I Hate Everything about You

Яркие вспышки света ослепляли Беллатрикс, но она продолжала сражаться, не обращая внимания ни на что вокруг. Палочка в ее руках дрожала, и она впервые в жизни хотела отбросить ее и накинуться на своего противника, как разъяренный зверь.

Смеясь, Сириус посылал в нее все новые проклятья.

Почему он так далеко?

Ей хотелось, что бы он был рядом, что бы она могла вцепиться в него, почувствовать, как рвется его кожа под ее ногтями, как его кровь заливает ей руки. Ей хотелось, что бы их тела снова сплелись в жестокой борьбе, как тогда, в школе, на полу гриффиндорской спальни, когда они, забыв обо всем, сцепились, желая лишь разодрать друг другу лица до крови. Она хотела расцарапать ему лицо, выплеснув на него всю свою ненависть, доставить такую боль, равной которой он бы не знал. Она хотела стереть с его лица такую знакомую улыбку, разбив ему губу, как когда-то он разбил ей.

А потом осторожно слизать алую струйку с губ и почувствовать до боли знакомый вкус их соленой крови.

— Нет! Я тебя ненавижу! Ненавижу! — прошептала Белла, как и каждый раз, когда его видела, — Я ненавижу тебя! Я тебя ненавижу, — повторяла Белла как мантру, уворачиваясь от заклятий.

— Я тебя ненавижу! — закричала она.

Даже на таком расстоянии она видела веселые искорки в его глазах. Он ей не верил, никогда не верил ни единому слову ненависти, которые она выкрикивала сотни раз. Отчаянно пытаясь поверить в них сама.

Всего два слова. Всего два слова, и эта бесконечная ненависть прекратится…

— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна, — смех Сириуса раскатился эхом по залу.

В голове Беллы звучали совсем другие его слова, сказанные много лет назад, в холодной камере Азкабана, когда ее сознание было совсем замутнено, а из тела тихо утекала жизнь.

Эти воспоминания станут для меня самыми прекрасными только потому, что для тебя они — худшие.

Он смеялся… Время оказалось не властно над его смеющимся снисходительным взглядом, над этими весёлыми искорками. Он снова смеялся, глядя в ее искаженные болью глаза.

Всего два слова.

С палочки Беллатрикс сорвалось заклятье…

* * *

Библиотека. Черноволосая девочка замерла около дверей, стараясь ни одним звуком не выдать своего присутствия и жадно ловя каждое слово старших, собравшихся в зале. Рядом мальчик тщетно пытается отвлечь ее, но она лишь отмахивается:

— Рудольфус, отстань, мне сейчас не до тебя!

Он лишь понуро кивает. Но маленькой Белле сейчас совсем нет до него дела. Ее намного больше занимают разговоры взрослых, чем детские игры. Рудольфус вздыхает — такая сцена повторяется уже не первый раз.

Но в библиотеке, совершенно не заботясь о тишине, появляется еще один мальчик, так похожий на Беллатрикс.

— Эй, Белла, снова подслушиваешь?

Девочка досадливо шикает на него, боясь, что ее застанут за этим занятием. Но Сириусу, кажется, нет до этого никакого дела:

— Пойдем, я покажу тебе нечто более интересное.

— Но я хочу послушать! — упорно возражает Белла.

— Пойдем же, это кое-что намного более захватывающее, чем занудные разговоры наших помешанных родственничков.

Белла задыхается от такой наглости, но кузен уже тащит ее прочь из библиотеки, в сад. Рудольфус, несмотря на протесты Сириуса, увязывается за ними.

Он приводит их в заросшую часть сада, куда больше похожую на лес, в которой, кроме всего прочего, водится немало животных. Сириус ловит белочку и с загадочным видом показывает ее им.

— А теперь смотри, как я могу, — хвастливо заявляет Сириус и произносит какое-то заклятье, к удивлению Беллатрикс, ей неизвестное. А ведь она для своего возраста знала их немало.

Белочка начинает вертеться, как волчок.

— Прекрати! — кричит Рудольфус, глядя на маленькое животное круглыми от ужаса глазами.

А Белла не может оторвать взгляд от этого зрелища.

В этот момент она посмотрела на Сириуса другими глазами. Она совсем не ожидала от него подобной забавы. Она не раз слышала, как родители ругали ее кузена за то, что он слишком спокойно относился к грязнокровкам, и его совсем не заботит чистота крови. Маленькую Беллу это удивляло, ведь она сама старалась вникать во все идеи, высказанные взрослыми. А с этого дня ее мнение о кузене начало неуловимо меняться.

* * *

Беллатрикс вышла из родительской спальни совершенно растерянная. Друэлла только что сообщила ей о том, что ее помолвка с Рудольфусом официально закреплена, и свадьба состоится, как только девушка закончит Хогвартс. Через два года. Она сама не понимала, почему, но это известие повергло ее в полнейший шок. Хотя она и знала об этом с детства, сейчас она совсем растерялась, не зная, что ей делать дальше. В ее голове мелькнула мысль о Сириусе.

Сириус. Мне надо найти Сириуса.

Сейчас это казалось ей невероятно важным. Он должен стать первым, кому она расскажет о помолвке.

Белла и сама никогда не понимала их отношений, все ее мысли на этот счет были туманными и спутанными. Она никогда не забудет то жуткое разочарование, которое испытала, когда из Хогвартса пришло письмо, сообщавшее, что Сириус распределен в Гриффиндор. Гриффиндор! Какой позор для Блеков. Она полностью разделяла негодование матери и тетки. В свой первый день, после того, как попала в Слизерин, Беллатрикс подошла к нему и попыталась пристыдить. Слушая ее возмущенные рассуждения о чистоте крови и семье, кузен лишь усмехался, а потом, снисходительно улыбнувшись, поцеловал ее в лоб, как ребенка, добавив, что она слишком мала и просто повторяет чужие слова. Уязвленная, Белла вырвалась из его объятий и обозвала дураком.

Она не понимала, как можно было назвать их общение. В школе оно почти всегда состояло лишь из обоюдных подколок и язвительных насмешек. Белла не раз заводилась, когда он в очередной раз высмеивал ее взгляды, казавшиеся ей такими простыми и правильным, а сама в ответ бесконечно язвила по поводу того, что он общается с кем попало, и это выводило его из себя — его лохматые друзья были для Сириуса запретной темой. А у Беллатрикс они вызывали лишь гримасу отвращения и непонимание, как он вообще может с ними общаться. Лохматый Поттер был еще ничего, но Люпин и Петтигрю казались ей просто жалкими оборванцами, которые не должны и рядом стоять с ее кузеном. Такие перепалки случилась почти постоянно, иногда увлекая весь курс Гриффиндора и Слизерина в жестокие стычки, после которых больничное крыло еще долго не могло опустеть.

Но бывали и совершенно другие моменты. Летом или на редких прогулках в Хогвартсе, о которых лучше никому было не знать, они могли общаться абсолютно на любые темы, забывая предмет своих распрей. Иногда Сириус показывал Белле разные заклятья. Она, изучавшая темную магию уже давно, и впрямь не чувствовала в них ее присутствия, но эти заклятия были совсем не безобидными, иной раз она сама удивлялась его циничности. Порой, наблюдая за его совсем не невинными шутками, жертвой которых в основном становился старшекурсник Снейп, она искренне восхищалась кузеном, его изобретательностью и жестокостью. В такие моменты Белла особенно не понимала причин его ненависти к темной магии. Ведь его шутки не были безобидными, иногда они действовали похлеще любого пыточного заклятия. Но Сириус упорно доказывал ей, что боевая магия отличается от темной, а Белла злилась из-за того, что он не желает видеть сходства между этими видам магии. Как и между ними. Иногда такие прогулки заканчивались ссорами, но чаще Сириус лишь снисходительно улыбался, трепля ее волосы, как будто она ребенок. А Беллу это ужасно бесило, ей хотелось ударить его, накричать, да черт возьми — хорошенько хлестнуть каким-нибудь заклятьем, лишь бы он перестал смотреть на нее как на наивное дитя. Ей разница в два года казалась полнейшей ерундой, она привыкла, что окружающие считают ее умнее сверстников и просят у нее совета, а кузен видел в ней маленькую девочку. Она раздражалась, а он лишь улыбался. Иногда Белла не выдерживала, кричала на него и убегала прочь. Но она не могла злиться на него долго и всегда возвращалась.

В этом была еще одна загадка. Саркастичная Белла никому не позволяла высказывать неверных суждений, и в ее присутствии все, кто не соглашался с ее идеями, мгновенно замолкали, боясь попасться ей на язык. Любому предателю приходилось несладко, такого она не могла простить никому. А Сириусу она прощала все, каждый раз мысленно давая ему еще один шанс, хотя с каждым разговором надежда все угасала. А с каждой его злой шуткой возрождалась вновь. И Беллатрикс снова необъяснимо тянуло к нему.

И сейчас она знала, что должна найти его и поделиться своей новостью, сама не понимая, зачем. Она ожидала найти Сириуса на квиддичном поле, где он проводил большую часть своего времени. Но, к своему удивлению, она обнаружила Сириуса в его спальне. Комната кузена была отдельным поводом для возмущения. Беллатрикс искреннее не понимала, как можно было променять зелень и серебро на этот вульгарный и безвкусный красный с золотом. Она ненавидела находиться в его комнате, слишком уж та напоминала ей о Гриффиндоре. Впрочем, кузен именно это и добивался.

Сириус сидел в непривычной позе, опустив голову и отвернувшись к стенке. Белла невольно залюбовалась его блестящими черными волосам, свободно спадающими по спине. Она очень любила играть с ними, а кузен делал то же самое с ее волосами.

— Сириус, — неуверенно позвала Беллатрикс.

Он обернулся, и она поразилась его взгляду — в нем не было привычных искорок, он был мрачным и задумчивым.

— Сириус, я хотела сказать… — продолжила она.

— Я знаю, — оборвал ее кузен, — ты все еще будет защищать наши славные традиции?

Беллатрикс потрясло отчаяние, звучавшее в его голосе.

— Ты такой судьбы хотела, сестренка?

— Нет, — пораженно прошептала она, — но ведь так было решено…

— Что ж я вижу, как ты счастлива.

— Сириус, я не понимаю…

Она впервые услышала в его тоне нотки откровенной злобы. Она совершенно не понимала его настроения и этой внезапной перемены.

— Поздравляю тебя с помолвкой! — он вскинул руку в картинном жесте, — а я отчаливаю, — кузен поднялся с кровати.

— Сириус, стой! — Белла схватила его за руку, а он неожиданно обнял ее за талию и привлек к себе.

Белла впервые в жизни почувствовала что-то, похожее на страх. В глазах ее брата плескалось откровенное безумие.

— Я не понимаю, — повторила Беллатрикс.

Вместо ответа Сириус впился ей в губы, жадно закусывая их почти до крови. В этот момент Белла поняла, что значили все эти странные взгляды и все ее непонятные уступки. Будто сейчас картинка в голове сложилась в окончательный узор.

Она со страстью ответила на его поцелуй, играя с его волосами, и чувствовала, как руки Сириуса скользят по ее бедрам, приподнимая длинную юбку. Он оторвался от ее губ, и приник к ее шее, то целуя, то кусая. Белла застонала от боли, и, приподняв его рубашку, вцепилась в его спину, что есть силы проведя по ней ногтями. Неожиданно она почувствовала, что по ее рукам стекает горячая кровь. Вместе с болью по ее телу разливалось тепло и наслаждение.

Сириус коварно улыбнулся:

— Вот ты какая.

Его рубашка полетела на пол, чуть позже за ней последовало платье Беллы.

Сириус прижал Беллу к себе, его руки по прежнему то гладили ее, то царапали, опускаясь ниже и сдирая с нее белье. Они опустились на кровать. И Белле стало совершенно все равно, что комната напоминает ей о ненавистном факультете, что она официально помолвлена. Чувствуя, как по телу разливается приятная дрожь, а из прокушенной губы течет струйка крови, которую Сириус осторожно пробовал на вкус, она понимала, что последние неясности разлетаются вдребезги.

* * *

Вечером Белла сидела перед зеркалом, рассматривая свое тело и совершенно не желая накладывать защитное заклинание. Ее тело еще хранило свежие отпечатки произошедшего. Ей казалось, что следы ногтей и губ Сириуса остались везде — по ее бедрам, спине, руками вились змеи глубоких царапин, а по шее шла цепочка горящих засосов и укусов. Впрочем, она сделала с ним то же самое. На ее губах оставался привкус соленой крови. Ее крови? Его крови? Неважно, ведь кровь у них была одна. А ведь и она залила своей кровью его кровать, она никогда не видела столько крови раньше. Но Белла ни капли об этом не жалела. Это казалось ей правильным, а вкус крови напоминал ей об их сходстве, которое теперь он должен был признать. Она не хотела расставаться с болью во всем теле, она грела ее. Белла всегда любила боль.

— Беллатрикс? — раздался стук в окно, и Белла узнал голос кузена.

— Подожди минуту, — ответила она, поспешно натягивая платье, хотя наверно в этом не было такой уж необходимости.

Она подошла к окну и с удивлением заметила Сириуса, сидящего верхом на какой-то непонятной громоздкой штуке. Бросив взгляд на его шею, она поняла, что тот тоже не удосужился сведением следов.

— Пойдем со мной? — улыбнулся кузен.

— Опять ты увлекаешься магловскими штучками?

— Да пойдем же, — Сириус перегнулся через подоконник и потянул ошеломленную Беллу за собой. Она и ойкнуть не успела, как оказалась на сиденье за ним.

— Это мотоцикл, — улыбнулся Сириус, — маггловское изобретение, но я его слегка изменил.

— Родители бы не одобрили твое баловство.

— Они не узнают. Обними меня. Держись крепче. Вот так, — Сириус резко нажал на педаль газа, и мотоцикл понесся ввысь.

У Беллы захватило дух от восторга. Это было совсем не похоже на квиддич, который она не очень-то и любила. Но это ощущение было абсолютно не передаваемо. Ветер бил ей в лицо, а она обнимала Сириуса, зарывшись в его волосы, чувствуя только свободу и счастье.

— Это было великолепно! — Белла не могла сдержать эмоции и счастливо засмеялась.

— Больше не будешь сомневаться в магловских изобретениях? — усмехнулся Сириус, вальяжно развалившись на траве.

Белла вмиг скривилась:

— Конечно же буду. Одна прогулка не пере.. — Сириус не дал ей закончить, утянув за собой на траву и впившись в ее губы.

* * *

Таким и было все то лето — страсть, боль и кровь. После каждой жестокой ночи Белла чувствовала пьянящий вкус их крови. Беллатрикс ни капли не волновало, что она спит со своим кузеном. Они все же иногда применяли маскирующие заклятья, и следы оставались видны только им одним. Она совершенно не задумывалась о том, знают ли родственники об этой связи, но те, даже если и знали, то не подавали виду. Глядя на Сириуса, Белла будто видела свое отражение — те же глаза, те же волосы, те же шрамы. Та же горячая кровь по венам, толкающая их на безумства. Кроме одного момента. Споры между ними не прекращались, но заканчивались всегда одним и тем же способом заткнуть другому рот. Беллу не волновало больше ничего в этом мире, кроме них двоих. Она никогда еще не чувствовала себя такой живой.

* * *

Приход осени вернул Беллатрикс с небес на землю.

— Ты же понимаешь, что мы не должны афишировать наши отношения, — мягко сказал Сириус, перебирая волосы Беллатрикс.

Они лежали в обнимку на широкой кровати в Выручай-комнате, которая являлась сейчас причудливым сочетанием спален Слизерина и Гриффиндора, где изящно переплеталось серебро с золотом, а изумрудный с багровым.

— Да я понимаю, — медленно ответила Беллатрикс, — но…

— Ты ведь знаешь, какую войну между факультетами это развернет, — продолжил Сириус и легко поцеловал ее в губы.

Белла лишь кивнула. Она оказалась совершенно не готова к тому, что теперь они с Сириусом вынуждены будут прятаться от посторонних глаз. Умом она предполагала это сама, но для нее было шоком то, что озвучил это решение Сириус. Эти слова произнес он, безбашенный гриффиндорец, плевавший на правила, а не она, острожная слизеринка. Слова были разумны и правдивы, но все же губы Беллатрикс дрожали от обиды. Это она должна была уговаривать его, а он возмущаться, забывая про школьные правила. Но вышло все наоборот, и Белла чувствовала, насколько это неправильно.

В чем же здесь подвох?

— Перестань злиться, — рассмеялся Сириус, тонко прочувствовав ее настроение, — ты же знаешь, я люблю тебя. И только тебя.

— И я тебя люблю.

И я люблю тебя.

Беллатрикс совершенно не понимала, что происходит с ней в присутствии Сириуса, будто его тело и пьянящая кровь лишали ее разума и логики. Ей овладевало лишь безумное желание быть всегда с ним рядом, не отпуская ни на секунду. Но разлука неожиданно для самой Беллатрикс оказалась намного более тяжелой и изматывающей, чем она ожидала. Она не думала, что будет так скучать по Сириусу и упиваться каждой встречей с ними. С ним она превращалась в совсем другую девушку, в голове которой было лишь безумство и страсть. Ей становилось наплевать на его неверные мысли, на споры о чистоте крови, она совершенно не заботилась о своей репутации и будущем, которого в эти моменты не существовало. Были лишь они. С одинаковой внешностью, одинаковым безумием, единой кровью.

Она бы никому не позволила смотреть на нее так, как это делал Сириус — его взгляд был снисходительным и смеющимся, но ей это было тепло и приятно. Она была с ним со всем другой, опьяненной свободой и страстью.

— Нам пора, — спокойно сказала она, надевая платье, — скрой следы.

Но глядя, как на теле Сириуса исчезают следы, она еле сдерживалась, желая вырвать палочку из его рук. Она не хотела видеть, как блекнут царапины, она хотела с новой силой вцепиться в его тело, разорвать его кожу до крови, так что бы никто уже не мог залечить шрамы, сделать их глубокими, жгучими и кровоточащими, что бы они горели на его теле ее меткой. Знаком того, что Сириус принадлежит лишь только Беллатрикс.

Что бы никто на свете не смел прикасаться к нему, кроме меня.

* * *

— Что с тобой, Белла? Твой Сириус никак не найдет на тебя время? — с издевкой спросил Руди.

— Заткнись, — прошипела Беллатрикс, отвернувшись от собеседника, и невидящим взглядом уставилась в камин. Ей хотелось наказать Рудольфуса за его наглые слова, но она с ужасом понимала, насколько они задели ее.

Нет же! Это не может быть правдой!

Но, как ни больно было ей это признавать, он был недалек от истины. Беллатрикс не желала этого замечать, но порой в ее голове мелькала мысль, что их отношения с Сириусом трещат по швам. Хотя Беллатрикс сразу же гнала эти мысли прочь, они порой возвращались к ней в кошмарах и снах. В такие моменты ей не хотелось ничего, кроме как оказаться рядом с кузеном, отдав ему свое тело на растерзание. Или самой разрезать себе вены, чтобы вернуть хотя бы подобие того чувства, хотя бы слабый привкус их крови.

Она не понимала, когда все начало рушиться. Их встречи в Выручай-комнате, которую показал ей Сириус, такие частые и жадные первое время, теперь становились все более редкими. Всю осень они были рядом, стараясь уделять друг другу каждую свободную секунду. Рождественские каникулы в доме Блеков, когда кузены почти не отрывались друг от друга, стали ее лучшим воспоминанием. После она начала чувствовать какое-то непонятное ей отчуждение. Они виделись все реже и реже, но каждый раз, когда Белла заводила эту тему, Сириус лишь отшучивался, говорил ей о правилах и убеждал в своей любви. Она злилась, кричала на него, но все ссоры как всегда заканчивались постелью. Каждый раз Белла теперь цеплялась за Сириуса, будто предчувствуя, что этот раз последний, она боялась хоть на секунду отпустить его, она будто пыталась выпить вкус его губ, чтобы сохранить в себе на долгое время. Она совершенно не понимала, что происходит. То, что их встречи были так редки, убивало ее, но сами встречи снова давали ей надежду, убеждая, что все ее страхи бессмысленны.

Еще никогда Беллатрикс не ждала пасхальных каникул с таким нетерпением. На этот раз она твердо решила расспросить Сириуса обо всем и узнать правду. Но этот разговор не принес ей ничего. Сириус, гипнотизируя ее своим насмешливым взглядом, по-прежнему убеждал ее, что все дело лишь в правилах. Правилах! И в этом убеждал ее человек, для которого правил никого не существовало! Это было так ненормально, что Белла просто закричала, что не верит ему. Сириус лишь улыбнулся ей, как тогда, в детстве. Она стрелой вылетела из комнаты, прокричав на прощание о том, как она его ненавидит.

Упав на кровать, она не могла сдержать потока слез, лившихся из ее глаз, подобно водопаду.

Как я тебя ненавижу. Как же я тебя ненавижу.

Тогда она впервые несмело вытянула руку и произнесла:

— Caedo.

По ее коже потекли тонкие струйки крови. Белла жадно приникла к собственным запястьям. Она и не думала убивать тебя. Просто лишь соленый вкус крови, общей с возлюбленным, мог унять ее боль.

* * *

Конечно, они помирились, но это совершенно ничего не изменило. Белла, как одержимая, жила этим встречами, после которых по ее венам какое-то время текло сладкое ощущение безоблачного счастья. А потом все снова шло по кругу. Она металась без Сириуса, как загнанный зверь. Она могла накричать или даже ударить заклятьем любого за одно неосторожно сказанное слово, случайно брошенный в ее сторону взгляд. Слизеринцы тайком перешептывались, глядя на терзания Беллы, напуганные и удивленные тем, что их невозмутимая староста порой сходит с ума и теряет над собой контроль. Что бы они сказали, если бы увидели, как она пьет свою кровь, не сдерживая слезы и шепча слова ненависти?

Один лишь Рудольфус знал об истинной причине ее состояния. Она никогда не забудет, какое лицо у него было, когда он увидел, как его невеста целуется со своим кузеном. Тогда в ответ они лишь посмеялись. А сейчас она сходит с ума, а он смеется над ней. Над ней! Беллатрикс Блек! Да как он смеет?

Она докажет ему, как он ошибается.

— А вот и неправда! Я найду его, и все снова будет как прежде. Я тебе докажу!

— Докажи это самой себе, — печально улыбнулся Рудольфус.

— Завидуй молча, — прищурилась Беллатрикс.

Она торопливо вышла из подземелья, не заметив брошенного ей вслед полного тоски взгляда.

— Пропусти меня, — прошипела Беллатрикс, еле сдерживая ярость. Ей ничего не стоило узнать пароль гриффиндорской башни — пришлось всего лишь провести некоторое время, затаившись невдалеке от портрета с паролем, и подслушать его у пары малолеток. И вот сейчас, когда она была так близка к своему пункту назначения, этот безобразный портрет не желал пускать ее.

— Вы не являетесь студенткой гриффиндора.

Белла едва не завыла от злости. Что ж на этот случай у нее был особый козырь. Не зря она столько времени провела в библиотеке Блеков.

Она легко взмахнула палочкой, и в ее руке материализовался сияющий таинственным светом кинжал. Она легко коснулась им полотна, которое тут же зашипело. Она с удовольствием почувствовала запах гари и услышала болезненный стон Полной Дамы.

— Не пропустишь меня, — улыбнулась Белла, но с ее губ будто капал яд, — и я тебя уничтожу. И ты не сможешь сбежать. Отличное заклинание, правда?

Лицо полной дамы исказила гримаса боли. Дверь со стуком отъехала в сторону.

Едва Белла шагнула в проем, на нее устремились взгляды всех находящихся в гостиной. Наверно, их ошарашила ее слизеринская мантия и безумные глаза. Но она не собиралась обращать на них внимания. Ее взгляд привлек растрепанный юноша в круглых очках.

— Где Сириус? — прошипела она.

— Он.. — замялся юноша, — он на дежурстве.

— Ты лжешь! Пропусти меня!

Поттер попытался загородить Белле проход в спальню.

— Белла, нет, не надо!

Не слушая его возражения, она легким взмахом палочки отшвырнула его прочь. Удар получился насколько мощным, что он отлетел к стене. Ей показалось, что кроме звона разбитого стекла, она услышала звук хрустнувших костей. Но ее это ни капли не волновало. Краем глаза она отметила, как к ней бегут еще двое гриффиндорцев, и отправила их вслед за Поттером. Тела с глухим стоном упали на пол, а Беллатрикс кинулась вверх по лестнице и в два счета оказалась в спальне седьмого курса.

Она не могла объяснить уверенность, с которой шла именно туда. Но зрелище, представшее перед ней, разом оправдало все ее худшие ожидания. На одной из кроватей она увидела два сплетенных тела, в одном из которых она даже со спины узнала Сириуса. Внутри ее будто-то оборвалось, а потом отчаянью уступило место неконтролируемая ярость. Но все же последних остатков ее хладнокровия хватило на то, что бы произнести запирающее заклятье.

А потом она привычным жестом отбросила Сириуса к стенке. Мимоходом взглянув на него, она заметила на его лице безмерное удивление. Но сейчас она не хотела даже видеть его. Девушка на кровати съежилась, будто пытаясь спрятаться. Беллатрикс резко схватила ее за волосы, пытаясь рассмотреть ее лицо, а когда она смогла это сделать, ее удивлению не было предела. Это оказалась Алиса, подружка увальня Лонгботтома. Чистокровная, но по красоте даже близко не стоящая с самой Беллатрикс. Она ахнула, ее обида, боль и разочарование захлестнули ее с новой силой. Беллатрикс нацелила на нее свою палочку.

Сколько раз в моменты горячих споров с Сириусом ей хотелось произнести это заклятье. Но ее любовь и преданность ему всегда ее останавливали. А сейчас ее мысли не занимало ничего, кроме гнева и боли.

— Crucio.

Тело Алисы забилось в конвульсиях. Глаза Беллатрикс удивленно расширились. Она еще никогда не видела на лице человека таких страданий. Что ж, эта дрянь должна сполна получить ту боль, что испытала сама Белла. Та не применяла раньше это заклятье, но интуитивно почувствовала, как усилить его. Алиса застонала, ее глаза налились кровью, а губы побелели от боли.

Еще!

Алису заколотила сильная дрожь, а с губ срывались крики и хриплые стоны.

Ты заплатишь мне за все, мерзкая тварь! За то, что ты посмела прикоснуться к нему! Он принадлежит мне!

Жертва забилась в судорогах, умоляя о пощаде.

Губы Беллы тронула неуверенная улыбка, но тут же она почувствовала дикую боль — Сириус заломил ей руки. Она закричала и забилась, пытаясь ударить его локтями и освободиться. Но кузен всегда был намного сильнее ее. Палочка Беллатрикс отлетела прочь. Она завыла и попыталась пнуть кузена, их тела сплелись в схватке, их невозможно было оторвать друг от друга, и они повалились на ковер, ни на секунду не прекращая борьбу. Белла вцепилась в его волосы, впервые желая не потрепать их, а вырвать. Сириус застонал от боли и с размаху ударил ее по лицу. Белла почувствовала, как ее рот наполняется соленой кровью. Ее собственной кровью. Обезумев от боли, она разодрала ему щеку в кровь, чувствуя, что под ее длинными ногтями застревают кусочки кожи.

— Белла, это все просто так! Она никогда не была для меня кем-то важным, я любил только тебя!

Ее манил запах его крови, будто приглашая ее слизнуть. Ей было мучительно чувствовать тяжесть знакомого тела, но получать не привычную жестокую ласку, а только безжалостные удары. Она скучала по его крови. Казалось бы, это как просто, дотянуться до его губ и прикоснуться к ним, сменив драку на любовную борьбу. Перед глазами Беллы замелькали все их ночи, когда они так же лежала в его объятиях, чувствуя его кровь. Но тут же картинка сменилась сценой, которая только что развернулась перед ней.

— Ты лжец! — закричала она, дернувшись и пытаясь перекатиться на другую сторону комнаты. Ее руки почти онемели от железной хватки кузена.

— Мерзкий лжец! — прокричала она и плюнула ему в лицо.

Он на мгновение замер, а Беллатрикс успела вскинуть руку и подобрать свою палочку.

— Incendio!

Черные волосы Сириуса вмиг охватило пламя. Юноша в ужасе схватился за них, дав Беллатрикс шанс отползти прочь и вскочить на ноги.

— Ты дрянь, — прошипела она, — Как же я тебя ненавижу!

Она дала ему звонкую пощечину и бросилась прочь из спальни, не замечая стекающих градом по лицу слез.

Беллатрикс бежала по коридору, мечтая лишь скрыться в подземельях. Она не замечала, как ученики шарахались от девушки в разорванном платье, с растрепанными волосами, следами крови и свежими синяками. В ее голове билась лишь одна мысль — все кончено.

Конец всему.

Она не хотела думать, что это конец ее репутации. Она не могла даже представить, как осмеют ее жестокие слизеринцы. Она могла бы пойти в Выручай-комнату, но сейчас эти мысли вызывали у нее лишь отвращение. Там слишком многое напоминало ей о Сириусе.

Гостиная слизерина оказалась неожиданно пустой, только один юноша сидел в кресле, смотря на огонь — Руди.

— Белла, — прошептал он в ужасе, глядя на ошметки ее платья.

Этот тон и взгляд добили ее.

— Не смей меня жалеть! — закричала она.

— Белла, — не слушая ее, Рудольфус обнял ее за плечи и посадил на диван. А Беллатрикс вдруг овладела совершеннейшая апатия ко всему миру. Она даже не слушала его торопливых заботливых фраз, не чувствуя его неожиданного участия.

Она очнулась, только когда почувствовала губы Руди на своих губах. Неожиданно она поняла, что Рудольфус признается ей в любви. Забавно.

— Делай что хочешь, — устало сказала она, — мне абсолютно все равно.

Она совершенно не чувствовала, как целует ее, как признается в любви, как снимает с нее одежду, как трахает ее. Перед ее глазами по-прежнему был туман, а в мыслях тоска и разочарование.

Едва он закончил, она оттолкнула его и, кое-как нацепив на себя рваное платье, вышла из комнаты. Она совсем не заботилась о том, что кто-то может заметить ее. Она шла, ничего не замечая вокруг, а ошметки платья тащились за ней, как шлейф. Перед ее глазами плясали кровавые пятна, а тело ныло, и впервые боль не согревала ее, а сжигала ей душу. Она на автомате добрела до ванной старост, а, споткнувшись, просто села на кафель, не в силах больше двигаться. Она даже не смогла снять с себя остатки платья. Все ее мысли занимал только Сириус.

Все кончено. Все кончено. Все кончено.

Ее мир рухнул. Сейчас она ничего не ощущала, кроме безумного желания умереть. И только. Беллатрикс, не двигаясь, сидела на полу, не замечая, как струи воды смывают с ее лица слезы, смешанные с кровью.

Подобно разбившемуся калейдоскопу, воспоминания проносились в голове Беллатрикс, раня ее осколками.

* * *

Беллатрикс никогда в жизни не видела столько белого цвета. На ней было белое свадебное платье. На голове ¬— диадема из белого сверкающего золота. Ее стол был завален белыми цветами и белыми конвертами. Обилие белого цвета ослепляло ее.

Сегодня она должна была выйти замуж. Беллатрикс смотрела в зеркало и совершенно не узнавала девушку в отражении.

Впрочем, чему удивляться? Так ведь и должно было быть. С того дня, о котором она не хотела и вспоминать, прошло уже больше двух лет. Конец учебного года был полнейшей пыткой для Беллатрикс. Обычно яркая и заметная, тогда она совершенно замкнулась в себе, любые попытки пробиться к ней заканчивались лишь истериками и жестокостью с ее стороны. Слизеринцы шептались, глядя на перемены, произошедшие с их старостой, но в лицо не высказывали ничего, опасаясь ее сумасшедшего нрава. Только Рудольфус был всегда рядом с ней, как верная тень. Беллатрикс не прогоняла его, но почти не замечала его присутствия, погруженная в свои мысли. А Сириуса она предпочитала не видеть, обходя все места, где могли бы собираться гриффиндорцы, стороной. Она понимала, что еще одной встречи с ним не вынесет. Последние месяцы она жила, как на вулкане, с нетерпением ожидая, когда кузен окончит школу и исчезнет из ее жизни.

За два года она снова стала собой, такой, какой ее помнили: жестокой и хладнокровной. А девочка, которая любила просыпаться в объятиях Сириуса, умерла. Беллатрикс была искренне уверена, что окончательно изменилась.

Пока не услышала стук в окно, а знакомый голос не произнес ее имя.

Беллатрикс показалось, что привычная картина мира рушится, а пошлое воскресает из пепла. За ее окном вновь сидел кузен на своем зачарованном мотоцикле.

Она не хотела его видеть. Она ненавидела его. Но все же она открыла окно.

— Что тебе нужно от меня? — холодно поинтересовалась Беллатрикс, стараясь не смотреть ему в глаза.

Сириус забрался в окно и улыбнулся.

— Ты счастлива, сестренка? — от этого обращения сердце Беллы заныло:

— Не смей называть меня так!

Прошлое лето они впервые провели порознь. Она не видела его с того момента, как он покинул стены школы.

Но Сириус не слушал ее и, подходя ближе, продолжал:

— Вижу, ты счастлива.

Белла осторожно отступила назад.

— Конечно, ты ведь об этом мечтала. У тебя будет семья и куча чистокровных детишек.

Беллатрикс отошла еще на несколько шагов назад, пока не чувствовала, что ей в спину упирается туалетный столик. Сириус подошел еще ближе.

— И у тебя прекрасный муж, — снова усмехнулся Сириус, — Рудольфус. Конечно, вы же идеальная пара. Ты ведь так его любишь, — он впился в нее пронзительным взглядом, от которого Беллатрикс стало не по себе, — Ты ведь о нем мечтала все эти годы.

Лучше бы ты меня ударил.

— Чего ты хочешь? — выдохнула Беллатрикс.

Расстояния между ними почти не было.

— Тебя.

— Да как ты смеешь? — Беллатрикс попыталась нашарить руками палочку, но Сириус мгновенно заломил девушке руки и прижал ее к себе. Белла отчаянно билась в его руках, тщетно пытаясь освободиться и дотянуться до палочки. Она до боли закусила губы, лишь бы он не слышал ее стонов — хватка Сириуса была почти невыносимой.

— Не лги мне, Белла. Ты ведь тоже этого хочешь, — прошептал он, и, не разжимая рук, толкнул ее на кровать.

— Я — тебя? Да я тебя…

Сириус развернул Беллатрикс к себе и жадно впился в ее губы.

Он ведь всегда прекращал все споры только одним способом.

Белле показалось, что она ослепла, оглохла, она была совершенно дезориентирована и потеряна для этого мира, который вмиг словно перестал существовать. По ее телу пробежала дрожь. Она не понимала, какой сейчас день, какой сейчас год, отвечая на его поцелуй, она думала, что, открыв глаза, увидит знакомую спальню в мерзких гриффиндорских тонах. Она задыхалась. Вся горечь, боль и страсть обрушились на нее разом, смели ее безжалостным потоком. Будто и не было двух лет ненависти и слез, будто она только сейчас вышла из комнаты родителей и отправилась на поиски кузена. Беллатрикс еще пыталась оттолкнуть Сириуса, убрать руки, скользящие по ее бедрам, но в итоге лишь бессильно рухнула в его объятия.

Разум не в силах понять,

Все уже решено...

Он произнес заглушающее заклинание. Сириус жадно целовал ее, на ходу снимая с себя одежду и разрывая ее свадебное платье и белые подвязки. Девушка не осознавала, где находится, не отличая реальность от видений. Она не понимала, происходит ли все на самом деле, или это в ее памяти оживают те безумные сны, после которых она просыпалась со слезами, криками и кровью на губах. Их первая ночь, их ссоры, воспоминания, сотни раз приходившие на ум, — все слилось воедино. Казалось, что прошлое возвращается, сгущаясь вокруг нее, лишая ее рассудка. И она боялась, что греза сейчас оборвется, оставив ей лишь бесконечное мучение. Не было ни времени, ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, ни ссор, ни расставаний, лишь только знакомое тело, жгучие прикосновения и знакомый вкус на губах. Их вкус. Весь мир замкнулся на их страсти и жажде.

Себя не сумеешь простить,

Но создан он слишком давно...

— Пойдем со мной, — тяжело выдохнул Сириус, натягивая рубашку.

Белла все еще не могла очнуться от грез и поверить в происходящее. Мир плыл перед глазами, мелькали события прошлых лет.

Сбежать? Все бросить? Быть только с тобой? Всегда?

И тут Беллатрикс против воли вспомнилась другая картинка — гриффиндорская спальня и лицо этой мерзкой девчонки.

Мир грез рухнул, разбившись на осколки.

Беллатрикс пришла в себя, с ужасом осознав, где она и что она натворила. Порванное белое платье, растрепанные волосы, запекшаяся кровь, лиловые синяки на нежной коже. Конверты с поздравлениями, стол, заваленный белыми цветами.

Она снова стала собой. И у нее сейчас свадьба. Она чистокровная аристократка. Такова ее судьба. И Блеку в ней нет места.

— А этой шлюшке ты тоже предлагал сбежать? — едко произнесла она.

Лицо Сириуса исказилось болью, будто от удара.

— Думаешь, я не знаю ничего о тебе? О том, что ты сбежал, что предал нашу семью? И я пойду с тобой? Да что ты о себе возомнил? Я никогда и не подумаю быть рядом с таким отребьем!

Гримаса на его лице сменилась злобной ухмылкой:

— Но ведь тебе все понравилось.

Белла задохнулась от возмущения и занесла руку для удара, но Сириус ловко остановил ее и легко прикоснулся к ее губам:

— Прощай.

И прежде чем Белла успела найти палочку, чтобы разорвать его на сотни маленьких кусочков, он отскочил и, на ходу превратившись в собаку, выпрыгнул в окно. Белла ахнула. Анимаг? Почему она не знала об этом?

Она стояла в оцепенении, глядя, как он снова становится человеком и улетает на мотоцикле прочь.

Правда или ложь,

И явью станут сны.

— Беллатрикс! — крик матери вернул девушку на землю. Она подошла к зеркалу и ужаснулась. Волна ненависти накрыла ее с новой силой.

— Будь ты проклят, Блек! — закричала она, и ударила в стекло заклинанием. Сотни осколков посыпались дождем. — Как же я тебя ненавижу!

— Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу, — шептала Беллатрикс, приводя магией в порядок свое платье и кожу и не замечая катящихся по щекам слез.

Ненависть — Любовь

Все слилось в моих глазах...

* * *

— Лонгботтомы? — упивающиеся вздрогнули от звука голоса Беллатрикс, в котором неожиданно прозвучали истеричные нотки. В сочетании с диким взглядом это придало ей настолько безумный вид, что даже самым беспощадным из слуг Темного Лорда захотелось отойти в сторону.

Беллатрикс была их местной легендой. Смелая и сильная, она поражала своей порой бессмысленной и неожиданной для молодой женщины жестокостью, которая многих повергала в настоящий шок. Некоторые смотрели на нее с отвращением, стараясь не пересекаться с девушкой, другие почти боготворили ее. Разве кто-то заглядывал в ее память, видел ее сны?

Хотя, пожалуй, был один человек. Рудольфус. Лишь он взглянул на нее с грустью, когда Беллатрикс с фанатичным блеском в глазах потребовала отправить и ее в рейд, целью которого было это семейство авроров. Пожалуй, он один знал истинную причину ее рвения.

Темный Лорд внимательно посмотрел ей в глаза.

— Ну как я могу тебе отказать? — ответил он почти ласково некоторое время спустя.

Беллатрикс просияла. Похвала Темного Лорда была для нее высшей ценностью. Такой и была ее жизнь. Бьющая через край сила. Когда в мире нет ничего, кроме тебя и жертвы, полностью подчиненной твоей власти. Когда ты чувствуешь, как магия разливается по всему телу, перетекая по палочке в тело жертвы, отдаваясь мучительной болью, криками, стонами, слезами, хрустом ломающихся костей. Порой Белле казалось, что она будто в трансе, когда ей удавалось прочувствовать чужие страдания, она жадно пытала своих жертв, будто пытаясь иссушить их, выпить их мученья до последней капли. С ней были только свобода и ветер, и осознание безграничности своего могущества. Потом она еще долго отходила от наслаждения, смеясь от восторга. Это было ни с чем не сравнимо.

Ни с чем, кроме Сириуса.

Стоп. Прошлое — это всего лишь прошлое. А сны — это всего лишь сны.

Но сейчас она не хотела ничего забывать. Она не стала привычно гнать преследующие ее воспоминания, позволяя душевным мукам ее терзать. Сейчас она знала, на кого обрушит свои страдания.

Пришел час расплаты.

Ветер развевал волосы Беллатрикс, а с лица ее не сходила торжествующая улыбка. Крауч смотрел на нее с восхищением, а остальные предпочли держаться подальше, не понимая причин такой почти детской радости. Лишь Руди смотрел на нее с привычной печалью, но Белла предпочитала не замечать этого взгляда.

Обойти защитные чары оказалось на редкость просто. Беллатрикс оставалось лишь поразиться наивности обитателей дома. Ни капли не заботясь о тишине, упивающиеся вошли внутрь. Беллатрикс презрительно скривилась, оглядывая обстановку — та и рядом не стояла с интерьером роскошного особняка Блеков. Впрочем, стоило ли этому удивляться?

— Кто здесь? — на верху лестницы показался заспанный мужчина, в котором Беллатрикс узнала Фрэнка Лонгботтома.

Кто-то произнес разоружающее заклятье, и палочка со свистом вылетела из рук мужчины. Он попытался отойти назад на верхний этаж, вероятно, желая предупредить жену об угрозе, но Барти Крауч опередил его. С юношеской грацией он оказался рядом с Фрэнком и легким движением руки столкнул его вниз, к остальным упивающимся.

— Мы всего лишь должны задать тебе несколько вопросов, — почти ласково произнес Рудольфус, направляя на него палочку. Белла впервые за многие годы уловила в его голосе эти не предвещающие ничего, кроме долгих пыток, нотки. Но целью ее был вовсе не допрос.

— Я займусь женщиной, — бросила она, оставив остальных разбираться с Лонгботтомом, и поднялась на верхний этаж. Сейчас, стоя перед дверью спальни, Беллатрикс не могла отделаться от ощущения, что, открыв дверь, она увидит несколько красно-золотых кроватей и два тела на одной из них. Тряхнув головой, она решительно толкнула дверь.

Алиса спала. Очевидно, она не услышала шума, а муж не стал будить ее, наверное, чтобы не волновать. Беллатрикс подошла к спящей. Годы совсем не изменили ее, она оставалась все той же простушкой, какой ее запомнила Беллатрикс. Но помнила она не только это.

— Здравствуй, Алиса, — почти проворковала Беллатрикс, легко встряхнув спящую. Алиса проснулась и непонимающе уставилась на Беллу, — не узнаешь меня?

— Белла, — прошептала та ошеломленно.

— Я тоже тебя запомнила. Мерзкая дрянь! — вдруг закричала Беллатрикс и, схватив Алису за волосы, как и много лет назад, рывком сбросила ее с кровати, — ты наверняка не раз вспоминала меня. Как и моего дорогого брата, — Беллатрикс наотмашь ударила ее по щеке.

Женщина попыталась вырваться и, оттолкнув Беллу, бросилась к выходу. Но

Беллатрикс опередила ее:

— Crucio!

Еще никогда в жизни ее первый удар не был настолько мощным. По телу Беллатрикс побежали потоки чистой силы, лишая ее всех человеческих чувств, оставляя лишь животное наслаждение. Алису трясло от боли, ее лицо исказилось. По телу прошла судорога. Через ее искривленные губы доносились тихие всхлипы, которые бывшая гриффиндорка пыталась сдержать.

Беллатрикс чувствовала, как мир сужается до размеров спальни, где не было ничего, кроме мучений Алисы, отзывающихся волнами энергии в теле Беллатрикс. Она будто пила ее боль, становясь все свободнее и сильнее. Словно Беллатрикс хотела выпить все жизненные силы жертвы до дна, оставив той лишь муки. Которые когда-то причинила ей эта девица. Жаль, что тогда Сириус помешал ей.

Мысль о кузене затронула в душе Беллатрикс почти забытые струны, заставив боль вспыхнуть с новой силой.

— Тебе, наверно, нравились прикосновения Сириуса, мерзкая шлюха? — проворковала Беллатрикс, — а ведь он так любил причинять боль. Позволь я подарю тебе немного его прикосновений.

— Caedo!

Алиса застонала от боли. Заклятье рассекло ее лицо, оставив на нем широкий рваный порез, из которого потекла горячая алая кровь. Ее цвет на мгновение загипнотизировал Беллу. Перед глазами Беллатрикс мелькнул образ Сириуса с расцарапанной спиной. Из-за этой мысли рана в груди заныла еще сильнее.

— Понравилось?

Новое Crucio заставило Алису биться в судорогах, она в муках закатывала глаза с полопавшимися сосудами, а с ее губ уже начали слетать рыдания. Но восторг первого проклятья уже покинул Беллатрикс, оставив ей лишь злость и разочарование. Она применила к жертве еще множество проклятий, но всех их казалось недостаточно, чтобы заглушить собственную боль. Рыдания и всхлипы больше не приносили Белле привычного упоения.

Она была уверена, что Алиса не испытала и сотой доли тех страданий, которые Беллатрикс хотела ей причинить. Действие любого заклятья было несоизмеримо с огнем ненависти, сжигавшим Беллатрикс изнутри, заставляя ее вновь и вновь направлять палочку на бьющуюся в конвульсиях женщину.

— Что же ты мне не отвечаешь? Это совсем не вежливо. Думаю, мой кузен доставил тебе больше приятных ощущений, но я могу это исправить.

— Sectusempra, — этому заклинанию, придуманному одним из упивающихся, Снейпом, научил ее сам Лорд, оценивший такое изобретение. Он стало популярным в их кругах.

Из тела Алисы хлынули потоки крови, будто его рассекали сотни невидимых лезвий. Из горла Алисы вылетел пронзительный крик, в котором разом слились все ее муки, все мольбы, которые она так старательно сдерживала.

Но долгожданный вопль не принес Беллатрикс облегчения, а напротив, разозлил еще сильнее. Пламя в груди разгоралось, требуя мести. Осознание того, что всех ее усилий недостаточно, доводило Беллу почти до истерики.

— Тебе больно? Да, что ты знаешь о боли, мерзкая тварь?

Любимым заклятьем Беллатрикс отбросила Алису к стене, услышав хруст ломающихся костей.

— Что ты можешь знать о том, какую боль ты мне принесла? Дрянь! Crucio! — голос Беллы сорвался на визг.

Все чувства Беллатрикс слились воедино в этом крике. Больше она не произнесла ни одного проклятья, только поддерживала непростительное, пытаясь сделать его все сильней.

— Ты испортила мне жизнь! Что ты можешь знать о моей боли! — истерично орала Беллатрикс, заставляя жертву задыхаться в собственном крике. Но все ее муки казались Беллатрикс насмешкой над собственными терзаниями.

— Тварь! Ты просто дешевая подстилка и больше ничего! Сириус мой!

Мой! И только мой! Никто не имеет право быть с ним, кроме меня!

Беллатрикс била ее заклятием жадно, до исступления, почти не слыша нескончаемых пронзительных воплей. Она больше не видела перед собой ни спальни, ни тела своей жертвы. Реальность отступила, оставив перед глазами Беллатрикс мелькающие картинки прошлого. Казалось, вся ее жизнь проносится перед глазами, будто она заново переживала каждое событие, каждый поцелуй, каждое прикосновение Сириуса, каждый его смеющийся взгляд. Каждое воспоминание о своих ранах, о слезах, об их разрыве заставляло ее снова биться в истерике. Боль Беллатрикс разрывала ее изнутри. Каждое воспоминание словно оживало перед ней, принося новые мучения. Для нее больше не существовало прошедших лет, вот она снова стоит посреди гриффиндорской спальни, впервые применяя непростительное заклятье. Мир исчез, осталась только ошеломляющая боль, заглушающая все другие чувства.

Всей этой жизни боль — познай ее глубину.

Все это захватило Беллу в один сплошной поток льющейся силы. Она хотела, чтобы Алиса прожила ее воспоминания вместе с ней, чтобы боль разорвала каждую клетку ее тела, что бы она заплатила за то, что обрекла Беллатрикс на эту медленную пытку. Ей хотелось передать ей все свои эмоции, которые сейчас превратили ее в оголенный нерв. Понимает ли она? Беллатрикс не видела ничего вокруг, не слышала ничего, кроме бесконечных рыданий.

Беллатрикс совершенно утратила чувство реальности. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем очнулась, выйдя из транса. Сейчас она вдруг почувствовала легкой и свободной, как ветер. С изумлением Беллатрикс поняла, что ее жертва давно уже затихла, издавая лишь еле слышное мычание. Так это были ее собственные крики? Она подошла поближе к Алисе и опустилась рядом с ней. Глаза жертвы были совсем пустыми, взгляд утратил осмысленность. Она, казалось, совсем не обращает внимания на свои кровоточащие рваные раны.

Беллатрикс радостно рассмеялась, легко и искренне, впервые за долгое время.

— Ну вот и все, — улыбнулась она, поднимаясь с ковра.

Теперь мне нужно найти остальных.

Каким-то шестым чувством она поняла, что что-то не так. Это заставило ее отскочить на несколько шагов назад. Что-то обожгло ей руку. Беллатрикс подняла взгляд на дверь.

Авроры.

Она поняла, что аврор пытался разоружить ее, но потерпел неудачу.

— Все кончено, Лестрендж, сдавайся.

Белла рассмеялась. Эти слова вдруг показались ей шуткой, а все происходящее — игрой. Она с легкостью ударила его смертельным заклятьем и проскочила мимо тела вниз.

Ее взгляду представилось необычайное зрелище — отчаянная схватка упивающихся с отрядом Авроров, явно превосходящих количеством.

Беллатрикс снова засмеялась, будто все это не имело к ней совершенно никакого отношения. Краем глаза она заметила, как один из Авроров отдал приказ схватить ее, и трое кинулись к ней, на ходу пуская в нее заклятья. Ее смех не прекращался. Она легко уворачивалась от разноцветных вспышек, будто танцуя. Белла никогда еще не чувствовала такого прилива сил. Ей казалось, что будь их сейчас даже сотня, она с легкостью обошла бы их всех. Она словно стала ветром, легким и неуловимым. Она ускользала от вспышек, легко отбивая их палочкой, как шпагой.

Входная дверь распахнулась, впуская в дом подкрепление. Среди толпы Беллатрикс заметила знакомые волосы. Сириус. В груди что-то закололо. Он пришел убить ее?

Смех оборвался, легкость и эйфория покинули ее. Она ощутила себя слабой и беспомощной перед отрядом врагов.

— Пора покончить с этим, — гневно закричал один из них. Беллатрикс узнала в нем Моуди, ощутив привычное чувство ненависти. О нем в кругах упивающихся ходило немало сплетен, а точнее о его жестокости и жгучей ненависти к врагам, что даже роднило его с последователями Лорда.

Он наставил на нее свою палочку, с конца которой слетела вспышка. Зеленого цвета. Но Беллатрикс чувствовала, что не в силах сделать шаг, загипнотизированная появлением кузена. И мир будто утратил для нее все звуки.

И тут сразу два события вновь перевернули ее сознание. Сириус кинулся к Моуди, попытавшись отвести прочь его руку с уже отпущенным смертельным проклятьем, она видела, как он что-то яростно кричит, но странный шум в ушах не давал ей разобрать звуки. А вторым событием был Рудольфус, оставивший борьбу и кинувшийся к ней, наперерез зеленой вспышке. Смертельное проклятье вошло ему в грудь, и он рухнул к ногами Беллатрикс.

Она снова обрела способность слышать, а мир вернулся на круги своя. Привычная ненависть, с которой она жила все эти годы, снова захлестнула ее волной, а теперь к ней добавилась и новая боль потери.

Рудольфус. Ради меня? Зачем?

Она опустилась рядом с ним на колени, надеясь, что это ошибка, и он сейчас откроет свои печальные глаза, но взгляд застыл, слегка подернувшись дымкой.

— Будь ты проклят, — закричала Беллатрикс, вскочив на ноги и доставая палочку, еще не зная, кто станет ее целью и кому адресованы эти слова, — будь ты проклят!

Она почувствовала, что ее ударили по голове, и мир заволокла тьма.

* * *

Мгла и холод покрывали это место белым туманом, в котором будто притаились призраки всех худших снов и кошмаров. Здесь витал дух скорби и боли, смешанных с ломающим душу страхом и пустотой. Страх. Изматывающий, подобно туману проникающий в самые дальние уголки сознания, наполняющий тело холодом, а душу –отчаяньем и безысходностью.

Первые дни заключения были для Беллатрикс истязанием. К ней снова и снова приходили воспоминания, задыхаясь от боли, она раздирала себя ногтями в кровь, мечась, как раненый зверь по своей клетке. Каждую секунду ей казалось, что ее жизнь вот-вот оборвется, подарив ей покой, но вместо этого перед глазами снова возникало очередное болезненное воспоминание. Каждое мучительное видение сопровождалось разрывающими душу криками, и она ловила себя на мысли, что не знает, принадлежат ли они другим заключенным или же это ее собственные.

Дементоры наверняка пировали, растаскивая по кусочкам ее душу. Но Беллатрикс была уверена, что даже если ей в руки попадет палочка, это ее не спасет. Палочка была здесь бесполезна, потому что Беллатрикс не смогла бы создать патронус. У нее не было счастливых воспоминаний. Те, что когда-то дарили ей радость, повлекли за собой цепь неминуемых разочарований. Ее лучшие воспоминания стали худшими. Прошлое давно исчезло для нее, растворившись как дым. Все ее воспоминания стали лишь пеплом, покрывающим ее, погребенную заживо, здесь, в собственной могиле. Она не знала, почему еще не сошла с ума окончательно. Впрочем, есть ли пределы безумия?

Одиночная камера была темной и узкой, тяжелые цепи не давали ей пройти больше нескольких шагов. Единственным развлечением было подойти к окну и глядеть на бушующее черное море. Но Беллатрикс боялась этого. Боялась моря и тумана, во мгле и волнах ей виделись знакомые силуэты, разыгрывающие перед ней сценки и смеющиеся над ней, рассеиваясь и тут же возникая вновь.

Она не знала, что поддерживает в ней остатки сил. Мысли о Лорде? Слабый голос разума обещал ей, что он вернется и Беллатрикс будет свободна, но она оставалась безразлична к его посулам. Да, это было целью ее жизни, но не ее смыслом. Ее кошмарами владел дух Сириуса. Иногда возникал и его образ. Стоило Беллатрикс открыть глаза, как она натыкалась на безумный взгляд черных глаз, в ее ушах звучал дикий смех, доносящийся из ужасного рта, принадлежавшего призраку. Когда она пыталась приблизиться к нему, видение рассеивалось, но прожигающий насквозь взгляд преследовал ее. Она пыталась проснуться, но после каждого пробуждения натыкалась на него вновь. Иногда в ее сломленном сознании мелькала совсем уже не достойная мысль.

Если бы он был здесь.

Но ведь он и был здесь. Здесь, в этих стенах. Беллатрикс вспоминала свой суд, куда привели и его. Ни карьера аврора, ни былые заслуги не спасли от обвинения в предательстве и заключения в магической тюрьме. Брат и сестра снова, сами того не желая, оказались похожи, разделив общую судьбу. Она смеялась… смеялась, как помешанная, и этот смех разносился по залу суда. И маги вновь отшатывались, не зная истинных причин ее смеха.

Сириус был здесь. Рядом. Возможно, в соседней камере. Это мысль терзала Беллатрикс, как и любое другое воспоминание, но она не знала, чем было это осознание — последним ударом или слабым лучом надежды.

Иногда боль затихала, оставляя место лишь ужасающему опустошению. Может, дементоры и сами уставали смотреть бесконечные воспоминания? В такие моменты она не ощущала ничего, она лежала, не в силах пошевелиться, чувствуя, как разум медленно покидает ее тело. Беллатрикс не знала, что хуже — быть сожженной заживо или терять остатки рассудка.

На этот раз дементор был совсем близко. Беллатрикс видела его через решетки двери, такие хрупкие на первый взгляд и неприступные на самом деле. Он плыл как облако дыма, оставляя жертве вкус страха и обреченности. Наверно, она могла бы прикоснуться к нему и попытаться отдернуть капюшон, как им всегда хотелось попробовать в детстве. Она удивилась, что еще способна на такие мысли.

Не понимая, что она делает, она попыталась подняться с койки. Заледеневшее тело не слушалось ее, наливаясь тяжестью. Каждый шаг стоил чудовищных усилий. Но наконец, она оказалась у решетки.

Мир плыл перед глазами, а страх заволакивал сознание. Дементор почуял жертву, протянув к Беллатрикс костлявые конечности. Она закрыла глаза, ощущая аромат страха.

Может, это прекратит мою боль?

Дементор будто обнял ее, положив ей костяшки на плечи, но все это могло быть лишь игрой ее воображения. Губы и ресницы Беллатрикс покрылись корочкой льда. Она едва стояла на ногах, готовая провалиться в глубокий обморок. Мысли ненависти еще бились в ее голове, но сознание с каждой секундой затухало, как свечи на ветру. К ее губам прикоснулось что-то обжигающе холодное, заставив их раскрыться. Мысли рвались. С ее губ слетало что-то, похоже на туман, окутавший Азкабан.

Ночь… прими меня.

Неожиданный толчок в грудь вывел из оцепения, а в следующую секунду она очнулась и поняла, что лежит на полу, а над ней возвышается силуэт тощего лохматого пса.

Сириус.

Он снова превратился в человека. Его глаза и правда пытали огнем ярости, но этот взгляд не имел ничего общего с глазами преследовавших ее фантомов.

— Как ты могла? Как ты посмела? Как ты могла подумать о том, что бы сдаться?

Где-то в глубине души Беллатрикс шевельнулось смятение, но оглушенный разум с трудом разбирал услышанные слова. Не было сил кричать и ненавидеть, а Сириус все продолжал свою пламенную речь.

— Зачем ты спас меня? — спросила она устало. Язык заплетался, а глаза закрывались.

Сириус на секунду замолк, возможно, он не ожидал такого вопроса, а может, впервые задумался над ответом.

Его глаза зло прищурились:

— Эти воспоминания станут для меня самыми прекрасными только потому, что для тебя они — худшие.

В груди закололо и мир окончательно исчез. Разве она ожидала другого ответа? И все же, перед тем как Беллатрикс провалилась в сон, в ее сознании мелькнула мысль.

Что тогда почему бы и твоим кошмарам не стать моим лучшим воспоминанием?

Ей почудилось, что по еще щеке скользнула прядка шерсти.

* * *

Давай, всего лишь два слова. Множество раз произнесенные слова. Такие знакомые. Разве ты не этого хочешь?

Беллатрикс не знала ответа. Она еще крепче сжала палочку в руке.

Ну же… всего два слова.

— Rictusempra, — произнесла она.

Голоса в голове злобно зашипели на их обладательницу.

Красная вспышка ударила Сириуса. Его тело выгнулось дугой и отлетело прочь, исчезнув за аркой. Беллатрикс как завороженная наблюдала на его падением. Она ожидала, что он сейчас же вернется, улыбнувшись, откинет волосы с лица и снова продолжит битву. Но этого не произошло. Тени в арке продолжали свой танец, но силуэт Сириуса не появлялся.

Беллатрикс вдруг поняла, что до крови закусила дрожащие губы.

Это все? Как? Этого не может быть!

Я хотела…

Боль в метке прервала ее судорожные размышления. Лорд звал слуг к себе. Беллатрикс кинулась на этот зов, пытаясь разгадать чувства Лорда, но впервые за долгие годы ей это не удалось. Она неслась по залам министерства как ветер, совсем не думая о возможных ловушках. Метка будто диктовала ей направление.

Неожиданный удар в плечо заставил ее остановиться и обернуться. За ее спиной стоял мальчишка Поттер — точная копия своего лохматого отца. Она усмехнулась.

Что, малыш, пылаешь праведным гневом? Хочешь отомстить мне за крестного?

Беллатрикс бросилась бежать, на ходу кидая в Поттера заклинания и ловко уворачиваясь от искр. Гнев Поттера искренне веселил ее. Он вздумал отомстить ей за Сириуса? Интересно, кем Поттер считал его? Отцом? Старшим братом? Образцом для подражания? Да что Поттер вообще мог о нем знать? Наверно, он считал, что Сириус близкий ему человек. Усмешка не покидала губы Беллатрикс. Да что Поттер вообще мог знать о Сириусе. Она не сомневалась, что мальчишка и не предполагает того, что знает она.

Беллатрикс зашла в Атриум, когда жжение метки немного ослабло. Она растерялась, не зная, где ей теперь искать Лорда. Тогда ее и настигло Crucio Поттера. Видимо он воспользовался ее минутным замешательством. Заклятье сбило ее с ног, быстро вскочив, Беллатрикс со злобой посмотрела на мальчишку.

А может, в них и есть что-то общее.

И все он ничего не знал ни о боли, ни о том, как причинять ее.

Они продолжали обмениваться заклятьями, но, впрочем, это нельзя было назвать сражением. Поттер бросал в нее проклятья, но все они заканчивались лишь разбитыми статуями. А Беллатрикс, отбиваясь, вдруг почувствовала к нему малую долю интереса, пытаясь найти в чем-то, напоминающее о Сириусе. Но вскоре она разочаровалась. Ей надоела это бессмысленная борьба.

— Поттер, даю тебе один шанс! — закричала Беллатрикс. — Отдай пророчество — подкати его ко мне — и я сохраню тебе жизнь!

— Придётся меня убить — пророчества больше нет! — ответил ей Поттер, вдруг дико расхохотавшись, — И он об этом знает! Волдеморт в курсе, что пророчества больше нет! Он будет тобой очень недоволен!

Беллатрикс не верила своим ушам:

— Что?! Что ты хочешь этим сказать? — закричала она в ответ, чувствуя, что ее голос срывается.

— Пророчество разбилось, когда я тащил Невилла по ступеням! Что, как ты думаешь, скажет на это Волдеморт?

Беллатрикс показалось, что она сходит с ума. Это не могло быть правдой. Это слишком нелепо для правды.

— Ты лжешь! — закричала она, пытаясь не впасть в истерику. — Оно у тебя и ты отдашь его мне!

Но, повторив призывающее заклятье, она с ужасом осознала, что Поттер сказал правду, в которую она просто не могла поверить.

Все потеряно. Конец. Конец всему.

— Призывать нечего! — закричал Поттер, — Оно разбилось, и никто его не слышал, так и передай своему господину!

Метку пронзила острая вспышка сокрушающей боли. Беллатрикс обернулась. За ее спиной стоял темный Лорд, на первый взгляд как всегда спокойный, но она кожей чувствовала исходящие от него волны ярости. Гнев Темного Лорда был неминуем.

* * *

Беллатрикс сидела на мраморном полу посреди зала в поместье Малфоев, служащего упивающимся убежищем. Она бесстрашно взглянула в красные прищуренные глаза. Сейчас они светились гневом. Но внешнее хладнокровие Лорда навевало мысли о том, что цена расплаты за это поражение будет велика.

После неудачного рейда упивающиеся едва скрывали свой страх. Ярость Лорда обещала быть жестокой как никогда. Упивающиеся боялись неминуемой расплаты, но у Беллатрикс мысли о ней не вызывали никаких эмоций, что было совершенно не характерно для нее. Она и прежде никогда не боялась наказаний, всегда принимая их как должное, ведь прежде ее ошибки казались ей самой непростительными, и она всегда была готова расплатиться за них сполна. Но сейчас все виделось ей совершенно иным. Смятение, охватившее ее в момент смерти Сириуса, так и не покинуло Беллатрикс. Голос разума кричал о том, что ей должно быть ужасно стыдно за этот катастрофический провал, но не проходящая апатия его с успехом заглушала. Все ее эмоции были сейчас лишь отблесками настоящих чувств.

— Что ж Беллатрикс, я разочаровался в тебе, — его голос звучал тихо, вкрадчиво, и тем не менее разносился по всему залу, — ты всегда была самой преданной из моих учениц, и я осмелился надеяться на то, что ты пойдешь дальше других. Я отправил тебя в числе лучших — настолько важной для меня была эта миссия в министерстве…

По телу Беллатрикс против воли прошла дрожь.

… но ты не оправдала моего доверия, — в голосе Темного Лорда зазвучали металлические нотки, — кажется, ты была слишком занята своим кузеном, Сириусом Блеком.

Белла слегка вздрогнула, и волна резкой боли захлестнула все ее тело.

Она ожидала чего угодно: бесконечного crucio, изощренных пыточных проклятий — физической боли, привычной для нее. Но Лорд предназначил ей другое истязание. Ментальную пытку. Она не приносила обычной, физической боли — это была иллюзия боли, не отличимая от реальности. Лорд даже не проникал в ее сознание, он грубо вторгался в него, будто взрывами сметая все хрупкие преграды на своем пути, он рвал тонкую ткань ее мыслей, разрушая слой за слоем, будто желая, чтобы после него не осталось ничего. Он несся как ураган, разрушая все на своем пути, оставляя лишь пыль. Беллатрикс чувствовала, что сходит с ума. Ее мысли распадались, даже буквы не складывались в слова. Сейчас она была неразумным животным, которое умирает в руках человека, даже не понимая, как это происходит.

Всей этой жизни боль — Познай ее глубину.

Он будто играл ее болью, то заставляя все гореть и пульсировать, то саднить и ныть. Он чередовал свою безграничную ярость с циничным хладнокровием, все это отражалось на чувствах Беллатрикс. Она не различала больше боль душевную и физическую. Своей ментальной атакой Лорд будто вскрыл одновременно каждую старую рану на ее теле и каждый рубец на ее сердце.

Беллатрикс видела лишь обрывки, не понимая, какому периоду ее жизни они принадлежат. Сейчас она вновь переживала всю свою службу в рядах упивающихся. Боль всех ее жертв вернулась к ней, ломая ей кости и заставляя кровь кипеть. Все мольбы и крики звучали в ее ушах, а перед глазами мелькали пятна крови. Ее терзали теперь собственные проклятья, собственный смех был для нее адской пыткой. Она ощутила все муки, причиненные ею, на себе, до последней капли. Крики Алисы вновь злили Беллатрикс, она снова чувствовала себя слабой и беспомощной.

Лорд углублялся все дальше и дальше. Темный Лорд просматривал все ее воспоминания, каждое из них еще сильнее распаляло его гнев, усиливало пытку, делая ее изощренней. Разбив пласт ее создания, посвященный жизни упивающейся, он прошел глубже, затронув ее отношения с Сириусом. Счастье, страсть, ненависть тесно сплетались в клубок неразделимых нитей-чувств, каждое ощущение тянуло за собой все остальные. Рот Беллатрикс наполнился кровью, столь знакомой на вкус. По телу вновь прошли следы ногтей Сириуса. Звучали забытые слова ссор и обид, разбитые губы вновь заныли.

Лучшие воспоминания. Худшие воспоминания.

Лорд видел все ее встречи с Сириусом, его ярость сжигала сознание Беллатрикс. Но кроме собственной страсти и боли, ее пытал гнев и злоба лорда, его презрение и разочарование.

Сириус…

Их ночи, их ссоры, их битвы заново сводили ее с ума.

— Мерзкая шлюшка, — прошипел Лорд.

Но неожиданно картинка сменилась. Перед глазами Беллатрикс возникли совсем далекие воспоминания. Снова Сириус, который был еще не любовником, а братом. Их прогулки. Не жестокие шутки, а разговоры обо всем на свете, от которых в душе пробуждалась не страсть, а тепло.

У нас ведь было и такое. Как я могла это забыть?

Такая знакомая улыбка, такой счастливый взгляд и искренний смех. На мгновение Беллатрикс ощутила тепло летних дней и шелковистость его волос. К терзаниям и боли впервые за долгие годы добавилось необъяснимое чувство горечи и вины. Бесконечной вины, которую уже никогда не загладить. Ужас оттого, что она потеряла все это, пронзил ее сознание.

— Я люблю Сириуса! Люблю! Люблю! — дикие крики любви, а не привычной ненависти слетали с губ. Она билась в конвульсиях, крича о своей любви. Боль была по-прежнему невыносима, но теперь не ненависть разжигала ее сильней.

Перед глазами ошеломленной Беллатрикс мелькнула вспышка белого света и ментальная связь рассеялась. Мысли снова обрели четкость.

Темный Лорд все еще стоял перед ней, сверкая красными прищуренными глазами. Он медленно двинулся к Беллатрикс, так змея ползет к своей жертве.

— Ты предала свой род, свою семью, свое предназначение, связавшись с этим грязным отступником! — его шипение гипнотизировало, и Беллатрикс хотелось низко опустить голову, что бы спрятаться от прожигающего взгляда Темного Лорда, но она знала, что такой простой жест не сможет ее спасти. Ее била крупная дрожь.

— Ты ничем не лучше всех жалких маглов и грязнокровок, которых ты истребляла. Предательница! Теперь тебе нет места среди нас!

Он схватил ее за руку и, прикоснувшись к черной метке, буквально вырвал ее с кожи Беллатрикс обжигающим заклятьем. От боли у Беллатрикс помутилось в глазах. Теперь, там где прежде был знак, доказывающий ее верность, зияло лишь обожженное пятно. Клеймо ее предательства и вечного позора.

— Ты теперь бесполезна, Беллатрикс Блек, и тебе нет ни прощения, ни пути назад.

Бросив в нее crucio, Темный Лорд покинул зал.

* * *

Еле живая от боли, Беллатрикс выползла в сад, жадно подставляя губы дождю. Ее мутило от пережитой пытки, которая будто не кончалась. Боль в обожженной руке стала уже ноющей, а не пронзительной, ноги подкашивались, но Беллатрикс почти не обращала на это внимания. Маска апатии разом рухнула, обнажив все ее чувства, которые будто хотели уничтожить ее.

Она снова плакала, надеясь, что потоки воды унесут с собой ее боль.

Голос темного Лорда все еще звучал в ее мыслях, обжигая горячей волной стыда и разочарования, таких же сильных, как во время наказания.

Все эти пытки… все сражения… это все было зря? Ради чего? Я больше не достойна своей цели…

Беллатрикс опять услышала дикий смех, с трудом поняв, что он принадлежит ей самой.

Не лги же себе. Ты всегда жила не ради этого, грязная отступница.

— Сириус, — всхлипнула Беллатрикс.

Это было все ради Сириуса. Все эти пытки, вся эта жестокость, вся эта преданность и боль. Одна долгая попытка забыть тебя.

Неудачная попытка.

Все оказалось бесполезно. Я потерпела поражение. Я потеряла все. Я проиграла. Я бесполезна. Все эти жертвы? Напрасны… Сириус… А ведь Рудольфус умер за меня, зачем? Я жалкая… я отступница… я потеряла все, ради чего жила. Как я люблю тебя, Сириус. Как же я тебя ненавижу.

Дождь смывал ее слезы, как пыль с зеленых листьев. Мир переживет бурю и станет прежним. Но не она.

Все конечно. Теперь все будет по-другому.

Она достала палочку. Она уже много раз произносила это заклинание. Но теперь это уже не будет попыткой унять боль.

— Caedo, — прошептала Беллатрикс, проведя палочкой по шее. Из артерий хлынула яркая, пугающе яркая, пульсирующая кровь. Ноги Беллатрикс подкосились, и она рухнула на сырые листья. Потоки крови побежали по земле, смешиваясь с дождем, который был так похож на бесконечные слезы Беллатрикс.

Прими меня.

Все слилось в моих глазах...