосердие кажется мне куда более жестоким, чем моё собственное.

— Помоги мне, — останавливает меня тихая просьба. — Я его не подниму.

Пёс и правда огромен, в то время как невооруженным глазом видно, что как минимум половина костей его гигантского тела сломана.

Поттер сдёргивает с себя мантию и расстилает рядом с собакой, прямо в лужу крови на мостовой.

— На счёт три! — командует он и выжидающе смотрит на меня, уверенный, что я послушаюсь.

И ведь я слушаюсь…

Мы поднимаем импровизированные носилки за края — вес пса буквально рвёт мантию из рук, — и Поттер без предупреждения аппарирует нас к крыльцу необыкновенно уродливого дома.

— Ты здесь живёшь? — непритворно ужасаюсь я, и получаю в ответ злобный взгляд.

Сгружаем свою ношу в первой же комнате, и молчавший до этого пёс снова хрипит от боли.

— Поттер, не надо… — не выдерживаю. — Зачем его мучить?

Поттер теряется, не зная, что ответить, но в итоге лишь упрямо стискивает зубы, выставляя нижнюю челюсть чуть вперёд.

— Ладно, удачи.

Ухожу, зная, что он растерянно смотрит мне вслед.

Три дня мы с Поттером не пересекаемся, и дел так много, что я успеваю забыть и об искалеченной собаке, и о самом Поттере, пока тот не вваливается ко мне через камин в первом часу ночи.

— О, ты всё же пришёл! — радостно восклицает он. — Я заходил раньше, но тебя не было.

Судя по количеству угольных отпечатков на ковре перед камином, Поттер мониторил моё жилище минимум раз в полчаса весь день.

— Что случилось? — холодно интересуюсь, стягивая рабочую мантию и бросая её на диван.

Поттер мнётся несколько секунд, прежде чем ответить.

— Костерост нужен, — вздыхает он наконец. — Сам знаешь, в Мунго сейчас каждая капля на учёте. Варить надо, а я в зельях… Ну ты сам знаешь.

В уме вертится несколько острых фраз, чётко дающих понять, что я обо всём этом думаю, но во взгляде Поттера столько тоски, что у меня язык не поворачивается произнести хоть одну.

— Как он? — спрашиваю тихо.

— Херово… — обречённо качает головой Поттер и отводит глаза.

— Ингредиентов нет, — почти виновато говорю я.

— Есть! — Зелёные глаза загораются надеждой, и я безропотно шагаю за Поттером в камин.

На то, чтобы сварить костерост, уходит два дня. А точнее, две бессонные ночи. Двое измочаливающих, выматывающих, донельзя напряжённых суток.

— Вот, — протягиваю ему два пузырька. — Сначала костерост, а потом вот этот.

— Что это? — Подозрение, проскальзывающее в голосе, обижает.

— Снотворное, — цежу сквозь зубы.

Благодарный взгляд душит зарождающееся раздражение в зародыше.

— Открой ему пасть, а я зелье залью.

— Не надо, я заклинание знаю…

Вожу над пузырьком палочкой, вспоминая слова полузабытого с детских пор заклинания «для улучшения вкуса горькой микстурки» и иду за Поттером в комнату.

Пёс встречает меня вымученным глухим рычанием.

— Смотри-ка, еле дышит, а уже хозяина защищает, — непроизвольно улыбаюсь я, и Поттер гордо выпячивает грудь.

— Не надо, Арчи, это Малфой, он свой, — говорит он собаке, опускаясь перед ней на корточки.

Пёс недоверчиво оглядывает меня, но рычать перестаёт. Выглядит он всё так же плохо, но хотя бы кровь больше не пятнает красивую густую шерсть.

— Странно, это вроде бы миролюбивая порода, — тяну я, следя, как Поттер поит пса моим зельем.

— Он породистый? — с интересом спрашивает он, на секунду отвлекаясь.

— Да, но не помню точно, как называется порода.

Костерост приходится варить ещё дважды. Успокаивающее и кроветворное — раз пять. Ингредиенты Поттер таскает откуда-то с чердака, не иначе как из старых запасов бывшего хозяина особняка. Почему он не сдал их в Мунго? Неужели жизнь этой собаки важнее человеческой?

Вопрос этот я так и не задаю. Потому что какие, к чёрту, вопросы, если я сам позволил всему этому завариться? Надо было не послушаться, вздёрнуть палочку, договорить заклинание… А сейчас чего уж. Поздно.

Пёс выздоравливает медленно. Человек на его месте давно бы уже бегал, но, наверное, зелья действуют на собак не так, как на людей. Я не знаю, я не ветеринар.

— Сегодня он попытался встать на ноги! — Поттер смотрит на меня сияющими глазами.

Пёс, будто почувствовав его радость, с трудом перекатывается на живот и медленно, пошатываясь, поднимается на лапы. Чтобы тут же завалиться вновь.

Под громкое оханье Поттера подхватываю грузное тело, не давая с таким трудом зажившим рёбрам соприкоснуться с каменным полом. Пёс с благодарностью лижет мне руки тёплым огромным языком, и мои пальцы против воли глубже зарываются в спутанную шерсть.

— Ну что, толстяк, давай посмотрим, как ты справишься.

На самом деле от собаки остались кожа до кости, но мне нравится называть её так. Пёс решительно трясёт разноцветной мордой, задевая меня ушами, и пробует сделать шаг. Медленно отодвигаюсь, и вот он уже стоит самостоятельно во всём своём великолепии.

— Арчи… — благоговейно выдыхает Поттер и кидается, чтобы обнять собаку.

Перехватываю его на полпути.

— Не надо. Пусть сам.

Медленно, на подгибающихся лапах Арчи доходит до нас и утыкается носом в колени Поттера.

— Арчи… — повторяет он, неловко гладя громадную голову.

— Ему бы поесть, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать и разбить противный склизкий комок в горле.

— Да, я знаю…

Лицо Поттера тускнеет — с едой во время войны так же туго, как и с лекарствами.

Впрочем, собаку же не обязательно кормить человеческой пищей…

— Пойдём! — хватаю Поттера за руку и тяну его прочь.

Арчи машет хвостом нам вслед.

Настоящий голод Лондону ещё не грозит, поэтому из Малфой-мэнора в добровольно-принудительном порядке вывезли только хорошие продукты. Подпорченная мука, поражённые личинками крупы, подёрнутые плесенью копчёные окорока — таких было мало, очень мало, благодаря домовикам, но всё же огромные кладовые поместья не совсем пустовали. Старанием тех же домовиков продукты давно уже перебрали, промыли, обеззаразили, но я никогда не согласился бы съесть что-то, приготовленное из них, пока голод окончательно не скрутит внутренности. А вот пёс — другое дело.

Я не спросил про ингредиенты. Поттер — про еду.

Благодарно кивнув на предложение подождать, пока домовики сварят кашу, он опускается на диван в гостиной и начинает беспокойно тереть переносицу.

Некоторое время просто наблюдаю за ним, но вскоре не выдерживаю.

— Пошли, — снова зову я его.

Поттер удивлённо вскидывается, но следует за мной без возражений. Я привожу его в библиотеку и, поколдовав над каталогами, сую в руки внушительный фолиант.

— «Самый полный атлас магических и маггловских пород собак», — читает Поттер и прямо стоя начинает лихорадочно листать страницы.

Вздохнув, подталкиваю его к софе и сажусь рядом.

Не колеблясь, мы перелистываем книгу сразу на раздел «Гигантские породы». Поттеров пациент обнаруживается в секции «Немагические породы. Швейцарские горные и пастушьи собаки». У его породы длинное претенциозное имя — Бернский зенненхунд.

Поттер гладит кончиками пальцев иллюстрацию и шепчет:

— Арчи лучше.

Я хмыкаю и захлопываю книгу.

— Когда война закончится, пойдёшь с ним на выставку.

— Обязательно, — Поттер улыбается, энергично трясёт головой и вдруг поднимает на меня глаза. — А ты? Ты пойдёшь со мной?.. С нами.

Я хочу сказать, что, мол, поживём — увидим, не время сейчас строить планы, но вместо этого закатываю глаза и фыркаю.

— Куда ж я денусь?

Когда в следующую секунду сияющий и одновременно отчего-то очень серьёзный Поттер привлекает меня к себе, я успеваю подумать: наверное, я неправ. В жизни всегда должно быть место чему-то ещё, кроме войны.

И на всё при желании можно найти время.