Зверек в клетке

— Плохая идея, — хмуро изрек Ремус, разглядывая обстановку помещения.

— Да ладно тебе, Муни! Так будет лучше... Для тебя, конечно, — хлопнул Джеймс ладонью по плечу друга.

В преддверии полнолуния трое Мародеров пробрались в Визжащую Хижину. После последнего обращения здесь мало чего осталось целым: следы когтей на дверях и обоях, ободранная обивка кресел, криво свисающие гардины, разбитая посуда и, как завершающая деталь хаоса, — распотрошенная пуховая перина, усеявшая своим содержимым пол и прикроватные тумбы. Единственное, что изменилось в обстановке и уже не понравилось Ремусу, это большая клетка с толстыми прутьями, стоявшая в темном углу комнаты.

— Вообще-то Сохатый прав, — облокотившись на дверной косяк начал Сириус, — Визжащая Хижина — наше укрытие на все случаи, а после парочки таких обращений даже весь наш капитал не сможет покрыть убытки.

Люпин стоял, сгорбившись, и с недовольством косился на металлическое сооружение. Он и сам понимал, что так будет лучше, но кому захочется провести в клетке два дня и одну ночь, тем более в волчьем обличье?

— Я понял, хорошо, — выдохнул оборотень.

— Вот и отлично! Бродяга будет тебе помогать.

Сириус с недоумением посмотрел на Джеймса:

— А почему я-то?

— Больше некому. Хвост после неудачного дебюта на уроке зельеварения лежит в Больничном крыле, а я иду на свидание с Лили, — Поттер подмигнул друзьям и вытащил из кармана мантию-невидимку.

— А, ну что же… Придется остаться — отлипнув от косяка, Блэк пошел отпирать дверцу клетки.

— Удачного тебе свидания, Сохатый, — тихо проговорил Ремус, не отрывая взгляда от пола.

— Ага, спасибо! И вам не скучать!

Топот их жизнерадостного друга вскоре затих, но Люпин все еще топтался на месте, не поднимая головы.

Чуть вальяжный голос вывел его из забытья:

— Ну что стоишь? Раздевайся и я тебя закрою.

Оборотень моргнул и посмотрел на друга. Сириус стоял, облокотившись на дверцу клетки. Черная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и темные джинсы. На лице — беспечная ухмылка, глаза из-под длинной челки оглядывают фигуру напротив.

"Крутого из себя строит, — с раздражением подумал Ремус, — словно я очередная девчонка из его фан-клуба".

Приняв независимый вид, Люпин пошел к шкафу, на ходу снимая джемпер песочного цвета. Он любил одежду теплых тонов, подчеркивающих желтизну его глаз. Сняв с себя почти все, он все же решил оставить джинсы. До полночи еще несколько часов, он успеет замерзнуть. В зеркале на двери гардероба он сначала осмотрел себя, затем сфокусировал взгляд на второй отражающейся фигуре. Сириус беззастенчиво рассматривал шатена. Худощавая, но мускулистая фигура, — наличием мышц Ремус обязан своему волчьему обличью, небрежными прядями остриженные волосы на голове и абсолютно безволосое тело.

Встретившись глазами с настороженным Люпином, Блэк поспешил отвести взгляд в сторону.

Ремуса такое поведение друга не устраивало. Да и вообще он в последнее время какой-то странный стал — то молчит, то огрызается и ведет себя, словно принц. "Либо его Люциус покусал, либо вконец зазвездился", — с такими умозаключениями оборотень поплелся к клетке, осторожно принюхиваясь.

— Лезь, давай, она тебя не сожрет, — прозвучал над ухом голос, полный сарказма.

Так хотелось что-нибудь рыкнуть в ответ, но Люпин переборол себя и лишь поджал губы — не хватало еще подраться.

С жутким скрипом железная дверца захлопнулась.

Внутри сидел мрачный Ремус, обняв колени, а снаружи, в кресле, пододвинутом к клетке, вольготно расселся Сириус.

Разговор не клеился и Мародеры минут десять сидели в тишине.

Первым не выдержал Сириус. Он поднялся с кресла, с хрустом потянулся и прошествовал к бару. Осмотрев имеющееся, Блэк извлек бутылку виски и наколдовал стакан.

Держа в руках склянки, брюнет пинками подвинул к креслу журнальный столик. Вылив в стакан содержимое, он уселся обратно, сопровождаемый пристальным взглядом желтых глаз.

— Что, тоже хочешь? — Сириус с усмешкой поднес стакан к клетке.

— Нет. И тебе не советую.

— Муни! Не будь занудой, — глоток.

— Я не зануда. Я просто веду правильный образ жизни.

— А это не одно и то же?

— Ты здесь остался, чтобы следить за мной, а не напиваться.

— Отстань, Муни. Ты жуткий зануда. Поэтому у тебя нет девушки.

В ответ неопределенное движение головой.

— Или ты предпочитаешь парней? — сощуренный ехидный взгляд.

Продолжительное молчание.

— Мерлин, наш Муни предпочитает мальчиков! Кто бы мог подумать?

— Бродяга, ты пьян! — вспыхнув, сказал Ремус.

— Два стакана это только начало!

— Прекрати. Ты начинаешь нести всякую чушь. А мне тебя выслушивать в таком состоянии не очень-то приятно!

— Может, остальным рассказать, что наш пай-мальчик оказался любителем мужских попок и прочего?

— Пожалуйста, не надо... — севшим голосом пролепетал Люпин, спрятав лицо в ладонях.

— Что, правда глаза режет?

Ремус поежился. От стен и прутьев веяло холодом, но он не мог от них отползти — там кончалась тень, и для Сириуса он был бы виден как на ладони.

Блэк явно наслаждался сложившейся ситуацией. Здесь балом правит он, а его друг в прямом смысле зверек в клетке. Вся его поза излучала томное превосходство: закинутые на журнальный столик босые ноги, левая рука небрежно свешивается с подлокотника, а в правой он держит вновь наполненный стакан. На губах все та же ухмылка, а темные, пьяно блестящие глаза высматривают неясные очертания пленника.

Ремусу все это определенно не нравилось. Он не знал, на что способен пьяный Блэк — ведь во время их с Джеймсом попоек он обычно запирался в спальне и дописывал конспекты за себя и товарищей. А в этот раз он с ним один на один, причем в невыгодном положении. Люпин напрочь забыл о цели своего заключения — безопасном для всех и всего превращении. "Теперь Бродяга знает мой позорный секрет. Интересно, он убьет меня сразу или не захочет марать руки о грязного педика?" — усмехнувшись собственным мыслям, он продолжал неотрывно наблюдать за нетрезвым товарищем.

— Нда.. И ты в душ ходил вместе с нами! Небось, успел подрочить на каждого? — усмехнулся брюнет.

Этого Ремус не смог выдержать. Он порывисто дернулся, одним махом преодолев расстояние из своего угла до Сириуса, и схватил прутья руками, словно пытаясь их согнуть. Глаза его блестели от ярости, лицо кривил воистину волчий оскал:

— Не смей!! Не смей так говорить! Моя ориентация ничего не значит!

— Ну ладно, не на каждого. И кто же лучше: я или Джеймс?

Сириус соскользнул с кресла и сел напротив Ремуса.

— Ну, так кто?

Люпин отпрянул от прутьев и неловко упал на мягкое место.

— Ч-что? Что ты говоришь? Я за вами не смотрел. Я, между прочим, там тоже по делу был, — даже в полумраке комнаты было видно, что щеки шатена покрылись румянцем.

— Конечно же по делу, — легко согласился Сириус и осушил стакан одним махом. Пустая склянка была отправлена на столик. Блэк уверенно открыл замок клетки и пролез внутрь.

Оборотень, пристально следившим за каждым его движением, с отчаянием в голосе просипел:

— Ты с ума сошел? Что ты делаешь?!

— Прежде чем задавать вопросы, ответь на мой.

Рука брюнета коснулась щеки Ремуса и мягко прочертила линию скул. Тот отшатнулся, как ужаленный, и спиной вперед пополз в угол. Сириус насмешливо наблюдал за манипуляциями друга. Один выпад, и он навис над беглецом, касаясь его лица кончиками черных волос.

Вкрадчивый, бархатный голос:

— Сам скажешь или мне тебя попытать?

— Отойди, Бродяга! От тебя спиртным разит на всю комнату!

Истерично, напугано. Дрожь по телу от близости и напряжения. Желтые глаза с недоверием смотрят в черные, излучающие пьяную похоть и вседозволенность. Влажные губы, пахнущие виски, непозволительно близко. Еще сантиметр, и они коснутся искусанных бледных губ, с которых срывается хрипящее дыхание.

— Значит, пытать? Есть я тебя не собираюсь, только так, покусаю..

Блэк чуть отодвинулся назад и наклонился к шее Люпина, прикусывая нежную кожу. Шатен едва дрогнул, на его лице отразилось непонимание.

— Не знаю, что ты затеваешь, но тебе лучше это прекратить.

— Я всего лишь хочу знать ответ.

— Да что ты привязался-то!

— Кто?..

Неожиданно нежный поцелуй. Тихое, почти не слышное:

— Ты...

— Я так и знал!

Сириус самодовольно усмехнулся и прошествовал к выходу.

Противный скрип дверцы, щелчок замка, журчание переливающейся жидкости в стакан.

И горько-обиженные желтые глаза.

— Сволочь ты, Блэк!