Подруги

В магическом мире тайны, которые маглам и не снились, считаются очевидными и изучаются в начальных курсах школы. Зато с сексуальным образованием у нас из рук вон плохо. Это Гермиона так говорит, и с недавних пор я склонна ей верить. Да что там верить, можно же просто сравнить. Гермиона говорит, у маглов есть специальный предмет в школе, и много книг на эту тему, и считается хорошим тоном, если дети узнают основную информацию по этому вопросу от родителей или хотя бы с их ведома. У нас же все куда проще: дети рождаются в браке — и это все, что нам нужно знать о зачатии. Ах да, еще существует противозачаточное зелье и масса легенд для младшекурсниц о том, когда и зачем его надо пить. Все остальное приходится узнавать путем наблюдения и обсуждения, потому что обсуждают эту тему, опять же, только подруги или сестры, да и то шепотом или намеками. В итоге, конечно, все узнают, что к чему, но чего нам это стоит!

Вот, например, о том, что если встречаешься с парнем, нужно с ним целоваться, я узнала довольно быстро. Достаточно было посмотреть на Билла и Флёр, или Перси и Пенелопу, или любые хогвартские парочки старше третьего курса. Но даже когда я лично обтерла все самые темные хогвартские углы с Дином Томасом, а позже и с Гарри, я не стала лучше разбираться в теории вопроса.

К чему я это говорю: когда я сказала Гермионе, что Гарри иногда меня настолько не понимает, что я думаю, что проще было бы встречаться с девушкой, я пошутила. На самом деле такая мысль никогда всерьез не приходила мне в голову. Не потому, что считала это чем-то плохим или недопустимым, а потому что вообще не думала, что такое бывает. Это был такой бредовый абсурдный юмор. Но у Гермионы было другое мнение по этому поводу.

Мы с ней очень сблизились после победы. Вообще, мы и раньше присматривались друг к другу, но подружиться нам все время что-то не давало. В основном, конечно, их общие с Гарри секреты, моя тайная ревность и их вечные авантюры: у них на дружбу с кем-нибудь, кроме друг друга, просто времени не было. А вот после войны, когда Гарри рассказал мне все, что мог, когда мы с ним стали по-настоящему встречаться, когда мы все закончили Хогвартс и занялись кто чем, нам с Гермионой уже ничто не мешало общаться. К тому же, она встречалась с Роном, так что была уже практически членом семьи. И мы подружились.

Гарри с Роном торчали в аврорате, выдыхая и отдыхая только в выходные, я тренировалась в не слишком известной, но потенциально неплохой квиддичной команде, а Гермиона проходила практику в министерстве, и вскоре обнаружилось, что мы-то с ней в субботу вполне вменяемы и готовы общаться и отдыхать, а вот мальчики наши предпочитают первую половину дня проспать, да и вторую тоже, если дадут. И мы решили не мешать им и выработали свои субботние традиции, на двоих.

Я приходила к ней в гости (аппарация мне в помощь), мы пили чай с магловскими сладостями — иногда на кухне, а иногда сразу уходили с чашками к ней в комнату. В комнате мы скидывали на пол большие диванные подушки, Гермиона включала радио — потом я узнала, что это джазовая радиостанция, но поначалу мне хватало определения «приятная музыка», мы валялись на ковре, смотрели в потолок и трепались обо всем на свете. О моих тренировках, о наших мальчиках, о книгах, которые она давала мне читать, о последних событиях магического мира... да о чем угодно.

Иногда у Гермионы бывало настроение слушать, и тогда говорила только я, а что же, мне несложно. «У тебя вечно что-нибудь приключается, я твои рассказы слушаю, как сериал», — сказала она как-то. Разумеется, после ей пришлось объяснять мне, что такое сериал. Потом мы стали время от времени выбираться на магловские развлечения. Мы были в кино, в театре и даже в ночном клубе (и дружно решили, что больше никогда!) — везде вдвоем, потому что друзей-маглов у Гермионы в последнее время было мало, а из друзей по Хогвартсу магловская жизнь интересовала, кажется, только меня.

Не знаю, почему мне было так интересно. Может быть, я хотела таким образом стать ближе к Гарри, ведь он вырос у маглов. Смешно, на самом деле, он-то сам максимально отдалился от всего магловского, как только у него появилась такая возможность. А может быть, мне просто нравилась экзотика, а магловский мир безусловно был для меня экзотикой, в то время как Гермиона была идеальным проводником по этому миру.

И в тот день мы сидели в ее комнате, пили зеленый чай, и я жаловалась ей на Гарри. На самом деле мы обе знали, что я это не всерьез, ведь мы любим друг друга, и я с ним счастлива, ну а размолвки... у кого их не бывает. Я считаю, что лучше высмеять их с подругой, чем копить в себе. И всегда так и поступаю.

— В общем, он так и не понял, зачем мне третьи духи, если первые два флакона еще не кончились. И вот как ему объяснить, что они под настроение, а не лишь бы было? И главное, какое ему дело, сколько у меня тех флаконов? Но почему-то как только у него случается неудачный день в школе авроров, он за них цепляется...

— Может, у его тети было много таких флаконов, вот ему и... навевает? — предполагает Гермиона.

— Да у любой девушки их никак не меньше трех! Ну, может, разве что у тебя меньше...

У Гермионы на тумбочке всегда стоит один и тот же красный флакон с серебристой крышкой, и запах у него вкусный и фруктовый, я к нему уже привыкла даже.

— Никому не скажешь? — заговорщически улыбается Гермиона. Я мотаю головой — не скажу! — и она открывает один из ящиков тумбочки. В нем, оказывается, еще штук шесть флаконов.

— Когда же ты ими пользуешься? — изумляюсь я.

— Сама же знаешь, Джинни: под настроение.

Мы с ней хохочем, хотя это вроде бы не слишком-то смешно, и тут я и сказала то самое. Еще одну несмешную шутку.

— Знаешь, мне иногда кажется, что встречайся я с девушкой, вот таких вот мелких моментов было бы гораздо больше. А ругани из-за количества флаконов гораздо меньше. Попробовать, что ли?

Я ожидала какого-нибудь смешного ответа мне в тон, но Гермиона смотрела на меня очень серьезно, потом придвинулась поближе и сказала:

— А что, попробуй. Может, тебе понравится.

И тогда она меня поцеловала. Очень быстро, как будто сама испугалась. И отпрянула назад. А я сидела в ступоре и пыталась понять, как такое возможно, чтобы одна девушка поцеловала другую. Так просто не бывает! И тем более это не может быть со мной. И... это же Гермиона! Не какая-нибудь там сумасшедшая, а моя лучшая подруга, девушка моего брата, между прочим!

— Впрочем, если тебя такая перспектива не устраивает, то я думаю, что вы с Гарри способны преодолеть разногласия, сколько бы флаконов ты у себя ни завела, — улыбается она, и я вздыхаю с облегчением от того, что не надо объясняться, говорить ей, что я пошутила, и вообще... Гермиона умница, она сама поняла, что сделала глупость, и мы про нее просто забудем.

Но забыть у меня не получилось. Ночью я лежала без сна и вспоминала мелкие детали, все то, что было между нами с момента окончания Хогвартса. Как она обнимала меня, утешая после проигранного матча. Как придерживала дверь при входе в магловские заведения. Как кормила за свой счет в кафе, неизменно отказываясь от моих денег. Как дарила мелкие подарки без повода, просто потому, что «у меня сегодня хорошее настроение, пусть у тебя тоже будет». Как брала за руку — просто так, чисто дружеский жест, но... а если бы все это делал парень? Я бы ведь все это восприняла совсем иначе. Неужели и поступки Гермионы надо было воспринимать именно так?

Она больше не пыталась меня поцеловать ни через неделю, ни через месяц. И за руку брать стала реже: я теперь за этим следила. И мне было по-прежнему уютно рядом с ней, хотя немножко страшно иногда. Мне одновременно и хотелось узнать, что она думает о том эпизоде, и очень хотелось, чтобы мы не обсуждали его больше никогда.

А потом Рона и Гарри — обоих — шибануло какой-то мерзостью во время их практикантского рейда. День мы с Гермионой провели в Мунго, шарахаясь от одной кровати к другой — благо нам разрешили торчать у них безвылазно. А вечером, когда ситуация перестала быть критической, мы купили вина (снова магловского, с Гермионой это как-то само собой выходило) с четкой целью напиться для снятия стресса. Напиться у нас не вышло. Гермиона пила свой бокал невыносимо долго, а мне не хотелось наливать себе новый, пока она не допьет. Так мы и сидели, она пила, а я нервничала. А потом я подумала, что если я ее сейчас поцелую, то мне достанется ее вино. И я... да, я до сих пор не знаю, что это было за помутнение. Это все нервы. Нервы и вино.

Минут через пятнадцать в голове у меня прояснилось, и я позорно аппарировала, даже не выходя из комнаты, четко решив не встречаться с Гермионой больше никогда. И ни за что.

Но утром она прислала мне сову.

«Джинни, что это было? Г.»

«Я, между прочим, была гуманнее и не стала спрашивать! Дж.»

«Это потому, что ты не была заинтересована выяснить. А я, можно сказать, цепляюсь за свой шанс»

«Это не шанс, это вино и нервы. Гермиона, перестань! Ты же девушка моего брата!!!»

«Я совсем тебе не нравлюсь, да? Я, между прочим, тоже героиня войны, ничуть не хуже Гарри.»

«Дело не в этом. Просто ты... Мерлин, ты же девушка»

«Я знаю. Позвони мне, что ли. Мы сову уже загоняли»

«Я боюсь тебе звонить. Мне неловко»

«Ясно. Тогда встретимся в Мунго, надо ребят навестить. Я узнавала, нас пустят сегодня после двух. И жду тебя в субботу, как обычно. Не волнуйся, я сделаю вид, что у меня амнезия»

«Что у тебя — что?»

«Обливиэйт у меня. Только по-магловски. В общем, не бойся.»

«Я не боюсь!!!»

«Джинни, пожалей сову. Претензии можешь высказать мне в Мунго. Но я буду делать вид, что не понимаю, о чем ты. У меня, как ты помнишь, амнезия»

Гермиона талантлива во всем, за что берется. Амнезию она тоже симулировала талантливо. Только обнимать меня совсем перестала, и в кино теперь ходила с кем-то другим. А ведь я действительно думала, что она зовет меня потому, что больше пойти не с кем. Я должна бы быть рада, наверно. Но иногда я почему-то скучаю по тому, что было раньше.

* * *

Джинни идиотка. Она сама не понимает, насколько она хороша и какое впечатление производит на окружающих. Я знаю, в магическом мире считается, что однополых отношений не существует в природе, но я, между прочим, не слепая, и прекрасно вижу, как именно смотрят на ноги Джинни во время матча некоторые ее болельщицы. Конечно, вижу. Сама же смотрю так же и с тем же подтекстом. Это только Джинни ничего не видит. Удивительное дело: вырасти в семье с шестью старшими братьями и оставаться настолько незамутненной.

В каком-то смысле ее наивность была мне на руку: я прекрасно понимаю, что мне ничего не светит, но пока она не замечает, как именно я к ней отношусь, я могу безнаказанно быть рядом. Подруге же не возбраняется обнять подругу, да? Можно и в щечку поцеловать, и вместе в кафе сходить, и никакой конспирации не надо.

Хочется-то, конечно, совсем другого. Хочется прижать к себе покрепче и целовать до полного изумления. Но приходится довольствоваться тем, что есть. Это тоже немало. В конце концов, я могу ее видеть и с ней разговаривать, разве я могу требовать чего-то еще? У некоторых вон даже с правильным раскладом полов случается несчастная любовь — и не подойти, и за руку не взять. А я могу. Правда, я здорово устроилась?

И сама же все испортила. Могла бы, вообще-то, понять, что из уст Джинни высказывание про «встречаться с девушкой» может быть только шуткой и больше ничем. Но очень хотелось верить, что это намек. Такой не слишком тонкий намек специально для меня. За то и поплатилась отчуждением. Могу себе представить, каково ей было это все понять — она же наверняка поняла, она вообще-то сообразительная. Я ее с тех пор лишний раз за руку взять боялась, а так порой хочется! Если бы вы видели лицо Джинни Уизли, когда она слушает джаз, вы бы меня поняли. Если, конечно, вам не чуждо чувство прекрасного.

Когда Джинни поцеловала меня сама, я уже почти и не обольщалась. Люди спьяну и не такое творят. Строго говоря, пьяна она не была, но для нас с ней это, к сожалению, ничего не меняет. Джинни Уизли любит Гарри Поттера, а мне остается Рон. За неимением лучшего (лучшей. Самой-самой лучшей) я, разумеется, могу выйти только за него. Он ведь мало того что ее брат, так еще и похож немножко... не замечали? А я вижу. Потому что мне очень хочется так считать.

Я, разумеется, все равно послала ей сову. Я же гриффиндорка, в конце концов. Если мне дали шанс, я должна хотя бы попытаться его использовать. Увы, я с треском провалилась. Видимо, это просто не судьба. Когда она меня отшила, я решила наконец увеличить дистанцию. Возможно, это надо было сделать с самого начала, чтобы мое увлечение красивой девушкой не переросло в манию. Но тогда мне слишком хотелось быть рядом с ней, чтобы трезво оценивать перспективу. А теперь эта перспектива развернулась передо мной во всей красе. Я люблю Джинни, а она меня нет. Такая вот простенькая история. В кино я теперь хожу с коллегой из Министерства — нет-нет, к ней у меня ничего такого, она просто давно хотела познакомиться с магловской культурой.

Когда Джинни и Гарри пригласили меня на свою помолвку, я долго радовалась, поздравляла их, потом побежала выбирать подарок, а потом впервые в жизни напилась. Даже когда Гарри и Рон прилегли в Мунго, я спокойно пила свой единственный бокал, а тут... пробрало. На помолвке я совсем не переживала: все душевные силы ушли на борьбу с похмельем. Надо, что ли, и нам с Роном помолвку устроить. Через месяц-другой, чтобы Джинни не подумала, что это я ей назло, или чтобы как она, или еще какую-нибудь глупость, которая вообще-то будет правдой.

А через два дня после помолвки, в пятницу вечером, ко мне прилетает сова от Джинни.

«Что мне сделать, чтобы твоя амнезия закончилась?» — пишет она.

«Можешь повторить на бис то, с чего все началось», — отвечаю я. Хотела написать «поцелуй меня», но Гермиона Грейнджер так просто не выражается. Особенно когда волнуется. Больше Джинни мне не пишет. В субботу ближе к полудню я достаю зеленый чай, выкладываю на тарелку пирожные, сажусь на подоконник и жду. Может быть, она все-таки придет. Может быть, когда-нибудь она придет ко мне не только как подруга.