И меня хватит лет на двести, пока твой голос честен.
Август наступил внезапно. Так же ощутимо, как сменяется жаркий июльский полдень терпкой вечерней прохладой. Воздух был наполнен густым ароматом поздних цветов и зеленых яблок. В садах зрели вишни. Лето заполнило даже самые темные уголки как маггловской, так и магической частей Лондона. Город утонул в безмятежности последнего тепла, которое, однако, не проникало ни в одну палату больницы святого Мунго.
Никто из находящихся на лечении волшебников не смог бы точно сказать, когда появился здесь Гарри Поттер. Он ни с кем, кроме целителей, не разговаривал. Не проявлял ни малейшего желания продолжать беседу, если к нему обращались. Бесцельно ходил по коридорам госпиталя, иногда останавливаясь у портретов известных колдомедиков, и испытующе вглядывался в их лица. Волшебники сначала недоуменно смотрели на него в ответ, потом уходили за рамку и ждали, пока ненормальному пациенту надоест на них пялиться…
Рон и Гермиона теперь приходили реже, но обещали забрать его, как только целители подтвердят выздоровление. Гарри молчал. И ежедневно бродил по госпиталю, разрушая попытки колдомедиков разглядеть хоть малейшее улучшение.
Как-то утром Гарри зашел не в свою палату и плотно прикрыл дверь.
* * *
Тишина была с недавнего времени его постоянной спутницей. Северус Снейп неподвижно лежал и смотрел на кусочек прозрачного утреннего неба, который был виден сквозь окно его палаты. Снейп пролежал в госпитале довольно долго, чтобы обстановка комнаты, в которой он находился, успела ему надоесть. Хотя он был ей вполне доволен. Радостным моментом было то, что окно в его палате было настоящим, в отличие от большинства помещений больницы, где были лишь зачарованные стекла, вставленные в стену. Пейзаж на таких лже-окнах менялся в соответствии со сменой времени года, но состояние погоды могло не совпадать с тем, что творилось на улице.
Снейпу повезло больше. И он любил наблюдать, как ночь плавно перетекает в рассвет, а затем в полноценное утро. Как ни странно, до того, как он попал в госпиталь, Северус не имел возможности часто наслаждаться пробуждением природы.
Кусочек неба.
Подумать только. Крошечная частичка мира, в изоляции от которого находился бывший профессор вот уже три месяца. Кроме целителей к нему никто не приходил, что ничуть не огорчало, и даже вызывало презрительную усмешку на губах Снейпа. Ему никто не нужен. Колдомедики лишь разводили руками, силясь понять, почему он не может ходить. А зельевар прикрывал глаза, внутренне смеясь над недоуменными лицами опытных целителей. Причина была проста. Он не хотел. Но говорить об этом явно не стоило.
Он не знал, что творится вне госпиталя — как меняется магический мир после войны. Не видел ни вступившего в права лета, ни волшебников, стремящихся наверстать все то, что не успели или не смогли за предыдущий год. Ему было плевать, что пишут в газетах. Он не интересовался тем, что думают о нем, хотя это было не трудно предположить. Он знал, что его оправдали. Сейчас это не имело значения, но он хотя бы был уверен, что его не посадят в Азкабан, как только он покинет госпиталь. Снейп не сомневался, что рано или поздно это произойдет. Потом.
А что сейчас?
Гарри Поттер. Смелый мальчишка. Снейп иногда все же вспоминал о нем. Он не мог так просто забыть человека, который бросил его умирать. Зельевар часто думал о том, что было бы с ним, пожелай Поттер спасти его той памятной ночью. Он не хотел быть должником вдвойне. И герой, к счастью, не оставил Снейпу такой сомнительной радости. Узнав, что при смерти его нашла Грейнджер, зельевар удовлетворенно ухмыльнулся, позволив себе больше не думать о будущем.
* * *
Гарри зашел не в свою палату и плотно прикрыл дверь. Он огляделся, медленно переводя отсутствующий взгляд с предмета на предмет, заметив вскоре окно. Он сначала не понял, чем оно так привлекло его. Лишь подойдя ближе, заметил, что оно не такое, как в его палате. И не такое, как в коридорах госпиталя, по которым Гарри бродил изо дня в день. Это открытие так поразило его, что он не сразу услышал тихий хрипловатый голос. Нехотя убрав руку от оконного стекла и с сожалением отметив, что ощущение приятной прохлады пропало, он приложил ладонь к щеке и обернулся.
На него с выражением хмурого удивления смотрел, — о да, Гарри прекрасно помнил кто это. — Северус Снейп.
* * *
— Поттер?
Снейп приподнялся на локтях и недоверчиво уставился на вошедшего. Сказать, что он был удивлен — ничего не сказать. Что бы там ни думал зельевар о Гарри, в одном он был уверен: мальчишка занимается общественной деятельностью и планирует свадьбу с дочкой Уизли…
— Кхм…
Неожиданный гость, потирая щеку, рассматривал его, и Снейп непроизвольно поправил съехавшее на грудь одеяло.
— Здравствуйте… Сэр.
В комнате повисло молчание. Однако, ни того, ни другого это, похоже, не беспокоило. Гарри снова отвернулся к окну, а зельевар напряженно пытался найти логическое объяснение действиям человека, которого он не предполагал увидеть здесь. Тем более, в пижамных штанах и просторной рубашке. Босиком. Кажется, Поттер пришел не для того, чтобы навестить его. Как успел заметить Снейп, Гарри сам был удивлен, обнаружив в палате присутствие ненавистного преподавателя. Разговаривать, по видимому, Гарри не собирался. И этом Северус разделял его желание.
В течение получаса Снейп меланхолично наблюдал за Гарри, силясь почувствовать знакомое раздражение или злость — безуспешно. Не было ничего, кроме нездорового безучастия и ненавязчивого интереса узнать, что же случилось с героем магического мира, если он оказался в госпитале, да еще и расхаживает, где ему вздумается…
Решив, что он спросит о Поттере у приставленного к нему целителя, Снейп повернулся к стенке и закрыл глаза. Он слишком долго находился один, чтобы успеть отвыкнуть от какого-либо общества. И вскоре просто забыл о том, что Гарри так и не ушел.
* * *
Гарри поздоровался и вернулся к разглядыванию окна. В течение двух часов он вглядывался в лето, старался запомнить оттенки неба и ласковые лучи. Было так неожиданно приятно почувствовать на лице живое тепло, проникающее сквозь толстое стекло. Гарри понимал, как повезло человеку, в распоряжении которого была комната с таким сокровищем. Сам он привык к неживому свету солнца, бесшумному дождю и неподвижным облакам. Казалось, что пациенты должны быть безумно больны, чтобы не замечать обмана.
Он оперся руками о подоконник и прислонился лбом к стеклу. В следующую минуту он вдруг резко распрямился и распахнул окно, без усилий поддавшееся движению его руки.
В комнату хлынул плотный поток нагретого воздуха, наполненного ароматом пожухлой травы и спелых яблок. Гарри улыбнулся.
* * *
Снейп поежился и поплотнее завернулся в одеяло, желая восстановить прерванный сон. Но что-то было не так. Не открывая глаз, зельевар глубоко вдохнул. На миг ему показалось, что он вновь в Хогвартсе, и просто заснул у озера после экзаменов, чего в реальности быть не могло.
— В этом году, должно быть, будет много яблок…
Задумчивый голос заставил Снейпа проснуться быстрее, чем ведро холодной воды, выплеснутое в лицо. Зельевар не сразу заметил в сумерках сгустившегося вечера темную фигуру у двери. Поттер, молча, окинул взглядом комнату, задержавшись чуть дольше на лице профессора, и вышел, ничего больше не сказав.
— Проклятье.
Снейп потер руками лицо, зажмурился на несколько секунд, и снова открыл глаза, уже окончательно прогнав сон. В голове никак не укладывалось непонятное поведение Поттера. Еще Северус наконец определил причину своего пробуждения. Окно было настежь распахнуто и в комнате становилось прохладно, но пораженный новым ощущением ветра на коже, Снейп откинул одеяло. Он лежал, не замечая, что руки стали совсем холодными и по спине побежали мурашки. Лишь когда стало совсем темно, он все же укрылся и коротко зло рассмеялся. Ему вдруг захотелось поделиться своими внезапными мыслями с кем-нибудь, кто бы понял. И он впервые почувствовал горечь от того, что к нему некому было придти…
— Кто это сделал? — целитель захлопнул окно, не скрывая своего раздражения. Затем подошел к кровати и навис над лицом Снейпа.
— Ну, наверное, я. Практикуюсь в уроках полета, знаете.
— Очень смешно. И в следующий раз предупреждайте, если надумаете принимать гостей…
Снейп пропустил замечание мимо ушей и перебил:
— Вы знаете, почему Гарри Поттер здесь?
Если целитель и удивился, то не показал виду. Он, молча, поставил перед зельеваром ужин и, подняв с пола съехавший конец одеяла, подложил тому под ноги. Еще раз проверив, все ли в порядке, колдомедик направился к выходу.
— Зайду через полчаса, как обычно, — он уже приоткрыл дверь, но Снейп хотел знать ответ.
— Так вы знаете о Поттере? Что он здесь делает?
Колдомедик молчал, и Снейп начал злиться. Опять какие-то тайны вокруг знаменитой личности, и ему не положено их знать. Заговорщики, черт побери.
— Он сошел с ума, — наконец произнес целитель и вышел, оставив зельевара в немой тишине.
Северус долго не мог уснуть этой ночью, но причиной его бессонницы был отнюдь не Гарри Поттер. Он всю ночь анализировал прошедшие годы и к утру пришел к выводу, что хоть за ночь и нельзя изменить жизнь, но вполне возможно изменить мысли, которые изменят твою жизнь. Когда бледный рассвет коснулся подушки, Снейп забылся тревожным сном. Он не слышал, как к нему вошел Гарри и приоткрыл окно. Совсем немного, но достаточно для того, чтобы прохладный влажный воздух начал щекотать ноздри.
Снейпа разбудил целитель, который принес обед. Он грозился, что запечатает злополучное окно заклятием, чтобы открыть его было невозможно, но после недолгого спора покинул палату. При этом, даже не посмотрев в его сторону. Зельевар посчитал это личной победой. Он поел и теперь лежал, вдыхая легкий запах и, впервые за все время своего пребывания в госпитале, пытался вспомнить, каково это — жить полноценной жизнью. Получалось, что он и не знал. Он добровольно променял молодость на сомнительную должность шпиона, но ему не было жаль. Ни себя, ни потраченного времени. Жизнь продолжается, решил Снейп. И он еще успеет сделать что-то для себя.
— Сегодня ночью прошел дождь, вы слышали?
Кажется, вздрагивать при звуке этого голоса войдет теперь у него в привычку. Зельевар не мог припомнить, когда он стал таким нервным. Он повернулся к Поттеру. Тот улыбался, глядя при этом на стену слева от головы Снейпа. Странно.
— Нет, — Северус говорил настороженно. — Я ночью сплю.
И совсем не обязательно кому-то знать, что он часто и не думает о сне.
Поттер пожал плечами и, подойдя совсем близко к кровати, на которой лежал зельевар, пытливо вгляделся в его лицо. Затем, заметив, что Снейп смотрит на него с нескрываемым презрением, поспешно отошел и встал у окна. По-видимому, увлекся созерцанием чего-то крайне занимательного. Северус невесело усмехнулся и поджал губы.
— Почему окно у вас всегда закрыто? — Кажется, мальчишка не преследует никакой цели, приходя к нему. Снейп почувствовал облегчение от этой мысли. В любом случае, он не был против присутствия молчаливого Поттера.
— Некому его открывать, — ответил зельевар ничего не выражающим голосом.
— Понятно.
Гарри минуту помолчал, а затем начал говорить, не сбиваясь, как будто долго продумывал каждое слово своего монолога, но не решался никому его озвучить.
— А знаете… Сэр. Вы знаете, что настоящих окон в госпитале не так уж много? — Снейп кивнул, но Гарри не заметил этого. — За все время, что я нахожусь здесь, я устал. В палатах всегда светло, тепло, и воздух всегда чистый. Как можно, находясь здесь, не сойти с ума, если нет возможности даже почувствовать дуновение ветра или услышать стук капель дождя по стеклу? Если это совсем не имеет значения, то я не могу…
Гарри замолчал, не закончив предложения. Снейп попытался связать услышанное только что со своими мыслями, возникшими у него в тот день, когда Поттер первый раз пришел к нему. Тогда он по-настоящему замерз, и почувствовал себя живым.
— Однажды я думал, что нужно быть безумным, чтобы забыть ощущение прохлады…
Северус осекся, когда понял, что говорит вслух. Гарри не мог видеть его лица, и зельевар облегченно выдохнул. Он сам не понимал, что с ним происходит. С появлением Поттера что-то изменилось внутри него. В голове стали появляться мысли и образы, которые Снейп хотел забыть.
— Я знаю, — Гарри помедлил, словно обдумывая что-то. — Вам просто не хватает мира.
Он уже давно ушел, а Снейп смотрел на закрытую дверь и понимал, что все, от чего он хотел отгородиться в течение последних месяцев, начинает вторгаться в его однообразную жизнь. Он снова не мог уснуть.
* * *
— Вам просто не хватает мира.
Гарри вышел из палаты Снейпа и нехотя направился в сторону своей комнаты. Рон и Гермиона уже ждали его, сидя на кровати. Он был рад видеть, что они искренне улыбаются, как бережно сжимает Рон руку своей невесты. Только Гарри это теперь не волновало. Он почти ничего не говорил, слушая в основном рассказы друзей о том, что происходит за стенами госпиталя. Он выдержал их пожелания поскорее выздороветь. Натянуто улыбался и смотрел мимо обеспокоенных лиц. Друзья пробыли с ним сегодня меньше обычного. Гермиона заметила, что Гарри не расположен к разговору, и намекнула Рону, что пора уходить. Тот вроде бы даже понял. Они по очереди обняли Гарри и направились к выходу. У самой двери, Гермиона обернулась и, ободряюще улыбнувшись, прошептала:
— Мы скоро заберем тебя в Париж, Гарри.
И он это знал. Еще бы немного времени, думал Гарри, с ногами забравшись в продавленное кресло, я должен кое-что сделать.
В течение следующих недель Гарри больше не ходил по коридорам. Он теперь отвечал на все вопросы, не беспокоил портреты и чаще улыбался. Целители, наконец, заметили явные признаки выздоровления. Они поили Гарри тонизирующими зельями и травяными настойками. Гарри Поттер выздоравливал.
Близилась осень.
* * *
Снейп смотрел в потолок и пытался сосредоточиться на перечислении компонентов волчьего зелья, чтобы отвлечься. Он знал, что скоро придет Гарри, и знал, что ему нельзя вставать, иначе его обман раскроется, а последствия могут быть самые разные.
Северус вздохнул и прикрыл глаза. То, что с ним происходило, казалось нереальным. Так не бывает — думал зельевар. Но визиты Поттера доказывали обратное. Несколько последних недель, тот приходил к нему ежедневно. Как по негласному предписанию вставал напротив окна и начинал рассказывать. Он никогда не стучался, редко здоровался. Не спрашивал, нравится ли Снейпу его присутствие… Он вообще мало говорил о чем-то, кроме того, что было за окном…
Треклятое окно, ставшее для Снейпа чем-то вроде маленькой дверцы во внешний мир. Мир, видимый глазами Гарри, который умело подбирал слова, описывая все, что видел. Уже тысячу раз Северус был готов попросить целителей передвинуть его кровать к окну, чтобы он мог увидеть все своими глазами. Но что-то его останавливало. И он ждал, когда придет Поттер и расскажет, собрали ли яблоки… или как много утром детей на площадке.
Снейп ясно представлял все, что он мог бы увидеть, если бы подошел к окну: если смотреть, наклонив голову вниз — большая цветочная клумба, на ней пионы и уже увядшие астры. Рядом две яблони, одна из которых вся усыпана спелыми яблоками, а вторая — дикая, с густой зеленой листвой. Чуть дальше — дорога, за ней детская площадка, где всегда много детей и их родителей. Гарри рассказывал, что наигравшись, дети бежали к палатке с мороженым, а мамы смеясь, покупали им кремовое эскимо. В такие моменты Снейп вспоминал свое детство: мрачную хижину, пьяную ругань отца, и лимонные конфеты, тайком сунутые ему матерью… Но Гарри продолжал, и Снейп забывался снова и снова. Ему не приходило в голову, почему из окна госпиталя святого Мунго видна маггловская часть города.
* * *
Гарри огляделся. На кровати лежала сумка с немногочисленными вещами, кресло было придвинуто к стене, за окном шел дождь.
Но Гарри знал, что на самом деле, на улице сухо и ясно. Рон и Гермиона, пришедшие за ним, весело улыбались и сказали, что ему не стоит всегда доверять зачарованным стеклам. Они были рады безумно, что целители подтвердили его полное выздоровление. Через два дня они втроем собирались во Францию. На попытки Гарри возразить, что он «третий лишний», друзья засмеялись, но промолчали и заверили его, что он так просто от них не отвяжется. Как ни старался Гарри их переубедить — все было напрасно.
Они вышли из больницы, к которой Гарри так и не смог привыкнуть, и медленно побрели по аллее, усыпанной пожухлыми листьями в сторону аппарационной площадки. Гарри возвращался домой.
* * *
Снейп злился. Гарри не приходил уже больше недели, и зельевар начал переживать, что могло что-то случиться. Он предполагал, что Гарри мог уехать, но надеялся, что тот хотя бы зайдет попрощаться. Но нет. Гарри не приходил. И Снейп потерял интерес ко всему. Он часами лежал, уставившись на кусочек неба, который раньше так радовал его, а сейчас лишь вызывал жгучую обиду и горечь. Северус не хотел признавать себе, что он привык к глуховатому голосу Поттера. К его жизненным, живым рассказам, которые не давали сойти с ума. Но он устал ждать.
Снейп сел на кровати, поставив ступни на холодный пол. Спина непривычно болела, но он медленно встал и, шаркая ногами по полу, дошел до окна. Прижался лбом к стеклу. Он стоял так долго, не находя сил оторвать взгляд от картины, которую увидел.
Принесший ужин целитель радостно вскрикнул, увидев, что Снейп чудесным образом исцелился. В ответ на многочисленные расспросы ошеломленного колдомедика, Северус скривил губы и попросил принести его одежду. Не слушая возражений и рекомендаций остаться для диагностики, Снейп не повышая голоса, сказал, что он не болен, а целители — ни к черту, если не могут отличить больного человека от здорового. Обиженно поджав губы, целитель вышел и через минуту принес черную мантию, брюки и ботинки.
Зельевар одевался молча. Он нестерпимо хотел уйти отсюда как можно скорее. Разочарование жгло изнутри, и он чувствовал себя полным идиотом.
Оставался лишь один вопрос. И сердитый колдомедик, словно угадав мысли Снейпа, заметил:
— Странно. Неделю назад выписали вашего друга… Теперь вот вас.
— Хм.
Северус не удивился.
Успокоившись от первого потрясения, он вновь подошел к окну и задумался.
Поттер, кажется, был прав. Ему действительно не хватает мира. Он не готов сойти с ума от одиночества в палате больницы. И Гарри целый месяц, день за днем возвращал его к жизни, заставлял думать, помогал забыть. Снейп вдруг понял, что не давало ему покоя. Поттер не был сумасшедшим, ему просто нужно было время.
Зельевар последний раз поднял глаза и вышел.
За окном не было ни яблонь, ни дороги, ни качелей. Оно выходило в крошечный внутренний дворик больницы, окруженный голыми серыми стенами.
И меня хватит лет на двести, пока твой голос честен.
Vova
