Кто такая ты и кто такой я?

Кто такая ты?..

Живая, смелая, ласковая, трогательная девушка, делающая тщётные попытки спасти мир от вселенского зла. Ты — та, кто дарит свет находящимся рядом. Ты — нежный цветок розы, который не тронули холода и тревоги. Ты — чистая, как хрусталь и тёплая, как лучик солнца поздним летом. Ты — частичка каждого из НАС — убитых горем и печалью отбросов общества, которые, никому не нужные, скитаются по этому миру…

Думаю, многие со мной согласятся, если я буду утверждать, что в тебе есть столько чувственности, ибо волей-неволей можно позавидовать; и подтвердят, несомненно, тот факт, что ты многих из НАС спасла, приютила, оберегла от паденья. МЫ порой думаем о тебе, как об ангеле. Жаль, что у тебя нет белых крыльев, но если бы я мог, обязательно подарил их тебе, даже если бы это стоило всей моей жизни. Ты наполнена силой — силой духа и разума — но в тоже время выглядишь как большой ребёнок. Тебя саму следует защищать от этой жизни, а ты берёшь на себя ответственность за НАС, безнадёжных, НЕИЗЛЕЧИМЫХ. Ты часто заходишь и пристально смотришь то на одного, то на другого. Видимо, хочешь найти хоть что-то в застывшем, заледеневшем навек взгляде. Многие провожают тебя унылой улыбкой, кто-то даже говорит отрывистые слова, но все мы знаем, почему ты тут.

Просто не можешь смириться с тем знаменательным фактом, что все МЫ вдруг оказались ЗДЕСЬ. Ведь и в твоём горячем сердце живёт боль утрат, именно поэтому ты стала прекрасным лекарем. Просто приоткрываешь глаза, где столько горя и страдания и сожаления, что просто становится страшно. А МЫ допускаем это, ибо хотим освободить тебя от "пожизненного заключения", от самой себя, от точащего чувства безысходности, от того, что гнетёт изнутри и заставляет жизнь потихоньку ускользать от тебя. МЫ — всего-навсего уцелевшая кучка пожирателей, которые со временем превратились в ничто…

А ты — маленькое существо, старающееся залечить старые раны в наших душах. Ты ведь знаешь, что в большинстве своём, тратишь силы зря. Однако МЫ, безнадёги, знаем, что в больницу Святого Мунго тебя толкает отнюдь не жалость. Правда в том, что в действительности МЫ — твоё отражение. Только если МЫ, оказавшиеся по другую сторону добра, по праву нашли своё истинное место, то с тобой дело иное… Но разве сейчас это имеет значение? Ты — одна из немногих, кто способен нас понять. Ты — бальзам на НАШИ почерневшие души.

А кто такой я?

Больной, умалишённый, злобный. Но всё же человек. Пусть многие не понимают, кто и когда довёл меня до этого предела, но, поверьте, с такой жизнью, которую прожил я, рано или поздно всё именно так и произошло бы. Иногда я заставляю себя оглянуться вокруг и с радостью понимаю, что не дошёл ещё до той плачевной стадии, в которой пребывают мои бывшие друзья.

Да, я не могу сконцентрироваться на чём-то важном… Смысловая нить потихоньку ускользает, зато, увы, часто вспоминаю о тех ужасах, которые пережил. А уж времени освежить память у меня хватает, что и говорить. Весьма осведомлённые авроры учтиво позаботились, чтобы пойманным предателям обеспечили покой и тишину.

Кто долго находился в замкнутом помещении, поймут меня. Кажется, будто стены начинают давить на сознание, и человек волей-неволей постепенно превращается в скучную куклу, не способную вымолвить короткого слова. Именно это конечная стадия НАШЕГО пребывания здесь. Когда мозг практически откажется воспринимать происходящее, наступает баста. Конец.

Но вот, когда я думал, что начинаю потихоньку сходить с ума, появилась ты, посмотрела своими унылыми грустными глазами на то, что от меня осталось, и лишь странно улыбнулась в ответ на мои "колючие" "режущие" высказывания. Только тогда я понял, что пока ещё живу, дышу; и, даже если пробуду в этой дыре всю свою жизнь, просто не смогу простить себе того, что не предпринял никаких попыток стать прежним. Поэтому я — циничная сволочь, мерзкий слизняк и, быть может, ты всё равно считаешь, меня лишь милым отголоском прежнего Драко Малфоя, поэтому с сожалением смотришь в мои серые глаза и потом долго качаешь головой, не веря, что наша жизнь так сильно изменилась.

— Что, Гренджер, снова пришла посидеть у нас? Не боишься, что Поттер сочтёт тебя сумасшедшей и поместит в эту клинику? — мои фразы сочатся ядом, но он не для тебя, это лишь средство защиты, мера предосторожности, чтобы не подпускать к себе никого близко.

— Нет, Драко, — отрешённо, ничего не выражающее.

— Грязнокровка…

— Я сама сегодня приняла решение о том, чтобы навсегда тут остаться.

Я ошеломлён. Как же так? Боюсь задать этот вопрос вслух.

— Ты же знаешь, Малфой, что по-другому быть не могло? Правильно?

Твои шоколадные глаза сияют, будто сейчас ты говоришь мне новость, о которой втайне мечтала всю свою жизнь.

— В решающей битве не было победителей. Мы все проиграли.

Я молчу, понимаю, что ты всё равно ничего не услышишь. Практически чувствую горечь от громких слов, но лишь учащённо моргаю.

— Они хотели, чтобы я стала убийцей. Но разве я такая, Драко? Разве я из тех, кто может кидать заклятьями направо и налево?

Твой взгляд тускнеет, а в глазах стоят невыплаканные слёзы. Ты ведь до сих пор ни разу не рыдала… Дай выход эмоциям. Ведь знаешь, что ЗДЕСЬ ты можешь это себе позволить.

— Разве я смогла бы потом жить, зная, что где-то там, далеко, лежит мёртвое тело?

Твои плечи вздрагивают, а слова путаются в бессвязных долгих всхлипах. Я только смотрю со стороны, не смея подойти и разрушить этой редкой минуты откровения, что внезапно возникла между нами.

— Но ведь я смотрела на смерть, Малфой! А значит я — просто жалкая преступница, пожалуй, это даже хуже, чем поднимать палочку и бесстрастно говорить Авада Кедавра…

Ты не видишь меня сейчас, поэтому я могу позволить себе нахмуриться, а ты только беспрестанно поворачиваешь голову, словно ища поддержки. И я киваю в ответ, подтверждаю.

— Осталось ли у тебя хоть что-то, Малфой?!

Я вздрагиваю от такого резкого неожиданного вопроса.

— Нет, Гренджер, моя семья потеряла всё, даже имение, если ты это имеешь в виду. Но у меня ещё осталась гордость, а это, как тебе известно, уже очень много.

Я впервые так откровенно разговариваю кем-то. Раньше не считал это нужным, а после войны было просто не с кем.

— Я завидую тебе, — неожиданно даже для самой себя шепчешь ты, но по гамме чувств мелькающих на твоём бледном лице, догадываюсь, что это правда.

— Не надо. Ты же знаешь, что я этого не стою, грязнокровка.

Ты уже привычно не вздрагиваешь, когда я так тебя называю, лишь удивлённо жмёшь плечами.

— Мне всё равно.

Мне больше нечего добавить. Здесь, в этой короткой фразе, сказано всё.

Ты и я — странные, но близкие люди.

— Хорошо, Гренджер, вот твоя кровать.

Ты и я всегда поймём друг друга без слов.

— Спасибо.

Ты и я — половинки целого. Мы оба одиноки и далеки ото всех.

Я отворачиваюсь и иду в другую сторону, но вдруг оборачиваюсь и неожиданно улыбаюсь:

— Добро пожаловать, Гермиона.

КОНЕЦ.