Традиционное воспитание

Лорд Люциус Абрахас Малфой, глава одной из самых богатых и родовитых семей магической Англии, на мгновение замер в дверях небольшого магазинчика и глубоко, с наслаждением вдохнул терпкий воздух. «Черный Дракон» — единственное место в магической части Лондона, где продавались ингредиенты для зелий того качества, которое устраивало придирчивого мага — был полон нежных ароматов сухих трав, резких запахов рогатых слизней, сладкого благоухания эфирных масел. Непередаваемо пьянящая, таинственная атмосфера лавки всегда вызывала у Люциуса ностальгию, напоминая о годах обучения в Хогвартсе и ассоциируясь почему-то с гостиной Слизерина.

Выйдя из магазинчика и бросив рассеянный взгляд на Темную аллею, маг отправился к своему другу — преподавателю зельеварения в Хогвартсе Северусу Снейпу. И хотя эта встреча была давно запланирована и ожидаема, Люциус не испытывал ни радости, ни предвкушения. С самого утра в его груди поселилось странное щемящее чувство. Тревога? Волнение? Страх перед неведомым? Аристократ снова ощутил себя желторотым первокурсником, стоящим в толпе одногодок и ожидающим, пока двери Большого Зала распахнутся, и старая, побитая молью шляпа определит всю его дальнейшую судьбу. Что готовит ему судьба сегодня: удачу, ошибки или новые потери?

«Ну, нет, — встряхнул головой Люциус, — мне уже давно не одиннадцать, и я больше не позволю отнять у меня свободу и дорогих мне людей!»

Эти слова, словно мантру, он повторял почти каждый день с тех пор, как впервые проговорил их над могилой своего любимого три года назад. В тот день, когда весь магический мир праздновал окончание войны, передавая из уст в уста историю Мальчика-Который-Выжил, Малфой впервые посетил семейное кладбище Блэков. Глядя на беломраморную надгробную плиту, он чувствовал острое сожаление, что не присутствовал на похоронах — просто не нашел в себе сил проститься со своей единственной любовью. Тогда-то Люциус и произнес свою клятву. Он собирался исполнить ее несмотря ни на что, как и ту, первую, данную в ту минуту, когда он впервые взял на руки своего новорожденного сына, и крохотные пальчики сжали краешек мантии: «Я никогда не буду таким, как мой отец».

Погрузившись в воспоминания, маг даже не заметил, как вышел в Косой переулок, где волшебников было значительно больше, чем на Темной аллее. Люциус нахмурился, выглядывая, не мелькнут ли в толпе знакомые лица — аристократу не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что лорд Малфой посещает улицу, пользующуюся столь дурной славой. Слухи расходятся очень быстро, а учитывая его репутацию у «светлой стороны», Люциусу приписали бы как минимум попытку воскресить Темного Лорда. Именно поэтому он и не успел среагировать, когда кто-то резко дернул его за рукав и, прижав вплотную к себе, активировал портключ.

Приземлившись, Люциус мгновенно отпрыгнул как можно дальше в сторону, одновременно выхватывая палочку и наставляя ее на своего похитителя. Тот только презрительно фыркнул и сдвинул на затылок капюшон своего черного плаща, открывая лицо. Малфой нахмурился, сначала не узнавая, потом отказываясь верить своим глазам, и наконец ахнул:

— С-северус?

— Что, не похож? — зельевар растянул губы в недоброй ухмылке.

— Не то чтобы… — Люциус осекся, рассматривая лицо друга. Снейп выглядел так, словно состарился лет на двадцать: полностью поседевшие, но все такие же неопрятно-сальные волосы, глубокие морщины, избороздившие лицо. Черные глаза, ранее горевшие ярким завораживающим огнем, теперь казались пугающе безжизненными. Из-под наглухо застегнутого воротника черной мантии виднелся огромный безобразный шрам. Изменения во внешности зельевара могли шокировать любого знающего его человека. И только голос, глубокий и насыщенный, похожий на дорогой шелк, скользящий между ладоней восточной красавицы, остался прежним. «Несчастный случай с зельями, какое-нибудь проклятие, болезнь? — лихорадочно думал Люциус. — Но я ведь виделся с ним три дня назад, и все было в порядке».

Малфой еще раз встряхнул головой, пытаясь хоть немного привести свои мысли в порядок, и, глубоко вздохнув, поинтересовался как можно более нейтральным тоном:

— Что произошло?

— Много чего, Люц, — горько улыбнувшись, ответил Снейп, — годы, ты, твоя жена, твой сын. Темный Лорд, Дамблдор. Поттер.

— Поттер? — Люциус, пытаясь избавиться от ощущения нереальности происходящего, ухватился за последнее слово. — А причем здесь Поттер? Он же умер. И потом, мне казалось, что с вашей глупой детской враждой покончено. Ты вроде наладил с ним нормальные отношения и даже гостил в Годриковой….

— Люциус, не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях, — поморщился Снейп, — тем более что дальше все будет зависеть только от них. Я говорю не о Джеймсе, а о его сыне — Гарри. Я понимаю, ты удивлен, но у меня нет времени на долгие споры. Просто молчи и слушай меня внимательно. Надеюсь, что такое хроноворот, тебе объяснять не нужно?

Блондин кивнул.

— Отлично. С тем Северусом Снейпом, которого ты знаешь, все в порядке — он спокойно ждет тебя в Хогвартсе. А вот что случится со всеми нами в будущем… — зельевар судорожно вздохнул, словно ему не хватало воздуха, — я просто не мог больше выносить всего этого. А смерть твоего сына… моего крестника… стала последней каплей.

— Драко умер? — ошеломленно прошептал Малфой.

— Да, — Снейп кивнул и тяжело закашлялся, схватившись рукой за горло. — И не только Драко, — добавил он, с трудом переведя дыхание. — Умерло множество дорогих мне людей.

Немного повозившись, зельевар вытянул из кармана плаща толстую золотую цепочку, на конце которой покачивались маленькие песочные часики довольно странной формы, в которых потрясенный Малфой опознал хроноворот.

— Я рассчитывал попасть лет на пять-шесть раньше, но не судьба, — пробормотал зельевар, не отводя взгляда от часов, окруженных потрескивающей белесоватой дымкой. — Проклятый артефакт и так почти вышел из строя, а еще пришлось перемещаться через портал. Не мог же я разговаривать с тобой посреди Косого переулка или в Темной аллее. — Мне повезло попасть в тот день, о котором я помнил, где ты можешь находиться. — Знаешь, — он устало потер переносицу, и Люциус заметил, что пальцы его друга дрожат, — я ведь не думал ни о чем таком, когда забрал хроноворот из разгромленного Министерства. Просто жаль было оставлять редкую вещь, хотя я прекрасно понимал, что никогда ее не использую. Но сейчас мне уже все равно, как это повлияет на будущее. Поверь, хуже стать просто не может. Вот, возьми.

Вытащив из кармана пару пухлых конвертов и увеличив их, Северус протянул другу верхний, на котором знакомым каллиграфическим почерком было выведено «Люциусу Малфою». Задержав руку зельевара чуть дольше, чем было необходимо, Люциус искоса взглянул на второй пакет и успел разобрать надпись «Лили Эванс». Перехватив его взгляд, Снейп быстро перевернул конверт адресом вниз и только после этого, уменьшив, спрятал его в карман. Люциус качнул головой: сколько бы лет ни прошло, зельевар по-прежнему трепетно относился к своим секретам. Между тем Снейп устало продолжал:

— Я собрал информацию, которая должна тебе помочь. Кроме того, я нашел дневник твоего сына — после его смерти охранные заклятия ослабли, и мне удалось их снять. Я, конечно, о многом подозревал, но не думал, что все было настолько серьезно. Твой сын всегда слишком хорошо умел скрывать свои истинные чувства, — Снейп горько усмехнулся. — Так что теперь все в твоих руках, mon cher ami(1). Надеюсь, тебе удастся сделать то, что не получилось у меня.

— Сев, я почти ничего не понял...

— Это неважно, — отмахнулся зельевар, — поймешь позже, когда прочитаешь то, что я тебе дал. Время на исходе, не знаю, куда я теперь вернусь и вернусь ли вообще, но это уже не имеет значения. Я выполнил, что хотел, хоть и…

Раздался негромкий хлопок, хроноворот, вспыхнув, развалился напополам, и зельевар исчез в сверкающем вихре золотых песчинок.

Люциус огляделся по сторонам, пытаясь определить, куда его занес нежданный гость из будущего. «Граница антиаппарационного барьера моего поместья, — понял он. — Ты хорошо подготовился, старина, — тепло улыбнулся аристократ, — надо не забыть отправить тебе сову, что наша встреча переносится. Эх, Северус, ты всегда заботился о других больше, чем о самом себе, несмотря на образ человеконенавистника. Надеюсь, что там, в будущем, с тобой все будет в порядке». Бросив сожалеющий взгляд на то место, где недавно стоял его друг, Малфой резко развернулся и пошел в сторону дома.

mon cher ami(1) — мой дорогой друг (франц.).

Войдя в холл, Люциус небрежно сбросил мантию на руки домовому эльфу и сухим, отрывистым тоном приказал:

— Я буду в кабинете. Принеси кофе. Я занят. Меня не беспокоить.

Когда маг удобно устроился в кресле за своим письменным столом, перед ним уже стояла дымящаяся чашечка черного кофе и вазочка с солеными фисташками — все, как он любил.

— Можешь быть свободна, Дилли, — отпустил ее аристократ небрежным кивком.

Забросив в рот несколько орешков, Люциус попытался вскрыть пакет. Пакет не поддался. Хмыкнув, волшебник вытащил палочку и, взмахнув ею, произнес опознающее заклинание. Конверт на мгновение вспыхнул красным и погас. «Параноик, — ласково подумал мужчина, — передал прямо в руки, и все равно защиты нагородил… Кстати, о защите…» — с этой мыслью Люциус отправился к камину, чтобы переговорить со своим другом.

Появившееся в зеленом огне молодое недовольное лицо Северуса вызвало у Малфоя неожиданное даже для него самого чувство облегчения.

— Люциус, — прервал молчание Снейп, — что случилось? Все ингредиенты уже доставлены, я думал, зелье мы будем варить сегодня?

— Начинай без меня, у меня возникли некоторые проблемы…

— Ты же знаешь, что это невозможно, — Северус явно рассердился, — зелье персонифицированное, требуется твое участие и кровь.

— Неважно, — Люциус провел рукой по волосам, забирая их в хвост заколкой, взятой с каминной полки. — Вари только для себя. Если у тебя получится удалить метку, то сделаем и для меня.

— Случилось что-то? — озаботился зельевар. Он знал, насколько страстно аристократ хотел избавиться от клейма, поставленного Темным Лордом, и если он отменяет давно ожидаемую попытку сварить необходимое для этого зелье…

— Нет… не знаю… в общем, я и сам еще не понял, но разобраться с этим надо, и как можно быстрее.

— Люц, если тебе необходима моя помощь…

— Пока — нет. Если потребуется, я тебе непременно скажу. Вари зелье. Надеюсь, что на этот раз у нас все получится, — твердо ответил он.

— Хорошо, но учти, следующее благоприятное время будет только на Самайн.

— Учту, — усмехнулся Малфой, — ждал дольше, главное, чтобы все получилось.

— Получится, — уверенно проговорил Снейп, — не может не получиться. Этот рецепт из книги Хельги Хаффлпафф, ты же знаешь. Нам пришлось полмира обыскать, чтобы найти эту книгу и ...

— Ладно, — нетерпеливо прервал своего друга Люциус, — приступай к делу, да и мне тоже пора.

— Ты куда-то уходишь? Может, все же скажешь, какие у тебя проблемы? Опять министерство? Или что-то с Нарциссой или Драко? — озабоченность в голосе зельевара была неподдельной.

— Да нет, с этим все в порядке. Просто небольшие проблемы в бизнесе, необходимо разобраться… — неопределенно пожал плечами Люциус.

— Ну ладно, не хочешь говорить — не надо, — с наигранной обидой произнес зельевар, напряженно обдумывая сложившуюся ситуацию. Он прекрасно знал, что оторвать Люциуса от приготовления зелья могли только о-о-очень серьезные проблемы. — Но имей в виду, что я тоже могу подождать до Самайна. Драко — мой крестник, он мне дорог, так же, как ты и твоя жена.

— Спасибо, Сев, но сначала я сам должен разобраться. Поговорим завтра.

«Да, лучше бы я послал сову, теперь от него так просто не отделаешься, — подумал волшебник, распрощавшись со Снейпом. — У Северуса превосходный нюх на неприятности, может быть, стоит ввести его в курс дела? Но почему он отдал эту информацию мне? Мог бы самому себе, хотя, с его паранойей, он бы заавадил самого себя прежде, чем его более поздний вариант успел бы рот открыть. Нет, слишком мало данных для анализа, надо сначала прочитать содержимое пакета, а потом решать».

Люциус вернулся за стол и уронил несколько капель крови из проколотого пальца на конверт. Тот, впитав в себя кровь, довольно заурчал и медленно раскрылся. Залечив палец, Люциус вытащил из конверта толстую книгу в алом бархатном переплете, кипу газет «Ежедневный пророк» и пухлую тетрадь в зеленой кожаной обложке. На книге огромными золотыми буквами переливалось название — «Самая полная биография Героя Магического Мира — Гарри Джеймса Поттера», и ниже, гораздо меньшими буквами — «авторы: Падма и Парвати Патил, консультант: Гермиона Грейнджер, фотограф: Колин Криви». «Хм, Патил… мне знакома эта семья — чистокровные, достаточно состоятельные, хотя до Малфоев им, конечно, далеко, — слегка нахмурившись, подумал Люциус. — А вот кто такие Криви и Грейнджер? Наверное, очередные выскочки-грязнокровки. Ну что ж, Северус упоминал Поттера, вероятно, это ключевая фигура в нашей истории, поэтому начну-ка я с этой претенциозной книжонки».

Добравшись до последней главы, Люциус перевернул страницу и увидел слишком яркую, бьющую в глаза надпись: «Галерея Героев». Первой, в траурной рамке, располагались фотография кавалера ордена Мерлина первой степени и т.д., и т.п., Альбуса Дамблдора, потом фотография Поттера, также получившего Мерлина первой степени. Скользнув взглядом на следующую страницу, Люциус замер: кавалер ордена Мерлина второй степени Драко Люциус Малфой.

«Так вот каким ты станешь, мой малыш», — он ласково провел пальцем по изображению сына. Большие серые глаза, обрамленные пушистыми темными ресницами, глядели на мир прямо и открыто, с легкой надменностью потомственного аристократа. Изящные правильные черты лица делали его похожим на произведение искусства. Блестящие волосы цвета платины, отличительная черта Малфоев, струились по плечам. Он был похож и одновременно не похож на отца. «Издание второе, дополненное, — подумал Люциус. — Как, однако, удачно сыграла кровь Блэков, придав особую завершенность красоте Малфоев». Вдруг Драко на фотографии повернул голову, и до этого неподвижное лицо словно осветилось изнутри, на губах заиграла мягкая, нежная улыбка. В этот момент он стал безумно похож на ангелов работы мастеров эпохи Возрождения — гневных и спокойных, мстительных и милосердных, но — всегда божественно прекрасных.

«Кому же ты так улыбаешься, mon ange(1)? Что заставило тебя отречься от семьи? — размышлял Малфой. — Ответ может быть только один — не что, а кто. Поттер. Малфои всегда стремились иметь лучшее, а Герой Магического Мира — это лучшее, что могла предоставить «светлая сторона». Ты оказался сильнее своего отца, малыш».

«Люц, — зазвенел у аристократа в голове голос его любимого, — почему ты так редко улыбаешься? Твоя улыбка делает тебя похожим на ангела. Улыбайся чаще, пожалуйста».

«Рег, быть похожим на ангела противоречит Семейному Кодексу Малфоев, — вспомнил он свой ответ. — Малфои ни в коей мере не должны быть похожи ни на кого, кроме змей, ехидн и прочих гадов».

Та улыбка предназначалась ему — Регулусу Арктурусу Блэку — человеку, который сумел пробиться сквозь ледяную броню его сердца, заставил его чувствовать, жить и любить.

Долгое время после смерти возлюбленного он проклинал въевшуюся с детства в его кровь и плоть (и закрепленную бесчисленным количеством «воспитательных» Crucio и других пыточных заклятий) невозможность противостоять отцу, собственную трусость и нерешительность. Молодой маг ненавидел отца, втянувшего семью Малфоев в служение, как теперь оказалось, маньяку-полукровке, свихнувшемуся на пытках и убийствах (биография Тома Риддла была приведена в главе, описывающей причину выбора Волдемортом семьи Поттеров в качестве жертв). Хотя, чего еще можно ждать от существа, рожденного от маггла и ненормальной ведьмы из нищей, выродившейся и опустившейся на самое дно общества (пусть и чистокровной) семьи?

«Мой сумасшедший папаша заставил наш род поклоняться мерзкому полукровке, выросшему в маггловском приюте, — мысленно прошипел Малфой. — Даже Поттер имеет лучшее происхождение, чем эта тварь. По крайней мере, оба его родителя были магами, и он, формально, да и номинально, является чистокровным магом. Что касается Поттеров, то их род древнее рода Малфоев, не менее древен, чем род Меропы Гонт, матери Риддла, наследницы Слизерина, и восходит к другому основателю Хогвартса — Годрику Гриффиндору. А уж о положении в обществе и о состоянии и говорить нечего: Поттеры — очень богатый род.

Кстати, почему происхождение Темного Лорда не афишировалось? Понятно, почему это скрывал Риддл — чистокровные вряд ли подчинились бы полукровке. Но почему это не было доведено до всеобщего сведения Дамблдором? Ведь после оглашения этой информации маньяк Риддл растерял бы большинство своих сторонников, за исключением нескольких полностью свихнувшихся на его «замечательной личности» магов. Таких, как младший Крауч или моя «дорогая свояченица» Беллатрикс Лейстрейндж. Такое впечатление, что Дамблдору тоже была выгодна эта война».

Люциус лихорадочно обдумывал полученные сведения: «Война — это всегда борьба за власть и влияние. Дамблдор, как победитель Гриндельвальда, директор Хогвартса, председатель Визенгамота, имеет все это в достатке. Сам министр у него под колпаком, ни одно важное решение, касающееся магического общества, не принимается без его непосредственного участия. Понятно, зачем все это потребовалось чистокровным семействам, год за годом теряющим свое влияние под напором лезущих во все щели грязнокровок (достаточно сказать, что впервые за всю историю магического сообщества министром был выбран маг, имеющий родителей-грязнокровок), но зачем ему?..»

От внезапно пришедшей в его голову мысли аристократ побледнел и почувствовал, как сердце заколотилось у него в горле. Он схватил газеты и начал быстро перебирать их, выискивая по датам те, что вышли после окончания войны. Найдя несколько подходящих, быстро пролистал их и, разыскав интересующие его сведения, замер, пробегая глазами заголовки и списки: «Приговоренные к смертной казни с конфискацией имущества…», «Приговоренные к пожизненному заключению с конфискацией имущества…», «Приговоренные к различным срокам заключения с конфискацией имущества…», «Приговоренные к депортации с конфискацией имущества…». Почти все главы чистокровных родов Великобритании, их наследники, наследницы и ближайшие родственники были в этих списках. «Это — конец чистокровных. После такого мы никогда не сможем оправиться, — прошептал Люциус. — Грязнокровки победили, Дамблдор добился своего — он всегда ненавидел чистокровных, видя в них препятствие для получения абсолютной власти. Ведь мы никогда не были послушными марионетками в его руках, как грязнокровки, защитником которых он слыл всегда, или предатели крови — такие, как нищие Уизли». Малфой невидяще уставился на бронзовую статуэтку фавна, стоящую перед ним.

Шок постепенно проходил, и немедленно навалившаяся усталость вызывала желание упасть в постель часов на десять. «С утра побывал в Гринготтсе, потом покупал и отправлял Северусу недостающие ингредиенты для зелья — почти сутки на ногах, — подумал Люциус, оглядывая кабинет, — может быть, приказать принести еще кофе? Хотя… лучше не надо, я за это время его, наверное, не меньше пинты(2) выпил. Сердце и так готово из груди выскочить. Тогда бодрящего зелья? Надо с этим покончить сегодня же, не стоит затягивать».

Выпив бодрящего зелья, принесенного эльфом, Малфой взглянул на часы — четыре часа утра. Он подтянул к себе зеленую тетрадь: «Необходимо узнать, что случилось с моей семьей. Единственное упоминание обо мне было в описании этого дурацко-героически-гриффиндорского похода в Министерство, где меня поймали вместе с другими Пожирателями Смерти. Да, и еще в эпизоде с василиском и дневником Лорда. С Драко все в порядке — герой и, скорее всего, любовник (а может быть, в дальнейшем, и муж) Мальчика-Который-Выжил-в-очередной-раз-пристукнув-Сами-Знаете-Кого-на-этот-раз-окончательно. Хотя нет, ведь Сев сказал, что он умер. Что могло с ним произойти? А что со мной и Нарси? В списках осужденных ни меня, ни ее не было. Ладно, что гадать бестолку. Посмотрим, может эта тетрадка что-нибудь прояснит».

Открыв первую страницу дневника, он увидел выведенные еще неуверенным детским почерком буквы — Драко Люциус Малфой. И ниже:

1 августа 1991 года

Сегодня мы с родителями были в Косом переулке, где мне покупали все к школе. Папа купил мне этот дневник и сказал записывать в нем все, что со мной случается и мои мысли тоже. Это поможет мне не делать ошибок или увидеть их. Хотя я не совсем понял, как это может помочь. Но самое главное не это! Сегодня я встретил потрясающего мальчика! Правда, он почти со мной не разговаривал, только отвечал на мои вопросы, но не на все, а потом быстро ушел, но он тоже едет в Хогвартс! У него такие изумительно красивые зеленые глаза! Только эти ужасные, круглые, чем-то замотанные очки, которые буквально уродуют его лицо. Зачем он их носит? И сам он такой красивый, изящный, несмотря на какие-то лохмотья, в которые одет! Может быть, он грязнокровка? Хотя нет — я спросил его, и он ответил, что его родители маги. Наверное, у него семья бедная, как у нищих Уизли. Но я все равно буду с ним дружить! Я ему рассказал о Слизерине, надеюсь, мы попадем с ним на один факультет! Жалко, что я не успел узнать, как его зовут. Я бы мог написать ему письмо, а так придется ждать целый месяц. Папа сказал, что вместе со мной в школу поедет учиться Гарри Поттер, и что я должен с ним подружиться. Но я не хочу дружить с этим зазнайкой, мне и так приходится общаться с дебилами Крэббом и Гойлом, и еще с дурой Паркинсон и жирной уродиной Миллисентой Булстроуд. Поттер, наверное, задирает свой нос до небес. А я хочу дружить с этим мальчиком. Он такой застенчивый! Я буду его защищать! Пусть только кто-нибудь попробует его обидеть! А еще у него такие смешные волосы — торчат во все стороны, но ему все равно идет! Ну ладно, уже поздно, и я пойду спать. Буду вычеркивать в календаре дни, чтобы точно знать, сколько еще осталось до нашей встречи.

Люциус откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но, несмотря на это, перед ним всплывали фразы из прочитанного дневника:

…он отказался от моей дружбы!

…сварил яд, как хорошо, что я всегда был успешен в зельеварении, надеюсь, что там мы встретимся с Гарри, отцом и мамой и будем счастливы…

Чувствуя себя постаревшим лет на десять, Люциус Малфой с трудом поднялся с кресла и, подойдя к окну, отдернул портьеру. Осень уже вступила в свои права, моросил мелкий, противный дождик. Листья, медленно кружась, снова засыпали очищенные за ночь домовыми эльфами дорожки Малфой-мэнора.

То, что с ними случилось в будущем, он не мог представить даже в своей самой буйной фантазии. Отдать гордую красавицу Нарциссу ненормальному оборотню! А его обвинить в предательстве и убить. Дать мальчишке-школьнику задание уничтожить сильнейшего мага столетия! Вернее, одного из сильнейших — сильнейшим будет Поттер, но сути дела это не меняло. С таким вождем и Орден Феникса не нужен — Темный Лорд сам уничтожит всех своих сторонников! А Северус-то каков! Работать на два лагеря! Он-то думал, что Дамблдор защитил учителя зельеварения перед Министерством из-за своей идиотской привычки «давать всем второй шанс».

Альбус никогда не вызывал у Снейпа добрых чувств, он всегда злился на директора за потакание гриффиндорцам, в особенности Джеймсу Поттеру. Что заставило его друга так рисковать? Хотя… по школе одно время ходили слухи о его тесной дружбе с Лили Эванс.

«Надо не забыть сегодня связаться с Северусом, спросить, подействовало ли зелье, — подумал аристократ, устало массируя виски, — но я совершенно уверен, что ничего не вышло. Иначе зачем бы нам возвращаться к этому ненормальному?»

С этими мыслями Малфой вернулся за стол, еще раз глотнул бодрящего зелья из пузырька и принялся внимательно изучать лежащую перед ним прессу.

В первом часу дня Люциус отложил последнюю прочитанную газету и задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. «Да, вот это и называется Пирровой победой, — усмехнулся он. — Сначала уничтожили чистокровных магов, а потом, пробравшись во все структуры власти, решили быстренько укрепить свои взаимоотношения с магглами. Ну и укрепили. Мешать-то им было больше некому — это чистокровные, хорошо усвоившие урок охоты на ведьм, всегда возражали против рассекречивания магического мира. Магглы быстро сообразили, кто был виноват во всех этих террористических актах, взрывах газа, крушениях поездов и самолетов, а также четко осознали, что может сотворить с ними любой, даже слабый, маг, и в каких количествах, и сколько раз…. Ну, и решили, так сказать, во избежание…»

С негромким хлопком перед магом появился домовой эльф.

— Что тебе, Добби? — недовольно спросил Малфой, — я же сказал, меня не беспокоить!

— Хозяин, — задрожал домовик, — молодой господин плачет и зовет вас, мы не можем успокоить его, — он попытался побиться головой об стол, — плохой Добби!

— Прекрати! — приказал Люциус, ощущая острый прилив чувства вины: он не видел сына со вчерашнего дня, да и то, просто поцеловал его в щечку, пожелав доброго утра и сказав, что уходит по делам. Никогда раньше аристократ не позволял себе подобного, всегда стараясь как можно больше времени проводить с сыном. — Скажи Драко, что я сейчас приду. А где, кстати, Нарцисса?

— Госпожа просила вам передать, что она в имении во Франции.

— Как давно она просила?

— Вчера днем, господин.

— Хорошо, иди, успокой Драко.

С некоторым усилием выбравшись из-за стола, Люциус надавил на живот статуэтки фавна, спрятал в открывшийся потайной ящик газеты, книгу и дневник и отправился в крыло наследников рода Малфой.

mon ange(1) — мой ангел (франц.).

пинта(2) — английская пинта — 0,568261 литра.

Войдя в спальню сына, Люциус огляделся: Драко сидел на своей кровати, сжавшись в комочек, и всхлипывал. Рядом с кроватью в страшном волнении подпрыгивали и пытались биться об находящиеся в пределах досягаемости предметы обстановки два приставленных к Драко домовика — Добби и Дибби. Старший Малфой быстро подошел к сыну и подхватил его на руки, крепко прижав к себе.

— Прекратите шуметь и убирайтесь отсюда, — рявкнул он на эльфов и нежно прошептал сыну в ушко: — Ну, малыш, в чем дело? Почему ты плакал? Такие красивые глазки опухли, носик покраснел.

— Па-а-па, по… почему тебя та-а-к до… долго не было-о-о? — все еще вздрагивая от приглушенных рыданий, прохныкал Драко. Он, как лиана, обвился вокруг отца, крепко уцепившись руками за его шею, а ногами за талию.

— Ш-ш-ш, малыш, я здесь, с тобой, у меня просто были очень важные дела, я не мог прийти раньше. Разве мама не сказала тебе об этом вчера?

— Я не ви… не видел ее вче… вчера-а-а.

— Да? Ну, ничего страшного, наверное, она просто забыла. Скажу тебе по секрету, сынок, как мужчина мужчине, женщины — страшно забывчивые существа. Особенно часто они забывают важные вещи, зато никогда не забывают всякую ерунду, например, время визита к своему колдокосметологу.

«Что за женщина! — выругался про себя Малфой. — Уехать именно тогда, когда я не могу уделить внимание ребенку. Такое впечатление, что у нее совсем отсутствуют материнские чувства, или, скорее всего, она их тщательно подавляет. Ведь пыталась же она спасти Драко в их будущем, даже ценой своей жизни».

Драко захихикал, заметно успокаиваясь.

— Так что ты не сердись на маму, и на меня тоже, хорошо? — попросил его отец.

— Хорошо, — согласился ребенок, шмыгая носом.

Люциус достал из кармана белоснежный батистовый платок с изящной монограммой и вытер сыну нос.

— Ты завтракал?

— Нет, — отрицательно качнул головой Драко, — не хотел.

— Тогда приводи себя в порядок, а то уже день, а ты все еще в пижаме.

Люциус поставил сына на пол так, чтобы ножки ребенка попали в зеленые пушистые тапочки, и слегка хлопнул его по попке. Снова хихикнув, Драко помчался в ванную комнату.

Малфой задумчиво смотрел сыну вслед. Для завершенности облика ему не хватало чего-то неуловимого. Пока это был обычный четырехлетний мальчик: бледная кожа, тонкие правильные черты лица, большие серые глаза, волосы не платинового, а сероватого оттенка. Привлекали внимание темные ресницы и брови, которые не были характерны для блондинов, но являлись фамильной чертой Малфоев. Драко нельзя было назвать красивым ребенком, хорошеньким — да, но не красивым.

«Я сделаю все, чтобы защитить тебя, мой ангел, — прошептал Люциус. — Ты будешь жить, ты не будешь страдать. Если для твоего счастья необходимо будет достать луну с неба, я сделаю это. Ты хочешь Поттера — ты его получишь. Ты — Малфой, а Малфои всегда получают то, что хотят».

Размышляя над полученной информацией, Люциус сначала подумывал о том, чтобы просто найти способ уничтожить Поттера-младшего. Нет человека — нет проблемы, как говаривал один маггл, о котором он читал в хрониках, описывающих войну с Гриндельвальдом. Но, во-первых, тогда его семья оказалась бы в полной власти Темного Лорда, без надежды на спасение. А во-вторых, судя по всему, его Драко и Мальчик-Который-Выжил — «Связанные Судьбой». Такие пары являлись редкостью в магическом мире и представляли собой огромную ценность, поскольку были связаны не только духовно, но и магически. Но если их любовь превращалась в ненависть, они становились заклятыми врагами, стремясь уничтожить один другого, так как не могли жить друг с другом и не могли существовать друг без друга. При этом окружающим тоже приходилось несладко — такие партнеры, как правило, обладали большой магической силой. Мерлин и Моргана, Салазар и Годрик — их любовь-ненависть до сих пор оказывает влияние на магический мир.

— Папа, я готов, — прервал его размышления Драко.

Дибби переодела его в серую шелковую мантию, темно-серые ботиночки и забрала пока еще короткие волосы в небольшой хвостик, завязав черный бархатный бант.

— Хорошо выглядишь, сын, — улыбнулся ему Люциус, — пойдем обедать?

— Да, папа, — с важным видом кивнул Драко.

Сидя за столом, Драко пытался справиться с отбивной с помощью ножа и вилки. Покосившись на отца и решив, что тот ничего не заметит, мальчик отложил нож и рукой быстро помог себе наколоть на вилку кусочек мяса.

— Манеры, Драко, — сделал ему замечание Люциус, — есть надо не руками, а столовыми приборами — ножом и вилкой.

— Ну, п-а-а-а-п, — заканючил Драко.

— Нет, сын, — твердо сказал отец, — не забывай, что ты Малфой, а не безродный бродяга или отвратительный маггл.

Их разговор прервала Дилли, сообщив, что хозяина вызывает по каминной сети мистер Снейп.

— Скажи ему, что мы обедаем, и просим к нам присоединиться. Проводи его сюда и поставь еще один прибор, — приказал аристократ.

Как только зельевар появился в дверях, Драко вскочил со своего места и кинулся к нему, чуть не сбив его с ног:

— Крестный! Ты почему так долго не появлялся!

— Здравствуй, Северус, — поприветствовал своего друга Малфой-старший, — Драко, отойди от крестного и не хватай его грязными руками.

— Вот так всегда, — надулся Драко и, вернувшись за стол, начал вытирать руки салфеткой.

— Здравствуй, Люциус. Здравствуй, Драко, — поприветствовал их зельевар. — Я был занят в последнее время, извини, — объяснил он крестнику.

— Ты занят, папа занят, мама уехала, — все еще обиженно сказал Драко, — а я?

— А ты, ребенок, — погладил его по голове Северус, проходя мимо него к своему месту, — будешь всегда в центре нашего внимания.

Драко расцвел от слов крестного, моментально забыв о своей обиде.

Далее обед проходил в благовоспитанном молчании. Перейдя к десерту, Люциус нарушил тишину:

— Какие новости в Хогвартсе, Северус?

— Дамблдор предложил мою кандидатуру Совету Попечителей в качестве декана Слизерина, — сказал Снейп спокойно, словно сообщая о прекрасной погоде за окном. Хотя для молодого учителя зельеварения, бывшего Пожирателя Смерти, полукровки из бедной семьи подобный взлет по карьерной лестнице был более чем впечатляющ.

— Прекрасная новость, поздравляю. Со своей стороны гарантирую тебе полную поддержку Совета, — с легкой ехидцей проговорил Малфой.

— Вот как? — удивленно приподнял бровь Снейп. — Но ты, кажется, — еще не весь Совет, Люциус.

— Тебя поддержат и чистокровные семейства, и выскочки Дамблдора. Приятно иметь поддержку и того, и другого лагеря, не так ли, Северус? — ядовито усмехнулся Малфой.

— Хм, пожалуй… — растерянно выдавил из себя Северус.

«Нечасто удается сбить с толку моего дорогого друга — у него железная выдержка, еще бы, при его-то шпионской деятельности! — довольно подумал Люциус, изящно отламывая ложечкой кусочек воздушного торта и отправляя его в рот. — Пусть теперь помучается, известно ли мне что-нибудь об этом — или эти слова простое совпадение».

— А как там твои исследования? — продолжил он как ни в чем не бывало.

— Никак, — раздраженно признался зельевар. — Новое зелье тоже не помогло.

— Жаль, но я особо и не рассчитывал на удачу, — небрежным тоном сказал Малфой, пожимая плечами.

— Раньше ты так не говорил, — удивился Снейп.

— Раньше я так не думал. Мы знаем, что когда маг умирает, все наложенные им заклятия или исчезают совсем, или ослабевают настолько, что их легко удается снять. Если заклятие не исчезло и не ослабло, вывод может быть только один — он вернется, Сев, — почти прошептал Люциус. — И мы должны быть готовы к этому.

— Тебе что-то известно, Люц? — резко подавшись вперед и пытаясь скрыть свое волнение, спросил зельевар.

— Нет, разумеется.

«Да, — мысленно добавил Малфой, — но не могу пока тебе ничего рассказать».

— Ладно, — он встряхнул головой, в который раз за сегодняшний день пытаясь отогнать от себя непрошеные мысли об ожидающем его семью незавидном будущем, — мы с Драко собираемся пойти погулять в парк, присоединишься к нам?

— Нет, у меня еще куча непроверенных эссе, большинство из которых написаны полными болванами. Мне пора возвращаться, я и так пропустил обед в Большом зале.

— Хорошо, надеюсь, на днях увидимся. И еще, Сев, большая просьба: не передавай никому наш сегодняшний разговор, — напряженно глядя на друга, проговорил Люциус.

«Ну вот, теперь он точно догадается, что мне известно о шпионаже, — подумал он, — надеюсь, что ради нашей дружбы он все же не расскажет ничего Дамблдору».

— О чем ты говоришь, Люц? — недовольно нахмурился Снейп. — Я слишком ценю наши отношения, чтобы рассказывать кому бы то ни было о происходящем между нами.

— Я очень рад это слышать, — облегченно улыбнулся Малфой.

— А что с твоими проблемами? Решил их? — сменил тему зельевар.

— Пока нет, но как только решу, ты узнаешь обо всем первым, — пообещал тот.

— Все же мне не доверяешь? — оскорбился Снейп. Уже второй раз друг высказывал сомнения в его порядочности и лояльности.

«Что могло произойти? — размышлял он. — Люциус явно что-то узнал. Но что? То, что я шпионил для Ордена? Неужели эти сведения могут разрушить нашу дружбу? Или он думает, что я слежу за ним и передаю информацию Дамблдору? Я должен убедить его, что его сомнения беспочвенны — и он, и Драко слишком дороги для меня, чтобы я мог разрушить наши взаимоотношения в угоду кому бы то ни было».

Погрузившись в воспоминания, Снейп воскресил в памяти свое знакомство с Люциусом на одном из собраний последователей Темного Лорда — до этого он лишь смутно помнил блестящего выпускника факультета Слизерин. Северус только поступил в Хогвартс, тогда как Малфой уже был на седьмом курсе. После одного из собраний, Люциус попросил его сварить несколько сложных зелий — беременность Нарциссы проходила очень тяжело. Молодой зельевар отказался от предложенной оплаты. Ему не хотелось вызвать недовольство Лорда, требуя плату с одной из самых приближенных к господину семей. Он лишь попросил обеспечить его ингредиентами. Но Малфой сумел ненавязчиво отблагодарить его, подарив несколько редчайших фолиантов по зельеварению и прислав дорогие и уникальные компоненты для зелий, якобы «купленные по случаю». Но самый большой шок Снейп испытал, когда на вопрос Лорда, кого Люциус хочет видеть крестным своего сына, тот твердо ответил: «Северуса Снейпа». На первом дне рождения Драко, когда зельевар все же решил выяснить причину столь странного выбора аристократа, Люциус улыбнулся ему совершенно хулиганской улыбкой и объяснил: «Я назвал тебя, потому что Лорд этого совершенно не ожидал. Кроме того, в том, что мой сын родился, есть и твоя заслуга». Со временем Снейп полюбил тихие посиделки у камина в Малфой-мэноре, когда они с Люциусом играли в шахматы, обсуждали политику или новые открытия в зельеварении. Молодой Малфой тоже очень любил тонкую науку приготовления зелий, но его семейные и общественные обязанности не позволяли ему уделять этому увлечению достаточно внимания. С Нарциссой Северус особо не общался, но уважал ее как жену друга и мать своего крестника, хотя и не одобрял ее легкомысленного отношения к ребенку. Драко сначала просто напугал его — он казался таким нереально маленьким и хрупким, что до года Снейп отказывался брать его на руки, боясь что-нибудь сломать мальчику. Но потом общительный и веселый малыш сломил сопротивление зельевара и завоевал его приязнь. Северус и сам не заметил, как привязался к этой семье, поэтому сейчас его очень ранило недоверие друга.

— Доверяю, — успокаивающе улыбнулся ему Малфой, — но пока все не будет решено, я никому ничего не могу сказать. Это слишком важно для всех нас.

Снейп облегченно выдохнул — он все же не потерял дружбу Люциуса. Но все-таки его очень интересовало, чем же столь секретным (и, возможно, опасным?) занимается Малфой, что никому не доверяет? Поэтому, он попробовал надавить на друга еще раз:

— Это связано с тем, что ты сказал о…

— Возможно, — перебил друга Люциус, — но я больше не хочу говорить об этом.

— Нарцисса знает?

— Нет, — резко ответил Малфой, показывая, что его терпение уже на исходе.

— Даже так? — изогнул бровь зельевар.

— Да, — кивнул аристократ и выразительно взглянул на друга, намекая, что пора бы уже прикрыть эту тему.

— Ну что же, не буду настаивать, я могу подождать, — отступил Снейп. — Скажи только, это опасно?

— Сейчас — нет.

Ответ друга насторожил зельевара, поэтому он решил продолжить расспросы, рискуя нарваться на недовольство Малфоя:

— А потом?

— Потом? Да, опасно, но не опасней, чем если бы я не сделал то, что собираюсь, — объяснил Люциус, поняв, что настойчивость Снейпа вызвана тревогой за него.

— Надеюсь, ты хорошо просчитал последствия своих поступков, — все еще не успокоившись, недовольно пробормотал Северус.

— Как много «п»: просчитал, последствия, поступки… Неужели ты думаешь, что я буду подвергать напрасному риску свою семью? — с насмешкой произнес Люциус.

— Твой отец…

— Я — не мой отец, — оборвал друга Малфой, нервно помешав ложечкой кофейную гущу, оставшуюся на дне чашечки. — Мой отец был сумасшедшим, таким же, как и тот, кому он служил сам и заставил служить меня. Он опозорил наш род. Я сделаю все, чтобы Драко избежал подобной участи.

Люциус раздраженно отбросил ложечку, которая, упав на блюдце, жалобно зазвенела, и скрестил руки на груди, холодно посмотрев на собеседника.

— Надеюсь, что твое «все» однажды не свалится тебе же на голову тяжелым камнем, — тяжело вздохнул Снейп, осознавая, что тот уже все для себя решил, но не желая признавать, что убедить Малфоя принять помощь сейчас не удастся.

Люциус перевел взгляд на сына. Драко сидел с приоткрытым ртом, внимательно слушая разговор взрослых и пытаясь в него вникнуть.

— Драко, — нахмурился он, — попрощайся со своим крестным, пойди в свою комнату, оденься теплее и возьми метлу. Я сейчас подойду, и мы отправимся гулять.

— Да, папа, — Малфой-младший был умным мальчиком и знал, когда он может поспорить с отцом, а когда это чревато неприятностями. — До свидания, крестный, приходи снова быстрее.

Когда Драко ушел, обняв Снейпа на прощание, зельевар предпринял еще одну попытку убедить друга принять его помощь если не сейчас, то в будущем. Немного помолчав, он продолжил разговор, внимательно следя за выражением лица собеседника:

— Люц, я перестал тебя понимать. Ты странно себя ведешь, говоришь излишне откровенно. Да и выглядишь просто отвратительно.

«Еще бы — вторые сутки без сна, на одном кофе и бодрящем зелье — любой будет выглядеть неважно», — мысленно прокомментировал Малфой.

— Раньше я не знал, насколько я тебе могу доверять, — признал он. — А теперь знаешь?

— Надеюсь, что да, — открыто улыбнулся другу Люциус. — Северус, ты первый человек за долгое время, кому я стал доверять. Только смотри, не проговорись об этом — я же нарушаю Семейный Кодекс Малфоев.

— Ну что ты, — криво усмехнулся Снейп, — как же я могу подорвать твою репутацию! Люциус поднялся со стула, показывая, что разговор окончен.

— Мне пора, Драко уже, наверное, заждался. До свидания, Северус.

— Ну что ж, до свидания, Люциус, — сожалея, что друг все же не принял его помощь, попрощался с ним зельевар.

Остаток дня Люциус посвятил сыну. Сначала они гуляли в парке, где Драко летал на детской метле, потом выпили чай со свежеиспеченными булочками и позанимались — Люциус учил сына писать, считать и играть в шахматы. После ужина, когда выкупанный и переодетый эльфами Драко лежал в кровати, отец приготовился читать ему книгу о похождениях Мерлина. Но вначале он решил провести со своим сыном воспитательную беседу:

— Драко, в ближайшее время я буду сильно занят и не смогу уделять тебе много внимания. Это очень важно для нашей семьи и для твоего будущего, — сказал он убеждающим тоном, внимательно следя за реакцией малыша.

— Это касается того, о чем ты говорил с крестным? — с любопытством посмотрел на отца Драко.

— Да. Ты уже большой мальчик, и должен понимать, что если я не могу проводить с тобой много времени, то это не из-за того, что я не люблю тебя, а из-за того, что меня заботит твое благополучие, — объяснил сыну Малфой.

— Это надолго? — недовольно поморщился ребенок, которому очень не понравилась перспектива лишиться постоянного внимания отца.

— Не очень, думаю, что недели на две-три, может быть, на месяц. Завтра я уйду с утра, постараюсь побыть с тобой вечером, но если не получится — обещай не капризничать. Если возникнут какие-то проблемы, пошлешь Добби к крестному, — продолжил увещевать мальчика Малфой. Для него было очень важным добиться понимания со стороны сына и получить его добровольное согласие на временное отсутствие отца.

— Может, лучше к тебе? — Драко все еще не оставил надежду иметь возможность вызывать к себе Люциуса.

— Нет, я буду в маггловской части Лондона, домовикам там появляться запрещено, — отрицательно качнул головой аристократ.

— Ты будешь общаться с магглами? — изумленно округлил глаза Драко.

Малфой наклонился к сыну, заговорщицки прошептав ему в ушко:

— Скорее всего, да. Но это — секрет, никому не рассказывай об этом.

— Хорошо, папа, — наконец-то согласился малыш, польщенный тем, что отец доверился ему.

— Ну, а теперь давай посмотрим, что же случилось, когда Мерлин встретил великана, — довольно улыбнулся Малфой-старший: ему удалось договориться с сыном.

Когда Драко уснул, Люциус вернулся в свои комнаты. Он чувствовал себя очень уставшим, но еще необходимо было обдумать план завтрашних действий. «Первым делом нужно навестить Поттера в доме его родственников, но так, чтобы никто меня не заметил и не узнал. Благо их адрес мне известен (спасибо сестрам Патил). Если магглы действительно так плохо обращались с Поттером, как написано в газетах из будущего (после победы пресса активно занималась перетряхиванием грязного белья своего Героя), то забрать у них мальчика не составит никакого труда.

Другое дело — добиться того, чтобы Гарри остался в его семье. Дамблдор никогда не допустит, чтобы Надежду Колдовского Мира воспитывал бывший Пожиратель, да еще и чистокровный волшебник. Значит, необходимо сделать так, чтобы об его опекунстве стало известно, когда все документы уже будут оформлены. А чтобы Дамблдор не смог опротестовать его права, надо будет довести до широкой общественности, кто отправил их Героя к этим ужасным магглам».

Люциус очень хорошо знал заместителя начальника Отдела по работе с несовершеннолетними волшебниками, оставшимися без попечения родителей — чистокровную волшебницу, бывшую слизеринку Элоизу Мун. Он был уверен, что сможет с ней обо всем договориться. Во-первых, потому что она сама терпеть не может магглов и грязнокровок, во-вторых, с большим удовольствием вставит палки в колеса их постоянному защитнику — Дамблдору, и, в-третьих, деньги никогда и никому не помешают.

«Значит, после визита к Поттеру надо появиться в Министерстве и повидать дорогую Элоизу. А если в газете написано сплошное вранье? И дорогие родственнички хорошо к нему относятся? Да нет, вряд ли. В его биографии об этом тоже вскользь упоминалось, а его грязнокровая подружка не допустила бы публикацию ложных сведений. Надо обязательно внушить детям, что грязнокровки и предатели крови — такие, как Уизли — неподходящая компания для нормальных волшебников. Не волнуйся, сынок, я воспитаю тебе замечательного мужа, а себе — достойного зятя», — с этими мыслями и с мечтательной улыбкой на лице лорд Малфой закрыл глаза и уснул.

Едва небо начало светлеть, Люциус, в облике ничем не примечательного брюнета, прошел по темному залу «Дырявого котла». Хозяина заведения за стойкой не было, лишь какая-то пьянь спала за столиком в углу, в окружении пустых бутылок из-под огневиски. Выйдя в маггловский Лондон, Малфой остановил такси, решив, что аппарировать в Суррей, прямо к дому Дурслей, слишком опасно. Он назвал адрес водителю и откинулся на сиденье, приготовившись терпеливо ждать, пока это небыстрое маггловское изобретение довезет его до места назначения. Однако, к удивлению Люциуса, его поездка надолго не затянулась: только встречная полоса была забита автомобилями, так как в этот утренний час все стремились попасть в Лондон, а не выехать из него. По пустынной дороге машина неслась со скоростью гиппогрифа, мягко покачиваясь на рессорах. Примерно через час такси выехало на Тисовую улицу и остановилось там, где должен был находиться дом номер четыре. Между домами два и шесть ничего не было. Чувствуя себя полным идиотом, Люциус кашлянул и осторожно поинтересовался у водителя:

— Извините, я плохо вижу, а очки случайно забыл дома. Не могли бы вы описать мне дом, а то я не уверен, что это именно тот, который мне нужен.

Водитель с удивлением и раздражением взглянул на него, но ответил, выговаривая слова медленно, словно объясняя прописные истины дураку или маленькому ребенку:

— Дом кирпичный, двухэтажный, с черепичной крышей, на входных дверях четыре бронзовые фигурки, на доме табличка — Тисовая улица, четыре. Что-то еще?

— Нет! — рявкнул Люциус и, небрежно сунув водителю деньги ровно по счетчику (за твою наглость — никаких чаевых, мерзкий маггл), выскочил из машины, намеренно громко хлопнув дверцей.

Сделав несколько шагов по направлению к дому, Малфой вдруг почувствовал охватившее его странное тепло. С подозрением покосившись на пустое для него место, он отошел в сторону и стал размышлять: «Это какая-то модификация чар Хранителя, действующая только на волшебников, ведь магглы прекрасно видят этот дом». Люциус недовольно уставился на одетого в странную униформу маггла, который направился прямо в пустое пространство. Кинув туда газеты и конверты, он так же спокойно отправился к следующему дому. Через некоторое время из пустоты выехала машина с жирным магглом за рулем. «Наверное, это и есть Вернон Дурсль, — подумал маг. — А мне-то что делать? Я ведь даже не могу попасть в дом и осмотреться».

Обдумывая ту непростую ситуацию, в которой оказался, он глотнул из фляжки очередную порцию оборотного зелья: «А если попробовать просто зайти? Нет, рисковать не буду, вдруг еще какие-нибудь сигнальные чары сработают, и сюда примчится весь Орден Феникса во главе с Дамблдором», — благоразумно решил Люциус. Он вытащил из кармана пиджака старинного вида линзу в тяжелой костяной оправе и посмотрел сквозь нее на место, где предположительно должен был находиться дом.

Линза была редким темным артефактом, не раз выручавшим молодого волшебника. Она показывала все чары, наложенные как на предметы, так и на живых существ. «Ну-с, посмотрим, что тут у нас есть? — пробурчал себе под нос Малфой. — Ну вот, как я и ожидал — модифицированные чары Хранителя, наложенные на дом и не действующие на магглов. Они сработали в моем случае только частично, так как я знал адрес, хотя и получил его не от Хранителя тайны. Если бы не знал — вообще бы ничего не обнаружил. Сигнальные чары, срабатывающие на любого пытающегося войти в дом мага, и все? А где же кровная защита, о которой так распинался наш уважаемый директор?» Люциус еще раз внимательно изучил данные, предоставленные артефактом.

Он знал, что защита крови — это наиболее сильный вид колдовства. И именно она должна быть показана артефактом в первую очередь. Все поместья чистокровных волшебников, защищенные ею, представляли собой маленькие крепости, для взятия которых потребовалась бы небольшая армия. Вывод можно было сделать только один: никакой защиты крови на этом доме не было.

«Уже легче, — подумал аристократ. — Тем не менее, что-то нужно сделать и с другими чарами. Я, возможно, смогу их обойти, но сколько на это понадобится времени, а ведь необходимо добыть доказательства жестокого обращения с ребенком». Люциус снова отошел от дома и глубоко задумался. «Хм, а магглы-то нам на что? Тебя подведет твоя любовь к магглам, дорогой Альбус», — пришел в восторг от собственной идеи Люциус. Идеальный план сложился.

Улицы Литтл Уингинга были малолюдны, казалось, что все люди попрятались по своим домам. По чистым, как будто только что выметенным тротуарам время от времени с легким шуршанием скользили одиночные опавшие листья. Найдя укромное место, маг активировал портключ, настроенный на его спальню в поместье. Действие оборотного зелья должно было прекратиться минут через десять. За это время аристократ переоделся в шикарный костюм от кутюр, надел фамильный перстень, взял трость и по возвращении своей внешности тщательно уложил волосы заклинанием. Открыв ящик комода, Малфой достал оттуда двустороннее зеркало, на которое были наложены чары иллюзии, чтобы для посторонних оно выглядело и работало как устройство, которое использовали маггловские военные и полицейские. Назвав имя, маг дождался, когда ему ответят (что произошло очень быстро), и проговорил: «Магнус, мне необходимо срочно поговорить с тобой… Нет — в офисе корпорации. Через час пришли машину к Дырявому котлу. До встречи».

Свободное время Люциус решил провести с сыном. Войдя к Драко, он нашел его самозабвенно играющим в плюй-камни с Добби. Стены игровой комнаты, сам мальчик и его одежда были измазаны светящейся краской. Малфой-младший радостно взвизгнул, увидев отца, и попытался на него запрыгнуть.

— Нет, Драко, — остановил его аристократ, — сначала пусть Добби приведет тебя в порядок.

Волшебник подождал, пока Добби очистит ребенка заклинанием, подхватил сына на руки и покружил по комнате. Наблюдая за счастливо смеющимся мальчиком, Люциус почувствовал, как любовь и тепло заполняют его душу.

— Ты рано, папа, — отсмеявшись, сказал Драко.

— Я ненадолго, просто планы немного поменялись, и я зашел посмотреть, как у тебя дела. Ты завтракал? — заботливо поинтересовался аристократ, целуя сына в макушку и с наслаждением вдыхая сладкий детский запах.

— Да, я позавтракал, а сейчас играю, — важно доложил ребенок.

Люциус с укоризной покосился на измазанные стены:

— Я вижу. После обеда выйди погулять в парк, но только вместе с Добби. Можешь полетать на метле.

— Хорошо, папа, — обрадовался мальчик.

— Добби, проследишь, чтобы Драко не упал с метлы, — приказал Малфой-старший домовику.

— Да, хозяин, Добби проследит, — подобострастно кланяясь, немедленно откликнулся эльф.

— Папа! Я не упаду с этой метлы! — возмутился Драко. — Она же не поднимается высоко и летает еле-еле! Когда ты мне купишь нормальную метлу?

— Когда ты подрастешь, сын, — пытаясь не рассмеяться над забавляющим его негодованием ребенка, объяснил аристократ.

— Я уже взрослый! И большой! — обиженно надул губы Драко.

— Взрослый и большой, говоришь? Сейчас проверим, — вкрадчиво пообещал Люциус и начал щекотать сына, вызывая у того заливистый звонкий смех.

Спустя час Малфой садился в черный роллс-ройс, ожидавший его недалеко от «Дырявого котла». Услужливо закрыв дверь машины, шофер сел за руль и повез волшебника в главный офис корпорации.

Несмотря на свое отношение к магглам, Люциус не гнушался зарабатывать на них деньги. Его корпорация имела миллиардные обороты. Десятки филиалов были открыты как в Европе и в Америке, так и в Австралии. Вкладывать деньги в Африку и Азию он не считал разумным — политическая ситуация там была слишком нестабильной.

Президентом корпорации (которого все, кроме них двоих, считали ее владельцем) был сквиб из хорошего французского рода — Магнус Дюпре. Малфой не любил находиться среди магглов, поэтому для решения всех возникающих вопросов Дюпре как правило прибывал в магическую часть Лондона или в Малфой-мэнор. В двадцатипятиэтажном здании головного офиса, построенном пять лет назад, волшебник был всего лишь один раз — после завершения его строительства.

Пройдя через автоматические стеклянные двери (впервые увидев подобное несколько лет назад, Люциус удивился: оказывается, двери могут распахиваться и без магии) и миновав вытянувшегося перед ним в струнку охранника (уже предупредили), лорд Малфой поднялся на последний этаж, где располагался кабинет президента.

В приемной его встречали сам Дюпре и молодая хорошенькая ассистентка.

— Comment ca va, mon cher ami? — улыбаясь и пожимая ему руку, оживленно

поинтересовался Магнус. — Comment va ta famille?(1)

— Тres bien, — также улыбнувшись, ответил аристократ. — Maintenant Narcissе se

trouve en France. Quant a moi, comme tu vois, j'ai des affaires ici.(2)

— Проходи в кабинет, — радушно пригласил его Дюпре и, обернувшись к девушке, попросил:

— Мэри, принеси нам кофе, пожалуйста.

В кабинете Люциус подошел к огромному, на всю стену, окну и, полюбовавшись открывающимся оттуда видом, нарушил установившееся молчание:

— Я прочитал присланный тобой отчет. Твой новый начальник службы безопасности оказался стоящим приобретением.

— Да, наш, — согласился Магнус, выделяя интонацией слово «наш», — новый начальник службы безопасности, Кевин Кларк, зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Он нашел сотрудника корпорации, который в течение трех лет снабжал информацией наших конкурентов.

Подождав, пока ассистентка расставит чашки на столе и выйдет за дверь, Малфой продолжил расспрашивать Дюпре:

— Чем он занимался раньше?

— Десять лет служил в спецподразделении и семь лет — командиром во Французском Легионе, — лаконично ответил Магнус.

Люциус нахмурился. Все это он уже читал в досье, а ему была нужна более подробная информация:

— В спецподразделении? Во Французском Легионе? Может, объяснишь более понятными словами?

— Спецподразделение — это элитные части в маггловских войсках, а Французский Легион — это наемники очень высокого класса.

— Он маггл? — прекрасно зная о происхождении Кларка, на всякий случай уточнил Малфой.

— Да, согласно твоему приказу, я не принимаю на работу сквибов и волшебников, — неодобрительным тоном проинформировал его Дюпре. Он неоднократно пытался убедить аристократа изменить свое решение, но Люциус оставался непоколебим, желая сохранить втайне от магического мира свой бизнес в мире магглов.

Аристократ не обратил внимания на выпад своего подчиненного — они были связаны давними приятельскими отношениями, поэтому Магнусу многое дозволялось. Хотя он, будучи умным человеком, никогда не переступал определенных границ.

— Семья, дети? — продолжил своеобразный допрос Малфой.

— Жена и трое детей. Младшая дочь больна.

— Чем? — Люциусу уже надоело вытягивать информацию из Дюпре, но таков уж он был — отвечал четко и кратко только на заданный вопрос, не разводя лишних сантиментов. И, чаще всего, Малфою такой деловой подход нравился.

— Маггловская болезнь, неизлечимая при помощи их медицины, — на мгновение в глазах Дюпре явственно промелькнуло сочувствие, но его тон остался таким же сухим и безэмоциональным.

— А нашими способами? — полюбопытствовал Малфой. Излечение ребенка Кларка могло бы послужить прекрасным стимулом для отличного выполнения необходимой работы.

— Не знаю, — Магнус пожал плечами. Он, конечно же, жалел Кевина, но нарушать статут секретности, чтобы помочь своему работнику, не намеревался. — Я ведь не колдомедик.

— Мне понадобится его помощь в одном деликатном деле, — Люциус, наконец, решил, что полученные сведения достаточны, и теперь можно познакомиться с Кларком лично. — Вызови его. Я бы хотел побеседовать с ним наедине, — и, увидев появившееся на лице Дюпре обеспокоенное выражение, уточнил: — Это не касается бизнеса. Мне необходимо поручить ему расследование личного характера.

Услышав объяснения Малфоя, Дюпре явно успокоился и расслабился. Он всегда очень щепетильно относился к своим обязанностям, и его взволновала мысль, что он упустил какую-то проблему, требующую вмешательства службы безопасности компании. Нажав кнопку коммуникатора, Магнус приказал:

— Мэри, пригласи ко мне мистера Кларка.

В комнате пахло кофе, дорогими сигарами, обивка мягкой мебели источала едва уловимый запах дорогой кожи. По полированному столу мягко скользили солнечные блики. В ожидании Кларка мужчины молчали, но эта тишина была дружелюбной, полной взаимопонимания, не угрожающей и не таящей опасностей.

Спустя пять минут в кабинет вошел широкоплечий подтянутый мужчина с каштановым ежиком коротко стриженых волос и ранней сединой на висках. Он был одет в дорогой костюм, который не скрывал накачанную мускулатуру. Его движения были плавными и экономными, выдавая в нем опытного бойца.

Начальник службы безопасности внимательно посмотрел на Малфоя, явно оценивая его и пытаясь угадать причину присутствия в кабинете незнакомого ему человека. Поприветствовав всех, Кевин обратился к Магнусу:

— Вы вызывали меня, мистер Дюпре?

— Да, мистер Кларк. Это — лорд Малфой, — и вопросительно взглянул на Люциуса, как бы спрашивая разрешения, рассказывать — не рассказывать.

Люциус утвердительно кивнул.

— Как начальник службы безопасности, вы должны знать, что лорд Малфой является фактическим владельцем нашей корпорации, — продолжил Магнус. — И, как вы сами понимаете, это информация не для разглашения. На самом деле, кроме нас, вы — третий, кто владеет ею, — Дюпре сделал многозначительную паузу, чтобы его подчиненный проанализировал важность донесенной до него информации.

— Спасибо за доверие, мистер Дюпре, я постараюсь его оправдать, — понимающе усмехнулся Кевин.

— Не надо стараться, мистер Кларк, надо оправдывать, — надменно произнес волшебник, вмешиваясь в разговор. — Впрочем, если бы мы вам не доверяли, вы бы ничего не узнали. А теперь, если ты позволишь, Магнус… — Малфой красноречиво взглянул на дверь кабинета.

— Конечно, Люциус, я подожду тебя в зимнем саду, — кивнул Дюпре и направился к выходу.

— И скажи, чтобы нам заказали столик в ресторане, я еще не обедал, — приказным тоном бросил ему в спину Люциус, продолжая играть роль заносчивого аристократа.

Магнусу было интересно, насколько далеко простирается терпение Кларка, и как долго он сможет выносить высокомерие владельца компании. При желании Малфой мог быть очень милым и демократичным с нужными ему людьми, даже если они были магглами. Жаль только, что подобное желание появлялось у него нечасто, да и слишком редки были случаи, когда аристократу было настолько необходимо получить что-либо от магглов, чтобы снизойти до них со своего Олимпа.

— Непременно, Люциус, — обернувшись, насмешливо ухмыльнулся Дюпре. Он уже предвкушал очередной спектакль под названием: «эти-никчемные-магглы-которые-не-умеют-приготовить-нормальную-еду-с-чем-справляются-даже-гоблины».

Подождав, пока за Магнусом не захлопнулась дверь, Малфой приступил к объяснениям:

— Дело, которое я хочу вам поручить, не связано с корпорацией. Последние несколько лет я провел на континенте. Вернувшись, я узнал, что три года назад на семью моего родственника напал сумасшедший маньяк. Лорд Поттер и его жена погибли, но их годовалый сын Гарри чудом остался в живых. Мой родственник принадлежал к очень состоятельной семье, которая так же, как и моя, старалась себя не афишировать. Но его жена… — Люциус помолчал, подбирая слова, — была из не слишком подходящей семьи. В сущности, это был мезальянс. К ней я не имел никаких претензий — она была умной и красивой девушкой, но ее происхождение… — Малфой недовольно поморщился, — так скажем, было совершенно недопустимо для аристократической семьи. И вот, я обнаружил, что единственного сына лорда Поттера отдали на воспитание в семью его матери. Как вы сами понимаете, эти люди не вызывают у меня никого доверия, — проговорил Люциус презрительным тоном. — Я хочу, чтобы вы тщательно и незаметно расследовали условия проживания мальчика в этой семье. Моей целью является забрать его оттуда и дать ему достойное воспитание.

— А если мальчик счастлив в своей новой семье, и опекуны любят его? — поинтересовался Кларк, слегка удивленный тем, что в двадцатом веке все еще существуют подобные аристократические предрассудки, ведь даже члены королевских фамилий стали жениться на манекенщицах и выходить замуж за своих телохранителей. «Хотя… — отметил он про себя, — в Англии всегда гораздо серьезнее относились к избранникам правящей династии…»

— Я хочу забрать мальчика в любом случае, — безапелляционно заявил Малфой. — Надеюсь на вашу компетентность. Вы не ограничены в расходах, можете привлекать для помощи любых сотрудников корпорации — естественно, соблюдая определенную секретность. Ваша работа будет оплачена как сверхурочные, по окончании расследования вы получите денежную премию. Пока вы занимаетесь этим делом, передайте свои обязанности вашему заместителю. Надеюсь получить предварительные результаты расследования через пять дней. Вот это устройство, — волшебник достал предусмотрительно захваченное с собой еще одно двухстороннее зеркало, — поможет связаться со мной. Это…

— Я пользовался рациями, лорд Малфой, — перебил Кевин аристократа.

— Это новейшее изобретение наших спецслужб, — продолжил волшебник, недовольно посмотрев на посмевшего прервать его начальника службы безопасности. — Поэтому нельзя, чтобы кто-либо кроме вас видел его. Используйте, только если никого нет рядом, не позволяйте никому трогать устройство, иначе оно самоуничтожится. Когда я буду вызывать, эта… рация зазвонит.

— Зазвонит? Не запищит? — удивился Кларк.

— Зазвонит, — раздраженно из-за того, что его постоянно перебивают, ответил Малфой. — Чтобы поговорить со мной, вам надо поднести ее к лицу и назвать мое имя, чтобы ответить — сделать то же самое, только назвать свое, — Люциус холодно взглянул на Кевина, ожидая очередного вопроса. Но начальник службы безопасности благоразумно молчал.

— Можете связываться со мной в любое время дня и ночи, — не дождавшись реакции, продолжил аристократ. — Вот адрес этой семьи, — Люциус взял лист бумаги и начал записывать необходимые сведения, попутно озвучивая информацию. — Миссис Петуния Дурсль — тетя мальчика, сестра леди Поттер, в девичестве Лили Эванс. Вернон Дурсль — ее муж. Их сына зовут Дадли. Мальчик, который меня интересует — Гарри Джеймс Поттер. Тридцать первого июля ему исполнилось четыре года. Еще раз хочу напомнить о сохранении полной секретности. Никто, кроме вас и меня, не должен знать об этом деле, даже мистер Дюпре.

— Я понял, лорд Малфой, — торопливо произнес Кларк, которому не терпелось приступить к выполнению нового, выбивающегося из повседневной рутины дела, к тому же хорошо оплачиваемого. — Я могу идти?

— Конечно, — отпустил его Люциус.

Коротко кивнув, Кевин покинул кабинет.

Задумчиво повертев на блюдце чашечку с остывшим кофе, к которому он даже не притронулся, Малфой снова прокрутил в голове состоявшийся разговор: «По-моему, все прошло замечательно. Максимум достоверной информации, без ненужных деталей. Надеюсь, этот маггл меня не разочарует».

Встав с кресла президента корпорации, за стол которого он сел во время разговора (предложить сесть Кларку ему даже не пришло в голову), аристократ вышел в приемную, небрежно кивнув секретарше, и направился на крышу здания. Зимний сад, расположенный там, произвел на него большое впечатление еще в его первое посещение корпорации. «Надо и в Малфой-мэноре устроить нечто похожее, — подумал Люциус, лениво оглядывая цветущие тропические растения, забранные под стеклянный купол. — Мои оранжереи гораздо больше, но чтобы полюбоваться на цветы и зелень, не нужно будет покидать дом. И дети будут с удовольствием играть в подобном месте. Решено, в ближайшее время свяжусь со строителями. Необходимо также подготовить комнаты для Гарри. Капитальный ремонт всего поместья проведен только два года назад, но, как говорится, ремонт нельзя завершить, его можно только приостановить».

С этими мыслями Малфой подошел к небольшому бассейну, рядом с которым стоял круглый столик с двумя креслами. Одно из кресел занимал Магнус.

— Как все прошло? — полюбопытствовал тот, откладывая в сторону газету.

— Нормально, — лаконично ответил Малфой, усаживаясь в другое кресло. — Мистер Кларк производит впечатление разумного маггла.

— Кажется, тебя это удивляет? Когда, наконец, ты откажешься от своих предрассудков и поймешь, что магглы так же разумны, как и маги? — насмешливо поинтересовался Дюпре.

— Никогда. Магглы вменяемы только поодиночке или в группах до трех особей. Стоит им собраться в толпу, как они превращаются в стаю прожорливых муравьев, сметающих на своем пути все живое. Посмотри на них, Магнус, они же готовы уничтожать друг друга за другой цвет кожи, иное вероисповедание, или даже за принадлежность к другому футбольному клубу! — пылко высказался Люциус, убежденный в своей правоте.

— О-о-о, ты знаешь о футбольных фанатах? Не ожидал от тебя такого! — изумился Магнус.

— А как, ты думаешь, я должен вести свой бизнес? Я читаю маггловские газеты, Дюпре, — сухо заявил Люциус. — Надо же быть в курсе происходящего в их мире. Они плодятся как крысы, отравляют и уничтожают Землю и все живое вокруг себя. Сколько уже магических и немагических видов животных и растений было уничтожено! И сколько еще будет уничтожено! — с негодованием восклицал он.

— А разве маги не убивают друг друга точно так же? — парировал Дюпре. — Вспомни Гриндельвальда, или…

— Гриндельвальд уничтожал только магглов, — перебил его Малфой. — При этом большую часть уничтожили сами магглы, их пришлось только слегка подтолкнуть в нужном направлении. Все погибшие в той войне волшебники были случайными жертвами. И, если бы не Дамблдор, то, возможно, сейчас у нас не было бы таких проблем. Я думаю, что Гриндельвальд проиграл только по одной причине — он не хотел убивать Дамблдора. Нас слишком мало, чтобы уничтожать друг друга.

— А Тот-Кого-Нельзя-Называть?

— Яблоко от яблони… — пожал плечами аристократ. — Ты знал, что его отец был магглом, который бросил его мать, как только узнал, что она от него забеременела? Будущий Темный Лорд воспитывался в маггловском приюте.

— Нет, — потрясенно выдохнул Магнус.

Бросить своего ребенка в магическом мире считалось святотатством. Маги соглашались на заведомо невыгодные для себя браки, если их девушка или парень оказывались беременными. Поэтому вопрос предохранения во время секса всегда стоял на первом месте. Развод, при наличии в семье несовершеннолетних детей, был невозможен. Родители могли отказаться от ребенка только после его совершеннолетия. Дети были будущим магического мира, его главной ценностью. И так относились не только к отпрыскам волшебников. Люциус знал, что никто из Упивающихся Смертью, в том числе и он сам, никогда не трогали маленьких детей во время рейдов. Даже сумасшедшая садистка Беллатрикс, наслаждающаяся страданиями жертв, не причинила вреда ребенку Лонгботтомов. Потому-то всех последователей Темного Лорда неприятно поразил тот факт, что их господин пытался убить младенца.

— А его мать? — взволнованно спросил Дюпре.

— Меропа Гонт. Семья отказалась от нее, как только узнала, что она спуталась с магглом. Умерла вскоре после родов.

— Это закрытая информация? — уточнил Магнус.

— Была. Но теперь, когда я о ней узнал, я намереваюсь донести ее до каждого волшебника. Можешь помочь мне в этом, — любезно предложил Малфой.

— Непременно, это будет настоящей сенсацией, — немедленно согласился Дюпре. — Но почему он воспитывался в приюте? — недоуменно поинтересовался он. — Неужели не нашлось магической семьи, которая взяла бы его на воспитание, несмотря на то, что он полукровка? Я сам с удовольствием взял бы такого ребенка. К нашему огромному сожалению, Агнесса больше не может иметь детей.

— Я думаю, что это происки Дамблдора. Он обожает магглорожденных, ведь ими так легко манипулировать, прикидываясь мудрым и добрым представителем Благого Двора(3), открывающим детям дорогу в волшебную страну. Только с этим ребенком у него ничего не вышло. Ну, хватит о грустном, — сменил тему Люциус. — Как там Агнесса и Жаннетта?

Агнесса была женой Дюпре, тоже сквибом, а Жаннетта — единственным ребенком Магнуса. В этом году ей исполнилось семь лет.

— О, — расплылся в улыбке от уха до уха Магнус, — у Жаннетты произошел первый спонтанный выброс магии. Она окрасила волосы матери в розовый цвет, когда та попыталась заставить ее заплести волосы в косу, вместо того ужасного «нечто», что было у нашей дочери на голове. Пришлось даже обращаться к специалисту по снятию заклятий, так как эффект не прошел и за три дня.

— Поздравляю, Хогвартс ждет вас? — улыбнулся Люциус, разделяя с Дюпре его радость.

— Жена настаивает на Бобатоне, — покачал головой Магнус. — Она, так же как и ты, не доверяет Дамблдору. Кроме того, в Англии все же не очень хорошо относятся как к магглорожденным, так и к детям из семей сквибов. Ей будет легче найти себе достойного спутника жизни во Франции, — Магнус взглянул на часы. — Я заказал столик на три, если мы хотим успеть, то надо идти.

— Ну что же, пойдем, надеюсь, на этот раз это будет приличный ресторан, а не та забегаловка для троллей, в которую ты меня водил! — надменно произнес Малфой.

— Ты называешь один из лучших ресторанов Лондона забегаловкой для троллей? Я отведу тебя в Макдональдс, думаю, что тогда ты сможешь понять разницу! — наиграно возмутившись, воскликнул Дюпре.

Дружно рассмеявшись, мужчины поднялись и пошли к выходу.

(1)— Как дела, мой дорогой друг … как поживает твоя семья? (франц.)

(2)— Все хорошо … Нарцисса сейчас во Франции. А у меня, как видишь, здесь дела (франц.).

Благий Двор(3) — так в Шотландии называют Светлых эльфов, доброжелательно относящихся к людям.

Кевин связался с ним на третий день, в десять часов вечера. Его голос звучал сухо и напряженно:

— Лорд Малфой, мне необходимо срочно увидеться с вами. Это касается безопасности ребенка, о котором мы говорили.

— Где мы можем встретиться? — немедленно откликнулся Люциус.

— В офисе корпорации. Я предупрежу охрану.

«Вероятно, Кларк уже раскопал какие-то нелицеприятные сведения об этой семейке магглов, — подумал Люциус. — Мерлин, как быстро! И что там такого могло произойти?»

— Ребенок в порядке?

— Не совсем.

— Вызовите адвоката корпорации от имени мистера Дюпре. Скажите, что это срочно. Я буду через полчаса.

— Хорошо, лорд Малфой.

Люциус отложил в сторону проекты магической строительной фирмы, которой заказал обустройство зимнего сада на крыше Малфой-мэнора. Небрежно скинув на пол черный атласный халат, он переоделся в маггловскую одежду и переместился по каминной сети в «Дырявый котел». Оттуда, не выходя на улицу, Люциус аппарировал в парк, находящийся поблизости от здания корпорации. К счастью, было уже темно, и он мог не опасаться случайных свидетелей. Быстро покинув парк, волшебник подошел ко входу в здание корпорации, где его уже встречал охранник:

— Мистер Кларк ждет вас на шестом этаже, в конференц-зале, лорд Малфой.

Торопливо выйдя из лифта, Люциус чуть не столкнулся с ожидающим его Кевином. Начальник службы безопасности хотел казаться невозмутимым, но его выдавали потемневшие от гнева глаза и крепко сжатые кулаки.

Поприветствовав друг друга, мужчины прошли в конференц-зал. Обойдя большой круглый стол с расставленными вокруг него мягкими стульями, Кларк подошел к стоящему в углу стеллажу с телевизором, видеомагнитофоном и другой аппаратурой, которую аристократ не смог опознать.

— Лорд Малфой, — начал он, — в первый же день нам удалось установить камеры слежения и подслушивающие устройства как в самом доме, так и на прилегающем к нему участке, когда дядя мальчика уехал на работу, а миссис Дурсль с детьми отправилась в супермаркет. Несколько дней наблюдения позволили нам сделать вывод о недопустимом отношении к ребенку в этой семье. Он одет в старую, изношенную, неподходящую ему по размеру одежду и обувь, явно доставшуюся ему от двоюродного брата. За три дня ему только четыре раза давали остатки еды, которыми хороший хозяин не стал бы кормить и своего пса. Мальчик явно слишком мал и худ для своего возраста. При этом его постоянно заставляют выполнять непосильную для четырехлетнего ребенка работу — мыть полы и убираться во всем доме, мыть посуду, подметать двор и стричь траву газонокосилкой, которая явно слишком тяжела для него. Родственники постоянно оскорбляют мальчика и стараются при каждом удобном случае ударить его. Особенно агрессивно ведут себя его дядя и двоюродный брат. Ребенок живет в чулане под лестницей, где для него поставлена старая деревянная кровать.

— Что? — удивился Малфой. — Где он живет?

Все то, о чем до этого момента говорил Кларк, не было для него секретом и было описано в газетах. Но о месте, где жил Гарри, журналисты писали как о маленькой, неудобной комнатке на втором этаже.

— В чулане под лестницей, — терпеливо повторил Кевин. — В первое посещение дома нам даже не пришло в голову, что там может жить ребенок, поэтому на второй день под видом электрика, мой сотрудник проник в дом и установил камеру и подслушивающее устройство в этом помещении.

— Добрый вечер, господа, — перебил Кларка низкий, слегка гортанный голос.

Повернувшись к двери, Люциус и Кевин увидели невысокого смуглого брюнета, одетого в шикарный черный смокинг.

— Мистер Кларк, — продолжил мистер Ассад Навадо, один из лучших адвокатов Великобритании и, по совместительству, адвокат корпорации, — надеюсь, что причина, по которой вы вытащили меня в субботний вечер с премьеры моей любимой оперы, была действительно серьезной.

— Добрый вечер, мистер Навадо, — ответил Малфой, внимательно разглядывая стоящего перед ним мужчину. Из досье он знал, что экзотическая внешность и имя достались адвокату от родителей-пакистанцев. — Мистер Кларк никогда бы не стал беспокоить вас по пустякам. Мое имя — лорд Малфой, я близкий друг мистера Дюпре. Он позволил мне воспользоваться ресурсами его корпорации для решения личной проблемы. Я думаю, мистер Кларк, — предложил волшебник, поворачиваясь к Кевину, — вам нужно сейчас ввести в курс дела мистера Навадо, а потом продолжить уже для нас двоих.

— Спасибо, что так быстро откликнулись на нашу просьбу, мистер Навадо, — подключился к разговору начальник службы безопасности. — Я тоже думаю, что так будет лучше. Присаживайтесь, мистер Навадо, и вы, лорд Малфой.

«А действительно, почему я все еще стою? — подумал аристократ, отодвигая стул и садясь за стол. Но в глубине души, он знал — почему. Он чувствовал, как внутри него все сжимается и сжимается тугая пружина тревоги. — О, Моргана! Я уже, кажется, начал волноваться об этом малыше, скорее бы Кларк закончил объяснения и перешел к делу».

Скрывая свое состояние от окружающих, Люциус отрешенно следил за тем, как по мере получения информации лицо адвоката меняется от спокойного к возмущенному. Наконец, после фразы о месте проживания мальчика, Навадо вскочил со стула и забегал по конференц-залу, размахивая руками.

— Это неслыханно! Возмутительно! Так обращаться с ребенком! Куда только смотрят социальные службы!

— Успокойтесь, мистер Навадо, — холодным тоном посоветовал Малфой. Он не хотел терять ни минуты. — Как я понимаю, это еще не все, что случилось с этим мальчиком. Продолжайте, пожалуйста, мистер Кларк.

— Да, — согласно кивнул Кевин, — но дальше вам лучше все увидеть собственными глазами.

Он включил телевизор, вставил кассету в видеомагнитофон и нажал на кнопку воспроизведения.

В крошечном помещении зажегся свет, скрипнула открывающаяся дверца, и внутрь, полусогнувшись и кряхтя, начала влезать жирная туша Вернона Дурсля. На кровати, съежившись и подтянув коленки к груди, сидел хрупкий маленький ребенок, одетый в ветхую пижаму раза в четыре больше нужного. Из огромного ворота виднелось худенькое острое плечико и ключица. Штанины у пижамы были подвернуты в несколько раз. Мальчик щурился от яркого света, пытаясь разглядеть происходящее. Увидев своего дядю, мальчик соскочил с места и постарался забиться в самый дальний угол чулана.

Добравшись до кровати ребенка, Дурсль уронил на нее весь свой немалый вес, отчего стены и пол чулана ощутимо содрогнулись, а сама кровать начала подозрительно похрустывать. Вернон уставился на мальчика своими заплывшими от жира маленькими поросячьими глазками и, растянув толстые губы в злорадном оскале, протянул сквозь зубы:

— Ну-у-у, я ведь предупреждал тебя, ублюдочный щенок, чтобы ты не смел портить мои вещи. Но ты снова меня не послушал.

— П-п-ростите, дядя Вернон, я не х-хотел, — губы мальчика дрожали, — Д-дадли с-столкнул меня с-со стула, к-когда я мыл п-посуду, и б-блюдо разб-билось.

Резко наклонившись, мужчина схватил ребенка за ногу и вытащил его из угла. Подтянув Гарри к себе, Дурсль сгреб его за волосы и, поднимая с пола, уже не сдерживаясь, заорал:

— Ты еще смеешь обвинять моего сына, никчемное отродье?! Мало того, что мне приходится содержать тебя после смерти твоих родителей-алкоголиков, которые разбились в лепешку вместе с машиной. Жалко, что ты выжил, урод, и продолжаешь портить жизнь нормальным людям! И ты еще осмеливаешься пачкать имя Дадли своим грязным языком! Придется мне найти ему другое применение!

Зажав шейку ребенка коленями, толстяк, слегка откинувшись назад, начал расстегивать себе штаны. Увидев это, Гарри отчаянно забился, пытаясь вырваться. Справившись с молнией, Вернон вытащил свой полуэрегированный член весьма скромных размеров, и, раздвинув ноги, снова схватил мальчика за волосы, пытаясь ткнуть лицом себе в пах.

— Оближи! — приказал он своей жертве.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — пронзительно закричал Гарри, упираясь в мужчину руками и ногами и пытаясь вывернуться из захвата. Поняв, что у него не хватает на это сил, мальчик в панике попытался укусить своего мучителя за жирную ляжку, но его зубы лишь беспомощно скользнули по толстой джинсовой ткани.

— Ах ты, ублюдок! Ты еще кусаться вздумал! Я научу тебя послушанию! — прорычал Дурсль.

Разжав колени, он обрушил на худенькое тельце и голову ребенка град ударов. К счастью для Гарри, тесное и низкое помещение не позволяло его дяде как следует размахнуться. Наконец, устав и запыхавшись от неудобной позы (Вернону пришлось наклоняться сидя, чему сильно мешал его большой живот), мужчина прекратил экзекуцию.

Гарри лежал на полу, трясясь и тихонько поскуливая, покрытый синяками и ссадинами, которые виднелись из-под практически расползшейся пижамы. Кровь из разбитого носа заливала лицо и шею ребенка.

— А знаешь, ты, малолетняя шлюха, — пропыхтел все еще не отдышавшийся Дурсль, — я, пожалуй, найду себе другую дырку — без зубов.

Нагнувшись, он перевернул мальчика на живот, но как только Вернон попытался сдернуть с племянника штаны, чулан залила яркая вспышка света, и послышался глухой удар об стену чего-то тяжелого.

Тупо глядя на пустой экран телевизора, Люциус чувствовал, как в его груди разворачивается тугая пружина, преобразуя тревогу за ребенка в дикий гнев. Ему захотелось немедленно аппарировать в дом этих животных и выплеснуть свои чувства несколькими Crucio и парой-тройкой Avada Kedavra. Только многолетняя привычка к полному самоконтролю позволила ему с огромным трудом взять себя в руки. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться и спросить относительно спокойным тоном:

— Что с ребенком?

— Нам точно неизвестно его состояние, камера вышла из строя, но он жив, устройство прослушки работает, и мы слышим его дыхание. Нам непонятно, что там произошло, похоже на удар электрическим током, возможно, этот… — Кларк явственно скрипнул зубами, — мистер задел какой-то оголенный провод, или что-то вызвало замыкание в лампочке…

«Еще бы, откуда тебе знать, что такое стихийный выброс магии, спасший Гарри, — пренебрежительно подумал Малфой, — но… в четыре года! Притом, что у большинства детей это происходит не раньше шести-семи лет и отнюдь не в форме боевого заклинания! Он будет великим магом!»

— Мы не знали, что нам делать в этой ситуации, — продолжил начальник службы безопасности, — ведь нами было получено указание о полной секретности расследования, но, конечно, если бы эти … действия продолжились, нам бы пришлось вызвать полицию.

— Откуда вам известно, что они не продолжились? — вмешался адвокат, слегка отошедший от шока и обретший дар речи.

— У нас есть запись с других камер наблюдений.

Кевин вытащил кассету из видеомагнитофона, заменив ее другой. Новая запись показывала пространство вокруг чулана.

Дверь чулана распахнулась, и оттуда на четвереньках выполз Дурсль. Его густые светлые волосы стояли дыбом, а слегка обугленная одежда висела клочьями. Он ошалело тряс головой, выпучив глаза. Затем, немного придя в себя, мужчина заорал, переходя на визг:

— Петунья! Петунья!

— В чем дело, Вернон? — недовольным тоном спросила спускающаяся по лестнице женщина в розовой ночной рубашке. Ее обесцвеченные волосы были закручены на бигуди, шея казалась непропорционально длинной, некрасивое «лошадиное» лицо перекосилось в брезгливой гримасе. Она крепко сжимала тонкие губы, отчего ее рот был похож на щель.

— Этот урод сделал это… он ударил и обжег меня этим…

Мужчина с трудом поднялся на ноги, опираясь на стенку. Его длинные опаленные усы обвисли, лицо исказилось от гнева.

— Где моя бита, я должен выколотить из него всю дурь.

— Застегни штаны, Вернон, — сказала миссис Дурсль презрительным тоном, — и успокойся, ты же не хочешь, чтобы у тебя снова были неприятности с полицией.

«Я бы на месте этой свиньи вообще не стал бы никому показывать член таких смешных размеров», — заметил про себя Люциус.

Кларк остановил запись на этом эпизоде.

— Здесь я должен объяснить вам, что мне удалось выяснить в отношении прошлого этого человека. Семь лет назад мистер Дурсль привлекался по подозрению в сексуальном домогательстве по отношению к несовершеннолетнему соседскому мальчику. Обвинению не удалось доказать факт преступления. Алиби ему предоставила мисс Петуния Эванс, через год ставшая его женой. — Кевин снова нажал на кнопку воспроизведения.

— Ты защищаешь этого урода? — снова выпучил глаза Дурсль, поспешно поправляя и застегивая джинсы.

— Нет, он будет наказан за свои действия. Я защищаю свою семью от полиции. Если ты слишком сильно изобьешь его, и нам придется обращаться к врачам, то неизбежно возникнут вопросы, ответить на которые мы не сможем. А если он умрет, нам придется отвечать перед этими… — голос Петуньи снизился до шепота. — Они велели как можно строже относиться к мальчишке, но не калечить и не убивать его.

Кларк снова остановил запись.

— В отношении этого эпизода мне не удалось ничего выяснить. Кто такие «эти», которые диктуют как обращаться с мальчиком? — Кевин вопросительно посмотрел на Люциуса.

— У богатых семей всегда много врагов, — пожал плечами Малфой, — я разберусь с ними сам.

«Дамблдор, кто же еще, — про себя добавил волшебник, — его привычка делать гадости чужими руками».

Согласно кивнув, Кларк включил запись.

— Мне плевать на них, — продолжил толстяк на повышенных тонах, — пусть только посмеют явиться в мой дом!

— Тише, ты привлечешь к нам внимание соседей, да и Дадли может проснуться. Иди наверх, приведи себя в порядок и ложись спать, а я займусь мальчишкой.

— Не указывай мне, что я должен делать, — уже гораздо спокойнее сказал Дурсль, — не забывай, кто обеспечивает семью, работая с утра до ночи.

— Я прекрасно знаю, на чьи деньги мы живем, — отрезала женщина, покосившись на дверь, — иди наверх, Вернон.

Что-то пробурчав себе под нос, мужчина начал медленно подниматься по лестнице, хватаясь за перила.

Дождавшись, пока муж не скрылся из вида, миссис Дурсль навесила огромный амбарный замок на дверь чулана и, закрыв его на два оборота ключа, громко сказала, хлопнув рукой по стенке:

— Ты наказан, непослушный мальчишка, за свое гадкое поведение! Как ты посмел сделать это со своим дядей, который поит и кормит тебя из милости! Неделю будешь сидеть здесь. И завтра — никакой еды! Ты понял меня, маленький монстр?

— Да, тетя, — послышался в ответ слабый голос ребенка.

Прихватив с собой ключ, женщина развернулась и следом за мужем направилась на второй этаж.

На этом запись закончилась.

— Она даже не проверила состояние своего племянника, — потрясенно сказал Навадо.

— Я должен довести до вашего сведения еще несколько фактов, — перебил его

Кларк. — Мне удалось выяснить, что компания по продаже дрелей, принадлежащая мистеру Дурслю, убыточна. Если бы не дополнительные финансовые вливания, около одиннадцати тысяч фунтов стерлингов ежемесячно, она бы давно обанкротилась.

Также я узнал, что на банковский счет мистера Дурсля, с которого он переводит необходимые для его компании средства, каждый месяц поступает сумма в размере двадцати тысяч фунтов. Цель денежного перевода обозначена, как расходы на содержание мистера Гарри Джеймса Поттера.

— Вы хотите сказать, что они так обращаются с курицей, несущей им золотые яйца?! — теперь уже в шоке был Малфой. — Хотя, что еще можно ожидать от маггл… таких людей, — вовремя поправился он.

В конференц-зале воцарилось молчание. Присутствующие напряженно обдумывали полученную информацию. Первым не выдержал Люциус, которого очень волновало состояние Гарри.

— Мы должны решить, как забрать мальчика от этих людей в максимально короткие сроки. Ему необходима медицинская помощь.

— Забрать — не проблема, — встрепенулся адвокат, — мы можем сейчас же отправиться с мистером Кларком в полицейский участок. Собранного им материала хватит, чтобы надолго засадить супругов Дурсль за решетку. У него и всех его людей есть лицензии детективов. Они скажут, что проводили это расследование по просьбе одного из акционеров корпорации. У вас же есть акции корпорации? — вопросительно взглянул на Малфоя Навадо.

— Конечно, — кивнул Люциус. Он владел восьмьюдесятью процентами акций корпорации, Дюпре — семью, все остальные — тринадцатью. Но адвокату знать об этом было не обязательно.

— Но, как я понял, — продолжил Навадо, — вы хотите получить опеку над мальчиком, а это гораздо сложнее. Дела об опеке могут длиться месяцами, особенно, когда речь идет о ребенке, уже пострадавшем от действий взрослых.

— Я не могу допустить, чтобы Гарри, после всего, что с ним случилось, попал в приют, — твердо сказал Люциус. — Ему нужна настоящая семья, которая поможет забыть тот ужас, в котором он жил все эти годы. Я не уверен, что подобный инцидент был единственным. Я думаю, что пока необходимо будет поместить мальчика в лучшую частную клинику — оплату его пребывания там я беру на себя. Пока он будет под врачебным контролем, вы, мистер Навадо, задействуете все свое влияние, чтобы я получил право опеки.

— Я сделаю все, что возможно, лорд Малфой.

— И все, что невозможно — тоже, мистер Навадо. Расходы и сумма вашего гонорара меня не волнуют. Кроме того, я хочу, чтобы Дурсли получили максимальные сроки заключения, а их сын отправился в приют.

— Об этом я позабочусь, — злорадно ухмыльнулся адвокат.

«А я позабочусь о том, чтобы они никогда не вышли из тюрьмы живыми, по крайней мере, Дурсль», — подумал волшебник.

— Мне также не хотелось бы, чтобы эта история попала в газеты, — добавил Люциус. — Я не желаю, чтобы психика мальчика пострадала еще больше из-за газетной шумихи, или эта история всплыла когда-нибудь в будущем.

— Это будет сложно, ведь случившееся тянет на сенсацию, на которую так падки журналисты.

— Тогда сделайте так, чтобы никакие реальные имена не назывались.

— Это можно будет устроить, лорд Малфой. Думаю, что представители прессы пойдут нам навстречу, ведь речь идет о травмированном ребенке.

— Да, еще, чуть не забыл, — вмешался в их разговор начальник службы безопасности, — моими людьми была замечена очень подозрительная особа. Это пожилая соседка Дурслей, миссис Арабелла Фигг. Живет одна, с кучей кошек, в двух кварталах от дома мальчика. Она очень часто крутится возле дома Дурслей, особенно, когда Гарри находится во дворе. Когда миссис Дурсль ходила с детьми в супермаркет, эта Фигг следовала за ними на некотором расстоянии, как будто следила. Это либо психические отклонения пожилой женщины, либо кто-то поручил ей следить за мальчиком, потому что на второго ребенка она не обращает внимания. Мы могли бы выяснить это, но только нам понадобится больше времени…

— Не нужно, я сам проверю ее, скорее всего, это просто спятившая старуха, — презрительно скривился Малфой. — В любом случае, она нам уже ничем не сможет помешать. Но на всякий случай, мистер Кларк, запишите мне ее точный адрес.

Кевин написал на бумажке несколько слов и протянул ее волшебнику.

«Славься, Моргана, я чуть не попался, наверняка это соглядатай Дамблдора, — подумал Люциус, — интересно, ведьма или маггла? Ее надо будет немедленно нейтрализовать, иначе старому интригану уже сегодня станет известно, что Гарри забрали у Дурслей».

— Итак, вы, мистер Кларк, и вы, мистер Навадо, отправляетесь в Суррей и поднимаете на ноги местную полицию и медиков. После этого надо будет договориться о помещении мальчика в частную клинику. У меня тоже есть несколько срочных дел, но утром я хотел бы обязательно навестить Гарри и познакомиться с ним. Ведь последний раз я видел его, когда ему было около года, — непринужденно солгал магглам Малфой, который еще ни разу не видел мальчика. — Так что, держите меня в курсе событий, господа.

— А разве вы сами не хотели бы поехать с нами? — удивленно спросил начальник службы безопасности.

— Очень хотел бы, но я решил, что нежелательно начинать знакомство с мальчиком в столь неприятной ситуации, — объяснил аристократ. Хотя, если бы не боггартовы чары Хранителя, он бы с удовольствием наведался в тот дом для того, чтобы подарить опекунам Гарри парочку Avada Kedavra. — Я полностью полагаюсь на ваш профессионализм.

Пожав друг другу руки, мужчины отправились в разные стороны — адвокат и детектив к машине, а волшебник — к парку, откуда он мог беспрепятственно аппарировать к дому Арабеллы Фигг.

Люциус вошел в парк и замедлил шаг. Ему было необходимо обдумать свои дальнейшие действия. Не хотелось являться неподготовленным в дом неизвестного противника.

Малфой вытащил из кармана небольшую прямоугольную шкатулку, похожую на маггловский портсигар, внутри которой имелось магически расширенное пространство. В этой безделице, не смотря на ее скромные размеры, могли поместиться многие полезные вещи. Аристократ открыл крышку и обследовал содержимое. «Фляжка с оборотным зельем, пузырьки с зельями, незарегистрированная палочка, «Глаз Дракона», — он повертел в руках линзу, — хорошо, что в такой спешке я хоть эти мелочи успел прихватить. Так, и что же мне делать? Нет никаких идей. Ну что же, придется разбираться на месте».

Перед тем как аппарировать в Литтл Уингинг, Люциус выпил оборотное зелье и зелье ночного зрения, которое помогало видеть в темноте, трансфигурировал свою одежду и обувь.

Некоторое время спустя он стоял на темной безлюдной улице и разглядывал сквозь артефакт дом миссис Фигг. «Глаз Дракона» показывал отсутствие любой магии.

«Значит, все же маггла, — решил Люциус, — волшебница не могла не выставить хоть какую-нибудь защиту или сигнальные чары. Уже легче. Хотя своим поручением Дамблдор должен был нарушить статут секретности, по которому магглам не разрешалось знать о волшебном мире. Странно все это. Может быть, она сквиб или мать кого-то из волшебников? Или не знает о необычных способностях мальчика?»

Открыв калитку и дверь дома невербальными заклинаниями, аристократ тихо вошел в прихожую, морща нос от густой кошачьей вони, наполнявшей жилище. Миновав прихожую, он оказался в небольшой гостиной. Вдруг из угла комнаты послышалось громкое шипение. Метнувшийся к волшебнику темный зверек издал громкий вопль и впился когтями и зубами ему в лодыжку. Инстинктивно дернув ногой, Люциус отшвырнул бешеного зверя к стене, о которую тот приложился с громким стуком. Зашипев, агрессивный комок, в котором Малфой с некоторым трудом опознал кота, снова приготовился к нападению.

«Мордреда тебе в… — мысленно выругался маг, — эта тварь сейчас разбудит хозяйку». Взмахнув палочкой, он обездвижил животное, но было слишком поздно. В комнате зажегся свет, и в дверях появилась обеспокоенная пожилая женщина. «Что такое, мистер Хохолок? Что слу…», — встревожено начала она.

Реакция волшебника была мгновенной. Взмахнув палочкой, он произнес: «Imperio». Глаза старушки затуманились. «Мерлин, как неудачно, — подумал аристократ, — теперь придется зачищать дом». Он планировал аккуратно пробраться в спальню к спящей хозяйке и напоить ее зельем подчинения.

Непростительные заклятья всегда оставляли четкий след, по которому можно вычислить волшебную подпись и определить личность мага. «Ладно, не первый раз, — успокоил сам себя Люциус, — запутывать авроров я давно научился. Вспомню свою карьеру Пожирателя. Но время, время…»

— Назови свое имя, — начал допрос Малфой.

— Арабелла, — бесцветным голосом ответила старуха.

— Фамилия?

— Фигг.

— Ты следишь за Гарри Поттером?

— Да.

— Кто поручил тебе делать это?

— Альбус Дамблдор.

— Ты знаешь, кем он является?

— Да.

— Кем?

— Директором Хогвартса.

«Вообще-то, я спрашивал о Гарри, чтобы узнать в курсе ли она, что мальчик — волшебник. Но теперь и так все ясно, — прокомментировал про себя Люциус, — надо по-другому задавать вопросы, я не аврор — нет опыта».

— Ты знаешь о мире волшебников? — продолжил он.

— Да.

— Ты маггла?

— Нет.

— Сквиб?

— Да.

— Как ты связываешься с Дамблдором?

— Через камин.

— Ты разговариваешь с ним?

— Нет.

— А что ты делаешь?

— Отправляю письма.

— Что ты пишешь в них?

— С мальчиком все в порядке.

— И все?

— Да.

— Ты знаешь, как с ребенком обращаются родственники?

— Да.

— Как?

— Плохо. Они бьют его, не кормят.

— Ты сообщала об этом Дамблдору?

— Да.

— Что он ответил?

— Строгое воспитание пойдет на пользу. Он не будет избалованным. Защита крови необходима для его безопасности.

«На пользу, значит, — снова обозлился Малфой, — чтоб тебя самого так… попользовали».

— Как часто ты отправляешь письма Дамблдору? — с трудом справившись со своим гневом, спросил аристократ.

— Раз в три месяца.

— А разговариваешь с ним?

— Я говорила с ним только один раз, когда рассказывала об отношении к мальчику.

— Ты разговаривала с ним один раз за три года? — уточнил маг.

— Да.

— Почему он не хочет говорить с тобой?

— Разговор по камину легче отследить, чем письмо.

«Дамблдор, да ты прямо маггловский Санта Клаус какой-то! — пришел в восторг Малфой, — сделать мне такой подарок! А ведь Рождество еще не скоро!»

— Ты одна следишь за Гарри или есть еще кто-то? — решил все досконально проверить Люциус.

— Одна.

— Кто заметит твое отсутствие, если тебя не будет?

— Дамблдор.

— Как быстро?

— Если не отправлю письмо.

— Родственники?

— У меня нет родственников.

— Соседи?

— Только Дурсли, они иногда оставляют у меня Гарри. Я разговариваю с ними время от времени.

— Когда они приводят к тебе Гарри?

— В день рождения своего сына.

«Моргана, эти магглы — настоящие монстры. Дядя с тетей отводят племянника к соседке, чтобы он не присутствовал на празднике их сына», — почти без эмоций подумал волшебник. Он уже не удивлялся и не возмущался поведению Дурслей. Для него они превратились в опасных тварей, которых необходимо уничтожить для безопасности окружающих.

Люциуса слегка насторожили внезапно пробудившиеся чувства к совершенно незнакомому ребенку. Конечно, он как волшебник был возмущен безобразным обращением магглов с юным магом. Но все произошедшее не объясняло его желание стереть этих людей в порошок, несмотря на возможные последствия. Как будто… Гарри был его сыном.

«Так вот оно что! — сообразил аристократ. — Я уже принял мальчика в свою семью, а с Малфоями так обращаться никто не смеет! Я превращу жизнь Дурслей в ад. Смерть покажется им самым легким выходом из сложившейся ситуации. Мой сын был прав, Гарри так хочется защищать и оберегать. Надо быть совершенно бездушной скотиной, чтобы издеваться над этим ребенком. Ладно, хватит думать о родственниках Гарри. Я позабочусь о них позже. Надо придумать, что делать со старухой, — решил волшебник. — У меня есть два варианта, как поступить с Фигг: можно снять с нее заклятие, подчистив все следы, стереть ей память и отправить в какой-нибудь дом престарелых в другой части Англии. Все равно ее никто не хватится. Отправлять написанные ею письма Дамблдору не составит никакого труда. Или оставить ее здесь под Империо, все равно она не может сбросить с себя заклинание. Никто не заметит странностей в ее поведении. Она ни с кем не общается, кроме Дурслей».

Аристократ знал, что первый вариант предполагает больше хлопот, да и опустевший дом может привлечь внимание. Второй вариант более предпочтителен, но оставлять старуху без присмотра опасно. Мало ли что может случиться. Если внезапно все вскроется, его обвинят в применении непростительного заклятия. Учитывая прошлое Люциуса, он сразу же окажется в Азкабане. Малфой некоторое время обдумывал плюсы и минусы своих действий. Внезапно он догадался, как ему следует поступить.

Сосредоточившись и щелкнув пальцами, Малфой позвал: «Дилли!». Появившийся перед ним домовик испуганно присел и оглянулся, рассматривая огромными глазами незнакомую обстановку.

— Дилли, — обратился к перепуганному созданию волшебник, — у меня для тебя есть очень важное поручение.

— Да, хозяин.

Оставив четкие приказы миссис Фигг и подробные инструкции домовому эльфу, Люциус отправился к дому Дурслей.

Скрываясь в темном переулке неподалеку, аристократ с тревогой наблюдал, как санитары выносят из дома маленькое тельце ребенка. Идущий рядом с носилками врач держал на вытянутой руке стеклянную бутылку, от которой к мальчику тянулась какая-то трубочка.

«Мерлин, неужели все так серьезно? А вдруг он умирает? — Малфой с трудом сдержался, чтобы немедленно не броситься к Гарри. — Мне надо было приказать Кларку связаться со мной, как только он узнает о состоянии мальчика. А теперь придется ждать, пока он сам со мной свяжется. Идиот! — обругал он себя. — Не успела война закончиться, как я уже полностью расслабился. Делаю ошибку за ошибкой. Хорошо хоть догадался захватить шкатулку, которую всегда брал на операции Пожирателей. Мне ведь приходилось лечить ранения и себе, и своим «соратникам». Я в состоянии помочь малышу — у меня есть лечебные зелья, да и заклинания мог бы использовать. Плевать на магглов, в крайнем случае, всегда можно стереть им память».

Люциуса раздирали противоречивые чувства. Волшебник не мог решить, что ему предпринять. Хотелось немедленно прийти на помощь ребенку, но он боялся, что его вмешательство может навредить Гарри.

Сигнал вызова, раздавшийся в тихом ночном переулке, буквально оглушал. Аристократ быстро выхватил из кармана зеркальце:

— Малфой, — взяв себя в руки, спокойно ответил он.

— Лорд Малфой, мы забрали мальчика.

Лицо Кевина, появившееся в зеркале, невероятно обрадовало волшебника. Люциус вознес хвалу Морриган(1), за то, что маггл сам догадался связаться со ним. Слушая доклад Кларка о состоянии Гарри — сотрясение мозга, сломан нос, возможен перелом челюсти, вероятно, сломано несколько ребер, ушибы и ссадины — Малфой искренне сожалел, что вынужден отложить расправу над опекунами ребенка на неопределенное время. И уверения начальника службы безопасности, что с малышом, несмотря на травмы, все будет в порядке, не слишком утешили аристократа.

— Где Гарри сейчас? — сухо спросил он у Кларка.

— Мальчик в карете скорой помощи, — объяснил тот. — Скоро его отвезут в местную больницу, а утром переведут в больницу Святого Томаса. Это одна из лучших клиник Лондона. Я отправлю с ним своих людей, они будут докладывать о состоянии ребенка.

— А чем планируете заняться вы?

— Мы с мистером Навадо продолжим оказывать содействие полиции и сотрудникам социальной службы, — с легкой издевкой в голосе, показывающей, что он на самом деле думает о профессионализме этих людей, ответил Кевин.

— Отлично. Утром я свяжусь с вами, чтобы узнать, как все прошло. Желаю удачи.

Положив зеркало в карман, Люциус проводил глазами отъезжающую от дома Дурслей машину скорой помощи. Сразу за ней пристроился черный фургон с тонированными стеклами.

«Держись, малыш, я сделаю все, что в моих силах, и обязательно помогу тебе», — прошептал вслед Малфой.

На улице начали собираться местные жители. Несколько полицейских машин с проблесковыми маячками и карета скорой помощи не могли не привлечь внимание соседей четы Дурсль.

Аристократ подумал, что было бы благоразумней уйти, поскольку на улице стало достаточно многолюдно, и кто-то мог обратить на него внимание, но Люциусу хотелось взглянуть на рожи Дурслей, когда их поволокут в тюрьму у всех на глазах.

С нескрываемым удовольствием и злорадством аристократ наблюдал, как Петунью, крепко держа под руку, выводит женщина в форме и сажает в машину. Как двое полицейских заталкивают в другую машину сопротивляющегося и что-то орущего Вернона в наручниках на заломленных за спину руках. Как еще одна женщина в форме тащит визжащего Дадли к третьей машине. Последними из дома вышли Кларк и Навадо в сопровождении нескольких мужчин в штатском. Пробравшись сквозь толпу любопытных, начальник службы безопасности и адвокат сели в свою машину и последовали за полицейской колонной.

«Представление окончено, пора уходить», — решил волшебник и, отойдя в безлюдное место, активировал портключ в Малфой-мэнор.

В поместье аристократ переоделся в халат и стал дожидаться прекращения действия оборотного зелья. Убедившись, что его внешность полностью вернулась, он подошел к камину и задумался.

«Вообще-то, сейчас глубокая ночь, — попытался воззвать к благоразумию его внутренний голос, — ну и что? Он же колдомедик, а я волнуюсь за Гарри», — упрямо возразил сам себе волшебник. Бросив щепотку дымолетного порошка в камин, Люциус произнес: «Дом Филлиаса Уоффлинга».

Через несколько минут он уже разговаривал через камин с высоким худым мужчиной преклонного возраста. Филлиас Уоффлинг — семейный врач Малфоев — лечил еще отца Люциуса. Колдомедик был одет в красный с золотой вышивкой атласный халат, из-под которого выглядывала белая в фиолетовый горошек ночная сорочка, на голове, прикрывая лысину, красовался зеленый ночной колпак. Несмотря на столь экстравагантный внешний вид, наводящий на мысль, что мужчина страдает дальтонизмом, Уоффлинг был одним из лучших медиков волшебного мира.

— Извини, что побеспокоил тебя в такое время, Филлиас, — ничуть не смутился представшим перед ним зрелищем Малфой.

— Ничего страшного, Люциус, — ободряюще улыбнулся ему колдомедик, — что случилось?

— Мне нужна твоя консультация. Сколько нужно дать костероста четырехлетнему ребенку, если…

— Что с Драко? — перебил Малфоя врач.

— Ничего, я спрашивал не про него. Помощь нужна другому ребенку.

— Подожди немного.

Спустя пять минут Филлиас, одетый в синюю мантию, и уже без колпака, вышел из камина в кабинет аристократа. В руках он сжимал большой черный саквояж.

— Где он?

— Кто? — удивился прибытию гостя и его вопросу Люциус, который уже плохо соображал из-за перенасыщенного событиями дня.

— Ребенок, которому нужна помощь, — терпеливо ответил Уоффлинг.

— Но он находиться не здесь.

— А где?

— Послушай, Филлиас, просто скажи мне дозировку костероста, я сам…

— Люциус, ты — не врач, — снова перебил аристократа колдомедик. — Ты не можешь лечить людей, а тем более детей. Просто проводи меня к этому ребенку.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Этот мальчик находится у магглов.

— Он маггл?

— А какая разница?

— Большинство лечебных заклинаний и микстур на магглов не действуют.

— Почему?

— Лечение должно взаимодействовать с внутренней магией пациента, независимо от того маг он или сквиб. У магглов магии нет. Так ты не ответил на мой вопрос.

— Он — маг.

— Тогда в чем проблема? Проводи меня к нему. Существует много возможностей быть незамеченными магглами. В крайнем случае, применим Oblivate.

— Я не могу.

— Лорд Малфой! — начал сердиться колдомедик. — Вы хотите угробить малыша своим лечением?

— Не хочу, поэтому я и обратился к тебе за консультацией.

— Люциус, — смягчился Уоффлинг, — ты просто не знаешь, о чем просишь. Костерост дают детям только после десяти лет — это очень болезненное средство. Маленький ребенок может умереть от болевого шока, поэтому не занимайся не своим делом, а обратись к специалисту.

— Ты поклянешься своей магией?

— В чем?

— Неразглашение любой информации о ребенке.

— Люциус! — возмутился врач. — Это моя обязанность! И, кажется, я ни разу не дал повода усомниться в том, что следую врачебной этике.

— Ты прав, но без клятвы я не смогу ничего тебе рассказать, а тем более показать мальчика.

Колдомедик смерил аристократа внимательным взглядом.

— Ну что же, если это единственный способ помочь пострадавшему ребенку, то я готов поклясться.

Как только Уоффлинг пообещал не давать никому никакой информации о мальчике, с которым его познакомит Малфой, а возникший вокруг колдомедика светящийся ореол мигнул и исчез, показывая, что клятва заверена магией, Люциус приглашающе указал гостю на кресло.

— Присаживайся, Филлиас, я должен сначала рассказать тебе о твоем будущем пациенте, — Малфой щелкнул пальцами, вызывая домовика. — Дарки, принеси нам кофе, фисташки и… Ты что-нибудь будешь к кофе? — обратился аристократ к колдомедику.

— Твои эльфы чудесно готовят пирожные со взбитыми сливками.

— И пирожные со взбитыми сливками. Погоди, — остановил он готового исчезнуть домовика, — как там Драко?

— Молодой хозяин спит спокойно. Добби и Дибби смотрят за ним.

— Не просыпался?

— Нет, хозяин.

— Хорошо, иди.

Дождавшись кофе и сделав первый глоток, Малфой начал рассказывать:

— Недавно я узнал, что Гарри Поттер живет у магглов.

— Гарри Поттер? Мальчик-Который-Выжил?

— Ты знаешь еще какого-нибудь Гарри Поттера? — ядовито спросил волшебник, но тут же сменил тон. — Извини, сегодня был очень тяжелый день, я устал. Да, Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил, Дамблдор отдал в семью матери — его тетке. Ты знаешь, как я отношусь к магглам. А этому мальчику я обязан своей свободой и свободой своей семьи. Я решил выяснить, как ему там живется и, повозможности, забрать его оттуда. Ты же понимаешь, что волшебнику лучше расти в магическом окружении. Магглорожденных долго приходится убеждать в наличии магии вообще, и в их способности колдовать, в частности.

— Но почему Дамблдор сделал это? Для любой магической семьи было бы большой честью принять его на воспитание. Тем более что Поттеры, как и все чистокровные, имеют родственные связи со многими семьями.

— Ему нужна послушная марионетка. Закомплексованная, неуверенная в своих силах, не знающая законов волшебного мира. Благодарная доброму дедушке за избавление от ненавистных родственников, хотя бы на время обучения в Хогвартсе, с подозрением относящаяся к чистокровным.

— Это отвратительно… Но что ты там сказал о ненавистных родственниках?

— Мне удалось обнаружить, что…

Закончив свой рассказ, Люциус допил остывший кофе и посмотрел на ошеломленного колдомедика.

— Это… это… я даже не знаю, как это можно назвать… — Уоффлинг явно не находил слов, чтобы выразить свое возмущение, — чем методы Дамблдора отличаются от методов Того-Кого-Нельзя-Назвать?

— Думаю, что ничем, — пожал плечами Малфой, — они оба готовы идти по головам и трупам окружающих, чтобы добиться своих целей.

— Теперь мне все понятно. Когда я смогу осмотреть мальчика?

— Завтра я навещу его в больнице, а ночью перенесу тебя в его палату. Болтливые рты всегда можно заткнуть деньгами. Столь быстрое выздоровление, конечно, удивит врачей, но в частных клиниках привыкли хранить тайны своих богатых пациентов.

— Хорошо, я буду ждать. Сейчас я понимаю, почему тебе понадобилась клятва.

— С ней не страшны ни веритасерум, ни легилименция. Это для твоей защиты, Филлиас.

Распрощавшись с колдомедиком и оказавшись в своей спальне, Люциус быстро разделся и буквально рухнул на кровать: «Скоро утро. Завтра, вернее уже сегодня, меня ждет тяжелый день, необходимо поспать хоть немного, чтобы быть в форме», — успел подумать он, проваливаясь в сон.

Морриган(1) — богиня верховной власти кельтов.

С трудом проснувшись около девяти утра, Люциус нащупал палочку на прикроватной тумбочке и призвал зеркало. Через несколько минут аристократ увидел лицо и услышал противно-бодрый голос начальника службы безопасности:

— Кевин Кларк.

«Мерлин, как можно быть таким жизнерадостным после почти бессонной ночи? — раздраженно подумал аристократ. — Или он вообще не ложился?»

— Доброе утро, мистер Кларк. Какие новости?

— Мы перевели мальчика в частную клинику, лорд Малфой. Его состояние улучшилось, но он все еще слишком слаб. Врачи попросили нас не беспокоить его до завтра.

— Что они говорят?

— Сломаны два ребра, перелом носа, повреждена челюсть, многочисленные ушибы и ссадины, эмоциональный шок, общее истощение организма из-за плохого питания — восстановление займет не меньше месяца. В целом — ребенку повезло. Этот… человек, — Кевин явно затруднялся с цензурным определением Дурсля, — мог забить его насмерть.

— А чем занимается мистер Навадо?

— Он договорился с работниками социальной службы, что после предоставления вами необходимых документов, вы получите временное опекунство и разрешение забрать мальчика из больницы. После испытательного срока вы сможете получить постоянное опекунство.

— Прекрасно. Какие документы я должен предоставить?

— Подтверждение вашего с Гарри родства и финансовый отчет: вы должны быть в состоянии содержать ребенка материально. Кроме того, социальная служба проверит вас по полицейским каналам — не числятся ли за вами какие-либо правонарушения или преступления.

— Замечательно, — желчно прокомментировал Малфой, — а как прошли эту проверку Дурсли?

— Просчет работников социальной службы. У них даже не было никаких сведений о мальчике, но это сыграло нам на руку. Мистер Навадо получил возможность давления на них, что привело к столь быстрым и благоприятным для нас результатам.

— Хорошо. Я займусь документами, чтобы получить опекунство как можно быстрее. До встречи, мистер Кларк.

— Желаю удачи, лорд Малфой.

«Мордред! — с досадой подумал Люциус. — Придется все-таки вводить в курс дела Дюпре».

Несмотря на свои громкие заявления о прекрасном знании маггловского мира, волшебник ориентировался в нем достаточно плохо. Практически во всем, начиная от маггловской моды и заканчивая политической ситуацией в той или иной стране, он полагался на мнение Магнуса.

И сейчас Люциус разрывался между желанием, чтобы как можно меньше людей, связанных с магическим миром, знали о предпринимаемых им действиях в отношении Мальчика-Который-Выжил, и необходимостью в помощи с документами.

«Колдомедик необходим мне для наблюдения за Гарри как в настоящем, так и в будущем. Но вот Дюпре… — размышлял аристократ. — Магическую клятву он мне принести не сможет… Впрочем, у меня нет другого выхода. Придется ставить ему блок на воспоминания».

Люциус связался с Магнусом и попросил его как можно быстрее прибыть в Малфой-мэнор. Француз был занят на переговорах, но пообещал освободиться к двенадцати.

Отложив зеркало, волшебник собрался еще немного поспать, но его желанию не суждено было сбыться. Дверь в спальню открылась, и под одеяло скользнул маленький теплый комочек.

— Доброе утро, папа, — громко прошептал Драко, обнимая его за шею.

— Привет, сын. Как спалось? И почему ты шепчешь? — спросил Люциус, прижимая к себе мальчика и с наслаждением вдыхая детский запах: пахло молоком и медом.

«Все-таки дети — это настоящий подарок судьбы, — с нежностью подумал Малфой, целуя сына в макушку. — Как можно поднять руку на такое вот чудо?»

— Я хорошо спал, папа, — уже нормальным голосом ответил ему ребенок.

— Ты завтракал?

— Еще нет.

— Тогда давай завтракать. Что ты хочешь на завтрак?

— Блинчики с джемом и горячий шоколад.

— Дарки, — позвал он эльфа и распорядился: — сегодня мы с Драко позавтракаем в постели. Принеси еду сюда. Блинчики с джемом и горячий шоколад для Драко, мне кофе и круассаны. Апельсиновый сок нам обоим.

— Да, хозяин.

Закончив с кофе и круассанами и отпивая свежевыжатый апельсиновый сок, Люциус насмешливо косился в сторону сына. Драко было тяжело есть полулежа со стоящего над ним столика. Он уже заляпал свою пижаму джемом и плеснул шоколад на постель. Но аристократ притворился, что не замечает промахов сына. Мальчик был в восторге от такого способа завтракать, и Малфой не хотел портить развлечение ни себе, ни ребенку.

— А ты сегодня опять занят, папа? — спросил Драко, расправившись с блинчиками и шоколадом.

— Немного. В двенадцать придет мистер Дюпре. Мне нужно будет решить с ним кое-какие вопросы. Потом у меня дела в министерстве. Но до двенадцати я бы хотел побыть с тобой. Чем займемся?

— Я хочу покататься на Звонке.

Звонок был тихим и спокойным мерином почтенного возраста. Аристократ принципиально не признавал пони в качестве лошади для ребенка, так как большинство этих животных обладало упрямым и вздорным характером. А в надежности Звонка Люциус был уверен.

— Отлично. Допивай сок и беги приводить себя в порядок. Я отправлю эльфа сказать Фредерику, чтобы он седлал лошадей.

Через полчаса, входя в комнаты сына, отец нашел его полностью готовым к верховой прогулке. На Малфоях были черные сапоги выше колена, белые лосины и перчатки. Черный камзол до середины бедра у Драко и темно-зеленый у Люциуса прекрасно смотрелись на них, подчеркивая стройные фигуры. Черный шлем на голове ребенка и одного цвета с камзолом кепи отца завершали их наряд. Волосы у обоих Малфоев были собраны в хвост. Взяв сына за руку, волшебник отправился с ним на задний двор поместья, где располагались конюшни.

Возле длинной, потемневшей от времени коновязи уже стояли две оседланные лошади: черная, без единого пятнышка, красавица Банши — кобыла Люциуса и чалый мерин Драко.

Кобыла нетерпеливо перебирала тонкими ногами, неодобрительно косясь на смирно стоящего Звонка. Мерин, не обращая внимания на ее взгляды, лениво покачивал головой и изредка взмахивал густым хвостом, отгоняя назойливых насекомых.

Вообще-то, аристократ предпочитал ездить на брате Банши — Бумсланге. Жеребец обладал настолько злобным и непредсказуемым характером, что справиться с ним мог только Люциус, которого конь признал своим хозяином. Малфою нравилось укрощать гордое животное всякий раз, когда они выезжали на прогулку.

Хотя Бумсланг обладал прекрасными данными для скачек, ни один жокей не продержался в его седле больше пяти минут. Единственным предметом, которого жеребец панически боялся, был… зонтик. Но не мог же жокей скакать на нем с зонтиком? Поэтому, к большому огорчению владельца, коня пришлось использовать только на племя.

Отношения между Бумслангом и Звонком не сложились сразу. Жеребец видимо считал мерина пародией на лошадь и стремился любым способом достать его — лягнуть или укусить. Поэтому, во избежание несчастного случая, аристократ для поездок с сыном распорядился седлать себе кобылу.

Увидев хозяина, лошадь призывно заржала, мерин же просто покосился на волшебников умными карими глазами. Подбежав к лошадям, Драко быстренько стянул со своей ручонки перчатку и запустил ее в предусмотрительно оставленную конюхом миску с угощением. Схватив несколько кусочков яблока, он протянул их Звонку. Мальчику очень нравилось чувствовать на своей ладошке горячее дыхание лошади и ее мягкие бархатистые губы.

Люциус ласково разговаривал с Банши, быстро схрупавшей лакомство, и поглаживал ее морду, наблюдая за меланхолично пережевывающим свой фрукт Звонком. Драко, копируя действия отца, попытался приласкать своего мерина, подтянув его за повод поближе к себе, но животное с насмешливым блеском в глазах вскинуло голову так, чтобы ребенок не мог дотянуться до нее руками. Мерин бережно относился к своему маленькому наезднику, но совершенно не уважал его.

Малфой-старший подсадил сына в седло и, распутав повод, подал его мальчику. Затем, отвязав свою кобылу, одним ловким движением взлетел в седло. Почувствовав свободу, Банши рванулась с места, но Люциус, жестко натянув повод, остановил ее. Кобыла попыталась встать на дыбы, но аристократ быстро успокоил строптивое животное.

В это время Звонок невозмутимо стоял у коновязи, не обращая внимания на понукания Драко, который пытался заставить мерина тронуться с места. Малфой-старший развернул Банши и, огибая Звонка, хлопнул его рукой по крупу. Обреченно вздохнув, мерин послушно пошагал за вырвавшейся вперед кобылой.

— Папа! — сердито крикнул Драко. — Почему ты не позволяешь мне брать стек? Он не слушается меня без него!

— Ты должен научиться управлять без физического насилия, сын, — ответил Люциус, сдерживая свою лошадь, чтобы ехать рядом. Банши это не нравилось, она горячилась и взбрыкивала. Но аристократ, с помощью повода и колен, заставил лошадь выполнить то, что требовалось. — Звонок не чувствует в тебе хозяина. Наказание не заставит лошадь признать тебя человеком, имеющим право ей приказывать, только вызовет негативные чувства — страх и желание отомстить. Кстати, все сказанное относится и к людям.

— Что же мне делать?

— Думать. Пробовать разные способы воздействия, чтобы заставить выполнять свою волю. Найди подход к своей лошади. Догоняй! — и аристократ выслал Банши вперед, давая ей свободу.

К концу прогулки у Драко начало получаться управление Звонком. Мерин послушно переходил с шага на рысь и с рыси на шаг. Галоп Малфой-старший пока запретил. Люциус довольно улыбался, гордясь успехами сына.

— Видишь, чтобы выполнялись твои желания, необязательно стоять с палкой в руках. Главное, внушить всем, что ты имеешь на это право, — продолжил он обучение Драко. — Ты прекрасно справился, сын.

— Спасибо, папа, — глаза мальчика радостно блестели, щеки горели румянцем. — Я все понял.

— Я надеюсь, сын, — сказал Люциус, заботливо поправляя ему слегка сбившийся шлем.

Возле конюшен Малфоев уже ожидал Фредерик. Поприветствовав хозяев, он принял лошадей и повел их в денники.

— Беги к себе, Драко, приведи себя в порядок и переоденься. Не забудь пообедать. Увидимся вечером. Мне надо сказать несколько слов Фредерику… Добби, — вызвал он домовика, — проводи Драко.

Поцеловав Драко на прощанье, Люциус пошел за конюхом.

Фредерик был неразговорчивым, нелюдимым и уродливым внешне магглорожденным волшебником. Но все его недостатки искупались тем, что он был прирожденным лошадником и, как никто, понимал этих животных. Малфой обнаружил его в деннике своей кобылы.

— Как расценивать наши шансы на скачках, Фредерик? — поинтересовался аристократ.

— Венгерская Хвосторога будет безусловным фаворитом, — не соизволив повернуться к владельцу поместья, буркнул конюх, продолжая расседлывать Банши. — Эта кобыла сейчас в прекрасной форме. Тренер очень доволен ею. Грим и Русалка тоже имеют шансы на победу.

— Я надеюсь, что мы и в этом году выиграем Кубок Кубков.

— Не сомневаюсь в этом, лорд Малфой. Ваши конюшни по-прежнему лучшие. Пока никто не может составить вам конкуренцию. Хотя многие и пытаются.

— Фредерик, я хочу, чтобы ты подобрал лошадь подобную Звонку. Скоро у нас появится еще один мальчик, которого надо будет учить верховой езде. Он ровесник Драко.

Конюх опустил руку со щеткой, которую он взял, чтобы почистить кобылу и удивленно посмотрел на аристократа.

— А кто он?

— Это неважно. Просто сделай то, что я сказал.

— Хорошо, — пожал плечами Фредерик, отвернулся от Малфоя и провел щеткой по спине лошади.

Люциус успел принять душ и переодеться перед тем, как Дарки доложил ему о прибытии Дюпре. После совместного обеда Люциус пригласил гостя в свой кабинет. Ему было сложно перебороть себя и довериться Дюпре, раскрыв свои действия в отношении Гарри, но другого выхода из сложившейся ситуации он не видел. Закончив рассказ, Малфой посмотрел на своего делового партнера, оценивая его реакцию. Магнус молчал минут пять, а потом расстроено выдавил из себя:

— Да-а-а, история повторяется, вот только на фарс она не похожа… Неужели никто не может остановить Дамблдора?

— Я попытаюсь сделать это, Магнус. Он уже вырастил одного маньяка, а теперь хочет сделать из другого ребенка смертника и убийцу Темного Лорда.

— Ты считаешь, что Тот-Кого-Нельзя-Назвать вернется?

— Дамблдор уверен в этом, иначе зачем он все это затеял?

— Может быть, он просто боится конкуренции со стороны мальчика?

— И это тоже. Он пытается максимально ослабить Гарри. Кроме того, моя метка не исчезла, несмотря на все усилия свести ее. Ты понимаешь, что это значит?

— И сколько у нас времени осталось?

— Кто знает? Год, пять лет, десять? Мы должны использовать все отведенное нам время, чтобы помочь Гарри: защитить и подготовить его.

— Что я должен делать?

— Оформи все документы, чтобы я смог официально забрать мальчика у магглов. Навадо поможет тебе. А я отправлюсь в министерство, чтобы получить опеку у нас.

— Хорошо. Я немедленно возвращаюсь на работу.

— И еще. Когда все закончится, мне придется заблокировать тебе воспоминания, чтобы никто раньше времени не узнал, где и с кем находится Гарри.

— Без проблем. Я все понимаю, Люциус.

Бросив в камин дымолетный порошок, Дюпре переместился в «Дырявый котел».

Малфой не стал сразу же отправляться за ним. Ему надо было решить еще один вопрос.

— Дарки, — вызвал он домовика.

— Да, хозяин.

— Дилли выполняет мое поручение и пока не будет появляться в поместье. В ее отсутствие мне необходим другой личный эльф, кого ты посоветуешь?

Дарки и Дилли были личными эльфами Люциуса. Когда он стал главой семьи после смерти отца, волшебник назначил Дарки старшим эльфом поместья, так как не любил ставленников Абрахаса и не доверял им.

— Данки, хозяин. Он мой младший брат. Он справится.

— Хорошо. Передай ему, что теперь он будет служить лично мне.

В это время в коридоре послышался какой-то шум. Выйдя из кабинета, аристократ чуть не столкнулся со своей супругой.

— Люциус, где Дилли? Она не отзывается!

— Я тоже очень рад тебя видеть, дорогая, — с легкой насмешкой протянул Малфой. — Дилли выполняет мое поручение и теперь будет отзываться только на мой зов. Вызови вместо нее Добби. Я удивлен, что после недельного отсутствия ты озабочена поисками домового эльфа, а не своего сына.

— Дилли должна была помочь Крисси — она не справляется с переноской багажа.

— Вот как? — приподнял бровь волшебник. — И что же случилось с багажом, что твой личный эльф не справляется с ним?

— Во Франции я полностью обновила свой гардероб… Добби! — вызвала домовика Нарцисса и приказала ему: — Помоги Крисси с вещами.

— У меня срочные дела, и я должен идти, но вечером я хотел бы побеседовать с тобой, дорогая.

— Конечно, Люциус, — рассеяно отозвалась Нарцисса, — я должна проследить, чтобы эти глупые эльфы ничего не перепутали и не испортили.

Развернувшись, она направилась к своим комнатам.

«Нарцисса неисправима», — вздохнул Малфой, возвращаясь в свой кабинет, чтобы переместиться через каминную сеть в Косой переулок.

Добравшись до министерства, аристократ сразу же отправился на поиски Элоизы Мун. К счастью, она оказалась на месте.

— С каждым днем ты все хорошеешь, Элоиза, — бархатным голосом проворковал Малфой, целуя изящную ручку бывшей слизеринки, — мне страшно представить, что будет лет через десять.

— А ты все такой же льстец, Люциус, — мягко улыбнулась женщина. — Через десять лет я превращусь в старуху.

Мун не была красивой, но аристократическая кровь и воспитание придавали ей особый шарм, делавший ее привлекательной. Муж Элоизы погиб во время одного из рейдов Пожирателей (его тело удалось забрать, а подробности смерти — скрыть), но она не захотела снова выходить замуж. Вокруг нее постоянно вились поклонники, которых Элоиза упорно игнорировала, так как, по ее словам, все аристократы были уже женаты. Но Люциус подозревал, что ее упрямство имело совершенно другую причину — она до сих пор любила своего мужа.

— В старуху? В пятьдесят лет? Да это же самый расцвет для волшебницы!

— Для ведьмы, ты хотел сказать, — рассмеялась аристократка. — Итак, что привело тебя ко мне?

— Хотел повидаться с тобой. На балах и приемах ты не появляешься, приходится навещать тебя на рабочем месте.

— А на самом деле?

— Неужели ты не веришь, что я просто захотел увидеться с тобой?

— Нет, — отрицательно качнула головой Мун, — поэтому быстро излагай свое дело, а то у меня еще очень много работы. Мой начальник не привык себя утруждать, и я вынуждена исполнять не только свои, но и его обязанности.

— Этот гряз…

— Тише, — перебила его Элоиза, — это слово не стоит произносить в стенах министерства.

Опомнившись, Малфой вытащил палочку и наложил запирающие чары на дверь и несколько сложных заклинаний против прослушивания на весь кабинет.

— Хорошо, раз ты настаиваешь, перейду к делу.

— Присаживайся, Люциус, не стой над душой.

Пододвинув стул ближе к рабочему столу волшебницы, аристократ удобно устроился на нем и, обреченно вздохнув, в очередной раз принялся рассказывать о Мальчике-Который-Выжил. История Люциуса вызвала явное недоверие у Элоизы. Молча поднявшись, она принялась перебирать размещенные на полке папки. Выбрав одну, она хлопнула ею об стол:

— Вот. Личное дело Гарри Джеймса Поттера. Магический опекун — Альбус Вулфрик Дамблдор. Мальчик находится в убежище под кровной защитой из соображений безопасности.

— Никакой защиты крови там не было, только модифицированные чары Хранителя. Ты думаешь, что магия крови позволила бы так обращаться с ребенком? Она бы давно испепелила этого маггла-извращенца. А теперь подумай, зачем Дамблдор все это сделал.

— Но… это же… — лицо Элоизы на миг исказилось, как будто ее резко затошнило, — это невозможно…

— Ты думаешь, что я лгу?!

— Нет, я не о тебе, я о действиях этого старого козла…

«Мун, похоже, полностью выведена из себя, если выражается подобным образом», — отметил про себя Малфой.

— Это не первый его эксперимент над ребенком. В свое время он вырастил Темного Лорда, а теперь растит его убийцу.

— Что?

— Можешь убедиться сама. В ваших архивах должна остаться такая же вот папочка, — двумя пальцами Люциус небрежно приподнял личное дело Гарри, — Том Марволо Риддл, сын Меропы Гонт и маггла. Воспитывался в маггловском приюте. Только будь осторожна. Дамблдор мог поставить какие-нибудь ловушки для особо любопытных.

— Я должна все проверить сама. Если это правда, то я сотру старого маразматика в порошок.

— Нет! — взволнованно воскликнул Малфой. — Ни ты, ни я не сможем справиться с ним сейчас. Его репутация, конечно, будет подмочена, но он быстро оправится от удара и найдет возможность снова вернуть Гарри под свой контроль. Или ты думаешь, что обвинение от бывшего Пожирателя и жены Пожирателя будут иметь больший вес, чем слова победителя Гриндельвальда и главного противника Темного Лорда?

— Что ты предлагаешь?

— Ты должна помочь мне получить опекунство над Поттером так, чтобы никто об этом не узнал. Дамблдор не беспокоится о нем, а наблюдателя, которого он оставил, я нейтрализовал. В идеале, он не должен будет узнать о судьбе мальчика до его поступления в школу. После чего можно будет поведать общественности о действиях директора Хогвартса по отношению к национальному герою. Кроме того, мы поднимем вопрос о том, что человек, который настолько бездушно относится к ребенку, находящемуся под его опекой, не может воспитывать наших детей.

— Зачем тебе все это? — немного помолчав, спросила женщина.

— Что?

— Зачем тебе нужен Гарри? Только для того, чтобы достать Дамблдора? Этот мальчик уже и так пострадал от манипуляций взрослых. Я могу подыскать ему семью, в которой его будут любить.

— Да? И какую? — Люциус буквально плевался ядом. — Уж не Уизли, случайно? Какую бы семью ты ни подобрала, Дамблдору моментально станет обо всем известно. Вряд ли твоя семья станет держать язык за зубами. И потом, почему ты решила, что я не буду любить его? Ты просто не видела Гарри — в этом ребенке есть что-то такое, что заставляет заботиться о нем.

— Ты так и не назвал мне причину, по которой хочешь взять Поттера в свою семью.

— Чистокровным нужен новый лидер. С другой политикой и прекрасной репутацией. Методы Темного Лорда порочны, они настроили против нас большую часть общества. Лет через двадцать-двадцать пять я сделаю из Героя магического мира отличного министра, проводящего в жизнь угодную нам политику.

— Хорошо, ты меня убедил. Тайно оформить передачу опекунства не составит труда — этот гря… кхм… магглорожденный болван просто подписывает документы, даже не читая их. Сегодня я побываю в маггловской социальной службе и скопирую все собранные ими материалы, чтобы иметь официальный повод для отзыва опекунства Дамблдора, а вечером или завтра утром подготовлю все документы, которые ты и Нарцисса должны будете подписать, и пришлю их с совой. Мой начальник появляется на работе не раньше двенадцати. К этому времени документы должны быть у меня. Если все пройдет нормально, то вечером сможешь забрать их.

— Ты — чудо, Элоиза! Я не сомневался, что могу рассчитывать на твою помощь. Не буду больше отнимать у тебя время. До завтра, красавица.

— До завтра. И… Люциус, я лично буду проверять, в каких условиях будет жить мальчик.

— Всегда рад тебя видеть, — на прощанье обворожительно улыбнулся Малфой.

Люциус помнил о запрете врачей навещать Гарри сегодня, но не собирался заставлять ребенка страдать еще сутки. Покинув министерство, Малфой решил заглянуть в магазин игрушек, знакомый ему с детства. Прохаживаясь по маленькой лавке, которую (Люциус сам себе никогда бы в этом не признался) аристократ трепетно любил, он подбирал подарок для Гарри: ему хотелось что-то особенное, что могло бы порадовать малыша. Внезапно кое-что необычное привлекло его внимание. Волшебник еще не успел как следует рассмотреть игрушку, но почувствовал — вот то, что ему нужно. В отдельном шкафчике со стеклянными дверцами грустно сидел большой лохматый медвежонок — черный, со сверкающими зелеными глазками.

— О, у вас изумительный вкус, вы всегда замечаете самое лучшее, что мы можем предложить: это авторская работа, драгоценные и полудрагоценные камни, — сказал ему незаметно подошедший продавец, доставая медведя из шкафчика и передавая его аристократу. — На медвежонка наложены чары самоочищения и уменьшения веса, успокаивающее заклинание создает у ребенка чувство покоя и защищенности. Просто положите игрушку рядом с ребенком, и малыш спокойно проспит всю ночь. Сеньор Роберто Монтермини, лучший мастер игрушек, сделал только двух таких медведей — второй экземпляр белого цвета, если хотите, я покажу его вам.

Малфой задумчиво погладил шелковистую шерстку медведя: несмотря на свои внушительные габариты, игрушка была очень легкой.

— Покажите второго.

«Очень символично», — отметил Люциус, разглядывая белого медведя с серыми глазами.

— Хризолит(1), — продавец тронул сначала черного медведя, потом коснулся белого, — и раухтопаз(2). Носики — из черного агата.

— Я возьму обе игрушки, — решил аристократ. — Заверните мне белого с собой, а черного упакуйте и отправьте в Малфой-мэнор.

— Конечно, лорд Малфой, одну минуту.

Расплатившись за покупки и получив большой пакет с медведем (Люциус велел продавцу не уменьшать игрушку), волшебник направился в «Дырявый котел».

Пребывание в маггловском Лондоне всегда вызывало у аристократа негативные эмоции и чувство неуверенности в себе, что было магу совершенно не свойственно. Испытывая раздражение и дискомфорт, но никак не показывая этого внешне, Малфой небрежным жестом остановил такси и сел в машину, называя адрес больницы. Внезапно Люциус перехватил странный взгляд, брошенный на него водителем.

«Мордред, я забыл переодеться!» — с досадой обнаружил он собственное упущение. Терпеливо дождавшись, пока машина остановится на перекрестке, волшебник вытащил палочку, трансфигурировал мантию в шикарный маггловский плащ и наложил Obliviate на водителя.

В больнице аристократ подошел к стойке регистратуры и надменно произнес, уничижительно глядя на вскочившую со своего места медсестру:

— Я пришел навестить своего племянника. Его имя — Гарри Поттер. В какую палату его поместили?

— Представьтесь, пожалуйста, — попросила медсестра, впечатленная его внешним видом и высокомерным тоном.

— Лорд Малфой.

Регистратор, порывшись в своих бумагах, смущенно пролепетала:

— Извините, лорд Малфой, но сегодня мальчика навещать нельзя. Вы сможете увидеться с ним завтра, после четырех.

— Я только отдам мальчику подарок, — одаривая медсестру одной из своих лучших улыбок, продолжал настаивать Люциус. — Это не займет больше десяти минут.

— Хорошо, лорд Малфой, — словно завороженная прошептала девушка, — палата триста семнадцать, на третьем этаже.

— Благодарю за помощь, — снова улыбнулся волшебник и направился к лифтам.

— Только на десять минут, не больше! — крикнула ему в спину медсестра.

— Конечно, конечно, милая, не волнуйтесь, — бросил в ответ Люциус, даже не обернувшись.

«Глупая курица, — раздраженно подумал аристократ, — еще будет мне указывать, что делать!»

Возле названной медсестрой палаты на низкой кушетке сидел мужчина лет тридцати. Спортивная подтянутая фигура и цепкий взгляд выдавали в нем одного из детективов Кларка. Увидев Люциуса, он поднялся и, вежливо улыбнувшись, поприветствовал неожиданного визитера:

— Добрый день, лорд Малфой.

— Добрый день, как мальчик?

— Ему уже лучше: он хорошо отдохнул и пообедал. Только его эмоциональное состояние все еще внушает тревогу. Ребенок очень боится прикосновений, врачам даже пришлось давать ему успокоительное, чтобы провести осмотр.

— Я буду иметь это в виду. Учитывая, через что прошлось пройти этому малышу, меня его реакция не удивляет. Проследите, чтобы никто не помешал моему разговору с Гарри.

Солнечный свет заливал просторную больничную палату. На высокой кровати, окруженной непонятными Люциусу приборами, с трудом угадывалась маленькая фигурка ребенка, с головой укрытого одеялом. В углу, за небольшим столиком сидела молоденькая девушка в голубом халатике выше колена и, задумчиво покачивая ножкой в туфельке на шпильке, читала журнал в глянцевой обложке, не замечая ничего вокруг. Нащупав палочку в кармане плаща, волшебник вытащил ее и наложил сонное заклинание на слишком увлеченную чтением девушку, еще до того, как она обратила внимание на посетителя. Уткнувшись лицом в журнал, медсестра заснула.

«Совершенно распущенный персонал, — про себя констатировал Малфой. — Может, потребовать, чтобы эту магглу уволили? Вместо того, чтобы заниматься пациентом, нахалка читает прессу. С другой стороны, мне ее поведение на руку — она даже не заметила моего появления. Теперь могу без помех беседовать с Гарри. Ладно, все равно этот больной здесь долго не задержится».

Спрятав палочку, Люциус легонько потянул за одеяло, открывая голову мальчика. Почувствовав движение, ребенок повернулся, и на Малфоя уставились большие сверкающие глаза невероятно насыщенного зеленого цвета.

— Привет, Гарри, — ласково улыбнулся малышу волшебник, — а ты не боишься задохнуться под одеялом?

— Нет, я в щелочку дышу, — слегка невнятно из-за опухшей щеки и разбитых губ ответил ребенок, не отрывая взгляда от мужчины.

Ему никогда раньше не приходилось видеть таких красивых людей. Разве только в каком-то мультфильме Дадли, который удалось посмотреть краем глаза, пока он убирал комнату брата. Стоящий рядом с его кроватью мужчина был похож на молодого короля из волшебной сказки. Мальчик чувствовал, что этот человек не сделает ему ничего плохого, хотя обычно его пугали незнакомые люди. Именно из-за этого страха малыш забился под одеяло, мечтая снова оказаться в спасительной темноте чулана.

— Ну, если в щелочку… — с легкой насмешкой произнес Малфой, — то тогда, конечно, не задохнешься. Я пришел, чтобы познакомить тебя кое с кем, — Люциус зашуршал упаковкой, разворачивая игрушку. — Возьми, — и протянул медведя ребенку.

Гарри перевел взгляд на игрушку, даже не пытаясь взять ее в руки.

— Ну, что же ты? Бери, — ободрил мальчика аристократ.

— Это мне? — недоверчиво уточнил ребенок.

— Дай подумать… конечно, эта девушка, — Малфой кивнул на спящую медсестру, — тоже захочет иметь такого великолепного медведя, но мы ей его не отдадим, правда?

— Правда, — робкая улыбка скользнула по лицу мальчика, и он, наконец, протянул руки, забирая игрушку. Прижав медведя к себе, он снова взглянул на мужчину с интересом, — а почему ты мне его дал?

— Я тебе его подарил, а не дал, — поправил ребенка Малфой. — Теперь он принадлежит тебе. А почему… Я был знаком с твоими родителями, Гарри. Они были замечательными людьми. Когда я узнал, как тетя и дядя обращаются с тобой, я сообщил об этом в полицию, чтобы забрать тебя у этих людей. Я хотел бы, что бы ты жил со мной.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты хотел, чтобы я жил с тобой?

— Потому что хочу, чтобы ты жил нормально, как все дети…

— Нет! — выкрикнул малыш, его большие глаза наполнились слезами. — Я ненормальный!

Этого Люциус уже не мог вынести. Нагнувшись и осторожно, помня о сломанных ребрах, обняв ребенка, мужчина прижал его к себе. Мальчик сначала испуганно дернулся, но, вдруг расслабившись, прижался к мужчине, всхлипывая и вздрагивая всем телом от приглушенных рыданий.

— Ш-ш-ш, — успокаивающе поглаживая малыша по голове, заговорил волшебник, — ты не ненормальный. Ты очень хороший мальчик. Твои родственники лгали тебе. Ты не должен верить тому, что говорили эти люди. Они очень плохие, поэтому их посадили в тюрьму. Никому нельзя обижать таких прекрасных малышей, как ты, — почувствовав, что ребенок стал успокаиваться, Малфой выпустил его из рук, осторожно укладывая на подушку. — Я буду очень рад принять тебя в своем доме, Гарри.

— Но со… со м-мной про… происхо… ходят стра… странные в-е-ещи, — глядя на Люциуса заплаканными глазами и все еще всхлипывая признался мальчик.

«Честный гриффиндорец», — усмехнулся аристократ.

— Я знаю, что с тобой происходит, Гарри. Эти вещи не странные — они обычные для таких людей как ты, я, твои родители… Ты волшебник, Гарри. Твои родители тоже были волшебниками.

Ребенок, моментально успокоившись, изумленно уставился на Малфоя.

— Но… волшебства не существует, это плохое слово… его нельзя произносить…

— Ты опять повторяешь слова преступников, сидящих в тюрьме, Гарри, — укоризненно покачал головой мужчина. — А насчет не существует…

Люциус вытащил палочку и, взмахнув ею, трансфигурировал валяющуюся на полу оберточную бумагу и коробку, оставшуюся от игрушки, в связку разноцветных воздушных шаров.

— Держи, — лукаво подмигнув, он протянул шары ребенку. — Я хотел бы забрать тебя в твой мир, Гарри, туда, где жили твои родители, где нет магглов.

— Магглов? — ошарашенный ребенок машинально обнял медведя одной рукой, а другой крепко сжал ленточки шаров.

— Магглы — это все, кто не умеет колдовать, неволшебники, такие, как твои тетя, дядя и кузен. Так ты согласен переехать жить ко мне домой?

Гарри задумался. Он не чувствовал исходящей от мужчины угрозы: прикосновения незнакомца не вызывали у него ужаса, как прикосновения дяди. Наоборот, малыш чувствовал непонятную силу и успокаивающее тепло, исходящие от этого человека: единственного, подарившего что-то Гарри.

«Нет, не что-то, — подумал мальчик, — а замечательного нового медведя — не сломанного, не чью-то игрушку, а только моего. И он… он — волшебник. Он сказал, что я — тоже волшебник. Значит, он не будет обзывать меня ненормальным, и, может быть, не будет бить и заставлять так много работать, и будет меня кормить, не так хорошо, как здесь, — Гарри обвел глазами палату, — но, лучше, чем тетя и дядя?»

— У меня нет денег, — решил предупредить мужчину ребенок.

— У тебя есть деньги, Гарри. Твой отец был очень богатым человеком. Твои родственники забирали себе деньги, которые получали на твое содержание. Но меня не интересуют твои деньги, мне достаточно своих, — улыбнулся аристократ, — я хочу, чтобы ты жил у меня не из-за денег.

— А из-за чего?

— Не из-за чего, а из-за кого. Я беру тебя ради тебя, Гарри. Ты сам по себе представляешь большую ценность. Многие волшебники хотели бы забрать тебя, но повезло только мне, — он снова подмигнул ребенку.

— А почему я это… предавляю?

— Представляю, — поправил мальчика Малфой, — это очень долгий разговор, мне разрешили побыть с тобой десять минут, а я нахожусь здесь уже почти час. Если хочешь, мы вернемся к этой теме позже. Кстати, извини, я забыл представиться, меня зовут Люциус Малфой, но ты можешь называть меня по имени.

— Лю… Люциус, — неуверенно выговорил ребенок, — а ты живешь один?

— Нет, у меня есть жена и сын. И сразу скажу, что не собираюсь различать тебя и моего сына. Ты будешь иметь то же, что есть у моего сына: игрушки, одежду, комнаты. И делать ты будешь то, что делает мой сын: играть, учиться, гулять.

— А работать?

— Работать?

— Ну, убираться, мыть посуду?

— Для этого существуют домовые эльфы, Гарри.

— Домовые эльфы?

— Это такие волшебные существа, они служат в богатых домах, как слуги у магглов. Ты лорд, Гарри. Ты не должен никого обслуживать, наоборот, служить должны тебе. Ну, так что, поедешь ко мне?

— Да, — решительно кивнул малыш.

— Замечательно. Сегодня ночью я собираюсь аппарировать в твою палату с колдомедиком. Надеюсь, что такой храбрый мальчик не испугается?

— Что сделаешь? И с кем?

— Аппарирую. Волшебники умеют оказываться сразу в том месте, где им нужно. А колдомедик — это волшебный врач, он очень быстро вылечит тебя, быстрее, чем маггловские врачи.

— Лорд Малфой, — заглянул в палату охранник, — там…

— Еще одну минуту и я ухожу, — ответил аристократ и, снова повернувшись к ребенку, попросил: — Можно я поцелую тебя на прощанье?

— Да, — неуверенно кивнул ребенок.

Люциус нежно откинул челку со лба мальчика и поцеловал его знаменитый шрам-молнию.

— До встречи, Гарри. Да, не рассказывай никому о нашем разговоре. Магглы очень плохо относятся к волшебникам — так, как твои родственники относились к тебе.

— Я никому не скажу, — согласился малыш. — До свидания, Люциус.

Люциус отменил заклинание, наложенное на медсестру, и, спрятав палочку в карман, покинул палату.

После ухода волшебника Гарри принесли ужин. Машинально глотая густой и вкусный суп-пюре, мальчик напряженно обдумывал случившееся:

«Неужели мне повезло, и этот человек… Люциус заберет меня к себе? Я не буду работать. Он поцеловал меня, как тетя и дядя целовали Дадли перед сном. А он будет немножко любить меня? Ведь тетя и дядя любят Дадли. Он сказал, что тетя и дядя — плохие. Значит, он не будет так делать, как дядя? А если он мой папа, просто не может сказать, ведь у него есть другой сын? Нет, он бы сказал мне. Он ни разу не соврал».

В том, что мужчина говорил правду, ребенок был уверен — он всегда чувствовал, когда ему лгали. Только малыш еще не понимал, что уверенность в сказанных словах не означает, что человек говорит правду. Иначе он бы никогда не поверил словам Дурслей, что их племянник — ненормальный урод.

В это время Малфой тоже думал о Гарри: «Встреча прошла удачно — ребенок сам согласился переехать ко мне. Конечно, я мог бы просто забрать его, но добровольное согласие предпочтительнее. Кроме того, он позволил мне прикоснуться к себе и поцеловать. Надо будет как можно чаще это делать, чтобы малыш быстрее забыл жирного борова Дурсля и научился принимать ласку, не боясь ее».

Его размышления прервало появление домового эльфа. Люциус недовольно оглядел незнакомое существо, стоящее перед ним. Он не сомневался, что это его эльф, но, поскольку в Малфой-мэноре было около пятидесяти домовиков, он не считал нужным запоминать их всех.

— Ты кто? — мрачно спросил аристократ.

— Данки, хозяин. Дарки сказал, что Данки будет служить вам.

«Моргана, совсем из головы вылетело», — подумал Малфой, внимательно разглядывая своего нового личного эльфа.

— Что ты хотел?

— Вам пришло письмо, хозяин.

— Давай. Больше никаких писем?

— Нет, хозяин.

«Элоиза очень оперативна. Надо обязательно отблагодарить ее за это, — отметил Люциус, вскрывая конверт с печатью министерства. — Наступило время побеседовать с Нарциссой».

Вернув своей одежде первоначальный вид, волшебник переоделся в более легкую домашнюю мантию и, прихватив с собой присланные Мун документы, отправился к жене.

Постучавшись и не дожидаясь разрешения войти, Малфой по-хозяйски распахнул двери и решительно зашел в комнаты супруги. Хорошо зная свою спутницу жизни, он подготовился к напряженному разговору.

Нарцисса пила чай. Она вежливо пригласила мужа к ней присоединиться, скрывая свое любопытство и заинтересованность неожиданным визитом Люциуса. Присаживаясь за чайный столик напротив супруги, аристократ положил в свою тарелку несколько канапе и полюбопытствовал:

— Как прошла твоя поездка, дорогая?

— О, я получила большое удовольствие… — защебетала Нарцисса.

Дальнейший рассказ Малфой пропустил, не желая вникать в бесполезные светские сплетни: кто-с-кем-когда-и-сколько. Он уже закончил ужинать, когда услышал последнюю фразу жены:

— А что нового у вас?

— Я решил взять на воспитание ребенка.

— Что? Какого ребенка? — изумилась всегда холодная и безразличная Нарцисса. — Если это шутка, то очень неудачная, Люциус.

— Это не шутка, дорогая. Ты должна подписать документы для опекунского отдела.

Малфой разговаривал с женой спокойным тоном, язвительно выделяя «дорогая».

— Я не собираюсь этого делать, — парировала Нарцисса, снова взяв себя в руки.

— Можно узнать почему?

— Мне достаточно одного ребенка.

— Ты не интересуешься даже своим сыном, поэтому другой ребенок тоже не будет иметь к тебе никакого отношения. Ты видела Драко сегодня?

— Я не успела, у меня было слишком много дел, — пожав плечами, сообщила супруга.

— У тебя всегда нет времени. Тебе придется подписать этот документ, или я предприму очень серьезные меры.

— Какие?

— Я лишу тебя содержания и закрою все свои поместья, кроме Малфой-мэнора.

— Ты не имеешь права! — повысила голос разозленная Нарцисса.

— Почему? — насмешливо взглянул на жену аристократ. — По нашему брачному договору я могу поступать с тобой так, как мне заблагорассудится, если ты не выполняешь свои обязанности жены и матери. А ты их не выполняешь: ты неделями пропадаешь в моем поместье во Франции, ты не занимаешься ребенком, про твои измены, о которых мне прекрасно известно, я предпочитаю не упоминать. Ты можешь остаться в Малфой-мэноре, так как родители не оставили тебе никакой недвижимости, и жить на те жалкие крохи, которые гордо именуются твоим приданым, или сделаешь все, что я потребую, и продолжишь вести привычную жизнь светской львицы.

— Я разведусь с тобой! — с ненавистью выкрикнула Нарцисса.

— Пока Драко не исполнится семнадцать — это невозможно, дорогая. Увы… — притворно-соболезнующим тоном отметил Малфой. И жестко закончил: — Что ты решила?

— Могу я узнать, кто этот ребенок?

— Конечно, дорогая, после того, как ты дашь мне магическую клятву…

Аристократ покидал комнаты супруги с чувством глубокого удовлетворения. Нарцисса дала магическую клятву и подписала документы. Ухмыльнувшись, Люциус вспомнил шокированную жену, когда она узнала, кто будет воспитываться в их семье.

«Нарси думала, что я не могу влиять на нее, — рассуждал Малфой, — но она не понимала, что мне было просто наплевать на все ее выходки. Случившееся стало для нее очень неприятным сюрпризом».

В кабинете аристократ положил документы в конверт, запечатал его перстнем с гербом Малфоев и, вызвав Данки, распорядился утром отправить бумаги Эллоизе Мун. Затем, Люциус отправился к сыну, которого тоже надо было предупредить о присоединении Гарри к их семье.

Разглядывая с сыном картинки из детской энциклопедии магических животных и зачитывая ему подписи под изображениями, Люциус поинтересовался:

— Драко, а ты хотел бы, чтобы у тебя появился друг, с которым ты мог бы играть, гулять, летать на метлах, кататься на лошадях?

— Какой друг? — изумился сын.

— Понимаешь, у одного мальчика умерли родители-волшебники, и он попал к магглам, которые очень плохо с ним обращались. Я подумал, что он мог бы жить у нас. Ему столько же лет, сколько тебе, и вы бы весело проводили время вместе.

— Нет, — твердо возразил Драко.

— Почему? — удивился Люциус. — Я думал, что ты обрадуешься.

— Нет, — повторил мальчик. Его губы задрожали, а глаза стали наполняться слезами, — мне не нужен друг, мне нужен ты.

— Но…

— Нет, — перебил отца Драко, — ты был с ним, когда тебя не было дома все это время?

— Я познакомился с ним только сегодня, — ловко избежал правды Малфой, не солгав при этом сыну.

— Хорошо, — облегченно выдохнул ребенок.

«Драко испугался, что я брошу его так же, как Нарцисса, — понял аристократ, — но… как мне теперь убедить его? Если он так заупрямился, то все закончится слезами и истерикой, а я ничего не добьюсь, только настрою сына против Гарри. Хотя… вряд ли он сможет долго противостоять ему, если они действительно «Связанные судьбой». Точно, я предоставлю разрешить эту проблему Гарри».

— Драко, раз ты так сильно настроен против этого мальчика, я не могу настаивать. Ты — мой сын, и дороже любых посторонних детей, — Люциус увидел, как ребенок расплылся в счастливой улыбке, услышав эти слова, — но я хотел бы тебя попросить просто познакомиться с этим ребенком. Если он тебе не понравится, я соглашусь с твоим решением и подыщу ему другую семью. Как ты на это смотришь?

Драко нахмурился. Если бы отец продолжил настаивать, он бы ни за что не согласился. Но его попросили и уверили, что любят больше, чем этого неизвестного мальчика.

— Ладно, — нехотя согласился Малфой-младший, подозревая, что его все же каким-то образом обманули, — я познакомлюсь с ним.

— Спасибо, сын, — улыбнулся сыну аристократ. — А теперь переодевайся и в постель, а я прочитаю тебе последний рассказ о приключениях Мерлина.

Когда сын удалился в ванную, Люциус хлопнул себя по лбу, вспоминая, что совершенно забыл о подарке. Он вызвал Данки и приказал принести пакет, присланный из магазина игрушек. Развернув медведя и вернув ему нормальный размер, он дождался возвращения сына и протянул ему подарок:

— Сегодня я был в министерстве и на обратном пути заглянул в магазин игрушек. Этот медвежонок очень хотел, чтобы его забрали оттуда и подарили какому-нибудь умному и красивому мальчику. Я сказал, что мой сын как раз такой ребенок.

— Спасибо папа! — хихикнул Драко, сразу же хватая медведя и прижимая его к себе двумя руками. — Какой он хорошенький! Я назову его Блэки.

Через полчаса мальчик уже спокойно спал, прижимая к себе медведя и даже не дождавшись окончания рассказа.

Хризолит(1) — минерал, прозрачная ювелирная разновидность минерала оливина подкласса островных силикатов, от жёлто-зелёного цвета до цвета тёмного шартрёза, с характерным золотистым оттенком. Относится к драгоценным камням. В старину хризолит часто называли «вечерним изумрудом», так как в сумерках и особенно при свечах, его зелёный цвет более заметен.

Раухтопаз(2) — дымчатый кварц, дымчатая разновидность кристаллического кварца от серого до темно-серого и коричневого (но еще не черный), обязательно прозрачный полудрагоценный камень, ценится наравне с природными топазами.

С самого утра на Люциуса навалились многочисленные дела, от которых он временно отстранился, занимаясь проблемами воспитанника. Встреча с дизайнером строительной фирмы и окончательное утверждение проекта зимнего сада, оплата законченного ремонта комнат Гарри, проверки финансовых отчетов принадлежащих Малфоям предприятий, переписка с гоблинами Гринготтса — все это привело к тому, что к обеду Люциус чувствовал себя так, как будто по нему старательно потоптался бешеный гиппогриф. Вдобавок ко всему незадолго до полудня с аристократом связался Магнус, вывалив ворох очередных проблем:

— Люциус, — зеркало показывало встревоженное лицо Дюпре, — у нас неприятности. Подготовить документы оказалось несложно, но магглы решили провести расследование, чтобы собрать как можно больше информации о тебе и семье Гарри, а ты сам понимаешь, что ни Поттеров, ни Малфоев в их мире не существует. Пока нам удалось заморочить их сказкой о богатых семьях, не любящих публичности, но эта версия долго не продержится.

— Что ты предлагаешь?

— Нужно изменить воспоминания магглам так, чтобы они были уверены, что ребенок отправлен в какой-нибудь приют вдали от Лондона.

— Когда это нужно сделать?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Хорошо, через полчаса я буду в «Дырявом котле».

— Если можно, то через час — за полчаса я добраться не успею.

Согласившись на встречу через час и попрощавшись с Дюпре, Малфой откинулся

на спинку кресла, с невольной улыбкой вспоминая свой ночной визит к Гарри.

Аппарировав в палату, Люциус уже готовился обезвредить медсестру, но той не оказалось на месте. Лишь настольная лампа освещала пустой стол, отгоняя полуночный мрак. Мальчик лежал на кровати, обняв медведя, и широко открытыми, сверкающими даже в полутьме глазами следил за визитерами.

— А почему ты не спишь, Гарри? — полюбопытствовал Люциус.

— Ты обещал прийти, я ждал, — едва слышно ответил ребенок.

«Ждал? Неужели малыш думал, что я обману его и не приду? Или все-таки хотел снова меня увидеть?»

— А где медсестра?

— Она подумала, что я сплю, и ушла.

— Да? А почему она так подумала?

— Я… я притворился, что сплю… — стыдливый румянец заалел на белоснежной коже ребенка. Покраснели даже уши и шея.

«Какой красивый мальчик, — невольно залюбовался Малфой, — напоминает фарфоровую куклу. Странно, он совсем не похож на «копию Джеймса». Гарри кажется более хрупким и изящным, чем его отец в том же возрасте, да и разрез глаз совершенно другой — миндалевидный».

— Не смущайся, — одобрил поступок мальчика аристократ, — нам часто приходится обманывать магглов. Они настолько глупы, что не видят дальше своего носа.

— Чему ты учишь ребенка, Люциус? — вмешался стоявший до этого молча Уоффлинг. — Обманывать взрослых?

— Не взрослых, а магглов, — парировал Малфой. — Кстати, познакомься, Гарри, это наш семейный колдомедик — Филлиас Уоффлинг. Он сейчас осмотрит тебя, — и, усмехнувшись, подбодрил малыша: — Не бойся, этот доктор совсем не страшный, несмотря на его суровый вид и почтенный возраст.

— Я не боюсь! — гордо заявил малыш, после чего с любопытством в глазах поинтересовался: — А почему… — и нерешительно замолчал.

— Да, — ободряюще улыбнулся аристократ, проигнорировав возмущенный взгляд колдомедика, — что ты хотел узнать, Гарри?

— А почему ты в платье? Ты же не девочка? — решившись, выпалил мальчик.

— Это не платье, Гарри, это мантия, — с трудом сдерживая смех, объяснил Люциус. — Все волшебники носят мантии.

Малфой отметил про себя разительно изменившееся всего за несколько часов поведение мальчика. Он стал более уверенным в себе, не испугался врача, хотя и продолжал общаться лишь с Люциусом, бросив на Уоффлинга только один взгляд исподлобья.

«Представления Гарри о мире, окружающих его людях и о нем самом кардинально поменялись, — сделал вывод волшебник. — У мальчика сильный характер и устойчивая психика. Другому ребенку понадобились бы месяцы или даже годы, чтобы пережить случившееся. Моя задача значительно облегчается».

— А я тоже буду носить пл… мантию?

— Обязательно, такому красивому мальчику очень пойдет мантия. Завтра вечером я приду забирать тебя и принесу с собой несколько, чтобы ты сам мог выбрать ту, которая тебе понравится больше. Ты ведь хочешь одеваться как настоящий волшебник?

— Хочу, — смирился с необходимостью одеваться в «платье» ребенок.

— Превосходно, теперь давай мистер Уоффлинг осмотрит тебя, а я пока проверю, что происходит рядом с палатой.

Малфой неторопливо подошел к стене и изящно взмахнул палочкой, которую все еще сжимал в руке, сделав перегородку и дверь прозрачными. Благодаря заклинанию волшебникам стали слышны голоса медсестры и охранника, находившихся недалеко от палаты. Маггла, явно кокетничая, накручивала на палец прядь светлых волос и, жеманно улыбаясь, щебетала:

— … ты ведь тоже утром сменяешься, а вечером мы бы могли сходить в кино, возле моего дома как раз показывают новый фильм, говорят, очень интересный.

— Это все замечательно, мисс, — напряженно звучавший голос мужчины выдавал его раздражение, — но у меня есть невеста, с которой я предпочитаю проводить свое свободное время. А вам не пора проверить состояние своего пациента?

Сердито фыркнув, медсестра обиженно надула губки и пошла в палату, звонко цокая каблуками.

Люциус сориентировался моментально: наложив заглушающие чары, он переместился к стене слева от входа, чтобы не попасться на глаза входящей девушке. Дождавшись, пока она закроет дверь, волшебник наложил на медсестру Stupefy такой силы, что она, пролетев несколько метров, упала и, ударившись головой о кровать, потеряла сознание.

— Не слишком ли ты сурово поступил с бедняжкой? — поинтересовался Филлиас, выходя из-за скрывавшей его стойки с приборами.

— Эта с… — начал было Люциус, но, покосившись на Гарри, изумленно наблюдавшего за его действиями, резко выдохнул и продолжил: — маггла совершенно не исполняет свои обязанности. Когда я приходил днем, она развлекала себя чтением журнальчиков, — и, успокаивая мальчика, объяснил: — не переживай, Гарри, к утру с ней все будет в порядке, а головная боль, может быть, научит ее добросовестно выполнять свою работу.

— От домовых эльфов и то больше пользы, — сердито бормотал себе под нос аристократ, левитируя медсестру ближе к стулу и с брезгливой гримасой прислоняя ее к спинке.

Тем временем колдомедик закончил диагностику и срастил сломанные ребра. Вытащив что-то у мальчика из носа и значительно уменьшив опухоль на скуле, исцелил все повреждения. Потом снял с малыша пижаму и, поворачивая своего пациента из стороны в сторону, принялся смазывать его синяки и ссадины резко пахнущей мазью. Очистив руки от остатков мази и пробормотав малышу что-то успокаивающее, Уоффлинг вытащил несколько пузырьков с зельями из своей сумки и по очереди залил их содержимое в рот ребенка. В последнюю очередь колдомедик нанес мазь на разбитые губы мальчика, попросив его постараться не слизывать мазь какое-то время. Гарри стоически переносил все лечебные процедуры, слегка вздрагивая от прикосновений медика.

— Ну, вот и все, малыш, утром будешь совершенно здоров. Что-нибудь болит?

— Нет, — отрицательно качнул головой Гарри, надевая на себя пижаму.

Люциус подошел к мальчику, заботливо помогая справиться с маленькими пуговками, непослушно выскальзывавшими из пальчиков ребенка. Уложив Гарри, он аккуратно подоткнул ему одеяло, положил рядом медведя и, поцеловав ребенка в макушку, потрепал неровно обрезанные, торчащие во все стороны волосы.

— Спокойной ночи, Гарри. Жди меня вечером, я заберу тебя.

— Спокойной ночи, Люциус, спасибо, мистер Уфл… Уолф… Уоффлинг.

— Не за что, Гарри, — подмигнул ему колдомедик, — будь здоров.

Малфой снял все заклинания, бросив презрительный взгляд на обмякшую на стуле медсестру, ласково улыбнулся на прощанье мальчику и, взяв колдомедика за руку, активировал портключ в свое поместье.

Уютно устроившись в креслах в кабинете аристократа и дегустируя ароматный коньяк, мужчины обсуждали состояние здоровья Гарри:

— Я залечил ему все повреждения, синяки и ссадины исчезнут к утру. С неделю он должен будет принимать питательное и восстанавливающее зелья, — информировал Люциуса колдомедик.

— А восстанавливающее-то зачем? — удивился Малфой.

— У него магическое истощение: он затратил на свою защиту слишком много сил, но самое главное не это — ты обязательно должен забрать ребенка из больницы как можно быстрее. Магглы накачивают его своими лекарствами, а ему это противопоказано.

— Почему?

— Организм волшебников плохо реагирует на маггловские медикаменты. Я дал мальчику зелье, нейтрализовавшее всю отраву, уже попавшую в его организм. Оно будет действовать еще сутки. Я оставлю тебе запас зелий на неделю, проследи, чтобы он их принимал.

— Конечно, Филлиас, я все сделаю.

— Я уверен в этом, Люциус, — улыбнулся Уоффлинг, — ну, мне пора. Я загляну к тебе через неделю.

— Я распоряжусь, чтобы гоблины перевели тебе деньги за лечение.

— Не нужно. Гарри я всегда буду лечить бесплатно. Позволь мне отдать свой долг этому малышу, Люциус, прошу тебя.

— Хорошо, — согласился аристократ, недоуменно пожимая плечами, — если ты настаиваешь…

Вынырнув из воспоминаний, Малфой глубоко вздохнул и поднялся с того же кресла, сидя в котором, ночью беседовал с колдомедиком. Ему необходимо было подготовиться к встрече с Дюпре.

Позднее, анализируя свои действия в тот перенасыщенный событиями день, аристократ напоминал сам себе ненормальную белку, суматошно скачущую с ветки на ветку: несколько Imperio, зачистка после Imperio, бесчисленное количество Obliviate и изменений воспоминаний магглам, аппарация из Лондона в Эдинбург и обратно — все это полностью его вымотало. Но своей цели он достиг: к пяти часам волшебник имел на руках разрешение забрать Гарри из больницы и документы об усыновлении из приюта в Эдинбурге Гарри Джеймса Поттера Джоном и Джейн Смит.

Все упоминания о нем, Дюпре, адвокате и детективах корпорации были уничтожены. Лицом, сообщившим в социальные службы о жестоком обращении с ребенком, была записана соседка четы Дурсль — миссис Арабелла Фигг. Попрощавшись с Магнусом возле «Дырявого котла», Люциус, едва переставляя ноги от усталости, поплелся на встречу с Элоизой Мун. К счастью, бывшая однокурсница заметила состояние аристократа и не отпустила его, пока не заставила выпить кофе и перекусить. Спустя час, немного пришедший в себя Малфой вышел из министерства — наконец-то он мог забрать Гарри.

По пути в маггловский Лондон волшебник зашел в магазин мадам Малкин, чтобы приобрести одежду для ребенка. Отобрав несколько мантий, брюки, рубашки, две пижамы, белье, носки — все, что могло понадобиться мальчику на первое время, он вдруг заметил очень красивый изумрудно-зеленый бархатный костюмчик. Камзол, украшенный серебряной вышивкой в виде дракона и блестящими прозрачными пуговицами из горного хрусталя, короткие штанишки чуть ниже колена и тонкая светло-зеленая батистовая рубашка с кружевным воротничком и манжетами — Люциус был совершенно очарован увиденной им вещью.

«Гарри будет выглядеть в этом костюме как маленький принц, — и с цинизмом профессионального сводника про себя добавил: — у Драко не будет ни малейшего шанса устоять».

— Кхм, простите, лорд Малфой, — смущенно сказала ему подошедшая хозяйка магазина, — но эта одежда не подойдет вашему сыну — он немного выше ростом. Я запомнила его размер, когда вы были у меня месяц назад. Я могу подобрать что-нибудь подобное.

— Не нужно. Я покупаю не для сына. Заверните костюм и вот это, — Люциус отложил теплые верхние темно-серую и черную мантии, белье и пару гольф, — а остальное отправьте в Малфой-мэнор.

— Сию минуту, лорд Малфой.

В обувном магазине, прикрывая нос платком и стараясь не вдыхать ненавистный ему запах новой кожи, Люциус приобрел несколько пар ботиночек разного цвета и пушистые зеленые тапочки, такие же, как у Драко. Уменьшив покупки и положив их в карман мантии, аристократ решил не тратить время на такси, а аппарировать прямо к больнице.

Внезапно из кармана мантии послышался звонок. Малфой, с трудом разыскав зеркало среди покупок, вытащил его, чтобы ответить на вызов.

— Да! — рявкнул не вовремя потревоженный аристократ, доставая палочку, чтобы применить чары заглушения, и уже спокойнее продолжил: — слушаю вас.

— Лорд Малфой, — упрямство на лице Кевина Кларка отражало его внутреннюю готовность идти до конца, — мне необходимо срочно поговорить с вами.

— По-моему, мистер Дюпре должен был вам сообщить, что наше с вами сотрудничество закончено. После моего прихода ваш человек должен покинуть свой пост в больнице.

— Мистер Дюпре сообщил мне об этом, и я предупредил своего детектива, но…

— Я распорядился оплатить ваши услуги. Он сделал это?

— Да, но…

— Вас не устраивает оплата? — бровь Малфоя взлетела вверх, выдавая его сердитое недоумение — по мнению Магнуса, сумма, которую он выделил Кларку, его людям и адвокату была более чем достаточная.

— Мне не нужны деньги, — спокойно ответил Кевин, не обращая внимания на то, что его постоянно перебивают.

— Вот как? И что же вам нужно? — с легкой издевкой процедил сквозь зубы аристократ.

— Именно об этом я хотел поговорить с вами. Знаю, что сейчас вы собираетесь забрать мальчика из больницы. Могу довезти вас туда, а по пути мы бы обсудили некоторые проблемы.

— У меня нет никаких проблем, — отрезал Люциус, но, смягчившись (все же этот маггл хорошо поработал), продолжил: — хотя… я побеседую с вами. Где вы находитесь?

— На той же улице, где водитель корпорации встречал вас, лорд Малфой.

«Значит, возле «Дырявого котла», очень предусмотрительно», — отметил волшебник.

— Я буду минут через пять.

— Спасибо лорд Малфой, — упрямство на лице начальника службы безопасности сменилось на явную радость.

«Не обольщайся, маггл, — злорадно усмехнулся аристократ, — ты еще ничего не получил от меня».

Тронув машину с места, Кларк несколько минут молчал, не решаясь начать разговор. Сидевшему рядом с ним на переднем сиденье Люциусу в конце концов надоела эта игра в молчанку, и он уже почти собрался спросить, что детективу нужно, но Кевин все же осмелился:

— Мои люди доложили мне о том, что произошло в больнице.

— Что именно вы имеете в виду? — заинтересовался волшебник.

— На следующее утро после вашего визита мальчик был совершенно здоров, у него даже синяков не осталось.

— Вы думаете, что я к этому причастен? — насмешливо взглянул на Кларка аристократ.

— Я знаю это, — настойчиво сказал начальник службы безопасности, — мистер Дюпре при мне объяснял ошарашенным врачам, что вы дали ребенку экспериментальное лекарство, которое проходит испытание в одном из военных госпиталей. Он также посоветовал им держать язык за зубами, если они не хотят иметь неприятности со спецслужбами.

— А вы, как я вижу, не вняли его предупреждению? — аристократ нахмурился.

— Лорд Малфой, моя младшая дочь больна. Мы лечили ее во многих больницах, но никто не смог помочь ей. Прошу вас, достаньте мне это лекарство, и я сделаю для вас все, что угодно, — в голосе Кевина прозвучали явные нотки отчаяния.

— Хм, это сложный вопрос, — задумчиво произнес Люциус, — одно дело — физические травмы, другое — неизлечимая болезнь. Как, кстати, она называется?

— Разные врачи ставили разные диагнозы…

— Ну, вот видите, даже диагноз неизвестен. Я ничего не обещаю, но попрошу врача, от которого я получил это средство, осмотреть вашу дочь. Если он сочтет возможным вылечить ее, то лекарство вы получите. А деньги все же возьмите. Я сделаю все возможное, чтобы выполнить вашу просьбу как бонус за ваш профессионализм.

Вообще-то, аристократу был совершенно не свойственен подобный альтруизм, особенно в отношении магглов, но он чувствовал, что услуги детектива ему еще понадобятся.

— Большое спасибо, лорд Малфой. Я буду вам очень благодарен, — суровое лицо Кларка озарилось счастливой, почти детской улыбкой, — а мы уже на месте, — доложил он, подруливая к воротам больницы.

Гарри сидел на кровати, судорожно сжимая в руках игрушку и с надеждой глядя на дверь. Увидев Люциуса, он соскочил с кровати и кинулся к нему, но, не добежав несколько шагов, остановился в растерянности, не зная, что предпринять, и не осмеливаясь обнять мужчину, как ему явно хотелось. Малфой разрешил сомнения малыша, сам подходя к нему, подхватывая его на руки и крепко прижимая к себе. Мальчик обхватил шею волшебника, спрятав лицо у него на плече.

— Привет, малыш, как ты? — ласково целуя ребенка, спросил Люциус.

— Хорошо, — почти прошептал Гарри, все также уткнувшись в плечо Малфоя, — только вот доктор…

— Доктор?

— Он хотел знать, как я выздоровел.

«Нашли, кого расспрашивать, — рассердился аристократ, — приставать с глупыми вопросами к четырехлетнему ребенку — только магглы могли додуматься до такого».

— И что ты ему сказал?

— Ничего.

— Ничего? Совсем-совсем ничего? — с нежной улыбкой волшебник взъерошил и без того растрепанные волосы Гарри.

— Я плохо вру, — находящееся в поле зрения аристократа ухо и часть шейки ребенка приобрели розовый цвет, не оставляя сомнений, что малыш покраснел, — поэтому молчал.

— Ты молодец, Гарри, поступил как очень умный мальчик. А теперь давай собираться — нам пора домой. А где, кстати, медсестра?

— Доктор сказал, что я теперь здоровый, и ушел с ней.

Поставив ребенка на пол, выложив свои покупки из кармана и увеличив их, Люциус вскрыл пакеты и разложил одежду на кровати. Гарри, увидев костюмчик, словно завороженный приблизился к нему и осторожно коснулся его пальчиком. Потом поднял на Люциуса сияющие глаза и неверяще выдохнул:

— Это мне?

— Хм, я думаю, что мне он будет несколько маловат, — пошутил аристократ, которому очень понравилось баловать мальчика, тем более что это было совсем нетрудно.

Надев на ребенка белье, гольфы и костюмчик, он предоставил выбор мантии Гарри. Немного подумав, малыш выбрал темно-серую и поинтересовался:

— А почему ты сегодня не в пл… мантии?

— Не в мантии? — в замешательстве переспросил Малфой, — а в чем я?

Наученный горьким опытом, сегодня он надел зачарованный камзол, который казался плащом магглам и мантией волшебникам, чтобы постоянно не проверять, среди кого он находится, и что на нем надето.

— Ну, такая курточка, как у меня, — Гарри осторожно одернул свой камзол.

«Этот ребенок не перестает изумлять меня, — буквально остолбенел Люциус, — он увидел сквозь сложнейшую иллюзию, распознать которую мог бы только опытный и сильный волшебник, да и то, если бы точно знал, что именно он ищет».

— Это такая специальная одежда, чтобы магглы не обращали внимания, — немного опомнившись, объяснил Малфой. — Ну что же, — продолжил он, — раз ты выбрал темно-серую мантию, то к ней подойдут вот эти ботиночки того же цвета.

И ловко надел на мальчика обувь.

— Но они мне, кажется немного большие… — начал Гарри (аристократ попросил мальчика сообщить ему, если что-то из одежды будет доставлять неудобство), но сразу же замолчал, почувствовав, как ботинки сжимаются, удобно облегая его ногу.

— Это волшебная обувь, малыш, — улыбнулся Люциус, — она сама подстраивается под нужный размер.

Когда мальчик был полностью собран, Малфой убрал не пригодившуюся обувь и одежду, попутно уничтожив уже ненужную упаковку, и взял ребенка на руки, соображая, как им выбираться из больницы. После непродолжительного раздумья, волшебник решил не шокировать магглов еще больше своим внезапным исчезновением, а выйти из больницы и активировать портключ уже там. Бережно прижимая к себе малыша вместе с медведем, с которым Гарри наотрез отказался расставаться даже на мгновение (Люциус предлагал уменьшить игрушку, чтобы она уместилась в его кармане, и отдать ее в поместье), аристократ покинул больницу, нашел безлюдное место и активировал портключ.

Как только они оказались в спальне, Малфой услышал недовольный голос сына, доносящийся с его кровати:

— Папа, ты где был весь день? Я тебя жду, жду… — Драко внезапно замолчал, заметив, кого отец держит на руках.

Люциус аккуратно опустил еще слегка дезориентированного после перемещения ребенка на пол и снял с него мантию.

— Познакомься, сын, это тот мальчик, о котором я тебе говорил. Гарри, — обратился он уже к другому малышу, — это мой сын, Драко. Я надеюсь, что вы подружитесь, — и чуть подтолкнул Гарри к сыну.

Замерший Драко не сводил с незнакомца очарованного взгляда. Мальчик показался ему каким-то нереальным, волшебным существом, которое в любой момент может исчезнуть. Большие зеленые глаза, обрамленные пушистыми загнутыми ресницами, сияли, как звезды, белоснежная кожа словно светилась изнутри. Даже торчащие во все стороны иссиня-черные волосы, казалось, были так уложены специально. Решив познакомиться поближе со столь необычным созданием, Драко спустился с кровати и, явно подражая взрослым, важно подошел к прибывшему мальчику, протягивая ему руку:

— Привет, я Драко.

Гарри бросил на аристократа испуганный взгляд. Больше всего на свете ему хотелось сейчас спрятаться за мужчину, вцепившись руками в его одежду.

«Но… ведь это сын Люциуса, — подумал малыш, — и он… может, он не будет делать как Дадли».

Собрав все свое мужество, ребенок храбро протянул руку в ответ:

— А я — Гарри, — и слегка зажмурился, ожидая, что сейчас его руку жестоко сдавят, словно в тисках, причиняя боль — одно из любимых развлечений кузена, но ощутил лишь мягкое пожатие, которое вдруг переросло в теплую волну, прокатившуюся по всему телу, согревая и успокаивая его.

Удивленно распахнув глаза, Гарри встретился с ласковым взглядом серых, как у Люциуса, глаз.

— А у меня есть такой же медвежонок, — мило улыбнувшись, заявил Драко, — только черный, и глаза, как у тебя — зеленые. Хочешь, я покажу тебе его?

— Да, — неуверенно кивнул Гарри, вопросительно посмотрев на Малфоя-старшего.

— Идите, поиграйте немного, — разрешил аристократ, — я скоро приду, чтобы почитать вам перед сном.

И Драко, не выпуская ладошку Гарри из своей руки, утащил мальчика из спальни, что-то при этом увлеченно рассказывая.

Растерянный Гарри послушно перебирал ногами, следуя за тянущим его Драко.

— Моего медведя зовут Блэки, а твоего? — разносился по коридору звонкий голосок Драко.

— Э-э-э… медведь? — предположил Гарри.

— Ну, нет, так не пойдет, ты должен дать ему имя, а то других как ты будешь звать — медведь два, медведь три?

— Других? — удивился черноволосый мальчик. — Каких других?

— Каких других, — передразнил Драко, слегка раздосадованный непонятливостью собеседника, но потом вспомнил, что отец рассказывал ему о плохом обращении магглов.

«Наверное, они не разрешили ему забрать игрушки», — решил он и продолжил:

— У меня, например, четыре медведя, папа часто мне покупает разные игрушки, — и, успокаивая своего нового друга, разъяснил: — Не волнуйся, он и тебе купит, — улыбнувшись Гарри, он распахнул двери и провел его в игровую комнату. — Так что там с именем?

— Ммм… не знаю… — неуверенно промямлил Гарри.

— Назови его Сноу, он белый, как снег. А вот мой медведь, — Драко указал на черного медвежонка, сидящего на длинной полке, уставленной разнообразными игрушками.

— Он грустный, — Гарри провел пальчиком по шелковистой шерстке, — может, он скучает по кому-нибудь?

— Не знаю, — Драко поднял свободную от ладошки Гарри руку и, словно против своей воли, повел пальцами, очерчивая контур лица зеленоглазого чуда. — А я знаю, кто ты, — вдруг выпалил он, — ты — подменыш!

— Подменыш? — испуганно-удивленно переспросил Гарри, потом насупился и шагнул назад, вытаскивая свою руку у Драко. — Я не подменыш, я — Гарри.

«Ну вот, обзывания все же начались, — обреченно подумал он, — а драться тоже будет?»

— Нет, ты — подменыш, — безапелляционно заявил Драко, — мне папа читал про фэйри, я знаю. Ты можешь не помнить, что ты подменыш — эльфы подкладывают своих детей магглам, когда они совсем маленькие и ничего не понимают. Магглы говорят, что эти дети много едят, постоянно кричат и гадят.

— Я не делаю ничего такого! — возмутился Гарри.

— Конечно, нет, — успокоил его блондин. — Это же магглы так считают, а магглы всегда врут, так папа говорит. Ну, вот подумай, эльфы — самые красивые существа на свете, не может же их ребенок быть плохим?

— Самые красивые? — уточнил Гарри.

— Да, самые красивые, — подтвердил Драко, — такие, как ты. Я видел картинку в книге. У них такие же глаза, как у тебя.

«Получается, Драко не хотел обидеть меня, — смутился Гарри, — и… и он сказал, что я красивый…»

Справившись со своим замешательством, мальчик поднял на собеседника заискрившиеся от сдерживаемого смеха глаза и с трудом выговорил, подавляя хохот:

— Выходит, если подменыши много едят, кричат и гадят, то Дадли — подменыш, — и, не выдержав, звонко рассмеялся.

— Дадли? — осведомился Драко, любуясь смеющимся мальчиком.

— М-мой к-ку-зен, — все еще задыхаясь от смеха, объяснил Гарри и, отдышавшись, продолжил: — ему столько же лет, как мне, но он до сих пор не умеет ходить в туалет. Тетя надевает ему подгузник. И он много ест и кричит, а еще дерется.

Драко не совсем понял, что такое подгузник, но главное младший Малфой уловил:

— Дерется? Он что, бил тебя? — серые глаза потемнели от злости.

— Ну… да, — нерешительно признался Гарри.

— Не беспокойся, — Драко решительно вздернул подбородок, — больше тебя никто не тронет, я буду тебя защищать! А если этот Дадли только приблизится к тебе, я попрошу папу превратить его во флоббер-червя! Хочешь чай или молоко с медом? — внезапно сменил он тему.

— Молоко с медом? — удивился неожиданному вопросу Гарри.

— Ну да, горячий шоколад был бы лучше, но папа запрещает мне его пить на ночь, — и, не дожидаясь ответа, вызвал Дибби и приказал накрыть столик.

Когда Люциус зашел в комнаты Драко, он застал Гарри, наслаждающимся первым в его жизни пирожным. Позабавленный видом малыша, который, как сытый кот, довольно жмурил глаза, аристократ присоединился к мальчикам, бросив на пол подушку и усевшись на нее за низкий столик. Драко тоже с удовольствием поедал свое пирожное, одновременно с воодушевлением размахивая ложечкой и пытаясь объяснить Гарри, кто такие домовые эльфы, и чем они отличаются от настоящих эльфов.

— Драко, — сделал сыну замечание Малфой-старший, — мне нужно снова повторить тебе, что разговаривать с набитым ртом некультурно?

— Нет, папа, — ответил ребенок и продолжил есть молча.

Когда дети закончили с едой, Люциус предложил:

— Давайте я прочту вам какой-нибудь рассказ, а потом мы все пойдем спать — сегодня у нас с Гарри был тяжелый день, и ему нужно хорошенько отдохнуть, да и мне не помешает как следует выспаться.

— Папа, — вдруг заволновался Драко, — а где Гарри будет спать?

— Я распорядился подготовить ему комнаты рядом с твоими.

— Но, папа, — проговорил ребенок обеспокоенным тоном, — Гарри нельзя спать одному. Он должен спать в моей комнате, со мной!

— С тобой? — в замешательстве переспросил Малфой-старший.

— Да, со мной, в моей кровати, — продолжал настаивать Драко. — И я велю Добби с Дибби следить, чтобы с ним ночью ничего не случилось.

— А что с ним может случиться ночью, сын? — пряча улыбку, осведомился Люциус.

— Его могут у нас украсть! — возмущенный недогадливостью отца выкрикнул мальчик.

— Украсть? — уже непритворно удивился Люциус. — А кто это может сделать и почему?

«Неужели сын понял, кто такой Гарри и что ему может грозить?»

— Конечно, украсть! — с горячностью подтвердил Драко. — Любой захочет получить себе подменыша! Ни у кого нет эльфа — только у нас есть. И мы должны его постоянно охранять!

— Кхм, — кашлянул Малфой, с трудом подавляя смех, — боюсь тебя разочаровывать, сын, но Гарри — не эльф и не подменыш. Эльфы исчезли из нашего мира в те времена, когда христианская религия начала распространятся среди магглов. Наверное, они предвидели инквизицию и все, что за этим последует. Эта раса всегда славилась своими предсказателями, — и, решив, что настал благоприятный момент для серьезного разговора с детьми, пояснил: — Ты прав, Драко. Гарри грозит опасность, но совсем не по той причине, что он фэйри. Помнишь, я рассказывал о злом волшебнике, который причинил много горя магическому миру? — аристократ взглянул на детей.

Гарри сидел, чуть подавшись вперед, с выражением крайней заинтересованности на лице, ловя каждое слово, сказанное Люциусом. Драко же был явно не согласен с отцом, что столь дивное создание эльфом не является.

— Да, я помню, папа, — недовольно ответил мальчик, не понимая, какое отношение может иметь к Гарри эта история. — Ты говорил, что должен был служить плохому волшебнику, потому что он бы убил меня и маму, если бы ты отказался.

— Правильно, малыш, — кивнул Люциус. — Этот маг убил многих волшебников, но однажды…

— Я знаю, папа, — нетерпеливо перебил отца Драко. — Он пришел в одну семью, убил родителей, но когда попытался убить маленького мальчика, то у него ничего не вышло. Плохой волшебник исчез, с тех пор о нем никто не слышал…

— И звали этого мальчика…— подсказал Малфой-старший.

— Гарри…— Драко перевел ошеломленный взгляд на своего нового друга и машинально закончил: — Поттер.

Люциус одним гибким движением перегнулся через столик и, откинув густую челку со лба ребенка, повел пальцем по шраму-молнии.

— Этот шрам, Гарри, остался у тебя после той ночи. Никто не мог выжить после смертельного заклинания, а ты не только выжил, но и сделал что-то с сильнейшим темным магом, с которым не могли справиться взрослые волшебники.

Мальчик невидящим взглядом смотрел мимо Люциуса, закусив губу.

— Я знал, — прошептал Гарри, — я знал, что они все врут.

— Они? — осведомился аристократ. — Кто это «они»?

— Тетя с дядей. Я чувствовал — это неправда, когда они говорили, что мои родители погибли в аварии. Но я думал… думал, что мои папа и мама живы и когда-нибудь заберут меня…

— А что еще тебе говорили? — прищурился Малфой, ощутив новый прилив злости и желание испытать на магглах особо изощренные проклятия.

— Что кормят меня из милости.

— Я уже говорил тебе, что это тоже ложь, — Люциус успокаивающе погладил ребенка по голове.

— Я знаю, — Гарри опустил голову вниз, пряча лицо, — но вот… — и замолчал.

— Что «вот»? — волшебник решил выяснить, что беспокоит мальчика. Он приподнял пальцами подбородок малыша и заглянул Гарри в глаза.

— Когда они говорили, что я ненормальный, — глаза мальчика начали наполняться слезами, — они не лгали, — почти беззвучно закончил он.

«Неужели этот чудо-ребенок еще и эмпат? Мне нужно быть очень осторожным в своих высказываниях. Лучше недоговорить, чем солгать. Думаю, что все же смогу внушить мальчику, как нужно себя вести чистокровному волшебнику», — подумал аристократ.

— Малыш, — Малфой встал, обошел столик и взял Гарри на руки, крепко прижал к себе, успокаивающе поглаживая по спинке, — я же говорил тебе, что твои тетя и дядя — очень плохие люди, кроме того, они магглы. А все плохие люди и магглы считают хороших людей и волшебников ненормальными. Поэтому мы не должны общаться с магглами, — закончил воспитательный момент аристократ, сознательно ставя знак равенства между плохими людьми и магглами.

— Все магглы — отвратительные, гадкие лгуны, — с апломбом поддержал отца Драко, сочувственно глядя на Гарри. — И грязнокровки — такие же.

— Грязнокровки? — мальчик услышал еще одно незнакомое слово и решил выяснить, что оно означает.

— Иногда у магглов рождаются волшебники, мы называем их грязнокровками, — Люциус почувствовал, что ступает на скользкую тропу, ведь мальчик может поинтересоваться, откуда у него взялись родственники-магглы, поэтому резко поменял тему разговора. — Но мы не договорили об опасности, которая тебе грозит, –Малфой осторожно усадил ребенка обратно на стульчик. — У злого волшебника были помощники, которые служили ему не из-за страха за свою семью, как я, а добровольно. Эти маги были очень рассержены, когда их господин исчез. Если они узнают, где ты находишься, они попытаются отомстить и нам, и тебе, — Люциус внимательно посмотрел в глаза мальчику, чтобы дать понять всю серьезность ситуации и убедиться, что ребенок его понял.

Гарри молча кивнул.

Люциус прекрасно знал, что все его бывшие соратники, так же, как и он сам, забились по своим норкам-поместьям, как мыши, прячущиеся от кота. Все они старательно пытались обелить свои имена и отмыться от любого упоминания своей причастности к действиям Темного Лорда. А сумасшедшие фанатики, готовые на любые безумства ради своего Господина, такие, как ненормальная сестричка его супруги, давно обживали камеры в Азкабане. Опасность действительно грозила и Малфоям, и Гарри, но только со стороны Дамблдора и его Ордена Феникса. Аристократ не сомневался, что «светлая сторона» пойдет на все, чтобы вернуть Мальчика-Который-Выжил под свой контроль, если узнает, что случилось с их символом. И эту уверенность он постарался донести до детей:

— Мы должны держать в тайне все, что касается твоего прошлого, Гарри, включая твое имя. Я порылся в наших семейных хрониках и обнаружил, что десять лет назад молодая чета волшебников из Франции, наши дальние родственники, спасаясь от войны, уехала в Америку. С тех пор о них никто не слышал, а все попытки их найти или связаться с ними не увенчались успехом. Мы назовем тебя Анри Малфой. Анри — это французское имя, соответствующее английскому Гарри. Мы не можем полностью изменить твое имя — это чревато для судьбы мага, а с судьбой шутить нельзя, но вот перевести на другой язык — вполне безопасно. О том, как замаскировать твой шрам, по которому тебя узнает любой волшебник, мы подумаем позже. А пока ты должен будешь многому научиться: запомнить имена и родословное древо своих предполагаемых родителей и выучить французский язык. Отсутствие у тебя американского акцента можно будет объяснить тем, что твоя мать была англичанкой, а вот незнание французского вызовет подозрения. Детей из чистокровных семей представляют обществу в пять лет, так что у нас еще есть время. Детали обговорим завтра, а сегодня пора спать — для чтения уже нет времени. Драко, готовься ко сну, я уложу Анри и вернусь пожелать тебе спокойной ночи.

— Но, папа, ты же сам сказал, что Гарри …

— Анри, — поправил сына Малфой.

— Анри угрожает опасность. Его нужно оставить у меня, — Драко снова попытался уговорить отца.

— Не беспокойся, сын, Малфой-мэнор хорошо защищен от проникновения посторонних. Пока никто не узнал о том, кто такой Анри, и где он находится, мы в безопасности. Я оставлю Добби следить, чтобы с твоим другом ничего не случилось. — Люциус ласково потрепал мальчика по белокурым волосам. — И ты, и Анри должны иметь собственные комнаты и кровати. Вы оба — наследники богатых и чистокровных семейств, совершенно непозволительно, чтобы вы спали в одной постели, как какие-нибудь нищие Уизли.

Услышав слова отца, Драко тяжело вздохнул — он понял, что дальше настаивать бесполезно. Рассказ Люциуса только убедил ребенка, что Мальчик-Который-Выжил является эльфом — ведь только волшебное существо могло победить злого колдуна в столь юном возрасте. Его удивило, что отец не хочет видеть и признавать очевидной для самого Драко истины. Мальчик вызвал Дибби и с ее помощью быстро приготовился ко сну. Дождавшись Люциуса, который поцеловал его на ночь и ушел, ребенок выждал еще какое-то время и прокрался в комнаты Гарри.

Два магических светильника, зависнув в воздухе недалеко от большой кровати под бархатным темно-синим пологом, освещали комнату мягким, приглушенным светом. Возле кровати на большом пушистом ковре сидел Добби, который при виде молодого хозяина подскочил и собрался, по-видимому, что-то заверещать, но Драко приложил палец к губам, приказывая домовику молчать. Вдруг тишину, царящую в комнате, нарушил негромкий шлепок о дверь — сначала один, а затем другой. Услышав странные звуки, мальчик вздрогнул, а потом, опасливо подойдя к двери, потихоньку потянул за ручку и осторожно приоткрыл створку. В комнату стремительно ворвались пушистые тапочки Драко, о которых он даже и не вспомнил, отправившись в свое путешествие босиком. Ребенок часто забывал о них, и отец зачаровал тапочки таким образом, чтобы те преследовали сына, пока ребенок не обуется. Драко облегченно выдохнул, надел тапочки и, подойдя к кровати, медленно потянул за полог. Его подменыш безмятежно спал, положив под щечку сложенные лодочкой ладошки. Малфой-младший полюбовался несколько минут на свое персональное чудо, скинул тапочки, оттеснил в сторону медведя и аккуратно забрался под одеяло, осторожно обняв Гарри за талию. Внезапно спящий малыш подскочил и, испуганно распахнув глаза, попытался отползти в сторону, но Драко крепко уцепился за него и не позволил ему сдвинуться с места. Разглядев, кто находится в его кровати, Гарри перевел дыхание, прижал ладошку к груди, в которой бешено колотилось его сердечко, прошептав:

— Ты напугал меня! Что ты здесь делаешь? Люциус же запретил нам спать вместе?

— Он запретил тебе спать в моей кровати, а про твою папа ничего не говорил, — лукаво улыбнулся Драко, выделив тоном «тебе» и «твою».

— Но… но это ведь неправильно? — нахмурился Гарри, пытаясь понять разницу, о которой говорил маленький хитрец.

— Все правильно, — твердо произнес Малфой-младший, — я буду спать здесь, с тобой, и ты меня не выгонишь!

— Ну… ладно, — уступил Гарри, — если ты так хочешь…

— Хочу, — подтвердил Драко. — Я должен проследить, чтобы с тобой все было в порядке. Давай спать, — и он уронил приподнявшегося Гарри обратно на подушку.

В это время только что заснувшего Люциуса разбудили сработавшие сигнальные чары, предусмотрительно наложенные им на кровать Гарри. С трудом разлепив не желавшие раскрываться глаза, аристократ полежал некоторое время, пытаясь сообразить, почему ребенок проснулся, и что делать дальше. Затем, с большим усилием заставив себя подняться, накинул на плечи халат и поплелся проверять мальчика. Вызвать Добби и поинтересоваться у него, что произошло, спросонья ему даже не пришло в голову.

В спальне малыша он увидел любопытную картину — своего сына, крепко прижимающего к себе Гарри. Две пары глаз — серые и зеленые — испуганно уставились на Люциуса.

— Та-а-к, — с легкой угрозой в голосе протянул Малфой-старший, не зная, сердиться ему или смеяться, — и что все это означает, Драко? Я, кажется, запретил вам спать вместе?

— Ты сказал, что Анри не может спать со мной. Про его кровать ты ничего не говорил, — заюлил старший мальчик.

«Настоящий Малфой! — восхитился про себя аристократ. — Уже умеет поворачивать сказанные слова в свою пользу».

Не подав вида, что ему очень понравилась изворотливость сына, Люциус сердито нахмурился и строго проговорил:

— Я запретил вам спать вместе, независимо от того, в какой кровати вы собирались это делать. Я совершенно ясно сказал тебе об этом, и мне бы хотелось услышать о причине твоего непослушания, сын!

— Но, папа, — упрямо насупился Драко, — я не могу оставить Анри без присмотра, ты сам сказал, что ему угрожает опасность!

— Мы уже обсуждали это, сын, и я не понимаю, почему ты продолжаешь настаивать. Я позаботился о безопасности Анри, ты не доверяешь мне?

— Я доверяю тебе, но за подменышем… — Драко испуганно прикрыл рот рукой, осознав, что проболтался.

— Понятно, — Люциус осуждающе покачал головой, — ты продолжаешь придерживаться своей странной версии, что Анри — эльф. Замечательно. Ты помнишь, как обнаружить подменыша? Надо побрызгать на него водой и сказать: «Проявись».

— Нет! — Драко в панике замотал головой, сел на кровати и сдвинулся так, чтобы закрыть собой Гарри. — Не надо! Это может навредить ему!

— Не будет никакого вреда, ты просто убедишься, что Анри не эльф, и…

— Не надо, — испуганно перебил отца Драко, — я буду спать в своей кровати, только не трогай его!

Малфой укоризненно поглядел на сына и с непоколебимой уверенностью отчеканил:

— Я никогда не сделаю ничего плохого Анри. Он член нашей семьи, и я всегда буду заботиться о его благополучии, ты должен это хорошо усвоить, Драко.

— Я понимаю, — согласно кивнул чуть успокоившийся мальчик, — но, все же, не надо его проявлять. Я и так верю, что он не подменыш, — покривил душой Драко.

Аристократ бросил на сына недоверчивый взгляд — он был уверен, что Драко лжет, но слишком устал, чтобы продолжать эту дискуссию.

— Хорошо, тогда пойдем, я провожу тебя в твою спальню.

«Разберусь с этой странной идеей, запавшей в голову моего сына, позднее», — подумал Малфой, беря Драко за руку и выводя его из комнаты.

— Спокойной ночи, Анри, — улыбнулся Люциус ребенку, перед тем как прикрыть за собой дверь.

Оставшись в одиночестве, если не считать тихонько сидевшего на ковре Добби, Гарри прижал к себе медведя и начал обдумывать сложившуюся ситуацию: «Люциус не кричал ни на меня, ни на Драко, хотя мы не послушались его. Он сказал, что никогда не сделает мне ничего плохого, и всегда будет заботиться обо мне. И он не врал и не сердился на меня и на Драко тоже, хотя мы были виноваты. Люциус очень хороший», — малыш довольно улыбнулся, закрыл глаза и заснул.

Уложив сына в кровать, волшебник призвал заклинанием медведя Драко и положил его рядом с мальчиком. Решив еще раз донести до сына всю важность соблюдения установленных правил, аристократ, внимательно следя за реакцией ребенка, жестко сказал:

— Я категорически против того, чтобы ты спал вместе с Анри, — и, внезапно даже для самого себя, добавил, цинично ухмыльнувшись: — По крайней мере, до тех пор, пока вы оба не будете достаточно взрослыми для этого.

И тут же, мысленно отвесив себе подзатыльник, ужаснулся: «О, Мерлин, что я такое несу? Нет — срочно спать, а то неизвестно, что еще придет мне в голову».

— Ты все понял, сын? — Люциус строго посмотрел на Драко и увидел на его лице точную копию своей ухмылки.

— Да, папа, — почти пропел ребенок ехидно, — ты запрещаешь нам спать вместе, пока мы не подрастем.

«Этому маленькому змеенышу палец в рот не клади — откусит вместе с рукой», — довольно отметил Малфой и грозно предупредил:

— Не испытывай моего терпения, сын, иначе мне придется наказать тебя!

— Да, папа, — с притворным смирением отозвался Драко.

Люциус решил удовлетвориться этим ответом и покинул комнаты сына, бросив напоследок на ребенка предупреждающий взгляд.

— Эти детишки уже сейчас сведут с ума любого, а что будет, когда они подрастут? — сердито бормотал себе под нос Малфой, бредя по коридору в свою спальню и, зевнув, посетовал: — И когда этот сумасшедший день закончится?

Люциус лежал, лениво перелистывая страницы «Ежедневного Пророка». Покидать кровать ему категорически не хотелось, хотя время уже близилось к полудню. Узнав от домовика, что «молодые хозяева позавтракали, а сейчас играют в комнатах молодого хозяина Драко» и «молодой хозяин Анри зелья выпил», Люциус решил дать детям время лучше узнать друг друга, а себе — подольше отдохнуть после вчерашнего дня, но осуществиться этому было не суждено. Появившийся домовик сообщил аристократу о прибытии в поместье Северуса Снейпа.

«У Сева великолепное чутье на новости, — хмыкнул про себя Малфой. — Интересно, это от природы или благоприобретенное за время шпионской деятельности?»

Северус стоял у книжного шкафа, заложив руки за спину, и внимательно рассматривал стоящие на полках книги.

— За эти дни ничего нового не появилось, — улыбнулся аристократ. — Ты по делу или соскучился по своему крестнику?

— И то, и другое, — обернувшись, спокойно ответил Снейп.

— Тогда начнем с дел, а Драко навестим позднее? — предложил Люциус, опускаясь в кресло сам и приглашающее указывая Северусу на другое.

— Тебе сообщили, когда состоится Опекунский Совет? — спросил зельевар, усаживаясь напротив Малфоя. Внешне Снейп был абсолютно спокоен, лишь легкое напряжение в позе выдавало его волнение.

— Конечно. И я хотел бы еще раз обсудить твое назначение на должность декана. Как ты посмотришь на то, что я забаллотирую твою кандидатуру?

— Можно узнать причину? Раньше ты хотел поддержать меня, — наполовину сердито, наполовину удивленно взглянул на Люциуса зельевар.

— Ну, во-первых, ты сам-то уверен, что отвечать за сотню весьма активных детишек — это именно то, что тебе нужно? Сев, в двадцать четыре года можно найти себе более приятное занятие, а не взваливать на свои плечи такой груз, — аристократ постарался придать своему голосу как можно больше убедительности. — Лет через пять ты будешь идеальным деканом Слизерина, а пока…

— А во-вторых? — саркастически перебил его Снейп. — Что-то мне подсказывает, что названная тобой причина отнюдь не основная.

— Ты прав, — Малфой пожал плечами. — Мне нужна твоя помощь, а будучи деканом, ты не сможешь распоряжаться свободным временем по своему усмотрению.

— Помощь? — выразительно выгнул бровь зельевар. — Ты очень оригинально просишь о содействии. И в чем же я должен буду помочь тебе?

— Я хочу познакомить тебя кое с кем. Пойдем, — аристократ поднялся, увлекая за собой друга.

Первое, что заметил Люциус, открывая комнату Драко, была подушка, летящая в лицо. С трудом увернувшись от увесистого снаряда — реакция боевого мага не подвела — Малфой увидел на кровати своего сына с другой подушкой в руках. Ребенок подпрыгивал, стараясь сбить летавшую над ним и ловко уворачивавшуюся от замахов игрушечную модель «Ночного Рыцаря». Северусу, идущему вслед за Люциусом, повезло значительно меньше — подушка попала ему в голову. Сидевший на полу Гарри хохотал так, что слезы текли у него из глаз.

— Папа! — восторженно закричал Драко, заметив отца. — Анри заколдовал автобус, он теперь летает, и мы не можем поймать его! — и, обнаружив, что отец пришел не один, сказал уже более спокойно: — Крестный! Ой! Извини, я не хотел.

Снейп стоял с непередаваемым выражением лица, машинально прижимая к груди подушку. Посмотрев на Северуса, оба Малфоя ехидно захихикали.

— Ты считаешь, что угодить своему крестному в лицо этим пушечным ядром очень смешно, Драко? — придя в себя и отбросив подушку на кровать, вкрадчиво поинтересовался зельевар.

— Нет, — сразу же прекратив смеяться, сделал умильную гримаску ребенок, — я же не специально, я тебя не видел.

«Вот ведь хитрый демоненок, — скрывая улыбку, подумал Снейп, — умеет же вить из меня веревки», — и, не показывая своих истинных эмоций, строгим тоном высказал свое негодование:

— Это совершенно не оправдывает твое поведение… — он резко замолчал, обратив внимание на незнакомого мальчика, сидящего на ковре возле кровати. Отвлеченный происшествием с подушкой, зельевар только сейчас смог как следует его рассмотреть.

Малыш испуганно наблюдал за посторонним взрослым, сурово разговаривающим с Драко. Переведя взгляд на Малфоя-старшего, Гарри увидел его ободряющую улыбку.

— Познакомься, Северус, это Анри, — Люциус решил прервать напряженное молчание, воцарившееся в комнате, и, уже обращаясь к малышу, уточнил: — А ты действительно заколдовал игрушку?

Вопрос заставил мальчика запаниковать. Он задрожал и запинающимся голосом принялся оправдываться:

— Я… я не х-хотел… это с-случайно… я б-больше не б-буду…

— Да? — с притворным сожалением вздохнул аристократ. — А я бы очень хотел посмотреть на еще какую-нибудь летающую вещь.

Осознав, что никто не собирается его наказывать за «уродскую выходку», Гарри успокоился и широко улыбнулся.

Вдруг Малфой услышал судорожный, сквозь зубы, выдох Снейпа. Взглянув на зельевара, Люциус заметил странное состояние своего друга: кровь отхлынула от его лица так, что даже губы побелели, а горящие черные глаза буквально впились в сидящего перед ними малыша.

— Поттер, — прошипел Снейп, — Поттер, — словно в трансе повторил он, сжимая кулаки и делая непроизвольный шаг вперед.

Гарри немедленно почувствовал угрозу, исходящую от мужчины. Испуганно оглядевшись по сторонам в поисках укрытия, он быстро сориентировался и юркнул под кровать, ища там спасения.

«Нужно немедленно увести Северуса отсюда, — подумал аристократ. — Похоже, что он полностью потерял над собой контроль, напугав Гарри. Непонятно только, из-за чего. И как он узнал мальчика?»

— Драко, — попросил сына Малфой, — успокой Анри, мы переговорим с твоим крестным и вернемся, — и, схватив друга за рукав, Люциус вытащил Снейпа из комнаты.

Вернувшись в кабинет и практически силой усадив все еще не пришедшего в себя Северуса в кресло, Люциус достал из бара бутылку, плеснув из нее в бокал, всунул его в руку зельевара и приказал:

— Пей!

Снейп машинально поднес бокал к губам и сделал глоток. Через секунду, вытаращив глаза и надув щеки, он попытался выплюнуть спиртное обратно в бокал, но, все же справившись с собой, сглотнул и, прокашлявшись, хриплым голосом возмущенно выговорил:

— Люц, ты что, издеваешься? Ты же прекрасно знаешь, я ненавижу огневиски!

— Тебе нужно было прийти в себя, — спокойно ответил аристократ и, заменив отставленный бокал другим, продолжил: — Возьми, это коньяк. А теперь, будь добр рассказать мне, что произошло, и как ты узнал Гарри. Мне казалось, что он не похож на Джеймса.

Снейп посмотрел на собеседника совершенно больными глазами и горько проговорил:

— Ты думал, я не узнаю улыбку Поттера? Его наглую, развязную, дерзкую…

— И очаровательную, — вставил реплику Малфой, уже начиная догадываться о подоплеке случившегося.

— И очаровательную, — ссутулившись и склоняя голову, покорно подтвердил зельевар. А потом, словно завороженный собственными откровениями, отрывисто роняя слова, заговорил: — Я сразу заметил его там… на распределении… он стоял и ухмылялся своим дружкам… он всегда им ухмылялся… а на меня смотрел как на таракана… богатый… красивый… популярный… если бы я не попадался им на глаза, он бы забыл о моем существовании на следующий же день… некрасивый… нищий… слизеринец… у меня никогда не было ни единого шанса…

Люциус сидел тихо и старался лишний раз даже не дышать, опасаясь прервать исповедь своего друга. Малфой понимал, что вынудить Северуса на подобное признание мог только сильный шок. Снейп глотнул из бокала и заговорил немного спокойнее:

— Я всегда подозревал, что он и Блэк, — зельевар буквально выплюнул ненавистную фамилию, — не просто друзья. Оба чистокровные, наследники богатых родов, с толпой поклонников и поклонниц. Когда Поттер начал ухлестывать за Лили, я вздохнул с облегчением. Думал, что у него нет ни единого шанса — мне казалось, что Эванс презирала и ненавидела его. Она была моим единственным другом, я даже не мог предположить, что эта грязнокровка предаст меня.

Снейп еще раз пригубил коньяк и надолго замолчал, уставившись в пространство невидящим взглядом. Через некоторое время, Малфой все же решился прервать эту продолжительную паузу:

— А ты говорил ей, что любишь Джеймса?

— Конечно же, нет, — презрительно искривил губы зельевар. — Я предложил ей выбор: либо наша дружба, либо ее странная, неприемлемая для меня, увлеченность Поттером. Она выбрала, — Снейп снова поднес бокал к губам, но, так и не сделав глоток, продолжил рассказ. — Знаешь, я даже подговорил своего сокурсника отправить сову родителям Поттера, чтобы известить, что их сынок путается с магглорожденной. Хотел, чтобы они запретили ему эти отношения. Несмотря на принадлежность к «свету», они, как чистокровные, должны были отрицательно отнестись к выбору своего единственного наследника. На рождество они уехали вместе в Поттер-мэнор, а вернулись уже обрученными. Не знаю, как Эванс заставила принять себя в их семью.

— Ты так и не простил их? — поинтересовался аристократ.

— Ее — нет, — отрезал Снейп, вытащил из кармана платок и нервно скомкал его в руке.

— А его? — осторожно спросил Малфой.

— Его? Нет ничего, что я бы не простил ему, — словно издеваясь над собственным бессилием, криво усмехнулся Северус. — Даже предательство и измену. Хотя… нельзя изменить тому, кого ты никогда не любил.

— Ты поэтому стал шпионом Дамблдора? Из-за Поттера?

— Когда я узнал, что Лорд охотится за ними из-за этого щенка, я испугался.

— Не называй Гарри так, — нахмурился Малфой, возмущенный отношением своего друга к безвинному ребенку.

— А как мне еще называть его? — яростно сверкнул глазами Северус. — Это из-за него и его матери-магглокровки убили Джеймса. Лорд практически не трогал чистокровные семьи.

— А Поттеры-старшие?

— Это не Лорд. Он сам удивился, когда нападение на Поттер-мэнор приписали ему. Тебя не было на том собрании, уж не помню, по какой причине, — зельевар, устало прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

— И все равно, — продолжил настаивать Люциус, — ребенок здесь совершенно ни при чем. Ты думаешь, Поттер одобрил бы такое отношение к своему сыну?

— Джеймс мертв! — с ненавистью в голосе воскликнул Снейп, снова выпрямившись в кресле и стискивая подлокотник свободной от бокала рукой. — Он не может ничего и никого одобрить! И в его смерти виновны все: и я, доложивший об этом проклятом пророчестве, и Темный Лорд, решивший расправиться с ребенком, и мальчишка, родившийся не вовремя, и Дамблдор, обещавший мне сберечь Поттеров.

— Дамблдор, — иронично протянул Малфой, — и ты поверил этому старому обманщику? Скажи, а ты рассказал ему о своих чувствах к Поттеру?

— Что я мазохист и люблю человека, который много лет надо мной издевался? — Северус надменно посмотрел на друга. — Что я был готов на все ради того, кто почти ежедневно втаптывал меня в грязь? Что терпел его предательницу-жену, чтобы хотя бы иногда видеться с ним? — и жестко закончил: — Я сказал, что люблю Лили.

— А ты спрашивал Дамблдора о Гарри?

— Да, — неохотно ответил зельевар, — Эванс взяла с меня обещание, что я позабочусь о ее сыне, если с ними и Блэком что-нибудь случится. Когда я вышел из Азкабана, первым делом решил узнать у Альбуса, где ребенок. Я знал, что проклятый предатель в тюрьме.

— И что тебе ответил Дамблдор?

— Ребенку нужна полная семья, а отец-одиночка, имеющий проблемы с законом — не лучший выбор, и мне как бывшему Упивающемуся не позволят стать опекуном. О мальчике хорошо заботятся, и директор даже боится, как бы Гарри не избаловали. Да я особенно и не настаивал, мне не хотелось даже видеть этого… ребенка, не говоря уже о том, чтобы опекать его.

— Не избаловали? — не веря своим ушам, переспросил Малфой, поражаясь цинизму «величайшего светлого волшебника современности». — Ну, тогда тебе пора узнать, как о нем позаботился твой любимый директор. Прочти это, — и Люциус почти швырнул Северусу папку с документами, предусмотрительно скопированную в маггловской социальной службе.

Бросив на рассерженного Малфоя озадаченный взгляд (нечасто приходилось видеть своего друга, столь открыто выражающего свои эмоции), Снейп раскрыл папку и начал внимательно читать.

Дочитав последнюю страницу, он закрыл папку и вопрошающе взглянул на аристократа:

— Это правда? — и, не ожидаясь ответа, утвердительно кивнул. — Это правда.

Северус посмотрел на папку так, словно она была ядовитой змеей, ужалившей его в самое сердце. В этот миг вся его жизнь казалась ему одной сплошной ошибкой: ненужный ни отцу, ни матери, не те друзья (с Люциусом он подружился позднее, когда Лейстренджи уже убедили молодого и талантливого зельевара, что никто не позаботится об его интересах лучше, чем их Господин), не тот возлюбленный, и, апофеозом всего, Темный Лорд и Дамблдор. Он снова остался в дураках, обманутый и преданный человеком, которому решил довериться. Снейп косо улыбнулся терпеливо ждущему его реакции Малфою:

— Чувствую себя дешевой шлюхой, выброшенной под забор без чести и даже без денег, — полынная горечь, веявшая от слов мужчины, казалось, пропитала всю комнату и осела на губах Малфоя. Северус немного помолчал и с робкой надеждой в голосе предположил: — А может, он не знал?

— Не знал? — изящно выгнул бровь Малфой. — Ты считаешь, что директор был не в курсе, как обращаются с его будущей марионеткой?

— Нет, — безнадежно покачал головой зельевар, — наверное, нет.

— Его наблюдатель, некая Арабелла Фигг, исправно докладывала ему обо всем происходящем в доме Дурслей.

— Арабелла? Сквиб и любительница книзлов? — нахмурился Снейп. — Я помню ее по ордену Феникса — она полностью предана Дамблдору. Как ты сумел договориться с ней?

— Так это бешеное животное, чуть не откусившее мне ногу, было книзлом? — возмутился аристократ. — Интересно, а у нее есть разрешение на содержание опасных животных, да еще и в маггловском районе?

— Люциус, — прервал его зельевар, — не уходи от темы, — и раздельно выговорил: — Как. Ты. С ней. Договорился?

— Никак, — пожал плечами Малфой, — ты же понимаешь, что это было невозможно. Я наложил на нее Imperio.

— Imperio? — Снейп, чуть не подавившись воздухом, со страхом взглянул на друга. — Ты с ума сошел? Это же Азкабан!

— Не волнуйся, — успокоил его Люциус, — я оставил с ней домового эльфа, Дилли обо всем позаботится. За эти годы директор ни разу не навестил мальчика, только раз в три месяца получал отчеты о нем.

— Отчеты? Раз в три месяца? Как о пациенте отделения непоправимых недугов «Святого Мунго»? — возмущению Северуса не было предела. — Как он мог так поступить с сыном своего любимчика Джеймса?!

«Уже сын Джеймса, а не Эванс. Превосходно!» — отметил про себя Малфой, а вслух произнес презрительным тоном:

— У таких волшебников, как Темный Лорд и Дамблдор, любимчиков не бывает: они используют всех в своих целях, а после употребления выкидывают, — и задумчиво заметил: — Кстати, мне показалась очень подозрительной вся эта история с поместьем Поттеров: чтобы снять кровную защиту, например, с Малфой-мэнора, потребовалось бы не менее ста магов, или же несколько магов и один могущественный волшебник. Толпа Пожирателей или авроров неизбежно привлекла бы внимание, да и слухи бы поползли — кто-нибудь бы да проболтался. А здесь — ничего, ни одного подозреваемого не найдено, только голословное обвинение. И момент был выбран удачный — младших Поттеров и ребенка в поместье не было.

— Они находились на собрании Ордена, — пояснил Снейп, — и Гарри с собой взяли, я помню, как Молли над ним ворковала.

— А Дамблдор присутствовал? — словно невзначай поинтересовался аристократ.

— Нет, — задумчиво качнул головой Северус, припоминая, — у него были какие-то срочные дела. — И, с неизбывным ужасом посмотрев на друга, севшим голосом выговорил: — И Грюм, и Прюитт, и Карадок, и МакКиннон…

— Хм, очень любопытно, — протянул Малфой, — все, кроме Грюма, мертвы.

— Ты же не думаешь…

— По-моему, ты сам сказал, что Темный Лорд непричастен к убийству родителей Джеймса? И потом, у Поттеров было не единственное поместье под защитой крови. Зачем было помещать Лили, Джеймса и Гарри в Годрикову Лощину, в бывший охотничий домик семьи, совершенно неприспособленный для обороны, без домовых эльфов, помогающих держать защиту?

— Все остальные поместья были за пределами Англии. Поттеры сами отказались уезжать заграницу.

— А их особняк в Лондоне? На Хранителя Тайны всегда можно воздействовать и заставить его выдать тех, кого прячут. Почему Дамблдор сам не стал Хранителем, как единственный, кто мог никого не опасаться?

— Не знаю, — почти прошептал Северус. — Я уже ничего не знаю. Я ведь предупредил его, что в Ордене предатель.

— Тем более, значит, он не мог быть уверенным ни в ком, кроме самого себя. А Лонгботтомы, вторые кандидаты на уничтожение? До них смогла добраться даже Белла! Такое впечатление, что эти семьи специально выставили под удар Темного Лорда.

— Вот так и исчезают последние иллюзии, что ты можешь доверить кому-то свою судьбу, — с горечью усмехнулся зельевар.

— Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. Я предлагаю тебе служить другому лидеру: тому, кто не предаст тебя, кто будет таким, каким ты захочешь его видеть.

— И кто же это? — скептически поинтересовался Снейп.

— Гарри.

— Ты с ума…

— Погоди возмущаться, — перебил друга Малфой. — Мы сможем вырастить из этого ребенка того, кто нам нужен. Воспитать в нем необходимые качества и мировоззрение. Его уже сейчас обожает почти весь волшебный мир, а если мы правильно расставим акценты и поработаем над его имиджем, то будем править не только волшебниками Великобритании, но, может быть, и всей Европы.

— О-о-о… какие амбиции! — насмешливо прокомментировал Северус. — Ты так хочешь получить власть над волшебным миром?

— Не особенно. Власть — это, прежде всего, непосильный и неблагодарный труд. И только идиот может не понимать этого, но когда стоит вопрос о выживании твоей семьи, да и всего волшебного мира… — Люциус пожал плечами. — Желание получить власть ради власти порочно и не приводит ни к чему хорошему. Я уверен, Сев, что если не изменить сложившуюся ситуацию, то нас просто уничтожат. Мы с тобой уже неоднократно обсуждали это. Меня вполне устраивает мое нынешнее положение, но сейчас, когда появился шанс предотвратить катастрофу, было бы непростительно отойти в сторону и спокойно наблюдать за происходящим. Тем более что «отсидеться» нам не дадут.

— А Темный Лорд?

— А это самое приятное в сложившейся ситуации. Если он все же сумеет возродиться, то я могу не возвращаться к нему, а меня и мою семью будут охранять все «фениксовцы» во главе с Дамблдором. Да и министерство с аврорами не останутся в стороне, так как, согласно пророчеству, Гарри — их единственная надежда. Хотя… сейчас я уже не уверен в этом. Если Альбус так поступил со своими сторонниками, то мне, тем более, не приходится ждать ничего хорошего.

— Вот именно. Кроме того, как ты собрался противостоять пытке темной меткой? — ядовито поинтересовался Снейп.

Придется терпеть, — помрачнел Люциус. — Если нам не удалось свести это клеймо, то хотя бы нужно попытаться создать какой-то блокиратор его действия. У нас еще есть время. И ты всегда будешь желанным в Малфой-мэноре, когда захочешь избавиться и от Дамблдора, и от Лорда.

— Значит, ты хочешь заставить мальчишку действовать в своих интересах?

— Нет. Делать из волшебников послушных марионеток и слуг — это прерогатива Дамблдора и Темного Лорда. Нам нужен сильный, уверенный в себе лидер, способный принимать на себя ответственность за свои действия и поступки. Иначе волшебный мир никогда не пойдет за ним, особенно это касается чистокровных семейств.

— А его миссия?

— Мы должны подготовить Гарри. Рассчитывать, что необученный мальчишка, живущий с магглами, до одиннадцати лет не имеющий никакого представления о магии и не знающий с какого конца браться за палочку, победит опытного темного мага, может только человек, который готовит его в качестве жертвенного ягненка. Думаю, что Дамблдор надеется, что в сражении либо погибнут оба, либо Темный Лорд ослабеет, и его можно будет спокойно добить.

— Что требуется от меня?

— Ты сильный дуэлянт. Будешь обучать Гарри и своего крестника заклинаниям, в том числе и темным, и защите от них. Ты, по-моему, хотел стать учителем ЗОТИ? — насмешливо усмехнулся Малфой. — У тебя будет прекрасная возможность попрактиковаться, ну и, конечно, ознакомишь их с основами зельеварения. А я буду учить их чарам, трансфигурации и законам магического мира. Языки, танцы, музыку, фехтование они будут изучать под руководством учителей, которых я найму. Дети должны будут получить традиционное для всех чистокровных воспитание.

— Когда мне нужно будет начинать?

— Вчера, — твердо ответил Люциус. — Конечно, наследников чистокровных семейств обучают всему перечисленному, но только гораздо позднее. К сожалению, у нас мало времени и нет выбора. Кроме того, к школе мальчики должны овладеть окклюменцией.

— Окклюменцией? — возмутился Снейп. — Да это же аврорский уровень! Думай, о чем ты говоришь, Люц! Обучить мальчиков этому невозможно!

— У нас нет выбора, — снова повторил аристократ устало. — Дамблдор — сильный легилиментор, нам нужно защитить сознание детей. И я знаю, что в семье Блэков обучают окклюменции с детства.

— Блэки — природные окклюменты, — отрезал зельевар.

— Мой сын наполовину Блэк, а Гарри — сильный маг. Думаю, что они справятся, если ты соизволишь пересмотреть свое отношение к ребенку. Он тонко чувствует, как к нему относятся, мне даже кажется, что Гарри эмпат. Ты видел, как он отреагировал на тебя? Если ты будешь по-прежнему ненавидеть его, то обучение не принесет никакой пользы — мальчик просто ничего не воспримет.

— Я уже пересмотрел, — с легким смущением признался Снейп, — я был глупцом, когда пытался сорвать свою злость на нем.

«Тем более, на сыне Джеймса, пострадавшем не меньше, а может быть, даже больше, чем я», — мысленно закончил он.

— Прекрасно. А что с деканством?

— Я сам сниму свою кандидатуру, не волнуйся. Объясню директору, что с твоей помощью, кажется, нашел способ снятия метки и не хочу отвлекаться ни на что другое. Это объяснит и мои частые визиты в твое поместье.

— Будь с ним очень осторожен, Сев, — предупредил Малфой. — Дамблдор, не задумываясь, уничтожит и тебя, и меня, чтобы добраться до Гарри. Мы помешали его планам — он этого не потерпит.

— Я понимаю, Люц. Я пришлю сову с расписанием занятий сегодня же. Мне пора.

Мужчина подошел к камину, когда аристократ, не справившись со своим любопытством, поинтересовался:

— Неужели за эти годы ты так и не смог забыть Джеймса? — и, глядя на напряженно застывшую фигуру своего друга, уже корил себя за слишком длинный язык, но Северус все же ответил:

— Я буду любить его всегда.

Темно. Тихо. Спокойно. Гарри лежал, сжавшись в комочек и слыша только собственное дыхание. Он прикидывал, хватит ли расстояния между кроватью и полом, чтобы страшный незнакомец не смог добраться до него.

«Нет, — решил он, — не пролезет, а если будет тыкать палкой, как дядя Вернон, буду уворачиваться — места хватит». Увидев, как шелковое покрывало с висящими почти до самого пола кистями поползло вверх, мальчик затаил дыхание.

— Анри, — послышался взволнованный голос Драко, и блондин заглянул под кровать, — ты почему испугался? Вылезай оттуда, я же говорил, что тебя больше никто не тронет!

Гарри с сомнением посмотрел на мальчика. Он всегда надеялся, что однажды его родители или какие-нибудь другие родственники приедут и спасут его от Дурслей. Именно поэтому, с самой первой их встречи, ребенок безоговорочно доверял Люциусу. Но вот Драко… Гарри в раздумье прикусил губу. Все его общение с другими детьми сводилось к попыткам избежать шлепков, пинков и оплеух Дадли и его дружка Пирса. Их любимым развлечением была игра под названием: «поймай и поколоти ненормального». Конечно, пока Драко не делал ничего подобного, но все же постоянно настороженный и ожидающий худшего Гарри еще не был готов полностью принять нового друга.

— Но… Люциус сказал, что они вернутся, — с недоверием в голосе произнес Гарри.

— Ну и что? — удивился Драко. — Я же сказал — тебя никто не тронет, — и с нескрываемой гордостью добавил: — Ты теперь Малфой, а Малфоев никто не смеет обижать!

— А… тот… черный человек?

Услышав, как Гарри назвал Северуса, Драко захихикал, но, быстро успокоившись, объяснил:

— Это мой крестный, он совсем не злой, просто ему приходится учить инцибилов… или имбецилов? В общем, иногда он выходит из себя, но никогда не делает ничего плохого. Только покричать может. Я один раз все его пузырьки с зельями перебил… случайно… вот он ругался! И ногами топал! А потом пришел папа и его успокоил. Ну же, вылезай! — нетерпеливо воскликнул Драко, протягивая руку. — Да не бойся ты, папа не позволит тебя обидеть!

Услышав про Люциуса, Гарри отбросил последние сомнения, ухватился за руку Драко и с его помощью выбрался из-под кровати. Драко обошел вокруг друга, заботливо отряхивая и поправляя его мантию.

— Ну вот, а теперь давай пообедаем, — удовлетворенно сказал он и щелкнул пальцами, вызывая эльфа.

Уже сидя за столом, Гарри, в котором проснулось неистребимое любопытство, когда он понял, что можно безнаказанно задавать вопросы, поинтересовался:

— А кто такие инбицилы?

— Не знаю, — пожал плечами Драко, — но крестный на них сильно ругается, потому что они болваны и не могут понять элементарного, — мальчик тщательно, почти по слогам выговорил последнее слово.

— А чему он их учит?

— Зельеварению, — и, не дожидаясь очередного вопроса, пояснил: — Это как правильно зелья варить. Ты же пил зелья утром? Крестный — учитель в Хогвартсе. Хогвартс — это школа для волшебников. Когда нам будет одиннадцать лет, мы тоже поедем туда учиться.

— И там учатся эти инбицилы? — с опаской уточнил Гарри, у которого в мыслях возник образ каких-то страшных созданий — огромных и волосатых.

— Наверное, — растерянно подтвердил Драко. — Надо будет спросить у папы. Их, скорее всего, обучают отдельно от других учеников, потому что папа про них ничего не говорил, когда рассказывал про Хогвартс.

После обеда дети вернулись в игровую комнату, где Драко, пыхтя от усердия, вытащил из книжного шкафчика большую книгу, положил ее на пол, опустился рядом и раскрыл фолиант. Потянув за мантию подошедшего Гарри, он заставил его сесть рядом.

— Смотри, — блондин ткнул пальцем в картинку со сказочным замком, — это Хогвартс. Все ученики приезжают в школу на поезде. Он называется Хогвартс-экспресс и отходит от платформы 9 3/4. Мы тоже на нем поедем, папа сказал, что в нем очень весело, и сладости разные продают.

— Добрый день, милый, — прервал объяснения мальчика приятный женский голос.

Обернувшись, дети увидели стоящую в дверях стройную блондинку. Ее блестящие густые волосы были забраны в замысловатую прическу, а изящную фигурку облегало изысканное, струящееся почти до самого пола атласное платье с открытыми плечами и глубоким декольте. Большие голубые глаза леди Малфой с непонятным волнением, не отрываясь, смотрели на черноволосого малыша, сидящего на полу. Гарри, никогда не видевшему настоящих леди, женщина показалась ослепительно прекрасной, почти такой же прекрасной, как Люциус.

— Добрый день, мама, — вежливо ответил Драко, поднимаясь с пола и машинально отряхивая мантию.

— А ты, наверное, Гарри? — спросила женщина, не обращая внимания на сына и продолжая внимательно рассматривать второго мальчика, который тоже встал на ноги и настороженно глядел на нее.

Нарцисса чувствовала себя очень странно: она хотела и в то же время не могла отвести взгляд от взлохмаченного зеленоглазого чуда. Женщину переполняли неведомые ей прежде эмоции. Защитить, сберечь, встать между всем миром и этим ребенком, чтобы никто не посмел даже пальцем коснуться хрупкого малыша. Она не понимала, что с ней творится. Волшебница вцепилась тонкими пальчиками в зеленый, в тон платью, платок, повязанный с художественной небрежностью вокруг шеи, и с трудом сдержала порыв немедленно броситься к мальчику, схватить его и унести подальше от всех, подобно волчице, которая спасает своего детеныша от облавы. Только многолетняя привычка скрывать свои истинные чувства и сдерживать неистовый темперамент Блэков, позволили Нарциссе немного прийти в себя и, сквозь бешенный стук крови в ушах, услышать слова Драко.

— Это Анри, Анри Малфой, — уверенно объяснил сын, делая упор на имени.

— Ах, ну, конечно же, Анри, — ослепительно улыбнулась женщина, тщательно скрывая свои эмоции. — Я очень рада познакомится с тобой, Анри. Меня зовут Нарцисса, но мне бы хотелось, чтобы ты называл меня мамой, — и, подойдя к мальчику, она осторожно обняла его за худенькие плечики.

После ухода Северуса Люциус еще некоторое время неподвижно сидел в кресле, пытаясь хоть немного расслабиться. Тяжелый разговор вымотал его, но, беспокоясь о Гарри, он уже через несколько минут заставил себя встать и отправиться в комнаты сына.

Подходя к игровой комнате, аристократ услышал перезвон колокольчиков и громкий смех. Нахмурившись, он рывком распахнул дверь и застыл от удивления — открывшаяся перед ним картина вызвала у Люциуса острое желание по-детски протереть кулаками глаза: Нарцисса, с завязанными шелковым зеленым платком глазами, кружилась по комнате, пытаясь поймать малышей. Мальчики, весело смеясь, бегали вокруг нее, звоня в серебряные колокольчики. Сделав очередную попытку схватить одного из детей, Нарцисса шагнула в сторону двери и наткнулась на изумленного мужа. Взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, она схватилась за его плечо.

— Папа поймался! Мама поймала папу! — радостно запрыгал Драко и, уронив колокольчик, захлопал в ладошки. — Папа водит!

Нарцисса сдернула шарф и, мягко улыбаясь, протянула его Люциусу.

— Ты водишь! — задорным голосом подтвердила она.

— Кхм, добрый день, дорогая, — растерянно сказал Малфой, машинально принимая шарф у жены. — А чем вы тут занимаетесь? — спросил он, понимая глупость заданного вопроса. Ничего другого ему в голову не пришло.

— Мы играем, — важно пояснил Драко, но от Люциуса не укрылась некоторая настороженность в его взгляде, когда он покосился на внезапно доброжелательную Нарциссу.

— Да, — радостно вмешался Гарри, — и мама не смогла нас поймать!

— Мама? — вопросительно взглянул на жену аристократ.

— Я сказала Анри, что он может называть меня мамой, — объяснила она с любезной улыбкой и, повернувшись к мальчику, продолжила: — Я думаю, что Люциус тоже хотел бы, чтобы ты называл его папой, — кинув взгляд через плечо на мужа, Нарцисса закончила: — Не так ли, милый?

— Конечно, — подтвердил Малфой, улыбнувшись ребенку.

— Правда? — засиявшие от радости глаза малыша выдали все его чувства и тайные желания.

— Правда, — уверенно кивнул Люциус и, подхватив Гарри на руки, покружился с ним по комнате, вызвав у мальчика звонкий смех. — А теперь, — аристократ хищно улыбнулся, поставил мальчика на пол и, повязывая платок себе на лицо, закончил, грозно зарычав: — Р-р-р-р, кого поймаю, того съем!

Всю оставшуюся часть дня Люциус и Нарцисса провели вместе с детьми. Нарцисса не отходила от Гарри. Она начала обучать его чтению и счету. Узнав, что мальчику необходимо как можно скорее выучить французский, она предложила чаще говорить друг с другом на этом языке. Драко, который уже неплохо знал язык, с восторгом поддержал идею матери. Люциус занимался с Драко, который продвинулся гораздо дальше, но, видя, с каким усердием черноволосый малыш впитывает в себя знания, он не сомневался, что очень скоро этот разрыв сократится.

Все это время Драко с большим неудовольствием следил за матерью, замечая ее настойчивое стремление полностью расположить к себе Гарри.

«Он мой! — возмущенно думал ребенок. — Ну и еще папин немножко. Мы первые его нашли! Мама не имеет права так себя вести!»

Прерывая собственные занятия, он несколько раз вмешивался в объяснения Нарциссы, и, в конце концов, просто сел между ней и своим другом, продолжив его обучение, азартно тыкая пальцем в очередную букву, изображенную в книжке. Заметив недовольный взгляд супруги, аристократ молча покачал головой, запретив ей вмешиваться.

Вечером, оставив мужа и сына, Нарцисса увела Гарри, чтобы уложить его спать.

Прочитав Драко уже ставшую традиционной вечернюю сказку, Малфой поцеловал его и пошел ко второму мальчику, чтобы пожелать ему спокойной ночи. В спальне ни ребенка, ни жены не оказалось. Аристократ уже встревожено нахмурился, когда услышал доносившиеся из ванной голоса.

Гарри сидел в наполненной водой и пеной ванне и, с трудом сдерживая все же прорывавшийся время от времени смех, старательно дул на маленький парусный кораблик. С другой стороны на кораблик дула Нарцисса. Ее платье вымокло и было покрыто хлопьями пены, выбившиеся из прически волосы мокрыми прядями свисали на лицо. Зная, как его жена ненавидит любое отступление от идеального внешнего вида, Люциус серьезно задумался о причинах столь кардинально изменившегося поведения супруги. За несколько часов превратиться из совершенно равнодушной к собственному ребенку женщины в идеальную мать было невозможно. Тем более что Нарцисса уделяла все свое внимание не Драко, а мальчику, с которым она познакомилась только сегодня. Аристократ отметил, что подобное поведение матери очень не понравилось и их сыну тоже. Только он ревновал не Нарциссу, а Гарри. Несколько раз Драко настолько явно пытался вклиниться между матерью и своим другом, переключая его внимание на себя, что Малфой с трудом сдерживал смех, поражаясь столь сильному проявлению в своем ребенке чувства собственничества. Играющая с детьми Нарцисса, которая к тому же занимается с ними уроками и купает ребенка — все это настолько не соответствовало обычному поведению его супруги, что аристократ не знал, как нужно на это реагировать.

«Что же ты задумала, моя ненаглядная женушка, — напряженно размышлял Люциус, — решила таким образом отомстить мне? Мне просто необходимо серьезно побеседовать с тобой, чтобы узнать, какой план возник в твоей хорошенькой белокурой головке».

— Кхм, а что случилось с нашими эльфами, дорогая? — спросил он, обращая на себя внимание.

— С эльфами? — оглядываясь, недоуменно откликнулась Нарцисса. — Не знаю, а что с ними?

— Мне просто любопытно, почему Анри купаешь ты, а не они.

— Эльфам нельзя доверять ребенка, — отрезала супруга. — Они абсолютно ненадежны.

«Да, и именно поэтому все эти годы за нашим сыном ухаживают именно домовики», — мысленно прокомментировал Малфой.

— Понятно, — насмешливо протянул аристократ, — мне кажется, что нам необходимо кое-что обсудить, а мальчику уже пора спать.

В этот момент, словно в подтверждение его слов, Гарри сладко зевнул. Увидев это, Нарцисса сразу же развила бурную деятельность: достала ребенка из ванны, укутала в большое махровое полотенце, высушила его и себя заклинаниями, аккуратно расчесала мальчику волосы, пробормотав себе под нос, что такому красивому малышу срочно необходимо сделать приличную стрижку и, надев на него пижаму, отнесла в кровать. Поцеловав ребенка и пожелав ему спокойной ночи, супруги вышли из спальни.

Удобно расположившись на небольшом диванчике в комнатах Нарциссы, аристократ, гипнотизируя взглядом сидящую напротив жену, приступил к допросу:

— Мне очень бы хотелось узнать, чем обусловлено твое странное поведение.

— Странное? — деланно удивилась Нарцисса. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Я сделала что-то не так?

— Не нужно со мной играть, дорогая, — недовольно поморщился аристократ. — Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы поверить в твою искренность. Ты и так наносишь большой вред нашему сыну, который уже давно осознал, что не нужен собственной матери. Или же ты собираешься привязать к себе Гарри, а потом бросить его так же, как и Драко?

— У меня даже в мыслях не было ничего подобного! — непритворно возмутилась Нарцисса.

— Да? — вкрадчиво спросил Малфой. — А чего же ты хотела добиться?

— Я… я просто хотела увидеть Гарри, — смущенно созналась она, — но он такой… такой милый и беззащитный… ты же сам это почувствовал, правда, Люциус? — Нарцисса умоляюще взглянула на мужа. — Ты же не собираешься запретить мне общаться с ним?

Малфой откинулся на спинку дивана и задумчиво забарабанил пальцами по подлокотнику. В принципе, те чувства по отношению к мальчику, в которых призналась его супруга, испытывал и он сам, но как, не доверяя Нарциссе, он может позволить ей общение с детьми?

— Хорошо, — все же решился аристократ, — я позволю тебе заниматься с детьми, но если я замечу, что ты наносишь им вред, то закрою Малфой-мэнор для тебя. Ты должна будешь относиться к мальчикам одинаково, не отдавая предпочтение ни одному из них. И еще. Не пытайся мешать общению Драко и Гарри. Я хочу, чтобы мальчики как можно больше времени проводили вместе.

— Зачем тебе это? — настороженно прищурилась Нарцисса. Она тоже хорошо знала мужа и понимала, что подобное требование — это не простое желание подружить детей.

— Гарри станет нашим зятем, — Малфой не счел нужным скрывать от жены свои планы.

— А Паркинсоны?

— С ними договаривался мой отец, а не я, — отрезал Люциус.

— Но и Гарри, и Драко единственные наследники своих родов, — удивилась

Нарцисса. Как истинная аристократка, она всегда уделяла много внимания

родословным. — Какой из родов ты решил прервать? Поттеров? Но ведь этот род единственный, в котором осталась кровь основателя — Годрика Гриффиндора. Рода всех других основателей прерваны.

— Я не собираюсь прерывать род Поттеров. И если ты не соблаговолишь родить мне еще одного сына, то мой род продлит внук. Я собираюсь оговорить в брачном контракте, что их второй сын будет Малфоем. Ты же знаешь, что это обычная практика.

— Их второй сын? Да, я знаю. Но почему ты так решил? Ведь являясь опекуном Гарри, ты можешь заключить от его имени любой контракт. Почему ты ставишь в невыгодное положение свой род? Неизвестно, будет ли у них второй ребенок, и вообще… — Нарцисса пожала плечами.

Она явно недоумевала, почему такой эгоистичный человек, как ее муж, принял столь альтруистское решение.

— Что еще тебя смущает, дорогая? — вернулся к своей обычной язвительности Малфой.

— У Гарри более низкое происхождение, чем у нашего сына, ведь его мать была магглорожденной.

— Вливание свежей крови в древний род — обычная практика, если это происходит не чаще, чем раз в семь поколений, тебе это прекрасно известно, дорогая.

— Да, но только если род демонстрирует явные признаки вырождения, — парировала Нарцисса. — Я бы посоветовала применить этот обычай семьям Крэбба и Гойла.

— Уже. Я уговорил родителей Винсента Крэбба не заключать брачный контракт между их сыном и Миллисентой Булстроуд. Она хоть и не чистокровная, но не обладает качествами, нужными их роду. Я посоветовал им подождать и поискать невесту среди волшебников первого-второго поколения, желательно, с факультета Равенкло.

— Ни одна умная девушка не согласится на брак с Крэббом или Гойлом, — скептически поморщилась Нарцисса.

— Почему же? — удивился Малфой. — Как раз умная и согласится. И Крэббы, и Гойлы — древние, магически сильные и богатые рода. То, что в последние несколько поколений им немного не хватает интеллекта…

— Немного? — презрительно фыркнула супруга.

— Да, немного не хватает, — повторил Люциус, не обращая внимания на скепсис жены. — И это является только дополнительным плюсом для сообразительной девушки, которая сможет вертеть мужем так, как ей заблагорассудится. Что касается нашего сына, то, к счастью, мы заключали с Паркинсонами не брачный контракт, а только устную договоренность, которую легко разорвать. Я не считаю их дочь завидной невестой.

— Но ей же только четыре года! Как ты смог определить это? — возмутилась супруга, которая дружила с Люсьеной Паркинсон и до сегодняшнего дня желала, чтобы Пэнси, дочь ее подруги, стала невестой Драко.

«Видел ее на фотографиях в газете из будущего, — подумал Малфой. — Эта идиотка стала второй, после Беллы, и последней чистокровной волшебницей, принявшей метку. Всем остальным хватило ума отсидеться за спинами своих мужей и отцов и не вмешиваться в войну, хотя это им не слишком помогло», — а вслух добавил: — Считай это моей интуицией, дорогая. А ты что, против того, чтобы Гарри навсегда, а не до своего совершеннолетия, стал частью нашей семьи?

— Нет, — растроганно улыбнулась Нарцисса, — теперь, когда я познакомилась с мальчиком, я только рада твоему решению. Этот малыш — само очарование!

— Да, — Люциус тоже не мог сдержать улыбку, — Драко, по-моему, думает точно так же. Представляешь, он решил, что Гарри подменыш. Мне так и не удалось его переубедить.

— Подменыш? — словно девочка, хихикнула Нарцисса. — Какая оригинальная мысль! Наш сын обладает очень богатой фантазией!

С первой сегодняшней встречи с супругой, Малфоя не переставало удивлять ее поведение. Сбросив маску, превращающую ее в холодную мраморную статую, Нарцисса стала обаятельной и милой женщиной.

«Гарри сотворил настоящее чудо, — заметил он про себя, — как Афродита, оживившая Галатею для Пигмалиона. Надеюсь только, что эффект со временем не пропадет, и Нарси не обратится снова в бесчувственную и надменную светскую львицу».

— А как Гарри относится к нашему сыну? — поинтересовалась супруга.

— Он, скорее всего, еще не определился. Но это не страшно, не думаю, что Драко не справится с этой ситуацией, он ведь настоящий Малфой, — ответил Люциус и лукаво подмигнул жене.

Нарцисса снова захихикала, а затем, внезапно став серьезной, спросила:

— Когда ты намереваешься известить Паркинсонов, что не собираешься заключать контракт?

— В течение года. Как только Гарри исполнится пять лет, я подпишу брачное соглашение наших детей. Жаль, что контракт будет предварительным и разорвать его хоть и сложно, но возможно. Окончательный подписывается только на свадьбе, а до того, как мальчики станут совершеннолетними, может произойти все, что угодно. Так бы мы имели больше гарантий, что Гарри останется в нашей семье.

— Ты боишься, что кто-то попытается забрать у нас малыша? — заволновалась супруга.

— Не кто-то, а Дамблдор. Он обязательно попробует это сделать, как только узнает, где находится мальчик. Сейчас директор пребывает в счастливой уверенности, что ребенок живет у магглов. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы сохранять наше опекунство в тайне как можно дольше. И давай больше не произносить вслух имя «Гарри». Его зовут Анри.

— Конечно, дорогой, — немедленно согласилась Нарцисса. — Надеюсь, ты не будешь против, если я продолжу заниматься с мальчиками? Я хотела бы помочь тебе в их воспитании.

— Со следующей недели к ним будут приходить учителя, — пожал плечами Люциус, — но ты тоже могла бы их чему-нибудь научить, например, познакомить с родословными чистокровных семейств.

— Обязательно, — со счастливой улыбкой кивнула Нарцисса, а затем, слегка нахмурившись, полюбопытствовала: — А почему ты решил пригласить учителей так рано?

— Мы не можем ждать, пока детям исполнится восемь — девять лет. Они должны получить как можно больше знаний. Это поможет им в будущем, поскольку и Дамблдор, и Темный Лорд сделают все возможное, чтобы испортить им жизнь.

— Темный Лорд, — ахнула супруга, — ты думаешь, что он вернется?

— Вполне возможно, — кивнул аристократ, — поэтому мы должны защитить наших детей. Завтра я собираюсь отвести их на Темную аллею, чтобы приобрести им палочки. Составишь нам компанию?

— Непременно, — твердо ответила Нарцисса. — Кроме того, Анри необходимо купить одежду: я же видела — у него практически ничего нет, и привести волосы малыша в порядок — его стрижка просто ужасна!

— Замечательно, — прокомментировал Люциус и уже встал, чтобы попрощаться с Нарциссой и уйти к себе, но изменившийся облик супруги снова привлек его внимание. Невольно шагнув к ней, он провел кончиками пальцев по так и не заправленной в прическу пряди волос, погладил нежную шейку, и, поняв по лукавой улыбке жены, что она совсем не против продолжения, склонился, ласково целуя ее в губы.

«Мы не были вместе с той ночи, когда был зачат Драко, — промелькнуло в голове аристократа, пока он углублял поцелуй, — но если Нарси и дальше будет такой же, как и сегодня, то, может быть, наш брак все же перестанет быть фарсом. Мне действительно нужна ее помощь и поддержка», — и, подхватив супругу на руки, аристократ понес ее в спальню.

Наглый солнечный луч настырно лез в глаза, невзирая на попытки Люциуса спрятаться и поспать еще немного. «Убью эльфов, — подумал он. — Опять забыли закрыть занавеси. Знают ведь прекрасно, как я ненавижу подобные пробуждения». Приоткрыв один глаз, он попытался обнаружить отсутствующий над кроватью полог, потом открыл второй глаз. Ничего не изменилось — он действительно находился не в своей спальне. Нахлынувшие на него воспоминания о том, что случилось накануне, вызвали у аристократа самодовольную улыбку. Нет, конечно же, Малфой не воспылал внезапно страстной любовью к своей супруге, да и она также не демонстрировала подобных чувств. Как истинные слизеринцы, они заключили своеобразный договор о сотрудничестве, скрепив его не подписями, а сексом. Впервые Нарцисса повела себя так, как подобает настоящему члену семьи, поддерживая мужа и помогая ему. Тем не менее, Люциус не доверял супруге и ее чудесному преображению и предпочитал придерживаться принципа: держи друзей близко к себе, а недругов еще ближе.

Малфой не мог не признавать и свою вину в том, как сложились их отношения. Продемонстрировав полное равнодушие к жене, как он намеревался получить в ответ что-либо иное? Но тогда, разбитый и практически уничтоженный смертью возлюбленного, Люциус не осознавал свои действия и не ощущал ничего, кроме собственной боли.

«Да и то, как был зачат Драко, не прибавило Нарциссе желания создать хотя бы видимость нормальных отношений», — недовольно поморщившись, констатировал он.

Несмотря на регулярный секс, Нарциссе никак не удавалось забеременеть, что вызывало большое неудовольствие Абрахаса, который требовал скорейшего появления внука. Обратившись к семейному колдомедику, они получили от него зелье. Однако Филлиас предупредил их, что в половине случаев при применении этого зелья рождаются сквибы. «Магия сама решает, достойна ли пара иметь дитя, — объяснил им тогда Уоффлинг. — Если супругам не удается зачать детей естественным путем, то, значит, они не являются подходящими партнерами. Я советую вам, прежде всего, получше узнать друг друга и стать настоящей семьей».

Люциус не захотел последовать этому совету. Настояв на применении заклинания иллюзии, он понимал, какой удар по самолюбию жены наносит, однако в то время чувства супруги были ему глубоко безразличны. Дезориентирующее зелье позволило поверить, что он не выполняет тягостный долг, а занимается любовью с Регулусом. Нарцисса, втайне от мужа все же принявшая полученное от колдомедика зелье, забеременела, но после той ночи они больше ни разу не разделили супружеское ложе.

Конечно, все эти пять лет аристократ отнюдь не был монахом, но продажная любовь, даже в самом элитном борделе, всегда оставляет гадостный привкус.

С наслаждением потянувшись, разминая затекшее тело, Люциус встал с кровати, надел предусмотрительно приготовленный эльфами халат и отправился в свои комнаты, чтобы привести себя в порядок и позавтракать. «Не время предаваться бесплодным сожалениям о прошлых ошибках, — решил он. — Надо двигаться дальше, по мере сил исправляя содеянное. И потом… согласно семейному кодексу, Малфои не ошибаются, они всегда правы, — Люциус саркастически ухмыльнулся последней мысли, которая прозвучала интонациями и голосом его отца. — А если неправы — то смотри предыдущий пункт».

Перед тем как пойти к детям (он уже получил доклад от домовиков, что мальчики делали с утра и чем заняты сейчас), Люциус зашел в кабинет, чтобы разобрать утреннюю почту. Бегло просмотрев лежавший сверху «Ежедневный пророк» и не найдя в нем ничего интересного, он перешел к письмам. Задумчиво покрутив в руках золотистый конверт с алой печатью Гринготтса, Малфой вскрыл его первым — он уже давно не получал подобных сообщений из банка. Последний раз это было после смерти отца, когда аристократа официально уведомили о вступлении в права наследования.

Глубокоуважаемый лорд Люциус Абрахас Малфой!

Ланк Дислодж

Прочитав письмо, Люциус встревожился: «Итак, гоблины уже в курсе. Интересно, откуда они получили эту информацию? По поводу секретности можно не беспокоиться — тайны клиентов не разглашаются, но все же… И, кроме того, слишком много вопросов возникает. Что значит «полный магический опекун»? Бывает частичный? Почему действует завещание деда Гарри, а не его отца, ведь после смерти своих родителей Джеймс должен был вступить в права наследования? Надо сегодня же попасть в банк».

Малфой разбирал оставшуюся корреспонденцию, при этом тщательно обдумывая возникшую ситуацию и планируя, что и как сделать, чтобы успеть и осуществить вчерашние намерения, и разрешить возникшие сегодня вопросы. Среди писем ничего важного он больше не нашел — только счета, отчеты, да несколько приглашений — сезон раутов и балов был в самом разгаре. Последним было вскрыто послание от Снейпа с расписанием занятий. «Все выходные дни, — хмыкнул Малфой. — Не ожидал, что Сев примет мое предложение так близко к сердцу, что будет готов пожертвовать всем своим свободным временем. Надо будет проследить, чтобы он не перетрудился и хоть немного отдыхал».

Зная, что Нарцисса находится с детьми, он отправил к ней домовика с сообщением, что через полчаса ждет их в своем кабинете для посещения Темной аллеи. Люциус слегка волновался за Драко — у него еще не было стихийных выбросов магии, и аристократ не был уверен, что мальчик сможет подчинить себе палочку. Хотя то, что сын не сквиб, он знал наверняка, настояв на полном обследовании сразу после его рождения — он был вне себя, когда случайно узнал от колдомедика, что супруга все же использовала зелье. Малфой, конечно, не стал бы любить малыша меньше, даже если бы тот оказался сквибом, но знать, что его мальчик лишен магии и всех связанных с ней чудес, начиная от полетов на метле и заканчивая обучением в Хогвартсе, было бы слишком больно. Так родители ребенка-инвалида, который не в состоянии ходить, обвиняют себя в его несчастье.

Его размышления прервал светловолосый вихрь, с восторженным воплем влетевший в кабинет.

— Папа! Мама сказала, что мы идем за палочкой! — Драко запрыгнул отцу на колени, крепко обхватив его за шею и чуть не опрокинув вместе с креслом.

— Тише, сын, — ласково улыбнулся Малфой, обнимая мальчика в ответ, — успокойся, ты не должен так себя вести, это неприлично.

Следом за Драко в комнату чинно вошла Нарцисса, крепко держа Гарри за руку. Дождавшись, пока его отпустят, ребенок застенчиво подошел к Люциусу и робко улыбнулся:

— Доброе утро, папа.

— Доброе утро, сын, — обхватив мальчика одной рукой, Люциус посадил его себе на колено, потеснив Драко, и поцеловал в щечку. — Доброе утро, дорогая, — обратился он к Нарциссе, — тебе удалось решить проблему со шрамом?

— Посмотри сам, — улыбнулась супруга.

Малфой откинул в сторону челку и увидел чистый и гладкий лоб ребенка. Ночью, обсуждая с мужем как сохранить личность Гарри в тайне, Нарцисса предложила использовать крем — новейшую разработку знаменитой французской косметической компании, который маскировал любые недостатки кожи — начиная от родинок и веснушек и заканчивая шрамами. Этот крем она только что привезла из Франции, вместе с коллекцией косметики, модной в этом сезоне.

— Крем действует только восемь часов, — отметила она, — но этого времени нам должно хватить.

Люциус ссадил детей с колен и, поднявшись с кресла, улыбнулся:

— Ну что, все готовы? — услышав дружное ответное «Да!», снял с полки изящную вазу с летучим порохом.

Первой отправилась Нарцисса, чтобы помочь детям после перемещения. Следом за ней, четко проговорив: «Горбин и Бэркес», в камин шагнул Драко, который был уже знаком с этим видом перемещения, потом Гарри, с выражением отчаянной храбрости на личике, немало позабавив этим опекуна. Последним отправился сам Люциус.

В лавке кроме них никого не было: посетители в этом сомнительном заведении появлялись нечасто. Нарцисса уже очистила себя и малышей от каминной сажи и успокаивала вцепившегося в нее Гарри, ласково поглаживая его по голове. Мальчик заворожено рассматривал зловещие экспонаты, выставленные в лавке. Драко же прилип к витрине, разглядывая сушеную руку, лежавшую на подушке.

— Папа! — воскликнул он, заметив отца. — Ты купишь мне вот это?

— Нет, — отрезал Малфой, применяя к себе чистящее заклинание. — Здесь мы ничего покупать не будем, — и первым вышел из лавки, глубоко надвинув капюшон плаща, чтобы скрыть лицо. За ним, также накинув капюшоны, вышли Нарцисса и дети, не обращая внимания на выскочившего на звук колокольчика владельца лавки.

Подойдя к заброшенному на вид дому, Люциус постучал в дверь. Семья зашла в гостеприимно распахнувшуюся дверь и очутилась в просторном, ярко освещенном помещении. Вдоль стен теснились шкафы с маленькими узкими ящичками. Незаметно для всех за прилавком возник продавец. Он внимательно рассматривал озирающихся по сторонам женщину, детей и о чем-то задумавшегося мужчину. Увидев, что посетители наконец-то обратили на него внимание, он широко улыбнулся, демонстрируя ослепительно белые, чересчур длинные для человека клыки.

— Люциус, — низким, очаровывающим голосом проговорил он, — давненько не виделись. Что привело тебя ко мне?

— Брось эти штучки, Дарк, — недовольно поморщился аристократ, — со мной они не проходят. Мальчикам нужны волшебные палочки, — и, повернувшись к детям, спокойно объяснил: — Мистер Дарк — вампир, который очень любит шокировать незнакомых с ним волшебников.

Люциус заметил, какой опасливый взгляд бросил на продавца Гарри, крепко вцепившись в руку Нарциссы. Драко тоже выглядел встревоженным.

— Не бойтесь, нам он ничего не сделает, — успокоил он их.

— Ну, или почти ничего, — подхватил продавец, демонстративно облизывая ярко-красные губы и выразительно подмигивая детям, которые испуганно его разглядывали.

— Перестань пугать мальчиков, Дарк, — надменно приказал аристократ. — Лучше займись делом.

Спустя час наконец-то была найдена палочка для Драко: двенадцать дюймов, боярышник, сушеное сердце Венгерской Хвостороги и чешуя саламандры.

— Хм, интересно, — прокомментировал находку вампир, внимательно посмотрев на мальчика, который с холодной надменностью и спокойствием переносил все попытки найти ему палочку. — Дракон и саламандра — оба принадлежат огненной стихии, а по виду и не скажешь, что у тебя горячее сердце, малыш. Сейчас очень редко изготавливаются сердцевины палочек из магических субстанций, принадлежащих более чем одному волшебному существу.

— А почему? — полюбопытствовал Драко.

— Потому что, во-первых, подобрать ингредиенты так, чтобы они правильно взаимодействовали, достаточно сложно, а, во-вторых, многие магические растения и животные становятся все более и более редки. Допустим, в Европе остался только один «доступный» феникс.

— Дамблдора? — уточнил мальчик.

— Да, — кивнул Дарк. — Я думаю, что твоей палочке не менее ста лет. Кроме того, она может работать как с темными, так и со светлыми заклинаниями, в отличие от, например, палочек с сердцевиной из частей единорога, который является «светлым» существом.

Прошел еще час. Все оставшиеся в магазине палочки были опробованы, и, кроме некоторых разрушений интерьера, ничего не принесли.

— Возможно, ему еще рано иметь палочку? — поинтересовался продавец у Люциуса.

— Не думаю, — покачал головой Малфой. — У него уже были стихийные выбросы магии, в отличие от Драко.

— Тогда у меня просто нет нужной вам палочки. Как я понимаю, к Олливандеру ты обращаться не будешь?

— Чтобы об этом завтра же узнали все министерские работники и Дамблдор? За кого ты меня принимаешь? — презрительно скривился аристократ.

— В таком случае, обратись к Грегоровичу — он продает как зарегистрированные, так и нелегальные палочки. Я дам тебе записку для него. Хотя… у меня есть еще одна палочка, — и Дарк быстрым, неуловимым для глаза движением скрылся в глубине дома.

Спустя несколько минут он вернулся, бережно держа в руках узенький коричневый футляр из раухтопаза с вязью рун на крышке. Аристократ моментально узнал руны Tir и Eрel(1). «Интересно, — подумал он, — явно чье-то наследство для достойного принять его. Зачем вампир притащил это? Для того чтобы овладеть подобными предметами, необходимо кровное родство».

Поставив свою ношу на прилавок, Дарк приглашающее махнул рукой Гарри:

— Давай, попробуй ее открыть.

Откинув крышку, мальчик увидел лежащую на бархате палочку из серебристого дерева с выписанными на ней ярко зелеными узорами.

— Возьми ее, — одними губами прошептал вампир.

Ребенок, не обращая на него внимания, сначала осторожно погладил палочку, а потом, крепко сжав в руке, поднял над головой и взмахнул ею. Палочка засветилась ярким, ослепительным светом и выбросила сноп зеленых и серебряных искр.

— Кто он? — Дарк требовательно впился в Люциуса взглядом.

— Что? — изумился Малфой.

— Кто этот мальчик? Как его имя? Из какой он семьи?

— Раньше ты не задавал так много вопросов, — холодно ответил аристократ. — Это тебя не касается. Рассчитай нас, нам пора.

— Сто галлеонов за палочку твоего сына.

— А за вторую? — поинтересовался Люциус, раскрывая увесистый мешочек с галлеонами. Он прекрасно знал, что в отличие от других продавцов, вампир берет только звонкой монетой.

— Нисколько. Эта палочка только хранилась в нашей семье в ожидании своего истинного владельца.

— А что это за палочка? — решил все же разузнать Малфой, ранее желавший побыстрее убраться из магазина, подальше от внезапно ставшего любопытным вампира.

— Меняемся информацией? — предложил Дарк. — Ты мне рассказываешь про мальчика, а я тебе про палочку.

— Это мой воспитанник — Анри Малфой, — тяжело вздохнул аристократ, поняв, что так просто он от продавца не отделается. — Его родители недавно умерли, и я взял над ним опекунство.

— Люциус, — нежным тоном произнес Дарк, — Ты забыл, что вампиры чувствуют ложь? Помимо того, ни один волшебник, не несущий в себе кровь предыдущего владельца, не смог бы даже открыть шкатулку, не говоря о том, чтобы подчинить себе палочку.

— А кто был предыдущим владельцем?

— Сначала я хочу услышать от тебя правду, мой любезный друг, — широко оскалился вампир, снова демонстрируя свои длинные острые клыки.

— Ну что ж, мы, пожалуй, пойдем, — проговорил Малфой, отсчитав монеты и забирая с прилавка шкатулку, в которую Гарри уже положил палочку. — Прощай, Дарк.

— До свидания, Люциус, ты знаешь, где меня найти, если все же захочешь получить ответы на свои вопросы.

Дождавшись, пока Драко вместе с родителями покинет магазин, вампир перехватил в дверях слегка замешкавшегося Гарри и, опустившись перед ним на одно колено, высокопарно произнес, поцеловав его руку:

— Вампиры будут счастливы, узнав о вашем возвращении, милорд.

Испуганно выдернув руку, мальчик буквально вылетел за двери, слыша звучавший ему вслед торжествующий смех Дарка.

Перемещение семьи из Темной аллеи в Косой переулок прошло нормально — их никто не заметил, по крайней мере, Люциус на это надеялся. Уже не скрываясь, они зашли в магазин мадам Малкин, где Нарцисса застряла на несколько часов, выбирая мальчикам одежду. Затем они посетили салон красоты, где миссис Малфой настояла на том, чтобы сделать Гарри «приличествующую стрижку», предварительно отрастив волосы до плеч. Люциус усмехнулся, сомневаясь, что модная завивка, над которой столько хлопотал парикмахер, продержится дольше пяти минут, но терпеливо ждал, пока мальчика превращали в нечто, напоминающее фарфоровую куклу с залакированными волосами. Смотря на приемного отца несчастными глазами, Гарри терпеливо выслушивал летящие со всех сторон (от продавцов и случайно встреченных в Косом переулке знакомых) восторженные комплементы. Люциус даже засомневался в правильности своих действий — уж слишком красота мальчика привлекала внимание. Драко же просто бесился, наблюдая за всем этим. Он даже попытался заставить мальчика снова надеть на голову капюшон. Была бы его воля, он бы нацепил на Гарри паранджу, скрывая его от всего мира.

Магазин игрушек был последним, куда они зашли. Люциус купил все, на чем только останавливался взгляд Гарри, не обращая внимания на слабые протесты мальчика, и отправил Нарциссу с детьми в Малфой-мэнор. Сам же отправился в банк. Ему были необходимы ответы на возникшие у него вопросы: «Надеюсь, хоть здесь ситуация разъяснится. Что же касается палочки, то я и сам могу выяснить, из чего она сделана. Найти бывшего владельца уникального артефакта (Малфой даже не сомневался в том, что это именно артефакт) не составит никакого труда».

Сидя в кабинете директора Гринготтса и маленькими глотками отпивая кофе из крохотной чашечки, аристократ внимательно изучал предоставленное ему завещание Гарольда Чарльза Поттера. Он перечитывал его уже во второй раз, но от этого содержание завещания не становилось менее шокирующим: ни Джеймс, ни Гарри не являлись наследниками состояния Поттеров. И если Джеймс все же получал титул лорда, то Гарри был лишен даже этого. Только второй сын Джеймса мог стать наследником рода и получить титул после смерти отца. Если бы не уверенность в том, что Лили была магглорожденной ведьмой, Люциус мог бы поклясться, что Гарри наследует какому-то более древнему, чем Поттеры, роду. Но, во-первых, такого рода просто не существовало, а, во-вторых, происхождение Лили не вызывало никаких сомнений. Подавив желание перечитать документ в третий раз, Малфой взглянул на директора банка:

— Здесь есть несколько ссылок на брачный контракт Лили и Джеймса. Могу я ознакомиться с ним?

— К сожалению, нет. Его может вскрыть либо сам Гарри Джеймс Поттер перед заключением собственного брачного контракта, так как некоторые обязательства из предыдущего документа должны быть учтены. Либо вы, как полный магический опекун, можете ознакомиться с содержанием этого документа перед заключением брачного контракта своего воспитанника, если данный контракт заключается вами от его имени до наступления совершеннолетия опекаемого.

— Даже если контракт предварительный?

— У нас нет указаний, какого типа должен быть брачный контракт, — тонко намекнул Ланк Дислодж.

«Все интереснее и интереснее, — подумал аристократ. — Почему в материалах Северуса, я не нашел никакого упоминания о контракте? Гарри и Северус стали близкими друзьями, когда искали хоркруксы Темного Лорда. Мой проницательный друг не мог не знать о столь примечательном факте биографии Героя. Или же, после нападения на Гринготтс гоблины были злы настолько, что решили не выполнять своих обязательств перед Гарри?»

— Как вы узнали, что я стал опекуном мальчика? — задал следующий вопрос Малфой.

— Нам сообщили из министерства. Это входит в обязанности Отдела по работе с несовершеннолетними волшебниками. Таким образом, мы узнали, что у ребенка появился полный магический опекун.

— Вы постоянно упоминаете, что я полный магический опекун. Что это означает?

— Вероятно, вы не в курсе, что магглы не могут быть полными опекунами волшебников, даже если являются их родителями. Поэтому назначается магический опекун, который решает все юридические вопросы, касающиеся несовершеннолетнего магглорожденного волшебника. Как правило, таким опекуном становится директор школы, в которой ребенок будет обучаться. С чистокровными волшебниками такого ранее не происходило, так как всегда находились родственники, которые брали сироту на воспитание. Они и являются полными магическими опекунами, — объяснил директор.

— А Дамблдор видел завещание?

— Он пытался получить доступ и к завещанию, и к финансам Поттеров, но ему было отказано на основании того, что он не является полным магическим опекуном. Хотя он бы имел право узнать содержание документа после того, как ребенок пойдет в школу, поскольку большую часть года он будет проживать со своим опекуном.

— То есть, формально, он стал бы полным магическим опекуном? — уточнил Люциус.

— Да, — кивнул Ланк, — но вот что касается финансов, то опекун может распоряжаться только той частью, что принадлежит мальчику — две тысячи галлеонов в месяц до поступления в школу и пять тысяч до совершеннолетия. Причем, вся сумма перечисляется нашим банком людям, с которыми мальчик проживает, это специально оговорено в завещании.

— Я помню, — подтвердил Люциус. — Кроме того, Гарри, может пользоваться любой недвижимостью семьи до совершеннолетия наследника рода. С одиннадцати лет в его распоряжение передается банковский сейф с определенной суммой на личные расходы и покупку школьных принадлежностей. Доступ к этому сейфу возможен только имеющим кровь Поттеров. После совершеннолетия он получает единовременную выплату в размере пяти миллионов галлеонов и ежегодные выплаты из семейного фонда до конца жизни в размере полумиллиона галлеонов. Я ничего не упустил?

— Ничего, — любезно улыбнулся Дислодж, — богатые люди, как правило, хорошо умеют защищать свои деньги, делая все возможное, чтобы их капитал не попал в посторонние руки. Это касается и вашей семьи, лорд Малфой.

— Кстати, о посторонних руках. В завещании указывается, что финансовый отдел вашего банка должен контролировать расход средств опекунами ребенка.

— Да, но только если нам становится известно, что деньги не расходуются на ребенка, а используются опекунами для собственных нужд, — парировал гоблин.

— Вы проверяли, как магглы расходовали предназначенные Гарри средства?

— Нет, — смущенно признался Дислодж. — Мы контактируем с магглами только через посредников. Нам не сообщали ничего тревожащего.

— Магглы не потратили на мальчика ни кната. Его отвратительно кормили, одевали в обноски кузена и заставляли работать, как домового эльфа. Вы можете убедиться в этом, обратившись в маггловскую социальную службу. Родственники Гарри лишены права опекунства и арестованы. В связи с этим я требую, чтобы вы взыскали с них все перечисленные деньги. Если у них не найдется достаточно средств, то конфискуйте имущество, чтобы покрыть выплаченные им средства хотя бы частично.

— Простите, лорд Малфой, — еще больше смутился Ланк. — Наш просчет. Мы немедленно этим займемся.

— Надеюсь, на сей раз вы более ответственно отнесетесь к своим обязанностям, — надменно взглянул на гоблина Люциус. — А теперь, мне бы хотелось узнать, почему Гарри не является наследником рода? Если это связано с тем, что его отец женился на гр… кхм, на магглорожденной, то почему наследует второй сын? И что происходит с капиталом, если второго сына нет?

— Мне это не ведомо, — развел руками директор. — Так же, как и деньги, чистокровные семьи умеют хранить свои секреты. Судя по сноскам в завещании, ответ находится в брачном контракте Джеймса Поттера, но узнать его содержание не представляется возможным.

— Пока не представляется возможным, — усмехнулся аристократ. — В августе следующего года я собираюсь заключить предварительный брачный контракт своего воспитанника.

— Как только ему исполнится пять лет? Не слишком рано?

— Это традиция чистокровных семейств — заключать предварительный брачный контракт, как только ребенку исполнится пять лет, — пожал плечами Малфой, — и праздновать помолвку в пятнадцать лет. Окончательный вариант брачного контракта подписывается на свадьбе.

— Я в курсе, — согласился с ним Ланк, — но Поттеры не заключали предварительного брачного контракта своего сына.

— Я слышал, что была какая-то скандальная история, связанная с одним из предков Поттеров, когда тот наотрез отказался жениться на предназначенной ему невесте, а поскольку контракт было невозможно разорвать по указанной им причине, то он так и умер неженатым и бездетным. К счастью, он был не единственным наследником в семье. С тех пор Поттеры не заключали предварительных контрактов — традиция их семьи. Кроме того, судя по документу, — Люциус кивнул на завещание, — Гарри не является Поттером.

«Может быть, принять малыша в свою семью, сделав его Малфоем? — размышлял аристократ. — Тогда не придется беспокоиться о продолжении своего рода. Нет, лучше подожду, пока не ознакомлюсь с этим боггартовым брачным контрактом, — решил он. — Слава Мерлину, что Дамблдор не добрался до завещания, он ведь тоже мог бы заключить брачный контракт с теми же Уизли, например. Эта нищета была бы счастлива заполучить такие огромные, по их меркам, деньги, а старый паук узнал бы, что там написано. Я думаю, меня ожидает большой сюрприз, когда я прочитаю текст контракта».

Люциус поднялся и, распрощавшись с директором, активировал портключ в свое поместье.

Tir и Eрel(1) — британский вариант названий рун Teiwaz и Othel. Teiwaz — руна связанная с богом победы и справедливости Тюром. Это руна Воина, символизирующая такие понятия, как честь, власть, благородство, отвага, доблесть, самопожертвование. Величайшая руна победы, символизирующая королей и лидеров. Руна "могущества по праву". Othel — руна, связанная с родом или семьей. Символизирует такие понятия, как: генетический наследственный код, родовые знания и традиции, духовное наследие. Используется для усиления финансового положения, защиты имущества, усиления силы рода.

Как только Малфой очутился в своей спальне, на него сразу же налетел рыдающий комочек.

— Я-я-я же го-говори-и-ил, ч-что у на-нас его украду-у-ут! — Драко отчаянно всхлипывал, размазывая по щекам слезы.

Обнимая и стараясь утешить сына, Люциус перевел взгляд на бледную жену. В ее глазах блестели непролитые слезы, а губы дрожали.

— Мы решили поиграть в прятки и вот уже час не можем найти Анри. И домовики тоже, — объяснила она.

Немедленно достав палочку, Малфой проверил магическую защиту поместья.

— Защита не нарушена. Он должен быть где-то здесь. Где вы последний раз видели малыша? — спросил он супругу.

— У-у-у по-подзе-земелий, — прорыдал Драко.

— Мы обыскали все подземелья, даже в подземный ход спускались, но его там не нашли, — добавила Нарцисса.

Люциус на мгновение задумался — ответ мог быть только один, но он был слишком невероятным, чтобы принять его всерьез.

— Ждите меня здесь, я постараюсь скоро вернуться.

— Ты знаешь, где он? — расстроенный голос Нарциссы дрожал и срывался.

— Скорее всего, в сокровищнице. Это единственное помещение в Малфой-мэноре, куда эльфы не имеют доступа.

— Но… как он мог попасть туда?

— Не знаю, Нарси, не знаю, — рассеянно отозвался аристократ и, подняв сына на руки и передав его супруге, вышел из комнаты.

Подземелья были ярко освещены — видимо, Нарцисса приказала эльфам зажечь все светильники, чтобы облегчить себе поиски. Подойдя к дверям сокровищницы, защищенным столь сложными чарами иллюзии, что сквозь них мог видеть только глава семьи Малфой, Люциус порезал себе палец и капнул кровью в сплетенный клубок вырезанных из дерева зачарованных змей. Змеи с негромким шипением расползлись в стороны, и створки двери распахнулись. Возле невысокого постамента со стоящей на нем раскрытой шкатулкой сидел Гарри. Он вертел в руках огромный голубой камень, внимательно рассматривая его. Мягкий свет окутывал ребенка, словно кокон, но внимание аристократа привлекло другое — серая паутина, оплетающая вырывающиеся из камня лучи. Свет пытался прорваться сквозь ограничивающие его ячейки паутины, но бессильно исчезал через несколько дюймов. Малфой почувствовал, что захлестывающий его гнев готов вырваться наружу. Выругавшись сквозь зубы, Люциус привлек к себе внимание малыша, который испуганно вскочил, быстро сунул камень в шкатулку и захлопнул крышку. Взглянув на опекуна, мальчик начал в панике пятиться назад, пока не уперся в стену.

— Я не хотел, — быстро проговорил он, — я только посмотреть, я…

Аристократ глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Он совершенно не подумал, что ребенок мог принять его гнев на свой счет.

— Анри, — мягко перебил он мальчика, — я не сержусь на тебя, правда. Просто камень, который ты держал в руках, показал мне, что кто-то наложил на тебя очень нехорошее заклятие. Я рассердился на того, кто посмел это сделать. Иди сюда, — он присел на корточки и распахнул объятья.

Мальчик, сразу же успокоившись, доверчиво подошел к нему.

— А что это за камень? Такой красивый… и что это за заклятие? — заинтересованно спросил он.

Люциус заключил малыша в объятия, в который раз поразившись степени доверия, которую оказывал ему этот ребенок. Он уже приготовился долго успокаивать и уговаривать Гарри, но этого не потребовалось.

— Это «Камень Морганы». Он очень редкий и показывает, является ли маг, который его держит, чистокровным. Если волшебник чистокровный не менее чем в семи поколениях, то его окутывает свет. Ты же его видел? Камень обычно используют, когда хотят подтвердить происхождение наследника, — аристократ с презрением искривил губы, показывая свое отношение к подобным вещам. Отец проверял Люциуса этим камнем. — Зелье родства можно обмануть, проведя с ребенком специальный ритуал, а этот камень не обманешь — он покажет любые чары, наложенные на дитя.

— А почему он редкий?

— Это голубой алмаз. Он сам по себе очень редко встречается в природе, а тем более таких размеров… Камень должен быть не менее сорока каратов, чистой воды, то есть без изъянов и вкраплений. Его подвергают специальной огранке и проводят над ним несколько сложных ритуалов. Сейчас, по-моему, уже не осталось ювелиров, способных изготовить «Камень Морганы», да и конкурировать с магглами при приобретении этих бриллиантов стало достаточно сложно из-за запретов министерства.

— А какое заклятье на меня наложили?

— Я точно не знаю, — Малфой почувствовал, как гнев стал возвращаться, и постарался быстро подавить в себе это чувство. — Какой-то щит, ограничивающий твою магию. Но я это выясню сегодня же. Пойдем, — он поднялся вместе с ребенком, доверчиво обхватившим его за шею, — об остальном поговорим по дороге. Мама и Драко очень волнуются за тебя, — и, прихватив с собой шкатулку с камнем, он отправился в свой кабинет.

По пути аристократ вызвал Дарки и приказал ему сообщить жене и сыну, что Анри найден и будет с ним в кабинете, а потом продолжил расспрашивать мальчика:

— Скажи, а как ты попал в ту комнату? — то, что ребенок увидел дверь, его не удивило — он уже был свидетелем того, как иллюзия, наложенная на его одежду, не обманула малыша, но вот как он вошел?

— Я попросил змеек впустить меня и пообещал, что я ничего там не возьму и не испорчу, только посмотрю. Они очень забавные, сказали мне, чтобы я еще приходил поговорить с ними.

«Мордред! Я совершенно упустил из виду, что мальчик змееуст, — мысленно хлопнул себя по лбу Малфой, — и все змеи, в том числе вырезанные из дерева и магически зачарованные, будут подчиняться ему!»

— Малыш, ты, конечно, можешь говорить с ними, но давай это будет нашей тайной. Большинство волшебников будут тебя бояться, если узнают, что ты змееуст.

— Змееуст?

— Это волшебник, который может говорить со змеями.

— А разве не все волшебники могут это делать? — полюбопытствовал мальчик.

— Нет, только волшебники одной семьи. Эта способность передавалась у них по мужской линии. Последним представителем этого рода был тот злой волшебник, который убил твоих родителей. Поэтому змееустов и боятся.

— Я тоже из этой семьи? И я злой? — губы ребенка испуганно задрожали.

— Нет, конечно же, ни одна способность не делает человека злым. Помнишь, что твои родственники считали тебя плохим только из-за того, что ты волшебник?

Малфой вошел в кабинет, где их уже ждали Нарцисса и Драко, тут же накинувшиеся на Гарри с поцелуями и объятиями. Предав мальчика жене, аристократ подошел к камину и сначала вызвал колдомедика, попросив его срочно прибыть в поместье, а потом связался со Снейпом, обратившись к нему с той же просьбой и попросив захватить с собой несколько различных зелий для снятия заклятий. Оба мужчины пообещали прибыть минут через десять.

— Что-то случилось с Анри? — испуганно спросила Нарцисса, услышав переговоры мужа.

— Я все объясню, как только все соберутся, и, дорогая, давай постараемся не сообщать нашим гостям, что Анри был в сокровищнице. Как это ему удалось, я расскажу тебе позднее. Вас это тоже касается, мальчики, — он строго посмотрел на детей, которые согласно кивнули. — Драко, ты сидишь молча, иначе мне придется отправить тебя в свою комнату.

После прибытия Снейпа и Уоффлинга, он усадил Гарри на стул и, достав из стола магическую линзу (раскрывать чистокровность ребенка, показывая чары через «Камень Морганы», он не решился), предложил мужчинам взглянуть через нее на мальчика. Первым на увиденное среагировал колдомедик:

— Отвратительно! Накладывать на ребенка щит Бэра! Этот волшебник должен быть немедленно отправлен в Азкабан!

После высказывания Уоффлинга, Люциус понял, что дальнейшее мальчикам слышать противопоказано.

— Драко, бери Анри и иди в свою комнату, — приказал он.

Дождавшись ухода детей, Люциус взволнованно спросил у Уоффлинга:

— Что за щит?

— Был такой маг — Бэр, — Филлиас вскочил с места и взбудораженно заходил по комнате. — Его сын родился умственно неполноценным, но очень сильным волшебником, и во время стихийных всплесков магии уничтожал всех и вся в пределах досягаемости. Бэр изобрел и применил к своему ребенку заклинание. Оно сдерживало всплески магии, не давая ему калечить и убивать. Но дело в том, что магия, не имея выхода, накапливалась внутри щита, пока однажды не вырвалась наружу, уничтожив заклинание, самого юношу, его отца, мать, слуг, поместье и еще близлежащую деревню со всеми жителями. С тех пор это заклинание запрещено.

«Так вот какой был план у нашего дорогого директора — довести Героя до того, чтобы он уничтожил Темного Лорда этим аналогом маггловской супербомбы, да и себя заодно. Три месяца магической комы — ты очень легко отделался, Гарри, там, в будущем. Обычно волшебники всегда контролируют выбросы своей магии, как бы они ни злились. Максимум, что ждет их близких — это мелкие неприятности, наподобие розовых волос. Тебя же постоянно доводили до грани, используя и унижая, лишая близких тебе людей, взращивая в тебе ненависть к Темному Лорду. Но твой план провалился, мерзкий паук, магия смогла защитить своего носителя, не убив его при этом. На свою смерть ты ведь тоже не рассчитывал? Думал, что справишься с заклятиями Лорда? К счастью, теперь у малыша есть, кому его защитить».

— Как снять щит Бэра? — прервал свои размышления Люциус.

— Снять его может только кровный родственник или тот, кто его наложил, — откликнулся колдомедик. — И нужно поторопиться — Щит влияет не только на магию, но и на физическое состояние мага — ухудшает память, истощает нервную систему…

— Тогда у нас большая проблема: близких кровных родственников у Поттеров не осталось, — перебил Филлиаса Малфой. — Я сам являюсь его родственником — сестра моего дедушки вышла замуж за Чарльза Поттера…

— Нет — это слишком дальнее родство, тем более, по женской линии. Для проведения ритуала нужен родственник мужского пола первого-второго поколения, — объяснил колдомедик.

— И Джеймс, и Анри были единственными сыновьями, — пожал плечами аристократ.

— Анри? — удивился Уоффлинг.

— Этого мальчика зовут Анри Малфой — он сын моих родственников, переехавших в Америку и недавно умерших, — выразительно взглянув на колдомедика, с нажимом произнес аристократ.

— Понятно, — кивнул Филлиас, — а что с магом, который наложил это заклятье?

— Я не думаю, — надменно произнес Малфой, — что Дамблдор согласится снять его.

— Дамблдор? — задохнулся от возмущения колдомедик. — Это он сделал?

— А больше некому, — презрительно ухмыльнулся Люциус. — Как ты думаешь, Северус, сколько лет этим чарам? — аристократ обратился к упорно молчащему другу.

— Два-три года — точнее без специального обследования не определишь, да и волшебная подпись уже стерлась, но накладывал эти чары очень сильный маг, — внешне спокойно ответил Снейп, но потом все же не выдержал и взорвался: — Я убью эту тварь! Мало того, что он виновен в смерти Джеймса, так теперь еще это! — и, с трудом взяв себя в руки, холодным тоном добавил: — Я его зааважу, тогда ты, Люц, сможешь снять этот Щит — заклятье ослабнет. Я не смог уберечь Джеймса, но его сына я никому не отдам!

Заметив любопытные взгляды Нарциссы и Филлиаса, направленные в сторону зельевара, Малфой предупреждающе покачал головой, запретив им задавать Северусу любые вопросы.

— Никто никого убивать не будет! Ты нужен и мне, и Анри, Сев! Этот манипулятор не достоин твоей жертвы.

— Я сделаю это для мальчика, — нахмурился Снейп.

— Я знаю, Сев, но должен быть еще какой-нибудь выход… — и Люциус глубоко задумался, пытаясь разрешить ситуацию.

«Ну, конечно же, вот почему Гарри выжил в будущем — Сев убил директора, и чары ослабли, но все равно — это не выход».

Гнетущее молчание прервал голос Нарциссы:

— Северус, ты же общался с Поттерами перед их смертью, скажи, ты случайно не знаешь, как они проводили крестины Анри: это был маггловский ритуал или магический?

— Магический. Меня пригласили на него. Я еще очень удивился, как Джеймс смог убедить Лили провести кровный ритуал, который уже тогда, как и все другие подобные ритуалы, стали причислять к «темным».

— Значит, мой кузен является магическим крестным Анри, и теперь, после смерти его родителей, магия расценивает Сириуса как его отца! — довольно констатировала Нарцисса.

— О, нет, только не это, лучше я сам отправлюсь в Азкабан за убийство Дамблдора, — простонал Снейп, поняв, к чему ведет Нарцисса. — Этот прихвостень Лорда просто убьет Анри во время ритуала. И потом, как вы собрались доставать его из тюрьмы? Устроить ему побег?

— Сев, а ты никогда не задумывался, почему Блэк сидит в Азкабане без суда, хотя в отношении других Упивающихся проводились и расследования, и суды. Даже над Краучем и Лестрейнджами? — вкрадчивым тоном спросил Малфой. — И еще — ты сам сказал, что ритуал был магическим. Магия никогда бы не позволила, чтобы крестный навредил своему крестнику — она бы убила его.

— Блэк — темный маг, он мог обойти ритуал, — упорствовал зельевар.

— Мы не темные маги! — возмутилась Нарцисса. — Блэки всегда были магами крови, и не наша вина, что все кровные ритуалы магглокровки объявили темными! Что касается этого ритуала, то раньше его часто использовали, чтобы примирить враждующие семейства. И обойти этот обряд не удавалось никому — он необратим!

— А что, кто-то пытался это сделать? — выразительно выгнул бровь Снейп.

— Да, — решительно кивнула женщина, — и с очень печальными для себя последствиями — никто не выжил. Даже в нашей семье был такой случай, — смущенно закончила она.

— Хорошо, — недовольно согласился зельевар, — с ритуалом мы разобрались. В таком случае, почему он в Азкабане, и кто предал Поттеров?

— Подумай сам, с кем бы жил Анри, если бы Блэк был на свободе? — снова вмешался Малфой.

— Со своим крестным, — ответила ему супруга вместо Снейпа, который напоминал соляной столп. И язвительно добавила: — Наш дорогой директор обо всех позаботился.

— А кто предал? — хрипло выдавил из себя зельевар.

— Давай подумаем, — успокаивающим тоном произнес Люциус, которому было безумно жаль своего друга. Аристократу даже хотелось подойти к Северусу и погладить его по голове, как Драко или Анри. — На роль Хранителя Тайны у нас три кандидатуры: Блэк, Люпин и Питтегрю. Блэк — отпадает. Люпин? Вряд ли бы Поттеры назначили оборотня на эту роль — все же он темное существо, которое могло подвергнуться влиянию Лорда.

— Ты знаешь, что Люпин оборотень? — изумился Снейп. — Но Дамблдор…

— Вероятно, сказал тебе, что никто кроме него, тебя и трех друзей оборотня об этом не знает? — подхватил Малфой. — Как видишь, мне известно. Но давай продолжим. Кто у нас остался? Питтегрю? И заметь — Блэк хотел убить именно его — вероятно, он знал, кто являлся Хранителем Поттеров.

— Да, ты прав, все сходится, — Северус сжал руки в кулаки так, что даже костяшки пальцев побелели. — Эта проклятая крыса всегда была готова прогнуться под сильнейшего. Как мы будем доказывать невиновность Блэка? — выговорив последнюю фразу, он скривился, словно от сильной зубной боли.

«Ты даже сам не представляешь, как близок к истине по поводу крысы», — подумал аристократ, а вслух произнес:

— Я думаю, что будет достаточно нанять хорошего адвоката и устроить небольшую шумиху в газетах, чтобы добиться суда. Но сначала мне необходимо договориться с Сириусом, чтобы сразу после Азкабана тот не бросился на поиски своего крестника. В этом случае Дамблдор может обнаружить пропажу Анри. Кроме того, Блэк может оспорить опекунство, поскольку имеет на малыша больше прав, чем мы.

— Этот тупой ублюдок никогда не пойдет ни на какие сделки, — явственно скрипнул зубами Снейп.

— Насколько мне известно, мой брат законнорожденный, — надменно проговорила Нарцисса. — Тетя никогда бы не опустилась до сомнительных связей. И ради своего крестника он сделает что угодно. В этом и состоит суть их магической связи — он будет оберегать Анри любой ценой, даже ценой своей жизни.

— Кстати, по поводу законнорожденности, — решил пустить парфянскую стрелу зельевар, — я обнаружил на мальчике еще одни чары — сродства, которые обычно накладывают на детей неверные жены, чтобы они были похожи на законных мужей. Что ты о них думаешь, Люц?

— Я их не заметил, — пожал плечами Малфой, — был слишком рассержен, когда увидел Щит Бэра. Чары сродства, говоришь? Но Анри не слишком похож на своего отца, скорее у него черты обоих родителей. В отношении отцовства Джеймса сомневаться не приходится. Может быть, эти чары должны передать мальчику сходство с Лили?

— Почему ты так думаешь? — почти хором спросили его жена и Северус.

— Потому что я обнаружил заклятье не с помощью этой линзы, — кивнул на магический артефакт аристократ, решив все-таки признаться. — Анри случайно нашел и взял в руки «Камень Морганы». Он чистокровный не менее чем в семи поколениях. Бриллиант светился.

В кабинете воцарилось изумленное молчание. Все пытались переварить эту ошеломляющую новость.

— Не важно, кто и для чего наложил эти чары, — первым высказал свое мнение колдомедик. — После ритуала все заклятия спадут. И потом, так ли важно, чей он сын? И Джеймс, и Лили любили его. Они пожертвовали собой ради него. Именно это делает их настоящими родителями Га… Анри. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы их жертва была не напрасной, — торжественно закончил он.

— Да, я тоже так подумал, — внезапно поддержал Филлиаса Снейп. — Мы должны сберечь мальчика. Ради этого я готов даже смириться с Блэком.

— Ловлю тебя на слове, — лукаво подмигнул другу Малфой, облегченно выдохнув. — Завтра же я потрясу свои связи в министерстве, чтобы добиться свидания с нашей невинной жертвой и привлеку к решению проблемы семейного адвоката. Он прекрасно справился со своими обязанностями, когда шло расследование в отношении меня.

— А если спросят, почему ты так заботишься о Блэке? — встревожился зельевар.

— Скажу, что делаю это по просьбе своей супруги, которой не нравится, что ее родственник без суда уже три года находится в тюрьме. Это подрывает репутацию ее семьи.

— После Беллы репутацию моей семьи подорвать очень сложно, — недовольно поморщилась Нарцисса.

— Белла находилась под влиянием своего мужа, — хитро усмехнулся Люциус, — а Сириус — совсем другое дело. Он ведь даже был аврором, если память мне не изменяет?

— Не изменяет, — проворчала супруга. — Стал им, после того как тетя выгнала его из семьи. Надеюсь, что в Азкабане он поумнел и понял, что для него важнее семья, а не магглокровки и магглолюбцы.

— Хотелось бы в это верить, — помрачнел Малфой.

— Ты справишься, дорогой, я уверена, — ласково улыбнулась ему Нарцисса. — Мы должны быть сильными ради Анри.

Люциус подавил тяжелый вздох, ему казалось, что с его супругой все же что-то не так. Знакомое, уже виденное им где-то ранее выражение мелькало в ее глазах, когда она говорила о Гарри.

— Если мы все обсудили, то мне пора возвращаться, пока директор не заметил моего отсутствия, — ядовито проговорил Снейп, прервав его мысли.

— Мне тоже пора, — шагнул было к камину колдомедик, но Малфой его остановил.

— Подожди, Филлиас, я все забываю у тебя спросить, а что у Анри со зрением, ему не нужны очки?

— Очки? — удивился Уоффлинг. — У мальчика стопроцентное зрение.

— Да? — теперь уже удивлялся Люциус. — Но у его отца было плохое зрение, разве это не передается по наследству?

— Кто тебе сказал, что у Джеймса было плохое зрение? — улыбнулся колдомедик. — Ты помнишь его маленьким?

— Да, — растерянно кивнул аристократ.

— Он носил очки?

— Нет.

— Очки — это юношеское желание Джеймса выделиться. Он носил их только в старших классах Хогвартса. Мой учитель был семейным врачом Поттеров, поэтому мне все это доподлинно известно. Среди магов вообще очень мало тех, кто страдает плохим зрением. Кроме того, существует зелье, излечивающее даже слепоту. Правда, оно дорогостоящее и не все маги могут себе его позволить, но тем не менее… Неужели ты думаешь, что колдомедики, справляющиеся с тяжелыми повреждениями организма, не могут откорректировать какое-то зрение? — насмешливо фыркнул Филлиас.

— А что за зелье? — заинтересовался Снейп. — Мне такое нигде не попадалось.

— Оно старинное и сейчас редко используется. Колдомедики предпочитают исправлять зрение заклинаниями. Я пришлю вам рецепт, — любезно улыбнулся Уоффлинг.

— Буду вам благодарен, — сухо ответил Северус, и внезапно его осенило: — А Дамблдор? Он ведь тоже всегда ходит в очках?

— Я думаю, что это, как сейчас выражается молодежь, часть его имиджа. Вы вообще, можете себе представить боевого мага, который вместо того, чтобы отражать летящие в него заклинания, шарит по земле руками в поисках своих разбитых очков?

— Нет, — покачал головой зельевар.

— Вот и я тоже, — насмешливо усмехнулся Уоффлинг.

— Тогда что могло бы повлиять на ухудшение зрения Анри? — решил выяснить все до конца Малфой.

— Теперь, когда я знаю о заклятии, кстати, оно не выявляется медицинской диагностикой, так же, как и чары сродства, то ответ может быть только один — щит Бэра, — сердито нахмурился колдомедик. — Каждый стихийный выброс будет сопровождаться сильным ослаблением всего организма ребенка, ведь магии придется прорываться сквозь заклинание. Ему нужно будет принимать восстанавливающее зелье и хорошо питаться. Советую купить ему палочку — она упорядочит его магию и облегчит ее прохождение сквозь Щит.

«Неудивительно, что Гарри становился действительно сильным магом только в стрессовых ситуациях, когда его магия могла прорваться через заклятье», — понял Люциус.

— У меня к тебе еще одна просьба, — обратился к Уоффлингу аристократ, — необходимо осмотреть одну маггловскую девочку. Мне нужны услуги ее отца, — словно оправдываясь, добавил он.

— Завтра после обеда устроит? — скрывая улыбку, ответил Филлиас. — Но я тебе уже говорил, что мы не можем лечить магглов.

— Хотя бы определишь, что с ней — маггловские врачи даже на это не способны, — презрительно фыркнул Малфой.

Как только гости их покинули, Нарцисса нетерпеливо спросила мужа:

— Ты действительно думаешь, что Лили не мать Анри?

— Или это, или она чистокровная — третьего не дано. За первое свидетельствует чары сродства, за второе — завещание отца Джеймса, — и Малфой рассказал жене о своем визите в банк.

— Да, — задумчиво протянула супруга, — загадка на загадке. А может быть, Поттер-старший узнал, что Анри — не сын Джеймса, поэтому и составил завещание таким образом?

— Если Лили нечистокровная, то камень бы не засветился, кто бы ни был отцом Анри, — отрезал Малфой. — Завтра надо будет еще раз дать ему этот камень и внимательно рассмотреть чары. Может быть, что-нибудь и прояснится. А сейчас пойдем укладывать детей — уже поздно, и им пора спать.

В комнате Драко дети самозабвенно играли в войну магическими армиями (Гарри сегодня купили его собственную армию, такую же, как и у Драко, только туники солдат были не зеленого, как у войска Драко, а красного цвета). На взгляд Люциуса, армия Драко доживала последние минуты — Гаррины всадники на драконах добивали (вернее, дожигали) столпившуюся вокруг знамени конницу, пехотинцы маленького зеленоглазого военачальника, ворвавшиеся в ряды эльфийских лучников противника, устроили беспощадную резню. Пехота сына уже почти полностью полегла под ударами тяжелой конницы, а драконы были сбиты стрелами лучников. Как только последние солдаты Драко были повержены, знамя — сорвано и потоптано приземлившимся на него драконом, а солдаты Гарри, подняв над головой оружие, выкрикнули: «Vivat Caesar!», блондин вскочил и, топая ногами, закричал:

— Нечестно! Нечестно! Ты схитрил!

Гарри тоже поднялся на ноги, растерянно глядя на рассерженного друга.

— Сын, — вмешался Люциус, — цель сражения и состоит в том, чтобы выиграть у противника, обхитрив его. Ты должен сделать выводы из собственного поражения и в дальнейшем не допускать подобных просчетов. А если ты будешь при каждом проигрыше вести себя подобным образом, то никто не захочет с тобой играть. Правда, Анри?

Мальчик застенчиво улыбнулся опекуну, ничего не ответив. Услышав слова отца, Драко немедленно успокоился. Ему совершенно не хотелось, чтобы Гарри перестал играть с ним.

— Я думаю, что тебе следует извиниться перед Анри за свое поведение, — поддержала мужа Нарцисса.

— Извини, — буркнул Драко, опустив голову.

— Ничего, — откликнулся Гарри, улыбнувшись, — я не обиделся.

— Все, складывайте игрушки — пора спать, — приказал Малфой.

— А рассказать о чем-нибудь? — запротестовал Драко, жестом приказывая своим уже восстановившимся солдатам вернуться в коробку.

— Если только очень коротко — уже поздно, — согласился Люциус. — О чем вы хотите послушать?

Гарри тоже отправил свое войско на место, и появившиеся эльфы разнесли коробки по игровым комнатам мальчиков.

— О вампирах! — глаза Драко блестели от любопытства. — Почему в магазине вампира был такой яркий свет? Ты же говорил, что они его не любят?

— Скорее, свет им не нужен — они прекрасно видят в темноте. Дарк осветил магазин для нас.

Гарри внимательно слушал рассказ опекуна. Он никому не рассказал о происшествии в магазине — ему было стыдно и неудобно. И сейчас, надеясь выяснить, что же на самом деле там случилось, мальчик спросил:

— А кому они подчиняются? У них есть начальник?

— Не начальник — глава клана, если они истинные вампиры. Существуют истинные и сотворенные вампиры. Истинным вампирам не нужно пить кровь, если только они не ранены. При ранениях они восстанавливаются с помощью крови любого живого существа, не обязательно человека или волшебника. Если на истинного вампира напали и сильно ранили, он может выпить у нападающего всю кровь. Такой человек превращается в сотворенного вампира — это низший вампир, живой мертвец, который боится солнечного света и должен постоянно пить человеческую кровь, чтобы продлить свое существование. Низшие вампиры подчиняются своим Мастерам — тем, кто их сотворил.

— А волшебники тоже становятся вампирами? — полюбопытствовал Драко.

— Нет, — покачал головой Малфой, — выпитые волшебники просто умирают.

— А как они обращаются к главе клана, ну, там, «милорд», или еще как-то? — Гарри очень не понравилась мысль, что он мог иметь какое-либо отношение к вампирам, даже истинным.

— Нет, — удивился аристократ, — они называют его «Глава Клана» или «Мастер», а где ты услышал обращение «милорд»?

— Не помню, — уклончиво ответил мальчик, отводя взгляд.

Люциус нахмурился — ему показалось, что малыш что-то скрывает, но он не стал его расспрашивать.

— «Милорд» — это обращение вассалов к верховному сюзерену.

— А у вампиров он есть? — продолжил расспросы Гарри.

— Сейчас нет.

— А был?

— Да, раньше был. У нас всех. В средние века магглы начали уничтожать волшебников и волшебных существ. Первыми люди убили нимф, дриад, истинных оборотней — тех, что контролировали свои превращения, не становясь безумными монстрами, а закончили, спустя несколько столетий, «охотой на ведьм» — тогда жертвами стали множество волшебных семей. В те времена волшебный мир еще не был отделен от маггловского. Население магического мира почти сразу осознало, что находится на грани полного уничтожения, и избранные представители магических рас обратились к сильнейшему волшебнику того времени с просьбой защитить их, и от имени своих народов принесли этому магу и его крови, то есть его потомкам, вассальную клятву. Война была тяжелой, долгой и кровавой, но волшебный мир ее выиграл, а для магглов с тех пор стал только частью сказок и легенд, — и аристократ замолчал, о чем-то задумавшись.

— А как звали того волшебника? — нарушил установившуюся тишину Гарри.

— Салазар Слизерин, — ответил вместо отца Драко.

— Да, Салазар Слизерин, — подтвердил Люциус. — До семнадцатого столетия он и его потомки правили волшебным миром. Именно Салазар и его наследники ввели множество законов, по некоторым из которых и поныне живет магический мир, основали министерство магии и Визенгамот.

— А что произошло с потомками? Их убили? — Гарри очень интересовал этот вопрос.

— Нет, тогда не убили, — Нарцисса, пришедшая к детям вместе с мужем, решила тоже поучаствовать в беседе. — Триста лет назад в прямой ветви рода Слизерин родился только один ребенок, девочка. А девочки не могут наследовать родовую магию в полной мере, так как многие магические способности передаются только мужчинам. С тех пор девушки этого рода выходили замуж только за наследников самых знатных семей. В их свадебных контрактах обязательно указывалось, что первый же родившийся в браке ребенок мужского пола станет лордом Слизерином. Все чистокровные волшебники надеялись вернуть своего сюзерена, — с горечью произнесла она. — Последняя наследница Слизерина — Ванесса Бредфорд, была убита двадцать четыре года назад, в трехмесячном возрасте, вместе со своими родителями. Сумасшедший открыл стрельбу в маггловском ресторане, — она прервалась, заметив странное состояние своего мужа, который с ужасом смотрел на нее.

Увидев устремленный на него удивленно-вопросительный взгляд Нарциссы, Малфой выдохнул:

— Первый ребенок в контракте… двадцать четыре года… Лили Эванс… — и хором с такой же потрясенной супругой закончил: — Этого не может быть!

— Так, — первой пришла в себя Нарцисса, — мальчики, быстро приводим себя в порядок, и спать! Анри, пойдем, я уложу тебя, — и, обращаясь к мужу, добавила: — Через двадцать минут у тебя в кабинете.

— И возьми с собой палочку Анри, — поцеловав на прощанье ребенка, сказал Люциус.

— Это все объясняет: и «Камень Морганы», и завещание, — взволнованно вышагивая по кабинету, говорил аристократ.

— А чары сродства? — нервно крутя на пальце бриллиантовое кольцо, спросила жена.

— Усилить сходство с Джеймсом, чтобы сохранить происхождение мальчика в тайне. После длительного отсутствия в семье наследников мужского пола, рожденный ребенок получает все родовые черты и бывает очень сильно похож на родоначальника. У нас есть где-нибудь портрет Слизерина?

— Не помню, — наморщила лоб Нарцисса. — Надо поискать.

— А описание палочки Салазара? Дарк, скользкий кровопийца, сказал, что Анри — потомок предыдущего владельца палочки.

— Я никогда не встречала подобного описания. А разве тогда маги пользовались не посохами?

— Нет, Слизерин первым изобрел и начал применять палочку. Посохи были слишком неудобны для ведения боевых действий, — объяснил Люциус. — Ладно, давай хотя бы посмотрим, из чего сделана палочка Анри.

Склонившись над пергаментом, супруги внимательно изучали получившийся у них отчет, написанный самопишущим пером после опознающего заклинания:

Дерево — неизвестно.

Магические субстанции:

1. Сушеные ядовитые железы василиска;

2. Кровь неизвестного магического существа;

3. Когти неизвестного магического существа.

Изготовитель — неизвестен.

Примерный возраст — свыше восьмисот лет.

— Хм, возраст подходит, — констатировал Малфой.

— А остальное — кроме василиска ничего не понятно?

— С тех пор исчезло множество видов магических растений, животных и существ, — пожал плечами Люциус, — так что это неудивительно.

— Да и василисков тоже не осталось. Подожди, — фраза о гигантском змее навела Нарциссу на интересную мысль, — но если Анри наследник Слизерина, то он должен быть змееустом?

— А как, ты думаешь, он попал в сокровищницу? Там на дверях магические змеи в качестве охраны, открывающие вход только главе рода. Мальчик просто «попросил впустить его».

— Приказ змееуста, — понимающе кивнула головой супруга. — Теперь понятно, почему Темный Лорд канул в Лету — он осмелился напасть на главу своего рода. Магия подобного не прощает.

— Дамблдор считает, что это из-за Лили, которая пожертвовала своей жизнью ради сына.

— Пусть и дальше так думает, старый маразматик, — насмешливо фыркнула жена, — если бы подобные жертвы принимались, то у нас было бы множество спасшихся от Avada Kedavra — Лили не единственная, готовая пожертвовать своей жизнью ради ребенка или любимого человека. Да, но если Анри — лорд Слизерин, то кто тогда Темный Лорд?

— Том Марволо Риддл — сын Меропы Гонт и маггла — Тома Риддла. Мало того, что он бастард и полукровка, так еще его мать изгнали из семьи из-за связи с магглом. Неизвестно, было ли это сделано по всем правилам, с выжиганием из семейного древа — с этой опустившейся семейкой ничего не ясно. Странно, что магия вообще восприняла его как члена рода Слизерин.

— Он так долго убеждал себя и окружающих, что он наследник Слизерина, что, вполне возможно, убедил в этом и магию, — пожала плечами Нарцисса. — Кроме того, если изгнание не было выполнено по всем правилам, то он действительно один из рода, так как его мать не перешла в семью мужа. Гонты ведут свое происхождение от второго сына Салазара, так же как и Поттеры — от второго сына Гриффиндора. Прямая ветвь лордов Гриффиндоров была прервана несколько столетий назад. Меня интересует другое — почему наши родители не проверили его происхождение, а слепо за ним последовали? Подобный лидер — позор для чистокровных.

— Вероятно, уже отчаялись. Примерно в то время родилась Элизабет — мать Ванессы. Снова девочка. Семью Гонтов к тому времени уже сбросили со счетов. Нескольких неудачных браков и недостойные наследники оставили от состояния рода лишь жалкие крохи. Они давно бы ушли в небытие, если бы Слизерины не поддерживали своих родственников. А тут такая удача — первый сильный маг в этой семье за много поколений, змееуст. Поинтересоваться его происхождением либо не захотели, либо не осмелились. Кстати, истинные вампиры, несмотря на все уговоры, к нему не примкнули. Наверное, проверили его, острозубые мерзавцы.

— Какое счастье, что мы избавились от этого самозванца! — радостно воскликнула Нарцисса.

— Темный Лорд вернется, — помолчав, сказал Люциус. — Я же говорил тебе об этом. Его метки не исчезли.

— Это не показатель, — запротестовала супруга, — можно найти какое-то другое объяснение. Может быть, нужен более сильный маг, такой же как Темный Лорд, для того чтобы снять его заклинание?

— Темный Лорд расколол свою душу и создал хоркруксы.

— Тебе это точно известно? — побледнела Нарцисса.

— Точнее не бывает, у меня очень надежный информатор, — кивнул Малфой. — А ты знаешь про хоркруксы? Мне не было известно, что это такое, пока меня не просветили.

— Знаешь, кто впервые создал их? — криво усмехнулась Нарцисса. И, не дожидаясь ответа мужа, продолжила: — Кристофер Блэк, Хильфери Гойл и Лоджиус Крэбб — маг крови и два некроманта. О, первое время у них было достаточно много последователей — пока не стало известно, к чему приводит подобное бессмертие. Душа не может находиться в расколотом состоянии — она… как бы правильно объяснить… загнивает? Да, примерно так… И когда отпущенный магу срок жизни заканчивается, он превращается в практически бессмертное, нестареющее, вечно голодное существо, питающееся чужими душами. Ты никогда не задавался вопросом, откуда взялись дементоры? Ведь раньше их не было. Все чистокровные семьи, которых затронул эксперимент, постарались уничтожить любые упоминания о нем. Я не понимаю, откуда этот полукровка смог узнать о хоркруксах. Ни один чистокровный не признался бы в таком позоре.

— То есть, лет через сто Темный Лорд превратится в дементора?

— Да, только нам это не поможет. Он вернется полубезумным и будет становиться все более и более жестоким, наслаждающимся чужими страданиями и болью. Его перерождение уже началось, — Нарцисса села, бессильно уронив руки на колени.

— А как можно предотвратить это? Или помешать его возрождению?

— Не знаю, — покачала головой супруга. — Может быть, Сириус знает — такие сведения обычно передаются только наследникам рода. Он не хотел воспринимать любые знания и умения семьи, но дядя должен был вбить в него хоть что-то.

— А ты знаешь, как определить наличие хоркрукса? — поинтересовался Малфой.

— Нет, а зачем тебе это?

— Дамблдор считает, что в ту ночь, когда Лорд исчез, одна из частей его души осталась в Анри.

— Что-о-о?! Идио-о-от! — возмущенно воскликнула Нарцисса. — Ни часть души, ни вся душа целиком не может жить в чужом теле так долго. Это тебе скажет любой некромант. Либо душа хозяина вытеснит захватчика, либо носитель сойдет с ума и погибнет.

«Точно, и история Квиррелла — ярчайшее тому подтверждение, — подумал Люциус.

— Он не смог вынести присутствие части души Лорда в течение года, и даже кровь единорога, эта сильнейшая магическая и жизнетворная субстанция, не помогала. А я все думал, как Гарри мог жить с душой Волдеморта семнадцать лет?» — а вслух спросил:

— А если в животном?

— Смотря в каком животном — если в мелком и немагическом, то носитель умрет почти сразу — у животных нет души, но такой захватчик питается их жизненными силами. Чем крупнее и сильнее животное, тем дольше оно протянет. Только большое, магически сильное животное, такое как, например, дракон, вряд ли позволит в себя вселиться — они тоже умеют защищать себя.

— Тогда где нужно хранить хоркруксы?

— Только в магических артефактах, которые с помощью своей ауры поддерживают части души, не давая им быстро разлагаться, — объяснила супруга.

— Значит, на ближайшее время мы имеем следующие задачи: освободить Блэка, перетянув его на свою сторону, снять с Анри заклятие, найти способ, как предотвратить возрождение Лорда. Многовато, — отметил Малфой.

— У нас нет выхода, — повторила Нарцисса фразу мужа, когда-то сказанную им Северусу. — Мы должны спасти малыша. А может, еще привлечь Крэбба и Гойла? Они должны знать все о хоркруксах.

— А ты уверена, что вместо того, чтобы помочь нам, они не помогут Лорду возродиться?

— Уверена, — твердо ответила женщина. — Все семьи, столкнувшиеся с Переродившимися — так их называли, сделают все возможное, чтобы подобное больше не повторилось. От этих существ пострадали, в первую очередь, их близкие. Многие роды вообще исчезли: их наследники превратились в дементоров и либо в процессе изменения убили других членов семьи, либо выпили их души после перерождения.

— Все же пока подождем. Если Блэк не сможет нам помочь, то тогда обратимся к Крэббу и Гойлу, — решил поостеречься аристократ.

— Через две недели Самайн, — сменила тему разговора супруга, — мы будем проводить бал?

— Конечно, не нужно привлекать внимание внезапным изменением обычаев нашей семьи. Ты успеешь все подготовить? В этом году я не смогу помочь тебе.

— Не волнуйся, — улыбнулась Нарцисса, — я все сделаю.

— Я тревожусь за Анри, — объяснил Малфой, — к счастью, он будет общаться только с детьми, но они тоже могут быть опасны.

— Драко поможет ему, — убежденно сказала жена.

— Надеюсь на это. Пойдем спать? — предложил Люциус.

— Можно я сегодня побуду с тобой? — слегка покраснев, спросила Нарцисса. — Я боюсь спать одна. Слишком беспокоюсь об Анри. Если вернется Лорд, то он будет снова и снова пытаться убить мальчика. Да и Дамблдор, если узнает о происхождении Анри, тоже постарается его уничтожить: возвращение лорда Слизерина — это конец власти магглолюбцев и магглокровок. Директор уже пытается навредить малышу — не пойму только, почему.

— Не нужно оправдываться, дорогая, конечно, ты можешь спать со мной в любое время, — ободряюще улыбнулся Люциус. — Что касается старого паука, то, вероятно, он боится Анри. Во-первых, ему непонятно, почему исчез Лорд, а что непонятно, то вызывает опасение. Не дурак же он, в конце концов, чтобы поверить в собственную басню о жертве Лили. А во-вторых, он должен был проверить возможности мальчика и увидеть, насколько тот силен как маг. Ему не нужны соперники. Пойдем, — и, галантно взяв жену под руку, аристократ вывел ее из кабинета.

Разглядывая мирно спящую жену, чье лицо во сне стало совсем юным и беззащитным, Малфой пытался справиться с приступом паники, охватившем его, когда он полностью осознал, что ожидает его впереди. Одно дело обучать сильного волшебника, в будущем имеющего возможность стать влиятельной политической фигурой (традиционное воспитание наследника богатого чистокровного семейства), но совсем другое — растить принца колдовского мира.

«О, Мерлин! Я совсем не Мерлин! — простонав про себя, невольно скаламбурил он. — И за что мне все это? Я теперь прекрасно понимаю, почему существование Артура так долго сохраняли в тайне».

Принимая Гарри в семью, аристократ рассчитывал лишь сохранить себя и своих родных и, возможно, предотвратить гибель магического общества. Хотя последнее было не столь актуальным — они могли жить и в маггловском мире. Теперь же Малфой понимал, что ради выживания Гарри он должен будет пожертвовать всем и всеми — обязанность вассала перед своим сюзереном. Долг, который не может быть ни отменен, ни прощен. Ни жизнь самого Люциуса, ни жизнь членов его семьи больше не имела значения.

«Так много врагов, — беззвучно, одними губами, горько прошептал он, — Дамблдор со своим орденом, Темный Лорд со своими фанатиками, Фадж со своей министерской командой — ни один из них не захочет делиться ни толикой власти. Они сделают все, чтобы уничтожить малыша. И так мало тех, на чью помощь я могу рассчитывать. Только Северус и, вероятно, Нарцисса. Слишком мало времени для подготовки, и совсем нет возможности отступить: Alea jacta est(1)».

Тихонько, чтобы не разбудить жену, Малфой открыл прикроватную тумбочку и достал из нее зелье Сна-без-сновидений: «Завтра снова тяжелый день, — подумал он, выпивая зелье. — Самостоятельно заснуть явно не удастся. Спокойной ночи, лорд-регент», — с язвительной издевкой пожелал он сам себе, засыпая.

После того как Нарцисса вышла из комнаты, поцеловав его на ночь, Гарри лежал, вспоминая все события, произошедшие с ним. Мальчик практически постоянно ощущал тревогу, что через мгновение он проснется в своем чулане и выяснит, что все случившееся было просто чудесным волшебным сном.

«Почему я? — думал он. — Я ничем не заслужил таких папу и маму. И такого друга, как Драко, тоже. И одежду, и игрушки, и еду. Я ведь ничего не сделал для них. А они все равно… любят меня?»

То чувство, что он ощущал, когда находился рядом с Малфоями, было ему совершенно незнакомо. Словно теплые золотистые лучи солнца согревали душу Гарри, или крепкие надежные руки Люциуса качали его в своих объятиях.

Живя у Дурслей, мальчик постоянно испытывал желание забиться куда-нибудь подальше от своих родственников, чтобы не ощущать тошнотворно-гадкое чувство, возникавшее у него в их присутствии. А то, что он переживал в обществе дяди Вернона, было похоже на склизкую жирную грязь, липшую к нему. Такую же грязь, как на клумбе тети Петуньи после дождя. Ребенку уже пару раз удавалось пресечь эти эмоции, и он надеялся, что в будущем ему удастся полностью от них избавиться. Но сейчас он совершенно не хотел лишиться того чувства покоя, счастья и защищенности, непонятно почему и за что подаренного ему его новой семьей.

«А Драко? — размышлял Гарри. — Он ведь, получается, теперь мой брат? Другой, не как Дадли. Не обижает меня и… тоже любит? Я должен сделать все, чтобы мои родители и Драко не узнали, что я совсем не такой, что меня не за что любить. Надо вести себя так, как они хотят, ничего не испортить, как с тетей и дядей. Я ведь сделал что-то, за что они меня не любили, это была моя ошибка».

Вдолбленная Дурслями мысль, что то, как к нему относятся родственники, является только его виной, не давала малышу до конца поверить словам Люциуса, что он нормальный ребенок, достойный любви. Не собираясь терять замечательную семью, полученную им, как он думал, не по праву, Гарри твердо решил больше не допускать никаких ошибок.

С этими мыслями, глубоко вздохнув, он начал засыпать. Балансируя на грани яви и сна, он вдруг увидел перед собой образ улыбающегося Драко, смотрящего на него с любовью и заботой, разгонявшего чувство неуверенности и тревогу.

«У меня все получится, — твердо сказал Гарри сам себе. — Я убежден в этом».

Alea jacta est(1) — Жребий брошен (лат.).

Люциусу казалось, что его голова наполнена белым и тягучим, словно сливочное пиво, туманом — последствие употребления зелья Сна-без-сновидений.

«Нет, так не пойдет, — подумал он, — надо что-то делать, сегодня мне понадобится ясный ум. Холодный душ и кофе не помогли, остается бодрящее зелье».

Только через полчаса Малфой счел возможным переместиться через камин в холл министерства. Занимаемая им должность являлась синекурой, но давала определенные преимущества — не надо было толкаться среди посетителей, можно было сразу пройти внутрь, показав служебный пропуск.

Помещение аврората было похоже на длинную прямую трубу со множеством ответвлений: ни одного окна, только высокий сводчатый потолок и обшарпанные железные двери. Люциус презрительно поморщился, глядя на болотного цвета стены с отколупывающейся во многих местах краской.

«Спонсировать, что ли, ремонт нашему доблестному аврорату? — меланхолично подумал он. — Нет уж, слишком много чести для этих безродных шавок (большинство авроров были магглорожденными или полукровками). Пусть прозябают в своей поганой конуре», — аристократ все еще не мог простить многочисленных допросов, которые ему пришлось здесь пережить.

Одна из дверей раскрылась, выпуская клубы сигаретного дыма. Высокий, атлетически сложенный мужчина поспешно выскочил в коридор, раздраженно хлопнув за собой дверью. Вслед ему неслись выкрики и смех нескольких мужчин.

— Долиш, — хищно улыбнулся Малфой аврору, — на ловца, как говорится, и снитч летит(1).

— Осталось только узнать, что этому снитчу от меня нужно? — настороженно прищурил водянисто-голубые глаза аврор.

— Поговорить, — холодно ответил собеседнику Люциус. Решив не обострять ситуацию, он проигнорировал колкость Долиша. — Я еще не завтракал. Составишь мне компанию?

В небольшом уютном ресторанчике, находившемся в полуподвальном помещении в Косом переулке, посетителей в этот час практически не было. Получив заказанную еду, Люциус невозмутимо приступил к трапезе, демонстративно не обращая внимания на любопытство и нетерпение своего визави. Наконец, перейдя к дегустации десерта, рекомендованного им официантом, аристократ заметил:

— Все еще на должности простого аврора, Долиш? Карьера не сложилась?

— Выпускники Слизерина в последнее время не пользуются популярностью, — с напускным безразличием пожал плечами аврор. — А с чего это ты озаботился моей карьерой, Малфой?

— Да вот, решил помочь однокурснику, — насмешливо ухмыльнулся Люциус. — Слизеринцы должны держаться друг друга.

— Помочь мне? — удивленно приподнял брови Долиш. — Никогда не поверю в твой альтруизм. Что тебе нужно?

— Я помогаю тебе, а ты мне. Расследование громкого дела продвинет тебя по карьерной лестнице, мне же…

— Мне не поручают таких дел, — сердито прервал собеседника аврор.

— Так поручи его себе сам, — отрезал аристократ. — И прекрати перебивать меня.

Он вальяжно развалился на стуле, словно в кресле, сознательно изменив посадку с идеально ровной спиной, указывая тем самым собеседнику, что как бы ни была запятнана его репутация, разница в их социальном положении никогда не сгладится. И аврор это тоже понял.

— Хорошо, — кивнул Долиш, — я тебя внимательно слушаю.

— Ты слышал о деле Сириуса Блэка?

— А кто нет? — презрительно усмехнулся аврор. — Пособник Сам-Знаешь-Кого, предавший Поттеров.

— Находящийся в Азкабане без суда уже три года, — подхватил Малфой. — А ты в курсе, что он магический крестный Гарри Поттера?

— Нет, — изумился Долиш. — Но он бы не смог предать Поттеров!

— Именно, — согласился аристократ. — Хранителем Тайны был Питер Питтегрю.

— Да, история…— протянул Долиш, откидываясь на спинку стула и заинтересованно глядя на собеседника. — И что же ты хочешь от меня?

— Дело Блэка будет очень громким. Твое имя начнет мелькать во всех газетах, что окажет благотворное влияние на карьеру. Начальство просто не сможет проигнорировать этот факт, — и, самодовольно усмехнувшись, добавил: — Кроме того, будет очень приятно ткнуть Дамблдора носом в его непростительную ошибку — ведь он ничего не сделал для безвинного человека, который был его ярым сторонником.

Проговаривая все это, Люциус ощущал эйфорию. Сейчас аристократ занимался тем, что ему действительно нравилось и опьяняло не хуже выдержанного столетнего коньяка — управлять людьми, играя на их слабостях, тайных и явных желаниях. Он чувствовал себя демоном-искусителем.

— Идти против Дамблдора? Это самоубийство чистой воды. Я вылечу из аврората прежде, чем успею вякнуть хоть что-то.

— Безнаказанно подгадить Дамблдору и получить известность как высококвалифицированный аврор, — вкрадчивым тоном поправил Долиша Люциус. — Я знаю, где находится Питтегрю. Ты его «случайно» арестуешь и раскрутишь дело Блэка.

— Откуда у тебя эти сведения? — настороженно прищурился аврор.

— Неужели ты думаешь, что я раскрою тебе свой источник информации? — наигранно изумился аристократ.

— Нет, — покачал головой Долиш, — на такую удачу я не рассчитывал. И где же находится Питтегрю?

— Вначале я бы хотел получить кое-что взамен, — высокомерно произнес аристократ.

— Помимо освобождения Блэка? Кстати, ты не сказал, зачем тебе это нужно.

— Нарцисса, — недовольно поморщился Люциус, всем своим видом показывая, как ему неприятно это «насильно вырванное» у него признание. — Она всегда слишком много внимания уделяет кровным узам и членам своей семьи.

— Понятно, — кивнул аврор и осторожно поинтересовался: — Надеюсь, что Беллатрикс Лестрейндж мне не придется освобождать?

— Нет, — усмехнулся Малфой, про себя потешаясь над испугом собеседника. — Нарцисса не считает Беллу невиновной.

— Славься Мерлин! — облегченно выдохнул Долиш. — Так что ты хочешь?

— Свидание с Блэком. Как можно быстрее. Наедине.

— Я устрою его тебе в течение часа. У меня есть связи в Азкабане, и я могу выдать тебе разрешение на свидание, — пожал плечами аврор, удивившись столь легко выполнимому условию.

— Прекрасно, — не показывая вида, обрадовался Люциус — он надеялся попасть в Азкабан не раньше, чем через несколько дней. Затем, словно делая великое одолжение, продолжил: — Питтегрю скрывается в семье Уизли.

— Что-о-о? — пораженно воскликнул аврор. — Ты с ума сошел? Уизли не будут так рисковать, несмотря на всю свою преданность Дамблдору.

— Питтегрю анимаг. Он находится в своей анимагической форме крысы как домашнее животное одного из детей. Уизли и не знают, кого приютили, — объяснил аристократ, возмущенно глядя на собеседника, который посмел усомниться в его словах.

— Не знают, говоришь? — недобро усмехнулся Долиш. — Им придется очень долго это доказывать. Всегда терпеть не мог этого идиота Артура. Только как добиться санкции на обыск в его курятнике?

— В курятнике? — удивился Малфой.

— А ты никогда не видел то убожество, которое он называет своим домом?

— Еще чего! — презрительно фыркнул Люциус. — Я не общаюсь с волшебниками подобного уровня. Что касается санкции на обыск, то, я думаю, тебе будет не трудно организовать донос от одного из своих осведомителей, что Уизли использует не по назначению маггловские изобретения.

— Гениально! — восхитился Долиш. — Напомни мне никогда не переходить тебе дорогу. Быть твоим врагом слишком опасно.

— Ты осознал это только сейчас? — самодовольно улыбнулся Малфой. — Принеси бумагу с разрешением на свидание сюда. Хотелось бы навестить родственника уже сегодня. И еще. Когда доберешься до Уизли, будь осторожен с Питтегрю. Он слишком хитер. Блэк упустил его, несмотря на аврорскую подготовку. Не повтори его ошибку, — серьезным тоном закончил аристократ.

— Я все понял, — согласно кивнул Долиш. — Я постараюсь принести нужный тебе документ как можно быстрее.

Получив от аврора разрешение и записку для одного из охранников Азкабана, Люциус ненадолго вернулся в свое поместье, чтобы взять артефакт и некоторые бумаги, которые, как он считал, понадобятся ему во время посещения непутевого родственничка. Спустя час Малфой уже стоял возле мрачных стен тюрьмы, с нетерпением ожидая, пока вызванный им человек Долиша не ознакомится с документом и письмом.

По шершавым каменным стенам с въевшейся в них темно-серой плесенью тонкими струйками стекала вода. Крохотное зарешеченное окошко убогой камеры практически не пропускало света. Заключенный сидел в углу на куче полуистлевшей соломы, опустив на колени голову с копной черных грязных волос.

— Я вернусь через час, лорд Малфой, — уважительно сказал охранник, ставя на пол магический фонарь. — Или все же отвести вас в комнату для свиданий? Сами видите, здесь не очень приятно находиться.

— Все в порядке, — надменно отозвался стоящий у двери аристократ. Разговор в камере вполне его устраивал — меньше возможности кому бы то ни было узнать, что Люциус будет обсуждать с Блэком. — Проследите, чтобы никто не мог услышать нашу беседу.

— Конечно, лорд Малфой. Только будьте осторожнее — этот тип очень опасен, — и, поклонившись, охранник вышел из камеры, закрыв за собой дверь.

Несмотря на заверения человека Долиша, Малфой решил подстраховаться. Он знал, что в Азкабане у всех посетителей изымают палочки на входе, поэтому предусмотрительно захватил с собой артефакт, препятствующий прослушиванию. Вытащив из кармана полупрозрачную голубую сферу, Люциус активировал ее. Сфера мягко засветилась, тихо загудев.

— Как поживаешь, Блэк? — насмешливо спросил аристократ. — Вижу, ты здесь неплохо устроился.

Мужчина поднял голову, с ненавистью взглянув на посетителя, и хрипло спросил:

— Пришел поиздеваться, Малфой?

— Мерлин упаси! — все также язвительно ответил аристократ. — Так бесцельно тратить время не в моих правилах. Я хотел поинтересоваться, когда ты собираешься вспомнить о своих обязанностях крестного.

— Что? — растерянно отозвался Сириус.

— Ты хоть раз за прошедшие три года задался вопросом, что случилось с твоим крестником, пока ты здесь прохлаждаешься?

— Прохлаждаюсь? — Блэк явственно скрипнул зубами.

— Конечно, прохлаждаешься, — ядовито подтвердил Люциус. — Ты давно мог бы попытаться доказать свою невиновность, потребовать суда, в конце концов. Вместо этого ты торчишь в отвратительной камере и…

— Я виновен, — отрезал Сириус.

— Конечно, виновен, — покладисто согласился Малфой. — Только не в смерти Поттеров, а в том, что неправильно выбрал сторону, за которую сражался, и проигнорировал обязанности, возложенные на тебя твоими друзьями.

— Сторону? — чуть не задохнулся от возмущения Блэк. Вскочив с места, он попытался напасть на Люциуса, но прикованные к стене цепью кандалы на ногах не дали ему это сделать. — Ты хочешь сказать, что если бы я воевал на стороне Волдеморта, так же, как и ты, то сейчас бы здесь не сидел?! И причем здесь мои обязанности?! — истошно завопил он.

— Нет, я хотел сказать, что если бы ты не доверял Дамблдору, то здесь бы не оказался, а Поттеры были бы живы. Что же касается твоих обязанностей, то наш дорогой директор отдал Гарри магглам — сестре Лили, — спокойно объяснил Малфой, с легким презрением глядя на беснующегося заключенного.

— Петунье? — Сириус был так поражен, что перестал рваться, словно заходящийся лаем пес на цепи, и замер, уставившись на посетителя. — Но она же ненавидела свою сестру!

— Так же, как и своего племянника. Почитай, — аристократ достал аккуратно свернутые в рулон бумаги маггловской социальной службы (папку он взять с собой не мог, так как использовать уменьшающие и увеличивающие заклинания без палочки было невозможно). Пододвинув поближе к заключенному фонарь, Малфой терпеливо ждал, пока Блэк ознакомится с документами.

— Где Гарри? — закончив чтение, прорычал Сириус. Его глаза сверкали, как у разъяренного зверя, а рот кривился в злобном оскале. Он явно себя не контролировал.

— Успокойся, — повелительный голос Люциуса хлестнул как плеть. — Тебе не пятнадцать лет. Пора уже осознавать свои поступки и их последствия.

Сириус сжал руки в кулаки, пытаясь совладать с собой:

— Где Гарри? — уже более спокойно спросил он. — Здесь написано, что он отправлен в приют.

— И что ты собираешься делать с полученными сведениями? Сбежать из Азкабана? А что потом? Этому ребенку нужен нормальный дом и семья. Будучи беглым преступником, ты никогда не сможешь ему это обеспечить.

Смущенный вид Блэка доказывал, что план его действий Малфой полностью просчитал.

«Типичный тупоголовый гриффиндорец, — презрительно подумал аристократ, — сначала делает, а потом думает. А что из этого получится, вообще не важно».

— Ты поможешь мне? — справившись со смущением и обдумав слова Люциуса, попросил Сириус.

— Как именно? — заинтересовался Малфой, не ожидавший, что Блэк так быстро сдастся и попросит о помощи своего врага.

— Найми мне адвоката. Я… я отблагодарю тебя, — сдавленным голосом произнес заключенный, явно заставляя себя обратиться к ненавистному родственнику за поддержкой.

— Как? — еще более заинтересованно спросил аристократ.

— У меня есть собственные средства… мой троюродный дед оставил мне деньги. Я не завишу от семейного капитала.

— Ты думаешь, что я нуждаюсь в деньгах? — удивился Малфой, не ожидавший услышать подобную глупость даже от «тупоголового гриффиндорца».

— У меня есть еще несколько редких артефактов, ты же ими увлекаешься, — Сириус кивнул на сферу молчания, которую аристократ поставил рядом с собой на пол камеры.

— Хорошо, допустим, я помогу тебе. Что будет дальше? Дамблдор никогда не позволит тебе забрать Гарри. Ему нужна полная власть над ребенком и благодарность мальчика за то, что добрый дедушка спас его от страшной участи.

— Почему ты обвиняешь во всем Дамблдора? — Блэк ощетинился, словно еж.

— Ах, всевидящий директор, конечно, даже не предполагал, как живется бедному малышу, — издевательски посочувствовал Малфой. — А ты знаешь, что Альбус до сих пор не в курсе, что Дурсли в тюрьме? Его наблюдатель, миссис Фигг, забыла сообщить ему об этом, — и, резко сменив тон, жестко спросил: — Кто первый посоветовал не назначать тебя Хранителем? Кто сказал, что этот выбор очевиден?

Вытянувшееся и смертельно побледневшее лицо Сириуса послужило лучшим ответом на заданный вопрос.

— Зачем ему это? — осипшим голосом спросил заключенный.

— Дамблдор готовит оружие против Темного Лорда… одноразовое. Как бывший аврор, ты должен знать, что такое щит Бэра? Дамблдор наложил его на Гарри.

— Но… Волдеморт…

— Вернется, — убежденно сказал Малфой, — и, согласно пророчеству, Гарри единственный, кто может убить его. Я оформил опеку над мальчиком и предлагаю тебе сделку. Я вытаскиваю тебя из тюрьмы, а ты снимаешь с ребенка этот щит и делаешь все, чтобы Альбус не узнал, где находится мальчик. Естественно, Гарри останется в моей семье.

— Ты что? — словно не веря своим ушам, переспросил Блэк. — Оформил опеку над Гарри? — и уже не сдерживаясь, кидаясь вперед и падая на пол, но из последних сил пытаясь достать Люциуса, заорал: — Боггартов Пожиратель! Готовишь подарок своему господину! Я убью тебя!

— Мордред! Поработай хоть немного остатками своих мозгов! Или их полностью высосали дементоры? — рявкнул выведенный из себя аристократ. — Если бы я хотел нанести мальчику хоть малейший вред, я бы давно это сделал! Ребенок полностью в моей власти. А вместо этого я договариваюсь с безголовым кретином о спасении жизни и здоровья его крестника!

Услышав слова Люциуса, заключенный прекратил бесплодные попытки дотянуться до своего недруга и поднял голову, ошарашено глядя на аристократа. Через несколько минут он перекатился на спину, поднялся, все также потрясенно глядя на посетителя. Затем вернулся на соломенную подстилку, сел и обнял руками колени.

— Зачем тебе Гарри, Малфой? Что ты собираешься с ним сделать? — удивление на лице Блэка сменилось подозрительностью.

— Воспитать, как подобает, — пожал плечами Люциус. — Он наследник древнего рода, сильный маг.

— Ты хочешь сделать из него последователя своего господина? — недоверчиво уточнил Сириус.

— Наши родители совершили ошибку, признав власть Темного Лорда. Да еще втянули в это нас. Ты думаешь, у меня или Рега был какой-то выбор? — с горечью спросил Малфой.

— Выбор есть всегда, — убежденно сказал Блэк.

— Такой, как у тебя? — презрительно искривил губы аристократ и, демонстративно обведя камеру взглядом, добавил: — И как? Тебя твой выбор еще не тяготит?

Сириус до крови закусил губу, даже не заметив этого:

— А что насчет твоего выбора?

«Да! Я сделал это! У меня получилось! — услышав этот вопрос, внутренне возликовал Люциус. Он понял, что его упертый родственничек готов, наконец, к конструктивному диалогу, а уж заставить его действовать в своих интересах, и в интересах Гарри, гораздо более легкая задача. — Теперь можно и проявить немного снисходительности, погладив пса по шерстке».

Малфой неторопливо подошел к заключенному и вытер струйку крови, текущую по его подбородку из прокушенной губы. Изумленный его поступком арестант даже не попытался помешать ему.

— Держи, — аристократ всунул белоснежный платок в руку заключенного и подошел к окошку. Он встал спиной к Сириусу, разглядывая кусочек неба. Своими действиями Малфой демонстрировал, что он полностью контролирует ситуацию и не боится нападения со стороны Блэка. Тяжело вздохнув, Люциус продолжил: — Я не собираюсь возвращаться к Темному Лорду, но и сторона Дамблдора меня тоже не устраивает. В сущности, между ними нет особой разницы. Поэтому я выбрал третью сторону — сторону Гарри. Моя преданность принадлежит только ему, — твердо закончил он.

— Почему ты так уверен, что Волдеморт вернется? — звякнув цепью, Блэк поднялся и подошел к родственнику, встав прямо у него за спиной, почти вплотную.

Аристократ слегка поморщился — от заключенного пахло отнюдь не розами — и, повернувшись к Сириусу, глядя ему в глаза, оттянул рукав своей мантии, демонстрируя уродливое клеймо:

— Метки не исчезли. Ни у кого из нас.

— Но…

— Это слишком долгий разговор, — оборвал Люциус попытку Блэка что-то сказать. — Время нашей встречи истекает. Твое решение?

— Я ничего не расскажу Дамблдору, — покорно согласился Сириус. — И, конечно же, сниму щит, — и непререкаемым тоном продолжил: — Но я буду жить вместе с Гарри и участвовать в его воспитании.

— Что? — теперь растерялся уже Малфой. Он рассчитывал только на посещения Блэком своего крестника. — Ты хочешь жить в моем поместье?

— А что? — проказливо ухмыльнулся Сириус, снова превращаясь в непокорного, неуправляемого подростка, каким его запомнил Люциус во время посещения дома Блэков. — Не найдется какой-нибудь комнатенки для бедного родственника? — и, становясь серьезным, добавил: — Я больше не собираюсь выпускать Гарри из виду. Либо мы живем вместе, либо никакой сделки, Малфой. Я сам выберусь из тюрьмы и заберу своего крестника.

— Я согласен принять тебя в своем доме, Блэк, — медленно проговорил аристократ, лихорадочно соображая, какие плюсы и минусы принесет ему это решение, — но ты должен будешь придерживаться определенных правил поведения. Во-первых, я ожидаю от тебя, что ты вспомнишь, к какому семейству принадлежишь, и будешь вести себя как аристократ, а не безродная дворняжка. Во-вторых, ты будешь тщательно обдумывать последствия любого поступка перед тем, как его совершить. В-третьих, ты будешь контролировать свой темперамент. Еще одна Белла мне не нужна. В-четвертых, ты будешь уважительно относиться не только к членам моей семьи, но и к моим друзьям. В первую очередь, это относится к Северусу Снейпу.

— Сопливус твой друг? — удивился Сириус.

— Вот об этом я и говорю, — бросив острый взгляд на собеседника, холодно сказал Малфой. — Никаких оскорблений и ссор с моими друзьями и посетителями поместья. Северус на нашей стороне. И он не только мой друг, но и крестный Драко. Ради Гарри он согласился цивилизованно общаться с тобой. Я жду от тебя того же. Пора уже повзрослеть, Блэк. Ты будешь нести ответственность за ребенка, поэтому прекрати вести себя как невоспитанный подросток.

— Хорошо, я согласен. Что-то еще? Или все на этом? — тяжело вздохнув, сказал Сириус, понимая, несмотря на свою браваду, что выйти из тюрьмы без помощи Малфоя ему будет весьма проблематично, по крайней мере, официально.

— Да, последнее — никаких оборотней в моем доме. И любые другие твои посетители должны получить мое одобрение, прежде чем появятся в поместье.

— Откуда ты… и Ремус…

— Предатель, — не дал закончить Блэку Люциус. — Он предал тебя однажды, и ничто не помешает ему сделать это еще раз.

— Ремус не предатель, — запротестовал Сириус.

— Он бросил тебя гнить в тюрьме. Я никогда бы не сделал ничего подобного по отношению к Северусу. Я бы попытался спасти его.

— Даже если бы был уверен, что он убил твоего сына, например? — прищурился Блэк.

— Я. Никогда бы. Не поверил. В эту. Чушь, — раздельно произнес Малфой. — Мой друг никогда бы не сделал ничего подобного. И я первый встал бы на его защиту. А оборотень поверил не тебе, а Дамблдору. Он изменил вашей дружбе. Скажи, ты уверен, что он, узнав о Гарри, не побежит к Альбусу?

— Я… — растерялся Сириус, — я не знаю.

— То, что случилось со всеми вами — яркий пример того, как не следует выбирать друзей. Оборотень предал тебя, а Питтегрю всех вас. Поэтому повторю еще раз — никаких оборотней и любых твоих друзей поблизости от Гарри быть не должно, — настойчиво повторил Люциус.

— Отлично, — раздраженно откликнулся Сириус. — Я принимаю все твои условия. Доволен?

— Несомненно, — кивнул аристократ. — Со дня на день ожидай моего адвоката, — и, словно дождавшись последней фразы Люциуса, в камеру вошел охранник.

— Время свидания закончилось, лорд Малфой, — сказал он, забирая светильник.

— Прощай, Блэк, — кивнул заключенному аристократ, поднимая артефакт, прежде чем покинуть камеру. Его ждали обед в компании семейного адвоката и встреча с колдомедиком во второй половине дня.

* * *

«Что ж, пока все идет удачно, — думал Люциус, выходя с Филлиасом в маггловский Лондон из «Дырявого котла» и кивая встречающему их Кларку, — адвокат занялся делом Блэка, так что на сегодня осталась только девчонка».

Аккуратный двухэтажный дом в пригороде Лондона напоминал детскую игрушку: нетипично ярко-розового цвета с голубой черепичной крышей. На прилегающем к дому участке Малфой увидел бассейн (пустой в это время года), качели и самодельный детский домик на дереве с веревочной лестницей, спускающейся до самой земли.

Невысокая худенькая женщина с изможденным лицом и темными кругами под глазами с трудом выдавила из себя приветливую улыбку, приглашая гостей в дом.

Пропитанная запахом лекарств спальня девочки располагалась на первом этаже. Малфой с интересом рассматривал находящиеся на прикроватной тумбочке маггловские таблетки в разноцветных упаковках и пузырьки с микстурами. Переведя взгляд на крохотную фигурку ребенка на кровати, Люциус нахмурился — Кевин говорил, что его дочери восемь лет, но на вид ребенку вряд ли можно было дать больше пяти-шести.

— Мистер и миссис Кларк, — вежливо обратился колдомедик к родителям девочки, — прошу вас оставить нас с ребенком наедине.

Дождавшись ухода родителей, Уоффлинг достал палочку, незаметно усыпил ребенка и наложил диагностическое заклинание.

— Хм, очень интересно, — пробормотал Филлиас себе под нос.

— Что именно? — полюбопытствовал Малфой, стоявший у большого окна, делавшего комнату очень светлой.

— Она магглорожденная ведьма, вернее была ею.

— Была ею? — удивился Люциус.

— Да, после магической лихорадки связи с магическим ядром разорваны. Теперь эта девочка сквиб.

— Это и является причиной ее состояния? — Малфой кивнул на спящего ребенка.

— Нет. Вероятно, лихорадка возникла после прививки. Волшебники не болеют маггловскими болезнями, и когда им вводят, хоть и ослабленный, но совершенно чуждый организму вирус, в лучшем случае, наступает магическая лихорадка, а в худшем — анафилактический шок и смерть. Колдомедики неоднократно ставили перед министерством вопрос о необходимости предупреждения родителей магглорожденных волшебников, что прививки их детям противопоказаны, но никакой реакции на наши заявления так и не последовало, — сердито закончил Филлиас.

— Но я не слышал, чтобы лихорадка приводила к потере магических способностей.

— Если ее лечить не маггловскими медикаментами, а зельями, то к потере способностей она не приводит. То, что мы сейчас наблюдаем — яркий пример, что происходит с волшебником или сквибом при лечении их маггловской отравой. Задержка в физическом развитии, поражение всех внутренних органов — понадобится не меньше двух-трех месяцев госпитализации в Святом Мунго, чтобы вылечить этого ребенка. Ей еще повезло, что она стала сквибом, иначе девочка давно бы умерла. Магия активно борется с медикаментами, истощая организм больного. Сколько детей погибает из-за того, что министерство не хочет нарушать статут секретности! Магглы ведут статистику осложнений после прививок, и я уверен, что в большинстве случаев пострадавшими являются магглорожденные волшебники. Что косвенно подтверждается и нашими данными — после введения обязательных прививок во всех развитых странах приток магглорожденных в наш мир резко сократился. Не все родители или врачи прекращают делать детям прививки, даже если замечают что-то неладное.

— Любопытно, — заметил аристократ. — Мы так отличаемся от магглов — другие болезни, лекарства… Каким образом тогда у магглов рождаются волшебники?

— Неизвестно, — тяжело вздохнул Уоффлинг, разводя руками. — Хотя… несколько раз колдомедики пытались начать исследования этого феномена, но очень быстро прекращали свою работу. Создается впечатление, что кому-то невыгодно, чтобы правда выплыла наружу. Болезни и лекарства еще не самое любопытное — гораздо интереснее физиология.

— А что с ней?

— Ты знаешь, что у магглов рожают только женщины? А забеременеть их женщина может только от мужчины.

— Никогда не интересовался способами размножения магглов, — фыркнул Малфой. — Я знаю, что у волшебников за это отвечает магия.

— Да, магия, — согласился колдомедик, — тогда каким образом рождаются полукровки, если у одного из родителей магии вообще нет? Или магглорожденные волшебники, когда магия отсутствует у обоих родителей?

— Вот и занялся бы исследованиями, если эти вопросы так тебя волнуют, — предложил Люциус, — а я спонсирую твои изыскания.

— Я подумаю, — пообещал Уоффлинг. — Что будем делать с родителями девочки? Сообщим им правду или просто заберем ребенка в Мунго, а потом сотрем ей память, перед тем, как вернуть обратно?

— Кевин — бывший военный и, раз уж все так сложилось, то лучше сообщить ему правду. Я хочу, чтобы он обучал Гарри и Драко маггловским способам ведения войны. В будущем им это может пригодиться. Но у меня к тебе просьба — сделай все сам. Сегодня я еще никого из детей не видел, поэтому хочу быстрее вернуться в поместье. Твои услуги и пребывание девчонки в больнице я оплачу. Покажи Кларкам пару фокусов, чтобы они не приняли тебя за сумасшедшего, и сопроводи их в Мунго.

— Фокусов… — проворчал колдомедик. — Ладно уж, отправляйся, разберусь без тебя.

— Спасибо, Филлиас, — благодарно улыбнулся Уоффлингу Люциус, активируя портключ.

(1) — на ловца и снитч летит — автор позволил себе изменить английскую пословицу the ball comes to the player — английский аналог русской пословицы «на ловца и зверь бежит».

С утра Малфой получил сообщение от Фредерика, что лошадь для Гарри привезена в имение, поэтому за завтраком Люциус известил мальчиков, что сегодня их ждет верховая прогулка. Услышав эту новость, Драко радостно завопил, а Гарри бросил встревоженный взгляд на своего опекуна. Нарцисса же обеспокоено нахмурилась и сначала, к удивлению мужа, пыталась отговорить его, утверждая, что мальчику еще слишком рано ездить на лошади, и что это может быть опасным для него, а потом заявила, что отправится вместе с ними. Как и любая аристократка, Нарцисса великолепно держалась в седле, но никогда не любила лошадей. Видя решимость жены, Малфой не стал спорить, а послал на конюшню эльфа, распорядившись оседлать кобылу и для Нарциссы.

Угощая свою лошадь морковкой и внимательно слушая инструкции опекуна, который объяснял Гарри основные правила верховой езды, мальчик любовался своим мерином. Его лошадь была меньше, чем мерин Драко, и своей мастью (Люциус сказал, что эта масть называется игреневой) напоминала имбирное печенье, которое тетя Петунья вешала на елку. Гарри запрещалось даже близко подходить к ароматному желтому лакомству с разноцветными мармеладными глазками, которое Дадли, злорадно ухмыляясь, съедал за несколько минут.

— У твоего мерина нет имени — забыли вписать в документы. Если хочешь, можешь назвать его сам, — ласково приобняв мальчика за плечи, сказал Малфой.

— Имбирь, — робко улыбнувшись в ответ, предложил Гарри.

— Почему? — поинтересовался Люциус.

— Похож, — объяснил мальчик, пожимая плечами.

Аристократ решил не вдаваться в подробности, стараясь отыскать истоки столь странной ассоциации — по его мнению, лошадь не имела ничего общего с имбирем, а помог жене сесть в седло, в то время как Фредерик подсаживал мальчиков.

Заставляя Банши идти рядом с мерином Гарри, чтобы подстраховать малыша в случае чего, Люциус на мгновение отвлекся на крупа, увязавшегося за ними у конюшен. Животное внезапно рвануло в сторону от дороги и длинными прыжками понеслось к небольшому овражку. Оттуда выскочил ошалелый заяц, высоко подпрыгнув, перемахнул через крупа и помчался в сторону людей. Проскочив буквально между копытами Банши, заяц так перепугал нервную кобылу, что она, шарахнувшись в сторону от непонятного существа, врезалась грудью в Имбиря. В это время переднее копыто мерина попало в небольшую ямку, и он, не удержавшись на ногах, упал на колени. Гарри от толчка кубарем скатился по спине и шее лошади, словно по горке, и замер, сидя перед лошадью и судорожно сжимая в руках повод (первое, что опекун потребовал от него запомнить крепко-накрепко, это — во время езды на лошади никогда, ни при каких обстоятельствах не выпускать из рук повод). Имбирь поднялся, тряся головой. Мерин нервно переступал ногами с содранными до крови коленями в опасной близости от мальчика.

Малфой, соскочив с Банши, подбежал к ребенку и подхватил его на руки. Гарри, наконец, бросил повод и обхватил руками шею опекуна. Успокаивающе поглаживая мальчика по спине, Люциус посмотрел на сына и жену, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Драко, словно испуганная птичка, замер на своем мерине, с тревогой глядя на Гарри. Нарцисса же побледнела так, что синие жилки вен отчетливо проступили под кожей. Зрачки расширились до такой степени, что глаза казались черными. Перекинув ногу через седло, она практически сползла с лошади и на негнущихся ногах подошла к мужу.

— Я же говорила… я же предупреждала…— сквозь зубы прошипела женщина, повернулась к Имбирю, выхватила палочку и четко произнесла: — Avada Kedavra.

Зеленый луч ударил лошади в голову, и мерин тяжело рухнул на землю. Нарцисса, оторвав Гарри от мужа и сжав в своих объятиях, немедленно аппарировала. Малфой растерянно замер. Он был уверен, что происшествие не повлекло за собой каких-то серьезных проблем — падение было удачным, и все, что необходимо было предпринять — это успокоить мальчика и, усадив его обратно на лошадь (дабы в дальнейшем он не боялся верховой езды), вернуться в поместье. Но безумная выходка жены ввергла аристократа в шок. Нарцисса явно не контролировала себя и свое поведение, и теперь Гарри находился с этой женщиной неизвестно где.

— Папа, — робкий голос сына прервал лихорадочные попытки Люциуса сообразить, что ему делать, — а куда делись мама и Анри? И что случилось с Имбирем?

— Мама усыпила Имбиря, чтобы ему было не больно, — заставил себя собраться Малфой — он должен был позаботиться и о другом ребенке. — Сейчас мы вернемся на конюшни и скажем Фредерику, чтобы он полечил Имбиря и забрал его отсюда.

— А Анри?

— Добби, — вместо ответа Люциус щелкнул пальцами, вызывая домовика, — найдешь Нарциссу и Анри, — приказал аристократ появившемуся эльфу, — посмотришь, что они делают, и доложишь мне, как только мы будем у конюшен. Передай Фредерику, чтобы он ждал нас.

Малфой подхватил повод смирно стоявшей кобылки Нарциссы, вскочил в седло и, развернув Банши, направился в поместье. Мерин Драко, так же как и другие лошади настороженно косившийся на труп своего собрата, по широкой дуге обогнул мертвую лошадь и послушно потрусил вслед за остальными.

У конюшен их уже ожидали Добби и Фредерик.

— Господин, — зачастил эльф при виде аристократа, — госпожа и молодой господин Анри в комнатах молодого господина. Госпожа вызвала мистера Уоффлинга. Он сказал, что с молодым господином Анри все в порядке.

— Отлично, — кивнул Малфой, — проводи Драко в его комнаты, и попроси мистера Уоффлинга подождать меня в кабинете.

Повернувшись к сыну и сняв с него шлем, он ласково потрепал ребенка по голове и, присев перед ним на корточки, серьезно проговорил:

— Драко, мне нужно решить несколько очень важных проблем. Побудь, пожалуйста, в своих комнатах. Как только я освобожусь, я приду к тебе, и мы пойдем навестить Анри. Договорились?

— Хорошо, — серьезно кивнул мальчик. — Это из-за мамы, да?

— Да, — не стал скрывать отец. — Она напугала и тебя, и Анри. Мне надо поговорить с ней. Беги, — и, отдав шлем сыну, он проводил его взглядом, наблюдая за тем, как Драко в сопровождении эльфа идет к дому.

Фредерик не увел, как обычно, лошадей в конюшню. Он понимал, что что-то произошло: второго мальчика и нового мерина не было, лошадь Нарциссы вернулась без наездницы. Малфой знал, что он может довериться своему конюху — подписанный тем магический договор не позволял ему навредить своему работодателю. Поэтому, объяснив Фредерику произошедшее, он попросил его убрать мертвую лошадь и срочно разыскать точно такого же мерина.

— Это будет сложно сделать, лорд Малфой, — задумчиво нахмурившись, объяснил конюх. — Масть животного достаточно редкая. Может быть, просто приобрести спокойного мерина и наложить на него иллюзию?

— Не пойдет, — отрицательно качнул головой аристократ, — Анри видит через иллюзии любой сложности. Поднимите на ноги всех барышников, пошлите людей на все конные торги. Пусть у этой лошади будут любые недостатки, главное, чтобы она была похожа на умершую. Если она не будет подходить мальчику, мы просто позже избавимся от нее. Главное, убедить ребенка, что животное осталось живо, и с ним все в порядке.

Люциус хотел любыми путями уберечь детей от стресса, когда они поймут, что мать у них на глазах убила ни в чем не повинную лошадь. Это понял и конюх, который заверил аристократа, что сделает все возможное, чтобы отыскать замену Имбирю.

Распрощавшись с Фредериком, Малфой поспешил в поместье — ему нужно было срочно обсудить случившееся с семейным колдомедиком. Поведение жены было абсолютно ненормальным, и, самое главное, Люциус даже не мог предположить, с чем оно связано.

Согревая в руках бокал с коньяком и время от времени делая небольшой глоток, Люциус рассказывал Филлиасу о необычных изменениях, произошедших с Нарциссой, и о сегодняшнем инциденте.

— Странно, — озабоченно нахмурился колдомедик. — Похоже на заклятие подвластия. А ты не проверял свою жену? Артефакт покажет любые чары, если они были наложены.

— Нет, но спасибо за подсказку, я сегодня же сделаю это.

— Я не заметил ничего настораживающего в ее состоянии, — отметил Уоффлинг, — обычное поведение обеспокоенной матери. Но то, что ты мне рассказал… Применение Непростительного… — колдомедик затруднялся в словесном выражении своих эмоций. — Может, отправить ее на обследование в Мунго? Если это не чары, то я ничем не смогу помочь — нарушение психики не моя специализация.

— Исключено, — твердо ответил Малфой. — Мы не можем привлекать внимание к нашей семье, в первую очередь, из-за Анри. Если не удастся выявить причину неадекватности Нарциссы, придется изолировать ее в моем поместье во Франции.

— Нет! — вскрик жены был больше похож на вопль банши.

Люциус и колдомедик синхронно обернулись к двери. Леди Малфой, все еще одетая в костюм для верховой езды, вероятно, только вошла в кабинет и услышала слова мужа. Ее белокурые локоны выбились из французской косы, а белоснежные лосины были запачканы пятнами грязи. Прекрасное лицо Нарциссы было искажено гневом, на руке все еще висел стек, о котором, она, скорее всего, совершенно забыла.

— Филлиас, — обратился к колдомедику аристократ, не отрывая взгляда от супруги и нащупывая в кармане камзола волшебную палочку, — я свяжусь с тобой позднее. Сейчас мне необходимо побеседовать с женой.

Уоффлинг, правильно сориентировавшись в происходящем, решил не вмешиваться в семейные разборки, опасаясь еще больше ухудшить ситуацию. Коротко попрощавшись, он покинул Малфой-мэнор через камин.

Нарцисса, казалось, не заметила ни присутствие колдомедика, ни его отбытие. Она также не отрывала взгляд от мужа.

— Дорогая, — начал разговор Люциус.

— Нет! — снова взвизгнула супруга. — Нет! Нет!

Схватив стек за рукоятку и подскочив к камину, она хлестнула по вазам и фарфоровым фигуркам, стоящим на каминной полке. Безделушки, разбиваясь, посыпались на пол. Женщина даже не вспомнила, что она является ведьмой, и не пыталась пользоваться волшебством. Прохрустев сапогами по черепкам, Нарцисса метнулась к письменному столу мужа, по пути снеся кресло. После чего, выпустив стек из рук, она принялась сгребать все, что находилось на столе, и скидывать это на пол, непрестанно бормоча себе под нос, и, временами, срываясь на вой раненной волчицы: «Ты не отнимешь у меня Анри! Нет! Не отнимешь, он мой! Мо-о-ой!»

Люциус, выхватив из кармана палочку и отскочив к окну, с ужасом наблюдал за истерикой жены. Понимание накатило на него волной — в его памяти всплыла точно такая же сцена трехлетней давности — библиотека Лестрейндж-мэнора и мечущаяся по комнате Беллатрикс, пинками разбивающая бесценные напольные фарфоровые вазы эпохи династии Мин, выхватывающая с полок древние фолианты и швыряющая их во все стороны. Выпавшие из книг страницы кружились в воздухе, и слышался крик свояченицы: «Он не мог исчезнуть! Только не он! Я найду его! Найду-у-у!» Наконец-то аристократ понял, на что было похоже поведение жены, только легче от этого не становилось.

Сбросив все со стола, Нарцисса, наклонившись, оперлась на него обеими руками, опустив голову и тяжело дыша. Через несколько минут она подняла голову и посмотрела на Малфоя безумными глазами, затем, плавными шагами подойдя к Люциусу, опустилась перед ним на колени и лихорадочно, дрожащими руками, расстегнула камзол мужчины и, развязав пояс на лосинах супруга и стянув их до колен, лизнула вялый член. От поступка жены аристократ остолбенел. Ранее, занимаясь сексом, супруги никогда не использовали столь интимные ласки — Нарцисса считала их неприличными. Попытки Люциуса объяснить, что ничего неприличного в сексе не бывает, успехом не увенчались, а лишь дали жене возможность обвинить его в непристойном поведении и в том, что он путает ее с гулящей девкой.

Нарцисса же продолжала свои действия: втянула член в рот и, лаская языком по всей длине, прижала его к небу, посасывая и перекатывая во рту, словно леденец. Глядя на белокурую макушку жены и ощущая ее рот и язык, Малфой стал возбуждаться. Вскоре его член уже не помещался во рту Нарциссы, и она, облизывая и посасывая ствол и головку, обхватила основание одной рукой, поглаживая яички и внутреннюю сторону бедра другой. Ее губы плавно скользили вверх-вниз по бархатистой коже, которую она старалась не задевать зубами, принимая член как можно глубже, до тех пор, пока он не упирался в заднюю стенку неба. На Люциуса волнами накатывало наслаждение, становившееся особенно острым, когда неопытная супруга время от времени все же задевала его зубами. Он расставил ноги шире и оперся руками, в одной из которой до сих пор была зажата палочка, на подоконник. Потом, не выдержав, начал толкаться навстречу движениям жены, стараясь проникнуть как можно глубже в ее рот, скользя головкой по теплому влажному небу. Угадав желание мужа, Нарцисса стала действовать быстрее, обхватив член и руку другой рукой, положив ее чуть выше первой. Толчки Малфоя становились все более судорожными и хаотичными, удовольствие становилось нестерпимым, на грани боли и, выдавив сквозь зубы предупреждающее «Нарси», он кончил с протяжным стоном. Нарцисса, не решившись в первый раз глотать сперму, боясь подавиться, крепко сжала пульсирующий член одной рукой, накрыв головку ладошкой другой. Подождав, пока член не перестанет извергать сперму, Нарцисса выпустила его, и совершенно неаристократично вытерла руки о собственный камзол. Умоляюще глядя снизу вверх на с трудом приходящего в себя супруга, она едва слышно прошептала:

«Люци, прости меня, Люци».

Чувствуя во всем теле приятную расслабленность, аристократ машинально наложил на себя очищающие чары и привел в порядок одежду. Подойдя к лежащему на полу креслу, он поднял его и буквально рухнул в него, откинувшись на спинку, прикрыв глаза и вытянув ноги. Спустя некоторое время он открыл глаза и взглянул на все еще стоящую на коленях жену.

— Сядь, дорогая, — Люциус кивнул на кресло, стоящее у стола и, тяжело вздохнув, продолжил: — Ты же сама понимаешь, что твое поведение ненормально: на глазах у детей применять Непростительное заклятие, убивая лошадь… Ты хоть осознаешь, какую травму им нанесла?

Нарцисса, послушно поднявшись с колен, скользнула в кресло.

— Я… я сама не знаю, что на меня нашло… Я так испугалась, когда Анри упал…

— Зато я знаю, — глядя прямо в глаза супруги, жестко сказал Люциус. — Кровь Слизиринов. Она взывает к вассальной клятве. Ни один чистокровный не останется равнодушным к этому ребенку. Ты — Блэк. Психика Блэков всегда была очень подвижной, на грани расстройства. Это делает вас лучшими магами крови, но и является вашей слабостью. Ты должна провести ограждающий ритуал, иначе сойдешь с ума, также как и твоя сестра, которая не смогла справиться с влиянием уз крови.

— Я сделаю все что угодно, — умоляющий взгляд жены жег его словно огонь, — только не разлучай меня с Анри… и с Драко. Когда я забеременела, — горько продолжила она, с трудом выдавливая из себя слова, — я возненавидела этого ребенка. Он стал наглядным свидетельством моего провала в качестве жены. Я так надеялась иметь счастливую и любящую семью, но не смогла заинтересовать собственного мужа… Так было всегда… Мать и отец выделяли Беллу, постоянно указывая нам с Андромедой на то, какими неудачницами мы были по сравнению с ней… А потом… — губы Нарциссы задрожали, а голос сорвался.

Малфой встал с кресла, подошел к супруге, мягко прижал ее голову к своей груди и принялся поглаживать ее по волосам.

— Ш-ш-ш, ты не виновата. Я выбрал бы тебя, а не Беллу. Просто… тогда я еще не отошел от смерти Рега. Мне не следовало жениться так быстро, но отец настаивал. Я не мог противостоять ему.

— Я полюбила своего сына, — всхлипнула Нарцисса, — он чудесный малыш, такой милый… а Анри… я не смогу жить без них, — всхлипывания жены переросли в рыдания.

— Успокойся, дорогая, — Люциус вытащил платок и начал вытирать крупные слезы, катящиеся по щекам жены, — мы проведем ритуал, ты придешь в себя, и все будет в порядке. А теперь иди, приведи себя в порядок, мы сходим к Драко, а потом вместе с ним проверим Анри. Филлиас сказал, что дал ему успокоительное зелье, и он уснул?

— Да, — кивнула Нарцисса и смущенно посмотрела на вымазанный в сперме камзол и грязные лосины, только сейчас обратив внимание на свой внешний вид. — Я… я не помню, когда смогла так испачкаться. Наверное, когда бежала с Анри от антиаппарационного барьера к дому… Я быстро… — и, вскочив с кресла (Малфой поспешно отступил в сторону, пропуская ее), скрылась за дверью.

Проводив жену кривой ухмылкой, Люциус покачал головой — Нарцисса повела себя как настоящая аристократка и слизиринка. Поняв, что ее истерика не только не позволит достичь собственных целей, но и ухудшит ее положение, она применила все доступные ей рычаги давления: секс, слезы и даже чувства к сыну. Нет, конечно, Малфой не сомневался, что супруга назвала истинную причину своего холодного отношения к мальчику. Но вот что касается ее нынешних чувств к нему… Для Нарциссы сейчас существовал только Гарри — единственное солнце, которое сияло на ее жизненном небосклоне. И Люциус не мог обвинять ее в этом — даже полукровка Риддл сумел свести с ума одну из Блэков, что уж говорить о силе влияния настоящего лорда Слизирина. Грязнокровки никогда не понимали и не поймут всю мощь магии крови, ведь у них нет рода и той силы, которую наследник получает от своих предков. Вспомнив слова колдомедика, что маггловские женщины беременеют только от мужчины, аристократ презрительно усмехнулся — сперма только одна из жидкостей организма, несущая в себе наследственную информацию. Пот, слюна, выделения из влагалища, моча, ну и, конечно же, кровь — самая сильная магическая субстанция, могут служить как благим, так и неблаговидным целям при проведении ритуалов.

Вернувшись в спальню Люциуса через полчаса (аристократ только-только успел сам принять душ и переодеться), жена, действительно, проявила чудеса оперативности — обычно на сборы у нее уходило не менее двух часов. Она надела темно-синее платье с длинными рукавами и высоким воротником, закрывающим шею. Платье из тонкой шерсти облегало ее словно перчатка, выгодно подчеркивая осиную талию Нарциссы. Высокий, до середины бедра, боковой разрез позволял любоваться длинными стройными ножками женщины. Малфой знал, что его супруга предпочитает носить платья, облачаясь в мантии только в крайнем случае — на официальные мероприятия или при посещении магического Лондона. Она прекрасно осознавала свои достоинства, и умело демонстрировала собственную соблазнительную фигурку. Также, Нарцисса наотрез отказывалась садиться в женское седло (для чего нужно было надевать амазонку), аргументируя это тем, что если она захочет покончить жизнь самоубийством, то сделает это менее экстравагантным способом, чем свалившись в грязь под копыта лошади. Но Люциус подозревал, что главная причина была в другом — жене нравилось красоваться в обтягивающих лосинах и облегающем камзоле во время традиционной охоты на лису, вызывая восхищенные взгляды мужчин и завистливо-неодобрительные женщин.

Захватив Драко, все трое прошли в комнаты Гарри. Тихо зайдя в спальню мальчика, они увидели крепко спящего ребенка, свернувшегося клубком и прижимающего к себе медведя. Гардины были задернуты, и комната была погружена в полумрак. Вдруг, словно почувствовав направленные на него взгляды, Гарри задергался и что-то забормотал. Затем, резко вскинувшись, он сел на кровати, с ужасом глядя куда-то мимо своих опекунов и Драко.

— Анри, — заботливо сказал Люциус, подходя к мальчику, — что случилось?

Ребенок взглянул на мужчину, перевел взгляд на Драко и, посмотрев на Нарциссу, соскочил с кровати и бросился к ней в объятья.

— Мама! Мамочка! — захлебываясь словами, восклицал он, крепко прижимаясь к женщине. — Он ведь не убьет тебя, нет? Не убьет?

— Кто, милый? — растерянно спросила Нарцисса.

— Тот… страшный человек… он так смеялся…— задыхаясь от подступающих рыданий, бормотал Гарри, с надеждой и испугом смотря в лицо женщины.

— Конечно, нет, — твердо ответила Нарцисса. — Нас никто не убьет.

— А ее убил, — с безнадежной тоской проговорил мальчик и замер, уткнувшись лицом в ноги приемной матери, все также крепко обхватывая руками ее бедра.

Нарцисса ласково погладила ребенка по голове, а потом, положив ладони на скулы Гарри, приподняла лицо мальчика и заглянула ему в глаза.

— Тебе что-то приснилось, милый? Плохой сон? — мягко спросила она.

— Да, — ответил малыш, отводя глаза. — Она кричала… и просила: «Только не Гарри…» … а он смеялся… и убил… и зеленый свет… и смеялся… — запутанно пытался объяснить ребенок.

Нарцисса посмотрела на мужа. В ее глазах плескались ужас и вина. Они оба поняли, что происшествие с лошадью не прошло даром — оно напомнило Гарри убийство его родителей. Первым на слова Гарри отреагировал Драко. Подойдя к мальчику, Драко обнял его, прижимаясь к спине своего друга, и зашептал ему на ухо:

— Не бойся, это просто сон. Мне тоже иногда снятся страшные сны. Надо просто рассказать его папе, и сон больше не приснится.

Слова сына навели Малфоя на очень интересную мысль. Он развернулся и вышел из спальни — ему нужно было взять одну вещь из сокровищницы. Вернувшись, он показал большую каменную чашу с вырезанными на ней рунами.

— Сейчас мы достанем плохой сон из твоей головы, Анри, — обратился он к ребенку, — и поместим его в эту чашу. Больше он тебе не будет сниться.

— Я забуду его? — заинтересовался мальчик.

— Нет, не совсем, — покачал головой аристократ. — Просто воспоминания не будут так пугать тебя. А позже, возможно, ты совсем забудешь о том, что видел.

— Хорошо, — согласился малыш.

Люциус посадил ребенка на кровать, поставил рядом чашу и, вытащив палочку, попросил:

— А теперь, хорошенько сосредоточься на том, что ты видел во сне.

С улыбкой посмотрев на мальчика, который напряженно запыхтел, надув щеки и зажмурив глаза, выполняя его просьбу, Малфой коснулся палочкой виска Гарри, вытаскивая длинную серебристую нить воспоминания и помещая его в думосбор.

— Ну, вот и все, — ласково потрепав малыша по волосам, Люциус вызвал Данки и приказал отнести чашу в его кабинет. — Сейчас мы все пойдем обедать. Скоро должны прибыть ваши учителя, мальчики. Сегодня занятий не будет — мы просто познакомимся с этими волшебниками.

— А разве мы не посмотрим, что в думосборе? — нерешительно спросила Нарцисса, все еще ощущающая свою вину.

— Не сегодня, — покачал головой аристократ. — Завтра. Посмотрим вместе с Северусом. Он пробудет у нас все выходные. Добби, — вызвал он домовика детей, — помоги Анри переодеться и скажи, чтобы накрывали на стол в малом обеденном зале.

Снейп прибыл в Малфой-мэнор в восемь утра. Он прекрасно понимал, что это не слишком пристойное время для дружеского визита, но, во-первых, он собирался не на светский раут, а, во-вторых, снедавшее всю неделю нетерпение поближе познакомиться с сыном Джеймса заставило его проигнорировать все правила приличия.

Выйдя из камина в холле Малфой-мэнора, он приказал встречающему домовику проводить его к мальчику. Осторожно приоткрывая дверь, Снейп понял, что его предусмотрительность была совершенно напрасной — ребенок уже проснулся. Из комнаты слышался восторженный визг и смех детей. Помня об инциденте с подушкой, зельевар быстро скользнул в комнату, настороженно поглядывая по сторонам. Драко и Гарри подпрыгивали на кровати, соревнуясь, у кого прыжок получится выше. Кровать жалобно стонала и потрескивала, казалось, что она вот-вот развалится, не перенеся энтузиазма детей. Северус с трудом сдержал улыбку при виде расшалившейся ребятни, хотя обычно детский шум и визг его лишь раздражали. Первым его заметил Гарри — в очередной раз, подлетая чуть ли ни к самому потолку, он увидел зельевара и, не удержавшись на ногах, с размаху шлепнулся на попку. Поспешно сползая с кровати, он зацепился за почти упавшее одеяло и обязательно клюнул бы носом в пол, если бы поспешно подскочивший к кровати Снейп не поддержал его. Мальчик поднял на мужчину глаза, и… Северусу показалось, что он снова на Лазурном побережье, где однажды отдыхал после настойчивого приглашения Люциуса. Тогда Снейп попал под высокую волну и пережил несколько неприятных минут, ощущая, как его затягивает — затягивает в темно-зеленую морскую пучину. Рассердившись на себя за странные чувства, которые он испытал, зельевар встряхнул головой, избавляясь от наваждения и прикрываясь ядовитым сарказмом:

— Мистер По… Анри, вам необходимо аккуратнее относиться…

— Крестный! — прервал язвительную тираду Северуса восторженный вопль Драко, и прыгнувший на зельевара прямо с кровати крестник повис на мужчине как коала на эвкалипте.

Возмущенный зельевар стал подбирать слова, чтобы как можно доходчивее объяснить зарвавшемуся мальчишке, что такое поведение абсолютно неподобает наследнику чистокровного рода. По мнению Снейпа, Люциус совершенно отвратительным образом избаловал своего наследника, и, судя по поведению Малфоя-старшего, Гарри ждало тоже самое. «Необходимо вести себя с детьми построже. Им нужен хоть кто-то, кто сможет привить им понятия о дисциплине и ответственности», — решил Северус. Но тут он вспомнил свой разговор с Люциусом и обещание изменить отношение к Гарри. Снейп искоса взглянул на стоящего перед ним мальчика, настороженного и готового в любой момент сорваться и сбежать в укрытие. Вытаскивать ребенка из-под кровати, уговаривая его покинуть сомнительное убежище, у зельевара не было никакого желания. Мужчина тяжело вздохнул и, быстро шагнув к Гарри, пока тот не опомнился, подхватил его другой рукой и прижал к себе. Слыша частый, как у перепуганного зверька, стук маленького сердечка, он изобразил на лице самую добродушную улыбку, на которую был способен. Но как только Снейп представил, что половина учеников Хогвартса впадает в неконтролируемую истерику при виде такой сцены, его наигранная улыбка превратилась в искреннюю, довольную ухмылку.

— Вы завтракали? — спросил он у крестника.

— Еще нет, дядя Сев, — ответил Драко, поерзав на руке зельевара, пытаясь устроиться удобнее.

Зельевар ослабил хватку, опасаясь, что может навредить детям. «Моргана! Надеюсь, что я не причинил им боль? — тревожно подумал он. — Эти сопляки такие маленькие и хрупкие. Нужно представить, что я держу красную ртуть, а лучше быстрее от них избавиться. Держать их на руках не лучшая идея, которая могла прийти мне в голову».

— Я тоже еще не завтракал. Поэтому, я жду, что вы быстро приведете себя в порядок и накормите меня. Ясно? — строго проговорил Снейп.

— Ага, — с воодушевлением закивал Драко.

— Будь добр выражаться по-человечески, — недовольно поморщился зельевар, опуская детей на пол.

— Конечно, крестный, нам будет очень приятно, если ты присоединишься к нам за завтраком, — торжественно провозгласил мальчик, впрочем, испортив весь эффект безудержным хихиканьем.

Вошедшая спустя полчаса в комнаты Гарри Нарцисса застала зельевара сидящим на полу за детским столиком и, словно указкой, тыкающим вилкой куда-то в пространство:

— …а вот безоар, например, является универсальным противоядием…

Напрочь забывший о своей яичнице с беконом Гарри сидел напротив Снейпа и, приоткрыв рот, заворожено слушал его рассказ.

Зельевар был очень доволен, что смог безраздельно завладеть вниманием своей маленькой аудитории: «Похоже, из этих двоих может выйти какой-то толк, в отличие от всех тех болванов, которых мне приходится учить из года в год. Надеюсь только, что Гарри не унаследует сомнительных способностей Джеймса в зельеварении. Если бы не Люпин, он бы ни за что не сдал СОВы, а Эванс явно помогла ему на ЖАБА».

— Кхм, доброе утро, Северус, — негромко откашлялась леди Малфой, обнаруживая свое присутствие.

— Доброе утро, — вежливо ответил Снейп, поднявшись из-за стола и галантно целуя протянутую ему для приветствия руку. — Присоединяйся к нам.

Нарцисса, заколебавшись, покосилась на пол, но, заметив радостную улыбку Гарри, отбросила сомнения и, подхватив лежащую на полу возле кровати подушку, села на нее рядом с зеленоглазым малышом.

— Можно представить, что мы на пикнике, — пробормотала леди Малфой, успокаивая саму себя и аккуратно расправляя платье. — Анри, милый, ты совершенно ничего не съел, сейчас прикажу эльфу принести еще яичницы — эта уже остыла, — и, взглянув на тарелку сына, добавила: — И Драко тоже.

В этот момент Люциусу, который направлялся к комнатам детей, сообщили о неожиданном госте: в Малфой-мэнор явился Дарк. «Что этому-то нужно? — раздраженно подумал Люциус, возвращаясь в свой кабинет. — Если он еще не оставил свою идею выпытать, кем же является мой воспитанник, то этот визит абсолютно напрасный».

Дверь кабинета распахнулась. Люциус поднял взгляд на вошедшего Дарка и нахмурился, пытаясь скрыть удивление. Как правило, истинные вампиры стремились не привлекать к себе внимание, одеваясь, как и волшебники, в мантии. Но сейчас Дарк был облачен в кожаные штаны, черную шелковую рубашку и кожаную куртку с металлическими бляхами. Длинные распущенные волосы и охватывающий голову серебряный обруч с большим кроваво-красным камнем дополняли непривычный облик вампира. Над его плечами были видны рукояти двух мечей. Не доходя пары шагов до аристократа, Дарк церемонно поклонился, прижав правый кулак к левой стороне груди, и торжественно провозгласил:

— Лорд Малфой, клан Кровавой Луны просит убежища на ваших землях.

«Мордред!» — аристократ прикрыл глаза, чувствуя ярость и беспомощность. Люциус не мог отказать в священном праве — иначе он уронит честь своего рода и оскорбит весь клан вампиров.

— Присаживайтесь, Глава клана, — также церемонно поклонился Малфой и кивнул на кресло. — Прежде чем ответить на вашу просьбу, мне необходимо обсудить с вами некоторые проблемы.

Занимая другое кресло, Люциус лихорадочно соображал, как убедить Дарка отозвать свое требование убежища. У него не осталось выбора, кроме как быть предельно откровенным со своим собеседником.

— Помнится, ты хотел узнать настоящее имя мальчика? — решив не оттягивать неизбежное, начал аристократ. — Так вот — его зовут Гарольд Джеймс Поттер. Мальчик-Который-Выжил. Его родители — Джеймс и Лили Поттер.

— Ты сказал правду, — прищурив желтые звериные глаза, констатировал вампир, — но не всю.

— Я подозреваю, что настоящее имя Лили Поттер — Ванесса Брэдфорд. Точно это будет известно только через год, — медленно проговорил Малфой, проклиная про себя эмпатические возможности вампиров и их способность чувствовать ложь и недоговоренность.

— Это так, — согласился Дарк. — Каким образом ты смог стать опекуном милорда, с твоей-то репутацией?

— Почему ты так уверен, что он милорд? — вопросом на вопрос ответил Малфой и выжидающе уставился на вампира, всем своим видом показывая, что не будет продолжать разговор без взаимного обмена информацией.

Дарк снисходительно улыбнулся, принимая невысказанные условия:

— Во-первых, палочка Салазара Слизерина — она могла достаться только истинному наследнику. Мы показывали шкатулку Темному Лорду незадолго до его исчезновения. Он не смог открыть ее. После чего все кланы отклонили предложение этого волшебника присоединиться к нему. А во-вторых, — вампир оскалился, демонстрируя клыки, — ты забыл, что кровь — наша специализация? Зов крови присутствовал у того, и есть у другого. Но у мальчика он гораздо сильнее. Там, в магазине, когда я ощутил этот зов, я сначала не поверил сам себе, но потом все же решил проверить… А разве ты не почувствовал влияние вассальной клятвы?

«О, да, почувствовал, да и еще как! — подумал аристократ, вспоминая поведение жены и собственное стремление защищать мальчика, даже когда он еще не был знаком с ним, а только увидел на записи Кларка. — Словно дубинкой по голове. Бедная Нарцисса!»

— Почувствовал, конечно, — вслух повторил Малфой уже для Дарка. — Ты хотел узнать, как я получил опекунство? Это достаточно длинная история, но тебе необходимо ее знать.

Люциус осознавал, что какие-либо документы показывать вампиру бесполезно — ему необходимо слушать и слышать, что говорит ему собеседник. Поэтому ему вновь пришлось рассказывать историю Мальчика-Который-Выжил.

— Теперь ты понимаешь, почему мы не должны привлекать никакого внимания к моей семье? А если, вернее когда авроры и Дамблдор узнают, что твой клан переселился на мои земли, они неизбежно заинтересуются этим фактом, — сказал аристократ, закончив свое повествование.

— Я понимаю, — кивнул вампир, не спускавший с Люциуса внимательного взгляда на протяжении всего рассказа. — Но пойми и ты нас. Милорд — наша последняя надежда. Мы не можем допустить, чтобы с ним что-то произошло.

Вампир вскочил и прошелся по кабинету. Несмотря на сапоги, он совершенно бесшумно передвигался по дубовому паркету, своими плавными хищными движениями напоминая кота, охотящегося на беззаботную птичку. Дарк тем временем продолжал:

— За несколько десятилетий мы оказались на грани полного уничтожения. К нам относятся как к бешенным животным. Нет, хуже, чем к животным — драконов, единорогов и прочих тварей хотя бы охраняют, держат в заповедниках, а нас… — ненависть и горечь Дарка, звучащая в его голосе была неподдельной. — Нас просто лишили права на жизнь. Постоянный надзор со стороны министерства, нельзя устроиться на работу, нельзя, защищаясь, пить кровь и обращать, когда на тебя напали… Если бы сейчас вернулся тот, другой… все кланы присягнули бы ему на верность. Я не изменю своего решения, если ты на это надеешься. Единственное, что я могу тебе пообещать — пока не сообщать другим кланам о милорде. Иначе, боюсь, твои земли не выдержат наплыва всех кланов вампиров, — усмехнулся Дарк.

— Хорошо, — уныло согласился Малфой. — Тогда, — аристократ встал и, вновь переходя на официальный тон, проговорил: — Добро пожаловать, Глава клана. Да будет мирной жизнь клана Кровавой луны под рукой семьи Малфой.

— Благодарю вас, мой лорд, — торжественно ответил Дарк. Прося убежище, вампир осознавал, что он и члены его клана станут вассалами Малфоев. Он успокаивающе улыбнулся и уже дружеским тоном добавил: — Не волнуйся ты так. В твоем поместье буду жить только я и пара самых сильных вампиров. Клан разместится в Суиндоне — там есть магическая община. В случае опасности они успеют прибыть по моему зову. А теперь разреши откланяться — у меня много дел, связанных с переездом.

* * *

В то время, когда Малфой беседовал с Дарком, Дамблдор устало и тоскливо смотрел в окно. Завтрак закончился, и ему не надо было больше разыгрывать бодрость и веселье. Над землями Хогвартса висел плотный туман, который то клубился, создавая фантастические гротескные фигуры, то расходился на мгновение, позволял наблюдателю видеть серое озеро, покрытое мелкой рябью, или мрачный черный Запретный лес. Этим утром директор чувствовал каждый год из прожитых им ста сорока трех как тяжкий груз, лежащий на его плечах. Он взял со стола очки со стеклами в форме полумесяца, задумчиво повертел их в своих длинных тонких пальцах и отбросил.

— Альбус, — послышался из камина знакомый грубый голос, — ты там?

— Да, Аластор, проходи.

— Неважно выглядишь, — хохотнул Грюм, очищая мантию заклинанием и бесцеремонно плюхаясь в кресло. — Проблемы?

Дамблдор подобрал очки и водрузил их на свой крючковатый нос:

— Да нет — все, вроде бы, нормально. Просто… последнее время меня мучают какие-то нехорошие предчувствия, — задумчиво проговорил директор.

— Предчувствия? Это серьезно! — сразу став серьезным, отметил аврор. — Тебе все же нужно еще раз проверить своего нового учителишку ЗОТИ. И Снейпа — что-то этот поганец слишком часто стал видеться с Малфоем. И…

— Хорошо, хорошо, мальчик мой, — добродушно прервал его Дамблдор. — А с чем явился ко мне ты?

— Ах, да! — вспомнил о цели своего прихода Грюм. — Кровососы подозрительно зашевелились. Клан Дарка начал распродавать свое имущество в Лондоне. Похоже, они куда-то переезжают.

— Вот как? — насторожился директор. — А куда?

— Пока мне не удалось это выяснить, — пожал плечами аврор, доставая из кармана металлическую фляжку. Сделав большой глоток, он довольно крякнул и засунул флажку в карман. — Я всегда говорил, что мы слишком мягко относимся к этим темным тварям. Они явно что-то замыслили. Наверняка безнаказанно высасывать людей в Лондоне им не удается, вот и хотят забиться в какую-нибудь глушь, чтобы без помех напиться кровушки.

— Истинным вампирам не нужна кровь, если они не ранены, — небрежно отмахнулся от предположений Грюма Дамблдор. — Нет, здесь что-то другое, — директор задумчиво забарабанил пальцами по столешнице и, не обращая внимания на аврора, словно размышляя вслух, продолжил: — Дарк умен, очень умен. Он ни разу не попался ни в одну, расставленную для его клана ловушку. Что же заставило его бросить насиженное защищенное место, рискуя финансовой стабильностью клана? — Дамблдор перевел взгляд на собеседника и холодным тоном приказал: — Ты должен точно выяснить, куда они переберутся. Особенно обрати внимание на то, с кем из чистокровных они будут контактировать. Конечно, лучше бы вообще уничтожить эту расу, но пока нам не по силам сделать это, не развязывая новую войну.

— Они же сохраняли нейтралитет в войне, отказавшись присоединиться к Тому-Кого-Нельзя-Называть? — удивился Грюм.

— Тогда — да, — согласно кивнул директор. — Но времена изменились. Сейчас кланы очень недовольны своим положением. Вампиры представляют собой грозную силу, они превосходные бойцы. Мы не можем допустить, чтобы вампиры объединились с чистокровными волшебниками.

— Тебя все еще беспокоят эти вырожденцы? — презрительно хмыкнул аврор. — Мы их хорошенько прижали. Теперь они будут сидеть тихо, как клобкопухи под метлой.

— Не позволяй себя обманывать! — прикрикнул на него Дамблдор, раздраженно хлопнув ладонью по столешнице. — Чистокровные как многоголовая гидра — стоит отрубить одну голову, как на ее месте вырастают две новых. И пока мы не уничтожим их всех до единого, мы не будем жить в мире. Войны не прекратятся, будут возникать новые и новые темные лорды. Как Геракл, огнем и палицей, — с ненавистью прошептал он, — огнем и палицей…

— Ты хочешь уничтожить всех чистокровных? — изумился аврор. — Но… волшебников и так мало… и не все чистокровные… за что ты их так ненавидишь?!

Дамблдор поднялся, упершись костяшками пальцев в стол. Грюму показалось, что директор угрожающе навис над ним, хотя его кресло находилось не так близко к столу. Сила, ум, властность, жестокость — сейчас перед аврором стоял победитель Гриндельвальда, величайший маг столетия. Его магия, потрескивая, заполнила весь кабинет. Лицо директора исказила злобная ухмылка, и он прошипел сквозь зубы:

— А за что мне любить этих снобов, кичащихся только тем, что им известно несколько поколений своих предков? Или ты забыл, что до прошлого столетия, пока не был издан новый закон об образовании, ни один магглорожденный и только единицы полукровок могли сдавать ЖАБА? А в университетах учились только чистокровные? Ты сейчас работал бы не аврором, а вышибалой в каком-нибудь кабаке, принадлежащем чистокровному. Они использовали магглорожденных как подсобных рабочих, людей третьего сорта. Я никогда не позволю, чтобы чистокровные снова вернули себе власть, унижая и используя большую часть магического населения.

— Но… ты же сам чистокровный, — почти робко сказал Грюм, напуганный взрывом эмоций со стороны всегда спокойного и выдержанного Дамблдора.

— Родители моей матери были магглорожденными, о чем мой чистокровный папаша не забывал напоминать и ей, и нам, практически, ежедневно. А когда выяснилось, что моя сестра больна, то эта чистокровная сволочь обвинила во всем мою мать с ее «грязной кровью», утверждая, что в его семье ничего подобного не было.

Дамблдор снова сел, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза, пытаясь обуздать свои эмоции. В его памяти всплыл образ Арианы — трогательной и наивной девочки, голенастой и неуклюже-беспомощной, словно новорожденный олененок. Она хвостиком ходила за отцом, не сводя с него больших влажных глаз. Казалось, что свою любовь к отцу она впитала вместе с молоком матери, которая также как и Ариана обожала этого чистокровного ублюдка, прощая ему любые оскорбления и унижения.

— Почему же они тогда поженились? — поинтересовался Грюм, впервые услышав от всегда скрытного директора что-то о его семье.

— Отец утверждал, что мать подловила его, забеременев, — презрительно усмехнулся Дамблдор. — Но я считаю, что, даже если все так и было, для рождения ребенка нужны двое. Кроме того, зачем нужно было заводить еще двоих детей, если и первый-то был нежеланным? Я думаю, что теперь мой родитель, где бы он ни был на том свете, счастлив, что его род не продлится, закончившись на мне и моем брате.

— А почему ты не женился? — пользуясь беспрецедентной откровенностью директора, продолжил свои расспросы аврор.

— Потому что мне пришлось сражаться с единственным человеком, которого я любил, и которого хотел бы видеть своим супругом, — разгневанно зыркнул на аврора Дамблдор. — Геллерт был также заражен идеями чистокровности, как и мой отец. Мне не удалось его переубедить. Кроме того, колдомедики сказали, что риск передачи мной и моим братом болезни нашим детям слишком высок.

Ни Альбус, ни его брат не хотели больше видеть, как родной им человек умирает тяжелой мучительной смертью. Как оказалось, отец наложил на Ариану Щит Бэра, объяснив это заботой об их безопасности. Но Дамблдор был убежден, что папаша просто хотел избавиться от нежеланного потомства. После несчастного случая с матерью, когда вырвавшаяся из-под контроля магия их сестры уничтожила женщину, молодой волшебник хотел снять с Арианы этот Щит, но прежде чем он сумел узнать, как это сделать, Ариана умерла, по-счастью, не прихватив с собой никого из братьев.

— Я все же не понимаю, почему ты так уверен, что чистокровные снова начнут борьбу? — сменил тему разговора Грюм, не решаясь дальше злить свое грозное начальство. — Они последнее время ведут себя очень тихо и спокойно.

— Как только Том вернется…

— Кто вернется? — переспросил аврор.

— Волдеморт! — рявкнул Дамблдор.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть вернется? — выпучился на директора Грюм, бешено вращая искусственным глазом.

— Вернется, — недовольно, но уже более спокойным тоном подтвердил Альбус. — Он провел над собой один ритуал, известный лишь чистокровным — его возрождение лишь вопрос времени.

Дамблдор вспомнил, каких трудов ему стоило медленно и осторожно подвести Слагхорна к мысли рассказать о ритуале Риддлу. Правда, его усилия ни к чему не привели — пришлось использовать Imperio, чтобы заставить учителя зельеварения дать информацию любимому ученику, не раскрывая, впрочем, чем заканчивается ритуал для волшебника. Том никогда не доверял Дамблдору, и никогда бы не стал слушать, если бы учитель Трансфигурации сам поведал ему о хоркруксах.

«Мальчик всегда слишком боялся смерти, — мысленно усмехнулся Альбус. — Его слабость позволила мне уничтожить последнего представителя проклятого рода Слизеринов. Чем бы ни закончилось наше противостояние, я уже выиграл».

Молодой учитель мастерски угадал место, куда он мог ударить ненавистного ученика, который в будущем мог стать вождем чистокровных, их знаменем в борьбе за потерянную власть. Хотя любому, заглянувшему в приют, где воспитывался ребенок, было бы легко угадать его страхи. Нечистые на руку, жестокие и ленивые воспитатели, плохая еда, грязь — не удивительно, что воспитанники умирали быстрее, чем докси от докситоцина. От полного истощения Тома хранила его магия, и, поскольку волшебники не болеют маггловскими болезнями, часто возникающие в приюте эпидемии различных болезней были ему тоже не страшны. Но ведь знать об этом мальчишке было совершенно необязательно? Видя, как вокруг него постоянно умирают другие дети, Риддл не мог не захотеть выжить любым способом.

— Так вот, — менторским тоном продолжил Дамблдор свой разговор с аврором, — как только их лорд вернется, чистокровные снова поднимут свои змеиные головы. Мы должны быть к этому готовы. Война скоро начнется.

— А пророчество? Там было сказано, что мальчишка Поттеров убьет Того-Кого-Нельзя-Называть, и он сделал это, — продолжал настаивать Грюм.

— Любовь матери, которая защитила Гарри, лишь временно развоплотила Волдеморта. Это не значит, что пророчество сбылось. Мальчику еще предстоит сразиться со своим врагом.

— Любовь матери? — нагло усмехнулся аврор. — Уж мне-то врать не надо, я ведь был там и по твоему приказу добил родителей мальчишки. Не знаю, что там произошло на самом деле, и как щенок смог выжить после смертельного проклятия, но защитила его совсем не мать.

— Поттеры все равно бы не выжили — заклятие мертвого сна может снять только тот, кто его наложил, — пожал плечами директор. — Я не хотел, чтобы у Гарри был соблазн перейти на сторону Тома, чтобы тот спас его родителей. Простить неудавшееся покушение на свою жизнь можно, а вот убийство отца и матери — вряд ли.

И хриплый голос Трелони вновь зазвучал в его голове: «…но если двое объединятся, то кровь Слизерина вновь будет править миром…», — третья часть пророчества, которую он никому и никогда не расскажет.

— Я никогда не допущу, чтобы чистокровные вновь захватили власть, — с непоколебимой решимостью в голосе заявил Дамблдор. — Ради этого я готов поступиться любым человеком. И если буду знать, что моя смерть поможет достичь этой цели, я без колебаний пожертвую и своей жизнью тоже. Ни один ребенок или взрослый не должен больше слышать презрительное «грязнокровка», брошенное ему в лицо. Никто не будет лишен права учиться или работать где он пожелает, только потому, что родился в семье магглов, — жестко закончил он.

— Ладно, — недовольно поморщившись, сказал аврор — он никогда не воспринимал всю эту патетику, — мне пора. Надо проследить за кровососами, да и кое-какие магазинчики на Темной Аллее снова обыскать не помешает.

«Нужно еще раз повторить Грюму свой приказ по поводу вампиров и чистокровных», — подумал Дамблдор, вынимая палочку.

— Аластор, — мягко позвал директор уже готового шагнуть в камин аврора.

— Да? — вопросительно взглянул на него Грюм оборачиваясь, и, увидев палочку в руках Дамблдора, инстинктивно потянулся за своей.

— Obliviate!

Люциус нашел Северуса, детей и Нарциссу в зимнем саду на крыше поместья. Среди тропических растений порхали, беззаботно чирикая, яркие разноцветные птички. В небольшой бассейн с негромким журчанием стекала струйка воды из амфоры, которую, наклонив, держала мраморная античная девушка в тоге. Жирные золотые рыбки медленно плавали в бассейне, лениво шевеля плавниками и поднимаясь к поверхности, чтобы проверить, не появилась ли там какая-нибудь еда.

Снейп медленно прохаживался вокруг детей, сидящих в креслах возле бассейна. Время от времени зельевар замирал напротив то одного, то другого ребенка, напряженно глядя ему в лицо и словно к чему-то прислушиваясь. Мальчики сидели в расслабленных позах, закрыв глаза. Чтобы не мешать, Люциус тихонько опустился в кресло рядом с женой, которая расположилась немного в стороне от детей. Нарцисса изучала какой-то толстый фолиант в обложке из драконьей кожи, порой отрывая от него взгляд, чтобы понаблюдать за сыновьями.

— Отлично, — хлопнул в ладоши Снейп спустя двадцать минут. — Вы запомнили это состояние?

Мальчики открыли глаза и почти синхронно кивнули.

— Вам необходимо будет очищать все свои мысли каждый день перед сном, — строго сказал он. — В следующий раз я проверю, насколько усердно вы занимались. Все ясно?

— Да, — хором ответили дети.

— Тогда свободны, — отпустил детей Северус. — После обеда займемся зельями.

Драко схватил Гарри за руку и потащил его к выходу. Люциус проводил взглядом мальчиков и улыбнулся другу:

— Думаю, что нам необходимо немного подкрепиться. Занятия с детьми сильно выматывают.

— Эти способны хоть что-то воспринимать, — недовольно поморщившись, пробурчал зельевар.

— И как их успехи? — осведомился Малфой, так же как и остальные, перемещаясь за стол, который уже накрыли вызванные Нарциссой домовики.

Снейп задумчиво вертел в пальцах двузубую вилочку от канапе.

— Знаешь, странно все это, — не отрывая задумчивого взгляда от тарелки, проговорил он. — У Га… Анри сильная врожденная защита… сломать, конечно, можно, особенно сейчас, когда он еще не обучен. И каждая попытка проникновения отдается у него болью в шраме. Я никогда не слышал, чтобы шрам от заклятия был связан с ментальной защитой. Надо покопаться в литературе, может быть, найдется что-нибудь похожее.

— Вряд ли, — покачал головой Люциус, методично очищая яблоко от кожуры серебряным ножиком. — Это единственный в своем роде шрам от Avada Kedavra. Надеюсь, что после ритуала эта связь пропадет или хотя бы ослабнет. А Драко?

— Драко, к сожалению, не унаследовал от Блэков дара к окклюменции, — Северус покосился на Нарциссу, молча слушавшую их разговор, — и врожденной защиты у него нет, но он упорный мальчик. Потенциал у него имеется, думаю, что справится.

* * *

Задыхающиеся от быстрого бега мальчики ворвались в комнаты Драко и рухнули на кровать, заливисто хохоча.

— Ваши мозги… не должны… быть… нараспашку… мистер Малфой… — выговорил Гарри, все еще задыхаясь и явно пытаясь скопировать строгий язвительный тон Снейпа.

— А сам-то… — вторил ему Драко. — Мистер… Анри Малфой… что вы… хватаетесь за… лоб… мозги… находятся не на… а в…

— Твой крестный — строгий, — признал, отдышавшись и прекратив смеяться, Гарри, — но очень умный, а сколько знает, особенно про зелья!

— Да, — согласился Драко. Его глаза подозрительно заблестели. — В библиотеке есть книги о зельях с картинками. Давай сварим что-нибудь?

— Давай, — с таким же воодушевлением в глазах сказал Гарри.

— Только надо, чтобы никто об этом не знал, а то не разрешат, — и, уловив в глазах друга сомнение в правильности подобного решения, быстренько сменил тему: — И давай уже поедим, после этих занятий я очень проголодался.

После ленча мальчики отправились в парк, прихватив с собой метлы. Гарри досталась детская метла старой модели. Добби и Дибби тоже пришлось взять с собой, так как Люциус строго-настрого запретил детям летать без присмотра.

С некоторой опаской оседлав метлу и взмыв над землей, Гарри вдруг с восторгом понял, что летать совсем не сложно и так же естественно, как и ходить или дышать. Гоняя наперегонки с Драко, он захотел подняться выше и лететь быстрее. К его удивлению, метла, слегка вильнув в сторону, послушно поднялась над деревьями и, заложив крутой вираж, развила бешеную скорость. Мальчик прижался к метле, и пьянящее чувство полета целиком захватило его.

— Эй! Анри! Анри!!! — неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он услышал голос Драко. — Спускайся!!!

Когда слегка запыхавшийся и взволнованный Гарри мягко приземлился возле Драко, его встретил восхищенный и немного завистливый взгляд:

— Как ты это сделал?

— Я?! — удивился мальчик, вытаращив на названного брата сверкающие зеленые глаза. — Это не я — она сама.

— Угу, — скептически заметил блондин. — На, возьми мою метлу, а я полечу на твоей.

Драко легко поднялся над деревьями и помчался по широкой дуге. Гарри понадобилось несколько попыток, чтобы заставить новую метлу подняться выше, но вскоре ребенок справился с управлением и быстро нагнал второго мальчика.

* * *

Трое взрослых почти одновременно вынырнули из думосброса, испытывая целую гамму эмоций: гнев, жалость, недоумение. Люциус посмотрел на бледного Снейпа:

— Ты заметил?

Зельевар, в ушах которого все еще звучал отчаянный крик Джеймса: «Лили, хватай Гарри и беги…», машинально кивнул. Потом, словно вынырнув из обморочного тумана, сфокусировал взгляд на друге и, только сейчас вникнув в вопрос, уточнил:

— Ты имеешь в виду, что часть воспоминаний ложная?

— Именно, — Малфой задумчиво посмотрел на думосброс. — Не понимаю, зачем это понадобилось Дамблдору. Что он хотел скрыть? Мы можем восстановить настоящие? — он перевел хмурый взгляд на зельевара.

— Нет, — убежденно ответил Снейп. — Только двое волшебников могли заменить чужие воспоминания ложными. Да и еще преодолев при этом врожденную защиту ребенка, не сломав ее. Но даже Дамблдору и Темному Лорду не под силу вернуть настоящие воспоминания. Они утрачены навсегда. Анри, наверное, было очень больно, — с сожалением закончил он.

— Неужели мы не можем заставить этого… этого… заплатить за все его злодеяния? Ведь легилименция без санкции министерства или согласия читаемого запрещена, а по отношению к несовершеннолетнему тем более, — гневно сверкая глазами, спросила Нарцисса, вонзая длинные ногти себе в ладони.

— А что мы можем? — устало проговорил Люциус. — Господин министр, — тоненьким жеманным голоском продолжил он, явно кому-то подражая, — Дамблдор ковырялся в мозгу годовалого ребенка, да еще наложил на него Щит Бэра. Нет, доказательств у нас нет, но кроме него некому, — и сердито, уже нормальным голосом закончил: — Так что ли?

— А воспоминания? — Нарцисса, упорствуя, кивнула на думосброс.

— Ложные воспоминания можно отличить от настоящих только в думосбросе, — начал объяснять Снейп. — Ты ведь заметила, что они блеклые и словно подернутые дымкой?

— Я в курсе, — раздраженно прервала его леди Малфой. — Не забывай, что меня обучали окклюменции с детства.

— Те воспоминания, что были заменены ложными, исчезли безвозвратно, — продолжил зельевар, как ни в чем не бывало. — Ложные присутствуют только здесь, — Снейп указал на чашу, — и, как я уже говорил, вернуть их мне не под силу. Да я бы и не стал причинять боль ребенку. А без этого доказать, что ложные воспоминания вообще присутствовали у Анри, и вмешательство в сознание мальчика не наших рук дело, мы не сможем.

Собственные воспоминания, которые он упорно старался забыть, настигли зельевара, оставляя чувство рвотной горечи во рту: как, отбросив остатки гордости и чувство собственного достоинства, он ползал на коленях за неторопливо расхаживающим по зале господином, ловя и целуя край его мантии и умоляя, умоляя оставить чету Поттеров в живых. В тот момент Снейпу хотелось взвыть: «Только не Джеймс!» но что-то удержало его от этого. Темный Лорд, как и Дамблдор, остался в полной уверенности, что все дело в жене Поттера.

Тогда он так и не смог простить Эванс не столько за то, что она отобрала у него Джеймса — Северус прекрасно осознавал, что никогда не имел ни единого шанса привлечь к себе внимание богатого избалованного аристократа — а за то, что она не любила Джеймса так, как он того заслуживал. Сначала Лили явно заставляла себя принимать ухаживания Поттера, потом ее чувства переросли в спокойную привязанность и любовь, похожую на сестринскую. Снейп так и не смог понять, зачем Эванс понадобился этот брак: ведь раньше Лили постоянно демонстрировала свое равнодушие к богатству и общественному статусу.

И только сейчас, увидев в воспоминаниях Гарри, как та же страсть, что сжигала его на протяжении долгих лет, горит в глазах Эванс, он примирился с ее выбором. Лили все же нашла свою любовь, ради которой была готова умереть, пусть даже и не к Джеймсу.

— Но Дамблдор не останется безнаказанным, — пообещал зельевар с очень неприятной ухмылкой. — Месть — это блюдо, которое подают холодным, и я найду, как его преподнести.

В это время Малфой, подошедший к окну, издал невнятный возглас и замер, вцепившись руками в подоконник. Через минуту он вылетел из кабинета, словно метеор. Нарцисса и Северус, переглянувшись, подошли к окну, чтобы узнать, что так встревожило Люциуса. Высоко над деревьями парка парили две детские фигурки на метлах, ныряя, рыская из стороны в сторону, словно купаясь в холодных струях воздуха. Они то летели рядом, то расходились, совершая головокружительные кувырки. Не сговариваясь, леди Малфой и зельевар кинулись вслед за Люциусом.

Когда они достигли парка, Малфой-старший уже выговаривал виновато стоящим перед ним детям о недопустимости подобного поведения.

— Вы наказаны, — заключил он. — Никаких полетов в течение недели. Надеюсь, вы поняли за что?

Дети торопливо закивали. Северус же осуждающе покачал головой: его предположения об излишне мягком отношении Люциуса к детям оправдывались — всего лишь неделя наказания за подобную выходку!

— И за что же? — внезапно спросил Малфой-старший, внимательно разглядывая Гарри, как будто ему что-то не понравилось. — Анри?

— Мы не должны были летать так высоко? — робко проговорил мальчик.

— Неверный ответ, — отрицательно качнул головой аристократ. — Драко? — он перевел взгляд на сына.

— Мы могли упасть? — предположил ребенок.

— Верно, — согласился отец.

— Но… мы не могли упасть… — запротестовал Гарри, сам испугавшись того, что осмелился перечить опекуну. — Мы крепко держались.

— Да? — вкрадчиво произнес Малфой-старший. — А теперь попробуй объяснить это матери, — он кивнул на бледную Нарциссу, ухватившуюся за дерево, так как она с трудом держалась на ногах из-за пережитого ужаса.

Северус, также обративший внимание на состояние женщины, подошел к ней и сунул в руку пузырек с успокаивающим зельем, извлеченный из одного из многочисленных карманов мантии. Нарцисса сделала глоток и вернула пузырек зельевару.

Гарри бросил виноватый взгляд на мать и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как почувствовал сильную слабость и покачнулся, ощущая непреодолимое желание усесться прямо на землю. Снейп, заметив что-то неладное, нахмурился и наложил диагностирующее заклинание на малыша. Зельевар не был колдомедиком, но обширный опыт излечения Упивающихся после столкновений с аврорами и Орденом Феникса, позволил ему быстро справиться с возникшей проблемой. Протягивая мальчику пузырек с восстанавливающим зельем, он пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Малфоя-старшего и объяснил:

— Перенапряжение магических сил. Даже взрослому обученному волшебнику требуется немало сил, чтобы снять с двух метел заклинания, ограничивающие высоту и скорость полета. Надеюсь, ты понимаешь, как сильно тебе повезло, что в этот момент ты стоял на земле, а не летел на метле в тридцати ярдах над землей? — строго добавил он, обращаясь уже к малышу. — Марш в кровать. Тебе требуется не менее часа отдыха. Потом пообедаете и придете ко мне в лабораторию. Вас просто необходимо чем-то занять, чтобы удержать от очередных глупостей.

Мальчики подхватили метлы и собрались отправиться к дому, но их остановил приказ Люциуса:

— Метлы оставьте здесь. Получите их через неделю.

Когда дети скрылись из виду, аристократ наложил несколько заклинаний на метлы, а потом уменьшил их и спрятал в карман.

— Что ты собираешься с ними делать? — полюбопытствовал Снейп, внимательно наблюдающий за другом.

— Собираюсь доходчиво объяснить Грайсу, что не стоило продавать мне метлы, снять с которых заклинания по силам четырехлетнему малышу, — решительно заявил Малфой. — Помимо исчезнувших ограничивающих, остальные заклинания держатся еле-еле. Нам повезло, что мальчики не потеряли управление в воздухе. Кроме того, Анри необходима метла новой модели, не может же он летать на этой рухляди.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Снейп, мысленно выражая сочувствие несчастному владельцу магазина «Все для квиддича» и представляя, какой грандиозный скандал закатит ему Люциус.

— Надеюсь, что дети больше не будут летать одни? — резко вмешалась Нарцисса. — Я буду сопровождать их. И, может быть, стоит подождать с полетами, пока дети немного не подрастут?

— Немного не подрастут? — удивленно повторил фразу жены аристократ. — Дорогая, Драко начал летать в три года. Сейчас уже немного поздновато запрещать ему полеты, ты не находишь? Мы не можем запереть мальчишек в спальне, обложив их подушками, чтобы они, не дай Мерлин, не поранились. Они должны научиться понимать, к чему могут привести те или иные их действия, даже если при этом набьют себе шишки.

— Но все может для них плохо закончится! — взволнованно запротестовала Нарцисса. — Сегодня они могли серьезно пострадать!

— Дети были не одни, — спокойно объяснил Малфой. — С ними были Добби и Дибби. Конечно, этим тупым существам даже не пришло в голову поставить меня в известность о происходящем — они только метались внизу, пытаясь не упустить мальчиков из виду и периодически оббивая себе головы о деревья, но, уверен, они бы успели подхватить детей, либо смягчить их падение. Хотя, твое присутствие при полетах не будет лишним, только не дави на мальчиков чрезмерной опекой, — мягко улыбнулся он жене. — Пойдемте в дом, нам нужно многое обсудить.

Вернувшись в кабинет, Люциус поставил друга в известность о происшествии с вампирами и проблеме Нарциссы. Происхождение Лили и Гарри шокировало Северуса.

— Понятно теперь, почему родители Джеймса согласились на этот брак, — пробормотал он.

— Наследника рода воспитывают так, чтобы он всегда ставил свой долг перед семьей на первое место, — пожав плечами, объяснил Люциус. — Джеймс вряд ли бы пошел против воли родителей, несмотря на свое увлечение девушкой. Как бы не кричали грязнокровки о вырождении чистокровных, факт остается фактом: у магглокровок сквибов рождается на порядок больше. Кроме того, чистокровные магически гораздо сильнее. Мы выигрывали ту войну, несмотря на свою малочисленность, только потому, что отряд Упивающихся побеждал авроров, превосходящих их по численности в два-три раза.

— Ты говорил мне об этом не один раз, — криво усмехнулся Снейп. — Как будем проводить ограждающий ритуал? — сменил он тему. — Lapis genericus(1) Малфоев не подойдет, после свадьбы Нарцисса перешла в твой род, а ведь нам нужно будет воздействовать на кровь Блэков.

— Lapis genericus Блэков находится в родовом особняке на Гриммаулд-плейс, — задумчиво сказала женщина. — Я могла посещать этот дом, но после смерти Регулуса тетя никого не принимает и ни с кем не общается. Может быть, Сириус сможет попасть туда?

— Значит, ждем освобождения этого идиота, — заключил зельевар раздраженным тоном. — Надеюсь, дементоры оставили ему немного мозгов, и он не будет противодействовать ритуалу. Хотя и до Азкабана он не отличался способностью к осмысленным действиям.

После обсуждения всех проблем и координации своих действий взрослые пообедали, и Снейп отправился на первый для детей урок зельеварения. Северус был очень доволен интересом, который проявили дети к его предмету. После объяснений учителя о том, как различные способы нарезки действуют на свойства ингредиентов, мальчики, старательно пыхтя и высунув от усердия языки, крошили предоставленные им материалы соломкой, кубиками и пластинками. Получалось у них, как с удовлетворением отметил про себя Снейп, очень неплохо. Единственное затруднение вызвало у Гарри правильное помешивание воды в котле, когда Северус начал обучать их разжигать огонь под котлом, правильно регулируя температуру, и познакомил с различными способами помешивания будущих зелий. Мальчик постоянно путал помешивания по и против часовой стрелки, хотя более сложная «восьмерка» получалась у него идеально. Помучившись какое-то время, зельевар разобрался в проблеме малыша: Гарри явно был переученным левшой. Поставив перед ребенком часы и приказав ему постоянно сверяться с циферблатом перед началом помешивания, Снейп добился правильного выполнения своих заданий. «Надо предупредить Люциуса, — подумал зельевар, — детей скоро начнут обучать каллиграфии, и если фактор леворукости не будет учтен, почерк у мальчика никогда не будет нормальным».

Закончив урок в прекрасном настроении, что случалось с ним крайне редко, Северус, взяв с собой детей, встретился в малой обеденной зале с Люциусом и Нарциссой, где все вместе поужинали. Рассказав другу о проблеме Гарри и высказав свое одобрение старательности детей, Снейп отправился в выделенную ему гостевую комнату, решив посвятить остаток вечера изучению заинтересовавшей его книги из богатейшей библиотеки Малфой-мэнора. Родители же повели детей укладываться спать. Измученный насыщенным днем, Гарри заснул сразу же после ванны, даже не дождавшись обязательной сказки Нарциссы.

* * *

— Эй, Анри, проснись, — громкий шепот Драко заставил второго мальчика вынырнуть из глубокого сна.

— Что? — пробормотал Гарри, с трудом ворочая одеревеневшим за время сна языком. — Что случилось? — он начал тереть глаза, никак не хотевшие раскрываться.

— Мы договорились идти варить зелье. Я принес книгу, — Драко ткнул пальцем в лежащий на краю кровати огромный фолиант.

— И как ты только ее дотащил? — удивился Гарри размерам книги.

— Зато там много картинок. Я еще не очень хорошо читаю, по картинкам будет легче сварить зелье, — объяснил Драко.

— Пойдем, — решился Гарри. Он побаивался вызвать гнев отца, но желание заняться так понравившемся ему зельеварением пересилило его опасения.

Расположившись в лаборатории, они наугад открыли книгу и выбрали зелье, которое понравилось им своим внешним видом: на картинке над котлом стоял легкий серебристый пар.

— У-мирт нет, у-ми-рот-во-ряю-щий баль-зам, — по складам прочел Драко.

Внимательно изучив список ингредиентов, они разыскали в шкафу все необходимое и начали готовить, нарезая и измельчая так, как их сегодня учил крестный. Правда, лунный камень им растолочь так и не удалось, но после некоторого замешательства, они вернулись к шкафу и нашли уже готовый порошок.

Мальчики разожгли огонь под котлом и, постоянно сверяясь с рецептом и часами, начали закладывать подготовленные компоненты. Все шло замечательно и так, как было нарисовано на картинках, иллюстрирующих этапы варки зелья, пока Драко не стал добавлять лунный камень: его рука дрогнула, и он насыпал гораздо большее количество, чем требовалось. Испугавшись, он не помешал три раза против часовой стрелки, и вместо того, чтобы уменьшить огонь, увеличил его. Зелье сильно забурлило, и от него полетели ярко-зеленые искры. Гарри, почувствовав неладное, схватил Драко за руку и потащил к стоявшему почти у самых дверей массивному комоду, который показался ему самым надежным укрытием в комнате. Распахнув дверцы, он забрался в, к счастью, пустой комод (только на его дне лежали какие-то свитки) и, втянув за собой Драко, прикрыл дверцы. Сразу же после этого в лаборатории раздался мощный взрыв, выбивший стекла в шкафу и входную дверь. Комод стоял торцом к взрывной волне, и трехдюймовая дубовая доска, из которой было сколочено укрытие детей, выдержала.

Спустя пять минут у лаборатории собрались все взрослые: Нарцисса в соблазнительно-короткой ночной рубашке и полупрозрачном пеньюаре, Люциус в одних пижамных штанах и Северус в мантии (он единственный еще не спал, зачитавшись книгой). Погасив пламя и разогнав дым в лаборатории, волшебники пытались сообразить, что случилось.

— Добби, — вызвала домовика охваченная тревогой Нарцисса, — проверь детей.

Услышав от возвратившегося эльфа, что мальчиков нет в спальнях, женщина, вскрикнув, рванулась в лабораторию, уже представляя себе трупы сыновей. Мужчины поспешили вслед за ней. Однако поиски ни к чему не привели: детей нигде не было видно.

— Может быть, они успели выскочить и сейчас где-то прячутся? — предположил зельевар. Но в ту же секунду, услышав подозрительную возню, подошел к комоду и распахнул дверцы. Увидев чумазые и перепуганные детские мордашки, Снейп облегченно выдохнул и тут же грозно спросил: — Можно поинтересоваться, чем вы тут занимались, молодые люди?

— Ва-варили, — еще слегка заикаясь от пережитого страха, ответил Драко.

— Вот как? — прищурился зельевар, — И что же вы варили? — проговорил он еще более угрожающе. От такого тона учителя студентки Хаффлпаффа обычно падали в обморок.

— Умиротворяющий бальзам, — внезапно успокоившись, гордо ответил ему крестник. — И у нас почти все получилось. Вот только… — сникая, добавил он, — я лунный камень пересыпал… случайно… и помешать не успел… и огонь не убавил… — уже шепотом закончил он.

— Умиротворяющий бальзам? — переспросил Снейп. — А вы знаете, что неправильно сваренный бальзам вызывает глубочайший, часто необратимый сон, и это помимо опасности взрыва? Если бы на вас попали частицы этого зелья или вы надышались бы испарений, вы бы могли никогда не проснуться, не говоря том, что вас могло разорвать взрывом! Вы очень безответственные дети, и мне стоит подумать о том, следует ли продолжать ваше обучение! — гневно прокричал он последние фразы.

Заставив детей покинуть комод, Северус проверил состояние мальчиков. Убедившись, что все обошлось, и здоровье малышей не вызывает опасений, он успокоил родителей. Люциус тут же отослал Гарри и Драко в их комнаты, пообещав через несколько минут зайти побеседовать с ними. Дождавшись ухода детей, Северус гордо улыбнулся, как будто случившееся было целиком его заслугой и проговорил:

— Из мальчиков получатся прекрасные Мастера Зелий. Дойти до предпоследнего этапа варки зелья, которое изготавливается только на пятом курсе! Несомненный талант! — и, эффектно взмахнув мантией в своем коронном стиле, Снейп отправился в свою комнату.

— Иди спать, дорогая, — переглянувшись с женой, посоветовал ей аристократ, — а я переговорю с детьми. Он вызвал домовиков, приказав им привести в порядок разгромленную лабораторию, и поспешил к Драко.

«Моя вина, — думал он по пути к комнатам сына. — Я слишком рано снял следящие заклинания с кровати Гарри. Или надо было снова их наложить, когда малышу приснился тот кошмар. Уверен, что идея сварить зелье принадлежит Драко, а вот вовремя спрятаться сообразил Гарри. Надо теперь быть умнее и наложить заклинания не только у Гарри, но и у Драко тоже, а то эти детишки сведут меня с ума своими проказами, да и в следующий раз все может закончиться не так удачно».

Малфой-старший побеседовал с сыном, доведя того до искренних слез, которые пришли на смену искусственным подвываниям и всхлипываниям (ими Драко пытался разжалобить отца), когда мальчик узнал, что в качестве наказания он и Анри проведут весь следующий день у себя в комнатах и не увидят друг друга. Затем, наложив следящие заклинания, Люциус отправился ко второму ребенку.

Гарри сидел на кровати, сжавшись и обхватив руками колени. Услышав, как опекун вошел в комнату, он поднял голову и, лихорадочно сверкая глазами, спросил:

— Теперь ты меня отдашь, да?

— Куда отдам? — оторопел Люциус.

— В приют, — ответил мальчик и прикусил губу, стараясь сдержать слезы.

— Чтобы я больше не слышал подобных глупостей! — прикрикнул на него аристократ и, подойдя к кровати, ласково прижал ребенка к себе. — Ты мой сын, и я тебя никогда, никому и никуда не отдам, — уже спокойно проговорил Малфой, поцеловав малыша в макушку. — И ты, и Драко жуткие проказники, но чтобы вы не натворили, я не стану любить вас меньше.

Мальчик улыбнулся, услышав слова отца.

— А за разгром в лаборатории вы оба проведете завтрашний день каждый в своей комнате, — продолжил Люциус, — обдумывая свое безобразное поведение. И я, и мама, и Северус вас очень любим и волнуемся за вас. Подумай, что с нами бы случилось, если бы вы пострадали при взрыве? Как бы ты чувствовал себя, если бы с кем-то из нас произошло несчастье?

— Плохо, — прошептал малыш.

— Да, плохо, — согласился Малфой. — Вот и мы все так же себя чувствуем, когда вы подвергаете себя опасности. Подумай над этим хорошенько. Спокойной ночи, малыш, — поцеловав ребенка на прощанье, аристократ наложил следящие заклинания на полог и покинул его комнаты.

Пытаясь заснуть, Гарри вспомнил о задании Северуса очищать мысли перед сном. Следуя советам учителя, он представил звенящую пустоту, наполнив ее плеском воды и щебетанием птиц. Вскоре, мальчик уже спал, безмятежно улыбаясь.

Lapis genericus(1) — Камень рода (лат).

Люциус с огромным удовольствием изучал передовицу «Ежедневного Пророка». Огромными буквами на первой странице было написано: «УПИВАЮЩИЙСЯ СМЕРТЬЮ, НАСТОЯЩИЙ ПРЕДАТЕЛЬ ПОТТЕРОВ, ТРИ ГОДА СКРЫВАЛСЯ В СЕМЬЕ МИНИСТЕРСКОГО РАБОТНИКА!» Растерянные лица семейки Уизли, гордое Долиша и безучастное Питтегрю смотрели на читателей с фотографий, расположенных ниже. Малфой был очень доволен действиями семейного адвоката, поработавшего с представителями прессы именно в том направлении, в котором требовал его доверитель. В статье превозносились профессиональные качества аврора Долиша, поливалось грязью министерство, «без суда и следствия поместившее в Азкабан уважаемого члена магического общества», высказывалось недоумение в адрес Дамблдора, не защитившего своего «ярого сторонника». Ни одного слова не было сказано ни о том, что Уизли были не в курсе, кто проживал в их доме, ни об анимагической форме Питтегрю. Зато всячески подчеркивалось, что эта семья всегда поддерживала директора Хогвартса. Читателей наводили на мысль, что все было сделано по приказу Дамблдора.

«Да, — мысленно комментировал статью Люциус, ехидно ухмыляясь, — рыжий придурок не скоро сможет отмыться от этих обвинений. Конечно, его невиновность докажут, но об этом будет знать лишь узкий круг лиц, а вот о том, что нищеброд прятал Питтегрю, теперь известно всему магическому миру. Министру вряд ли понравится скандал, так что о повышении по службе этот предатель крови может забыть». Люциус еще раз посмотрел на фотографии: «А крыса-то явно под Imperio, молодец, Долиш! Я не ошибся в выборе исполнителя!»

В камине вспыхнуло зеленое пламя, и на ковер упал свиток пергамента, перевязанный красной атласной ленточкой. Призвав свиток заклинанием, Малфой развязал ленточку и внимательно прочитал послание. Записка, которую ему прислал адвокат, содержала именно те сведения, которые он ожидал.

Поднявшись и прихватив с собой газету, Люциус отправился на завтрак. Северус и Нарцисса уже сидели за столом и тихо беседовали. Заметив друга, Снейп насмешливо приподнял бровь:

— Ты выглядишь слишком довольным. Думаю, что твои коварные планы удались. Кому не повезло сегодня?

— Уизли. Почитай, — аристократ, расплывшись в злорадной ухмылке, протянул газету зельевару. Затем сел за стол, взял круассан и принялся намазывать его джемом.

— Нарси, — взглянул он на супругу, — сегодня суд над Блэком. Я получил записку от адвоката. В одиннадцать мы должны быть в министерстве. Ты помнишь, что нужно сказать корреспондентам?

— Разумеется, — оскорбилась Нарцисса. — Ты считаешь, что у меня дырявая память, или я не способна справиться со своей ролью? Но почему суд решили провести в воскресенье?

— Я полностью доверяю тебе, дорогая, — успокаивающе улыбнулся жене Малфой. — Что же касается суда, то министр хочет как можно быстрее решить этот вопрос, чтобы замять скандал. А в воскресенье в министерстве нет ни сотрудников, ни посетителей, так что зрителей практически не будет. Репортеры, несомненно, узнают о происходящем, и мы должны по максимуму использовать газетную шумиху в своих целях.

— Отлично, — сказала Нарцисса, поднимаясь со своего места. — Тогда пойду готовиться. Нужно выглядеть соответствующе .

После ее ухода Северус, уже ознакомившийся со статьей, поинтересовался:

— За что же ты так ненавидишь Уизли? Ты с ним, по-моему, близко не знаком?

— Я же, кажется, объяснял тебе это? — удивился Малфой.

— Что они предатели крови? Ну и что? Если их прадед что-то там сделал, неужели они в ответе за то, что случилось давным-давно?

— Ты так и не понял, да? — Люциус поднялся и взволнованно заходил по залу. — Он не «что-то там сделал», а почти угробил волшебный мир, ввергнув его в пучину невежества. В 1821 году, став министром, Тиберий Персиваль Уизли протолкнул новый закон об образовании…

— Ну и что? — перебил его зельевар. — Благодаря этому закону магглорожденные и полукровки получили возможность иметь полноценное образование.

— Благодаря этому закону, — гневно зыркнул на друга аристократ, — был нарушен основополагающий закон педагогики, существовавший с античных времен: ориентироваться не на самого слабого, а на самого сильного ученика в классе. Были снижены все требования к сдаче экзаменов — то, что сейчас сдают на ЖАБА, в еще более усложненном варианте раньше сдавали на СОВ.

И к чему это привело? Чистокровным стало просто неинтересно учиться — в своих семьях они получают гораздо больше знаний, чем когда-либо надеялись получить в школе. У них исчез соревновательный стимул: им просто не с кем сравниваться. Соревноваться же с грязнокровками просто смешно и недостойно, если знаешь, что ты в состоянии наложить массу заклинаний, им недоступных. Да, — продолжил Люциус, понемногу успокаиваясь и снова занимая свое место за столом, — магглокровки могут теперь работать где угодно, и что это принесло нашему обществу? Министерство погрязло в коррупции, потому что у грязнокровок нет семейного капитала, и они стремятся урвать побольше, пока у них есть такая возможность, не боясь замарать родовую честь, поскольку у них нет ни рода, ни чести. Принимаются непродуманные решения, потому что, в отличие от чистокровных, которых с детства обучают управлять людьми и капиталом, магглокровки не думают, к чему приведут те или иные действия в будущем. Они привыкли жить сегодняшним днем и только для себя, не обременяя свою голову размышлениями о том, какое наследство получат их дети и внуки.

Слегка охрипнув от своей пламенной речи, аристократ замолчал и, опустившись на свое место, потянулся к чашке остывшего кофе.

— Ты так превозносишь чистокровных. Можно подумать, что коррупцию придумали магглорожденные, — с иронией отметил Снейп.

— Нет, конечно же, — пожал плечами Люциус. — В каждом стаде найдутся свои паршивые овцы. Только не забывай, что еще был род Слизеринов — правителей нашего общества, которым подчинялся и министр, и Визенгамот. Слизерины были в состоянии приструнить любого зарвавшегося вассала, так как не только вассал несет ответственность перед сюзереном, но и сюзерен обязан заботиться о благополучии своих вассалов.

Ситуация, возникшая сейчас со многими магическими расами: оборотнями, вампирами, великанами, еще три века назад была бы немыслима. Теперь я немного понимаю своего отца и остальных волшебников старшего поколения, — признал Малфой.

— Если они не знали о настоящем происхождении Темного Лорда, то посчитали своим долгом поддержать сюзерена, даже если он и был, так скажем, не совсем адекватным. Хотя, в начале, как говорил отец, Риддл выдвигал вполне разумные идеи и политические требования. Кто же знал, что его магические эксперименты приведут к столь плачевным результатам.

— Происхождение? Магические эксперименты? — переспросил зельевар.

— А ты не знаешь? — удивился Люциус. — Ах, да, я же не рассказал тебе об этом.

Аристократ поведал другу о родителях Риддла, хоркруксах и о том, что их всех ждет в будущем, после возрождения Лорда.

— Замечательно! — прокомментировал зельевар, однако, его кислый тон не соответствовал словам. — Просто великолепно! Мы стали рабами дементора. Что будем делать?

— Ждать Блэка, разумеется. Один Блэк придумал этот ритуал, значит, другой должен разбираться с последствиями.

— Еще лучше! Зависеть от этого имбецила! Да я лучше доверю свою жизнь Крэббу с Гойлом!

— Уверен? — хитро прищурился Люциус. — Блэк хотя бы нормально учился в школе и имел аврорскую подготовку.

— Я восхищаюсь источником твоей информации, — не отвечая на вопрос, сменил тему Снейп. — Не поделишься, откуда у тебя все эти сведения? Хотя бы скажи, как ты узнал о моем… гм… сотрудничестве с Дамблдором?

— Если отвечу, что сам догадался, поверишь? — лукаво ухмыльнулся аристократ.

— Нет, — отрезал Северус.

— Это слишком долго объяснять. Сейчас на это нет времени. Приглядишь за моими сорванцами, пока нас не будет? Они наказаны — им запрещено сегодня покидать свои комнаты и видеться друг с другом, но ты ведь что-нибудь придумаешь? — попросил зельевара Малфой.

— Иди уж, — махнул рукой Снейп. — Раз у них есть палочки, займусь с ними заклинаниями. Сначала с одним, а после обеда с другим.

«Да, палочки… — думал Люциус, направляясь в свою спальню, чтобы переодеться. — Еще одно доказательство того, что волшебный мир, не только находится в застое, но и деградирует».

Беспалочковая магия требовала больших затрат магических сил, что по силам далеко не всем волшебникам, если не считать магических всплесков, вызванных сильными эмоциями у детей, реже у взрослых. Поэтому волшебники быстро научились использовать различные артефакты, помогающие направить и упорядочить магию. Сначала это были амулеты, браслеты и кольца. Потом — посохи, которые были невероятно сложны и дороги в изготовлении, потому что включали в себя несколько видов деревьев, растений, магических ядер из частей различных животных, драгоценные и полудрагоценные камни. Салазар Слизерин изобрел и стал применять волшебную палочку, которая была, по-существу, уменьшенной копией магического посоха.

Основатели, открыв магическую школу (до Хогвартса волшебники обучались либо в своей семье, либо находили себе учителей), объединили и систематизировали все знания, доступные в то время магам. Такая система образования значительно повысила уровень знаний волшебников и вызвала всплеск новых идей в магической науке.

Сейчас же волшебное сообщество вынужденно вернулось к тому, с чего начинали Основатели — обучение в семьях и у сильных магов в качестве личных учеников. Результаты подобного подхода не замедлили сказаться — волшебники отстают от магглов в развитии науки, новые знания не только не появляются, но и забываются старые. Практически исчезли талантливые артефакторы.

«Как бы не гордилась семья Олливандер своей многовековой историей (непонятно, правда, кому они там изготавливали палочки до нашей эры, если в то время были лишь посохи, скорее всего, правильный рекламный слоган их семьи должен звучать по другому: «…производители волшебных палочек с 1382 года нашей эры»), — продолжил свои размышления Малфой, — но у них не осталось мастеров, которые могли бы изготовить палочки с двумя или тремя магическими ядрами».

Качество преподавания в Хогвартсе вызывало у аристократа лишь зубовный скрежет, и как у члена попечительского совета, и как у испытавшего на себе все его «прелести». Убогая учебная программа, последнее время учителя ЗОТИ меняются ежегодно (иногда даже не выдерживая весь учебный год). Историю магии ведет зануда-привидение Бинс, рассказывающий только о восстаниях гоблинов (что, впрочем, вполне устраивает директора, позволяя тому вольно трактовать историю, объявляя Слизерина темным магом, а кровавую и жестокую войну с магглами — невинными шалостями Странной Венделины, которой нравилось гореть на костре). Практически неизменным остается зельеварение, да и то только потому, что не требует приложения особых магических сил — от ученика нужно лишь внимание и прилежание. Прорицание находится в руках явной шарлатанки, которая может вызвать лишь отвращение к своему предмету у любого здравомыслящего мага. На трансфигурации изучают бесполезные превращения мышей в улиток, а ежиков в подушки (интересно, как часто волшебникам приходится заниматься подобными вещами в повседневной жизни?!). Анимагию перестали преподавать вообще, так как анимагами могли становиться, в основном, чистокровные волшебники. Преподаватель УЗМС почти каждый год пытается уйти в отставку (мотивируя это тем, что хочет провести больше времени с оставшимися у него руками и ногами), потому что какому-то умнику пришло в голову, что маги захотят держать у себя в доме крайне опасных и агрессивных существ, в связи с чем учеников непременно нужно научить ухаживать за ними. Чары, большую часть которых чистокровные волшебники осваивают еще до поступления в Хогвартс, вообще не стоят упоминания. Маггловедение не имеет ничего общего с реальным изучением магглов. Руны и арифмантика, в которых заинтересованы только по-настоящему старательные ученики, находятся на более-менее приемлемом уровне, но в учебной программе этих предметов ничего не менялось уже лет сто. Директор же, вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными служебными обязанностями по обеспечению нормального учебного процесса, занят политическими игрищами.

Люциус с большим удовольствием отправил бы мальчиков учиться в Дурмштанг, подальше от старого манипулятора, но, к его огромному сожалению, это было невозможно. Любой сильный маг, способный к обучению, рожденный на территории Британских островов, немедленно попадал в Книгу Имен Хогвартса. Это было сделано Основателями из лучших побуждений, для того, чтобы ни один волшебник, в том числе и магглорожденный, не остался необученным. Но то, что ранее было благом, теперь обернулось ловушкой для чистокровных семейств, так как разорвать этот автоматически заключаемый магический контракт мог только директор Хогвартса. Из года в год чистокровные волшебники были вынуждены отправлять своих детей в школу, делая их заложниками в руках бессовестного интригана.

«Основатели, наверное, переворачиваются в своих могилах, от всего, что творится сейчас в их детище», — грустно констатировал аристократ, заходя в свою спальню.

* * *

После суда, глядя в сияющее лицо Блэка, Люциусу немедленно захотелось сказать что-нибудь гадкое, чтобы испортить почти детскую радость бывшего заключенного, но он лишь кивнул на стопку одежды и обувь, купленную по его просьбе адвокатом. Комната свидетелей была небольшой, и, искоса наблюдая за переодевающимся Сириусом, Малфой в очередной раз удивился, насколько разными были родные братья. Регулуса нельзя было назвать красивым, его нежное, незаметное обаяние напоминало первое дыхание весны — лесные первоцветы, радующие взгляд после суровой зимы. Красота же старшего брата была яркой и чувственной, подобной пышному георгину, гордо вздымающему свой цветок над другими на садовой клумбе. Широкие плечи, тонкая, как у девушки, талия и длинные ноги с узкими ступнями, темно-серые глаза и идеально-правильные черты лица. Блэк действительно заслуживал репутацию одного из самых популярных и красивых парней школы. Даже купленная «на глазок», без примерки и подгонки, серебристо-серая мантия сидела на нем практически идеально.

Люциус поморщился, наблюдая, как Сириус безжалостно раздирает деревянным гребнем спутавшиеся пряди волнистых волос. Подождав, пока он закончит расчесываться, аристократ подошел к нему.

— Возьми, — Люциус сунул в руку Блэку кусок пергамента. — Это твоя речь. То, что ты скажешь журналистам. Надеюсь, запомнишь?

Сириус, хмурясь, прочитал пергамент и бросил на собеседника возмущенный взгляд:

— Я не буду это говорить!

— Будешь, — отрезал аристократ. — Ради безопасности Гарри. И сыграешь свою роль о-о-очень убедительно. Иначе мы не отвяжемся от твоих якобы друзей, и тебе придется лично встречаться с Дамблдором. Ты этого хочешь? Конечно, от легилименции ты защищен, но есть еще веритасерум. Твой выбор: остаешься с нами и со своим крестником, или?

— Я скажу, — глухо проговорил Сириус, опустив голову и скрывая лицо за завесой длинных смолянисто-черных волос.

«Как легко, оказывается, тобой управлять, Блэк, — подумал Малфой, довольно улыбнувшись. — Стоит произнести заветные слова: «это — ради Гарри», и ты уже готов на все».

В дверь кто-то постучал, и, после небольшой паузы, медленно приоткрыв створку, в комнату осторожно заглянула Нарцисса:

— Вы готовы? Представители прессы уже собрались. Министр начал отвечать на вопросы.

— Рад тебя видеть, Цисси, — нагло ухмыльнувшись, подходя к кузине и целуя ей руку, проговорил Сириус. — И, да, мы готовы.

— Не называй меня этой кошачьей кличкой! — разгневанно прошипела Нарцисса, отдергивая руку. — Терпеть этого не могу! Так меня называла только Белла, но она-то делала это специально, чтобы позлить меня. Если ты не в состоянии выговорить мое полное имя, лучше зови меня Нарси, — надменно закончила она.

— Пойдемте, — прервал намечающуюся перепалку Малфой. — Кто кого и как будет называть, разберемся позднее.

Толпа журналистов в холле министерства, увидев входящих Малфоев и Блэка, отхлынула от министра и кинулась к ним:

— Мистер Блэк, как вы расцениваете… лорд Малфой, что вы думаете… мистер Блэк, будете ли вы требовать… леди Малфой, что вы чувствовали… лорд Малфой… — старались перекричать друг друга корреспонденты.

Люциус, подняв руку, спокойно дождался тишины и кивнул Блэку, отступая назад. Сириус, обворожительно улыбнувшись репортерам и получив в ответ несколько восхищенных вздохов от журналисток, начал свою речь:

— Я очень рад, что правосудие, наконец, восторжествовало и истинный виновник гибели моих лучших друзей пойман и получит по заслугам. Я не обвиняю в произошедшем нашего уважаемого министра, — Блэк, поймав взгляд Фаджа, чуть склонил голову и улыбнулся, — ведь мое несправедливое заключение в тюрьму было на совести его предшественника. Тем не менее, министерство признало свою ответственность и намерено выплатить мне компенсацию за годы, проведенные в Азкабане.

В это время в холл ворвались немного запыхавшиеся Молли Уизли, Люпин и Грюм. За ними, с обеспокоенным выражением на лице, но сохраняя достоинство, проследовал Дамблдор.

«Трюк с внезапным переносом времени суда с часа дня на одиннадцать утра сработал, — удовлетворенно отметил про себя Малфой. — Опоздали, уважаемый директор».

Увидев вновь прибывших, Блэк слегка побледнел, с трудом сглотнул, но продолжил:

— Мне очень жаль, что Председатель Визенгамота, мистер Дамблдор, которому я был всецело предан и которому я всегда оказывал поддержку, не озаботился соблюдением законности, хотя это и входило в его служебные обязанности. Также я разочарован, что те люди, которых я считал своими друзьями, посчитали истинными непроверенные данные, исходящие, как я полагаю, также от мистера Дамблдора. Я был шокирован, узнав, в какой семье прятался Питтегрю. Надеюсь, что аврор Долиш, наглядно продемонстрировавший свою компетентность, разберется в этой неприглядной ситуации. Я благодарен ему и своим родственникам за обретенную свободу. Спасибо за внимание, — завершив свою речь, Сириус снова улыбнулся репортерам и сделал шаг назад.

Вместо него вперед выступила Нарцисса и, гордо вздернув подбородок, надменно произнесла:

— Все эти годы мне было горько осознавать, что мой кузен находится в тюрьме по ложному обвинению. Зная, как высоко ценится честь и порядочность в нашей семье, мне даже не пришло в голову, что Сириус мог предать своего друга, вместе с которым вырос… — леди Малфой сделала почти театральную паузу, в ее голосе звучали искренние боль и обида. — Блэки никогда не меняют сторону, за которую воюют, если только эта сторона сама не предает их, — многозначительно добавила она. — Я неоднократно просила своего мужа помочь мне доказать невиновность моего кузена. Теперь я счастлива, что справедливость восторжествовала. К сожалению, эти годы не прошли для Сириуса бесследно, но я надеюсь, что любовь и забота, которую он получит в нашей семье, позволят ему залечить душевные раны и поправить пошатнувшееся здоровье. На все остальные вопросы ответит наш адвокат, так как моему кузену необходим отдых. Кстати, я вижу, здесь появился мистер Дамблдор. Думаю, он сможет объяснить причину своего столь странного, если не сказать больше, поведения.

Дождавшись, пока оглянувшиеся репортеры кинутся к директору, Малфои и Блэк беспрепятственно покинули министерство. Оказавшись в Косом переулке, они переглянулись и рассмеялись, представляя, как выкручивается сейчас Дамблдор.

— Мне нужно в Гринготтс, — отсмеявшись, заявил Сириус.

— Зачем? — удивился Малфой.

— Не думаешь же ты, что я заявлюсь к своему крестнику, которого не видел три года с пустыми руками? — ответил Сириус и, неуверенно взглянув на Нарциссу, добавил: — И к своему племяннику, которого не видел ни разу, тоже. Мне нужны деньги для подарков.

Получив из своего сейфа деньги и забрав большой кожаный мешочек, стянутый ремешком у горловины, Блэк и Малфои проследовали в кабинет директора Гринготтса, куда их попросили зайти гоблины.

Ланк Дислодж, немного помявшись, выставил на стол деревянную шкатулку.

— Нам была оставлена на хранение эта вещь, которую мы должны были отдать мистеру Блэку при определенных условиях. Не все условия соблюдены, но… — гоблин многозначительно посмотрел на Малфоя, — учитывая, с кем и где теперь будет проживать мистер Блэк (Сириус попросил отправлять всю его корреспонденцию в Малфой-мэнор), он может ее получить.

Сириус осторожно взял в руки шкатулку и провел пальцами по крышке. Эта маггловская вещь с облупившимся местами лаком была ему хорошо знакома. Капнув кровью на крышку, чтобы преодолеть опознающее заклинание, он открыл шкатулку. Заглянув внутрь, Блэк увидел несколько пузырьков и свиток пергамента. Развернув пергамент, он начал читать письмо:

Сириус!

Лили.

Блэк еще долго бы сидел, перечитывая послание из прошлого, если бы его не прервал нетерпеливый возглас Люциуса:

— Ну, что там? Что ты получил?

Сириус свернул пергамент, уменьшил шкатулку, предварительно вытащив из нее пузырьки, и распихал все по карманам.

— Расскажу позже, — Блэк встал и, попрощавшись с гоблином, направился к дверям.

Сириус растерянно замер на ступенях Гринготтса.

— Ну, что еще? — недовольно поинтересовался Малфой.

— Думаю, — Блэк с надеждой глянул на Нарциссу. — Что можно подарить мальчикам? Может быть, метлы?

— У них есть, — отрезала Нарцисса. — И вообще, что за манера дарить детям опасные игрушки?

— Не плюшевых же мишек им дарить? — удивился Сириус.

— А чем плохи мишки? Хотя они тоже не подойдут — в прошлый раз Люциус скупил для Анри полмагазина игрушек. Для Драко он это сделал раньше.

— Тогда остается только одно, — решил Блэк и куда-то направился.

Малфои поспешили за ним. Как только Сириус вошел в магазин «Волшебный зверинец», Люциус потребовал:

— Никаких крыс, жаб и прочей дряни в моем доме!

— И не собирался, — рассеянно отозвался Блэк, обводя взглядом многочисленные клетки с разнообразной живностью. — Я подумал о клубкопухах.

— О, нет! — простонала Нарцисса. — Только не клубкопухи! Я не позволю, чтобы бродячая помойка лазила в нос моим малышам!

— Хм, тогда что им купить? — растерялся Сириус. И, решив воспользоваться помощью продавца, он обратился к ведьме за прилавком: — Простите, мисс, вы не подскажете, что можно подарить двум четырехлетним мальчикам?

— И это не крысы, жабы, совы, вороны, головастики, слизняки, черепахи, клубкопухи и кошки, — Люциус надменно перечислил всех, находящихся в поле его зрения, животных.

— Да, — подтвердил Блэк, — я хотел бы приобрести что-нибудь оригинальное.

Выслушав покупателей, продавец удалилась в подсобное помещение и левитировала оттуда две большие клетки. Когда чехлы, закрывающие клетки, были сняты, Сириус и Малфои увидели двух молодых ястребов. Птицы встревожено забили крыльями, добавив к шуму магазина свои резкие, пронзительные крики.

— Это новая селекция фирмы «Фамилиары и другие магические животные», — пояснила ведьма. — Ястребы прекрасно обучены. С ними можно отправлять почту. Они быстрее, чем совы, могут летать как днем, так ночью. И, в отличие от некоторых сов, никогда не кусают своих владельцев. Подлетая к хозяину, птицы садятся на защищенную перчаткой руку, либо на специальный наплечник, чтобы случайно не травмировать владельца своими когтями. Если птицы не видят перчатки или наплечника, то приземляются рядом с хозяином. Они приучены к верховой езде, так что будут незаменимыми помощниками на охоте. В случае опасности для их хозяина, птицы атакуют агрессора.

— Прекрасно! — обрадовался Сириус. — Именно то, что нужно. Я возьму их, — расплатившись и распорядившись доставить ястребов в Малфой-мэнор, Блэк вместе с родственниками покинул магазин.

— А теперь мы отправляемся навестить твою драгоценную матушку, — непререкаемым тоном заявил Люциус.

— Что? — изумился Сириус. — Да я поклялся, что ноги моей в этом проклятом доме не будет!

— Сириус, — торопливо вмешалась Нарцисса, — мне очень нужен Lapis genericus, а тетя никого не пускает в дом после смерти Регулуса. Может быть, ты сможешь попасть туда, и мы поговорим с ней. Прошу тебя, — умоляюще добавила она.

— А для чего тебе потребовался Камень рода? Да еще и Блэков? — все еще удивленно поинтересовался Сириус.

— Нам нужно провести ритуал, — объяснил Люциус. — Кстати, тебе он тоже потребуется. Кроме того, где ты собрался снимать Щит Бэра? Поттер-мэнор разрушен, а Камень рода Малфоев не годится ни для тебя, ни для Гарри. Любые ритуалы лучше проводить на Lapis genericus.

— Да, я знаю, — кивнул Блэк. — А что за ритуал?

— Давай сначала попробуем попасть в твой особняк, а потом я все расскажу, — вежливо предложил Малфой.

— Он не мой, — пробормотал себе под нос Сириус, но все же согласился и аппарировал на Гриммаулд-плэйс.

С непроницаемым выражением лица бывший заключенный рассматривал медленно появляющийся между домами мрачный особняк.

— Надо же, — с каким-то мстительным удовлетворением отметил он, — мне все еще позволено входить в этот дом. Пойдемте, — Блэк приглашающе махнул родственникам.

Проигнорировав серебряный дверной молоток в виде клубка змей, Сириус положил руку на покрытую черной, местами потрескавшейся краской дверь. Замок щелкнул, и дверь со скрипом отворилась.

Дом на Гриммаулд-плэйс производил удручающее впечатление: обветшавший и неухоженный. Пыльная, затянутая паутиной люстра слабо мерцала, кое-как освещая длинный мрачный холл. Зацепившись за что-то в полутьме, Сириус выругался. Словно в ответ, люстра ярко вспыхнула, освещая все помещение, и с лестницы, ведущей наверх, раздался полный ненависти голос:

— Осквернитель семейных традиций! Позор нашего рода! Как ты посмел явиться сюда! — высокая, в черной мантии и чепце старуха, потрясая зажатой в руке блестящей черной тростью, осыпала оскорблениями своего сына. — Мне очень жаль, что я дала обещание твоему умирающему отцу, что никогда не закрою тебе двери в этот дом! Гнусный предатель крови! Грязный выродок…

Дождавшись, пока поток брани прервется хоть на секунду, Малфой сделал несколько шагов вперед и, вежливо поклонившись, проговорил:

— Рад вас видеть снова, леди Блэк.

— Здравствуйте, тетя, — поддержала его супруга.

— Молодой Малфой и моя племянница? — неверяще уставилась на них старуха. — Что вы делаете здесь? Вместе с этим отребьем?

— Нам необходимо воспользоваться вашим Lapis genericus. Надеюсь, вы позволите нам это?

— Зачем? — удивление женщины сменилось подозрительностью.

— Чтобы провести ограждающий ритуал для Нарциссы и вашего сына.

— Пройдите в гостиную, — немного помолчав, приказала старуха. Развернувшись и тяжело опираясь на трость, она снова поднялась на несколько ступенек, с которых успела спуститься и, не оглядываясь на своих гостей, отправилась в комнату.

— Рассказывай, — потребовала леди Блэк, устроившись в кресле и дождавшись, пока гости рассядутся. — Я должна знать всю историю.

Порадовавшись, что Сириус тоже здесь, и ему не придется объяснять все отдельно, Люциус (в-не-помню-который-раз) начал повествование. Когда он закончил рассказ, занявший не менее часа, Блэк сидел, приоткрыв рот и выпучив глаза от изумления, а его мать выглядела глубоко потрясенной. Костлявыми руками, со старческими пигментными пятнами на них, она комкала складки своей мантии.

— Мордред мой, как же мы ошибались, — наконец, выговорила она еле слышно. — Какая чудовищная глупость! — воскликнула она, взяв себя в руки. — Я хочу видеть его немедленно! Нашу Надежду, Гордость чистокровных! — взволнованно закончила она, поднимаясь и требовательно глядя на Малфоя.

— Давайте отложим этот визит на завтра? — предложил Люциус. — Сейчас нам нужно решить вопрос с ритуалом.

— Ты собрался вот так просто взять и провести ритуал крови? Без подготовки? На чужом родовом камне? — насмешливо полюбопытствовала старуха, презрительно фыркнув.

— Почему на чужом? — удивленно спросил Малфой. — Нарцисса и Сириус…

— Нарцисса перешла в твой род, — перебила его Валбурга надменно, — а Сириус не является Блэком. Надо собрать как можно больше носителей крови рода, — женщина впервые после рассказа Малфоя взглянула на сына. — Нарциссу, вашего сына, Драко, правильно? — посмотрев на племянницу и дождавшись от нее подтверждающего кивка, продолжила: — Кричер приносил мне все новости, которые мог узнать. Попытайтесь уговорить эту шлюшку Андромеду. У нее есть дети?

— Да, — кивнула Нарцисса. — Дочь.

— Пусть и ее прихватит тоже, — властно распорядилась леди Блэк. — Беллатрикс в Азкабане?

— Да, — снова подтвердила леди Малфой.

— Жаль, — равнодушно обронила Валбурга. — Она была самой сильной в роду. После Сириуса.

— И к чему все это? — Сириус очнулся от ступора, в который его ввела полученная от Малфоя информация. — Что за сборище? И не смей оскорблять Андромеду!

— Молчать! — рявкнула на него мать. — Ты вообще усвоил что-нибудь из того, чему мы пытались тебя научить? Что за сыновья мне достались? — обиженно посетовала она. — Если бы была мужчиной, могла бы сказать, что не моя кровь. А так и не откажешься — сама родила, — и уже более спокойно объяснила: — Тебя нужно восстановить в семье как главу рода и лорда Блэка. Дом, я, Кричер и все родственники помогут тебе в этом. Ты должен получить всю силу рода. Твой долг — оберегать нашего господина. А на тебе, как на изгнаннике, родовое проклятие. Тебе необходимо избавиться от него, — уголки тонких губ старухи опустились, придавая ее лицу брезгливое выражение. — Иначе можешь втянуть в неприятности и своего крестника. Из-за вашей связи он будет всегда стараться защитить тебя. Так же, как и ты его. Эта связь двухсторонняя. Кстати, из-за нее тебе не потребуется ограждающий ритуал. Магия господина и так знает, что ты опекаешь ее носителя.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Сириус. — Причем здесь ограждающий ритуал?

— Теперь, что касается этой вертихвостки, — не отвечая сыну, старуха повернулась к племяннице.

— Тетя! — оскорбленно воскликнула Нарцисса.

— Конечно, вертихвостка, — невозмутимо продолжила Валбурга. — Говорила я своему деверю, держи своих девок в кулаке. Не послушал. И вот к чему это привело: одна в тюрьме, другая выскочила замуж за маггла, третья не смогла справиться с узами крови. Хотя, не мне его осуждать. Сама не лучше, — с тяжелым вздохом признала она. — Проводить ритуал бесполезно. Магия господина разрушит все барьеры.

— Что вы имеете в виду, леди Блэк? — недоуменно спросил Люциус.

— У этих мерзких магглов ребенок находился в ужасных условиях. Надеюсь, они умерли очень неприятной смертью? — осведомилась Валбурга.

— Пока нет, но скоро умрут, — уверил ее Малфой. — Продолжайте, пожалуйста, леди.

— Магия господина пробудилась слишком рано, поскольку ее носитель был в опасности, — Валбурга, которой не понравилось, что ей посмели указывать, бросила недовольный взгляд на Люциуса. — Пока мы ее не успокоим, она будет взывать к вассальной присяге всех волшебников, находящихся поблизости от мальчика, чтобы обеспечить ему защиту. Чем чистокровнее волшебник, тем сильнее на него влияют узы.

— А как успокоить магию? — поинтересовался Малфой.

— Нет! Это невыносимо! — рассердилась старуха. — И чему только сейчас учат волшебников? Недоучки! Я понимаю — мой пустоголовый сын, который не хотел ничего слышать о магии крови и родовой магии. Но ты, молодой Малфой! Юная леди, — обратилась она к племяннице, — а ты знаешь, как гасить ранние магические выбросы у ребенка чистокровного рода?

— Да, — кивнула Нарцисса и, как прилежная ученица, оттарабанила — Ребенка надо вернуть в родовой дом, если он там не живет, и провести ритуал связи с родовым гнездом.

Валбурга благосклонно подтвердила правоту племянницы и продолжила:

— Как правило, подобных действий не требуется, ведь чистокровные рождаются и живут в своих родовых домах, которые с рождения принимают и опекают детей рода. Но в нашем случае…

— Поттер-мэнор разрушен, — зло сказал Сириус, — благодаря этому вашему кандидату в дементоры.

— Ты, вообще, слушал, о чем мы тут говорили? — снова рассердилась Валбурга. — О, Моргана! За что ты меня так наказала! Твой крестник — не Поттер. Магический контракт отдал его в род матери. Он Слизерин!

— Мы должны будем жить в Слизерин-мэноре? — удивился Сириус.

— Хорошо бы, — ответила его мать. — Но не реально. Скорее всего, Слизерин-мэнор будет закрыт до совершеннолетия наследника рода. Кроме того, светлые могут пронюхать об этом. А привлекать к себе внимание мы не можем. Вы должны поместить господина в родовой замок Слизеринов. И провести ритуал там. Конечно, это тоже опасно. Но, в отличие от Слизерин-мэнора, замок открыт для волшебников. Он скроет наследника рода от Дамблдора. Господин должен будет прожить в замке не менее двух недель, пока связь не укрепится, после чего замок сможет опекать ребенка на расстоянии, — проговорила старуха четко и отрывисто, властным, командным тоном.

— А где находится замок, и как в него попасть? — деловито осведомился Малфой.

Валбурга вытаращилась на Люциуса как на акромантула, выскочившего на нее из ванной комнаты.

— Вы… вы… вы чем занимались на Истории магии? — с трудом выдавила она из себя.

— Изучали восстания гоблинов, — любезно просветил старуху Малфой. — Я читал про Слизеринов в семейной библиотеке, но там, в основном, описывалась война с магглами. Про замок я не читал.

— Хогвартс! — вдруг воскликнул Сириус. — Ты рассказывала мне, что Салазар Слизерин отдал свой родовой замок под школу.

— Рада, что у тебя в голове сохранилось хоть что-то, — ядовито высказалась Валбурга. — Меня потрясает уровень ваших знаний. Ты, сын мой, будешь приходить сюда каждый день и учиться. Знания тебе крайне необходимы, чтобы защитить господина и снять с него Щит Бэра. — Молодой Принц, насколько мне известно, работает в Хогвартсе? — продолжила она.

— Принц? — переспросил Сириус.

— Северус — он Принц по матери, — прошептал ему Малфой и, переведя взгляд на Валбургу, уже нормальным голосом подтвердил: — Да, преподает там зельеварение.

— Вот и славно. Он должен помочь нам, обеспечив проживание господина в замке. А теперь, — нетерпеливо сказала леди Блэк, направляясь к дверям, — пойдемте к господину. Я велю Кричеру разблокировать камин. Ждать до завтра я не намерена.

* * *

Гарри сидел на широком подоконнике, дыша на оконное стекло и вычерчивая на нем пальчиком узоры. Он уже привык, что рядом с ним постоянно кто-то находится. И этим «кто-то», как правило, был Драко. Гарри не думал, что он успел так сильно привыкнуть к обществу своего названого брата. В первой половине дня, когда с ним занимался Снейп, отсутствие другого мальчика было не заметно. Выполнять задание крестного (Гарри уже считал Северуса и своим крестным) оказалось так интересно! Перышко, левитировать которое малыш очень быстро научился, порхало по всей комнате, покорно повинуясь движениям палочки. Свет в магическом светильнике послушно включался и выключался. Когда Снейп ушел, Гарри попытался чем-нибудь себя занять. Он немного покатался на игрушечном пони, но ему это быстро надоело, так как кататься на Имбире было гораздо интереснее. Потом он попытался устроить сражение со своими солдатиками, но воевать с самим собой было совсем не увлекательно. Сдавшись в борьбе со скукой, ребенок залез на окно, решив понаблюдать за тем, что происходит вокруг поместья. Парк был пустынен, и Гарри вскоре устал от бессмысленного наблюдения за голыми, безжизненными деревьями. Тяжело вздохнув, мальчик в который раз с надеждой покосился на дверь. Дело близилось к вечеру. Скоро должны вернуться родители, и, возможно, они разрешат перед сном хоть ненадолго увидеться с Драко?

Толпа взрослых, вошедших в комнаты мальчика, оказалась сюрпризом для малыша, так как двух из них он не знал: худую старуху, всю в черном, похожую на ведьму из маггловской сказки, любительницу варить и есть маленьких детей, и высокого мужчину с длинными черными волосами, опускающимися ниже лопаток. Гарри медленно, не спуская настороженного взгляда с незнакомцев, сполз с подоконника. Пожилая женщина с каким-то непонятным восторгом рассматривала его, словно бесценное произведение искусства, а черноволосый мужчина, радостно улыбаясь, попытался подойти к мальчику, но был остановлен Люциусом, который схватил его за рукав мантии. Вдруг, бесцеремонно растолкав взрослых, в комнату ворвался Драко, подскочил к Гарри и, крепко обняв его, закружил по комнате.

— Анри! — восторженно вопил он. — Папа прислал Добби передать, что наше наказание закончилось, и я могу прийти сюда!

Гарри с облегчением прижался к Драко, находя поддержку в его объятиях.

— Мальчики, — прервал их радостную встречу голос отца, — хочу познакомить вас с леди Блэк, она твоя двоюродная бабушка, Драко, и мать твоего крестного отца, Гарри. А это — Сириус Блэк, твой крестный, Гарри, — Малфой-старший кивнул на черноволосого мужчину, выпуская его рукав, — и твой двоюродный дядя, Драко.

Сириус подошел к детям, присел на корточки и заключил Гарри и Драко в свои объятия:

— Привет, — прошептал он, попытавшись поцеловать мальчиков.

Драко слегка оттолкнул Сириуса, шагнул назад, потянув за собой Гарри и заводя его себе за спину.

— А почему я тебя раньше не видел? — с подозрением спросил Драко, недовольно глядя на новоявленного родственника.

— Он был в тюрьме, — вмешался в разговор Люциус. — Его туда отправил Дамблдор, чтобы он не мог забрать к себе Анри.

— А кто такой Дамблдор? — с опаской спросил Гарри, выглядывая из-за Драко.

— Самый сильный волшебник современности. Директор Хогвартса и председатель Визенгамота, — ответил ему Сириус. — Но он думал, что я предал твоих родителей, Гарри.

— На твоем месте, я не был бы в этом так уверен, Блэк, — презрительно процедил сквозь зубы пришедший вместе со всеми Снейп. — В любом случае, твое заключение было очень выгодно директору. Он смог беспрепятственно отправить ребенка к магглам, которые даже не являлись его родственниками.

— Директор отдал меня тете и дяде? И они не мои тетя и дядя? — вытаращился Гарри, переводя ошарашенный взгляд с одного взрослого на другого. — И он может забрать меня снова? — с паникой в голосе спросил он, сильнее вцепляясь в Драко.

Драко поморщился от крепкой хватки своего друга, но ничего не сказал.

— Нет! — воскликнула Нарцисса, обводя грозным взглядом всех, находящихся в комнате, как будто кто-то уже попытался отнять у нее малыша. — Мы никогда не позволим забрать тебя! Не беспокойся!

— Я так давно не видел тебя, Гарри, — мягко сказал Сириус, пытаясь разрядить обстановку.

— Моего сына зовут Анри, не забывай об этом, Блэк! — прервал его Люциус.

— Он не твой сын! — возмутился Сириус.

— Нет, мой! — отрезал Малфой-старший. — Я считаю его своим сыном, и этого никому не изменить, даже тебе! Если только Анри не захочет… — он вопросительно взглянул на мальчика.

Гарри отрицательно замотал головой. Ему очень хотелось броситься к отцу, но он боялся отцепиться от Драко и пройти мимо этого незнакомца, ругающегося с отцом. Кроме того, рядом с Люциусом стояла внушающая подозрение старуха.

Сириус перевел взгляд с Малфоя-старшего на Гарри. Поразмыслив, он осведомился у малыша:

— Ты считаешь его своим отцом, Анри?

— Да, — непреклонно ответил мальчик. — Он забрал меня у… — Гарри замялся, не зная, как теперь называть людей, у которых жил, — у тех магглов. И заботился обо мне. И подарил мне медведя. И другие игрушки. И я люблю его. И маму. И Драко, — отрывистым тоном, но с непоколебимой уверенностью закончил он.

— Отлично, — кивнул Сириус и успокаивающе улыбнулся мальчику, — я понял, что ты чувствуешь, но, надеюсь, что своих первых родителей ты тоже не забудешь. Джеймс был моим лучшим другом. Мы подружились, когда нам было одиннадцать лет.

Гарри молча кивнул. Сириус понял, что большего он от ребенка сейчас не добьется и обратился к Люциусу:

— Ты не прикажешь своим эльфам принести мои подарки?

Увидев ястребов, дети пришли в полный восторг. Драко стал важно рассуждать, как завтра они поедут на охоту и его ястреб непременно поймает огромного волка. Гарри же внимательно наблюдал за птицами, а потом, обернувшись к своему крестному, поинтересовался, какая из них его. Сириус пожал плечами и ответил, что они могут выбрать сами. Драко сразу же ткнул пальцем в ястреба, который был чуть больше, и заявил, что это его птица. Гарри был доволен выбором своего названого брата: меньший ястреб понравился ему тем, что был спокойнее и, как ему показалось, сообразительнее — после того, как чехлы с клеток были сняты, эта птица быстрее успокоилась, перестала кричать и внимательно наблюдала за всеми волшебниками в комнате. Блэк пересказал детям объяснения продавца «Волшебного зверинца»: как нужно приручать ястребов, чтобы они поняли, кто является их хозяином, и как ухаживать за птицами, и добавил, что пока мальчики не смогут сажать своих питомцев на руку — у них просто не хватит сил удержать их на весу, но ястребы могут сидеть у своих маленьких хозяев на плечах. После того, как дети покормили и погладили своих питомцев (из клеток их сегодня решили не выпускать), Блэк подошел к маленькому столику и, достав из кармана мантии кожаный мешочек, осторожно вытряс из него семь звезд из горного хрусталя на ажурных тоненьких платиновых цепочках. За окном стемнело, и в комнатах Гарри горели магические светильники. В волшебном свете бесчисленные грани талисманов переливались всеми цветами радуги, бросая яркие, трепещущие блики на стены комнаты и лицо склонившегося над столиком Блэка. Волшебники, зачарованные красотой зрелища, подошли ближе. Протиснувшись вперед, мальчишки с восхищением наблюдали за сверкающим чудом. Им казалось, что настоящие звезды упали с ночного неба чуть ли не им в руки.

— Так вот у кого были Плеяды, — сухо улыбнувшись, проговорила леди Блэк, которая до этого упорно молчала. Валбурга заметила, с какой настороженностью Гарри отнесся к новым людям, и не хотела пугать малыша, решив дать ему время, чтобы тот привык к ее обществу, — а мы с Орионом думали, что они утеряны навсегда.

— Дядя Альфард оставил мне их, так же как и деньги, — пожав плечами, объяснил Сириус.

— Дядя? — Люциус с иронией посмотрел на Блэка. — Ты же говорил, что это был троюродный дед?

— Мало ли что я говорил? — насупился Сириус, а потом весело фыркнул и добавил: — Я подумал, что не в моих интересах говорить тебе правду. Пока бы ты выяснял, кто из моих родственников оставил мне наследство, и что именно мне было завещано, я смог бы как-то выбраться из той ситуации с наименьшими потерями.

Сириус взял одну из звезд себе и раздал оставшиеся детям, Нарциссе, Люциусу и матери. Последнюю, после некоторого колебания, вручил Снейпу.

— Зажмите звезды в правом кулаке и прижмите руку к сердцу, — скомандовал он и заговорил нараспев на латыни: — Astri lumen in tenebris viam meam illuminans...(1) — закончив ритуал, Сириус велел всем надеть на себя артефакты и пояснил: — Они защитят своего владельца от двух-трех сильных проклятий, ну, конечно, кроме непростительных, и позволят нам знать, где кто из нас находится. Можно мысленно общаться друг с другом — для этого надо зажать звезду в кулаке и позвать того, с кем хочешь поговорить. В общем, очень полезная вещь, я думаю. Цепочки зачарованы так, что никогда не порвутся. Снять их можно только с разрешения владельца.

— Действительно очень нужный артефакт, — согласился Малфой-старший, с одобрением посмотрев на Сириуса. — Теперь мы всегда будем знать, где находятся эти сорванцы, и не случилось ли с ними что-нибудь. Но если я узнаю, что вы, вместо того чтобы спать, болтаете друг с другом, — взглянул на детей Люциус и грозно нахмурился, — мне придется наказать вас!

Малыши переглянулись и, весело хихикнув, заверили отца, что они даже и не думали делать ничего подобного.

«Врут, — решил Малфой-старший про себя, — и как быстро научились! — с восхищением констатировал он. — Настоящие слизеринцы! Ладно, разберусь с этим позже».

Спустя несколько минут Сириус уже устроил веселую возню с детьми, быстро найдя с ними общий язык. В процессе игры, он вдруг принял свою анимагическую форму, вызвав этим превращением веселый визг и восторг у мальчиков. Они с энтузиазмом накинулись на большого черного пса, пытаясь свалить его с ног, дергая за уши и хвост. Все взрослые, кроме Люциуса, были удивлены увиденной картиной, но на посыпавшиеся на него вопросы Блэк отвечать отказался, все так же пребывая в своей анимагической форме, хитро поглядывая на всех и весело виляя хвостом. Поняв, что сейчас от Сириуса они ничего не добьются, Нарцисса, Люциус, Северус и Валбурга, уселись на диван и принялись негромко беседовать, обсуждая возникшие перед ними проблемы. Судя по взглядам, которые бросал на них Сириус, он внимательно прислушивался к их разговору, не забывая при этом удирать от детей, валять их по полу и катать на себе.

Исходя из объяснений Валбурги, у них могло быть два пути справиться с Риддлом: найти все хоркруксы и либо уничтожить их, либо соединить в особом артефакте, называемом «Ловец душ», который, по слухам, хранился в семье Крэббов. После чего, возродив неудачливого экспериментатора, убить его или заставить подчиниться истинному Слизерину. Против первого пути леди Блэк категорически возражала: она сказала, что расколотая душа, уничтоженная таким образом, не может соединиться и за гранью, что приводит к полному ее уничтожению, без надежды на перерождение. Такое деяние влияет на души тех, кто сделает это, безнадежно калеча и их судьбы. Посовещавшись, собеседники решили собрать все хоркруксы, объединить их, а потом уже думать, что делать после возрождения Риддла: убивать его или привлекать на свою сторону.

Уложив детей спать, взрослые отправились в кабинет, чтобы просмотреть там воспоминания Лили (Сириус рассказал о том, что именно он получил в Гринготтсе). Когда дошла очередь Снейпа прочитать записку, передаваемую из рук в руки, он нахмурился и желчно отметил:

— По-моему, это больше похоже на рецепт зелья.

— Да, — грустно улыбнулся Сириус, — Лили всегда оставляла Джеймсу подобные записки, когда ей нужно было куда-то уйти и оставить Гарри с ним. Мы их называли «инструкциями по выживанию с ребенком на ограниченном пространстве». В них она подробно расписывала не только что и во сколько нужно сделать: покормить или перепеленать, но и где лежит бутылочка, стоит молоко, и до какой температуры надо его нагревать. Даже если уходила на час.

— Так, — прервал печальные воспоминания Малфой, — у думосброса мы все не разместимся, будем смотреть: я с Нарциссой, леди Блэк с сыном, ну а ты, Северус — один, — и, выливая из пузырька в чашу первое воспоминание, он вежливо произнес: — Леди Блэк, прошу.

Astri lumen in tenebris viam meam illuminans...(1) — Свет звезды, во тьме освещающий путь мой … (лат.)

Воспоминание первое:

Оттепель. Дождевые капли вперемешку с крупинками снега сыплются на землю из нависших над Хогвартской долиной низких серых облаков. Дороги развезло, под ногами хлюпает грязная противная жижа. «Маги, называется. Даже замостить дорогу не могут, — недовольно бурчит себе под нос Лили Эванс, юная ведьма в черной школьной мантии, спешащая в Хогсмит. — Я уже не говорю об асфальте». Добравшись, наконец, до окраины деревни и ступив на булыжную мостовую, она с облегчением вздыхает. Вытащив волшебную палочку, очищает себя заклинанием и уверенным, не по-женски широким шагом спешит дальше. Возле «Трех метел» ее ожидает невысокий полноватый мужчина под большим черным зонтом.

— Папа! — Лили бросается на шею отцу. — Это все-таки ты! Я так и знала. МакГонагалл не хотела меня отпускать, а я знала… Папа, но почему ты приехал? Что-то случилось? Что-то с мамой? Или с Пэти?

— Успокойся, милая, — мужчина, улыбнувшись ее горячности, отводит зонт в сторону и обнимает дочь за плечи. — Все в порядке. Мне просто надо с тобой поговорить.

— Но… вчера я получила от вас подарки ко дню рождения… и письмо… а сегодня… эта записка с почтовой совой… и как ты попал сюда? — растерянно лепечет девушка.

— Мне помогла наша соседка, — успокаивающе поглаживая девушку по плечу, объясняет отец. — Она помогла мне добраться до «Дырявого котла» — без нее я просто не нашел бы это ужасное заведение. И она договорилась с его хозяином, чтобы он разрешил воспользоваться камином. А письмо… ты поймешь, почему я не мог ничего сообщить в нашем с мамой поздравлении, которое мы отправляли с твоей совой. Как только я прибыл в эту деревню, я нашел ваше почтовое отделение и послал тебе записку с просьбой о встрече. Надеюсь, что у тебя не было проблем в школе?

— Нет, — Лили слабо улыбается, так и не успокоившись до конца. — Меня, как лучшую ученицу школы, декан не могла не отпустить, хотя и ворчала, что не хорошо в наши времена девушке бегать в Хогсмит совсем одной, — Лили задорно улыбается, но тут же становится серьезной: — Так что ты хотел мне сказать? И почему втайне от мамы? И, может быть, зайдем в трактир?

— Нет, — твердо отвечает мужчина, вытаскивает из кармана платок и отирает с лысины капли дождя. Затем снова поднимает зонт, закрывая себя и дочь, берет ее под руку и ведет по дороге: — Я не хочу, чтобы кто-то услышал наш разговор.

Несколько минут они идут молча, потом мистер Эванс не выдерживает и начинает говорить. Негромко, постоянно оглядываясь, словно опасаясь слежки:

— Вчера тебе исполнилось шестнадцать. Ты стала взрослой, умной и очень красивой девушкой. Я горжусь такой замечательной дочерью как ты. Но я должен сообщить тебе то, что я скрывал все эти годы.

— Скрывал? — Лили удивленно смотрит на отца. — От меня или от мамы?

— От вас обеих. Твоя мама… — мужчина глубоко вздыхает, словно набираясь решимости. — Она никогда не отличалась крепким здоровьем, но очень хотела иметь детей. Две первых беременности закончились выкидышами, что только ухудшило ее состояние. После второй неудачи она погрузилась в тяжелую депрессию и несколько месяцев даже посещала психоаналитика. Я умолял ее не впадать в отчаяние, убеждал ее взять ребенка из приюта, но она хотела родить собственное дитя. И вот, третья попытка удалась. Девочка родилась недоношенной, но врачам удалось выходить ее. Твоя мама была на седьмом небе от счастья. Когда нашей дочери исполнилось три месяца, мы решили отметить это событие в дорогом лондонском ресторане. Музыка, красивое платье, великолепный ужин. Роуз была так счастлива. За соседним столиком сидела красивая семейная пара с девочкой примерно того же возраста, что и наша Лили. Я обратил на это внимание Роуз, и она сказала, что они должно быть тоже долго ждали этого ребенка — настолько счастливые были у них лица. Мы улыбнулись друг другу, а потом… потом начался настоящий ад… Боевик IRA открыл стрельбу по посетителям, — мужчина тяжело сглатывает и продолжает рассказ: — Пуля убила нашу дочь, которую Роуз держала на руках, прошла насквозь и попала жене в легкое. Люди вокруг кричали, стонали, метались, пытаясь выбраться наружу, а я растеряно смотрел на Роуз и понимал, что даже если она выживет после ранения, то все равно не сможет смириться со смертью своего ребенка. И вдруг… я услышал плач. Девочка, та, из-за соседнего столика, вся измазанная в крови, плакала, цепляясь за мать, лежащую на полу. Ее родители были мертвы.

Я… я не знаю, что подтолкнуло меня сделать это… возможно, я был слегка не в себе… Я подхватил этого ребенка на руки и спрятался с ним под наш стол, затащив туда и Роуз. Когда сумасшедшего фанатика застрелили полицейские, я подложил нашу девочку к тем людям. Ранение твоей мамы было тяжелым, но она выжила, хоть и провела в больнице почти полгода. Детям свойственно меняться, поэтому, вероятно, моя жена ничего не заметила. Либо не захотела замечать. Мне повезло — у нашей дочери тоже были зеленые глаза, правда, не такого яркого оттенка, как у тебя, а то, что вместо русых, волосы у тебя стали рыжими, так это мне удалось объяснить генами своей матери. Прости… — сдавленно шепчет мужчина, снова доставая носовой платок и стирая им выступившие на глазах слезы. — Такой сильный дождь…

Лили, ошеломленная рассказом отца, крепко стискивает его руку, удерживающую зонт, но все же находит в себе силы возразить:

— Я никогда не чувствовала себя чужим ребенком… не вини себя.

— Ты всегда была и будешь нашей дочерью! — мистер Эванс с надеждой заглядывает Лили в глаза, словно выискивая в них прощение. — Но я все равно чувствую себя виноватым. Возможно, у тебя есть другие родственники, о которых ты ничего не знаешь. Я боялся что-либо выяснять о тех людях, твоих родителях. Это могло показаться подозрительным. Но я все же смог получить информацию из газет, где были напечатаны списки жертв — к счастью, они оказались единственной парой с ребенком. Их имена — Элизабет и Ричмонд Брэдфорд. А твое — Ванесса. Несколько лет назад я попытался хоть что-то разузнать об этой семье, о том, где их похоронили, даже нанимал частного детектива, но все мои усилия оказались бесполезны. Казалось, что эти люди просто никогда не существовали. И только когда преподаватель принес тебе письмо из Хогвартса, я понял, что они, скорее всего, были волшебниками.

— Брэдфорд…— Лили хмурится. — По-моему, я где-то слышала или читала об этой семье. Но среди моих однокурсников нет людей с такой фамилией, — и, встряхнув роскошными рыжими кудрями, решительно вздергивает подбородок: — Я все узнаю.

— Моя маленькая упорная дочурка докопается до истины, — по-доброму усмехается мужчина. — Я даже не сомневаюсь в этом. Только…— мистер Эванс снова мнется, с подозрением оглядывая пустую улицу, — пожалуйста, будь осторожна. Не делись ни с кем этими сведениями, пока не будешь владеть всей информацией. И еще… мне бы не хотелось, чтобы твоя мать и сестра были в курсе происходящего. Решать, бесспорно, тебе, но… Роуз последнее время постоянно плохо себя чувствует, а Петунья и так сходит с ума от зависти к тебе.

— Конечно, папа, не беспокойся, — улыбается Лили, обнимая взволнованного отца. — Я не собираюсь рассказывать им об этом. Подожди, — тоненькая морщинка снова появляется между ее бровей, — а как тогда получилось, что Петунья старше меня, если я… она была первым ребенком?

Мужчина неуверенно крутит в руках ремешок зонта, но все же отвечает:

— Мы удочерили твою сестру через два года после всех этих событий, когда стало ясно, что у Роуз больше не будет детей. Но только…

— Да, да, папа, — нетерпеливо перебивает Лили, — я ничего не скажу ей об этом.

— У Петуньи сложный характер, — оправдывается отец, — поэтому мы не стали ее ни во что посвящать, тем более что других родственников у нее нет, а мать от нее отказалась. А теперь беги, тебе уже пора возвращаться в школу, а мне домой. Не хочу волновать маму своим долгим отсутствием.

Воспоминание второе:

Красивая женщина с царственной осанкой и высокой пышной прической взволнованно смотрит на сидящую напротив нее Лили.

— Дорогая, мне необходимо серьезно поговорить с тобой.

— Да, леди Поттер, — вежливо улыбается девушка.

— Пожалуйста, называй меня Алексис, я ведь просила тебя об этом, — с легкой обидой замечает дама. — Мы с Гарольдом уже считаем тебя своей дочерью. Ваша с Джеймсом свадьба через месяц, и нам нужно обсудить некоторые вопросы.

— Конечно, Алексис, я вас внимательно слушаю, — Лили бросает напряженный взгляд на собеседницу.

— Ты умная девушка и прекрасно понимаешь, что не будь ты чистокровной, мы никогда не дали бы разрешения на этот брак. Вливание неизвестной крови в род всегда чревато неожиданными осложнениями. И лучшим примером моей правоты является уже известная тебе история семьи Дамблдора. О частых рождениях сквибов в семьях магглорожденных я также упоминала. А сейчас хочу побеседовать с тобой о будущих детях. Ты должна выйти замуж под своим настоящим именем и заключить брачный контракт, согласно которому, первый твой ребенок мужского пола переходит в твой род и становится Слизерином.

— Нет! — пугается Лили. — Нет! Нет! Какая разница, под какой фамилией я выйду замуж? Вы же знаете, что я чистокровная! Разве этого не достаточно?

— Нет, дорогая, не достаточно, — ласково, но твердо возражает леди Поттер.

— Но я ведь объяснила вам, что мне опасно раскрывать свое происхождение. Все эти загадочные и ранние смерти моих родственников… Бабушка и ее муж бесследно исчезли во время войны с Гриндельвальдом, а родители… — Лили растерянно замолкает.

— Поттеры, также как и все волшебники Великобритании, принесли вассальную присягу Слизеринам, и служить этому роду наш долг. А твой долг, которому ты обязана следовать — родить наследника, который станет правителем нашего мира. Все это время я рассказывала тебе о долге и чести чистокровных, неужели все мои усилия пропали втуне? — строго спрашивает Алексис. — Мне казалось, что ты все усвоила.

— Да, но…

— Не беспокойся, — перебивает Лили будущая свекровь. — Гарольд устроит все так, что никто, кроме нас и свидетелей, не узнает об имени, которое будет записано в брачном свидетельстве, а контракт будет храниться в Гринготсе. Гоблины никогда не раскрывают тайны своих клиентов.

— А свидетели? — с сомнением произносит Лили.

— Они принесут клятву. Такую же, какую ты заставила дать нас, перед тем, как раскрыть тайну своего происхождения. Это был очень умный и хитрый ход… для гриффиндорки, — с одобрительной усмешкой признает леди Поттер.

— Шляпа хотела отправить меня в Слизерин, но я пришла в ужас, представив, что со мной, как с магглорожденной, сделают на этом факультете, — с юмором отвечает девушка.

— В поезде меня подробно просветили о взаимоотношениях на факультетах. Просилась на Рэйвенкло, но шляпа сказала, что я не подхожу для этого факультета, и предложила мне Гриффиндор. Я согласилась.

— Ты умная, но твое стремление к знаниям не абстрактно и не оторвано от повседневной жизни, — одобряет решение шляпы Алексис. — Так что ты решила?

— Я согласна, — кивает Лили. — Надеюсь только, что не пожалею об этом.

Воспоминание третье:

— Я все же недовольна твоим выбором крестного, — говорит Лили, с нежностью глядя на безмятежно посапывающего младенца в кроватке. — Сириус слишком безответственный и импульсивный.

— Не забывай, к какой семье он принадлежит, — возражает ей Джеймс. — Как бы ни отрекался он от своей семьи, все равно он останется Блэком. Это у него в крови, — состроив забавную рожицу, добавляет Поттер и беззаботно смеется.

Лили шикает на мужа, заставляя того приглушенно хихикать в рукав мантии.

Успокоившись, Джеймс негромко продолжает:

— Я не знаю, почему он так ненавидит свою семью и магию рода, но мне кажется, что что-то или кто-то очень сильно напугал его в детстве. А поскольку он ненавидел этот страх и не хотел бояться, то решил обвинить во всем свою семью, отказавшись от нее. Надеюсь, что Сириус все же сможет преодолеть себя и помирится со своей матерью. Остаться без рода — это страшно, — Джеймс передергивает плечами, словно от холода. — Блэки всегда были первыми помощниками и соратниками Слизеринов. Я просто следую традиции, — лукаво ухмыляется он.

— Традиции, — недовольно ворчит Лили, — что-то ты не очень вспоминал о них, когда учился в Хогвартсе.

— Мы же светлые маги, — важно объясняет Поттер, шутливо пихая жену в бок локтем. — Любители магглорожденных. И для нас соблюдать традиции — это не comme il faut. Посмотри, как Гарри похож на тебя, — резко меняет он тему разговора. — Говорят, если сын похож на мать, он будет счастливым. Такие же черты лица, как и у тебя, твои глаза, нос и губы. Только волосы черные, но, судя по этим завитушкам, у него будут такие же шикарные локоны, как у тебя. Когда он подрастет, все девчонки будут его.

— Это меня и беспокоит, — недовольно хмурится Лили.

— Тебя беспокоит судьба несчастных влюбленных девчонок? — явно дурачась, удивляется Джеймс.

— Перестань! — тихо шипит Лили, раздраженно хлопая мужа по руке. — Твои родители объяснили мне, что портретов Салазара Слизерина было только три. Один из них недоступен и находится в Слизерин-мэноре, а два других, в Хогвартсе и министерстве, были утеряны. Остались только не слишком качественные наброски и описания его внешности. Но я все равно беспокоюсь. Меня спасало то, что я девушка с рыжими волосами. Кроме того, все были уверены в моем маггловском происхождении. Но Гарри будет обладать всеми чертами рода Слизерин, даже черными волосами. Кто-нибудь чересчур умный может догадаться. Я хочу провести ритуал Facie Alicujus Rei(1), чтобы Гарри был похож на тебя, — решительно закончила она.

— О горе мне! — Джеймс с комическим отчаянием хватается за голову. — Моя жена мне неверна!

Разбуженный последним возгласом отца, Гарри недоумевающее хлопает большими зелеными глазищами и кривит ротик, готовясь зареветь. Лили, бросив негодующий взгляд на мужа, подхватывает сына на руки и начинает его укачивать.

Воспоминание четвертое:

— Как ты мог! Даже не посоветовавшись со мной! — Лили в гневе мечется по комнате.

— Но, любимая, Дамблдор… — Джеймс растерянно и виновато смотрит на жену, переминаясь с ноги на ногу.

— Плевать я на него хотела! — перебивает его Лили, которой, вероятно, хочется в этот момент стукнуть мужа чем-нибудь тяжелым. — Этот… этот старый лживый козел!

Джеймс, услышав эпитет в адрес директора, не выдерживает и нервно хихикает.

— Тебе смешно?! — рыжеволосая фурия подскакивает к мужу, хватает его за плечи и довольно ощутимо встряхивает. — Смешно? Ты поставил наши жизни в зависимость от трусливой похотливой крысы! И тебе смешно!!!

— Вот поэтому никто на него и не… подожди, — перебивает сам себя Джеймс, — что значит «похотливой»?

Лили перестает трясти мужа, недоверчиво смотрит на него, а потом, безнадежно махнув рукой, бессильно опускается в кресло.

— Ты что не замечал, как он буквально раздевает меня своими маслянистыми гадкими глазенками? — ядовито спрашивает она. — Будь его воля, он, наверное, разложил бы меня прямо на кухонном столе, за которым вы так любите устраивать свои посиделки.

— Лили! — шокировано восклицает муж.

— Да, да, знаю — выражаюсь не как леди. Прошу прощенья: издержки маггловского воспитания, — язвительно продолжает супруга. — Но тебе давно пора прекратить закрывать глаза на недостатки других людей, даже если они твои друзья.

— Ну, может быть, Питер и посмотрел на тебя пару раз с интересом, — торопится высказаться Джеймс, — но это понятно — ты ведь потрясающая красавица!

— Поттер! — раздражение Лили снова вспыхивает, как угли костра от порыва ветра. — Его «интерес» имеет только сексуальную направленность. После его визитов мне кажется, что он словно облапал меня всю своими похотливыми руками, и мне хочется немедленно принять душ, чтобы избавиться от этой грязи. А тебе он завидует. Сильно. И, что больше всего меня беспокоит, постоянно чего-то боится, особенно в последнее время. Ты не должен был назначать его Хранителем! Лучше пусть Сириус или Ремус! — яростно выпаливает она.

— Сириус слишком очевидный выбор для всех, а Люпина обратил Фенрир Сивый, преданный сторонник Волдеморта. Ты ведь знаешь, какую власть над оборотнем имеет его альфа, — объясняет Джеймс, виновато заглядывая жене в глаза.

— Перестань цитировать этого старого лгуна! — Лили явно не собирается уступать. — Либо ты делаешь, как я сказала, либо я собираю вещи, и мы с Гарри покидаем этот дом! Я не понимаю, как ты еще можешь верить Дамблдору, после той неправдоподобной сказки, которую он сочинил о смерти твоих родителей!

— Но… может быть… ты ошиблась? — робко выговаривает Джеймс.

— Ошиблась?! Я?! — Лили почти срывается на визг, но потом, все же, берет себя в руки и более-менее спокойно продолжает: — Ты сомневаешься в моих способностях эмпата? И потом, ты сам сказал, что защита поместья была разрушена изнутри, то есть, твои родители должны были впустить кого-то… кого-то, кому они доверяли. А потом этот кто-то очень ловко устроил так, чтобы казалось, что атака была снаружи.

— Но… может быть… я ошибся? — снова повторяет Джеймс.

Лили бросает гневный взгляд на мужа и качает головой:

— Ох, Джеймс, меня удивляет, насколько ты бываешь слеп и наивен в отношении тех людей, которых ты считаешь своими близкими.

— Хорошо, хорошо, — уступает Поттер, — сразу же после Хэллоуина я попрошу Сириуса стать нашим Хранителем. За неделю ничего не случится, верно?

— Ладно, но не больше недели, — соглашается Лили и внезапно она улыбается: — Помнишь, когда я выходила за тебя замуж, для меня это был простой брак по расчету — мне нужна была защита какого-нибудь сильного рода, не замаранного связью с Волдемортом. Но сейчас… я чувствую, что для меня нет дороже людей, чем ты и Гарри. Мой наивный, милый гриффиндорец!

— Ты тоже, между прочим, с этого же факультета, — хмурится Джеймс, но потом не выдерживает и расплывается в улыбке. Усевшись в кресло, он тянет Лили за руку, усаживая к себе на колени. — Знаю, знаю, ты любишь меня как брата…

— Давно не как брата, — в зеленых глазах Лили горят задорные искорки.

— Наконец-то первая красавица Хогвартса влюбилась в меня! — радостно восклицает Джеймс. — Теперь мне не стоит опасаться, что твой мрачный дружок отобьет у меня жену!

— Ты считаешь, что Северус влюблен в меня? — уточняет Лили и весело хихикает.

— Безусловно, — решительно отвечает Джеймс и с недоумением смотрит на супругу.

— Не из-за меня же он сюда приходит? Он даже со мной начал нормально общаться, хотя раньше терпеть меня не мог. Впрочем, как и я его. Но теперь у него ничего не выйдет! — самодовольно заканчивает он.

— Ну-ну, — Лили страстно целует мужа. — Конечно, не выйдет — я тебя никому не отдам!

После просмотра воспоминаний в кабинете воцарилось молчание — все старались осмыслить увиденное — кто-то ошеломленно и неверяще, кто-то быстро анализируя и просчитывая ситуацию с точки зрения полученных данных. Наконец, Валбурга, обведя всех присутствующих грозным взглядом, остановила его на непривычно рассеянном Северусе, который, казалось, полностью погрузился в какие-то свои воспоминания.

— Так, мистер Принц! — командирским тоном рявкнула она, — Когда вы намереваетесь забрать господина в Хогвартс?

Снейп, даже не сразу сообразивший, что к нему обращаются, недоуменно переспросил:

— В Хогвартс? Забрать? — он потер изящными пальцами виски, словно пытаясь избавиться от головной боли.

— Я еще не объяснял Северусу ситуацию, — вмешался Люциус, с сочувствием глядя на друга.

— А сколько тебе для этого понадобилось бы времени? — возмутилась старуха. — Ты бы еще Рагнарека подождал!

— Но, — теперь уже рассердился Малфой, — когда бы я успел…

— Что за манера перебивать старших! — не дала ему закончить леди Блэк, стукнув об пол тростью, и снова обернулась к Снейпу: — Вы, молодой человек, должны взять господина в Хогвартс. Нам необходимо провести несколько ритуалов: принятие замком наследника рода и снятие щита Бэра. Кстати, — нахмурилась она, — кто-нибудь в курсе, где находится Lapis genericus Слизеринов?

— Думаю, что в Тайной комнате, — осторожно предположил Люциус, решивший не связываться со вздорной старухой.

— Тайная комната — это сказка, — презрительным тоном заявил Северус, с некоторым удивлением взглянув на своего, как правило, здравомыслящего друга.

— Не сказка, — качнул головой Малфой, и его собранные в хвост волосы легли на плечо, сияющие, платинового оттенка, словно сделанные из драгоценного металла. — Я даже знаю, где вход — в туалете девочек на втором этаже. Но открыть комнату может только змееуст.

— А господин? — вопросительно взглянула на Люциуса леди Блэк.

— Конечно, — кивнул Малфой, — он змееуст. Он уже проник в нашу фамильную сокровищницу, приказав магическим змеям-охранницам пропустить его.

— Откуда тебе все это известно, Малфой? — уточнил Сириус, нервно покусывая губу. Ему казалось, что он попал в какой-то непрекращающийся кошмар, от которого никак не мог пробудиться. Осознать, что все, во что он верил, оказалось ложью. Что его крестник принадлежит к роду, который сам Сириус и его друзья всегда проклинали. Что люди которых он считал своими врагами, спасли его и Гарри, а друзья предали и его, и беззащитного ребенка… Все это было слишком сложно, слишком больно для восприятия и понимания. Но одно он знал точно — для своего крестника он готов сделать все, что угодно. Даже изменить собственным убеждениям.

Люциус посмотрел на всех своих союзников, немного подумал и, решив, что пора им все рассказать, начал, обращаясь к Снейпу:

— Помнишь тот день, когда мы должны были варить зелье? Я тогда не пришел. Я встретил тебя.

Северус удивленно выгнул бровь, но промолчал, давая Люциусу возможность все объяснить.

— Да, тебя, — подтвердил Малфой, — только ты был намного старше. Ты перенесся из будущего с помощью хроноворота…

— Я никогда бы не стал пользоваться хроноворотом, — резко прервал его Снейп. — Я знаю, как это опасно. По-моему, это была чья-то провокация. И ты на нее купился!

— Не провокация, — спокойно парировал Люциус. — Все факты из документов, которые я получил от тебя, подтвердились.

— Ты смог проверить какие-то факты из будущего? — ехидно поинтересовался Снейп. — Тебе подсунули странные документы, зная, что кое-что из них ты сможешь проверить, поэтому, естественно, они содержали и правдивую информацию, но все остальное — это ловушка! Я уверен в этом!

— Хватит перепираться! — прервал спор приказ Валбурги. — Молодой Малфой сейчас отправится за этими документами, и мы сами оценим их.

Люциус пожал плечами и отправился в семейную сокровищницу — недавно он перенес все туда, опасаясь, что тайник в кабинете недостаточно надежен. Он был рад наконец-то разделить тяжелый груз знания о будущем с кем-то, переложить хоть какую-то его часть и на другие плечи. Он был уверен, что его поддержат, помогут выйти победителем в неравной борьбе. «Война со всем миром началась! Только вот мир об этом еще не знает! И слава Мерлину! — почти весело подумал он. — Мне есть, кого терять, поэтому я не собираюсь проигрывать!»

Facie alicujus rei(1) — под предлогом (под видом) чего-л. (лат).

Гарри стремительно шел по залу Хитроу, лавируя между пассажирами, раздраженно поводя плечами и бурча проклятия себе под нос. Долгий перелет вымотал его, и теперь он мечтал только об одном: быстрее добраться до «Дырявого котла», а оттуда переместиться в Малфой-мэнор. Гарри снял с себя пиджак бело-кремового цвета, закинул его за спину, придерживая просунутым через вешалку пальцем, и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Несмотря на осень, в Лондоне стояла одуряющая, несвойственная этому времени года жара. Кондиционеры работали на полную мощность, но в аэропорту все равно было душно. Дарк задержался, передавая встречавшему их шоферу багаж. Вдруг откуда-то сбоку на Гарри налетел толстяк, чуть не сбив его с ног. Гарри, с трудом сохранив равновесие, сердито посмотрел на неуклюжего маггла. Тому повезло меньше. Он сидел на полу, крепко прижимая к себе переноску с жалобно скулящим щенком бульдога.

Дадли сегодня совершенно замаялся. Тетя Мардж, встречавшая в аэропорту нового питомца, которого ей присылали из Штатов, притащила племянника с собой в качестве бесплатной рабочей силы. Ему пришлось почти два часа трястись в старом раскаленном автобусе, выслушивая при этом непрестанные стенания тети, что все хорошие крови английских бульдогов оказались заграницей, из-за чего англичанам приходится покупать своих же собак у невоспитанных гринго, и что правительству давно пора запретить это безобразие. Такси Мардж собиралась брать только из Хитроу, чтобы не мучить «несчастное животное». После ареста брата и его жены Мардж продала свой дом в деревне и купила небольшой старый коттедж в пригороде Лондона, чтобы быть поближе к тюрьме, куда поместили ее брата. Петунью она так ни разу и не навестила, и не позволила это сделать племяннику, обвиняя во всем произошедшем свою невестку**. Все имущество родителей Дадли было отобрано за долги, и тетя частенько напоминала племяннику, за чей счет он живет, заставляя ухаживать за своей псарней и убираться в доме. Правда, в еде она его никогда не ограничивала, умиляясь «здоровому аппетиту» мальчика.

Петунья умерла год назад, а Вернон на полгода раньше, что позволяло Мардж время от времени причитать, картинно размазывая скупые слезы, что ее дорогой брат умер из-за дурной крови родственников его жены. И что она предупреждала его не жениться на этой подозрительной и недостойной особе.

Получив щенка, Дадли шел, почти не разбирая дороги из-за тумана перед глазами. Он очень хотел пить, есть, спать, а не тащить по жаре тяжелую переноску. Налетев на кого-то, Дадли упал на пол, к счастью, не навредив щенку. Подняв глаза, он уставился на рослого стройного мальчика. Его длинные волосы были заколоты в хвост заколкой с блестящими прозрачными и зелеными камушками, из мочки уха свисала белая цепочка с покачивающимся на конце большим зеленым камнем в форме капли. Из расстегнутого ворота рубашки выглядывали слишком тяжелый для ребенка явно золотой медальон на массивной цепи и тонкая белая цепочка с сияющей всеми цветами радуги звездой. Манжеты белоснежной рубашки скрепляли запонки со странной гравировкой, из такого же белого металла, что и цепочка. «Обвешался цацками, как девчонка, — с презрительной завистью подумал Дадли. — Педик!» И тут он обратил внимание на глаза мальчика — ярко-зеленые, миндалевидные. Такие глаза он видел только у одного человека за свою жизнь. Дадли уже не помнил, как выглядел его двоюродный брат, но эти глаза забыть не мог. И, не успев еще ничего сообразить, Дадли ошеломленно выдохнул:

— Г-г-гарри?

— Простите? — надменно-презрительно произнес мальчик, выгнув бровь.

— Это я, Дадли, твой кузен, — зачастил толстяк. — А ты принарядился, я сморю. Неужели в приюте есть такая хорошая одежда? И побрякушки?

Гарри понимал, что лучше всего сказать этому магглу, что тот обознался, но внезапно ему припомнились все давно позабытые детские обиды.

— В приюте? — с нарочитым удивлением переспросил Гарри у кузена, которого вряд ли бы узнал самостоятельно. — Я никогда не был в приюте. Меня сразу же забрал родственник отца, — и, пожав плечами, добавил: — А эти «побрякушки», как ты говоришь, стоят половину этого аэропорта, я думаю.

— Милорд, — к мальчикам спешил Дарк, — с вами все в порядке?

— Да, — коротко кивнул Гарри. — Что там с машиной?

— Сейчас ее подадут.

— Это твой опекун? — поинтересовался Дадли, внимательно рассматривая высокого мужчину в темных очках и наглухо застегнутом на все пуговицы черном костюме.

— Конечно, нет! — возмутился Гарри, переводя взгляд на все еще сидящего на полу Дадли. — Это мой телохранитель!

— А почему он тебя так называет? — продолжил расспросы Дадли.

— Потому что мой отец был не безработным пьяницей, как врали твои родители, а лордом, — презрительным тоном объяснил Гарри. — Естественно, я унаследовал титул своего отца после его смерти. И, кстати, он не разбился в автокатастрофе — его убили, — внимательно посмотрев на собеседника и отметив его потрепанную серую рубашку, с большими кругами пота подмышками и на груди, старые, вытянутые на коленях джинсы, мстительно добавил: — Вижу твоя семья, лишившись тех денег, которые получала за то, что держала меня в чулане, издевалась и морила голодом, живет не очень хорошо. Как там тетя Петунья?

— Она у-умерла, — с трудом выдавил из себя Дадли.

— Вот как? Жаль, — равнодушно сказал Гарри, всем своим видом и тоном показывая, что никаких сожалений он не испытывает.

Заметив сквозь стеклянные двери аэропорта подруливший к входу лимузин, он, не попрощавшись, пошел к автомобилю, чувствуя то же злорадное удовлетворение, что и Золушка, покидавшая на белом коне принца дом ненавистной мачехи. «Хотя нет, — решил он, — эта дурочка была просто счастлива». Дождавшись, пока Дарк откроет перед ним дверь, мальчик забрался внутрь.

В лимузине Гарри сразу же попал в крепкие объятия Драко.

— Мы расстались всего несколько часов назад! — со смехом отбиваясь от блондина, возмутился Гарри.

— А я уже соскучился, — не разжимая рук, произнес Драко. — И попросил Кларка взять меня с собой встречать тебя. Как полет?

— Скучно, нудно, утомительно. Больше никогда не полезу в этот летающий котел, — признался Гарри.

— А я предупреждал тебя, — наставительным тоном высказался Драко. — Магглы просто не в состоянии придумать что-нибудь интересное. Вспомни, как ты хотел попасть в Диснейленд. И что? Одно разочарование. Мы провели там целый день, но так и не смогли найти ничего, стоящего внимания. Разве могут сравниться какие-то там русские горки с полетом на метле?

— Ты говоришь совсем как бабушка, — с насмешкой произнес Гарри, — но в аквапарке-то тебе понравилось?

— Только потому, что на метле в воду не нырнешь. Но из-за этого терпеть толпу магглов я не намерен. Тебе, по-моему, тоже не понравилась постоянная толкучка? — парировал Драко.

— Ладно, ладно, ты, как всегда, прав, — с улыбкой ероша волосы Драко, согласился Гарри. Отсветом ему стал возмущенный вопль блондина, который терпеть не мог, когда нарушают его идеальную прическу.

Дадли проводил взглядом удаляющийся лимузин и, кряхтя, поднялся с пола. Отряхивая джинсы, он сердито бурчал:

— Заносчивый придурок, нацепил на себя дешевые побрякушки и нос задрал. А у самого только и есть что один кулон золотой, а остальное железки, наверное.

— Эт-т-то п-п-платина, — дрожащим голосом произнесла стоявшая рядом Мардж, на которую никто не обратил внимание. — Она д-дороже з-золота. А к-камни — изумруды и б-бриллианты.

Весь привычный и понятный мир этой женщины сегодня разлетелся на куски. Поганый выродок, дурная кровь, оказался одним из сильных мира сего. Одним из тех людей, перед которыми и Мардж, и Вернон привыкли лебезить и заискивать. Шесть лет назад объяснения адвоката, почему семья брата осталась без денег, прошли мимо ее сознания: она была сосредоточена только на одном — вытащить Вернона из тюрьмы, опровергнув неслыханные и незаслуженные обвинения.

— Теперь понятно, почему моего брата так несправедливо осудили, — злобно прошипела она, пытаясь собрать осколки своего уничтоженного мира. — Эти аристократы голубых кровей всегда топчут простых смертных.

* * *

Люциус сидел в своем министерском кабинете и, машинально перебирая бумаги, с нежной улыбкой поглядывал на колдографию, на которой дурачились двое мальчишек с метлами в руках. Они пихались, стараясь вытолкнуть один другого за край снимка. Прошло шесть лет с тех пор, как Гарри появился в Малфой-мэноре. Эти годы для Люциуса и его окружения были наполнены неустанными заботами о детях, решением бесконечно возникающих проблем, но все эти мелкие неурядицы сполна возмещались родительским счастьем видеть, как растут и развиваются дети, их любовью и привязанностью. Малфой часто жалел, что ему пришлось лишить мальчиков беззаботного детства, наполнив их жизнь ежедневной учебой и тренировками. Несмотря на понимание необходимости всего этого. Как бы ему хотелось, чтобы дети играли, летали на метлах, сражались в плюй-камни или взрывающие карты, наконец. Вместо этого, их день был жестко, почти поминутно, расписан: занятия с Дарком, который обучал основам обращения с холодным оружием, начиная от кинжалов и заканчивая мечами. Также Дарк научил Гарри управлять эмпатическими способностями. Рунами, Чарами, Трансфигурацией, арифмантикой и иностранными языками с мальчиками занимались учителя — мальчики уже свободно говорили на латинском и французском и сейчас начали изучать немецкий и итальянский. Танцы и музыка. Занятия каллиграфией у них сменились штудированием классической литературы и написанием эссе по прочитанным произведениям. Уроки с Кларком, который обучал их основам тактики и стратегии, рукопашного боя, стрельбе из маггловского оружия (пока еще пневматического), маскировке и умению ориентироваться в маггловском мире. С Люциусом дети изучали юриспруденцию и историю волшебного мира, политологию и риторику, а с Нарциссой — родословные чистокровных семейств и особенности родовой магии.

По выходным ровно в девять утра в мэноре появлялся Снейп, занимавшийся с детьми зельями и ЗОТИ. А к середине дня из камина выходила леди Блэк, в темных траурных одеждах похожая на несокрушимую башню. Она посвящала мальчиков в тонкости ритуальной магии. И только вечером в воскресенье в плотном расписании удавалось выкроить пару часов, когда дети могли ездить верхом или летать на метлах. Люциус со смешком вспомнил историю злосчастного Имбиря. Найти мерина такой же масти так и не удалось — только похожего внешне, и конюху пришлось использовать маггловскую краску для волос, чтобы ребенок не заметил подмены (причем, чтобы добиться нужного цвета, нужно было смешивать несколько оттенков краски). А потом, еще в течение четырех лет, подкрашивать несчастное животное, пока мальчики не научились хорошо держаться на верхом, и не настало время пересаживать их на породистых скакунов.

Если обстановка в министерстве была спокойной, то вечером в выходные дни Люциус, Северус, Сириус и Нарцисса устраивали учебные дуэли с мальчиками и между собой.

Окклюменцию дети уже освоили, Снейп только время от времени устраивал проверки их ментальных щитов, удовлетворенно хмыкая после каждой: мальчиков ни разу не удалось застать врасплох и считать воспоминания, которые бы они хотели скрыть.

В процессе обучения выявились сильные и слабые стороны детей: Драко был более успешен в трансфигурации, арифмантике и рунах, а Гарри — в чарах, ЗОТИ и ритуальной магии. Во всех остальных предметах успехи мальчишек были практически одинаковы. Зельеварение оба ребенка просто обожали (они уже изучили все обязательные зелья, включая продвинутый уровень), только Драко любил экспериментировать, усовершенствуя уже известные зелья, а Гарри предпочитал создавать что-то совершенно новое, что частенько приводило к взрывам в лаборатории.

Оценивая уровень детей, Люциус признавал, что сейчас они находились примерно на уровне второго-третьего курса Хогвартса (если судить по практическим навыкам). Их магических сил еще не хватало для более сложных заклинаний, но в теории они продвинулись, возможно, и дальше — индивидуальные занятия с преподавателями даром не прошли. Малфой знал, что в связи со сложной политической обстановкой и напряженными отношениями с министерством, все чистокровные семейства Англии отказались от обучения своих детей магии до школы. Они боялись, что их чада могут выдать свои знания и дать министерству повод обвинить родителей в нарушении запрета на использование магии несовершеннолетними. Но Люциус верил в благоразумие своих мальчиков.

Каждые три месяца Малфой устраивал мальчикам двухнедельный перерыв в занятиях, отправляя их на отдых за пределы Англии с Нарциссой или леди Блэк. Они объехали уже всю Западную Европу, побывали в Австралии, Канаде, а сегодня должны были возвратиться из Америки. Он сам и Сириус очень редко могли присоединяться к подобным поездкам — они были слишком заняты, делая карьеру в министерстве и преумножая семейный капитал. Избавившись от своих детских страхов, Сириус проявил себя настоящим Блэком. Прорезавшаяся цепкая хватка, сильная воля и упорство в достижении цели, сделали его незаменимым помощником Люциуса. В первую очередь Блэк с Малфоем решили заняться министерством, чтобы уменьшить влияние Дамблдора и исключить Фаджа из списка врагов Гарри. На исполнение задуманного потребовалось три года и немало денег, но в итоге они своего добились: Люциус стал начальником отдела Тайн, а Сириус — главой отдела обеспечения магического правопорядка. Пара аристократов, преспокойно подмяв под себя два наиболее значительных отдела из семи, теперь распоряжалась в министерстве как дома, постепенно заменяя всех работников на преданных лично им. Кроме того, они пользовались несомненным авторитетом и в других отделах. Фадж почти полностью находился под их влиянием, постоянно бывал на приемах в Малфой-мэноре и родовом особняке Блэков, который Сириус отреставрировал, вернув этому дому былое величие и блеск. Конечно, министр, в силу своей трусости, был абсолютно ненадежен и время от времени все же заискивал перед Дамблдором, но Малфой и Блэк быстро научились справляться с этими временными «побегами» Фаджа, возвращая его под свой контроль, чему способствовала сильная занятость директора в Хогвартсе и в Международной конфедерации магов.

Случались и неудачи: так, Сириусу пока не удавалось подчинить себе аврорат — сильное противодействие ему оказывал Грюм, которого пока не получалось ни «свалить», ни подставить, но Блэк продолжал работать в этом направлении.

К счастью Люциуса и Сириуса, Визенгамот все еще действовал по правилам, созданным в свое время Слизеринами, поэтому проникнуть в этот орган власти для них не составило никакого труда — они вызвали на магическую дуэль двух сторонников Дамблдора и, победив, заняли их места. Причем «жертвой» Сириуса стала Амелия Боунс, что еще сильнее уменьшало влияние Дамблдора.

Сириус смог занять место попечителя Хогвартса. Дамблдор имел трех сторонников: Диггори, Патил и Багнольд, которые всегда поддерживали директора. Блэк, Малфой и Забини составляли ему оппозицию, остальные шесть попечителей голосовали в зависимости от ситуации, но Люциус постепенно приобретал влияние и на «независимых» членов Попечительского совета.

Дамблдор напоминал медведя, обложенного охотниками. И сложившаяся ситуация сильно тревожила его. Он старался помириться с Сириусом, чтобы вновь перетянуть его на свою сторону, но Блэк стойко игнорировал эти попытки Дамблдора. Сириус тщательно скрывал свою ненависть к директору, которую приобрел после того, как Дамблдор отказался раскрыть ему местопребывание Гарри, объясняя это заботой о безопасности мальчика и тем, что ребенок очень привязан к своей приемной семье и искренне считает своих опекунов родителями. Дамблдор уверял, что новость, что Гарри является неродным ребенком, может сильно травмировать мальчика. По той же причине он попросил Блэка не обращаться в министерство с просьбой об опекунстве. Сириус сделал вид, что смирился с ситуацией в интересах Гарри и согласился подождать встречи с крестником, когда тот пойдет в Хогвартс, но с тех пор все шансы примирения между ним и директором были равны нулю.

Люциус часто ловил себя на мысли, что он все больше и больше восхищается Сириусом — не только его внешней привлекательностью (а к красоте Малфои всегда испытывали слабость), но и силой его характера и умом. Став главой рода и овладев родовой магией с помощью матери, семейной библиотеки, портретов отца и родственников, Блэк неожиданно увлекся артефакторикой, став признанным специалистом и в этой области. Он редко делал артефакты на заказ, но всю семью снабдил уникальными и красивыми вещицами. Несмотря на постоянные попреки матери, Сириус так и не женился, хотя пользовался бешеным успехом у лиц обоих полов. Он менял любовников и любовниц как перчатки, умудряясь оставаться в дружеских отношениях со всеми и часто обзаводясь при этом нужными связями.

Блэк так и не признался, что именно напугало его в родовой магии, но Валбурга догадалась, что что-то произошло на посвящении, которое проводят для своих детей родители, в чьих семьях практикуют ритуальную магию и ее разновидности: магию крови и некромантию. Волшебникам, занимающимся этими видами магии, часто приходится уходить за «грань». Посвящение заключается в том, что ребенка временно «умертвляют», позволяя встретиться лицом к лицу со смертью и с существами «нижних миров», чтобы подготовить маленьких волшебников к их будущей судьбе. Разумеется, родители всегда тщательно контролируют процесс, чтобы исключить несчастные случаи. Однако из-за болезни Регулуса Валбурга не смогла участвовать в ритуале. Позднее Орион рассказывал ей, что ему с большим трудом удалось вернуть их наследника в мир живых. Вторичное посвящение Сириуса под надзором матери, Крэбба и Гойла (которых на балу в Самайн пришлось посвятить в тайну бессмертия Темного Лорда, и которые с тех пор оказывали Малфоям и Блэкам всяческую поддержку) прошло благополучно.

Во время снятия щита Бэра с Гарри леди Блэк чуть не умерла от магического перенапряжения, помогая своему сыну, так как оказалось, что часть души Риддла все же находилась в мальчике. Сириусу и Валбурге удалось снять с ребенка все чары и переместить хоркрукс сначала во временное пристанище — родовое кольцо Блэков, а потом и в «Ловец душ», предоставленный Крэббом. Крэбб, Гойл и леди Блэк до сих пор удивлялись, каким образом часть души не просто оказалась в Гарри, но и смогла прижиться там, не убив носителя — в истории некромагии подобного не случалось. Это был первый хоркрукс, добытый ими. С тех пор им удалось найти и переместить хоркруксы Волдеморта, заключенные в чаше (Люциус сумел получить доверенность Лестрейнджей на управление их состоянием и попасть в их фамильный сейф), диадеме, медальоне и дневнике. Если Риддл не поместил еще одну часть своей души в Нагини, то оставалось два хоркрукса — кольцо Гонтов и, собственно, сам Волдеморт, который сейчас блуждал где-то в лесах Албании. Кольцо Люциус решил пока не трогать — неизвестно, что за заклинания были на нем. Гоняться за своим бывшим повелителем Малфой тоже не захотел — лучше дождаться, пока тот не явиться в тюрбане Квиррелла.

После проведения ритуала над Гарри Валбурга долго болела, но благодаря зельям Северуса, уходу и заботе сына и племянницы, пошла на поправку и начала активно участвовать во всех делах. Казалось, что с возвращением Сириуса, леди Блэк обрела вторую жизнь. Для Люциуса получить в тридцать лет весьма деятельную и энергичную тещу(1) оказалось не слишком приятным подарком, но он смирился, поскольку старуха приносила несомненную пользу. Вместе с Нарциссой они ловко управляли всем светским обществом магической Англии, организовывая приемы, балы и рауты. Дамы постоянно принимали участие во всех благотворительных проектах, полностью реабилитировав свои семьи в глазах остальных волшебников. Рита Скиттер стала их личным корреспондентом, публикуя нужные им статьи и формируя общественное мнение так, как было угодно Малфоям и Блэкам.

Все чистокровные семейства недоумевали, почему Малфой отказывал тем, кто хотел бы заключить брачные контракты как с Драко, так и с Анри (а желающих было немало). Паркинсоны так и не простили отказ Люциуса и до сих пор демонстрировали свою обиду и раздражение.

Несмотря на то, что из воспоминаний Лили Малфой узнал о содержании брачного контракта Поттеров, он, тем не менее, заключил брачный контракт между Гарри и Драко, сохранив, однако, это втайне от всех, кроме Крэбба и Гойла, которые выступали как свидетели, и Нарциссы. Ему была необходима уверенность в том, что Гарри останется в их семье и не покинет Драко.

Нарцисса после проведения ограждающего ритуала стала гораздо спокойнее и уделяла все свое свободное время мальчикам, беззастенчиво балуя их. Ее порывы сдерживала только леди Блэк. К сожалению, по заключению колдомедиков, Нарцисса больше не могла иметь детей. Однако ее это не слишком огорчало — всю свою любовь она отдавала сыну и Гарри, искренне обожая своих мальчиков. С мужем их связывали ровные дружеские отношения, что, впрочем, не мешало им время от времени разделять супружеское ложе и иметь легкие, необременительные интрижки на стороне.

Северус, помимо обучения мальчиков, также активно участвовал во всех начинаниях друзей. Ему благополучно удалось забрать мальчиков в Хогвартс на рождественские каникулы (Драко наотрез отказался расставаться с Гарри), воспользовавшись тем, что Дамблдор отлучился из школы на все праздники по каким-то своим делам. Так что все ритуалы удалось провести без помех. Lapis genericus Слизеринов оказался там, где и подозревал Люциус — в Тайной комнате. Гарри очень быстро нашел общий язык и с василиском, и с портретом Салазара, который обнаружился там же, и который позже забрали в Малфой-мэнор.

Возвратившемуся директору Снейп объяснил, что он забирал мальчиков как крестный Драко, так как родителям необходимо было съездить в Америку для решения семейных проблем, а оставлять мальчиков одних или с Блэком они не решились. Северус рассказал Дамблдору, что Анри — родственник Люциуса, и что родители мальчика были убиты из-за кровной вражды этой ветви Малфоев с неким чистокровным семейством. В дальнейшем эта версия послужила прекрасным обоснованием и беспрецедентному увеличению количеству щитов вокруг Малфой-мэнора, и «найму» Люциусом вампиров для охраны своей семьи.

Уклониться от деканства Снейпу не удалось, но он сумел выторговать у Дамблдора все выходные, для пребывания в Малфой-мэноре. С Сириусом Северус сумел примириться, сведя их многолетнюю вражду к ехидным и почти беззлобным пикировкам. В общем, по мнению Люциуса, пока у них все получалось.

Воспоминания Люциуса прервал быстрый стук, и распахнувшаяся дверь впустила стремительно ворвавшегося в кабинет Сириуса. Малфой даже не успел натянуть на лицо привычную маску холодного безразличия (увидев улыбку на лице шефа, сотрудники, пожалуй, решили бы, что настал конец света).

— Люц! — радостно воскликнул Блэк (единственный, кто мог вторгаться в кабинет Малфоя подобным образом). — Со мной сейчас связалась мать. Они с Драко уже в Малфой-мэноре.

— А Анри? — встревожено нахмурился Люциус.

— Он решил вернуться на этой маггловской летающей машине. Аэ-ро-бу-се, — тщательно выговорил незнакомое слово Сириус. — С ним летит Дарк. Я уже отправил лимузин за ними в аэ-ро-порт. Они тоже вот-вот прилетят! — и с воодушевлением предложил: — Давай уйдем сегодня пораньше? Я ужасно соскучился по мальчикам!

— А ты не забыл, что в четыре часа Фадж собирает всех начальников отделов на очередное дурацкое совещание? — ехидно осведомился Малфой.

— Да ну его! — раздраженно махнул рукой Сириус, состроив пренебрежительную гримасу. — Все равно ничего нового и полезного не услышим.

Люциус почувствовал, как у него, при взгляде на Блэка, замирает сердце. Он с удовольствием начал флиртовать со своим шурином**, тем более что был практически уверен, что его примут благосклонно. Единственное, что сдерживало Малфоя это понимание, что короткой интрижки ему недостаточно, а Сириус был явно не способен на сколь либо продолжительные взаимоотношения: все его любовные истории не длились больше пары недель.

— Нет, — покачал головой Малфой, взяв себя в руки, — уйдем после совещания, как раз и Анри вернется.

Сразу же после совещания Блэк и Малфой переместились в Малфой-мэнор. Мальчики сидели в гостиной, играя в волшебные шахматы. Взглянув на доску, Люциус неодобрительно хмыкнул: предсказуемый результат — Гарри ожидал мат в три, а, может быть, и в два хода. Гарри никак не удавалось освоить игру в шахматы. В тактике он был просто гением, принимая инстинктивные, единственно верные решения за доли секунды. Ни Драко, ни Люциусу, ни Кларку, ни разу не удалось обыграть его игрушечных солдат на поле боя. Но вот что касается долговременной стратегии… Умение думать больше чем на пару ходов вперед мальчику было явно несвойственно. Он проигрывал Драко в шахматы семь партий из десяти. Но Малфой все же не терял надежды научить Гарри хоть чему-нибудь.

После бурных приветствий и объятий, рассказов о том, что они увидели и где побывали в Америке, все переместились в столовую, чтобы поужинать. Как только присутствующие расселись за столом и приступили к еде, в комнате с громким хлопком появился домовой эльф.

— Плохая Дилли! — заверещало лупоглазое существо, заламывая руки и стучась головой об пол. — Дилли нужно наказать! Она не выполнила приказ хозяина!

— Успокойся, — приказал Люциус. — И объясни, что произошло.

— Дилли велели следить за женщиной, а Дилли не уследила! Женщина умерла, а Дилли ничего не сделала! Плохая Дилли! — и она снова начала биться головой об пол.

(1) — таких понятий, как теща, золовка или шурин, в английском языке не существует. Все родственные отношения, возникшие в результате брака, у них выражаются фразой -in-law (т.е. по закону). Так, например, mother-in-law (мать-по-закону) может переводиться, как: теща, свекровь; sister-in-law (сестра-по-закону) — золовка, невестка, свояченица, сводная сестра; brother-in-law (брат-по-закону) — деверь, шурин, свояк, сводный брат.

Маленький темный дом был наполнен странными шорохами и заунывным поскрипыванием приоткрытой входной двери, которая слегка покачивалась от мягкого дуновения ночного ветерка. Казалось, что непритязательное жилище, в котором его владелица прожила более пятидесяти лет, скорбело о смерти своей хозяйки. Свежий прохладный воздух свободно проникал в дом, тесня запах капусты и кошек. Путь в спальню хозяйки, словно вешки, отмечали несколько обездвиженных тушек книззлов. В комнате, освещенной только лунным светом и небольшим шариком огня волшебной палочки, стояли трое мужчин. На неширокой деревянной кровати лежало худое, как будто бы истаявшее старушечье тело. Открытый рот со струйкой уже высохшей пены, синюшные губы (из-за недостатка освещения кажущиеся черными), восковая бледность лица, особенно бросающаяся в глаза в свете луны — все это производило крайне неприятное впечатление на невольных зрителей.

— Не ожидал от тебя такой глупости, Люц! — разгневанно прошипел один из мужчин. — Я ведь говорил тебе, чтобы ты заменил Imperio зельем подвластия! Непростительное заклятие разрушает даже молодой организм, а в ее возрасте — это верная смерть. Удивительно, как она протянула шесть лет и не скончалась от инфаркта еще года три назад!

— Да, знаю я, Сев, — раздосадовано ответил Малфой. — Но в то время как раз стоял вопрос о том, кто возглавит отдел — Сириус или Боунс. Ты же помнишь, мы тогда почти не выходили из министерства. А потом я совершенно забыл об этой старухе, — растерянно и смущенно закончил он.

— И что теперь? — вмешался Сириус. Палочка, с помощью которой он освещал комнату, дрогнула, выдавая его волнение. — Может быть, отправлять письма вместо Арабеллы? Чтобы Дамблдор не догадался?

— Я думал об этом, но как мы потом объясним исчезновение Фигг? — Малфой нервно отдернул на себе мантию. — А если еще выяснится, что она была мертва, когда кто-то отправлял письма, Грюм с Дамблдором начнут рыть землю, чтобы все выяснить.

— Вы не о том думаете, кретины! — уже не сдерживаясь, в полный голос рявкнул Снейп. — Следы применения Imperio из трупа не удалить! И теперь весь аврорский отдел будет искать того, кто наложил на старуху-сквиба Непростительное! И это не считая Дамблдора и членов Ордена Феникса!

— Тогда нужно избавиться от трупа, — деловито предложил Блэк. — Может быть, пожар?

Сириуса самого удивило, с каким спокойствием он отнесся к смерти Арабеллы, с которой был неплохо знаком в пору своего членства в Ордене Феникса. Но, с другой стороны, за это время Блэк сменил свои приоритеты, и Фигг уже была для него не «своей», а всего лишь пешкой директора, бездумно и безвольно исполнявшей его приказы. Смирившаяся с издевательствами над ребенком. Даже не пытавшаяся как-то помочь несчастному мальчику.

— Пожар? — презрительно фыркнул Снейп. — Соседи немедленно вызовут пожарных, и труп не успеет сгореть до нужного нам состояния. Тут кремация нужна или Fiendfyre.

— Адское пламя мы, безусловно, использовать не будем, — задумчиво произнес Блэк, — а вот о кремации стоит подумать. Тех же магглов, Дурслей, если не ошибаюсь, кремировали?

— Дурсли были заключенными, умершими от непонятного для маггловских медиков заболевания, — начал объяснять Люциус уныло. — Конечно, врачи подстраховались, не желая выпускать непонятную заразу в свой мир. С заклинанием Viscera Solvuntur** они не сталкивались.

— А что они делают с такими вот трупами? — заинтересовался Снейп. — Насколько мне известно, родственников у Фигг не было?

— Могу узнать, — оживился Малфой и, вытащив из кармана зеркальце, вызвал Кларка.

После непродолжительного разговора со своим подчиненным он, сияя самодовольной улыбкой, повернулся к друзьям, моментально возвратив себе утерянную было уверенность в собственной непогрешимости:

— Магглы кремируют невостребованные трупы через три дня после заключения медика о причинах смерти.

— На этот раз тебе повезло, счастливый идиот, — не преминул сердито проворчать зельевар. — Но это не значит, что в будущем ты можешь допускать подобные проколы. Теперь нужно решить, кто сообщит магглам о смерти старухи, и что будем делать, когда Дамблдор узнает об исчезновении Анри.

Прячась в таком же темном проулке, что и шесть лет назад, Малфой ощущал стойкое чувство déjà vu, наблюдая, как из дома выносят упакованное в черный мешок тело Фигг. Позвонить в маггловскую полицию, сообщив о том, что одинокая соседка уже несколько дней не выходит из дома, а ее кошки ведут себя очень странно, их надоумил Кларк. Убедившись, что магглы среагировали как нужно, и договорившись о дальнейших действиях, Снейп аппарировал в Хогсмит, а Сириус и Люциус — в Малфой-мэнор.

* * *

С трудом проснувшись к завтраку, Люциус привел себя в порядок и спустился в столовую. Совместные завтраки и ужины стали традиционными, как только мальчикам исполнилось по семь лет. После еды, как правило, взрослые общались с детьми, обсуждая и решая все возникающие у них вопросы и проблемы. Мальчики, Нарцисса и Сириус уже сидели за столом и завтракали. Гарри задумчиво размазывал ложкой по тарелке почти нетронутую овсянку, словно пытаясь превратить ее в какую-то сюрреалистическую композицию. Переглянувшись с женой и Сириусом, также заметивших странное поведение мальчика, Люциус приступил к еде.

Выпив чашку кофе и окончательно стряхнув с себя сонную одурь, Малфой-старший почувствовал себя в силах разбираться с проблемой, тревожащей Гарри. Спокойно отодвинув тарелку, Люциус внимательно посмотрел на мальчика и поинтересовался:

— Ты хочешь о чем-то рассказать нам, Анри?

— Да, — нервно приглаживая челку и выдавая тем самым свое волнение, признался Гарри. — Я встретил в аэропорту Дадли, — заметив, что отец нахмурил брови, вероятно, пытаясь вспомнить, где же он слышал это забавное имя, торопливо пояснил: — Это мой ку… сын тех магглов, с которыми я жил. Он узнал меня, и я рассказал ему, что живу не в приюте, а у родственника отца.

— Вот как? — Люциус со странной усмешкой заглянул Гарри в глаза. — И что же заставило тебя сделать это, сын? Почему ты не уверил маггла, что тот обознался?

— Я… — на щеках мальчика появился румянец, но он, упрямо насупившись, продолжил: — Он был такой противный, сказал, что моя одежда и цацки не похожи на приютские. И он презирал меня! — уже в отчаянии выкрикнул мальчик, видя, что его аргументы отца совсем не убеждают.

— Я думал, что ты уже достаточно обучен, чтобы не попадаться на подобные провокации, сын, — осуждающе покачав головой, заметил Люциус. — Тебя так легко вывести из себя? И что значит «презирал»? Что произошло с твоим эмпатическим щитом?

— Я… я устал… а он… врезался в меня… — у Гарри уже покраснели не только щеки, но и уши. — Я рассердился… и щит… ты же знаешь, что его сложнее держать, чем окклюментный. Но я почти сразу же восстановил его! — оправдываясь, воскликнул мальчик.

— Это не извиняет тебя, — Люциус встал и заходил по малому обеденному залу — мы не однократно повторяли, что как только другие волшебники узнают о тебе, то уже никогда не оставят тебя в покое: они будут восхищаться тобой, завидовать тебе, ненавидеть и бояться тебя. Ты помнишь, почему так важно держать свои чувства в узде?

— Да, папа, — чуть слышно прошептал Гарри.

Он прекрасно помнил тот разговор, состоявшийся несколько месяцев назад, сразу же после его дня рождения. Тогда Люциус подробно рассказал о происхождении Гарри, о том, как он жил у Дурслей, и о той роли, что сыграл Дамблдор во всех тех событиях. И когда Гарри возмутился и рассердился, узнав о манипуляциях директора Хогвартса, Малфой-старший внимательно поглядел на своих детей (Драко тоже присутствовал) и со вздохом начал объяснять:

— Как вы думаете, почему мы требовали от вас постоянно сохранять невозмутимый вид, когда вы находитесь среди посторонних людей? Почему никто не должен знать, что на самом деле вы чувствуете? Любовь и ненависть, страх, азарт, жадность и щедрость, сострадание — все эти чувства позволяют манипулировать человеком. И чем сильнее эмоции, которые вы испытываете, тем легче управлять вами тому, кто о них знает. Пройдет немного времени и от вас, особенно от тебя, Анри, будут зависеть жизни многих. Не только волшебников, но и магглов, и магических существ. В отличие от большинства магов, не задумывающихся обо всем этом, вы должны четко осознавать, что все манипулируют всеми. С помощью любви ребенок манипулирует родителями, а родители ребенком. С помощью ненависти или страха можно вывести врага из себя и заставить его совершить ошибку… Вы должны четко видеть и разбираться во всех, даже самых темных устремлениях душ тех, кто вас окружает. Потому что если ошибка родителей в отношении своего ребенка может привести только к тому, что семья потеряет наследника и один род исчезнет с лица земли, то ошибка правителя будет оплачена кровью многих жертв.

— Я не хочу быть правителем! — пылко воскликнул Гарри. — Почему я? Пусть тот, кто желает, им становится… Вот, Фадж, например.

— Самый удачный пример того, о чем я говорил, — кивнул головой Люциус. — Руководитель, который обуян жаждой власти, жадностью и трусостью. И нам так просто управлять им. Его ошибки могут привести к тому, что магический мир захлебнется собственной кровью.

— Тогда ты, — продолжал настаивать Гарри.

— Я могу, разумеется, стать министром. Но никто не сможет избавить тебя от выполнения твоего долга, который был возложен на тебя по праву рождения, — торжественно и немного пафосно провозгласил Малфой-старший. — Ты — не обычный руководитель, ты — связующее звено между всеми слоями магического общества. Ты — наш господин, а мы все — твои вассалы. И ты уже знаешь о долге лорда перед его вассалами, — Люциус немного помолчал, давая Гарри время осознать услышанное, и продолжил: — Скажи, для чего существуют чистокровные? Олливандер изготавливает волшебные палочки, мадам Малкин шьет мантии, гоблины преумножают богатства, а что делают чистокровные роды?

— Сохраняют традиции? — неуверенным тоном предположил Гарри.

— И это тоже, — согласился Люциус. — Это одна из наших обязанностей, но отнюдь не основная. У всех нас есть люди, за которых мы отвечаем: наши работники, наши вассалы. И им всем мы должны подавать пример. Мы — лидеры. Те, что должны вести за собой остальных. И если в погоне за наживой, привилегиями, роскошным образом жизни мы забудем о своем долге, то исчезнем так же, как исчезла маггловская аристократия. И это — не самое печальное, что может произойти с нами. Когда народ разочаровывается в своих вождях, люди не только сбрасывают с пьедестала своих кумиров. Извращается сама идея власти. Люди начинают думать, что руководить ими может любой, даже самый бессовестный негодяй. Вы недавно изучали маггловскую христианскую религию, — аристократ внезапно поменял тему разговора. — Что случается, когда служители церкви начинают нарушать те заповеди, которые дал им их бог? Когда священник прелюбодействует со своей прихожанкой? Или присваивает себе пожертвования? Или растлевает мальчика из церковного хора? Драко? — аристократ взглянул на сына.

— М-м-м… такого священника посадят в тюрьму? — допустил Драко.

— Да, но что произойдет с теми, кто ходил в его церковь или прочитал об этом в газетах? Анри? — Люциус повернулся ко второму мальчику.

— Они разочаруются в своем боге? — с внезапным пониманием в глазах медленно проговорил Гарри. — Они подумают, что бог, позволяющий своим служителям нарушать заповеди, либо не существует, либо все эти правила придумали сами священники.

— Верно, — подтвердил аристократ. — Когда люди разочаровываются в своих идеалах, их моральные запреты разрушаются. Беспринципное, безнравственное общество — это самое страшное, что может случиться. Такие люди напоминают крыс в железной бочке, где сильные пожирают слабых до тех пор, пока последние оставшиеся в живых не умирают от голода или ран, полученных в бесконечных драках. Это общество без будущего, общество, которое идет к бесславному концу. Тебя ждет тяжелая ноша и трудная судьба, Анри, — Люциус сочувственно улыбнулся Гарри. — Мы — все, кто тебя любит, сделаем все возможное, чтобы облегчить тебе жизнь, но выполнить за тебя твой долг мы не в силах. Ты обязан принять свою судьбу, иначе все закончится слишком печально и для тебя, и для всего колдовского мира. Ты никогда не будешь свободен в своих делах и поступках. У тебя никогда не будет частной личной жизни. Ты всегда будешь у всех на виду. Ты постоянно будешь сталкиваться с человеческой неблагодарностью, завистью и подлостью. Но если большинство твоих вассалов при этом будут живы, здоровы и материально обеспечены, то, значит, своей цели ты достиг.

Воспоминания Гарри прервал взволнованный голос матери:

— Ты должен немедленно отправиться к этим магглам, дорогой, и стереть им память!

— Мы не можем, — Люциус с сожалением покачал головой. — Через неделю Дамблдор не получит письмо от Фигг и начнет расследование. Стирать память магглам имеют право только работники отдела магических инцидентов и катастроф. Альбус с удовольствием ухватится за шанс привлечь нас к ответственности за противозаконные действия. Чтобы последствия применения Obliviate невозможно было определить, должно пройти не меньше месяца. Теперь ты видишь, к чему привела твоя вспыльчивость, Анри?

Гарри низко опустил голову и, прикусив губу, с трудом сдерживал слезы.

— Я… я-а-а… я не хотел…

— Да ладно тебе, Люц, — немедленно бросился на защиту крестника Блэк. — Что такого узнает Дамблдор из воспоминаний этих магглов? То, что Анри живет в семье родственников своего отца? Да половина чистокровных Англии — родственники Поттеров.

— О-о-он… он видел Дарка, — Гарри проглотил подступающие к горлу рыдания и виновато взглянул на отца. — Я сказал ему, что он мой телохранитель.

Люциус досадливо выругался про себя: Дамблдор прекрасно знал вампира в лицо.

— Он не вспомнит меня, лорд Малфой, — в дверях столовой, небрежно привалившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, стоял Дарк. — Я затуманил ему разум. Да и разговор с милордом и он, и его тетя будут плохо помнить. Легилименцией мое вмешательство не определить.

— Что-то случилось, Дарк? — Люциуса удивило появление вампира: тот всегда отказывался принимать участие в совместных трапезах.

— Нет, лорд Малфой, — вежливо откликнулся вампир. — Я просто решил узнать, почему милорд и ваш сын не прибыли вовремя на занятия.

— Ой! — воскликнул Гарри и, промокнув салфеткой рот, торопливо направился к дверям. — Мы совсем забыли…

Драко последовал за ним. У самых дверей их остановил голос отца:

— И, Анри, напиши мне к завтрашнему дню эссе на два фута с анализом всех проблем, которые могут возникнуть из-за твоих необдуманных действий.

— Хорошо, папа, — кивнул Гарри и выскочил из столовой.

* * *

Дамблдор хмуро смотрел на камин — письмо от Фигг запаздывало уже на три дня.

«Что могло произойти? — недоуменно хмурился он. То, что он до сих пор не получил вестей от Арабеллы, директор вспомнил только сегодня. На вызовы через камин Фигг не отвечала. — Придется немедленно навестить ее», — решил он, поднимаясь из-за стола.

Проверив пустые мрачные комнаты и убедившись в отсутствии хозяйки, он открыл входную дверь, разорвав при этом какие-то ленты, которыми была заклеена дверь, и, подойдя к соседнему дому, нажал на кнопку звонка. Дверь открыла полная женщина, одетая в джинсы и футболку. Она вытирала руки об яркий цветастый фартук, повязанный вокруг широкой талии.

— Вы что-то хотели? — вежливо осведомилась она, с подозрением глядя на высокого старика в черной хламиде.

— Не могли бы вы сказать, где ваша соседка миссис Фигг? — добродушно улыбаясь, поинтересовался Дамблдор. — Я пришел навестить ее, но мне никто не открыл дверь.

— А вы священник, наверное? Хотя — нет, я вас ни разу не видела в нашей церкви, да и миссис Фигг туда не ходила. Вы ее родственник?

— Я ее друг, — объяснил Дамблдор, скрывая свое раздражение чересчур любопытной особой.

— Мне очень жаль, но миссис Фигг умерла. Полицейские сказали, что это был инфаркт. Вы можете узнать подробности в полиции.

— Спасибо, миссис, — вежливо поклонился Дамблдор, — я так и сделаю.

Охваченный дурными предчувствиями, директор вместо полицейского участка направился к дому Дурслей. Не решаясь позвонить в дверь, он остановился напротив и только в этот момент обратил внимание на двух маленьких детей, видимо, погодков, игравших на лужайке у дома. Неподалеку, в ярко-желтом пластиковом кресле, удобно расположилась молодая женщина, покачивая коляску с третьим ребенком. Дамблдор окликнул ее, желая немедленно узнать, кто она такая, и куда подевались Дурсли…

Вернувшись в Хогвартс, Дамблдор вызвал Грюма. Перед глазами директора до сих пор стояло разгневанное лицо молодой матери, и то, с каким презрением она буквально выплевывала сведения о Дурслях, об их заключении в тюрьму. С каким удовлетворением она пожелала «этим ненормальным извращенцам и садистам» остаться там навсегда.

«Я даже не предполагал, что Дурсль имеет такие… гм… наклонности, — виновато думал Дамблдор. — Я, конечно, знал, что жить в подобной семье волшебнику будет сложно, но у меня не было выбора. Гарри должен вырасти не избалованным маленьким принцем, а закаленным и готовым к трудностям бойцом. Готовым преодолеть любые препятствия, чтобы остаться в волшебном мире. Так, — директор начал постукивать пальцами по столешнице, прекращая искать себе оправдание. — Нужно продумать четкие инструкции для Аластора. Мальчика необходимо найти как можно скорее».

* * *

Появившийся перед Люциусом и Сириусом домовой эльф, доложил о прибытии гостя в Малфой-мэнор. Услышав имя пришедшего, Малфой удивленно посмотрел на Сириуса:

— Что этому оборотню здесь надо?

— Понятия не имею, — пожал плечами Блэк. — Он не пытался связаться со мной с тех пор, как я достаточно резко ответил на его письмо.

Сириус отвернулся и с нарочитым интересом посмотрел в окно, пытаясь скрыть свою боль от потери друга. Он никогда не злился на Ремуса за то, что тот бросил его в тюрьме. На его месте Блэк, возможно, поступил бы также. Но Люпин был опасен для Гарри. Оборотень мог рассказать директору о мальчике, и Сириусу пришлось оттолкнуть от себя друга, обвинив того в предательстве.

Спустившись вниз, аристократы холодно поздоровались с незваным гостем. Блэк, с тщательно скрываемой жалостью, разглядывал своего изрядно потрепанного жизнью друга. В его каштановых волосах уже поблескивали первые седые волосы. Мантия была старой, с неровными, нашитыми крупными кривыми стежками заплатами.

— Я… гм… пришел сказать вам, — неуверенным тоном начал разговор Ремус, робко глядя на Сириуса своими желтыми, выдающими его природу, глазами, — что Дамблдор скоро догадается, где находится Гарри.

— О чем это ты, Люпин? — холодно поинтересовался Люциус.

— Я хорошо знаю тебя, Сириус, — не обращая внимания на Малфоя и продолжая обращаться только к Блэку, медленно проговорил Ремус. — Ты никогда бы не прекратил искать Гарри. И когда я узнал, что у Малфоя появился воспитанник: красивый черноволосый мальчик с зелеными глазами, я все понял.

— Ты все понял, а Дамблдор нет? — с насмешкой произнес Люциус.

— Дамблдор не интересуется светскими сплетнями, а фотографии мальчиков в газетах ни разу не появлялись — вы позаботились об этом, — Ремус, наконец, повернул голову и посмотрел на Малфоя. — Мне же приходится часто бывать в министерстве для перерегистрации, а слух у меня хороший, — криво усмехнулся оборотень.

— И когда ты об этом узнал, Ремус? — взволнованно спросил Блэк.

— Почти сразу же. После Хэллоуина дамы в министерстве очень подробно обсуждали традиционный бал в Малфой-мэноре, — пожав плечами, спокойно объяснил Люпин.

— А почему ты не рассказал об этом Дамблдору? — с подозрением спросил Малфой, прищурившись.

— Я подумал, что если Сириус сочтет нужным проинформировать директора, он сам сделает это, — даже отвечая Люциусу, оборотень обращался исключительно к Блэку. — И теперь, узнав, как Гарри жилось у его родственников, я понимаю, что вы были абсолютно правы, скрывая мальчика. Я еще не разобрался, почему Дамблдор так наплевательски отнесся к ребенку, но уверен, что с вами ему гораздо лучше, чем с магглами или любой другой семьей по выбору директора.

— Вот как? — удивился Малфой. Он не ожидал, что оборотень, чья преданность Дамблдору казалось непоколебимой, примет их сторону. Видимо, лояльность к другу и сыну друзей все же оказалась сильнее благодарности директору Хогвартса, позволившему молодому волчонку получить образование. — Расскажи тогда, что происходит сейчас в стане Дамблдора.

— Грюм проследил путь Гарри вплоть до усыновления неизвестными личностями в Эдинбурге. Теперь он пытается выяснить, не усыновлял ли кто-то из волшебников мальчика в то время. Элоиза Мун отказалась предоставлять ему любые сведения. И запретила всем своим сотрудникам делать это. Думаю, она очень благодарна вам, ведь это вы помогли ей стать главой отдела. От нее Грюм ничего не добьется. Мне было поручено навестить Дурслей в тюрьме и найти их сына. Я узнал об их смерти и отыскал сестру Вернона и его сына Дадли. От них никто и ничего не узнает: я стер им память. А Дамблдору сказал, что им ничего неизвестно, и что мне пришлось наложить на них Obliviate, потому что…

Рассказ Люпина прервала взбудораженная, задыхающаяся от быстрой ходьбы, почти бега, Нарцисса.

— Люциус! — воскликнула она, но тут же, заметив оборотня, попыталась взять себя в руки и продолжила: — Мне… необходимо обсудить с тобой кое-что… и это срочно! Я… не знала, что ты занят… Добрый день, мистер Люпин, извините, что прервала вас…

— Все в порядке, Нарси, — успокаивающе улыбнулся жене Малфой. — Ты можешь говорить здесь — мистер Люпин на нашей стороне.

Нарцисса бросила недоверчивый взгляд на оборотня, но все же проговорила:

— Со мной сейчас связалась Элоиза. Грюм потребовал от нее предоставить сведения обо всех усыновленных и взятых под опеку мальчиках. Лиз отказалась это делать без санкции Визенгамота, но она не рассчитывает, что Грюма это остановит, по крайней мере, надолго.

— Ну что ж, значит, пришло время начинать нашу компанию. Вызывай Скиттер, — распорядился Люциус. — Мы же пока введем мистера Люпина в курс дела.

— А могу я увидеть Гарри? — осторожно поинтересовался Ремус, умоляюще глядя на Сириуса.

— Конечно, — ободряюще улыбнулся ему Блэк, — кстати, дети вот-вот должны вернуться с занятий. Тебе повезло, что ты застал меня и Люциуса — обычно в это время мы в министерстве, но сегодня…

— Я не хотел разговаривать с вами там, — перебил его Ремус. — В министерстве слишком много посторонних глаз и ушей. Я решил, что подожду здесь, даже если вас не будет.

В это время в холл шумно ввалились Гарри и Драко. Люпин с удивлением уставился на мальчиков. Они были одеты в серо-зеленые штаны и куртки, которые были заляпаны ярко-красными пятнами краски. На голове у них были странные приспособления, похожие на шлемы маггловских мотоциклистов. Мальчики громко ссорились, толкая друг друга.

— Все равно я сделал тебя! — утверждал Гарри. — Я же не виноват, что ты испугался змеи и выскочил из укрытия как ошпаренный! А еще будущий слизеринец!

— Это было не по правилам! — сердито парировал Драко. — Дарк запрещал нам пользоваться магией, а ты пользовался!

— Нет, не пользовался! У нас даже палочек не было, так что не надо выдумывать! — Гарри ухмыльнулся и показал язык Драко.

— Ах, ты! — Драко попытался стукнуть Гарри по голове, но тот ловко увернулся. — Да ты! Это ты подговорил змею напасть на меня!

— Этот безобидный ужик просто проползал мимо! А ты перепугался сам и напугал бедную змею! Она, наверное, скончалась от шока, услышав твой визг!

— Мой визг! Да я просто тихо вскрикнул! От неожиданности! И не ври, что ты не причем! В это время змеи уже впадают в спячку! А ты разбудил эту гадюку и натравил ее на меня! — продолжал возмущаться Драко.

— Тихо вскрикнул? Да корабельный гудок и то тише! И про какую ты спячку говоришь? В такую-то жару! И не гадюка это была, а уж! — упорствовал Гарри.

— Мальчики, мальчики, — увещевающее проговорил Люциус, обращая на себя внимание детей, — перестаньте ругаться и познакомьтесь с мистером Люпином. Сириус рассказывал вам о нем.

Мальчики настороженно смотрели на гостя, вежливо поприветствовав его. Они не знали, как вести себя с ним, поэтому вопросительно взглянули на отца, ожидая, что тот поможет им выбрать правильную линию поведения.

— Мистер Люпин решил поддержать нас, — не разочаровал их надежды Малфой-старший. — Думаю, что теперь он будет частым гостем в мэноре.

— Последний раз я видел тебя совсем маленьким, Гарри, — хриплым от волнения голосом произнес Люпин. — Прости, что не мог ничем помочь тебе.

— Да ничего, — спокойно ответил Гарри, пожимая плечами, — со мной все в порядке.

Вернувшаяся в этот момент Нарцисса сообщила мужу, что Скиттер прибыла и ожидает их в кабинете. Сириус пригласил Люпина составить ему компанию в зимнем саду, пока Люциус и Нарцисса беседуют с корреспонденткой, а детей отправил мыться и переодеваться.

— Эти маггловские игры, конечно, забавны, — проворчал Блэк, — но в таком виде нельзя показываться никому на глаза. Приведите себя в порядок и присоединяйтесь к нам, — велел он детям.

Перед тем как галантно предложить супруге руку, чтобы пройти вместе с ней на встречу со Скиттер, Люциус внимательно проследил, с каким энтузиазмом Сириус, ухватив Люпина за рукав мантии, потащил того наверх. Пытаясь опознать неприятное чувство, поселившееся у него в груди, Люциус задумчиво покачал головой: «Это не может быть ревность, — убеждал он сам себя. — Какая может быть ревность? Право, смешно! И вообще, Малфои не ревнуют!» — немного успокоив себя таким самовнушением, он сосредоточился на предстоящем разговоре.

Viscera Solvuntur(1) — разлагаться, гнить (лат.).

Элоиза Мун, скрывая свое презрение к вульгарно накрашенной секретарше, кивнула на дверь:

— У себя?

Блондинка с волосами, обесцвеченными даже не магической краской, а банальной перекисью! — что взять с магглорожденной, хлопнула огромными наклеенными ресницами:

— Он ждет вас, проходите, — и продолжила накладывать на губы очередной слой жирной ярко-алой помады, внимательно разглядывая себя в маленькое круглое зеркальце.

«Никакого воспитания! — пренебрежительно фыркнула Элоиза про себя. — И никто ведь не объяснит дурочке, что подобная боевая раскраска индейских племен хороша для низкопробного борделя на Темной аллее, а не для приемной министра».

Мун толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла в кабинет:

— Вы хотели видеть меня, господин министр?

Фадж, покрасневший и раздувшийся от злости, словно лягушка-бык(1), выхватил «Ежедневный пророк» из стопки прессы и затряс им перед лицом опешившей женщины:

— Что?! Что это такое?! — Элоизе показалось, что от этого вопля у нее лопнут барабанные перепонки. — Чем вы там занимаетесь в своем отделе?! Поувольняю всех к дементорам!!!

С первой страницы газеты на Мун, счастливо улыбаясь и размахивая зажатой в кулачке погремушкой, смотрел маленький черноволосый ребенок. «Бесследное исчезновение Спасителя магического мира! Что случилось с Мальчиком-Который-Не-Выжил-У-Магглов?!» — гласил огромный заголовок статьи.

Не дожидаясь приглашения, Элоиза скользнула в кресло, стоявшее перед столом министра:

— Разве я когда-либо подводила вас, господин министр? — возмутилась она, укоризненно глядя на Фаджа. Тот, уже набравший воздуха для очередного вопля, подавился и закашлялся.

— Я и мой отдел всегда выполняли возложенную на нас работу, — убедившись, что полностью завладела вниманием министра, она объяснила: — Дамблдор скрывал от нас, куда поместил Поттера, но благодаря инциденту с опекунами Гарри и маггловской полиции, мне стало известно, где и в каких условиях жил этот несчастный ребенок. А также то, что Дамблдор полностью игнорировал свои обязанности магического опекуна. Я не знала, какими соображениями руководствовался Верховный Чародей Визенгамота, помещая Гарри к этим людям. Боялась, что, узнав о произошедшем, Дамблдор снова получит власть над столь многообещающим ребенком… — Элоиза сделала красноречивую паузу, давая министру время осмыслить ее далеко не завуалированные намеки. Дождавшись понимающего кивка, она продолжила:

— Я решила сама подобрать мальчику подходящих опекунов, никого не ставя в известность. Все эти годы я внимательно следила за тем, в каких условиях растет Гарри. Уверяю вас, мальчик попал к любящим его волшебникам. И, что немаловажно, глава этой уважаемой семьи является работником министерства и полностью поддерживает вашу политику.

Корнелиус, лучась от самодовольства, откинулся на спинку кресла. Он уже предвкушал, как пошатнется авторитет Дамблдора из-за разгоревшегося скандала. Элоиза с полуулыбкой следила за не скрывающим своих эмоций министром: Фадж так упорно цеплялся за свое кресло, что не хотел осознавать очевидного — директору Хогвартса совсем не нужно было занимать какие-либо посты, чтобы влиять на магический мир. Практически оторванные от своих семей на семь долгих лет дети представляли собой благодатный материал. Дамблдор мог формировать психику и мировоззрение подростков по своему усмотрению. Сама Мун до сих пор испытывала невольное уважение и трепет перед директором своей Alma Mater. Что уж говорить о магглорожденных и полукровках, видящих в Дамблдоре защитника от реалий незнакомого и враждебного им мира?

— И кому вы отдали мальчика? — поинтересовался министр.

— Люциусу Малфою. И, прежде чем вы как-то оцените мой выбор опекуна, позвольте мне объяснить свои мотивы, — попросила Элоиза. — Дамблдор утверждал, что отдавая ребенка магглам, прячет его от сторонников Сами-Знаете-Кого. Но прошедшие мирные годы доказали, что никто не собирался охотиться за мальчиком, а все преступники схвачены министерством и изолированы от общества. Кроме того, лорд Малфой мог дать мальчику приличествующее его происхождению воспитание. Думаю, что все аристократические семейства Англии поддержат нас в нашем выборе опекуна для будущего лорда Поттера. И последнее: Люциус достаточно богатый человек, чтобы не покушаться на деньги Гарри, обворовывая его, как это делали предыдущие опекуны.

— Дамблдор скажет, что мы отдали ребенка бывшему Пожирателю, подвергая жизнь Поттера опасности, — уныло заметил Фадж.

— Малфой оправдан, — отрезала Элоиза. — И доказал свою лояльность министерству. Если бы он захотел как-то навредить своему воспитаннику, то у него была масса возможностей для этого. Дамблдор любит клеветать на уважаемых членов нашего общества, — Мун с удовлетворением наблюдала за кивавшим, как китайский болванчик, Корнелиусом.

— Значит, мы можем сегодня же назначить пресс-конференцию, чтобы успокоить взволнованную общественность? — оживился Фадж.

— Лучше завтра. Я должна все как следует подготовить, предупредить Люциуса и корреспондентов. Нам придется предъявить Гарри, чтобы нас не обвинили во лжи, — объяснила Мун.

— Хорошо, завтра в двенадцать я… — министра прервал донесшийся из приемной громкий хлопок и дикий визг секретарши.

Элоиза вскочила с кресла и, подойдя к двери, осторожно потянула ее на себя, заглядывая в приемную. Ее взору предстала занимательная картина: давешняя блондинка трясла руками покрытыми волдырями, вероятно, от гноя буботубера. Ее волосы стояли дыбом, а помада была размазана по лицу. По приемной метались совы с привязанными к лапкам красными конвертами.

— На будущее я бы посоветовала вам осторожнее вскрывать корреспонденцию, милочка, — приторно-сладким тоном произнесла Мун и обернулась к министру: — Я пришлю вам Грюма, чтобы он занялся своими непосредственными обязанностями, а не разыскивал Поттера по приказу Дамблдора.

* * *

Грюм мрачно смотрел на каменную горгулью… а каменная горгулья мрачно смотрела на Грюма. Благодаря искусственному глазу Аластор прекрасно видел изящное кружево волшебства, оплетавшего каменную статую и тонкими ниточками уходившего в стены замка. Создатель этого голема был гением. Такое простое и, в то же самое время, остроумное решение — подпитывать псевдоразумную статую магией замка, а не делать голема автономным, как это чаще всего бывало. Пока не разрушены защитные щиты Хогвартса и пока в замке есть волшебство, горгулья будет охранять доверенный ей проход.

Грюм встряхнул головой и, отловив за ухо какого-то мелкого парнишку, отправил того на розыски директора. Аластор устал. Нет, он очень устал. Неудачный день. В такие дни ему в голову лезли странные мысли: чего он вообще достиг в своей жизни? Ради чего отказался от семьи, детей, уютного домика, в котором было бы приятно погреть у камина уставшие кости … Грюм подобрался, отбрасывая глупые размышления. Он должен бороться с зарвавшимися темными магами. И если из-за этого он лишился визгливых надоедливых детей, сквалыжной брюзжащей супруги, то так тому и быть. А домик… что ж, домик у него и так есть. Может быть, и не слишком уютный — холостяцкая берлога, зато аврор превратил ее если не в крепость, то уж в баррикаду, за которой можно долго отсиживаться в случае чего, точно.

— Что за срочность, Аластор? Ты что-то узнал о Гарри? — поинтересовался незаметно подошедший Дамблдор. Горгулья отпрыгнула в сторону, пропуская волшебников в кабинет.

— Я только что из приемной Фаджа, — ответил Грюм, тяжело падая в кресло. — Министр назначил на завтра пресс-конференцию. Он знает, где Поттер, и хочет показать его волшебникам.

— Этого не может быть! — воскликнул Дамблдор. — Я проверил Корнелиуса одним из первых и уверен, что он был не осведомлен о местонахождении мальчика!

— Значит, его кто-то проинформировал об этом. Уверен, что эта чистокровная тварь Мун с самого начала была в курсе, кто является опекуном Поттера, — с ненавистью произнес Грюм. — Сегодня утром она побывала у министра, после чего тот немедленно распорядился о пресс-конференции.

— И кто же стал опекуном Гарри? — обманчиво-мягким тоном спросил Дамблдор.

— Мне не удалось выяснить. Идиотка-секретарша вскрыла конверт с гноем буботубера, и ее отправили в Мунго, а Фадж только наорал на меня из-за травмы своей работницы и сов с громовещателями, которых ему прислали «благодарные» волшебники после сегодняшних статей в газетах.

— Эти статьи направлены не только против Корнелиуса, — Дамблдор щелкнул пальцами и перед ним появился поднос с двумя исходящими паром чашками ароматного чая и вазочкой со сладостями. — Выпей чаю, Аластор, ты явно устал, — заботливо предложил директор. Повинуясь его приказу, поднос поплыл к аврору.

«Невербальная и беспалочковая магия», — восторженно отметил Грюм, не устававший восхищаться магической силой Дамблдора. Он забрал с подноса чашку, поставил ее рядом с собой, игнорируя лимонные дольки. Пить чай он не стал, предпочел отхлебнуть содержимое своей фляжки.

— Так вот, о статьях, — продолжил Дамблдор, как ни в чем не бывало. — В них прямо говорится, что я не выполнил обязанности опекуна и бросил Гарри на растерзание магглам, которых, ко всему прочему, еще и сам выбрал для него. Особенно меня беспокоит, что в статье всячески подчеркивается, что магглы плохо обращались с волшебником. Это может спровоцировать ухудшение отношения к магглам и магглорожденным. И мы потеряем все то, чего добивались десятилетиями. К счастью, мой авторитет позволил мне избежать громовещателей, но несколько недоуменных писем от своих бывших учеников я уже получил. Надо узнать, кто организовал эту компанию в прессе, и куда тянутся ниточки. Я не верю, что это была простая утечка информации.

— Фадж велел передать тебе это, — Грюм протянул директору конверт.

— Интересно, что там? — Дамблдор вскрыл письмо и весело хмыкнул: — Приглашение на завтрашнюю пресс-конференцию. Фадж явно желает переложить всю вину за случившееся на меня.

— Не пойдешь?

— Мое присутствие не позволит Корнелиусу предъявить мне бездоказательные обвинения. Если же я не приду… — директор задумчиво поглаживал бороду. — De non apparentibus et non existentibus eadem est ratio(2).

— Эй, я не забивал себе голову иностранными языками, помнишь? — нагло заявил аврор. — Выражайся по-человечески.

— Не придуривайся, Аластор, — Дамблдор недовольно покачал головой. — Это латынь, которую ты прекрасно знаешь, — он извлек откуда-то из складок мантии огромный носовой платок с вышитыми на нем гиппогрифами, снял с носа очки и принялся протирать их. — Если я не приду, то признаю свою вину. Это, конечно, так, я на самом деле должен был уделить больше внимания мальчику, не перекладывая свои обязанности на Арабеллу, но мы не можем позволить себе терять сторонников. Ты должен узнать, кто стал опекуном Гарри, — приказал директор. — Судя по всему, это ставленник министерства, а может быть еще хуже, если там действительно замешана Элоиза. Она чистокровная и могла передать ребенка совершенно неподходящим людям. Выясни, не появился ли у ее друзей или родственников мальчик подходящего возраста.

— Я уверен, что муженек Мун скопытился не от драконьей оспы, — зло прошипел Грюм и снова глотнул из фляжки. — Семейка Пожирателей. Они сделают все, чтобы мальчишка стал нашим врагом. Постой, а зачем мне узнавать это? Завтра и так выяснится, кого Фадж сделал опекуном.

— Он может показать только Гарри, — терпеливо разъяснил Дамблдор. — Корнелиус не захочет потерять свое влияние на мальчика. Мы же должны сделать все, чтобы Гарри попал в руки нужных нам людей. Я подумываю о Молли и Артуре. Они могли бы прекрасно позаботиться о ребенке, тем более что они родственники Поттерам.

— Вот и надо было сразу отдавать мальчишку им, — недовольно пробурчал Грюм. — А теперь уже поздно — он шесть лет воспитывался неизвестно у кого. Мордред знает, чем забили его голову — скорее всего, всей этой чистокровной дурью.

— Будем надеяться, что нет. Гарри был прелестным малышом — ты ведь видел его фотографию в «Пророке»? Мне даже не пришло в голову, что кто-то может плохо обращаться с таким ангелом. В любом случае, у нас будет семь лет, когда он приедет учиться в Хогвартс, чтобы наставить мальчика на путь истинный.

— Я попробую узнать, — согласился Грюм, — но это будет сложно. Стерва Мун доложила Фаджу, что я искал Поттера для тебя. Думаю, моя отставка не за горами — только из-за твоего влияния колдомедики соглашались не комиссовать меня по состоянию здоровья. А теперь, когда министр уверен, что я твой человек… — аврор пожал плечами и надолго присосался к фляжке.

— Что ты пьешь? Огневиски? — полюбопытствовал директор.

— Уже нет — отвар из трав. Прошли те годы, — криво усмехнулся Аластор.

* * *

— Малыш, ты уже встал? — Нарцисса подошла к кровати Гарри и, откинув полог, потрепала его волосы. — Малы-и-ш, пора вставать.

— М-м-м, — промычал Гарри в подушку и попытался заползти под нее.

Нарцисса рассмеялась — мальчик выглядел так мило:

— Уже девять утра, поднимайся.

— Как девять? — еще не совсем внятно проговорил Гарри и тут же резко подскочил на кровати: — Девять?! Я проспал тренировку! Кларк меня убьет! Нет, заморит до смерти своими отжиманиями! Почему меня не разбудили?! Добби!!!

— Не волнуйся, сегодня никаких тренировок. Мы идем на пресс-конференцию.

— А, ну да, я совсем забыл, — успокоился Гарри и приказал появившемуся домовику: — Принеси мне апельсиновый сок, — после сна его всегда мучила жажда.

Мальчик шустро спрыгнул с кровати и отправился в ванную. Выйдя после душа уже в махровом халате и старательно вытирая волосы полотенцем, он заметил Нарциссу, удобно устроившуюся на диванчике и ожидающую его возвращения:

— Мама? — удивился Гарри. Он был уверен, что Нарцисса покинула комнату, и они встретятся уже на завтраке.

— Я осталась, чтобы помочь тебе с прической, милый.

Гарри состроил недовольную гримаску — лет до семи Нарцисса каждое утро мучила его укладкой, превращая в невесть что с девчачьими локонами, пока Валбурга не приказала ей «оставить мальчика в покое и накручивать букли куклам, если уж она не доиграла в игрушки в детстве». Гарри терпеливо переносил такое обращение, наслаждаясь любовью и вниманием матери — всем тем, что он не получал ранее, или не помнил.

— Э-эм, может быть, ты поможешь Драко? — осторожно предложил Гарри.

— Драко не нужна моя помощь — он уже час вертится перед зеркалом и, по-моему, меняет десятый вариант прически, — со смешком объяснила Нарцисса. — В отличие от тебя, он очень серьезно относится к своему внешнему виду.

Гарри обреченно вздохнул — уклониться от экзекуции не удалось. Через полчаса он недовольно рассматривал себя в зеркале:

— Я похож на девчонку.

— Ты похож на красивого эльфенка, — возразила Нарцисса. — Такого, какими изображали эльфов на старинных миниатюрах. Жаль, что у тебя нет остреньких ушек, но я могу навести иллюзию, малыш.

— Я не малыш!

— Для меня и ты, и Драко всегда останетесь моими сладкими малышами, даже когда у вас будут собственные дети, — поцеловав Гарри, Нарцисса повторила обычную отговорку всех матерей.

Мальчик снова вздохнул: спорить с Нарциссой было делом совершенно бесполезным, тем более что он был готов пойти на любые уступки, чтобы не огорчать мать. Гарри допил сок и отправился вместе с Нарциссой на завтрак, радуясь, что обошлось без эльфийских ушей.

* * *

— Все готовы? — Люциус внимательно осмотрел компанию, собравшуюся у камина: Дарк с двумя вампирами, Нарцисса с мальчиками, он и Блэк. Убедившись, что все в порядке, Малфой дал сигнал к перемещению. Первыми шагнули в камин вампиры, за ними леди Малфой и дети, Сириус, последним отправился в министерство он сам. Прибыв, Малфой сразу же очутился в эпицентре набирающего обороты скандала.

— Я еще раз повторяю: сегодня министерство закрыто! Вход только по приглашениям! — рычал здоровенный аврор сменивший на посту то недоразумение, которое обычно проверяло посетителей и их палочки.

— Джонс! Я тебе предъявил приглашение! Ты читать умеешь? Лорды Блэк и Малфой с сопровождающими! — терпение Сириуса явно подходило к концу.

— Мистер Блэк!

— Лорд Блэк, — высокомерно поправил аврора взбешенный Сириус, который обычно не обращал внимания на свой титул.

— Лорд Блэк, — процедил сквозь зубы аврор, — приглашение не распространяется на магических существ! И если ваши вампиры немедленно не покинут министерство, я арестую их!

— Стоп, — вмешался Люциус. — Почему нашими сопровождающими не могут быть магические существа? В приглашении ничего не сказано об их видовой принадлежности.

— Потому что, лорд Малфой, — ядовито проговорил Джонс, — согласно приказу министерства за номером 438-П, магические существа могут пребывать в министерстве только для регистрации и/или перерегистрации, либо в случае вызова повесткой от одного из работников министерства…

— Тогда в чем проблема? — надменно осведомился Люциус, перебивая аврора. — Я немедленно выпишу мистеру Дарку и его людям повестку.

— Кроме дней, когда вход в министерство разрешен только по приглашениям, — злорадно закончил аврор.

Люциус оглянулся по сторонам — скандал уже привлек внимание болтающихся в Атриуме журналистов и прочих зевак, сумевших раздобыть приглашение на пресс-конференцию. Кроме того, их группа загородила выход из камина, что также создавало изрядную неразбериху. К Джонсу подтянулись еще несколько авроров, демонстративно направивших палочки в сторону «нелюдей». Вампиры застыли в боевых стойках, перекрывая доступ к Нарциссе и детям. Они были без мечей, но даже без оружия эти магические существа были смертельно опасны — благодаря своей силе вампир мог вырвать человеку сердце из груди голыми руками. И аврорам это было хорошо известно.

— Дарк, бери своих подчиненных и возвращайся в мэнор, — приказал Люциус — у него не оставалось другого выхода. Вампир неохотно кивнул, подчиняясь.

— Идиоты! Кретины! — зло бормотал Малфой, идя к конференц-залу. — Если что-нибудь случится… — Люциус замолчал, боясь накликать беду. Он не хотел признавать, что с самого утра предчувствие опасности, так часто выручавшее его, орало и визжало, словно оповещающие чары при прорыве защитного поля Малфой-мэнора. Именно поэтому, зная, как относятся в министерстве к вампирам и прочим «нелюдям», он, тем не менее, решил взять с собой Дарка и его бойцов. — Ладно, что может произойти в министерстве? Сейчас здесь масса авроров. Фадж трус, он должен не только подстраховаться, но и перестраховаться, — успокаивал он себя.

— Да ладно тебе, Люц, — Сириус тоже решил успокоить Малфоя, заметив его состояние. — Ребята просто выполняли свою работу. Они же не виноваты, что наше министерство издает такие законы.

— Сириус, — Люциус, подозрительно оглядевшись по сторонам, ухватил Блэка за рукав мантии, подтягивая его ближе к себе, — смотри в оба! У меня какое-то нехорошее предчувствие. Эти жалкие людишки из министерской клоаки никогда не умели держать язык за зубами. В приглашениях сказано, что пресс-конференция будет посвящена расследованию министерства исчезновения Гарри Поттера, но уверен, что большинство уже в курсе, что Анри сегодня будет здесь. Это прекрасная возможность устроить нам какую-нибудь пакость.

— Хорошо, — сразу же подобрался Сириус, — давай тогда быстрее дойдем до зала — там будет сложнее напасть незаметно.

К счастью, чары отвлечения сработали великолепно, на Нарциссу и детей никто не обратил внимания, и все без проблем попали в конференц-зал.

Увидев Малфоя и Блэка, Фадж расцвел. Люциус кивнул ему. Фадж поднялся и откашлялся, привлекая к себе внимание.

— Дамы и господа! В связи с появившимися в прессе статьями об исчезновении Гарри Поттера, я решил собрать вас здесь, чтобы проинформировать о действиях министерства, предпринятых в отношении этого драгоценного для нас всех ребенка. Вначале выступит начальник Отдела по работе с несовершеннолетними волшебниками оставшимися без попечения родителей Элоиза Мун, после чего мы готовы ответить на ваши вопросы. Победно взглянув на Дамблдора, сидевшего рядом, Фадж опустился на стул.

После доклада Элоизы вопросы посыпались градом:

— «Ежедневный Пророк», специальный корреспондент Рита Скиттер. Господин министр, кто является опекуном Гарри Поттера? Его имя так и не было названо.

— Мы хотели бы не афишировать имя опекуна из соображений безопасности. Следующий вопрос, пожалуйста.

— «Ведьмополитен», Сесилия Фоссет. Мистер Дамблдор, почему вы выбрали мальчику таких опекунов? При наличии родственников-волшебников предпочтение при опекунстве всегда отдается им. А у Поттеров достаточно много родственников, хоть и дальних, которые с удовольствием приняли бы Гарри у себя?

— Мать Гарри пожертвовала жизнью, чтобы спасти своего сына. Благодаря силе материнской любви мальчик выжил после смертельного проклятия, и на дом родственников его матери была установлена защита.

— Родовая защита? У магглорожденной? — скептически уточнила корреспондентка «Ведьмополитена».

— Никакой кровной, родовой и прочих защит, кроме чар Хранителя, на доме магглов не было, — резко вмешалась Мун. — Я специально отправляла работника отдела Тайн проверить эту версию.

— Кровная защита — такая хрупкая магия, — Дамблдор беспомощно развел руками. — Гарри должен был думать о доме своих опекунов, как о собственном. Видимо, этого не произошло, и кровная защита пала.

— Вы сами проверяли наличие на доме магглов кровной защиты Лили Поттер? — вкрадчиво поинтересовалась Элоиза.

— Конечно, и с ней все было в порядке, когда я оставлял ребенка его тете и дяде, — решительно заявил Дамблдор.

— Вы лжете, директор, — Мун презрительно посмотрела на старика. — Эта защита вообще не могла существовать, так как Гарри Поттер, так же как и его мать, не является родственником Петуньи Дурсль.

Услышав слова Мун, Сириус ощутимо напрягся, решив, что тайна происхождения Лили раскрыта. В зале же творилось что-то невообразимое: крик, шум, гам. Когда, спустя несколько минут и только под угрозой наложения Silencio, удалось навести относительный порядок, Дамблдор величественно встал и произнес:

— Я не намерен выслушивать подобные обвинения в свой адрес. Я уже сказал и могу повторить — на доме мистера и миссис Дурсль кровная защита была, и она работала. Да, я виноват в том, что не проверял мальчика самостоятельно, понадеявшись на миссис Арабеллу Дорин Фигг, давнюю знакомую семьи Эванс, которую попросил присматривать за ребенком. Никаких тревожных известий от нее я не получал и был уверен, что о Гарри заботятся. Это все, что я хотел сказать, а теперь, разрешите откланяться — у меня целая школа детей, за которыми мне тоже нужно присматривать, — после этих слов директор покинул пресс-конференцию. Остановить его никто не посмел.

— Хотелось бы надеяться, что он присматривает за школьниками не так, как за Гарри, — язвительно высказалась Мун, глядя на закрытую дверь.

— «Волшебные времена», Борис Сметли. Миссис Мун, что вы имели в виду, говоря, что Гарри Поттер и его мать не являются родственником Петуньи Дурсль?

— Петунья Дурсль была удочерена семьей Эванс в возрасте пяти лет. Мы с легкостью выяснили этот факт в маггловской Службе опеки.

Второй раз шум в зале длился гораздо дольше.

— «Придира», Ксенофилиус Лавгуд. А откуда мы можем знать, что Гарри Поттер действительно находится у этих ваших опекунов? Может быть, его украли мозгошмыги, и держат в заложниках?

Фадж вопросительно посмотрел на Малфоя — их надежда, что Гарри удастся не показывать, не оправдалась — зал явно поддерживал ненормального владельца подозрительного журнала.

Малфой вздохнул, снял чары и повел Гарри к столу. Усадил его на место, покинутое Дамблдором, а сам встал у него за спиной, внимательно оглядывая зал.

— Дамы и господа, позвольте мне представить вам мистера Гарри Поттера и его опекуна лорда Люциуса Абрахаса Малфоя, — торжественно провещал министр.

— Гарри, а мы можем увидеть твой шрам? — глаза Скиттер горели маниакальным огнем. «Ну, Люциус! Вот ведь пройдоха! И мне ни полслова не сказал, и даже не намекнул! — думала она. — Но теперь ты от меня не отделаешься! Ты задолжал мне, как минимум, эксклюзивное интервью с Гарри!»

Слегка дезориентированный мальчик, ослепленный вспышками многочисленных колдокамер, поднял челку, демонстрируя всем желающим бледную и едва видимую отметину. После ритуала и извлечения части души Волдеморта шрам превратился в обыкновенный, и его можно было бы свести окончательно, но Люциус не торопился этого делать, ожидая чего-то подобного.

— Гарри, а как относятся к тебе твои новые опекуны? Они наказывают тебя? — корреспондентка «Ведьмополитена» с умилением разглядывала ребенка, отмечая его великолепную мантию, безупречную прическу и аристократичную осанку.

— О, да! — Гарри кивнул. — Один раз отец меня очень жестоко наказал — он отменил все занятия и запретил заходить в библиотеку целую неделю!

По залу прокатился смех.

— И за что же ты был так беспощадно наказан? — с улыбкой полюбопытствовал Борис Сметли. — И какие занятия тебе отменили?

Мальчик замялся:

— Хм, я… я читал книжку после десяти вечера.

— Скажи уж, что ты читал книжку до часу ночи, вместо того, чтобы спать, — бархатным тоном произнес Люциус. — И не единожды. Что же касается занятий, то Гарри обучают тому же, что и Драко — они оба мои сыновья, и я не собираюсь как-то различать их. Танцы, музыка, этикет, история: маггловская и волшебного мира, иностранные языки, верховая езда, — Малфой сознательно умолчал обо всех остальных уроках и тренировках. Козыри он предпочитал держать в рукаве.

— А темной магией ты занимаешься? — беспардонно влез Лавгуд. — Ведь твой опекун поддерживал Того-Кого-Нельзя-Называть.

Глаза Люциуса заледенели:

— Мистер Лавгуд, попрошу воздержаться впредь от подобных инсинуаций! Если бы я был сторонником Тома Риддла, я бы никогда не принял его победителя в своем доме! Для меня же является честью обеспечить нормальную жизнь Гарри, спасшему наш мир от ненормального с сомнительным происхождением. Как многим уже известно, Том Риддл являлся полукровкой, выросшим в маггловском мире. И это только еще раз доказывает, что волшебникам там не место. Я с ужасом представляю, каким бы вырос такой сильный волшебник, как Гарри, у ненавидящих его магглов. И как бы он относился к ним!

— А как ты относишься к магглам, Гарри? — немедленно сориентировалась Рита.

— Никак, — Поттер пожал плечами. — По себе знаю, с какой опаской они относятся ко всему для них необычному. Считаю, что от них нужно держаться подальше. Я полностью поддерживаю Статут Секретности министерства.

— А к магглорожденным? — не отставала Скиттер.

— Думаю, что они такие же волшебники, как и мы. Ма… — мальчик замолчал. Назвать матерью женщину известную ему только по рассказам крестных, Гарри был не в состоянии. Он нашел глазами Нарциссу, со скрытым волнением смотрящую на него. Леди Малфой ободряюще улыбнулась своему сыну, и это дало ему силы продолжить:

— Миссис Поттер была магглорожденной, — напомнил он всем присутствующим. — Надо просто помочь им освоиться в нашем мире. Отец говорил мне, что для волшебников есть маггловедение, а вот маговедения — нет. Полагаю, что это неправильно.

— А почему ты назвал свою мать по фамилии? — меланхолично спросил Лавгуд.

— Потому что я считаю своей матерью леди Нарциссу Малфой, — сердито заявил Гарри. — Свою биологическую мать я совсем не помню.

— На сегодня достаточно, — Люциус решил закруглиться. — На остальные вопросы ответит господин министр.

И начал пробираться к боковому выходу, не обращая внимания на Фаджа, начавшего что-то вещать о политике министерства и собственных, изумительно-верных решениях.

— Ты держался великолепно, сын, — похвалил Люциус мальчика, пока они дожидались Сириуса, Нарциссу и Драко у центрального входа в конференц-зал.

— Они задавали почти все те вопросы, что мы и ожидали, — все еще злясь, заметил Гарри. — Этот Лавгуд — просто гад!

— Привыкай, — улыбнулся Малфой. — Теперь таких гадов будет много.

Как только из зала вышли оставшиеся члены семьи, их нагнал запыхавшийся фотокорреспондент:

— Лорд Малфой, лорд Блэк, семейное фото для «Ежедневного Пророка»?

— Конечно, — скрывая свою нервозность, любезно разрешил Люциус.

После фотосессии Малфой быстрым шагом повел всех к выходу — безопасность своей семье он мог обеспечить только в мэноре, поэтому Люциус стремился вернуться туда как можно скорее.

Лягушка-бык(1) — (Rana catesbiana), один из наиболее крупных представителей рода Rana семейства настоящих лягушек. Длина тела до 20 см, весит до 600 г. Окраска сверху оливково-бурая с неясными тёмно-бурыми пятнами.

De non apparentibus et non existentibus eadem est ratio(2) — Отношение к неявившимся и к несуществующим одинаково.

Войдя в Атриум, Малфой облегченно вздохнул: огромный холл министерства был пуст, если не считать авроров, толпящихся у одного из каминов. По всему холлу разносился бас Грюма, который невозможно было не узнать, и, судя по интонации, Грозный Глаз распекал за что-то своих подчиненных. Внезапно из коридора послышались чьи-то торопливые шаги и тяжелое дыхание. Люциус и Сириус обернулись, готовые выхватить свои волшебные палочки. В Атриум ворвался Артур Уизли и, задыхаясь от быстрой ходьбы, выпалил:

— Сириус, Малфой, мне необходимо поговорить с вами!

— У меня нет общих тем для бесед с предателями крови, — высокомерно отрезал Малфой.

Сириус промолчал — после его оправдания Артур ни разу не попытался заговорить с ним, несмотря на то, что со времени начала работы Блэка в министерстве они сталкивались практически ежедневно. Уизли лишь проскальзывал мимо, отводя глаза и бормоча короткое приветствие куда-то в сторону.

— У нас есть общая тема, — продолжал настаивать Артур. — Это Гарри. Молли очень соскучилась по нему, и мы хотим пригласить его к себе в гости.

— Вы хотите сделать что?! — не веря своим ушам, переспросил Люциус и посмотрел на рыжеволосого волшебника словно на жука-вонючку, неизвестно как очутившегося у него в тарелке. — Гарри воспитывался как наследник рода. Богатого рода. Моргана-хранительница! Да у меня конюшни больше и чище, чем эта ваша Нора! — Малфой презрительно выделил последнее слово. — Посещение трущоб вряд ли заинтересует моих сыновей.

Артур покраснел от возмущения и шагнул к Люциусу, сжимая кулаки:

— Да как ты смеешь! Ты! Лизоблюд Сам-Знаешь-Кого! Стоило твоему хозяину исчезнуть, как ты…

Малфой довольно сощурился — его тревога наконец-то нашла выход, он мог сорвать злость на этом ничтожестве. И Люциус с удовольствием втянулся в перебранку, самыми язвительными репликами выражая свое отношение к образу жизни, интеллектуальному уровню и социальному статусу Уизли.

Нарцисса, подозревая, что из-за несдержанности и невоспитанности Артура словесная баталия может перейти в банальную драку, отвела детей в сторону. Драко с любопытством следил за ссорой, ловя каждую фразу, кивая и ухмыляясь особенно удачным оборотам речи отца. Гарри же решил рассмотреть поближе фонтан, привлекший его внимание своей помпезностью и вычурностью. Мальчика не интересовал конфликт между отцом и Уизли — Люциус любил прохаживаться по поводу так раздражающей его семьи — и Гарри был уверен, что ничего нового не услышит. Разглядывая центральную фигуру — волшебника, воздевавшего к небесам волшебную палочку(1) — Гарри вдруг заметил, как от статуи ведьмы отделилось и метнулось в его сторону, шлепая по воде, что-то непонятное. В водной пыли проступил силуэт человеческого тела. Мальчик попятился от фонтана, решив вернуться к взрослым. Внезапно чары, скрывавшие фигуру, исчезли, и перед Гарри предстала волшебница в желтой мантии странного покроя. Ее молодое лицо контрастировало с грязными седыми волосами, повисшими неопрятными прядями. Зрачок расплылся во всю радужку, отчего глаза казались черными.

— О-о-обороте-е-ень! — буквально пропела она. Ее голос, высокий и звонкий вначале, стал глухим и низким к концу слова. — Оборотень, оборотень, оборотень! — забормотала она, впиваясь пальцами в свои сальные патлы, и снова пропела: — Я не да-а-ам тебе уби-и-ить моих де-е-ето-о-ок! — и вновь сумасшедший шепот: — Не дам, не дам, не дам! — и, практически без перехода, в Атриуме раздался ее дикий вопль: — Avada Kedavra!

Гарри отскочил в сторону, пропуская зеленый луч в опасной близости от себя.

— Avada Kedavra! — ведьма останавливаться не собиралась.

Гарри снова увернулся, привычно потянулся, чтобы вытащить из закрепленной на руке кобуры палочку, и похолодел: ни палочки, ни даже кинжалов у него не было — отец настоял, чтобы они не брали с собой никакого оружия.

— Avada Kedavra! — в третий раз Гарри пришлось перекатом уходить в сторону от летящего в него смертельного заклинания. Во время отчаянного кувырка он натолкнулся на какое-то препятствие, оказавшееся застывшим в ужасе Драко. Гарри отпихнул его в сторону.

— Avada Kedavra! — на этот раз уклониться от зеленого луча он уже не успевал. Неожиданно на пути заклинания возникла преграда. Приняв на себя удар Непростительного заклятия, Нарцисса опустилась на пол, как сломанный цветок.

— Expelliarmus! Stupefy! — голос Люциуса был полон ненависти и боли.

— Incarcerous! — вторил ему Сириус.

Оба заклинания попали точно в цель. Оглушенная ведьма, лишившаяся своей палочки и обвитая веревками, перевалилась через бортик фонтана и беспомощно упала на темный паркет холла. Сириусу и Люциусу потребовалась всего пара мгновений, чтобы отодрать Артура, словно клещ вцепившегося в своего обидчика. Но эти секунды стали фатальными для Нарциссы. Бросившись к детям, она оказалась между мужем и нападавшей, мешая мужчинам прицелиться.

— Avada Kedavra! — прилетевший со стороны авроров зеленый луч оборвал жизнь безумной ведьмы.

— Зачем? — скрипнув зубами, спросил Малфой, с яростью глядя в глаза подошедшему Грюму. — Она же не сопротивлялась.

— Я не церемонюсь с Пожирателями, — нагло усмехнулся аврор.

Атриум наполнился гулом голосов и взволнованными выкриками журналистов, покинувших конференц-зал и спешивших добраться до своих редакций. Снова засверкали вспышки колдокамер. Малфой перевел взгляд на тело жены. Возле него на коленях стоял Драко и, дергая Нарциссу за рукав мантии, монотонно повторял:

— Мама, вставай, вставай, мама.

Гарри застыл, сидя на полу. Выражение его лица и пустой взгляд заставили Люциуса нахмуриться и шагнуть к сыну, но тут сбоку раздался сдавленный возглас. Сириус, с посветлевшими так, что казались бельмами, глазами смотрел на Грюма, с силой сжимая в руке палочку. Люциус понял, что пора что-то предпринимать, несмотря на переполнявшие его гнев и боль утраты. Его верная подруга ушла, но оставались дети, о которых он обязан позаботиться. Дети, и еще этот гриффиндорский недоумок, который, кажется, был готов сотворить какую-то очередную глупость.

— Сириус! — резко окликнул родственника Малфой. — Забирай мальчиков и возвращайся в мэнор! Немедленно!

Блэк непонимающе взглянул на Люциуса.

— Я сказал: быстро взял Гарри и Драко и возвратился в мэнор! — властно приказал Малфой.

Сириус оглянулся на детей, кивнул Люциусу и, бросив многообещающий взгляд на Грюма, отправился вместе с мальчиками в поместье. Люциус вытащил зеркальце и вызвал Дарка, приказав тому пригласить детям колдомедика и проследить, чтобы Блэк не покидал Малфой-мэнор.

Люциус оставил одного из авроров охранять тело Нарциссы и, отмахиваясь от назойливых корреспондентов, подобно мухам налетевших на запах смерти и сенсации, пошел искать министра. Фадж обнаружился почти сразу, благодаря телохранителям, возвышающимся в толпе, словно дозорные башни замка.

— Господин министр, не пора ли прекратить это безобразие и позволить, наконец, аврорам заняться расследованием убийства моей супруги? — не скрывая своего раздражения, осведомился Люциус. — Я бы попросил вас вызвать сюда аврора Долиша. Полагаю, что он, как компетентное и незаинтересованное лицо, сможет пролить свет на то, как пациентка — если судить по ее мантии — психиатрического отделения, оказалась в закрытом для посетителей министерстве. Кроме того, мое самое искреннее недоумение вызывает то, как она смогла спрятаться в Артриуме на глазах целого аврорского отряда. И почему заместитель главы аврората мистер Грюм применил к этой женщине Непростительное заклятие, когда я и лорд Блэк уже обезвредили нападавшую.

— Конечно, конечно, лорд Малфой, — Фадж засуетился и, обернувшись к сопровождающим, приказал немедленно очистить Атриум и вызвать Долиша. — Не хотите ли вы пройти в мой кабинет? — косясь на вездесущих представителей прессы, предложил министр. — Там нам будет удобнее обсудить сложившуюся ситуацию. О вашей жене… — министр опустил глаза, — позаботятся. Примите мои самые искренние соболезнования в связи со случившейся трагедией, — и, повысив голос, явно для журналистов, воскликнул: — Не сомневайтесь, что виновные будут наказаны со всей строгостью!

Люциус сжал зубы и, выдохнув сквозь них, попытался убедить себя, что награждать пыточным заклятием этого жирного индюка на глазах многочисленных свидетелей и авроров, будет крайне неблагоразумно.

— Я присоединюсь к вам позже, министр, — процедил сквозь зубы он. — Я должен сам убедиться, что Нарцисса… что с ней… — Малфой встряхнул головой и непререкаемым тоном закончил: — Я подожду Долиша.

* * *

Два часа спустя Малфой покидал кабинет министра, прокручивая в голове воспоминания о приобретенных дивидендах. Главой аврората, минуя все промежуточные посты, был назначен старший аврор Долиш. Ранее этот пост занимала совершенно безвольная личность — ставленник Фаджа, как огня боявшийся Грюма и плясавший под его дудку. Против самого Грозного Глаза началось служебное расследование. В отставку были отправлены все авроры, дежурившие в Атриуме. Большинство из них, как подозревал Люциус, были людьми Грюма. Но… все это не радовало аристократа — утрата Нарциссы была невосполнима. Тело жены ему пообещали отдать завтра, после обследования колдомедиков. Сейчас же он спешил в Малфой-мэнор, беспокоясь за детей и Сириуса.

Переместившись в поместье, Люциус столкнулся с Филлиасом Уоффлингом, который собрался покинуть мэнор, и до крайности взбешенным Сириусом.

— Дети спят, — кратко проинформировал Малфоя колдомедик. — Я дал им успокоительное зелье. Лорду Блэку советую тоже принять его. У Анри реактивный психоз(2) — я не смог добиться от него ни одного слова. Будем надеяться, что это расстройство долго не продлится. Вернусь утром, — и Уоффлинг исчез в пламени камина.

— Нам надо немедленно пригласить другого колдомедика! — зло выкрикнул Блэк. — Этот даже не попытался что-то сделать! Гарри не может говорить! А этот только… напоил его зельем! — Сириус передразнил Филлиаса тоненьким голоском.

— Тебе действительно нужно принять успокоительное, — устало проговорил Люциус. — Как Драко?

— Сначала плакал, звал Нарциссу, потом успокоился и заснул. Что в министерстве? Надеюсь, Грюм в Азкабане?

Люциус, не отвечая, пошел в свою спальню. Блэк двинулся за ним, как привязанный:

— Может, ты все-таки соблаговолишь ответить мне? — сердито спросил он.

— Мне нужно принять душ и переодеться. Потом я тебе все расскажу.

Когда слегка пришедший в себя Малфой вышел из ванны, Сириус в нетерпении метался по комнате:

— Ну, рассказывай!

— Я заставил Фаджа назначить главой аврората Долиша. Против Грюма начато служебное расследование.

— Что?! — заорал Блэк. — Служебное расследование?! И все?! Смерть Нарси — это его рук дело! Я уверен! Он пытался убить Гарри! Я убью этого одноглазого монстра! — и Сириус метнулся к двери, вытаскивая на ходу палочку. Малфою с трудом удалось перехватить разъяренного родственника. Поймав того за мантию и развернув, Люциус швырнул его на кровать.

— Успокойся! — повторил он. — Хочешь обратно в тюрьму?

— Плевать! — Сириус вскочил с кровати и снова бросился к двери.

Разозленный Малфой, проклиная неистовый темперамент Блэков, со всей силы ударил Сириуса по лицу, снова роняя его на кровать. Люциус тяжело переживал случившуюся трагедию, поэтому его так долго сдерживаемая ярость вышла из-под контроля. Он схватил Блэка за отвороты мантии и яростно встряхнул, так, что голова Сириуса мотнулась, как у тряпичной куклы.

— Плевать?! А на Гарри тоже плевать? И на Драко? Ты хочешь, чтобы они лишились и тебя тоже?! — его взгляд остановился на изогнутых, словно эльфийский лук, губах Блэка. Перед глазами все поплыло, и Люциус медленно склонился к замершему от неожиданности Сириусу. Руки Малфоя рванули мантию и рубашку, а губы уже покрывали поцелуями обнажившуюся грудь, перемежая их с укусами. Он спускался все ниже и ниже, пока не достиг широкого ремня из драконьей кожи. Трясущимися от нетерпения руками принялся расстегивать металлическую пряжку с выгравированным на ней гербом семьи Блэк. Вернулся к губам Блэка, который неожиданно страстно ответил ему, извиваясь и прижимаясь всем телом.

Сириус был переполнен эмоциями, словно котел с бурлящим и готовым взорваться зельем, поставленным на слишком сильный огонь. Перед его глазами мелькали картинки: мертвый Джеймс, уткнувшийся лицом в пол, его руки широко раскинуты. Лили, удивленно смотрящая в потолок застывшим взглядом. Заходящийся криком малыш Гарри с окровавленным лицом, стоящий в кроватке, вцепившись руками в верхнюю перекладину. И он же, уворачивающийся в последний момент от летящей в него смерти. Испуганное, даже после смерти, лицо Нарциссы… Блэку просто необходимо было выплеснуть куда-то кипящие в крови ненависть, страх и боль, чтобы его не разорвало от этих чувств.

Мужчины, вцепившись друг в друга сведенными от страсти и боли руками, катались по кровати, рыча, кусаясь и царапаясь, как дикие звери. Когда и как Малфой остался без халата, а Сириус без остальной одежды, было уже неважно. Малфоя охватило неистовое желание сделать Блэка своим, слиться с ним, срастись с ним и не отпускать от себя ни на миг. Запереть в надежном сейфе Гринготтса, как самое драгоценное свое сокровище. Перевернув партнера на живот, Люциус без подготовки, практически без смазки, только смочив член слюной, резко толкнулся в анус Сириуса, чуть не порвав при этом себе уздечку. Боль немного отрезвила мужчин, но они застыли только на пару секунд, а потом Сириус резко дернул бедрами, требуя от партнера поторопиться, и Малфой, зашипев от ярости, ворвался в распластанное под ним тело.

— Идиот, идиот, Мордред, какой же ты идиот! — страстно шептал Люциус. Остановившись, он стал покрывать спину Сириуса поцелуями, проводя языком по позвонкам. — Я не могу потерять тебя, только не тебя!

— Иди к дементорам, Люц! Шевелись, давай! — Сириус снова нетерпеливо двинул бедрами.

— К дементорам, по-моему, это ты торопишься, порываясь прикончить Грюма, — Малфой чувствительно прикусил шею любовника и возобновил движения.

Добившись стона наслаждения от партнера, в сознании которого боль и удовольствие сплелись в причудливый разноцветный клубок, Люциус облизал ладонь, просунул ее под живот Блэку, обхватил его член и начал энергично двигать рукой в такт своим толчкам. Кроваво-красная пелена плавала перед глазами, мешая Люциусу прийти в себя и осознать, что происходит. Он только чувствовал, что, наконец, исполнил так давно и долго лелеемую мечту. Все, чего он хотел — это, чтобы эйфория, испытываемая им сейчас, длилась и длилась, не прекращаясь ни на минуту, заставляя тело плавиться от мучительного, на грани боли, блаженства. Прокатившаяся по телу Сириуса волна наслаждения вызвала его собственный оргазм. Утробно зарычав, он на мгновение замер и, содрогаясь всем телом, начал изливаться в любовника, как будто избавляясь от собственного безумия.

Через пару мгновений Люциус немного опомнился и скатился с Блэка, почувствовав, как тот нетерпеливо дернулся под ним, стараясь освободиться. Взглянул на свой измазанный кровью и спермой член и поморщился, вспомнив любимую присказку МакНейра: «Кровь — лучшая смазка».

Сириус сел на кровати, посмотрел сначала на Малфоя, а потом в огромное, во весь рост зеркало в серебряной раме, висевшее напротив кровати, и засмеялся хриплым, лающим смехом. Когда Люциус понял, что на его партнера накатила истерика, он отвесил ему оплеуху и вызвал эльфа, приказав принести успокаивающее зелье. Блэк опустошил пузырек и, все еще задыхаясь от смеха, протянул:

— Мерлин, мы выглядим, как жертвы взбесившегося стада гиппогрифов!

Пряча смущение и стыд из-за своих неконтролируемых действий, Люциус оглядел любовника: одна щека припухла, по ней расплывался огромный фиолетовый синяк, на другой красовался отпечаток ладони. Все тело Сириуса было покрыто царапинами и следами укусов. И Малфой подозревал, что сам выглядит не лучше. Ощущая себя крайне неловко, он начал:

— Я… хм…

— Засунь свои извинения боггарту в задницу, — перебил его Блэк. — Еще скажи, что ты этого не хотел!

— Хотел, — признал Люциус. — Уже давно. Правда, не таким… хм… способом. А своему боггарту я ничего засунуть не смогу, потому что у него нет задницы.

— Да? — заинтересовался Сириус. — А что у него есть?

Обрадовавшись, что ему не надо извиняться — он попросту не умел этого делать — Малфой пустился в объяснения:

— Не знаю, какой боггарт у меня сейчас — я давно с ним не встречался — а в школе у меня был гринготтский сейф. Пустой. Дверь открывается, а там ни кната — только пыль и паутина.

— О, Мидхир(3)! — засмеялся Блэк уже нормальным, мягким смехом. — Бедный, бедный, нищий Малфой! — и, став серьезным, сказал: — Спасибо, что остановил меня. Со мной второй раз в жизни такое случилось. Я очень испугался за Гарри. И Нарцисса… я никогда не прощу им ее… Дамблдору и его церберу-Грюму. Их грязных рук дело.

— Думаешь, я прощу? — поморщился Люциус. — Только не нужно торопиться. Как говорят итальянцы — месть подают холодной, — он немного помолчал и поинтересовался: — А первый раз… это когда Поттеры?..

— Да, — кивнул Сириус и принялся объяснять сбивчиво, с трудом подбирая слова, выплескивая из себя накопившуюся боль: — Джеймс… он мне как брат был… нет, ближе брата — с Регом, сам знаешь… Я ведь первым их нашел… Я в тот день решил заглянуть к ним… отпросился ненадолго с дежурства… раньше мы с Джеймсом напарниками были в спецотряде…

— Hit Wizard? — уточнил Малфой. — Состоящий из одних чистокровных волшебников?

— Да, — подтвердил Блэк. — Знаешь ведь, эту группу всегда кидают в самые поганые места. Нам дали в напарники молодых авроров. Разделили по разным сменам. Когда заступил на дежурство, узнал, что группе Джеймса досталось по полной программе. Чудом без жертв обошлось. Лонгботтом в Мунго полдня провел и даже Lumos был не в состоянии зажечь. А Джеймс от госпитализации отказался. Домой спешил, за жену и сына волновался. Сказал, что сам справится. Хотя пострадал больше всех. Как старший смены.

Блэк уставился застывшим взглядом куда-то в угол и продолжил, тяжело роняя слова:

— Взял мотоцикл, прилетел… а там… одни развалины… еще дымятся… Джеймс и Лили… и Гарри от плача заходится… все лицо в крови… тут мне мозги и переклинило… отдал Гарри Хагриду… знал, что Петтигрю Хранителем был… Очнулся, когда меня мои же ребята скручивали… Потом все три года в Азкабане только это и видел… и еще… как за пару дней до смерти Джеймс просит меня после Хэллоуина стать их Хранителем… говорит, что Лили против крысы…

— Успокойся, — Люциус осторожно приобнял любовника, стараясь не задевать уже начавшие подсыхать царапины. — У нас остался Гарри, и мы должны позаботиться, чтобы с ним и Драко ничего подобного не случилось.

— Гарри! — встрепенулся Сириус и попытался спрыгнуть с кровати.

— Сиди, — придержал его Малфой. — Я сам проверю мальчиков и поставлю на их кровати сигнальные чары. Как только они проснутся, мы об этом узнаем. Он взял палочку, применил к любовнику несколько исцеляющих заклинаний, призвал из ванной баночку с заживляющим бальзамом, которым они тщательно смазали друг друга. Когда, накинув на себя мантию, Люциус собрался выходить из спальни, Блэк уже спал.

* * *

Прошло много времени с тех пор, как Грюм, будучи молодым аврором, не осмеливался сесть в кресло в этом кабинете — кабинете директора Хогвартса. Его хозяин — да, хозяин кабинета и, одновременно (и Грюм это признавал) хозяин самого аврора — Дамблдор, сейчас находился у окна и внимательно, как будто впервые, разглядывал окрестности Хогвартса. В помещении царило предгрозовое молчание. Наконец, директор обернулся и смерил аврора жестким взглядом. Нервы Грюма не выдержали и он, отведя в сторону глаза, заговорил первым:

— Ты же сам мне велел узнать, кто опекун Поттера. А как я это мог сделать? Если бы мальчишка попал в Мунго, то там бы и его опекуны нарисовались.

— В Мунго? — холодно осведомился Дамблдор. — После Avada Kedavra попадают не в Мунго, а в могилу.

— Я же не знал, что эта ненормальная начнет Непростительным кидаться. Она с ума сошла после того, как ее детей и мужа стая оборотней загрызла. Сама спаслась — на чердак залезла и лестницу скинула. На ее глазах детей рвали, а она ничего кроме слабенького Stupefy применить не смогла.

— Она сумасшедшая. Ты должен был ожидать от нее всего, чего угодно. Когда люди теряют рассудок, они становятся неуправляемыми и непредсказуемыми. Как ты заставил ее напасть на Гарри? — резко спросил директор.

— Она постоянно говорила о своих детях, твердила, что должна спасти их, — неохотно объяснил Грюм. — Я сказал ей, что оборотень замаскировался под черноволосого, зеленоглазого мальчика и проник в министерство, чтобы добраться до ее детей. Но никто не сможет связать меня с ней — я приходил в психиатрическое отделение совсем к другому пациенту, — уверенным тоном заявил Грозный Глаз. — И ее дело вел не я.

— Не держи всех за дураков, — сухо посоветовал Дамблдор. — Долиш — умный и цепкий аврор. А Малфою и Блэку никаких доказательств не нужно. Я бы порекомендовал тебе отныне чаще поглядывать себе за спину. Это второй твой крупный промах — тот боевик должен был только убрать Слизеринов и ранить парочку магглов, а вместо этого перестрелял половину посетителей ресторана. Нам пришлось подправлять память нескольким аврорам и колдомедикам, которым стало известно, что маггл был под Imperio. Но тогда ты был моложе и неопытнее. Что заставило тебя совершить подобную глупость сейчас?

Грюм с запозданием покосился на портреты бывших директоров Хогвартса.

— Я наложил специальное заклятие, — поморщился заметивший этот взгляд Дамблдор. — Они не могут слышать наш разговор.

— А мне уже нечего терять, — пожал плечами Грюм. — Медкомиссия через две недели, и мне уже дали понять, чтобы я готовился к выходу в отставку.

— В отставку, да, — согласно кивнул Дамблдор, — но не в Азкабан. Я вряд ли смогу помочь, если за тебя возьмутся всерьез. Фадж последнее время чересчур осмелел.

— Поможешь, — зло оскалился аврор, — никуда не денешься. Ты же не захочешь, чтобы мне задавали вопросы под Веритасерумом?

— Ты все равно ничего не сможешь рассказать обо мне, — презрительно усмехнулся директор. — Ты давал Непреложный обет не разглашать тайны Ордена Феникса и его Главы. Помнишь? Иди. Выпутывайся сам. И еще, — бросил Дамблдор в спину уже выходящему из кабинета Грюму (тот не решился просить разжечь для него камин). — Не смей больше замышлять что-либо против Гарри.

Грозный Глаз обернулся:

— Почему? Если сопляк, как ты утверждаешь, герой пророчества, то никто не может его убить, кроме Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Не следует лишний раз испытывать судьбу, — возразил Дамблдор.

— Этот мальчишка так важен для тебя? Из-за пророчества?

Дамблдор улыбнулся, впервые за весь разговор принимая свой обычный вид добросердечного старца:

— Гарри очень светлый мальчик. Я уже забыл об этом за прошедшие годы. Там, в зале, я почувствовал его силу, но не вспомнил вовремя, где я встречал подобное. Он просто излучает свет и тепло. Я стар. Надеюсь, что Гарри продолжит мое дело.

— Твой преемник?! — искусственный глаз аврора завращался с бешеной скоростью, а настоящий выпучился так, что казалось, вот-вот выпадет из глазницы. — Воспитанник Малфоя?! Ты еще более безумен, чем стараешься выглядеть, старик, — рявкнул Грюм и вышел из кабинета, попытавшись от души шваркнуть напоследок дверью. Но зачарованная от таких выходок дверь лишь тихо захлопнулась за его спиной.

После ухода Грюма Дамблдор отправил Фоукса с запиской и стал, нетерпеливо постукивая пальцами по столу, ожидать прихода Снейпа. Увидев вошедшего зельевара, он расплылся в добродушной улыбке:

— Северус, мальчик мой, присаживайся. Чаю?

— Нет, спасибо, — отказался Снейп, настороженно глядя на директора. К счастью, Люциус успел предупредить его о том, что, возможно, Дамблдор узнает, у кого живет Гарри. И декан Слизерина догадывался, о чем может пойти речь. Он подошел к креслу и сел, держа спину идеально ровно.

— Ты знал, что Гарри Поттер воспитывается в семье Люциуса Малфоя? — буквально впившись взглядом в Снейпа, спросил директор.

— Гарри Поттер? — удивился зельевар. — Вы ничего не путаете? Воспитанника Люциуса зовут Анри Малфой. Он сын его погибшего какого-то там троюродного брата.

— Значит, ты не в курсе? — Дамблдор все также внимательно следил за Снейпом. — Сегодня на пресс-конференции Фадж представил Гарри и его опекуна общественности. Ты не замечал у мальчика шрам?

— Нет! — отрезал Северус. — Не замечал. Значит, Люциус обманул меня! Заставил меня обучать поттеровского выродка! И это после всего!

Дамблдор слегка расслабился и, поглаживая бороду, довольно усмехнулся:

— Не стоит так расстраиваться, мальчик мой. Неужели Гарри был так плох?

— Нет, — неохотно признал зельевар. — Он совсем не похож на своего нахального, безответственного папашу. И в зельях хорошо разбирается. Наверное, это у него от Лили.

— Ну, вот видишь! — обрадовался директор. — Не все так плохо! А чем вы еще с ним занимались?

— Иногда устраивали дуэли, — решил выдать часть информации Снейп. — Он будет прекрасным боевым магом. Великолепная реакция, умение прекрасно справляться со стрессовыми ситуациями, используя все навыки, которые у него есть в арсенале.

— Ты обучал его ЗОТИ? — уточнил Дамблдор.

— Их, — поправил директора зельевар. — Его и Драко. Драко тоже будет отличным боевым магом, когда научится справляться со своей растерянностью в неожиданных ситуациях. Полагаю, что к нему это придет с возрастом.

— Надеюсь, ты не собираешься отказаться от обучения мальчиков? — с нажимом спросил директор.

— Собираюсь! — Снейп скрестил руки на груди и упрямо посмотрел на Дамблдора. — Я не желаю иметь ничего общего с Поттером!

Директор покачал головой: это не входило в его планы.

— Северус, — увещевающим тоном начал уговаривать он строптивого зельевара, — мы не можем бросить мальчика одного в семье Пожирателя Смерти. Мерлин знает, чему его может научить Малфой. Рядом с ним должен находиться хоть один человек из Ордена. Ты ведь не хочешь появления еще одного Темного Лорда?

— Я сам Пожиратель, — холодно заявил Снейп. — А как же ваша блохастая шавка? Он постоянно ошивается рядом с Поттером. Даже живет в Малфой-мэноре.

— Сириус, к сожалению, покинул Орден. Он заявил мне об этом, как только вышел из Азкабана. Мы не можем рассчитывать на его лояльность, — беспомощно развел руками Дамблдор. — Но ты ведь не откажешь старику в просьбе?

Зельевар пожал плечами и криво усмехнулся:

— У меня ведь нет выбора, верно?

* * *

Вернувшись в спальню, Малфой увидел Сириуса, свернувшегося клубком, прижимающего к животу руки и колени. Он часто дышал, время от времени прикусывая губу, чтобы сдержать стоны. Его лоб был покрыт крупными каплями пота.

— Мерлин, что с тобой? — перепугался Малфой.

— Не знаю, — выдавил сквозь зубы Блэк. — Живот болит. Все стянуло внутри, как после Crucio.

— Может, я тебе что-нибудь повредил? — еще больше всполошился Люциус. — Я вызову Филлиаса!

— Не смей! — немедленно запротестовал Сириус. — Этот коновал все равно утром явится. Если не пройдет, тогда и позовешь. Лучше дай мне болеутоляющее зелье.

— А если внутреннее кровотечение?

— Какое кровотечение? Ты же на меня чары наложил. У меня даже задница уже не болит, — возмутился Блэк. — Говорю же — в животе ноет. Наверное, это нервное.

Малфой недоверчиво взглянул на своего любовника, но все же призвал зелье и протянул ему пузырек. Сириус жадно выпил противную даже на вид жидкость и застыл на кровати в той же позе. Зелье, которое должно подействовать моментально, никакого заметного эффекта не оказало. Скрывая свою тревогу, Люциус прошел в ванную, смочил полотенце холодной водой и, возвратившись, положил его Блэку на лоб, усиленно делая вид, что его забота не связана с беспокойством за жизнь и здоровье любовника. Минут через двадцать Сириус облегченно выдохнул, убрал полотенце и перевернулся на спину, раскинув руки и ноги.

— Кажется, все прошло, — он приподнялся на кровати, намереваясь встать.

— Куда это ты собрался? — недовольно пробурчал Малфой.

— В свою комнату, — удивленно ответил Блэк.

— А если тебе снова станет плохо? — справедливо заметил Люциус. — Останешься здесь, со мной.

— Да, мамочка, — ехидно согласился Сириус, укладываясь удобнее и набрасывая на себя одеяло. Ему не слишком хотелось тащиться через все поместье в свою спальню.

— Nox, — Малфой погасил магический светильник и, сбросив с себя мантию, залез к любовнику под одеяло, крепко прижав его к себе.

(1) — цитата из ГП и ОФ в переводе М.Спивак.

Реактивный психоз(2) — состояние, возникающее в результате воздействия факторов, представляющих особую значимость для больного или угрожающих его жизни и благополучию.

Мидхир(3) — В мифологии кельтов был богом подземного царства, обладателем трех волшебных коров, волшебного котла и "трех журавлей отказа и уверток". Мидхир всегда предстает в образе жертвы плутов, безжалостно обманывающих его. Бог Оэнгус отнял у него жену Этэйн, птиц похитил Этхирн, алчный и завистливый поэт, а его коровы, котел и прелестная дочь Блатнад стали добычей дерзких героев и полубогов из свиты короля Конхобара в золотой век Ольстера.

Дверь спальни распахнулась, и в комнату ворвалась, рассержено стуча тростью по полу, леди Блэк.

— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, — сквозь зубы процедила она, — почему о смерти своей племянницы я узнаю из газет?!

Люциус, подскочивший на кровати при первых же звуках открывающейся двери, смутился: «Мордред! — он мысленно хлопнул себя по лбу. — Что мне стоило связаться с Валбургой с помощью Плеяд? Ведь предупредил же я Северуса о пресс-конференции?»

Сириус, услышав голос матери, попытался спрятаться за любовника, одновременно натягивая одеяло чуть ли не на уши.

— А ты, наследничек, можешь не скрываться! — строго прикрикнула старуха. — Совсем стыд потеряли! Могли бы соблюсти хоть внешние приличия и подождать до окончания траура!

Валбурга наверняка еще долго отчитывала бы непутевых сына и зятя, если бы ее не прервал хлопок аппарации домового эльфа:

— Хозяин Люциус, в гостиной вас ожидают мистер Снейп, мистер Уоффлинг и мистер Люпин.

— Проводи всех в малый обеденный зал и будь готов подать завтрак, — распорядился Малфой и, очаровательно улыбнувшись, попросил: — Леди Блэк, не могли бы вы подождать нас там же? Нам нужно одеться.

Валбурга фыркнула и, резко развернувшись, удалилась из спальни, напоследок громко хлопнув дверью.

Как только старуха вышла, улыбка исчезла с лица Люциуса: смерть жены тяжким грузом лежала на сердце.

— Как ты себя чувствуешь? — вздохнув, спросил он любовника.

— Нормально, — буркнул тот, направляясь в ванную. — Прикажи эльфу принести мне одежду.

Но Малфой отметил, как Сириус невольно поморщился, поднимаясь с кровати.

* * *

— Дети еще спят, — объявил Люциус, войдя в зал и поздоровавшись с присутствующими. — Как только они проснутся, пойдем проведать их, — и сдержанно кивнул, принимая соболезнования от Снейпа и Люпина.

Он и Сириус заняли свои места за столом. У обоих не было никакого аппетита, поэтому они только пили кофе. В помещении царило гнетущее молчание, нарушаемое лишь редким позвякиванием столовых приборов.

— Филлиас, — обратился Люциус к колдомедику, как только с тягостным завтраком было покончено, — ты не мог бы осмотреть лорда Блэка? У него, по-моему, какие-то проблемы со здоровьем.

Сириус зло зыркнул на своего любовника:

— Со мной все в порядке, не выдумывай!

— Полагаю, что у него аппендицит, — не обращая внимания на протест Блэка, продолжил Люциус. — По-крайней мере, очень напоминает то, что было с секретарем Дюпре. Ее увезли прямо посреди совещания. Маггловские врачи сказали, что еще немного и все могло бы закончиться очень печально. Кстати, болеутоляющее зелье помогло Сириусу только минут через двадцать, а не сразу.

Колдомедик насмешливо ухмыльнулся, позабавившись дилетантскому диагнозу:

— Аппендицит — это маггловское заболевание, воспаление червеобразного отростка слепой кишки. Магия способна исцелить и более серьезные повреждения организма, не допустить же подобное воспаление ей не составит труда. Но то, что зелье подействовало не сразу, тревожит. Вы попали вчера под какое-нибудь проклятие, лорд Блэк?

— Ни подо что я не попадал! — возмутился Сириус.

— Тогда вы не станете возражать против небольшой проверки? — воспользовавшись тем, что сидит на одной стороне стола с Сириусом, и не дожидаясь его согласия (опасаясь, как бы тот не сбежал), Филлиас наложил на него диагностическое заклинание.

— Хм, интересно, — внимательно разглядывая разноцветное свечение, появившееся вокруг Сириуса, лукаво подмигнул ему колдомедик. — Ну что ж, могу вас поздравить, лорд Блэк, вы станете отцом. Или матерью? В общем, у вас будет ребенок.

Сириус остолбенел. Потом взглянул на свой живот так, как будто там прятался, как минимум, василиск. Люпин и Снейп были поражены не меньше, чем Блэк, уставившись на него, как на возрожденного Волдеморта. Люциус был удивлен и одновременно обрадован тем, что у них будет ребенок. Валбурга, сделав вид, что все еще пьет чай, подняла со стола уже пустую чашку и спрятала за ней свою ехидную улыбку, изо всех сил сдерживая торжествующее и злорадное хихиканье.

— Боль была обусловлена тем, что магия преобразовала часть ваших внутренних органов в женские: матку, яичники, и так далее, — продолжил свои объяснения Уоффлинг. — Думаю, что и сейчас вы чувствуете дискомфорт. Он будет длиться еще несколько дней, пока организм перестраивается. Мне нужно будет провести более тщательное обследование и назначить вам курс зельетерапии. Вашей магии необходима помощь. Иначе к концу беременности ваш организм будет полностью истощен, что может неблагоприятно сказаться как на вашем здоровье, так и на благополучном исходе родов, — болтал колдомедик, пытаясь разрядить атмосферу и не обращая внимания на то, что Сириус его совершенно не слушает.

— Мне нужно избавиться от этого, — прохрипел Блэк, не отрывая взгляда от своего живота.

Валбурга и Люциус возмутились, но, прежде чем они смогли что-то сказать, вмешался колдомедик:

— Призовите чашку со стола, — приказал он.

Сириус непонимающе взглянул на Филлиаса.

— Давайте же, — холодным тоном предложил тот. — Скажите: «Accio, чашка».

Блэк пренебрежительно фыркнул и, достав палочку, произнес заклинание. Ничего не произошло.

— Сейчас вся ваша магия нацелена на поддержание организма, — объяснил колдомедик, — чтобы сохранить ребенка, зафиксировать преобразованные органы и сбалансировать гормональный фон. И это продлится до самых родов. Только появление ребенка заставит магию произвести обратные изменения. Аборт ничего не решит. Либо вы останетесь в подобном состоянии на всю оставшуюся жизнь, кстати, не очень долгую, так как в преобразованных органах через пару лет появляются злокачественные опухоли, не поддающиеся излечению, либо терпите девять месяцев свое состояние. Как вариант, могу предложить удаление всех измененных органов. Что выбираете?

— Замечательно, — все также хрипло пробормотал Сириус. — Я превратился в сквиба-гермафродита на девять месяцев.

— Можете превратиться в сквиба-гермафродита на более долгий срок, — с напускным участием предложил Уоффлинг, — или в сквиба-евнуха, — и жестко закончил: — Мужской организм не приспособлен природой к деторождению, и только благодаря магии мужчина может произвести на свет дитя, но за это приходится платить.

— И почему это произошло со мной? — безнадежным тоном спросил Сириус. — Я ведь спал с мужчинами раньше, но ничего подобного не случалось.

— Перестань скулить как собака, попавшая в капкан, — рявкнула на него мать. — Тебе что, нужно объяснять прописные истины? Магия — это желание. Спонтанные мужские беременности редки, потому что партнеры должны желать безраздельно и безоговорочно принадлежать друг другу. А мужчины, в силу своей эгоистичной природы, как правило, хотят лишь обладать предметом своего желания. Поэтому-то в мужских парах и проводят специальный обряд. Если партнеры смогут договориться о том, кто будет вынашивать ребенка, — и с довольной усмешкой позлорадствовала: — Но нет худа без добра. У нашего рода, наконец-то, появится наследник. Не хотел жениться на девушке, теперь сам будешь продолжать свой род.

— Почему это у вашего рода? — обиженно спросил Люциус. — Это мой ребенок, значит, он будет Малфоем.

Северус и Ремус, все еще не отошедшие от предыдущего известия, казалось, онемели окончательно.

— У тебя уже есть наследник, — отрезала Валбурга.

— Вообще-то — нет, — с деланной скромностью признался Малфой. — Согласно брачному договору, Драко отдан в другой род.

Леди Блэк прищурилась:

— Ну-ка, ну-ка, рассказывай, что ты там намудрил? В чей род сосватал своего единственного сына? Хотя, нет, сама могу догадаться — ты заключил брачный договор между Анри и Драко. Род Анри единственный, который бы ты счел достойным для подобного.

— Что? Ты заключил брачный договор между Гарри и Драко? Ты спятил?! — возмущению Сириуса не было предела.

— А чем ты недоволен? — надменно поинтересовался Малфой. — Или Драко недостоин стать мужем твоего крестника? Ты можешь назвать более богатого, родовитого, умного и красивого претендента?

— Ты не понимаешь, — Блэк покачал головой. — Поттеры всегда были однолюбами — именно поэтому они перестали заранее заключать брачные договоры. Никто не мог заставить их жениться или выйти замуж за нелюбимого человека. Но главное даже не это — они все гетеросексуалы, в отличие от большинства бисексуальных волшебников. И Джеймс был таким же. Он говорил, что ему странно спать с парнем, все равно, что заниматься самоудовлетворением. И что у женщин есть то, чего нет у мужчин — грудь и три дырки вместо двух.

— Цинично, — хмыкнул Люциус, — но, в принципе, верно. Только ты забыл одну вещь — Гарри — не Поттер. И мы не можем допустить повторения произошедшей истории. У мужских пар, сам знаешь, рождение девочки большая редкость. Волшебный мир больше не может оставаться без правителя. За триста лет бесконечных гражданских войн мы потеряли не меньше волшебников, чем во времена инквизиции. Драко или нет, но Гарри должен жениться на юноше!

— А ты представляешь, какой вой поднимут магглорожденные? — обрел дар речи Снейп. — Они же все гомофобы. Даже среди полукровок много противников однополых отношений. Мне чуть ли не каждый год приходится проводить воспитательные беседы со студентами своего факультета. Еще хорошо, что магглорожденных у меня нет.

— Значит, нужно будет провести воспитательные беседы и со всеми остальными, — безапелляционно заявил Малфой. — И вообще, мнение грязнокровок меня мало волнует.

— Хм, по поводу магглорожденных, — вмешался Уоффлинг, — мне необходимо поговорить с тобой. Это связано с теми исследованиями, которые ты финансируешь.

— Потом, — Люциус настороженно посмотрел куда-то в потолок. — Гарри проснулся. Пойдемте.

— Подождите, — вмешалась Валбурга, оставаясь сидеть на своем месте, — надеюсь, вы не собираетесь вваливаться к детям такой толпой? Полагаю, что мистера Уоффлинга, Сириуса и Люциуса будет вполне достаточно.

Филлиас с облегчением кивнул головой, полностью поддерживая леди Блэк. Снейп же бросил на старуху красноречивый взгляд, словно говоря: «Только попробуйте меня остановить!»

Заметив выражение лица зельевара, Малфой решил поддержать своего друга:

— Думаю, что Северусу тоже нужно пойти — они с Филлиасом могли бы сразу обсудить, какие зелья потребуются мальчикам.

— Хорошо, — согласилась Валбурга. — А мы с мистером Люпином подождем вас в твоем кабинете.

Когда взрослые вошли в спальню мальчика, они увидели, что тот даже не попытался встать с кровати. Темные круги под глазами создавали впечатление, что ребенок и не спал вовсе. Попытки разговорить Гарри тоже ни к чему не привели — он только открывал рот, но не мог произнести ни звука. Когда проснулся Драко, Люциусу пришлось достаточно долго утешать плачущего сына. Драко вполне четко отвечал на вопросы колдомедика, держа при этом отца за руку, словно боялся, что и тот исчезнет из его жизни. Филлиас обследовал мальчиков, попросив Гарри отвечать на свои вопросы письменно. После того, как дети, напоенные успокоительным зельем, снова заснули, взрослые собрались в кабинете Люциуса, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию.

Филлиас рассказал о состоянии детей и объяснил, что психоз у Гарри прошел, а отсутствие речи, также как и психоз, является последствием психологической травмы. Колдомедик посоветовал в течение нескольких дней давать мальчикам успокоительное и зелье Сна-без-сноведений. Кроме того, с ними все время должен находиться кто-то из членов семьи — либо Люциус, либо Сириус, так как детям в таком состоянии требуется постоянное присутствие близких людей. Он предложил обратиться к колдопсихологу, обещав подумать, кого можно порекомендовать, и посетовал на то, что Гарри отказывается сообщать о своих чувствах, только пишет, что с ним все нормально. Загнанные внутрь переживания и страхи, по словам Уоффлинга, могут остаться на всю оставшуюся жизнь. Колдомедик напомнил Малфою, каких трудов тому стоило заставить мальчика рассказать о своей жизни у его маггловских опекунов. Зато после этого Гарри перестали сниться кошмары, и он стал общаться и с другими взрослыми, а не только с Люциусом.

— Я пытался прочесть, что творится у него в голове, — вмешался в объяснения Филлиаса Снейп, — но этот демоненок держит окклюментативный щит и напрочь отказывается его опускать.

— Может он и держит окклюментативный щит, — выступил из тени в углу, неизвестно, как и когда, присоединившийся к их компании вампир, — но вот про эмпатический постоянно забывает. От милорда исходит такое чувство вины, что даже мне стало жутко.

— Это плохо, очень плохо, — покачал головой колдомедик. — У Анри может начаться реактивная депрессия(1). Необходимо убедить его, что он невиновен в смерти Нарциссы. Я немедленно начну спрашивать у своих коллег, к какому колдопсихологу лучше всего обратиться. Это относительно новое направление медицины, поэтому я не очень хорошо знаю тех, кто ею занимается.

— Колдопсихолог, — проворчала Валбурга. — Нахватались от магглов новомодных штучек. Никаких колдопсихологов! — решительно заявила она. — Мы проведем обряд инициации. Его все равно проводят примерно в этом возрасте. Я хотела инициировать мальчиков перед школой, но теперь вижу, что обряд необходим сейчас. Правда, только для Анри — твой сын, зятек, хлипковат. Пусть подлечит нервишки, а то парню десять лет, а он рыдает, как отвергнутая девица.

Люциус ощетинился, готовый кинуться на защиту своего ребенка, но Сириус не дал ему ничего сказать.

— Инициация! — ужаснулся он. — Да Гарри может сойти с ума! У него и так травма!

— Цыц! — Валбурга стукнула тростью по полу. — Не смей мне перечить! Обряд позволяет встретиться лицом к лицу со всеми своими страхами и преодолеть их. Анри сильный мальчик, он выдержит. Я уверена! Жаль только, что ты не сможешь сопровождать его. Ваша кровная связь помогла бы ему легче и быстрее пройти через обряд. Но, думаю, мы с твоим будущим муженьком тоже справимся.

— С моим… муженьком? — смутился Сириус.

— А ты что, — Валбурга вперила в сына гневный взгляд, — собираешься рожать бастарда?! — и перевела взгляд на Малфоя. Тот выставил руки ладонями вперед, словно защищаясь от властной старухи:

— Я готов выполнить свой долг и жениться на вашем сыне. Официально прошу у вас согласия на наш брак. Но только вот… как быть с трауром?

— Раньше нужно было думать о приличиях, — проворчала леди Блэк, — а сейчас уже несколько поздновато. Не находите? Свадьбу проведем в узком кругу, месяца через три. Это — оптимальный срок. Раньше — совершенное бесстыдство, позже — будет затруднительно скрыть состояние моего сына. Официальная версия — необходимость дать детям полную семью, чтобы они чувствовали себя в безопасности — по совету колдомедика, — она вопросительно взглянула на Филлиаса, тот согласно кивнул.

— Нет! — в комнате раздался возмущенный и громкий голос Сириуса. — Я не собираюсь жениться! И Гарри я вам не отдам! Не позволю его мучить! Он вам не игрушка, и я тоже!

Блэк с леденящим, совсем нехарактерным для него спокойствием оглядел присутствующих, готовясь сражаться до конца. Он прекрасно помнил свою первую инициацию и то, что ему тогда привиделось. Как там, за гранью, окруженный всеми членами тогда еще многочисленного рода Блэк, он выслушивал о своей никчемности и бесполезности. О том, что является тяжкой обузой для своей семьи. Противный визгливый голос Беллатрикс, укоряющий взгляд Андромеды и испуганный, с неприкрытым отвращением — Нарциссы. Дополнительным аккордом звучали осуждающие голоса дяди Сигнуса и тети Друэллы, перебивающие друг друга в попытке вылить на племянника как можно больше грязи. Но добило его не это, а отстраненно-брезгливое выражение на лице отца и холодно-равнодушный взгляд матери, моментально ставший теплым и умильным, стоило ей только перевести глаза на Регулуса, которого она держала за руку. Сириус бросился бежать, петляя, как испуганный зверек, даже не видя куда — среди багрово-черных скал, возвышавшихся по обе стороны узкого, похожего на лабиринт ущелья. Тяжелый, с каким-то железистым привкусом воздух душил его, колко царапая горло и забивая легкие. Когда ему показалось, что он больше не сможет сделать ни одного вздоха — горло свело судорогой в бесполезной попытке сделать хоть один глоток так необходимого ему воздуха — руки отца, неизвестно как отыскавшего сына среди каменных завалов, вырвали его из этого кошмара. Сейчас он понимал, что все его переживания были страхами старшего ребенка, родители которого львиную долю внимания и заботы отдавали младшему сыну — Регулус родился болезненным и слабым. Что родители не стали любить его меньше. Но тогда он решил, что отец просто побоялся лишиться старшего наследника. И что, во избежание подобного удара в будущем, он должен сам отказаться от нелюбящей его семьи. Распределение на ненавистный бывшим родственникам Гриффиндор; Джеймс и его родители, ставшие для него новой семьей; верные, как ему тогда казалось, друзья — Ремус и Питер; шпынянье Регулуса, любимчика родителей, виновника, как считал Сириус, произошедшего — все это помогло ему создать как можно большую дистанцию между ним и его родителями. Властный, с диктаторскими замашками характер матери (не зря же она происходила из семьи Медичи) лишь усугубил ситуацию, укрепляя уверенность Сириуса в правильности принятого решения. Единственный родственник, с которым юный Блэк продолжал нормально общаться, был немного сумасшедший дядя Альфард, с хихиканьем складывавший пирамидки из камушков во время инициации племянника и не обращавший никакого внимания на происходящее вокруг. Именно Альфард завещал Сириусу все свое имущество, даря финансовую независимость от родственников, за что и был выжжен братом и невесткой с семейного древа. Видимо, до этого мать все еще не теряла надежду на возвращение заблудшего ребенка в лоно семьи, а поступок деверя лишал ее последнего шанса воздействовать на непривыкшего к материальному неблагополучию сына.

Осмысление неудачи, постигшей его во время первой инициации, помогло Сириусу успешно пройти вторую. Спокойно выслушать упреки Джеймса и Лили, обвиняющих его в собственной смерти и в том, что он не отомстил за их смерть и не позаботился об их сыне. Знание, что сейчас он находится рядом с крестником, помогая ему и защищая его, поддержало его и не дало погрузиться в отчаяние. Гарри был для него всем: сыном, самым дорогим и близким человеком, тем, ради кого он был готов пожертвовать жизнью, совершить любой поступок. Сириусу, в силу ребячества, по-прежнему остававшегося в его характере, нравилось общаться и играть с детьми. Поэтому он любил и Драко. Крестник же был для него всем миром, центральным столпом его вселенной, не позволявшим небосводу рухнуть Блэку на голову. И Сириус не мог позволить причинить Гарри хоть малейшие страдания.

Что же касается женитьбы, то Сириуса возмутило безапелляционное требование матери связать свою жизнь с Малфоем. Нет, конечно же, Люциус нравился ему, возможно даже, Блэк любил его. В Малфое пленяло все: его несомненный шарм и красивая внешность, холодный изворотливый ум, твердость характера. Именно это заставило Сириуса отдаться Люциусу, растворяясь в надежной силе любовника, чтобы избавиться от надвигающегося безумия. Со страхом, вызванным опасениями за жизнь крестника и всплывшими на поверхность, так до конца и неизжитыми, благодаря дементорам Азкабана, воспоминаниями о смерти Джеймса и Лили, справиться самостоятельно Блэк не мог. Но подчиняться обстоятельствам и Люциусу, превратившись в послушную женушку, он также не собирался. Гордость или, скорее, гордыня, в свое время заставившая его отказаться от семьи, вынуждала его сопротивляться навязанным решениям.

Валбурга, не сумевшая скрыть свою растерянность и беспомощность, смотрела на сына, в одночасье превратившегося из разумного молодого лорда, успешного главы семьи, в ершистого подростка, в штыки принимавшего любые разумные доводы своих родителей. Она с надеждой на поддержку перевела взгляд на Люциуса. Тот лишь беспомощно развел руками, понимая, что в настоящий момент любые уговоры будут бессмысленны. Но мать все же попыталась убедить Сириуса:

— А ты подумал о ребенке? Как он будет жить с клеймом незаконнорожденного? И если аристократы часто сквозь пальцы смотрят на бастардов, особенно если те являются единственными наследниками рода, то грязнокровки не упустят возможность оскорбить чистокровного.

Блэк молча пожал плечами, продолжая упрямиться. После рождения он отдаст этого ребенка Малфою, если тому он так необходим, и пусть Люциус делает со своим отпрыском что хочет — у Сириуса есть Гарри, и больше ему никто не нужен.

Противостояние матери и сына прервал домовой эльф, сообщивший о прибытии представителей похоронной конторы «Уилкас и сыновья», доставивших в поместье тело Нарциссы.

— Сириус, — обратился к любовнику Малфой. — Побудь с детьми. Я прикажу эльфам перенести кровать Гарри в комнату Драко — сейчас не имеет смысла разделять их и метаться из комнаты в комнату. Не забудь дать детям на ночь зелье Сна-без-сноведений. Северус, Валбурга и Люпин помогут тебе. Я должен быть с Нарциссой.

— Но тебе ведь не обязательно постоянно находиться у тела жены, — возразила леди Блэк. — Мы можем помочь тебе, сменяя время от времени. Только ночью ты должен будешь постоянно быть у гроба.

— Нет, — Люциус покачал головой. — Я буду с ней до похорон. Нарцисса была замечательной женой и матерью, и я должен отдать ей свой долг.

Сидя у гроба, установленного на специальном постаменте в бальном зале мэнора, Малфой машинально поглаживал обтянутые драконьей кожей ножны фамильного меча. Перед его глазами мелькали картинки-воспоминания: счастливо улыбающаяся Нарцисса, кружащаяся с ним в вальсе по этому залу; она же, живо обсуждающая что-то в кружке собравшихся вокруг нее дам; сидящая за карточным столом в гостиной, слегка нахмурив брови и недовольно покусывая губу, глядя в свои карты. С гордостью представляющая Гарри и Драко светскому обществу. Люциус улыбнулся последнему воспоминанию — в тот день жена волновалась гораздо сильнее самих мальчиков. Чистокровные показывают своих детей взрослому обществу только однократно — в возрасте пяти лет — когда, как правило, заключается большинство брачных контрактов. До шестнадцати лет юные волшебники собираются в своем кругу. С каким неприкрытым самодовольством Нарцисса позднее перечисляла посыпавшиеся как град предложения о предварительных контрактах. К их удивлению, Гарри получил не меньше предложений, чем Драко, несмотря на свое, с виду более низкое, социальное положение — он был сиротой с неизвестным по величине наследством. Но, видимо, внешняя привлекательность мальчика, его ум и несомненная магическая сила, даже в столь юном возрасте хорошо ощущаемая взрослыми волшебниками, сыграли свою роль. Особенно настойчивой была Изабелла Забини(2), предлагающая в невесты свою младшую дочь, Катрину. По традиции будущие браки обсуждают матери либо ближайшие родственницы, и, лишь когда соглашение между семьями достигнуто, в дело вступают главы родов.

Малфой тяжело вздохнул и снова посмотрел на жену. В роскошной, ее любимой мантии цвета слоновой кости, она казалась совсем юной. Белокурые локоны жены скрепляла шикарная бриллиантовая диадема, в уши были вставлены серьги-подвески, выполненные в одном стиле с диадемой — гарнитур, подаренный Люциусом на десятилетнюю годовщину их свадьбы. Малфой покачал головой — он до сих пор не мог смириться со смертью супруги. Такой несвоевременной, такой трагично-нелепой. Они с Нарциссой любили друг друга, но не как мужчина и женщина, а, скорее, как друзья. С того момента как, благодаря Гарри, они достигли взаимопонимания, супруга всегда и во всем поддерживала его. И Люциус знал, что его спина будет ею надежна прикрыта. А вот сам он не сумел спасти жену, и если кого-то и нужно было винить в ее смерти, то только его. Аристократ горько усмехнулся. Тот скоротечный бой он уже неоднократно разбирал посекундно. Он искал и находил все новые и новые возможности, как можно было сохранить жизнь и жене, и детям. Но что толку в бесплодных сожалениях? Ему осталось только одно — месть за смерть Нарциссы. И они заплатят: и старый убийца Грюм, и его хозяин Дамблдор, и жалкий предатель крови Артур, так не вовремя, а, может быть, очень даже вовремя оказавшийся в Атриуме министерства. Малфой надеялся, что Долиш во всем разберется, но, даже если и нет, виновников смерти супруги он накажет сам.

По залу плыл пьянящий, сладкий аромат роз. Люциус велел эльфам срезать все цветы в оранжерее и расставить их в зале. Нарцисса обожала этот, специально выведенный для Малфоев, сорт роз: жемчужно-серые, никогда не раскрывающиеся до конца бутоны.

Как только последние лучи заходящего солнца исчезли, и зал затопила тьма, Малфой поднялся, взмахом палочки зажег плавающие в воздухе свечи и, встав в изголовье гроба, обнажил меч, положив его на плечо. Душа Нарциссы все еще была здесь, с ними, до завтрашнего рассвета. И долг мужа — охранять ее от жадных демонов смерти, готовых пожрать ее. Тяжелая вязкая тишина царила в зале, в углах сгущались тени, в пламени свечей таинственно мерцали аметисты на посеребренной рукояти меча.

Когда небо за окном начало светлеть, а тьма превратилась в туманную, светло-серую хмарь, Люциусу показалось, что по залу пронесся легкий ветерок и кто-то провел ему по щеке ласковой рукой. Аристократ улыбнулся — супруга прощалась с ним, показывая, что не держит зла. Он вложил меч в ножны и отправился в свою спальню. Скоро начнут прибывать гости на похороны, ему надо привести себя в порядок и подготовить детей к этой тяжелой для них церемонии.

Через несколько часов Люциус, мальчики и Сириус, в традиционных для мужчин-волшебников белоснежных траурных мантиях, стояли у гроба, принимая соболезнования от посетивших их магов. Мальчики держались достойно, сохраняя спокойствие и некоторую отрешенность на своих лицах. Малфой отметил, как явно изменилось отношение чистокровных к нему. Только некоторые семьи прибыли полным составом, включая женщин. Остальные же делегировали только мужчин. Нотт, Паркинсон, МакНейр — все они были без своих жен и, сухо пробормотав положенные слова, торопливо отходили в сторону, словно показывая, что не хотят иметь с ним ничего общего.

После того, как гроб с телом Нарциссы был накрыт прозрачной хрустальной крышкой и, повинуясь движению палочки Люциуса, послушно проплыл в фамильный склеп, а министр со своей свитой удалился, к Малфою подошел Паркинсон и, презрительно цедя сквозь зубы слова, потребовал «обсудить с ним и еще некоторой группой лиц возникшие проблемы». Малфой, высокомерно улыбнувшись, понимающе кивнул: если похороны еще требовали соблюдения хоть каких-то минимальных правил приличия, то после них бывший «ближний круг» уже ничто не сдерживало. Отправив Сириуса и Люпина с детьми, он, прихватив с собой Валбургу, Северуса и Мун, отправился на встречу со своими, возможно уже, бывшими приятелями.

Игнорируя презрительные, злобные и недоуменные взгляды собравшихся в гостиной мэнора волшебников, Люциус приказал эльфам подать всем присутствующим коньяк, сев в кресло, закинул ногу на ногу и стал ожидать нападок и обвинений.

Вполне предсказуемо первым начал Паркинсон:

— Малфой, скользкая змеюка, — чуть ли не с пеной у рта выпалил он, — как ты смел предать нашего господина?! Ты приютил у себя его убийцу и лижешь задницы любителям грязнокровок?

Люциус надменно ухмыльнулся и протянул:

— Этот бастард-полукровка — не мой господин.

— Это демагогия! — вмешался Нотт. — Тебе прекрасно известно, что последний из рода признается его наследником, независимо от происхождения — это не аргумент! Наши предки и мы сами клялись в преданности крови Слизерина, а ты изменил вассальной присяге, опозорив свой род! И знамени рокоша(3) над твоим поместьем я что-то не заметил!

— Рокош, — снова ухмыльнулся Малфой. — Ты переобщался с Долоховым, Нотт...

— Люциус, — строгим голосом перебила его Валбурга, — ты не имеешь права скрывать от аристократических семейств информацию о Гарри. Они вправе знать об ошибке, пусть и невольной, совершенной ими и их родителями, — она обвела властным взглядом всех присутствующих и приказала: — Вы все дадите Непреложный обет моему зятю о неразглашении полученной от него информации. Мистер Снейп и я скрепим его.

Удивленные, заинтересованные и немного ошарашенные аристократы под напором Валбурги сдались достаточно быстро — авторитет леди Блэк был все еще высок и непоколебим.

— Ну что ж, — начал Люциус, — я объясню, почему я взял на воспитание Мальчика-Который-Выжил. Кстати, никто не задумывался, почему он все-таки выжил после смертельного заклятия?

— Не отходи от темы, Малфой! — рявкнул МакНейр. — Никому не интересны твои философские измышления, рассказывай про Поттера!

— Я к этому и веду, — холодно произнес Люциус, негодующе посмотрев на министерского палача. — Все дело в происхождении Гарри…

— Его происхождение нам хорошо известно — сын Поттера, по слухам, наследника Гриффиндора и грязнокровки, — на этот раз Малфоя перебил юный Девон Забини, только в этом году закончивший Хогвартс.

— Если еще кто-нибудь прервет меня, — злобно прошипел Люциус, — я наложу на этого идиота Silencio! — он убедился, что все притихли и объяснил: — Мать Гарри — чистокровная ведьма и ее настоящее имя — Ванесса Бредфорд, — Люциус с наслаждением оглядел шокированных волшебников — он обожал театральные эффекты — и, после многозначительной паузы, продолжил: — Поэтому, когда самозванец-Риддл попытался убить истинного наследника Слизерина и главу своего рода, магия тут же наказала его.

Конечно, Малфой не ожидал, что ему поверят на слово — аристократам не слишком хотелось признавать совершенную ими ошибку. Пришлось предъявить им брачный договор Поттеров, подождать, пока Забини не переместится через камин в свое поместье и, забрав оттуда камень Морганы, не вернется обратно (камню Морганы, принадлежащему Малфою, маги дружно решили не доверять). Пригласив Гарри, Люциус дал всем убедиться в чистокровности мальчика. Затем, все, кто не видел, просмотрели воспоминания Лили-Ванессы Поттер. Когда, наконец, аристократы, почтительно простившись с Гарри, поцеловав тому руку (чем несказанно смутили мальчика), отбыли, Люциус уже был на грани физического и нервного истощения. Поцеловав Гарри и поручив его заботам Валбурги и Северуса, Люциус побрел в свою спальню, решив отправить к Мордреду все насущные проблемы и дела — спать ему хотелось больше, чем жить.

(1) — Реактивная депрессия обычно возникает как реакция на смерть (особенно внезапную) близких людей, тяжелые жизненные неудачи и сопровождается подавленным настроением, плаксивостью, отсутствием аппетита, малоподвижностью. Больные ходят сгорбившись, сидят с опущенной на грудь головой, лежат поджав ноги.

(2) — Состав и имена семьи Забини нагло стянуты у MarInk, надеюсь, автор не будет в претензии.

(3) — Рокош (польск. rokosz, буквально — бунт, мятеж) — официальное восстание против короля, на которое имела право шляхта во имя защиты своих прав и свобод.

В одиннадцать часов утра Северуса все еще не было. Люциус заволновался — зельевар всегда прибывал в поместье ровно в восемь. Вызвав эльфа, он с удивлением узнал, что Снейп появился в мэноре, но, выйдя из камина, сразу же отправился в парк. Озабоченно нахмурившись, Малфой пошел на поиски и обнаружил друга в глубине парка. Северус сидел на мраморной скамье и неотрывно следил за редкими листьями, опадающими с уже почти голых деревьев. Деревья, вечнозеленые аккуратно подстриженные кустарники и пожухлая пожелтевшая трава газона словно замерли, погружаясь в зимний сон.

Как ни тихо подходил Люциус, зельевар услышал его, с лица исчезло выражение какой-то безнадежной тоски, и он попытался подняться. Но Малфой не позволил ему это сделать. Он сел рядом и, потянув друга за мантию, заставил его опуститься обратно.

— Не знал, что у меня в парке растет Мировое Древо(1), — пошутил Люциус.

Снейп с удивлением взглянул на Малфоя.

— Ты смотрел на эти листья, словно на лепестки яблони, — пояснил аристократ и уже серьезно спросил: — Расскажешь, что случилось?

Северус пожал плечами:

— Ничего.

— И все же? — продолжал настаивать Малфой.

Снейп криво усмехнулся и промолчал.

— Северус, — голос Люциуса выражал всю озабоченность состоянием Снейпа, которую аристократ ощущал, — пойми, за эти годы ты стал мне не просто другом, а членом моей семьи, и мне небезразлично, что с тобой происходит. И даже если я ничем не смогу помочь тебе, хотя и постараюсь, то просто выговорись, и тебе станет легче.

Зельевар, вздохнув, отвел глаза и едва слышно проговорил куда-то в сторону:

— Я всегда думал, что дело во мне. Кому интересен длинноносый урод, нищий и с сомнительным происхождением. А оказалось, что там и твоему красивому кобелю ловить было нечего.

Малфой поморщился, услышав столь сомнительный эпитет в адрес Сириуса, но не стал перебивать друга. Снейп же снова погрузился в раздумья, видимо, не собираясь продолжать.

— Знаешь, — Люциус небрежно откинулся на спинку скамьи и уставился в хмурое осеннее небо, низко нависшее над землей, — единственное, что я понял о любви, она — самое иррациональное из всех чувств. Почему из всей семьи Блэк я выбрал именно Регулуса? Самого невзрачного из всех? Серенькую умненькую мышку?

Для аристократа и по сей день оставалось загадкой его чувство к Блэку-младшему. Малфои всегда были эстетами. И внешняя красота была для них не менее, а, может быть, и более важна, чем внутренняя. Если бы они были магглами, то, скорее всего, были бы последователями доктора Чезаре Ломброзо, развивавшего теорию связи между внешностью человека и его внутренними качествами. Малфои крайне предвзято относились к людям, которых природа обделила привлекательностью. Что же аристократа так прельстило в Регулусе? Ведь ни яркая, чувственная красота Беллатрикс и Сириуса, ни изысканность Нарциссы, ни шарм Андромеды не смогли для него затмить этого неприметного юношу.

— Советую тебе перестать жить прошлым, — Малфой серьезно смотрел на друга, пытаясь убедить его. — Уверен, что найдется человек, который сможет оценить твою преданную душу, острый ум и безусловный талант зельевара.

Северус недовольно скривился, услышав подобную, на его взгляд, банальность.

— Только вот как это сделать? — не скрывая горечи, спросил он. — Ты смог разлюбить одного и полюбить другого. Как тебе это удалось?

Настало время для Малфоя хранить молчание. Его охватили воспоминания о тех чувствах, которые он испытал, узнав о смерти Рега: гнев, боль, отчаяние.

— Любовь… — Люциус буквально выдавил из себя это слово. — Она не прощает предательства… Ты можешь простить любимого человека, вернее, тебе кажется, что ты его простил… но… чувство все равно умирает… Медленно… постепенно… как от тяжелой болезни…

— О чем ты говоришь, Люциус? — изумился Снейп. — Разве Регулус предал тебя?

— А как по-другому оценить его поступок? — гневная гримаса на миг исказила идеальные черты лица Малфоя. — Теперь я знаю обо всей подоплеке того дела с медальоном Слизерина, но это не извиняет его. Он ни слова не сказал мне. Даже не намекнул!

Люциус не хотел признаваться даже самому себе, что поступок Регулуса ранил его до сих пор. Малфои крайне редко дарили свое доверие кому бы то ни было, но коль это случалось, они крайне болезненно воспринимали предательство.

— Он защищал тебя! Не хотел вмешивать! — возмутился зельевар.

— Защищал? — вкрадчиво переспросил аристократ и тут же запальчиво воскликнул: — Я не субтильная девица, чтобы меня защищать! Он просто не доверял мне! Считал, что я предам его!

— Если Регулус считал, что ты побежишь к Темному Лорду, то почему тогда не обратился за помощью к своему брату?

— Он знал, что Сириус расскажет обо всем Дамблдору, а директору Рег тоже не доверял. Ладно, — Люциус поднялся, — дети уже заждались. Ты идешь? — он усмехнулся. — Полагаю, на сегодня душевного стриптиза достаточно. И… — аристократ перестал улыбаться, — все же подумай о том, что я тебе сказал… Хорошо?

Северус кивнул. Мужчины поднялись и направились в сторону Малфой-мэнора. Когда они свернули на тисовую аллею, ведущую к главному входу, зельевар нарушил молчание:

— С Анри никаких изменений? — Северус, в отличие от Сириуса, упорно продолжал называть мальчика этим именем, впрочем, как и большинство людей из его окружения. «Анри» превратилось в домашнее имя Гарри.

— Нет, — Люциус покачал головой, снова усмехнувшись: — По-моему, ему просто нравится писать ответы палочкой, — и поделился с другом своей тревогой: — Колдопсихолог не помог. Уже прошел месяц, а особых сдвигов я не вижу. Наверное, все же придется воспользоваться предложением Валбурги.

— А твой блохастый друг?

— Северус! — укоризненно воскликнул Люциус. — Я же просил тебя!

— Хорошо, хорошо. Блэк прекратил истерить, или все еще ведет себя, как хаффлпаффка, обнаружившая, что забеременела неизвестно от кого? — Снейп ядовито ухмыльнулся, посмотрел на друга и услышал лукавый смешок аристократа:

— Я пока не рискую встречаться с ним наедине, без Анри. Хорошо еще, магии у него нет. Помнится, Нарцисса в таком состоянии разнесла свою комнату и несколько соседних, когда эльф принес ей утром зеленый чай вместо кофе.

Малфой вспомнил, как Гарри затрясся всем телом, его глаза наполнились слезами, и он дрожащей рукой вывел на пергаменте (тогда его еще не обучили писать палочкой): «Вы ссоритесь???», когда Сириус повысил голос в присутствии мальчика. Подхватив крестника на руки, Блэк начал уверять, что все в порядке, просто он неважно себя чувствует. Гарри же, чьи глаза были уже совершенно сухими, обхватив крестного за шею, тайком подмигнул отцу. Люциус постарался скрыть свое недовольство: прикидываясь шестилетним малышом, Гарри явно переигрывал. Его, пока еще неуклюжие, попытки манипулировать людьми, удавались только с Блэком. Да и то только потому, что тот, то ли из-за гормональной перестройки организма, то ли из-за нападения на крестника, совершенно потерял голову и превратился в эдакую «сумасшедшую мамочку». Обдумывая поведение своего любовника, Люциус почему-то вспоминал ту ненормальную магглу, Дурсль, сюсюкавшуюся со своим свинообразным сынком.

Малфой попросил Сириуса отпустить Гарри на пол, объяснив мальчику, что его крестному нельзя сейчас поднимать ничего тяжелого, поскольку тот ждет ребенка. Гарри с буквально просиявшими глазами, несмотря на попытку Блэка задержать его, сполз с его рук на пол и написал: «А когда вы поженитесь?» Видя неприкрытую радость мальчика, Сириус не решился расстраивать его и промямлил: «Мы подумывает об этом». Гарри нахмурился, состроил обиженную гримаску и снова вывел на пергаменте: «Ты не хочешь стать моим отцом? Официально? Я хочу, чтобы у меня был еще один брат или сестра! И твоим свидетелем на свадьбе!» Прочитав это заявление, Малфой объяснил сыну, что свидетелем брачного союза может быть только взрослый, совершеннолетний волшебник, но Гарри может помочь бабушке в организации свадьбы. И чем быстрее они это сделают, тем скорее он и Сириус поженятся. Гарри широко улыбнулся, что-то быстро застрочил на пергаменте и, сунув лист в руки Блэка, обнял того, глядя на него глазами собаки, выпрашивающей у хозяев лакомство со стола. Малфой подошел ближе и, заглянув Сириусу через плечо, прочитал: «Ты позволишь мне помочь? Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!» Под напором начинающего манипулятора Блэк сдался практически моментально — он не мог ни в чем отказать своему крестнику. Когда же позднее, во время ужина, на котором присутствовала леди Блэк, Малфой увидел заговорщицкие взгляды, которыми обменялись эти двое, он убедился, что та сценка была разыграна как по нотам — от начала и до конца. После ужина Гарри торжественно вручил Валбурге пергамент, который та зачитала вслух: «Бабушка! Крестный разрешил мне помочь тебе с организацией свадьбы! Скоро он будет моим отцом официально, а ты моей бабушкой! И еще у меня будет брат или сестра!» Драко, который уже тоже явно был в курсе происходящего, недовольно фыркнул, но, уловив напряженный взгляд Гарри, промолчал, опустив взгляд на свою тарелку. Валбурга, довольно улыбнувшись, отметила, что крестный тоже официальное звание, для этого проводят специальный обряд, но Анри прав — после свадьбы Сириус может получить опекунство над ним, и отобрать и опекунство, и опекаемого будет сложно, практически невозможно. Бросив эту наживку Сириусу и заметив значительно улучшившееся настроение сына, она поинтересовалась у Драко, что ее внучатый племянник думает о предстоящей свадьбе. Тот, пользуясь моментом, решил попробовать разыграть ревность старшего ребенка к младшему и устранить будущего претендента на внимание Анри, скрыв от взрослых, к кому именно он ревнует. Он немного помолчал и надменно высказался, что не против нового отца и ребенка, если родители не будут заставлять его присматривать за ним. «Блейз постоянно жалуется, что мать приказывает ему возиться с Катриной, — заявил он. — Я не собираюсь терпеть всякую мелочь, которая будет путаться у меня под ногами». Гарри, укоризненно поглядев на Драко, с восторженной улыбкой предложил свою кандидатуру в качестве няньки, а Малфой-старший строго указал сыну, что его долг защищать и оберегать младших членов своей семьи, и он, как отец, крайне разочарован, что Драко не усвоил этого. Люциус подумал, что, несмотря на все обучение, на те знания, которые взрослые практически впихивали в мальчиков, эмоционально те не слишком повзрослели и все еще оставались детьми. И в глубине души он был этому рад — он не хотел полностью лишать Гарри и Драко детства.

Перечить отцу Драко не осмелился, скрыв свою досаду от того, что попытка не удалась. Люциус не предполагал, что его сын успокоил себя тем, что вскоре после рождения ребенка они уедут учиться в Хогвартс и будут видеть «мелкого надоеду» крайне редко, только во время каникул. Главное, что Анри будет с ним постоянно. А уж отвадить от них новоявленного братца Драко сумеет. Мальчик с ехидной усмешкой припомнил, как достаточно быстро выдрессировал назойливых девчонок держаться от них подальше. Правда, на Панси и Катрину его ухищрения до конца еще не подействовали, даже после «случайного» падения Паркинсон в куст любимых маминых роз и безнадежно испорченной мантии Забини, когда Драко «совершенно непредумышленно» пролил на нее заранее сваренное зелье, которое «хотел лишь показать своим друзьям». Отец, конечно же, наказывал его, полагая, что выходки сына обусловлены его вредным характером, но Малфоя-младшего это не останавливало. Что касается мальчишек, то Тео и Блейз были в меру сообразительны и не притязали на дружбу с Анри, оставаясь с ним в приятельских отношениях, а Грег и Винс были слишком тупы, чтобы заинтересовать его. Собственник Драко не собирался делить Анри ни с кем, и даже обрадовался, узнав о появлении нового ребенка: теперь внимание отца и Сириуса к Анри значительно уменьшится, позволяя Малфою-младшему полностью завладеть им.

Сириус после разговора с матерью окончательно смирился с предстоящей свадьбой и будущим ребенком, чему изрядно способствовал Гарри, не забывавший почти каждый день искренне радоваться, что «скоро у него будет еще один отец» и осведомляться «как себя чувствует его маленький брат» (ему объяснили, что у мужских пар рождаются, в основном, мальчики).

Люциус осознавал, что Сириусу необходима поддержка, которую тот пока отказывался принимать от него или матери. Гарри же был еще слишком мал. Поэтому, плюнув на возможную пользу от пребывания Люпина в Ордене Феникса, аристократ попросил оборотня переселиться в имение и занять должность помощника управляющего, тем самым убив несколько зайцев. Люциус обеспечил своего уже немолодого управляющего молодым, энергичным заместителем, рассчитывая, что Люпин освоится с незнакомой для него деятельностью и со временем сможет сменить на посту своего наставника, а также снабдил Блэка надежной благоразумной «жилеткой». В полнолуние темницы мэнора обеспечивали безопасность оборотня для всех обитателей поместья.

* * *

Глухой переулок между старыми маггловскими домами был темным и вонючим. Из переполненных контейнеров с отбросами доносились писк и активное шебаршение крыс, ищущих еду. Дамблдор взошел на крыльцо по натужно скрипящим под ногами ступенькам и несколько раз стукнул в дверь, когда-то окрашенную в коричневый цвет. Сейчас же краска почти полностью облупилась, обнажив старые рассохшиеся доски. Немного подождав, Альбус нажал на ручку и вошел в узкий коридор. Произнеся заклинание, старик осветил себе путь и прошел на кухню, которая буквально пропиталась сильным запахом перегара. Опершись на стол, Грюм спал, громко храпя. Вокруг него валялось несколько пустых бутылок из-под огневиски, громоздились тарелки с остатками еды и маггловские консервные банки. Дамблдор огляделся: мойка раковины была переполнена грязной, местами уже заплесневелой посудой, плита — залита и прижжена, на ней притулился перевернутый ковшик, под ногами хрустели осколки от, видимо, разбитых о стену тарелок (пятна на стенах красноречиво свидетельствовали об этом). Бесчисленные пустые бутылки заполняли помойное ведро, стояли и лежали вдоль стен и под столом. Директор осуждающе покачал головой и принялся приводить в порядок своего подчиненного. После протрезвляющего заклинания, нескольких зелий, контрастного душа Грюм немного пришел в себя и в цветастых выражениях охарактеризовал свое отношение к жизни вообще и к директору в частности. Дамблдор, пропустив мимо ушей красочные обороты речи Аластора и вызвав одного из хогвартских эльфов, попросил того привести в порядок кухню и накрыть на стол. Спустя какое-то время Альбус сидел на сияющей почти первозданной чистотой кухне и ел лимонные дольки, запивая их свежезаваренным чаем. Напротив него отмытый, побритый и одетый в чистую одежду Грюм жадно пожирал свежую выпечку.

— Аластор, до чего ты довел себя? — укорил Дамблдор, когда бывший аврор немного утолил свой голод. — Ты не ответил ни на одну из моих записок, которые я посылал тебе с Фоуксом. И что же я увидел, когда решил выяснить, что с тобой случилось? На твоем доме не осталось никаких охранных чар. Дверь открыта. О твоем состоянии и состоянии твоего дома я промолчу… Отставка — это, несомненно, неприятно, но ты был готов к ней…

Бывший аврор прекратил жевать, сглотнул и вперил тяжелый взгляд в директора.

— Я всю жизнь верой и правдой прослужил тебе и аврорату, — сквозь зубы процедил он и заорал: — А меня выкинули ото всюду! Как старого пса, отслужившего свое! Пинком под зад! Из-за какого-то молокососа!

— Ты не прав, — спокойно произнес директор, глядя прямо в глаза взбешенному, тяжело дышащему Грюму. — Я не отказывался от тебя. С моей подачи Визенгамот отклонил заявку аврората на использование веритасерума. Именно поэтому ты здесь, а не в Азкабане. Я рассердился, что Гарри чуть не погиб, но бросать тебя, мой верный друг, на произвол судьбы я не собирался.

— Что, — бывший аврор выразительно скривился, — опять понадобились людишки для грязной работенки? Кого-то нужно пришить по-тихому?

— Хватит! — директор хлопнул ладонью по столу и гневно посмотрел на Грюма. — Ты уже переходишь всяческие границы! Когда перестанешь жалеть себя и решишь все же заняться делом, дай мне знать! — Дамблдор поднялся, намереваясь покинуть негостеприимного хозяина и его дом.

— Подожди, — хрипло проговорил Аластор и откашлялся. — Каким делом?

— Ты же не думаешь, что мир уже наступил? — ответил вопросом на вопрос Дамблдор, снова усаживаясь на стул. — Я тебе неоднократно повторял, что исчезновение Волдеморта временное. Мы должны подготовиться к будущей войне. И твой боевой опыт будет бесценен.

— А что мне делать сейчас?

— Жить, — пожал плечами директор. — Жить и готовиться к войне. Я подумаю, чем ты можешь пока заняться. К сожалению, контракт с очередным учителем ЗОТИ уже подписан, а то бы я предложил тебе обучать детей.

— Ничего, — усмехнулся Грюм, — может быть, на следующий год и предложишь. У тебя до сих пор ни один учитель ЗОТИ не продержался больше года?

— Да, — весело подтвердил директор, — а вдруг этот сможет? Рекомендации у него неплохие.

— А что ты решил делать с Поттером? — став серьезным, поинтересовался Грюм.

— Ничего. Сейчас он для меня недоступен. Я намекнул Молли, что стоит познакомить мальчика с ее детьми. Была надежда, что Сириус не станет противиться этому общению, но после произошедшего…

— Да, этот рыжий олух очень удачно отвлек Малфоя и Блэка, — хохотнул отставной аврор, но тут же осекся под осуждающим взглядом Дамблдора и, кашлянув, предложил: — А что если организовать смену опекуна?

— Теперь это невозможно, — отрезал директор. — Ты что, не читаешь газет? Пресса превратила Нарциссу в святую. Стоит нам только заикнуться о подобном, все обыватели волшебного мира закидают нас громовещателями, а магглорожденные еще и тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Но больше всего меня беспокоят две вещи: Гарри потерял речь…

— Что значительно обесценивает его как мага, — немедленно предположил Грюм.

— Ничего подобного, — недовольно парировал Альбус. — Для мальчика не составит труда обучиться невербальным заклинаниям, он очень сильный маг. Гораздо сильнее, чем другие дети его возраста. Но Люциус может воспользоваться этой ситуацией, чтобы оставить Гарри на домашнем обучении. Официально он имеет на это полное право. И повлиять на его решение я никак не смогу. Остается надежда, что мальчик все же справится с этой проблемой к следующему учебному году. Или не захочет расставаться с Драко — по слухам, они очень дружны.

Аластор виновато посмотрел на директора, только сейчас осознавая все последствия совершенной им ошибки:

— А вторая вещь?

— Чистокровные должны были подвергнуть Малфоев остракизму, ведь, по-существу, Люциус предал вассальную клятву, оформив опекунство над Гарри, что перевело его семью в категорию так называемых предателей крови. Но этого не произошло. Почему?

— Ну, этого я не могу тебе сказать, — насмешливо протянул Грюм. — Я не вхож в светское общество. Мои осведомители вращаются в совсем иных кругах. Может быть, эти чистокровные снобы, наконец, перестали цепляться за свои замшелые представления о долге и чести? Или они знают, что Малфой готов преподнести своему господину Мальчика-Который-Выжил в качестве подарка?

— Вряд ли, — директор покачал головой. — Мне точно известно, что Люциус принес магическую клятву Элоизе Мун о не причинении любого вреда своему воспитаннику. Что же касается чистокровных, то они впитывают эти, как ты сказал, «замшелые представления» с молоком матери. В прошлой войне не было ни одного предателя среди аристократов. Ни одного из них мне не удалось перевербовать и склонить на свою сторону.

— А Снейп?

— Он полукровка, который воспитывался отцом-магглом.

— Каркаров?

— Тебе лучше всех известно о его «предательстве». Тайно подливать ему веритасерум было совершенно незаконно.

— Зато благодаря этому удалось засадить Долохова, Лестрейнджей и Крауча-младшего, — упрямо возразил Аластор. — Жаль, Малфою тогда удалось вывернуться. Сейчас мы бы не имели таких проблем. Может быть, устроить этому белобрысому гаду несчастный случай?

— Я думал об этом. Ради блага мальчика, — признался Альбус. — Но после смерти Нарциссы любой несчастный случай будет выглядеть слишком подозрительно. Опекунство перейдет к Сириусу, а тот может выкинуть все, что угодно. Вплоть до разрыва магического контракта со школой и отъезда вместе с Гарри из страны. Сириус принял свое наследие, а Блэки — маги крови. Полагаю, он сможет провести подобный ритуал. Малфой же не решится бросить свой бизнес и родовое поместье на произвол судьбы.

— Тогда что же нам делать? — растерялся Грюм.

— А что, собственно, изменилось? — Дамблдор лукаво улыбнулся. — Не думаю, что Том простит Люциусу его предательство. Как только Волдеморт возродится, он устроит охоту и на Гарри, и на Малфоев. Мальчику волей-неволей придется с ним сразиться, чтобы защитить себя и свою семью. А если Тому удастся убить кого-нибудь из Малфоев или его крестного… — директор сделал многозначительную паузу. — У Гарри будет великолепный стимул, чтобы уничтожить этого темного мага.

Аластор понимающе усмехнулся, в очередной раз восхитившись стратегическим гением Дамблдора.

— Мы должны защитить магический мир от тьмы и зла! — решительно заявил директор. — Даже если для этого нам придется пожертвовать несколькими людьми. Малая кровь, которая не допустит пролития большой крови. Меньшее зло, которое защитит многих людей от зла большого. И пусть этот груз будет на моей совести, но я уверен, что благо и свобода людей стоят этих жертв!

* * *

Как только Северус вошел в лабораторию, на него тут же уставились две пары жутко виноватых детских глаз.

— Та-а-ак, — угрожающе протянул зельевар, — быстро признавайтесь, что вы натворили!

— Крестный, — заюлил Драко, умильно улыбаясь, — мы не хотели… мы не специально… оно само… и это она виновата… и, вообще, это не мы! — твердо заключил он.

— Не вы? А кто же? И, может, все же мне объясните, кто такая «она», которая во всем виновата.

Драко обреченно вздохнул и щелкнул пальцами:

— Дибби!

Перед зельеваром появился ярко-розовый эльф в веселенький «цыплячьего цвета» желтый горошек. Она немедленно принялась крутить свои уши и биться головой об пол, истошно визжа:

— Плохая Дибби!

— Что это? — полюбопытствовал Снейп, удивленно разглядывая это чудо природы. И тут же скомандовал эльфу: — Замереть и молчать!

— Мы нашли рецепт косметического зелья, — неохотно начал объяснять Драко. — Оно меняет цвет кожи. Мы хотели попробовать его на маскараде. Мы сварили его верно. По-крайней мере, консистенция и цвет соответствовали описанию.

— И?.. — Северусу пришлось понукать замолчавшего крестника.

— И дали его ей, чтобы проверить, — Драко ткнул пальцем в сжавшуюся на полу Дибби, возмущенно добавив: — Но она должна была стать синей! И вернуть свой цвет кожи еще час назад! Это она виновата!

Дибби сразу же запричитала, осторожно косясь на зельевара:

— Плохая Дибби!

— Молчать! — снова приказал ей Снейп. И, окинув многообещающим взглядом детей (от которого те испуганно поежились), рявкнул: — Двадцать баллов с Гриффиндора! — посмотрев на обиженно насупившихся детей, продолжил: — Или с Хаффлпаффа? Нет, все же с Гриффиндора, для Хаффлпаффа вам явно не хватает усердия! Надеюсь, вы поняли свою ошибку?

Гарри взмахнул палочкой, на его лице застыло упрямое выражение. В воздухе появились золотые буквы, рассыпающие вокруг себя яркие искры: «Мы сварили зелье правильно!»

«Позер и выпендрежник, такой же, как и его отец!» — про себя отметил Снейп, обратив внимание на цветовое оформление букв. И впервые понял, что это сравнение вызвало у него не злость и раздражение, а какое-то умиление. Удивившись собственной мягкотелости, зельевар грозно нахмурился и допустил:

— Возможно. Тогда что вы сделали НЕ ПРАВИЛЬНО? Ну? Хорошо, я подскажу: Саламандер Ньют «Волшебные твари и где их найти»(2), издание второе, дополненное. Про эльфов там всего пара строк, но вам должно хватить.

Гарри напряженно задумался, закусив губу от усердия, потом кивнул сам себе и выписал палочкой: «Организм домовых эльфов значительно отличается от организма волшебников, поэтому самые безобидные зелья могут подействовать на домовиков неожиданным образом».

— Верно, — согласился с ним Снейп. — На них не действуют смертельные яды, а вот от простого успокоительного зелья они впадают в кому и умирают. Вам повезло, что этот эльф остался в живых! Люциус бы не одобрил подобного расточительства! А теперь быстро подумали, как ликвидировать это безобразие! — и зельевар кивнул в сторону несчастного эльфа.

«Отравить?» — выписал Гарри, даже не пытаясь скрыть широкую улыбку. Из-за спины зельевара послышалось хихиканье Драко. Северус, с трудом скрыв усмешку, скрестил руки на груди:

— Закапывать труп и объясняться с Люциусом будете сами! Кроме того, в качестве наказания за испытание на эльфе неизвестного зелья, всю неделю будете убирать свои комнаты самостоятельно! Эльфам будет запрещено помогать вам. Я предупрежу вашего отца.

— Крестный! — возмущенно воскликнул Драко.

— Могу еще что-нибудь добавить, — любезно предложил Снейп. — Если вы немедленно не найдете способ купировать действие зелья.

Мальчишки кинулись к шкафам с книгами и, вытащив оттуда несколько томов, начали лихорадочно их листать. Вдруг Гарри замер над какой-то страницей, потом дернул Драко за рукав мантии и показал тому свою находку, ткнув в нее пальцем. Драко, прочитав написанное, поднял на Северуса глаза и неуверенно предположил:

— Настойка мандрагоры?

— Пробуйте, — пожал плечами зельевар.

Когда вернувший свой естественный цвет домовик был отпущен, Драко гордо сказал:

— Крестный, смотри, как я умею, — и что-то прошипел на парселтанге. — Это меня Анри научил!

— Научил? Он же не говорит, — удивился Снейп.

— На парселтанге говорит, — объяснил Драко. — Это я поздоровался со змеей.

— Вынужден тебя огорчить, Драко, — заметил зельевар, улыбнувшись, — но со змеями могут говорить только змееусты — это врожденная способность. Научиться парселтангу невозможно!

— Почему? — обиделся Драко. — Я же научился? Анри, подтверди, что я правильно говорю!

Гарри кивнул.

— Потому что змеи — глухие. — Снейп потрепал крестника по голове, из-за чего тот недовольно скривился и отошел от зельевара. — Они не имеют ушей на голове и не слышат звуков, передаваемых через воздух. Змеи ощущают только вибрацию. Вероятно, змееусты каким-то образом преобразовывают звуки в вибрацию. Или что-то вроде того. Этот вопрос никто специально не изучал. А твое шипение змеи просто не услышат, как бы ты не старался.

— Жаль, — огорчился Драко. — А почему никто не изучал, как змееусты могут говорить?

— Потому что змееустами в Великобритании были только Слизерины. И никто не додумался подойти к правителю и попросить его позволить себя поизучать. Так, а теперь, поскольку я понял, что вы уже забыли то, что мы изучали с вами, я решил устроить небольшой опрос по пройденным нами волшебным тварям, — и, не обращая внимания на жалобный стон Драко и несчастное выражение лица Гарри, Снейп строго приказал: — Достали пергаменты и письменные принадлежности и записали первый вопрос.

Мировое Древо(1) — по некоторым кельтским легендам, Деревом Мира, Axis Mundi, считалась Древняя Яблоня, чьи цветки вечно падают на равнину под ней подобно снегу, а в ветвях белые птицы напевают сладкие мелодии.

(2) — это фантазия автора — издания второго, дополненного, как и упоминания домовых эльфов в нем не существует.

— Что? Волки? — Люциус недоверчиво смотрел на пожилого управляющего, стоящего перед его столом со свитками пергамента в руках. — В Англии нет волков! Если только в зоопарках! Скорее всего, это оборотни!

Мистер Форстер слегка вздернул квадратный подбородок и сжал тонкие сухие губы. Его задело сомнение хозяина поместья в его словах, но он был истинным англичанином «старой закалки», поэтому быстро успокоился и лишь вежливо склонил голову. Сквозь редкие седые волосы, тщательно зачесанные назад, просвечивала чуть розоватая лысина.

— Я распорядился провести расследование, лорд Малфой, — управляющий перехватил пергаменты удобнее, и из-под рукавов его строгой черной мантии на миг показались ослепительно-белые манжеты. Белоснежная же манишка туго охватывала его горло. — Это действительно волки. Крупная стая — голов двадцать-двадцать пять. Их нападения на фермерские стада не связаны с полнолунием. Последнее было вчера, они вырезали около ста овец. Семья Джонсон на грани разорения. Ваши фермеры просят устроить облаву. У них уже все готово.

— А где прячется эта стая? В Уилтшире даже лесов нет! В городском парке, что ли?

— Полагаю, что среди холмов, — Форстер хотел развести руками, но тут же оставил эту попытку, чтобы не выронить свою ношу. — Волки — хитрые звери и могут быстро приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам.

— Но откуда здесь взялась эта стая?

— Мой новый помощник, мистер Люпин, обследовал окрестности ферм, где были зафиксированы первые нападения и обнаружил там старый природный портал, так называемый «ведьмин круг», со следами остаточной магии. Мы решили, что последние манипуляции со щитами Малфой-мэнора вызвали непроизвольное срабатывание портала, который и перенес волков в Уилтшир, а откуда, мы можем только предполагать. Но, судя по следам, волки очень крупные, скорее всего, из Сибири. Европейские и канадские волки мельче. Необходимо уничтожить эту стаю и запечатать портал, пока к нам не пожаловал еще кто-нибудь более опасный.

— М-да, — Люциус поморщился, — мне тут только медведей не хватает, или какой-нибудь магической гадости. Эти русские совершенно не следят за популяциями опасных существ. Хорошо, передайте фермерам — облава завтра. Начнем на рассвете. Что-то еще?

— Да, нужна ваша подпись на некоторых документах, — управляющий, подойдя к столу, принялся по очереди выкладывать свитки перед Малфоем.

* * *

За несколько часов до рассвета задний двор Малфой-мэнора был залит светом магических факелов, висевших в воздухе. Крупы, предвкушая кровавое развлечение, рвались со сворок, с трудом удерживаемые псарями. Суки заливались звонким лаем, басовито рявкали кобели. Лошади стригли ушами и, нервно переступая с ноги на ногу, косились на крупов. Сириус обнял крестника. Оставить Блэка в поместье удалось только после угрозы Люциуса обездвижить его и слезной просьбы Гарри.

— Для защиты от стрел, — объяснил Сириус, вешая крестнику на шею какой-то круглый амулет. — Выдержит несколько попаданий. Эти фермеры стреляют куда попало. Хуже магглов с их ружьями.

— На моих землях нет магглов, — отрезал Малфой, услышавший последнюю фразу. — Только сквибы и волшебники, но все равно, спасибо, любая защита не помешает. И перестань нервничать. Мальчики уже большие. Участвовать в таких охотах — обычай аристократов. Ты должен был и сам принимать в них участие. Правда, я первый раз охочусь на волков в Англии, — хохотнул он. — Даже традиционных лис и то приходится завозить и выпускать перед охотой, — и лицемерно вздохнул: — И куда только катится наш мир?

Сириус бросил на Люциуса гневный взгляд, но промолчал. Лишь повесил ему и Драко на шею такие же амулеты. Люпин не принимал участие в конной охоте, поскольку ни одна лошадь не подпускала к себе оборотня. Новый помощник управляющего присоединился к фермерам-загонщикам. Вампиры же спокойно управляли лошадьми, опровергая тем самым ходящие среди магглов и некоторых магов легенды, что эти животные ненавидят и боятся «кровососов».

Кивнув крестному, Гарри практически взлетел в седло своего любимца — гнедого призового жеребца ганноверской породы, разобрал повод и тронул коня. Тот послушно пошел к воротам крупной рысью. Драко немного отстал — ему пришлось успокаивать свою нервную белоснежную арабскую кобылу. Как только он догнал Гарри, тот остановился, повернулся к нему и, состроив насмешливую гримаску, взмахнул палочкой:

«Говорил же тебе, не бери эту истеричку. Она сбросит тебя, как только заметит первого волка».

— Не сбросит, — Драко ласково похлопал по шее лошади. — Принцесса — умница.

Гарри фыркнул, но не стал разубеждать его. Вместо этого он громко свистнул, подзывая ястреба, который послушно приземлился на его наплечник. После облавы Гарри рассчитывал еще немного поохотиться на зайцев, для чего и взял с собой птицу.

* * *

По равнине, растянувшись цепочкой, медленно трусила стая волков. Они передвигались в сторону холмов, стремясь быстрее достигнуть своей дневной безопасной лежки. Эта ночь снова была удачной для стаи и туго набитые мясом животы мешали им двигаться быстрее. Вдруг вожак, бежавший первым, резко затормозил и принюхался. Сменившийся ветер донес до него запах людей, затаившихся впереди. В этот момент перед волками возникла цепь загонщиков, поднявшихся с земли, громко кричавших и бивших в металлические предметы. Стая метнулась в сторону, стремясь обойти людей и прорваться к холмам. Маневр не удался — наперерез ринулась группа всадников и крупов, прятавшихся до этого под скрывающими и заглушающими чарами. Волков вытеснили с равнины на узкую ровную площадку между холмами, с вершин которых полетели стрелы засевших там лучников. Это значительно проредило стаю, а подоспевшие всадники и крупы добили остальных. Только вожак сумел выбраться из ловушки: стремительно петляя, чтобы избежать стрел и арбалетных болтов, он вырвался обратно на равнину, метнулся к цепи загонщиков, в длинном прыжке опрокинул одного из них и, прорвав цепь, стелющимся над землей наметом, стал уходить в сторону гор. Только на несколько мгновений волк приостановился, чтобы срыгнуть мясо, и тут же помчался еще быстрее. Гарри заметил беглеца и, развернув своего коня, резко выслал его вперед. Феникс с места взял в карьер, быстро нагоняя уходящего вожака. Перед тем, как пригнуться к шее коня, мальчик сдернул с ястреба клобук и буквально бросил птицу в небо, чтобы та ему не мешала. Телохранители сразу же последовали за Гарри, но их, хоть и неплохие, лошади были более низкого класса, чем его жеребец, да и нести им пришлось не легкого мальчика, а крупных мужчин, поэтому вскоре Дарк и его воины безнадежно отстали. Ганноверец буквально перелетал через небольшие овражки и плетеные изгороди, словно не замечая их. Победитель нескольких престижных соревнований, хотя это были, конечно, не Челтенхэмский фестиваль или Большой Национальный стипл-чейз, Феникс уже сумел получить определенную известность среди любителей скачек.

Волк терял драгоценное время на то, чтобы преодолеть изгороди, и Гарри постепенно нагонял его. Вскоре мальчик практически висел у вожака на хвосте. Он как будто слился с конем, наслаждаясь бешеной скачкой. Обогнув очередной холм, волк и его преследователь выскочили на старую заброшенную дорогу, по которой медленно, подпрыгивая на кочках, ехала старенькая маггловская машина бирюзового цвета. Вожак сумел проскочить перед самым капотом автомобиля, но Гарри ни затормозить, ни избежать столкновения уже не успевал. Он смог лишь дать шенкеля своему коню, высылая его вперед. Гарри сомневался, что его жеребец способен совершить то, что он от него потребовал — у любой лошади есть свой предел. Но Феникс не заколебался ни на мгновение: он словно взлетел над машиной, как пегас, и благополучно миновал ее, лишь царапнув крышу задними копытами, но приземление вышло жестким — Феникс слегка оступился, и Гарри с трудом удержался на нем, ухватившись за луку седла. Мальчик порадовался, что на жеребце было не легкое жокейское, а более глубокое и удобное охотничье седло. Он машинально натянул повод, останавливая коня после такого сумасшедшего прыжка. Волк же, тем временем, уходил дальше. Гарри обернулся к затормозившей машине, из которой вываливалось многочисленное рыжеволосое семейство. Потом с тоской посмотрел вслед удирающему вожаку. Мальчик не мог упустить волка, но и оставить без надзора чужаков на землях мэнора, он тоже не имел права. Его сомнения прервал Арес, его ястреб, с грозным клекотом упавший на серого хищника и вцепившийся тому в затылок. Птица била по голове волка крыльями и мощным загнутым клювом. Вожак покатился по земле, стараясь скинуть с себя ястреба. Гарри снова тронул лошадь и поскакал к волку, на ходу вытаскивая из-за спины арбалет. Болт, загнанный хищнику точно под левую лопатку, прервал его борьбу с птицей. Услышав свист хозяина, Арес встряхнул помятыми в драке перьями, послушно оставил свою жертву и взлетел Гарри на плечо. Мальчик развернул жеребца к автомобилю, одновременно нащупывая за пазухой Звезду Плеяд:

«Отец!»

«Да, Анри, где ты?» — спокойный мысленный голос отца придал мальчику уверенности.

«Гарри, с тобой все в порядке?» — Сириус, в отличие от других владельцев Плеяд, мог вести мысленные переговоры не только с одним конкретным адресатом, поскольку являлся владельцем главной Звезды и сам активировал артефакты.

«Я на старой юго-западной дороге. Волка я убил, но встретил здесь семью Уизли. Они явились на каком-то древнем маггловском драндулете. Как он еще не развалился на этой дороге!»

Сириус коротко выругался, а Люциус уточнил:

«Где именно ты находишься? Есть какие-нибудь более конкретные ориентиры?»

«У большого холма с двумя верхушками. Рядом с ним еще два поменьше».

«Я знаю, где это, — перебил объяснения Гарри Малфой. — Мы скоро будем. Или… лучше аппарировать?»

«Не нужно. Не думаю, что Уизли хотят навредить мне, иначе не взяли бы с собой детей».

«Что, всех семерых?»

Мысленный смешок отца развеселил и Гарри:

«У них их семеро? — в притворном ужасе воскликнул он. И, пересчитав глазами незваных гостей, доложил: — Да нет, пока вижу только пятерых. Надеюсь, что двух оставшихся они не выронили где-то по дороге».

Услышав смех отца и Сириуса, Гарри прервал разговор, так как его жеребец подошел к машине.

— Класс!

— Здоровский прыжок!

— Супер!

— А это был волк?

— Откуда он взялся?

Два близнеца, похожих друг на друга как две капли воды, тараторили вперемешку. Гарри молча пожал плечами.

— Мальчики, Гарри не может говорить, помните? — решительно вмешалась низенькая пухленькая женщина. — Гарри, дорогой, с тобой все в порядке?

Гарри кивнул.

— Это просто безобразие, позволять тебе участвовать в столь опасных развлечениях! — запальчиво воскликнула Молли Уизли. — Я поговорю со своим родственником об этом! — увидев изогнутую в удивлении бровь мальчика, пояснила: — Тебе, конечно, не говорили, что Сириус наш кузен?

Гарри снова пожал плечами. Магическое сообщество Англии было достаточно замкнутым, и чистокровные, как правило, были в той или иной степени родственниками друг другу. Он знал родословное древо и Сириуса, и других более-менее значимых родов Великобритании, но никаких Уизли в семье Блэк он припомнить не мог. Что, впрочем, не удивительно: Уизли были предателями крови, а такие волшебники удалялись из родословной, и упоминать о них в приличном обществе было не принято. В этот момент Феникс поднял голову и громко заржал. Ему ответили несколько лошадей. Из-за холма показалась группа всадников: вампиры и Люциус наконец-то догнали Гарри.

— Малфой! — добродушное выражение исчезло с лица Молли, она уперла руки в бока и стала похожа на оскалившегося тигра. — Как ты можешь подвергать жизнь Гарри такой опасности! Один на один с огромным волком! — женщина ткнула пальцем в сторону мертвого хищника. — Волк мог его загрызть! Мальчик мог упасть с лошади!

— Анри, — Люциус не удостоил женщину ни взглядом, ни приветствием, — возвращайся к остальным. Дарк проводит тебя. Мы привезем твою добычу.

Гарри кивнул и тронул лошадь с места, сразу же перейдя в легкий галоп. За ним последовал Дарк. Люциус повернулся к семье Уизли. Выражение его лица не предвещало им ничего хорошего.

* * *

После ужина семья, как обычно, обсуждала прошедший день. Драко безудержно хвастался своей добычей — волчицей и переярком — описывая, с какими трудностями и в какой нелегкой борьбе он смог убить их. Гарри, отвернувшись, скрывал насмешливую улыбку: его огромный, величиной с теленка вожак перекрывал любые достижения Драко. Гарри уже попросил отца отдать таксидермисту этого волка, чтобы сделать из него чучело. Сириус поинтересовался, чем закончилась встреча Люциуса с Уизли.

— Поражаюсь наглости и беспардонности этой семейки, — недовольно поморщился Малфой-старший. — Мне с трудом удалось выдворить их с моей собственной земли. Настаивали на встрече со своим кузеном, — Люциус насмешливо взглянул на Блэка. — Я предложил им написать тебе письмо с просьбой о встрече. Но имей в виду, я категорически против, чтобы ты виделся с ними. Эти неотесанные болваны могут вывести из себя даже святого Мунго! Только после того, как я пригрозил вызвать авроров, они убрались в свою нору.

— Нору? — заинтересовался Драко.

— Так называется их дом, — объяснил ему отец. — Хотя я бы поостерегся называть этот курятник домом.

— А меня удивляет, что после случившегося с Нарциссой, они, как ни в чем не бывало, являются сюда! — гневно воскликнул Сириус.

Люциус покосился в сторону детей — он не хотел развивать эту тему при них, но все же ответил, решив, что мальчики имеют право знать:

— Долиш допросил Уизли. Тот добровольно согласился на веритасерум. Этот нищеброд оказался непричастен к произошедшему. Если его и использовали, то «в темную».

— А Грюм? — спросил Люпин, который был еще не в курсе последних новостей из министерства. В отличие от управляющего, который традиционно обедал и ужинал в кругу своей семьи, появляясь в мэноре только на некоторых деловых обедах, где было необходимо его присутствие, Ремус, благодаря дружбе с Сириусом, стал постоянным участником совместных трапез.

Так как Люпин подписал магический контракт, который не позволял разглашать любые сведения о работодателе, Люциус не счел нужным скрывать от него информацию:

— Грюм отказался. Долиш запросил Визенгамот по поводу использования веритасерума, но Дамблдор сделал все, чтобы запрос не прошел. Директор полчаса распинался перед старыми идиотами, как несправедливо выказывать столь ярое недоверие к старому заслуженному аврору, и всему аврорату в целом. И как негативно подобная акция может отразиться на моральном духе наших защитников. Ни я, ни Сириус, ни наши сторонники не смогли ничего сделать. К сожалению, в Визенгамоте мы все еще в меньшинстве. Грюма отправили в отставку по состоянию здоровья и даже сохранили ему пенсию за выслугу лет. Ладно, хватит о неприятном. Послезавтра Йоль, а я еще не слышал от своих сыновей, какие подарки они хотели бы получить.

— Новые метлы! — немедленно выпалил Драко. — Наши Чистометы даже не прошлый, а позапрошлый век! Мы хотим Нимбусы!

— А зачем вам они? — поинтересовался Люциус. — В следующем году вы идете в школу, а первокурсникам запрещено привозить с собой метлы. К тому времени, как вы попадете в квиддичную команду, выпустят новые и более скоростные модели.

— А до этого мы должны летать на всяком старье? — надулся Драко. — Нет уж, хотим метлы! А Анри еще можно подарить змею.

Гарри удивился и выписал палочкой:

«Мне не нужна никакая змея!»

— Почему это не нужна? Ты будешь говорить с ней! — безапелляционно заявил Драко.

«Не о чем с ними говорить — они абсолютно тупые, думают только, как поесть и поспать где-нибудь в тепле или на солнце. Я пробовал!»

— Так это обычные змеи, — парировал Драко, — а тебе купят магическую, они умнее, правда, отец?

— Правда что? — иронично осведомился Люциус. — Что купят, или что умнее?

— И то, и другое!

— А вы знаете, что список фамилиаров, которых можно взять с собой в школу, ограничен? Сова, или кошка, или жаба, — просветил мальчиков Малфой-старший.

«Мне нельзя будет взять Ареса?» — Гарри явно расстроился.

— На ближайшем заседании опекунского совета надо поднять вопрос о расширении списка фамилиаров. Он уже давно устарел, — задумчиво отметил Люциус. — Хорошо! Метлы, так метлы, — он встряхнул головой. — Остальные подарки на наше усмотрение. Змею покупать не будем: нельзя, чтобы Дамблдор или его приспешники узнали, что Анри змееуст — выводы последуют незамедлительно. И… мальчики, а вы приготовились к завтрашнему дню? Занятия вам никто не отменял!

— Да приготовились, приготовились, — пробурчал Драко. — Могли и отменить — канун Йоля все-таки!

— Чтобы вы разнесли поместье? — улыбнулся Малфой-старший. — Вашу кипучую энергию необходимо направлять в полезное русло! Да, Анри, — Люциус серьезно посмотрел на сына, — завтра тебе нужно будет совершить очистительный ритуал. Костры Йоля, конечно, тоже обладают очищающим эффектом, но для инициации этого недостаточно.

«Хорошо».

Сириус нахмурился и покачал головой:

— И все же, я против!

«Крестный! Мы же договорились!»

— Договорились, — кивнул Блэк, — но это не мешает мне быть против. Если ты так хочешь все же пройти инициацию, я не буду препятствовать тебе.

«Спасибо!»

— Я тоже хочу! — немедленно заявил Драко.

— Мы же обсудили это, — недовольно посмотрел на него Люциус. — Ты будешь следующим. Мы с леди Блэк не можем проводить ритуал с тобой и Анри одновременно. Через неделю-другую инициируем и тебя.

После того, как дети ушли к себе, Валбурга, которая последнее время практически переселилась в Малфой-мэнор, сочувственно посмотрела на мрачного сына — тот нервно крутил на блюдце пустую чайную чашку — и накрыла его свободную руку своей:

— Не нужно так волноваться. Мы не случайно выбрали для инициации ночь Йоля. Духи природы и Король Дуб помогут и Анри, и нам. В эту ночь просто не может произойти ничего плохого!

Изумленный так редко проявляемым к нему состраданием и пониманием матери, Сириус успокоился и улыбнулся:

— Надеюсь.

Люциус удовлетворенно кивнул и обратился к Уоффлингу, буквально напросившемуся к ним на ужин:

— У тебя ко мне какое-то дело, Филлиас? Ты хочешь обсудить его наедине?

— Я бы хотел, чтобы при нашем разговоре присутствовали лорд и леди Блэк, как маги крови. Остальные — на ваше усмотрение.

Люциус в удивлении приподнял бровь. Он не понимал, зачем нужно присутствие Валбурги и Сириуса. Ведь финансируемые исследования, насколько он помнил, проводились, чтобы выяснить, почему маггловские медикаменты так негативно действуют на магов, и как это можно нейтрализовать. В принципе, эта статья расходов проходила у него по линии благотворительности, и была заранее отнесена к потерянным деньгам. Он не слишком внимательно проверял отчеты Филлиаса, зная его щепетильную честность. Потому-то он и уклонялся, насколько мог, от предложений Филлиаса обсудить результаты исследований, так как не видел в них ничего важного для своей семьи или чистокровных волшебников, не контактирующих с миром магглов. Доходов эти изыскания тоже принести не могли. Малфою они были необходимы, чтобы при случае можно было сообщить прессе, что ему не чужды сочувствие к магглорожденным и забота о них.

Посчитав, что Люпин тоже не помешает, Люциус пригласил всех присутствующих в свой кабинет.

Там Филлиас достал из своего черного саквояжа кипу каких-то бумаг. Он начал рассказывать, что их исследования начались с того, что он сумел добыть через мадам Помфри, медсестру Хогвартса, списки около пятидесяти магглорожденных бывших и нынешних учеников школы, а также их адреса и адреса их родителей. Исследовательской группе, в которую вошли несколько учеников Филлиаса, в основном магглорожденные, удалось провести обследование большинства людей из списка. Дальше колдомедик углубился в какую-то научную дребедень, пестревшую маггловской терминологией: генетика, генетический код, хромосомный анализ, доминантность и рецессивность. Валбурга, Сириус и Люпин слушали колдомедика внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. Малфой-старший благополучно пропустил мимо ушей эту информацию, мастерски прикинувшись увлеченным слушателем. Он уже хотел было прервать более чем получасовую речь Филлиаса, так как скрывать свою скуку становилось затруднительно, но последняя, краем уха, уловленная им фраза Уоффлинга, изумила его.

— Сквибы имеют и рецессивный «отсутствие возможности колдовать», и доминантный аллель «наличие возможности колдовать». Доминантный аллель находится в состоянии неполного доминирования, что лишает сквибов возможности использовать волшебство. Нам с большим трудом удалось найти всего двух носительниц рецессивных генов. У одной из этих женщин, оказались сквибами отец и брат, а мать — носительницей рецессивных генов, видимо, этот рецессивный признак сцеплен с полом, но делать какие-то выводы еще рано, так как у нас слишком мало материала для изучения. Таким образом, исследование доказало, что магглорожденных не существует. Все они являются потомками сквибов, которые унаследовали от своих родителей доминантные гены с обеих сторон, либо их доминантный аллель находится в состоянии полного доминирования, — колдомедик победно улыбнулся и оглядел присутствующих.

С Люциуса буквально слетело сонное оцепенение, в которое его погрузил рассказ Филлиаса.

— Что?! — Люциус вцепился в ручки кресла, как в древко метлы во время рискованного виража.

— Да, — колдомедик решительно кивнул и, видимо, решив «добить» слушателей продолжил: — появление же в семье волшебников сквиба обусловлено тем, что он унаследовал рецессивный ген. И теперь, благодаря нашему проекту, мы с вероятностью семьдесят пять-восемьдесят процентов, можем определить вероятность рождения у родительской пары сквиба или волшебника.

— А полукровки? — Малфой умело скрыл дрожь, охватившую его.

— Как я уже сказал, — Филлиас был недоволен, что ему приходится повторяться, — сходство генов у магглов и волшебников составляет девяносто два процента. Мы принадлежим к разным видам и скрещивание между нами невозможно! Нам удалось договориться с одним из крупнейших маглловских репродукционных центров и изучить все имеющие у них случаи необъяснимого бесплодия, то есть, когда оба родителя абсолютно здоровы, а беременность не наступает. Как оказалось, во всех обследованных парах один из партнеров был сквибом.

— Но разница в генах между волшебниками и магическими существами должна быть еще большей, — справедливо заметил Люпин. — Тем не менее, волшебники имеют общее потомство и с оборотнями, и с великанами, и с вейлами.

— У всех перечисленных существ есть магическое ядро. Именно магия дает нам возможность иметь общее потомство, — объяснил Уоффлинг. — У магглов же этого ядра нет. Но благодаря генной инженерии, мы можем добиться, чтобы и у магглов рождались волшебники. Сейчас мы проводим исследования…

Люциус переглянулся с резко побледневшей леди Блэк и нетерпящим тоном перебил колдомедика:

— Исследования прекратить! Никаких инженерий!

— Почему? — удивился Филлиас. — Если…

— Если магглов не будет? — вкрадчиво поинтересовался Малфой и рявкнул: — Мы все станем сквибами! Меня удивляет, что тебе, как колдомедику, нужно объяснять прописные истины! В семьях волшебников не должно быть слишком много детей, иначе каждый последующий ребенок будет слабее предыдущих. Только самые сильные рода могут позволить себе иметь четверых-пятерых наследников. Остальные — не больше трех! Если все эти миллиарды магглов превратить в волшебников, то магии на Земле просто не останется!

— Да, действительно, — смутился Уоффлинг. — Кажется, мы несколько увлеклись… думали, что это прекрасная возможность покончить со всеми разногласиями между нами и магглами. Но… а остальное?

Люциус прикрыл глаза, испытывая иррациональное желание побиться головой об стол. В этот момент Блэк хихикнул:

— Значит, мои предки совершенно напрасно выжигали с гобеленов своих детей? — он насмешливо взглянул на мать — Сириусу так и не удалось уговорить ее восстановить на семейном древе Андромеду. — Какой пассаж! Теперь все эти разговоры о грязнокровках и полукровках, наконец, прекратятся?

— Гриффиндорский болван! — вспылил Малфой, но тут же заставил себя успокоиться и с трудом выдавить из себя: — Извини… не хотел… — он посмотрел на колдомедика: — Ты принес мне такую маггловскую бомбу, Филлиас, что даже не знаю, что с ней и делать… — заметив явное непонимание Сириуса и Уоффлинга, он объяснил: — Магглы не терпят чужаков. Любое проявление отклонений от обычных для них норм вызывает у них агрессию, зависть, неприятие. Другой цвет кожи, иное мировоззрение, какой-нибудь талант или дар, сексуальная ориентация — все это может вызвать травлю и попытку уничтожения аномального объекта. А теперь представь, как магглорожденные, воспитанные в этих традициях, воспримут известие, что мы разные виды? Убивать магглов теперь будут не только последователи Темного Лорда, но и сами хм… даже не знаю, как их теперь называть… грязнокровки.

— А ты сам-то, магглов никогда не трогал? Что это ты вдруг озаботился их будущим? — ехидно спросил Сириус.

— Одно дело — убить пару-тройку магглов, — хищно ухмыльнулся Люциус, потерявший свою обычную осторожность, — а другое — послужить причиной геноцида целого вида. Не хотел бы я разделить судьбу Гонта.

— Гонта? — полюбопытствовал Сириус.

— Это старая история. Мало кому известная, — Малфой недовольно поморщился. — Слизерины постарались замять ее. Я узнал о ней только потому, что искал любые труды Основателей и их потомков, чтобы найти способ избавиться от метки.

Поняв, что все заинтересовались, Люциус вздохнул и рассказал собравшимся, что во времена «охоты на ведьм» погиб старший внук Слизерина, оставив несовершеннолетнего наследника. Второй внук, Гонт Слизерин, стал лордом-канцлером при юном властителе. Но, к сожалению, он не обладал полководческими талантами своего деда, отца и брата. Маги проигрывали войну. Когда поражение уже казалось неизбежным, Гонт приказал вскрыть старые могильники с умершими от чумы, заразить этой болезнью крыс, а также бросить кости умерших в источники воды в маггловских селах и городах. Вспышка болезни уничтожила около пятнадцати миллионов магглов, четверть населения Европы. Волшебники получили столь необходимую им передышку, сумели создать себе места для проживания свободные и скрытые от магглов. С тех пор магглы жгли не ведьм, а себе подобных.

— А Гонт? — Блэк так и не понял, как эта история связана с исследованиями Уоффлинга.

— А Гонт знал, что такое массовое уничтожение женщин, детей и стариков не пройдет бесследно ни для него, ни для его рода. Это не убийство врага на поле боя. Для того чтобы обезопасить правящую семью, он вышел из рода Слизерин, основав свой собственный. Чем все закончилось, вы знаете: последний незаконнорожденный наследник, Том Марволо Риддл, лорд Волдеморт. Как сказали бы на Востоке, плохая карма.

— А Гарри? На него эта карма не повлияет?

Люциус усмехнулся — кто о чем, а Сириус — о своем крестнике:

— Думаю, нет. Иначе история Слизеринов прервалась бы еще на его матери. Нам необходим правитель. Мы не можем жить как магглы, когда за все отвечают многие и никто. Главой рода может быть только один человек — именно он получает от родовой магии наибольшую силу. Главой Визенгамота становился второй по силе после правителя волшебник Великобритании, чаще всего это был тоже один из рода Слизерин. Сейчас же просто сильнейший маг. Поэтому мы не сможем скинуть Дамблдора, пока Анри не станет совершеннолетним и не докажет, что он обладает большей магической силой. С Хогвартсом та же история — после смерти директора замок выбирает самого сильного волшебника из преподавательского состава. У нас слишком много завязано на магических возможностях и личности волшебника.

Валбурга согласно кивнула и поставила точку в дискуссии:

— Я поговорю с Фаджем. Следует ввести обязательную проверку будущих родителей перед свадьбой. Раньше все приличные волшебники консультировались с семьей Блэк перед заключением браков. Пора возобновить эту традицию. Сквибы нам не нужны. Что касается остальной информации, то пока ее придержим. Подумаем, как ее преподнести. И надо ли это делать вообще.

Добби разбудил Гарри на рассвете. Сонно потягиваясь и зевая, мальчик поплелся в ванную. Когда он вернулся в комнату, на столике уже исходила паром чашка его любимого шоколада и стояла тарелка со свежей выпечкой, заполнявшей комнату запахом корицы. Гарри с удовольствием выпил шоколад и нехотя сжевал булочку — в такую рань аппетита совсем не было, но ему не хотелось наблюдать истерику Добби, который слишком ревностно относился к своим обязанностям по прислуживанию «молодому хозяину». На уже заправленной кровати лежала совершенно новая одежда. На Йоль положено надевать хотя бы одну новую вещь, но Малфои все двенадцатидневье, пока длится праздник, предпочитали каждый день носить новую одежду. Гарри провел рукой по мягкой темно-синей шерсти. Невесомый свитер, связанный из тончайшей ангорской шерсти с добавлением пуха нюхлеров сохранял наиболее комфортную для тела температуру — в нем было не жарко и не холодно. Традиционно хозяйка дома вязала что-нибудь для всех членов семьи, чтобы не обидеть Йольского Кота(1), но Нарцисса, а теперь, вероятно, Сириус покупали что-нибудь из одежды и добавляли от себя какую-нибудь деталь. Мать всегда выбирала для Гарри свитер зеленого, а для Драко — серого или серебристого цветов — под цвет их глаз. Мальчик улыбнулся, обводя пальцем вышитого парящего пегаса. У крестного был несомненный талант: все его поделки, как артефакты, так и вышивки были невероятно красивы.

За то время, пока Гарри переодевался, Добби успел убрать со стола посуду и положил туда золотой серп, которым принято срезать обрядовую омелу. Гарри недовольно поморщился, взяв в руки неудобное и опасное орудие труда, с которым ему предстояло карабкаться на дерево, и направился к Драко. Далеко идти не пришлось: мальчики столкнулись в коридоре. Мантия Драко, также вооружившегося серпом, была не застегнута, а из-под нее виднелся такой же, как и у Гарри, свитер, только белый и с вышивкой в виде Шведского Короткорыла, выдыхающего пламя(2).

Когда мальчишки вернулись в дом, левитируя свою добычу — обрядовую омелу трогать руками запрещено — подготовка к празднику шла уже полным ходом. Парадную дверь Малфой-мэнора украсил огромный венок из ветвей остролиста с ярко-красными ягодами, на стенах эльфы развесили плющ. Можжевельник, дрок, ветви сосны и ели, алые розы и гвоздики составляли причудливые композиции в вазах, расставленных по всем комнатам. Одуряюще пахло яблоками и восковницей. Четыре омелы Гарри и Драко с помощью магии прикрепили над дверьми парадного и черного входа, гостиной и бального зала, а еще четыре, злорадно переглянувшись, отправили в свободный полет по поместью. Мальчики едва успели наложить последнее заклинание, как домовик сообщил, что их уже ждут в холле, где собрались все обитатели и работники поместья и их семьи.

Когда Гарри и Драко вошли, в празднично украшенном холле уже выстраивалась длинная процессия. Едва мальчики встали рядом с отцом, Блэк, возглавлявший шествие, шагнул через порог услужливо распахнутой домовиками парадной двери. В руках он держал странный вытянутый предмет, похожий на широкий поднос, накрытый черным шерстяным покрывалом. На подносе стояла, сверкая рубинами, золотая чаша, окруженная тремя красными свечами из восковницы. В чаше плескалось красное вино(3). За сыном последовала Валбурга с корзинкой, полной пирогов, яблок, бус из сухого шиповника и боярышника, а также разноцветных фигурок людей и животных, выпеченных из теста. Стенки корзинки были обложены колосьями пшеницы, посыпанными мукой. За леди Блэк из дома вышли Люциус и мальчики. После них — все остальные. Сириус обходил мэнор по часовой стрелке, двигаясь как можно осторожнее, стараясь не расплескать вино. Время от времени все хором повторяли древнее приветствие, приглашающее в дом любого путника, а также души умерших предков. Домовики мэнора метались от окна к окну, от дверей к дверям, проверяя открыты ли они: по традиции в эту ночь запрещено запирать окна и двери.

Завершив обход поместья, Сириус повел всех в плодовый сад. Дойдя до старой, узловатой яблони, рядом с которой возвышался круглый каменный алтарь, лорд Блэк осторожно сгрузил на него свою ношу. Валбурга, передав корзинку Драко, помогла перенести на алтарь свечи и чашу, расправить на нем черную ткань и установить еще одну свечу. Колючий зимний ветер постоянно пытался задуть посвященные Богине-Матери зачарованные свечи, но те, защищенные магией, словно не замечали его попыток.

Женщины и девочки присоединились к Сириусу и Валбурге. Все вместе они начали украшать алтарь ветвями вечнозеленых растений и раскладывать на нем содержимое корзинки леди Блэк. Мужчины же, во главе с Люциусом, отправились в еще один обход поместья. Лорд Малфой доставал из кожаного мешочка пепел, оставшийся от прошлогоднего Йольского костра, и маленькими щепотками бросал его вверх, благословляя будущий урожай и приплод скота.

Мальчишки, под руководством Гарри и Драко, облепили яблоню, украшая ее бусами из засушенных ягод, яблоками, пирогами, испеченными в форме солнечного колеса(4), разноцветными ленточками, фигурками и свечами. Зеленые свечи были символом дома, благоденствия и благополучия, вечной надежды на новую жизнь. Белые — серебряного звёздного чертога, откуда на землю возвращается Король Дубовых Листьев. Красные — Бригит, матери всего сущего(5). Черные — торжества Тьмы, ее, пусть и временной, победы над Светом.

Закончив наряжать дерево Йоля, Гарри спрыгнул на землю и машинально потер царапину на щеке, заработанную им, когда он чуть не сверзился с яблони, закрепляя на самой ее верхушке наконечник копья.

— Надо пластырем заклеить, — робко сказал кто-то рядом. Гарри обернулся: рядом с ним стояла худенькая бледная девочка, одетая в маггловскую одежду. Он недоуменно взглянул на нее, не понимая, что маггла забыла на их семейном празднике, но все-таки, мило улыбнувшись, взмахнул палочкой, выписывая слова в воздухе:

«Привет, я раньше тебя никогда не видел. Ты первый раз отмечаешь Йоль в мэноре?»

Девочка в волнении затеребила молнию на своей курточке и, кивнув, бессвязно залепетала:

— Я давно хотела… праздник у волшебников… и вот… лорд Малфой разрешил… папа там, с ним, — и она ткнула пальцем в сторону процессии мужчин, возвращавшихся к алтарю.

Гарри слегка нахмурился, пытаясь догадаться, кто из них ее «папа».

«А как его зовут?» — уточнил он.

— Кевин… Кевин Кларк…

«Так ты дочь моего учителя? — оживившись, заулыбался мальчик. — Прекрасно! Рад познакомиться с тобой. А как тебя зовут?»

— Хоуп(6).

«Хоуп? — Гарри немного удивился странному маггловскому имени, но скрыл это. — Красивое имя».

— Анри, — надменно, растягивая гласные, произнес Драко, немедленно подошедший к Гарри, — ты познакомишь меня со своей собеседницей?

«Драко, это Хоуп Кларк, Хоуп, это Драко Малфой, мой брат».

Драко церемонно склонил голову:

— Рад знакомству, мисс Кларк.

Девочка смущенно улыбнулась, но, прежде чем она что-то ответила, к детям подошли Люциус и Кевин.

— Может, все-таки останетесь, хотя бы на праздничный пир? — продолжая разговор, спросил Малфой.

— К сожалению, мы не сможем. Я волнуюсь за Аманду. Я был против четвертого ребенка: здоровье моей жены оставляет желать лучшего, но в некоторых вопросах с женщинами спорить бесполезно, — Кларк беспомощно развел руками и улыбнулся дочери: — Вижу, что ты уже познакомилась с Анри и Драко.

Девочка кивнула и обреченно спросила:

— Нам уже пора?

— Да, нам не следует оставлять маму одну надолго, — подтвердил Кевин.

— Вы можете оставить дочь у нас — мальчики за ней присмотрят, — любезно предложил Малфой.

Последнее время Люциус кардинально изменил свое отношение к сквибам и «магглорожденным». Он осознал, что борьба и разногласия с ними могут привести к печальному финалу: волшебники исчезнут под напором сплоченных и многочисленных магглов.

Услышав предложение отца, Драко не сдержался и бросил на него недовольный взгляд. Он не выносил, когда кто-то претендовал на внимание Гарри. И лишь понимание, что его протест ни к чему не приведет, заставило его промолчать. Ему немедленно захотелось стукнуть пигалицу чем-нибудь тяжелым, и Драко стал лихорадочно придумывать, какую пакость подстроить нежеланной гостье.

— Нет, — к вящей радости Драко отказался Кевин. — Простите, лорд Малфой, но мы решили отметить этот праздник всей семьей.

Попрощавшись, Кларк взял дочь за руку и повел ее к воротам поместья, за которыми оставил машину. Хоуп обернулась и робко махнула им рукой. Гарри тоже помахал ей в ответ, Драко же лишь сухо кивнул и, схватив свою «собственность» за руку, буквально потащил Гарри в мэнор, куда уже пошли все участники праздника.

Большой обеденный зал поместья встретил гостей поместья столами, ломящимися от разнообразных блюд. На центральный стол, за которым должны сидеть хозяева, домовики водрузили тушу здоровенного кабана, запеченного целиком. Гарри, ехидно хихикнув и воровато оглянувшись — не смотрит ли на него кто-нибудь? — втолкнул в пасть кабана яблоко, отчего тот потерял грозный вид и стал походить на мирную домашнюю свинку, жующую свой обед.

Заметивший эту проделку Сириус лишь покачал головой, про себя отметив, что Мародерам подрастает достойная смена.

Взрослые со смехом и шутками занимали свои места, дети же выстроились в очередь перед центральным столом. Малфой и Блэк встали перед ними и кивнули головой первой паре мальчиков. Как по команде, все в зале замолчали и над залом зазвучали гимны, прославляющие Божественного ребенка, победившего Тьму, и Великую Мать, Создательницу всего сущего. Юные певцы, в основном, по двое-трое, а когда и по одному, старательно выводили старинные гимны и баллады, получая в награду волшебные сладости и серебряные сикли. Приняв заработанные подарки, довольные дети бежали к родителям.

Взрослые активно участвовали в импровизированном концерте, поддерживая маленьких певцов аплодисментами и подхватывая песню, если кто-то из детей терялся и забывал слова.

Последним к столу подошел Драко. Он запел весьма фривольную балладу о молодом охотнике, решившем подсмотреть за купающимися дриадами. Красочные, лишь слегка завуалированные описания женских прелестей вызвали одобрительный свист и гогот мужчин, румянец и смущенное хихиканье женщин. Судя по довольной мордашке Гарри, он заранее знал об этой выходке Драко. Люциус, сохраняя невозмутимое выражение на лице, склонился к уху Сириуса и тихо прошипел сквозь зубы:

— По-моему, я давненько не порол наших сорванцов.

— А, по-моему, ты вообще их ни разу не порол, — также тихо парировал Блэк.

— Пора начинать, — зловеще улыбнувшись мальчику, что, впрочем, не оказало на него заметного влияния — тот даже не дрогнул — пообещал Малфой.

— Поздно, — отметил Сириус и подмигнул Драко.

Красивый, хорошо поставленный (занятия с профессиональным итальянским певцом явно не прошли даром) голос мальчика звенел под сводами зала. Закончив песню, он артистично раскланялся под гром аплодисментов и подошел к отцу за положенной наградой. Люциусу ничего не оставалось, как наградить его сладостями и сиклем. Он лишь ядовито сообщил сыну, что за содержание баллады он получит отдельный подарок… позже. Сириус, не обратив внимания на недовольство Малфоя, добавил певцу от себя галеон за «необычный репертуар».

После того как Драко занял свое место, Люциус вытащил фамильный кинжал и разрезал кабана на куски, которые эльфы немедленно переместили на блюда и расставили по всем столам. Сириус же торжественно зажег светильник Йоля, ознаменовав тем самым начал пира. Пряный сидр (для взрослых) и яблочный сок (для детей) буквально лились рекой. Блюда с едой опустошались, чтобы тут же быть замененными на новые. После того как первый голод был утолен, часть гостей переместилась в бальный зал, где специально приглашенные музыканты уже играли танцевальные мелодии. В дверях зала то и дело возникали заторы, когда пары, оказавшиеся под омелой, начинали целоваться, подзадориваемые другими гостями. Отовсюду слышался радостный смех, весело блестели глаза, краснели румянцем щеки кружившихся в танце людей. Гости постоянно сновали между комнатами, то танцуя в бальном зале, то участвуя в разнообразных играх в гостиной, то возвращаясь к столам. Когда стемнело, все снова покинули дом, отправившись в сад.

Люциус высыпал из мешочка остатки пепла прошлогоднего костра на сложенный из поленьев высокий шалаш и несколько раз с силой стукнул друг об друга два осколка кремня, высекая искры. По небольшой охапке сухой травы пробежались сначала робкие, а потом все более сильные язычки огня, и вот уже к темному небу взметнулось пламя, рассыпая искры — разгорелся новый костер Йоля, знаменующий собой начало нового года. Выхватив с помощью чар левитации небольшую щепку, леди Блэк направила ее к яблоне, виртуозно поджигая закрепленные на ней свечи. Вокруг костра возник хоровод, время от времени змейкой перемещающийся то к яблоне и алтарю, то возвращающийся обратно к огню. Веселье продолжалось. Дети срывали с дерева подвешенные на нитках домовиками, пока все были в мэноре, небольшие подарки и сладости. Взрослые и молодежь водили хоровод, целовались, шутили, желали друг другу всяческих благ. С холма за садом скатили зажженное колесо Йоля.

Спустя некоторое время, Гарри тихонько ускользнул из сада, направившись в свои комнаты: его ждал очищающий ритуал. Ванна уже была заполнена водой с отварами трав. Мальчик вдохнул аромат, наполняющий ванную: ромашка, чистотел, полынь. Окунувшись в воду с головой, он расслабился, наслаждаясь горячей водой. Вынырнув, устроился удобнее и погрузился в медитацию, освобождая сознание от посторонних мыслей. Очнулся он, почувствовав, как уходит вода. Гарри поднял голову — возле него стоял Сириус с кувшином воды из семи источников. Дождавшись, когда последняя вода исчезнет в сливном отверстии, крестный принялся обливать мальчика из кувшина, бормоча ритуальные очистительные формулы на латыни. Прохладная вода приятно скользила по распаренной коже Гарри, даря ему ощущение бодрости и свежести.

Ближе к полуночи, когда поленья костра превратились в угли, а на яблоне погасили все свечи, кроме черных, наступила пора обрядовых песнопений, призванных помочь Богине даровать миру молодого Бога. Сириус увел всех молодых людей, не достигших совершеннолетия, в мэнор. Там, на большом толстом ковре перед камином, в котором с утра медленно тлело Йольское полено, до самого рассвета он будет рассказывать им старинные легенды и сказания.

Взрослые же окружили алтарь. Из-под ветвей яблони выступил Гарри, вернувшийся к этому моменту из дома, и лег на алтарь, где заранее освободили место, отодвинув подношения духам природы и душам мертвых и постелив овечью шкуру. Валбурга дала ему выпить зелье, погружающее в глубокий транс. Она и Люциус решили объединить обряды Йоля и инициации, чтобы избежать любого риска для мальчика. Пока остальные взрослые пели обрядовые гимны, леди Блэк и Малфой-старший проводили инициацию Гарри. Дыхание мальчика становилось все реже и неслышнее, но вдруг он выгнулся на алтаре и захрипел. Яркий белый свет окутал его, словно кокон шелкопряда. Перепуганные Люциус и Валбурга кинулись к нему, чтобы прервать обряд, но их просто откинуло в сторону, чуть не разорвав при этом обрядовый круг.

Выпив зелье, Гарри ощутил, что проваливается во тьму. Очнулся он в странном месте, напоминающем пустыню, в которой они как-то побывали всей семьей. Только песок был не желтым, а черно-красным, похожим на запекшуюся кровь. Гарри нахмурился, пытаясь сообразить, что ему следует делать, и тут же вздрогнул от громкого мужского рыка, раздавшегося за его спиной:

— Проклятый урод! Ненормальный!

Гарри резко обернулся и увидел жирного мужчину, покрытого черными, гнойными язвами. Стоящая рядом с ним худая блондинка с такими же язвами поддержала толстяка противным визгливым голосом:

— Посмотри, что ты сделал с нами! Это все твоя вина, мерзкий гаденыш! Ты такой же никчемный, как и твои родители! Сын алкаша и шлюхи! Тебе нельзя позволять жить с нормальными людьми!

— Я позволил взять тебя в свой дом, ненормальный, и так ты отблагодарил меня?! — лицо мужчины перекосилось от гнева, изо рта летели слюни. Он медленно надвигался на Гарри, держа в руках ремень. — Мне надо было сразу же выкинуть тебя на помойку, как только Петунья обнаружила тебя на нашем крыльце! Там твое место! Лучше бы ты сдох вместе со своими родителями, а не портил жизнь приличным людям! Но сейчас я тебе покажу, как заниматься своими уродскими выходками!

Гарри даже не вспомнил, что все это — иллюзия, его страхи, которые ему необходимо побороть. Так же легко из его головы вылетели шесть лет жесткой муштры Кларка и вампира. Он словно снова превратился в необученного четырехлетнего ребенка. Мальчик пятился от здоровяка, с отчаянием понимая, что противопоставить ему нечего. Мужчина был тяжелее его фунтов на двести. Оставался один выход — задать стрекача, надеясь, что жирный громила его не догонит. Мальчик повернулся, но тут же почувствовал, как его шею обвивает широкий ремень. Резкий рывок уронил Гарри, и на него тут же навалился толстяк, заламывая ему руки за спиной и продолжая затягивать ремень на его горле. Блондинка схватила мальчика за ноги, не давая ему вырываться. Гарри захрипел и выгнулся дугой, борясь за глоток воздуха. «Дядя Вернон и тетя Петунья, — мелькнуло у него в голове понимание того, кем же были эти незнакомцы, прежде чем его сознание начало угасать, и он неслышно, одними губами взмолился: — Мама…»

Ослепительный свет проник сквозь закрытые веки мальчика, и он ощутил, как навалившиеся на него люди и ремень с его шеи исчезли. Отдышавшись, он осторожно приоткрыл глаза и увидел беспомощно барахтавшихся в песке бывших опекунов, оплетенных веревками.

— Петунья! — воскликнул за его спиной разгневанный женский голос. — Ты как была, так и осталась завистливой, подлой дрянью!

Гарри сел, потер болевшую шею и осторожно обернулся на голос. Шикарные рыжие локоны обрамляли лицо зеленоглазой женщины, стоявшей с палочкой в руке, а рядом с ней… Гарри вскочил на ноги и бросился к блондинке, обнимая ее за талию и прижимаясь головой к ее груди.

— Мама, мама, мамочка, — лепетал он, вдыхая такой родной и знакомый запах, даже не осознавая, что впервые после смерти Нарциссы, заговорил.

Блондинка ласково провела рукой по растрепанным волосам мальчика:

— Я тоже рада тебя видеть, ненаглядный мой, — Нарцисса осторожно, двумя пальчиками, приподняла подбородок Гарри, заставляя приемного сына посмотреть себе в глаза: — Меня очень огорчает, что ты винишь себя в моей смерти. Ты должен помнить, что я люблю тебя, и что твоя жизнь и счастье — это главное для меня. Пообещай мне, что больше не будешь изводить себя подобными глупостями!

— Конечно, мама, — без тени сомнения поклялся Гарри, готовый выполнить любую просьбу Нарциссы.

Тем временем рыжеволосая ведьма подошла к Вернону и от души пнула того под зад остроконечным носком туфли:

— А тебя, жирный похотливый козел, я проучу по-своему, — она сделала замысловатый взмах палочкой, накладывая на толстяка невербальное заклятие. — Теперь ты не сможешь приставать как к маленьким беззащитным мальчикам, так и к собственной противной супруге!

Вернон взвыл, извиваясь и тыкаясь лицом в песок, не в силах произнести ни слова. Закончив с толстяком, рыжеволосая повернулась к лежащей рядом с ним жене, замершей в испуге, словно кролик перед лисицей:

— Петунья, ты предала нашу семью, меня. Ты превратила моего сына в бесправного раба, вынужденного выполнять непосильную работу. Ты даже не подумала пресечь грязные поползновения своего мужа-извращенца. Наши родители безмерно огорчены тем, во что ты превратилась. Они бы тоже хотели побеседовать с тобой, но не смогли. Тот ад, в котором ты сейчас находишься, служит достойным наказанием за твои поступки. И пока ты не осознаешь свою вину и не раскаешься, ты будешь пребывать в нем. А теперь вам пора вернуться в то болото, откуда вы выползли, — подчиняясь взмаху палочки, Вернон и Петунья исчезли, провалившись в появившуюся под ними черную дыру. Лили же подошла к Нарциссе и Гарри и, аккуратно вытянув мальчика из объятий леди Малфой, прижала его к себе: — Я так рада, что смогла встретиться с тобой, малыш!

— Лили… мама… — неуверенно произнес Гарри.

— Не смущайся, — ободрила его рыжеволосая волшебница, — я тоже считала своими родителями неродных мне людей. Прости, что не смогла защитить тебя. Что ты вынужден был расти в доме моей ужасной сестры и ее мужа, и если бы не Северус и Малфои…

— А… Дже… отец? — с надеждой оглядываясь по сторонам, спросил мальчик.

— Он тоже хотел пообщаться с тобой, но эта ночь принадлежит матерям. Ты призвал нас, и мы смогли прийти тебе на помощь. Джеймс велел сказать тебе, что он гордится тобой, наш маленький храбрый сын! И просил передать свою благодарность Северусу, Люциусу и Сириусу.

— Да уж, — ехидно хихикнула Нарцисса, — и от меня, заодно, передай привет двум последним. Мой муженек и кузен отличились, нечего сказать!

— Ты… не сердишься на них? — с легким испугом уточнил мальчик.

— Конечно, нет! — безапелляционно отрезала Нарцисса. — Я люблю их обоих и рада, что они нашли свое счастье друг с другом. Но ты, — блондинка буквально расплылась в ядовитой ухмылке, — можешь как следует напугать их, заявив, что я рву и мечу, с нетерпением поджидая встречи с ними!

Нарцисса вновь заключила в свои объятья радостно захихикавшего Гарри, и он замер, наслаждаясь теплотой и любовью, исходящими от обеих женщин.

— Так, так, — прервал семейную идиллию надтреснутый старческий голос, — что тут у нас? Две заботливые клуши и маленький цыпленок. Не многовато ли, для одного?

Женщины возмущенно вскинулись и тут же, отпустив сына, почтительно поклонились одетой в изодранные черные обноски старухе, приветствуя Богиню-мать. Гарри внимательно разглядывал стоящую перед ним пожилую женщину, сжимавшую в руках какой-то сверток. Ее худые босые ноги были покрыты уродливыми клубками багрово-синих вен, и мальчику на миг показалось, что такие же клубки покрывают растянутый живот истерзанной бесконечными беременностями и родами женщины.

— А это уже совсем невежливо! Заглядывать леди под платье! — голос старухи стал молодым и звонким, а бесцветные глаза налились голубизной весеннего яркого неба. Гарри ощутил щелчок по носу. Потирая пострадавшую часть лица, он торопливо пробормотал извинения.

— Великая Мать, — Нарцисса выступила вперед, просительно глядя на пришелицу, — в эту праздничную ночь, позволь молить тебя о милости! — и она опустилась перед Богиней на колени, целуя край ее одежды.

— И что же ты хочешь, дочь моя? — насмешливо осведомилась старуха.

— Благослови нашего сына! — выдохнула Нарцисса.

— Благослови, — эхом поддержала ее Лили, также опускаясь на колени.

— Что ж, — Бригит внимательно оглядела мальчика, — просьбы матерей священны. Подойди ко мне, цыпленок.

Гарри, скрывая охватившую его робость, подошел к Богине и, подчиняясь рывку Нарциссы, ухватившей его за подол мантии, встал на колени.

Старуха удобнее перехватила недовольно закряхтевший в ее руках сверток и наклонилась к мальчику, целуя его в лоб. Из свертка высунулась маленькая детская ручонка и крепко ухватила Гарри за прядь волос.

— Смотри-ка, — заливисто рассмеялась Бригит, — ты и моему сыночку пришелся по вкусу.

Придерживая ребенка одной рукой, второй она попыталась разжать крохотные пальчики, чтобы освободить Гарри. Из свертка послышался возмущенный рев младенца. С трудом вызволив из крепкой хватки сына волосы юного волшебника, старуха без всякого стеснения обнажила обвислую грудь, всю в растяжках, похожих на старые побелевшие шрамы, и сунула крупный темный сосок в раскрытый ротик младенца. Плач немедленно затих, сменившись довольным причмокиванием. Богиня задорно улыбнулась Гарри и поинтересовалась:

— Раз уж ты так хорош, может быть, и у тебя есть какая-нибудь просьба ко мне?

Гарри снизу вверх умоляюще посмотрел на Великую Мать:

— Мой крестный… он… у него тоже будет ребенок… можно, чтобы с ним все было хорошо?

— Знаю, — нахмурилась Бригит, ее голос снова стал по-старчески ворчливым. — Не след мужчинам рожать, для этого женщины предназначены! Вам же, людям, все неймется, и этой вертихвостке, прислужнице вашей, тоже. Сначала нарушаете божеские законы, а потом хотите, чтобы у вас все хорошо было!

— Прислужнице? — растерялся Гарри, не в силах понять, о чем, собственно, идет речь.

— Да магии вашей, — объяснила Мать Холодов, сердито поджимая губы. — Вот, ужо, прижму ей хвост, чтоб знала! — и она погрозила кулаком куда-то в сторону. Гарри заворожено наблюдал за кулаком со старческими узловатыми пальцами, обтянутыми кожей, похожей на пергамент.

— Ладно, — заключила Богиня-мать. — Обещанного назад не беру. Передашь этот поцелуй крестному своему, тьфу ты, срам какой, мужику рожать! — и с этими словами старуха вновь склонилась к Гарри, целуя его в губы. — Да смотри, в живот его поцелуй, чтобы и он живой остался, и детки его, — саркастически усмехнувшись, наказала она. — Ну все, цыпленок, тебе пора.

— Детки? — успел ошарашено переспросить Гарри перед тем, как все перед ним поплыло, и он осознал, что сидит на каменном алтаре, тяжело дыша, как после быстрого бега.

К нему тут же подскочил перепуганный Люциус с совершенно шальными глазами и принялся лихорадочно ощупывать мальчика, словно пытаясь определить, все ли его конечности на месте. Гарри, еще не отошедший от шокирующего заявления Богини-матери, изумился еще больше: он впервые видел страх отца. Даже в критической ситуации в министерстве лорд Малфой выглядел раздраженным, печальным, гневным, но не испуганным.

— Со мной все в порядке, отец, — Гарри поспешил успокоить взволнованного родителя и лукаво улыбнулся. — Мама передавала привет тебе и Сириусу.

— Люциус, — бледная Валбурга осторожно дотронулась до плеча зятя, — взгляни на его лоб.

Мальчик удивленно посмотрел на леди Блэк, а потом оглянулся на молча застывших вокруг алтаря фермеров и работников семьи Малфой.

Вскоре после того, как волшебный мир узнал, кем является воспитанник Люциуса, Гарри посетил вместе со своей семьей Косой переулок и увидел фанатичное обожание в глазах большинства волшебников. И если бы не присутствие отца и Дарка, отпугивавших практически всех жителей магического мира одним своим надменным и угрожающим видом, то Гарри, скорее всего, порвали бы на сувениры его многочисленные поклонники. С тех пор мальчик соглашался посещать магический Лондон только скрыв свою личность. И он был безмерно благодарен всем обитателям поместья, что их отношение к нему совершенно не изменилось. Для них он так и остался «молодым господином Анри». Сейчас же в глазах суровых немногословных фермеров и их хозяйственных пухленьких жен он видел то же преклонение, что и у других волшебников.

Люциус откинул челку Гарри, открывая лучший вид на то, что и так было невозможно скрыть: бледный шрам от заклятия Темного Лорда исчез, а вместо него на лбу мальчика сиял трискел(7).

— Благословение Великой Матери, — прошептал Малфой. И, пропустив между пальцев ярко-зеленую прядь волос воспитанника, обреченно закончил: — И Короля Дуба.

— Гм, — Гарри заерзал на овчине, не понимая, что произошло, и ощущая себя крайне неловко, — мне нужно увидеть крестного и передать ему кое-что. Пойдем?

— Пойдем, — послушно повторил лорд Малфой и, развернувшись, направился в поместье.

Все еще пребывая в ступоре, Люциус вошел в гостиную. За ним в комнату тихонько проскользнул Гарри. Молодежь и дети вповалку спали на ковре, подложив под голову подушечки, принесенные эльфами, или просто друг на друге. Сириус сидел перед камином, задумчиво глядя на переливающиеся всеми оттенками красного угли. Услышав, что кто-то вошел, он встрепенулся и, заметив крестника, облегченно выдохнул.

— Сириус, — тихонько прошептал Гарри, — мне нужно кое-что рассказать тебе, пойдем в твою комнату?

Как только Блэк, Малфой и Гарри переместились в спальню и к ним присоединилась леди Блэк, которая завершила ритуал Йоля, проводила всех гостей к их детям, чтобы те забрали их и отправила всех по домам, взрослые внимательно выслушали подробный рассказ мальчика о том, что с ним произошло. Заставив крестного снять мантию и расстегнуть рубашку, Гарри поцеловал живот Сириуса чуть выше пупка, где на миг появилось белое свечение, которое тут же как будто впиталось в его кожу. Гарри же, словно потратив последние силы на этот ритуал, сразу же заснул, провалившись в крепкий сон. Крайне уставшая леди Блэк отправилась к себе. Люциус отнес сына в его спальню и вернулся к Сириусу. Он все еще не пришел в себя. Блэк, поняв состояние своего супруга, попытался его успокоить:

— Ну что ты так переживаешь? К Гарри вернулась речь. Все же закончилось благополучно?

— Благополучно?! — прорычал Малфой — его волнение все же вырвалось наружу. — Ты называешь это благополучным?! И эти… действительно, клуши… о чем они только думали?!

— Да в чем дело-то?

Люциус обвел глазами комнату, словно что-то разыскивая, потом подошел к столу, грохнул стоящую на нем вазу с цветами и ветвями ели и с наслаждением начал растирать сапогами осколки, стремясь превратить их в мелкую пыль. Отведя душу, он уселся в кресло, и, наконец, соизволил объяснить Сириусу:

— Дело в благословении Бригит. Назови мне волшебников Англии, получивших подобное благословение.

— М-м-м, точно не скажу, но, по-моему, это Мерлин и Салазар Слизерин.

— Вот именно! — Малфой снова вскочил с кресла и заметался по спальне. — Мерлин и Салазар Слизерин! Ты можешь назвать их жизнь спокойной и благополучной? Да, они жили долго, но вот счастливо ли? Вряд ли! И, кстати, их мертвых тел так никто не увидел! В один прекрасный момент они просто исчезли! Все эти легенды о вечном сне, отбытии на зачарованный остров, или ссоре Основателей не более чем сказки и домыслы! А благословение Короля Дуба? Точно помню о Ланселоте. Кто там еще был? Неважно — ничем хорошим для них вмешательство богов не закончилось! Я так старался устроить стабильное будущее своим сыновьям! И вот! Все пошло прахом! Все прахом… — закончил он уже совершенно безнадежным тоном и буквально рухнул в кресло.

— Ш-ш-ш, — Сириус подошел к супругу и стал успокаивающе поглаживать его по голове, потом вытащил его из кресла, раздел и потянул в кровать, покрывая поцелуями шею и лицо Люциуса. — Мы будет рядом с ними, поможем им во всем. Сделаем так, чтобы дети были счастливы.

Увидев, что супруг практически раздавлен произошедшим, Сириус внезапно вспомнил их свадебный ритуал и клятвы, данные ими друг другу. Сириус и Люциус сыграли тихую свадьбу в узком семейном кругу две недели назад. Что, впрочем, не уберегло их от пристального внимания прессы. Ежедневный Пророк посвятил им целый выпуск, в котором был также подробный экскурс в историю однополых взаимоотношений в среде волшебников. Почти при любом упоминании свадьбы Блэка и Малфоя подчеркивалось, что аристократы решили связать свои жизни ради спокойствия детей, что не могло не вызвать умиление у большинства домохозяек магической Британии, поэтому ни одного громовещателя молодожены не получили. Кроме того, в газете подробно описывался ущерб, понесенный волшебным миром из-за маггловских предубеждений, привносимых в среду магов магглорожденными. Подробно объяснялось, почему только магии дано решать, достойны ли те или иные маги рождения ребенка, обладающего волшебством. Рита Скиттер даже раскопала историю тесной «дружбы» молодых Дамблдора и Гринденвальда. Валбурга была так довольна расторопностью сотрудников газеты, что и редактор, и сама Скиттер получили от нее солидное вознаграждение, помимо ежемесячных обязательных сумм.

История, случившаяся с Гарри, не особенно взволновала Сириуса. Он был фаталистом, уверенным, что от судьбы не уйдешь. Люциус же всегда стремился все тщательно спланировать, поэтому это происшествие выбило его из колеи. Увидев состояние супруга, Сириус не мог не оказать ему всяческую поддержку. Решив отвлечь Люциуса от мрачных мыслей, Блэк вдруг ощутил, что его все больше и больше увлекает этот процесс. Они были близки только один раз, в день смерти Нарциссы, потом же их пара была слишком занята повседневными делами и заботами, состоянием здоровья Сириуса, которого мучил сильнейший токсикоз, да и отдельные спальни не способствовали «тесному общению». Благодаря своей анимагической форме, Блэк обладал более острым обонянием, чем другие волшебники, что оказало ему дурную услугу. Из-за этого во время беременности его постоянно рвало, стоило ему почувствовать какой-нибудь сильный аромат — кофе, сыр, переусердствовавшие с духами дамы (Малфою даже пришлось отказаться от одеколона, чтобы супруг мог спокойно поесть, сидя рядом с ним) — как Сириусу приходилось сбегать в ванную комнату. Сейчас же, несмотря на то, что кожа Люциуса буквально пропиталась запахами трав, яблок, восковницы и пота, Блэк не ощущал никаких признаков тошноты. Наоборот, ему неожиданно понравилось собирать губами терпкий, соленый пот супруга. Сириус с наслаждением вылизывал Малфоя, словно собака своего новорожденного щенка. Неожиданно Люциус, пассивно лежавший на кровати, отодвинул Блэка от себя и сдернул с него так и не застегнутую после поцелуя Гарри рубашку и также быстро освободил супруга от брюк и нижнего белья. Затем, откинувшись на подушки, Малфой приглашающее-бесстыдно раздвинул ноги и развратно ухмыльнулся:

— Всегда хотел узнать, что чувствуешь, находясь снизу.

Их вторая близость была совсем не похожа на ту, яростно-агрессивную, первую. Она была наполнена нежностью, лаской и любовью. Невысказанные, но принятые ими обещания поддержки и помощи друг другу во всем как будто витали в воздухе, по-настоящему объединяя их.

(1) — Рассказывают, живёт такой зверь. Он огромен, он пушист и прожорлив. Кто знает его, откуда берётся гуляка ночной, хватающий зазевавшихся лентяев ночами? Нерадивых, кто «дров не рубил, воды не носил» поджидает Кот, охотится тёмными ночами как на мышей. Он уж знает, как их отличить: бездельники встречают праздник в старой одёжке, не во что нарядиться белоручкам. Коль не напрял, не наткал — не в чем щегольнуть в праздник будет. Кто сидит сложа руки — останется без подарков и сюрпризов на Йоль. Кто пустой болтун и лежебока — того поймает Йольский Кот. И съест. Цап-царап. (Johannes ur Kotlum).

Шведский Короткорыл(2)— симпатичный дракон серебристо-голубого цвета. Пламя, выдыхаемое им ярко-голубого цвета. («Волшебные твари и где их найти»).

(3) — треугольник из красных свечей, обращенный вершиной вниз, символизирует плодородное, кровоточащее Материнское лоно, чаша с жертвенным вином — священную кровь Роженицы, а золотистая свеча над основанием треугольника, которую установят позднее, на алтаре и зажгут в предрассветные часы, возвестит скорое рождение Солнечного Младенца.

(4) — название праздника «Йоль» (колесо) произошло из-за того, что солнечное колесо (свастика) — это главный символ Солнца. Символически это представлено обычаем зажигать колесо и скатывать его, охваченное пламенем, со склона холма. Помимо светлого значения, это еще и день усопших, и время жертвоприношений для мира и благополучия в наступающем году.

(5) — на Самайн Бог умирает и, открывая дверь между мирами, уходит в чертоги мертвых. Триединая (она имеет три ипостаси: девушка, мать, старуха) богиня Бригит в дни Самайна делится на две ипостаси — молодая, плодородная ее часть идет за мужем в потусторонний мир, а на земле остается Мать Холодов — Богиня-Старуха, воплощение смерти и разрушения. «Живая» часть богини соединяется со своим мужем, Королем Остролиста, и зачинает нового бога, будущего Короля Дуба. Это период безвременья, ожидания, время перехода между закончившимся уже, по сути, старым солнечным годом и еще не начавшимся новым. На Йоль приходит пора родов, Богиня-Старуха, Владычица Холодов, рождает молодого солнечного Бога-Младенца, олицетворяя принцип рождения жизни из смерти, или же порядка, появляющегося из хаоса. В ту же ночь новорожденный Бог светлой части года начинает битву со старым королем, своим отцом, за право остаться в мире живых, и через дюжину дней и ночей побеждает его, а с его победой начинается светлая половина года.

Hope(6) — надежда (англ.).

(7) — трискел представляет собой три соединенные между собой спирали, образующие в центре треугольник и называется «Спиралью жизни». Этот символ обозначает основные элементы Вселенной (земля, море и небо), либо цикл человеческой жизни (рождение, смерть и возрождение), либо триединый образ Матери-Богини (девушка, мать, старуха).

Люциус проснулся рядом со своим супругом, чувствуя, что буквально искрится от переполняющей его магии. Он неоднократно читал и слышал, что секс между любящими друг друга людьми приводит к пополнению магических резервов, но вот испытать это ему пришлось впервые. Первый их раз был, скорее, выплеском негативных эмоций, чем любовными ласками. С Регулусом они дальше поцелуев и фроттажа не зашли, а с Нарциссой была любовь совсем другого плана. Малфой осторожно потянул Блэка за черный локон, затем отпустил его, наблюдая, как тот опять сворачивается в спираль. Такие роскошные кудри, вызывающие зависть у Люциуса, были только у Сириуса и Беллатрикс.

— М-м-м? — недовольно протянул Сириус, приоткрывая глаза, и еще и пробормотал невнятно, еще со сна: — Ты что-то хотел?

Несмотря на бурно проведенную, почти бессонную ночь, Блэк проснулся практически моментально, как сторожевой пес.

— Ну что, пришел в себя? — Блэк лукаво посмотрел на блондина. Тот поморщился и процедил сквозь зубы:

— А я никуда и не уходил.

— Да-да, — глубокомысленно покивал Сириус, — то-то ты вчера на себя был не похож. Но я тебя понимаю, ты испугался за Гарри.

— Ничего ты не понимаешь! — с досадой махнул рукой Люциус. — За Анри я, конечно же, переживал, но дело не в этом. Жизнь есть жизнь. И бывает так, что родители теряют своих детей. Но есть вещи страшнее: потеря чести, например. Если бы я по собственной глупости потерял своего суверена, единственную нашу надежду, то мой род был бы навек опозорен.

Теперь настал черед хмуриться Блэку:

— Значит, ты все же относишься к Гарри не как к сыну…

— Мордред! Насколько в тебя въелись эти дамблодорово-гриффиндорские глупости! — перебил его Малфой. — Когда же ты поймешь, что значит быть аристократом? Честь и верность слову — вот то, что отличает нас от лавочников с Темной аллеи, которые могут поступиться своими идеалами ради прибыли, ради собственной жизни или жизни своих детей. Ты ведь читал те записи о нашем вероятном будущем. Почему, ты думаешь, мы пошли за нищим, безвестным полукровкой, который, к тому же, после своего второго возрождения стал явно неадекватным? По-твоему, мы не понимали, что дорога, по которой мы идем с таким повелителем, ведет в пропасть? Да, мы частично потеряли свое влияние, но наше положение и капитал никуда не делись, а править такими людишками, как Фадж, можно и находясь в тени. Почему же мы рисковали собой и своими детьми? Были готовы на заключение в Азкабане, лишение репутаций, имущества, а то и самой жизни?

— Вассальная клятва? — нерешительно предположил Сириус.

— Именно, — кивнул Люциус. — Потеря ребенка, наследника, горька, но не смертельна. Можно усыновить и принять в род другого ребенка, можно просто прервать род. Страшнее остаться в истории как род предателей крови. Магия такого не прощает. Посмотри на Уизли — еще несколько поколений назад это был богатый, магически сильный чистокровный род. Сейчас же их магия находится на том же уровне, что и у грязнокровок. Ради интереса, взгляни на записи министерства о магических выбросах у детей-волшебников. Даже Крэббы и Гойлы, которым уже несколько поколений явно требуется вливание свежей крови, гораздо сильнее. Один из Уизли обрек своих потомков на такую жизнь — жизнь прислужников у других, более сильных и состоятельных волшебников. Я не хотел бы такой судьбы своим детям и внукам. Лучше смерть, как бы пафосно это ни звучало.

Блэк некоторое время обдумывал аргументы своего супруга, потом кивнул, соглашаясь с ним:

— Ты прав. Будучи сильным волшебником, всегда можно занять хорошую должность в министерстве выполнять другую высокооплачиваемую работу.

— Да, а Уизли может рассчитывать либо на третьеразрядную службу министерского клерка, либо на работу моим конюхом, если бы я согласился. В чем сильно сомневаюсь — ни один аристократ не решится приблизить к себе предателя. Думаю, что его детей ждет та же судьба, если только они не поддержат истинного сюзерена.

— Кстати, о детях, — Сириус невольно положил руку на свой живот. — Что ты думаешь о словах Богини-Матери?

— Ну, если бы не родовая магия, я бы заподозрил Уизли, — Люциус насмешливо взглянул на супруга и, увернувшись от летящей в него подушки и проигнорировав негодующий вопль: «Этого подкаблучника!», продолжил: — Но, учитывая, что у нас с тобой не было наследников, полагаю, что здесь вмешалась магия наших семейств. Я рад, что благодаря просьбе Анри, с тобой и детьми все будет хорошо. Как видишь, поддержка сюзерена и нам начала приносить дивиденды.

— Ты все рассматриваешь с точки зрения выгоды, да? — рассердился Блэк. — Так чем ты отличаешься от лавочника? А Нарцисса?

— Я — Малфой, — Люциус гордо вскинул голову. — И, конечно же, не собираюсь упускать выгоду. А Нарцисса… она все равно должна была умереть… позднее… и такая смерть… она умерла как настоящая мать, спасающая свое дитя… и как настоящая аристократка, защищающая сюзерена… хотел бы и я умереть также… — он с трудом выталкивал из себя слова.

Блэк нахмурился. Читая о предполагаемом будущем, он не подумал о том, что временные парадоксы, возникшие из-за их вмешательства, могут быть очень опасны. И гарантий, что они смогут изменить ситуацию в свою пользу нет. При мысли о том, что и Люциус, возможно, также вскоре умрет, Сириус почувствовал резкий укол в груди. Блэк еле сдержался, чтобы протестующее не завопить, отрицая саму вероятность того, что снова может потерять дорогого ему человека. Над ним опять словно сгустился удушливый туман смерти, только на этот раз не от страшного рассказа Дамблдора о пророчестве. Сириус решил изучить все данные о путешествиях во времени, хранящиеся в обширных библиотеках Малфоев и Блэков, и даже подключить к этому исследованию какого-нибудь надежного невыразимца — просто так сдаваться Блэк не собирался. О собственной возможной гибели он, как истинный гриффиндорец, даже не задумывался. Увидев, как закаменело лицо супруга, Сириус сменил тему:

— Уоффлинг будет разочарован.

— Чем это? — заинтересовался Малфой. Напряженное выражение его лица слегка расслабилось.

— Он ждал, что у меня родится, как минимум, второй Мерлин, говорил, что такая сильная аура бывает только у трех-четырехлетних детей. А тут такое разочарование — не один ребенок, а двое.

Люциус насмешливо фыркнул:

— Да, ошибся наш колдомедик. Впрочем, это не его вина — двойня при мужских беременностях бывает крайне редко.

Глаза Малфоя загорелись, он стремительно, словно атакующая кобра, кинулся на полусидевшего мужа, и, опрокинув того на кровать, начал покрывать его шею и грудь жадными поцелуями и легкими укусами. Раздвинув коленом ноги супруга, Малфой ласкал и гладил выгибающееся под его руками тело мужа. Как вдруг что-то насторожило Люциуса, и он, не прекращая поцелуев, нащупал свою палочку. Взмахнув ей, он невербальным заклинанием распахнул дверь спальни, одновременно отпрянув от Блэка и буквально вылетая из постели. Принимая боевою стойку, Малфой уже был готов применить крайне неприятное родовое проклятие, как открывшаяся перед ним картина заставила его остановиться: перед спальней стояли его сын и воспитанник со смущенным (Анри) и заинтересованным (Драко) выражениями на лицах. Люциус не торопясь вышел в коридор и внимательно изучил дверь: со стороны коридора она была полностью прозрачная.

— Так-так, и что все это значит? — холодно протянул Люциус, возвращаясь в спальню. Подойдя к кровати и отбросив туда палочку, он натянул пижамные штаны, которые сунул ему Сириус.

— Э-э-э, мы думали… мы хотели… — забормотал покрасневший почти до слез Гарри.

— Думали? — язвительно переспросил Малфой-старший. — Сомневаюсь в этом. И что же вы хотели?

— Мы хотели узнать, когда пойдем смотреть подарки, — одним духом выпалил Драко, который, наоборот, побледнел так, что под его кожей явственно проступили синие ниточки сосудов.

— И для этого вы сделали дверь в спальню вашего отчима прозрачной? — все так же саркастично спросил Люциус, не обращая внимания на странные булькающие звуки и фырканье, доносящиеся со стороны кровати. Сириус, прикрывшись одеялом и уткнувшись в подушку, трясся всем телом, пытаясь сдержать приступы дикого хохота.

— Мы не хотели мешать? — предположил Гарри, отводя глаза в сторону.

— Меша-а-ать? — Малфой-старший подошел к мальчикам и грозно навис над ними. — Теперь это так называется?! Крайне невоспитанное поведение? Подглядывать за родителями! В их спальне! — отрывисто восклицал Люциус, чуть не задохнувшись от возмущения и растеряв свою обычную невозмутимость.

— Брось, Люц, праздник ведь, — вмешался отсмеявшийся и немного успокоившийся Блэк. — И потом, детям в их возрасте свойственно интересоваться подобными вещами. Меня бы больше беспокоило, если бы их это не волновало. Идите сюда, негодники, — он приглашающе хлопнул ладонью по кровати. — Будем говорить о птичках и пчелках.

Гарри немедленно запрыгнул на кровать, на ходу сбросив тапки, и бесцеремонно устроился рядом с крестным. Драко последовал за ним. За прошедшие годы мальчики привыкли, что всегда могут прибежать к отцу или Сириусу. И когда им приснился кошмар, и когда возникали какие-то серьезные проблемы. Правда, они всегда стучались и ждали разрешения, прежде чем войти в спальню к взрослым.

Люциус негодующе посмотрел на супруга и сыновей и тоже расположился на кровати.

— О вашем наказании вы узнаете после праздников, — непреклонным тоном сообщил он детям и иронично предложил Блэку: — А ты, защитничек, давай, просвещай наших отпрысков, а я послушаю. Может быть, что-то новое узнаю.

— Да мы и так в курсе, — махнул рукой Драко, — но вот Анри никак не может поверить! — возмущенным тоном доложил он, обвиняюще кивнув в сторону Гарри.

— А ты, значит, решил убедить его на наглядном примере? — снова рассмеялся Сириус.

На этот раз покраснели оба мальчика. Гарри сердито засопел и стал сползать с кровати, но тут его внимание привлекло темное пятно на предплечье отца.

Мальчик впервые увидел Люциуса обнаженным до пояса — раньше на нем всегда была либо одежда, либо пижама. Даже когда они купались в море, Люциус надевал смешной полосатый купальный костюм. Подобный Гарри как-то раз видел в старом маггловском фильме о трех джентльменах, путешествовавших в лодке вместе со своей собакой. Сириус же игнорировал традиции волшебного мира и купался в плавках, приучив к тому же детей.

Разглядывая череп, Гарри почувствовал гадливость, словно обнаружив флобберчервя в своем супе.

— А это что за мерзость? Это метка Волдеморта? — с брезгливой гримасой спросил он отца. Ему, конечно же, рассказывали о том, как Темный лорд отмечал своих последователей, и даже показывали рисунок, но вот увидеть метку на теле ему довелось впервые.

— Да, — подтвердил Люциус, мысленно коря себя за то, что не надел еще и пижамную куртку. Он ненавидел клеймо Волдеморта и стыдился его, и только смущение из-за подглядывания сыновей заставило его забыть об этой тщательно скрываемой позорной отметине.

— А почему ты ее не уберешь? — нахмурился Гарри, все так же внимательно смотря на метку.

— Потому что это невозможно, — отрезал Люциус. — Мы с Северусом неоднократно пытались это сделать…

— Но это же просто! — удивился мальчик и, подчиняясь появившейся у него уверенности в том, что убрать метку ему по силам, потянулся рукой к черепу.

Как только Гарри дотронулся до метки, он увидел, что все тело Люциуса пронизывают темные нити, расходящиеся от солнечного сплетения, словно паутина, на краю которой затаился череп-паук. Мальчик решительно дернул за метку, как будто вырывая с корнем, и, зажав ее в ладони, начал наматывать на руку тянущуюся за ней нить. Всю его руку пронзила острая боль, как будто он накручивал на нее раскаленную проволоку. Прикусив губу, он упорно продолжил вытягивать черноту из тела отца.

Взрослые и Драко с изумлением и испугом наблюдали за впавшим в транс Гарри, проводившим странные манипуляции над рукой Люциуса. Тело мальчика дрожало, на лбу появилась испарина, потемневшие глаза невидяще уставились на грудь отца. Когда из прокушенной губы потекла кровь, и Гарри простонал: «Больно», Малфой-старший не выдержал и попытался было оттолкнуть от себя мальчика, но его остановил Сириус, крепко ухватив за плечо.

— Не шевелись, — прошипел он сквозь зубы. — Если прервать его сейчас, ты можешь сильно навредить ему.

Гарри сделал еще несколько круговых движений рукой, потом дернул ей, словно стряхивая с нее что-то, и выкрикнул:

— Incendio!

На пушистом персидском ковре ярко полыхнуло пламя, взметнулось к потолку и опало, оставив большую прожженную дыру. Глаза Гарри закатились, и он в глубоком обмороке осел на кровать. Все засуетились вокруг потерявшего сознание мальчика. Люциус, судорожно схватив свою волшебную палочку, наложил на Гарри Ennervate и диагностическое заклинание; Драко вцепился ему в руку; Сириус соскочил с постели, накинул на себя халат и вызвал домовика, приказав тому немедленно пригласить колдомедика. Гарри вздохнул, приходя в себя, и недоуменно хлопнул глазами:

— Что это было? — хрипло прошептал он и откашлялся.

Люциус взглянул на свое белоснежное, без всяких следов метки, левое предплечье и заключил сына в объятья:

— Ты освободил меня от величайшей глупости моей юности, — он поцеловал макушку Гарри. — Спасибо, но мне все же хотелось бы, чтобы в будущем ты не поддавался первому импульсу, а сначала подумал, что собираешься делать. Сейчас у тебя магическое истощение, пострадала рука и губа, но ведь все могло закончиться гораздо печальнее.

* * *

Малфой прислушался к размеренному сонному дыханию мужа — утомленный насыщенным праздничным днем, Сириус спокойно спал. С утра происшествие с Анри (Люциус не выдержал и снова провел пальцами по своей руке, как будто желая убедиться, что метка действительно исчезла). Потом, когда прибывший на вызов Уоффлинг тщательно обследовал мальчика, напоил его восстанавливающим зельем, наложил на руку и губу заживляющую мазь и заверил, что с ребенком все будет в порядке, началось всеобщее веселье: разворачивание подарков и шумная возня Сириуса с детьми. После обеда вся семья отправилась в Лондон в особняк Блэков, на прием, организованный Валбургой. Леди Блэк, кстати, узнав о снятии метки, совершенно не удивилась — она посмотрела на сына и зятя, как на двух недоумков, и заявила безапелляционным тоном, что, естественно, любое заклятие или чары может снять либо сам наложивший их волшебник, либо глава его рода. И она не понимает, что так изумило ее сыновей. Валбурга лишь выговорила детям за то, что снятие метки было проведено спонтанно и без всякой подготовки.

В Малфой-мэнор они вернулись поздним вечером. Уложив детей спать, Сириус и Люциус завершили этот суматошный день горячим сексом. У них словно начался медовый месяц. Люциус чувствовал моментальное возбуждение при любом прикосновении к мужу. И если постоянная готовность Блэка к частому сексу была объяснима — из-за беременности его организм был переполнен гормонами — то собственное практически не проходящее желание, как будто аристократ был шестнадцатилетним подростком, являлось для Малфоя загадкой. Люциус вздохнул, потянулся было погладить щеку мужа, но тут же отдернул руку, боясь его разбудить, и осторожно выскользнул из постели. Одевшись, Малфой тихо покинул спальню. В холле он вызвал эльфа и приказал принести собранную заранее сумку со всем необходимым.

Темный сад казался неприветливым. Голые деревья тихо поскрипывали под порывами ледяного ветра. Люциус зажег свечи на алтаре, снял и расстелил зимнюю мантию. Вытащив из сумки, которую послушно держал домовик, нужное зелье, один флакон аристократ поставил на алтарь, а второй отдал эльфу, распорядившись напоить себя им через полчаса. А если зелье не подействует и хозяин не очнется в течение десяти минут, то домовик должен будет вызвать леди Валбургу Блэк. Убедившись, что эльф все правильно понял, Люциус лег на алтарь и залпом выпил содержимое первого пузырька. То, что он делал, было очень опасным. Но аристократ рискнул провести подобный ритуал в одиночку, так как не хотел вовлекать в это никого, в особенности своего беременного мужа. Проваливаясь в транс, Люциус отчаянно надеялся, что ему все же удастся вернуться самостоятельно.

Оглядевшись по сторонам, аристократ увидел, что находится на огромном пожарище. Полусожженные остовы домов, почерневшие скелеты не сгоревших до конца деревьев. В воздухе стоял запах гари и, словно ночные мотыльки, парили серые хлопья пепла. Неуверенно потоптавшись на месте, Люциус сделал несколько осторожных шагов вперед и негромко позвал:

— Великая Мать, — и, не дождавшись отклика, настойчиво повторил: — Великая Мать!

Знак благословления Бригит исчез со лба Анри спустя несколько часов, как и зеленая прядь волос, но это не значило, что все закончилось. Такое внимание богов к его воспитаннику очень тревожило Малфоя, и он был твердо настроен разобраться в этой истории до конца.

— Ты звал меня, смертный? — голос богини был крайне неприветливым.

Малфой оглянулся. Стоявшая за его спиной женщина держала на руках малыша лет пяти-шести. Ее ярко красные локоны напоминали языки пламени.

— Да, Высокая, — аристократ опустился на одно колено.

Люциус понял, что недружелюбие богини объясняется тем, что она знает, почему Люциус хочет встретиться с ней. И не собирается идти ему навстречу. Но волшебник решил все же попытаться переубедить ее.

— Вы оказали величайшую милость моему сюзерену. Вы дали ему свое благословение, — почтительным тоном сказал он. — Анри — наследник Слизерина. Он — наш будущий правитель. Первый за триста лет. Без лорда волшебный мир перестал развиваться. Кроме того, многие маги, в угоду магглам, стали забывать свои традиции и своих богов. Только Анри по силам вернуть волшебникам их наследие и их богов. Вернуть вам ваших адептов, о Прекраснейшая. Это его долг. И, как ни тяжело ему придется, он должен будет его выполнить. Но я слышал, что ваши избранники также обладают некими обязанностями. Мне кажется, что излишне возлагать на моего воспитанника дополнительную ношу. Может быть…

Богиня прищурилась, ее волосы взметнулись вверх, как огонь, жадно облизывающий сухие ветви костра, образуя вокруг ее головы сияющий пламенный ореол:

— А ты наглец, смертный. С чего это ты решил, что я потребую плату за свое благословление?

— Прошу меня простить, Великая Мать, но все ваши избранники, и Мерлин, и…

— Мерлин? — Бригит презрительно фыркнула. — Этот детоубийца никогда не был моим избранником!

— Хорошо, пусть не Мерлин, — покорно согласился Малфой, — а Салазар Слизерин?

— И что?

— Его жизнь не была счастливой и…

— Ты не только наглый, смертный, но и глупый! — гневный голос богини старчески задребезжал, и перед Люциусом стояла уже древняя старуха со спутанными седыми лохмами. — Только черви, обитающие в куче отбросов, живут счастливо! Чем сильнее и разумнее существо, тем больший груз ему приходится нести! Тебе ли это объяснять?!

— Нет, я не сомневаюсь в вашей величайшей мудрости, но, — Люциус понимал, что зарывается, но желание защитить воспитанника было сильнее чувства самосохранения, — на Анри и так лежит слишком большой груз. Волшебный мир погибнет, если мы потеряем его!

— Так не теряйте! — Мать Холодов наклонилась, опуская ребенка на землю — значительно подросший за сутки молодой бог был слишком тяжел для ее старческих рук. — И мое благословение лишь поможет вам защитить его.

— Великая Мать, умоляю, не нужно взваливать на него дополнительную ношу сверх той, которую он и так вынужден будет нести! — аристократ просительно, снизу вверх, смотрел на старуху в оборванном одеянии. — Прошу, отпустите его, не вмешивайтесь в его судьбу!

На Малфоя ощутимо понесло леденящим холодом. Пепел, облачком поднявшись с земли, осыпался на Люциуса, словно окутывая его саваном. Старуха гневно сжала тонкие сухие губы и яростно прошипела:

— Ты осмеливаешься указывать богам, смертный?! Скажи, а что будет с твоим сюзереном, если ты не вернешься отсюда?

Аристократ застыл. Раньше он никогда и никого так не умолял, ни перед кем так не унижался. Он переступил через свою гордость ради Анри, и вот все усилия оказались напрасны. Мало того, умерев, Малфой поставит под удар, сделает легкой добычей и детей, и супруга.

Мать Холодов довольно рассмеялась:

— Вижу, разум к тебе вернулся.

Люциус молча кивнул, признавая свое поражение. Шанс переубедить богиню был слишком призрачным, но волшебник надеялся до последнего.

— Ну что же, мне нравятся умные мужчины. Я помогу мальчику, тем более что он потомок моего избранника. И даже скажу, что молодой Слизерин должен будет сделать, — старуха погладила по голове ребенка, уткнувшегося в ее лохмотья, и улыбнулась Малфою страшной беззубой улыбкой, вызывая у того приступ тошноты. — Мерлин никогда не был моим избранником, моей избранницей была Моргана. Если бы она не была «Связанной судьбой» с этим поганцем, он никогда не прожил бы так долго! — Бригит немного пожевала губу и продолжила свой рассказ: — Моргана сумела сберечь нашу святыню — котел Брана. Салазар смог отыскать его и перепрятать, но передать нам так и не успел. Нам нужен этот котел!

— Вы хотите, чтобы мы нашли эту вещь и отдали ее вам? — уточнил Люциус.

— Да. Но найти и взять котел может только мой избранник и, скорее всего, наследник Слизерина.

— А как он выглядит? И где, предположительно, он может находиться? И как нам его передать?

— А зачем он мне, спросить не желаешь? — ехидно поинтересовалась Мать Холодов.

— А вы расскажете? — парировал Малфой. Проиграв, он сбросил с себя показную покорность, догадавшись, что подобное поведение придется богине по вкусу.

— Почему бы и нет? — звонко рассмеялась Бригит, возвратившаяся к своей женской ипостаси. Она наклонилась, снова поднимая своего ребенка на руки и прижимая его к груди. — Моргана с помощью своего партнера замаскировала котел под христианскую святыню. Иначе последователи назаретянина уничтожили бы ее. А теперь подумай, какая это была святыня?

Люциус начал лихорадочно вспоминать все, что он читал о Моргане, Мерлине и Артуре, соображая, какой волшебный артефакт мог подойти под определение «котел». Вывод напрашивался один:

— Чаша Грааля! — изумленно выдохнул он.

— Верно, — задорно улыбнулась Бригит. — Простая каменная чаша, обладающая величайшей ценностью, — богиня нахмурилась, на ее лицо словно набежала грозовая тучка. — Мы проиграли свою последнюю битву и кому! Смертным! И оказались заточенными вдали от своих последователей. Только во время праздников и некоторых обрядов мы можем покидать свой остров. Ты был прав, говоря, что даже среди волшебников осталось не так много наших адептов. Простые же люди нас не помнят совсем. И может случиться так, что вскоре мы вообще не сможем выходить из нашей темницы! Котел Брана — вот ключ от нашей тюрьмы.

— Но он же, по-моему, был уничтожен самим владельцем? А этот артефакт действительно мог воскрешать мертвых? — осторожно поинтересовался волшебник.

— Не все легенды правдивы, — снова улыбнулась Великая Мать. — Не воскрешать мертвых, а излечивать любые раны, пока человек не умер. Бран же был не владельцем котла, а его хранителем.

— И где находится этот артефакт?

Бригит надменно взглянула на аристократа:

— Если бы мне это было известно, разве бы я говорила, что его нужно найти? Где его спрятал Салазар, я не знаю.

— А спросить?

Богиня негодующе фыркнула:

— Та часть Авалона, где обитают умершие, нам тоже недоступна! Мои избранники после смерти имеют выбор: либо уйти в Иной мир, либо войти в свиту Охотницы. Очевидно, что Салазар предпочел отправиться на Авалон за своим партнером, — Бригит огорченно вздохнула. — Но я не могу осуждать его — его выбор был предопределен: он добивался своего «Связанного судьбой» почти половину жизни. Такого глупого мужчину, как этот Годрик, редко встретишь! Надеюсь, что твой воспитанник окажется умнее.

— Анри тоже имеет партнера? — с жадным любопытством спросил Малфой. — Это Драко?

— А ты разве не знал? Да, конечно, твой сын и воспитанник — «Связанные судьбой».

— Предполагал, но точно не знал.

— Точно не зна-ал, — насмешливо протянула Бригит, — а заключить предварительный брачный контракт уже успел!

Люциус пожал плечами:

— Предпочитаю предусмотреть любой вариант, — и, не обратив внимания на засмеявшуюся над его ответом богиню, деловито предложил: — Тогда, раз мы не знаем, где можно найти котел, не лучше ли будет дождаться совершеннолетия Анри? Сейчас все наследство Слизеринов для нас недоступно. А без записей Салазара мы даже не узнаем, в какую сторону двигаться.

— Торгуемся? — иронично уточнила Бригит.

— Конечно же, нет. Если Всемилостивой будет угодно, мы потратим много времени на бессмысленные поиски, — снова вернувшись к показной почтительности, ответил волшебник, лукаво взглянув на Великую Мать. Он надеялся, что ему удастся смягчить богиню, отсрочив неизбежное хотя бы на семь лет. И он не прогадал.

— Ну, хорошо, смертный, считай, что ты меня убедил в своей правоте и позабавил. Кроме того, что такое несколько лет по сравнению с теми веками, которые мы уже прождали? И, кстати, о твоей предусмотрительности. Тебе пора возвращаться, если не хочешь остаться здесь навсегда, — в этот момент молодой Король Дуба радостно захихикал и хлопнул в ладоши. Перед глазами Малфоя все поплыло, и он очнулся на алтаре, где его крепко встряхивал, держа за плечи, его супруг.

Увидев, что Люциус пришел в себя, Блэк коротко размахнулся и в ярости съездил мужу по носу:

— Идиот! Проводить ритуал одному! Без страховки! И ты еще считаешь себя слизеринцем?! Да на такое даже хаффлпаффцы не пойдут!

— Зато я узнал, что богам от Анри нужно, — прогундосил Малфой, зажав платком закровивший нос.

— А подождать несколько месяцев, пока я не избавлюсь от этого, — Сириус ткнул пальцем в свой уже хорошо заметный животик, — и не смогу помочь тебе, нельзя было?

— Нельзя. До следующего Йоля ждать было опасно — мало ли что могло случиться за это время?

Блэк безнадежно махнул рукой и помог Люциусу подняться, проворчав:

— Пойдем уж, великий знаток ритуальной магии.

Несмотря на протез, Грюм метался по кабинету, как ополоумевший от боли и жажды мести кабан-секач, лишившийся своего стада. Протез противно взвизгивал при каждом его движении, заставляя Дамблдора непроизвольно морщиться.

— Альбус, — отставной аврор подскочил к столу директора Хогвартса и грохнул кулаком о столешницу, — ты же не оставишь это просто так, верно? Надави на этих гребанных недоносков(1), заставь их заняться расследованием. Они ведь даже пальцем не пошевелили!

— Может, подскажешь, как? — раздражение Дамблдора вырвалось из-под контроля, буквально сметая обычную для него доброжелательность. — Ты прекрасно знаешь, что во Фризии к мести взывает сам покойник(2)! Кровная месть священна и для голландцев, и для фризийцев! А Малфой позаботился оставить все свидетельства ее осуществления! Если я только попытаюсь что-то сделать, то поднимется вой на весь континент о вмешательстве Великобритании в суверенные дела Нидерландов!

Дамблдор откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, возвращая себе контроль над эмоциями. Затем неторопливо поднялся и подошел к клетке феникса. Протянул руку в открытую дверцу клетки, провел пальцами по сверкающему в солнечных лучах оперению птицы и продолжил увещевающим тоном:

— Пойми, здесь я полностью бессилен. Мне и самому хотелось бы как следует прижать Малфоя, но…

— Прижать Малфоя? — неверяще переспросил Грюм и буквально зарычал: — Да этот Пожиратель должен уже гнить в Азкабане, дожидаясь поцелуя дементора! Моей племяннице было всего семнадцать! Семнадцать, Альбус! Совсем ребенок! И она так же, как и ее отец, смогла учиться только в частной школе в Голландии! Ни у моего брата, ни у невестки не было достаточной магической силы для обучения в Хогвартсе, Дурмштранге или Бобатоне! По существу, они были полусквибами! И против Малфоя, одного из лучших дуэлянтов Англии, они были словно клобкопухи против дракона! Проклятый темный маг их просто хладнокровно убил!

— У нас нет никаких доказательств. Я проверил. Малфой находился на праздновании Бельтайна в поместье Забини. Десятки свидетелей видели и его, и Блэка. Нам даже зацепиться не за что.

— Это не доказательство, — презрительно фыркнул Аластор. — Это — оборотное зелье и ловкий сообщник. И Блэк с ним заодно! Я всегда говорил, что уголь добела не отмоешь(3)! Нужно арестовать и Малфоя, и его беременного муженька-сквиба. Пара допросов с пристрастием — и они запоют, как Авгуры(4)!

— Нет, — Дамблдор повернулся к Грюму и решительно посмотрел ему в глаза. — Сейчас не военное время, чтобы мы могли арестовывать людей безо всяких доказательств, исходя только из собственных подозрений. И ни один аврор на это не пойдет. Тем более что в аврорате только двое преданных нам людей: Кингсли, который с трудом держится на своем месте, и стажер Тонкс. Долиш слишком многим обязан Малфою и немедленно уволит любого, кто позволит себе агрессивные действия по отношению к его благодетелю.

— Значит, ты предлагаешь все простить этому выкормышу Того-Кого-Нельзя-Называть?!

— Я ведь предупреждал тебя, Аластор, что смерть Нарциссы не сойдет тебе с рук просто так, — устало парировал Дамблдор. — Я советовал тебе быть осторожнее.

— Выходит, я еще и во всем виноват?! — вызверился на директора Грюм. — Этот чистокровный выродок должен был прийти ко мне! Сразиться со мной! Как мужчина с мужчиной! Я ждал его! Прошел почти год со смерти его жены, мой брат жил на континенте, и я не думал…

— Вот именно, что ты не думал, — холодным тоном перебил его Альбус. — Малфой не дурак, чтобы идти туда, где его ждут. Как только твоя племянница стала совершеннолетней, он осуществил свою месть. Но, полагаю, что на этом он не успокоится. Так что сохраняй постоянную бдительность.

Грюм негодующе засопел:

— Издеваешься, да? Как я вижу, помощи от тебя ждать не приходится! Ну что ж, с Малфоем я разберусь сам, — и он, сгорбившись и тяжело припадая на протез, похромал к двери. Прежде чем выйти, отставной аврор обернулся и с угрожающей ухмылкой буквально выплюнул:

— С этого момента я тебе ничего не должен, Альбус. И все наши договоренности по поводу малфоевского приемыша недействительны. Я тоже умею сражаться с детьми. А какой из щенков Малфоя попадется мне под руку, разбираться не буду.

* * *

Сириус, переваливаясь с ноги на ногу, словно утка, зашел в кабинет супруга и тяжело опустился в кресло, с наслаждением вытягивая отекшие ноги. Люциус нахмурился и, щелкнув пальцами, вызвал домового эльфа, приказав тому заняться Блэком. Лопоухое создание шустро стянуло с Сириуса туфли и носки, растерло его ноги зеленоватой, остро пахнущей мазью и обуло в мягкие домашние тапочки. Малфой осуждающе покачал головой, глядя на супруга:

— Ты снова был в министерстве. Я же, кажется, просил тебя не перенапрягаться. Твой заместитель прекрасно справляется самостоятельно.

Поскольку ни с кем-то аппарировать, ни пользоваться каминной сетью или портключом Блэк не мог — Уоффлинг строго-настрого запретил ему любые перемещения с помощью магии — Люциус приобрел маггловский вертолет, который перевозил Сириуса из окрестностей Малфой-мэнора в Лондон, а до телефонной будки — входа в министерство — он добирался на автомобиле корпорации. Сейчас же Малфой сожалел о принятом несколько месяцев назад решении. Во-первых, он не доверял подозрительному изобретению магглов, которое могло рухнуть в любой момент, а, во-вторых, удерживать Сириуса, так и рвущегося на работу, дома становилось все сложнее. Слушать колдомедика он категорически отказывался, настаивая на своем практически ежедневном присутствии в министерстве.

Сириус, как-то подозрительно усмехнувшись, весело сказал:

— Ну что ты, Люц, разве я могу пропустить такое развлечение? Вот, например, сегодня был настоящий маггловский цирк! Представляешь, явился Грюм и принялся скандалить с Долишем, требуя, чтобы тот арестовал тебя за убийство семьи волшебников.

— Вот как? — Люциус выразительно выгнул бровь. — И кого же и когда я убил?

— Брата Грюма, его невестку и племянницу. Месяц назад.

— Да? — выражение на лице Малфоя стало абсолютно нечитаемым. — Поздненько же он опомнился. И у него есть доказательства, что это совершил я?

— Кроме утверждения, что это была кровная месть за убийство Нарциссы? Нет. Только знаешь, Люц, я ведь в курсе, что со мной в поместье Забини был не ты. В следующий раз посоветуй Вайту, — Блэк недовольно скривился. Он очень не любил этого скользкого наемника, с которым Малфой частенько проворачивал разные подозрительные делишки. Но надо было отдать Вайту должное, он без возражений дал Непреложный обет, и вытрясти с него сведения о работодателе было невозможно. Анимаг с усилием вернул на лицо улыбку и продолжил: — Переодеваться в одежду после того, как он выпьет оборотное зелье, а не до. На ней остался его запах. Я все ждал, когда ты мне расскажешь, зачем тебе все это понадобилось. А ты молчал. Не доверяешь? — напускное веселье с лица Сириуса исчезло, вместо него в его голосе явственно слышалась горечь.

Малфой приказал домовику принести коньяк и налил себе почти полный фужер. Люциус был все так же невозмутим внешне, но, все-таки не выдержав напряжения, позволил себе опустошить бокал тремя большими глотками, как будто в нем была простая вода.

— Месть должна осуществиться. Не тебе это объяснять, лорд Блэк.

— Но почему совершенно посторонние люди? Почему не Грюм?

— А почему Нарцисса? Почему не я или ты? Почему Анри? Эти вопросы бессмысленны. До Грюма дело тоже дойдет. Я не считаю кровную месть завершенной. Не сердись. Я не хотел вовлекать тебя во все это. Сейчас ты должен думать, прежде всего, о детях. Кстати, почему Грюм так поздно опомнился?

— Его только недавно разыскал нотариус. Голландские авроры даже не подумали сообщить ему.

— Успел наследить и там? — пренебрежительно фыркнул Люциус. — Почему же все его так не любят?

— Перестань! — Сириус возмущенно дернулся, но, не сумев с первого раза выбраться из кресла, так и остался сидеть в нем. — Четыре жизни за одну? Не много ли?

— Нет, — твердо возразил Малфой. — Грюм пытался убить моих детей. Моего сюзерена. Убил мою жену. Тебе прекрасно известно, что в таких случаях мстят не конкретному человеку, а всему роду. Если только глава рода не отрекается от преступника.

— Хорошо, — совершенно неожиданно для Люциуса согласился супруг. — Но почему ты не посвятил меня в свои планы? Почему ты решил, что я, как послушная маленькая женушка, буду сидеть дома, заниматься детьми и не вникать в мужские проблемы? Возможно, ты забыл, что я тоже глава рода? Или из-за этого, — Сириус указал на свой живот, — ты не считаешь меня равноправным партнером и мужчиной?

Малфой с трудом скрыл свое удивление. Он ожидал от супруга возмущения, громкого скандала, гневных обвинений в убийстве непричастных к смерти Нарциссы людей. Но не такого спокойного и разумного разговора. Впрочем, последнее время Сириус стал гораздо спокойнее и серьезнее, словно предстоящее рождение детей и обязанности главы рода наконец-то вывели его из слишком затянувшегося детства. И претензии, которые предъявил ему Блэк, были вполне обоснованными. Люциус действительно частенько перегибал палку в своей чрезмерной опеке над ним. Но это происходило только по одной причине — он до сих пор не верил, что Сириус будет действовать разумно — гриффиндорцы, по убеждению Малфоя, бывшими не бывают. И все же… Спокойствие Блэка было каким-то неестественным. Люциус внимательнее присмотрелся к супругу. Его зрачки были слишком расширены.

— Ты что-то принимал?

— Успокаивающее зелье. Две дозы, — Сириус криво усмехнулся. — Иначе бы не сдержался и попытался бы набить тебе морду. Блэковский темперамент, знаешь ли, плюс гормоны. Но ты так и не ответил мне.

Люциус обреченно вздохнул и картинно закатил глаза:

— Вот именно из-за этого, я ничего и не сообщал тебе. Я никогда не считал тебя «маленькой женушкой», но твое гриффиндорство и неразумные выходки не оставляют мне иного выбора, как держать тебя подольше от проблем любого рода.

— Понимаю, — Сириус задумчиво покусал губу, вызывая этим действием непреодолимый прилив желания у мужа. Люциусу последнее время приходилось принимать холодный душ по нескольку раз в день — срок родов был не за горами, поэтому близости между ними не было уже три недели. Малфой даже малодушно подумывал о том, не вернуть ли им снова раздельные спальни, но не хотел оставлять Блэка без присмотра ночью, даже в мэноре. После регулярной и весьма бурной сексуальной жизни полный отказ от близости давался Люциусу очень тяжело. Торопливое ежеутреннее самоудовлетворение в душе помогало мало. Организм же Сириуса явно готовился к родам, и у него пропала как эрекция, так и желание близости. После первого же неудачного секса, когда Малфою, несмотря на все его старание, так и не удалось вызвать какую-либо реакцию у супруга, тот так расстроился, что Люциус зарекся заниматься с ним сексом, пока муж не родит и не придет в норму.

— Тогда давай договоримся. Ты будешь обсуждать со мной все дела, а я, в свою очередь, буду бороться со своим, как ты его называешь, «гриффиндорством», — после недолгой паузы предложил Блэк.

— Хорошо, — с облегчением согласился Люциус. Его тоже не устраивало, что ему приходилось что-то скрывать от супруга. Сириус, несмотря на свой взрывной темперамент, был очень умным человеком, когда давал себе труд подумать. Его советы были бы неоценимы.

— И ты зря сделал вывод, что я не пойму необходимость мести. Теперь, когда я стал главой рода, я прекрасно осознаю, какие обязательства накладывает родовая магия… — Блэк хотел добавить что-то еще, но тут его лицо исказила гримаса боли.

— Что? — испуганно спросил Люциус, буквально подскакивая к мужу.

— Не знаю… — сквозь зубы прошипел тот. — Но, мне кажется, нужно вызвать Уоффлинга.

Спустя час Малфой вышагивал по коридору мэнора, замысловато ругаясь себе под нос. За ним, в некотором отдалении, семенил домовик с пузырьком успокаивающего зелья и стаканом воды на подносе. Ближе подходить эльф не решался, опасаясь гнева хозяина. В таком настроении Люциус вполне мог шваркнуть его об стену. Колдомедик давно предупредил будущих родителей, что Сириусу вряд ли удастся проходить весь срок беременности. Мужской организм неприспособлен к вынашиванию ребенка, а тем более двойни. Но семь месяцев — это все же было, по мнению Люциуса, слишком рано. Хорошо еще, что дети уехали с Валбургой на Мадейру — мальчики пожелали научиться серфингу — и не стали свидетелями всего этого. Малфою дико хотелось кого-нибудь убить, или хотя бы наложить пару Crucio. Из спальни, практически моментально превратившейся в небольшой филиал Святого Мунго с какими-то странными приспособлениями, операционным столом, шныряющими медсестрами, двумя врачами (Уоффлинг заранее договорился с опытной колдомедиком-акушером, которая специализировалась на мужских беременностях и родах) аристократа выдворили уже спустя пять минут, не желая терпеть его истерику, которую тот пытался замаскировать высокомерно-недоверчивым презрением к действиям колдомедиков.

Увидев появившуюся в коридоре фигуру в эффектно развевающейся черной мантии, Люциус немного успокоился и, сам не замечая того, крепко ухватил подошедшего Снейпа за руку.

— Слава Моргане, что ты наконец-то здесь, Северус! Эти коновалы творят Модред знает что! Ты должен проследить, чтобы они не прикончили Сириуса и детей!

— Не думаю, что Блэк будет счастлив видеть меня в такой, кхм, ситуации, — немедленно отказался от участия в родовспоможении Снейп. — Успокойся, Филлиас — опытный колдомедик. А мадам Бувилль считается лучшей акушеркой Европы. Они сделают все возможное и невозможное для твоего мужа.

С трудом отцепив от своей руки пальцы друга, Северус, щелчком подозвав домовика, взял у того зелье и практически насильно влил его в рот аристократа.

— Еще бы, за такие-то деньги, — пробормотал Малфой, проглотив зелье.

Несмотря на выпитое, Люциус отнюдь не успокоился и твердо намеревался все же заставить зельевара проконтролировать действия колдомедиков, но в этот момент дверь спальни распахнулась, и из комнаты вышли Уоффлинг и Бувилль. Последняя была маленькой сухонькой старушкой с большим горбом — результат проклятия родственника одного из ее умерших пациентов. Казалось, что ее тело лишено шеи, а голова расположена сразу на плечах. Мадам Бувилль сверкала глазами так, что была похожа на сову в темной совятне. Филлиас, сняв с головы зеленую форменную шапочку целителей, вытер ею вспотевшее лицо и успокаивающе улыбнулся хозяину мэнора:

— Все в порядке, лорд Малфой. Лорд Блэк и ваши сыновья чувствуют себя нормально, — и, остановив рванувшего в комнату Люциуса, добавил: — Сейчас им требуется отдых. Проведаете их позже.

Снейп, понявший, что от аристократа сейчас толку не будет, пригласил всех в гостиную, приказав домовикам принести кофе и что-нибудь перекусить. Уоффлинг, утомленно рухнув в кресло, задумчиво вертел в руках чашку с кофе, размышляя о чем-то. Бувилль же нервно расхаживала по комнате, всплескивая руками и перемежая восклицания на английском с невнятным бормотанием по-французски. Снейп сумел уловить только: «Неслыханно!.. «Колдомедицина сегодня»… статья… Немедленно!». Ясно, что с блохастой псиной что-то произошло. Вот только что? Северус с опаской взглянул на друга: ярость Люциуса достигла точки кипения и была готова выплеснуться через край. В этот момент Филлиас встрепенулся и тоже обратил внимание на хищное выражение лица Малфоя и его руку, невольно тянущуюся к кобуре палочки, закрепленной на предплечье.

— У лорда Блэка началась отслойка плаценты… и сильное кровотечение… — принялся объяснять колдомедик, делая паузы, чтобы сделать глоток кофе. — Нам удалось успешно провести операцию… с детьми все в порядке… но остановить кровотечение мы никак не могли… Это безобразие! — внезапно воскликнул он, подскочил в кресле, отставив в сторону чашку, и тоже заходил по гостиной, огибая остановившуюся от удивления старушку. — Сколько раз я говорил, что нам необходимо создать банк крови и проводить переливания! Кроветворные зелья лишь заставляют и так измотанный организм пациента вырабатывать больше крови, компенсируя ее недостаток! Но это не срабатывает в случае большой кровопотери! Даже магглы уже много лет проводят переливания крови и плазмы! А у нашего министерства, видите ли, нет лишних средств! На подобные маггловские глупости! — последнюю фразу Филлиас буквально пропел тоненьким голоском, явно кого-то передразнивая.

Северус несогласно покачал головой:

— Переливание крови слишком серьезный шаг для магов. Ни один чистокровный не согласиться на это, если только кровь не будет получена от ближайших родственников. Магия крови — это очень сильное средство, чтобы относится к нему чересчур легкомысленно. Не лучше ли создать какое-нибудь зелье-заменитель крови?

— Филлиас! — буквально прошипел Малфой. — Мне плевать на ваши научные изыскания! Что с моим мужем?!

— О-о-о! — смущенно протянул Уоффлинг. — С ним тоже все нормально. Сейчас. Но это не наша заслуга, — он развел руками. — Иначе, как божественным вмешательством, случившееся не назовешь.

— Его организм восстановился за нескольких минут! — фанатично блестя глазами, воскликнула мадам Бувилль. — Это чудо! Обычно, мужчине требуется несколько недель, чтобы его органы вернулись в свое исходное, как до беременности, состояние! Мы должны выяснить, что послужило тому причиной! Это прорыв в колдомедицине! Смертность при мужских беременностях и родах удастся сократить на порядок! Мистер Уоффлинг! Мы должны немедленно написать статью для журнала «Колдомедицина сегодня»!

Снейп, который был в курсе эскапады Гарри и его договора с богиней, понимающе переглянулся с Малфоем. Тот решительно развернулся и направился к супругу, пообещав себе, что не позволит этим фанатикам от науки проводить какие-либо эксперименты над мужем.

Сириус уже очнулся после операции и лежал, разглядывая близнецов, находившихся под прозрачным, чуть синеватым магическим куполом. Дети тоже не спали. Они одинаково таращили в потолок свои еще мутные голубые глазенки, недовольно кряхтели и старательно копошились в пеленках, пытаясь выпутаться из плотного кокона. Увидев супруга, Блэк указал пальцем на ближнего к нему ребенка, чью голову покрывал темный пушок:

— Это мой, а второй, — Сириус кивнул на дальнего малыша, у которого были светлые волосы, — твой.

— Блэк! — возмутился Люциус. — Здесь нет твоих и моих детей! Перестань вести себя, как владелец кобеля, выбирающий из помета положенного ему за вязку щенка! Это — наши сыновья! А кто чей род продолжит, покажет время!

— Ладно, ладно, — проворчал Сириус. — Но я сомневаюсь, что тебе понадобиться брюнет. Малфои ведь всегда были исключительно блондинами!

— Мне нужны все мои дети! И если ты этого не понимаешь, заберу обоих!

— Только попробуй! — рыкнул Блэк, нехорошо прищуриваясь и ощущая внезапно пробудившиеся отцовские чувства. — Сам себе детей рожай, а эти — мои!

Малфой покосился на крепкую пожилую медсестру, сидящую на стуле рядом с новорожденными. Ее спина была идеально выпрямлена, как будто женщина проглотила кол, а в глазах, несмотря на невозмутимый вид, прыгали смешинки. И решил отложить этот разговор на более позднее время. Когда они с мужем будут одни.

* * *

Почти невидимый в темноте волшебник в черной мантии стоял на опушке Запретного леса. Он крепко сжимал в руке выпуск «Ежедневного Пророка», в котором подробно обсуждались последние изменения в семье Малфоев-Блэков и предстоящий прием, посвященный дню рождения Драко. Многочисленные фотографии освещали жизнь Гарри Поттера. Гарри Поттер на конной прогулке… Гарри Поттер на уроке фехтования… Гарри Поттер на метле… Гарри Поттер… Гарри Поттер… Гарри Поттер! Волшебник рванул газету, с наслаждением превращая ее в мелкий бумажный мусор.

— Мой скользкий друг, — прошипел из-под тюрбана зловещий голос, — ты решил предать меня! Ну что ж, а я пошлю замечательный подарок твоему наследничку. А с Гарри Поттером расправлюсь собственноручно! И ты будешь жалеть о своей измене до конца своей никчемной жизни, пока я буду пытать тебя! Но сначала я уничтожу всех твоих отпрысков и дамблдоровского прислужника — Блэка. Думаю, это послужит хорошим уроком моим дорогим соратникам, — и волшебник шагнул в неприветливый лес, полный опасных тварей.

* * *

— Анри! Ну, Анри, же! — противный визгливый голос Паркинсон буквально ввинчивался в уши Гарри. — Ты же обещал показать нам лошадок!

Гарри недоверчиво хмыкнул: он точно знал, что не обещал Панси ничего подобного, но воспитание не позволяло ему отшить приставучую девчонку. Он обреченно вздохнул и бросил вопросительный взгляд на Драко, который усиленно делал вид, что происходящее его не касается. Не дождавшись его реакции, Гарри повел Панси и тут же прицепившуюся к ним Катрину Забини в конюшни. Чуть позади детей бесшумной тенью скользил Дарк. Проходя мимо полуоткрытых дверей бального зала, из которого лились громкие звуки музыки, Гарри улыбнулся, увидев среди танцующих гостей счастливую пару — своего отца и крестного, кружащихся в вальсе и полностью поглощенных друг другом.

Драко зло посмотрел на закрывшуюся дверь. Эти прилипчивые девчонки просто вывели его из себя! Хорошо, что остальные гости, дети почти всех значимых семей Великобритании, были увлечены игрой во взрывающие карты и не приставали к Поттеру. Такое впечатление, что это он, а не Драко, был именинником! Малфой-младший прекрасно знал, как Анри не любил все светские мероприятия. Пристальное внимание публики раздражало его, а на фотосессию для «Пророка» он согласился только после непосредственного приказа отца. Поэтому Драко не винил Анри за подобный ажиотаж. Мальчик вздохнул. Может, стоило все же пойти с Анри? Нет — Драко осознавал, что точно не сдержится и снова попытается проклясть глупых девочек. И опять получит наказание от отца и выговор от отчима. На губах блондина появилась пакостная усмешка. Он надеялся, что Паркинсон полезет к его Принцессе. А пока Драко решил заняться подарками, присланными с совиной почтой: распаковать их и не показывать Анри, что подарили. Пусть это послужит ему уроком! В следующий раз он придумает, как отвязаться от неприятного общества!

— Панси! — Гарри вовремя успел отдернуть девочку от денника белой кобылы. Зубы лошади щелкнули всего лишь в нескольких дюймах от руки Паркинсон. — Это — Принцесса, арабская кобыла Драко. У нее ужасный характер, она не кусает только Драко, меня, отца и старшего конюха. Остальные конюхи сначала выпускают ее в загон, чтобы убраться у нее. Отец купил эту лошадь в подарок своему деловому партнеру, какому-то восточному шейху. Но Драко так понравилась эта кобыла, что он настоял, чтобы отец оставил ее для него, — и со смешком добавил: — Шейху пришлось покупать другого коня.

— Но разве нельзя убираться в конюшне заклинаниями? — удивилась Забини.

— Нет, — Гарри покачал головой. — Это ведь не пегасы или фестралы. Лошади не любят магию. Если использовать волшебство, то это плохо сказывается на их нервной системе. Они теряют аппетит, болеют. Так что приходится делать все вручную: и убирать денники, и чистить коней, и седлать их.

— Вот, — Поттер подвел девочек к другому деннику. — Это — мой жеребец — Феникс. Он очень спокойный, можете его погладить, — и мальчик протянул коню прихваченное для него яблоко. Из соседнего денника послышалось возмущенное ржание Принцессы. — В этом году он пришел пятым на Большом Национальном Призе, — и гордо продолжил: — Но я уверен, что скоро этот жеребец станет чемпионом!

— А почему у него такое странное имя? — поинтересовалась Катрина, в то время как Паркинсон гладила коня, лепеча ему какие-то глупости. — Он же совершенно не похож на феникса. Я понимаю, почему Принцесса — она белая и капризная, но он-то коричневый!

— Гнедой, — поправил девочку Гарри. — Огненный Феникс(5), немного странное имя, да, но эту кличку ему дали магглы. Потомков линии Флинга называют на «F», а последнее время еще и на «V» и «W». Наш главный конюх нашел его совершенно случайно, в каком-то грязном сарае на задворках маггловской фермы. Фредерик хотел купить у этого маггловского барышника чистокровного жеребенка, но опоздал — того уже приобрели. Маггл показал ему Феникса, который был тогда в ужасном состоянии — худой, запаршивевший и полуслепой. Фредерик понял, что этот молодой конь имеет перспективы, если привести его в порядок. Конюх хотел его позднее перепродать, потому что мы держим только чистокровную верховую породу, а Феникс — ганноверец. Но он мне очень понравился, и отец отдал его мне. Я не люблю нервных лошадей, кроме того, у Феникса великолепная прыгучесть. Все специалисты отмечают это, — мальчик ласково похлопал жеребца по шее и отошел к ревнивой кобыле, чтобы тоже угостить Принцессу яблоком.

— Жаль, что отец не хочет держать лошадей, — вздохнула Паркинсон, продолжая ласкать Феникса, — а пегасов я боюсь, они какие-то ненормальные.

— Ко всем животным требуется подход, — объяснил Гарри, почесывая шею кобылы, — а в особенности к магическим — они остро чувствуют неуверенность и страх.

— А у нас вообще никого нет, кроме сов — мама категорически против животных в поместье, — пожаловалась Забини.

Неожиданно в конюшне возник домовой эльф и, скороговоркой пропищав: «Хозяин Люциус велел привести молодого хозяина», схватил мальчика и исчез с ним. Девочки испуганно переглянулись и поспешили обратно, чтобы выяснить, что произошло.

Драко активно шуршал оберткой подарков, разворачивая их. За ним пристально наблюдал вампир-охранник. Он хмурился — что-то в происходящем ему не нравилось. Какое-то тревожное предчувствие овладело телохранителем. Но все подарки были проверены лично хозяином поместья, и заклятия показали, что в них нет ничего опасного. Внезапно, мальчик вскрикнул и выдернул руку из очередной коробки. На тыльной стороне его ладони, между большим и указательным пальцем появились две неглубокие ранки, из которых начала струиться кровь. А из коробки выскользнуло тонкое, но длинное тело змеи. Вампир среагировал моментально — он резко схватил змею за шею, не давая ей вывернуться и укусить его. В это время в спальню вошла Сьюзан Боунс и увидела охранника с извивающейся в его руке змеей. Дикий визг огласил комнату. Через десять минут все дети были разобраны их родителями и опекунами, а Северус вливал в Драко содержимое нескольких пузырьков, не добившись, впрочем, видимого эффекта. Мальчик уже потерял сознание, и зелья приходилось давать ему принудительно (ни одно из них не подействовало, даже то, которое Снейп создал как антидот для яда магических змей, подобных будущей питомице Риддла). Наконец, сдавшись, зельевар наложил на крестника чары, которые заключили его в кокон, максимально замедляя все его жизненные процессы, и повернул к Люциусу бледное лицо:

— Противоядия не действуют, — Снейп резко развернулся и подошел к Люпину и Блэку, которые в это время изучали змею. — Что это за тварь? У Драко парализовало дыхательный центр. Пока он не потерял сознание, у него были легкие судороги и конвульсии.

— Я не уверен, но, по-моему, это — волшебный вид Hydrophis. Посмотри на ее хвост — он плоский с боков, — тихо ответил Ремус.

— Морская змея? — удивился Люциус, у которого в Хогвартсе самый нелюбимый предмет был Уход за магическими существами. — Какому идиоту потребовалось присылать моему сыну экзотическую тварь, которая, к тому же, живет в водах южных морей и океанов? На коробке есть имя отправителя?

— Идиот — это ты, Люц! — вспылил Снейп. — Неужели ты думаешь, что изготовитель такого подарочка захочет расписаться в своем преступлении? Вспомни, ты сам проверял подарки Драко. Это значит, что змея была скрыта сильными заклятиями. Волшебная разновидность этих змей совмещает в себе все свойства немагических и считается вымершей — в отличие от обычных, магические морские змеи были очень агрессивными созданиями, и их активно уничтожали. Некоторые виды этих пресмыкающихся живут и в пресной воде, и на суше. И они крайне ядовиты. Климат Англии для них слишком холодный, но магические змеи могли бы выжить и здесь. Так что не ищи своих недоброжелателей слишком далеко. Они могут обретаться не только в Азии или Австралии. И у нас осталось не больше часа, чтобы купировать действие яда. Ваши предложения?

Люциус хлопнул себя по лбу, вызвал эльфа и приказал тому немедленно перенести сюда Гарри, где бы тот ни был. Затем быстро объяснил ситуацию доставленному мальчику и попросил его выяснить у змеи, не знает ли она, что является противоядием к ее яду. Гарри подошел к змее, которую все так же крепко держал вампир, и возмущенно прошипел ей:

“Ты с-с-зачем укус-с-сила моего брата? Он не с-с-делал тебе нич-ш-шего плохого! Ты с-с-знаешь, как его вылеч-ш-шить?”(6)

“С-с-знаю, — ответила ему змея, перестав извиваться, и упрямо добавила: — но не с-с-скаж-ш-шу”.

“Поч-ш-шему? — удивился мальчик и, гневно топнув ногой, приказал: — Немедленно говори! Я с-с-змееус-с-ст, и ты обяс-с-зана мне подч-ш-шиняться!”

Открытое неповиновение змеи стало для Гарри полной неожиданностью. Все змеи, с которыми мальчик общался до этого, буквально пресмыкались перед ним и с готовностью выполняли все, о чем бы он их не попросил.

“Мы никому не подч-ш-шиняемс-с-ся! — гордо заявила змея. — Даш-ш-же королям с-с-змей — вас-с-силис-с-скам!”

“Хорош-ш-шо, тогда давай договоримс-с-ся. Ч-ш-што ты хочеш-ш-шь? Мы не прич-ш-шиним тебе вреда, мы отпус-с-стим тебя, ес-с-сли ты помож-ш-шеш-ш-шь нам”.

“Не верю тебе. Тот, другой, говорил тож-ш-ше с-с-самое, а с-с-сам поймал меня и пос-с-садил в коробку. И с-с-сказ-с-сал, что меня з-с-сдес-с-сь убьют”.

“Другой? — переспросил Гарри”.

“Другой з-с-смееус-с-ст”.

“Хорош-ш-шо, но долж-ш-шен ж-ш-ше быть какой-то выход? — с отчаянием спросил мальчик. — Мы вс-с-се равно убьем тебя, ес-с-сли мой брат умрет. Хоч-ш-шеш-ш-шь, я принес-с-су тебе магич-ш-шес-с-скую клятву, ч-ш-што мы не тронем тебя, ес-с-сли ты помож-ш-шеш-ш-шь моему брату? ”

“Нет, — после недолгого раздумья отказалась змея. — Ты с-с-станеш-ш-шь моим хоз-с-сяином. Ты будеш-ш-шь защ-ш-шиш-ш-шать меня от других волш-ш-шебников, з-с-смееус-с-стов и рус-с-салок. Ес-с-сли бы у меня была магич-ш-шеская с-с-связ-с-сь с-с-с хоз-с-сяином, я бы разс-с-сруш-ш-шила защ-ш-шиту коробки и давно бы выбралас-с-сь из-с-с нее”.

“Понятно. А рус-с-салки-то тебе ч-ш-шем не угодили?”

“Они перенес-с-сли меня с-с-сюда, в этот холод. Я с-с-спокойно с-с-спала с-с-среди кораллов, когда они поймали меня. Они хотели, ч-ш-штобы я охраняла их с-с-сокровищ-ш-ша. Я с-с-смогла убеж-ш-шать от них только на третье лето. Я не люблю клетки. Я люблю с-с-свободу. Ты ведь не с-с-станеш-ш-шь з-с-сапирать меня?” — с опаской уточнила змея.

“Не буду, — пообещал Гарри. — Ес-с-сли только ты не будеш-ш-шь бес-с-сприч-ш-шинно нападать на людей. Ч-ш-што я долж-ш-шен с-с-сделать, ч-ш-штобы с-с-стать твоим хоз-с-сяином?”

“Я укуш-ш-шу тебя, ч-ш-штобы попробовать твою кровь и отметить тебя. Не побоиш-ш-шься? — с насмешкой спросила змея. — Пос-с-сле этого ты с-с-сможешь приказ-с-сывать мне”.

Гарри сделал над собой усилие, чтобы перейти на английский язык и обратился к вампиру, удерживавшему змею:

— Мистер Слиппер, отпустите змею.

— Гарри, — вмешался Сириус, — на этот вид магических змей, так же как на драконов и великанов, плохо действуют заклинания. Мы не сможем удержать ее, если эта тварь решит сбежать или напасть на кого-нибудь.

— Она не будет ни на кого нападать. Она укусит меня, чтобы я стал ее хозяином. После этого она пообещала помочь Драко.

— Что? — хоровой вопль раздался в комнате. Взрослые, не сговариваясь, возмущались идеей Гарри.

— Тихо! — вдруг рявкнул мальчик, и по комнате пронесся стихийный магический выброс. Все, находящиеся в спальне, внезапно ощутили, как их словно дернули за какие-то веревочки. Они впервые испытали на себе действие вассальных уз. В наступившей тишине Гарри негромко, но твердо продолжил: — Это мое решение. Я верю этой змее. Животные, в отличие от людей, не лгут. Иного пути спасти Драко — нет. Мистер Слиппер, положите змею на пол.

Вампир, словно завороженный, нагнулся и отпустил змею. Гарри поднес к свернувшейся в кольцо змее руку, и та укусила его за палец, ловко слизнув раздвоенным язычком выступившие капельки крови. Потом молниеносно скользнула к Драко, словно не заметив окружающий его магический кокон, и укусила Малфоя-младшего в ту же руку, что и раньше. Взрослые даже не пытались вмешаться в происходящее, как будто превратившись в соляные столпы. Вернувшись к Гарри, змея что-то ему прошипела. Мальчик поднял змею и положил ее на плечи, та обвилась вокруг его шеи и продолжила что-то шипеть ему в ухо. Поттер улыбнулся, погладил змею и перевел всем ее слова:

— Она говорит, что теперь, когда в моей крови ее яд, на меня не будут действовать любые другие яды. А Драко она ввела антидот. Оказывается, эти змеи могут произвольно изменять состав своего яда. Он должен скоро очнуться. Снимите с него чары, чтобы противоядие быстрее подействовало. И в мою комнату нужно поставить большой аквариум с теплой морской водой. Серпенс — я решил назвать ее Серпенс — говорит, что ей надоела холодная и пресная вода. И она хочет парочку живых угрей, — заметив, что на его болтовню никто не реагирует, Гарри настойчиво окликнул Люциуса: — Отец!

— Да? — встрепенулся Малфой-старший.

— Сними с Драко чары.

— Ты решил назвать змею змеей? — ядовито уточнил Снейп, взмахивая палочкой, чтобы убрать чары.

— А что? Красивое имя — мне нравится, — шутливо надулся Гарри, изображая обиду. При этом он, не отрываясь, смотрел на бледное лицо Малфоя-младшего с посиневшими губами.

В этот момент Драко судорожно всхлипнул, делая первый самостоятельный вдох.

(1) — sooterkin — общ. недоносок; выкидыш; презрит. голландец (англ.).

(2) — Во Фризии к мести взывал сам покойник, он иссыхал подвешенный в доме до того дня, когда родня, наконец отомстив, не получала права его похоронить.

(3) — you cannot wash charcoal white — дословно: уголь добела не отмоешь — аналог русской пословицы: черного кобеля не отмоешь добела.

(4) — У Авгура характерный низкий пульсирующий крик, который, как некогда полагали, предсказывает смерть. Волшебники старались избегать гнёзд Авгура, так как боялись услышать его душераздирающую песнь, и, говорят, не один волшебник уже получил сердечный приступ, когда, пробираясь по лесу, услышал жуткий вопль

Авгура («Волшебные твари и где их найти»).

(5) — Fire Phoenix — Огненный Феникс (англ.)

(6) — здесь и далее парселтанг будет обозначаться так: “…”.

Люциус, испытывая крайнюю степень раздражения, сбежал по ступенькам, по пути огрев тростью ни в чем не повинную вычурную каменную урну, стоявшую у входа. С трудом взяв себя в руки, он со злостью оглянулся на переливавшуюся всеми цветами радуги вывеску на двери: «Фирма Валгалла: мы превратим вашу жизнь в вечный праздник» и уже степенно проследовал к выходу из Темной аллеи. Только теперь, занимаясь уже вторым приемом, Малфой понял, как много сил и нервов требовалось Нарциссе, чтобы организовывать все те балы и празднества в мэноре. Что, кстати, она проделывала, как будто бы безо всякого напряжения, легко, словно играючи. Причем не прибегая к помощи идиотов-специалистов из фирм. Двухчасовое обсуждение предстоящего дня рождения Гарри полностью вывело Люциуса из себя. Он несколько раз подавлял сильное желание хорошенько проклясть дебила-декоратора за его «супермодные цветовые решения», а постоянно заискивающего организатора приема за предложение «пригласить популярную молодежную группу «Тролли» — детки будут в восторге!» Заодно Малфой решил высказать все, что он думает о «Валгалле», леди Паркинсон, порекомендовавшей ему этих комедиантов после того, как он остался недоволен работой другой фирмы-устроителя дня рождения Драко.

Рабочий день в министерстве еще не был окончен, Люциуса ждало множество срочных дел, а потом еще было необходимо вовремя вернуться в мэнор, чтобы сменить Сириуса, который тоже собирался сегодня проверить работу своего отдела. Дети волшебников до года должны постоянно находиться с одним из родителей, иначе их магическое поле в будущем могло стать нестабильным и недостаточно сильным. Сириус, конечно, был недоволен, что ограничен в своих перемещениях еще какое-то время, но его раздражение не шло ни в какое сравнение с истериками, которые закатывала мужу Нарцисса, когда была вынуждена оставаться с Драко. Люциус почти дошел до Косого переулка и находился в той части Темной аллеи, которая являлась «выставкой» всего самого наихудшего, что мог предложить волшебное сообщество. Эта показушная грязь заставляла магглорожденных держаться подальше от истинного содержимого магического мира. Внезапно кто-то ухватил его за локоть, и Малфой вздрогнул, одновременно вырывая руку из захвата и отступая в сторону. Он выхватил палочку и направил ее на неопрятную, беззубую старуху, державшую поднос с горкой человеческих ногтей.

— К-купите н-ногти, б-богатый лорд, — заикаясь от испуга забормотала та, с ужасом косясь на палочку. — С-самый лучший и свежий товар.

— Пошла прочь! — презрительно выдохнул Люциус, спрятал палочку и развернулся, чтобы продолжить свой путь. Через пару минут он уже смешался с толпой в Косом переулке. Старуха явно была новенькой, иначе бы знала, кого следует, а кого категорически не рекомендуется трогать на Темной аллее. Но это происшествие живо напомнило ему другое. То, что так круто изменило и его жизнь, и жизнь всей его семьи. Малфой улыбнулся, вспоминая тот разговор с Северусом. Сейчас Люциус, ознакомившись со всеми доступными ему источниками о путешествиях во времени, понимал, что Снейп, так сильно вмешавшись в прошлое, вернуться назад уже не мог. Он разрушил своими действиями собственное время. Но лорд Малфой все же желал своему другу удачи и был благодарен за мужественный поступок, на который сам Люциус вряд ли бы решился.

«Интересно, — подумал он, снова и снова возвращаясь к этому вопросу, — что же заставило его совершить такое самоубийственное, по-другому и не скажешь, деяние? Любовь к Джеймсу Поттеру? Но он заранее знал, что возможность попасть в нужное время слишком сомнительная. Не зря же он подготовил документы не только для Эванс, но и для меня? Судьба волшебного мира или чистокровных? Северус никогда не был альтруистом и заботился только о нескольких людях, да и то весьма своеобразно. В конце концов, он же слизеринец, а не гриффиндорец!»

Люциус встряхнул головой, словно избавляясь от вопросов, на которые он никогда не получит достоверных ответов, так как тот, кто мог бы дать их — уже не существует, вероятно, тот Снейп погиб из-за возмущения временных потоков. Малфой же старался полностью использовать плоды трудов и самопожертвования друга, не собираясь терять такой подарок судьбы.

* * *

Высокий худой старик с трудом ковылял между ровных рядов надгробий. Каждый шаг отдавался пронзительной болью в распухших, изуродованных коленях. Болезнь была уже слишком запущена, когда он взялся за лечение. Ни зелья, ни мази уже не помогали, а лишь ненадолго избавляли от резкой, простреливающей все тело боли. Утренняя воскресная служба недавно закончилась, и прихожане, переговариваясь друг с другом, расходились по домам. Вежливо поклонившись уходящему священнику, сторож дождался, пока уборщица наведет в церкви порядок, вытащил тяжелую связку ключей и закрыл дверь. Возвращаться в сторожку не хотелось, и старик решил пройтись по кладбищу. Он привычно бродил между могилами, оглядывая памятники, попутно отмечая, где нужно его участие: подмести дорожки, вырвать крапиву, которая, несмотря на глубокую осень, продолжала расти, убрать засохшие цветы или пришедшие в негодность венки. Сторожу почти сразу понравилась атмосфера, царящая на кладбище. Она была особенной, умиротворяющей и успокаивающей душу. Тревога, суета, волнение, все это, как и многое другое, оставалось за кладбищенской оградой. Поэтому разговор на повышенных тонах сразу привлек его внимание. Он осуждающе покачал головой. Как кошка с собакой, право слово. Столько лет прошло, а они никак не успокоятся. Сторож совсем забыл, какой сегодня день. Эти двое появлялись на его кладбище несколько раз в год. Летом, в тот день, когда состоялась Битва за Хогвартс, и на Самайн, когда многие волшебники чтут память своих умерших предков. И если брюнет возлагал цветы к двум могилам, то блондин — только к одной. Старик остановился, его взгляд скользнул по давно знакомой надписи на гранитной плите: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»(1).

— Ну разумеется, Потти, виноват опять я! Сколько раз тебе говорить, я к твоему «Золоту Мидаса» никакого отношения не имею. Я был акционером — и все! Да, мне хватило мозгов вовремя забрать свои деньги из этого дерьма. Но это не значит, что я был организатором!

— Вы забываетесь, мистер Малфой, — произнес брюнет таким холодным тоном, каким можно было бы заморозить воздух. — Чем бы вы ни занимались в этой фирме — это не повод игнорировать вызов в аврорат.

— Ах, простите, господин Главный Аврор, — ехидно заулыбался блондин, пытаясь скрыть свое волнение, из-за которого он переходил от развязно-панибратского тона к церемонно-официальному, — я был во Франции и не мог явиться. Разве мой адвокат вам это не объяснил? Насколько мне известно, он должен был предоставить все необходимые документы.

— Хорошо, — сквозь зубы процедил брюнет, — а вчерашний вызов?

— Во-первых, — пожал плечами блондин, — моя жена очень плохо себя чувствовала. Мне пришлось вызывать к ней колдомедика. Вы, как отец троих детей, должны понимать, что нельзя оставлять женщину одну в таком состоянии. А во-вторых, не вижу смысла в этом допросе. Я могу лишь повторить все то, что уже содержится в предоставленных аврорату документах. Или, — он вплотную приблизился к брюнету, словно собирался его поцеловать, и, придав своему голосу бархатистые и чарующие нотки, томно проговорил: — Ты по мне соскучился, Потти?

Главный Аврор отпрянул и сердито рявкнул:

— Брось эти пидорские штучки, Малфой!

— Ах, Потти, Потти, — буквально пропел блондин, — так и остался невоспитанным магглом. Неужели за все эти годы ты так и не узнал, что в однополых связях для волшебника нет ничего предосудительного? Разве твой волчонок не просветил тебя? Не забрался в твою кровать? Или ты предпочитаешь трахать его на столе в кабинете?

— Да как ты смеешь! — Поттер сжал кулаки. Вокруг него начала отчетливо сгущаться магия. — Тедди — мой крестник!

Малфой поежился, ощущая тяжелую, давящую мощь своего собеседника, но ерничать не прекратил:

— А это что, проблема? — он удивленно приподнял бровь. — У оборотней, говорят, сексуальное притяжение почти такое же сильное, как и у вейл. Ты ведь и сам это знаешь, верно? Слышал, что тебе неоднократно приходилось заминать скандалы с участием родителей тех, кого оприходовал твой крестник. Пока он учился в Хогвартсе, он переспал с половиной студентов. А может, и педагогический состав в этом поучаствовал? При полной неразборчивости этого звереныша в связях, меня не удивит, если он и пентюха Лонгботтома поимел.

— Хватит! — голос Поттера буквально звенел от едва сдерживаемой злости. — Еще одно оскорбление, и я сам отволоку тебя в каталажку! Ты так и не научился сдерживать свой поганый язык, Малфой! — он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и взять свою силу под контроль, и отчеканил: — Завтра в десять — к следователю. Не явишься — пошлю группу захвата в мэнор. Заблокирую все счета твоей семьи. Организую финансовую проверку предприятий.

— Зря потеряете время, господин Главный Аврор, — насмешливо перебил его Малфой.

— Может быть, — Поттер одарил его тяжелым взглядом, — но деньги вы потеряете. Упущенная прибыль — это всегда очень неприятно, не так ли? — он раздвинул губы в хищной улыбке, больше похожей на оскал, и аппарировал.

Блондин немного постоял, тупо глядя на то место, где еще недавно находился его визави, прошипел несколько ругательств, с досадой стукнул кулаком о памятник и тоже исчез.

Старик неодобрительно нахмурился: эти двое были так увлечены друг другом, что не замечали ничего и никого вокруг. Сторож был сквибом, но рядом могли оказаться и магглы. Да и вводить посторонних в курс своих почти семейных разборок — он ухмыльнулся — было крайне неосмотрительно.

— Ну, здравствуй, mon cher ami(2).

Сторож вздрогнул и обернулся, выругав себя за то, что увлекся созерцанием спорящей парочки и не услышал, как кто-то подошел к нему самому. Люциус Малфой был все так же великолепен: время, казалось, не коснулось его. А почти невидимые паутинки морщин в уголках глаз и губ лишь подчеркивали его зрелую мужественную красоту.

— Простите, господин, — старик подобострастно поклонился, — вы, должно быть, ошиблись. Не имею чести знать вас.

— Брось, Северус, — Малфой недовольно поморщился. — Неужели ты думал, что я не узнаю, где ты прячешься? Я наблюдал за тобой не один день. Ты отлично замаскировался. Это не чары или заклинания. Усовершенствовал Оборотное зелье, судя по всему?

Сторож на миг задумался. Он мог бы продолжать отпираться, но сбить со следа хитрую лису-Люциуса было всегда весьма затруднительно. А уж если тот подошел к нему, значит, прятаться уже бесполезно.

— Пойдем ко мне, поговорим, — Снейп кивнул на сторожку.

Пристанище бывшего шпиона было сложено из больших, плохо отесанных каменных блоков — остатков древнего замка, когда-то стоявшего на этом месте. Малфой перешагнул порог убогого жилища с видом короля в изгнании, которого выкинули из дворца в нищенскую хижину самого бедного крестьянина.

— Ну и нора! Хотя выкурить тебя из нее было очень непросто, — отметил аристократ, огляделся и, смахнув платком с грубого деревянного табурета предполагаемую грязь, уселся на него.

Северус молча подошел буфету, достал пузырек с антидотом и выпил его. Зельевар действительно усовершенствовал оборотное зелье, и теперь оно действовало тридцать шесть часов. Кроме того, в нем могли быть использованы частицы как живого, так и мертвого человека. Подождав, пока изменения закончатся, Снейп закашлялся, хватаясь за горло — яд Нагини необратимо повредил его связки и трахею — выпил еще одно зелье, облегчающее дыхание, и все еще хриплым шепотом пробормотал:

— Где я прокололся?

— Arbor Vitae(3). В Англии, увы, не осталось зельеваров, способных его сварить. Доставить же это зелье из заграницы просто бы не успели. Я искал тебя долго. Очень долго. Но потом решил, что ты все же мертв. И вдруг узнаю, что находящийся на грани смерти старший аврор Поттер получил сложнейшее темное зелье, спасшее ему жизнь. Ты так и не прекратил заботиться об этом мальчишке.

— Старые привычки неистребимы, — криво усмехнулся Снейп. — Я понадеялся, что всех устроит предложенное мной объяснение.

— Да, да, — Люциус кивнул, не скрывая ироничную усмешку, — гриффиндорцы, даже эта мисс Грейнджер, ах, нет — уже давно миссис Уизли, с удовольствием проглотили глупую сказку о том, что некий зельевар, будучи проездом в Англии, узнал о плачевном состоянии мистера Поттера и из уважения к заслугам последнего сварил ему панацею практически от всех проклятий. И просил себя не искать, так как почти половина составляющих этого зелья — запрещенные. Ты знаешь, что Рон Уизли даже сломал свою палочку, чтобы проверить, действительно ли это Arbor Vitae. Другого способа быстро отыскать волос единорога и убедиться, что это то самое зелье, они не нашли. И эти идиоты не сообразили, что никто не будет возить с собой двенадцать ингредиентов, за которые могут посадить в Азкабан лет на пять. А достать в короткий срок столько запрещенных составляющих в чужой стране никому не под силу.

— Тринадцать.

— Что?

— Тринадцать ингредиентов. Я истратил свои последние запасы крови единорога и дракона. И половину имеющейся крови русалки.

— И никакой благодарности, верно?

— Я не нуждаюсь в ничьей благодарности, — Снейп сердито нахмурился. — Я хочу, чтобы меня, наконец, оставили в покое. Что тебе нужно от меня, Люциус? И как ты все же нашел меня?

— Три года… — Малфой задумчиво посмотрел в низенькое маленькое окошко. — Три года я искал тебя через поставщиков ингредиентов. Но ты к ним не обращался. Использовал собственные запасы.

— Я успел вывезти их из Хогвартса. Спрятал в Гринготтсе. Хотя и не надеялся, что выживу. Забавно, как человек стремится сохранить нажитое, хотя знает, что с собой в могилу не унесет.

Люциус с сочувствием взглянул на друга:

— Ты просто знал, что тебе некому их оставить.

— Я мог бы завещать их Драко.

— Ах, Драко? — Малфой насмешливо фыркнул. — Для Драко, как и для меня, зелья лишь хобби, приятное времяпровождение, а не смысл жизни, — он не произнес фразу «как для тебя», но она словно повисла в воздухе. — Мой сын занят семейным бизнесом.

— Да, сегодня я имел удовольствие наблюдать его в высшей степени профессиональные переговоры, — скептично произнес Снейп.

— Увы, — Люциус беспомощно развел руками, — Драко никогда не умел оставаться хладнокровным в присутствии Поттера. Любовь, ревность, ненависть, желание причинить боль — все это смешалось в такую причудливую взрывоопасную смесь … Мне кажется, однажды рванет так, что от моего сына останутся лишь жалкие ошметки. Я пытался оградить Драко от встреч с Поттером, хотел сам посещать все приемы, где они бы могли столкнуться. Но сына тянет к твоему протеже, как мотылька к огню.

Северус намеревался было запротестовать против Поттера в качестве своего протеже, но понял, что это бесполезно и промолчал. Зельевар вспомнил, какой вдохновенной ненавистью горели глаза его крестника, когда он говорил о Поттере. Снейп поначалу даже искренне считал, что это Люциус настроил сына против Мальчика-Который-Выжил. Пытался как-то переубедить крестника, заставить его понять, что подобная конфронтация с всеобщим любимчиком крайне неразумна. А потом, когда Драко получил задание Темного лорда и отказался рассказать, в чем оно заключается, Северус, волнуясь за крестника, пошел на крайне неприглядный поступок — выкрал его дневник. Декан Слизерина надеялся, что Драко мог бы в нем написать или хотя бы намекнуть о своем задании. С огромным трудом вскрыв защитные чары, Северус обнаружил, что дневник полон Поттером. Поттер был повсюду: в каждой записи, в каждой строчке, даже в рисунках на полях. И о ненависти речь даже не шла — в дневнике Драко был честен с самим собой. Подобная одержимость могла бы напугать Снейпа, если бы он сам не был болен чем-то подобным. Малфой-младший первое время отчаянно искал свой дневник, но потом решил, что, видимо, тот затерялся в хламе Выручай-комнаты. Версию, что кто-то посторонний мог проникнуть в его отдельную спальню старосты и забрать дневник, Драко отбросил, как трудновыполнимую. Да и сведения из дневника нигде не всплыли. Никто не пытался шантажировать его записями. А эта книжица в зеленой обложке до сих пор хранилась среди книг его крестного.

— Кстати, о Драко, — меж тем продолжил Люциус. — Именно он, по моей просьбе, спрятал в твоей могиле один интересный артефакт, который отслеживает магическую подпись волшебника. Оборотное зелье, чары иллюзии и прочее волшебство не могут обмануть его. Я надеялся, что ты, рано или поздно, решишь навестить собственную могилу или же саркофаг, — аристократ неодобрительно посмотрел в сторону могилы Поттеров, — своей любимой грязнокровки. Одна аппарация, и я…

— А если бы я не аппарировал, а прибыл бы маггловским способом? — насмешливо поинтересовался Снейп.

— Я понадеялся на удачу, — пожал плечами Малфой. — И, как видишь, она мне не изменила. Но каково же было мое удивление, когда я, прибыв на сигнал артефакта, обнаружил кладбищенского сторожа, пытающегося привести в чувство мальчишку-маггла!

— У мальчишек-магглов странные представления о собственной храбрости, — усмехнулся Северус. — Они думают, что ночное пребывание на кладбище уверит всех в их небывалом мужестве.

— Одни мальчишки ходят на кладбище, другие — за философским камнем и хоркруксами, — понимающе улыбнулся Малфой, — а спасать всех приходится ни в чем не повинному зельевару.

— Я расслабился — все-таки уже восемнадцать лет прошло, да и ночь была. Не подумал, что мой Ennervate могут отследить.

— Еще год я просто следил за тобой. Редко и осторожно, чтобы не спугнуть. Даже Драко не говорил. Северус, я пришел, чтобы пригласить тебя в Малфой-мэнор, — торжественно и серьезно проговорил аристократ. — Если ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, что ты жив, обещаю сохранить твою тайну. Ты нам нужен. Очень. Как друг, нет, скорее, как брат, как крестный. Как дорогой для всех нас человек. Хватит уже прятаться в этой дыре. Ты слишком молод, чтобы хоронить себя. Оставь мертвым это кладбище, вернись к нормальной жизни!

Снейп внимательно выслушал воодушевленную, видимо, давно подготовленную речь Малфоя. И невольно вспоминал обстоятельства, благодаря которым оказался в этом месте.

Волшебника убить сложнее, чем маггла. Магия стремится помочь своему носителю. Как только жизнь зельевара повисла на тонком волоске, и он впал в кому из-за сильной потери крови, сработал автоматический портал, перенесший его туда, где он намеревался умереть — на могилу к любимому человеку. Он действительно не надеялся, да и не хотел выжить. Его существование — он даже не мог назвать это жизнью — было жалким и бессмысленным. Поэтому, многократно расплатившись со всеми долгами, которые появились у него неизвестно за какие грехи, Северус решил, что смерть гораздо предпочтительнее. Но кладбищенский сторож-сквиб, обнаруживший в своих владениях умирающего волшебника, думал по-другому.

Отец спасителя был аптекарем, и у сторожа оказался неплохой запас различных зелий, доставшийся ему в наследство. Сквибу удалось не только выходить Снейпа, но и сохранить его местонахождение в секрете. Почему сторож помог Пожирателю — Северус был уверен, что тот, несомненно, узнал бывшего директора Хогвартса — да еще не стал выдавать его, осталось секретом. Первые два года Снейп не мог разговаривать и не горел желанием с кем-то общаться. Старик же был угрюмым, нелюдимым человеком и не собирался объяснять свои мотивы. Как только Снейп стал передвигаться без посторонней помощи, он тут же начал варить зелья и себе, и своему спасителю. Суставы старика были в ужасном состоянии, а мази, которые тот приобретал как в маггловской, так и в магической аптеках, оказались не слишком эффективны. Зелья Мастера-зельевара были, конечно, на порядок сильнее, чем продаваемый в аптеках «ширпотреб», но помощь запоздала — сквиб был слишком стар. На третий год Северус остался один — сторож умер. Внутренне потешаясь над иронией ситуации, Снейп похоронил сквиба в собственной могиле с помпезной каменной плитой, на которой, помимо имени, была выбита надпись: Facta sunt potentiora verbis(1).

Северус не сомневался, что след портала в Визжащей хижине обнаружат, но вот проследить, куда он ведет, не смогут. В последний год войны среди Пожирателей стали очень распространены так называемые «посмертные порталы». Они срабатывали, когда все показатели жизнедеятельности организма падали до самого низкого уровня. Мало кто из последователей Волдеморта хотел, чтобы его труп подобрали авроры или фениксовцы и похоронили в общей могиле неизвестно где. Кроме того, нет трупа — нет и доказательства участия волшебника в противозаконной деятельности, поэтому к семье погибшего не будет никаких претензий со стороны аврората. Правда, эти порталы, которые помещали в коренные зубы, были достаточно капризны и часто разрушались во время боя, особенно если заклинание попадало в голову.

Зельевар знал, что Поттер уверен в его смерти — только колдомедик мог бы определить, что Снейп еще жив. Как это удалось сторожу, было для него загадкой. Возможно, у старика был какой-то артефакт, или какие-то знания и умения все же достались ему от отца, или он все же обладал какой-нибудь слабенькой магией, или же сыграл свою роль многолетний опыт в видении мертвых тел… гадать можно было бы бесконечно.

Год Золотое Трио искало тело Снейпа — они тоже знали о посмертных порталах. Ими были посещены все возможные места, на которые мог бы быть настроен портал: и дом в Тупике Прядильщиков, и Малфой-мэнор, и даже это кладбище. Северус тогда только начал вставать с постели и осторожно наблюдал сквозь небольшую щелку в занавесках за долгим разговором сторожа и Поттера. Но старик оказался крепким орешком, и Спаситель магического мира удалился ни с чем. О своей реабилитации и награждении орденом Мерлина второй степени зельевар прочитал в Пророке, как и о том, что через год его признали умершим. Поттер устроил ему могилу рядом с мемориалом своих родителей. Видя это, с его точки зрения, безобразие, Снейп еще раз пожалел о своем решении оставить воспоминания идиотскому мальчишке. В последний путь пустой гроб провожали пятеро: Поттер, Грейнджер и Малфои. Северусу это показалось еще одним доказательством ничтожности собственной жизни. Пять человек решили, что он заслуживает прощания. И только двоих из них — Люциуса и Драко — он хотел бы видеть рядом со своей могилой.

— Нет, — Северус качнул головой, словно стряхивая с себя воспоминания, — я останусь здесь.

— Если не хочешь жить а Малфой-мэноре, то у меня есть имение во Франции.

— Нет, — твердо повторил зельевар. — Я нахожусь там, где я хочу, и с теми, с кем я хочу, — горькая усмешка появилась на его лице. — Мертвые не предают. Но ты и Драко можете навещать меня, если захотите, только не в своем облике. Я дам вам Оборотное зелье, иначе будет сложно объяснить, чем заинтересовал блестящих аристократов кладбищенский сторож-сквиб.

— Ты не прав, — глаза Малфоя затуманились, став темно-серыми, словно грозовая туча, — бывает, и мертвые предают. Тем, что не выжили. Ладно, — он встал и направился к двери, — я и не надеялся на успех. Если бы ты хотел, ты бы давно и сам убрался из этого склепа. А Оборотное зелье Драко сварит сам. Стандартного нам будет достаточно. Проводишь? А то внук уже заждался. Сегодня я обещал навестить его в Хогвартсе — меня снова восстановили в Попечительском совете.

— Поздравляю. Я видел Скорпиуса. Драко однажды приводил его с собой. Бойкий мальчик.

— Да, — аристократ медленно шел по кладбищу в сопровождении зельевара, тростью сбивая попадающиеся по бокам тропинки стебли крапивы. — Знаешь, я был уверен, что после моего предательства мой род завершиться на Драко. Магия не прощает клятвоотступников. Но Скорпиус оказался сильным магом. И Астория снова в положении.

— Что же тут странного? Посмотри на Уизли. Семеро детей. Кроме одного, все живы-здоровы и счастливы.

— Ты не понимаешь, — Люциус укоризненно посмотрел на друга. — Одно дело — пойти против законов Правителя и подвергнуться остракизму со стороны аристократических семейств, а другое — напрямую предать милорда.

— Ты спасал сына.

— Магии это безразлично. Я нарушил вассальную присягу. Я не сражался. И самое непонятное. Возьмем Уизли — ни один из них не был достаточно сильным магом. Если бы они не поддержали Поттера, то так бы и остались третьеразрядными клерками, аврорами, драконологами. В двух войнах Уизли и Прюитты сражались против Господина. То есть, тут они тоже предали его. Но внуки Молли и Артура Уизли — сильные волшебники, сильнее своих отцов и матерей. За исключением детей Поттера — он все же Великий маг, а они не так часто рождаются. Но то, что все трое имеют более высокий потенциал, чем Джиневра Уизли — это определенно. Я специально посмотрел в архивах министерства данные по магическим выбросам несовершеннолетних волшебников.

— А зачем это тебе понадобилось? — удивленно спросил Снейп.

— У Панси Паркинсон было уже четыре выкидыша. Булстроуд вообще не может забеременеть, у Блейза Забини родилась дочка-сквиб. Мне продолжать? — увидев, как Северус отрицательно качнул головой, Малфой задумчиво проговорил: — Такое впечатление, что мы выбрали не ту сторону. Хотелось бы мне взглянуть на родословное древо Поттера.

— А что там глядеть? Лили — магглорожденная, а уж родословная Поттеров тайны не представляет.

— Да, наверное. Ну, хорошо, жди нас с Драко через недельку.

— Тогда возьми Оборотное зелье, — Северус вытащил из кармана старомодного черного сюртука пузырек и протянул его Малфою. — За неделю Драко не успеет его сварить.

— Спасибо.

Малфой взял пузырек, огляделся по сторонам и аппарировал. И только после этого Северус спохватился, что сам забыл выпить Оборотное. К счастью, вокруг не было ни одного человека. Снейп поспешил вернуться в сторожку, ругая себя за невнимательность — встреча с другом слишком выбила его из привычной колеи. Зельевар закрыл дверь на мощный засов, занавесил окна и достал заначку — бутылку коньяка тридцатилетней выдержки. Отпивая небольшими глотками ароматный напиток, он снова проводил ревизию своей неудавшейся жизни. Фраза Люциуса: «Такое впечатление, что мы выбрали не ту сторону», чем-то зацепила его, она постоянно крутилась в голове, не давая покоя. Ночь тоже прошла без сна. Перед его глазами всплывали знакомые лица, разговоры, собрания Пожирателей, доклады Дамблдору, непокорные вихры и зеленые глаза Поттера. Желание все изменить, переиграть, все больше завладевало Северусом. Как только небо посерело, предвещая близкий рассвет, Снейп покинул постель со скрученными из-за его метаний простынею и одеялом и подошел к кухонным полкам. Потряс банку с сахаром, чтобы найти в ней ключ от сейфа, переоделся в мантию, выпил Оборотное зелье и аппарировал в Косой переулок. До открытия Гринготтса было еще три часа, но оставаться в сторожке у него не хватало терпения.

* * *

Спустя месяц Снейп сидел в своем жилище и перебирал уже готовые документы. Легкость, с которой ему удавалось выполнять все задуманное, даже несколько пугала его. Казалось, что сама Судьба взяла его за руку и вела по выбранной им тропинке. Очень вовремя заболела жена хозяина типографии, в которой печатался и «Ежедневный Пророк», и большинство издаваемых в Англии магических книг. Требовалось сложное зелье, в обмен на которое издатель согласился отпечатать несколько экземпляров газет и книг с биографией Героя. Отдавая заказ Драко, он понимающе ухмылялся Малфою-младшему, поддерживая его желание «подшутить над старым другом». В богатейшей библиотеке Малфой-мэнора нашелся старинный фолиант, в котором описывалось ритуал, благодаря которому можно продлить действие хроноворота, чтобы каждый его оборот переносил во времени не на час, а на год. В помощь себе Северус взял Драко. Только такой же сумасшедший, как и он сам, мог бы поддержать его авантюру. И сейчас его крестник сидел за столом, старательно скрипел пером, дописывая свой дневник и не обращая внимания на затяжки, которые оставляли на его шикарной шелковой мантии плохо оструганные доски табурета и стола (последнее время он аппарировал сразу в сторожку, чтобы не терять время на Оборотное зелье и не попадаться никому на глаза).

— Крестный, — Малфой оторвался от своей писанины и умоляюще взглянул на Снейпа, — ты обещаешь, что Поттер будет со мной?

— Все в твоих руках, Драко. Напиши так, чтобы твой отец даже не сомневался, что ему нужно забрать Поттера у магглов. Он должен быть уверен, что без Поттера ты погибнешь. Люциус однажды предал Лорда ради спасения твоей жизни. Нужно, чтобы он сделал это раньше.

— Это не составит труда, — Драко горько усмехнулся, — мне просто нужно написать правду. То, о чем я думаю каждый день. Я даже выучил его расписание, чтобы хоть изредка, издалека, в коридорах министерства или на приемах увидеть его. Быть рядом с ним. И не иметь никакой надежды на взаимность. Чем такая жизнь… лучше уж умереть… если бы не долг перед семьей… А может… — его глаза засияли надеждой, — лучше я отправлюсь в прошлое? Я сумею убедить отца!

— Да? — Снейп скептично хмыкнул. — Убедить в чем? Что его живому-здоровому сыну, отцу почти двоих детей непременно нужен Поттер? И для этого Люциус должен пойти на конфронтацию с сильнейшими волшебниками своего времени? У меня создалось такое впечатление, что при слове «Поттер» ты из слизеринца превращаешься в хаффлпаффца, напрочь отключая мозги и начиная думать совсем другим местом. Пойми, после первого поражения Темного Лорда положение твоей семьи сильно пошатнулось. Дамблдор сделает все, чтобы не позволить Пожирателю воспитывать будущего Героя. Ну а Темный Лорд, сам знаешь, никогда не прощает предателей. Мы все понимали, что он рано или поздно вернется: наши метки не исчезли. Поэтому, даже зная, что выиграет Поттер, Люциус никогда не станет подставлять свою семью. Скорее, он попытается скрыться сам и спрятать вас в другой стране, на другом континенте, под Фиделиусом, кровной защитой или какими-то другими способами, чтобы только не участвовать во второй войне. Именно для того, чтобы не оставить Люциусу выбора, я и подделал эти документы. Они бьют по двум самым слабым точкам твоего отца: судьба его рода и судьба чистокровных.

После окончательной победы Поттера над Лордом состоялись суды над всеми сторонниками последнего. Конечно над теми, кому удалось выжить. Бежать не успел никто. Все Пожиратели были так уверены в смерти Мальчика-Который-Выжил, что его внезапное воскрешение и гибель Повелителя от простого «Expelliarmus», явились для них полной неожиданностью. Но надо отдать должное Поттеру и его сторонникам — суды были честными, с использованием Веритасерума и думосборов. Адвокатские конторы сделали целые состояния, защищая сторонников Волдеморта. А благородство Героя не позволило ему полностью уничтожить семьи Пожирателей. Он неоднократно повторял в прессе и на заседаниях судов, что дети не должны страдать за грехи родителей. Поэтому, даже Паркинсон, открыто вставшая на сторону Темного Лорда, отделалась лишь крупным штрафом. Те же, чьи руки были замараны кровью, получили пожизненные срока в Азкабане. Семья Малфоев, благодаря Нарциссе и Драко, который «не узнал» Поттера в Малфой-мэноре и защищал его в Выручай-комнате, а также тому, что Люциусу, за все время второй войны, удалось никого не убить, вышла из этого испытания с наименьшими потерями: денежный штраф и трехлетний запрет на использование магии для главы семьи. Несомненно, репутация семей Пожирателей серьезно пострадала, но, сохранив большую часть своих капиталов и некоторые связи, они постепенно восстанавливали свое влияние.

— Кроме того, Драко, — продолжил зельевар увещевающим тоном, — ты прекрасно знаешь, что тот ритуал, который я собираюсь проводить, крайне опасен и сомнителен: из тех, кто его осуществил, смог выжить только один — тот, который уходил в прошлое всего лишь на три года. Что случилось с остальными, до сих пор неизвестно. Тебе нужно заботиться о детях, а я… я все равно уже считаюсь мертвым.

Драко нервно закусил губу. Ему было безумно жаль расставаться со своим вновь обретенным крестным и страшно за него. Но даже это не могло заставить его отказаться от своих намерений. Малфой-младший понимал, что если их затея удастся, то его жизнь кардинально изменится: не будет Скорпиуса, которого он нежно любил, не будет еще не рожденного ребенка, не будет Астории, сумевшей стать для него верным и понимающим другом, но он был готов на такой обмен, лишь бы заполучить Гарри. Поттер был его кислородом, без которого он не мог жить и дышать.

— А если ты попадешь к Эванс? — взволнованно спросил Драко. — Поттеры не любят нашу семью.

— Не переживай, в обмен на информацию я возьму с Лили клятву, что ваши семьи породнятся. Кроме того, я уверю ее, что вы «Связанные Судьбой».

— И она сможет убедить мужа?

— Джеймс, — Снейп презрительно покривил губы, — сделает все, что захочет его женушка. Она прекрасно обучила его плясать под свою дудку.

«Да, — подумал Северус с сожалением, — Эванс — не Джинни Уизли. Драко все же избалованный, слабовольный сопляк. Если бы Лили вела себя так же, как эта придурочная жена Героя, я бы нашел способ разлучить супругов».

Громогласные скандалы, которые Джиневра Поттер, истинная дочь Молли Уизли-Прюитт, закатывала своему благоверному как прилюдно, так и дома, давно уже стали достоянием общественности и источником сплетен для прессы. Она собственными руками, вернее языком, разрушала свой брак. Ведь Поттер — это далеко не безвольный Артур, который был готов безропотно терпеть диктат жены. По слухам, Главный аврор последнее время частенько оставался ночевать в родовом гнезде Блэков, а не в семейном коттедже в Годриковой долине. Драко нужно было только найти способ подобраться к Герою поближе. Вместо этого он вел себя почти так же, как рыжая стерва (и почему Поттерам так нравятся рыжие ведьмы?).

Да, Лили расплатится со Снейпом за полученную информацию брачным контрактом Поттеров и Малфоев. А вот что он потребует с Джеймса? Вернуть долг жизни, которым ему обязан зельевар? Но этого слишком мало за, как минимум, две жизни. Да, Снейп осознавал, что не получит своего любимого, но тот хотя бы останется в живых. Северус был уверен, что умница Лили найдет способ сохранить свою семью. По губам Северуса зазмеилась истинно слизеринская усмешка. Что там говорил Люциус? «Ты просто знал, что тебе некому их оставить»? Значит, Снейп получит то, ради чего он сможет жить дальше. Он представил себе младенца, похожего на Поттера — того, маленького, которого видел на крестинах, с торчащими во все стороны короткими волосенками. Как он будет лежать на руках у него, а не у Блэка, и рассматривать окружающих его людей не зелеными, а черными глазами. Если не можешь овладеть тем, кем ты хочешь целиком, можно удовольствоваться и его частью.

«Вот, если бы можно было попасть в прошлое еще раньше, — с сожалением подумал зельевар, начиная писать письмо себе самому. Послание он намеревался вложить в конверт, предназначенный Эванс, чтобы та передала его молодому Северусу, — но расчеты показали, что это совершенно невозможно — максимальный срок переноса — тридцать лет».

Снейп надеялся, что зелье, которым он покроет хроноворот, для придания ему большей прочности, позволит ему перенестись дальше, еще хотя бы лет на пять-семь. Да и более раннее прошлое было Северусу ни к чему — во время учебы в Хогвартсе он вел себя не умнее, чем Драко. Поэтому вряд ли смог бы воспользоваться полученными сведениями.

* * *

В первое же лунное затмение Северус стоял в тщательно вычерченном круге, стараясь не наступить на заключенный в нем знак бесконечности и руны. Все документы были собраны, бумага некоторых из них покрыта специальным составом, чтобы «состарить» ее. Ни чары, ни заклинания теперь не смогут показать истинный возраст этих документов. Для себя он оставил метку, которая была известна только ему — чтобы его молодая версия не стала копать слишком глубоко, разбираясь с подлинностью документов. Эванс же вряд ли сможет определить подделку — она хороша в зельях, но до него ей, тем не менее, было далеко. Бывший шпион размеренно поворачивал хроноворот, про себя отсчитывая число оборотов. На тридцать первом песочные часики засветились и стали потрескивать, но зельевар продолжил их вертеть. Когда реальность вокруг него подернулась дымкой и стала расплываться, ему вдруг представился укоризненный взгляд Дамблдора — человека, которого он любил, которым восхищался и которому доверял. И которого он убил.

— Ты так и не понял разницу между гриффиндорцами и слизеринцами, верно, Альбус? — прошептал Снейп пересохшими от волнения губами. — Гриффиндорцы готовы пожертвовать собой и своими близкими, чтобы спасти этот мир. А слизеринцы способны уничтожить мир, чтобы спасти своих любимых.

(1) — надпись на гранитной плите Ариадны и Кендры Дамблдор.

mon cher ami(2) — мой дорогой друг (франц.).

Arbor Vitae(3) — Древо Жизни (лат.).

КОНЕЦ I ЧАСТИ

Дорогие читатели!

Прошу тапками не кидаться!

У меня папы нет, и сами мы не местные. Но бета, к моему несказанному счастью (и ее несчастью), нашлась. Это был мой первый фиГ, но до того, как заняться графоманством, я начиталась других фиков и самоуверенно решила, что тоже так могу. Моя бета сразу же показала всю глубину моих заблуждений….

Chukcha предложила показать читателям ее безмерные страдания, когда она работала со мной. Поэтому (по примеру фильмов Джеки Чана или Чака Норриса?) здесь выкладываются те моменты, которые не вошли в фильм, т.е. в фик, благодаря героическим усилиям и долготерпению моей дорогой и любимой беты.

Замечания Chukcha обозначены курсивом:

Фигура откинула с головы капюшон, и глубокий шок настиг Малфоя. (Угу, догнал, и ка-а-ак по затылку…)

Не мог же я разговаривать с тобой посреди Лютного переулка или в Темной аллее. (Карл Маркс — это не муж и жена, это один человек)

Люциус небрежно сбросил мантию на руки домовому эльфу и резким, отрывистым (голос отрывистым не бывает) голосом приказал: «Я в кабинете, (приказал, что он в кабинете?)

Пакет не поддался. Хмыкнув, он (пакет?)

Единственное упоминание обо мне было в описании этого дурацко-героически-гриффиндорского похода в Министерство, где меня в числе других Пожирателей Смерти поймали и засадили в Азкабан, (засадили в Азкабан прямо в министерстве?)

Люциус Малфой с трудом поднялся с кресла и, подойдя к окну, отдернул портьеру. Девять утра. Осень уже вступила в свои права, (угу, было бы восемь утра, было бы еще лето. А потом, у него что, часы за портьерой?)

То, что с ними случилось в будущем, было диким. (ой… а он так надеялся, что оно будет домашним)

Он-то думал, что Дамблдор отмазал (ну и сленг у Люца) своего (Сев учил Дамбика?) учителя зельеварения от Азкабана

Знакомый рывок в районе пупка: «портал», — понял Малфой. (ой, не… Напоминает анекдот: «Борман», — подумал Штирлиц)

Он вытащил из-под плаща золотые песочные часы на толстой цепочке. «Хроноворот», — опознал Люциус. (И снова Штирлиц)

Магнус взглянул на свои роллексы: (нету множественного числа у слова роллекс)

Небрежно скинув на пол черный атласный халат по пути в гардеробную, (не нравится мне этот «халат по пути»)

миссис Дурсль навесила огромный амбарный замок на дверь чулана Женщина повесила ключ от замка себе на шею, (1. а от чего еще мог быть ключ? 2. Прямо ключ и повесила? Без веревочки? 3. Ключ от амбарного замка обычно длиной сантиметров 10 — сомнительное такое украшение, и тяжелое)

Некоторое время спустя он стоял на темной безлюдной улице и разглядывал через лупу дом. (Ыыыы! А дом был размером с коробок. Может, лупу линзой обозвать?) Открыв калитку и дверь дома невербальным заклинанием, (одним?) аристократ тихо вошел в прихожую

Малфой с тревогой наблюдал, как из дома на носилках (дом на носилках — чудо архитектуры) санитары выносят маленькое тельце ребенка.

— Не успела война закончиться, как я уже полностью расслабился. Делаю ошибку за ошибкой. Хорошо хоть догадался захватить свой боевой комплект, (угу, еще скажи тревожный чемоданчик. Спецназовец, блин)

Раздирающие Люциуса противоречивые чувства прервал телефонный звонок,(звонок прервал чувства? Мощно)

— А теперь присаживайся, Филлиас, я должен сначала рассказать тебе о твоем будущем пациенте. Дибби, — позвал он домовиху, — принеси нам кофе, фисташки, и ты («и… Ты» — иначе получается, что он Дибби спрашивает) что-нибудь будешь к кофе? — обратился он к собеседнику. (во-во, точно Дибби, «обратился он к колдомедику»)

Столь быстрое выздоровление, конечно, удивит врачей, но в частных клиниках привыкли хранить тайны своих богатых пациентов, иначе они лишатся большинства из них. (тайны лишатся пациентов?)

— Хорошо, тогда я жду твой вызов. (чего? Земля-земля, я Малфой?)

Люциус быстро разделся и нырнул в кровать: (умилилась, дельфинчик ты наш)

Маггловский Лондон всегда производил на аристократа гнетущее впечатление, оставляя чувство неуверенности в себе, (вот почему мне кажется, что это чувство оставалось у Лондона?)

Они могли сражаться как один человек, используя общую магическую силу. (ну не нравится мне. «Как один человек» — получается как-то слипшись)

За столом Драко сидел, болтая ногами, и запихивал в рот, помогая себе руками, все свои любимые блюда, (так-таки и блюда? Целиком?)

Перейдя к кофе и десерту для старших, (лишняя) и горячему шоколаду и десерту для Драко, Люциус нарушил тишину: (Люц перешел к десерту для Драко? Отобрал у сына мороженое, гад?)

Он принял душ, позавтракал и, надев неприметный, (костюм на Люце никто не замечал, все видели обнаженного блондина) скромный костюм

Между домами три и пять ничего не было. (Логично. Потому что четные — на одной стороне, а нечетные — на другой. Так что между 2 и 6)

— Нет, — прорычал Люциус и, сунув водителю деньги ровно по счетчику (никаких чаевых за наглость, мерзкий маггл), вылетел из машины. (Чаевые за наглость?)

Его корпорация имела миллиардные обороты, а также сотни филиалов (шел дождь и два студента)

Карие глаза цепко обежали кабинет (на ножках, видимо. И как можно вообще «обежать цепко»?) и остановились на Малфое, (потоптались и попрыгали) явно оценивая его, и пытаясь разгадать причину (глаза разгадывали? У них мозги есть? А как вообще можно разгадать причину? Угадать можно) присутствия здесь незнакомого ему человека.

Отказ семьи от ребенка был возможен, только если он был совершеннолетним. (Совершеннолетний отказ?)

Агнесса была женой Дюпре, тоже сквибом, а Жаннетта — единственной дочерью семи лет. (Все остальные дочери, в количестве 33 штук, были десяти и двенадцати лет)

— Нужно стереть память всем связанным с этим делом магглам и изменить их воспоминания так, чтобы они были уверены в том, что ребенок отправлен в приют куда-нибудь подальше от Лондона. (Ага, сначала стереть воспоминания, а потом изменить. Как ничто менять будем?)

«Какой красивый мальчик, — невольно залюбовался Малфой, — напоминает фарфоровую куклу. Странно, он совершенно не похож на Джеймса. Я помню нашу с ним первую встречу на каком-то празднике, Поттеру-старшему тогда было лет пять. А Гарри — более хрупкий, изящный, да и разрез глаз совершенно другой — миндалевидный. Ни у Лили, ни у Джеймса не было такой формы глаз». (Летели два крокодила, один зеленый, другой направо. Я встретил Поттера-старшего, а Гарри хрупкий…)

бывшая однокурсница заметила состояние аристократа и не отпустила, пока не заставила его перекусить и выпить кофе. (Звучит словно он кофе перекусывал. Пополам.)

Люциус уже устал выражать свое негодование маггловским методам ухода за ребенком. (Он ругался с методами?)

Обозрев (ходили вокруг него и обозревали, да…) зельевара, оба Малфоя принялись ехидно хихикать.

Открывшаяся перед ним картина вызвала у Люциуса острое желание по-детски протереть кулаками глаза: Нарцисса стояла посреди комнаты с завязанными шелковым зеленым шарфом глазами, время от времени делая быстрые выпады (че-то не то…) то в одну, то в другую сторону, пытаясь поймать кого-нибудь из малышей. Мальчики, весело смеясь, ловко разбегались (жуть) в разные стороны, звоня в серебряные колокольчики. Сделав очередной выпад, (я поняла, это не Нарси, это кобра) Нарцисса наткнулась на застывшего от удивления аристократа и, чтобы удержаться на ногах, крепко ухватилась за мужа.

Ой… Значит так, Люц услышал «подходя». Допустим, что он все-таки дошел до комнаты и именно там увидел. Похоже, от удивления он застыл в дверях. Нарси стояла посреди комнаты. Вывод: или комната маленькая, или у Нарси руки длиной метра три, или Люц таки вошел внутрь.

И еще: дети маленькие, значит Нарси ловила их, наклонившись. Так же, наклонившись, она впечатывается в Люца… ты себе эту позу представляешь?

— Правда? — засиявшие ослепительным блеском глаза малыша выдали все его чувства и тайные желания. (Гаррик — лазерная установка)

Гарри отрастили волосы до плеч и сделали модельную стрижку, я тя убью и меня оправдают!

С одиннадцати лет в его личное распоряжение передается банковский сейф с трехстами тысячами галлеонов, для покупки школьных принадлежностей и на личные расходы. (А у него не слипнется, 300 тыс. на булавки?)

— Это традиция чистокровных семейств, заключать предварительный брачный контракт, как только ребенку исполнится пять лет, — пожал плечами Малфой, — и праздновать помолвку с тринадцати до пятнадцати лет Два года праздновать? Это ж никакого здоровья не хватит.

— Со своим крестным, — ответила ему супруга вместо Снейпа, которого, казалось, заморозило. Хто его заморозило? Морозко? — Уши Дамблдора торчат из всех щелей. В цЫтатник! Не, так низзя

Достигнув коридора аврората, который был похож на длинную прямую трубу с множеством ответвлений: ни одного окна, ни одного стула (угу, в ветвистых трубах стулья — редкость). — только высокий полукруглый сводчатый потолок и обшарпанные железные двери, Люциус презрительно поморщился, глядя на болотного цвета стены с отколупывающейся во многих местах краской. Это не предложение, это матрешка, свернутая в ленту Мебиуса.

Одна из дверей раскрылась, выпуская клубы сигаретного дыма и высокого, атлетически сложенного человека. Классика. Шел дождь и два студента.

Получив заказанную еду и наложив вокруг столика (а вот я не дочитала дальше и задумалась, что мог наложить Люц, получив еду. Вышло неаппетитно) заглушающее заклятие, Люциус невозмутимо приступил к трапезе.

Темно-серая плесень, вросшая в стены, это что за новости биологии? Может, въевшаяся? и крохотное зарешеченное окошко дополняли интерьер Плесень дополняла интерьер? Самовар с равиоли. убогой камеры.

Мужчина поднял голову, и серые глаза цвета стали буквально впились в такие же серые глаза, только серебристого оттенка. Тьфу!

Пришел поиздеваться, Малфой? — хриплый голос заключенного излучал ненависть. Ага, как радиоантенна.

Угадав желание мужа, Нарцисса стала двигаться сосать (?) быстрее, обхватив член второй рукой, положив ее чуть выше первой. Я не поняла, на какое место она ее положила. То ли на лобок, то ли на член, сдвинув первую руку. Если второе, то член получается этак сантиметров 30-35 (или ручки у Нарси маленькие)

,зельевар встряхнул головой, избавляясь от наваждения, и привычно натянул на себя ледяную броню ыыыыы! ядовитого сарказма

Дарк был облачен в кожаные штаны, красную рубашку навыпуск он что, из России с любовью? и кожаную куртку с металлическими бляхами. Длинные распущенные волосы и алая косынка, повязанная на голове, дополняли непривычный образ вампира. Над его плечами были видны рукояти двух мечей. А я знаю, это пират Карибского моря!

Я никогда не слышал, чтобы шрам от заклятия был связан с ментальной защитой и, скорее всего, с мозгом тоже. Шрам связан с мозгом? Бррр…

Гарри досталась детская метла Драко старой модели. Драко старой модели?

. Нарцисса сделала несколько глотков и вернула пузырек зельевару. (это ж каких размеров был «пузырек», если она несколько глотков сделала?)

Широкие плечи, тонкая, как у девушки, талия и длинные ноги с узкими ступнями, темно-серые глаза, обрамленные пушистыми черными ресницами, штамп красиво очерненные Чего? Он их сажей намазал? губы, стереть с которых алую краску не смогли даже три года Азкабана, а скипидарчиком не пробовали? идеально-правильные черты лица, оправдывали репутацию черты оправдывали репутацию? одного из самых популярных парней школы.

Мучительные раздумья отразились на его лице. Шудевр. Мыслитель, блин. Роденовский

Эти ястребы садятся только на защищенную перчаткой руку владельца, либо на специальный наплечник. А ежели у владельца этого нет, то летают без остановки. Ибо на дерево сесть не могут.

Мне очень жаль, что я дала обещание твоему умирающему отцу, что никогда не сниму твой доступ в этот дом, Вальбурга-сисадмин

Пока мы ее не успокоим, она будет активировать вассальную присягу у всех волшебников, И снова тут не без админа

Увидел, что дети немедленно начали мысленное общение, гы! А как он это «увидел»?

весело размахивая хвостом из стороны в сторону. Это называется «вилять»

в думосбросе мы все не разместимся, это как? Может у думосбора? Потому как сами воспоминания безразмерны

Золушка, покидавшая дом ненавистной мачехи на белом коне принца (дом на коне? Или мачеха?)

Развращается сама идея власти. Гы! Извращается

Эта министерская клоака никогда не умела держать язык за зубами. Найди определение клоаки изначальное. У нее ни языка, ни зубов, это факт.

в зале как будто разорвалась навозная бомба — крик, шум, гам. Странные последствия у навозной бомбы. Для начала должна бы быть вонь.

Войдя в Атриум, Малфой немного расслабился (я не пошлая… я не пошлая… э-э… «облегченно вздохнул»?)

Люциус снова насторожился. Я давно говорила, что он Штирлиц

Драко с любопытством следил за ссорой, ловя каждую реплику, кивая и ухмыляясь особенно удачным оборотам отца. Папа-пропеллер. Оборотам речи отца.

Люциусу тяжело далась смерть Нарциссы, звучит так, что это он ее с трудом грохнул

Несколько раз сменив угол проникновения звучит, словно они геометрическую задачу решали

Пряча смущение и стыд от своих неконтролируемых действий, Он спрятал стыд от действий? А действия потом его долго искали

Все тело Сириуса было покрыто царапинами и следами укусов, и это не считая разорванного ануса. Который тоже покрывал все тело

Прошло много времени с тех пор, как Грюм не осмеливался сесть в кресло в этом кабинете, а оставался стоять у двери, вытянувшись в струнку, как делал перед своим начальником в бытность молодым аврором. Мудрёно.

Живот болит. Все стянуло внутри, как от Crucio. Ах, от Круцио у нас теперь живот стягивает? Всего-то?

Минут через двадцать Сириус облегченно выдохнул, откинул полотенце и развернулся, раскинув руки и ноги. ты наш ежик!

До шестнадцати лет юные волшебники собираются только в своем кругу, под присмотром домовых эльфов и хозяев дома. Угу, а в Хоге они ходят поодиночке и вечеринок не устраивают.

Малфой пошел на поиски своего друга, обнаружив того в глубине парка. Пошел, обнаружив? Так если уже обнаружил, то куда пошел?

прогнав с лица выражение какой-то безнадежной тоски выражение, кыш отсюда!

Для аристократа и по сей день оставалось загадкой его чувства (велик могучим русской языка)

Поэтому мы не сможем скинуть Дамблдора, пока Анри не станет совершеннолетним, либо пока Дамблдор не умрет. Мы не можем скинуть Дамблдора, пока он не умрет?

Оставшиеся у костра взрослые окружили алтарь, взявшись за руки. Гарри, единственного оставшегося из детей, уложили (продолжая держаться за руки, зубами укладывали, видимо) на алтарь, раздвинув (…ноги… сорри, не сдержалась) подношения духам природы и душам мертвых и подстелив под него овечью шкуру.

К нему тут же подскочил Люциус с совершенно шальными глазами и перепуганным выражением лица. Кто перепугал выражение лица?

Пламя, выдыхаемое им из ноздрей, ну не из задницы же! ярко-голубого цвета

Посмотрев на неподвижную, как будто вырезанную изо льда, маску, появившуюся на лице супруга, Сириус сменил тему У меня создалось впечатление, что Люцу на морду льдину привесили.

сквозь словно застывшие черты лица Малфоя проступило любопытство. Ага, красными пятнами кетчупа.

Тело мальчика дрожало, на лбу появилась испарина, потемневшие, ставшие малахитового цвета глаза, малахитовый — это зеленый с черными разводами. Оно тебе надо?

Темнота сгустилась над Запретным лесом. Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город))))

А Драко она (змея) ввела противоядие, которое эти змеи сами и вырабатывают. Мну плакалъ. А нахрена они его вырабатывают? Добычу свою лечить?

казалось, от холода в голосе брюнета даже воздух замерз и осыпался мелким инеем на пожухлую осеннюю траву. Жуткая красивость. Воздух осыпался, образовался вакуум и все умерли.

он удивленно приподнял брови и развязно подмигнул. Попробуй подмигнуть с поднятыми бровями, ага?