Мы разные песни поем...

— Мне некогда, — раздраженно говоришь ты, не отрываясь от пергамента.

Ты почти всегда занят. Вечно что-то пишешь, читаешь, экспериментируешь с новыми зельями, составляешь конспекты уроков… Уезжаешь на конференции и встречаешься с такими же занятыми и серьезными людьми.

Мне нравится смотреть, как ты работаешь. Сидишь за столом, склонившись над очередным пергаментом, делаешь записи аккуратным мелким почерком, строгим и сухим, как ты сам. Или читаешь очередную занудную книгу, сидя с прямой спиной на диване. Я, не таясь, наблюдаю за тобой. В твоей сосредоточенности есть что-то такое притягательное, что у меня захватывает дух.

Ты говоришь, что я слишком чувствительная. «Зато моих чувств с лихвой хватит на нас обоих, ведь ты до невозможности черствый и каменный, как кексы Хагрида!» — смеюсь, вставая на цыпочки и обнимая тебя. Ты скептически изгибаешь бровь, склоняешься к моему лицу и целуешь. И тогда мне всегда хочется взять назад слова о твоей холодности.

За нашим домом есть широкий луг. Летом мы, прямо там, в траве, играем в шахматы. Ты говоришь, что это единственное логическое занятие, которым я способна заниматься. «Антилогичная… неправильная…» — шепчешь ты, обнимая меня. Мне нравится вот так лежать с тобой. Ты задумчиво жуешь травинку, щурясь от солнца. И я почти верю, что ты на самом деле… живой.

Я всегда приношу цветы в дом, а ты ворчишь, что везде будут валяться сухие лепестки.

Когда ты в отъезде, ночью я долго не ложусь спать. Мне нравится сидеть на крыльце и смотреть на луну. Ты поставил охранные чары на дом, потому что я всегда забываю закрыть дверь по возвращении. Зимой я сижу на подоконнике. Ты еле терпишь такое кощунственное обращение с окном.

Когда ты дома, то мне не удается вволю погрузиться в свои мысли, разглядывая ночное небо — ты недовольно ворочаешься в постели. Говоришь, что не можешь заснуть без меня.

Как же ты спишь в гостиницах, один? Тебе просто не нравится, что я так «впустую трачу время сна».

За последнее время все так изменилось…

Ты обвиняешь меня в рассеянности и безалаберности. Разве ты не помнишь мою репутацию в Хогвартсе? Мечтательная, странная, не замечающая реальности. Местная сумасшедшая. Раньше ты не придавал этому особого значения. Почему же сейчас я тебя так раздражаю?

«Противоположности сходятся», — меланхолично отвечала я, когда ты вслух рассуждал о том, что как странно то, что ты влюбился в такую, как я. Что ты вообще влюбился.

Сейчас я понимаю, что ты никогда не был влюблен. Ты не умеешь любить. Любовь не вписывается в твои четко очерченные границы понимания жизни. Просто я никогда не воспринимала тебя, как «самый страшный кошмар Хогвартса». Ты циничный, жесткий и порой грубый. Но ты никогда меня не пугал. Ты производил впечатление безмерно уставшего от жизни человека, в свои-то годы…

Ты сказал, что я первая, кто была искренна с тобой за все эти долгие годы одиночества.

Теперь я понимаю, что ты всегда будешь одинок. Ты настолько сросся с этим одиночеством, что оно просто впиталось в тебя, отталкивая своим тоскливым ароматом окружающих.

Когда я первый раз сказала, что люблю тебя, ты с горечью в голосе ответил, что это ненадолго. И назвал такую смешную причину — разница в возрасте!

Нет, меня душат совсем не твои годы. Я задыхаюсь от твоей холодности и неприступности, которыми ты давишь меня последнее время.

Я хочу радоваться. Я хочу жить. Я пыталась вдохнуть жизнь в тебя, но у меня ничего не вышло. Твой угрюмый и хмурый вид забирает у меня последние силы.

Этим летом мы не играли в шахматы.

Для меня у тебя остались только придирки, ворчание и неприступная холодность.

Эта ночью очень свежо. Се-ве-рус… От одного твоего имени веет большим холодом.

Я не забуду притворить дверь за собой, чтобы тебе не было страшно, когда ты проснешься один.

Я хочу жить, милый.