Я поймал его в одном из темных коридоров Хогвартса, по которым он так любил шляться ночами, нарушая все установленные в школе правила дисциплины и распорядка.
Откуда я знал, что он их постоянно нарушает? Глупый вопрос. Я знал о нем все, с тех самых пор, как он отказался от предложенной мной руки дружбы. Ведь ничто не привлекает так, как недоступное. Шесть долгих лет я пристально наблюдал за Поттером, изучая его привычки, жесты, вкусы. Я вызывал его на эмоции, чтобы получить реакцию, обратить его внимание на себя. И не моя вина, что эти эмоции были всегда негативными. Он ведь упертый, этот Поттер. Раз уж решил для себя, что я — враг, то переубеждать его было бесполезно. Я и не пытался больше, все-таки фамилия Малфой — это синоним гордости. Решив поддержать имидж, я стал его лучшим врагом. Ведь друзей может быть много, а лучший враг только один. И я хотел быть для него этим единственным.
Но последнее время я пребывал в состоянии постоянной депрессии, поскольку появление проклятого Волдеморта сильно отвлекло внимание Гарри от меня. Он стал отстраненным и равнодушным, все время о чем-то думал и уже не так бурно реагировал на мои подколы. А ведь мне, как наркоману, нужно было постоянно видеть его направленные на меня чувства, пусть даже это были гнев и ненависть, лишь бы не равнодушие. Необходимо было срочно что-то делать, чтобы изменить ситуацию.
Еще до этого момента, к началу шестого курса, промучившись в Малфой-мэноре три бесконечных месяца летних каникул и лишь силой железной (спасибо Люциусу за воспитание) воли удерживая себя от желания отправить Поттеру сову (не знаю, право, что бы я мог ему написать), я понял, что наши с Золотым мальчиком отношения надо менять. Или заканчивать, что было бы намного разумнее. А разум — это еще один синоним фамилии Малфой. Что ж, появление Волдеморта в жизни Гарри подтолкнуло меня к принятию решения.
Мне было всего лишь шестнадцать, поэтому спустя много лет я все же простил себе глупость вызванного отчаяньем плана, который разработал, чтобы избавиться от зависимости зелено-золотого цвета. Я был уверен в своих силах, и мне казалось тогда, что если я хотя бы временно получу то, чего так маниакально хотел в течение шести лет, мой интерес пропадет, и я забуду о Поттере как о страшном сне.
И вот мое недельное ночное дежурство в коридоре, ведущем в школьную библиотеку, наконец-то увенчалось успехом. Все-таки дружить с портретами и призраками Хогвартса очень полезно. Именно от них я узнал, что Мальчик-который-все-никак-не-угомонится имеет мантию невидимку и под ее прикрытием часто шныряет поздним вечером в библиотеку то в компании грязнокровки и рыжего, то один.
Стоя в темной нише, я, наконец, услышал долгожданный шелест одежды и осторожные шаги, раздающиеся из ниоткуда.
— Поттер! — я выступил в коридор под желтый свет горящего на стене факела. Шаги замерли рядом со мной, и наступила настороженная тишина.
— Поттер — презрительно фыркнул я, — можешь не прятаться. Я знаю, что ты тут, стоишь в паре шагов от меня под мантией-невидимкой. Снимай ее, я тебя не съем. Просто хочу поговорить.
Некоторое время Золотой мальчик соблюдал тишину и неподвижность, видимо размышляя, стоит ли признаваться, что я его поймал. Но потом любопытство все-таки пересилило.
Да, любопытство погубило не только кошку (жаль, что не кошку Филча), но и немало людей. Поттера, например. Стоило только показаться из-под снимаемой мантии черным, торчащим во все стороны вихрам волос, я направил на него палочку.
— Ступефай! — и Гарри застыл неподвижной статуей, глядя на меня широко открытыми зеленющими глазами, из-под круглых, дурацких, но необычайно идущих именно ему очков.
— Нельзя быть таким доверчивым, Поттер — вздохнул я, проведя кончиком пальца по нежной коже его четко очерченной скулы.
— Мобиликорпус! — и Золотой мальчик, повинуясь моей палочке, взмыл в воздух и поплыл по указываемому мной направлению.
С дрейфующим за мной как на привязи Поттером, я поднялся на седьмой этаж школы, где, оставив Мальчика-который-слишком-доверчив висеть в воздухе, прошелся три раза вдоль стены, ожидая, когда в ней появится дверь Выручай-комнаты. Опять же спасибо портретам за подсказку, иначе мне пришлось бы пользоваться для выполнения своего плана одним из пыльных заброшенных классов Хогвартса. А это фу как негигиенично. Чистота и аккуратность — это синоним… правильно, фамилии Малфой.
Дверь появилась, а за ней было все так, как я и заказывал, вышагивая вдоль стенки. Массивная широкая кровать со столбиками, покрытая светло-зеленым шелком, растопленный камин, столик у камина, уставленный бутылками с алкоголем, тумбочка, в которой находились «вспомогательные средства для избавления от болезненной зависимости».
Я подтолкнул Поттера к кровати, сняв заклятие левитации, и он мягко упал на ее шелковую поверхность в той же застывшей позе.
И тут я почувствовал, что жутко нервничаю. Занятый выслеживанием и обезвреживанием Золотого мальчика, я отметал от себя мысли о том, что будет дальше, когда я затащу его в Выручай-комнату. И вот сейчас накопившееся за шесть лет напряжение и смешавшиеся в жуткий запутанный клубок чувства к Гарри дали о себе знать. Мне стало страшно, страшно не от того, что я должен буду сделать, наоборот, мне этого даже безумно хотелось, а от того, что случится завтра. Действительно ли я сегодня избавлюсь от своего наваждения? А если нет? Тогда, получив от Поттера самую жуткую ненависть, которую можно только придумать, которой он никогда не испытывал ко мне раньше, я буду ощущать… боль? Но ведь этого-то я всегда и добивался, чтобы он испытывал ко мне чувства, все равно какие, главное, сильные. Так почему мне сейчас вдруг стало не все равно, что он станет ненавидеть меня еще больше, и на этот раз будет иметь к тому все основания?
В любом случае решение принято, отступать я не намерен. Что бы я ни сделал, ни любви, ни хотя бы дружбы от Гарри я все равно не получу. Либо сегодня ночью все закончится, и я навсегда забуду про Мальчика-который-выжил-чтобы-меня-мучить, либо завтра я получу чистую, ничем не замутненную ненависть, которая вернет мне внимание Поттера обратно. И пусть будет больно, зато его взгляд, этот взгляд цвета весенней листвы, всегда будет возвращаться ко мне.
Я достал из тумбочки четыре крепких шелковых ленты, и, подойдя к кровати, бережно взял Золотого мальчика за одно из тонких, покрытых золотистой кожей запястий. Не удержавшись, наклонился и провел языком влажную дорожку вдоль голубоватой венки, пульсирующей на внутренней стороне руки. Так просто, но так чувственно.
Сдерживая себя от желания наброситься на неподвижное тело, я крепко привязал руки и ноги Гарри к столбикам кровати. Мельком взглянул в застывшие черные зрачки. Сейчас, мой мальчик, я разрешу тебе двигаться, ну в пределах возможного, конечно, а также выражать свои чувства. Куда же без этого. О, я уже представлял, сколько ненависти и презрения выльется на меня. Испугается ли Поттер предстоящего ему испытания?
К своим шестнадцати я уже неоднократно бывал в борделе, традиционное воспитание аристократов включало в себя и такой аспект. И уже давно понял, что мужское тело привлекает меня намного больше женского. За осознанием этого пришло и понимание природы своих чувств к Гарри. Но вот Поттер, судя по имеющимся у меня сведениям, был убежденным натуралом. И то, что сейчас должно было произойти, наверное, вызовет у него психологический шок. Но собственно, какое мне дело до психики Золотого мальчика? Я все это затеял ради одной цели: наконец-то поиметь и, получив недосягаемое, забыть.
Я мог бы снять одежду с Поттера заклинанием, но мне хотелось раздеть его самому, глядя, как сантиметр за сантиметром обнажается гладкая смуглая кожа. Как в зеленых глазах под длинными черными ресницами-опахалами появляется осознание того, что я сейчас буду с ним делать.
— Фините Инкантатем! — и тело дрогнуло, выгибаясь в путах. Гарри ожил, пронзив меня взглядом а-ля Авада.
— Какого черта, Малфой, тебе от меня надо?!
О, какой же он красивый, когда злится. Я почувствовал, как от одного вида перекошенных от ярости пухлых розовых губ и напрягшихся под одеждой упругих мышц, мой член начал подниматься.
— Поттер, Поттер! — едкая, такая привычная усмешка в адрес разгневанного брюнета. — Ну не коси ты под тупого, я уверен, что тебе ничего не нужно объяснять, ты уже и так все понял.
— Очень надеюсь, что я неправильно понял, — практически прошипел Золотой мальчик, дергая руками в безуспешной попытке освободиться от лент.
— Я думаю, все же правильно. Но чтобы у тебя не было в этом никаких сомнений, я, пожалуй, обозначу свои намерения более четко.
Я подошел к изголовью кровати, не больно, но крепко схватив Гарри за черную гриву волос, притянул голову к себе и, пользуясь временной растерянностью гриффиндорца, впился в сладкий рот, насильно раздвигая губы, жестко вторгаясь внутрь языком, исследуя и подчиняя.
Спустя несколько секунд заминки Поттер плотно сжал губы и, пытаясь освободиться, резко задергал головой, причиняя тем самым себе боль. Я решил пока не настаивать, и, несмотря на яростные протесты собственного организма, отодвинулся от него.
Я ожидал всего, чего угодно: криков, угроз, отчаянья. Но столкнувшись с глазами Золотого мальчика, я увидел, что ярость из них исчезла, осталась лишь какая-то спокойная задумчивость. Он внимательно посмотрел на меня:
— Малфой, скажи, зачем тебе это нужно?
Ну что ж, вопрос не в бровь, а в глаз. Меньше всего я в данный момент ожидал и желал задушевных бесед с Поттером.
— Считаешь, что ты в том положении, чтобы задавать вопросы?
— Малфой, даже ты, привыкший к безнаказанности, должен понимать, что наступит завтра. Ты не боишься?
Я судорожно сглотнул. Да, я боюсь, Гарри, если бы ты знал, как я боюсь. Но не того, о чем ты думаешь. Я не боюсь твоей мести, я ее даже хочу. И того, что ты всем расскажешь о случившемся, я тем более не боюсь, о таком не рассказывают.
Я боюсь до жути, до боли, до судорог лишь одного — что для меня все не закончится сегодня.
— Не боюсь, Поттер, — выдавил я из себя фирменную ухмылку, — и тебе бояться не стоит. Думаю, тебе даже понравится.
Гарри озадаченно сдвинул черные брови, а потом неожиданно весело фыркнул:
— Обещаешь, протииивный?
Я, если честно, в осадок выпал. Многое зная о Поттере, я даже не догадывался, что он псих.
— Как меня восхищает такое глупое выражение твоего лица, Малфой, — вздохнул Золотой мальчик, а я почувствовал, что инициатива начала медленно уходить из моих рук.
— И все же, ответь мне, пожалуйста, зачем тебе нужно заниматься сексом со своим врагом?
— Мммм… возможно, чтобы унизить и оскорбить его? — предположил я.
— Ага, а как насчет твоего обещания, что мне понравится? Где твоя фамильная логика, Малфой?
Утонула в твоих зеленых глазах, печально подумал я.
— Поттер, если ты думаешь, что отвлечешь меня своим трепом или тем более заставишь тебя отпустить, то даже и не мечтай! Я не буду отвечать на твои вопросы, потому что в этот нет никакого смысла. Так что заткнись, расслабься и получай удовольствие.
Я принялся решительно расстегивать верхнюю пуговицу на его рубашке. Поттер действительно замолчал и не оказывал сопротивления, сверля меня своими глазищами, от чего мои руки начали нервно дрожать. Не выдержав, я снял с него очки и аккуратно отложил их на тумбочку. Ему меня теперь было видно хуже, а мне его лучше, что не могло не придавать уверенности. Тем не менее пуговицы расстегиваться никак не желали, и в нетерпеливом желании прикоснуться наконец к долгожданному телу я одним рывком разорвал рубашку, на что Золотой мальчик не преминул среагировать.
— Малфой, может в твоем гардеробе рубашек полно, но я не настолько состоятелен, поэтому пуговицы будешь потом самолично пришивать.
Я ж говорил, псих! Его насиловать собираются, а он о целости рубашки думает. Вот за такую непосредственность натуры, я его и лю… хочу. Он, наверное, и в постели такой же непосредственный.
Не вступая в дискуссию о преимуществах магии над швейным искусством при восстановлении предметов туалета, я жадно разглядывал открывшуюся мне картину скульптурных мышц ловца, обтянутых бархатной кожей.
Темные соски Гарри сморщились, а сам он, казалось, задержал дыхание, когда я осторожно прикусил один из них. Рукой я сжал второй сосок, а другая рука лихорадочно гладила тело, спускаясь к молнии брюк. И тут меня ждал большой сюрприз! Нет, он действительно был большой, в прямом смысле этого слова. И твердый. Я в удивлении и немом восхищении поднял глаза на Гарри. Тот покраснел и закрыл свои, не проронив ни звука.
— Малыш, да тебе это нравится! — расстегнув ширинку, я сдавил головку члена через трусы.
— Даже не надейся, — простонал упрямый Золотой мальчик, не открывая глаз.
— Не признавать очевидного, это так по-гриффиндорски, Поттер.
Я улыбнулся и, подхватив палочку, произнес заклинание раздевания. Теперь Гарри лежал передо мной полностью голый. Да и мне не мешало бы раздеться, поскольку при виде обнаженного, порозовевшего от смущения Героя Гриффиндора младший Малфой едва не разорвал ширинку дорогих шелковых брюк.
Накрыв ладонью начавший уже сочиться смазкой член Поттера, я как вампир впился в его шею, оставляя засос за засосом. Он, по-прежнему зажмурив глаза, не протестовал и явно пытался подавить рвущиеся стоны и сдержать себя, чтобы не толкаться членом в мою руку. Подожди, милый, не спеши, все еще только начинается.
Выцеловывая кожу сантиметр за сантиметром, я снова начал опускаться с шеи на торчащие возбужденными горошинами соски, затем на живот. Мимоходом слизнул каплю смегмы с головки члена, облизал прохладные, покрытые редкими волосками поджатые от возбуждения яички и провел языком от яичек до пульсирующего от желания анального отверстия.
Тут Поттер не выдержал и громко застонал:
— Малфой! Прекрати! Не могу…
Я на миг посмотрел вверх, и меня обожгло горящим зеленым пламенем глаз, в которых было и желание, и отчаяние, и отчаянное желание. Похоже, Поттер сам не знал, чего хотел: чтобы его отымели или чтобы оставили в покое. Но его тело и я решили данный вопрос за него.
— Гарри, расслабь попку. Сейчас тебе будет очень хорошо.
И я скользнул языком в его задний проход, лаская, раздвигая стенки, увлажняя. Я постарался засунуть язык как можно глубже. Это было неимоверным наслаждением, которого я, будучи брезгливым, никогда не испытывал раньше. Но Гарри… ему хотелось доставить незабываемое удовольствие, хотелось брать его и самому отдаваться всеми возможными способами. Это была совершенная похоть, основанная на совершенном чувстве, вытесняющая из головы какие-либо остатки разума, этикета, воспитания.
Он забился в моих руках, подставляясь, раздвигая бедра шире, настолько, насколько позволяли ленты. Я сжал основание его члена рукой, боясь, что он кончит раньше, чем мне бы этого хотелось.
— Драко!!! Мало!!!
Ого, какой командный тон! Я оторвался от сладкой попки, лизнув напоследок блестящий от слюны вход. Поднялся к лицу Гарри и встретился с безумными затуманенными глазами:
— Тшшш, мой маленький, сейчас все будет. Ну-ка, открой свои пухлые губки и пососи как следует мои пальцы.
Поттер без раздумий обхватил два моих подставленных пальца и начал их сосать, глубоко заглатывая, с совершенно блядским выражением лица. От этого зрелища я чуть не кончил прямо в штаны, но удержался, сжав у основания собственный, уже совершенно мокрый от смазки член.
Несколько секунд я наслаждался, ритмично вводя пальцы в рот Гарри. Но этого было явно мало нам обоим. Отняв руку, я легко поцеловал его в губы, опускаясь обратно, между расставленных ног Золотого мальчика и вгоняя в уже увлажненный анус два подготовленных пальца, сразу. Гарри вздрогнул, привыкая к ощущениям в заднем проходе. Я пошевелил пальцами, растягивая стенки в поисках простаты и, судя по протяжному стону, сразу же попал в нужную точку. Поттер начал отчаянно насаживаться на мою руку, и я понял, что если не заменю сейчас ее чем-то посущественнее, то трахать буду уже бесчувственное тело кончившего даже без прикосновения к собственному члену парня.
Судорожно ухватив валяющуюся на полу рядом с кроватью палочку, я пробормотал раздевающее заклинание, и, оставшись обнаженным, с удовольствием потерся всем телом о нежную кожу Гарри, при этом Поттер прогнулся подо мной, почти встал на мостик, чтобы соприкоснуться как можно теснее.
— Акцио, смазка! — и баночка мгновенно влетела в свободную от стимуляции задницы Гарри руку. Сорвав крышку, я быстро намазал свой и так истекающий смазкой член.
— Драко! Да выеби ты меня уже наконец!
— Не могу ни в чем тебе отказать, Гарри! — простонал я, и, приставив головку члена к его анусу, одним сильным движением вошел в Мальчика-который-выжил-чтобы-доставить-непередаваемое-удовольствие-Драко-Малфою.
Поттер дернулся и замер, я тоже остановился, давая привыкнуть его мышцам к моему немаленькому размеру. Затем легонько качнул членом внутри, стараясь задеть простату. — Ооооо, давай, Малфой!
От этого протяжного вибрирующего «Оооооооооо» я почувствовал, что для того чтобы кончить, мне будет достаточно лишь нескольких фрикций. Начав двигаться в теплом, тесном заднем проходе Золотого мальчика, я все больше и больше ускорялся, почти полностью выходя и с силой врываясь обратно, долбя самую сексуальную из всех поп в мире со всем энтузиазмом, присущим шестнадцатилетнему влю… давно воздерживающемуся парню.
Ощутив приближение оргазма, я обхватил влажный член Гарри и стал с силой двигать по нему рукой, наращивая скорость движений в такт с движениями в его заднице. Спустя несколько секунд он содрогнулся, закричал, и струи теплого семени выплеснулись мне на живот, грудь и даже лицо. Ощутив, как стенки ануса сжали мой член, я начал кончать в Поттера, не желая выходить из него. Искры буквально сыпались из глаз, я наполнял Гарри своей спермой, и мне было безумно хорошо.
А спустя полминуты после того, как мы оба затихли, мне стало безумно плохо.
Поттер молча лежал с закрытыми глазами, его дыхание постепенно успокаивалось. Я распластался сверху, и до сих пор находился внутри него. Идеально. Пока что… Только вот что скажет и сделает Гарри, когда очнется, я не мог предугадать, и это разрывало мой мозг. Да, он поддался минутному физиологическому влечению. А какой бы мужчина не поддался, если бы его обрабатывали так, как это делал только что я. Даже стопроцентный гетеросексуал не смог бы устоять, и собственно не устоял. Но это лишь порыв, не влияющий на наши общие отношения. И моя наивная попытка избавиться от тяги к Поттеру, получив его на одну ночь, похоже, ни к чему хорошему меня не приведет. Уже сейчас, едва отойдя от секса, я понимал, что спустя каких-нибудь несколько десятков минут я готов буду снова с прежним энтузиазмом наброситься на это соблазнительное тело. От ночи оставалась еще половина. Всего несколько часов, в течение которых я еще смогу иметь то, о чем так долго мечтал. А потом все… все, с чем я заранее смирился, пойдя на этот шаг. Но, Мерлин мой, я не думал, что это будет настолько тяжело. Теперь мне казалось, что лучше бы я не знал о том, что мне может дать Поттер и насколько эти чувства могут быть прекрасными.
Я осторожно вышел из Гарри и немного подвинулся, чтобы не давить на него всем весом. Поднял глаза и встретил непроницаемый взгляд в ответ. Предполагая, какая у Поттера может быть реакция на все произошедшее, я как всегда не угадал. Не было истерики соблазненного натурала, не видно было и ненависти. О чем думал Золотой мальчик в этот момент, понять было совершенно невозможно. Он прямо смотрел на меня и, казалось, пытался найти во мне ответы на какие-то свои вопросы.
— Может, развяжешь? — неожиданно мягко, вдруг спросил он. — У меня уже руки-ноги затекли.
— Ммм — замялся я. Мне бы хотелось его развязать, но… нет, я не боялся, что он полезет меня убивать или приложит каким-нибудь заклинанием. Я боялся, что он встанет и уйдет, не оставив мне даже тех жалких оставшихся от ночи часов рядом с ним.
— Сколько ты собираешься меня здесь держать? — зеленый взгляд пронизывал рентгеном.
— До утра, — я скрыл лицо за завесой светлых волос, чтобы не видеть его реакции на мое признание.
— Развяжи меня, и я обещаю, что останусь здесь с тобой до утра.
Я вскинул на него ошарашенный взгляд. Нет, он не издевался. Лицо было совершенно серьезным.
— И?...
— Да.
— Но почему?!
— Я должен отвечать? — усмехнулся Гарри, — ты ведь тоже не ответил мне честно на вопрос, зачем ты сюда меня притащил, зачем тебе нужен был этот перепих на одну ночь.
От того, что он назвал то совершенное, что сейчас между нами было, «перепихом», меня передернуло. Но я не готов был спорить, ведь для этого надо было что-то Поттеру объяснить. А смысла в таком объяснении, кроме личного унижения, не было.
— Но можешь считать, что я оценил твои сексуальные усилия, мне понравилось, и я хочу попробовать себя в активной позиции, — закончил Золотой мальчик.
Я застыл, глядя на него в немом изумлении.
— Маалфооой? Очнись!
— А… да, да, — бессвязно пробормотал я, не понимая, как реагировать на заявление Золотого мальчика. Не похоже было, что он шутит. Но… он же не гей! А я его враг. Сексуальные эксперименты с врагами мало ассоциировались у меня с представителями благородного Гриффиндора, а Поттер, хоть похоже и псих, но выходец именно с этого факультета.
— Короче, Малфой, ты согласен или нет?
Дареному коню в зубы не смотрят. И Гарри сейчас делает мне вне зависимости от мотивов, которые им движут, королевский подарок. Он будет заниматься сексом со мной по собственной воле. Это… я даже не мог передать, что это для меня значило. И то, что я никогда не был в пассиве, меня занимало в последнюю очередь. Ведь первым (и последним) будет Гарри, Золотой мальчик, которого я… ну, в общем, не важно.
— Согласен, Поттер! — я постарался изо всех сил скрыть радость в голосе.
Потянувшись к ленточкам на руках, я, не колеблясь, развязал их, легко дотронувшись до изящных запястий. Затем развязал ноги. Поттер тут же перевернулся набок, лицом ко мне, и на мгновение я испугался, что сейчас он меня ударит и уйдет, не выполнив обещания. Но он больше не двигался, только смотрел на меня из-под густых ресниц, и я не мог понять выражения его глаз. Мы лежали на кровати, друг напротив друга, голые, потные и оба свободные. Потом он протянул руку и изучающе дотронулся до моего розового соска, который тут же напрягся и током отдал импульс в пах. Невероятно, прошло всего десять минут, а я уже был почти готов продолжать.
— Может, выпьем? — я облизал пересохшие губы, вопросительно уставившись на Гарри.
— Давай, — откликнулся он, провожая заинтересованным взглядом мой язык.
Я встал и, не одеваясь, не стесняясь, потому что находиться голым в компании с обнаженным Поттером было почему-то очень органично и естественно, подошел к столику с напитками, стоящему у камина.
Открывая бутылку и наливая в хрустальные бокалы рубиновое вино, я почувствовал вдруг на шее теплое дыхание. Затем горячее тело прижалось со спины, и сильные руки обвились вокруг моей талии. А я даже не услышал, как он подкрался.
— Ты слишком долго возишься.
Влажный язык прошелся за ухом, лаская эрогенную зону, и я, чуть не выронив из руки бутылку, судорожно поставил ее на стол. Однако Гарри быстро учится. На Зельях бы ему столько прилежания.
Я развернулся в объятиях, почти столкнувшись с полуоткрытыми пухлыми губами. Сознание заволакивал розовый туман. Что же ты со мной творишь, Поттер, скотина этакая. Вместо поцелуя, на который Золотой мальчик явно напрашивался, я поднес к его рту бокал с вином. Он сделал глоток, и тогда я мягко, сам от себя не ожидая такой нежности, слизал капельки вина с его губ.
Он застонал и притянул меня к себе еще ближе, хотя ближе, казалось, было уже некуда. На миг мы застыли, врастая друг в друга, ощущая каждый миллиметр горящей кожи. Наши вставшие члены соприкасались.
— Драко, хочу тебя!
От этого голоса, вибрирующего желанием, у меня подкосились ноги. И мы с Гарри осели прямо на ворсистый ковер перед камином.
Он впился в мои губы с энтузиазмом голодного вурдалака, исследуя языком рот, почти насилуя его. А я, закрыв глаза, плыл, отдаваясь ласкам, о которых и не мечтал еще несколько часов назад. Поттер, даже будучи привязанным к кровати, умудрялся командовать процессом, а освобожденный от веревок, явно забирал лидирующую роль в свои руки, и что странно, я, Драко Малфой, Слизеринский Принц, привыкший руководить всем и всеми, ничуть не возражал по этому поводу.
Оторвавшись наконец от губ, Гарри мягко опрокинул меня на спину, раздвинул шире бедра, наклонился и, не раздумывая, полностью заглотил мой член.
Это точно Поттер или кто-то под оборотным зельем? — мелькнула последняя связная мысль в моем мозгу. А затем, от влажного тепла, обхватившего орган, от осознания того, что сам Золотой мальчик сейчас стоит на коленях и отсасывает мне, все мысли окончательно исчезли из головы, оставив чистое обжигающее желание. Я судорожно толкался вперед, упираясь ему в горло, а он заглатывал меня целиком, с какой-то маниакальной жадностью, позабыв про рвотный рефлекс. Перед глазами шли круги, я почувствовал приближающийся оргазм. Я так хотел в этот момент кончить ему в рот, увидеть, как он глотает, давится моей спермой, слизать ее с его губ. Но у Поттера было свое мнение на этот счет. Он выпустил изо рта член, заставив меня болезненно застонать.
— Драко, перевернись на живот и встань на четвереньки, — приказал он мне.
Еле шевелясь, я выполнил его указание, выставив на обозрение Гарри свою задницу с пульсирующим от бешеного желания очком ануса.
— Нагнись ниже, выпяти попку, — командовал он, — а теперь расставь ноги пошире и раздвинь ягодицы. Раскройся для меня, я хочу полностью тебя видеть.
Мои руки тряслись, но я досконально выполнял каждое его указание. Мне казалось, что я могу кончить лишь от того, что стою перед ним в такой унизительной позе, от того, что он на меня смотрит. А он смотрел. Отодвинулся от меня и разглядывал, не касаясь. Я ожидал того, что будет дальше, оставаясь неподвижным, в позе полного подчинения, с дергающимся истекающим членом, упираясь лбом в ковер, широко разведя руками задницу и тяжело дыша.
— Ты такой красивый, Драко! — прошептал он наконец. — Я хочу тебя трахнуть! Я буду долбить тебя так, что ты взмолишься о пощаде, но пощады не будет. Тебе будет больно, но ты получишь от этой боли такое наслаждение, как ни от чего другого. Но сначала я тебя растяну, мы ведь не хотим тебя порвать, правда, малыш? Давай угадаем, сколько пальцев влезет в твою аппетитную попку?
По мере того, как он говорил, меня начинало трясти все больше и больше. В глазах темнело, хотелось крикнуть «Поттер, властное чудовище, хватит болтать, прикоснись уже ко мне, выполни свои обещания!». Однако, кроме стона, ни одного звука издать не получилось. Зато секунду спустя я почувствовал, как один палец погружается в мой девственный задний проход, но, будучи возбужденным и расслабленным, не ощутил никакого дискомфорта, а только облегчение от того, что меня, наконец, начали заполнять.
За первым пальцем последовал второй. Поттер исследовал мою задницу с такой же тщательностью, как несколько минут назад мой рот. А я, не ощущая обещанной им боли, чувствовал лишь настоятельную потребность в увеличении количества пальцев, ласкающих анус, либо в их замене крупным, прекрасным, перевитым венами членом Гарри.
Когда в анус проник третий палец, я почувствовал себя уже основательно растянутым, но чувство незаполненности оставалось по-прежнему острым. А любопытный Золотой мальчик, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом, как будто действительно желая проверить, сколько же в итоге пальцев в меня влезет. И когда он попытался просунуть в зад четвертый палец, нечаянно зацепив простату, я изогнулся в его руках, прохрипев:
— Достаточно, Поттер, возьми смазку и отымей меня, иначе я кончу, пока ты трахаешь меня рукой, а в первый раз я все-таки хочу почувствовать твой член!
Сзади послышался сдавленный хмык, но Гарри меня послушался, подобрал валяющуюся возле столика баночку и начал себя намазывать. Все это время я покорно стоял в той позе, в которую меня поставили, ожидая, когда же великий Гарри Поттер соизволит меня как следует оттрахать.
Теплые пальцы напоследок скользнули в анус, подготавливая его к вторжению. Потом влажная головка ткнулась мне в задницу, примериваясь, и одним сильным толчком Поттер проник в меня. Да, я почувствовал боль, хоть и далеко не такую сильную, как мне обещали. Это была сладкая, тягучая боль, боль-предвкушение, требующая более острого продолжения и высвобождения.
Не ожидая, когда я привыкну к члену в заднем проходе, Поттер взял меня за бедра и начал раскачивать как маятник, насаживая на себя. От переполнившего все существо жгучего удовольствия я закричал. Каждый толчок попадал в простату, и я почувствовал, что не могу больше сдерживаться. Пара фрикций, пара ослепительных вспышек перед глазами, и я взорвался спермой, не понимая, какая часть меня сейчас получает больше удовольствия: сокращающаяся в оргазме задница, или выплевывающий семя член.
Поттер еще продолжал меня долбить, но через несколько секунд и он сдался, гортанно крикнув и упав на меня. Я почувствовал, как меня изнутри заполняет горячая волна, и от всего сердца угасающим сознанием пожелал, чтобы это не было нашим последним с Гарри разом, после чего отключился.
Не знаю спустя какое время я резко словно от рывка проснулся с жутким осознанием того, что случилось что-то плохое. Не совсем понимая со сна, где нахожусь, поднял голову и огляделся. Мягкий ковер, почти затухший камин и теплое посапывающее тело, прижавшееся ко мне. Я в Выручай-комнате! И Гарри спит рядом! Он не ушел! Честный гриффиндорец выполняет свое обещание, оставаясь со мной до утра. Я грустно улыбнулся. Мой план удался, и не удался. Я получил от Поттера гораздо больше, чем мог ожидать, но задумывалось-то все для того, чтобы забыть его. А как мне забыть теперь эту золотистую кожу, горящий взгляд, ловкие пальцы? Как мне забыть тебя, Гарри? Наверное, теперь ты не будешь мне мстить, ведь тебе тоже понравилось, этого ты не сможешь отрицать. Наверное, даже ненавидеть меня больше не будешь. Разве можно ненавидеть того, с кем занимался таким страстным сексом? Чего же мне теперь ждать? Равнодушия? Ледяного презрения за то, что сам лег под тебя, сбросив ненавистную, но вызывающую уважение маску Слизеринского принца? А может, захочешь, как ты выразился «перепихнуться» еще разок, ведь секс был великолепен, и, наверное, теперь ты понимаешь, что не являешься совсем уж безупречным натуралом. Что, конечно же, не помешает тебе по окончании войны обзавестись женой и детишками.
Гарри! Как же мне жить дальше, ответь? Я ведь… люблю тебя! Слизеринцы тоже умеют быть честными, но не с другими, а сами с собой. И пора, наверное, было давно это признать, а не считать испытываемое чувство сексуальной одержимостью, вызванной недоступностью объекта. Тогда мне в голову бы не пришел этот дурацкий план по твоему изнасилованию. Я просто постепенно смирился бы с необходимостью жить без тебя, и, быть может, когда-нибудь после окончания Хогвартса, не видя твое лицо каждый день, я забыл бы тебя и смог снова стать счастливым. Сколько «если бы» да «кабы». Все уже свершилось. Поздно жалеть, да и не жалею я.
Я склонился над Гарри, невесомо проведя рукой по его щеке, и шепнул спящему парню в ухо свое первое и последнее признание:
— Люблю тебя! Как же я тебя люблю.
Обняв Мальчика-которого-видимо-мне-никогда-не-забыть, чтобы уберечь его от наступающей утренней прохлады и в последний раз почувствовать тепло родного тела, я постарался поскорее отключиться в попытке не думать о том, что приготовило мне будущее, не заметив, как дрогнули черные ресницы, а на припухших зацелованных губах героя волшебного мира заиграла задумчивая улыбка.
Следующее пробуждение было еще менее приятным. Я проснулся от холода и бьющего в глаза утреннего солнечного света. Сощурившись, повернулся набок и понял, что согревающий меня остаток ночи Поттер уже исчез. Ну что ж, вполне ожидаемо. Нам нечего обсуждать и не нужно смотреть друг другу в глаза. Я сглотнул внезапно наполнившую рот горькую слюну и подавил рвотный позыв. Мой организм всегда именно так реагировал на нервное напряжение.
Нужно было собираться на занятия. Но сил и желания видеть Поттера на сдвоенном Зельеварении у меня не было никаких. А Уход за животными, следующий за Зельеварением, вообще можно было пропустить. Ну собственно и профессор МакГонагал вполне переживет мое отсутствие на сегодняшнем уроке. Есть я не хочу и не захочу в ближайшем обозримом будущем. Нервничая, я всегда терял аппетит и сильно худел. Таким образом, я вполне могу малодушно провести весь сегодняшний день, запершись в собственной комнате, предоставленной мне как одному из старост Хогвартса, и постараться за это время смириться с мыслью о том, что с Гарри мне ничего и никогда не светит.
Я оделся и, кривясь от легкой боли и неприятного ощущения засохшей спермы в заднице, выскользнул из гостеприимной Выручай-комнаты.
Пробраться до своей комнаты в подземельях, не наткнувшись ни на учеников, ни на учителей, оказалось достаточно просто, поскольку занятия уже начались, и темные коридоры школы волшебства были до времени перемены тихими и пустынными.
Первым делом я принял душ. Ха, как будто смыв следы спермы и запаха Поттера, я мог смыть воспоминания о нем! Наоборот, образы проведенной ночи вставали перед глазами так живо, что пришлось взяться за член и хорошенько себе подрочить, представляя, как это делает мне Гарри. Кончив с его именем на губах, я сполз по кафельной стене и хорошенько постучался об нее головой. Не помогло. К душевной боли прибавилась еще и головная. Пришлось выпить лошадиную дозу зелья сна без сновидений. Хорошо иметь крестного — зельевара.
Зелья хватило ровно на сутки. Проснулся я от дробного стука в дверь и громких воплей за ней. Судя по отдельно доносящимся комментариям, достучаться до меня пытались уже давно, и так просто они не уйдут. А хотелось бы проваляться в постели еще как минимум месяц, ничего не делая, ни о чем не думая.
— Люмос! — сощурившись от яркого света, я со вздохом выполз из теплой постели и, подтянув сползающие со втянувшегося за двое суток живота пижамные штаны, поплелся открывать.
Скульптурная композиция, открывшаяся мне за дверью, вызвала улыбку, несмотря на полное отсутствие поводов улыбаться в моей жизни. Потирая лоб, по которому я попал дверью, на полу, страдальчески скривившись, сидел Блейз Забини (вроде шестой курс, а до сих пор не знает, что через заколдованные двери ни подсмотреть, ни подслушать нельзя). Рядом на корточках, прислонившись спиной к стене, дежурила Паркинсон. Справа плечом к плечу стояли Крэб и Гойл, слева не давал стене упасть Тедд Нотт. И довершал это сборище стоящий прямо по центру со свирепым выражением лица Слизеринский декан, собственной персоной.
— По какому поводу митинг? — высокомерно подняв брови, поинтересовался, я.
Снейп, который обычно за словом в карман не лез, аж задохнулся от моей наглости. Ну а какого черта они тут устроили? Имею я право раз за шесть лет устроить себе нештатный выходной, не привлекая при этом всеобщее внимание. Остальные вон, периодически уроки прогуливают. Один я отдуваюсь за честь рода Малфоев.
— Вы! Вы!... Мистер Малфой, живо в мой кабинет! — возмущенно пропыхтел декан и, эффектно взмахнув мантией, гордо удалился. Я вопросительно посмотрел на остальных.
— Драко, мы же волновались! — с упреком сообщила Панси, поднимаясь с корточек. — Ты никогда не пропускаешь уроки, даже если болен. Ты целые сутки не появлялся в Большом зале. Ты заперся в комнате и не отвечал ни на стук, ни на крик. Что мы должны были подумать? Что с тобой вообще было? И в порядке ли ты сейчас?
Глянув в несколько пар осуждающих глаз, я почувствовал себя немного виноватым. Но извинений они не дождутся. Принцы не извиняются, да и моими так называемыми друзьями двигало в большей степени не беспокойство, а любопытство, мне ли их не знать.
— Все хорошо, не беспокойтесь. Я просто немного устал, выпил сонного зелья, но не рассчитал дозу и вырубился надолго. Не волнуйтесь, больше не пропаду. А теперь всем спасибо, все свободны, мне надо подготовиться к занятиям.
И я захлопнул дверь перед их любопытными носами, которые слишком часто пытались влезть в личную жизнь своего лидера.
Одевшись и уложив волосы, я направился на проповедь к Северусу. Он был отличным крестным, но жутким занудой. Хорошо, что до начала уроков осталось всего лишь полчаса, и надолго он меня не задержит. Не в том я настроении, чтобы выслушивать еще и его упреки в свой адрес. Хотя именно перед ним я был виноват. В отличие от сокурсников, его к моей двери привело исключительно беспокойство за меня.
— Заходи, — услышал я нелюбезный ответ на свой стук в дверь.
Я быстро проскользнул в кабинет Снейпа и упал в стоящее у камина кресло.
— Ну? И что все это значит? — уставился он на меня пронзительными черными глазами.
— Северус, прости! Я, правда, крайне сожалею, что заставил тебя беспокоиться, но мне очень нужно было побыть одному, и у меня не было времени тебя об этом предупредить. А потом, я действительно спал. И не слышал, что вы стучите в дверь.
Я максимально искренне заглянул в глаза крестному, видя по лицу, что мое раскаяние его смягчило.
— И ты, конечно же, не хочешь мне рассказать о причине, заставившей тебя так экстренно уединиться? — ворчливо спросил Снейп.
— Крестный, если понадобится твоя помощь, я обязательно тебе расскажу. Но пока прости, я не готов. Это личное.
— Ну хорошо. Личное так личное, — неожиданно легко сдался декан, — но прошу, Драко, не делай так больше. Волдеморт вернулся. Для нас всех настали тяжелые времена. Тебя это тоже в любой момент может затронуть, поскольку твой отец один из самых близких к Лорду людей. И когда ты так пропадаешь, это заставляет меня нервничать. И не только меня. Дамблдор и Министерство наблюдают за всеми, попавшими в список неблагонадежных, в том числе и за их детьми. Будь осторожен.
— Обещаю, крестный! — а я ведь за всеми своими проблемами действительно почти забыл, что в Британии назревает война. И герой моих грез — одно из главных участвующих в ней лиц.
— Ну, я пойду, а то у меня занятия скоро начнутся.
— Иди, — рассеянно кивнул крестный, отвлекшись на зелье, которое варил до моего прихода.
Я вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Сегодня у Слизерина нет совмещенных с Гриффиндором уроков. Чтобы не ходить в Большой зал, еду можно попросить эльфов принести в комнату, и таким образом я отсрочу встречу с Поттером еще хотя бы на один день. Пока я не увижу его лица, его равнодушных или презрительных глаз, можно предаваться мечтам о том, что у нас все еще может быть. Отсрочить приход реальности, вот чего я добивался. Жить мечтами — не в стиле Слизеринского принца, пока речь не заходит о Золотом мальчике Гриффиндора. Я шел на уроки и грезил с открытыми глазами, пока правда жизни в лице целующихся Гарри Поттера и Джинни Уизли не предстала мне за очередным поворотом очередного коридора.
Это была немая сцена в лучших традициях маггловского искусства «Вы пришли? А мы не ждали!». Я застыл, не в силах пошевелиться, не в силах сдержать рвущей душу боли. Как быстро! Как чертовски быстро и неожиданно! Нет, я знал, что Гарри и младшая Уизли какое-то время встречаются. Но считал это в большей степени слухами, поскольку они редко появлялись вместе, и я никогда, никогда, не видел их целующимися. Ну что ж, похоже, Поттер, после прошедшей ночи вошел во вкус.
Перехватив острый взгляд обернувшегося ко мне Гарри, я на негнущихся ногах развернулся и, пошатываясь, пошел в обратную сторону. В голове стоял звон. Показалось, что Поттер меня окликнул. Но, наверное, показалось. Зачем ему? Ноги сами несли меня куда-то и вынесли в итоге на Астрономическую башню. Порыв холодного осеннего ветра кинул волосы в лицо. Перед глазами все начало расплываться от сдерживаемых слез. Я до побелевших костяшек вцепился в парапет башни, глядя вдаль и ничего не видя.
Боль, всепоглощающая, не отступающая ни на секунду. Хотелось вырвать сердце собственными руками, чтобы не чувствовать ее. Отчаянье, нахлынувшее, захлестнувшее, не дающее нормально дышать. Безнадежность. Перед глазами пробегали картины долгих тоскливых лет в одиночестве. Вспоминалась прочитанная летом история прадеда, который, влюбившись однажды и не получив взаимности, прожил после этого двадцать лет, а потом, когда казалось, что все должно было быть давно пережито, покончил с собой, не в силах забыть любимую. Так зачем ждать? На что мне надеяться? И что я теряю, кроме своей никому не нужной жизни. Отцу с матерью я необходим лишь как наследник. В остальном они слишком заняты служением Лорду, и расстроит их не сам факт моей смерти, а то, что она недостойна носящего благородную фамилию Малфой. Друзья лишь называются таковыми, но на самом деле, в нашем гадюшнике маг магу как правило враг, в лучшем случае -союзник. И лишь Снейп, наверное, будет искренне переживать, но любимые зелья быстро отвлекут и утешат его. А Гарри… что Гарри!?! Наверняка, ему будет меня в какой-то степени жаль, он ведь не бессердечен. Но ежедневные заботы Надежды магической Британии быстро заставят забыть о том, что в его жизни когда-то был некий Драко Малфой, которого он много лет ненавидел, а потом случайно пережил с ним ночь бурного секса.
Это решение принять было гораздо легче, чем то, которое привело меня на парапет Астрономической башни. Ведь с тем было связано столько тщательно скрываемых даже от себя надежд. А это вело лишь к покою и забвению. Покой — все, в чем я сейчас нуждался.
Мантия развевалась на ветру, била по ногам, а волосы нещадно хлестали бледное лицо. Я последний раз взглянул в тяжелое, серое, цвета моих глаз небо, на расцветающий вдалеке осенним золотом Запретный лес. Прощай, Поттер! Будь хоть ты счастлив.
— Нееет! — услышал я до боли знакомый, отчаянный голос.
Взглянуть бы напоследок в зеленые глаза, но… я уже летел вниз и не мог обернуться. Странно, что мне было совсем не страшно. Перед глазами проносились не картины прошедшей жизни, как, наверное, должно бы было быть, а лишь этажи Хогвартса. И я вдруг почувствовал непонятное счастье. Счастье свободы и полета, который закончится небытием. Я раскинул руки, как птица крылья, и зажмурил глаза в ожидании неминуемого удара о землю. Но вместо удара почувствовал резкий рывок вверх и услышал треск натянувшейся, но выдержавшей мантии, после чего захватывающий дух полет превратился в медленное снижение. Я не понял, что произошло, но глаза открывать не хотел и не открывал до тех пор, пока не почувствовал, что меня плавно опускает на твердую поверхность.
А затем… я почувствовал удар в челюсть, заставивший меня отлететь на два шага от места приземления и упасть на пятую точку. Проморгавшись от цветных кругов перед глазами, я обнаружил себя сидящим на мокрой травке у подножия Астрономической башни, а на расстоянии нескольких метров от меня на коленях, закрыв лицо руками, стоял Поттер, и плечи его дрожали как от смеха.
Сначала испортил все, потом ударил непонятно за что, а теперь еще смеется, скотина. Я ни секунды не сомневался, что это именно он меня спас, правда, непонятно как, ведь еще ни одному волшебнику не удавалось колдовать, находясь в состоянии свободного полета.
Я подполз к нему поближе и, не удержавшись, коснулся плеча.
— Поттер, ты чего?
Ответом мне стал подозрительный всхлип, изданный Гарри. Не зная, что думать, я вцепился в его руки и с трудом отодрал их от лица. Поттер плакал! Слезы безостановочно струились по лицу из полуприкрытых глаз, слипшихся черных ресниц.
Почему он плачет? Так испугался? За себя или за меня? Я никогда не видел, чтобы Поттер чего-то боялся или позволял себе плакать. Но из-за чего бы это ни случилось сейчас, Гарри было плохо, и мне хотелось его успокоить. Я нежно обнял содрогающиеся худые плечи, поцеловал мокрую щеку, погладил непослушные пряди волос.
На несколько секунд он расслабился, откинувшись в моих объятиях, но потом отстранился и, схватив меня в охапку, затряс как грушу:
— Идиот! Никогда! Слышишь, никогда больше не смей этого делать!
Он кричал, всхлипывал и вообще был похож на безумца в этот момент, но я не делал даже малейшей попытки вырваться. С надеждой вглядываясь в горящие глаза, я пытался отыскать там ответ на очень важный для себя вопрос, не смея даже надеяться, но все же…
— Гарри, почему ты прыгнул за мной? — я вырвал руки из захвата и нежно взял его лицо в ладони, заставляя смотреть прямо мне в глаза. Он дернулся, но взгляда не отвел.
— А ты почему прыгнул? — хмуро спросил он вместо ответа.
— Я первый спросил.
— Я… не мог допустить, чтобы ты погиб.
— Почему? Мы же враги. А то, что произошло вчера судя по тому, что я видел сегодня, вряд ли что-то изменило в наших отношениях. Или тебе не дает спокойно спать твой комплекс героя, заставляя спасать даже тех, кто этого не желает?
— Мне не даешь спокойно спать ты, Малфой! — слезы начали высыхать на лице Гарри, он явно успокаивался, перестав меня трясти, но при этом по прежнему продолжал держать в своих объятиях, похоже, даже не думая отпускать. Да я и не настаивал.
— В смысле, я снюсь тебе в кошмарах?
— Снишься, но не в кошмарах. И ты неправильно понял то, что видел сегодня. Убежал, как какая-то истеричка вместо того, чтобы поговорить.
— Хм, Поттер, мне показалось, что если ты и был в тот момент настроен на разговор, то далеко не со мной.
— Вот именно, что тебе всего лишь показалось, Драко! И если ты каждый раз, когда тебе что-то будет казаться, станешь бегать кидаться с Астрономической башни, мне придется привязать тебя к себе цепью.
— А может я не из-за этого спрыгнул, — надулся я.
И тут до меня дошло, что мы сейчас сидим с Поттером в обнимку, не в силах расцепиться, и как какая-то парочка с многолетним стажем выясняем отношения. И Поттер, кажется, намекает на то, что я ему небезразличен настолько, что он готов меня спасать постоянно. Сердце трепыхнулось пойманной бабочкой. Но я заставил себя собраться.
— Драко, — Поттер смотрел на меня очень серьезно, — может, ты знаешь, что какое-то время мы встречались с Джинни. У нас ничего особо серьезного не было, но, тем не менее, я обязан был сообщить ей о том, что хочу закончить отношения. Сегодня утром, когда ты на нас наткнулся, она просто по-дружески поцеловала меня на прощание. Она хорошая девчонка, и мы сохранили приятельские отношения.
Бабочка в моем сердце распустила крылья, заполняя ощущением тепла и тихого робкого счастья.
— У тебя глаза светятся, Драко! — прошептал мне в губы Золотой мальчик, начиная поглаживать спину. Я изогнулся и прижался к нему поплотнее.
— А почему ты решил порвать с Джинни? — спросил я, борясь с подступающим желанием.
— Потому что давно уже люблю другого человека. Просто боялся себе в этом признаться и сделать первый шаг. И гриффиндорец иногда может оказаться трусом. Но когда я узнал, что этот человек тоже любит меня, а не ненавидит, как мне всегда казалось, я понял, что больше никогда и ни на кого, кроме него, не захочу смотреть, ни к кому больше не захочу прикоснуться.
Гарри нежно поцеловал мои полуприкрытые глаза, виски, губы, шею. А мне казалось, что я лечу, что сплю и вижу сон, самый желанный сон, но такой нереальный.
— Ты — самый прекрасный, самый любимый, самый желанный для меня, Драко Малфой. Я обещаю, что буду всегда любить, защищать и оберегать тебя. И если бы ты сегодня разбился, — Гарри всхлипнул, ощутив снова дикий ужас, который пережил, увидев летящего камнем вниз белокурого юношу, — я бы последовал за тобой.
— Гарри… замолчи! Иначе я сейчас тоже заплачу! И мы счастливо утонем вместе, в нами же разведенной луже! Я тебя тоже безумно люблю, мой сумасшедший Поттер! Но ты же ведь и так об этом знаешь, правда? И черт, как же хорошо, что ты успел. Вот теперь после всего, что ты мне сказал, умирать не страшно.
Заметив влюбленно-возмущенный взгляд Золотого мальчика, я замахал руками:
— Нет, нет! Я больше не собираюсь ничего с собой делать и другим не позволю! Теперь ты так просто от меня не отделаешься! И еще, Гарри, ты простишь меня за мою выходку с Выручай-комнатой?
— А как, ты думаешь, я поймал тебя на лету, Драко? — лукаво усмехнулся Поттер.
— Не знаю. А как? — спросил я, не совсем понимая, почему Гарри перевел тему разговора на другое.
— Я умею управлять беспалочковой магией, Драко, — хитро улыбнулся Золотой мальчик, — дальше сделаешь выводы сам?
— Ты?!... ты! Ах ты гаденыш!
Я набросился на Гарри, повалил на землю, и начал щекотать. Он счастливо смеялся, уворачиваясь от меня. Я поймал его и припал губами к тонкой кожице ключиц, видневшихся под расстегнутой пуговицей рубашки. Гарри застонал.
— Значит, ты притворялся жертвой, хитрый, изворотливый гад! Еще и делал вид, что злишься.
— Ну, я и правда злился, первые пять минут, пока ты меня не поцеловал. Все-таки, когда тебя прикладывают Ступефаем, а потом тащат куда-то с непонятными целями как бесчувственное бревно, это не очень-то приятно. Но ленточки мне понравились, — мечтательно улыбнулся Поттер, — надо будет повторить как-нибудь.
— А почему ты от них сразу не избавился? — я облизывал шею раскинувшегося на траве Гарри, чувствуя, как начинает просить повышенного внимания напрягшийся в брюках член.
— Я должен был понять, чего на самом деле ты хочешь, — Гарри посмотрел на меня без улыбки, — ведь если бы я действительно был для тебя беспомощным и пойманным врагом, ты бы не упустил возможности надо мной поиздеваться и причинить боль. А было лишь наслаждение, подобного которому я в жизни никогда не испытывал. Были твои глаза, которые не могли лгать в тот момент. И тогда я для себя все решил.
— А почему тогда ушел утром, не поговорив со мной? — грустно спросил я, положив ему голову на грудь.
— Прости. Я хотел сначала расставить все точки над «и» в наших отношениях с Джинни, а с тобой поговорить вечером, после занятий. Мне казалось нечестным начинать новые отношения, не закончив старые. Если бы я только знал, что ты так все воспримешь… — Гарри вздохнул. — Джинни я смог поймать одну только сегодня утром. А тебя я все равно искал вечером, но ты как сквозь землю провалился. Даже к комнате твоей приходил, стучался, но ты не открыл.
— Я наглотался зелья сна без сновидений, и отрубился на весь день. Вообще ничего не слышал.
— Драко, — ласково шепнул Гарри, — обещаю, что никогда больше не дам повода сомневаться в моих чувствах к тебе.
Его руки пробрались под ремень моих брюк и начали аккуратно поглаживать ягодицы, вызывая очередной прилив крови в паху.
— Поттер, — простонал я, — не пора ли переместиться куда-нибудь в более уединенное место?
— Любой твой каприз, любимый! — улыбнулся он, и спустя мгновение мы оказались в коридоре, перед гостеприимно распахнутой дверью Выручай-комнаты.
— Как? Как ты…? — я аж заикаться от изумления начал. Гарри удивлял меня все больше и больше.
— Аппарировал в пределах Хогвартса? Запрет на аппарацию распространяется лишь на тех магов, которые слабее мага, ставившего такой запрет.
Я ловил воздух ртом, вытаращив на него глаза.
— Но защиту ставил сам Дамблдор, значит…?
— А как ты думаешь Драко, — сказал Поттер, подталкивая меня в комнату и закрывая дверь, — почему судьбой именно мне, а не Дамблдору предначертано победить Волдеморта? Я не знаю, откуда во мне магия такой силы, но чувствую, что с каждым днем она возрастает. Меня с одиннадцати лет готовили к тому, что я убью Лорда, но только сейчас я чувствую, что могу это сделать. И знаю, ради чего. Я, конечно же, хочу прекратить жестокое и бессмысленное уничтожение невинных магглов и полукровок. Но, пусть это и эгоистично звучит с моей стороны, гораздо важнее для меня оградить тебя, малыш, от этой сумасшедшей твари. Я не допущу того, чтобы ты стал Пожирателем как Люциус, не допущу, чтобы тебя заставляли убивать.
Каждое его слово, теплой каплей падало мне в сердце, постепенно затапливая почти непереносимой жгучей радостью, долгожданным осознанием того, что я теперь не один, я нужен, меня любят и обо мне заботятся.
Гарри подхватил меня в объятия, и мы вместе упали на уже знакомую кровать, покрытую, правда, в этот раз шелковым покрывалом гриффиндорских цветов.
Одежда исчезла незаметно. Ох уж этот Поттер с его избыточным уровнем магии! Я выгнулся дугой, чтобы почувствовать, ощутить, прижаться поплотнее к горячей, бархатной коже. Гарри лихорадочно гладил мое тело руками, затем спустился к соскам и начал их то ласкать языком, то прикусывать. Во мне все пульсировало. Я бесстыдно раздвинул бедра пошире, намекая, что долгих предварительных ласк просто не выдержу. Поттер намек понял, спустился к моему члену, зажмурившись от удовольствия, несколько секунд как сладкий леденец пососал головку, проникая языком в отверстие в ней. Затем облизал свои пальцы и приставил один из них к колечку сфинктера, которое без сопротивления пропустило его внутрь. Палец внутри меня гладил, растягивал и посылал волны наслаждения по всему телу.
— Гарри! Гарри! — забился я в его руках, не в силах выдержать эту пытку, приподнимая бедра в попытке заполучить как можно больше плоти внутрь себя. Поттер метнул в меня быстрый затуманенный взгляд, вынул палец, и тут я почувствовал, что мой анус распирает, раздирает что-то очень большое, теплое… и невидимое. Поттер меня не касался, тяжело дыша, сидел между ног и глядел на мой широко растянутый задний проход.
— Гарри, что это? Я же сейчас кончу! — предоргазменно простонал я, ощущая нарастающее движение внутри, идеальную заполненность, жуткое возбуждение от того, что Поттер смотрит на мой раскрытый зад и торчащий член.
— Драко, похоже, моя магия хочет тебя не меньше, чем я сам, — голос Гарри был растерянным и возбужденным одновременно.
— У твоей магии есть член? — попытался пошутить я, едва сдерживаясь, чтобы не выплеснуться.
— Магия — это часть любого мага, как рука или нога, только я никогда не слышал, чтобы она вот так материализовывалась.
— Пооотер! Лекцию ты будешь читать мне потом! А сейчас сделай что-нибудь, если хочешь поучаствовать в процессе! Иначе мне придется трахаться с твоей магией! А я хочу всего тебя, а не только часть, пусть даже и лучшуююююю! — я едва дышал, чувствуя, что вот-вот подойду к грани.
Гарри прикрыл глаза и провел рукой над нижней половиной моего тела. И тут же я почувствовал неприятную пустоту внутри.
— Изверг! — простонал я, — ну-ка быстро исправляй, что наделал!
Золотой мальчик хмыкнул и исправил. Оооо, как он исправил! Ощущение члена Гарри в заднице было прекрасно. Магия магией, но живой теплый Поттер, двигающийся во мне с искаженным от страсти лицом — это что-то! Он так сильно вбивал меня в кровать, что будь та хоть чуть-чуть менее массивной, оказались бы мы на полу.
Мы кончили одновременно, с облегченными криками. Я забрызгал подбородок Гарри и тут же слизнул сперму с его прекрасного, светящегося нежностью лица.
Лежали молча, уткнувшись друг другу в плечи, восстанавливая дыхание, чувствуя умиротворение, единение, яркое ослепительно счастье, одно на двоих. Наконец Гарри приподнялся, не слезая с меня, глядя теплыми, ярко зелеными глазами:
— Драко Люциус Малфой, ты согласишься со мной встречаться? Согласишься быть моим любимым, единственным парнем? Пока не завершится война, пока мы не закончим школу, я, к сожалению, не могу предложить тебе большего, но сейчас, я предлагаю тебе себя полностью: душу, тело, сердце, магию. Владей! Только не бросай, не забывай, что мне без тебя нельзя.
— Гарри! — я сглотнул подступивший к горлу комок, — Да! Да! Миллион раз да! С одиннадцати лет моя жизнь — это ты. И я пойду за тобой куда угодно, даже туда, куда обычно уходят по одному. И я клянусь тебе, что буду хранить то, что ты мне отдаешь, так бережно, как только смогу. Ты был моим единственным врагом, хотя никогда на самом деле им не был. Ты стал единственной моей любовью, хотя всегда ею был. Люблю тебя!
Я прижался к нему, а он зарылся лицом в мои волосы и, кажется, снова плакал. Ну вот, и кто из нас, спрашивается, истеричка? Я лежал и улыбался во все лицо как дурак. Как влюбленный дурак. И понимал, что теперь все будет хорошо, что бы дальше ни случилось, мой единственный всегда будет со мной.
Vova
