Эроскрипт

Снейп истекал кровью. Нагини сползла с его плеча и устремилась ко мне. Хагрид несет тело Гарри. Я кричу, вернее, хочу кричать, но не могу. Падаю куда-то вниз и просыпаюсь.

Ночь с 1 на 2 мая 98-го я буду помнить, наверное, всю жизнь. Прошло почти два месяца, и я могу по пальцам пересчитать те ночи, когда мне не снились взрывы, вспышки заклинаний и… убитый Гарри. Похороны друзей, бесконечные торжества в Министерстве Магии, на руинах Хогвартса, на могиле Дамблдора — весь этот калейдоскоп событий происходил у нас перед глазами весь июнь и почти весь июль.

Сегодня я впервые чувствую себя значительно лучше после пережитых потрясений. Наверное, потому что мы все: и я, и Гарри, и Рон, и Джинни — решили вернуться в школу. Война закончилась, и мы должны получить образование. Волдеморт украл у нас седьмой год обучения — год, который мы должны были провести в Хогвартсе. Теперь мы хотим вернуть утраченное. Министерство Магии обещало восстановить замок к первому сентября. И похоже, на седьмом курсе в этом году будет почти в два раза больше учеников, чем обычно.

Сегодня, накануне дня рождения Гарри, у меня прекрасное настроение. Его восемнадцатилетие мы хотим отпраздновать весело, беззаботно, искренне желая ему всего наилучшего и имея право надеяться, что так и будет.

— Почему ты улыбаешься? — услышала я хриплый шепот. Это Рон. Он обнимает меня. — Что это? — он нащупывает в моей руке конверт.

— Это письмо из Министерства Магии, меня включили в комиссию по социальной защите домашних эльфов. Я буду помогать разрабатывать конституцию для домовиков, — радостно отвечаю я.

Раньше Рон смеялся над моим желанием бороться против рабства эльфов, но после гибели Добби и битвы в Хогвартсе его мнение изменилось. В ту страшную ночь он сам вспомнил про школьных эльфов, не хотел, чтобы они погибли в бою. Я хорошо это помню, потому что тогда впервые его поцеловала по-настоящему. Похоже, он тоже это помнит, потому что сказал мне "Здорово!" и поцеловал меня не менее крепко, чем тогда. У него большие сильные руки, крепкие объятия.

— Ты правда рад? — я успеваю спросить это в перерывах между его цепкими поцелуями.

— Ну да… класс, повезло эльфам, — он снова прильнул ко мне, и в следующую секунду наш поцелуй оборвал звук упавшей коробки.

— А! — вскрикнул Рон. — Что это?

— Это подарок Гарри, я упаковывала его, когда ты пришел, — успокоила я его.

Причину такой нервной реакции Рона я прекрасно понимаю. Почти все время после победы, едва схлынула первая волна горя и радости, Рон мечтает начать со мной встречаться, как он выражается, по-нормальному. Но пока судьба не дает нам такой возможности. Сейчас мы все: я, Гарри и семья Уизли — живем в "Норе" и вряд ли бы Молли и Артур спокойно восприняли то, что я переселилась из комнаты Джинни к Рону, а Гарри, соответственно, из комнаты Рона в комнату Джинни. Поэтому, несмотря на страстную мечту о взрослой жизни, Рон вынужден каждый вечер, как в старые-добрые времена, ложиться спать в своей комнате, которую он, согласно замыслу миссис Уизли, делил с Гарри.

Несколько раз Рон пытался назначить мне свидание где-нибудь в уединенном уголке Норы, но всякий раз его попытки заканчивались тем, что миссис Уизли непременно нужно было что-то искать именно там, где Рон планировал целоваться со мной. Молли всегда извинялась, пыталась смущенно и незаметно выйти, но после ее вздохов о том, как быстро мы выросли, Рон резко скисал и злился. Сказать что-либо маме он не решался — она все еще не пришла в себя после гибели Фреда.

Я не сержусь на миссис Уизли и даже в чем-то ее понимаю. Я очень рада, что встречаюсь с Роном, но пока мне эти "взрослости" ни к чему. Вторая война украла у нас целый школьный год, когда я могла бы встречаться с ним, смотреть, как он и Гарри играют в квиддич, пишут рефераты, корпят над сочинениями. И я хочу вернуть этот год, хочу свиданий у камина, вечеринок в Слизнеклубе, хочу слышать завистливый шепот Лаванды и Ромилды — хочу в школу, хочу в Хогвартс!

— Подарок Гарри, вот блин! Я и забыл! — Рон постучал себя по голове. — Что же делать? Я правда забыл! Тут такие дела, столько всего, а у Гарри завтра днюха… — Рон расстроился, и мне стало жаль его. Действительно, в этой суете, в которую мы попали после битвы, можно было не только про подарок, а и свое имя забыть. Хотя нет, имена наши нам постоянно напоминал "Ежедневный Пророк" и волшебное радио.

— Ладно, Рон, давай мой подарок вручим от нас двоих, — предложила я.

— О, спасибо, Гермиона, ты — умница, ты — класс! — он радостно чмокнул меня.

— Давай, подпишемся, — я аккуратно отстранилась от него и потянулась за коробкой. — Вот, я уже написала тут " С днем рождения!", теперь я пишу свое имя, а ты — свое.

Рон неохотно выпустил меня, наклонился над коробкой и наколдовал свою подпись.

— Я думаю, что теперь нам нужно аккуратно поставить подарок возле кровати Гарри, — я встала и краем глаза уловила, что Рон сделал движение, словно хотел удержать меня. Мы стояли в коридоре возле лестницы, где любила ходить миссис Уизли — не лучшее место для свидания. Рон и так рисковал, целуя меня перед этим.

Мы тихо зашли в комнату Рона и Гарри. Я поставила коробку на тумбочку. Рон с тоской посмотрел на свою пустую постель.

— Рон, — прошептала я, — у нас еще будет много замечательных свиданий в Хогвартсе. Доброй ночи.

Я выскользнула из комнаты и, стараясь не скрипеть половицами, пошла в комнату Джинни. Чтобы дверь открылась бесшумно, я кинула в нее легкое заклинание, и скользнула вовнутрь.

Кожа на его спине была темнее ног Джинни. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, что происходит. Они занимались любовью. На кровати Джинни. Через секунду я была снова в коридоре. Сердце стучало где-то в висках, заглушая услышанный любовный шепот.

*

Я сама не знаю, почему меня это так поразило. Я сидела в коридоре, рядом с комнатой и снова и снова прокручивала увиденное: его спина в обрамлении ее ног, его растрепанные волосы, ее откинутые на подушку локоны — словно в маггловском фильме, который я смотрела в прошлом году, думая, вдруг пригодится. Проснулась я словно от толчка — на меня удивленно смотрела Джинни.

— Герми, ты чего здесь? — она тормошила меня за плечо.

Только сейчас я почувствовала, как ужасно затекло мое тело. Еще бы, уснуть, сидя на старой половице, прислонившись спиной к не самой ровной стене.

— Н-но комната была занята, — я смутилась, может, не нужно было говорить Джинни, что я все видела.

Джинни рассмеялась:

— То есть ты хочешь сказать, что Рон в очередной раз пролетел? А ведь сегодня у него был отличный шанс. Что ж… Но согласись, Гермиона, Гарри имел право на свой подарок.

— Подарок? — переспросила я, туго соображая после сна.

— Ну да, я подумала, что это отличный способ поздравить его. Ему очень понравилось, — глаза Джинни блестели. — А Ронни придется подождать другого удачного момента.

Я поднялась.

— Т-ты смелая, Джинни, — только и смогла выговорить. — А я… я боюсь.

— Чего? — удивилась она, заходя за мной в комнату. — Что мама войдет? О да, маму бы удар хватил, если бы она узнала, как я поздравила Гарри.

В комнате было пусто. Мне даже на секунду подумалось, что все увиденное померещилось. Но затекшая шея напомнила мне о коридоре и причинах, по которым мне пришлось уснуть не в своей кровати.

— У вас с Гарри это первый раз было?

— Да, — протянула Джинни, и я услышала в этом звуке столько всего взрослого, мне еще недоступного, что с удивлением вспомнила, Джинни младше меня почти на два года. Но вслух я не нашла ничего лучшего, как спросить:

— Тебе было больно?

— Что? — наверное, Джинни так удивилась, потому что мои мысли слишком быстро скачут.

— Я… просто читала об этом… в маггловских книгах… что в первый раз больно.

— О, ты слишком много думаешь и читаешь, Гермиона, — Джинни поморщилась. — Было очень хорошо, — она села на кровать, и я увидела ее красивые светлые ноги, почти идеальной формы лодыжки, слегка заостренные ступни. Мои ноги и близко не были так соблазнительны, они всегда были слишком длинными и тонкими.

— А что, Рон так и не рискнул тебе предложить? — кажется, на лице Джинни было искреннее удивление.

— Он думает об этом каждый день, просто… нам негде и я… боюсь, — честно созналась я.

Джинни рассмеялась.

— Да, здесь нужна изобретательность и смелость, чтобы отвлечь внимание мамы. А боишься ты чего?

— Ну как? — я удивилась непонятливости Джинни, но затем подумала, что она слишком поглощена мыслями о том, что только что сделала Гарри мужчиной. И если эта мысль волновала даже меня, то что говорить о ней.

Впрочем, случай поделиться своими страхами и расспросить о том, что сейчас меня волнует, был подходящим, поэтому я честно сказала:

— Я боюсь, что мне будет больно, что не понравится и… что это может привести к нежелательным последствиям.

— Больно — может быть, — Джинни пожала плечами, — потом тебе это понравится, и если мой брат не идиот, то очень понравится, а нежелательные последствия… могу поделиться своим зельем.

Я смотрела на Джинни с завистью. У нее было все просто: и секс с любимым парнем, и удовольствие, и решение последствий. И вообще она была взрослая и красивая, и я рядом с ней чувствовала себя глупой первокурсницей.

Весь следующий день я думала о ночном происшествии. Праздничный обед, радостные лица — все это я видела, улыбалась, поддакивала, но часть меня все равно продолжала мысленно возвращаться к Гарри и Джинни. Я вглядывалась в их лица, словно бы это помогло мне понять, на самом деле все произошедшее случилось, или мне просто приснился сон. Джинни была дивно хороша: ее улыбка, светлая кожа, рыжие волосы, чудесного теплого оттенка — не удивительно, что Гарри так смотрит на нее. Те взгляды, которыми они обмениваются, заставляют меня завистливо вздыхать. Я смотрю на Рона — он улыбается и ест. Ест, не прекращая, целый день. Мне хочется треснуть его чем-нибудь, ведь лопнет же. Но я сдерживаюсь. Мы почти полгода жили впроголодь, так что это, наверное, у него такая реакция на пережитое. Затем я вспоминаю, что полгода как раз впроголодь прожили я и Гарри, но мы держим себя в руках. Гарри вообще больше на Джинни смотрит, чем на еду. Он легонько обнимает ее под столом, она ласково касается его, а Рон сидит с набитым ртом. Я сержусь и почему-то хочу плакать!

Вечером мы устроили фейерверк. Пока все любовались на летающие огни, Рон наконец-то вспомнил обо мне — его сильные руки обхватили меня, и я почувствовала его поцелуй, пропахший огневиски. Я не знаю, почему меня разозлил этот запах — огневиски сегодня пили все, даже Джинни, несмотря на строгий взгляд миссис Уизли.

— Нет-нет, Рон, на сегодня все отменяется. Я устала, все устали, — я отстранилась от него. — Сегодня было слишком много всего, в том числе и огневиски.

Я не стала ждать его ответа на мой отворот-поворот и быстро поднялась в комнату Джинни.

Я в самом деле устала, пытаясь понять, отчего у меня целый день такое скверное настроение. Ведь не хочу же я сказать, что завидую Гарри и Джинни? Один крохотный намек с моей стороны — и уже мои ноги будут обнимать спину Рона. Я вздрогнула и ясно осознала, что как раз к этому я еще не готова. Я прочитала несколько маггловских книг про это, так что знаю, как это все непросто, особенно в первый раз. Глупый Рон — что он понимает в тонкостях взаимоотношений мужчины и женщины, что он знает о том, как это правильно сделать! Я снова вспомнила Гарри и Джинни. У них все получилось. И судя по их шепоту — получилось хорошо. Наверное, это меня удивляет. Я привыкла видеть Гарри неопытным в делах любви: его поход в Хогсмид с Чо, поцелуй под омелой, робкие взгляды на Джинни — все это как-то не вязалось с тем, что я видела прошлой ночью. Ты слишком много думаешь и читаешь, Гермиона — Джинни, как всегда, права.

Они ворвались в комнату так стремительно, что я вздрогнула и едва не вскрикнула. Джинни прижала его к стене, а я спешно наложила на себя дезиллюзионные чары.

— Твой день рождения мы должны закончить также хорошо, как и начали, — Джинни прошептала это так страстно и многообещающе, что я поспешила к двери.

Меня словно разрывало на части: было интересно, стыдно, страшно, томно, душно. Вот черт, двери не выпускали меня — Джинни, видимо, больше не хотела моего вторжения. Но получилось еще хуже: теперь я стала пленницей комнаты, где должно было случиться то, что предназначено только для двоих. Я села на пол и зажмурилась. Затем попробовала закрыть уши. Может, нужно использовать заглушающее заклинание? Они могут заметить в темноте мою сверкнувшую волшебную палочку. Я закрыла уши и нечаянно открыла глаза. Нет, я не буду таким заниматься с Роном даже под Империо! Я снова зажмурилась. Долго ли это будет продолжаться? Я не должна тут находиться! А если Рон захочет найти меня и придет сюда, увидев, что в его комнате нет Гарри, примет это как сигнал к действию! Мне нужно выбраться из комнаты! Я не хочу видеть, что они делают! Я крадусь к двери, стараясь не слышать их жаркий шепот и стоны. Какое заклинание наложила Джинни на дверь? Наверное, она боится, что сюда могу ворваться не только я, но и Рон, и ее мама. Все, мне не выбраться. Я села возле двери и рискнула посмотреть на влюбленных. Они удобно расположились на кровати. Губы Гарри ласково путешествовали по ее груди — идеальной, не большой и не маленькой, не то, что моя… Две дули для Рона, честное слово! Я провела рукой по своему бюстгальтеру с легким увеличивающим эффектом.

Мне стыдно, очень стыдно, но любопытно... очень любопытно. Я презираю себя за то, что иногда смотрю на них, пытаюсь успокоить свою совесть мыслями, что мой интерес научный, и снова ненавижу себя.

Теперь я вынуждена признаться самой себе, что завидую Джинни. Она соблазнительная, красивая, смелая. Кажется, любовь с ними делает чудеса — они быстро продвигаются в практике. А ведь это всего лишь второй раз в их жизни. Как скоро и у меня все будет хорошо?

*

Я думаю о них целыми днями, вглядываюсь в их лица, движения, как он смотрит на нее, как она довольно улыбается. Они целуются при первом удобном случае: в саду, куда их отправляет миссис Уизли отлавливать гномов, на кухне, где Джинни должна мыть посуду, на чердаке, где Джинни вызвалась навести порядок, и в нашей комнате, заставляя меня становиться добычей Рона. Похоже, миссис Уизли перестала преследовать его и меня с того самого дня, вернее ночи, когда Гарри…

— Рон! — ну откуда у него манера хватать меня сзади и неожиданно.

— Пойдем со мной, я нашел тут книгу про эльфов твоих домашних!

Ну, эльфы — это хорошо. С тех пор, как Рон узнал, что я разрабатываю конституцию для эльфов, он стал помогать мне. В куче мусора, что лежала на заднем дворе, он нашел для меня старый журнал "Волшебный репортер", в котором была статья про вырождение домашних эльфов. Их численность резко падает, потому что, как считает автор, становится все меньше и меньше чистокровных волшебников. Статья, судя по лиду, возмутительная, и я бы ее давно прочитала, если бы не мысли о Гарри и Джинни.

— Вот, я у отца в его сарае с маггловской фигней всякой нашел, — мы уже в комнате Рона и он, широко улыбаясь, протягивает мне книгу "Как завести домашнего эльфа". Она старая, пахнет плесенью и от того еще ценнее. Я благодарно улыбаюсь Рону, теперь заслуженные поцелуи.

— А ты знаешь, что Гарри с Джинни того… — прошептал он мне в ухо.

Я отпрянула так, словно не видела это собственными глазами.

— Да ты что? — слова удивления так быстро и естественно вырвались из меня, что я почти поверила в то, что это для меня новость.

— Откуда ты знаешь? — да, точно, именно это меня и удивляет. Откуда Рон знает об этом? Гарри, наверняка, сознался в "грехах" своих, пока Рон не наткнулся на них сам.

— Джинни сказала… ну, чтобы для меня это не было сюрпризом, — к своему изумлению, я обнаружила, что эта новость не была шоком для Рона. Неужто он не ревнует свою сестру? Как в прежние времена?

— Давай и мы тоже, — прошептал он и, не дожидаясь ответа, начал тискать меня.

— Рон, — я попыталась отодрать его от себя. — Я пока не готова…

— Ну а когда будешь готова? — сразу обиделся он, и мне стало неловко. Книга про эльфов лежала на тумбочке, прямо напротив меня, как укор совести.

— Я должна принять зелье… ты понимаешь, зачем, — сказала я.

— Ну так прими, — в его голосе мне послышалось обидное недоумение. Я разозлилась. Если Гарри и Джинни переспали, это не значит, что я должна, как само собой разумеющееся, бежать давать ему. И это зелье — откуда он знает, есть ли оно у меня, может быть, его нужно купить или приготовить?

— Оно еще не готово, — сказала я.

Рон расстроено посмотрел на мою фигуру.

— Тогда давай так… полижемся, — предложил он и, прежде, чем я успела спросить, что это значит, опрокинул меня на кровать и принялся целовать.

— Я уже не могу терпеть, — хрипел он мне в ухо между поцелуями. Я и сама это чувствовала всем телом. Моя блузка распахнулась, бюстгальтер упал куда-то, кажется на пол — ну надо же, как дошло до раздевающих чар, так сразу научился невербальным заклинаниям!

Я закрыла глаза и ясно увидела губы Гарри на груди Джинни. Как он целовал ее! Нежно касался, словно пил нектар из цветка. Рон, конечно, вряд ли будет так нежничать, но вполне возможно, моим прыщикам что-то перепадет. Но им почему-то ничего не перепадало. Я открыла глаза и увидела удивленную физиономию Рона.

— А где сиськи? — изумленно спросил он и в следующую секунду получил оглушительную пощечину.

Я знаю, что груди мои толком не выросли, я сама их терпеть не могла, даже заклинание на бюстгальтер накладывала, но нельзя же так!

— Ты придурок, Рон! — заорала я так, что меня наверняка услышал весь дом.

Я вскочила, подхватила блузку, одевающее и — пошел ты! — вылетела из комнаты.

* * *

— Да уж, братец мой дает, — Джинни выразительно закатила глаза.

Я не смогла удержаться от того, чтобы не пожаловаться ей. Удивляюсь ее терпению, ведь когда я влетала, как фурия, в комнату, кажется, рядом с ней сидел Гарри. Или мне показалось? Так или иначе, теперь его точно в комнате не было, и Джинни с сочувствием смотрела на меня.

— Ладно, не обижайся на него. Рон, хоть и вырос везде, где только можно, все равно еще дурачок. Он правда удивился, что у тебя маленькая грудь. Привык, к булкам Лаванды…

— Что?!!! — кажется, я взвизгнула, потому что лицо Джинни сразу стало виноватым.

— О, Герми, прости!

Я заревела, как первокурсница, у которой потерялся чемодан с вещами:

— Он что, был с ней?

— О, не знаю, как насчет того, был ли с ней Рон, но вот она с Роном точно была. Ты что, не помнишь, как она провисела на нем весь шестой курс? — Джинни презрительно хмыкнула.

— Я не думала, что у них все зашло так далеко, — я вытерла слезы.

— А что, у Рона был выбор? — Джинни рассмеялась.

Хорошо ей, смешно ей! Гарри ни с кем не тягался до нее.

— Не плачь, Герми, нет ничего хуже парня-девственника, — Джинни похлопала меня по плечу.

Я перестала всхлипывать и вопросительно уставилась на Джинни. Кажется, она поняла, что в попытке меня утешить плохо отозвалась о Гарри.

— Нет-нет, Гарри — это другое дело, — тут же поправилась она и добавила с улыбкой. — У него хорошая интуиция и… — она запнулась, словно остановила себя.

— Что, Джинни? — мне же интересно! Раз начала, надо договаривать.

— У нас была милая прелюдия, прежде чем мы дошли до главного, — сказала она после секундного замешательства.

Мое сердце, кажется, ухнуло куда-то вниз, и я почувствовала себя самой глупой девчонкой на земле.

— Я просто хотела сказать, что приучала его постепенно, но тогда, на 6 курсе, мы мало продвинулись, — Джинни улыбалась, кажется, снисходительно, но сейчас я не в том состоянии, чтобы улавливать эти тонкости. Мне просто хотелось прибить Рона.

— Он был смешной и испуганный, — продолжала Джинни. — Поэтому поверь мне, Гермиона, это даже хорошо, что у Рона есть хоть какой-то опыт... Но ты совершенно права, это не дает ему никакого права критиковать твое тело.

Я, зареванная и растрепанная, сидела рядом с Джинни и думала о том, что она умница и красавица, а я… дура я, вот кто!

Таким виноватым я видела Рона в последний раз, когда он вернулся после Рождества с мечом Годрика Гриффиндора. Он так смотрел на меня целый день, что я вечером, незаметно для самой себя, очутилась в его комнате.

— Гермиона, ну прости, — пробормотал он, — Знаешь, на ощупь она казалась больше… на самом деле классная грудь… она вырастет… Джинни сказала…

— Что сказала Джинни? — что он мелет?! Лучше бы молчал!

— Ну… она сказала, что мы начнем встречаться, и ты… ну… станешь красивой… — Рон окончательно запутался и сник.

— То есть, сейчас я некрасивая, — я сказала это незлобно, но Рон так испугался, что мне пришлось протянуть к нему руки, иначе бы он убился обо что-нибудь прямо здесь и на моих глазах.

Он радостно схватил меня в объятья, закружил и повалил на кровать. Через минуту мои "некрасивые" груди были в его руках, а поцелуи почти приклеили меня к покрывалу. Я вспомнила, как два года назад он точно так же втягивал в себя Лаванду, когда они изображали последствия неудачной аппарации. Его руки нырнули мне под юбку, но я оторвала его от себя и вскрикнула:

— Ты был с ней!

— Чего? — он в самом деле не понимал, потому что вряд ли сейчас мог соображать. Но его руки, ловко и привычно шарящие под юбкой, заставили закипеть меня не так, как хотел бы Рон.

— Ты был с Лавандой! — я оттолкнула его от себя. Понимала, что Лаванду не стоило вспоминать, но ведь Гарри не был с кем попало до Джинни!

— Ты чего, Гермиона! Какая Лаванда? — обалдел Рон.

— Ты не был с ней? — мое сердце радостно подскочило. Откуда Джинни знать, была Лаванда или не была?

Рон покраснел. И мне захотелось убить его подушкой, благо она под моей спиной.

— Ну и как? — шелково спросила я, и Рон из красного сразу стал белым.

— Гермиона, мне не понравилось, она… озабоченная какая-то была, — вот ведь врет же! По лицу видно!

— А мне с Виктором понравилось, — ласково сказала я.

Ой, зря я это сказала, очень даже зря. Но ничего, пусть помучается и побудет немного на моем месте.

— Нет! Ты врешь! Ты не была с ним! — заорал он и схватил меня за плечи так, что мне стало страшно, но интересно.

— Почему ты так думаешь? — я уже понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Он тискался с этой дурочкой только потому, что думал, будто я поцеловалась с Виктором, так почему же я должна так легко прощать ему шуры-муры с Лавандой!

— Ты… не могла… ты врешь все!!! Ты не могла переспать с Крумом! — Рона трусило. Ого, он так ревнует.

— Конечно, я вру, — сдалась я и почувствовала, как он крепко обнял меня. — Он один раз рискнул поцеловать меня в щеку, — добавила я, и Рон обнял меня еще крепче.

— Но мне неприятно знать, что ты возился с Лавандой, хоть это ты понимаешь? — я заплакала.

— Так я, когда с ней лизался, тебя представлял, — виновато пробормотал он. Замечательное оправдание!

— А сказать мне, что я тебе нравилась, нельзя было? — возмутилась я. Ну почему он такой… такой глупый!

— Я за Крума обиделся, — буркнул Рон.

— За то, что я с ним даже не поцеловалась?

Краем глаза я заметила движение, резко повернула голову и увидела их лица — Гарри и Джинни.

— Вы тут не поубивали друг друга? — спросила Джинни. Ее глаза светились насмешкой. Гарри обеспокоенно смотрел на меня.

— Все в порядке, — я отодвинула от себя Рона.

— У вас обалденная притирка характеров, — Джинни улыбнулась той самой улыбкой, которую я замечала у близнецов, когда они подтрунивали над Роном.

— Вообще-то вы не вовремя, — огрызнулся Рон.

— Мы боялись, что еще немного, и найдем тут ваши тела, — хмыкнула Джинни.

*

Из-за бесконечных выяснений отношений с Роном моя эльфийская конституция продвигается очень медленно. В голове сумбур и вихрь мыслей. Я соврала Рону, что зелье должно настаиваться месяц, надеюсь, это пока спасет меня от его домогательств.

Сейчас же я сидела над "Историей Англии" — магической версией. Доброй половины важных исторических событий там не было, но зато по крупицам была рассеяна информация об эльфах. Все это предстояло собрать в качестве прецедентов для нового Кодекса прав домашних эльфов. Уже несколько раз я натыкалась на одну и ту же аббревиатуру, которая никак не расшифровывалась. Я выписала ее на отдельный лист, чтобы потом поискать в справочнике. Признаться, это начало меня здорово раздражать — работа стопорилась из-за того, что автор поленился дать примечание.

— Корпишь? — Рон заглянул мне через плечо.

— Угу, — отозвалась я. — Застряла на этой вот штуке.

Я без особой надежды ткнула в листок.

— А! Так это же большой магический конгресс.

Я удивленно уставилась на Рона.

— Эй, если что, я понятия не имею, что там было, но так просто говорят. Доконгрессные времена и все такое.

Все становилось на свои места! Я радостно обняла Рона.

— Спасибо!

Он заулыбался.

— Эй, я заслужил поцелуй?

Тут уж не поспоришь, я не могла не согласиться, я даже без вопросов позволила запустить ему руку под блузку. Больше мои груди он не критиковал. А на следующий день здорово помог с несколькими поговорками, смысл которых был понятен только урожденному волшебнику, и дал мне еще немного ценнейшей информации для будущего Кодекса. Когда я закончила набросок очередной главы, он утащил меня на диван "немного потискаться". Я убедилась, что дверь надежно заперта колопортусом, и разделась.

Он притянул меня к себе и принялся целовать — теперь еще и грудь. Честно говоря, было неплохо, но зябко, особенно там, где он уже поцеловал, но ему это явно нравилось, и я снова решила напомнить…

— Рон, тебя это сильно заводит…

— Но ты же поможешь мне?

Я вздохнула.

— Рон…

— Все нормально, я помню, ты не готова. Все будет, как ты хочешь…

Через несколько минут я поняла, что он имел в виду — когда он потянул мою руку к своим… в общем, к своим натянувшимся джинсам.

Надеюсь, как и в случае с моей грудью, это кажется таким большим только на ощупь…

*

— Герми? — голос Джинни оторвал меня от печальных размышлений о том, стоило ли мне уступать Рону. — Гарри, извини, я хотела бы поговорить с Гермионой.

Я вижу, как Гарри послушно кивает и уходит. Я успеваю перехватить его добрый взгляд. Джинни закрывает комнату, накладывает заглушающие чары.

— Это чтобы они даже не думали подслушивать наши женские разговоры, — пояснила она.

— Ты выглядишь ужасно, из-за чего я не знаю, вы уже или еще нет, — да, ей смешно и легко! Я вспомнила, как сегодня днем видела их в саду. Его рука нежно гладила ее лодыжку — даже у меня, на расстоянии, мурашки по коже пробежали. Он так любит ее, он такой нежный. И почему я не могу получать такое же удовольствие от своих свиданий? Почему мне страшно, особенно после вчерашнего на диване?

— Я не могу, Джинни, — кисло ответила я.

— Почему? — она присела рядом и участливо посмотрела мне в глаза.

— Я боюсь, — честно созналась я.

— Я тебя понимаю, — неожиданно мягко произнесла она.

Понимает? Неужели ей тоже когда-то было страшно? Страшно отдаваться Гарри? Это вряд ли — ведь подарок на день рождения — это была ее инициатива. Но “я тебя понимаю” — звучит хорошо, это то, что я хочу сейчас слышать.

— Ты не знаешь, какое это удовольствие, поэтому так боишься, — и я снова увидела ее понимающие глаза.

— Да, — ответила я.

Джинни не только красивая, она еще и умная. Она все понимает.

— Я могу помочь тебе, — мягко произнесла она.

И прежде чем я успела о чем-либо подумать, она спросила:

— Ты знаешь, что такое эроскрипт?

Я покачала головой — даже не слышала о таком.

— О, такое в Хогвартсе не изучают, — улыбнулась Джинни. — Это особые чары… Воспоминания о чудесных мгновениях, проведенных с тем… кого любишь.

В руках у Джинни появилась тетрадь — на вид совершенно обыкновенная, даже в чем-то пошлая — розовая, в мерцающих сердечках — наверняка, нечто похожее дарят на день святого Валентина.

— Обычно эроскрипт выглядит так, — она положила тетрадь перед собой. — Внутри у каждого свои воспоминания.

— А зачем это? — спросила я, внимательно разглядывая тетрадь.

Джинни рассмеялась.

— Ну, как это зачем? А зачем люди пишут дневники? На память. Пройдут годы, и я захочу вспомнить, как у меня это было, скажем, в первый раз, эроскрипт хранит эти воспоминания. По-моему, здорово!

— Да, — согласилась я и в следующую секунду поняла, что хочу заглянуть в эту тетрадь.

— Если хочешь, я поделюсь своими воспоминаниями об одной чудесной ночи.

Меня кинуло в жар от охвативших противоречивых чувств — я хочу это снова увидеть или нет?

— Ляг, — руки Джинни подтолкнули меня к кровати, и я отчего-то послушно легла.

Ее руки нежно погладили меня по голове. Стало приятно до дрожи в коленках.

— Расслабься, — шепнула она в мое ухо так, что мурашки пробежали по всему телу от макушки. — Все будет хорошо. Это не опасно, это всего лишь мои воспоминания. Возьми это в руки, — она аккуратно вложила в мою ладонь мерцающую тетрадь с сердечками.

— Не напрягайся, — ее руки оглаживали мое тело. — Это воспоминание обо мне и Гарри… — прошептала она возле моего лица. — Об его восемнадцатилетии. Ты будешь мною, получишь мое удовольствие.

Сквозь полуприкрытые веки я увидела, как Джинни направила палочку от своей головы к моей, и меня накрыло розовой дымкой.

Мое, нет, не мое, но мое тело вспыхнуло желанием, словно огнем. Его губы обхватывают мою грудь, целуют рот, снова грудь. Я на грани чего-то важного, которое вот-вот случится. Бедра ускоряют ритм, еще… и… я вздрагиваю от волн удовольствия, улетаю, шепчу имя:

— Гарри…

Его лицо в полумраке рассеивается, и я вижу Джинни.

— Это одно из лучших наших воспоминаний… Когда он значительно продвинулся в кое-каком факультативном курсе, — говорит она, но я еще наслаждаюсь ощущениями в теле, поэтому ее голос звучит, словно издали.

— Как ты?

Я еще ничего не могу ответить, поэтому просто прикрываю глаза.

— У тебя большое будущее, Гермиона, — Джинни улыбается, глядя на разомлевшую меня. — Уверена, что Рон будет не хуже, если не лучше.

— Как ты это делаешь, Джинни? — ко мне наконец-то вернулось ощущение моего собственного тела, так что я смогла сесть на кровати.

— Просто. Нужно сосредоточиться на своем славном воспоминании, подхватить его волшебной палочкой заклинанием "Эроскрипт" и перенести на страницы, там оно будет храниться. Сейчас я со страниц перенесла это воспоминание тебе.

* * *

— Гермиона, — я вздрогнула, выходя из воспоминаний об опыте Джинни. Я прокручивала его в голове в сотый раз. Вот, оказывается, как это! Я хочу, чтобы у меня было так же!

Я оборачиваюсь и вижу Рона. Судя по его лицу, он явно что-то задумал.

— Пойдем, это тебе точно поможет, для конституции, для эльфов.

Рон разговаривал через камин с тетушкой Мюриэль. Она всю жизнь мечтала иметь домашнего эльфа, поэтому знает о них все. Рон проговорил с ней битый час, пока я сидела рядом, вне поля зрения тетушки, и записывала ее рассказ. Я так продвинулась с Кодексом, просто невероятно!

Бедняга Рон! Он выслушал от тетушки десятилетний запас нотаций и все стерпел ради меня. Мы заперлись в комнате и целовались до умопомрачения, и я гладила Рона, и дала ему погладить себя — и это было даже очень неплохо.

— Гермиона, — проговорил он, тяжело дыша. — Ты же вся мокрая. Ты тоже завелась. Давай… у нас сейчас все хорошо получится.

Я не решилась напомнить ему о якобы ненастоявшемся зелье: после всего, что он для меня сделал, я не смогла ему отказать. Я стянула трусики, легла на диван, Рон стащил свои и так уже полуспущенные джинсы — и, о Господи, эта штука вовсе не казалась меньшей, чем была на ощупь. Кажется, Рону очень польстил мой взгляд. Он вытянулся рядом со мной и снова положил мою руку туда, где она ему нравилась больше всего, а потом навалился сверху.

Было больно. Я старалась не стонать, хотя, наверное, Рон все равно бы меня не услышал — он сам стонал куда громче, а потом лежал в моих объятиях мокрый и такой счастливый… Я вспомнила об эроскрипте Джинни — как скоро и мне будет так же хорошо? Глупо было бы ожидать таких ощущений в первый раз.

Я рада, что наш первый раз состоялся и закончился. Надеюсь, что потом мне будет так же хорошо, как и ему… и Джинни… Я полежала рядом с Роном, пока он не засопел, потом тихонько поднялась, сходила в душ и села за Кодекс. Почему-то хотелось плакать.

Весь следующий день мы собирались в школу. Рон был счастлив настолько, что собрал свои вещи быстрее меня. Если быть совсем честной, то я собиралась дольше всех. Мои записи по эльфийскому вопросу словно перепутались со всеми мыслями в голове. Я растерянно собирала бумаги, книги, одежду. Кажется, чтобы все это утрамбовать в мой школьный чемодан, не хватит простого уменьшающего заклинания.

Когда в комнату вошел Гарри, я вздрогнула так, что выронила книги. Память услужливо нарисовала его лицо в полумраке. А он, наивная душа, ничего не подозревая, кинулся подбирать мои учебники, пока я изгоняла из головы подробности вчерашнего эксперимента с Джинни. Хорошо, что он так и не научился окклюменции.

На пороге появились ноги Джинни — как всегда, безупречно красивые, стройные, подтянутые ноги девушки-квиддичистки. Странно, но в прошлом учебном году, несмотря на кошмар происходящего, квиддич не отменили. Думаю, что он остался одним из немногих удовольствий для испуганных школьников.

— Гарри, если ты не против, мы снова посекретничаем с Гермионой, — она сказала это мягко и настойчиво.

Я на секунду встретилась с ним взглядом, и меня словно обожгло: неужели он уже знает? От этой мысли почему-то стало так… неприятно. Хотя это глупо, конечно же, он узнает. Не сегодня, так завтра, не от Рона (я вдруг ясно себе представила, как он, вытаращив глаза, шепчет ему, что мы уже того), так от Джинни (надеюсь, она это скажет поделикатнее).

Мои щеки горят, когда дверь за Гарри закрывается.

— И как это было? — О, Мерлин, неужели у меня на лице написано, что я переспала с Роном!

— Ну, я догадалась, что это произошло, — словно угадав мои мысли, ответила Джинни. — Братик так счастлив, что любо-дорого посмотреть.

— Гарри тоже знает?

— Я ему не говорила, — Джинни подошла ко мне совсем близко, посмотрела на мое пылающее лицо. В ее глазах насмешка и сочувствие.

Я заплакала, сама не знаю почему. Насмешка тут же исчезла.

— Ну-ну, неужели все было так плохо? — она заставила меня сесть возле полусобранного чемодана, сама тоже присела рядом.

— Было больно, — созналась я.

— О, в этом я не сомневалась, — Джинни ободряюще улыбнулась. — Так часто бывает. Первый раз у меня был тот еще…

Джинни запнулась. И я поняла, что она не хотела этого говорить, просто нечаянно вырвалось.

— Но как же? Гарри?.. — память услужливо напомнила мне мое ночное приключение. Им точно было хорошо! Или…

— У тебя был кто-то до Гарри? — кажется, она не хотела, чтобы я об этом узнала. Но теперь отступать было поздно.

— Был, — неохотно ответила Джинни.

— Дин? — догадалась я.

— Да, — напряжение исчезло с ее лица. И уже совершенно спокойно она попросила:

— Только будет лучше, чтобы ни Гарри, ни Рон об этом не знали.

Конечно, еще чего, это вообще не их дело! Вернее, не Рона точно. А Гарри… сам виноват, нужно было ей честно признаться в своей симпатии, и… все было бы по-другому. Но он стеснялся Рона.

— Так же, как и Рону не нужно знать, что ты была с Гарри, — спокойно продолжала Джинни.

Я вздрогнула: что она имеет в виду?

— Я имею в виду твой опыт с эроскриптом, — пояснила Джинни. — Парни ревнивы даже к воспоминаниям. А у тебя был неплохой первый опыт, верно?

* * *

Мы сели в Хогвартс-экспресс и с трудом нашли свободное купе. Вокруг вились школьники и разглядывали нас так, словно мы были кинозвездами, прибывшими на вечеринку. Рон охотно наслаждался славой: получал удовольствие от любопытных взглядов и дал несколько автографов. Я молчу, потому как помню, что Рон согласился вернуться в школу из-за меня. Джордж звал его работать к себе в магазин на Диагон-аллее и филиал в Хогсмиде. Но он предпочел послушаться меня — и закончить Хогвартс.

Наконец поезд тронулся, и мы удобно разместились в купе. К нам тут же заглянула Луна и сообщила самую удивительную новость — Невилл будет преподавать гербологию на младших курсах.

— Прикольно, — засмеялся Рон. — Так что же это, он теперь будет профессор Лонгботтом?

— Да, но ты все равно будешь его Невиллом называть, правда? — спросила Луна, почему-то обращаясь к Джинни.

— Думаю, он для нас всегда будет славным Невиллом, — сказала я, а Луна улыбнулась.

Когда она ушла, Джинни наложила на двери отвлекающие чары. Рон все еще хихикал, приговаривая "Профессор Лонгботтом". Гарри лег на сиденье и положил голову на колени Джинни. Она тут же пригладила его вихры. Я рада, что он закрыл глаза, мне сейчас не хотелось встречаться с ним взглядом.

— А что это с Гарри? — спросил Рон и прищурился. — Не высыпается?

— Да, — ответила Джинни, сделав вид, что не услышала поддевку в словах брата.

— Так ты теперь будешь старостой школы? — Рон не унимался. — Говорят, что старосте школы выделяется особая спальня.

Я покраснела и посмотрела на Гарри. Невероятно, но он действительно спал. Поэтому не слышал словесную дуэль брата и сестры.

— Представь, как повезло. А ты уже не староста, так что тебе комната не полагается, — шелковым голосом ответила Джинни. — Будешь спать, как и все остальные простые школьники.

Я залилась краской еще сильнее, радуясь, что Гарри этого не слышит. Его очки смешно съехали с носа, из-за чего его лицо казалось по-особому трогательным. Теперь, когда он не мог видеть меня, я смогла, наконец, не стесняясь, всмотреться в него: он выглядел уставшим. Да, несравненно лучше, чем два месяца назад. Но все еще бледным и слегка осунувшимся. Похоже, наши летние каникулы были слишком короткими, и мы не успели отдохнуть по-настоящему.

Я достала свои записи по эльфийской конституции и углубилась в них. Я не слушала, о чем говорили Рон и Джинни, а школьники проходили мимо нашего купе, не обращая на нас никакого внимания — чары Джинни работали отлично.

Я потерла слезящиеся глаза — на сегодня хватит, проект идет, конституция будет скоро готова. Я отложила записи и книгу, добытую Роном из сарая мистера Уизли. Гарри дернулся так, что едва не скатился с коленей Джинни.

— Гарри, спокойно, — она придержала его, не отрываясь от "Квиблера", который ей успела перед уходом вручить Луна. — Это сон.

Он медленно сел и, встретив мой внимательный взгляд, смутился.

— Тебе приснилось что-то плохое? — осторожно спросила я.

— Добби, — ответил он тихо.

* * *

Начало учебного года в Хогвартсе оказалось очень волнительным и богатым на разные школьные события. Директором теперь была профессор Макгонагалл, а Невилл действительно преподавал гербологию в младших классах. Казалось, прошедшая война оставила на школьном замке шрамы. Его почти восстановили, но разрушенные статуи, следы от пожара на седьмом этаже, выщербленные ступени и гаргулии — все это напоминало нам о событиях майской битвы. В комнате славы установили мемориал с именами погибших волшебников, в гостиной Слизерина торжественно повесили портрет профессора Снейпа. Я вспомнила, что летом Гарри несколько раз вызывали в Министерство Магии, где на заседании Визенгамота он рассказал, какой вклад в победу над Волдемортом сделал профессор. Слизеринцы теперь боготворят своего бывшего декана, которому довелось директорствовать в самый тяжелый для Хогвартса год.

Я была уверенна, что седьмой курс будет переполнен в этом году — многие захотят вернуться в школу и выучить все, что нужно, в нормальной обстановке. Но из бывшего седьмого курса вернулись только мы трое. И это оказалось серьёзным испытанием для нас. Гарри вынужден чуть ли не прятаться от своей славы. Кажется, сейчас в него влюблены все девушки Хогвартса, если не с первого, то с третьего по седьмой курс точно. О, наш герой! — кажется, у Гарри скоро будет аллергия на эти слова. К счастью, его очень выручает Джинни. Сейчас она если не самая, то в числе самых красивых девушек Хогвартса. Так что она служит Гарри надежным щитом от счастливого писка девочек-подростков.

Учиться после года скитаний тяжело даже мне, поэтому я не удивлена, что Рон резко остыл к учебе уже на второй день пребывания в Хогвартсе. В команду по квиддичу его не взяли, равно как и Гарри. Впрочем, они понимали: что толку соревноваться с малолетками.

И Рону, и Гарри тяжело сосредоточиться на новых сложных заклинаниях, а выполнять домашние задания они и вовсе разучились. И если Гарри под благотворным влиянием Джинни хоть как-то борется с собой, то с Роном все куда хуже. Я помню, что он в школу приехал только из-за меня, поэтому изо всех сил помогаю ему в учебе. И хотя учителя к нам добры и, как мне кажется, слегка завышают оценки, мы понимаем, что вернулись в Хогвартс, чтобы учиться. Но Рону тяжело. Похоже, если бы не свидания со мной, ему бы вообще было невыносимо сидеть в классах и чувствовать себя переростком.

Я не хочу слушать его ворчание "Зачем это надо", поэтому даю ему списывать. Но чем быстрее он списывает у меня рефераты и сочинения, тем больше у него остается сил и свободного времени. И у меня ощущение, что он уже как должное воспринимает то, чтобы я ему давала и домашние задания, и себя.

*

И все-таки он меня любит. Любит и терпит уроки, соседство "мелюзги", школьный режим. Сегодня мой день рождения. 19 лет — 19 сентября, красиво. И Рон старался угождать мне целый день. А вечером повел в наш закуток и даже сам наколдовал кровать, узкую, но кровать.

Когда мы закончили, он убрал все сам.

— Тебе понравился мой подарок? — Рон мне улыбнулся так счастливо, что я кивнула.

— Но это еще не все, я… мы вот тебе еще подарок приготовили, — Рон вынул из внутреннего кармана мантии коробку, увеличил и вручил мне.

— Спасибо, Рон, — он не забыл! Он не забыл, что у меня день рождения! Я боялась, что он мне ничего не подарит, кроме…

Я посмотрела на яркую, красивую упаковочную бумагу и надпись: "С днем рождения, от Гарри и…" дописано наспех — "от Рона".

*

Я сижу, засыпанная книгами, потому что взяла максимум курсов. Кроме того, мне нужно как можно скорее дописать свой эльфийский проект — заседание комиссии уже через две недели. Сроки поджимают, и я нервничаю. Рон уже списал мое эссе по зельям, но зато сам сподобился что-то нацарапать по истории магии — не зря же он мне столько помогал по вопросу о домашних эльфах, а именно их мы сейчас начали изучать. И мой доклад об истории их порабощения будет завтра на уроке как нельзя кстати.

Его руки гладят мои колени и ныряют под юбку. Я знаю — это приглашение на свидание.

— Сейчас, Рон, я уже почти дописала, — отмахиваюсь я, быстро макаю перо в чернильницу и пишу дальше.

Его руки еще глубже ныряют под юбку. Понятно, не отстанет, так что допишу потом.

Мы нырнули в закуток недалеко от картины с псовой охотой. Я наколдовываю диван, потому что от возбужденного Рона толку мало. В первый вечер в Хогвартсе мне пришлось отдаться ему на какой-то жутко неудобной и скрипучей лежанке, наколдованной им в перерывах между нашими поцелуями. К счастью, Рон закончил быстро — он тоже устал, как и я, но уж очень хотел закрепить победу над моим страхом перед этим.

Надеюсь, сегодня это тоже произойдет быстро. Мне нужно поработать еще над конституцией и докладом. Черт бы побрал его темперамент, ведь так мысль хорошо шла. Но если я ему не дам, он будет дуться на меня весь следующий день и станет невыносим.

Рон произносит раздевающее — если бы это заклинание выносилось на НОЧИ, не сомневаюсь, ему бы поставили за него "отлично". Моя мантия и одежда шлепнулись на край наколдованного дивана — на мне не осталось даже трусиков. Я легла. Рон занялся моей грудью.

Увы, за все это время я так и не продвинулась к тому, что хотя бы отдаленно напоминало ощущения от эроскрипта Джинни. Но мне уже хотя бы не больно и я даже привыкла к его везде большому телу. Иногда бывает даже приятно, когда у него есть настроение потискаться — но тогда меня раздражает звук, с которым он ласкает мои многострадальные груди, которые почему-то так и не выросли.

Я вздрогнула, ощутив его палец в своем рту. Это еще зачем? Он никогда так не делал раньше.

— Гермиона, — прохрипел он, — сделай мне ртом, а?

Я вздрогнула и подавила спазм в горле. Каким ртом, он спятил! Меня и так мутит от его запаха, и я всякий раз спешу убрать его следы заклинанием, а этого я не вынесу.

Очевидно, он по-своему истолковал мою молчаливую борьбу с тошнотой, потому что яростно прижался своим ртом к моему, а затем начал подталкивать меня вниз.

— Рон, я не хочу! — вскрикнула я.

— Почему? — он удивился. — Это очень классно.

Как же он надоел мне со своим бесконечным "классно", а мне когда будет классно?

— Я не буду этого делать, Рон, — я отодвинулась от него.

Он обиделся, это было заметно даже в темноте. Меня вдруг охватила злость. Я разрываюсь между уроками и свиданиями, а он только изобретает новые способы себя ублажить! Я произнесла одевающее заклинание и ушла, так и оставив его на наколдованном диване в спущенных штанах.

Обиделся! Ну и прекрасно, не будет отвлекать меня от проекта для эльфов, рефератов, сочинений и уроков вообще! Сколько можно с ним бегать по закоулкам и ждать, когда же придет то ощущение, которое Джинни наверняка нафантазировала! Я всхлипнула, произнесла пароль Полной Даме и вошла в гостиную.

Возле камина сидел Гарри. Это было так удивительно и неожиданно видеть его одного: я привыкла, что с ним теперь почти всегда была рядом Джинни, но сейчас ее не было. Гарри расстроено смотрел на свой пергамент и открытый учебник.

Я села рядом с ним. Сейчас я уже почти не стеснялась смотреть ему в глаза, вспоминая об эроскрипте: Джинни хотела, чтобы мне тоже было хорошо, и даже поделилась сокровенным, надеясь, что у меня все наладится. Увы, пока у меня все плохо. И я подумала, что давно просто так не сидела рядом с Гарри.

— Что-то случилось, Гермиона? — спросил он, увидев мое заплаканное лицо.

— Пустяки, не обращай внимания, — я попыталась улыбнуться.

— Боюсь, что это не пустяки. Тебя что-то беспокоит, — ответил он и дотронулся пальцем до моей щеки, вытирая слезу.

Проклятье, меня словно обожгло. Его лицо в полумраке, так же, как и тогда… Память услужливо напомнила мне про ощущения от его прикосновений в других местах. Стало стыдно и приятно одновременно.

— Так все-таки, почему ты плачешь? — он спросил это шепотом, и я ощутила легкий озноб между лопаток.

— Поругалась с Роном, — созналась я. — А что с тобой?

— Со мной? — Гарри попытался спросить это удивленно, мол, а что со мной, со мной все в порядке.

— Я тебе ответила, теперь твоя очередь, — мягко, но настойчиво сказала я.

Гарри опустил глаза, помолчал и, наконец, сознался:

— Я плохо сплю… Меня мучают кошмары.

Невесть от чего в голове всплыло воспоминание о поездке в Хогвартс-экспрессе: "А что с Гарри? Не высыпается?" — очень смешно, глупый Рон!

Я услышала, как открылся портрет. О Мерлин, это же Рон, наверняка он вернулся после нашего неудачного свидания. Я нырнула за диван, чтобы он меня не увидел.

— О, Гарри, а ты что здесь? — я была уверена, что Рон, обиженный и злой, проскочит мимо, но он отчего-то решил заговорить с другом.

— Домучиваю эссе, — похоже, Гарри и сам удивился, что Рон заговорил с ним так спокойно.

— А, я думал, Джинни тебе тоже на сегодня отставку дала, — он сел рядом с Гарри, который тут же напрягся от такого эмоционального напора. Я это почувствовала даже через диван, который нас разделял.

— Н-нет, — ответил Гарри. — У нас все в порядке, я просто дописываю сочинение.

— Послушай, Гарри, тебе ведь классно с ней, правда? Она ведь тебе первая предложила, да? А Гермиона…

— Рон, — перебил его Гарри.

— Что Рон? Ну что?

— Она мой друг, я не могу ее обсуждать с тобой!

— Да, извини… — Рон что-то пробормотал и, к моему величайшему облегчению, ушел. Когда его широкоплечая фигура скрылась на лестнице, я выглянула из-за дивана и рискнула сесть рядом с Гарри.

— Тебе нужно дописать сочинение? Давай помогу.

— Спасибо, — обрадовался Гарри.

— Тебе спасибо, — шепнула я.

Весь следующий день Рон дулся на меня так, что это заметили и Гарри, и Джинни. Гарри деликатно молчал — о нашей размолвке он узнал еще вчера, а Джинни бросала на нас любопытствующие взгляды.

— У вас что-то серьёзное или Рон недоволен, что ты ему не дала списать? — по ее голосу я поняла, что она в любом случае на мой стороне.

— Не захотела экспериментировать, — я честно не хотела обсуждать с Джинни, что у меня не так с Роном, но злость и обида буквально душили меня, и я не сдержалась.

— М-мм, не знаю, но я люблю эксперименты, — ну вот, теперь я поняла, что Джинни всерьёз не воспримет нашу проблему.

— А я нет, и вообще, мне нужно срочно закончить проект законов про эльфов.

Вечером я не пошла в гостиную, потому что не хотела видеть Рона. Он обиженно дулся на меня целый день — ну и пожалуйста, а мне конституцию надо дописывать! Я расположилась на своей кровати: окружила себя книгами и выписками.

Джинни плюхнулась на мою кровать неожиданно, словно аппарировала. В следующую минуту я увидела, что она несколькими взмахами волшебной палочки убрала книги, перья, пергамент и закляла полог заглушающими чарами.

— Секс после ссоры может быть прекрасен, — безмятежно сказала она.

— Я не хочу, Джин, — буркнула я.

— Так-так, значит, успехов нет? — она, в общем-то, не спрашивала, а утверждала. И была права.

— Из-за чего поссорились? — она смотрела на меня с легким подтруниванием. — Какие эксперименты ты отвергла?

— Я… не хочу об этом! — кажется, в моем голосе прозвучали нотки, сильно напоминающие истеричные.

— Гермиона, это самое приятное занятие, и если ты так не думаешь, это надо исправлять. Вы что-то делаете не так.

Я пожала плечами.

— Не знаю.

— Что вы делаете?

Я уставилась на нее.

— Ну а как я пойму, в чем проблема? Расскажи мне, что вы делаете. Или хочешь, я спрошу?

— Спроси лучше, — пробормотала я, чувствуя, как краска заливает лицо.

— Он ласкает тебя? Грудь и все такое…

Я кивнула. Хотела добавить, что скорее терзает, но промолчала.

— О Мерлин! Гермиона, мы еще и говорить не начали, а ты уже сжалась в комок и слова из тебя не вытащишь. Ты и с Роном такая зажатая? Неудивительно, что тебе не нравится, ты же не можешь расслабиться.

Она вдруг вытянулась рядом со мной и обняла меня за плечи.

— Постарайся расслабиться, ладно? Тебе нравится, как Рон целуется?

— Нет, — ответила я прежде, чем сообразила. Джинни рассмеялась.

— Так и знала. Попробуй взять инициативу в свои руки. Вернее, в губы, — она опять засмеялась. — Хочешь, покажу?

Она поцеловала меня в губы. Я опешила.

— Брось, Гермиона, это не измена. Твоя подруга просто делится опытом. Будь это другой парень, это было бы нечестно по отношению к Рону, но это же я. Я просто пытаюсь наладить личную жизнь своего братца.

И она снова поцеловала меня. Ее губы, нежные, мягкие и… сладкие?

— У тебя сладкие губы, — я определенно сперва говорила, а потом думала.

— Да, это всевкусный блеск для губ, вкус зависит от настроения. Отличная штука. Мне подарила Флер на день рождения. Флер знает толк в женских штучках… Я дам тебе попользоваться. Кстати, какой вкус?

Она поцеловала меня еще раз, и я попробовала блеск.

— Вишня.

— Вот сейчас это был настоящий поцелуй, — отметила Джинни. — Когда в следующий раз будешь целовать Рона, попытайся почувствовать его вкус.

— Если ты думаешь, что мы тыкаемся друг в друга стиснутыми ртами, ты ошибаешься, — возмутилась я. — Рон когда целуется, такое ощущение, что пытается выяснить, не помазала ли я чем-нибудь горло!

Джинни прыснула.

— Ладно, тогда скажи ему, мол, Рон, будь умницей, не шевелись, дай Гермионе… Кстати, как он называет тебя в постели?

— По имени.

Джинни застонала.

— Да это же никуда не годится! У тебя должно быть ласковое прозвище, специально для постели, это заводит! А ты его зовешь Рон? Рональд? Рональд Уизли, немедленно вытащи из меня эту штуку?

Мы хохотали вместе. Я удивилась, как легко Джинни говорила на такие деликатные темы. Правда, в ее устах они уже не были деликатными.

— Итак, — продолжала Джинни. — Поцелуй его так, как тебе нравится. Что он делает дальше?

— Раздевается и раздевает меня.

— Отлично.

Джинни вытащила книжку у меня из рук и расстегнула мою блузку.

— Телесное белье не всем нравится, — она сморщила носик. — Выглядит слишком… пресно. Особенно без кружев. Сейчас перекрасим.

Она аккуратно коснулась палочкой моего бюстгальтера.

— Черный просвечивает сквозь блузку, — напомнила я.

— А ты ее носишь под мантию, во-первых, а во-вторых, можно перекрасить и перед встречей с Роном. Но все равно, Гермиона — унылый лифчик. Я тебе потом покажу каталог… А вот встроенное увеличивающее заклинание — это хорошо.

Я опять покраснела.

— Я люблю, чтоб расстегивался спереди, — продолжала Джинни. — Вот, смотри.

Она распахнула рубашку и расстегнула пуговку, ловко замаскированную бантиком. Бюстгальтер распался на две половинки, обнажая ее великолепную грудь. Да, никакого сравнения…

— Видишь, можно даже блузку не снимать. Иногда это удобно.

— У тебя красивая грудь, — что ж, если мы дошли до таких откровенностей…

Джинни улыбнулась, обхватила груди ладонями. Затем посмотрела на меня.

— Уверена, что твоя тоже, — мягко проговорила она, и ее руки аккуратно сняли с меня школьную блузку и бюстгальтер.

Я кисло посмотрела на свои прыщики.

— У тебя красивая грудь, просто маленькая, — Джинни нежно обвела пальцами вокруг одного соска, затем другого. Мое сердце ухнуло куда-то вниз.

— Они похожи на клубнички, — Джинни сказала это так… что мое тело обдало жаром.

— Тебе нужно полюбить себя… Посмотри, как ты красива… — она водила пальцами по моим выпуклостям.

— Джинни…

— Я поставила заглушку и намекалку, — спокойно ответила она, продолжая гладить меня.

— Намекалку?

— Заклинание, которое высветит "Я занята!", если кто-то попытается к тебе сунуться. Тоже полезная штука. Я научу. Потом… не отвлекайся. Итак, грудь…

Она удобно улеглась возле меня.

— Ты зажата, как первогодка на уроке полетов. Трясешься на тему "мы делаем что-то не то?". Мы всего лишь делимся секретами. В конце концов, что я с тобой сделаю? Забудь о ерунде, думай о Роне и своем удовольствии.

Я кивнула, но расслабиться, как предлагала Джинни, не получалось — сердце колотилось в ребра так, что мне казалось, его слышно во всей спальне, несмотря на заклинание Джинни.

— Разденься, — предложила она.

Я испуганно села.

— Я хочу увидеть, как ты раздеваешься при Роне, — она одобряюще кивнула.

А когда я перед ним последний раз раздевалась, если Рон так великолепно овладел раздевающими чарами? Я так и сидела перед ней, обнаженная по пояс.

— Понятно, — вздохнула Джинни. — Скажи ему, что раздевать и ласкать девушку — это очень приятно. Но раздевающее заклинание — это прекрасная прелюдия для быстрого секса. Иногда.

О, быстрого секса у меня хватало!

— Жаль, Гарри не любит его, — кажется, я вспыхнула от упоминания его имени. Но Джинни, очевидно, думала о своем, потому что продолжала:

— Держу пари, Рон быстро с тобой управляется.

Я бы предпочла, чтобы еще быстрее! А еще лучше — чтобы не мешал делать уроки!

— От этого тоже нужно отучать. Гарри очень быстро усвоил, что это не должно длиться 30 секунд.

Мое воображение затрепетало от ее слов. Джинни прикрыла глаза, а я… я почувствовала, что тяжелею от зависти.

— Мы отвлеклись, Герми, раздевайся дальше, — Джинни указала на мои ноги.

Я стащила юбку и увидела, как брови Джинни взметнулись.

— Мерлиновы штаны! Колготки?! Гермиона, какие колготки! И как, по-твоему, Рон будет их с тебя стаскивать? А, ну да, потому и раздевающее — наше все. Вот!

Она задрала юбку и продемонстрировала чулки.

— Теплое белье надеваешь сверху и никакие замковые сквозняки тебе не страшны, а перед свиданием просто снимаешь его — и вуаля!

Джинни продемонстрировала крошечные кружевные трусики, сквозь которые просвечивал маленький рыжий хохолок — похоже, у нее была интимная прическа.

— Давай, снимай свои колготки, я покажу тебе еще пару интересных штук.

Я сняла колготки. Кажется, Джинни проимитировала обморок.

— Герми, что это за трусы первоклашки? Трусики должны быть такими, чтоб их хотелось стащить зубами.

Я обнажилась. Рядом с Джинни, красавицей в кружевном белье, я почувствовала себя угловатой младшекурсницей.

— У тебя интимная прическа, — сказала я, чтоб не молчать неловко.

— Тебе тоже нужна, — Джинни блеснула глазами. — Я знаю заклинание, я свою сделала сама. Давай, я тебе сейчас сделаю класс, Рон просто закачается. Только постарайся не двигаться, чтоб я не отхватила ничего лишнего.

Джинни захихикала и достала палочку. Я откинулась на подушку и предоставила ей свободу действий.

Прикосновения были как теплая вода и нагретый воздух. Я закрыла глаза — это было приятно.

— Все, — раздался голос Джинни. — Можно любоваться.

Я посмотрела — меня теперь украшала бабочка.

— Джинни… это не… ну не знаю. Не пошло?

— Пошло — это кошечка или сердечко. А бабочка — это чуть старомодно, но так романтично… Надоест — сделаем другую. Смотри, какая красивая.

Джинни погладила мою бабочку подушечкой пальца.

— Приятно ведь, а? И удобно. Всегда можно сказать — погладь бабочку. Или — поцелуй бабочку. Ну вот, ты снова покраснела. Рон никогда такого не делал?

— Он… гладил…

— Ну вот и хорошо. Теперь давай призовем на помощь мой справочник по любви, — Джинни извлекла откуда-то из-под подушки свою мерцающую тетрадь.

Мое сердце трепыхнулось — это был ее эроскрипт.

— Еще одно сладкое воспоминание, — прошептала она. — Хочешь?

— Д-да, — одними губами ответила я, чувствуя, что мое тело все приятно сжалось.

— Закрой глаза, Герми…

— Джинни, это же твой парень, — я схватилась за остатки благоразумия.

— А мы ему не скажем, чему он учил тебя тут, — пальцы Джинни погладили мое лицо, словно подготавливали к тому, что мне предстоит. Я помню, нужно расслабиться. Послушно закрываю глаза.

Рядом со мной Гарри. Полностью обнаженный, даже без очков. Его рука красиво тянется к моей, нет, это, конечно, Джинни, но сейчас к моей груди. О Мерлин, какая у него нежная рука, как у девушки, у Рона она мозолистая. Пальцы осторожно сжали сосок, кончик языка прошел по ореолу. Теперь очередь второго — губы, язык… Мурашки побежали у меня по телу.

Рука легла на мою (Джинни?) бабочку. Потрогала меня. Его пальцы скользили так нежно, так ласково и совершенно там, где нужно. Так приятно…

Его тело прижалось к моему боку, он целовал меня в губы, продолжая пальцами гладить, и сжимать, и трогать, и прошептал мне на ухо:

— Тебе нравится? Вот здесь — хорошо?

Да, было хорошо, было так хорошо, как никогда не было прежде, ничего лишнего, тяжелого, распирающего, только нежные прикосновения к уху, шее, губам, груди и там, внизу — и ощущение нарастало, а потом прошло как волна — маленький сладкий спазм.

— Поздравляю, ты приплыла, — шепнула Джинни мне на ухо. — Скажи, это просто шикарно?

Гарри исчез. Сквозь прикрытые веки увидела лицо Джинни.

— Это было очень приятно. Это оно, да, Джинни? — прошептала я.

— Ну, нечто похожее. С Роном будет то, что надо, поверь.

Она подмигнула мне.

— Ты прекрасна, помни об этом, когда попросишь братца поцеловать бабочку. Пусть даже не вздумает отказываться.

Она села и принялась натягивать юбку и застегивать блузку.

— Урок окончен. Если честно, я так завелась... Хочу найти Гарри. Ты можешь продолжить сама, но я тебе советую найти Рона — бьюсь об заклад, сегодня у вас все получится на "превосходно". Пароль в ванну старост — "Ветка персика".

— А как же вы?

— Заглушка и намекалка, — Джинни набросила мантию, улыбнулась мне и исчезла за пологом.

Я лежала на кровати, боясь пошевелиться. Мне казалось, что я еще ощущала его поцелуи на своем теле. Оно явно требовало продолжения. Впервые за последнее время я ощутила, что хочу.

Через полог ко мне влетел серебристый терьер и голосом Рона сказал:

— Ну, Гермиона, хватит дуться!

Да, действительно, хватит дуться. Я быстро надела оставленное Джинни кружевное белье, откинула брезгливо свое и колготы — не замерзну — и побежала вниз, в гостиную.

Рон кинулся ко мне, словно знал, что я согласна и уже больше не сержусь на него.

— Джинни увела Гарри наверх, — многозначительно сказал он, увидев мое лицо.

— Идем, Рон, Джинни сказала пароль в ванную для старост.

— Круто, — проскулил Рон и быстро потащил меня к выходу.

В Хогвартсе нельзя аппарировать, но у нас, кажется, почти получилось, потому что мы домчали до ванной в считанные минуты.

Едва мы закрыли за собой дверь, Рон кинулся меня жарко целовать. Соскучился! Я не успевала отвечать, он здорово изголодался. Надо бы ему предложить раздевание с ласками. На мне такое роскошное белье, и где Джинни только деньги берет на такое?

— Прочь одежда! — прорычал Рон, и школьная форма свалилась в кучу, погребя под собой тонкие трусики и бюстгальтер. Ладно, раздевание с поцелуями оставим для следующего раза.

Рон стоял передо мной на коленях и таращился.

Ах да, моя бабочка. Нужно предложить ему поцеловать мою бабочку.

— Это что? — прыснул он. — Прикольно! — он вдруг засмеялся. — Ну ты и придумала!

Очень смешно, для кого Джинни старалась.

— Не, ну прикольно, класс, — он снова засмеялся.

— Я старалась, Рон, — обиделась я.

— А, ну да, нет, классно, — он пододвинул меня к себе. — Подойди ближе.

О Мерлин, у него что, и на языке мозоли? Пальцы Гарри были куда нежнее, право! О нет, я что? Я сравниваю? С ума сойти можно! То были всего лишь воспоминания Джинни, в которых она наверняка много чего нафантазировала. А вот то, что Рону побриться перед свиданием не мешало бы — это реальность! Ну почему все не так, как мне хочется!

— Слушай, Гермиона, убери ее, ладно, — он ткнул в мою бабочку.

Рон каждый день клянется, что с завтрашнего дня будет учить уроки по-нормальному, не списывая у меня. Но обещания не сдерживает, потому что сейчас временно заменяет заболевшего гриффиндорского вратаря. Уроки, тренировки — слава Мерлину, я могу теперь куда меньше отвлекаться от своих рефератов, могу еще раз перечитать конституцию для эльфов, потому как догадываюсь, что к отосланному в министерство варианту будут замечания. Признаться, меня уже начало раздражать ощущение лезущей под юбку руки.

А вот Джинни обещания сдерживает: она помогла мне с выбором белья в каталоге, подобрала фасоны и посоветовала не заморачиваться с цветом — она знала заклинание, которое позволяло менять цвет по желанию. Посылка с бельем пришла через неделю после отправки заказа. И, к счастью, была в нейтральной упаковке, так что мне не пришлось краснеть, когда коробка свалилась мне на колени во время завтрака. Правда, Джинни тут же поняла, что это, и радостно вцепилась в меня:

— Оно? Пришло? Покажешь?

— Джинни, у нас уроки вообще-то…

— Ладно. Но сразу после уроков — покажешь! Ох, Гермиона, ты просто железная, я б не выдержала, я б хотя бы заглянула…

— И мучилась потом весь день? Нет уж.

Я решительно отнесла коробку в спальню и даже спрятала ее в чемодан. Затем отправилась на трансфигурацию.

После уроков Джинни ждала меня. Мы вернулись в гостиную и даже поднялись в спальню, но я запротестовала.

— Джинни, мы же после сдвоенных зелий! Я вся мокрая и насквозь пропахла той бурдой, которую варили на соседнем столе. У меня, кажется, и волосы теперь пахнут этой гадостью. Мне нужно в душ, и после я продемонстрирую тебе все покупки.

— У меня есть идея получше, — улыбнулась Джинни. — Мы можем объединить одно с другим. В душ сейчас набежит толпа народу. А я знаю пароль от ванной старост…

Ах да, отдельная ванная для старост. Я и сама ведь пользовалась ею на пятом курсе — одна из немногих приятных привилегий. Мы прихватили мою коробку и халаты и по возможности незаметно сбежали из гостиной.

В ванной Джинни сразу занавесила халатом русалку — та и пискнуть не успела.

— Теперь осталось прогнать Плаксу Миртл — и можно расслабиться, — сообщила она, пуская воду. — Начнем купаться — и она тут же прилетит, не сомневайся.

Джинни раздевалась без малейшего стеснения. С ее телом можно быть такой свободной… Я не могла не восхититься, глядя, как она встряхивает волосами, вскидывает руки, чтоб расстегнуть бюстгальтер, откидывает трусики, зацепив их носком ноги… Уверена, если б я попыталась повторить этот небрежный жест, то свалилась бы в бассейн.

В бассейне, кстати, уже резвилась Джинни, выбирая пену для ванной. И она оказалась права, едва теплый воздух наполнился какими-то восточными ароматами, Плакса Миртл вынырнула из дальнего угла бассейна.

— Ищешь Пивза? — тут же осведомилась Джинни. — У вас тут свиданка, а, Миртл?

— Что за чушь? — захныкала Миртл. — Я его терпеть не могу, он всегда обижает меня…

— Все вы, девчонки, так говорите. Ах, он меня дергает за косички, ах, он меня щиплет за локти, ах, пойду еще схожу. Его здесь нет, я видела его в девчачьем туалете на третьем этаже, так что поторопись!

Миртл исчезла с громким всхлипом.

— Если доставать ее на тему Пивза, она быстро сваливает, — улыбнулась Джинни. — Она и вправду терпеть его не может. Раздевайся смелее, теперь она тут не появится раньше завтрашнего дня.

Я торопливо разделась и забралась в бассейн. Теплая вода, казалось, смыла не только пот, но и усталость целого дня. Я закрыла глаза, прижавшись затылком к бортику. Джинни потормошила меня:

— Не спи! Я умираю от нетерпения увидеть твои обновки!

— Джинни, дай хоть немного поваляться в воде и пене, — попросила я. –Хорошо ведь!

— Ладно, — согласилась она. — Но все равно не спи. Расскажи, у вас с Роном получилось что-нибудь хорошее?

Добрая половина моего хорошего настроения улетучилась.

— Нет.

— Что за новые проблемы?

— Ничего нового, все старое.

— Он оценил твою прическу?

Я вздохнула. Почему у Джинни все так легко, а я чувствую себя так глупо, рассказывая о своих проблемах?

— Нет.

— Как? Гермиона, вы что, не встречались? В смысле, у вас не было ни разу?

— Было. Но ему не понравилось, он попросил ее убрать, — созналась я.

— Не расстраивайся, наверное, ему больше нравится, чтобы там не было ничего, да? — мне остается только восхититься ее оптимизмом.

— Не знаю, — я стремительно скисала, вспоминая нашу с Роном возню.

— Как? — повторила Джинни с непередаваемым выражением. Я села и принялась намыливать плечи, чтоб не смотреть на нее.

— Мне это не очень нравится. И вообще, он не особо разглядывает меня. Джинни, у нас нет отдельной комнаты для любовных свиданий, мы встречаемся в закутке за гобеленом, знаешь, с псовой охотой?

— Знаю, — мечтательно протянула Джинни. — Отличный закуток, чем он вам не понравился?

Она набрала в горсть душистой пены и принялась намыливать мне грудь и спину.

— Ты… что делаешь?

— Помогаю тебе вымыться. Кто жаловался, что весь потный и пропах гадостью? Сейчас будешь чистая и душистая.

Ее скользкие пальцы обхватили мою грудь.

— Джинни…

— Тебе не нравится разве? Рассказывай дальше. Закуток за гобеленом. Что помешает Рону оценивать твою красоту? Там, по-моему, со времен основателей стоит глушилка, так что можно без риска зажигать люмос. Или вы предпочитаете на ощупь?

Она захихикала. Ее руки перебрались на мои плечи и принялись намыливать спину.

— Джинни, ну я не знаю… мы просто…

— Гермиона, это ужас! Если вы будете просто, ты так и не получишь удовольствия.

— Я не могу просить его обо всяких… — прошипела я.

— Ты зажата просто кошмарно как. Вот я сейчас тебя глажу, а у тебя спина — комок мышц и нервов. Гермиона, нужно любить себя и наслаждаться собой. Я же тебе говорила.

— Тебе легко любить себя, ты красавица, — не сдержалась я.

— Ты тоже хорошенькая, — возразила Джинни. — Ромилда согласна отдать полжизни за твою талию, и ноги у тебя что надо. Ты просто не умеешь это все преподнести. Закрой глаза… как можно лежать так напряженно в горячей воде? Нет, вот сюда ложись.

Она уложила меня практически в свои объятия, голову на плечо, я чувствовала ее обнаженное тело, прижатое к своему. Может, в этом было что-то неправильное, но уверенность Джинни заражала, она была так спокойна. Ее руки скользили вдоль моей спины.

— Вот здесь, между лопаток и под самой шеей есть дивное местечко, такое приятное, если его трогать — правда?

Она добралась до затылка и принялась расчесывать волосы пальцами и легонько тянуть за них.

— Приятно, а? Говори, Гермиона.

— Да…

— Умница. Прогнись в спине навстречу моим движениям, как кошка. Это тоже приятно, а еще заведет Рона.

Его не надо заводить, он и так заводной, — чуть не брякнула я. Джинни меж тем продолжала гладить меня по спине, ягодицам.

— Ну вот, кажется, ты немного расслабилась. Можно приступить к примерке?

Джинни призвала пару полотенец из стопки в углу и вылезла из воды. Я последовала за ней. Да, после ванны я чувствовала себя просто превосходно. Теперь можно было и впрямь примерить обновки.

Джинни распотрошила коробку, сопровождая каждую пару белья одобрительным возгласом. Она наколдовала зеркало в полный рост, и я перемерила все трусики и бюстгальтеры, пока Джинни, небрежно обернувшись полотенцем, взмахивала палочкой и меняла цвет белья — розовый, красный, травянисто-зеленый, желтый, черный, фиолетовый…

— Тебе все по-своему хорошо. Только под желтый надо загара побольше, а у тебя кожа совсем бледная. Рекомендую зеленый, фуксию…

— Боюсь, что Рону будет все равно, какого цвета белье снимать с меня раздевающим заклинанием.

— Запрети ему так делать. Если не терпится, белье лучше совсем не снимать. Так даже лучше… — она хихикнула.

— Как? — удивилась я.

— Сейчас покажу. Так сказать, из личного опыта, — ее рука ловко вынула из стопки полотенец книжечку, о которой я, признаться, завистливо думала все последнее время.

Наверное, мой радостный взгляд не ускользнул от нее, потому что она улыбнулась, словно старшая сестра, взявшаяся раскрыть секреты младшенькой, глупенькой. Я действительно себя такой ощущала.

Джинни призвала всю стопку полотенец из угла, раскидала их ногой в живописную кучу, села, и сделала приглашающий жест.

— Ты помнишь, что нужно лечь и расслабиться.

Я легла на мягкие полотенца, закрыла глаза. Сердце гулко стучало. Теперь уже не только от волнения, но и от предвкушения.

Он был уже рядом со мной, чистый, пахнущий тем же шампунем, что и Джинни.

Он расстегнул пуговку на моем бюстгальтере и высвободил мою грудь. Опрокинул меня на спину и взял губами сосок.

Не знаю, как Джинни, это ее воспоминание, но я застонала. Кажется, ему это нравилось: он принялся целовать и облизывать мою грудь.

— Нравится? — спрашивал он в перерывах между поцелуями. — Я все правильно делаю?

Я хотела ответить, что да, да, да. Но не смогла, потому что он оставил мою грудь, лег рядом, и его рука прошлась по бедру, забралась под трусики и отодвинула их вбок.

Я вздохнула. Кажется, это было то, чего я сейчас хотела больше всего.

Его пальцы ласкали меня. Было хорошо, до легкой тошноты. Он нащупал какую-то совершенно фантастическую точку на моем теле. Я прерывисто вздохнула и запрокинула голову.

— Хочешь, я поцелую, Гермиона? — спросил он хрипловатым голосом.

— О да… — не сдержалась я, и его губы и язык оказались там, где прежде были его пальцы. У меня дыхание перехватило — как это было приятно, какой у него нежный рот и пальцы… и уже знакомая волна, только еще лучше и сильнее, чем тогда, прошла по телу.

Он прижался ко мне, жадно целуя в губы.

Воспоминание рассеивалось, а я осознавала, что рядом со мной лежит Джинни.

— Здорово, — прошептала она. — Ты так завелась, Герми. Чем вы там занимались, а? — ее шепот перешел в смешок. — Я всегда подозревала, что ты горячая штучка, — она рассмеялась мне в плечо. — Ты попробовала его на вкус?

— Что? — я вздрогнула, секундой позже вспомнила наше с Роном неудачное свидание. Неужели Джинни едва не показала мне, как нужно…

— Ух, я рано вытащила тебя из воспоминаний, — Джинни продолжала хихикать. Кажется, все происходящее ее забавляло.

— Хочешь попробовать?

Кровь бросилась мне в лицо.

— Джинни! Я такого еще не…

— Так и не сделала Рону самого сладкого? А вот сделай. Увидишь, он тут же станет шелковым, ручным и дрессированным.

Ну уж нет, тогда нам найдется чем еще заниматься в опостылевшем закутке, с неприязнью подумала я. Меня тошнит при одной мысли об этом, и я рада, что Рон больше не просит меня. Хорошо Джинни, если бы у меня был такой парень!..

Я вздрогнула, осознавая, что сейчас подумала.

— Ох, Гермиона, от этих разговоров и… — она многозначительно улыбнулась, — твоих стонов я горю. Пойду найду Гарри, и тебе советую сделать тоже самое. В смысле, найти Рона. Ты ведь хочешь еще, да? Я — ужасно хочу.

Она поднялась и, быстро одевшись, выскользнула из ванной.

Я не пошла искать Рона, а разревелась, уткнувшись в полотенца.

*

Я вытерла все еще мокрые глаза и вошла в гостиную за портретом Полной Дамы. Увидела сидящего возле камина Гарри и выронила коробку с нижним бельем. По моим подсчетам он должен был быть где угодно, только не здесь.

— Рон на тренировке, — сказал Гарри, поднимая коробку. Только бы он не вздумал посмотреть, что там внутри.

Сейчас, когда он стоял рядом, мне казалось, что все произошедшее в ванной было нереальным. Вернее, оно и было нереальным. Тот Гарри, из воспоминаний Джинни, был слишком… красивым. Передо мной стоял Гарри обычный, немного растрепанный, с небольшими темными кругами под глазами, исхудавшее лицо, такое… невинное, что мне казалось, передо мной снова стоит тот самый Гарри, которого я запомнила на 6 курсе, когда мы были еще… почти детьми. Нет, конечно, это уже был не тот Гарри-мальчишка, он все-таки вырос и возмужал.

— Гермиона, что с тобой? — я вижу, как шевельнулись его губы, произнося этот вопрос.

Гермиона! В воспоминаниях Гарри говорил не Джинни, а Гермиона! Меня бросило в жар. Что за эксперименты у Джинни с этим эроскриптом?!! Я схватила его за руку. Она не была такой нежной, как в грезах, но все же мягче, чем у Рона. Я с ужасом осознала, что мысленно прикидывала, какая она в ласках.

— Что случилось? — снова спросил он.

— Где Джинни? — сама не зная, зачем, спросила я.

— Ушла на тренировку, вместе с Роном, — ответил он и, как мне показалось, слегка помрачнел.

— У вас все в порядке? — зачем я это спрашиваю, спросите меня кто-нибудь.

— Да, — поспешно кивнул Гарри. — Иди сюда, я покажу тебе фотографии Тэдди. Андромеда прислала.

Я охотно села рядом с Гарри. Он разложил на столе снимки очаровательного младенца. Малыш улыбался, меняя цвет волос, как заблагорассудится.

— Андромеда написала, — Гарри улыбнулся так, что я выбросила из головы и Рона, и Джинни, и ее странную тетрадь, дающую столько неправильного, чужого наслаждения. Вместо этого я вспомнила, как летом помогла Гарри написать письмо. Он не знал даже, с чего начать, как обратиться к женщине, которая растит его крестника и так похожа на Беллатрикс. Я взяла из его рук пергамент, пробежалась глазами.

— Вы уже подружились, верно? — я тоже улыбнулась.

— Да, она приглашает меня в гости — Тэдди на днях будет полгода. Пойдем со мной, на выходных нас отпустят в Хогсмид, можно будет аппарировать. А я один… стесняюсь, если честно.

— О, я с большим удовольствием! — охотно ответила я. — А Джинни с нами?

— Нет, у нее были какие-то большие планы на Хогсмид.

У них что-то не так! Я поняла вдруг это так ясно, что едва не сказала эту мысль вслух.

— Как думаешь, на кого он больше похож, на Тонкс или на Ремуса? — вдруг поспешно спросил Гарри, возвращаясь к фотографиям, с которых нам весело улыбался Тэдди.

Не знаю, как другие, но гибель Тонкс и Люпина я пережила тяжелее всего. Напряжение, скопившееся во мне за все последнее время, вдруг прорвалось, и я заплакала. Перед моим взором замелькали лица других погибших — Фреда, Колина, Хмури, Дамблдора, даже Снейпа.

Гарри обнял меня.

— Я уверена, что ты будешь хорошим крестным для Тэдди, — всхлипнула я.

Некоторое время мы молча сидели, обнявшись, затем вернулись к фотографиям.

— Как дела с твоим эльфийским проектом? — спросил Гарри, и я вздрогнула так, что он это заметил.

Его лицо было вполне серьёзным, и я вдруг поняла, что после этого вопроса я точно не почувствую его руку под юбкой.

— Мой проект рассматривают, надеюсь, что учтут, когда придет время принимать закон.

— Хорошо, — он кивнул, но я заметила, что он внимательно смотрит на меня. — Если вдруг тебе нужна будет помощь, обращайся… Я помню, что Добби спас мне жизнь.

— Спасибо, Гарри, — искренне поблагодарила я.

Он сложил фотографии в альбом, и мы сели за рефераты по трансфигурации. Мы уже почти заканчивали работу, когда появился Рон. Он отвел меня в сторону и тихо сказал:

— Гермиона, в воскресенье мы идем в Хогсмид и у меня на тебя большие планы, — он растянулся в предвкушающей улыбке.

— Какие планы? Нет, Рон, извини, я обещала Гарри пойти с ним в гости к Андромеде, — о Мерлин, неужели он и в Хогсмиде собирается найти закуток. Я нервно хихикнула.

— Пусть с Джинни идет, ты тут причем? — возмущенно прошептал он.

— У Джинни свои планы, — возразила я.

— А у меня свои. Ты — моя девушка, давай хоть трахнемся по-человечески, на кровати, в гостинице, я заказал номер!

Я прикрыла глаза и принялась считать до десяти: злость, охватившая меня, заставила вибрировать все тело.

— Извини, Рон, я не знала, что ты хочешь трахнуться по-человечески, я обещала Гарри, что пойду с ним в гости, — процедила я.

— А вы точно в гости или он вперед меня номер заказал? — как же ты мне надоел со своей ревностью. Я не хотела его бить, это получилось само. Пощечина была такая звонкая, что, казалось, прозвучала на всю гостиную. Я побежала к ступенькам и быстро поднялась в свою спальню. Ну все, Рональд Уизли, теперь тебе придется долго передо мной извиняться!

Он не разговаривал со мной весь следующий день. А я даже не смотрела в его сторону. Прекрасно, значит, не нужно будет идти в опостылевший закуток возле картины с охотой. Жаль только Гарри. Похоже, он не слышал наш разговор, но догадался, что поссорились мы из-за него, поэтому предложил мне, если что, не идти с ним к Андромеде.

— Нет, Гарри, я пойду, я обещала и хочу пойти с тобой, — решительно ответила я.

— А как же Рон? — осторожно спросил он.

— Рону придется долго извиняться передо мной, прежде чем я куда-то пойду с ним, — категоричность, с какой я произнесла это, дала Гарри понять, что мое решение обсуждению не подлежит.

— Глупый Рон, — сказала Джинни, выслушав мой рассказ о нашей ссоре. Ее взгляд стал затуманенным, она явно думала о чем-то своем. Я вспомнила Гарри и подумала, что у нее есть, наверняка, проблемы поважнее моих.

*

Ссора с Роном произвела на меня куда более сильное впечатление, чем я думала. Я была уверена, что он будет подавать какие-то признаки раскаяния от сказанных слов, а я постепенно его извиню. А если он подойдет и извинится, то я его прощу. Но Рон демонстративно не смотрел на меня.

Ночью я лежала за пологом своей кровати и думала, какой он все-таки… дурак. Новая мысль, неожиданная и пугающая, вспыхнула, как молния: у него есть все основания ревновать! Я вдруг ясно вспомнила про свои приключения с эроскриптом. Но это был не настоящий Гарри, это было всего лишь воспоминание Джинни, тут же возражала я сама себе. Он был почти настоящий, для меня, в момент близости — шепнул какой-то другой голос внутри меня!

— Джинни, — я разбудила подругу, даже не посмотрев который сейчас час.

— Уммм, — она сонно поморгала. — Что, Герми?

— Джинни, послушай, но ведь я была с Гарри!

— Когда? Уже? — она все еще была сонная.

— С эроскриптом, я имею в виду! — Бог мой, неужели Джинни могла допустить на минуту, что я отобью ее парня.

— А, — Джинни наконец проснулась и села. — Да, ты пофантазировала немножко на тему Гарри. Хочешь еще?

Я замерла. Это было совершенно неожиданно и секундой раньше казалось даже некстати, но тело вдруг отозвалось такой истомой и желанием, что я в ужасе посмотрела на себя.

— Я… я имела в виду, что это ведь нехорошо, что я почти была с ним, — пролепетала я. — Может, Рон прав, что обиделся на меня?

— О, Герми, да мало ли кто про кого фантазирует, — в голосе Джинни смешалось возмущение и недоумение из-за моих слов. — Спорю на свой новый комплект нижнего белья, что Рон на 4 курсе спускал в кулак, думая о Флер, — она зевнула.

— Н-но у него не было эроскрипта, то есть я имею в виду, что это не было так ясно и… ощутимо, — мои мысли разбегались в голове, как муравьи, и я не знала, что думать. Слова Джинни звучали убедительно.

— Член в руке, куда уж ощутимее, — хмыкнула Джинни. — Ты Рону не изменяла, более того, пыталась приспособиться к нему, привыкнуть. То, что ты до сих пор не получаешь удовольствия и хочешь моих воспоминаний, это его вина. Ложись рядом, а то ты вся дрожишь, а я не могу поставить заглушку, чтобы наши разговоры не подслушали другие.

Я легла рядом с Джинни, она задвинула полог, взмахнула волшебной палочкой и удобно устроилась рядом со мной.

— Давай определимся, — мягко сказала она, успокаивающе гладя меня по волосам. — Ты боялась близости, я показала тебе, что это прекрасно — верно? Я всего лишь поделилась с тобой своими воспоминаниями и ощущениями. Гарри не знает, что он тебе так помог.

— Может, это не правильно? — что я несу, все-таки сначала нужно думать, а потом говорить.

— Любопытная мысль, — засмеялась Джинни. — Интересно, Гарри бы завела мысль о том, что он так тебя заводит?

— Джинни, я не это имела в виду! — ошарашено выговорила я.

— Я знаю, я просто предположила. Все хорошо, Герми, — ее ласковые руки гладили мои волосы и плечи. — Я знаю, какая ты щепетильная, но опыт у девушки должен быть. Гарри — это хороший опыт… для тебя.

Я лежала и слышала, как гулко бьется мое сердце. Гарри — хороший опыт для меня… Как это звучит…

— Я знаю, чего ты сейчас хочешь, Герми, — Джинни вдруг выгнулась, как кошка, и выразительно посмотрела мне прямо в глаза. Мое сердце забилось еще сильнее.

Ее руки нырнули под подушку и вынули мерцающую сердечками тетрадку. Я прикрыла глаза от охватившей тело истомы.

— Давай выберем воспоминание повкуснее… что ты хочешь?

— Всего, — ответила я, дрожа всем телом.

— Ты хочешь его, Гермиона? Хочешь? — шептала мне Джинни в ухо.

— Хочу, — шепотом соглашалась я, не в силах противиться очевидному.

— Ого, как тебя заводит одно только воспоминание о нем… — и я не слышала в ее шепоте ревности и обиды.

— Прости, Джинни…

— Все в порядке… — она коснулась губами моей щеки. — Ты становишься чувственной, Гермиона… Что бы тебе предложить? — она в задумчивости прикусила губу.

— Ваш первый раз, — я прикрыла глаза, вспоминая ее ноги и спину Гарри.

— Наш первый раз? — удивилась Джинни. — Знаешь, он был по-своему забавным. Да, пожалуй, тебе стоит узнать, как это было.

Я снова взяла в руки эроскрипт, успев заметить, что из волшебной палочки Джинни вылетел розовый туман.

Теплые летние лучи солнца ударили мне в лицо. Я стояла за сараем, набитым маггловским хламом. Все было немного не так, как в прошлые разы: я была собой и Джинни одновременно. Гарри стоял возле меня в джинсах и мятой футболке. Мы обнялись, и Джинни поцеловала его долгим длинным поцелуем.

— Надеюсь, маме не придет в голову искать нас здесь, — прошептала она в его горячую от летней жары шею. — Мы так и не поговорили толком.

— Да, — согласно ответил он. — Живем, словно в какой-то погоне. Теперь уж, правда, не понятно зачем.

Мы снова поцеловались.

— Я хочу быть с тобой, — сказала Джинни просто и с удовольствием отметила, как он взволновался.

— Но прежде, чем это случится, мне нужно кое-что знать… Ты спал с Гермионой?

— Нет! — воскликнул он ошарашено. — Откуда такие мысли?

— Когда Рон бросил вас, вы несколько недель жили вместе в одной палатке. Неужели тебе никогда не хотелось ее?

Он смутился.

— Я не посмел, Джинни. Рон ее очень сильно ранил, и если бы еще и я…

— Ты, как всегда, благороден, Гарри, — усмехнулась Джинни. — Выходит, у тебя еще никого не было?

— Не было, — тихо ответил он.

Мы долго целовались и в какой-то момент опустились на мягкую траву. Джинни удобно оседлала его — и продолжила целовать губы, шею, прошлась языком вдоль шеи и за ухо…

Гарри наконец вопросительно положил руку на бедро и, не получив никакого возражения, принялся гладить ноги и спину под легким летним платьем. Джинни ловко выскользнула из него, и Гарри почти испуганно обнял ее, перевернул, накрыл собой, будто боялся смотреть на нее, одетую лишь в белье.

Она стащила с Гарри футболку и прошлась кончиками пальцев по спине.

Он что-то растерянно прошептал.

— Смелее, Гарри. Поцелуй меня здесь…

Джинни указала на грудь, выглядывающую из кружев. Гарри поцеловал. Она сдвинула чашечку. Он догадался, что должен делать дальше — нежно обхватывал губами, ласково прикасался языком, а она тихонько стонала от удовольствия. Он воодушевился и продолжил ласки.

Бюстгальтер упал к платью. Джинни зарылась пальцами в его волосы, дав ему еще немного поласкать грудь, затем нашла его руку. Теперь его нужно подбодрить:

— Гарри, это просто невероятно, как ты целуешься… Посмотри, что ты со мной сделал.

Она сдвинула край трусиков, подтолкнула его пальцы:

— Потрогай, ты чувствуешь, я вся мокрая…

Гарри замер, потом его пальцы осторожно двинулись, изучая то, что под ними — влажное, нежное… Она застонала громче:

— Как хорошо… погладь…

И чуть повернулась, чтоб его пальцы удобнее легли в ложбинку.

— Немного глубже, найди, там бугорок… когда ты прикасаешься, меня словно заклинанием бьет… заклинанием удовольствия…

Он нашел и, кажется, правильно гладил, она двигала бедрами, постанывая и сжимая его плечо.

— Джинни, с ума сойти… тебе так хорошо?

— О да, еще бы, каждое твое движение… Гарри… я горю, я хочу… большего.

Она перевернула его, расстегнула пуговицы, стянула джинсы вместе с боксерами. Он был возбужден, еще бы. И залился краской, такой милый. Теперь нужно сделать удивленные глаза "О-Мерлин-какой-большой-и-красивый!" и нежно обхватить его пальцами. Гарри резко втянул воздух — отлично, теперь быстрые плавные движения вверх-вниз, всего несколько, чтоб помочь ему и подстегнуть… Гарри кончил с коротким вскриком.

Видение исчезло, кажется, я выругалась, не помню. Джинни смотрела на меня с озорной улыбкой.

— А ты думала, что он родился таким умельцем из девичьих грез? — засмеялась она.

— И это… все? — я изо всех сил старалась скрыть разочарование в своем голосе. Видение было все-таки странным — нереальным и правдивым одновременно. И таким коротким!

— Нет, отчего же… мы продолжили, — весело ответила Джинни.

— Но я думала, что первый раз был тогда… в твоей спальне…

— Это был первый прекрасный раз. Для хорошего представления нужна репетиция, — Джинни лукаво улыбалась. — Продолжим?

— Да!

Я снова стала ею.

— О Господи, Джинни… — пробормотал Гарри, прижимаясь к ней, хватая за руки…

Она вытерла руки и бедра его же футболкой — прости, Гарри, у тебя будет пара смущенных минут, пока будешь стирать ее в душе. И как знать, может, это возбудит…

— Джинни, прости, я…

— Ну что ты, все хорошо, я тоже вся дрожу… поцелуй меня еще.

Он снова целовал грудь, шею, ласкал и гладил. Джинни высвободилась из-под его тела, снова обхватила его пальцами и быстро, совсем легко прошлась языком от конца до основания… Вот теперь все получилось! Аккуратно помогая ему рукой, удобно устроилась на бедрах Гарри, почувствовала, как он заполняет, снова прижалась, понемногу наращивая темп…

Гарри вытянулся, запрокинув голову, напрягая тело, поддавал бедрами ей навстречу, и когда дыхание его участилось и движения стали резче, она опять нащупала пальцами основание, немного прижала — этот трюк она уже знала и надеялась, что это сработает. Да, Гарри продолжал двигаться внутри, быстро, сильно, как надо, еще несколько движений, еще чуть-чуть, я уже чувствовала, как растет напряжение, как собирается сладкая истома и прорывается, наконец…

Меня накрыло удовольствием, я упала в его объятия:

— Молодец… умница… Теперь я знаю, что подарить тебе завтра на день рождения.

— Ну, как, Гермиона, теперь перейдем к третьему разу? — услышала я веселый шепот Джинни. — Переносимся в "завтра"?

* * *

Я проснулась, но глаз не открывала, наслаждаясь ощущениями в отдохнувшем теле. Впрочем, недолго. Воспоминания о минувшей ночи начали наваливаться на меня, словно плохо утрамбованные вещи из открывшегося шкафа. Гарри, его шепот, его ласки — на секунду мне показалось, что Джинни каким-то непостижимым образом перенесла меня в лето, а память услужливо напомнила мне, как я, распаленная видениями, шептала его имя, признавалась, что люблю его. Как же мне теперь смотреть в глаза подруги, которая хотела всего лишь помочь? Есть, конечно, надежда объясниться с Джинни и сказать, что я всего лишь повторяла ее слова, испытывала ее удовольствие. Но это очень неубедительно. Я на самом деле хотела Гарри. А он — парень Джинни. А значит, пора заканчивать эксперименты с эроскриптом.

Я открыла глаза и краем зрения ухватила знакомое мерцание. Тетрадь с сердечками лежала рядом, на смятой простыне. Я резко села. Нет, нужно прекращать эти волшебные эротические игры. Тетрадь мирно переливалась сердечками, словно дразнила меня — ой ли, Герми, так уж и прекращать? Ты уже сейчас, вспомнив о нем, сидя на постели Джинни, робко подумываешь о том, как бы окунуться в еще одно воспоминание. Мне стало стыдно. Я снова осторожно перевела взгляд на сердечки, будто ожидала, что тетрадь сейчас оживет и что-то сделает со мной. Но ничего не происходило, тетрадь просто лежала. Из ее страниц выглядывало письмо. Я осторожно вынула его и развернула, почему-то не подумав, что это невежливо.

Смутно знакомый почерк: Джинджер, любовь моя, сладкая, умоляю о встрече. Дай знать, когда вас отпустят в Хогсмид, и я перенесу тебя в мой дом. Ты представить себе не можешь, какой он. Я бы сказал уютный, но без тебя не могу, он ждет тебя, чтобы стать таким.

Знакомый почерк, ошибки в словах.

Люблю, обнимаю, целую. Виктор.

Тетрадь выпала из моих рук. Виктор? Виктор Крум? Умоляет о встрече? Любит ее?

Я вспомнила, что моя с ним переписка угасла приблизительно года два назад. Последний раз мы его видели на свадьбе Флер и Билла. Выходит, он тогда запал на Джинни?! Джинджер… имбирный пряничек… ласковое прозвище в… И она пойдет сегодня в Хогсмид… без Гарри.

Я мелко дрожала, одеваясь, чтобы выйти к завтраку. Джинни уже не было в спальне, и я не увидела ее за общим столом. Гарри слегка улыбнулся мне и покосился на Рона, который по-прежнему демонстративно не замечал меня.

После завтрака Гарри подошел ко мне:

— Вы помирились?

— Нет, конечно, ты же видел, как он отворачивался от меня.

— Со мной он тоже не разговаривает, — произнес Гарри. — Может… если ты заговоришь с ним, вы помиритесь?

— Пусть извинится передо мной, и я начну с ним разговаривать, — холодно ответила я. И Гарри понял, что пока примирения между нами не будет.

— Встретимся у выхода из школы, Гарри. Я очень хочу увидеть Тэдди.

* * *

Я тоже не смотрела на Рона, попыталась отыскать Джинни. Но она появилась в толпе школьников, когда я и Гарри уже вышли за ворота Хогвартса. Так что расспросы о Викторе придется оставить до вечера. А вот у Гарри спросить — можно и сейчас.

— Почему Джинни не захотела с нами?

Гарри мотнул головой, мол, не знаю.

— Вы поссорились? — спросила я.

— Нет, — вяло ответил Гарри, и я поняла, что он больше мне ничего не скажет об этом.

Мы аппарировали, взявшись за руки, возле дома Андромеды. Гарри действительно нуждался во мне, в моем присутствии рядом. Мы мало знали ее, так похожую и не похожую на Беллатрикс. Она старалась быть приветливой и гостеприимной. Когда Гарри взял Тэдди на руки, в моем сердце разлилось тепло. И я забыла про Рона, Джинни и Виктора, а просто любовалась на то, как он смущенно играет с ребенком.

* * *

Мы вернулись в Хогсмид ближе к вечеру.

— Зайдем? — спросил Гарри, указывая на "Три метлы". А почему бы нет? По сливочному пиву, как в старые добрые времена. Когда мы были маленькими, и проблемы у нас были совсем другие. Мы говорили, словно играли в игру — Джинни, Рон не произносить. Мне действительно не хотелось говорить о Роне, сейчас меня больше беспокоила Джинни. Где она? Что у нее с Виктором? Знает ли об этом Гарри? Но сейчас, когда он рассказывал о том, что хочет попробовать свои силы в аврорском деле, я не рискнула переводить разговор на неприятные темы.

— Ну что, нам пора в школу? — спросил он.

Да, нам действительно, уже было пора. Мы вышли на улицу, и я поежилась — в "Метлах" было тепло, а на улице сыро. Гарри сделал движение, словно хотел укрыть меня своей мантией, но не решился. Я подумала о том, что это было бы так здорово, если бы он обнял меня. Но я пока еще девушка его лучшего друга, а он — парень моей лучшей подруги. Как запутались наши отношения! Я люблю Гарри из воспоминаний Джинни и не хочу больше своего реального Рона. Едва ли не с отвращением вспоминаю закуток за гобеленом, обхожу теперь его десятой дорогой и таю в ласках ненастоящего Гарри… довольствуюсь удовольствием Джинни. И все из-за ее эроскрипта!

— Я хотела бы заглянуть на минутку в "Волшебные выкрутасы", — сказала я Гарри.

Он согласно кивнул. Минутой позже я подумала, что там может быть Рон. Ну и пусть его! Он сейчас в Хогсмиде, так что я в принципе могу в любую минуту столкнуться с ним.

Мы открыли дверь, и над нами звякнул колокольчик. Джордж раскладывал на крутящейся витрине яркие конфеты, молоденькая продавщица улыбалась нескольким школьникам, ожидая, когда они закончат выбирать сладости и шутки. Рона не было. Джордж обрадовался, увидев нас. Когда мы обменялись ничего не значащими новостями, Гарри отошел к витрине, видимо, чтобы купить себе что-нибудь веселое или вкусное, я не стала смотреть, что именно, потому что уже видела на другой витрине тетрадь с мерцающими сердечками.

— Джордж, — тихо сказала я ему, пока он не отошел помочь Гарри выбрать новинки. — Сколько стоит эроскрипт?

— Что? — не расслышал он.

— Эроскрипт, — громким шепотом повторила я и указала на сердечки.

— А что это? — искренне удивился он. — Это? — он засмеялся, словно я сказала что-то остроумное. — Полгалеона. Только зачем тебе эта ерунда? Ты же сама можешь сделать лучше, с твоими-то знаниями!

— Я не умею это делать! — запротестовала я.

— О, Гермиона, это обыкновенная маггловская тетрадь, я просто наложил на сердечки заклинания, чтобы украсить ее. У нас такое любят покупать малолетки-подростки, чтобы записывать туда свои, — Джордж усмехнулся и наигранно-трагически закончил, — любовные переживания. Мы когда-то Джинни подарили, когда она еще безнадежно сохла по Гарри.

— То есть как? — я схватилась за прилавок, чтобы удержаться — ноги плохо слушались меня. — Обыкновенная маггловская тетрадь?

— Да! — Джордж пожал плечами. — Ну там ее еще можно запаролить, чтобы в секреты никто посторонний не сунул нос, но это элементарные охранки. Сам удивляюсь, что их еще кто-то покупает. Наверное, потому, что Невилл пользуется большой популярностью у школьниц, а? Герой, который помог убить Волдеморта?

Его улыбка увяла. Наверное, он вспомнил брата.

— Да, — покивала я. — В Невилла легко влюбиться, он в самом деле невероятный в этом году. Пожалуй, мы пойдем, спасибо, Джордж.

— Уже уходишь? Погоди, как там Рон? Он сегодня приходил с Луной, вы что, больше не встречаетесь?

— Нет, — я мотнула головой.

Рядом со мной возник Гарри, быстро попрощался и вывел меня из магазина.

— Он сказал тебе про Луну? — спросил он, глядя мне в лицо.

— Что? — еле слышно спросила я.

— Он сказал тебе про Луну и Рона? Я пытался поговорить с ним, но он… — Гарри замолчал.

— Ты знал? — спросила я, цепляясь за его рукав. Ноги по-прежнему плохо слушались меня.

— Он это назло тебе делает. Я говорил ему, что вам нужно объясниться. Но он… не хочет с тобой разговаривать.

— Пусть встречается с кем хочет, — сказала я и глубоко втянула воздух, чтобы не заплакать. Так мне и надо… 1: 1, Рональд Уизли.

Гарри что-то говорил мне, участливо заглядывая в глаза.

— Все в порядке, Гарри, — наконец я смогла хоть что-то произнести вслух. — Мне в самом деле все равно. Я хочу вернуться в школу. Холодно…

* * *

Когда я вошла в спальню, то увидела, что Джинни еще не вернулась. Я села на свою кровать, соседнюю с ее. Открыла тумбочку и достала тетрадь с сердечками. Они по-прежнему переливались. Я пролистала розовые страницы — они были пусты, только на форзаце значилось: "Дорогой сестренке от Фреда и Джорджа для записей про своего героя". Что ж, очень остроумно. Только во имя Мерлина, кто-нибудь, объясните, как Джинни смогла засунуть в маггловскую тетрадь такие воспоминания — живые, почти реальные?

— Откройся, — я направила на страницы свою волшебную палочку. К моему величайшему изумлению, на страницах появились буквы. Так просто.

Я посмотрела. Это был список школьников — некоторые имена мне были знакомы: Майкл Корнер, Дин Томас, Колин Криви, Невилл Лонгботтом… Про других я лишь слышала краем уха — эти парни уже закончили Хогвартс. Напротив каждого имени сияли снитчи — 1, 2 или 3. Страшная догадка начала наваливаться на меня, словно огромный серый валун.

Виктор Крум — 5 снитчей. Последнее, что я увидела — два сияющих снитча возле имени Гарри Поттер.

* * *

— Герми, — я открыла глаза и словно сквозь пелену увидела лицо Джинни — встревоженное и напряженное.

Я с трудом поднялась и села на кровать, возле которой лежала перед этим.

— Ты из-за этого? — в ее руках была злосчастная тетрадь в сердечках.

— Джинни, что это? — я думала, что закричу это, но на самом деле она еле услышала меня.

— Я объясню, — она села рядом и взяла меня за руки.

— Я знаю, кем ты теперь меня считаешь, — она сжала мои ладони, словно пыталась выдавить из меня сочувствие. — Но послушай… просто послушай меня, а потом скажешь, что думаешь обо мне. Меня никогда никто не воспринимал всерьёз: братья дразнили, мама и папа считали маленькой глупой девочкой. Помнишь, как я была влюблена в Гарри? В героя волшебного мира Гарри Поттера? Я не могла говорить при нем! Но мечтать могла. Я мечтала, а он вообще меня не замечал. Был увлечен своими делами, никогда не посвящал меня в ваши тайны. Помнишь, как ты меня утешала, говорила, чтобы я встречалась с парнями и жила своей жизнью? Помнишь? Я — девочка в обносках и поношенных мантиях — кому была интересна?

— Джинни, — едва слышно произнесла я. — Неужели ты с ними со всеми… спала? Зачем? Ведь ты же любила только Гарри.

— Я самоутверждалась, Гермиона, — просто и честно сказала она. — Пока я была в поношенных тряпках, милая, правильная девочка Джинни, он даже не смотрел на меня. Но когда я стала красавицей Джинни, уверенной в своих силах и своей красоте, он стал моим.

Я сидела, вдавленная в кровать тяжестью обрушившегося на меня знания.

— Когда мы начали встречаться на 6 курсе, я сразу поняла, что у него никого не было. Мне приходилось прикидываться наивной девочкой, чтобы не смущать его.

— Но Невилл? Когда? Зачем?

— Он был влюблен в меня без памяти. Мы проводили много времени, когда восстанавливали Дамблдорову Армию и сопротивлялись Кэрроу в прошлом году.

— Но ведь ты уже была девушкой Гарри! — воскликнула я, все еще не в силах осознать в полной мере происходящее.

— Девушкой Гарри? — она хмыкнула. — Он ушел с тобой и Роном искать хоркруксы и сказал, что не может со мной встречаться. Ему даже в голову не пришло предложить мне помочь ему. В свои секреты он посвящал только тебя и Рона. Сколько мне нужно было ждать его? Месяцы? Годы? Он отпустил меня, я была свободна. На свадьбе Билла и Флер, когда напали упивающиеся смертью, он не кинулся спасать меня. Знаешь, кто меня спас? Виктор!

— Теперь он новый герой для тебя? — с горечью спросила я.

— Нет, он просто настоящий мужчина. Жаль я раньше этого не поняла. Я, как выразился бы Рон на моем месте, сегодня трахнулась по-человечески. Впервые за последнее время.

Я вздрогнула.

— Но Джинни! А как же твои воспоминания о Гарри? Эроскрипт?

— Эроскрипт… — она усмехнулась снова, покрутила в руках свою книжку. — Мои воспоминания — твоя интерпретация. Ты любишь Гарри, вот и млеешь даже от его воображаемых ласк. Я навеивала на тебя воспоминания — всего лишь пробовала некоторые выдуманные чары, я не знаю их до конца, а ты брала оттуда, что сама хотела. Я даже не знаю толком, что ты там видела в своих мечтах — иногда правду, иногда свои фантазии.

— Но зачем, Джинни? Зачем ты это делала?

— Мне было интересно, — она пожала плечами. — В конце концов, мне удалось превратить закомплексованную заучку в чувственную женщину. А разве это плохо? Эксперимент с тобой теперь станет одним из лучших моих воспоминаний. Ты на самом деле прекрасна, Гермиона.

— Но неужели Гарри так плох? Ведь вы были счастливы… особенно летом, — моя голова все еще была тяжелая от всего пережитого и услышанного.

— Он не плох, Гермиона, — вздохнула Джинни. — Он просто не в моем вкусе, — она вдруг засмеялась. — Как Рон для тебя. Только Рона тебе было слишком много, а мне Гарри слишком мало. Добавь сюда то, что у него бесконечные проблемы. То ему снятся кошмары, то его мучает бессонница, то он дергается и дерется во сне. Да, я знаю, что он имеет на это право после всего, что пережил. Но это все… тяжело. Я другого ждала…

Она замолчала. Я тоже не нашлась, что ответить.

— Ты будешь теперь встречаться с Виктором? — наконец спросила я.

— Да, — ее лицо вдруг перестало быть хмурым. — Ты даже не представляешь, Герми, какой он в постели. Тут тебе даже мой эроскрипт не поможет.

— Нет, не нужно, это теперь твой парень, — смутилась я.

— Пять снитчей, Герми, — прошептала она.

Мы снова замолчали. Я наблюдала, как мерцают сердечки на тетради Джинни, которую она держала в руках.

— Вот еще что. Рон сегодня гулял в Хогсмиде с Луной — эту новость тебе донесут, не сомневайся. Не сердись на него, может быть, у него что-то с ней получится, а вы постарайтесь со временем помириться и не держать обиду. Ну, не подошли вы друг другу, это бывает. Уж я-то знаю это, поверь. Я надеюсь, что отдаю Гарри в хорошие руки. И прошу тебя… — Джинни вдруг заволновалась, и ее волнение передалось мне, — сделай так, чтобы Гарри не знал про этот список, — она подняла руку с тетрадью.

— А теперь иди к нему, я уже сказала ему, что у нас всё. Думаю, он нуждается в твоем утешении.

* * *

Гарри сидел на самой верхушке Гриффиндорской башни. Попасть туда можно было через неприметную дверь позади ванных комнат, и я ни за что сама не нашла бы ни его самого, ни эту дверь, если бы Джинни не подсказала мне, где он.

Я, набросив теплую мантию, — все-таки уже не лето! — полезла на чердак, а уж оттуда — на круглую крышу башни.

Гарри сидел у самого края, обняв каменный зубец, и смотрел куда-то за Хогвартское озеро. Я окликнула его, не приближаясь к краю. Я боюсь высоты.

— Ты что здесь делаешь? — удивился он.

— Тебя ищу, — ответила я. — Джинни мне сказала, вы поговорили…

— Ты что, решила, что я расстроюсь и наделаю глупостей? — Гарри улыбнулся.

— Нет. Я думаю, что ты битый час просидел на крыше, замерз и тебе нужно слезать отсюда и выпить чего-нибудь горячего. Пойдем, Гарри, а? У меня голова кружится…

— Пойдем, — вздохнул Гарри. — Только не в гостиную, ладно? Там наверняка есть кто-то.

— Останемся тут, — предложила я. — В смысле, на чердаке. Я наложу согревающие чары…

А еще я заперла дверь — на тот почти невозможный случай, если кто-нибудь сюда придет.

Гарри превратил лестницу, ведущую на крышу, в некое подобие дивана и забрался на него с ногами.

— Замерз все-таки?

— Ага! Только сейчас понял.

Я уселась в углу дивана и стянула теплую мантию.

— Иди сюда. Если согреешься сейчас, у тебя есть шанс не заболеть.

Гарри послушно перебрался ближе ко мне, я обняла его за плечи и накрыла мантией нас обоих.

— Вот так. А теперь рассказывай, что случилось.

— Джинни сказала, что… у нее есть другой.

— О, Гарри… — я честно попыталась сказать это с сочувствием.

— На самом деле все давно к этому шло, Гермиона. Она просто уже сообщила мне, так сказать, официально — чтобы мне не рассказал кто-то другой.

Я пыталась понять, его спокойный тон — это наигранно или он правда не переживает? Я вспомнила, что несмотря на обиду на Рона, я рада, что он отстал от меня со своими упреками, списанными домашними работами и бесконечным стояком.

— Я ей не подхожу, Гермиона, — тихо проговорил Гарри. — Она — самая красивая девушка школы, героиня, уверенная в себе. Весь прошлый год она была главой сопротивления, правой рукой Невилла…

(безобразная картинка появилась в моей голове, но я тут же обругала себя и почувствовала, как щеки полыхают. Как хорошо, что Гарри не видит…)

Она — мечта, а я — просто Гарри.

— Ничего себе — просто Гарри! Ты победитель Волдеморта, ты…

Он фыркнул.

— А толку от этого? Гермиона, она ждала другого. Она думала, я крут, победитель, герой, меня возьмут в аврорскую школу и я буду приезжать на выходные, будем гулять в Хогсмиде на зависть всем. А я что? Второгодник. Сижу с ней в одном классе и делаю ошибки в контрольных.

— Тебе нужно нормально закончить седьмой курс прежде, чем идти в аврорскую школу!

— Я это понимаю. Но Джинни… я ее разочаровал. Неудивительно. Я неуклюжий, некрасивый…

— Ну вот это уже чушь! — возмутилась я. — В каком месте?

Гарри не то хмыкнул, не то хихикнул, и я снова залилась краской. Джинни определенно права, я стала не только чувственной, но и чувствительной к намекам даже там, где они не планировались.

— Ты очень привлекательный парень.

— Но ты предпочла Рона.

— Что?

Он повернулся ко мне, сев рядом.

— Я сказал — ты предпочла Рона.

— Но, Гарри… тебе нравилась Джинни… ты был как брат… — забормотала я, — я раньше не думала о тебе как о…

— Вот именно, — кивнул он. — Я милый, но совершенно не сексуальный… Не то что Рон…

Я спрятала лицо в мантию. Рон, высокий, широкоплечий, жесткие ладони, чуть мозолистые от метлы и квоффла, мощные руки в рыжих волосках, пряный запах — чуть заметный, запах мужчины, запах зрелости. Когда-то я думала — это будет так романтично, когда он станет моим парнем, обнимет, поцелует… вот и получила, что хотела, даже больше, ешь, не подавись — и руки, и ладони, и… все остальное, и запах, густой, резкий, от которого мутит, когда его так много…

Я вдруг почувствовала отчаянное сожаление, что была с ним, и еще большее сожаление, что у меня нет хроноворота, как когда-то на третьем курсе. Я все еще сидела, зарывшись в мантию лицом, а Гарри обнимал меня за плечи.

— Гермиона, — тихо заговорил он. — Вы расстались, да?

— Да, — пробормотала я в мантию. — И я не вернусь к нему, даже если он извинится.

— Тогда…

Гарри поцеловал меня в затылок.

Я замерла.

Его губы и его дыхание были почему-то горячие. Он еще раз поцеловал мой затылок, потом шею, и я задрожала.

— Что? — он чуть отпрянул, и я воспользовалась этим, чтобы повернуться к нему лицом.

— Ты не…

Не хочу, что ли? Я закрыла его глупый вопрос поцелуем. Как он целовался! У него были мягкие губы, и рот, а язык не лез куда-то в глотку, а деликатно трогал губы и тут же прятался назад. Я откинулась назад, удобно обхватывая Гарри ногами за бедра и руками за плечи, и согласна была лежать так до самого утра — сладко целуясь и ныряя пальцами в его вихры.

Но у Гарри явно были другие планы. Он оторвался от поцелуев и стянул рубашку и футболку. Что я себе нафантазировала в своих видениях? Он так исхудал за этот безумный год. Ключицы торчат… Я снова обняла его, прижимая к себе, целуя в шею и плечи, и гладя худую спину. Он мягко высвободился и потянул мою блузку.

— Можно, Гермиона?

Рон не спрашивал, Рон запускал руку за пазуху, вторую под юбку, Рон считал что спонтанность — лучший друг хорошего секса… ну сейчас-то о Роне зачем думать?

— Да…

Блузка слетела с меня вместе с бельем. Интересно, что он скажет про меня, если раньше в его руках было самое красивое женское тело из тех, что я видела? Он улыбнулся, увидев мою грудь. Поймал мой взгляд и словно угадал в нем мой вопрос и робость.

— Они, как снитчики, — шепнул он.

Проклятая тетрадка с его именем и двумя снитчами — и зачем я это сейчас вспоминаю! Но у Гарри были другие мысли — он нежно и по очереди поймал "снитчики" ртом. И я вздохнула, забыв о Джинни и мерцающих сердечках. Гарри накрыл мои груди ладонями, потом прижался лицом, нежно втянул губами сосок, потом опять целовал меня, потом вторая грудь, и снова губы...

Грубая ткань его штанов терлась о бедра под задравшейся юбкой, и это было уже не приятно, а… Я нащупала палочку на полу рядом с диваном и сделала раздевающее заклинание. Гарри вздрогнул и замер. Кажется, этого он не ожидал.

Теперь к бедру прижимался его теплый бок, и это было куда приятнее. Я притянула его к себе и поцеловала, он ответил на поцелуй растерянно, и я поняла, что немного поспешила. Надо было хотя бы предупредить его, что ли… Теперь нужно было спасать ситуацию. Я опрокинула его на спину, вытянулась рядом и принялась делать то же, что Гарри минутой раньше — целовать его грудь. О Мерлин, у него была гладкая чудесная безволосая грудь — как и в моих мечтах, и его можно было целовать, и облизывать, и тихонько дуть на влажную кожу и снова целовать и не набрать целый рот шерсти, право слово, будто Косолапика целуешь… тьфу, пропасть! Я помотала головой и осторожно запустила руку под мантию.

Пальцы Гарри сжались на моем плече. Я очень нежно свела свои, двинула рукой, но тут же передумала, отпустила его, быстро облизнула ладонь (мимолетный запах, ммм!) и снова нежно ухватила его. О да, так явно лучше. Гарри застонал, зарылся рукой в мои волосы и притянул меня к себе — целовать в губы.

— Гарри, — я, тяжело дыша, оторвалась от его рта. — Можно, я уберу эту чертову мантию? Здесь уже жарко…

Гарри молча спихнул мантию на пол. Я тут же разжала пальцы — любопытно же было! Он был… он был замечательный.

Я снова облизала ладонь и вернулась к своему занятию.

— Герми…

Судя по тому, что я чувствовала ладонью, он был готов к продолжению. Я легла навзничь.

Но Гарри не торопился наваливаться на меня. Он сидел, положив ладони мне на лодыжки, и когда я легла, мягко сжал их, поднял, развел мои колени и прижался губами…

Я забыла дышать и вцепилась руками в диванную спинку. Горячие, восхитительно горячие губы и язык трогали меня там, где я до этого только грезила, и это было… я зажмурилась, в темноте вспыхивали искры, там все пульсировало и дрожало, и… Потом Гарри прижался ко мне всем телом, и я ощущала его внутри, и он был прекрасный, он заполнял меня, будто был создан для меня, он двигался, и от каждого движения искры вспыхивали и гасли. Все мои самые смелые мечты показались серыми фотографиями рядом с этой яркой картинкой. Я хватала его за плечи и, кажется, что-то стонала, и коротко охнула, когда сладкий спазм прошел по всему телу.

— О Господи, Гарри… — пробормотала я, — что ты со мной сделал… что это…

Я не знала, как описать ему то, что я сейчас впервые испытала. Невесть откуда в голове голос Джинни сказал, что наконец-то я по-человечески тр… Нет, занялась любовью.

— Гермиона, — прошептал он.

Я открыла мокрые глаза. Он приподнялся, опираясь на локоть, смотрел на меня близко-близко, зрачки расширены так, что зеленой радужки почти не видно, волосы прилипли ко лбу. Он двинул бедрами, выскользнув из меня, я чувствовала запах, его запах, и он был чудесен, как и все у него.

— Гермиона, — прошептал он изумленно, — ты что, никогда раньше…

Я помотала головой. Так сильно, так сладко — никогда.

Гарри пробормотал что-то совсем тихо, я не разобрала, и улегся рядом, удобно уткнувшись мне в плечо. Его дыхание приятно щекотало шею.

Я стала погружаться в сон, словно в теплую воду. Ощущение его тела рядом делало это погружение еще приятнее.

— Гермиона, — тихо позвал меня Гарри. Я неохотно приоткрыла глаза.

— Нам нужно вернуться в спальни, — прошептал он рядом с моим ухом.

— Зачем? — я сейчас не встану с этого дивана даже за вознаграждение в 100 галеонов.

— Нам не нужно вместе спать… Я бываю очень беспокойным, — сознался Гарри.

— Тебе еще снятся плохие сны? — спросила я и не смогла не вспомнить предупреждение Джинни.

— Иногда…

— Тогда я буду рядом, чтобы прогнать их, — я легонько подтолкнула его и ощутила, что он снова удобно уткнулся в мое плечо.

* * *

Мы расстались на рассвете — согревающие чары уже перестали действовать, и если бы не тепло от тела Гарри, я бы окоченела от холода. Нам пришлось уйти — да и пора уже было. У нас впереди столько общих уроков, окон между ними, теплых вечеров и, надеюсь, замечательных ночей.

Джинни крепко спала на своей постели, и я была рада этому. Мне не хотелось говорить с ней о Гарри. По крайней мере, сейчас.

Когда я вошла в Общий зал на завтрак, то поняла, что меня беспокоит, несмотря на то, что сейчас, после чудесной ночи на чердаке, а не в закутке, я должна была быть счастлива. Рон взглянул на меня так люто, что меня обожгло. Я поискала глазами Гарри — его не было, и мне это очень не понравилось. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Нужно сделать невозможное — помириться с Роном и, самое главное, примирить его с Гарри. Черт бы побрал эту мужскую психологию! Ведь провел же он вчера весь день с Луной! Нет, ему теперь нужно, чтобы я все равно по нему страдала!

Я все же рискнула подойти к Рону. Он скривился так, словно от меня невыносимо воняло.

— Рон! — позвала его я.

— Отойди от меня, не смей даже подходить! — я никогда не слышала столько ненависти в его голосе. — Ты… ты…

Я быстро отошла, боясь, что он назовет меня так, что обидит еще сильнее, чем раньше.

— Спокойно, Рон, — услышала я голос Джинни из-за своей спины. — Не нужно ничего говорить.

Я испуганно обернулась к ней. Сейчас ее появление было так кстати!

— Идем, Гермиона, — тихо сказала она. — Не все сразу. Он смирится потом, постепенно.

— А где Гарри? — я смотрела на гриффиндорский стол и не видела его.

— Я не знаю, — Джинни тоже высматривала его, и тоже безрезультатно. — Надеюсь, Рон не прибил его, — бормотала она, вглядываясь в лица школьников.

Я испугалась. Рон такой злой, что с него сейчас станется. Увидев панику на моем лице, Джинни сжала мою руку:

— Так, спокойно, Герми. Он найдется. Может, он решил не завтракать, а сразу пошел на уроки.

Я побежала в гостиную — там уже никого не было, через несколько минут должен был прозвенеть колокол — начало занятий. Слава Мерлину, что ступеньки в мужскую спальню впускают девушек. Но его не было и там. Сердце мое колотилось — что с Гарри? Неожиданно простая мысль осенила меня — карта мародеров! Она покажет, где Гарри. Я кинулась к его чемодану. Ох, он хоть и парень моей мечты, но сколько же барахла здесь! А вот и карта. Что там нужно произнести? Кажется, клянусь, что затеваю шалость. Да уж, шалость, шалостливее не придумаешь. На старом пергаменте появился план школы. Я пробегала глазами по бесконечным коридорам и точкам с именами. Вот он, Гарри Поттер, в больничном крыле! Неужели Джинни была права! Я вспомнила, что у Рона, кажется, была замотана рука. Ой-ой! Я захлопнула чемодан и вылетела из спальни.

Он действительно был в больничном крыле — с разбитой скулой и губой. Мадам Помфри уже намазала его побитую часть лица какой-то жирной прозрачной мазью.

— Со мной все в порядке, — сказал он в мои волосы, когда я обняла его. — Глупо было ожидать, что Рон поймет нас… Я еще легко отделался.

— Гарри, мне правда ужасно жаль, — я коснулась его опухшей губы, он зашипел, зажмурясь. — Прости…

— Придется прогулять сегодня все уроки, — он попытался улыбнуться, но только болезненно поморщился.

* * *

Я негодовала целый день: как Рон мог сделать такое?! Ведь я же никого не била, когда узнала про его прогулку в Хогсмид с Луной. К моей злости и возмущению примешивался страх — что теперь будет со мной и Гарри? Кем мы будем Рону — предателями? Врагами? Джинни на всех уроках сидела рядом со мной, словно пыталась защитить от Рона. Впрочем, это была всего лишь моя догадка. О чем думала Джинни — я не знала. Она сидела погруженная в свои мысли, и что я точно знала — сегодня она не слушала объяснения учителей.

Гарри вернулся в гостиную Гриффиндора только вечером. К счастью, Рона не было, поэтому я надеялась, что Гарри будет безопасно сидеть рядом со мной. Мазь мадам Помфри, очевидно, помогла ему — его лицо выглядело значительно лучше. Я удобно разместилась в его объятиях на диване: мы замечательно вместе выучили завтрашние уроки, и я с удовольствием показала те заклинания, которые он пропустил. Нам очень хотелось целоваться, но благодаря ударам Рона Гарри можно было только обнимать, и то осторожно. Вскоре я поняла, что действие лекарства мадам Помфри заканчивалось. Гарри то и дело прикасался к своей разбитой части лица, словно проверял — на месте ли она.

— Думаю, тебе нужно еще разок воспользоваться мазью нашей доброй медсестры, — сказала я, аккуратно трогая его губу.

— Да, мадам Помфри говорила, чтобы я намазал перед сном, но мазь я благополучно забыл на тумбочке, а идти в больничное крыло, если честно, не хочется, — сознался Гарри.

— Давай я схожу, — бодро предложила я.

— Может, не надо, мне неловко, — смутился он.

— Но я хочу, чтобы ты побыстрее выздоровел, ведь я не могу тебя даже поцеловать толком, — возразила я, и Гарри было нечем ответить на такой серьёзный довод.

Я вышла из гостиной, благополучно добралась до больничного крыла, забрала склянку. Но на обратном пути наткнулась на Джинни и Рона — они разговаривали, не таясь, потому как полагали, что в коридоре никого нет, а меня в полумраке они не заметили.

— Зачем ты побил Гарри? — в голосе Джинни я услышала злость и раздражение.

— Ему еще не то полагается! Он переспал с Гермионой! — Рон выпалил это с еще большей злостью, чем сестра. — Вернулся под утро и еще пытался со мной заговорить!

— Ты сам виноват. По сути, ты ее бросил и предал, — пожала плечами Джинни. — Или ты планировал ее вернуть?

Рон что-то буркнул.

— А она тебе точно нужна? — вдруг резко спросила Джинни. — Тебе интересно встречаться с девушкой, которой больше нравится писать конституцию для домашних эльфов, чем спать с тобой?

Рон вытаращился на сестру.

— Рон, я общалась с ней все это время: она зажатая, не умеет доставлять удовольствие мужчине и не хочет! Ты замечал, с каким лицом она идет с тобой на свидание? Она хоть раз насладилась тобой? Ты ощущал себя рядом с ней крутым парнем? Она ушла к Гарри — вот и хорошо, она как раз ему пара!

— Ну а тебе-то чем Гарри не угодил? — изумился Рон. — Вы же вроде нормально встречались!

— Рон, я хочу себе нормального парня с темпераментом, как у тебя, и с эмоциональным диапазоном не как у чайной ложки — и Виктор туда идеально вписывается!

— Так вы же летом… все время по углам и садам… — пробормотал Рон, помимо воли отступая от разозленной Джинни.

— Да, тогда летом мальчик открыл для себя радости секса, — усмехнулась она, — первое время нам было хорошо, но недолго! Я хочу, чтобы меня трахали, а не я! — Джинни почти выкрикнула это, а я прислонилась к каменной стене.

Рон молча открывал рот, он, как и я, был поражен.

— Подумай, братик, — неожиданно спокойно и даже ласково проговорила Джинни после минутного молчания. — Виктор — звезда квиддича, красивый, знаменитый, богатый. Вы подружитесь, вот увидишь! Быть может, он позанимается с тобой, и ты тоже станешь классным квиддичистом! А нет — Джордж с нетерпением ждет тебя в своем магазине.

Рон заинтересовано подался вперед, словно Джинни должна была вытащить Виктора из коридорного полумрака.

— Тебе нужно помириться с Гарри. Он столько лет был твоим другом, — теперь в голосе Джинни я слышала сочувствие. — Подумай, сколько ему пришлось пережить. Ему снятся кошмары. Он признавался мне: Сам-Знаешь-Кто, убитые родители, Дамблдор, Ремус, Тонкс, даже Снейп. Гермионе нравится его утешать, и да будет так! Или ты предпочитаешь, чтобы она всю жизнь тебя учила жить, платить взносы в ее всякие благотворительные фонды, которые она собирается учреждать в честь убитого Добби и перевоспитавшегося Кричера, слушать проекты ее новых законов в поддержку эльфов, оборотней и магглов? У тебя это все уже было, и что-то я не замечала, чтобы ты был доволен. А теперь у тебя появилась Луна. Только не думай, что она чокнутая, она фантазерка и спорю на что угодно — тебе ее фантазии очень понравятся. И если ты не будешь таким же идиотом, как с Гермионой, она забудет про своих морщерогих кизляков. Так что подумай…

Джинни похлопала его по плечу и ушла. Рон некоторое время растеряно стоял и чесал затылок, потом медленно направился к Портрету Полной Дамы.

Я осталась стоять одна, в темноте, с лопающейся от мыслей головой. Джинни… ее эроскрипт, задушевные разговоры со мной, попытка отдать Гарри "в хорошие руки" — а на самом деле отделаться от надоевшего, покалеченного войной с Волдемортом, парня? Что происходит? Она подруга или дрянь? Прекрасный человек или манипулятор?

Я медленно побрела в гостиную. Больше всего я боялась столкнуться с кем-нибудь из Уизли: ни брата, ни сестру я не хотела сейчас видеть.

— Ты будешь тут думать до утра, красавица? — осведомилась Полная Дама, и я поняла, что уже бог знает сколько стою возле портрета.

Я вздохнула и назвала пароль. В гостиной, к счастью, никого не было. Даже Гарри. Что ж, тем лучше. Мне нужно побыть одной, навести в голове порядок, прийти к какому-то решению. Я осторожно вошла в спальню, надеясь, что Джинни задернула полог своей кровати, а значит — не увидит меня.

Не раздеваясь, легла на кровать и заплакала. Когда серебряное облако влетело под полог и обернулось серебристым оленем, я чуть не вскрикнула от неожиданности. Он едва вместился под полог! Качнул рогами и опустил голову к моему лицу. Тихий голос Гарри проговорил: "Я на чердаке Гриффиндорской башни" — и олень растаял в воздухе.

О Господи! Что случилось? Надеюсь, его никто не видел и не слышал. Я торопливо накинула теплую мантию и выскочила из спальни, взбежала на чердак и заперла дверь колопортусом. Гарри сидел на наколдованном диване, нетерпеливо выглядывая меня. Что-то не так… Несколько секунд я соображала, что именно. Его лицо! Оно было здорово!

— Гарри, как тебе удалось? — я удивленно протянула к нему руки. Ну да, почти никаких следов от ударов.

— Джинни дала мне мазь, сказала, что это прислал Виктор из своих запасов. У него, как у профессионального квиддичиста, есть такие средства, что нашей школьной больнице только снятся.

Я оторопело смотрела на него, размышляя, что происходит. Что на самом деле за этим стоит: искренняя забота или спешная передача "бегом, пока я не передумала".

— Ты говорил с Джинни? — спросила я.

— Да, она сама подошла ко мне, когда я сидел в гостиной, посочувствовала, что так все получилось, дала мне эту мазь. И просила, чтобы я не обижался на нее за то, что она теперь будет встречаться с Виктором. А я уже не обижаюсь, она честная, Гермиона! Она сказала, что всегда будет вспоминать обо мне с теплотой. Гермиона, что с тобой, ты ревнуешь? Почему ты плачешь? Не плачь, она пожелала нам счастья. И говорила это искренне. А еще… — я увидела, что лицо Гарри, и до этого радостное, теперь просто вспыхнуло счастьем, — она, кажется, поговорила с Роном… Я не знаю, что она ему сказала, но она совершила невозможное! — Гарри выдержал паузу, чтобы эффектнее преподнести мне новость. — Он извинился передо мной и… сказал, что не против, чтобы мы встречались. Я сам не верю до сих пор! — он обнял меня.

Я плакала, уткнувшись в его мантию. Кто же ты, Джинни? Я окончательно запуталась. Но как бы там ни было, мой Гарри сейчас обнимал меня и гладил по голове.

Я уже немного успокоилась, когда он, обхватив мое лицо руками, поцеловал меня.

— Я совсем забыл, согревающие чары, — спохватился он, на мгновение отпрянул, взмахнул палочкой и снова прижался губами к моему рту. — Ты вся дрожишь. Все хорошо, Гермиона…

Он запустил мне пальцы в волосы и принялся целовать в затылок, шею, плечи. Сладкое томление начало разливаться вдоль позвоночника от каждого его прикосновения. Он стянул с меня одежду, я не помню, когда, и выцеловывал дорожку между лопаток. Теперь я уже дрожала по-другому. Он уложил меня на диван навзничь и припал губами к груди.

Я лежала, закрыв глаза, и наслаждалась ощущением его губ и рук на своем теле.

— Расслабься, Герми, теперь все хорошо, — шептал он мне в ухо. — Я хочу, чтобы ты получила свое удовольствие…

Я не знала, могу ли я просто лежать и принимать его ласки, может быть, нужно ответить тем же. Я шевельнулась, пытаясь обнять его.

— Не надо, Гермиона… потом…

И продолжал целовать мою грудь, спускаясь все ниже, погладил бедра и коснулся меня там, где мне больше всего хотелось, сначала пальцами, потом губами, и гладил, и трогал, и целовал меня, пока сладкая судорога не прошла по всему телу. Я не знаю, что нужно Джинни, если ей этого было мало. Мне было хорошо, очень хорошо… Я не подозревала, что способна так сладко стонать. Он обнимал меня, и его рука все еще прикасалась ко мне, заставляя вздрагивать, и он улыбался, я видела, как в полумраке он смотрел на меня и улыбался так счастливо. А потом поцеловал меня где-то возле уха, и это было смешно, но так нежно… Я обняла его, поцеловала в губы, подбородок, шею и прошептала:

— Теперь твоя очередь…

Кажется, у него сбилось дыхание…

Я целовала его грудь и плечи, гладила его спину и бедра, чувствовала, как он возбужден, когда прикасалась к нему, и опять облизнула ладони, чтобы ему было приятнее, и снова ощутила его запах на своей коже…

Это не было противно. Это было приятно. И я решилась.

Я коснулась его губами. Гарри коротко и резко вдохнул, и я поняла, что делаю все правильно. Теперь я трогала, целовала и гладила его, а он дрожал всем телом, потом прошептал:

— Гермиона, я сейчас…

Я прижала его ладонями как могла нежно и мягко, он застонал и рукам моим стало горячо и мокро.

Гарри сел, тяжело дыша.

— Гермиона, прости, я сейчас…

Он нашарил палочку, торопливо произнес исчезающее заклинание.

— Прости, я…

— Что не так, Гарри? — я встревожилась, я думала, ему так понравится, а он, кажется, испугался.

— Я… ты же хотела, наверное… а я не сдержался. Но то, что ты делала…

— Я хотела, чтоб тебе было хорошо. Ты мне сделал приятное, и я хотела сделать тебе то же самое. О, Гарри, тебе разве не понравилось?

Я пыталась заглянуть в его лицо. Даже в темноте было видно, как он покраснел.

— Спрашиваешь… Понравилось? Я думал, буду кричать от удовольствия. Это было так…

Он длинно вздохнул и прижал меня к себе.

— Дай мне несколько минут, если хочешь, я приласкаю тебя, а потом мы сможем…

— О… — я удивилась. — Ты хочешь еще?

Он замялся.

— Гарри, честно говоря, мне так хорошо сейчас, что я хочу теперь просто полежать рядом с тобой.

Я опрокинулась на спину, увлекая его за собой, он лежал так удобно, что я почти не ощущала тяжести, мой худой, лохматый, замечательный Гарри, я гладила его по спине, а он пробормотал мне в шею:

— Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — ответила я.