Нарцисса, несомненно, неуютная женщина, нет, она не теплая, не мягкая. Резкая, порывистая, вздорная.
Женщина — лед, потому что так воспитали. Дочь революции, жена войны, мать переполоха.
Никто бы в жизни не догадался, что в их семье во главе стола сидит миссис Малфой, просто так она, пожалуй, чувствует себя уверенней: двери на виду, сын и муж тоже, и вроде бы можно расслабиться, отпустить из холодных трясущихся рук палочку и мило улыбнуться. Может быть, сегодня не будет алохоморы, разрушающей дверь, крика матерых авроров и унизительных допросов. Война не спрашивает, она обязывает.
Дом — его больше нет, некогда лучший в Англии замок канул в лету, став грудой пепла. Дом — оплот семьи, а теперь? Люциус в лесах, Драко в том, что теперь под предводительством Кэрроу можно с натяжкой назвать "школой".
Сидя за грубым бревенчатым столом дома с причудливым названием «Нора», женщина с удивлением озирается по сторонам, жизнь тут словно замерла. Война где-то там, за окном, в другой вселенной.
Из их кухни доноситься веселый смех: Миссис Уизли, посмеиваясь,бьет дочь полотенцем, словно не ее дети неизвестно где гибнут под вспышками огня, пытаясь просто выжить.
— Я, пожалуй, пойду, спокойной ночи.
Артур по-свойски хлопает гостью по плечу, словно не ее муж — одна из причин их бед, а Драко — не злейший враг детей.
Свернувшись клубком на кровати, женщина прислушивается к тишине, под полом слышится нарастающий скрежет. Амплитуда увеличивается, переходя из протяжного скрипа в ультразвук. Нарцисса вскакивает, и, еле переводя дух, прижимает палочку к груди. Мыши, всего лишь мыши.
Что удивительного? Большой старый дом, сырость, скрипучие половицы, мыши. Все хорошо.
Нора пахнет ванилью и медом, приторно, слишком сладко. Бежать отсюда, подальше. Старые половицы предательски скрипят, слабый луч, бьющий от палочки, тухнет.
На хилой с виду двери не меньше десятка заклинаний. Раз за разом палочка отскакивает от сильных защитных чар. Каковы, однако, Уизли, министерство так не защищают.
— Вы это куда? — Нарцисса на негнущихся ногах обернулась, разглядывая в темноте неясный силуэт Молли: чисто военная стойка, глаза прищурены, руки по плечам, правой постукивает по колену. Ведьма.
— Прогуляться хотела.
— Ну-ну, — женщина недоверчиво цокает языком и щелкает выключатель. — Что на улице творится, видели?
Со вздохом Нарцисса открывает тяжелые ставни с занавесками в аляповатый цветочек и неверяще смотрит в окно. Вьюга, в сентябре. Мерлин всемогущий.
— Словно вся земля горюет, грехи наши смывает, — с грустью шепчет Молли в плечо, Нарцисса вздрагивает и отодвигается на дюйм. — Чаю? Я же знаю, — Молли кивает на высокий табурет и разводит руки. — Вам все это претит, это так... неизысканно.
— Что Вы, что Вы, — отнекивается Миссис Малфой, напуская маску равнодушия, — Я Вам благодарна.
— Да бросьте, я же вижу, мы Вам, наверное, психами кажемся? Там война, а мы радуемся. — Женщина опускает на стол чугунный кофейник и подвигается к собеседнице. — Только если я начну о войне думать, с ума сойду, понимаете? Меня просто разорвет.
Нарцисса с детства ненавидела дурацкий магловский вопрос: "Опишите себя в трех словах". Проще быть немой.
Они почти ровесницы, но, кажется, что Молли прожила на два десятка лет больше, под всепрощающими глазами глубокая сетка морщин, руки теплые, мягкие.
— Нарцисса? — Молли сжимает холодную руку собеседницы и, покачав головой, неосознанно растирает ледяные ладони. — Вы замерзли. В доме сыро, дети часто жалуются на холод.
Скажи, какой была твоя мать, и я скажу кто ты. Какая была Вальбурга? Мать лишь от слова, суровая, замкнутая, ни нежности, ни ласки. В доме холодно? Вздор! Терпи! Дисциплина. Выправка и статус. Вот что важно.
— Что-то продрогла, Вы так любезны, — заглушить боль улыбкой проще, нервы стоит поберечь.
— Выпейте чаю, милая, он с мятой.
И Нарциссе вдруг яростно захотелось плюнуть в эти добрые, полные жалости карие глаза. У нее семеро детей! Семеро! Одним станет меньше — не убудет, а вот она потерю Драко не переживет. И черт бы с ним — с Люциусом! С Лордом. С режимом, она всего лишь женщина. Сорвать условные границы, совершенно беспочвенно, как по наитию, перегнуться через стол, прижаться к теплому лицу и выпить всю ее чертову умиротворенность изнутри.
Губы Молли полные, потрескавшиеся и пахнут успокоительной настойкой.
В сердце гулко бьют барабаны, голова наливается свинцом.
Тяжелая рука миссис Уизли оставляет на щеке красную отметину с разодранным отпечатком обручального кольца.Отрезвила.
Нарцисса нервно сглатывает слюну и, прикрыв глаза, ждет крика, проклятий. Авады, в конце концов. Никаких эмоций. Лишь всклокоченные волосы, темный и суровый взгляд.
— Идите спать, миссис Малфой, мы завтра едем в Хогвартс, ожидается нападение, надо быть во всеоружии.— Молли — железная, правильная, понимающая и уютная.
С трудом опустившись на табурет, миссис Малфой прикрывает глаза и, вздохнув, судорожно всхлипывает, к горлу подступает комок истерики. Плакать тихо, иступлено, прижимая к истончившейся коже губ сухую ладонь, чувствуя на щеках пощипывающие капли соли.
Vova
