Удушливый, тяжелый жар наваливается, ломит все тело, выворачивает кости, разжижает кровь и гоняет ее по телу со страшной скоростью. В воздухе пахнет потом и солью, от всего: от волос, от рук, от постельного белья, и даже от штор. Окна распахнуты так широко, как только можно, но ни ветерка, ни дождика. Ничего, что могло бы остудить разгоряченное тело и взбудораженные мысли. Луна издевательски помаргивает в открытое окно своим единственным желтым глазом. Натурально, будто подмигивает.
И Эрис это раздражает так, что она задыхается не от жара, а от нахлынувших эмоций.
Ей не спится. Легкая сорочка мокрая, хоть выжимай. Вода не помогает, льда просто не осталось, так что ей остается только смиренно лежать, сцепив зубы в безмолвном раздражении. Без макияжа в лунном свете кожа девушки кажется совершенно белой и полупрозрачной, словно она и не живая вовсе. Кровь бешено стучит в висках, заглушая мысли и лишая способности разумно соображать. Это больно, почти физически больно — Хитченс кажется, что железисто — соленая жидкость в ее венах плавится и кипит. Жара медленно, но верно сводит с ума, лишает рассудка, ехидно ухмыляясь своими запекшимися губами.
Она не может спать — она лишь думает о всякой дряни.
Кто она такая, собственно говоря? Эрис... это просто Эрис. Эрис Хитченс, магглорожденная ведьма. Самая известная из ее предков, Айла Блэк, была выжжена с семейного Древа Финеасом Найджелусом лично. За что? За любовь к магглу, которой не смогла противостоять, не более. Ничем более не примечательна — разве что ярко выраженными суицидальными наклонностями. А что еще можно подумать, если уж она сама выбрала себе подобную неблагодарную работу в военное время?
Аврор. На хрен? Какого черта она связала свою жизнь с авроратом, мать вашу? Единственная мысль сейчас — не хочу больше видеть всё это, не хочу воевать.
Всё это — это трупы. Магглов, волшебников, сквибов, магических существ. Гидеон. Фабиан. Марлен, Марлен Маккиннон и ее семья. Тело Марли, изломанное так, что живого места просто не осталось, она опознавала лично. Ни одной целой кости, все тело залито кровью, губы запеклись — и лишь глаза, открытые глаза больше никуда не смотрят. Блэк и Поттер, потерянные и надирающиеся в ближайшем баре, как два нахохлившихся воробья — Марли была их другом. А у Поттера жена, и ребенку еще года нет. Эрис не видит, но понимает, что он где — то глубоко внутри боится за свою семью и старается не подставляться под удар, будто знает, что без него Лили и Гарри беззащитны. Злой Шизоглаз, все более мрачнеющий с каждой потерей в рядах авроров — многих он тренировал лично. Дамблдор со своим Орденом Феникса, куда она должна вступить. Министерство, где никто друг другу не доверяет. Дерьмо.
И эти Упивающиеся Смертью... так, кажется, они себя называют? Сраные чистокровные мерзавцы со своей нацистской теорией стерильной от всяких там магглов расы волшебников. Ублюдки. Хитченс прекрасно понимает, что если убить магглорожденных, то волшебников практически не останется, а следствием будет вырождение расы в целом. Но их предводитель, Волдеморт, видимо, считает совсем иначе. Урод уродом — Эрис видела его пару раз на облавах авроров — седовласая тощая каланча со страшно искаженным лицом. Он никогда не дерется — только наблюдает. А потом аппарирует, оставляя своих верных приспешников на попечение Хмури.
Убийства, кровь, трупы — это то, чем сейчас живет весь магический мир. Да что там — у самой Хитченс руки в крови. Руфус Селлвин, младший сын еще одного Упивающегося, Райан Бурке и Гвен Гэмп — на ее совести. После первого убийства ее трясло так, что даже Шизоглаз не стал ерничать — лишь силой заставил глотнуть немного огневиски из бутылки. Она, пьяная и трясущаяся, выглядела жалко. Сама от себя не ожидала. Оказывается — способна на это, и еще как.
Наступает момент, когда давление на тело достигает своей критической точки. Перед глазами немедленно образуется плотная и густая красная пелена, словно вмуровывая в себя остатки здравого смысла. Лицо девушки искажается страшной, злой ухмылкой — она зло рвет простыни, оставляя глубокие борозды на матрасе. Ей необходима разрядка, и она крушит все, что попадает ей под руку — слепо, молча, беспощадно. Простыня напоминает клочья, по огромной комнате летает пух, кувшин с водой разбит. Больше разрушать нечего — и тогда Эрис впивается ногтями в собственное тело, расцарапывая его до крови. Ночная рубашка летит на землю, на теле красуются кровавые полосы и синяки, а лицо "той самой девочки, которая Хитченс" напоминает оскал дикого зверя. Девушку немилосердно трясет и лихорадит, она больше не сдерживает себя и кричит, кричит, уткнувшись в уцелевшую подушку — и в этом крике вся ее немая боль, избавиться от которой возможным не представляется.
Одно только понятно отчетливо — Хитченсов больше не будет. Теперь точно никого нет. Только она одна.
Память услужливо подкидывает то, что Хитченс хотела бы забыть раз и навсегда — один из вызовов на место убийства. Старый дом с Темной Меткой, кружащей над ним. Она, помнится, вбежала в дом со всех ног, наплевав на предупреждающие окрики Шизоглаза и Кингсли, стоявших на тот момент рядом. А когда они заскочили в дом вслед за ней, они тоже увидели восемь трупов, лежащих на полу гостиной в живописном беспорядке. Эрис тогда стояла сомнамбулой, шепча что — то онемевшими губами. А потом она вышла и истерически задергалась — плакать не было сил, слишком много слез было пролито на тот момент. Немногим после смерти Марли.
С братом деда Эрис не общалась никогда — не любила Эрис его. С его детьми и внуками (почти со всеми) она тоже не разговаривала, хотя трое ее родственников — ровесников учились вместе с ней. Ей было неинтересно. Но когда Хитченс увидела трупы, пришло страшное осознание, что из некогда большой семьи она осталась единственной. Совершенно одной. Брат деда, Эдгар. Грегорио, его сын. Сьюзен, жена Грега. Их старшая дочь, Люси, лежащая на залитом кровью ковре с похабно раздвинутыми ногами и перерезанным от уха до уха горлом. Хаффлпафцы — близнецы Аарон и Матильда, навеки застывшие друг подле друга. Маленький Рилиан со свернутой, как у куренка, шеей. Самый младший, Тириан, лежащий рядом в неестественной позе с выражением дикого ужаса на лице. И она среди них. Живая, здоровая. Не предупредившая. Ничего не сделавшая, чтобы спасти их.
Слезы долго не шли. Тогда — то Хмури залепил ей хорошую затрещину, чтобы Риз в себя пришла. Риз и пришла. Закрыла родственникам глаза, задержалась рядом с Люси — с ней она общалась, ее она любила — единственную из них всех. Ее-то и было жальче всех. И именно рядом с ней она застыла. Запечатала в себе все чувства. Никаких слез. Никаких воплей. Только кошмары по ночам.
Интересно, чем думала Айла Блэк, когда выходила замуж за Бобби Хитченса? Думала ли она, что станет с ее семьей в будущем? Знала ли, как именно отразится на них всех родовое проклятье матери Айлы, Ликорис? Увы, вряд ли. А семья вырождалась — медленно и верно. Половина Хитченсов — сквибы. Маги-Хитченсы умирают один за другим. А она следующая. И последняя в очереди.
Где — то вдалеке грозно грохочет гром, заглушая щелчки от аппарации. Их пятеро. С ними Темный Лорд. Наблюдатель, конечно же. Они знают, что она живет одна, знают, что защиты на доме нет. Они уже совсем рядом. Они сделают свое дело, Лорд посмотрит на труп, над домом поставят Темную Метку — и все. Больше ничего не будет. Прощай, Эризида Эрли, спасибо что заглянула.
Ей никуда не убежать — она слышит, что за ней пришли. И крепко сжимает палочку.
Она—то уж постарается уйти на тот свет не в одиночестве.
Vova
