Timeless Longing

Любовь не знает, что такое время

~Unknown~

Сентябрь 1999

— Мисс Грейнджер, безусловно, мне не нужно лишний раз напоминать вам об опасности и возможных последствиях использования Маховика времени? — Минерва МакГонагалл смотрела поверх спущенных на переносицу очков.

Изумрудно-зелёные глаза встретились с глазами студентки, сидевшей на другом конце стола. Минерва знала, что нет необходимости говорить девушке об этом, но правила и положение, которое она занимала в школе, обязывали проделать это ещё раз.

— Конечно же, нет, профессор. И я снова хочу вас поблагодарить за то, что позволили мне заняться этой исследовательской работой, — ответила Гермиона. — Я знаю, что в ходе войны большинство Маховиков времени были уничтожены, и этот, наверное, единственный оставшийся.

Это был её второй день седьмого года обучения в Хогвартсе. На самом деле, она и не думала сюда возвращаться. После войны такая вещь, как образование казалась весьма незначительной даже для Гермионы. Но её тяга к знаниям и желание завершить учёбу взяли верх, и она вернулась. Единственная из «золотого трио». Гарри и Рон осваивали практику подготовки к работе мракоборцев в Министерстве.

Она посмотрела на небольшие песочные часики с золотой цепочкой, которые лежали на столе профессора МакГонагалл. На третьем курсе ей уже довелось ими пользоваться. Тогда, благодаря этой гениальной вещице, она посещала почти все уроки. И вот теперь, несколько лет спустя, она снова будет носить их на шее.

Однако в этот раз всё делается ради научного проекта. После окончания Хогвартса он должен будет обеспечить ей место в Министерстве.

— Я могу вам ещё чем-то помочь? — спросила МакГонагалл, но Гермиона покачала головой. — Очень хорошо. Вы можете вернуться в своё общежитие, а завтра с утра я жду вас в классе.

Гермиона улыбнулась.

— Первый урок — Сдвоенная Трансфигурация.

Девушка встала, аккуратно взяла со стола золотую цепочку с Маховиком и повесила на шею. Прежде чем развернуться и выйти из учительского кабинета, она посмотрела на МакГонагалл, которая внимательно за ней наблюдала.

Гермиона шла по заново отстроенным коридорам. Ничего не напоминало о том, что всего несколько месяцев назад тут была ужасная битва. Ничего, кроме таблички в Большом зале с именами погибших. Но Хогвартс выглядел могущественней, чем прежде. Он удачно противостоял силам зла и был готов вырастить новое поколение волшебниц и волшебников.

Совершив небольшое ознакомительное путешествие по обновленному замку, Гермиона вернулась в гостиную Гриффиндора.

Джинни сидела у камина и ждала её. Гермиона неосознанно поискала взглядом Гарри и Рона, но потом напомнила себе, что они не вернулись... Находиться здесь без них было очень странно. Семь лет они были частью её жизни. Важной частью. Она села рядом с Джинни, поджав под себя ноги.

Рыжеволосая девушка с любопытством уставилась на цепочку на шее Гермионы. По рассказам Рона она знала историю спасения Сириуса, но никогда раньше не видела настоящий Маховик времени.

— Как он работает? — полюбопытствовала Джинни

Гермиона осторожно положила кулон на ладонь.

— Всё довольно просто. Скажем, если ты хочешь вернуться назад во времени на пять часов, то просто проворачиваешь часы пять раз подряд. Путешествие завершается в тот момент, когда ты возвращаешься к той точке, с которой оно началось. Поняла? — она посмотрела на Джинни и та кивнула в ответ. — Я не думаю, что Маховик предназначен для путешествия на длительные временные отрезки.

— Он может изменить ход времени? — серьезно спросила Джинни.

— Маховик Времени — очень могущественный предмет, с которым лучше не играть. Но если бы вдруг с помощью него ты смогла полностью изменить время, то это бы означало, что нет ничего такого, что нельзя было бы исправить. Звучит утопично, — ответила Гермиона

— А что если ты не сможешь вернуться к той точке, от которой всё началось? — не сдавалась Джинни

Гермиона улыбнулась. Это была последняя мысль, которая могла прийти ей в голову.

— Я не особо разбираюсь в этих временных парадоксах, но всегда была очень осторожна с такими вещами. События можно воссоздать заново, обыграть. В смысле… мы ведь сделали так с Сириусом. Но могут ли они быть полностью изменены…

Джинни нахмурилась. Для неё Маховик был всего лишь очередным инструментом, с помощью которого можно проказничать.

— Так для чего конкретно ты его будешь использовать? Я имею в виду, у нас ведь уже не так много уроков?

— Я хочу понять, влияет ли каким-то образом использование Маховика на магические способности. Кроме того, пока неизвестно, оставляет ли магия, использованная в прошлом, следы, которые можно обнаружить в настоящем времени. Ведь существует возможность того, что даже если мы не видим явных изменений, волшебство изменяет что-то, пусть и в малых долях, — ответила Гермиона. — И если будет доказательство того, что магия и вправду оставляет какие-то следы, то есть вероятность найти решение этой проблемы. Ведь, в конце концов, вся идея заключается в том, что никто не знает о том, что ты путешествовал во времени!

Теория была притянута за уши, и Гермиона была не до конца уверена в ней, но искренне надеялась, что сумеет открыть нечто грандиозное.

Девушки сидели молча. Другие ученики затеяли в гостиной игру. Яростная битва развернулась между Дином Томасом и Симусом Финниганом, которые баловались со Врывающимися Хлопушками. Вокруг них столпились студенты. Гермиона встретилась взглядом с Джинни. Хоть они скучали по Рону и Гарри, но это ведь был их новый учебный год в Хогвартсе! Казалось, что жизнь действительно вернулась в своё привычное русло.

Вновь влиться в школьную рутину было на удивление легко, хотя, может быть, Гермионе так только казалось. Хоть она и провела целый год вне стен школы, система обучения была не сложнее, чем в прошлом... В этом ей очень помогла МакГонагалл, которая постоянно высылала Гермионе задания на дом.

Пролетели первые недели сентября, и на смену тёплому летнему солнцу пришли серые дождливые дни. Гермиона ещё теснее сдружилась с Джинни, и чем больше проходило времени, тем меньше она скучала по Гарри и Рону.

Раньше, она даже не осознавала, насколько её выводило из себя ребячество Рона и вечная неприязнь Гарри к Драко Малфою. Сам Драко тоже был в Хогвартсе. Всего несколько студентов Слизерина вернулись. Но Гермиона уже не видела перед собой того Драко, которого она когда-то знала. Парень был молчалив и замкнут. Налёт высокомерия исчез, и она часто замечала его сидящим в одиночестве, в стороне от одноклассников.

Сентябрь близился к концу. Было раннее утро пятницы. Гермиона спускалась из башни Гриффиндора, направляясь на сдвоенное Зельеварение. За спиной послышались взволнованные голоса младшекурсников. Гермиона ускорила шаг, зная, что молодняк начнет ее обгонять, как сумасшедший. Сумка была тяжёлой и неприятно оттягивала плечо. Вероятно, ей не стоило брать с собой лишние и ненужные на сегодня книги. Она обернулась. Голоса позади не умолкали и даже… перешли на крик? Одни кричали и смеялись, другие в ужасе вопили. Долго думать о причинах Гермионе не пришлось. Большая группа студентов неслась вниз по лестнице, прикрывая головы руками и сумками. Все они были промокшими, словно их из ведра окатили. Над головой Гермионы пролетел шарик, наполненный водой, и она инстинктивно пригнулась и посмотрела вверх. Единственным известным ей существом, которое могло вытворять подобные вещи на территории замка, был Пивз.

И до того, как она успела сообразить, что к чему, очередной шарик попал ей в голову. Холодная вода потекла за шиворот, мантия моментально промокла. Гермиона собралась открыть рот и наорать на надоедливого полтергейста, но тут произошло нечто, к чему она не была готова. Одна из второкурсниц поскользнулась на мокрых ступеньках. Гермиона видела, что девочка падает, но отступать было некуда. Время поплыло, словно в замедленной съёмке. Она успела лишь поймать полный страха взгляд до того, как та со всей силы врезалась в неё. Гермиона упала навзничь, сильно ударившись головой о каменные ступени. Кубарем вместе с второкурсницей она покатилась с лестницы. Она слышала, что за её спиной кто-то кричит, но мир вокруг был размытым и словно плохо пропускал звуки. В какой-то момент кто-то словно потянул её за волосы, по шее и затылку пробежал холодок. А потом… резкий удар заставил мир погрузиться во тьму.

* * *

Ресницы Гермионы слабо затрепетали, и она с трудом разлепила глаза. Девушка со стоном попробовала сесть, но обнаружила, что все попытки принять вертикальное положение приводят к тому, что мир начинает кружиться перед глазами. Болела каждая клеточка её тела.

— Не очень хорошая идея, Гермиона, — пробормотала она сама себе и снова опустилась на холодный пол.

Постепенно к ней стали возвращаться воспоминания о недавних событиях. Она спускалась по лестнице… Пивз кинул в неё шарик… И кто-то… кто-то упал на неё, и они вместе скатились с лестницы… Теперь, вспомнив как всё было, Гермиона подняла трясущуюся руку и коснулась лица. Что-то тёплое и липкое потекло по её щеке, и когда она посмотрела на подушечки пальцев, то с неудовольствием обнаружила там кровь. Только сейчас она обратила внимание на гробовую тишину вокруг. Было непонятно, куда же все подевались. Безусловно, они бы не смогли оставить ее просто валяться без сознания?

Гермиона снова попыталась сесть, и в этот раз головокружение не помешало ей это сделать. Она с трудом поднялась и прислонилась к стене. Голова раскалывалась. Она медленно повернулась и посмотрела на винтовую лестницу. Определённо, она находилась все там же, но вот куда подевались остальные?

— Кто вы такая, чёрт побери?

Она обернулась на знакомый голос. Глаза девушки расширились от удивления, когда она увидела Горация Слизнорта, смотревшего на неё с не меньшим удивлением. Гермиона отметила, что он выглядел как-то... иначе.

— Профессор Слизнорт, это же я, Гермиона Грейнджер! — воскликнула она, но не увидела никакой ответной реакции.

Её охватило отчаяние. Как он может ее не узнавать?

— Вы знаете меня два года. Я лучшая подруга Гарри Поттера!

Слизнорт непонимающе уставился на девушку.

— Гарри Поттер? Никогда не слышал этого имени. Впрочем, о Гермионе Грейнджер я тоже никогда не слышал. Кто вы такая и как попали в замок?

Ужасная догадка осенила Гермиону. Её рука рванулась золотой цепочке с Маховиком. Когда пальцы коснулись песочных часов, её сердце замерло в груди. Кулон был сломан. Крошечные осколки стекла валялись на полу.

— Нет… нет… нет… — прошептала она и подняла глаза на Слизнорта.

Мозг стал работать очень быстро. Если он был учителем, это означало, что МакГонагалл тоже находилась где-то неподалёку. И, конечно же, Дамблдор. Два человека, которых она знала, которым могла верить и которые поверили бы ей. Похоже, что сейчас директором был именно Дамблдор, хотя она и не была уверена.

— Профессор. Я знаю, что всё это выглядит довольно странно, но это Маховик времени, — произнесла Гермиона и показала ему цепочку.

Слизнорт растерянно кивнул.

— В моем времени произошел несчастный случай, Маховик повредился и отправил меня в прошлое. Я понятия не имею, где нахожусь, но очень важно, чтобы мне удалось поговорить с профессором Дамблдором или профессором МакГонагалл. Мое пребывание здесь может изменить ход времени настолько, что вы даже представить себе не можете!

Какое-то время Слизнорт взвешивал все «за» и «против». Но потом, видимо, решил, что история Гермионы звучит правдоподобно. Он кивнул.

— Идёмте со мной… эээ… Мисс Грейнджер.

Она шла за Слизнортом по знакомым коридорам Хогвартса. Когда они подошли к кабинету директора, Гермиона вздохнула с облегчением, увидев, что ничего не изменилось и он по-прежнему находится за статуей горгульи на седьмом этаже.

— Лакричные леденцы, — произнёс Слизнорт, и сердце Гермионы затрепыхалось в груди.

Придумывать пароли с названиями конфет — это по-дамблдоровски. В то же время она понимала, что сейчас окажется лицом к лицу с человеком, который в ее времени был уже мёртв. Она видела его безжизненное тело, безвольно лежащее у Астрономической башни…

Разные мысли роились в её голове, пока она поднималась за Слизнортом по винтовой лестнице. Она знала, что произойдёт в будущем. У неё было так много информации. Она могла всё изменить. Могла спасти…

Слизнорт постучал в дверь, и до боли знакомый голос пригласил их войти. Несколько томительных секунд Гермиона не решалась посмотреть на директора. Но когда она всё-таки подняла на него взгляд, то была очень удивлена. Бесспорно, это был Дамблдор, но не тот седовласый старец, которым он жил в её памяти. Здесь его борода была короче, а волосы слегка темнее. Непонятно, какой сейчас был год, но она по-видимому вернулась на многие лета назад. Если Слизнорт уволился в 1981 году, значит, она переместилась во времени больше, чем на 20 лет! Невероятно.

— Гораций, — дружелюбно поприветствовал Дамблдор, и уже затем его голубые глаза изучающее уставились на Гермиону. Он слегка нахмурился. — Чем обязан такому приятному визиту?

— Я направлялся на свою обычную утреннюю прогулку, директор, когда проходил через Гриффиндорскую башню и обнаружил там эту юную леди. Она не студентка этой школы, хотя на ней мантия с гербом Гриффиндора, — произнес Слизнорт. — И она сказала, что у неё есть Маховик времени.

— Очень хорошо, Гораций. Вы можете идти, — кивнул Дамблдор и снова посмотрел на Гермиону.

Слизнорт развернулся и вышел из кабинета. Мягким жестом Дамблдор указал на один из стульев, и Гермиона с облегчением опустилась на него. Она неожиданно почувствовала сильную усталость. Голова раскалывалась. Дамблдор сел за стол, сложил кончики пальцев и спросил:

— Кто ты?

— Гермиона Грейнджер, сэр, — слабо произнесла Гермиона. — И профессор Слизнорт сказал правду. Он действительно нашел меня у входа в Гриффиндорскую башню. И у меня действительно есть Маховик времени, но… он сломан.

Последние слова заставили Дамблдора переместить взгляд со своих рук снова на Гермиону. Он встал, обошёл стол и протянул руку к медальону, который всё ещё висел на её шее. Несколько секунд он изучал его, а затем отпустил.

— Мне очень знаком этот Маховик времени, мисс Грейнджер. Полагаю, что в вашем времени есть профессор МакГонагалл?

Гермиона кивнула.

— Да, сэр. Она… — Гермиона замялась.

— Можете мне рассказать. Это не изменит будущее, мисс Грейнджер.

— Профессор МакГонагалл наш учитель Трансфигурации и декан Гриффиндора, — ответила Гермиона, умолчав о том, что Минерва так же была и директором Хогвартса, — она дала мне Маховик несколько недель назад, чтобы я могла использовать его в своём научном проекте. Он был на мне, когда… — она показала разбитый Маховик. — Это было дурацкое недоразумение. Пивз кидался шариками с водой в школьников. Второкурсница поскользнулась, и мы обе упали с лестницы. Я очнулась уже внизу, но в другом году…

В дверь постучали. Гермиона обернулась и увидела входящую Минерву МакГонагалл. Она выглядела значительно моложе. Ее темные волосы были всё так же аккуратно собраны в тугой пучок на затылке, однако на ней не было очков. Зелёные глаза изучающе смотрели на Гермиону.

— Альбус, вы хотели меня видеть?

— Минерва, у нас очень необычный гость, — Дамблдор казался озадаченным.

Неожиданно Гермиона поняла, почему он иногда раздражал Гарри. Он всегда, казалось, воспринимал всё слишком легко.

— У мисс Грейнджер произошёл инцидент с Маховиком времени. Если быть точным, с Вашим Маховиком, Минерва.

Минерва шокировано уставилась на Гермиону. Затем она опустила глаза и обнаружила разбитый кулон на шее девушки. Вздохнув, МакГонагалл присела на другой свободный стул.

— Что мы будем с этим делать, Альбус? Мы не можем позволить студентке из другого времени разгуливать по замку.

— Сэр, скажите, какой сейчас год? — мягко попросила Гермиона. — Я знаю, что вернулась назад во времени, но… — она перевела взгляд с Дамблдора на МакГонагалл.

Они оба выглядели моложе. Существенно моложе.

— Какой год был установлен на Маховике? — спросила МакГонагалл, буравя Гермиону взглядом. — И позволю себе добавить, что я никогда бы не позволила ученице носить мой Маховик времени! Только если он или она не обладает настолько выдающимися способностями, что я могла бы доверить столь могущественный предмет.

Гермиона залилась румянцем.

— Я его получила в сентябре 1999 года, — ответила Гермиона и заметила, как взволнованно переглянулись Дамблдор и МакГонагалл.

— Что? — вспыхнула Гермиона.

МакГонагалл сглотнула.

— Мисс Грейнджер, сейчас сентябрь 1969-го…

* * *

Она очнулась в удобной постели. Медленно открыв глаза, она поняла, что находится в Больничном крыле. Головная боль прошла. С недовольным стоном она приподнялась на локтях и увидела двух людей, сидящих у её постели. Минерва МакГонагалл проверяла какие-то эссе. Дамблдор развлекал себя чем-то, ужасно напоминающим карточки из Шоколадных лягушек.

— О, мисс Грейнджер! Вы наконец-то очнулись! — МакГонагалл взглянула на неё и улыбнулась. — Вы заставили нас поволноваться.

— Извините, — пробормотала Гермиона.

Она дотронулась до своего лица. Крови на нем уже не было, порез исчез.

— Я… Должно быть, я потеряла сознание.

— Учитывая то, что вы упали с лестницы и ударились головой — это неудивительно. Однако нам необходимо с вами поговорить, — МакГонагалл посмотрела на Дамблдора. — Перемещения во времени на столь огромный промежуток ещё ни разу не было зарегистрировано. В теории это невозможно, но ваша ситуация доказывает обратное. И хотя мой Маховик в этом времени исправен, для нас он не представляет ценности, так как он сделан для путешествия назад во времени, а не вперёд. Поэтому мы найдём другой способ, чтобы вернуть вас в ваше время.

Гермиона упала обратно на подушку. Неожиданно она ощутила ужасную пустоту внутри. Словно что-то забрало её сердце и вставило вместо него кусок льда. Слёзы отчаяния обжигали изнутри. Как она могла быть такой глупой?

— И это не имеет ничего общего с глупостью, мисс Грейнджер, — это прозвучало так, словно Дамблдор прочел её мысли. — Однако, пока мы не нашли способа вернуть вас в ваше время, возможно, вам стоит попытаться обустроиться здесь. Мы можем разместить вас на одном из факультетов, сказав ученикам, что вы недавно переехали в Англию. Я заметил, что на вас одежда Гриффиндора… поэтому…

— НЕТ! — громко воскликнула Гермиона, чем заставила МакГонагалл нахмуриться. Но она быстро пояснила:

— Только не Гриффиндор… я… я переживаю, что увижу всех тех, кого знаю в своей жизни… В те или иные годы они были на Гриффиндоре. Я не знаю, смогу ли находиться рядом с ними… — она колебалась, подсчитывая даты в уме. — Артур Уизли учится сейчас?

— Ах, да, Артур, — улыбнулась Минерва. — Но он выпустился в прошлом году. И его жена Молли тоже, поэтому можете не бояться встречи с ними.

Гермиона кивнула. Она могла всё изменить. Через пару лет родители Гарри приедут в Хогвартс. А она обладает информацией, которая спасет их...

— Я знаю так много вещей, способных предотвратить ужас, который предстоит в будущем. Но как мне быть? Как понять какой информацией я могу делиться, а где стоит молчать, что бы всё шло своим чередом?

Дамблдор какое-то время смотрел на Гермиону.

— Настанет время, когда вы поймёте, какая информация полезна, а какая нет, мисс Грейнджер. Пока что я предлагаю вам отдохнуть. Я прослежу, что бы вас разместили в… — он сделал паузу, вопросительно приподнимая брови.

Гермиона виновато посмотрела на МакГонагалл. Она не могла пойти на Гриффиндор. Её голос был пустым и безжизненным.

— Слизерин, — произнесла она.

— В Слизерин, — закончил предложение Дамблдор.

Выражение лица МакГонагалл очень ярко демонстрировало то, что она была неспособна принять тот факт, что студентка Гриффиндора выбрала Слизерин.

Тем не менее, МакГонагалл положила руку на плечо Гермионы перед тем, как покинуть Больничное крыло.

— Я попрошу кого-нибудь из старост зайти за вами.

Гермиона благодарно кивнула. Она очень устала. Снова облокотившись на подушки, она наблюдала, как Дамблдор идёт к двери. Он уже был на полпути к выходу, когда неожиданно развернулся. Его голубые глаза поблёскивали из-под очков-половинок.

— Мисс Грейнджер, и ещё так, ради любопытства — и вам не обязательно говорить об этом профессору МакГонагалл — что именно случится со мной в вашем времени?

Гермиона нервно сглотнула.

— Вы умрёте, сэр, — тихо ответила она.

Дамблдор пожал плечами. Его глаза всё ещё поблёскивали, а на губах заиграла лёгкая улыбка. Директор не переставал удивлять её. Он сделал пространный жест рукой и, оставив ошеломлённую Гермиону, снова направился к двери.

— О, всего лишь ещё один неизбежный жизненный факт, мисс Грейнджер. Мы все когда-нибудь умрём…

Eдинственное что нам надо решить, — что делать со временем, которое нам дано

~J.R.R Tolkien~

Гермионе удалось убедить Мадам Помфри в том, что она чувствует себя превосходно и способна перемещаться по Больничному крылу самостоятельно, без того, чтобы кто-нибудь постоянно держал её за руку.

Она переоделась в школьную форму, которую ей предоставил Дамблдор, и по правде сказать, дискомфортно чувствовала себя в серебристо-зелёных тонах Слизерина. Ей было одиноко, а внутри царила пустота. Кроме учителей она здесь никого не знала. Нужно было начинать всё заново. Заново во времени, где ей не было места.

Дверь в Больничное крыло со скрипом отворилась, и Гермиона обернулась на звук. Вошла девушка, одетая в форму Слизерина. На её груди красовался значок старосты. У неё были тёмные кудрявые волосы и миндалевидные карие глаза. Было в её внешности что-то такое, что заставило Гермиону напрячься, а в груди появиться неприятному чувству. Мозг пытался сложить кусочки паззла.

По её подсчётам, 1969 год был финальным годом обучения Беллатрисы Блэк. Она узнала эту чёткую линию подбородка и выдающиеся скулы. Но больше всего в глаза бросалась фамильная красота семейства Блэков. Однако, эта девушка была слишком молода, чтобы быть Беллатрисой. И волосы у неё были не такие тёмные.

Гермиона молча ахнула. Это была единственная из сестёр Блэк, которую она видела впервые. Эта девушка станет матерью её подруги Нимфадоры, которая трагически погибнет в битве за Хогвартс.

— Гермиона Грейнджер, — кивнула ей Андромеда Блэк и улыбнулась.

Теперь, с улыбкой на лице, она совсем перестала быть похожей на Беллатрису.

— Директор попросил меня проведать тебя. Он сказал, что ты новенькая. Я принесла твоё расписание, — она вытащила из кармана листок бумаги и протянула его Гермионе.

— С-спасибо, — чуть заикаясь, ответила Гермиона, все еще будучи под впечатлением от увиденного.

Она старалась не думать о той Андромеде, которая в 1999 году оплакивала смерть своей дочери и зятя.

Гермиона изучила расписание. Всё было не так уж плохо. Гипотетически, сейчас у неё должны быть Зелья. История Магии была следующим и последним на сегодня уроком.

— Что-то не так? — с любопытством спросила Андромеда.

Она заметила довольно странную реакцию Гермионы на неё. Она ожидала, что та проявит больше интереса, будет задавать вопросы. Но новенькая была какая-то тихая.

— Нет.… Всё в порядке. Ты просто… напомнила мне одного человека, которого я знала, — ответила Гермиона, поднимая глаза от расписания.

Она улыбнулась и посмотрела в сторону кабинета Мадам Помфри.

— Я почти готова убить Мадам Помфри, и умираю, как хочу на свежий воздух. Можешь как-то вытащить меня отсюда?

— Конечно. Давай пройдёмся, я тебе всё покажу, — Андромеда улыбнулась в ответ.

Гермиона старалась не смотреть в глаза другим студентам, которых они встречали, идя через замок. Она очень боялась узнать кого-то из них. Достаточно тяжело было видеть одну Андромеду.

Замок не так уж и отличался от того, каким он был в её времени. На стенах, правда, было чуть меньше картин, а доспехи кое-где были помяты, в чём скорей всего был виноват Пивз, который швырялся в студентов чем попало.

Гермиона шла за Андромедой, пока они наконец не покинули замок. Оказавшись на улице, она с наслаждением втянула свежий воздух полной грудью. От стерильного запаха Больничного крыла её уже тошнило. Слабое солнце пробивалось через тонкие облака. Земля была влажной — похоже, ночью шёл дождь.

— Ты увидишь, что Хогвартс таит в себе множество секретов, Гермиона, — сказала Андромеда и повернулась.

Гермиона кивнула и улыбнулась.

Она сомневалась, что Андромеда знала хотя бы половину тех вещей, которые были известны ей. Она знала каждый секретный уголок, каждый туннель или скрытую комнату.

— Лестницы любят менять направление, поэтому иногда ты можешь оказаться абсолютно не в той части замка, которая тебе нужна. И учти, что учителя не принимают это в качестве оправдания, если ты опоздаешь на урок!

— Энди! — позвал голос откуда-то сзади, и Андромеда обернулась.

Из замка вышли две фигуры, обе одетые в слизеринские цвета. Когда они подошли ближе, Гермиона их узнала. Одна была тёмной версией Андромеды, на год или два старше, Беллатриса. Кудри цвета воронова крыла падали на плечи ведьмы, резко контрастируя с её фарфоровой кожей. Глаза были темные, почти черные. Вторая девушка была моложе, с золотистыми светлыми волосами и голубыми глазами. Она выглядела «белой вороной» рядом с двумя темноволосыми сёстрами. Но, тем не менее, у всех них было что-то общее. Беллатриса училась на седьмом курсе, и Гермиона подсчитала, что Нарцисса должна быть на третьем.

— О, Белла, Цисси! Привет! — Андромеда поприветствовала своих сестер, когда они подошли.

Беллатриса изучающе оглядела Гермиону. Казалось, она даже улыбнулась в знак одобрения, когда увидела, что девушка носит форму Слизерина.

— Гермиона, познакомься с моими сестрами: Беллатрисой и Нарциссой. Белла твоя одногодка, так что, возможно, именно она должна тебе всё тут показать.

— Я не достаточно хорошо вела себя, чтобы бы быть старостой, поэтому они дали значок моей младшей сестре, — улыбнулась Беллатриса.— Я думаю, что слишком часто доставала беднягу Северуса Снейпа.

Где-то в замке прозвенел звонок. Он означал, что через десять минут начнётся следующий урок. Гермиона посмотрела на Андромеду, а затем перевела взгляд на Беллатрису. Находиться здесь, в окружении сестёр Блэк, казалось чем-то невообразимым, но это происходило на самом деле. Перед ней стояла одна из самых отъявленных Пожирателей Смерти в будущем, другая выйдет за Пожирателя, а третья будет изгнана из семьи, потому что сбежит с магглорожденным.

Глядя на Беллатрису сейчас, трудно было представить, что всего через пару лет Азкабан украдёт всю её красоту. Она была очень красива. Её глаза ещё не запали так глубоко… и в этом времени они ещё не утратили своего блеска.

— Пошли, нам лучше поторопиться на урок, — сказала Беллатриса и схватила Гермиону за руку. — Увидимся за ужином, — бросила она сёстрам.

Нарцисса и Андромеда разошлись в разные стороны, попрощавшись. У Нарциссы была Травология, а Андромеде нужно было идти на урок по Уходу за магическими существами. Оба занятия проходили вне замка. Гермионе же пришлось последовать за Беллатрисой обратно в Хогвартс.

Ей нужно было положиться на Беллатрису.… Положиться на неё, чтобы найти свой путь в этом новом времени. Целый новый мир. Мир, в котором ей не место.

* * *

Не было более скучного предмета, чем История Магии. Гермиона поискала глазами свободное место, но единственное оказалось только рядом с Беллатрисой. Она села рядом, достала книгу из сумки и уставилась в неё. Ей вдруг стало интересно — рядом с Беллатрисой никто не сидит из-за её репутации или потому что она не терпит посторонних в своём личном пространстве?

Профессор Бинс — единственный учитель, который технически был приведением, начал свою лекцию о важности исторических событий в волшебном мире, и Гермиона, оглядевшись по сторонам, отметила, что выражение лиц у её новых сокурсников —выражение тотальной скуки — ничем не отличается от выражения лиц её друзей на тех же лекциях.

Она почувствовала, что Беллатриса повернулась к ней. Старшая из сестёр Блэк выглядела слегка ошеломлённой.

— Вероятно, мне нужно было тебя предупредить. Этот урок ужасно скучный. Если тебе вдруг когда-нибудь понадобиться вздремнуть часок-другой, рекомендую сделать это тут, — она указала в сторону Вилкса, который уже склонился над своей книгой и дремал.

Гермиона захихикала, но не придумала, что ответить.

— Так откуда ты? — поинтересовалась Беллатриса.

Определённо, урок её вообще не интересовал. Она развернулась спиной к учителю и полностью сосредоточилась на Гермионе. Профессор Бинс не замечал, что происходит перед его носом, и продолжал бубнить лекцию.

— Я не думаю, что слышала фамилию Грейнджер раньше. Ты ведь чистокровная, да?

Гермиона вздрогнула. Даже сейчас маниакальная одержимость Беллатрисы чистотой крови была очевидна. Она помнила, какие инструкции дал ей Дамблдор, навестивший её чуть раньше с утра. Она выпрямила спину.

— Конечно, да. Чистая кровь на века. На протяжении многих поколений линия остается незапятнанной. Моя семья из Австралии. Возможно, именно поэтому ты ничего не слышала о нас.

Беллатриса кивнула, её глаза ещё сильнее потемнели. Она облизала свои тёмно-красные губы. Напряжённый взгляд поймал взгляд Гермионы.

— Конечно, ты должна быть чистокровной, иначе и быть не могло. Они бы никогда не позволили поганой грязнокровке или полукровке учиться на Слизерине.

Гермиона подавила рычание, которое рвалось наружу из ее груди. Гнев был бы неуместен в этой ситуации. И это ни к чему бы не привело. Она сожалела, что выбрала Слизерин вместо Гриффиндора, но здесь вероятность натолкнуться на знакомых была на порядок меньше. Она кивнула и непонятно откуда нашла в себе силы ответить.

— Лучше бы было от всех них избавиться, — голос прозвучал словно чужой.

Беллатриса снова склонилась к Гермионе:

— Читаешь мысли, Грейнджер.

Она посмотрела в сторону Люциуса Малфоя. Гермиона заметила его сразу, как только вошла в класс. Смотря на молодого Люциуса, Гермиона понимала, как сильно Драко похож на отца. В нём ничего не было от Нарциссы. И видя, какой милой и невинной девушкой является она сейчас, сложно было представить, что она выйдет замуж за такого мерзавца, как Малфой.

— Вероятно, тебе и мне стоит пообщаться вне школьных классов, Грейнджер. Могу тебя заверить, что среди нас много тех, кто согласится с тобой, — прошептала Беллатриса.

Гермиона кивнула, не отводя глаз от Беллатрисы. Она была такой… девочкой. Так мало было в ней сейчас от опасной и безумной ведьмы, которую она встречала несколько раз в своей жизни. В её глазах был блеск. Блеск, который вернулся всего на мгновенье, до того как она умерла. В памяти всплыла картина: Беллатриса Блэк, рухнувшая на пол. Было невозможно представить, что эта молодая темноволосая девушка однажды станет жестоким убийцей.

После Истории Магии, которая казалась вечной, Гермиона вместе с Беллатрисой направилась в Большой зал. Она села за стол Слизерина, и какое-то время ей пришлось отвечать на вопросы своих новых сокурсников. После пятнадцати минут разговор исчерпал себя, и Гермиона сосредоточилась на еде.

Когда она на секунду оторвалась от своего пирога, то встретилась взглядом с Минервой МакГонагалл. В глазах профессора был вопрос, и Гермиона задумалась: может быть, МакГонагалл пытается представить её, учащуюся на Гриффиндоре?

После ужина Беллатриса позвала Гермиону на прогулку. Она вышли из Большого зала и покинули замок через центральный вход. Десять минут спустя они уже прогуливались возле Тёмного озера. В конце концов, Беллатриса присела на один из больших камней. Гермиона последовала за ней. Стемнело, и первые звёзды появились в чернильном небе. Полная луна красивым белым шаром отражалась в воде. Гермиона смотрела на Беллатрису. Ее кожа будто светилась в серебристом лунном свете. Орехово-карие глаза встретились с чёрными. Гермиона обратилась к Беллатрисе, стараясь казаться не слишком заинтересованной.

— А что конкретно ты имела в виду, когда сказала, что есть другие, согласные с нами?

— Есть те, кто верит, что магглорождённые и полукровки равны нам, — голос Беллатрисы был полон презрения. Тёмные глаза опасно сверкнули. — Однако они не являются таковыми и никогда не будут. И есть те, кто сделает все, что бы очистить мир от такой грязи. Есть тот, кто поведёт нас всех. Тёмный Лорд сотрёт с лица земли поганых грязнокровок, полукровок и других, подобных им.

Какое-то время они сидели в тишине. Вдалеке запела птица. Упоминание о Лорде напрягло Гермиону. Она знала, что его приход неизбежен. В ближайшие несколько лет он достигнет пика своей силы, начнётся война.

Краем глаза Гермиона наблюдала за Беллатрисой. Не смотря на такую жаркую преданность тёмной стороне, она выглядела юной и даже… хрупкой. Беллатриса напоминала Гермионе её саму. Она часто видела её читающей за обедом и в перерывах между уроками. И Беллатриса была одной из не многих учеников, подписанных на «Ежедневный пророк».

— Твои родители уже нашли для тебя подходящего мужа? — небрежно спросила Беллатриса, хотя Гермиона уловила в голосе нотки напряжённости.

Гермиона закусила губу, не зная, что ответить. Она была знакома с Беллатрисой всего несколько часов. Но почему-то ей казалось, что это знакомство исчисляется днями. Девушка была для неё загадкой. Вокруг Беллатрисы была какая-то тёмная аура, и это притягивало, как магнит. Странная связь, которую она не понимала и не могла объяснить. Это подавляло страх того, что она оказалась в чужом времени. И это стирало её отвращение к форме Слизерина, которую ей приходилось носить.

— Нет, — просто ответила Гермиона. В груди появилось тоскливое ощущение. — А твои…

— Как только я закончу Хогвартс, — резко ответила Беллатриса, не дав Гермионе закончить вопрос. — Они договорились ещё этим летом. Я выйду за Рудольфуса Лестрейнджа.

Гермиона молчала. Она знала, что браки по договорённости были обычным делом в волшебном мире, особенно среди чистокровных волшебников. Она знала, что Нарцисса вышла за Люциуса Малфоя лишь потому, что так было решено. И Гермиона подумала о том, что в браке Беллатрисы скорее всего будет ещё меньше любви, чем в браке её младшей сестры.

Она не знала, сколько они вот так сидели, когда Беллатриса неожиданно встала. Не говоря ни слова, она направилась обратно в замок, оставляя Гермиону наедине со своими мыслями. Было понятно, что Беллатриса больше не нуждается в компании. Через пару минут темный силуэт растворился в ночи. Гермиона смотрела на лунный свет и звёзды, отражающиеся в воде. Это был очень умиротворённый вечер, и она не понимала, почему не приходила сюда раньше. Она всегда сидела в библиотеке, когда ей хотелось побыть в тишине. Гермиона пообещала себе, что если она когда-нибудь вернётся обратно, то посидит вот так же, как сегодня — на берегу озера, любуясь лунным светом.

* * *

Через пару дней уже казалось привычным делом быть вместе с Беллатрисой, Андромедой и Нарциссой. В какие-то моменты она даже забывала, что это совсем не её время. Она проводила много времени с сёстрами Блэк, особенно со старшей из них. Прогулки после ужина стали своего рода традицией. Они гуляли у озера, а потом сидели у воды, а слабый лунный свет пробивался через кроны деревьев. Сначала они чаще молчали, но после второго или третьего вечера, проведённого вместе, девушки стали общаться по-настоящему. Беллатриса рассказала Гермионе все, что нужно было знать о загадочном Тёмном Лорде, поделилась очевидной неприязнью к своему скорому замужеству и неодобрением по отношению к Люциусу Малфою, который должен был стать мужем Нарциссы через несколько лет. Ещё она рассказала, что нужно будет для того, чтобы присоединиться к Тёмному Лорду, и о своём нетерпении покинуть ненавистные коридоры Хогвартса.

* * *

Шла вторая неделя её пребывания в 1969-м. Гермиона и Беллатриса снова коротали вечер на берегу озера. Беллатриса лежала на спине и показывала Гермионе созвездия в чёрном небе. Гермиона смотрела и внимательно слушала. Звук приближающихся шагов заставил её подняться и сесть. Через мгновение к ним подошла профессор МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, — удивленно произнесла она, обнаружив Гермиону, лежащую на траве.

Беллатриса тоже села. Тёмные глаза недобро засверкали при виде декана Гриффиндора, но МакГонагалл не обратила на это внимания.

— Мисс Блэк. — Минерва кивнула слизеринке.

— Профессор МакГонагалл, — процедила Беллатриса сквозь зубы.

Взаимная неприязнь между ведьмами была очевидна. Беллатриса потом рассказала Гермионе, что никак не может понять, как чистокровная МакГонагалл может быть предательницей крови, поддерживающей грязнокровок. Однако эта неприязнь никак не отражалась на успеваемости Беллатрисы — она блистала и на Трансфигурации.

— Мисс Грейнджер, можно вас на пару слов? Директор получил письмо от ваших родителей, которое он хотел бы обсудить с вами, — МакГонагалл перевела взгляд на Гермиону.

Если она и беспокоилась о внезапно сложившейся дружбе между Гермионой и Беллатрисой Блэк, то не показывала этого. И она ведь не знала, кем Беллатриса станет в будущем.

— Конечно, — ответила Гермиона и встала.

Она понимала, что МакГонагалл и Дамблдор нашли какое-то средство, чтобы связаться с её временем, и хотят это с ней обсудить.

— Увидимся в гостиной, Белла, — Гермиона кивнула девушке и поспешила за МакГонагалл.

* * *

— Должно быть, она очень высокого мнения о вас, мисс Грейнджер. Беллатриса Блэк не заводит дружбу ни с кем, она никогда не позволяет кому-то войти в её личное пространство, — произнесла МакГонагалл, когда они отошли на достаточное расстояние.

Гермиона задумалась. Как много она в действительности знала о Беллатрисе? Она промолчала и последовала за Минервой в замок. Они прошли к кабинету Дамблдора. Директор сидел за столом, привычным жестом сложив кончики пальцев рук вместе.

— Я нашла её у озера, Альбус. В компании мисс Блэк, как вы и предположили, — МакГонагалл ухмыльнулась и жестом предложила Гермионе присесть.

— Должен сказать, что вы хорошо адаптировались, мисс Грейнджер. Многим было бы сложно приспособиться к жизни в другом временном отрезке, но вы справились великолепно. Смею предположить, что вы знакомы и со многими учениками Слизерина в своём времени? — Дамблдор приподнял бровь.

Гермиона кивнула.

— Да, сэр. Северус Снейп станет преподавателем Зельеварения, — ответила Гермиона, умолчав о том, что он будет связан с Пожирателями и Волдемортом. И о том, что он погибнет.

— Люциус Малфой женится на Нарциссе Блэк, и у них родится сын Драко. Он будет учиться со мной в Хогвартсе … — Гермиона слабо улыбнулась. — От Андромеды Блэк семья отречётся, потому что она выйдет за магглорождённого. У них родится дочь, которая станет очень сильным Мракоборцем.

— А что на счёт Беллатрисы Блэк? — с интересом спросила МакГонаггал. — Я слышала, что она выйдет за старшего Лестрейнджа сразу после окончания школы.

Гермиона закусила губу.

— Да, так и будет. Но… — Гермиона замолчала.

Гермиона видела эту огромную разницу между будущей Пожирательницей и юной девушкой, у которой было много вопросов к себе и которая отчаянно желала быть частью чего-то большого.

— Она мертва в моём времени.

— Похоже, в вашем времени будет много ужасных смертей, мисс Грейнджер, — подытожил Дамблдор. Его голубые глаза на мгновение встретились с глазами МакГонагалл. — Впереди тёмные времена, я так понимаю…

Гермиона отвела взгляд. Слёзы жгли глаза.

— Да, сэр. Но рассказать вам всё — значит изменить время. А как вы сами сказали, я сама смогу решать: делиться мне информацией или нет… — она посмотрела на Дамблдора. — Для чего вы меня вызвали, сэр?

— Нам удалось установить контакт с вашим временем, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор и его глаза засияли из-под очков половинок.

Он указал на маленький дневник, лежащий на его столе.

— Благодаря помощи одного моего очень хорошего друга, мы установили связь между двумя разными дневниками. Когда вы пишите в одном, сообщение появляется в другом и наоборот. Это не портал, но связь установлена, так что обе стороны могут общаться. Называйте это парадоксом, но это работает…

Гермиона выпрямилась на стуле. Внутри появилась надежда. Возможно, был шанс, что ей больше не придётся здесь оставаться. В любом случае, она могла быть на связи с домом. Она не сводила глаз с дневника.

— А у кого дневник в моём времени, сэр?

МакГонагалл улыбнулась и положила руку Гермионе на плечо. Прикосновение успокаивало, и Гермиона немного расслабилась.

— У меня… будущей меня, — ответила МакГонагалл.

— Прошло тридцать лет с сегодняшнего дня и, вероятно, есть шанс, что они найдут способ, чтобы вернуть вас обратно домой с помощью Маховика, который есть у нас. Министерство сегодня недостаточно разбирается в этой теме. Однако в 1999-м году концепция путешествия во времени исследована тщательнее и глубже, и может быть, есть ответ, — сказал Дамблдор и передал дневник Гермионе.

Она его открыла и не увидела ничего, кроме пустых белых страниц. Она вздохнула и прижала дневник к груди.

— Спасибо, сэр, — прошептала она. Глаза снова защипало. — И вам спасибо, профессор, — она посмотрела на МакГонагалл, которая стояла рядом.

Они кивнули. Гермиона встала и пошла к двери. Но, открыв её, она остановилась и обернулась. Дамблдор всё так же сидел за столом. Было очень болезненно осознавать, что она во власти все изменить. Она могла сделать так, чтобы он остался жив. Она могла позволить Гарри расти не у Дурслей, а с родителями. Она могла даже остановить Волдеморта до того, как он разрушит мир, который они знали. Но она не могла ответить сама себе лишь на один вопрос: а должна ли она всё это делать?

Держа дневник в руке, она спустилась по лестнице и направилась в гостиную Слизерина. Беллатриса со скучным видом сидела у камина, но возвращение Гермионы привлекло её внимание.

— Что это? — прищурившись, спросила она, указывая на дневник.

— Ничего особенного. Это мне родители прислали, — Гермиона упала в одно из кожаных зелёных кресел, поджав под себя ноги.

Было поздно, и тишину в спальне нарушало лишь размеренное дыхание спящих студентов. С одной из соседних кроватей раздалось слабое похрапывание, но за пару недель, проведённых здесь, Гермиона привыкла. Она спряталась под одеялом, и при слабом свете своей палочки изучала дневник, который ей дал Дамблдор. Ей пришлось подождать, пока заснёт Беллатриса, прежде чем она смогла что-либо написать — чёрные глаза молодой ведьмы неукоснительно следили за каждым её движением. Это была вторая вещь, к которой Гермиона уже почти привыкла. Казалось, глаза Беллатрисы были везде, преследовали Гермиону. И девушка понимала, что её собственные глаза делают то же самое. Они всё дольше задерживались на темноволосой ведьме, а её разум и сердце забывали, кем Беллатриса должна стать через тридцать лет. Гермиона напряглась, когда одна из кроватей рядом с ней заскрипела. Беллатриса перевернулась во сне. Убедившись, что бодрствующих нет, она опустила перо в чернильницу и, поколебавшись пару минут, коснулась им чистого листа дневника.

Профессор, я рада, что нашёлся способ сообщить вам, что со мной всё в порядке. Я немного потрясена, но, главное, жива. Не уверена, что профессор Дамблдор сказал вам, где я нахожусь; я в 1969 году. Инцидент с Маховиком времени отправил меня на тридцать лет назад. Не могу поверить, что я была такой глупой. Такая крохотная вещица, оказалась такой мощной! Тем не менее, у меня всё хорошо. Я хожу на занятия, и собираюсь их посещать всё время, пока буду здесь. До сих пор мне удаётся избегать тех, кого я знаю из «Ордена». Профессор Дамблдор и профессор МакГонагалл, то есть вы, хорошо ко мне относятся, и я знаю, что все прилагают массу усилий, чтобы найти способ отправить меня домой. Пожалуйста, сообщите всем, что я в порядке и нет нужды беспокоиться. Думаю обо всех вас. Гермиона.

Через пару минут, когда ответа всё так же не было, Гермиона закрыла дневник и аккуратно засунула его под подушку. Профессор МакГонагалл из её времени сейчас явно спала. Она убрала чернильницу и легла. Какое-то время она изучала потолок, думая о дневнике, который покоился в изголовье ее кровати. Это был единственный портал, связывающий её с домом. Веки становились всё тяжелее. Она боролась со сном, пока ждала, когда уснут все остальные, и теперь её уставшее тело сдалось. Глаза сомкнулись. Ей снилось, что она учится на Гриффиндоре и смеётся с Джинни в общей гостиной.

* * *

На следующее утро Гермиона не смогла сразу же проверить, ответила ли ей МакГонагалл, потому что неожиданно возле её кровати появилась Беллатриса. Тёмные глаза из-под копны всклокоченных кудрявых волос изучающе смотрели на Гермиону. Она не могла отрицать, что Беллатриса была неимоверно красива, не смотря на то, что та была в пижаме и волосы ещё не расчёсывала. Образ молодой, чуть заспанной, растрёпанной девушки мало напоминал образ той ведьмы, которую она знала в своём времени.

— Сегодня день похода в Хогсмид, — слегка улыбнулась Беллатриса, переминаясь с ноги на ногу.

Вокруг постепенно просыпались другие девочки. Кто-то из них открыл шторы. Слабый солнечный свет залил комнату, лучи солнца запутались в чёрных локонах Беллатрисы. Даже в этом свете она была очень бледной, но Гермиона заметила, как на щеках появился лёгкий румянец. Она помнила про поход в Хогсмид. Объявление появилось на доске ещё три дня назад, вызвав лёгкое волнение у большинства студентов. Однако, Беллатриса сказала, что не собирается идти. Но теперь она почему-то передумала.

Прислонившись к одному из столбиков кровати Гермионы, она тонкими пальцами изучала его деревянную поверхность. Посмотрев на неё, она вопросительно приподняла бровь.

Гермиона колебалась. В комментарии Беллы было завуалированное приглашение. Она провела достаточно времени в спальне Слизерина, чтобы научиться читать между строк. И, зная себя, она понимала, что на месте Беллы повела бы себя точно так же. Она провела рукой по своим густым каштановым волосам.

— Может быть, я пойду, — сказала она.

Беллатриса склонила голову. Её кудряшки словно танцевали вокруг лица. Розовый румянец на щеках проступил ещё сильнее, когда она заговорила снова. — Я встречаюсь с Цисси и Энди в «Зонко», но мы можем пойти в «Три метлы», если хочешь, — она несколько раз моргнула и отвела взгляд.

«Три метлы»… Гермиона задумалась. Паб уже существовал — даже в этом времени. Хотя, скорее всего, хозяйкой там была не Мадам Розмерта. Ей стало интересно, как паб выглядит сейчас. Она подозревала, что и «Кабанья Голова» уже существовала, а хозяином там был брат Дамблдора — Аберфорт.

Она снова посмотрела на девушку у своей кровати. Взгляд Беллатрисы был полон ожидания.

— Я с радостью пойду, — ответила Гермиона.

Беллатриса кивнула и развернулась. Она взяла свои вещи и скрылась в ванной для девочек. Остальные студентки тоже понеслись в душ, чтобы успеть позавтракать перед Хогсмидом.

Воспользовавшись моментом, Гермиона достала из-под подушки дневник. Странное, почти нервное чувство охватило её. Сердце сделало кульбит, когда она узнала почерк МакГонагалл.

Гермиона, ты не представляешь, как мы переживали за тебя! Мы поняли, что Маховик повредился во время твоего падения, но не подозревали, что настолько сильно. Мы пытались отследить твоё местонахождение, но тщетно. Но однажды утром я нашла на своём столе старый дневник. Он когда-то принадлежал профессору Дамблдору. Такой же дневник существует и в твоём времени, и он, вероятно, догадался об этом, и создал для нас такую возможность общаться.

1969. Я помню этот год. И понимаю чувства, возникающие у тебя при виде тех, кто уже умер. В частности, профессора Дамблдора. Я восхищаюсь твоей силой и храбростью. Однако, многие, кого мы с тобой знаем, ещё пока не начали учёбу в Хогвартсе в 1969 году. Хотя, в этом времени в школе учатся сёстры Блэк. Это последний год обучения Беллатрисы Блэк, насколько я помню. Её сестра Андромеда должна быть на пятом курсе, а Нарцисса на третьем. Ты, наверное, уже с ними виделась. Но, Гермиона, очень тебя прошу, держись подальше от сестёр Блэк, особенно от Беллатрисы. Уже тогда она была опасной. Что бы не происходило… держись от неё подальше.

Рука Гермионы почти автоматически потянулась к перу, лежащему на тумбочке, когда дверь в спальню приоткрылась, и вошла Нарцисса. Она пробежалась взглядом по пустой комнате.

— Гермиона, ты видела Беллу? — спросила она, улыбнувшись.

Гермиона спрятала дневник за спину, чтобы Нарцисса его не заметила. В голове всё ещё звучал голос МакГонагалл: «Держись подальше от сестёр Блэк».

— Она в душе, Нарцисса, — улыбнулась Гермиона. — Я передам, что ты искала её.

Она выскользнула из постели, и Нарцисса кивнула, закрывая за собой дверь. Гермиона спрятала дневник под кроватью и взяла кое-какую одежду перед тем, как отправиться в душ.

Хоть Гермиона и старалась быстро принять душ и одеться, она все равно оказалась последней, кто остался в спальне. Подавив желание снова открыть дневник, она отправилась в гостиную.

Кроме нескольких первокурсников там никого не было, поэтому она спустилась в Большой зал. Стол Слизерина был почти весь занят, и Гермиона стала искать Беллатрису. Та сидела в гордом одиночестве. Гермиона пристроилась рядом. Чуть поодаль от них завтракала Нарцисса. Среди студентов царило веселье, и Гермиона невольно слушала разговоры о том, чем они займутся, когда наконец-то вырвутся из-под всевидящего ока учителей. Гермиона улыбнулась сама себе, намазывая тост маслом — есть вещи, которые никогда не изменятся.

Первая половина октября прошла, и погода значительно изменилась. Дождевые облака постоянно закрывали солнце. Осознание того, что уже осень, огорошило Гермиону. Середина октября… Она была здесь вот уже несколько недель, проживая жизнь, которая ей не предназначалась. И она только сейчас поняла, как мало за весь этот период она вспоминала о своём времени. Иногда, перед тем как заснуть, она думала о Гарри и Роне. С каким-то болезненным ощущением она пыталась представить рыжеволосую Джинни, но лицо подруги расплывалось в почти неузнаваемый образ.

Нарцисса наклонилась, обращаясь к Беллатрисе, но Гермиона заметила, что старшая сестра отреагировала довольно вяло. Нарцисса живо щебетала о том, чем собирается заняться до того, как встретится с Беллатрисой и Андромедой в «Зонко». Гермиона обратила внимание, что Андромеды нет за столом. Она обвела взглядом весь зал, но её не было видно. Девушка краем глаза взглянула на Беллу. Та собрала свои волосы в аккуратный конский хвост и сидела, медленно потягивая тыквенный сок. Казалось, что в этот момент для неё нет ничего увлекательней.

Примерно через минут пятнадцать ладонь Беллатрисы неожиданно схватила Гермионину под столом. Чёрные глаза встретились с карими, и Беллатриса резко встала. Её рука выскользнула из ладони Гермионы, оставляя после себя непривычный холод. Гермиона последовала за Беллой — она поняла, что Беллатриса хочет уйти незамеченной Нарциссой. Девушка слышала, как она возмущённо пробормотала:

— Цисси пора уже завести своих собственных друзей.

Они вышли из Большого зала, прошли через главный вход, и наконец-то оказались на свежем осеннем воздухе. Облака тесно прижимались друг к другу, и казалось, что дождя сегодня не миновать. Ещё не скоро можно ждать снега, который накроет всё вокруг белым покрывалом. Гермиона плотнее обмотала вокруг шеи свой шарф, прикрыв им почти половину лица.

Она шла рядом с Беллатрисой. Дорога частично пролегала через лес, и Гермиона видела, как хрупкие ветви сгибаются под сильным ветром, а на чудом сохранившихся листьях поблескивают капли дождя. Восторженные голоса учеников не умолкали всю дорогу, и Гермиону это даже немного утомило, а Беллатриса, к её сожалению, всё время молчала. Она посмотрела на неё. Та бодро шагала рядом, плотно закутавшись в шарф и засунув руки глубоко в карманы.

— Пошли! Я хочу тебе кое-что показать, — неожиданно сказала Беллатриса и свернула с главной дороги.

Гермиона очень хорошо знала этот поворот, поэтому сразу поняла, куда Беллатриса её ведёт. Через пару минут они вышли к «Визжащей хижине». Выглядела она так же, как и в её время. Только крыша была ещё не настолько разрушена, а большинство окон было выбито.

— Это место ученики называют «Визжащей хижиной», — сказала Беллатриса, не сводя с Гермионы своих чёрных глаз.

Она ждала её реакции. Может быть, намёк на страх. Но ничего такого не увидела.

— Предположительно, это одно из немногих мест Великобритании, наиболее густо заселённое призраками. Очень странные вещи здесь происходят, — зловеще продолжала она, желая вызвать интерес у Гермионы.

Гермиона кивнула. Она знала, что хижина использовалась в те дни, когда Ремусу Люпину нужно было переждать полнолуние. Она помнила, как Сириус затащил туда Рона. Даже Волдеморт и его приспешники использовали ее, чтобы скрываться, что само по себе было странным, учитывая то, что чистокровные волшебники привыкли к роскоши и комфорту. И она помнила про Северуса Снейпа, который здесь погиб. Этот дом пугал, но не историями о призраках, а её собственными воспоминаниями.

— Вещи более странные, чем в Хогварсте? — Гермиона приподняла бровь и усмехнулась.

— Более чем, — Беллатриса усмехнулась, глядя на Гермиону.

Неожиданно Беллатриса подошла почти вплотную к Гермионе и взяла её за руку. Почти как сегодня утром в Большом зале. Сердце Гермионы едва не выпрыгнуло из груди, и она нервно посмотрела на Беллатрису. Пальцы темноволосой ведьмы легко и нежно касались её ладони. Осенний ветер крепчал, и очередной его порыв растрепал их волосы.… На какое-то мгновение во Вселенной остались только они вдвоем и призрачное здание за ними.

Ощущение руки Беллатрисы в её руке было таким, словно кто-то неожиданно вернул на место недостающий кусочек общей картины мироздания. Гермиона поняла, что раньше никогда не знала, как это — когда кто-то вот так держит тебя за руку. Это ни шло ни в какое сравнение с тем, как это делал Рон. Кожа Беллы была мягкая и нежная. Её пальцы всё ещё поглаживали ладонь Гермионы. Девушка не хотела, чтобы это прекращалось. Ей хотелось положить голову на плечо Беллатрисе и почувствовать, как это будет… зарыться пальцами в эти черные кудри.

Голоса нескольких пуффендуйцев совсем не вовремя нарушили этот волшебный момент, и Беллатриса отпустила её руку, недовольно хмыкнув. Они оставили назойливых студентов у хижины, а сами снова двинулись в сторону Хогсмида. Обе молчали, но это молчание было куда красноречивее любых слов.

Спустя десять минут они уже вошли в «Три метлы» и сразу же сделали заказ у барной стойки. Внутри было очень шумно и многолюдно, студенты разных факультетов веселились и пили сливочное пиво. У Гермионы даже зарябило в глазах от такого многоцветья.

Девушки нашли свободное место в углу, подальше от остальных. Тишина, которая установилась между ними ещё у «Визжащей хижины», продолжалась. Обе сидели, уставившись в свои бокалы, и лишь изредка оглядывали паб.

Гермиона всё никак не могла забыть о нежных прикосновениях Беллы. Кто бы мог поверить, что это будет так приятно и незабываемо — просто держать кого-то за руку? Она пыталась игнорировать шотландский акцент МакГонагалл, звучащий в её голове и настойчиво предупреждающий держаться подальше от той, что сейчас сидела напротив. Гермиона подняла глаза от пива и посмотрела на Беллу. Её волосы всё ещё были собраны в хвост, но отдельные пряди выбились из прически и падали на лицо. Кожа была цвета слоновой кости. А под школьной формой скрывалось прекрасное тело. Гермиона его уже не раз видела, когда Беллатриса переодевалась перед сном, и каждый раз ей приходилось заставлять себя отворачиваться. Она боялась быть пойманной за разглядыванием привлекательной молодой ведьмы. Беллатриса Блэк медленно, но верно завоёвывала её сердце.

Громкий хохот из-за соседнего столика вырвал Гермиону из её сокровенных мыслей. Она повернулась в сторону веселившихся. Там сидели Люциус Малфой, Северус Снейп, Вилкс и Айвери. К её ужасу, в паб вошли братья Лестрейндж, и, собственно, это и являлось причиной хохота за соседним столом. Она старалась не думать, что все ребята, сидящие там, станут Пожирателями смерти. Мысль становилась ещё более пугающей, когда она смотрела на их юные и молодые лица. Лицо Снейпа было полно какого-то непонятного ужаса. И он, кажется, усилился с приходом Рабастана и Рудольфуса. Вероятно, Снейп уже тогда понимал, что его место не с ними.

Беллатриса застонала, когда увидела двух братьев. Один из них должен был стать её мужем сразу после окончания Хогвартса. Гермиона наблюдала за её реакцией — глаза ведьмы потемнели при виде Рудольфуса, и дьявольские блики, появившиеся в них, говорили о тотальной ненависти. Гермионе вдруг стало больно от мысли, что Беллатриса должна будет выйти за него замуж.

Она наклонилась к ней через стол.

— Наверное, нам лучше уйти, — предложила она Белле.

Они покинули «Три метлы», не допив своё пиво. Девушки просто бродили по Хогсмиду, лишь изредка перекидываясь короткими фразами. Иногда они останавливались у витрин, и в эти моменты их тела находились очень близко друг к другу, а руки почти касались. Гермиона могла ощущать тепло, исходящее от Беллатрисы. Прогуливаясь, они оказались на окраине деревни.

Вокруг был сплошной лес, и Беллатриса присела на ближайший большой валун. Гермиона присела возле неё.

— Я ощущаю себя иначе, когда ты рядом, — прошептала Беллатриса.

Её пальцы нашли ладонь Гермионы и снова поглаживали её.

— Это запретно, но именно это заставляет меня чувствовать себя свободной.

— Запретно? — мягко переспросила Гермиона.

Казалось, что её сердце вот-вот взорвётся в груди. Она накрыла руку Беллатрисы своей ладонью.

— Чистокровные семьи никогда не примут увлечения одной женщины другой, — глухо ответила Беллатриса.

Её голос звучал так, словно в этот момент она борется со слезами, но, посмотрев на неё, Гермиона увидела, что её лицо спокойно, напряжение выдавала лишь тонкая морщинка между бровей.

— Это будет позором для всего рода. С этим может сравниться лишь брак с грязнокровкой… и неважно, даже если девушка будет чистой крови.

Гермиона облизала пересохшие губы. Однополые браки не были привычным делом и в волшебном сообществе. И временной отрезок не играл роли, и даже чистота крови. Предрассудки выживают в разных мирах.

— Белла…

— Моё сердце никогда не будет принадлежать Рудольфусу Лестрейнджу, — прошептала Беллатриса и посмотрела в глаза Гермионе. — Я не смогу отдать своё сердце кому-то другому.… Потому что моё сердце принадлежит тебе.

Казалось, что в животе у Гермионы порхают бабочки. Беллатриса была прекрасна. Её спадающие на лицо кудри, её пронзительные черные глаза, её кожа…

Она хотела запомнить каждую чёрточку, каждую деталь этой красоты, когда Беллатриса медленно наклонилась и коснулась своими губами её губ. Они были такие мягкие и сладкие. Сердце Гермионы готово было кричать от радости, а чувство страха и сомнение рассеялись навсегда.

Беллатриса запустила руку в пышные волосы Гермионы и привлекла её к себе, углубляя поцелуй. Руки Гермионы обвились вокруг талии Беллы, она прижалась к ней всем телом. Эмоции переполняли… Минуты превратились в часы.

Когда поцелуй прервался, они посмотрели друг на друга. В глазах Беллатрисы было небольшое смущение, но оно быстро прошло, сменившись счастьем. Впервые в жизни Гермиона увидела, как Беллатриса Блэк по-настоящему улыбается. Это была самая прекрасная улыбка, которую ей доводилось видеть. Она навсегда сохранит этот момент в своей памяти. Её собственные губы сложились в улыбку, и она положила голову ей на плечо. Про себя она подумала, что не желает, чтобы это когда-то заканчивалось.

* * *

С похода в Хогсмид прошло пять дней. Пять дней с их первого поцелуя. Каждый вечер они гуляли у озера и смотрели на звёзды и луну, почти так же, как они делали раньше. Они говорили и смеялись, или же просто лежали в тишине. Однако сегодня Беллатриса ушла на встречу со Слизнортом, обсуждать её эссе по Зельям, и Гермиона сидела одна в спальне для девочек.

Из-под кровати она достал дневник. Она писала там лишь один раз, в ответ на сообщение от МакГонагалл, но она так и не посмотрела, ответила ли ей профессор. Она пролистала страницы и сразу же увидела знакомый почерк. Ответ Минервы заставил её сердце сжаться в груди.

Гермиона, я рада слышать, что ты держишься в этой непростой ситуации. Думаю, что посещение уроков — это наиболее правильный вариант сейчас. Мы пытаемся как можно быстрее найти способ, чтобы вернуть тебя назад. Уже почти конец октября, и чем дольше ты остаёшься там, тем больше риск, что тебя рассекретят или случится что-нибудь ужасное. Если честно, я даже не знаю, что бы я делала, если бы такое приключилось со мной.

Надеюсь, что ты послушалась моего совета и отказалась от общения с сёстрами Блэк. Они на Слизерине, поэтому, думаю, что и видитесь вы лишь на общих уроках. Я верю в тебя и очень надеюсь, что совсем скоро мы сможем вернуть тебя домой.

Гермиона тяжело вздохнула. Слёзы готовы были вот-вот вырваться наружу. Она слезла с кровати, спрятала дневник и легла на пол. Из своего другого тайника она вытащила гриффиндорский шарф, который был на ней, когда она попала сюда. С того момента она впервые снова смотрела на него. И это было так странно — держать его в руках. Предмет, теперь казавшийся совсем ей чуждым. Но это — единственное, что напоминало ей о доме… или как он там назывался. Слёзы отчаяния покатились по щекам.

Она была влюблена в Беллатрису. Она чувствовала то, что не чувствовала ни к кому никогда в жизни. Всякий раз, когда руки молодой ведьмы касались её, она словно оживала. Но Гермиона понимала, что это не могло продолжаться вечно. Всё вокруг было иллюзией. Сон, от которого придется пробудиться, когда придет время. И ей нужно будет всё оставить и вернуться туда, где её место, где молодая девушка, которую она любит здесь и сейчас, мертва. Там её больше не существует. Мысль о том, что она никогда не сможет снова держать её за руку, видеть, как она улыбается, терзали сердце Гермионы. Она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.

Впервые за всё это время она надеялась, что они никогда не найдут способ вернуть её обратно.

Голос МакГонагалл, практически превратившийся в глас совести, всё никак не хотел умолкать в голове Гермионы. Она снова попыталась представить лица своих друзей, но они были словно в тумане — нечёткие и расплывчатые. Ночами, пока все спали, Гермиона просто сидела и смотрела на раскрытый дневник, не зная, что написать. Она понимала, что никогда не сможет рассказать им правду.

Этот дневник всё так же находился под её кроватью, той самой, на которой она сейчас лежала с Беллатрисой. Всего каких-то пару минут назад они занимались любовью. Все остальные студенты были в общей гостиной. Они прекрасно понимали, что сунуться в спальню, когда там находится старшая Блэк, решившая «вздремнуть», равносильно самоубийству. Гермиона придвинулась ещё ближе к Беллатрисе. На лбу темноволосой девушки поблёскивали несколько капель пота.

— Я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось, — прошептала Беллатриса, крепче прижимая к себе Гермиону, и немного рассеяно целуя её в макушку.

Гермиона еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. С одной стороны всё было идеально, но её тяготила правда, которую приходилось скрывать от Беллатрисы.

— Мне всё равно… Даже если бы мне пришлось предать своего будущего мужа, родителей… кого угодно... Я не хочу, чтобы это всё исчезало.

Гермиона собиралась что-то прошептать в ответ, когда дверь в спальню неожиданно распахнулась. Беллатриса быстро села в кровати, прикрываясь простынёй. Она уже схватила свою палочку. Гермиона подозревала, что Белла готова стереть память любому, кто увидит их вместе.

Но заклятие так и не было произнесено вслух. В дверном проеме стояла Андромеда, а из-за ее спины выглядывала Нарцисса.

— Белла… — только и смогла произнести Андромеда, ошеломленная увиденной картиной.

Карие глаза удивлённо смотрели на полуобнажённые тела. Она попыталась не пропустить в спальню Нарциссу, но блондинка всё равно протиснулась. Она так же замерла у порога, прикрыв ладонью рот.

— ЦИССИ! ЭНДИ! — в панике закричала Беллатриса, взмахом палочки захлопывая дверь. — Что вы здесь делаете? Я разве не говорила вам не заходить ни под каким предлогом?!

— Прости Белла, но Слизнорт тебя искал, — выдавила Андромеда. — На счёт твоего эссе по зельям. Я не знаю… — она замялась.

Беллатриса нервно переводила взгляд с одной сестры на другую, словно пытаясь понять, какая из них первой сдаст её родителям.

— Белла, клянусь, мы никому не скажем! — словно читая её мысли, сказала Андромеда, толкнув Нарциссу в бок.

— Никому, — подпрыгнув и кинув на Андромеду недовольный взгляд, подхватила Нарцисса,

Беллатриса всё ещё сверлила сестер взглядом. Когда она заговорила, её голос был холоден, как сталь. Неожиданно для всех присутствующих, она стала говорить о вещах, о которых никто не должен был знать. Но она знала. Всегда знала.

— Если я заподозрю, что одна из вас решит поговорить с матерью или отцом, я позабочусь о том, чтобы ваша жизнь превратилась в ад, — отчеканила Беллатриса. — Андромеда, я скажу родителям, что ты тайно встречаешься с грязнокровкой, а ты, Нарцисса, переспала с тем никчёмным рейвенкловцем.

Обе сестры застыли в ужасе. Даже Гермиона была слегка шокирована, но это не помешало ей удивиться тому, что Беллатриса знала про отношения Андромеды с нечистокровным и молчала, тем самым принимая этот факт. Она накрыла своей ладонью ладонь Беллатрисы.

— Белла, ш-ш-ш… успокойся, — прошептала Гермиона. — Не нужно так. Я верю твоим сёстрам, и верю, что они не выдадут наш секрет. Ведь, как ты сказала, у них есть и свои собственные тайны, которые ни в коем случае не должны быть раскрыты.

— Белла, это для нас не имеет значения. Ты просто знай это, — сказала Андромеда.

Её щёки густо покраснели, когда Беллатриса выдала тайну их отношений с Тедом Тонксом. Она и не подозревала, что сестра знает. Нарцисса всё ещё стояла с выражением ужаса на лице, понимая, что сестра знала о единственном, но таком крупном в рамках семьи проступке.

— Ты знаешь, как я отношусь к традициям, которых придерживаются наши родители. Я думаю, что они неправы, — Нарцисса обошла вокруг кровати, села рядом с Беллатрисой и обняла её за шею.

Гермиона с интересом наблюдала за этим редким проявлением сестринской привязанности. Она знала, что отношения между Беллатрисой и Нарциссой всегда были несколько иными, нежели между Беллатрисой и Андромедой. Видя, как сёстры обнимаются, она задумалась, почему их отношения были такими разными. Нарцисса отпустила сестру и пристально посмотрела на Гермиону.

— Ты знаешь, что случится, если это когда-нибудь выплывет наружу, — выдавила она сквозь зубы.

Гермиона понимала, что тон Нарциссы никак не был связан с личной неприязнью. Просто блондинка переживала за Беллу.

— Я бы никогда этого не сделала. Не предала нас, — она посмотрела на Беллу. — Я люблю вашу сестру.

Её ответ, похоже, удовлетворил Нарциссу, потому что она кивнула, поднялась с постели и вышла из спальни. Андромеда осталась. Она молча смотрела на Беллатрису.

— Белла… — начала Андромеда. — Как давно ты знаешь о Тонксе?

Беллатриса взглянула на сестру. Голос перестал был резким и злым. Слабая улыбка мелькнула на губах.

— Я знала обо всём с самого начала, — ответила Белла. — Ты моя сестра, Энди. И ты всегда будешь моей сестрой. Теперь иди к Цисси. Ей я как раз доверяю намного меньше. Пожалуйста, проследи, чтобы она не говорила с Малфоем. Если он узнает, то с ума сойдёт от счастья, что можно настучать на меня родителям.

Андромеда улыбнулась, кивнула и покинула спальню. Когда дверь закрылась, Беллатриса безвольно рухнула на кровать. Слёзы гнева неожиданно брызнули из глаз, и она разрыдалась в подушку.

— Не плачь, любовь моя, — шептала Гермиона, нежно обнимая свою сотрясающуюся от рыданий подругу.

Она плакала, потому что их тайна была раскрыта. А что бы было, если бы она узнала, что это всё иллюзия? И что Гермиона — вовсе не та, за кого себя выдает? Всё было как-то неправильно, но, в то же время, шло так, как и должно было идти. Гермиона это чувствовала. Осколки Маховика лежали в ящике её тумбочки. Она не прикасалась к ним с того момента, как оказалась в 1969. Она отдавала себе отчёт в том, что там, в далёком 1999 году, люди пытались вернуть её домой. Но она была тут, обнимала плачущую Беллатрису и ни за что не хотела возвращаться обратно.

* * *

От МакГонагалл было несколько коротких сообщений. Гермиона невидящим взглядом скользила по желтоватым страницам, и в ее голове не укладывалась мысль, что где-то там был другой мир, другая жизнь. Её жизнь, к которой ей предстояло вернуться.

Она через силу взяла перо и принялась писать ответ.

Профессор, прошу прощения за то, что не писала эти дни. Мне кажется, я наконец-то начинаю осознавать, где оказалась. Напряжение, которое я испытываю, невозможно описать. Я старалась держаться в тени, быть незаметной, но как-то получилось, что я всё же подружилась с людьми, которых я никогда не знала и не узнаю в будущем. Но я никак не могу свыкнуться с мыслью, что если я вернусь в своё время, то никогда их больше не увижу. Пытаюсь сосредоточиться на учёбе. Все уже активно обсуждают Рождество. Боюсь, что к тому моменту я всё ещё буду тут. Все ученики поедут домой к семьям, а я буду здесь… Наверное, это к лучшему. Две недели вдали от знакомых лиц.

Мне пора. Мои соседки вот-вот должны вернуться, а я не хочу, чтобы они заметили дневник. Гермиона.

Перед тем как отправиться в общую гостиную к Беллатрисе, она захватила с собой учебник по Зельям и наполовину написанное эссе по Трансфигурации.

Беллатриса сидела у камина. Гермиона присела рядом. Она подумала о том, что только что написала МакГонагалл в дневнике, и её сердце сжалось. Сейчас Беллатриса сидела перед ней — живая и такая настоящая. Она улыбнулась, когда почувствовала, как ладонь девушки легла ей на колено.

* * *

Ноябрь незаметно сменился декабрём. Никаких новостей на счёт возвращения Гермионы в её время не было, поэтому она немного расслабилась. Её отношения с Беллатрисой переживали самые страстные и радостные моменты, но с приближением Рождества, она становилась всё более замкнутой.

Оставался всего день до того, как все школьники отправятся домой на праздники. Гермиона решила поговорить с Андромедой. Она нашла её в общей гостиной. Та занималась домашним заданием по Истории Магии. Судя по выражению лица, Андромеде было ужасно скучно, поэтому приход Гермионы она восприняла с радостью.

— Энди, мы можем поговорить? — произнесла Гермиона, параллельно пробегая глазами по гостиной, чтобы убедиться, что они одни. — Я беспокоюсь за Беллу. В смысле… Она едва разговаривает со мной. Всё, чего она хочет — это просто лежать, обнявшись, в тишине. Я люблю твою сестру… очень, но она беспокоит меня.

Андромеда заметила во взгляде Гермионы неприкрытое волнение.

— Понимаешь, Гермиона… — начала Андромеда, — дело в том, что Белла знает, что ждёт её дома. Продолжится вся эта канитель со свадебными подготовками. А это в очередной раз напомнит ей, что она должна будет выйти за Рудольфуса Лестрейнджа, и что она никогда по-настоящему не сможет быть с тобой.

Гермиона напряглась. Они с Беллой не касались этой темы. Но если проблема не обсуждается, это не значит, что её нет. И теперь нужно было принять неизбежное — предстоящее замужество Беллатрисы.

— Понятно… — прошептала она, борясь со слезами.

Неожиданно Гермиона решила для себя очень важную вещь. Она пару секунд молчала, словно собираясь с мыслями, а потом спросила:

— Где сейчас Беллатриса?

— Думаю, в библиотеке, — ответила Андромеда.

Был ещё ранний вечер, и большая часть столов была занята учениками, которые корпели над домашним заданием. Несколько ругательств донеслись от группы рейвенкловцев, которые занимались Травологией, и Гермиона молча ухмыльнулась.

Она нашла Беллатрису в одном из укромных закутков библиотеки.

— Привет, — улыбнулась Белла. — Что ты тут делаешь? Я думала, что ты уже расправилась с заданиями.

Сердце болезненно сжалось в груди, а желудок свело. Гермиона сильно сжала кулаки, так, что ногти почти до крови вонзились в ладони. Но риск был оправдан. Она была уверена.

— Да, Белла, с уроками покончено. Нам нужно поговорить. Прямо сейчас. Пойдём?

Беллатриса нахмурилась. Она уловила нотки отчаяния в голосе Гермионы. Захлопнув книгу, она отправила её в сумку вместе с остальными вещами. Они вышли из библиотеки и пошли по пустым коридорам Хогвартса. Беллатриса взяла Гермиону за руку.

Коридоры замка были украшены различными рождественскими гирляндами и шарами, а доспехи, казалось, наскрипывают рождественские мелодии. Омела заимела тенденцию появляться в самых неожиданных местах. Например, над дверями кабинета Трансфигурации, создавая тем самым забавные ситуации. Тогда Эйвери пришлось целовать МакГонагалл, к её великому неудовольствию.

Неожиданно Беллатриса развернула к себе Гермиону и поцеловала её. Та ответила на глубокий поцелуй, но сердце её разрывалось. Над их головами медленно распускалась омела.

— Я заколдую омелу, и она будет постоянно появляться над нами, — прошептала Беллатриса, когда они разорвали поцелуй. — По крайней мере, у меня будет оправдание тому, что я целую тебя посреди заполненного учениками коридора.

Они вышли во внутренний двор. Беллатриса взобралась на один из выступов в стене. Она закинула ногу на ногу. На губах блуждала игривая улыбка. В оранжевом свете факелов брюнетка выглядела прекрасно, и Гермиона невольно залюбовалась.

— Так о чём ты хотела поговорить? — вопрос Беллатрисы вернул её с небес на землю.

— Ты должна кое-что знать, — прошептала Гермиона, отводя взгляд. — Ты должна кое-что знать обо мне.

Беллатриса склонила голову. Тёмные глаза нервно изучали лицо Гермионы.

— О чём ты говоришь? Я думала, что ты рассказала мне обо всех своих секретах, — настороженно ответила Беллатриса, а потом с испугом посмотрела на Гермиону. — Ты… ты меня бросаешь?

— НЕТ! — быстро ответила Гермиона.

Она видела, как блестят слёзы в глазах её любовницы, и ей стало больно от того, что она заставляет Беллу страдать.

Она знала, что где-то поступала не совсем правильно. Она не должна была говорить, ведь неизвестно, к чему всё это приведет. Но выбора не оставалось.

— Нет, я не бросаю тебя, Белла. Я просто… Мне нужно сказать тебе правду о себе. Есть кое-что… Вернее, много всего… что ты не знаешь. И, Мерлин возьми, я не знаю с чего начать.

Беллатриса ждала. Она видела болезненное выражение в глазах Гермионы. Она хотела прикоснуться к её лицу, обнять, но не стала, сомневаясь, что сейчас любовница позволит ей это сделать.

На улице было темно, и даже луна не могла пробиться через тяжёлые облака. Первые снежные хлопья сыпались с неба, и наверняка завтра все вокруг будет белым бело.

— Я не ученица Слизерина, — мягко сказала Гермиона и потупила взгляд. Казалось, что начать было не так уж сложно. — Сортировочная шляпа отправила меня на Гриффиндор, когда я приехала в Хогвартс.

Она закусила губу и всё ещё не могла встретиться взглядом с Беллой.

— Я вообще не отсюда, Белла. Понимаешь… я была распределена на Гриффиндор в 1991 году. Мне дали Маховик времени, когда я училась на седьмом курсе и… Случился неприятный инцидент, пока Маховик был на мне. В общем… он разбился, и я оказалась тут… в 1969-м. Меня на самом деле зовут Гермиона Грейнджер. Но я магглорождённая. Грязнокровка. Я родилась 19 сентября 1979 года.

Беллатриса встала. Она пристально смотрела на Гермиону, сидящую рядом с ней, и на ее лице теперь было лишь одно выражение — полной растерянности. Она хотела поймать взгляд Гермионы, но та всё так же смотрела в пол.

— Так… ты… ненастоящая? — её голос понизился до шёпота. Она протянула руку, чтобы коснуться Гермионы, словно ожидая, что та может исчезнуть.

— Я очень даже настоящая, — ответила Гермиона. Только теперь она позволила себе взглянуть Беллатрисе в глаза. — Я настоящая, Белла. Только… я живу тридцать лет спустя. В ближайшие десять лет я ещё не появлюсь на свет. Я семикурсница Гриффиндора в 1999 году… Я вернулась в прошлое на тридцать лет назад.

Беллатриса смотрела на Гермиону. Понимание услышанного стало медленно до неё доходить.

— Ты никогда не должна была говорить мне этого, — прошептала она.

Гермиона понимала, что сейчас чувствует Беллатриса, но она не могла больше лгать. В каком-то отчаянном порыве Беллатриса притянула Гермиону к себе и стала целовать, порывисто, страстно, дерзко.

— Рассказывая мне обо всём, ты рискуешь многим. Почему ты это делаешь? — словно задыхаясь, спросила Белла.

Гермиона знала, что одна её часть поступала иррационально. Она знала, что рискует всем.

— Я не могла тебе больше лгать, Белла. По какой-то причине я оказалась здесь… должна быть причина. И ты должна знать… Они сейчас ищут способ, чтобы вернуть меня обратно. Осталось совсем немного, и я отправлюсь домой.

— Не уходи, — немедленно прошептала Беллатриса.

Её глаза буквально впились в Гермиону. В голосе звучало отчаяние. В глаза стояли слёзы.

В руках она всё ещё сжимала ладонь Гермионы.

— Пожалуйста, не уходи. Ты ведь можешь остаться. Тебе не обязательно рассказывать всем о себе, и не нужно рассказывать о будущем. Ты можешь остаться. Со мной. Ты можешь создать новое будущее. Только не уходи.

— Мне придётся, — прошептал Гермиона. Её рука выскользнула из тёплых ладоней Беллатрисы и теперь гладила её по щеке. — Слишком многое поставлено на карту, любовь моя. Я не могу всего тебе рассказать, но надеюсь, что ты поймёшь.

Беллатриса привлекла Гермиону к себе, вовлекая в поцелуй. Теперь между ними была правда, и обе понимали, что рано или поздно, но… расставание неизбежно. Но в душе обе надеялись, что этот день никогда не наступит. Гермиона прикрыла глаза. Её голова лежала на плече Беллы.

— Это всё не имеет значения, Гермиона. Мы что-нибудь придумаем, — тихонько прошептала Белла.

* * *

Наступило утро. Шумная гурьба школьников отправлялась домой на Рождество. Гермиона с грустью наблюдала, как Беллатриса упаковывает свой чемодан. С ужасной пустотой внутри Гермиона молча шла с ней к главному выходу из замка. Прощаться с Беллой на целых две недели, не зная, суждено ли увидеться вновь — это убивало. Вчера ночью они попрощались. Пошли на прогулку к озеру. Белла наколдовала пледы и костёр. Они занимались любовью под звёздным зимним небом, а потом лежали, обнявшись, почти до самого рассвета, пока не начался снегопад. Когда Беллатриса наконец-то отстранилась от Гермионы, на её щеках были отчётливо видны две мокрые дорожки. Гермиона аккуратно вытерла их и попыталась улыбнуться, но вместо этого слёзы покатились по её собственным щекам.

— Я буду скучать по тебе.

— И я буду скучать по тебе, — прошептала Беллатриса. — Я очень надеюсь, что ты всё ещё будешь здесь, когда я вернусь.

Она медленно развернулась и направилась в сторону сестер. Гермиона смотрела, как они медленно уходят. Ни одна из них не обернулась. Даже Беллатриса. По опущенной голове и подёргивающимся плечам Гермиона поняла, что Белла плачет.

Она до боли в глазах всматривалась в удаляющиеся силуэты, и, когда сёстры Блэк полностью скрылись из вида, ноги её подкосились, и она, давясь слезами, безвольно осела на пол. Гермиона никогда раньше не испытывала подобного. Она теряла людей. Она видела, как они погибают. Но это чувство было иным. Ей никогда не приходилось наблюдать, как они просто уходят из её жизни. И она при этом была бессильна что-либо сделать.

Неожиданно чья-то рука опустилась ей на плечо, и она обернулась. Сквозь затуманенный от слёз взгляд она узнала Минерву МакГонагалл. Профессор помогла ей подняться. Её голос был мягким и успокаивающим:

— Идёмте со мной, мисс Грейнджер. Я думаю, нам пришло время поговорить.

* Глава не бечена. После 20-го все имеющиеся ошибки будут устранены.

Гермиона сделала очередной глоток травяного чая. Кружка приятно согревала ладони, и девушка плотнее сжала ее пальцами. Теплая волна медленно прокатилась по ее телу. На столике рядом стояло фарфоровое блюдо с вполне аппетитными на вид бисквитами, но девушка к ним даже не притронулась. Слезы уже высохли, но следы от них все еще были заметны на ее щеках.

Гермиона чувствовала на себе пристальный взгляд профессора МакГонагалл, сидящей рядом с ней, но не находила в себе сил поднять на нее глаза. Беллатриса уехала всего час назад, и у Гермионы было такое чувство, словно у нее из груди живьем вырвали сердце.

— Вам уже лучше? — поинтересовалась МакГонагалл.

Она допила чай, отметив, что Гермиона практически не прикоснулась к своему. Казалось, что молодая ведьма полностью погружена в себя, и в какой-то момент Минерва даже засомневалась: заговорить с девушкой или нет. Она понимала, что где бы сейчас не оказалась Гермиона, ей было бы там намного комфортней, чем в данный момент, здесь в профессорском кабинете.

– Мисс Грейнджер?

Гермиона вернулась к реальности и подняла глаза на МакГонагалл. Всё это время она думала о Беллатрисе и представляла её сидящей в поезде, смотрящей в окно. Ей было интересно, думает ли и Беллатриса сейчас о ней.

— Простите, профессор, — она отставила чашку и положила ладони на колени, — Я эээ… просто задумалась.

— Случайно не о мисс Блэк? – на губах МакГонагалл появилась лёгкая улыбка. Но на душе стало неспокойно, когда она увидела, как при ее вопросе загорелись глаза у Гермионы. – Я не могла не заметить, что вы стали довольно близки за последние несколько недель.

Гермиона покраснела и опустила глаза. Она никогда не задумывалась о том, что подобные темы можно обсуждать с учителем. Девушка знала – все, что она делает, очень рискованно. Многое находилось под угрозой, и она сомневалась, что МакГонагалл действительно понимает это.

— Мы друзья, профессор.

— То, что вижу я, дает право полагать, что вы больше, чем друзья.

Гермиона встретилась взглядом с Минервой и вздохнула, признав свое поражение. Не было смысла лгать. Онапрекраснопонимала, чтоМакГонагаллзнает.

— Безусловно, мне не нужно напоминать Вам об опасности таких… действий, Гермиона.

— Поверьте, у меня всё под контролем! — внутренняя борьба практически сводила Гермиону с ума. Каждый день, каждый божий день она чувствовала, как растет ее чувство к Беллатрисе и безразличие к тому, что ее ожидает дома. — Вы не представляете, что я чувствую. Теоретически я должна быть счастлива. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать так, как Белла. Но, в то же время мне грустно, я чувствую себя опустошенной, потому что все это не по-настоящему. Она – часть прошлого. Почти плод воображения. Янедолжнасмотретьнанеёкакнасемнадцатилетнюю. Ядолжнавидетьвнейту, кемонастанет – чудовищем.

На лице МакГонагалл появилось заинтересованное выражение. Она давно подозревала Беллатрису в увлечении Темными искусствами. Она так же знала, что ее семья была одной из самых мрачных и темных семей. Блэки были одними из тех, кто был охвачен маниакальным желанием – сохранить чистоту семейного древа.

— Монстром? Но, мисс Грейнджер, почему Вы ее так называете?

— Потому что я знаю, кем она станет. Но я поставлю под угрозу будущее, если расскажу вам, профессор, — девушка отвела глаза. Беспокойство сильнее захлестнуло ее. Гермиона не могла сказать правду о том, во что превратится Беллатриса. Произнести это – значит подтвердить, что все происходит по-настоящему. Это опустошит ее полностью. — Так много произойдет в будущем. Многое изменится… Мне невыносимо от мысли, что здесь я вижу лица тех, кто в будущем уже погиб.

— Будущее подготовило нам темные времена? – то ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла МакГонагалл.

Гермиона кивнула. Сдержаться было сложно, и она снова начала всхлипывать. Слезы заблестели на ресницах, а плечи задрожали. Она собрала всю волю в кулак, чтобы не разрыдаться. Гермиона была в полной растерянности, не зная, как ей быть. Она вздрогнула, когда почувствовала на своём плече руку МакГонагалл, но всё же позволила той обнять себя.

МакГонагалл обнимала плачущую Гермиону, и ее сердце разрывалось на части. Она никогда не могла спокойно смотреть на душевные переживания своих учеников, никогда не могла оставаться безучастной. Она пыталась составить ясную картину из всего того, что рассказала ей девушка.

— Гермиона, а из всех ужасов, которые произойдут, что случится из-за Темного Лорда?

Гермиона присела на стул и вытерла слезы. Глаза опухли и покраснели. Онаглубоковздохнула.

— Все случится из-за него, — ответила она. Несколько секунд она словно собиралась с мыслями. — Я хотела бы… хотела бы все вам рассказать и изменить все. И об этом я думаю каждый день – о том, что я могла бы изменить все. Люди не должны погибать. Темный Лорд… он может быть остановлен. Я… могу все изменить.

— Я не завидую положению, в котором Вы оказались, Гермиона, — мягко заговорила МакГонагалл. – Мне сложно представить, что сейчас происходит внутри вас. Не говоря уже о том, что Вы влюблены в человека в чужом для вас времени. Не знаю, как бы я справилась на вашем месте, зная, что я могу изменить будущее и предотвратить все плохое.

— Не знаю, как у меня получается справляться с этим, профессор. В любом случае, какие-то мои действия и поступки уже повлияли на будущее. У сестер Блэк так или иначе останутся какие-то воспоминания обо мне. Кто знает, может быть, и Белла изменит свой путь…

Гермиона очень надеялась, что если Беллатриса откажется становиться Пожирательницей, то их встреча станет возможной, когда она вернется домой. Надеяться на это было практически безнадежно, но сейчас ей это было нужно как никогда. Гермионе была нужна надежда.

— Вероятно, нам лучше продолжить эту беседу в другой раз, мисс Грейнджер, — откинувшись на спинку кресла, проговорила МакГонагалл. – У вас сегодня был более чем насыщенный день. Но я вам советую выразить в дневнике все, что вы чувствуете. И я пойму, если вы не будете упоминать о ваших отношениях с мисс Блэк.

Гермиона кивнула, и, поднявшись, направилась к двери. Уже переступив через порог, она обернулась.

— В моем времени, профессор, Вы не только мой учитель. Еще вы мой друг, за что я вам очень признательна. Вымояподдержка. В обоих временах, — произнеся это, Гермиона покинула кабинет и направилась в подземелья.

* * *

Обычно она любила Рождество, но сейчас. Все вокруг было укрыто белым снежным покрывалом, и Гермиона чувствовала себя как никогда одинокой. Почти все студенты уехали домой, к семьям. Гермиона сидела у одного из окон и бездумно смотрела куда-то вдаль. Ей никогда в жизни не было так пусто. Даже в те ночи, когда они искали крестражи с Гарри и Роном. В то время казалось, что война никогда не закончится, но даже тогда ей не было так плохо. Она отвела взгляд от окна и вытерла рукавом предательские слезы, вновь побежавшие по щекам.

Пустые слизеринские подземелья усиливали ее одиночество. Выполненная в зеленых оттенках гостиная казалась уже куда менее привлекательной, чем несколько дней назад. Гермиона подвинула стул поближе к пылающему камину. Усевшись, она укуталась в одеяло. Она просто уставилась в одну точку и не могла думать ни о чем, кроме Беллатрисы. В голове одна за другой появлялись картинки… Вот Беллатриса сидит совсем рядом на диване и сосредоточенно делает домашнее задание. Вот они вместе смеются и украдкой держатся за руки, чтобы не заметили однокурсники. Голос и смех Беллатрисы эхом прокатились в голове Гермионы. Она закрыла глаза и позволила ужасному и тяжелому чувству, заполнявшему грудь, захватить себя на мгновение.

Она проигнорировала предложение МакГонагалл и не стала ничего писать в дневнике. На улице снова шел снег, плотнее укутывая уже и без того белесую землю. Спустя пару часов пламя в камине почти угасло, и солнце стало садиться за горизонт, оставляя мир и душу Гермионы темными и пустыми.

Никогда ещё Рождество не было таким кошмарным. Гермиона проснулась в пустой спальне, одна в кровати. Было непривычно тихо. Никакого ворчания соседок, шумного дыхания или даже легкого храпа. Она выскользнула из-под одеяла. Пол под босыми ногами казался ледяным. На краю постели лежал небольшой сверток. Гермиона сразу же узнала почерк Беллатрисы на кусочке пергамента. Трясущимися руками она развернула подарок. Внутри оказалась маленькая черная коробочка, в которой на красном бархате лежало золотое кольцо с черным бриллиантом.

С Рождеством, любовь моя. Мы всё изменим, когда я вернусь. Белла.

Гермиона вздохнула. Её сердце наполнилось грустью и радостью одновременно.

— Белла… — прошептала она, примеряя кольцо.

Оно пришлось впору. Гермиона любовалась его мерцанием в утреннем свете. Она обернулась и посмотрела на кровать Беллатрисы. Та была аккуратно застелена. Тяжело вздохнув, девушка собрала вещи и отправилась в ванную.

Час спустя она спустилась в Большой зал на Рождественский завтрак. Все столы были сдвинуты в один длинный. Учителя и студенты сидели бок о бок, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Большинство из тех, кто оказался сегодня за столом, были когтевранцами, а так же присутствовали несколько человек из Гриффиндора и Пуффендуя. Стол был полон всякой еды, и казалось, что он вот-вот рухнет под тяжестью всего этого разнообразия.

Минуту или две Гермиона наблюдала со стороны за тем, как веселятся другие, и решила сесть чуть поодаль от всех. Настроение у нее было, мягко говоря, не для шумных компаний. А уж тем более не для глупых Рождественский хлопушек, которые постоянно взрывал профессор Флитвик. Она положила кое-какую еду себе на тарелку, хотя ей есть вовсе не хотелось. Но она опасалась всевидящего ока МакГонагалл, поэтому попросту притворилась, что собирается ужинать и веселиться со всеми.

— С Рождеством, мисс Грейнджер, — раздался голос Минервы МакГонагалл. Гермиона подняла глаза от своей тарелки, выдавила ответную улыбку и почти машинально спрятала левую руку под стол, чтобы МакГонагалл не заметила кольца. С того самого момента, как Гермиона надела его, ее не покидало какое-то странное ощущение. Она была уверена, что Беллатриса наложила на кольцо какие-то чары, но МакГонагалл об этом было знать вовсе необязательно.

— Могу я к Вам присоединиться? – поинтересовалась профессор, и Гермиона вежливо кивнула в ответ. МакГонагаллприселарядом. Какое-товремяони,молча,завтракали. МакГонагалл от души хохотала над тем, как Дамблдор меняет дурацкие рождественские колпаки, а Гермиона лишь слабо улыбалась.

Прошло минут пятнадцать, и Гермиона почувствовала, что больше не может оставаться среди всей этой праздничной суматохи и веселой пустой болтовни. Улыбающиеся лица и бесконечные Рождественские песни сводили ее с ума. Сердце сжималось в груди, а живот ужасно болел. Она встала, и, извинившись, вышла из-за стола, направившись к выходу. МакГонагалл направилась за ней.

— Мисс Грейнджер, всё в порядке? – голос профессора звучал обеспокоенно.

— Я просто хочу побыть одна… пожалуйста, — чуть не плача ответила Гермиона.

— МакГонагалл внимательно на нее посмотрела, а затем молча кивнула, и Гермиона поспешила покинуть Зал.

Оставшись наедине с собой, Гермиона посмотрела на кольцо, украшавшее ее палец. Какую бы магию Беллатриса не наложила на него, она еще больше заставляла ее ощущать одиночество. Девушка вздохнула и села на пол.

— Скорей бы закончились каникулы, — прошептала она.

Почти все дни Гермиона проводила, гуляя по заснеженному двору, сидя у озера и наблюдая за редкими птичками, которые скользили по льду. Иногда редкое зимнее солнце давало о себе знать, и его лучи пробивались сквозь серые облака. Декабрь плавно сменился январем. Новый Год Гермиона встретила на Астрономической башне, наблюдая за фейерверками, которые замысловатыми узорами разукрашивали ночное небо. Ей снова было одиноко. Прошло уже целых три месяца, но все еще нет никаких намеков на то, как ей вернуться домой.

Первая неделя января все-таки подошла к концу, и в пятницу вечером Хогвартс-экспресс должен был привезти студентов обратно. Гермиона в нетерпении мерила шагами вестибюль. Еще немного, и все студенты вернутся… Большиедверираспахнулись. Сердце Гермионы неистово забилось в груди, она повернулась к двери, отыскивая в толпе студентов Беллатрису.

— ГЕРМИОНА!

Ее голова автоматически повернулась в ту сторону, откуда донесся голос. Беллатриса отделилась от толпы семикурсников Слизерина. Она пролетела через вестибюль и крепко сжала Гермиону в объятьях.

— Ты все еще здесь, — прошептала она, зарываясь лицом в волосы Гермионы.

— Я скучала… — ответила Гермиона. Снова обняв Беллу, девушка почувствовала, как та ужасная тяжесть, терзающая ее в течение двух недель, практически мгновенно испарилась. Она глубоко вздохнула, ощущащя знакомый запах парфюма темноволосой ведьмы.

— Я бы ни за что не уехала, не увидев тебя снова.

Когда они наконец-то выпустили друг друга из объятий, почти все студенты уже разошлись, холл опустел, а профессор МакГонагалл смотрела на девушек. На ее губах мелькнула улыбка, но Гермиона прочитала беспокойство в глазах профессора, когда та прошла мимо.

Девушки нашли свободное место за столом Слизерина. Гермиона поздоровалась с Нарциссой и Андромедой. Обе сестры безумолку болтали, делясь новостями, и расспрашивали Гермиону как это – остаться на праздники в Хогвартсе.

В течение вечера Беллатриса была очень тиха. Она сидела, уставившись в свою тарелку, размазывая по ней еду вилкой.

Было уже довольно поздно, когда все разошлись по своим спальням. Беллатриса и Гермиона не сразу пошли в Гостиную Слизерина. Они прогуливались по замку, держась за руки, пока не подошли ко двору, где состоялся их разговор перед отъездом Беллатрисы.

Белла вскарабкалась на подоконник. Ее темные глаза изучали лицо Гермионы.

— Что-то не так, Белла? – с беспокойством спросила Гермиона, усевшись рядом с девушкой и взяв ее за руку. Рука Беллы была ледяной, и Гермиона стала ее растирать, чтобы согреть. – Ты весь ужин как в воду опущенная сидела…

— Мать и отец занимаются подготовкой к моей свадьбе, — процедила Беллатриса сквозь стиснутые зубы и сильно сжала ладонь Гермионы. Всего лишь маленького упоминания о свадьбе было достаточно, чтобы холодок пробежал по спине Гермионы. Она взглянула на золотое кольцо на своем пальце.

— Мне пришлось провести Рождество в компании этой свиньи, Рудольфуса Лестрейнджа. Этот мужчина никогда не тронет меня и пальцем, я клянусь!

— Что случилось? – вздохнула Гермиона.

— Он просто задница, — неподобающим для девушки образом ответила Беллатриса.

Она знала, что мать за такие слова с помощью магии помыла бы ей рот с мылом, но сейчас ей было абсолютно все равно. Белла ощущала все те же гнев, боль и растерянность, которые не покидали ее на протяжении последних двух недель. Никогда прежде она так не ненавидела время, проведенное в компании своих родителей. Каждую ночь она мечтала о том, что проснется, а все окружающее ее окажется простым кошмаром.

— Иногда мне ужасно хочется не быть чистокровной, что бы там не говорил мой отец. Тогда бы я могла любить того, кого хочу… — Беллатриса поймала взгляд Гермионы. – Тогда бы я могла любить тебя.

Гермиона закрыла глаза. Эти слова радовали ее и огорчали одновременно. Спустя пару секунд она открыла глаза. Беллатриса молча смотрела в темноту ночи. Гермиона чувствовала ее грусть и уже открыла рот, чтобы сказать, что тоже любит ее, когда из тени появилась знакомая фигура. В оранжевом свете факелов Гермиона узнала профессора МакГонагалл.