1000 слов после ошибки

— Я ошибся в тебе, Гарри,— холодно, с горечью произнес Дамблдор и растворился без следа.

А может не Дамблдор. Может быть, это страх материализовался в звуки речи и знакомые образы. Гарри дотронулся до своего лба пальцами и не почувствовал прикосновения. Холодная пустая картинка вокзала Кинг-Кросс рассыпалась бестелесным прахом. Молочный туман, медленно густея, начал заполнять объем, съедая иллюзию пространства. Все становилось плоским и двухмерным, как абстрактные контуры на молочном грунте холста художника. Холста, который после неудачной попытки запечатлеть жизнь, мастер беспощадно обдирает скребком и наносит свежую основу. Плоскость, которая, может быть, станет объемом. А может и не станет. Возможно, она навсегда останется лишь плоскостью, как поверхность белой гробницы, объем которой содержит лишь прах.

Гарри отказался возвращаться назад. В его земной жизни последней вспышкой был луч Авады, сорвавшийся с Бузинной палочки Лорда. Ох, не радостным был взгляд Воландеморта, когда он смотрел на своего врага перед тем, как заклясть его. Словно предчувствие смерти смягчило хищные змеиные черты темного повелителя. Словно знал он, что это последнее мгновение в их жизнях. Печаль исказила нечеловеческие черты Лорда и сделала их не такими жестокими.

Последние схватки, последние битвы. Самые страшные и кровавые, потому что, для многих последние.

Те, кто выживет в этой зверской войне, будут творить историю, исправлять мир, делать его лучше, добрее, светлее. Они не знают, что тем самым неминуемо приближают новое зло и новую войну. Новые страдания. Новых мучителей и новые жертвы. Всегда найдется кто-то, кто захочет превратить этот мир в свинарник для обывателей. Или в застенок для инакомыслящих и инакочувствующих. Или просто в кровавую баню для всех без разбора.

Он, Гарри Джеймс Поттер, решил не участвовать в этом. Он отказался возвращаться. Более того, он не даст вернуться этому огрызку души Воландеморта. Он сидит на нем верхом, сжимая коленками, копошащееся подобие плоти и ждет. Может быть, прошел час, может быть век. Молочный туман бестелесен и плотен одновременно. Как это объяснить, Гарри не знает. Да ему и не интересно. Он верит, что в том мире, который он оставил, все идет своим чередом. Нагайна без Лорда долго не протянет. Крыс в Албании хватало всего на пару дней. С ее смертью, последний хоркрукс погибнет. Может быть, ее уже убил Лонгботтом. Он ведь предупрежден. Задача Гарри сидеть на этом обрубке. Пусть тело Лорда охватит гниение, и оно растечется зловонной лужей, а затем иссохнет и рассыплется прахом. Потом, можно отпускать искалеченную культю души Великого Темного Мага, который забыл, что за все надо платить. Ведь если ты претендуешь на вечную жизнь тела, то можешь поплатиться за это лишением вечности души. За все надо платить.

Гарри свой земной долг оплатил сполна. С лихвой. С избытком. Чаша страданий испитая с детских лет обесценила и сделала невыносимым его земное существование.

Дамблдор предложил ему вернуться. Одолеть Лорда. «И все закончится…»

Что закончится? Навязанная ему слава, которая сродни дурной наследственности? Нелюбимая любимая? Подстилка рыжая, бесстыжая.

Закончится его пресловутая дружба с Роном? Дружба, которая стала дурным сном.

Закончится его, теперь уже, бесцельная жизнь? Которая похожа на шаги слепой лошади, впряженной в ворот подъемника угольной шахты. Десять шагов по кругу и наступаешь на свой же след, протоптанный тридцать секунд назад.

Нет, с него довольно. Он будет сидеть здесь в молочном тумане, и держать огрызок души Лорда. Пока за ним не придут. А если не придут, то вечно…

* * *

На поляне Запретного леса царила напряженная тишина. Темный Лорд лежал на земле лицом вниз. Его рука с палочкой, вытянутая вперед, по-прежнему указывала на тело Поттера, лежащее в десяти метрах от него. Лорд лежал без движения уже полчаса. Беллатрисса с безумным лицом стояла на коленях, молча и страшно раскачиваясь вперед и назад. На лице ее застыло отчаянье. Нагайна, лишенная защитной сферы, пыталась подползти ближе к Лорду, но ноги великанов и Упивающихся мешали ей. Наконец, неуклюжий Хагрид, топчущийся на месте, пытаясь рассмотреть лицо Гарри, наступил на змею, и она немедленно впилась ядовитыми зубами ему в икру. Хагрид громогласно ругнувшись, схватил змею за хвост, раскрутил ее и хлестнул головой об ближайшую сосну. Полумертвая Нагайна бессильно повисла на ветке дерева головой вниз. Ближайший великан с размаха обрушил на голову Хагрида огромную дубину. Бездыханный лесничий покатился под ноги троллей.

Словно дождавшись сигнала, поляна взорвалась криками, стонами и проклятьями. Зачем было атаковать мальчишку? Любой великан раздавил бы его как клопа. А теперь, что? Он подставил всех своих слуг. Ведь нет среди них никого, равного ему по могуществу. Нет, желающих занять его трон. Нету!!!

За спинку трона? Да! С удовольствием! Всей толпой, и будем толкаться!

На трон? Нет, нет и, еще раз, нет!

Как же он мог так с нами поступить. Мы его восхваляли. Мы его боялись. Мы им прикрывались. Мы его пили. Мы его ели. Мы им дышали! Где он теперь? Почему лежит, как куча падали? Что с нами теперь будет?

Уже несколько приближенных стояли на коленях и звали Лорда тихими боязливыми голосами. Наконец, Белла дерзнула коснуться его руки. Рука была как льдинка в проруби — скользкая и холодная. Белла заголосила, как простая женщина, потерявшая самое дорогое в жизни. Воистину, женщины могут оплакивать даже монстров.

Внезапно с опушки раздался шум, и на другой конец поляны вышли защитники Хогвартса. Их было много. Очень много. Упивающимся показалось, что их в два, три раза больше, чем в начале битвы. Среди силуэтов магов мелькали торсы кентавров в лентах с луками в руках покрытых татуировками. В ногах у магов шевелилось серое одеяло мелких существ. Это домовые эльфы, ощетинившись ножами, вилками и тяжелыми черпаками, вышли на поле боя.

Продолжение битвы казалось Упивающимся бессмысленным. Они начали потихоньку пятиться задом, осторожно косясь на соседей. Потом все быстрее, быстрее и, наконец, бросились бежать к ближайшей опушке, в спасительный полумрак леса. Защитники Хогвартса бросились за ними в погоню. Впереди всех мчался Лонгботтом с мечом Годрика Гриффиндора в правой руке.

Подбежав к опушке, Лонгботтом увидел Беллатриссу Лестрейнж на коленях у тела Лорда. Невилл остановился, пропустил всех вперед, а сам подошел к ненавистной колдунье и встал за ее спиной. Топот и крики армии Хогвартса постепенно затихли. Преследователи были полны решимости окончательно разгромить бегущую армию Лорда.

-Беллатрисса! — звенящим голосом выкрикнул Лонгботтом. В голосе его уже было мало человеческого. Жажда убивать поднялась, как океанская волна, смыв все императивы морали с мозга троглодита.

Белла молча, повернулась на крик. Глаза ее были пусты. Ни боли, ни отчаяния, ни страха. Только тяжелая свинцовая ненависть во взгляде воспаленных глаз. Меч Гриффиндора очертил грозный полукруг, и голова темной колдуньи с чавкающим звуком слетела с плеч. Кровь брызнула юноше в лицо, и он невольно попятился. Над ухом раздался шипящий звук. Невилл проворно отскочил и рубанул мечом огромную змею, которая как ему показалось, пыталась его ужалить. Голова змеи упала в траву, а мускулистое тело бессильно расслабилось. Лонгботом облегченно вздохнул и вытер кровь врагов с лица. Но шипение змеи в ушах Невила не прекратилось. Острая боль пронзила мозг. Юный маг застонал, выронил меч и рухнул в траву, содрогаясь в конвульсиях. Спустя минуту он затих.

Высокая фигура подростка поднялась с земли и равнодушно посмотрела на обезглавленный труп Беллатриссы:

— Прощай, Белла. В этой жизни ты мне не понадобишься. Бессмертие мое проблематично, но лет 120 — 150 мне обеспечено. За этот срок я успею многое. Прощай, Лонгботом. Я выжег тебя из этой телесной оболочки, ведь ты, жертвой матери, не защищен.

В глазах Невилла полыхнул багровый отблеск. Он наклонился и выдернул из скрюченных пальцев трупа Бузинную палочку.

В плотном молочном тумане, бесконечном, и в тоже время, лишенном объема, Гарри Поттер сжимал бесполезный, и ненужный уже, огрызок души Воландеморта.