Душа

Началось все тридцать первого декабря 1926 года, когда в скромном Лондонском приюте бездомная женщина родила мальчика и, дав ему имя Том Марволо Риддл, скончалась. Сын колдуньи Меропы Мракс и магла Тома Риддла, блестяще окончив школу в 1944 году, исчез. Он скитался по миру, изучая Тёмную Магию, все глубже погружаясь в её тонкости, и, в попытке обрести бессмертие, подверг себя такому количеству трансформаций, что стал неузнаваемым. Красивый юноша превратился в ужасного мужчину с изуродованным лицом и стал самым злым колдуном столетия, известным как Лорд Волдеморт.

Вначале семидесятых он появился в магическом мире и стал агитировать людей, искать сторонников, разделявших его идеи чистоты крови. Самые близкие его приспешники, отмеченные Чёрной Меткой — образом черепа, обвитого змеёй — вошли в организацию Пожирателей Смерти. Многих магов, не согласных вступать в его ряды, подвергали заклятью Imperius, и заставляли совершать убийства маглов, маглорожденных колдунов и других неугодных.

Влияние Волдеморта увеличивалось с каждым днём. Он привлёк на свою сторону великанов, пообещав им равные права с магами, и заручился поддержкой Дементоров — адских духов, насылающих кошмары. На своём пути он встретил единственное сопротивление — Авроров, борцов с темными магами, и входящих в Орден Феникса колдунов, собранных великим магом Альбусом Дамблдором.

Но однажды случилось странное: устранив опасных противников — Аврора Джеймса Поттера и его жену Лили, входящих в Орден Феникса — Тёмный Лорд направил свою палочку на годовалого младенца, их сына… сверкнула зелёная вспышка смертельного проклятья Avada Kedavra, призванная убить малыша, и Тёмный Лорд пал. Бесследно исчез для всего мира.

Пожиратели смерти после падения Тёмного Лорда рассеялись по всему миру, многие были арестованы и посажены в Азкабан, но некоторых Министерство Магии так и не обнаружило. Притаившиеся среди мирных граждан или же раскаявшиеся в своих делах, они продолжили свою жизнь оттуда, где закончили, будто Тёмного Лорда, Сами-знаете-кого, и вовсе никогда не существовало.

С тех пор минуло шестнадцать лет.

Малфой-Парк, грандиозное на вид поместье, окружённое обширным садом, парком и несколькими гектарами пустыря, упиравшегося в бездонную расщелину — то ли плод дикой фантазии предков, то ли признак сумасшествия нынешнего владельца, Люциуса Малфоя! Сам замок, серой громадой возвышавшийся над этим местом, был, как и многие замки, похож на крепость. Неприступные стены, витые железные ворота, снаряжённые столькими проклятьями и защитными чарами, что и сосчитать было невозможно, а за этими стенами, ещё более толстые и холодные. Унылое место, лишённое какой-либо красоты и грации, тяжёлое, неподвижное, упрямое, вгрызавшееся в промёрзлую землю подобно зубам великана.

Острые пики башенок, рассеянные по замку, словно веснушки на лицах Уизли; мрачные галереи лишённые какой-либо мягкости и холод, вечный холод лишённого души камня!

Нет, духов и призраков в стенах Малфой-Парка было более чем достаточно, но от их присутствия жизнь в этом месте становилась ещё более мрачной и унылой. Серой, как и их бесплотные мерцающие тела.

Драко, ещё, будучи маленьким мальчиком, видел в них не что иное, как собственное будущее, да и его существование в отцовском замке ничем не отличалась от жизни множества семейных призраков, хотя были из них и те, кому даже Драко мог посочувствовать. То были чужие призраки, навеки прикованные смертью, болью и гневом к Имению, в подвалах которого погибли от голода, холода или же пыток! Об этих призраках Драко старался не думать, чтобы и они о нем не вспоминали.

Его оборвали шаги матери. Обернувшись, он увидел, как она вышла к нему на балкон из коридора. Ещё один призрак Малфой-Парка, живой и в тоже время мёртвый! Нарцисса, его достопочтенная матушка, высокая худощавая блондинка с по-прежнему гордым взглядом прозрачно-голубых глаз, дышащая аристократизмом, была поистине великолепна. Серый мерцающий серебром бархат, струился вдоль её фигуры, подчёркивая неувядающую красоту, чёрная вышитая серебром мантия, скреплённая на плечах двумя серебряными фибулами-змеями, дополняла её наряд.

— Ты ещё не готов, Драко? — спросила она у сына, — Гости вот-вот будут, тебе пора одеться!

— Вряд ли отец заметит моё отсутствие в таком окружении, — холодно отозвался он, оттенив слово «таком» особой жестокостью.

— Вот уж не думаю, — поджала губы Нарцисса, — Ступай к себе и оденься. Приём начнётся через полчаса, тебе следует быть готовым до того как к воротам Имения подъедет первый экипаж! Не заставляй его на тебя злиться, — добавила она чуть мягче и повернулась к двери.

Драко промолчал, хотя язвительный ответ так и просился на язык. Мать лучше кого бы то ни было знала, что ублажить отца было делом непосильным. Люциусу Малфою нужен был не отпрыск, а послушный во всем слуга, или же нечто вроде картины на стене, которая украшала бы собой Имение, и которую при необходимости можно было бы забросить на чердак подальше от чужих глаз!

Это был человек полностью лишённый отцовских чувств, или же вообще, каких либо чувств. Высокая холодная ледяная скульптура — эдакий идеал мужской красоты, любующийся своей неотразимостью и презирающий всех в округе!

Надо заметить Драко очень сильно походил на Люциуса. Тот же разворот плеч. То же бездонное, прозрачное серебро в глазах, казалось сверкавшее колючими льдинками. Светлая тонкая кожа, почти белая, с лёгким красивым румянцем. Серебристо-платиновые волосы, довольно длинные, хотя по сравнению с отцовскими волосами их можно было бы назвать короткими.

Драко нравилось, как он выглядит, ему нравилось собственное изящество и кошачья грация, скользкая аристократическая небрежность и фамильное высокомерие с которым он умел показать себя — чуточку равнодушное, чуточку насмешливое. Он всем своим видом бросал отцу вызов и в глубине души наслаждался пониманием того, что превосходил его красотой! Маленькая месть за семнадцать лет пренебрежения и угроз.

Ещё в раннем детстве Драко понял золотую истину: любовь, слезы и милосердие — залог поражения. Если он желал выжить в мире, выстроенном Люциусом Малфоем, ему предстояло жить по законам этого мира. Все, что делало сердце мягким и жалостливым, необходимо было скрыть под твёрдым панцирем льда и камня, ожесточить себя, чтобы вытравить из души всякое, что могло стать причиной победы над ним. Драко не хотел казаться на фоне Люциуса слабым и недостойным своей фамилии! Всю жизнь стремился завоевать отцовское одобрение, даже когда не признавался в этом самому себе.

Усмешка застыла на губах, когда он увидел себя в зеркале, облачённым в парадную мантию. Чёрная шёлковая рубашка, и такой же чёрный галстук, серебряные с черными бриллиантами змеи-запонки. Чёрный костюм, сшитый так чтобы подчеркнуть молодость, стать и гибкость, украшенный серебряным кантом на лацканах и манжетах пиджака, а поверх этого роскошная парадная мантия, накинутая с изящной небрежностью, серебряные фибулы-змеи сверкают на плечах своими бриллиантовыми глазами, черными, под стать цвету мантии. Пусть Люциус сколько угодно накладывает чар на свой костюм, но такого потрясающего эффекта ему никогда не достичь!

Спрятав в кармане палочку и ещё раз убедившись в собственной неотразимости, Драко вышел из комнаты и ленивой походкой отправился к бальному залу.

Здесь уже начали собираться гости и его отец, изображая из себя радушного хозяина, с холодной вежливостью здоровался с вновь прибывшими. Увидев сына, он наградил его раздражённым взглядом и резко указал подбородком на мистера и миссис Паркинсон, возле которых стояла их дочь Пэнси.

Драко подавил злую усмешку и направился в указанном направлении.

Паркинсоны были довольно влиятельными людьми и хорошие отношения с ними обеспечивали Люциуса большой властью в Министерстве. Тайно он надеялся поженить сына на дочери Паркинсонов и от этой идеи у Драко волосы вставали дыбом! Пэнси мало того что не была красавицей, так она ещё, помимо всего прочего, была не в его вкусе. Маленькая, коренастая, с грубыми чертами лица, она напоминала мопса — весьма злобного, да ещё и лицемерного! Однако мнения самого Драко отец не спрашивал — такой пустяк его не волновал. Фамилия рода должна была быть превыше всего, вот и Драко приходилось перешагивать через себя и мило улыбаться Пэнси — такой хорошей партии для сына Дома Малфоев, чистокровной дочери влиятельных колдунов!

«Провались она пропадом!» — рычал про себя Драко, подходя к Паркинсонам.

— Добрый вечер, мистер Паркинсон, — сказал он, подав руку мужчине для рукопожатия, а затем, после того как это ничего не значащее рукопожатие состоялось, кивнул поочерёдно дамам, — Миссис Паркинсон, Пэнси.

— Добрый вечер, добрый вечер! — отозвался на его приветствие мистер Паркинсон, — У вас сегодня мило, конечно только Чистокровные. Я не переношу всю эту запятнанную маглами нечисть! Даже думать-то о них противно!

— Никаких маглов, мистер Паркинсон, — ответил Драко, лениво растягивая слова и светясь самой милой улыбкой. — Как можно терпеть такой мусор в собственном доме?

Драко и сам-то удивлялся тому, как ему удаётся терпеть подобный Паркинсонам мусор. Он с великой радостью отпраздновал бы рождество в тёплой гостиной в кругу таких, как Уизли… Напрасные мечты — его никто не поймёт, если он хоть словом обмолвится, кого на самом деле считает мусором, а кого очень даже милыми людьми!

— Совершенно верно, молодой человек, — согласился с ним Паркинсон. — Будь я на месте вашего отца я бы и Поттера сюда не пустил с его то матерью-грязнокровкой! Однако сами понимаете, Поттер — это Поттер, к тому же он находится под опекой Блэка, а не пригласить Блэка...!

Из-за чего Драко и не любил отцовские вечеринки, так из-за того что большинство приглашённых семей были из разряда Пожирателей смерти и рано или поздно начинали говорить о Гарри Поттере, который якобы испортил им всю жизнь!

И это Поттер-то испортил им жизнь?! Драко настолько претило их отношение, что он терпеть не мог одного лишь вида Поттера, по большей части из-за того, что испытывал жгучую потребность восстановить справедливость в его отношении и вбить в головы всем этим бывшим Пожирателям смерти доводы здорового рассудка! Поттер заставлял его становиться тем, кем он был на самом деле, а Драко вовсе не улыбалось подобное открытие. Стоило представить только взгляд отца, чтобы понять, как это на нем отразиться! Он не выживет один среди всех этих акул, поэтому во избежание смерти ему — милому и пушистому — следовало и дальше прикидываться акулой, даже если это означало что придётся ненавидеть и презирать Поттера!

Такова его, Драко Малфоя, доля! Вот если бы он родился в семье любителей маглов, таких как Уизли или Лонгботтомы… конечно он не был бы таким красивым, но зато был бы гораздо счастливее!

Так думал Драко, пока Паркинсон разглагольствовал на счёт Гарри Поттера, сетуя на жизнь и на мальчика, который выжил и непонятно чем уничтожил власть Тёмного Лорда. Эта песня была настолько знакома Драко, что он, не слушая, мог кивать в нужные моменты, изображая абсолютное согласие и высказывая «собственное» презрительное мнение о Гарри Поттере!

Воспользовавшись тем, что Паркинсон взял передышку для восстановления дыхания, перед тем как начать свои возмущения по второму кругу, Драко поспешно извинился перед мистером и миссис Паркинсон и, протянув руку Пэнси, пригласил ее на только что начавшийся танец. Общество девушки в любом случае было приятнее общества старого Пожирателя Смерти, готового захлебнуться в собственных слюнях ради того чтобы возвестить всем, кто мог его понять, насколько сложна стала его жизнь без великого и могучего Лорда Волдеморта.

Глупый старик!

* * *

Гарри ехал в экипаже, в десятый раз развязав галстук, который на него нацепил Сириус. Он считал, что парадная мантия и без этого галстука выглядела бы парадной, однако убедить в этом своего крестного так и не смог. Сириус считал, что в дом Малфоев им нужно прийти на полном параде, что подразумевало под собой и аккуратно завязанный галстук — Гарри же считал, что уже сам факт того что он согласился-таки пойти в Дом Малфоев исключал полный парад!

Сириус обладал просто завидным терпением и, равнодушно потянувшись, снова завязал галстук — аккуратно, профессионально, так же как и предыдущие девять раз. Гарри видел, что крестный скрывает под усами усмешку, но сделал вид, что ничего не заметил. При мысли о том, что он может увидеть на этом приеме Люциуса — эдакого эквивалента оживленной мраморной глыбы, вырезанной по античным канонам, — и будет присутствовать на одном празднике с Драко, чье высокомерие и вечно презрительная усмешка действовали на него как красная тряпка на быка, заставляла его горло судорожно сжиматься, а тут еще этот галстук!

Он снова его развязал и отодвинулся подальше от Сириуса, чтобы тот не смог до него достать. Сириус в ответ равнодушно достал палочку, взмахнул, что-то буркнул, давясь сдерживаемым смехом, и галстук сам собой завязался — еще туже, чем до этого.

Гарри раздраженно ослабил узел, но развязывать галстук больше не стал, и Сириус удовлетворенно откинулся на сидение, пряча палочку в рукав мантии и пытаясь игнорировать раздражение, фонтаном бьющее из его крестника.

— Ты напрасно переживаешь, — он попытался успокоить Гарри, но с тем же эффектом можно было битья головой о стену.

Гарри был зол из-за вечеринки в доме Малфоев, и успокоить его мог только отказ от посещения Малфой-Парка. Нельзя было сказать, что Сириус не понимал и не разделял его чувств. Будь он на месте Гарри, он ощущал бы себя также. Кому будет приятно, когда тобой пользуются как ширмой, да еще притом, что ты все понимаешь, но не можешь отказаться от этой роли!?

— И слишком остро на это реагируешь.

Вторая попытка в отличие от первой возымела свое действие — Гарри вышел из состояния молчаливого гнева и со злостью ответил:

— Брось, Сириус, я прекрасно знаю, зачем он нас пригласил! Отнюдь не ради желания видеть наши персоны в своей гостиной!

— Мы не могли отказаться, — ответил Сириус, — Если бы мы не явились, то завтра же «Ежедневный Пророк» напечатал бы, что Гарри Поттер обвинил Малфоев в сговоре с ныне почившем Сами-Знаете-Кем! Ты хоть представляешь, что бы за всем этим последовало?

— Я не желаю прикидываться, что нахожусь на дружеской ноге с Малфоями только потому, что тем нужно скрыть свое прошлое в рядах Пожирателей! — последовал резкий ответ.

— Ты так похож на своего отца, — Сириус с состраданием посмотрел на своего крестника. Конечно, Джеймс бы тоже рвал и метал, окажись он в подобном положении, и уж точно, вопреки последствиям, нашел бы способ не приходить на Бал! — Однако, попробуй хотя бы ради меня, изобразить веселье.

Гарри воздержался от гневной тирады только потому, что понимал — желание Сириуса показаться в Малфой-Парке, было обусловлено отнюдь не угодой Люциусу Малфою. Сириус желал произвести приятное впечатление на свою очередную возлюбленную, которая непременно должна была появиться на приеме Малфоев. Это была одинокая вдова, мать Блейза Забини. Все ее семь богатых мужей погибли таинственным образом, и теперь Сириус играл с огнем, пытаясь очаровать эту прелестную Чёрную Вдову!

— Ты в курсе, что твоя беготня за Морганой Забини похожа на безумие? Она же всех своих мужей укокошила ради состояния! — уже без грубости указал Гарри.

— Ты говоришь, как твой отец! — на сей раз это прозвучало как обвинение, но Гарри решил принять сей факт за комплимент.

— Тогда прислушайся к мнению старого друга и оставь это! Неужели в Аврорате тебе не хватает острых ощущений?!

— Ну, я пока не ее муж, поэтому риска никакого нет, а она, между прочим, признанная красавица!

— Которая неплохо разбирается в зельях и ядах! — отпарировал Гарри, — Не успеешь и глазом моргнуть, как тебя опоят Амортензией!

— Тебе просто нужна девушка, Гарри! Тогда бы для тебя это мероприятие было бы куда приятнее, — неожиданно сменил разговор Сириус.

Крыть это заявление Гарри было нечем, и он промолчал.

Они проехали через распахнутые ворота, и Гарри ощутил нервный озноб, словно через него пропустили магловский ток очень слабого напряжения. Все, теперь пути назад точно не было!

Да кого он обманывает?!!

У него вообще не было никакого выбора с тех пор как пришло приглашение от Малфоев, причем пришло не за неделю, а за месяц, так что у него даже причины для отказа не нашлось!

Драко по этому поводу устроил целое представление в Большом Зале, подначивая Рона Уизли, друга Гарри, тем, что его — чистокровного — никто не пригласил, а вот его дружку-полукровке прислали особое приглашение, да за целый месяц до Бала. Потом еще добавил, что отец так поступил, дабы Поттер успел все закупить вовремя и не приехал на бал в костюме огородного пугала! Гарри тогда не набросился на Малфоя только благодаря Рону, удержавшему его на месте. К счастью или к несчастью он так до сих пор и не определился.

Бальный зал оказался заполнен. Они прибыли в числе последних гостей по вине самого Гарри, хотя юноша вовсе не чувствовал себя виноватым. Люциус Малфой встретил их, едва они переступили порог Бального Зала и, улыбаясь одной из своих ледяных улыбок — наполовину высокомерной, на другую половину льстивой — пожал обоим руки. Гарри протянул ему свою, чувствуя себя при этом форменным предателем и, едва рукопожатие состоялось, тут же поспешно его прервал, удерживаясь от желания вытереть руку об мантию.

— Рад видеть вас на своем торжестве! — отозвался Люциус. Голос его при этом был скорее холодно-покровительственный, нежели радостный, — Проходите, развлекайтесь, чувствуйте себя как дома!

— Премного благодарен, — сдержанно отозвался на его приветствие Сириус и прошел мимо, уводя за собой Гарри.

Скрывшись с глаз Люциуса, он тут же покинул его и отправился на поиски Морганы: Гарри остался один, в центре зала. Он осторожно отошел к стене и принялся осматриваться в поисках кого-нибудь, кто не относился бы к Дому Слизерина. Драко танцевал с Пэнси Паркинсон, смотря поверх ее головы высокомерно-презрительно-холодным взглядом. Крэбб и Гойл стояли возле стола с закусками и беззастенчиво набивали свои животы. Чуть в стороне от них их отцы о чем-то напряженно разговаривали, и Гарри неожиданно очень сильно захотелось узнать о чем. Он уже начал подбираться к ним, когда его остановил мужской голос:

— Гарри Поттер собственной персоной! — воскликнул высокий крепко сколоченный мужчина с золотистой гривой лохматых волос и небольшой аккуратной бородой, скрывавшей упрямую тяжелую челюсть. — Руфус Скримжер, глава отдела Авроров, — представился он.

Гарри его знал и остановился, проклиная Руфуса последними словами за его вмешательство. До этого его никто не замечал, но не теперь. После окрика Скримжера его увидели абсолютно все, включая танцующих Драко и Пэнси, а также старших Крэбба и Гойла. Почти все — их младшие копии продолжали набивать в свои животы закуски!

— Здравствуйте, мистер Скримжер, я узнал вас. Сириус рассказывал о вас.

— Надеюсь, только хорошее! — добродушно отозвался Руфус, пытаясь изобразить из себя доброго дядюшку, что ему не очень удавалось — уж слишком суровая была у него внешность, — Я слышал, вы квалифицируетесь на Аврора? Решили пойти по стопам родителей, не так ли?

— Да так, — подтвердил его информацию Гарри, — Через полгода надеюсь поступить в Доксфорский Университет по направлению аврора.

— Обязательно поступите! — уверил его Скримжер. Гарри не понравился тон, с которым он это сказал. Ему показалось, что Скримжер решил, во что бы то ни стало устроить его в Доксфор, даже если тот умудрится завалить все экзамены. — Вы тут один?

— Нет, конечно, с Сириусом. Он где-то в зале.

— Ох уж этот Сириус, у него один ветер в голове!

Гарри ужасно не хотелось соглашаться с этим утверждением, но Скримжер был отчасти прав. Порой у его крестного и впрямь в голове свистел один лишь ветер!

Гарри промолчал, не желая дурно говорить о Сириусе. Он бросил мимолетный взгляд в сторону стола, надеясь увидеть старших Крэбба и Гойла, но тех уже не было. Не желая показывать перед Скримжером своего интереса, он скользнул глазами дальше. Драко опять танцевал с Пэнси, и от этого зрелища у него снова свело горло — он никак не мог понять, что такого Малфой мог найти в этой девице, не считая того, конечно, что она идеально ему подходила — была такой же высокомерной, скользкой и задиристой Слизеринкой, презиравшей всех и вся!

Скримжер отвлек его от этой пары.

— Давайте я вас кое с кем познакомлю, Гарри! Связи — это всегда очень полезно, особенно в наше неспокойное время, — он по-отцовски хлопнул Гарри по спине и повел в сторону низкого пухлого мужчины и такой же маленькой, но костлявой женщины. Оба, не отрываясь, глядели на Пэнси, и у Гарри от нехорошего предчувствия засосало под ложечкой.

Неужели родители Паркинсон?

Это действительно были мистер и миссис Паркинсон, и Гарри пришлось с ними познакомиться. Пожимая руку Кёртису Паркинсону, он думал о том, как бы на подобное знакомство отреагировал бы его друг Рон. Не исключено, что он бы обиделся за столь отвратительное предательство Гриффиндора. По его мнению, дружеского разговора со Слизеринцем — пусть и бывшим — было достаточно для того, чтобы запятнать Гриффиндорскую честь!

Гарри решил не рассказывать об этом своему другу, так же как он в свое время решил умолчать о том, что Распределяющая шляпа, которую они все мерили на первом курсе, всерьез хотела отправить его в Слизерин. Рон бы его не понял — он был уж слишком Гриффиндорцем и терпеть не мог всего, что хоть как-то относилось к Слизерину!

— Наслышан-наслышан о вас, мистер Поттер, победитель Сами-Знаете-Кого, лучший ловец всего Хогвартса, не покривлю душой, если предположу, что и во всей Англии! Вы не хотели бы получить место ловца в английской сборной, мистер Поттер? Я мог бы для вас это устроить!

— Он очень благодарен вам, мистер Паркинсон, — тут же ответил Скримжер, не дав Гарри и рта раскрыть, — но он после Хогвартса поступает в Доксфор.

— Да неужели? — удивился Паркинсон и посмотрел на Гарри с нескрываемым любопытством. Гарри под этим взглядом ощутил себя золотой рыбкой в большом аквариуме, выставленном прямо в холле Министерства Магии. — И на какое направление, извольте полюбопытствовать?

— На Аврора, конечно! — по тону Скримжера было ясно, что ответ, по его мнению, был очевиден.

Ему показалось, или Паркинсон и впрямь побледнел? Гарри решил взять инициативу в свои руки:

— А где вы работаете, мистер Паркинсон?

— В отделе магического правопорядка, — с гордостью ответил мистер Паркинсон, — Вот, например, совсем недавно у нас был случай. Ты помнишь, Скримжер? Твоим ребятам пришлось поработать!

— Конечно, я его помню! — недовольно отозвался Скримжер, эта тема была ему неприятна, видимо дело, о котором упомянул Паркинсон, доставило Скримжеру много хлопот. — Не каждый день аврорам приходиться гоняться за призраком!

— Призраком?

— Призраком, духом или еще чем-то не пойми чем! — еще более зло ответил Скримжер, — Какой-то колдун — предположительно, конечно — убил старика, высосав из него все соки. Мы думали, что это был старик, а на самом деле мужчина, возраста Сириуса, и магл, к тому же! — последнюю фразу Скримжер произнес так, словно в ней содержалось что-то ужасное.

Впрочем, Гарри догадывался, что такого плохого содержалось в этой фразе — магическое сообщество после событий, которые окончились шестнадцать лет назад, очень остро реагировало на нападения магов на маглов! Одно только нападение на магла, просочись оно в прессу, могло учинить целую волну паники и стать причиной для тонны вопросов типа: «Неужели Сами-знаете-кто вернулся?»

Гарри очень любопытно было услышать продолжение истории, но как раз в этот момент на них наткнулся Сириус. Блестя от радости — что означало, что он таки успел пообщаться с мадам Забини — он подозвал его к себе, и Гарри покинул Скримжера и Паркинсона, принеся свои извинения.

— Очень хорошо, что ты не стоял в уголке, подобно статуе, вот только мне казалось, что ты не переносишь слизеринцев!

Это была дружеская подколка, отчасти вызванная сходством Гарри с его отцом. Иногда Сириус забывал, что перед ним его крестник, а не старый приятель, а пару раз и вовсе называл Гарри Джеймсом. Естественно, что и все черты характера Джеймса Сириус автоматически переносил на крестника. Гарри и впрямь очень сильно походил на своего отца не только внешностью, но и характером, но, тем не менее, он не относился предвзято ко всем слизеринцам! Найдись среди них нормальный, он с радостью бы с ним подружился!

Паркинсоны, правда, к категории «Нормальный» не относились!

Гарри как раз хотел ответить Сириусу, как его шрам-молнию, оставленную Волдемортом в ту всеми памятную ночь, неожиданно прострелила боль.

— Гарри ты в порядке? — обеспокоенно поинтересовался у него Сириус, схватив его за плечо.

Гарри в ответ лишь утвердительно кивнул, надеясь, что боль стихнет, но в ту же секунду он понял что ошибся. Шрам полосонуло с такой силой, что он, казалось, загорелся белым пламенем. Перед глазами все поплыло.

Последние силы Гарри потратил на то чтобы сказать Сириусу, что ему срочно нужно вернуться домой, на площадь Гриммо, двенадцать.

* * *

Люциуса вызвали как раз в тот самый момент, когда он заметил Блэка и Поттера. Ему показалось, будто мальчишка сильно побледнел, но проверить это ему не довелось — домовик прошмыгнул к нему незаметной тенью и тихо пропищал:

— Хозяин, вас зовет господин, не назвавший своего имени, но велевший отдать вам это, — Домовик протянул ему конверт, и едва Люциус взглянул на печать, как его сердце оборвалось.

Этого быть не могло! Не возможно было поверить в то, что он по-прежнему жив, жив настолько, что смог прийти в его дом и послать письмо, жив настолько, чтобы оставаться незамеченным и целых шестнадцать лет скрывать свое существование в этом мире! Немыслимо было, даже видя печать, поверить что происходящее — правда.

Печать! Мог ли кто-то узнать о ней? Мог ли кто-то понять его причастность к Пожирателям смерти и решить собрать доказательства с помощью этого послания, ведь Он никогда раньше не посылал письма! Только его самые близкие сторонники знали об этой печати — печатке на фамильном перстне, который он носил с тех пор как нашел родственников по линии матери: ее брата Морфина и отца Марволо. Никто из них, естественно, не пережил той встречи и фамильное кольцо осталось с Ним навсегда! Было ли оно на нем в тот день?

Конечно, было! Он не снимал его!

Но тогда это точно мог быть только Он. Если конечно…

Люциус в нерешительности смотрел на письмо, не имея в себе сил раскрыть его, и не имея в себе сил пойти за домовиком к гостю. В конце концов, он решил, что если письмо и впрямь было написано Темным Лордом, то не имело значение его содержимое — посланием была печать — Волдеморт никогда не доверял бумаге свои слова!

Сунув письмо в карман, Люциус кивнул домовику и тот молча повел его к библиотеке. Когда они подошли к двери он отослал слугу, и толкнул дверь, решительно без промедлений войдя в комнату — эта комната была его царством, и он не имел права испытывать страх в этих стенах!

Его кресло за большим столом красного дерева оказалось занятым низким и донельзя худым человеком с маленькими глазками, острым носом и подбородком. Он внушал жалость и отвращение, однако держался гордо и с достоинством. При первом взгляде Люциус даже не узнал этого мужчину и лишь позже сообразил, что в последний раз, когда он его видел, сидящий перед ним человек был значительно толще и моложе.

— Питер?

— Неверный ответ.

Голос, вырвавшийся изо рта человека, определенно принадлежал Питеру Петтигрю — Хвосту, как его называли в школе — однако тон был не его, это был совершенно чуждый Петтигрю тон и этот тон Люциус мог узнать даже спустя шестнадцать лет!

— Мой лорд! — признал его Люциус, — Я счастлив видеть вас, но удивлен.

— Оставь свои восторги, Люциус! — отрезал Волдеморт, — Я здесь, и я надеюсь на твою верность! — еще более вкрадчиво произнес он и сложил руки на столе. На пальце левой руки блеснул фамильный перстень Мраксов.

— Я верен вам, Мой лорд, как и шестнадцать лет назад! — отозвался Люциус, все еще оставаясь возле двери собственной библиотеки так, словно не он был в ней хозяином, а его гость, восседавший в его кресле и за его столом.

— Очень хорошо. Мне не хотелось бы терять такого сильного колдуна как ты, — равнодушно принял его ответ Волдеморт, но Люциус отлично понимал, что за этим равнодушием скрывалась реальная угроза. Предателей Темный Лорд казнил быстро и беспощадно!

— Я не предам вас, Мой Лорд! — тверже ответил Люциус, — Мой Лорд, да позволено мне будет поинтересоваться, — Темный Лорд молчал, внимательно разглядывая старшего Малфоя, и Люциус продолжил, — Как вы…? Что произошло тогда? И почему только сейчас, шестнадцать лет спустя?

— Почему? — насмешливо произнес Волдеморт. Он указал ему на кресло — то, в котором старший Малфой обычно принимал посетителей — и, дождавшись, когда Малфой примет его приглашение, продолжил. — Ну что ж, я очень долго размышлял об этом, пока кочевал от одного магла к другому в этом перстне, — Волдеморт посмотрел на кольцо, а затем снова на Люциуса. Взгляд Лорда был непроницаем, — ожидая какого-нибудь мага. Им оказался Хвост, это моя удача!

— Но что же случилось? Как так вышло, что…

— Мальчишка выжил, а я стал тенью, заключенной в кольцо? — Темный Лорд зло сверкнул глазами, — Проклятое нетерпение, Люциус. Простое нетерпение! Мне бы следовало подождать, по крайней мере, некоторое время, ведь он и сейчас для меня не опасен. Если бы я дождался срока, то знал бы, что мальчишка обладает могуществом!

— Гарри Поттер — Валид? — удивленно выдохнул старший Малфой. — Но мне казалось, что они рождаются очень редко.

— Тем не менее, это так, и у него настолько же мощный потенциал, мой друг, как и у меня. Мне не следовало его пугать — нужно было сначала убить его, а затем его родителей. Так или иначе, он испугался — активизировал защиту и проклятье срикошетило! Но сейчас, сейчас он послужит мне службу, Люциус. С его помощью я верну себе свою жизнь, а затем отправлю его к родителям, где ему самое место!

— У вас есть план?

— Разумеется, есть, и моему плану нужен твой сын!

* * *

Чем дальше их экипаж отъезжал от Малфой-Парка, тем меньше болел шрам на его лбу. Вскоре Гарри уже мог видеть и дышать — единственным, что напоминало о неожиданной боли, была легкая мигрень. По счастью его окружала темная ночь и тишина, лишь Сириус обеспокоено смотрел на него. Морщинка пролегла между его бровями — она всегда появлялась, когда Сириус думал о своей работе аврора, о делах и не редко эта морщинка появлялась из-за Гарри.

Гарри приоткрыл веки еще шире и нарушил молчание, очень тихо, едва слышно:

— Уже все в порядке.

— В таком случае, что было не в порядке? — строго поинтересовался Сириус. Теперь он уже был крестным отцом, а не другом.

— Ничего особенного, просто заболел шрам. Чуть сильнее, чем раньше. Сейчас уже все в полном порядке!

Взгляд Сириуса стал скорее внимательным, чем обеспокоенным, отчего морщинка между бровями стала еще глубже и отчетливей. Гарри это не понравилось. Он знал, что это не сулило ничего хорошего!

Они уже обсуждали этот вопрос — боль в его шраме, которая то появлялась, то бесследно исчезала, порой в неожиданных местах, иногда даже безлюдных! Сириус говорил, что подобные шрамы, какой был у Гарри, болели только, если их обладателю угрожала опасность. Сейчас Сириус явно взвешивал уровень этой опасности и пытался понять, что могло стать ее источником.

Учитывая контингент гостей Малфой-Парка — угрозой для Гарри был каждый второй! Сириус пришел к такому же выводу, потому что очень скоро расслабился и откинулся на спинку стула:

— Если ты в порядке, мы могли бы продолжить праздник. Нас приглашали Уизли.

Сириусу не удалось обмануть Гарри. Он знал, что в гостях у Уизли обязательно будет парочка Авроров — Артур дружил со многими из них и частенько приглашал в гости отмечать праздники. Сириус хотел посоветоваться и Гарри решил, что это было правильным решением. Его и самого беспокоила эта внезапная боль. Такой сильной она не была никогда, а то, что она не прекращалась, пока они были в Малфой-Парке, а лишь нарастала, увеличивало его тревоги!

— Тогда поехали к ним, — согласился он, откинувшись на спинку кресла.

Жизнь Гарри была разделена на две части. Первая — счастливое младенчество в родительском доме с мамой и папой. О ней он ничего не помнил, кроме странно окрашенных зелеными вспышками воспоминаний.

Вторая — та, что началась после смерти родителей. Она походила на высокие американские горки! Первым взлетом — и, пожалуй, самым большим счастьем за шестнадцать лет второй части жизни — было его опекунство Сириусом. Этого события Гарри тоже не помнил и какое-то время — будучи наивным малышом — считал Сириуса своим папой, но разуметься лишь до тех пор, пока не стал осознавать окружающий мир. Тогда-то и случилось первое падение — надо заметить самое крутое в его второй жизни!

Ему в первый раз — так, по крайней мере, подсказывала ему его память, — приснился сон про смерть родителей. Он был кошмарным, как и всегда! Именно тогда он узнал, что Сириус не его папа, что его родителей убили, что он является самым известным ребенком во всем мире, потому что единственный пережил убивающее заклятье и более того уничтожил Темного Лорда! Четыре года, надо заметить, слишком маленький возраст для подобных откровений, но Сириус не смог солгать ребенку, требовавшему ответа со слезами на глазах от только что пережитого кошмара! Уже в том маленьком возрасте Гарри необходимы были все мыслимые и немыслимые ответы, уже тогда он желал быть в курсе всего!

Сознание ребенка — вещь очень странная. Никогда нельзя предугадать на все сто процентов как он может повести себя в той или иной ситуации. Если Сириус и боялся, что слава испортит Гарри, то он не показывал этого. Гарри же в свое время, вопреки ожиданиям всех волшебников, старался избегать своей публичности — как мог и это, разумеется, совершенно не помогало! Его, мальчика-который-выжил, обладателя огромного состояния Поттеров и уже давно объявленного как наследника всего состояния Сириуса Блэка, что в переводе означало наследника всего состояния дома Блэков, преследовали всюду, где бы он ни оказался. Все пытались рассмотреть за густой челкой взъерошенных волос шрам-молнию — отметину от Смертельного Проклятья — получить автограф (хотя Гарри тогда и писать-то толком не умел!) или просто сфотографироваться со знаменитым мальчиком. Другие знаменитости — в том числе и Гилдерой Локхарт, автор книг о самом себе — пытались использовать совместные фотографии с ним как возможность повысить свою знаменитость. Волшебное сообщество считало Гарри общественным достоянием, и никто не мог ничего с этим поделать!

После поступления в первый класс, Гарри пришлось научиться игнорировать любопытные взгляды, тихое перешептывание и зависть студентов. У него было много друзей — весь Дом Гриффиндора, куда он попал вопреки настойчивому мнению Распределяющей шляпы, желавшей отправить его в Дом Слизерина (Дом Пожирателей, как считал в душе Гарри), Равенкло и Хаффлпафф, поддерживавшие Гриффиндор в связи с тем, что не желали ничего хорошего Слизерину. Слизерин же, благодаря ненавистному Драко Малфою, превратился в главный школьный оплот врагов Гарри.

Вне школьных стен врагами были родители Слизеринцев — бывшие Пожиратели Смерти! От их козней ему помогали спасаться вездесущий Сириус и его друг — и друг отца Гарри — Ремус Люпин, работавший профессором Защиты от Темных Искусств в Хогвартсе. Именно Ремус на третьем курсе научил Гарри сражаться с Дементорами, когда Министерство — или, как считал Сириус, затаившийся в Министерстве Пожиратель Смерти — послал целую армию этих бесов на поиски опасного преступника. Этот преступник был известен как «Жалкий» Джо, который, как позже выяснилось, умер в Азкабане — волшебной тюрьме для магов, охраняемой Дементорами — еще десять лет назад!

Несправедливо, но в результате всей этой истории пострадал лишь профессор Люпин. В общество просочилось, что он был оборотнем и профессору Дамблдору, директору Хогвартса, несмотря ни на что пришлось уволить Ремуса.

Когда Гарри перешел на четвертый курс преподавателем Защиты от Темных Искусств был назначен профессор Аластор Муди, экс-аврор известный как «Дикий Глаз». Этот суровый грузный человек, побывавший в сотнях передряг, лишившийся ноги, глаза и половины носа, награжденный столькими шрамами, что его лицо превратилось в маску, был уже настолько стар, что обзавелся подозрительностью, опасно граничащей с паранойей, но, к несчастью для окружающих, не растерял свои боевые качества. Он по-прежнему оставался сильным противником, получившим свое прозвище из-за магического глазного протеза, способного видеть сквозь предметы на триста шестьдесят градусов.

В этот же год Министерство решило восстановить древний обычай, закрепленный между тремя самыми престижными школами Мира: Хогвартсом, Дурмстраногом и Шармбатоном. Был объявлен Турнир Трех Волшебников и все студенты, достигшие совершеннолетия — то есть семнадцати лет — могли принять участие. Разумеется, обмануть возрастную черту, проведенную самим Альбусом Дамблдором, никто из студентов не мог, но, тем не менее, имя Гарри чудесным образом попало в Кубок Огня, который должен был выбрать самого достойного студента, чтобы этот студент представлял интересы своей школы на турнире. Чемпионов должно было быть трое — по одному из каждой школы — но их оказалось четверо благодаря козням темного мага — Бартемиуса Крауча-младшего, сына главы отдела Международного Магического Сотрудничества, который прикинулся Муди и вел уроки от его имени. Он хотел, чтобы во время турнира слишком молодой для подобных испытаний Гарри погиб, как и многие другие молодые колдуны и колдуньи того же возраста, раньше участвовавшие в этом соревновании. Он усиленно этому способствовал, подстраивая события так, чтобы Гарри выпадали самые сложные задания, однако Гарри, вопреки всем его козням, не только не погиб, но и победил. Разумеется, не без помощи друзей: всезнающей Гермионы Грейнджер, учившей его полезным заклинаниям и чарам; Рона Уизли, который отважно терпел на себе тренировки Гарри; и предприимчивой подруги Гермионы, а также сестре Рона, Джинни, оказывавшей ему всяческую поддержку.

Когда по окончании турнира Барти Крауча-младшего разоблачили, в его волшебном всевмещающем сундуке с семью замками нашли настоящего Муди, который отказался занимать должность преподавателя Хогвартса. В итоге его должность занял преподаватель Зельеварения Северус Снейп, мечтавший о ней со дня своей преподавательской карьеры, а на его место был назначен низкий старичок Гораций Слизнорт. Все в Хогвартсе успокоилось и потекло своим чередом: игра в квиддич, в которой Гарри был непревзойденным ловцом; взаимная ненависть к Драко Малфою и Снейпу, проецировавшему на Гарри свою ненависть к Сириусу и Джеймсу; и, конечно же, уроки, уроки, уроки.

Пожиратели Смерти не давали знать о себе два с половиной года, и Гарри уж было подумал, что им надоело за ним гоняться! Оказывается, это было наивное предположение. Чем ближе Хогвартс-Экспресс приближался к школе, тем сильнее зудила в его шраме уже ставшая привычной боль. Он больше не говорил о ней Сириусу — не желал тревожить его сильнее, чем тот уже был встревожен. Сириус и без его жалоб на боль в шраме понимал, насколько опасно было Гарри уезжать в Хогвартс. Гарри слышал — он предупредил Дамблдора, это должно было успокоить их обоих. Должно было, но ясное дело, не успокоило!

Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор был прапрадедом Гарри (Сириус говорил, что дочь Дамблдора вышла замуж за прадеда Гарри) и считался в магическом сообществе величайшим магом своего времени и гением волшебства. В 1945 году он победил сильного темного колдуна Гриндевальда, терроризирующего волшебное сообщество Европы, и за это получил Орден Мерлина первой степени. Все считали, что только Дамблдор способен победить Волдеморта и в тайне ждали этого события, но Дамблдор не спешил бросать Темному Лорду вызов, хотя последний действительно побаивался старого колдуна Хогвартса. Этого не произошло отчасти, потому что Темный Лорд пал, не сумев убить годовалого малыша, отчасти от других известных лишь Дамблдору причин. Несмотря на предпринятые или нет меры против террора Волдеморта, магическое сообщество твердо верило, что Дамблдор защитит вверенных ему студентов от любой угрозы. Гарри никогда и не думал, что это может быть не так — он искреннее восхищался старым волшебником, которому приходился правнуком, — но сейчас ни одно из этих старых неоспоримых фактов его не успокаивало. Не помогало и обеспокоенное выражение лица Сириуса, с которым он провожал его на Хогвартс-Экспресс — уж лучше бы он не видел застывшего в глазах крестного страха и беспокойства!

Они прибыли к вечеру, прямо на ужин. Шрам Гарри совсем разболелся, и перед глазами то и дело мутнело и плыло. Рон обеспокоено поглядывал на него, но помалкивал. В купе Хогвартс-Экспресса вместе с ними ехали Джинни и Гермиона, и Рон не стал задавать другу вопросов, но сейчас в шумном и переполненном Большом Зале вопросы стали совершенно невозможны — Гриффиндорцы окружали их со всех сторон и продолжали шумно обмениваться новостями!

Вместо того чтобы поужинать, Гарри бессознательно тер шрам и гонял по тарелке кусочки жаркого. Теперь за ним наблюдала не одна обеспокоенная пара глаз, а три — Рона, Гермионы и Джинни.

— Ты себя нормально чувствуешь, Гарри? — спросила у него Джинни.

— Если ты заболел — отправляйся к мадам Помфри! — тихо прошипела через стол Гермиона, — У нас завтра собрание, ты мне нужен здоровый!

— А у нас через две недели матч со Слизерином и нам он тоже нужен здоровый! — передразнил ее Рон, хотя Гарри волновал его еще больше чем девушек по той простой причине, что он был в курсе происходящего. Более или менее!

— Рон, как ты можешь так говорить!? — возмутилась Гермиона, — Ты посмотри, он же бледный как привидение! Мадам Помфри ему обязательно поможет!

— Да все со мной в порядке, Гермиона, — несколько резковато ответил Гарри. Он понимал, что Гермиона не заслуживала подобного обращения, поэтому тут же добавил, — Прости.

— Я беспокоюсь о тебе, вот и все, — подавлено пояснил девушка.

— У меня просто… болит голова! Завтра я буду на собрании, не беспокойся!

Ужу через пять минут Гарри начал подозревал, что его обещание было чересчур оптимистическим. На завтрашнем собрании старост должен был обсуждаться вопрос с организацией выпускного, и Гермиона вряд ли потерпит пассивность Старосты Школы, на должность которого его назначили в начале учебного года на пару с Гермионой. Надо признаться, он совершенно не был обрадован этим назначением — ему хватало проблем и без бесконечных обязанностей Старост! Подготовка к сдаче ЖУКА, Жутко Утомительной Колдовской Аттестации, тренировка команды по квиддичу, сейчас еще донимающая боль в шраме — не хватало только собрания по поводу предстоящего выпускного! Сейчас Гарри даже идти-то на этот выпускной не хотел, не то, что бы думать о том, как его организовать!

Дождавшись окончания ужина и так и ничего не съев, Гарри вышел вместе с другими студентами из Большого Зала, не замечая взволнованных взглядов большинства преподавателей. Каким образом он дошел до своей комнаты и, переодевшись в пижаму, добрался до кровати, Гарри на утро совершенно не помнил. Помнил только мягкое облако прохладной подушки и упоительное блаженство зачарованного сна, который на него наложил крестный перед самым отъездом в Хогвартс — Гарри слишком хорошо помнил тревожные ночи четвертого курса, не дававшие ему никакого отдыха! Заклинание позволяло не видеть кошмаров или вообще чего-либо, и при этом не давало никакого седативного эффекта, да и действие имело до тех пор, пока это заклятье принудительно не снимали.

Ему удалось хорошо выспаться, и утром он поднялся полностью отдохнувший. Шрам неприятно дергало, но здесь в Башне Гриффиндора, боль была тупой и почти не ощущалась. Гарри позволил себе наслаждаться относительным покоем до самого конца и поэтому ушел на завтрак незадолго до первого урока.

Рон, Гермиона и Джинни сидели за Гриффиндорским столом перед пустыми тарелками и упрямо ждали его. Они молча требовали от него объяснений, но вместо того чтобы удовлетворить их любопытство, Гарри быстро поглотил завтрак, выпил залпом полстакана сока и в полном молчании направился к выходу.

Рон пошел следом за ним. Джинни еще секунд десять ошеломленно смотрела в спину Гарри, а Гермиона прищурившись о чем-то задумалась.

— Вы идете? — раздался от дверей Большого Зала вопрос Поттера.

Девочки спохватились и побежали за мальчиками.

Первым уроком была спаренная со Слизеринцами Защита от Темных искусств. Они едва не опоздали, войдя в класс за минуту до того как в него летучей мышью влетел профессор Снейп. Он с презрением осмотрел студентов черными углями глаз и ядовито усмехнулся, заметив, что Гарри постарался сесть подальше от Слизеринцев, рядом с которыми еще вчера отметил особо сильную боль в шраме.

— Что ж, посмотрим, насколько вы стали умнее за три недели каникул, — процедил профессор, продолжая презрительный осмотр класса, — Кто-нибудь может назвать заклинание, способное разбить щит?

Гермиона исправно подняла руку. Гарри тоже знал ответ, хотя класс эту тему еще не проходил, но добровольно лесть под обстрел Снейпа он не желал. В другой раз, без донимающей боли в шраме, он поднял бы руку лишь для того чтобы в очередной раз бросить вызов ненавистному профессору, но не сейчас. Сейчас он просто был не в состоянии думать. Наверное, это был тот самый раз — пожалуй, единственный раз — когда Снейп мог бы подловить его на незнании чего-либо, но профессор, почему-то не стал этого делать.

— Никто? Ну, раз даже Великий Гарри Поттер не знает ответа, — ядовито бросил учитель, — вы должны будете к концу недели написать два свитка о способах разрушения щитов. А сейчас приступим к уроку. Новая тема… — Снейп, наконец, удосужился заметить поднятую руку Гермионы и холодно добавил к прерванной речи, — Мисс Грейнджер, вы что-то хотели добавить?

— Я хотела ответить на ваш вопрос. Заклинание…

— Сядьте на место, мисс Грейнджер, пока я не снял с вас баллы! — резко оборвал ее Снейп, — Итак тема этого урока: «Ударные заклинания и способы защиты от них».

Урок прошел под диктовку и обиженный зубной скрежет Гермионы. Гарри мог ее понять — Снейп упрямо игнорировал Грейнджер и за каждый правильный ответ не то, что не начислял ей баллы, он безжалостно их снимал, всем видом показывая насколько ему неприятно ее всезнайство. Гермиона, однако, не хотела сдаваться, и каждый урок демонстрировала свои познания.

Задав кучу заданий к уже имеющемуся сочинению о разрушении щитовых чар, Снейп отпустил семикурсников, и Гриффиндорцы побрели на следующий урок. У Гарри и Джинни это были Древние руны, у Рона — Травология, а у Гермионы — Нумератика. Они встретились во время обеда. Гарри опять провел его, гоняя еду по тарелке и лишь изредка потягивал тыквенный сок. Рон с Джинни пытались уговорить его съесть хоть что-то, но шрам Гарри разболелся так, что его тошнило, и он боялся потерять контроль над желудком прямо в Большом зале. В конце концов, так ничего не съев, он вышел из зала и отправился на пару Трансфигурации.

Чудом, отсидев ее, и даже умудрившись, несмотря на так и не прекратившуюся боль, кое-что усвоить, Гарри притащился в комнату собраний. Это был обычный класс, когда-то давно переоборудованный для собрания старост. Длинный стол позволял свободно разместиться двадцати двум Старостам Факультетов и еще двум Старостам Школы. Гарри занял свое место во главе стола и принялся смотреть на Гермиону, которая сидела напротив него на другом конце. Их разделяли шесть метров, и сейчас Гарри был им признателен — у Гермионы было явно дурное настроение и его собственное дурное настроение не выдержало бы ее настроения, находись она хотя бы на пару метров ближе!

Гермиона Грейнджер — маглорожденая волшебница с непокорной гривой каштановых волос и острыми карими глазами — на деле была довольно приятным человеком, однако не входила в число людей, которых Гарри предпочел бы видеть около себя постоянно. Главной — да и, пожалуй, единственной — причиной этого была ее чопорность, порой доходящая до абсурда. Казалось, что соблюдение всех правил внутреннего распорядка Хогвартса было заложено в нее на генном уровне, а Гарри же, напротив, никогда не был блюстителем правил и удачно забывал о них всякий раз, когда ему это было необходимо! Именно из-за этого и начинались все их разногласия и ссоры: Гермиона обвиняла его в легкомысленности, а он ее — в занудстве!

В течении следующих десяти минут медленным потоком подтягивались остальные Старосты и рассаживались по своим местам. Появление Малфоя и его подружки Пэнси Паркинсон вызвало у Гарри приступ тошноты, причиной которого стал в основном надоедливый шрам.

Гермиона прищурилась, очевидно, заметив его недомогание. Гарри проигнорировал ее, задумавшись над тем, какое отношение к боли в шраме имеет Малфой! До этого Гарри не отмечал подобной реакции, по большей части от того что его шрам болел постоянно, то сильнее, то чуть слабее, то на некоторые блаженные минуты и вовсе прекращал ныть. Отметить реакцию шрама на Малфоя было трудно в постоянном окружении студентов и профессоров, но сейчас в комнате было мало народу, и совершенно отсутствовали взрослые!

Гарри искоса принялся наблюдать за Драко. Тот сидел, раскинувшись на стуле так, словно все окружающее не имело для него никакого значения. Черная студенческая мантия, распахнутая на груди, открывала черную форму: брюки и небрежно расстегнутую куртку, из-под которой выглядывал белый расстегнутый воротничок рубашки, черная шерстяная жилетка и такой же черный строгий галстук с заметно ослабленным узлом. Гарри недовольно заметил, что Драко носил одежду в точности, как это делал сам Гарри и попытался вспомнить, когда это вечно следивший за своим видом Малфой заимел привычку одеваться столь небрежно?! Обычно Малфой наглухо застегивал все, что только можно было застегнуть, и этим напоминал мужской вариант Гермионы!

Конечно, в его виде не было ничего предрассудительного и странного. Половина ребят в Хогвартсе ходила именно так за что и получала постоянные замечания от Макгонагалл и Гермионы, но то, что Малфой, всегда такой элегантный решился вдруг стать неопрятным, выглядело очень странно, по крайней мере, в глазах Гарри.

Пэнси, однако, его вид ничуть не расстраивал, а наоборот завораживал. Девушка буквально пожирала глазами Драко, пока тот с холодным равнодушием пялился на стены.

Когда с приходом слизеринца, Ниалла Нью, с пятого курса старосты оказались в сборе, Гермиона ткнула палочкой в дальний столик, на котором лежала книга с протоколами собраний и самопишущее перо. Книга мгновенно распахнулась на чистой странице и перо, с энтузиазмом встрепенувшись, приготовилось записывать каждое прозвучавшее слово.

— Шестое января 1998 года, вторник, семнадцать часов сорок три минуты, — начала собрание Гермиона. — Присутствуют: Старосты школы — Грейнджер Гермиона, седьмой курс, факультет Гриффиндор; Поттер Гарри, седьмой курс, факультет Гриффиндор. Старосты Факультетов. Аббот Ханна, седьмой курс, факультет Хаффлпафф. Берри Друзилла, пятый курс, факультет Хаффлпафф. Беттер Аманда, шестой курс, факультет Гриффиндор. Вейн Ромильда, пятый курс, факультет Гриффиндор. Глуми Патрик, шестой курс, факультет Равенкло. Голдстейн Энтони, седьмой курс, факультет Равенкло. Йорк Мартин, пятый курс, факультет Гриффиндор. Лестер Магнус, шестой курс, факультет Слизерин. Макмиллан Эрни, седьмой курс, факультет Хаффлпафф. Малфой Драко, седьмой курс, факультет Слизерин. Нью Ниалл, пятый курс, факультет Слизерин. Паркинсон Пэнси, седьмой курс, факультет Слизерин. Патил Падма, седьмой курс, факультет Равенкло. Райс Коемжен, шестой курс, факультет Гриффиндор. Реверс Фернике, пятый курс, факультет Слизерин. Рендел Силивестр, шестой курс, факультет Хаффлпафф. Сик Ноэль, пятый курс факультет Равенкло. Солид Клои, шестой курс, факультет Хаффлпафф. Суифт Корделия, пятый курс, факультет Равенкло. Трап Британи, шестой курс, факультет Равенкло. Уорк Теренс, пятый курс факультет Хаффлпафф. Фэйт Эмбер, шестой курс факультет Слизерин. На повестке — организация выпускного дня. Для начала давайте определимся с датой. У кого какие предложения?

— Экзамены ЖУКА и СОВУ окончатся в конце июня, то есть выпускной мы сможем провести не раньше первого числа! — сказал Энтони Голдстейн. — Я предлагаю второе.

— Все согласны со вторым июлем? — спросила у старост Гермиона. Ее взгляд задержался на Гарри, снова прищурился и затем вернулся к ее записям. Она сделала в своем блокноте пометку и закрыла вопрос, — Решение принято единогласно. Приступим к вопросам официальной части. Кто займется подготовкой приглашений и их рассылкой?

Руку подняла Британи Трап.

— Я знаю пару девушек, которые отлично умеют рисовать. Мы все подготовим, — сказала она.

— Отлично, тогда вам нужно будет подойти к профессору Дамблдору и деканам факультетов и уточнить списки родственников выпускников и других важных лиц. Приглашения следует рассылать на второе июля, время одиннадцать часов утра, Хогвартс, Большой Зал, и сделать это нужно до пятнадцатого июня! Это ясно, Британи? — тон у Гермионы был такой, словно Британи была неразумным ребенком, а не шестнадцатилетней девушкой из Равенкло!

Британи кивнула и подтвердила свой кивок вслух для протокола:

— Конечно, понятно, Гермиона! — ее тон был несколько обиженным. Теперь уже она скосила глаза в сторону молчаливого Гарри, сожалея, что сегодняшнее собрание ведет не он.

— Хорошо, продолжим. — Гермиона сделала еще одну пометку в блокноте и снова подняла глаза, — Оформлением займется профессор Флитвик, я уже договорилась, но ему необходимы помощники. Добровольцы есть?

Руки подняли Клои Солид, Аманда Беттер и Коемжен Райс. Гермиона тут же огласила их имена для протокола, снова сделала запись и продолжила:

— Так, на выпускном бале лучшие ученик и ученица выпуска должны произнести речь. Этим мы с Гарри займемся сами. Вручение дипломов и речь Директора — дело профессора Дамблдора. Банкетом займутся домовики. Теперь бал. Кто возьмется за организацию?

— Можно мне? — протянула руку Ромильда Вейн.

— У тебя ведь СОВУ в этом году!? — нахмурилась Гермиона, — Ты уверена, что справишься? — Ромильда кивнула. — Хорошо, согласуй свои планы с профессором Флитвиком.

— Тогда последний на сегодня вопрос — концерт первого курса. Необходимо как минимум по старосте от факультета. Кто возьмется?

Четыре руки взметнулись вверх. Гермиона перечислила добровольцев.

— Собрание окончено в восемнадцать часов тридцать шесть минут, — она снова махнула палочкой в сторону столика и книга протоколов закрылась, зажав между страниц притихшее самопишущее перо. — Все могут быть свободны. Гарри, останься, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить!

Гермиона дождалась, когда они останутся наедине, а затем пересела ближе к Гарри.

— Теперь рассказывай, что с тобой происходит! — потребовала она.

— А что со мной происходит? — он состроил ничего не понимающую мину, — Все нормально, Гермиона.

— Ты просто потрясающий актер, Гарри, но я тебя слишком хорошо знаю! Я же вижу что с тобой что-то не так! Ты был таким же болезненным на четвертом курсе, когда один чокнутый Пожиратель пытался тебя прикончить!

— У меня болит голова.

Гермиона не дала ему закончить. Поймав его взгляд, она прищурилась — как всегда, когда обнаруживала, что ей лгут. Он отвел глаза, и она холодно спросила:

— Голова или шрам?

Теперь Гарри сам поймал ее взгляд. Острый, обеспокоенный — он не ожидал от Гермионы такого искреннего участия, но не мог ошибаться. Она действительно беспокоилась о нем, и он отступил.

— Как ты…

— Узнала? — закончила она его вопрос, — Ты же известная личность, Гарри. Твое имя упоминается в истории, Трагедию Годриковой Впадины преподают на Истории Магии, ты же сам это знаешь!

— Это никак не отвечает на мой вопрос, — заметил Гарри.

— Хорошо, объясню на пальцах! На четвертом курсе у тебя начались мигрени именно в тот момент, когда Кубок Огня выплюнул твое имя от совершенно левой школы. Я видела, что ты постоянно тер свой шрам. Как сейчас, — она посмотрела на его руку, и Гарри, поняв, что действительно трет шрам, тут же ее одернул. — Я догадалась, в чем дело и отправилась в библиотеку. Там я обнаружила, что шрамы, оставленные проклятьями сильных колдунов, предупреждают своих обладателей об опасности, характер которой отвечает характеру проклятья, оставившего этот шрам. В твоем случае — смерти; что и подтвердилось, когда раскрыли младшего Крауча! Когда это началось?

— На приеме у Малфоев, ни с того не с сего, бал был в самом разгаре, — рассеяно ответил Гарри. — Когда мы уехали, боль начала утихать, затем исчезла. В Хогвартс-Экспрессе все снова повторилось и с тех пор не прекращалось, разве что на пару минут.

— Значит, тот, кто планирует тебя убить, здесь, в замке? А Сириус об этом знает? — заволновалась Гермиона.

— Он знает, что у меня болел шрам!

— Я просто поражаюсь твоей беспечности, Гарри! — Гермиона вскочила с места и заходила по комнате, — Как ты мог ему не сказать!? Тебе срочно нужно послать ему письмо и сообщить об этом!

— И что это поменяет? — Гарри тоже вскочил с места, но в отличие от Гермионы не мерил комнату шагами, а оперся локтем об окно и принялся глядеть на видневшийся угол Квиддичного поля, — Сириус не сможет окружить меня охраной, да я ему и не позволю этого, а Дамблдор уже в курсе!

— А Рон знает?

— Не больше Сириуса. Я не стал его беспокоить!

Гермиона подошла к нему и присев на подоконник снова заглянула в его глаза. Неужели она надеялась увидеть в них что-то помимо того что он ей рассказывал?

— Что будешь делать? — спросила она спустя какое-то время.

— Ждать, что еще мне остается?

* * *

Когда два с половиной года назад Снейпа назначили профессором Защиты от Темных Искусств, на должность преподавателя Зельеварения пригласили старого Горация Слизнорта, ушедшего на покой в конце семидесятых.

Это был лысый пухлый старичок с моржовыми усами и выпуклыми глазами. Он вызывал невольную улыбку и расположение всех окружающих, хотя и был трусоват, да и принадлежал Дому Слизерина, что, по мнению Гриффиндорцев, не могло внушать доверия. Несмотря на это к Слизнорту относились одинаково добродушно все студенты.

Гарри не был исключением, хотя и не испытывал к новому профессору Зельеварения сильных симпатий. Ему казалось, что это был остаточный эффект от преподавания Снейпа, хотя с приходом Слизнорта на уроках все в корне поменялось.

Старик любил знаменитостей. По словам Дамблдора, Слизнорт обладал феноменальной способностью определять талантливых людей, способных в будущем занять высокое положение. Он окружал себя этими учениками как любимыми безделушками и всячески помогал, знакомя с нужными людьми, способными в будущем оказать его новым протеже посильную помощь! В его коллекции уже находились десятки имен, в том числе и мать Гарри, Лили Эванс. Нынче первым номером в списке Клуба Слизней — так назвал свой кружок Слизнорт — был Гарри, туда же входили еще полдюжины студентов, включая Гермиону и Джинни.

Естественно больше не было и речи о мелочных придирках профессора Зельеварения к Гриффиндорцам, впрочем, как и о поблажках разбалованным Снейпом Слизеринцам.

— Итак, кто-нибудь может сказать какое зелье у меня в руках?

Было начало первого сдвоенного урока Зельеварения. Четверо Слизеринцев, четверо Равенкловцев и четверо Гриффиндорцев, изучавших Зелья на уровне ЖУКА, уставились на прозрачный стакан с клейкой на вид булькающей жидкостью цвета грязного молока. Гермиона подняла руку — никто этому не удивился, лишь Драко скривил лицо.

— Это Многосущное зелье, — ровным голосом ответила она, лучась от того, что могла ответить на вопрос.

— Десять баллов Гриффиндору, — согласился с ней Слизнорт, — Это действительно Многосущное зелье и именно так оно должно будет выглядеть у вас. Кто назовет мне компоненты, необходимые для изготовления этого зелья?

Леса рук естественно не было. В безмолвном молчании студентов тянулась одна единственная рука Гермионы, от нетерпения елозившей на стуле. Рон тихо заворчал себе под нос.

— Да, мисс Грейнджер? — кивнул ей Слизнорт, довольно улыбаясь.

— Настой сушеных златоглазок на Живой воде, собранные в полнолуние водоросли, пиявки, спорыш, тёртый рог двурога, шкура бумсланга и частицы того, в кого нужно превратиться — чаще всего используют волосы.

— Отлично, мисс Грейнджер! Еще десять балов в копилку Гриффиндора! Итак, сегодня вы будете готовить Многосущное зелье. Так как настаивать Златоглазок нам не позволяет время, я выдам вам уже готовый настой, при условии, что вы приготовите в домашних условиях свой собственный и покажите мне результат через три недели! Сейчас я разобью вас на пары, и вы займетесь своими зельями. В конце урока мы посмотрим, что у вас получиться, поэтому во избежание несчастных случаев будьте аккуратны! Рецепт зелья вы найдете в своих учебниках на странице триста пятьдесят семь. Итак, мистер Бут, мистер Корнер, подойдите ко мне.

Слизнорт быстро распределил класс по парам. Энтони Голдстейна с Падмой Патил, Теодора Нотт с Блейзом Забини, Пэнси Паркинсон с Роном (к вящему недовольству последнего). Гарри до последнего надеялся оказаться в паре с Джинни.

— Мистер Поттер и мистер Малфой.

Гарри от неожиданности открыл рот. Когда первый шок спал, он возмущенно вскочил с места:

— Я не собираюсь работать в паре с Малфоем!

— Ничего, поработаете. Ну же!

Малфой поднялся с места и, бросив на Гарри холодный, ничего не выражающий взгляд, подошел к столу Слизнорта и взял из его рук темную колбу с настоем. Гарри проводил его сердитым взглядом и, скидав свои вещи в котел, пересел от Джинни на свободную парту. Минуту спустя к нему присоединился Малфой и, презрительно усмехнувшись, поставил колбу на стол.

Делать было нечего. Освободив котел и поставив его на огонь, Гарри вылил в него настой и открыл книгу на рецепте Многосущного зелья. Это были самые ужасные три часа в жизни Гарри, полные ледяной вражды и молчаливой неприязни. Когда зелье было готово, Слизнорт подошел к ним чтобы проверить его.

— Просто отлично. По десять баллов Гриффиндору и Слизерину! — одобрил он после того как зачем-то принюхался к зелью. Гермиона, склонившаяся над котлом в каких-то трех метрах от них, услышав его, удивленно подняла голову и тоже постаралась заглянуть в котел Гарри и Малфоя. — Можете пить.

— Профессор Слизнорт, а нам обязательно его пробовать? — попытал счастье Гарри. Ему не хотелось становиться Малфоем даже на час. Он предпочел бы провести его с Венгерской Хвосторогой, чем в теле Малфоя! Сам же Малфой молчал, кривя губы и бросая на все и вся, включая профессора, ледяной взгляд.

— Обязательно, мистер Поттер, обязательно! — Слизнорт взял со стола юношей черпак и налил в мензурку зелье. Затем он бесцеремонно дернул с головы Малфоя волос и, добавив его в мензурку, ткнул ею в Гарри.

Наблюдая как грязно-молочная жидкость, с шипением, приобретает красивый золотисто-серебристый оттенок, Гарри не заметил, как Слизнорт выдернул из его головы волос и бросил его во вторую, уже наполненную, мензурку, которая моментально приобрела ярко-золотой цвет.

— Теперь пейте, мальчики! — велел Слизнорт и явно не желал уходить до тех пор, пока его распоряжение не будет выполнено.

Гарри посмотрел на Драко с ненавистью. Малфой, не задумываясь, вернул ему его взгляд. Пить зелье не хотелось по двум причинам: во-первых ощущения, как по-прежнему хорошо помнил Гарри, были не из приятных; во-вторых быть этим белобрысым хорьком из Слизерина не хотелось даже долю секунды!

Чтобы избежать искушения вылить содержимое мензурки на голову Малфою (или еще лучше Слизнорту, чтобы в этой самой голове не возникали такие идиотские мысли, как заставлять его с Малфоем становится друг другом), Гарри одним махом опрокинул в себя зелье.

Воспоминания не подвели! Действие оборотного зелья действительно было отвратительным и тошнотворным, но Гарри казалось, что оно стало гораздо более отвратным только от того, что он выпил сущность Малфоя! Радовало лишь, что кривящийся и старавшийся сдержать рвотные позывы Драко так же не испытывал ничего приятного!

Когда все закончилось, Гарри первым делом стянул с себя очки, от которых болели глаза. Очки тут же выхватил Малфой, бормотавший под нос о том, как можно жить с таким отвратительным зрением! Гарри это волновало в самую последнюю очередь: он с неким отвращением осматривал свое новое тело и с еще большим отвращением вынужден был заметить, что оно не сильно-то и изменилось (не считая очевидной новой внешности). В нормальной жизни у него была такая же комплекция, что и у Драко, поэтому мантия идеально подходила ему.

Подняв голову, он увидел свое лицо с высокомерной насмешкой на нем.

— Ну что, нравится быть мной, Поттер? — спросил Малфой и Гарри уловил за его презрительной бравадой звенящую горечь. Ощущение показалось наваждением, и Гарри его отбросил. С чего бы Малфою сожалеть? У него появился отличный шанс узнать о своем противнике что-то новенькое.

Впрочем, как и у самого Гарри.

Идея показалась заманчивой, хоть и вселяла кое-какие сомнения. Гарри почему-то казалось, будто Малфой был сейчас гораздо ближе и понятнее ему, чем какие-то пять минут назад! Наверное, это был побочный эффект Многосущного зелья! Все-таки как-никак на час он стал Малфоем, а Малфой — им.

— А тебе? — вопросом парировал Гарри.

Драко не стал отвечать, видимо понял, что ответ Гарри и не ждал. Они оба знали, каким будет этот ответ! Не имело смысла его озвучивать!

— Помнишь, что я тебе сказал в поезде, Поттер? — нарушил молчание Слизеринец.

— Когда? — равнодушно протянул Гарри, непроизвольно вздрогнув от того, что получилось как-то по-Малфоевски.

— Когда сказал, что могу помочь! — раздраженно отозвался Драко.

— А-а-а, ты об этом! — все еще изображая незаинтересованность, отозвался Поттер. На самом же деле ему было очень любопытно, зачем Драко вообще нужно ему помогать? Особенно теперь! — Нет, как-нибудь справлюсь сам!

Зеленые Гаррины глаза Драко сверкнули злостью за Гарриными-же очками:

— Ты кретин, Поттер! — прошипел он, едва разжимая губы, — Тебя убьют! Ты, можно сказать, уже покойник!

Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а невидимый теперь шрам все это время горевший на лбу, на миг вновь перестал болеть, словно подавая сигнал своему хозяину. Вот оно то, что он ждал.

— О чем это ты? — до странности равнодушно спросил Гарри.

— У тебя пять минут, чтобы передумать! Слизнорт под Империусом — я сниму заклятье, если ты согласишься перейти. Я договорюсь. Уверен, Он примет. Он не упустит такую возможность.

Гарри молчал, не веря собственным ушам.

— Ты…?

Неужели Драко и впрямь пытался его спасти? Пусть даже предлагая невозможное, отвратительное, но все-таки пытался!? Или же это была уловка? Чего Малфой добивается? Зачем все это говорит ему?

Неожиданно пол под их ногами дрогнул. Раздался оглушительный треск и Гарри погрузился в кромешную тьму.

Драко понимал — он спит и видит сон, но от осознания этого окружающее не становилось менее реальным! Опутавшие его цепи больно впивались в тело, руки, горло — он задыхался под их тяжестью, задыхался от силы, с которой они его держали.

Где он находился?

Ответить на этот вопрос для него было также важно, как и снять цепи.

Драко осмотрелся — вокруг туман и темнота, ничего не видно, ничего не слышно! От этого можно было сойти с ума, и он снова попытался вырваться из цепей, думая над тем, как он здесь оказался, почему он привязан? К чему он привязан!?

Эта мысль снова зацепила его спящее сознание, и Драко попытался ответить на собственный вопрос. Он принялся изгибать шею, пытаясь рассмотреть что-то позади себя — бесполезно. Цепи намертво держат его, мешают сделать даже самое малое.

Почему он не может увидеть?

Кто его привязал?

В этот момент окружающая его действительность пришла в движение. Из тумана стали прорисовываться тени в черных плащах с накинутыми капюшонами и масками Пожирателей Смерти на лицах.

Опутавшие его цепи заскользили по телу, будто ожили. Снова посмотрев на них, Драко неожиданно увидел, что держали его вовсе не цепи, а белые толстые змеи, опутавшие все тело и стремящиеся поглотить его целиком.

Он понял — так бывает во сне, неожиданно, словно озарение — он ведь сам позволил им это сделать!

Собственный крик ужаса разбудил его.

Оказалось, что он лежал в больничном крыле на жестких простынях и в больничной фланелевой пижаме в синюю полоску. Мысль об убогости обстановки потонула, когда он заметил что был не единственным посетителем больничного крыла — почти все койки были заняты. Справа от него лежала Джинни — на ее бледном лице отчетливо проступали веснушки. Слева спала Гермиона — ее лохматые волосы показались Драко очень привлекательными и он поспешно отвел от девушки взгляд и принялся осматривать другие доступные его глазам кровати. Теодор Нотт, Блейз Забини, Майкл Корнер. Драко интуитивно, не понимая, что он делает, пытался найти глазами Гарри, но неожиданно вспомнил о зелье.

У него засосало под ложечкой от страха.

Многосущное Зелье изменяло внешность человека на час, только если было выполнено по всем правилам, однако Драко знал, что это было не так! Слизнорт вместо настоя Златоглазок на Живой Воде, дал им настой златоглазок на Слезах Феникса — Драко знал это наперед, оттого что отцу пришлось потратить на столь редкий ингредиент четверть своего состояния! Слезы Феникса превратили Многосущное Зелье в Зелье Чужой Души, имевшее гораздо большее время действия и Драко по прежнему был Гарри, а Гарри, вероятно, уже забрали в Имение под видом его — Драко!

Драко безжалостно отмел грызшее его чувство вины. Он — Малфой, а Малфой не должен переживать из-за смерти Гриффиндорца! Он должен делать то, что от него требует отец!

Привычная для сознания настройка на сей раз, однако, не сработала. Чувство вины по-прежнему грызло его и Драко понадобилось очень много времени, чтобы от него избавиться! Тем временем в больничном крыле посветлело, ребята на соседних койках начали просыпаться, и первой проснулась Гермиона:

— Ох, Гарри! — воскликнула она и Драко вздрогнул. — Я так рада, что ты, наконец, очнулся! Терри, Падму, Рона и Паркинсон уже выписали, их почти не задело. Меня, Джинни, Энтони и Майкла отпустят сегодня, а этих двоих, наверное, послезавтра, — кивнула она на слизеринцев.

Драко не смог удержаться от вопроса:

— А Драко?

— Э-э, Драко… — голос Гермионы стал каким-то задушенным, — Ему досталось сильнее всех и его забрал отец. Ты бы слышал как он возмущался из-за того что Дамблдор недостаточно хорошо заботиться о ремонте школы, раз на учеников падает потолок!

Значит, вот что отец приказал Слизнорту. Драко конечно знал, что будет что-то, что отвлечет внимание всех от того, что они с Гарри так и не вернулись к своим телам, но он и представить себе не мог, что Люциус решиться обвалить потолок в классе.

Гадкий лицемер! Как только у него наглости хватило обвинять в некомпетентности Дамблдора!?

Дверь в лазарет распахнулась и в комнату вошла мадам Помфри. Она увидела его и радостно улыбнулась:

— О, ты очнулся! Дай-ка я осмотрю тебя.

Она задернула занавески, отгородив койку Драко от палаты, и быстрыми профессиональными движениями провела осмотр.

— Очень хорошо, думаю, завтра ты смоешь вернуться к занятиям! — сообщила она и перешла к Гермионе. Драко слышал, как она отпустила Грейнджер и девушка, быстро одевшись, выбежала из лазарета.

* * *

Как выяснилось позже, жизнь для Драко в одно и то же время осталась той же самой и совершенно изменилась! Он посещал те же самые уроки в связи с тем что, не определившись со специализацией, выбрал на изучение ЖУКА все предметы какие смог! По смешному стечению обстоятельств, Гарри посещал в точности точно такие же уроки, хотя как выяснил Драко, мог бы выбрать еще парочку предметов на уровень ЖУКА.

Отдельная, как и было положено Старосте, комната в Гриффиндорской башне — надо признаться, что освоиться в общежитии Гриффиндора Драко помог некогда нетерпимый Уизли! — тоже была гораздо удобнее, чем его собственная. По своей комнатушке в подземельях Слизерина, больше похожей на камеру темницы, Драко не скучал, хотя своей одежды ему сильно недоставало!

Был урок Травологии, и профессор Спраут вышла из класса за ростками Росубрии, которые им нужно было посадить. Едва она вышла из теплицы, как Крабб и Гойл воспользовались этим — они стащили жабу Невилла и держали ее над Плотоядной Зубаткой.

— Ха-ха, — усмехнулся Гойл, сжимая в кулаке Тревора, пока Крабб одной рукой удерживал Невилла. — Хочешь, чтоб я скормил твою жабу этой красавице?

— Нет, пожалуйста! — умолял Невилл. — Отпустите Тревора!

Невилл был готов разрыдаться. Драко настолько привык в своей жизни издеваться над Гриффиндорцами, а в частности над Лонгботтомом, что, не задумываясь, хихикал, однако вскоре до него дошло, что Гермиона смотрит прямо на него. Ее взгляд был умоляющим.

«Ну конечно! — вспомнил он, — Я теперь Гарри Поттер, Чудо-мальчик из Гриффиндора!»

Гермиона ожидала, чтобы он сделал что-нибудь и прекратил безобразия, и Драко, сам не понимая почему, подошел к Гойлу и, все еще не до конца понимая, что делает, сказал:

— Гойл, отдай Лонгботтому его жабу.

Свинячьи глаза Гойла сузились, а по лицу расплылась неприятная улыбка.

Драко почему-то испытал отвращение. Странно, раньше ему даже нравилась жестокость Гойла — он чувствовал, что на его фоне не был настолько отвратительным, каким себе казался — но не сегодня. Сегодня его жестокость каким-то образом действовала на Драко в обратной пропорциональности и заставляла испытывать вину!

— Сам возьми, — сказал он, сильнее сжимая Тревора.

Драко привык к тому, что Гойл делает все, что ему велят, так что на секунду опешил, но, к счастью, быстро опомнился!

«Это может обернуться неприятностями», — понял он. Прошлым летом он видел, как Гойл голыми руками сломал автобус, и Драко не хотел быть следующим.

— Гойл, — сказал он, понизив голос так, чтоб никто больше не мог слышать его слов. — Ты знал, что я могу читать мысли?

Гойл тупо уставился на него. Он всегда был идиотом, и Травология с Уходом за Магическими Существами стали единственными предметами, которые ему позволили изучать на уровне ЖУКА.

— Это правда, — продолжал вить свою ложь Драко. Она давалась ему удивительно легко, и он, в отличие от своей Слизеринской жизни, совершенно не прилагал усилий, контролируя свою мимику и голос.

— Врёшь, — медленно выговорил Гойл, но в его маленьких глазках блеснул страх, и Драко понял, что Гойл поверил ему.

— Пожалуйста, — равнодушно отмахнулся он, пожав плечами, — я могу сказать всем, что ты спишь с включенным ночником и носишь розовое белье, потому что думаешь, что это делает тебя красивым, а еще ты тайно влюблен в Миллиссенту Булстроуд — у тебя ее фотография под подушкой!

Гойл издал вопль ужаса, швырнул жабу в Драко и побежал прочь. Для такого здорового парня, он двигался с поразительной скоростью и скоро исчез из виду.

— Вот, Лонгботтом, — сказал Драко, сунув Тревора Невиллу в руки.

Невилл глядел на него со щенячьей благодарностью. Стоявшая неподалеку Джинни — с интересом. Малфой, не отдавая себе отчет, поискал взгляд Гермионы — ее глаза были полоны восхищения. Никто никогда не смотрел на него так, как она и Драко почувствовал себя странно, как-то неправильно. По его шее побежали мурашки.

* * *

Вечером у Гриффиндорцев должна была состояться первая тренировка по Квиддичу с тех пор, как в классе зелий обвалился потолок. Драко пришел на стадион пораньше и встал посреди поля, вертя в руках метлу Гарри. Молния была хороша — даже ему пришлось признать это. Отец отказался ему купить такую же метлу до тех пор, пока он не выиграет у Гарри в Квиддич, но, как подозревал Драко, ему никогда не удастся это сделать, пока у него не будет метлы, способной сравниться с Молнией Гарри.

Краем глаза он заметил какое-то движение и понял, что на поле не один. К нему приближалась миниатюрная девичья фигурка с закинутой на плечо метлой. Огненно-рыжие локоны, собранные в конский хвост, реяли на ветру подобно флагу. Он не сразу узнал в девушке Джинни из-за ужасного вида вязаной шапки и толстого свитера с высоким мохнатым воротом, надетого под мантию.

— Привет, Гарри! — поздоровалась она, оказавшись в пределах слышимости.

Драко помахал ей в ответ, все еще рассматривая Молнию. Признаться, он немного нервничал из-за предстоящей тренировки. У Гарри был своеобразный стиль полета, и — хотя Драко не любил признавать это — Гарри летал лучше него. Его товарищи по команде могут…

Джинни подошла к нему, сбив его с мысли. Это разозлило Драко — он хотел провести наедине с Молнией еще какое-то время, чтобы лучше почувствовать ее, а заодно и воскресить манеру полета Гарри, но готовая уже сорваться грубость, неожиданно застряла в его горле.

— Ты уже знаешь, кто заменит Малфоя на матче? — спросила девушка, внимательно разглядывая его лицо.

— Думаю, Харпер, — пожал плечами Драко. Урхарт, капитан их команды, не станет заморачиваться по поводу возникшей проблемы, и не будет устраивать полномасштабные отборочные испытания, когда есть замена, пусть и бестолковая.

— С Крэббом и Гойлом в загонщиках это будет сложный матч — они хоть и тупицы, но бьют метко!

— У нас отличная команда, мы их сделаем! — уверенно ответил Драко.

Ну что ж, он действительно считал, что Гарри подобрал лучшую команду из всех, что имелись в этом году в Хогвартсе. Каждый игрок стоил занимаемого места. Ричи Кут, субтильный на вид, был невероятно метким и бешеные сами по себе бладжеры, отбитые им, неизменно попадали в цель! Второй Загонщик — Джимми Пикс — в противовес Куту был коренастым и очень сильным. Он бил с агрессией и одного его попадания было достаточно для того чтобы вывести игрока из строя. Демельза Робинс была прекрасным Охотником и умела очень ловко уворачиваться от бладжера. Джинни была невероятно быстра и забивала такие хитрые голы, что даже ее брат — лучший вратарь со времен Оливера Вуда, не всегда мог их поймать. Дин Томас очень хорошо вписался в команду Охотников и, хотя Драко не видел его в игре раньше, он знал, что тот неплохо летает. Конечно, до идеала команде явно недоставало Гарри, но Драко надеялся — точнее, пытался надеяться — что справиться с задачей если не также великолепно, как Гарри, то уж во всяком случае, не хуже чем Харпер, а большего пока ему и не нужно было!

Команда подошла спустя несколько минут, и Драко пришлось начать тренировку. Быть капитаном оказалось не так просто. Вспоминая все свои тренировки, которые сначала проводил Флинт, затем Монтегю, а после Урхарт, он начал с разминки. Выстроившись широким кругом, они перекидывали друг другу кваффл, а после Драко велел охотникам отрабатывать комбинации, Рону охранять ворота, а загонщикам защищать команду от бладжеров.

К счастью для Драко, Гарри оказался хорошим капитаном, и его помощь ребятам не требовалась. Джинни, Демельза и Дин успешно вели кваффл к воротам, ловко перебрасывая его друг другу. У колец напряжённо парил Рон, стараясь предугадать очередной манёвр охотников и по возможности защитить от атаки все три кольца. Это ему удалось, и кваффл, отбитый хвостом его метлы, улетел в сторону трибун. Его тут же подхватила Джинни, и тройка охотников, разыграв мяч на середине поля, снова пошла в атаку на кольца, защищаемые вратарем. Нацелившийся на спину Демельзы бладжер был отбит Кутом, Пикс успешно боролся со вторым, отбивая его от левого фланга тройки охотников. На этот раз хитрость удалась: Рон поддался на их уловку, и кваффл влетел в среднее кольцо.

Кваффл подхватил Дин. Охотники снова повели мяч к кольцам, но на этот раз им помешала совместная атака бладжеров, чуть не снёсших Дина с метлы. В следующий момент загонщики взяли ситуацию под контроль, разогнав бладжеры в разные стороны. Воспользовавшись передышкой, хитрюга-Джинни ловко забросила кваффл в крайнее кольцо.

Драко с интересом наблюдал за Гриффиндорцами и за их стратегией, думая над тем как сильно ему пригодятся эти знания, когда он вернет себе свое тело.

«Только после того как Темный Лорд убьет Гарри!» — заметил безжалостный голос совести.

Драко сделал вид, что не услышал его, и, пытаясь отвлечься, снова стал наблюдать за тренировкой Гриффиндорцев. Рон ухитрялся отбивать большую часть мячей, брошенных в защищаемые им кольца. Охотники успешно разыгрывали разнообразные комбинации, с целью обхитрить вратаря, а Загонщики выглядели так, словно намеревались разнести бладжеры в пыль.

Команда была столь увлечена тренировкой, уже давно переросшей в забаву, что Драко решил, наконец, заняться своим делом и потренироваться в ловле снитча. Вряд ли они будут наблюдать за его полетом и даже если он не сможет с точностью скопировать полет Гарри, они этого не заметят.

Подумав так, он отпустил зажатый в руке крошечный золотой мячик, и решил дать ему немного форы. Снитч отлетел футов на пятьдесят, когда какой-то странный толчок заставил Малфоя пуститься за ним следом. Рука потянулась сама, и мячик оказался в его пальцах — так легко поимка Снитча ему никогда раньше не давалась! Может быть, вместе с плохим зрением он получил от Гарри и его выдающиеся навыки ловца?

Он продолжил тренировку и спустя какое-то время понял, в чем была хитрость! Если, не напрягаясь, позволить телу реагировать самому, оно делало все точно так же, как это сделал бы Гарри, но если Драко начинал думать над своими действиями — ничего не выходило, и снитч как обычно проскальзывал сквозь его пальцы, будто был бестелесным!

Драко в очередной раз отпустил крошечный мячик, пытаясь уследить, в каком направлении тот улетит. Как и всегда сделать это было трудно. Еще секунду назад летевший в сторону ворот, которые защищал Рон, снитч неожиданно исчез с глаз, и спустя пять секунд золотая вспышка блеснула уже совсем в другом месте, впрочем, опять почти моментально исчезнув!

Драко поднялся выше, чтобы окинуть взглядом все поле и найти ускользающий от его глаз снитч. Будь здесь Гарри, он-то уж точно увидел бы маленького сорванца.

Драко расслабился настолько, насколько мог, не опасаясь свалиться с Молнии. Он пытался в очередной раз проверить свою теорию и попрактиковаться в управлении этой странной возможностью перед матчем, от предвкушения которого в его жилах теперь кипела кровь.

Тело внезапно отреагировало. Драко не видел снитча, но зная о том, что ни в коем случае нельзя позволять собственному сознанию вмешиваться в полет, позволил своим рукам управлять Молнией, как им вздумается. Он пытался найти глазами крошечный золотой мячик, чтобы понять действия, совершаемые его телом, но тут увидел, что его тело отреагировало вовсе не на снитч, а на Джинни.

Что именно случилось, Драко не заметил: похоже, что, высматривая снитч, он не обратил на это внимания, в отличие от той крошечной частички Гарри, засевшей в нем после приема Зелья Чужой Души, и благодаря которой он каким-то образом понял, что именно случилось!

Стремительная Джинни, каким-то образом летавшая на «Чистомете 7» почти так же быстро как снитч, появилась именно там, куда Пикс, не заметив ее, отбил угрожающий затылку Дина бладжер. Мяч был слишком близко, чтобы девушка, при всей своей скорости, успела отреагировать, и удар, попавший в правую лопатку, сбил ее с метлы.

В голове Драко гудела лишь одна мысль — поймать девушку, прежде чем она упадет и переломает себе все кости! Эта мысль не принадлежала именно ему, и Драко это понимал, так же хорошо, как и то, что при всем своем желании не сможет заставить свои руки вновь подчиняться. На Джинни ему, по большей части, было плевать, она ни капельки его не интересовала — в отличие от Гермионы — но он все равно не собирался позволять ей падать! Просто не мог допустить, чтобы она пострадала. Драко подумал, что, скорее всего, и сам спас бы Уизли, если бы обезумевшая от страха за девушку часть Гарри предоставила ему такую возможность.

Он настиг Джинни в трех метрах от земли и, подхватив одной рукой, помог устроиться за спиной. Приземлиться с ней оказалось сложнее, чем поймать, и способности Гарри к полетам так некстати выключились. Тем не менее, Драко приземлился, неуклюже, и сам понимал это. Повернувшись к Джинни, он надеялся, что девушка, пребывая в шоке, этого не заметила.

Джинни глядела на него широко раскрытыми каре-золотистыми глазами. На ее побледневшей коже светло-золотистые веснушки сильно потемнели и стали заметны. Девушка тяжело дышала: то резко вдыхала и выдыхала воздух, то вдыхала глубоко, пытаясь успокоить дыхание.

К ним подбегали остальные члены команды: Рон был первым, Ромильда только-только шла на снижение — ловила метлу Джинни, Драко первый нарушил молчание:

— Ты в порядке? Ничего не сломала? — спросил он.

Джинни покачала головой, сглотнула и, снова глубоко вдохнув, медленно выдохнула. Дыхание начало восстанавливаться, испуг проходить, отчего веснушки на ее щеках почти исчезли.

— Нет, все хорошо. Спасибо, что поймал меня, Гарри.

— Пустяки, — отмахнулся Драко, — ты у нас самый лучший Охотник, а матч со Слизерином уже завтра. Мы бы без тебя продули!

— Нет, ты сам это знаешь, — не согласилась с ним Джинни, грустно качнув головой, — Меня заменила бы Парвати, она почти также хороша как Дин, к тому же ты всегда сможешь поймать снитч в начале игры, без Малфоя это будет раз плюнуть — Харпер-то полный придурок!

Драко решил промолчать на ее несогласие и лишь улыбнулся, как наделся дружелюбно, а не иронично. В это время к ним подбежали остальные, и Рон, налетев на сестру, первым делом спросил, не ушиблась ли она и не нужно ли ей в лазарет. Джинни опять повторила, что с ней все хорошо.

Видя, что настрой на тренировку полностью испарился, Драко решил отпустить команду. Заперев кваффл и бладжеры, он вновь взмыл в небо в поисках застранца-снитча, игравшего с ним в прятки. Высматривая золотой мяч, он не переставал думать о собственном порыве, намеренье спасти Джинни. Однако больше всего его беспокоило то, что он не мог контролировать себя, когда Джинни падала, и даже раньше, когда ей еще только угрожала опасность! Каким образом, его тело отреагировало на угрозу девчонке-Уизли, если он даже не заметил этой самой угрозы? И главное — что за сила управляла им в этот момент?!

В следующую секунду он заметил золотую вспышку, тело как по команде среагировало на нее, и Драко устремился вниз в крутом пике, на которое сам никогда бы не решился, боясь убиться. Когда снитч оказался в его ладони, он подумал, что чем бы это ни было, это было классно!

Первое что он осознал, была боль в шраме, колючая, настойчивая, сводящая с ума! Вторым стало воспоминание о сне.

Гарри распахнул глаза и в ужасе вперился в темноту. Сон взбудоражил его разум, отодвинув на задний план боль. Ему почему-то захотелось быть возле Джинни и убедиться, что с ней все в порядке, что она не ушиблась, не сломала себе что-нибудь и заодно прибить простофилю Пикса, неосторожно отбившего в нее бладжер. Джимми стоило быть внимательнее, прежде чем посылать куда-то этот сумасшедший мяч!

«Это был сон. Пикс не отбивал в Джинни бладжер, с ней все в порядке!» — уверял он себя, смотря вверх и не видя ровным счетом ничего.

Несмотря на легкую дезориентацию, вызванную чересчур реалистичным сном, Гарри хорошо понимал, что с ним произошло, и отчасти понимал, где он находился. Знание шло откуда-то изнутри него, минуя его собственное сознание, словно кто-то нашептывал ему все это в ухо, и Гарри отчего-то не мог не верить этому тихому неосязаемому голосу.

Кромешная тьма мешала Гарри рассмотреть комнату, в которой он находился, но он понимал, что комната была маленькой камерой в подвале Имения Малфоев. Это знание пугало его, ко всему прочему он до сих пор выглядел как Драко — Гарри понял это по легкому дискомфорту, собственное тело казалось ему до жути непривычным, словно его засунули в чужую одежду, вроде бы оказавшуюся в пору, но все равно какую-то не такую! Он ощупал себя на всякий случай, чтобы убедиться, что его ощущение действительно вызвано Малфоевским телом, а не тем что его на самом деле переодели! Мягкий шелк волос подтвердил его ощущение — настоящие волосы Гарри никогда не были такими послушными, они всегда торчали в разные стороны, словно он только что летал на метле со скоростью двухсот километров в час, или же неспокойно спал, все время, вертясь на кровати. Волосы Драко, в отличие от его собственных волос, даже после сна лежали идеально, судя по его ощущениям.

Гарри не смог не усмехнуться. Ему даже было странно, что он может видеть что-то веселое во всей этой ситуации! Раньше бы он лихорадочно принялся искать выход, сейчас же продолжал спокойно лежать и размышлять над всем, что с ним приключилось. Началось все достаточно безобидно — с приглашения на Рождественский бал — а закончилось похищением и заключением в темницу Малфой-Парка. Он, конечно, ожидал от Пожирателей какой-нибудь каверзы, но не думал, что его похитят и не кто-нибудь, а старший Малфой. Зачем он — Гарри — ему собственно понадобился?

Стук каблуков нарушил тишину. Сразу за звуком рассеянный луч желтоватого света разогнал кромешную темноту. Даже этот слабый отсвет резанул глаза Гарри, и он закрылся рукой, поэтому, когда он, наконец, смог взглянуть на посетителя, за прутьями решетки уже стояла женщина. Не узнать ее было трудно: светло-золотистые волосы были намного ярче, чем у ее сына, но именно от матери Драко унаследовал их мягкую шелковистость и блеск. Казалось, что волосы Нарциссы были заколдованы и Гарри не удивился бы, если бы это оказалось правдой. Аристократичные черты лица казались резкими в желтом свете, но в глазах женщины было столько мягкости, что все ее видимое высокомерие таяло на их фоне!

Нарцисса наклонилась, присев на корточки. Только теперь Гарри увидел, что желтый отсвет отходил не от фонаря, как он подумал, а от свечи в латунном подсвечнике, стоявшей на подносе с едой. Женщина убрала свечу с подноса на пол и протолкнула еду в специальное отверстие под прутьями.

Гарри не хотел упустить возможность узнать, что происходит и зачем его здесь держат, поэтому, опасаясь, что женщина уйдет, не удостоив его ни единым словом, спросил:

— Что вам от меня нужно?

Вопрос вышел резким, и изломанный долгим молчанием голос никак не способствовал спокойному тону. Женщина, однако, даже не вздрогнула. Гарри подумал бы, что она вообще не услышала раздраженного тона, если бы не заметил, как сильно она побледнела.

— Не мне.

Раньше Гарри видел Нарциссу лишь издалека и никогда с ней не разговаривал, поэтому тон ее голоса — безжизненно-потусторонний — удивил его. Это был голос мертвеца: даже в голосах призраков было больше жизни, чем в голосе Нарциссы, а о Пивзе — никогда не бывавшем в живых — Гарри и вовсе молчал!

Находившаяся теперь так близко женщина уже не казалась ему живой! Неподвижно застывшая возле решетки, она держалась как-то безжизненно, словно ничто уже не беспокоило, не удивляло и не волновало ее, словно она была призраком этих стен долгое-долгое время. Бесконечно долгое и бесконечно пустое время!

— Мой муж наложил на профессора Зельеварения Imperius и приказал Драко притворяться тобой, когда вы выпьете Зелье Чужой Души, — продолжила тем временем Нарцисса прежним мертвым тоном.

— Зелье Чужой Души?! — удивился Гарри, позабыв о странностях Нарциссы, — Вы хотите сказать, что вместо Многосущного Зелья, мы выпили Зелье Чужой Души? Но мы с Драко сами готовили Многосущное Зелье, и он не мог положить что-то другое, я бы это увидел. Погодите! — он вспомнил, что один ингредиент, добавленный в зелье, был дан им профессором Слизнортом, который, по словам самой Нарциссы, находился под властью Империуса, — Златоглазки. Они должны были настаиваться на Живой воде.

— Это были Слезы Феникса, — кивнула его сообразительности Нарцисса. — Златоглазок раньше называли Flower Personarum Posuit — Цветок Множества Лиц. Они являются основным элементом для Оборотного Зелья. Настой Златоглазок на Живой Воде позволяет колдуну превратиться в другого колдуна и вернуться к своему прежнему виду через час после последнего приема зелья. Пиявки и спорыш дают возможность выявить сущность из частицы тела человека, в которого нужно превратиться, и таким образом «настроить» настой Златоглазок, а тертый рог Двурога и Шкура Бумсланга стабилизируют процесс превращения. Будь в настое обычная вода, зелье подействовало бы лишь на пару минут, а теперь представь, что будет, если Златоглазок настоять на Слезах Феникса?

— Зелье Чужой Души, — догадался Гарри, — И когда его действие прекратиться? — спросил он, не особо рассчитывая, что ответ ему понравиться. Слезы Феникса, как и его перья, обладали колоссальной магической силой и вряд ли эффект зелья закончиться скоро.

— Зелье действует при двух условиях. Зелье не превратит одного колдуна в другого, оно может превратить лишь двух колдунов друг в друга — это первое условие. Второе условие — зелье должно быть выпито одновременно! Поэтому если один из колдунов сможет побороть силу Слез Феникса и хотя бы на мгновение прервать действие Зелья Чужой Души, оба мага вернуться к своим изначальным формам, или же если один из магов умрет.

Гарри оцепенел, несмотря на то, что уже знал приготовленную для него судьбу.

— Если один умрет, — мертвым голосом повторил за ней Гарри. К нему медленно приходило понимание, — Так значит, вот почему я все еще жив — Драко не сможет покинуть школу до каникул.

Два с половиной месяца. Ему осталось жить два с половиной месяца, если он не сможет найти выхода! Ему срочно нужно было приниматься за дело! Но что он мог сделать, сидя в клетке и не имя при себе палочки!?

Он знал, что его беспомощность и отчаянье отразились на лице. Нарцисса увидела их, но вместо того чтобы стать еще более отрешенной, как этого ожидал Гарри она из мертвеца превратилась в хрупкую сломленную женщину.

— Я бы очень хотела тебе помочь, Гарри. Правда хотела бы, — неожиданно взмолилась она, — Но я не могу! Мой муж забрал мою палочку, я даже дверь твоей камеры отпереть не смогу.

Ее плечи поникли. Она говорила правду — Гарри понимал это. Было видно, что за мужем этой женщине живется не лучше чем Малфоевским Домовикам в этом имении, а уж историй о судьбах Домашних Эльфов Малфой-Парка, Гарри за последнее время наслушался не мало. То, что Люциус отобрал у Нарциссы палочку, было вполне разумно. Она была умной женщиной, и, оставаясь способной колдовать, могла многое сделать за спиной мужа. Естественно он позаботился обо всем, что могло дать ей свободу, и Гарри догадывался, что палочка была не единственной вещью, которую Старший Малфой отобрал у Нарциссы.

— Расскажите мне, что он от меня хочет? Ведь не просто убить, раз раздобыл такое количество Слез Феникса? Они же стоили ему полсостояния!

— Разумеется, — горько усмехнулась Нарцисса. — Он никогда бы не потратил столько галеонов на то чтобы выкрасть кого-либо, даже тебя. У него не было выбора. Во время рождественского бала к нам пришел человек. Питер Петтигрю.

— Петтигрю? — Гарри невольно поддался вперед. — Он здесь?

Питер Петтигрю, маленький, вечно плетущийся в хвосте неудачник, был другом Джеймса, Сириуса и Ремуса Люпина еще со школьных времен. Отец Гарри, истинный сангвиник и гармоник, никогда в жизни не подумал бы, что его предаст близкий друг, но именно это и произошло тридцать первого октября 1981 года. Лорд Волдеморт искал Джеймса и Лили, и Питер Петтигрю сдал их ему за возможность примкнуть к Пожирателям. Размышляя о той ночи, Гарри до сих пор не был уверен в том, кого ненавидел сильнее: Волдеморта или Петтигрю!

— Да. Петтигрю здесь. В каком-то смысле, — неуверенно отозвалась Нарцисса, опустив глаза.

— «В каком-то смысле»? — повторил за ней Гарри. Он не был уверен, что правильно ее понял, — Что значит «в каком-то смысле»?

— Это очень сложно, Гарри, — Голос Нарциссы зазвенел, а на лбу пролегли взволнованные морщинки. Она опустила глаза, и Гарри не мог видеть их, но откуда-то понимал, что женщина была крайне напугана, — Сам-Знаешь-Кто вселился в Петтигрю. Кольцо Мраксов, фамильный перстень деда Темного Лорда, был превращен Сам-Знаешь-Кем в Хранителя Души. Я не знаю, что это значит — муж ничего мне не рассказывает. Я лишь подслушала разговор…

Она все еще что-то говорила, то ли пыталась объяснить, то ли оправдаться в своей неосведомленности. Хотела искупить вину, гнет которой ощущала, но Гарри ее уже не слушал. В его голове каруселью крутились четыре слова «он вселился в Петтигрю»! Многие колдуны и колдуньи, некогда боровшиеся против Волдеморта, всегда подозревали, что он не умер. Настолько сильный темный колдун просто не мог так неожиданно и просто покинуть этот мир, но ожидать, что однажды его имя прозвучит вновь и услышать его — разные вещи!

Лорд Волдеморт вселился в Питера Петтигрю и теперь в состоянии продолжить дальше вершить свое зло!

Слов в голове Гарри не осталось. Других мыслей тоже — все потонуло в багряном тумане ненависти. Ему хотелось разрушить весь замок до основания, погрести под его завалами и Люциуса Малфоя, и предателя Питера Петтигрю вместе с Волдемортом!

Он с трудом заставил себя снова заговорить.

— Значит, это не Люцу, а Волдеморту от меня что-то надо.

Это не был вопрос, но Нарцисса в подтверждение кивнула головой.

— Вы знаете что именно? — требовательно спросил ее Гарри.

— Нет, не знаю, — она подняла на него свои глаза, лазурные как небесная даль, и полные боли и слез, — Прости, но они никогда об этом не говорили.

Вся аристократическая стать неожиданно вылилась из нее. От беспомощности и отчаянья женщина села на корточки возле самой решетки и вцепилась руками в прутья. По ее щекам из глаз текли слезы. Гарри не верил им, он слишком многое повидал за свои семнадцать лет, чтобы верить слезам и поддаваться очарованию женской красоты. Он отворачивался, не желая глядеть, но образ плачущей женщины продолжал стоять в его сознании. Просто женщины: чьей-то сестры, чьей-то возлюбленной, чьей-то матери — не жены Люциуса Малфоя, холодного, безжалостного и беспринципного лицемера!

В Нарциссе не было ничего, что могло бы связать ее с мужем. Не было холодной стали в сердце, не было скользкого изворотливого ума, у нее была чистая светлая душа, а не тот кусок льда, что таился в груди ее мужа.

Нарцисса Арабелла Малфой, чистокровная волшебница из семьи Блэк, была, как и ее сестра Андоромеда и кузен Сириус, далека от нравов своей семьи и стандартов Слизерина и в 1966 году поступила в факультет Равенкло. Она была настоящей красавицей, но интересовалась исключительно учебой. Ни один парень, положивший на Нарциссу глаз, не удостоился ее внимания. Многих это отпугнуло — они не хотели оказаться в дураках — но одному улыбнулась удача. Нарцисса встречалась с Андрианом Браун, Гриффиндорцем, который был на год старше ее, почти пять лет, пока не вмешался Люциус Малфой.

Что именно случилось дальше, и почему Нарцисса, отказавшись от предложения Брауна, тут же вышла замуж за Малфоя, Гарри не знал. Его крестный и сестра Андромеда с тех самых пор все гадали, что же могло произойти, но не могли знать правды. Они были уверены лишь в одном: Нарцисса вышла за Малфоя не по доброй воле, и она по-прежнему любила Андриана.

Быть может, Сириус и Андромеда действительно были правы.

Гарри не знал, что заставило его задать этот вопрос. Еще минуту назад его обуревали самые противоречивые чувства: страх, ярость, ненависть, желание мести — самое сильное из всех, ведь удовлетворение было всего в паре десятков шагов, в паре-двойке метров над головой! Неожиданно все потеряло смысл: и Волдеморт, и Питер Петтигрю, и Люциус Малфой.

Наверное, он просто захотел понять эту женщину, проверить мог ли доверять ей.

— Почему вы вышли за него?

Это был очень личный вопрос, и со стороны Гарри было крайне невежливо, да и не уместно его задавать, но с другой стороны их разделяли прутья решетки, а он сидел в темнице в ожидании смерти, и не имел никакой возможности оказаться на свободе!

Он думал, что она не ответит. Нарцисса долго смотрела в пол сквозь металл, прямо на камень. Слезы продолжали капать, но она больше не плакала. Она думала.

— Я полюбила Андриана Брауна еще на третьем курсе, но встречаться мы стали только на шестом. Андриан был старше и после окончания Хогвартса пошел учиться на Аврора. Мы объявили о помолвке, уже после того как он закончил обучение, но мою семью не устраивал тот факт что я выйду замуж за Гриффиндорца, который ко всему прочему работает Аврором, пусть и является чистокровным колдуном! Я думаю, моя тетка Вальбурга, мать Сириуса, подговорила моего мужа, обещав за меня солидное приданое.

— Но вы же его не любили!

Горечь пронзила лицо Нарциссы. В ней было столько боли, что Гарри невольно начал сочувствовать ей намного сильнее, чем до этого сочувствовал Андриану, которого знал, как приятеля Сириуса. Да, Брауну было нелегко видеть любимую вместе с врагом, но ей, видимо, было стократ тяжелее!

— Он меня и не спрашивал. Люциус мастер заклятья Imperius, — горько ответила она.

Сочувствие мгновенно спало.

— И мастер притворятся, что на него наложили Imperius, — невесело заметил Гарри.

— Я бы очень хотела, чтобы тогда ему не поверили! — тихо воскликнула Нарцисса, — Я сделала все, что от меня зависело, но ничего не помогло. Он умеет лгать, он столько лет всем лгал!

Она замолчала. Гарри тоже ничего не говорил и в тишине был слышен любой шорох. Закрыв глаза Гарри, смог бы вообразить, что возле него и вовсе никого нет — тишина была абсолютной и давила на уши. Несмотря на это Гарри не спешил ее нарушать. Он обдумывал все что услышал. Пытался понять насколько мог верить этой женщине, ведь женщины могут так ловко лгать, тем более такие женщины как Нарцисса: слишком красивые, слишком хрупкие, похожие на нежные цветы.

Полная противоположность Джинни Уизли, яркой, независимой, с сильным и сложным характером. Уж ее-то никто не посмел бы назвать хрупкой, даже несмотря на ее миниатюрность. Она именно поэтому ему и нравилась — за свою искренность. Он всегда точно знал, о чем она думала, что хотела, что собиралась делать!

Нарцисса была другой, она была высокой и статной, такая женщина не смогла бы затеряться даже в самой яркой толпе — тем не менее, она была слабой или же хотела такой казаться.

Гарри не мог найти ответа на свой вопрос, но знал, что очень бы хотел ей верить.

Он ждал, когда она продолжит, и вскоре Нарцисса действительно нарушила свое молчание:

— Он снял с меня чары лишь спустя несколько лет, в начале 1980. Ты даже не представляешь, каково это вновь почувствовать себя свободной. Хотя бы настолько свободной, насколько мне позволено сейчас. Я могла сама ходить, думать, что-то делать и никто — никто! — мне не приказывал, никто не заставлял! Первым моим ощущением был Драко. Боюсь, если бы я им не забеременела, то до сих пор ходила бы под Империусом. Он настоящий ангел-хранитель, — нежно добавила она.

Эти последние слова без сомнений были искренни. Нарцисса и впрямь видела в Драко собственного спасителя. Может быть, все дело было в том, что она знала его как другого Драко, того каким его не знал Гарри. Она видела его малышом, растущим на ее глазах, и естественно воспринимала как ребенка — впрочем, как и любой другой родитель, даже Сириус! Ей сложно было увидеть в сыне жестокость, с которой он относился к окружающим, всю ту злобу и беспощадность, что он старался внести в свою полную трусости жизнь. Его стремление изо всех сил походить на своего бездушного отца! Гарри сомневался, что видя в Драко Ангела, Нарцисса размышляла обо всех тех жестокостях, которые ее сын причинял тем, кого считал ниже себя.

Нет, Гарри очень сложно было представить эгоистичного Драко в роли Ангела-Хранителя, однако он не позволил себе даже усмешки по этому поводу. Нарцисса была матерью и как мать думала о своем сыне, а Гарри, несмотря на все свои сомнения в ее лояльности, не имел никакого желания быть с ней жестоким. Ему вдруг подумалось, что именно так могла рассказывать о нем его мать, и он не мог лишить себя удовольствия наблюдать за материнской нежностью, пусть и направленной в адрес Малфоя.

Он задался вопросом: насколько сильно его мама была бы похожа в такие минуты на Нарциссу? К сожалению, он никогда не сможет этого узнать! Его лишили возможности это узнать!

Ненависть к Волдеморту и Питеру Петтигрю сама собой набрала обороты, и Гарри сильно сжал челюсть, скрипнув зубами.

— Ты, разуметься, мне не веришь. Андриан, наверное, тоже не поверит, — с грустью заметила Нарцисса его реакцию.

Несмотря на то, что она истолковала ее не правильно, Гарри не стал ей возражать. Он действительно пока не доверял Нарциссе.

Женщина достала из кармана еще одну свечу. Она зажгла ее о фитиль первой и, просунув сквозь решетку, поставила в пустой стакан на подносе. Затем она поднялась на ноги.

— Я приду еще раз вечером: принесу кое-что поесть и еще одну свечу. Попробую раздобыть магловские спички, — неожиданно она усмехнулась самой себе, — Ну не странно ли? — с горечью спросила она, — Чистокровная ведьма вынуждена зажигать свечи магловскими изобретениями.

Она подавлено выдохнула, отходя от его камеры, и замолчав, казалось, обратилась в призрак. Уже отойдя на пару шагов, Нарцисса остановилась, будто бы что-то вспомнив. Развернувшись, женщина снова подошла к решетке его камеры. Ее голос был так тих, что едва долетел до слуха Гарри.

— Я видела, куда Сам-Знаешь-Кто спрятал твою палочку. Я попробую ее достать и принести, — и с этими словами она ушла.

Его волшебная палочка!?

Большим усилием воли Гарри не позволил себе начать надеяться, однако еще долго слушал, как затихает перестук ее каблуков. Потом все стихло, и вновь наступила мертвая тишина: бесконечная, как ночное небо.

Гарри подошел к подносу с обедом, осмотрел скудное содержимое и, решив, что голодный желудок ничем не поможет ему, принялся за еду.

* * *

Драко почудился голос матери как раз в тот момент, когда он убирал ящик с квиддичными мячами в кладовку с инвентарем.

«Если один из колдунов сможет побороть силу Слез Феникса и прервать действие Зелья Чужой Души, оба мага вернуться к своим изначальным формам, или же если один из магов умрет».

Драко уже слышал это от тощего крысиноподобного человека, сидевшего за отцовским столом в библиотеке. Тогда его позвали прямо во время бала — он как раз намеривался разыскать Поттера и чуточку сорвать на нем свое дурное настроение.

— Действие зелья прекратиться, только если один из магов умрет, — сказал ему тощий человек.

— И нет никакого противоядия? — спросил тогда Драко.

— Противоядие нейтрализует яды, — раздался раздраженный ответ, — Зелье, что вы выпьете — не яд!

— Ни одно зелье не имеет бесконечного действия! — возразил Драко.

— Ты, мальчик, еще слишком мало знаешь! Это зелье — Зелье Чужой Души и разрушить его действие можно только в том случае если один из выпивших его сломает мощь Слез Феникса! Тебе это не по силам, мальчике Поттеру пока что тоже не по зубам! Можешь развлекаться до конца зимнего семестра, но как только начнутся пасхальные каникулы, ты придешь сюда в имение, и мы начнем.

Ему тогда лишь чудом удалось сохранить невозмутимость и спокойствие.

— Вы убьете Поттера? — догадался он, — Но зачем такие сложности? Почему бы не убить его сразу?

Он тогда так и не получил ответа. Тощий человек рассмеялся нечеловеческим смехом. Отец выгнал его вон из библиотеки, однако Драко ушел не сразу. Он слышал:

— Что именно вы собираетесь делать с мальчишкой, когда получите, Мой лорд? — спросил голос его отца.

— Всему свое время, Люциус, — весело ответил голос тощего. — Всему свое время.

Догадаться не было проблемой. Его отец мог обратиться со словами «мой лорд» лишь к одному человеку — Волдеморту! Человеку, которого боготворил! Темному Колдуну, который считался мертвым! Непобедимому Магу, который хочет убить Гарри!

Последняя мысль была для Драко почему-то особенно неприятна. Раньше он не относился к смерти Поттера с таким страхом! Это было странно и пугающе, он почти сожалел, что позволил Гарри выпить треклятое Зелье!

Джинни стояла под теплыми струями воды, смывая с себя пот и пыль, покрывшие ее тело второй кожей из-за тренировки. Нынче она прошла не так как обычно. Чего-то не хватало, и не хватало не только ей, но и всем остальным. Джинни никак не могла понять, что это было! Да и чего ей вообще могло не хватать, ведь все, вроде бы, было как всегда?!

Правда во время разговора с Гарри ей на миг показалось, что она не узнает его, словно Гарри неожиданно стал совершенно другим человеком! Чуть раньше, во время Травологии она испытала уже нечто подобное. То, как Гарри разговаривал с Гойлом, укравшем у Невилла жабу, было несколько иначе, чем раньше. Тот Гарри, которого она знала, не стал бы пугать Гойла, он просто запустил бы в него какое-нибудь проклятье, если бы тот не послушался его — а Гойл бы не послушался!

Вместо этого Гойл убежал, испугавшись слов Гарри! Что такое Гарри сказал ему, что этот бандит так поспешно сделал ноги?!

Она уже было подумала, что Гарри был вовсе не Гарри, но в тот момент, когда на нее летел бладжер, а она, не успев от него увернуться, упала с метлы, ее поймали руки Гарри. На какой-то момент она ощутила прикосновение Гарри — теплое, солнечное, словно жаркие летние лучи. Потом ощущение пропало и руки Гарри стали холодными и чужими, но того мига было достаточно чтобы начать сомневаться. Может быть, дело в другом? Может она просто чересчур волнуется?

Наверное, все-таки просто волнуется.

Джинни вышла из душевой и растерла себя полотенцем. Запотевшее зеркало мешало обозрению, но девушка и без этого знала, что там увидит. Маленькое худенькое тело, совершенно невыразительное и на ее взгляд не привлекательное, длинная шея, овальное лицо со светло-золотистыми веснушками, практически незаметными зимой и едва заметными под загаром летом. Огненно-рыжие волосы падают вдоль спины как языки пламени. Мамины глаза на лице, огромные, золотисто-карие в пышном обрамлении ресниц. Глаза были единственной вещью, которая устраивала Джинни. Дерзкий независимый и несгибаемый взгляд собственного отражения всегда поднимал ей настроение.

Гарри почему-то называл ее глаза прозрачными, но никогда не говорил почему!

Джинни вытерла зеркало краем полотенца там, где должны были отразиться ее глаза, и глянула в них. Почему прозрачные? Непонятно!

Впервые Джинни встретила Гарри Поттера в купе поезда. Когда «Хогвартс-Экспресс» тронулся с места, они с Роном еще очень долго махали родителям, и лишь когда «Кинг-Кросс», забежав за поворот, скрылся с их глаз, они потащили свои чемоданы по коридору вагона, отыскивая два свободных места. Вагон оказался занят в основном такими же первоклассниками как они.

В последнем купе сидели два мальчика. Светловолосый, бледнокожий с холодными серыми глазами и высокомерно задранным подбородком делал вид, что смотрит в окно, но на самом деле все время смотрел на второго мальчика — маленького, худощавого с круглыми очками и большими миндалевидными глазами цвета яркой зелени. Темноволосый мальчик все время пытался начесать челку на лоб, но она очень быстро присоединялась к беспорядку, царившему среди его волос, так что движение мальчишки могло напоминать нервный тик.

— Здесь не занято? — спросил Рон.

Блондин смерил их ледяным взглядом и вновь уткнулся в окно, так ничего и не ответив. Гарри же наоборот радостно улыбнулся и сказал, что места свободны. Он даже помог Джинни с чемоданом.

Напряженно-молчаливая атмосфера, царившая в купе до этого, растаяла, как только они расселись. Джинни, усевшись напротив Гарри, была поглощена возможностью рассмотреть черноволосого мальчика, совершенно позабыв, что рядом с ней на диване сидит еще один, светловолосый. Рон с Гарри начали болтать обо всем подряд, даже позабыв представиться. В какой-то момент их разговор перешел на квиддич и тем самым привлек внимание Джинни и Блондина, о котором уже все позабыли.

— Круче всех, на мой взгляд, вратари. От них многое зависит. Я бы хотел стать Вратарем! — сказал Рон Гарри, — Один из моих старших братьев — Чарли — был Ловцом, а Фред с Джорджем — Защитники. Когда Фред и Джордж тренируются дома, я всегда стою на воротах.

— Я тоже уже играл в квиддич, — манерно растягивая слова, сказал Блондин. — В качестве Ловца.

— Ловцом играть скучно! — неожиданно для самой себя прокомментировала Джинни. — Пол-игры ничем не занимаешься, только и выглядываешь снитч, фу. Мне больше всего нравиться Охотники! Они всегда в действии!

— А я не вижу ничего скучного в том, чтобы быть Ловцом, — ответил тогда Гарри, — Поймать снитч не каждый сможет! Мой отец, когда учился, играл Охотником, а я хочу попасть в сборную факультета Ловцом.

— Точно, — согласился с ним Блондин, — Ловцы самые лучшие в полете! Я и сам хочу стать Ловцом. Жаль, что в Хогвартсе первоклассников не принимают в сборные! — досадовал он. — Даже личную метлу и то нельзя привезти. У меня дома «Комета 260», а у вас какие метлы?

Рон и Джинни замолчали. У них никогда не было своих метел, они пользовались старыми метлами Била и Чарли, и это было не то, чем хотелось бы хвастать. В наступившем молчании Гарри пришлось ответить, но сделал он это с большой неохотой, едва заметно нахмурившись, словно сама мысль о том, что нужно отвечать на вопрос Блондина его злила.

— У меня раньше тоже была «Комета 260», но крестный подарил мне «Нимбус 2000» как раз перед самым отъездом в Хогвартс, я даже полетать на ней не успел.

— Отец тоже обещал купить мне такую же, — похвастался Блондин, — Сказал, что как только попаду в сборную Слизерина, так он сразу же купит мне последнюю модель Нимбуса!

— Так ты в Слизерин собрался? — встрял Рон. Его уши пылали красным. Разговор о метлах разозлил его — его всегда злило то, что напоминало ему о бедности. — Я, если в Слизерин попаду, то сразу же домой уеду! А ты, Джинни? — Джинни тогда слабо пожала плечиками и промолчала, но Рон и не думал дожидаться ее ответа. — В Слизерине только злые колдуны учатся да блюстители чистоты крови, что одно и то же!

— Так вы нечистокровные? Полукровки? — небрежно спросил Блондин, сразу приобретя жестокий и презирающий все и всех взгляд.

— Мы Уизли! — с гордостью ответил ему Рон.

— А-а, — разочаровано сдулся Блондин. — Отец говорил мне об этом роде. Кажется у Уизли все рыжие с веснушками и у них столько детей, сколько не в состоянии себе позволить их родители. Ты самый младший что ли? — спросил он у Рона, — Седьмой по счету или восьмой? Сколько вас там, дай-ка припомнить. Старшего вроде Бил зовут, он в Египте Ликвидатором Заклятий работает, второго — Чарли, он нянчиться в Румынии с драконами, третий — Перси, учиться, четвертый и пятый — близнецы тоже в Хогвартсе, так ты получается шестой?! Или я про кого-то забыл? На тебя, наверное, и вовсе внимания не обращают.

— Заткнись, Малфой! — вмешался Гарри.

— О, а я знаменит! — расплылся в улыбке блондин и, прищурившись, внимательно взглянул на Гарри, — Мы встречались раньше?

— Нет, от тебя твоим папочкой разит за милю! — отрезал Гарри.

— Так ты моего отца знаешь! — невесело хмыкнул мальчик.

Гарри промолчал. Блондин вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— А все так хорошо начиналось, — буркнул он сам себе и при этом стал еще более холодным. — Меня зовут Драко, но раз ты меня знаешь, может, сам представишься?

— Я — Гарри Поттер.

Чем больше Джинни узнавала Гарри, тем сильнее он ей нравился. Во время распределения Гарри попал в Гриффиндор. За тем, как он сидел на табурете со старой потрепанной шляпой, упавшей ему на глаза, с напряжением следил весь Большой Зал! Благодаря тому, что ее распределили туда же, они виделись каждый день, вместе учились, вместе делали домашние задания. Рон быстро подружился с Гарри, а Джинни, хоть и была подругой Гарри, но все время старалась держаться на расстоянии.

Чтобы не быть одной, она подружилась с Гермионой Грейнджер, общества которой все избегали. Конечно, Гермиона иногда была чересчур занудной, но со временем Джинни даже научилась ценить ее нескончаемую практичность! Первым толчком к дружбе с ней стал первый урок полетов. Профессор Трюк — женщина с торчащими седыми волосами и желтыми, как у ястреба, глазами вышла к ним и тут же скомандовала:

— Быстро встали каждый напротив метлы! — все беспрекословно подчинились ей, и Трюк не моргнув и глазом, продолжила прежним тоном, — Теперь вытяните вперед руку и скомандуйте «вверх!».

У Гарри получилось поднять метлу с первого раза. Он приказал, и метла взлетела прямо в его протянутую руку, словно все это время только ждала, когда же он соизволит ее позвать — как ласковая зверушка, требующая внимания у своего любимого хозяина. Ее метла подчинилась ей лишь со второго раза, так же как и метла Драко Малфоя, стоявшего неподалеку от них в окружении двух горилл — Винсента Кэбба и Грегори Гойла, таких же слизеринцев, как и он сам. У других дела обстояли хуже: Ронова метла стукнула его полбу, прежде чем прыгнула в его руку; метла Гермионы почему-то покатилась по земле; у Невилла — даже не дергалась, просто спокойно лежала, будто грелась на солнышке. Малфой хохотал над ним, кидая в адрес Лонгботтома злые шуточки, пока его не слышала мадам Трюк.

Спустя какое-то время метлы, наконец, оказались у всех в руках, и теперь профессор показывала, как правильно нужно сидеть на метле. Она обходила всех и поправляла. Дойдя до Малфоя, она тоже сделала ему замечание:

— Вы не правильно сидите, мистер Малфой!

— Но я уже давно летаю на метле! — возразил белобрысый.

— Это лишь означает, что вы все это время неправильно летали! — невозмутимо ответила ему Трюк, — Так вы не сможете достаточно хорошо управлять полетом! Выпрямите спину, не нагибайтесь в бок, это нарушит вашу траекторию!

Она прошла дальше и Джинни видела, как напрягся Драко, когда профессор прошла мимо нее, Рона и Гарри, не сделав ни единого замечания!

— Теперь выполним маленькое упражнение. Вы с силой оттолкнетесь от земли, держите метлу ровно, поднимитесь воздух на несколько футов, и затем спуститесь обратно — для этого вам потребуется слегка наклониться вперед. По моему свистку. Три, два,…

Но Невилл такой неуклюжий и издерганный, видно боясь остаться на земле в полном одиночестве, ринулся в небо раньше, чем прозвучал свисток. Метла его не слушалась, и Джинни с ужасом наблюдала, как он поднимался все выше и выше, прямо как пробка из бутылки, а затем, посмотрев вниз, соскользнул в бок.

Звук упавшего тела был ужасен. Невилл лежал на земле бесформенной кучей. Мадам Трюк с лицом не менее бледным, чем у самого Невилла, склонилась над ним.

— Сломал запястье, — услышала Джинни, — ну-ка, мальчик, давай вставай — ничего страшного.

Профессор повернулась ко всем остальным и, нависнув подобно коршуну, сказала:

— Приказываю всем оставаться на местах. Метлы должны лежать на земле. Если кто-то поднимется в воздух, то вылетит из Хогвартса раньше, чем успеет сказать слово «квиддич»! Пойдем, малыш.

Ева они ушли, Малфой разразился хохотом:

— Вы видели, как он упал? Как мешок с картошкой!

Остальные слизеринцы тут же захохотали, как по команде.

— Заткнись, Малфой! — не сдержалась Джинни.

— О-о, — презрительно протянула Пэнси Паркинсон, — Уизли защищает Лонгботтома! Рыбак рыбака видит издалека.

— Вы посмотрите! — оборвал ее Драко, кинувшись туда, куда упал Невилл. Он поднял с земли прозрачный шар размером с куриное яйцо. Это была Напоминалка. — Та самая дурацкая штука, которую прислала этому толстяку бабка!

Напоминалка сверкнула в лучах солнца, как алмазный шарик, когда Драко поднял ее вверх, чтобы внимательнее рассмотреть.

— Отдай ее мне, Малфой!

Гарри произнес это спокойно, уверено, но все замолчали, с любопытством ожидая, что будет дальше. Джинни же отчего-то испугалась.

— Нет, думаю, надо это где-нибудь спрятать, чтобы Лонгботтом поискал! На дереве, например.

— Дай сюда! — заорал Гарри, но Малфой уже вскочил на метлу.

Он не лгал и не преувеличивал, хвастаясь направо и налево о том, как хорошо умеет летать! Зависнув возле одной из самых высоких ветвей дуба, он крикнул Гарри:

— Попробуй, возьми, Поттер!

Гарри потянулся за метлой, а Джинни вцепилась в руку Гермионы.

— Гермиона, сделай что-нибудь! У него же будут неприятности! — зашептала она девушке.

Грейнджер в своем стиле окинула ее ледяным суровым взглядом, видно посчитав ее беспокойство о Гарри не достойным внимания по отношению к Факультету, который он мог подставить. Джинни же было глубоко наплевать на то, чем мотивировала свой поступок Гермиона, главное, что она попыталась остановить Гарри!

— Ни в коем случае, Гарри Поттер! — выступила вперед юная мисс “Я знаю все”, — Мадам Трюк велела всем оставаться на земле — из-за твоего безрассудства достанется всему Факультету. Ты не можешь подставить весь Гриффиндор из-за какой-то штучки!

Но Гарри ее не слушал. Он сел на метлу, и без каких либо усилий взмыл в небо: легко, как птица, словно он с пеленок умел летать! Впрочем, как выяснилось позже, когда Сириус с гордостью хвастал на трибунах во время первого Гарриного матча, Гарри и впрямь научился летать раньше, чем ходить. Первую метлу — тогда еще игрушечную — ему подарил на первый день рождения сам Сириус, и позже Лили писала ему, что мальчик вовсю летает по дому со страшно довольной физиономией.

Но во время того урока Джинни не знала обо всем этом. Она с ужасом наблюдала за мальчиком, опасаясь, что Малфой может сбить его с метлы, или что его заметят профессора и исключат! Однако Гарри летал как бог. Старая неудобная метла, напрочь лишенная каких бы то ни было аэродинамических свойств и удобств в управлении, слушалась его на интуитивном уровне — беспрекословно! Казалось, что Гарри летел не на потрепанной метелке с торчавшими в разные стороны прутьями, а на элитной новенькой метле последнего образца! Это завораживало и пугало одновременно. Когда Гарри поднялся на пятьдесят футов, достигнув высоты Малфоя, и остановился напротив Драко, все, затаив дыхание, наблюдали за ними. У многих был открыт рот: Рон и Гермиона не были исключением.

Даже отсюда было видно, как Малфой оцепенел. Он явно не ожидал от Гарри ни смелости нарушить приказ профессора и этим подставить Гриффиндор, ни такого мастерства в полете! Все это не подходило под стандарты Гриффиндорцев — они редко нарушали правила, опасаясь лишить свой факультет баллов, это была скорее черта Слизеринцев, плевавших на всех и вся!

— Дай сюда, иначе я скину тебя с метлы! — пригрозил ему Гарри.

А она-то боялась, что это Гарри скинут с метлы! Глупенькая Джинни!

— Да неужели?! — усмехнулся Малфой. Он старался не терять лица и прятал свое беспокойство под наглостью и ехидством — тогда Джинни этого не понимала, но знала об этом теперь!

Гарри наклонился к самой рукояти и полетел на Малфоя, словно камень из пращи. Драко чудом увернулся, а Гарри залихватски выровнял метлу, снова развернувшись к Драко. Гриффиндорцы зааплодировали, а слизеринцы побледнели от напряжения. Джинни перестала бояться из-за того что Гарри могли скинуть, но в серьез начала опасаться, что его могут исключить!

— Что, Малфой, здесь нет ни Крэбба, ни Гойла, — издевательски продолжал Гарри, — Как же ты один-то справишься?

Видимо Малфой думал о том же самом и теперь искал выход из положения. И он его придумал.

— Что ж, тогда лови! — крикнул он и, подбросив вверх Напоминалку, устремился к земле.

Напоминалка сначала поднималась вверх, а затем принялась падать. Гарри не потерял ни секунды. Он ринулся за шариком в крутом пике, почти перпендикулярном к поверхности. Наблюдать за этим было страшно, и Джинни зажмурилась, уже ожидая услышать треск от врезавшегося в землю Гарри, но треска не было! Гарри поймал Напоминалку за пару футов до земли и выровнял метлу, прежде чем она врезалась в землю.

— ГАРРИ ПОТТЕР!

Это была профессор Макгонагалл, преподававшая Трансфигурацию и являвшаяся деканом Гриффиндора. В отличие от профессора Зельеварения, Северуса Снейпа, всегда выгораживавшего своих студентов — он был деканом Слизерина — Макгонагалл и не подумала бы вступиться перед директором за Гарри и уж тем более «позабыть» о его опрометчивом поступке!

Джинни весь остаток урока не находила себе места и ожидала, что больше Гарри не увидит. Гермиона ходила с таким видом, словно думала, что ему досталось поделом, но Джинни все время перехватывала ее озабоченный взгляд, выискивавший Гарри, и поняла, что Грейнджер тоже волнуется. Тогда-то она и подошла к ней. Гермиона этого явно не ожидала.

— Как думаешь, его исключат? — спросила Джинни очень тихо. У них уже шла Травология, а Гарри все не возвращался.

— Разумеется, исключат! — ответила Грейнджер холодным тоном, — Профессор Макгонагалл не станет терпеть такое возмутительное провидение! — Затем она снова посмотрела на вход в теплицу и тише проговорила, будто ее слова были чем-то запретным, — Ну как он мог? Вот ведь идиот — Малфой только того и дожидался! — она стрельнула глазами в Драко и добавила, — Видишь, как лучиться. Видно не сомневается, что Гарри уже собирает вещи!

Слова Гермионы очень обеспокоили Джинни и она весь оставшийся урок не находила себе места. Совершенно беспричинно, как позже выяснилось — Гарри не пришел на занятие из-за того что Вуд решил убедиться собственными глазами в рекомендации Макгонагалл и смотрел как Гарри летает и что он может. Когда первокурсники возвращались из теплиц, они видели, как эти двое шли с ящиком с мячами в сторону инвентарной. У Вуда глаза блестели как две звездочки.

— Ты мог бы стать и отличным Охотником, но это будет кощунством! — говорил Оливер Гарри, — Ты прирожденный ловец! Такое пике и без единой царапины! Чарли Уизли мог бы сейчас играть за сборную Англии, если бы не уехал в Румынию ухаживать за драконами, но ты намного лучше него! Намного! В этом году Кубок Квиддича, наконец, будет нашим! — выхватила Джинни из их разговора.

Вуд не разочаровался в своих ожиданиях. Уже после первой тренировки ее старшие братья Фред и Джордж — тоже же близнецы, как и она с Роном — весело шептались с однокурсниками из Гриффиндора о том, каким подарком судьбы оказался Гарри для их команды. Вуд приказал команде не распространяться по поводу нового ловца, желая, чтобы это оказалось сюрпризом для их первых противников — Слизеринцев.

Сюрприз удался на славу — Теренс Хигс, ловец Слизерина, в том году оканчивающий Хогвартс, не воспринял Гарри как серьезного противника. Гарри это было на руку, и он ловко обыгрывал Хигса, при этом показывая большее мастерство. Сириус, присутствовавший на этом матче, едва ли не подпрыгивал от радости за крестника на трибунах. Всякий раз, когда Гарри укорачивался от бладжеров, обыгрывал ловца Слизерина или же закладывал очередной вираж, он пихал в плечо своего друга детства и профессора по Защите от Темных Искусств, Ремуса Люпина, высказывая тому свою гордость, и все время бормотал под нос: «Ты был прав, Джеймс, он станет потрясающим игроком в Квиддич!»

Гарри стал самым юным ловцом за последние сто лет. Со дня своего первого матча он не упустил ни одного снитча и каждый год приносил Гриффиндору Кубок по Квиддичу, на котором красовались имена всех игроков сборной Гриффиндора, включая резервных, если они учувствовали в матчах.

Слизеринцев все это бесило. Выигрывая Кубок по Квиддичу, Гарри приносил в копилку Гриффиндора сразу несколько сотен баллов и тем самым неизбежно выигрывал Кубок Школы. В итоге Слизеринцы стали Факультетом номер два, уступив ненавистному Гриффиндору.

Мрачнее всех ходил Снейп. Он и раньше не жаловал Гарри — впрочем, как и весь Гриффиндор — и не упускал возможности снять баллы или назначить наказание, однако после того, как Гарри взяли в команду Гриффиндора, его злобность перешла на новый уровень. Гарри доставалось по любому поводу, иногда даже надуманному, раздутому на пустом месте! Наблюдать за этим было противно, и Джинни стискивала на уроках зелья кулаки и зубы, лишь бы не сказать чего лишнего вслух. Ее несдержанность была бы только на руку декану Слизерина.

Гарри стойко выносил террор профессора Зельеварения и, как знала Джинни, никогда не жаловался на него, просто молча ненавидел. Он не любил зелья, хотя, несмотря на все ухищрения Снейпа, все-таки умудрялся из года в год получать на экзаменах по нему «Превосходно».

Гарри был очень талантлив во всех областях заклинаний и практической магии, достаточно умен и сообразителен, благодаря чему учеба давалась ему очень легко, и он всегда выходил на первые места в курсе, обходя Малфоя и уступая лишь Гермионе. Она всегда отвоевывала у него пару баллов своими обширными знаниями теории, которые просто невозможно было не брать во внимание. У нее было много предметов, она взяла почти все, за исключением Предсказаний и Магловедения и по всем всегда получала только «Превосходно», всем кроме Защиты от Темных Искусств — профессор Люпин всегда ставил упор на практику, а не на теорию, к ее несчастью.

Джинни не обладала усердием и умом Гермионы, как и Гарри предпочитая практику, но все-таки не отставала от подруги. Взяв точно такие же предметы, как и Гарри, она посещала такое же количество уроков, что и Грейнджер. Гермиона изучала Нумератику, от которой Джинни (как и Гарри) отказалась, но они ходили на Прорицания, которые не посещала Гермиона.

Тем не менее, Джинни считала Гарри лучшим колдуном, чем Гермиона. Гермиона ревновала, зная ее мнение, но была вынуждена согласиться, когда на третьем курсе повсюду в поисках сбежавшего преступника рыскали Дементоры.

Эти существа питались радостью и счастьем, сея злобу и отчаянье, пробуждая самые неприятные воспоминания. Джинни в их присутствии била дрожь, но ни кто не реагировал на них так, как реагировал Гарри — он падал в обморок.

Во время матча с Хаффлпаффом — первого матча в сезоне — на поле пришли Дементоры, и Гарри потерял сознание прямо в небе. Это были самые ужасные секунды в жизни Джинни — смотреть, как он падал и не быть в силах ему помочь. Пятьдесят футов — если упасть с такой высоты на землю можно разбиться насмерть. Сердце Джинни тогда стучало как отбойные молотки, а крик замерз в горле. Одна до сих пор впадала в ужас от одного лишь воспоминания о том мгновении.

Им повезло — Дамблдор, обычно пропускавший квиддич, в этот раз присутствовал на поле и замедлил падение Гарри. Его гнев был сокрушительным, а Патронус сиял так ярко, что казалось, в нем горело солнце — Дементоров как ветром сдуло! Гарри отправили в больничное крыло, а матч остановили: он продолжился лишь через несколько суток, после того как мадам Помфри выпустила Гарри из палаты и позволила продолжить игру.

Матч они естественно выиграли. Гарри поймал снитч уже через минуту, как игра продолжилась. После обморока он не мог думать ни о чем кроме своей слабости перед Дементорами. В конце концов, он попросил профессора Люпина научить его сражаться с ними.

Заклинание Expecto Patronum относиться к разряду Высшей Магии; освоить его способен не каждый взрослый колдун и ведьма, а уж тем более студент-третьекурсник, однако Гарри был слишком упрям, чтобы сдаться, и слишком горд, чтобы стерпеть существующее положение. Он не переносил собственной слабости!

Два раза в неделю Гарри посещал дополнительные занятия по Защите от Темных Искусств и учился заклинанию Expecto Patronum. Успех был переменным: два занятия ушло на то чтобы вызвать серебристую дымку и еще несколько недель, чтобы закрепить и усилить результат, однако вызвать телесного Патронуса у Гарри не получалось.

Рон рассказывал Джинни, что Гарри не мог побороть тайное желание еще раз услышать голоса родителей — пусть даже предсмертные. Не мог перестать хотеть узнать, что же случилось в тот далекий вечер Хэллоуина! Это мешало ему сосредоточиться, и Гарри сам себя ненавидел за это.

В конце декабря того года, когда студенты возвращались из Хогвартса домой на рождественские каникулы, Дементоры напали снова. «Хогвартс-Экспресс» погрузился в пучину мрака, тишины и холода. В каждом углу оживали старые воспоминания и забытые кошмары. Чёрные тени рыскали по коридорам, открывая купе и втягивая в себя воздух с характерным свистом — казалось, что они принюхиваются, разыскивают кого-то.

Она, Рон, Гермиона и Гарри как всегда занимали одно купе, хотя соседство их было ни сколько дружественное, сколько товарищеско-враждебное в основном из-за вечных ссор Рона с Гермионой. Когда покрытая струпьями рука Дементора медленно отворила дверь купе, на Джинни накатили все еще живые воспоминания Гарриного падения, ввергнув в ступор. Что произошло, она не видела, но Рон, оказавшийся самым стойким из них четверых, рассказывал, что Гарри выхватил палочку и с ее кончика сорвался большой серебряный олень. Он подцепил рогами Дементора, выкинув его вон из купе, а потом пронесся по всему вагону.

Казалось невероятным, что тринадцатилетний мальчишка полностью освоил заклинание такой сложности, но, тем не менее, именно это и произошло в тот день. Перед лицом опасности Гарри поборол ту стену, которую не мог преодолеть раньше. Это была сенсация, хотя благодаря колоссальным усилиям со стороны Дамблдора и Сириуса она так и не попала в газеты! Люпин был горд успехами своего ученика. Видимо разозлившийся из-за успехов Гарри Снейп решил отомстить, и рассказал Слизеринцам о том, что профессор Люпин на самом деле был оборотнем.

Люпин покинул свой пост, не желая чинить Дамблдору проблемы с обеспокоенными родителями — кому понравиться, если его детей будет учить оборотень? — а на его место директор нанял экс-аврора, Аластора Муди.

В тот год Джинни впервые осознала, что любит Гарри. Во время Турнира Трех Волшебников Гарри подвергался опасности на каждом шагу. На первом испытании ему достался самый свирепый и опасный дракон — Венгерская Хвосторога. На втором испытании ему пришлось отбиваться от множества морских тварей, в логове которых разместили «похищенного» Рона, которого по заданию Гарри должен был «спасти». На третьем туре лабиринт, который Чемпионы должны были преодолеть, чтобы заполучить Кубок, был наводнен самыми опасными тварями. Однако страшнее всего казалась Гаррина неподготовленность к этим испытанием. Его соперниками были выпускники, и испытания не были рассчитаны на четверокурсников!

Джинни уговорила Гермиону помочь Гарри подготовиться и сама делала все что могла, стараясь всегда быть рядом, но не приближаться, чтобы он — не дай Бог! — не понял, что она его любит. Она не хотела чтобы он знал, ведь он был таким добрым, что возникшая ситуация наверняка поставила бы его в неловкое положение, ведь Гарри-то ее не любит. С чего бы это такому замечательному красивому парню влюбляться в нее — нескладную, веснушчатую, с ужасным взрывным характером!? Она предпочитала оставить все как есть, и просто быть рядом. Всегда!

Она до сих пор следовала своему намерению — даже решила пойти в Доксфор на Аврора, лишь бы не расставаться с ним! — и до недавнего времени не намеривалась ничего менять, у нее даже мыслей таких не возникало. Сейчас, однако, ей хотелось отправиться к Гарри и все-все ему рассказать о своих чувствах, но еще больше ей хотелось услышать о его взаимности.

Что с ней происходило? Откуда появилась такая тоска по Гарри, ведь Гарри был совсем рядом?!

Ответов не было.

Утро встретило Драко неожиданностью. За завтраком к нему подошел третьекурсник из Хаффлпаффа. Мальчишка, смотря на него восхищенным взглядом и робко улыбаясь, протянул ему свиток, перевязанный голубой ленточкой и, запинаясь, проговорил:

— М-меня простили передать тебе. Это от профессора Дамблдора.

Драко чувствовал, как побледнел. Ну вот, его раскусили! Или его вот-вот раскусят — Дамблдор точно догадается, что Драко не Гарри и тогда его арестуют за пособничество Темному Лорду, а ведь он совсем не хотел этого делать! У него ведь просто не было выбора!

«Разве не было?» — раздался в ушах внутренний голос сильно похожий на голос Гарри Поттера.

«Тфу ты, чёртово зелье! — Драко в сердцах послал, куда подальше этот внутренний голос, — Разумеется, не было! Я — Малфой, мой долг — это моя фамилия!» — возразил он.

«Ну и дурак!» — раздался едкий комментарий.

Драко опять молча выругался, посылая свой внутренний голос еще дальше прежнего. Больно много сущность Гарри, поселившая в нем после выпитого Зелья Чужой Души, знает о его жизни!? Ни черта она не знает, вот пусть и молчит!

Третьекурсник Хаффлпаффовец все еще стоял перед ним в молчаливом ожидании и смущении. Драко, не сказав ему ни слова, прошел дальше и сел за стол Гриффиндора, с раздражением вспомнив, что в свой первый день жизни за Гарри едва не сел по привычке за Слизеринский. Вот была бы история!

Рон оказался справа от него, Гермиона почему-то слева, а, напротив, с интересом глядела Джинни.

— Что это у тебя? — спросила она, кивая на свиток, который Драко так и не раскрыл.

— Ничего! — буркнул он сухой ответ и принялся за овсянку, как обычно подаваемую в Хогвартсе на завтрак.

— Так и ничего? — резко бросила Джинни.

Ему показалось, или это действительно прозвучало как обида?

— Не суй свой нос в чужие дела! — отрезал он.

«Не груби Джинни!» — тут же донесся внутренний голос.

«Пошел к черту!» — отозвался Драко.

«Я бы с радостью!» — злобно отозвалась частичка поглощенного им Гарри.

— Джинни, действительно, вдруг это письмо от девушки? — примирительно сказал сестре Рон.

— Чего?! — воскликнули одновременно Гермиона и Джинни.

Подруги посмотрели друг на друга.

— Гарри, у тебя появилась девушка?! — воскликнула Джинни.

Это прозвучало как ревность. Драко удивленно посмотрел на нее. Глаза девчонки Уизли сверкали, и он только сейчас задумался над тем, какие у нее с Гарри были отношения. Официально они были друзьями, но он-то ведь тогда был в Слизерине и не мог знать всего. Может Джинни — тайная девушка Поттера?

«Еще чего!» — возмутился голос поглощенной Гарриной сущности.

Малфой язвительно усмехнулся, намереваясь немного поиграть на нервах Поттеровской сущности.

«Так значит, она все-таки тебе нравиться!»

«Не твое дело, Дракоша!» — отозвалась сущность.

«Значит, больше чем нравиться!» — получая удовольствие давил Драко.

«Иди к черту!»

«О-о, так у тебя тайная любовь!»

«Я лишь сущность!» — отозвался голос, четко разделяя слова.

Драко это не понравилось, и удовольствие вмиг испарилось. У него было ощущение, будто он говорил с Гарри, но на самом-то деле он говорил сам с собой — то есть с выпитой им сущностью — следовательно, все эти разговоры были совершенно пустой тратой времени. Настоящий Гарри его все равно не слышал!

Драко вернулся в Большой Зал и заметил, что все трое Гарриных друзей смотрят на него: Джинни — обижено, Рон — непонимающе, Гермиона — изучающее.

— Чего? — удивленно спросил он.

— Ничего, — почти одновременно отозвались трое и уткнулись в свои тарелки.

Оставшееся время завтрака прошло в абсолютном молчании, и в косых взглядах, направленных, то на Драко, то на свиток, лежавший возле его тарелки. Прочитал он его только когда вышел из Большого Зала и смог остаться наедине, сославшись на желание сходить в туалет.

Чтобы развязать ленту ему понадобилось собрать все свое мужество. Нарушать планы Темного Лорда было опасно, нарушать приказы отца еще опаснее, чем нарушать планы Лорда, поэтому Драко больше всего на свете сейчас боялся своего раскрытия.

«Гарри, у меня есть для тебя новость, и я прошу тебя зайти в мой кабинет, как только ты это прочитаешь. И еще, мое любимое лакомство — это Лимонные Дольки.

Профессор А. Дамблдор»

«Его любимое лакомство — это Лимонные Дольки?! — удивленно прочитал Драко, — Что за бред!? Старый маразматик точно с ума сошел!»

Тем не менее, он поплелся в сторону Директорского кабинета, прокручивая в голове стратегию своего поведения и пытаясь припомнить, как обычно ведет себя Поттер и что он обычно говорит!

Дамблдор конечно великий волшебник, но он, все-таки, не учитель и мало контактирует со студентами — может ничего и не заметит, если Драко уверено сыграет Гарри!

Приободрившись таким образом, Малфой продолжил свой дальнейший путь с большей уверенностью, все время твердя самому себе, что сейчас он не Драко, а Гарри Поттер.

Раньше Драко не посчастливилось бывать в кабинете директора, поэтому он хоть и знал, где тот находится, но никак не ожидал, что дверь перекрывает статуя горгульи. Посмотрев на нее, он быстро догадался, что смешная фраза про любимое лакомство была паролем.

«Сумасшедший старикашка!» — прокомментировал он, когда пароль сработал, и Горгульи открыли проход на винтовую лестницу. Поднявшись, он оказался перед деревянной дверью.

Не стучась, он прошел внутрь.

Кабинет Дамблдора оказался интересным местом. Все здесь двигалось: книги на полках, сортировочная шляпа, лежавшая на почетном месте, большой огненно-красный феникс, множество приборов…

Директор сидел за столом, сложив ладони домиком, и разговаривал с молодым мужчиной, занявшим единственное кресло перед столом директора. Когда Драко вошел, они оба прервали разговор и обернулись к нему.

Если директор со своей бесконечной сединой в волосах и бороде внушал всем благоговейный страх и уважение, то мужчина перед его столом казался добродушным приятелем, своим человеком. У него были чуть вьющиеся на висках волосы глубокого древесного цвета, смугловато-оливковая кожа и темные карие глаза. Самая обычная внешность, фигура же выдавала в нем заядлого квиддичиста!

Драко еще раз успел себя спросить «что происходит?», прежде чем оба человека прореагировали на его присутствие. Только сейчас поймав взгляд Дамблдора, Драко вспомнил, что Гарри постучал бы в дверь, прежде чем вошел.

«Ну и черт с этим. Я стучал!»

«Ну конечно!» — прокомментировала сущность.

Драко оставил ее реплику без ответа.

— Э,… мне передали, что вы хотели меня видеть,… — пробормотал он, переводя взгляд с незнакомца на Директора и обратно.

— Да, Гарри,… присаживайся,… — Директор взмахнул палочкой и возле его стола материализовался еще один стул-кресло. Драко сел в него, стараясь держаться уверено, но в то же время скромно и проклиная на чем свет стоит благородство и воспитанность Поттера. — Это Уимонд Фаст, капитан и загонщик «Торнадо Татшилла». Он здесь для того чтобы сделать тебе предложение…

— Я очень рад с вами познакомиться, мистер Поттер, — Уимонд протянул руку и Драко пожал ее не без интереса. «Торнадо» были его любимой командой, и он начал уже догадываться, зачем его позвали. Недовольство Поттером тут же испарилось. — Я очень долго наблюдал за вашей игрой, мистер Поттер, и ваша репутация, как ловца еще ни разу не упустившего снитч, весьма заинтриговывает… Сезон игр подошел к концу, наш нынешний ловец вздумал оставить спорт, поэтому я хотел бы предложить вам занять его место. Мы могли бы подписать контракт на три года. Вы, разуметься, можете и дальше продолжать обучение, и как панировали поступать в Доксфор,… а я обязуюсь предоставить вам комфортные условия…

— Стать ловцом в «Торнадо»? — уточнил Драко.

В его душе поднимался восторг.

— В первом составе! — подтвердил Уимонд.

— Разумеется, Гарри, я не стану чинить препятствия, если ты захочешь согласиться… — проронил Директор, — Только сначала подумай, хватит ли у тебя времени…

— Сезон закончился, профессор Дамблдор. — ответил Уимонд. — Тренироваться до конца этого учебного года Гарри может и здесь, он ведь ловец и капитан команды Гриффиндора, а с лета, после выпуска, он приступит к тренировкам с нами,… Я не буду его сильно загружать, не думаю что ему это нужно! Ну, так что вы скажете, Гарри?

— Я согласен! — отозвался Драко раньше, чем подумал, как следует.

— В таком случае, Гарри, ты можешь идти на урок. Мистер Фаст, вы останетесь на завтрашний матч?

— Разумеется, профессор Дамблдор. Мне очень бы хотелось увидеть игру…

Драко направлялся на Заклинания в приподнятом настроении. Урок уже начался, когда он вошел в класс и занял место возле Рона. Семикурсники отрабатывали вербальное заклинание Accio. Книги, перья и ручки — все, что было возможно призвать, летело по классу к студентам. Несмотря на то, что заклинание требовалось произносить молча, многие его тихо шептали или же произносили одними губами.

Драко направил свою палочку на валявшийся возле доски кубик и сосредоточился на заклинании.

«Accio!» — посылал он свою мысль.

Кубик не двигался с места.

«Accio»

Опять никакого результата.

Драко подавил желание произнести заклинание вслух и попробовал еще раз, но опять безрезультатно. Сущность, сидевшая в нем, недовольно ворчала. В какой-то момент она не сдержалась:

«Accio!» — разнесся в голове Драко внутренний голос.

Кубик стремительно полетел к нему прямо в руки.

Теперь настала очередь Драко хмуриться.

«Я не просил тебя помогать!»

«Ты мне успеваемость испортишь!» — отозвалась сущность.

«Не тебе, а Поттеру!»

«Не имеет значения!»

«Имеет — он уже почти труп! И вообще чего ты разговорился!?»

Сущность возмущенно замолчала, давя на совесть Драко.

«Отвали от меня! — недовольно кинул он ей и, отослав кубик заклинанием Depulso, вновь попытался призвать его к себе, на этот раз у него получилось.

— Здорово, Гарри, у тебя как всегда получается! — завистливо бросил Рон.

Он указывал палочкой на перо, лежавшее в трех метрах от него, и пытался притянуть его. От напряжения он уже стал весь красным и потным, но перо не думало шевелиться. Рон сдался и тихо шепнул заклинание, перо прилетело к нему в руки, и на этом Уизли успокоился.

— Где ты был так долго? — спросил он, наблюдая краем глаза за профессором Флитвиком.

— У Дамблдора,… — просто ответил Драко. Сейчас он уже не боялся приглашения директора и поэтому спокойно рассказывал о том, что случилось. Надо признать он очень сильно привык за пару дней к таким вот разговорам. Раньше ему нечего было обсуждать со своими приятелями Крэббом и Гойлом — они были тупицами и не понимали даже самого очевидного! — К нему пришел Уимонд Фаст.

— Капитан «Торнадо»? — удивленно переспросил Рон.

Уизли хоть и был абсолютной посредственностью, но дураком он точно не был. Судя по восторженной физиономии, он до всего догадался, но Драко хотелось лишний раз похвастать, поэтому он продолжил.

— Точно. Он предложил мне место Ловца на ближайшие три года в первом составе «Торнадо», и я согласился.

— А Доксфор? — не унимался Рон. Он в этот момент был одновременно и восхищен и разочарован. — Ты не будешь поступать на Аврора?

— Конечно, буду. Фаст обещал предоставить мне все условия! — ответил Драко, пожав плечами, — Завтра нам нужно во что бы то ни стало выиграть — Фаст будет на игре!

— Ловец «Торнадо»,… первый состав! — восхищенно бормотал Рон, — Круто! Тебе всегда нравились «Торнадо» и теперь ты за них играешь! Вот бы и мне попасть вратарем в «Пушки»!…

Драко усмехнулся. Посредственный Рон мечтал играть за убогую команду «Пушек», а Гарри, оказывается, как и он сам болел за «Торнадо»!

«Какая неожиданность! Мы оказывается похожи больше, чем я думал!»

* * *

Уроки, как и обычно, окончились в пять тридцать, а в шесть должен был начаться матч. У Драко и Гриффиндорцев как обычно времени было катастрофически мало. Он быстро забежал в душ, вымылся, не глядя ни на что и облачившись в квиддичную форму и подхватив с собой Молнию, ринулся на ужин.

Он нервничал так, что есть, хотелось до одури, но как ни странно кусок в горло совсем не лез. Драко раньше всегда наедался перед матчем — просто не мог ничего с собой поделать! — но сегодня смог одолеть лишь пару ложек и четверть тоста.

В связи с тем, что отсутствие у него аппетита никого не удивило, Драко догадался, что такое поведение было характерным для Гарри. Он лишь покачал головой, искренне надеясь, что до конца марта не превратиться в скелет, сидя на такой диете!

«Вам пора!» — отозвалась сущность с чего-то решившая ему помогать.

Драко не понимал ее мотивов, но не собирался спорить в такую минуту. Ему очень сильно хотелось победить, даже если при этом он разгромит собственный факультет — он хотел поиграть за сборную «Торнадо» и только в качестве Гарри мог себе это позволить. Хотя бы до марта ощущать себя ловцом «Торнадо Татшилла», даже если ему при этом не придется участвовать в матчах, что было даже к лучшему. Он-то прекрасно понимал, что не мог тягаться с уровнем Гарри — он опозорился бы на первой же профессиональной игре!

— Ладно, пошли! — он допил тыквенный сок единым махом и, поднявшись из-за стола, увел свою команду.

«Теперь пусти меня и наслаждайся!» — раздался голос сущности.

Драко не удержался от вопроса:

«Почему ты решил мне помогать? Я ведь подставил Гарри. Из-за меня его могут убить!»

«Ты сам сейчас это сказал! — отозвалась сущность, — Из-за тебя его могут убить!»

«Все-таки “Гриффиндор” — это диагноз! Я тебя не понимаю, в чем же логика?!»

«Все просто, — последовал невозмутимый ответ, — Когда ты выпил то зелье мы с тобой, так сказать, подписали договор — бессрочный! Если бы Волдеморт знал все свойства Слез Феникса, он никогда бы не использовал это зелье, но Волдеморт — это же Волдеморт, он слишком самоуверен!»

«И что же такого в этих Слезах?» — неуверенно поинтересовался Драко.

«Они подарили тебе часть Гарри Поттера, его плоть, магию, душу!»

«Душу? Как такое может быть? Душа одна!»

«Только если не связываешься с Зельем Чужой Души! — отозвалась сущность, — Магия Слез Феникса незыблема. Эти существа настолько пропитаны духовной силой, что способны наделить душой даже бездушное существо. Даже Волдеморта, если бы у него ее действительно не было… это зелье создает Эпицикл — Сущность одного человека в другом и эти три сущности: Эпицикл, Душа породившая Эпицикл и Душа поглотившая чужой Эпицикл — навечно связаны друг с другом».

«Но Гарри скоро умрет!»

«Для меня это ничего не изменит, — Драко почти ощутил, как Сущность словно пожала плечами, — Я все равно буду с тобой. Я же сказал — у нас бессрочный договор! Просто когда зелье прекратит действовать, я полностью растворюсь в твоей душе. Я перестану быть Эпициклом Гарри Поттера и стану неотделимой частью твоей души!»

«А Гарри знает все это?»

«Нет, но это знает Твой Эпицикл в его душе! — отозвалась Сущность, — Так ты дашь мне возможность выиграть за тебя матч или будешь прощаться с местом ловца “Торнадо Татшилла”? Вряд ли они возьмут тебя на это место, если увидят твой полет!»

«Я хорошо летаю!» — возмутился Драко.

«Так же хорошо как курицы!»

«Курицы не летают!»

«Вот именно! — сущность словно бы сжалилась над пылающим Драко и, усмехнувшись, добавила, — Однако ты все-таки единственный в Хогвартсе, кто способен тягаться с Гарри Поттером!»

Драко, не ожидав такой похвалы, озадачено моргнул, и в это самое мгновение сущность скользнула на его место. Быть пассажиром в своем теле оказалось непривычно, но, несмотря на свою полную беспомощность, Драко по-прежнему все видел, осязал и слышал.

Сущность посмеивалась над ним и ликовала возможности взмыть в небо, как, наверное, ликовал бы сам Гарри.

К сожалению Драко, он не мог слышать мысли Гарриного Эпицикла, в отличие от самого Эпицикла, способного уловить даже легкую мысль, коснувшуюся сознания Драко. Драко считал это не справедливым, ему было очень любопытны мысли Гарри во время матча.… Хотя, конечно, Эпицикл был не совсем Гарри — это Драко уже понял. Несмотря на их схожесть, сущность была несколько более умудренной что ли, да и поведение ее немного отличалось от поведения Гарри.

Матч тем временем начался. Профессор Трюк вышла на середину поля с ящиком из-под мячей и велела капитанам команды пожать друг другу руки. Сущность уверено управляла Драко, и Драко впервые ощутил конкурирующее рукопожатие. От Урхарта так и разило ненавистью. Драко даже подумалось, что Урхарт хотел сбросить его с метлы во время матча.

— Седлайте метлы! — велела командам Трюк, — По моей команде. Три,…Два,…Один!

Четырнадцать игроков взлетели в небо: шестеро в красных мантиях Гриффиндора заняли свою половину поля, шестеро в зеленых — свою, а два ловца возвышались над ними, ожидая, когда выпустят мячи.

Шестикурсник Харпер скалился так, словно уже был победителем. Неужели этот кретин и впрямь рассчитывал победить? Драко конечно не доводилось видеть его в полете, но он почему-то был уверен, что Гарри невозможно победить!

Мячи в то время были выпущены. Комментатор тут же подал голос:

— Итак, матч Гриффиндор-Слизерин начался! — объявил Захариус Смит, Хаффлпаффский Охотник, — Не так давно в команде Слизерина произошли изменения и вместо получившего травму Драко Малфоя, в качестве ловца выступает Теодор Харпер. Игроки взлетают в воздух, мадам Трюк выпускает мячи: бладжеры, снитч и… кваффл! Мяч у Ривера,… пас Мэйрану,… Мэйран обходит Робинс,… Томаса,… ускользает от бладжера Кута. Джинни Уизли летит ему на перехват,… Мэйран пасует Урхарту, Уркхарт атакует и,… Рон Уизли спасает свои ворота. Что ж пока вратарю Гриффиндора везет, посмотрим, как долго удача будет на его стороне…

Драко наблюдал за матчем, предоставив всю работу Сущности и даже не вникая в процесс. Команда Гриффиндора была хорошо сработана и действовала так, словно обладала коллективным разумом, но и Слизеринцы не отставали. Крэбб и Гойл хоть и были кретинами, но по бладжерам были очень сильно и это занятие им очень нравилось. Грин уступал Рону, но все же был неплохим вратарем, а Уркхарт, Мэйран и Ривер являли собой единонаправленую машину. Обе команды стоили друг друга, и победа зависела только от игры ловцов.

Если бы против Харпера вышел бы сам Драко, то вполне возможно проиграл бы, но тут вместе с ним была Сущность Поттера, а он просто не умел проигрывать. Имея его поддержку, Драко уже не сомневался в победе.

— Кваффл у Джинни Уизли,… пас Робинс,… Томасу,… снова Робинс,… опять Джинни — вот это скорость! Уизли обходит Мэйран, уворачивается от посланного Крэббом бладжера… атакует и-и-и,… ГОЛ! ГРИФФИНДОР ОТКРЫВАЕТ СЧЕТ!

Драко видел: Уркхарту очень сильно не понравилось, что Гриффиндор так быстро вышел вперед. Он отдал заметный лишь для Слизеринской команды знак, и игра стала откровенно грязной. Охотники Слизерина без зазрений совести нарушали правила и очень умело объясняли свои действия, избегая пенальти. Когда Демельза атаковала Слизеринские кольца, Гойл ударил ее битой, а потом объяснил это тем, что спутал ее с бладжером: с его непроходимой тупостью такое было вполне возможно и ему, конечно же, поверили. После этого кваффл подхватил Ривер, но Пикс отбил в него бладжер и тот с громким хрустом врезался в слизеринского охотника.

Кваффл поймала Джинни. Она была стремительна, как стрела. Крэбб и Гойл одновременно отбили в неё по бладжеру, но она изящно увернулась, продемонстрировав захватывающую дух смертельную петлю. После неудавшейся попытки Мэйран решил сбить Джинни с метлы, врезавшись в неё, а Уркхарт в это время занимал позицию так, чтобы первым добраться до Кваффла, когда Уизли выпустит мяч из рук, но девушка была достаточно вертлява, чтобы уклониться. Когда ничего из задуманного не смогло остановить её, Ривер схватил Джинни, намереваясь заставить ее выпустить кваффл из рук.

— Слизерин нарушает правила! Мадам Трюк назначает пенальти. Джинни Уизли отправляется к штрафной площадке,… бросок… ГОЛ! Гриффиндор получает еще десять очков и счет становиться двадцать — ноль в пользу Львов.

Игра с каждой секундой набирала обороты. Слизерин делал все, чтобы завладеть кваффлом и вывести охотников Гриффиндора из игры, а снитч тем временем и не думал появляться. Драко обнаружил, что кружит над полем, высматривая золотой мячик, а Харпер вечно висит у него на хвосте, не упуская из виду. Время от времени Драко — или, если быть точнее, Сущности — приходилось уворачиваться от бладжеров, а один раз Сущность внутри него решила помочь Гриффиндорской команде и прорвать глухую оборону колец Слизерина. Счет стал 30:0.

Если бы ему сейчас удалось поймать снитч, они разбили бы Слизерин в сухую! Драко так сильно хотелось этой победы, что он совершенно не думал о том, что Слизерин был его родным факультетом. Сейчас это казалось чем-то нереальным и далеким, тогда как в принадлежности к Гриффиндору Драко почти не сомневался и хотел победы именно для Гриффиндора.

Неожиданно он сорвался с места. К чести Харпера, тот быстрее самого Драко сообразил, что случилось и где именно находиться снитч. Золотой мячик парил у самой земли возле центрального Слизеринского кольца.

Драко увидел его лишь, когда Сущность спикировала на бешеной скорости, сфокусировав все его внимание на нем. Эпицикл ликовал, в то время как сам Драко желал зажмуриться. Поттер был чокнутым, коль радовался подобному риску, но вот Драко совсем не улыбалось стать удобрением для квиддичного поля! Если у Эпицикла не хватит реакции, то он просто врежется в землю и тогда его придется отскребать от газона!

Разумеется, с реакцией все было в порядке — Поттер не был бы Поттером, если бы не успел вовремя выйти из пике, но перед тем как метла, резко направилась вверх, Драко искренне взмолился всем своим предкам! Он продолжал это делать до тех пор, пока его рука не взметнулась вверх, а он сам не ощутил в своей ладони трепещущий прохладный шарик.

— Гарри Поттер снова поймал снитч! — прокомментировал Захариус Смит. В его голосе отчетливо слышались разочарованные нотки — Хаффлпаффовец предпочел бы, чтобы снитч поймал Харпер! — Счет сто восемьдесят — ноль, Гриффиндор опять выиграл!

Трибуны разразились аплодисментами, ибо за исключением Смита, все остальные Хаффлпаффовцы не сожалели о победе Львов. Барсуки и Орлы одинаково сильно желали победу, как собственным факультетам, так и факультету Гриффиндора — все равно, лишь бы не Слизерин!

Гриффиндорская команда приземлилась на поле неким многоногим, многоруким и многоголовым чудовищем. Еще ни разу Драко не доводилось так бурно приветствовать победу, и он не хотел признаваться даже себе в том, что ему нравилось подобное дружеское настроение. Гриффиндорцы высыпали на поле, чтобы поздравить свою команду и уйти в гостиную праздновать победу над Слизерином.

— Радуйтесь-радуйтесь! — прошипел им в спины Харпер, — Наслаждайтесь, кубок ваш в последний год! Без Поттера и Уизли ваша команда полное ничтожество!

— Я бы так не сказал! — раздался голос Уимонда Фаста, — Мистер Поттер у вас прекрасная команда! Я даже думаю предложить мистеру и мисс Уизли места во втором составе!

— А?… Гарри? — Рон ничего не понимая обернулся к Драко за разъяснениями.

— О, простите, я забыл представиться! — поспешил исправить свою ошибку Фаст, — Я капитан «Торнадо Татшилла», Уимонд Фаст. Ну, так как? Вы принимаете мое предложение?

— Э,… — протянул Рон, — Я не против, только я хотел поступать в Доксфор.

— Если поступите, я позабочусь о комфортном расписании тренировок, к тому же мистер Поттер уже согласился на контракт. — А вы, мисс Уизли?

Джинни пожала плечами, но ее глаза блестели от заманчивого предложения Фаста.

— Подумайте, мисс Уизли, — отозвался Уимонд, — Я подготовлю три контракта к следующей неделе, надеюсь, что вы согласитесь! А сейчас, не буду мешать вашему празднику.

И он ушел с поля, молча простившись с Драко, Роном, Джинни и остальными. Гриффиндорцы и Слизеринцы провожали его с открытыми ртами. Впрочем, спустя полминуты Гриффиндорцы оживились и утащили победителей в замок.

Вечеринка по случаю победы зашла гораздо дальше, чем это планировалось. После того как Макгонагалл заявилась в гостиную и разогнала всех спать, семикурсники как-то единодушно решили продолжить пиршество и всей компанией потихоньку вышли из замка. Они договорились встретиться в Хогсмите, в лавке близнецов Уизли, Фреда и Джорджа, с которыми Рон успел договориться между принятием решения и его исполнением. Шимус с Дином обещали достать выпивки, а Лаванда с Парвати — запастись кое-какой едой.

Гермиона естественно всего этого не одобряла, и по этому случаю даже успела поссориться с Роном — в который раз за вечер! Драко уже подвыпивший, но, тем не менее, еще сохранявший ясную голову буквально уволок ее за собой, аргументируя свое поведение тем, что отделяться от коллектива не по Гриффиндорски! Слабый аргумент, но Гермиона не смогла вырваться из его захвата, а поднимать шум в коридорах и сдавать друзей на милость Филча ей не хотелось.

Именно в таком составе: четыре девушки и пятеро парней — Гриффиндорцы и заявились в лавку «Ужасы Умников Уизли». Это было небольшое помещение из двух этажей и подвала, в котором располагался склад. Именно там, среди коробок, предварительно огороженных заклятьем неприступности, и расположились семикурсники с львиного факультета. Сразу стало ясно, кто с кем ходит по тому, кто как сидит. Лаванда устроилась между ног Шимуса, словно в удобном кресле. Рядом с ними полу-обнявшись расположились Дин и Парвати. Невилл и Гермиона чувствовали себя не в своей тарелке сидя напротив этих двух парочек, зато Рон не испытывал никакого стеснения и беззаботно употреблял Огненный Виски.

Драко сам не понял почему, но совершенно неожиданно для себя приобнял Гермиону за плечи и даже не заметил ревнивого взгляда Джинни и смущения Грейнджер. Он уже достаточно много выпил, чтобы утратить внимательность и удивляться своим поступкам. Ему казалось совершенно естественно обнимать мисс Заучку, у которой на любой вопрос имелся вызубренный абзац из учебника. Более того ему отчего-то это казалось правильным!

Видимо Поттер и впрямь был сильнее его, раз одна его крохотная частица сумела выбить из него семейную неприязнь к маглорожденным! Конечно, он и раньше не считал их отбросами, как это хотел показать, но ему и в голову не могло прийти, чтобы вот так вот сидеть в обнимку с Грейнджер! По крайней мере, раньше она всегда его почему-то раздражала, а сейчас, наоборот, рядом с ней ему было как-то по-особенному хорошо и приятно. Словно он был дома! Не понимая, чем это вызвано он продолжал расслабляться.

Шума от них, как ни странно, не было. Они в основном разговаривали, делились сплетнями, рассказывали планы на будущее. Драко было приятно сидеть вот так возле них и выдумывать про себя, чем бы он мог заняться после окончания школы, если бы его отец не висел над ним подобно Дамокловому Мечу! Еще более приятно было слушать их разговоры, и особенное удовольствие почему-то доставляло перебирать непослушные волосы Гермионы — она, казалось, и не замечала его рук, а может быть замечала, но не показывала вида.

А он упрямо делал вид, что не замечает ревности Джинни. Похоже, девчонка Уизли была влюблена в Поттера. То, как она смотрела на него и убийственные взгляды, которые она бросала на Гермиону, выдавали ее с головой, но Драко не собирался ничего делать. Уизли, хоть и была чистокровной, но совершенно не нравилась ему как женщина. Он не любил рыжих, уж слишком темпераментным характером они отличались, а особенно рыжая Уизли! Другое дело блондинки или шатенки,… например, Гермиона! Она была как раз в его вкусе — спокойная, собранная, и хотя она была Гриффиндоркой и, как следствие, все свои проблемы решала самым глупым способом — а именно прямым! — она была достаточно хладнокровна, чтобы удовлетворить его требования.

«Вот бы сделать ее своей женой!» — мечтательно подумал Драко, наблюдая за тем, с каким неподдельным вниманием и с каким участием Гермиона слушает планы Шимуса и Лаванды.

«Я только за! — поддержал его Эпицикл Гарри, — Хочется увидеть физиономию твоего отца, когда ты сообщишь ему что женишься на Маглорожденной!»

«Не говори о Гермионе так, словно она какой-то инструмент!»

«О, да я не узнаю тебя! — протянул Эпицикл, — А где вечно презрительный, гордящийся фамилией Хорек, который так любил обзывать Грейнджер Грязнокровкой?!»

«Это я тебя не узнаю! Ты же вечно защищаешь униженных и оскорбленных! А сейчас говоришь так, словно записался в Слизеринцы!»

Сущность какое-то время молчала, решая ответить или не стоит. Наконец она отозвалась:

«Я все тот же. Я же чувствую, что чувствуешь ты, и поэтому не волнуюсь за Гермиону».

«И что я чувствую?» — Насмешливо поинтересовался Драко.

«Дурак! — констатировал Эпицикл, — Ты уже давно в нее влюблен!»

Влюблен?!

Драко еще раз взглянул на Гермиону и задумался над словами Сущности Гарри. Был ли он действительно влюблен в эту девушку?

Надо сказать, раньше он никогда не задумывался над этим вопросом. В первый раз он увидел ее больше шести лет назад во время распределения, и она не показалась ему симпатичной! Ее волосы всегда были растрепаны, а на пальцах частенько можно было увидеть пятна от чернил. Большую часть времени она проводила за книгами в библиотеке, и он всегда готовил свои домашние работы поблизости от нее: ему доставляло удовольствие задирать ее. Он частенько оскорблял Грейнджер из-за того что ее родители были Маглами, но никогда не задумывался почему делает это, ведь остальные Маглорожденные были ему по барабану!

Может и правда был в нее влюблен?

Драко решил больше не думать над этим вопросом и прислушался к беседе.

— А я тоже решила, как и Лаванда пойти в Скиннер. Хочу устроиться в министерство, в Отдел Магических Популяций, — заявила Парвати, допивая свое Сливочное Пиво.

— А я намереваюсь после окончания Экономического факультета взять Парвати в жены! — тут же отозвался Дин, а Парвати счастливо рассмеялась.

— Лично я планирую поступать в Эллисон на Аврора, но если не получиться — останусь в «Торнадо Татшилла». Если сумею отличиться, может быть, войду в Первый Состав.

— Жаль тебя расстраивать, Рон, но в Первый состав тебе не пробиться! — вмешался Драко, отпив из стакана глоток Огненного Виски, — В начале этого сезона «Торнадо» переманили Вуда из «Пэддлмир Юнайтед» и теперь он играет вратарем в первом составе!

— Ты всегда меня поддерживаешь! — съязвил Рон.

— А для чего еще нужны друзья!? — усмехнувшись, отозвался Драко.

Ребята все дружно рассмеялись над Роном, и вскоре Уизли присоединился к всеобщему хохоту. Они просидели до двух часов ночи, продолжая праздновать свою третью победу в этом сезоне. Кубок был в их руках и исход последних двух матчей «Равенкло-Хаффлпафф» и «Слизерин-Равенкло» уже ничего не решал. Сказав последний тост за удачную карьеру трех будущих профессиональных квиддичистов, они принялись собираться. Приведя подвал «Ужасов Умников Уизли» в порядок, Гриффиндорцы небольшими группами направились в Хогвартс: сначала ушли Лаванда с Шимусом, спустя некоторое время — Парвати, Дин и Невилл, а Драко, Рон, Гермиона и Джинни — в самую последнюю очередь.

Хогвартс был тих. Сегодняшней ночью коридоры замка патрулировались лишь Филчем, его кошкой, профессором Снейпом и парой старост Слизерина: Магнусом Лестером с шестого курса и пятикурсником Ниоллом Нью. По негласному правилу девочки освобождались от ночного патруля, поэтому, когда Драко, Рон, Гермиона и Джинни наткнулись в коридоре на Пэнси Паркинсон, то были очень удивлены этому.

Девушка стояла в единственном коридоре, ведущем к портрету Толстой Дамы, и перегораживала Гриффиндорцам путь к их общежитию.

— Что она здесь делает? — прошипел на ухо Драко Рон, — Мне казалось, что Слизеринцы не настолько подлецы, чтобы отпускать девчонок в ночной патруль!

— Я удивлен не меньше тебя, — отозвался Драко, буравя Паркинсон взглядом.

— Как мы пройдем мимо нее? — спросила Джинни, — Вряд ли она хочет в ближайшее время уйти из нашего коридора!

«Тебе не кажется, что она здесь кого-то ждет?» — донеслось до Драко предположение Эпицикла.

«Кого, например?»

«Может тебя? Ее отец такой же Пожиратель как твой, да и связей у него побольше, чем у твоего!»

«Считаешь, что она в курсе? Паркинсоны никогда не были сильно приближены, хоть и входили в Ближний Круг. Темный Лорд, как рассказывал мой отец, никогда не задействовал их в операциях, ему была выгодна чистая репутация Кёртиса и его жены!»

«У него мало глаз в Хогвартсе. Ты, Снейп, Паркинсон, Нотт и Крэбб с Гойлом!»

«Крэбб и Гойл полные кретины!»

«А Снейпа он не будет посвящать! Остались Паркинсон и Нотт», — закончил за Драко Эпицикл.

«Нужно как-то ее обойти!»

«Есть тайный коридор, он выходит в этот, но дальше. Однако, даже, если вы им воспользуетесь, Паркинсон все равно вас засечет, она слишком близко к выходу!»

«Тогда я ее отвлеку от остальных…»

«Зачем тебе это?»

«Тебе-то какая разница?»

«Просто любопытно, отчего это самый первый Слизеринец Хогвартса желает пожертвовать собой ради трех Гриффиндорцев, которых еще недавно на дух не переносил!»

«Я не настолько подл, как ты думаешь!»

«А мне казалось, что это ты называл Гермиону «Грязнокровкой», мать Рона и Джинни «Рыжей Толстухой» и каждый день устраивал нам подлости!»

«Ладно! Я не хочу, чтобы ребята попались в лапы патрулю — ты это хотел от меня услышать? Зачем ты все это спрашиваешь, если чувствуешь все, что чувствую я и знаешь все, что знаю я?!»

«Не хотел упускать возможность хоть раз услышать от тебя правду! Признай, ты ведь всегда нам завидовал!»

«Завидовал? Чему завидовать то?»

«В том-то и фокус, что нечему! У тебя тоже могли быть верные друзья и жизнь без Волдеморта, если бы ты не трусил и поступал так, как хочешь ты, а не так как хочет твой отец!»

«Ты не понимаешь! Он убьет меня и мою мать, если я его ослушаюсь!»

«Ты можешь вызволить свою мать из Имения и попросить у Дамблдора защиту. Я уверен, что он сделает все, что будет от него зависеть, и освободит тебя и твою маму от Люца!»

«Ты говоришь так для того чтобы я спас Гарри, рассказал Дамблдору и Сириусу правду!»

«Ты прав, но это шанс освободиться не только для Гарри, но и для тебя!»

«Зачем тебе помогать мне? Гарри меня ненавидит, как и я его!»

«Думаю, что вся соль именно в этом! На самом-то деле ты его не ненавидишь, а желаешь быть ему другом и делаешь все, на что можешь решиться, чтобы защитить его!»

«Думаешь, я поверю, что Гарри, так же как и я желает быть моим другом? Он презирает меня!»

«Презирает за то, что ты боишься рискнуть всем даже ради собственной жизни!»

«Я — Слизеринец!»

«Он тоже Слизеринец — по определению, конечно! Распределяющая шляпа хотела отправить его в Слизерин, но он не хотел туда из-за того что считал Слизерин — Домом Пожирателей смерти! Они оба — и он, и шляпа — до сих пор остаются при своем мнении!»

«И в чем мораль? Что Слизеринец не обязательно должен быть трусом, а Гриффиндорец — тупоголовым, безамбициозным храбрецом?»

«Выгода — вещь относительная! Все зависит от того чего ты хочешь на самом деле! Лизать ноги сумасшедшего полукровки и стать копией своего бесчувственного жестокого отца, который взял в жены женщину, наслав на нее Imperius, ради богатого приданого? Или же бороться за собственные идеалы, строить жизнь по собственным правилам, и жениться на любимой девушке, не зависимо от ее происхождения?»

«Первое дает власть и жизнь, тогда как идти против Темного Лорда — самоубийство!»

«И много власти получили те, кто шел за ним? Лестрейнджи в Азкабане, Кэрроу тоже, младшего Крауча, как и многих других убили, кто-то сошел с ума в тюрьме, а твой папаша вынужден пресмыкаться перед Волдемортом, целуя ему мантию лишь затем чтобы сохранить свою жалкую лишенную радости жизнь! И это называется властью и жизнью!? Пойми, Волдеморт никогда не даст вам того чего вы так жаждете, вы все для него пешки в партии Шоги: убьют одного, он найдет другого!»

«Сопротивление, однако, тоже не одержало победу! Многие были убиты, так и не дожив до спокойных дней и счастья, за которое они сражались! Ты предлагаешь мне бороться за свои идеалы, но если меня убьют, окажется что я сражался за чужие!»

«Решать тебе, — сухо отозвался Эпицикл, — Только помни, что бояться стоит не Смерти, обменённой на чужую Жизнь, а Жизни, одолженную у Смерти!»

Сущность замолчала. Драко так и не понял, что хотел сказать Эпицикл своими последними словами, да и не успел задуматься. В это самое время Рон слегка пихнул его в бок, привлекая к себе внимание.

— У тебя есть план, как обойти Мопса?

— Здесь есть тайный коридор.

— Да, знаю! Я видел его на карте, но разве выход не в пяти метрах от нее!? Не знаю как тебе, а мне не хочется попасть на растерзание к Слизеринской старосте! — отозвался Рон.

— Я возьму ее на себя.

— С ума сошел? Да она же снимет с Гриффиндора сразу сотню баллов!

— Не снимет!

— Откуда такая уверенность?

— Это моя проблема. Твоя задача увести девчонок, когда я ее отвлеку! Идите, когда будешь на месте — подай мне знак!

— И каким образом, интересно!? — возмутился Рон.

— Придумай что-нибудь!

Недовольно буркающий Рон, что-то наскоро объяснив девушкам, увел их к тайному коридору, а Драко, поспешно набрасывая план своего выхода, напряженно следил за происходящими в коридоре событиями. Наконец по коридору пролетела небольшая стайка наколдованных птиц, на которых Пэнси едва ли обратила внимание в отличие от Драко.

Глубоко выдохнув, он вышел из укрытия. В темноте его еще долго не было видно, но девушка приосанилась и вздернула нос, едва только расслышала шаги. Драко почему-то неприятно подумал, что Паркинсон по шагам определила, кто к ней приближался. Неужели она обладала настолько чувствительным слухом и так хорошо его знала?

Эта мысль ввергла Драко в дрожь, но он не показал своего смущения, тем более что лицо Гарри способствовало скрытности лучше его собственного.

— Какие люди! — воскликнул он, когда девушка появилась в поле видимости, — А я и не знал, что в Слизерине нынче посылают дам в патруль! Без Драко за тебя и заступится некому, Паркинсон?

Девушка хищно усмехнулась ему, всем своим видом показывая, что не смутилась ни единому прозвучавшему слову. Ее глаза заинтриговано блеснули, оценивающе осматривая Драко с головы до ног. Она, казалось, отметила все: растрепанные непослушные черные волосы, яркий насмешливый блеск зеленых глаз, круглые очки-велосипеды в блестящей оправе и нарочитую небрежность в одежде — все было так же, как и у Гарри. Драко уже давно привык к подобному внешнему виду и не собирался ничего менять, по крайней мере, пока не вернет себе свое тело.

— Что староста школы делает в коридоре? — спросила Слизеринка, — Гриффиндор дежурит только послезавтра!

— Решил оказать посильную помощь! — отозвался Драко, не сводя с Паркинсон взгляда. Краем глаз он следил за тем, как Рон, Гермиона и Джинни поодиночке выходят из тайного хода и осторожно отходят к Гриффиндорской башне, долой из поля зрения Слизеринской старосты.

— Ну конечно, — съязвила Слизеринка и в ее каре-зеленых глазах, так похожих на замерзшую грязную реку, сверкнуло недоверие, — Я знаю, что ты с компанией наведывался в Хогсмит продолжать вечеринку! Они уже проскочили, не так ли? Конечно, ты специально сейчас меня отвлекаешь! Я только надеюсь, что Гриффиндорский праздник стоил предательства собственного факультета!

— Я не обязан перед тобой отчитываться, но коль ты сама не в состоянии додуматься,… неужели ты считаешь, что Гарри Поттер, которого сам Уимонд Фаст — капитан команды-фаворита Английской Лиги — пригласил в свою команду в первый состав, способен упустить снитч? Я не Поттер, Паркинсон и если бы я упустил мячик, то они бы до всего догадались!

— И ничего больше? Только дело! — резко констатировала она, при этом в каждом ее слове слышался сарказм, — Не морочь мне голову! Я видела, как ты подхватил на тренировке Рыжую Уизел! Ты мог позволить ей упасть — Гриффиндор бы лишился лучшего Охотника и Слизерин победил бы, даже если бы ты поймал Снитч.

Разумеется, победил бы! Драко так и хотелось встряхнуть Паркинсон за ее слова. Он чуть было не высказал ей свое мнение по этому поводу, но вовремя сдержался. Этой девице было наплевать на то, что Джинни погибла бы, не успей он ее поймать — для Паркинсон значение имел только результат!

Неужели он раньше на все это закрывал глаза и потакал их жестокости и злобе?! Драко стало противно даже смотреть в сторону Слизеринки, и сохранить равнодушие на лице стоило ему больших усилий.

— Боишься конкуренции, Пэнси? — Драко заставил себя усмехнуться, — Не переживай, мой отец не позволит кому-либо кроме тебя занять место моей жены! У наших семей на наш союз большие планы, так что все твои мечты просто обречены на исполнение!

— Будь осторожен, Драко, — тихо прошипела в ответ Паркинсон. В эту минуту она напомнила Драко кобру, — Ты играешь с огнем и слишком много себе позволяешь! Ходишь с ними на вечеринки, прикрываешь от патруля! Мы можем подумать, что ты сдружился с предателями Уизлами и по уши втрескался в грязнокровку!

Драко разозлился и не стал скрывать своих эмоций. Он с неким болезненным удовольствием отметил, что его холодный взгляд заставил Паркинсон содрогнуться.

— Мне еще два месяца играть роль Святого, Пэнси. Думаешь Гриффиндорцы, подобно Хаффлпаффцам не заметят в своих рядах Слизеринца?! — вкрадчивым шепотом ответил он девушке, — Расслабься, дорогуша. Тебе поручили следить за мной, чтобы вовремя меня вытащить, вот и занимайся своим делом, а я буду заниматься своим!

— Ты сильно изменился! — немного расслабившись, сказала Пэнси.

— Если ты не заметила, я вообще изменился! — отозвался он и прошел мимо нее.

Он дошел до башни Гриффиндора без приключений. Гостиная была пуста, лишь огонь тихо по ночному потрескивал в камине, и казалось, выражал Драко свое сочувствие. Он сел в кресло подле него и, наблюдая за огнем, задумался.

Он уже неделю как играет роль Гарри и пока что никто так ничего и не заподозрил. Это сбивало с толку. Он просто не мог вести себя также как Поттер, и как минимум Рон должен был понять, что с его другом что-то не так. А может, Гарри настолько скрытен, что Рон привык узнавать о нем что-нибудь новое и уже давно перестал удивляться чему-либо? А остальные? Почему никто не замечает, что он не Гарри? Он ведь просто выглядит, как он, но все думают, что он и есть Поттер, и любят его, причем не только Гриффиндорцы, но и Хаффлпаффцы, и ученики из Равенкло. Ученики, имена которых Драко никогда не пытался узнать, и которые подходили и говорили с ним. Это обескураживало.

Еще больше обескураживало то, что ему это нравилось. Нравилось ощущать в себе храбрость Гарри, силу отстаивать свое мнение и возможность жить и вести себя, так как ему этого хотелось. После недавнего разговора с Эпициклом Драко и впрямь стал сомневаться в правильности своего желания походить на отца. Ведь он вовсе не желал становиться таким же, как Люций, он просто хотел, чтобы его отец гордился им, что бы его отец стал ему настоящим отцом, а не чужим человеком, чье семя просто случайно зачало Драко семнадцать лет назад!

Драко начинал понимать, что Сущность Гарри была права, и ему определенно нужно было что-то решать! Ощутив вкус свободной от ненавистных ему деспотичных устоев жизни, Драко не намеривался возвращаться обратно. Возможно, Эпицикл Гарри был сейчас тем самым, что сопротивлялось в нем возвращению к старой жизни — Драко не желал понимать, что им двигало, он просто принимал это решение как данность! У этого решения был только один существенный недостаток. Если он начнет вести себя, так как хочет, а не так как от него требует отец, то Гарри убьют гораздо раньше, чем это планировалось. Как только Люциус узнает, что сын его предал, Темный Лорд воплотит в жизнь свои планы.

Драко не мог допустить этого. Он перебирал в уме все возможности. Первой мыслью было отправиться к Дамблдору, и все рассказать ему, но в Драко была лишь маленькая часть Гарри — даже не душа, а всего лишь его сущность — этого было слишком мало, чтобы решиться идти к Великому Волшебнику, да и было это слишком стыдно и унизительно! Второй мыслью стало отправиться к Сириусу Блэку, но если он сделает так, то уже через несколько часов о его побеге из школы узнает отец и Темный Лорд, а еще через пару часов Гарри будет мертв. О том, как встретит его признание крестный Гарри, Драко даже не задумался. Еще он мог сам отправиться в имение и вытащить Гарри. Это был бы храбрый эффектный поступок, достойный Гриффиндорца, но Драко еще не настолько отчаялся, чтобы прибегнуть к нему, а поэтому оставил на крайний случай!

Время шло, а решения не находилось.

* * *

Гермиона никак не могла заснуть. Ворочаясь с боку на бок в маленькой, но собственной комнатке, она не могла выкинуть из головы Гарри Поттера. Все время задавалась лишь одним вопросом: "Каким образом человек, которого ты раньше воспринимала лишь как друга и одноклассника, в одночасье мог стать для тебя кем-то более важным!?" Так не бывает! Так не должно быть! Гарри ей никогда не нравился как парень, она всегда воспринимала его как товарища, как друга, как брата, которого у нее никогда не было.

Она никогда не думала, что он может кому-то понравиться! Как кому-то может понравиться парень, которого за каждым поворотом поджидают враги и неприятности? Парень, который только и делает, что куда-то влипает!

Конечно, безобразным Гарри не был. В последние пару лет он стал очень даже привлекательным, да и до этого никогда не был обделен девичьим вниманием. В Хогвартсе было всего два парня, за которыми девчонки вились и днем и ночью, сплетничали, шушукались, мечтали и с которых не сводили глаз. Первым всегда был Гарри, причем совсем не из-за того что его называли Мальчиком-Который-Выжил, а вторым, менее знаменитым, но, на взгляд Гермионы более заметным — Драко Малфой. Именно последний ее всегда и привлекал, и именно за ним она тайно следила. Только Драко был в состоянии заставить ее плакать — а что ей оставалось делать, если человек, которому она так неосторожно отдала свое сердце, не то что не замечал ее, а открыто презирал и ненавидел?! С самого первого дня он обзывал ее и старался всячески задеть: иногда Гермионе казалось, что Малфой намеренно ищет ее в замке, чтобы поиздеваться.

Видимо у нее совсем нет гордости, потому что его возмутительное жестокое поведение ничуть не охладило ее чувств. Нет, она, конечно, его никогда не оправдывала, но и разлюбить не пыталась, а наоборот потакала своим чувствам и даже позволяла себе мечтать о том дне, когда Слизеринский принц обратит на нее свое внимание! Разумеется, такого никогда не случится — Гермиона была слишком умна, чтобы верить в свои фантазии! Малфои не встречаются с маглорождеными.

Гермиона вздохнула и повернулась на другой бок.

Может быть, ее детская влюбленность просто прошла? Но даже если так, это ведь никак не объясняет того почему она так неожиданно влюбилась в Поттера. Сегодня, когда он обнимал ее в «Ужастиках Умников Уизли», Гермионе казалось, что счастливее ее никого не было! Разве так может быть? Гарри и раньше обнимал ее, и даже целовал — в щеку, в качестве благодарности! — но она при этом испытывала совсем другие чувства, те, которые могла бы назвать братскими, а сегодня…! Сегодняшние чувства можно было назвать какими угодно, но только не братскими: ей казалось, что она летит в облаках среди чудесных фей и любимых запахов! Что она, наконец, нашла нечто, что искала очень давно и оказалась там, где ей никто не может навредить!

Ничего подобного она раньше не испытывала!

Гермиона вновь перевернулась и, еще раз вздохнув, открыла глаза. Сон не шел, за окном поднималось солнце, а значит, нет никакого смысла валяться дальше! Поднявшись и убрав постель, она взяла ванные принадлежности, одежду и направилась в Ванную Старост. Там она, по крайней мере, сможет хоть чуть-чуть прийти в себя перед завтраком!

* * *

Джинни сидела в библиотеке с тех пор как окончила завтрак и перелистывала страницы древнего фолианта, попавшегося ей в руки, едва понимая, что читала.

«Драконы, пожалуй, самые загадочные существа из всех тех, что населяют наш мир…»

«Загадочные» — это самое подходящее определение к тому, что происходило. Джинни никак не могла понять собственные ощущения. Как можно было испытывать к одному человеку и любовь и неприязнь одновременно?

«Если «Крылатые Ящеры» в большей степени соответствуют народным понятиям о Драконах, то «Небесные Змеи» отличаются от оных, как день отличается от ночи…»

Именно в этом и заключалась проблема Джинни. Гарри Поттер после того случая в классе Зельеварения стал совершенно другим человеком, но были времена, когда он вновь становился прежним — родным и знакомым — и Джинни не могла это объяснить!

«Их различия неоспоримы и удивительны. По сравнению с «Крылатыми Ящерами» «Небесные Змеи» более совершенны, но, тем не менее, в их общей принадлежности к Драконам нет никаких сомнений. Помимо того что они сами называют друг друга братьями, они определенно имеют схожее происхождение и некоторые идентичные свойства. Также оба вида используют в качестве языка телепатию, но если «Крылатые Ящеры» пользуются лишь ею, то более совершенные «Небесные Змеи», как и все остальные Змеи, способны помимо мысленной речи разговаривать на Парселтанге…»

Действительно. Этот новый Гарри был лишь подобием того, которого любила Джинни, словно лишь копия, внешне та же самая, но иначе выполненная и оттого лишенная глубины и чувств, присущих прежнему Гарри. Ей нравилось его лицо, его стройное натренированное тело, но любила она вовсе не это, а его чистую душу, полную отваги и силы. У нового Гарри была иная душа, совершенно чуждая ей.

Это был осторожный чего-то опасающийся и постоянно изворачивающийся змей, пытавшийся спрятать свои полные яда клыки в надежде стать частью того что его окружало. Он вовсе не обладал той мощью, что таилась в Её Гарри, хотя и не был слаб и уж точно был сильнее Рона. Он не обладал и храбростью, которая раньше всегда горела в Гарри, а сейчас лишь слабо поблескивала, словно маленькая звездочка.

Каким образом человек мог так сильно измениться? Может, это был вовсе не Гарри?

Джинни замерла, и ее глаза остановились на так и недочитанной статье про Драконов. Она пыталась осмыслить только что пришедшую ей в голову мысль. Пыталась понять, как это вообще было возможно, ведь она могла клясться что иногда, — не всегда, а лишь изредка — Гарри был Её Гарри! Так ни к чему и не прейдя, она закрыла книгу и, оставив ее на столе, убежала на поиски Гермионы: её подруга-умница уж точно найдет ответы на все эти странные и непонятные вопросы!

Драко так до сих пор ничего и не решил. Просидев в гостиной возле камина до самого рассвета, он ушел в комнату Гарри. Он сидел там, в мягком кресле, безучастно смотря сквозь высокое окно на загорающееся на востоке солнце. Он не хотел идти на завтрак, пытаясь выжать из себя единственно правильное решение в сложившейся ситуации или пытаясь решиться обратится к Дамблдору.

Рон без стука ворвался к нему и настойчиво требовал идти завтракать. Прежний Драко отозвался бы чем-нибудь грубым, подкрепленным парочкой темных заклятий, но нынешний желал, чтобы Рон стал ему другом, а поэтому лишь кивнул и пошел следом, продолжая думать.

Конечно, самым правильным было бы рассказать все Дамблдору. Директор был Великим Волшебником по силе сравнимым лишь с Темным Лордом, ко всему этому он являлся прапрадедом Гарри и определенно придумал бы что делать и как вытащить Поттера из Малфой-Парка. Он, возможно, даже понял бы Драко и не стал уж очень злиться на него, ведь верил же он Снейпу, хотя никто до сих пор не мог толком сказать, кому же служил Хогвартский Ужас!

Именно так и стоило поступить, но это было выше Драко! В конце концов, то, что он не желал становиться Пожирателем и намеривался бороться с ними, бороться против собственного отца, совсем не означало, что он перестал быть Малфоем, а Малфои всегда сами исправляли свои ошибки! Драко хотел все загладить и жить, как он всегда мечтал, но понимал, что никогда не сможет сделать этого, если подобно Снейпу, спрячется за мантией Дамблдора!

Это его и останавливало. Драко понимал, что самостоятельно ничего не сможет сделать, что ему нужна помощь взрослых волшебников, но он также хорошо понимал, что Дамблдор не даст ему вмешиваться и помогать, а это не входило в планы Драко. Он не собирался отсиживаться в тени и становиться вторым Снейпом, в чьей лояльности сомневался абсолютно весь магический мир. Конечно, был еще Сириус Блэк, который наверняка позволил бы ему помочь, но как же до него добраться и при этом не исчезнуть из Хогвартса?

Драко сорвался с места и направился в библиотеку. Мимо него промчалась Джинни, но девушка так торопилась, что не замечала ничего вокруг, и Драко, пожав плечами, вошел в царство книг. Здесь где-то должен был быть способ оставить вместо себя вполне достаточного по плотности фантома, а самому сбежать в Лондон и найти Блэка.

Он рылся в книгах по Высшей Магии, пропустив обед и ужин, но нашел лишь заклинание “Effigia”, создающее фантомный образ, который быстро раскусит любой опытный маг!

Библиотека никогда не запиралась на ночь, а мадам Пинс, наверное, позабыла о том, что среди стеллажей затерялся Драко. Видимо Поттер не утруждал себя таким благородным занятием как посещение библиотеки, так что библиотекарша просто решила, что пропустила тот момент, когда всемирно известный Гриффиндорец покинул ее вотчину, и уж точно не подумала о том, что тот все еще роется в книгах. Как бы то ни было, но от поиска заклинания его оторвала не старая, как древний фолиант, мадам Пинс, а бесцеремонно посланное в него заклятье.

Это было столь неожиданно, что Драко даже не сообразил увернуться, когда расслышал гневный голос:

— Veritas!

Малышка Уизли недаром слыла грозой среди Гриффиндорцев, ибо подобно своей матери и всем Пруэттам, чья кровь разливалась в жилах Молли Уизли, в гневе никогда не вдавалась в лишние разговоры, действуя быстро, точно и мощно! Её заклятье давно попало в цель, в то время как ошалевший Драко (и, кстати сказать, не менее ошалевшие Рон и Гермиона!) изумленно хлопали глазами.

— Джинни!!! — только и смог пискнуть ее брат.

— Ты с ума сошла!? Это же Черная магия! — воскликнула Гермиона.

— Да хоть серо-буро-малиновая! — отозвалась Джинни, — И я целую неделю принимала его за Гарри??! — с негодованием воскликнула она, — Он даже не сообразил, что на него напали! — с отвращением, скорее к самой себе, чем к парню, бросила девушка.

Драко молча хлопал глазами, уже поняв, что случилось. Он был вынужден согласиться с Джинни, хотя и был не менее всех остальных удивлен тем, что рыжая кроха не только знает Заклятье Правды — аналог зелья Веритасерум, известное также как Сыворотка Правды — но и умеет его применять! Открывавшиеся перед ним факты были настолько занимательны, что он позабыл о том, что трое Гриффиндорцев желали растерзать его на месте!

«Мне стоило рассказать им все до того как я пошел искать заклинание!» — заслужено укорил себя Драко.

Гриффиндорцы в это время вспомнили о его присутствии, чему он обрадовался. Заклятье Veritas можно было вполне определить как садистское, потому что оно не просто заставляло говорить правду, оно буквально вырывало эту правду из человека, причиняя при этом постоянную боль. Видимо в Джинни играла не только кровь Пруэттов, но и кровь Блэков, к коим относилась ее бабушка, а вот крови Уизли в ней было не настолько много, как об этом думали!

Драко невольно стал уважать Лучшего Охотника Гриффиндорской сборной по Квиддичу и с недавних пор охотника второго состава «Торнадо Татшилла»!

В это самое время Джинни задала вопрос:

— Кто ты?

Драко всеми силами пытался не сопротивляться заклятью, чтобы избежать сильной — и он понимал, что вполне заслуженной — боли.

— Драко Малфой.

Судя по их реакции, они уже знали ответ на этот вопрос и видимо просто желали подтвердить свои догадки.

— Где Гарри? Он жив? Что ты с ним сделал? — засыпал вопросами Рон.

— Гарри в Малфой-Парке, и судя по тому, что я все еще Гарри, он жив. — Одно из прелестей заклятья Veritas в том, что заколдованный в отличие от опоенного зельем, вполне мог контролировать собственную речь. Главным при этом было честно и правдиво отвечать на вопросы, а то, что при этом ты вставишь пару-тройку комментариев, заклятье не волновало. — Я признаю, что участвовал в его похищении, но я хочу его спасти. Если ничего не сделать, то во время пасхальных каникул меня заберут, а Гарри убьют! — решил закончить все одним махом Драко. — Я не лгу, я действительно раскаиваюсь и хочу все исправить!

Джинни ему не доверяла, он видел это в ее взгляде, но на Гермиону сейчас не влиял страх и гнев, как на Уизли, и поэтому она поверила в его слова. Драко в принципе не мог солгать под заклятьем, а если бы все-таки солгал, то жестоко за это поплатился бы и не сидел бы сейчас на стуле, а мучился в конвульсиях от боли — Гермиона все это знала и понимала.

— Fenite!

* * *

— Гарри в Малфой-Парке, и, судя по тому, что я все еще Гарри, он жив. Я признаю, что участвовал в его похищении, но я хочу его спасти. Если ничего не сделать, то во время пасхальных каникул меня заберут, а Гарри убьют! — Он словно бы прочитал в их мыслях недоверие и неожиданно из самоуверенного самовлюбленного слизеринца стал самым обычным обеспокоенным не меньше их самих парнем. — Я не лгу, я действительно раскаиваюсь и хочу все исправить!

Джинни не хотела ему верить. Она боялась за Гарри, и ей просто необходимо было на кого-то злиться, чтобы не расклеиться от страха. Глубоко в душе она знала, что Малфой был искренен, знала, что поступает несправедливо, но не могла иначе.

Гермиона сняла ее заклятье и ободряюще сжала ей плечо, выражая свою молчаливую поддержку. Джинни была благодарна ей за это, но сейчас поддержка ничем не могла ей помочь!

— Зачем его похитили? Что от него хотят? — спросила у слизеринца Гермиона.

— Он нужен Темному Лорду.

Это прозвучало как приговор, по крайней мере, для Джинни. Гнев, который поддерживал ее с тех самых пор, как она с Гермионой поняли, что последнюю неделю принимали за Гарри другого студента, схлынул подобно приливу. Девушка, не в силах выдавить из себя ни звука, села на стул, к счастью оказавшийся неподалеку от нее. Страх за Гарри преобразился в странное оцепенение: внутри стало пусто, словно слова Драко и подразумевающееся за ними «он, можно сказать, уже мертв!» выжгли ее сердце и обратили душу в пепел. Ей так хотелось заплакать — сильно, надрывно, чтобы выплеснуть наружу ломающий внутренности страх — но в глазах не было ни слезинки. Казалось, что все слезы обратились в ничто!

Никто кроме Малфоя не заметил ее состояния. Вопреки собственной невозмутимости и бессердечности, ранее хвастливо вставляемой на показ, Слизеринец кинул на нее полный сострадания взгляд, но Джинни этого не видела.

— А разве Сами-Знаете-Кто не умер? — спросил Рон, не замечая оцепенения сестры.

— Судя из того что я видел, нет. У него другое тело, наверное, он вселился в какого-то волшебника. Он пришел во время Рождественского бала…

Драко заметил как Рон и Гермиона понимающе переглянусь.

— Что? Что такое вы знаете!? — спросил он.

— У Гарри заболел шрам во время Рождественского Бала, — пояснил Рон.

— И что это значит?

— Что ему угрожает смертельная опасность, — ответила Гермиона, — Нам нужно все рассказать Дамблдору! Поднимайтесь все и пойдемте — ты тоже, Малфой!

— Нет, Грейнджер, погоди! Мы не можем отправиться к Дамблдору! Может я и предал отца, но я все равно остался Малфоем, а Молфои сами исправляют свои ошибки!

— И что ты предлагаешь? — насмешливо поинтересовался Рон.

— Я хотел найти способ создать двойника, чтобы Паркинсон и Нотт не поняли, что меня нет в Хогвартсе, и не доложили об этом Темному Лорду, а самому сбежать в Лондон, найти там Сириуса Блэка и рассказать ему все что случилось. Он позволил бы мне помочь, в конце концов, я прекрасно знаю защиту Имения и могу провести его и его людей!

— Если прежде он тебя не убьет! — ехидно вставил Рон, — Ты не забыл еще, что Гарри оказался в руках Сам-Знаешь-Кого только благодаря твоей “помощи”!? Да Сириус, едва узнав, что ты сделал, сдерет с тебя шкуру живьем и никакой Азкабан его не остановит!

Обрисованная Роном картина Драко очень не понравилась, и он вновь задумался над тем, что помощь Дамблдора обойдется ему куда дешевле.

— Э-э, — стушевался он, — Об этом я не подумал. Хорошо,… идемте к директору!

Они все направились к кабинету Дамблдора. Джинни шла позади всех на автомате, мало понимая, что происходит, и куда все идут. В ее голове звучала лишь одна мысль: «Гарри в руках Волдеморта и в любую минуту может умереть!». Она вышла из своей подавленности и замкнутости только, когда в голову электрическим разрядом пришло стремление во что бы то ни стало спасти Гарри.

* * *

Ребята добрались до горгульи, охраняющей вход в кабинет директора, не натолкнувшись на патруль Равенкловцев или профессоров. Статуя равнодушно взирала на них.

— Кто-нибудь знает пароль? — осведомилась Гермиона.

— Три дня назад был «Лимонные Дольки», — ответил Драко.

— Лимонные Дольки! — попробовал стоящий ближе всех к горгулье Рон. Статуя лишь одарила его насмешливым взглядом, но с места не двинулась. — Что-то не получается, ребята! У кого еще есть предложения?

— Гарри как-то говорил, что Дамблдор придумывает пароли с названиями сладостей! — отозвалась Джинни.

— Всех сладостей не переберешь! — заметил Драко.

— Положимся на удачу! — решительно заявила Гермиона, — Шоколадные лягушки, Тараканьи усы, Сахарные перья, Драже Берти-Ботс?

— Точно не драже! — остановил ее Рон, — Дамблдор их не любит!

Горгулья в подтверждение его слов скривилась и осталась стоять на месте.

— Лакричные палочки? — наугад сказал Драко. Горгулья его проигнорировала, — Может нам ее просто пододвинуть? — предложил он.

— Не хочу с ним соглашаться, но по-другому нам туда не войти! — неожиданно поддержал его Рон.

— И как мы это сделаем? — выразила свое согласие Джинни.

— Так-так-так! — прогрохотал за ними голос профессора Снейпа, заставив всех четверых подпрыгнуть на месте, — Четыре Гриффиндорца в коридоре после отбоя! Что вы здесь делаете, мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Уизли и мисс Грейнджер!? Решили устроить очередную глупую шутку? — вкрадчиво спросил он, с нескрываемой ненавистью смотря лишь на Драко.

Раньше Снейп всегда был любимым профессором Драко из-за того что всегда выгораживал Слизерин, не вникая были ли те виноваты или нет. В любом случае все шишки падали на Гриффиндорцев, которые очень часто становились лишь жертвами Слизеринцев. В основном Слизерин выходил на первое место межфакультетского соревнования ни сколько благодаря заработанным баллам, сколько несправедливо отнятым у других факультетов. В основном под раздачу попадал Гриффиндор, покуда декан Слизерина не переносил Гриффиндорцев и, не скрывая своего к ним отношения, мстил, унижая и несправедливо наказывая их.

Раньше Малфою это, если не доставляло удовольствия, то, во всяком случае, нравилось, но теперь он остро ощутил вторую сторону медали и еще раз осознал, каким же подонком являлся всего пару недель назад!

Под взглядом профессора Снейпа ему захотелось вжать голову в плечи и убежать куда подальше. Он невольно восхитился Гарри, который не только не поддавался черным углям Хогвартского Ужаса, но еще и отвечал тому с процентами.

— М-мы хотели… — решил объясниться Драко, но Снейп лишь наслаждался неожиданным страхом в глазах ненавистного студента и, похоже, даже не задумался над тем, как все это не походило на Гарри Поттера.

— Чего вы хотели, мистер Поттер, никого не интересует! Вы всего лишь жалкий бездарный мальчишка, которого вознесли до небывалых небес и он теперь нежится на солнце славы под крылышком своего прапрадеда! Я знаю, чего вы на самом деле стоите, и не позволю вам совершать подлости! Пятьдесят баллов с каждого и благодарите меня за то, что я не назначил вам взыскание!

— Но, профессор Снейп! — попыталась что-то сказать Гермиона.

— Если вы сейчас же не уйдете в Гриффиндорскую башню, я назначу отработку у Филча на месяц!

— Но нам нужно срочно…

— Мисс Уизли уже обеспечила себя занятиями по вечерам! — оборвал ее Снейп.

— Но профессор…

— Теперь у мисс Уизли будет по вечерам компания. Уверен, она оценит мою щедрость, если я не велю Филчу вас разделять! — насмешливо ухмыляясь, сказал профессор.

Это оказалось слишком для Драко. Он был аристократом и унижение его и ребят, которых он уже привык считать своими друзьями, оказалось той самой каплей, что переполнила чашу его терпения.

— Послушайте! — взбесился он. Он сказал бы еще много чего, если бы рука Гермионы не потащила его в сторону башни Гриффиндора, а Рон — как ни странно это действительно был Рон! — зашипел ему в ухо:

— Дохлый номер, Малфой! Мы зря потратим с ним время и добьемся лишь того что оставим Гриффиндор без баллов!

— Но как же быть с Гарри?

— Сделаем так, как хотел ты — оставим двойников и отправимся к Сириусу! — ответила ему Джинни.

— И ты знаешь, как нам сделать достаточно плотных и способных передвигаться копий? — скептически спросил у нее Драко.

— Нет, не знаю, но я уверена, что Гермиона знает! — просто ответила Гриффиндорка.

Судя по воцарившемуся молчанию, Грейнджер действительно знала. И почему он сам об этом не подумал? Простофиля Рон и тот был уверен в Гермионе, хотя и не переносил ее зазнайство ровно настолько же, насколько не переносил Слизеринцев.

Они вернулись в Гриффиндорскую гостиную, чтобы обеспечить себе прикрытие и сбежать из замка. В гостиной уже никого не было, это было хорошо, потому что, прежде чем произнести заклинание и создать копии, было необходимо решить много других важных вопросов, в том числе решить, кто останется в Хогвартсе и прикроет отсутствие тех, кто уедет. Это было необходимо сделать в основном из-за того что Рон с Гарри никогда не были близкими друзьями с Гермионой и Джинни, они всегда были рядом друг с другом, но никогда — вместе. Чтобы прикрыть тех, кто уедет, необходимо было быть совсем рядом, чтобы в нужную минуту иметь возможность предотвратить раскрытие секрета копий.

— Так как Малфой обязан поехать, то я, конечно же, останусь, — сказал Рон то, что итак было ясно.

— Я тоже поеду! — прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, решила Джинни. Затем она несколько виновато посмотрела на Гермиону и добавила, — Если ты, Герми, конечно, не против.

— Нет, что ты, — согласилась с ней Гермиона, — К тому же я буду куда полезнее здесь! — сказала она, смерив Рона негодующим взглядом, и ясно намекая, что она имеет в виду непутевость близнеца Джинни.

— Я не настолько беспомощен! — понял ее намек Рон.

Гермиона решительно его проигнорировала.

— Ладно, раз мы это решили, то вам двоим нужно создать свои копии. Формула заклинания — Effigia Naturale. Чтобы уничтожить копию, нужна специально разработанная для этого заклинания формула, поэтому от случайностей мы будем застрахованы.

— Effigia Naturale!

Несмотря на незнакомое ранее заклинание у Джинни получилось создать свою копию с первого раза. Точно такая же, как и она сама, девушка в той же одежде и с такими же огненно-рыжими волосами, белой, словно сливки с розами, кожей и огромными глазами появилась перед своей создательницей, как ее зеркальное отражение.

Драко повторил формулу заклинания вслед за девушкой, и прямо напротив него стала сгущаться дымка, а затем формироваться в человеческий силуэт. Та же черная мантия, точно такая же стройная натренированная фигура, но бледная кожа, прозрачно-серые глаза, в которых больше не было ни намека на брезгливость и презрение, и бело-солнечные, словно у вейлы, волосы.

Драко так давно не видел собственного лица, что отступил на шаг и открыл рот от удивления.

Разумеется, заклинание создавало копию того, кто его произносил, а произносил его Драко, а не Гарри.

— Отлично! И что теперь делать?! — всплеснул руками Рон.

— Может его можно как-нибудь трасфигурировать? — предложила Джинни.

— Трансфигурировать можно, но одно случайно сказанное Fenite и он вернется к своему изначальному облику!

— Отмени заклинание, Грейнджер, я знаю, как это исправить.

— Как? — поинтересовался Рон, не веря ни единому слову Драко.

— Вы никогда не спрашивали у меня, как я стал выглядеть как Гарри.

— Многосущное зелье! — нашелся Рон.

— Нет, для этого ему нужно иметь его большими котлами и прямо под боком самого Гарри, — отвергла его идею Гермиона.

— Малфой, действительно, почему ты выглядишь как Гарри? — спросила Джинни, прищурившись на Драко.

— Это было Зелье Чужой Души. Поэтому теперь во мне есть частица Сущности Гарри, то есть сущность его души и часть его магии. Думаю, если заклинание произнесу не я, а Эпицикл Гарри, то копия будет не моя, а Гаррина!

— Не Гарри, а его Эпицикла, — поправила его Гермиона. — Но у нас все равно нет другого выбора!

Раньше Драко никогда не связывался с сущностью сам, обычно Эпицикл просто начинал разговаривать с ним. Пробуя, он позвал Сущность мысленно. Эпицикл только и дожидался этого: едва Драко позвал Гарри, как он нагло пододвинул его и завладел управлением его тела. Формула была произнесена мысленно, и уже через секунды напротив Драко появился Гарри — такой, каким его все знали, разве что его взгляд был немного более мудрый, чем у настоящего.

Драко и Джинни переоделись как маглы и осторожно выбрались из замка. Так как оба должны были сдавать экзамены на Трансгрессию только в марте, то добраться без свидетелей до дома Сириуса было не возможно. Единственным способом оказаться в Лондоне был автобус, поэтому, дойдя до Хогсмита, они вышли за деревню. Драко тут же взмахнул палочкой. «Ночной Рыцарь» тотчас появился перед ними. Салон был пуст, если не считать спящего на дальней койке старика. Надвинув на лицо шапку, чтобы скрыть свою Поттеровскую внешность Драко уплатил за два билета у прыщавого нескладного кондуктора.

— Куда направляетесь, молодые люди? — спроси Стен Шанпайк, подавая ребятам два билета.

— В Лондон! — ответил Драко.

— Площадь Гриммо, — уточнила Джинни.

Драко тут же потащил ее на второй этаж, подальше от разговоров с кондуктором и спящего человека. Каким-то образом «Ночной Рыцарь» преодолевал за считаные минуты расстояние, которое поезд покрывал за десять часов. Они оказались на месте уже через пятнадцать минут и, найдя нужный дом, долго простояли в тени деревьев, подальше от защитных чар, чтобы еще раз обсудить действия и избежать смертоубийства! Когда они, наконец, позвонили в дверь дома номер двенадцать, было уже начало второго часа ночи. Разумеется, хозяин дома уже спал, и дверь открыл его домовик. Едва увидев Гарри, он прижал уши, не решаясь, что делать — домовик не мог понять, кем являлся Драко, похожий на его хозяина Гарри, но при этом не являвшийся его хозяином.

— Нам нужен Сириус Блэк, уже поздно, но нам срочно нужно ему кое-что сообщить! — разрешила его сомнения Джинни.

— Я позову хозяина, госпожа Джиневра Уизли, леди, но вам придется подождать на улице. Простите, — сообщил домовой эльф и закрыл дверь.

Драко, хмыкнув, посмотрел на гриффиндорку.

— Он тебя знает, — заметил он.

— И что?

— Ничего,… а меня он проигнорировал!

— Конечно, он не знал, кто ты и как к тебе обращаться, — ответила Джинни. — Он наверняка скажет Сириусу, что пришел “господин, похожий на молодого хозяина, но не молодой хозяин”. Могу представить, что подумает Сириус!

— Если не убьет сразу, то все обойдется! — попытался пошутить Драко.

Дверь снова открылась, и на них вновь смотрели большие, как теннисные мячи, серые глаза домового эльфа. Он шире открыл дверь и пригласил их войти.

— Хозяин Сириус сейчас будет, — сообщил эльф, — Он велел провести вас в гостиную и спросить, не хотите ли вы чего-нибудь.

— Нет, ничего не нужно, — ответила Джинни, входя в дом.

Дом был большой, но рассмотреть его внутреннее убранство было очень трудно. Холл ничем не освещался, были лишь видны серебристые блики на обтянутых тканью стенах, да темный призрак лестницы, ведущей на верхние этажи. Гостиная располагалась справа от холла. Эльф вошел первым и щелчком пальцев зажег камин и свечи в канделябрах.

— Хозяин скоро придет, — еще раз сообщил домовик и исчез.

Джинни уже была в доме Сириуса — прошлым летом Сириус закатил грандиозный праздник по поводу совершеннолетия Гарри, Джинни пригласили вместе со всеми Уизли. Для Драко же это было первое посещение родового гнезда Блэков, и он осматривал гостиную, как рассматривал бы произведение искусства. Узор каминной доски, орнамент на стенах, старинные гобелены и среди них прожжённый в нескольких местах с изображением Семейного Древа. Драко детально изучал его: нашел собственное имя, имя своей сумасшедшей тети Белатрикс Лестрейндж, сейчас отбывавшей срок в Азкабане вместе со своим мужем и деверем. Второй двоюродной тети, Андромеды Тонкс, вышедшей замуж за магла на гобелене не было — она была выжжена. Выжжены были и имена Сириуса и Цедреллы, женившейся на Септимусе Уизле, чей род уже тогда считался «предателем крови». Ветвь Поттеров, тянувшаяся от Дореа Виолетты Блэк и Карлуса Гарри Поттера, тут же оканчивалась — точка с именем их сына, отца Гарри, была выжжена, надо думать за брак на Маглорожденной. Интересно в гобелене появится еще одна дырка, если он женится на Гермионе?

Его изучение семейной истории прервал мужской голос.

— Джинни, — разумеется, хозяин дома обратился к единственному человеку, в чьем имени не сомневался, — Что происходит? Это ведь не Гарри? Что с Гарри?

Сириус был больше испуган, чем насторожен, однако аврорская выучка заставляла его действовать осторожно и не поддаваться эмоциям. Одному Мерлину известно чего это стоило Блэку, всегда прежде стрелявшему, а потом уже задающему вопросы. Опасность, грозившая его крестнику, сделала его более терпимым — это стало первой хорошей новостью за весь день.

— Сириус, лучше присядь, — попросила его Джинни, — Это действительно не Гарри, это Драко Малфой, ему пришлось выпить вместе с Гарри Зелье Чужой Души. Гарри ничего не знал, а Драко просто не мог поступить иначе.

— Надо думать, это был приказ его отца? — жестко спросил Сириус, поворачиваясь к Драко. Он и не думал садиться, поэтому сейчас его фигура возвышалась над парнем, замершим перед гобеленом с Родословным Древом Блэков. — Гарри сейчас в твоем Имении? Поэтому вы здесь?

— Да, он в Малфой-Парке, сер, — тихо ответил Драко, — Но приказал мне не мой отец, это был другой человек, очень опасный человек. Темный Лорд!

— Поначалу я лишь боялся за Гарри, меня мучила совесть, но не более, — объяснял свой поступок Драко, когда Сириуса удалось, наконец, успокоить ценой целой пинты успокаивающего зелья. Драко, однако, был уверен, что причиной того что у Сириуса перестало болеть сердце стало его заверение в том, что Гарри еще жив и если о его побеге из Хогвартса не узнают шпионы Темного Лорда, то будет жив еще до пасхальных каникул.

Сейчас Блэк нервно мерил гостиную широкими шагами и бросал на Драко колючие, но, тем не менее, лишенные гнева или ненависти взгляды. Крестный Гарри со всей доступной ему сосредоточенностью слушал рассказ Малфоя.

— Постепенно, я думаю, Эпицикл Гарри менял мой характер. Он объяснял мне, что у нас сейчас с ним вечный “договор” и когда зелье перестанет действовать, Сущность души Гарри станет неотделимой частью моей души, а часть магии, которая вошла в меня вместе с сущностью — моей магией. Он никогда не настаивал на том, чтобы я шел спасать Гарри, и даже помогал мне, чтобы меня не раскрыли. — Драко посмотрел на Джинни, и быстро вернул взгляд к мечущемуся Сириусу. — Я только сейчас понимаю, что он все это специально делал: постепенно взращивал во мне совесть и храбрость.

— И ты думаешь, я поверю на слово одному из Малфоев в том, что он, дескать, раскаялся и теперь хочет примкнуть к Сопротивлению? — раздраженно откликнулся Сириус, остановившись лишь для того чтобы проговорить свою гневную тираду.

— Нет, конечно. Я этого и не жду, — Драко спокойно продолжал смотреть на своего двоюродного дядю, — Я хочу лишь спасти Гарри. Я с позавчерашнего вечера об этом думаю. Гермиона настояла на том, чтобы я немного изменил планы, и рассказал все Дамблдору — так действительно было безопаснее и для меня и для Гарри — но профессор Снейп нас поймал и не дал даже слова вставить. Тогда мы с Джинни создали своих копий в школе и приехали к вам. Рон и Гермиона остались, чтобы проследить, что наших копий не раскроют. С самого начала я намеривался отправиться к вам, поэтому у нас почти все было заранее подготовлено.

Сириус резко затормозил и посмотрел на племянника.

— Ты хотел отправиться ко мне? — шокировано переспросил он, удивленный тем, что помощи Великого Волшебника предпочли его помощь.

— Я может и не за Темного Лорда, но я все-таки Малфой, дядя! — с аристократическим достоинством ответил Драко, вздернув свой нос, — А Малфои…

— Сами исправляют свои ошибки! — закончил за него Сириус и с размаху сел в первое же подвернувшееся кресло, — Да я слышал; именно так и поступали Малфои, пока не родился Люц!… Понимаю, Дамблдор, естественно не позволил бы тебе вмешиваться. С чего ты взял, что я позволю?

— Но вы же не Великий Волшебник, сер, — с прежним образцовым спокойствием ответил ему Драко, — Дамблдору моя помощь не потребуется, он и без меня проникнет в Имение, а вот вы вряд ли так сумеете!

— Слизеринец до мозга костей! — процедил Сириус.

— Это не моя идея, а Эпицикла Гарри! — с тайным наслаждением сообщил Драко.

— Два сапога — пара! — Сириус поднялся и подошел к камину. Он взял из чаши, украшавшей каминную полку, немного Летучего Пороха, но прежде чем бросить его в пламя, снова обратился к Драко, — Если ты нас предашь, я сам лично тебя убью, достану даже с того света — заруби себе это на носу, парень!

Прежде чем Драко ответил, в камине взвилось изумрудное пламя. Сириус четко крикнул имя, вызывая первого из своих друзей:

— Аластор!

* * *

В подземельях, куда не достает луч солнца, следить за бегом времени очень сложно. Гарри считал дни по периодам сна и по еде, которую дважды в день приносила Нарцисса. Ничего особого на подносах не было, скудные завтраки из стакана воды и куска хлеба и более плотные вечерние ужины — опять же со стаканом воды, куском хлеба и незамысловатой похлебкой. Большего Нарцисса раздобыть для него не могла, покуда, Гарри вообще не велели кормить и если бы ее поймали, то мало бы ей не показалось.

Прошло два дня по подсчетам Гарри с тех пор, как Нарцисса обещала достать его волшебную палочку. Он понимал, что сделать это было нелегко, ведь палочка наверняка хранилась в комнатах Волдеморта, а это делало ее почти недосягаемой, но он все-таки ждал и копил силы, почему-то пребывая в полной уверенности в том, что Нарцисса исполнит обещание.

Она принесла ему волшебную палочку вместе с очередным ужином уже на исходе второго дня. Такое родное и знакомое тепло разлилось от пальцев по руке, что Гарри невольно нежился в этом тепле несколько секунд. Затем лишь один взмах палочки и решетчатая дверь, отделявшая его от мира, отворилась с мягким скрипом. К счастью, как Гарри уже выяснил за то время что провел в маленькой камере, никто из его похитителей, видимо, даже не предполагал о его возможном побеге, и на решетку не было наложено ни одно защитное или оповестительное заклинание. Только магический запор и то не слишком мощный.

— Люц вас недооценивает, — сказал Гарри Нарциссе.

Женщина улыбнулась похвале и повела его по коридорам подземелий.

Подземелья оказались огромным лабиринтом, заполненным тюремными камерами — в некоторых Гарри замечал прикованных кандалами к стенам скелетов: многие из них прогнили настолько что развалились и лежали кучей костей в истлевшем рубище, но были и те, чьи хрящи до сих пор скрепляли кости — это было ужасное зрелище.

— В замке сейчас Гойл, Крэбб, Макнеир и Нотт помимо Сам-Знаешь-Кого и моего мужа, — сообщила она, в очередной раз куда-то поворачивая, — Мы попробуем выйти через черный ход на первом этаже. Я слышала, что был тайный выход из подземелий в сад, но я не знаю где он.

— Где сейчас дружки вашего мужа? — тихо спросил у нее Гарри. Он опасался засады или еще какой-нибудь неожиданности.

— Гойл и Крэбб были в столовой, Нотт вместе с моим мужем в библиотеке, Сам-Знаешь-Кто после обеда еще не выходил из лаборатории, даже ужин пропустил, а где Макнеир я не знаю. Я не видела его с утра, но он точно в Имении, за ворота никто не выходил.

«Мне вот интересно, как вы выйдете за ворота Имения! — раздался в голове Гарри вопрос Малфоевской сущности, — Кто-нибудь из вас — двух гениев — подумал об этом?»

«Кажется, я велел тебе заткнуться», — раздраженно отозвался Гарри.

Сущность начала разговаривать с ним уже к вечеру того дня, как он очнулся. Вечно насмешливый тягучий голос Драко жутко его раздражал, хотя информация, которую он выдавал, была полезной. Именно Сущность рассказала ему об эпициклах и взаимосвязях, порождаемых Зельем. Нельзя сказать, что новость о том, что после того как действие Зелья прекратиться Малфоевская Сущность станет неотделимой частью его души и магии, обрадовала Гарри, но он рассудил, что это будет малая плата за то чтобы вновь выглядеть собой.

Разумеется он не питал иллюзий по поводу голоса эпицикла, с которым регулярно вел беседы, и понимал, что когда он перестанет слышать Эпицикл, потому что Эпицикла не будет, от Малфоя он все равно не избавится. Даже если он не сможет выбраться живым из Имения, Драко навсегда останется для него духовным братом и кто знает, какие последствия это за собой повлечет — Малфоевская сущность рассказывала, что еще не было случая, чтобы связанный подобным образом маг надолго пережил своего умершего «духовного брата».

Порожденная Зельем связь была практически необъяснима, и Гарри мало понимал, что его ожидает — он все-таки не собирался умирать! — единственное не поддающееся сомнению было то, что Драко для него будет очень важным человеком в жизни, как и он для Драко. Эпицикл объяснял, что их отношения станут похожи на отношения однояйцовых близнецов. Это была просто “потрясающая” новость! Гарри всегда мечтал о семье, брате или сестре и вот теперь у него появился близнец по имени Драко Малфой! Что могло быть еще более ненормальным!?

Со временем, правда, Гарри начал смирятся с этой мыслью, и начинал действительно радоваться ей. Какая разница, что Драко постоянно пытается его поддеть, да и вообще что он порой бывает просто несносным подонком? Важно, что за всей этой напускной бравадой Белобрысый Слизеринский Принц был вообще-то довольно неплохим парнем, может быть, скользким и трусливым, но зато действительно верным, в отличие от крысы Петтигрю.

«И что ты предлагаешь?» — поинтересовался Гарри у Сущности.

«За Имением располагаются конюшни, в них Люций Малфой содержит Фестралов».

«И как, интересно, мы их найдем? — ядовито спросил Поттер, — Фестралов видят только те, кто видел смерть».

«Других идей у меня нет, — отозвалась Сущность, — На ворота наложены десятки древних защитных чар, нужно знать контр-заклятье, чтобы открыть их!»

«Мне почему-то казалось, что ты Эпицикл Драко, а Драко должен знать, как открыть ворота собственного дома!»

«Заклинание, которое он и я знаем, действует только если произноситься Малфоем, а не ты, ни я таковым не являемся! Я лишь сущность, а не реальный член рода. Нарцисса тоже не знает, как “не Малфоям” снять чары с ворот: ей никто об этом не говорил».

«Значит, придется искать Фестралов на ощупь… или разжиться где-нибудь куском мяса!»

«Убей одного из Пожирателей и проблема будет решена».

Гарри счел благоразумным промолчать. Он сам себя удивлял в последнее время, потому что убийство одного из приспешников Волдеморта почему-то не казалось ему чем-то неправильным. Это было незнакомое ощущение — раньше он никогда не задумывался о чем-то подобном, просто не было причин для размышлений на эту тему.

Прежде чем воплощать придуманный Эпициклом план в жизнь, Гарри решил спросить, что по поводу их побега думает сама Нарцисса — вполне могло быть, что женщина уже все подготовила.

«Блэки, к твоему сведению, никогда не отличались рассудительностью и хладнокровием!» — заметил Эпицикл.

«Это не значит, что она не подумала о том, как выбраться из этого чертового дома», — ответил Гарри.

— У вас есть идеи, как можно выбраться за ворота?

— Открыть их мы не сможем, но в стене с другой стороны есть место, которым я пользовалась, когда мне нужно было покинуть Имение. Мой муж о нем не знает — мне показало его старое привидение леди Малфой. Однако есть один недостаток, сейчас на имение наложены оповещающие чары, которые идентифицируют каждого, кто пересечет территорию.

— А если аппарировать сразу же за территорией антиаппарационного щита?

— Насколько мне известно ты еще не получил лицензию и если ты аппарируешь нас, мой муж не преминет этим воспользоваться, я же вряд ли смогу использовать для аппарации твою палочку. Очень велик риск неудачного аппарирования, да и практики у меня мало, не говоря о том, что я не делала этого со времен своей свадьбы.

— А если по воздуху? На фестралах? — предложил Гарри идею Эпицикла.

— Бесполезно, — отозвалась Нарцисса, — оповещающие чары полностью накрывают Имение. Пробраться внутрь или выбраться отсюда незамеченным невозможно. Сам-Знаешь-Кто лично приложил к этому руку, даже если бы я знала, как и имела палочку, у меня не получилось бы снять их!

— В таком случае пешком у нас больше шансов скрыться. Насколько я помню, недалеко от Малфой-Парка расположен лес. Там мы сможем попытаться оторваться от погони. Может быть, нам даже удастся раздобыть вам подходящую волшебную палочку. Какого типа была ваша?

— Береза и волос единорога, — отозвалась Нарцисса, тяжело вздохнув, — Вряд ли у кого-то из Пожирателей найдется что-то похожее, правда у Нотта в палочке тоже волос Единорога, но его сделана из дуба, — добавила женщина, догадавшись о причине по которой Гарри задал ей этот вопрос.

— Значит у Нотта, — задумчиво проговорил юноша и легонько постукал палочкой по бедру.

Коридор, которым они шли, уперся в винтовую лестницу и в тяжелую дверь. Прежде чем выйти из подземелий, Гарри наложил на себя и Нарциссу легкие отвлекающие чары, чтобы в случае чего их не заметили. Конечно от магов, владеющих окклюменцией — таких как Волдеморт — эти чары бы не помогли, но не все Пожиратели, присутствующие сейчас в Малфой-Парке, владели навыком мысленной защиты.

Коридоры были пусты, по ним передвигались лишь привидения, но ни одно из них, даже если и видело беглецов, не подавало вида. Гарри был уверен, что они не станут поднимать тревогу. Нарцисса в подтверждение его слов тихо зашептала прямо ему в ухо:

— Я заручилась поддержкой Леди Мари Малфой, жены основателя рода и единственного приведения Фамилии. Это была добрая волшебница, полная противоположность Первого Лорда Малфоя, ее мужа. Она с того самого дня как мой муж снял с меня Imperius покровительствует мне. Все приведения Имения ее слушают, поэтому нас они не предадут.

Они продолжили путь, очень осторожно продвигаясь к своей цели — черному ходу. Все было хорошо и это настораживало Гарри — неужели им удастся дойти до границ Малфой-Парка, никого не встретив на пути? Это было бы настоящей удачей, ведь тогда его и Нарциссу отделяло бы от Пожирателей Смерти и Волдеморта несколько сотен метров, большую часть которых занимал шикарный лабиринт сада.

Им действительно везло: они дошли до выхода в сад так и не встретив ни одного Пожирателя. Черный ход — старый испещрённый трещинами потайной коридор — открывался прямо в зарослях рододендрона. Нарциссе и Гарри пришлось изрядно потрудиться, чтобы выпутаться из них. Когда они, наконец, обрели свободу, то оказались на покрытой камнем тропинке, уходящей на север. Нарцисса направилась по ней, но очень скоро свернула и, аккуратно перешагнув через узкую клумбу, взяла северо-западное направление.

Второй ряд стены, ограждавший непосредственно Малфой-Парк, был почти не виден оттуда, где находились беглецы — сад не только занимал обширную площадь, но и тянулся высоко в небо. Чем дальше он уходил от замка, тем выше были растения; Гарри всерьез подозревал, что и опаснее.

Он оказался прав. Нарцисса вела его по возможности прямо, и даже если им приходилось идти по тропинкам, они значительно срезали маршрут, благодаря тому, что женщина идеально знала сей шедевр болезненной фантазии многих поколений Малфоев. Когда две трети сада было преодолено, они уткнулись в нечто мрачное и темное, казавшееся во мраке ночи еще более пугающим, чем было на самом деле. Здесь они передвигались с большой осторожностью, стараясь не касаться растений, некоторые из которых Гарри знал из курса Травологии как чрезвычайно опасные, а большинство и вовсе впервые видел.

Сначала они поравнялись с двумя клумбами Плотоядной Зубатки, обрамлявшими тропинку. Это высокое с метр в длину растение вместо листьев имело четыре уса, которыми ловило жертву, и яркого красного цвета цветок, напоминавший акульи челюсти. К счастью Зубатка охотилась только в сумерках и поэтому сейчас, в первом часу ночи, это растение спало, в отличие от разросшихся за следующим поворотом Дьявольских силков, любящих тьму. Тот, кто сажал сюда их, был хорошо осведомлен обо всех его слабостях — Дьявольские Силки росли внутри декоративного тоннеля. Нарцисса заранее предупредила Гарри об опасности, поэтому прежде чем войти, он послал в него заклинание Lumos Solem.

— Как вы раньше проходили здесь, без палочки и днем? — поинтересовался он, когда тоннель остался позади.

— Меня вели приведения. Их слабые электромагнитные импульсы несколько вредны для растений.

Спустя еще пятнадцать минут Гарри и Нарцисса вышли из сада к стене. Гарри с неким удивлением сразу же заметил напитанный магией камень. Что бы активировать его и открыть проход не требовалось даже волшебной палочки, лишь прикосновение члена фамилии. Нарцисса положила свою ладонь на этот самый камень, и кладка стены ожила, открывая скрытый лаз, низкий и довольно узкий.

— Вот и все, сразу за стеной стоит оповещающий щит, поэтому, как только мы выйдем, Сам-Знаешь-Кто поймет, что мы сбежали! — тихо сказала женщина.

— Антиаппарационный щит накрывает еще двести метров от Малфой-Парка, нам нужно успеть добежать до леса до тех пор, пока они к нам не аппарируют. Там мы сможем затеряться.

Гарри присел на корточки и осмотрел местность, насколько это позволяли размеры прохода; что-то не давало ему покоя, но он никак не мог понять что именно.

— Надеюсь, неожиданностей не произойдет.

* * *

Компания собралась небольшая, но знатная. Сириус позвал лишь четверых. Аластора Муди — великого и ужасного бывшего аврора, нынешнего преподавателя Эллисона, колледжа Авроров в университете Доксфор. Нимфадору Тонкс — свою двоюродную племянницу и протеже Муди. Кингсли Шеклболта — командира отряда «Хамелеон» в Аврорате, куда входила и Тонкс. И Андриана Браун, взявшего на себя командование отрядом «Саламандра» после отставки Муди.

Они все собрались возле низенького кофейного столика, наколдовав себе по удобному стулу, и принялись составлять план действий. Увлеченные операцией “Спасение Гарри Поттера” они совершенно не замечали ни Драко, ни Джинни. Ребята, устроившись на диване, молча слушали обсуждение авроров, однако когда план был в общих чертах набросан, Джинни неожиданно спросила:

— А что делать нам?

— Драко, разумеется, пойдет с нами, без него мы не сможем пробраться в Малфой-Парк, а ты останешься здесь и будешь ждать нашего возвращения, — ответил Сириус.

— Ни за что! — возмутилась девушка, — Я не останусь здесь!

— Ты не пойдешь с нами, Джинни, — отрезал Сириус.

— Почему?

— Потому что…

— Погоди, Сириус, — остановил его Муди, — Пусть идет. Насколько я помню, она хотела поступать в Эллисон, как и Гарри: вот и посмотрим, чего она стоит.

На этом они и решили. Драко рассказал им о тайном проходе, которым иногда пользовалась его мать, чтобы незаметно покинуть имение. Если бы они вошли в главные ворота, то их заметили бы слишком рано, а так у них будет какое-то время на то чтобы пробраться в замок и вытащить оттуда Гарри.

Чтобы добраться до места решили аппарировать. Так как день рождения у Джинни и Драко было летом, то экзамен по аппарации они еще не сдавали, и поэтому во избежание последствий были вынуждены аппарировать на пару с взрослыми.

Похоже, они появились вовремя. Едва тесный тоннель аппарации остался позади, а остальная их компания появилась неподалеку еще пятью аппарационными хлопками, в миллиметре от головы Драко пролетело Смертельное Проклятье. Он машинально посмотрел туда, откуда оно прилетело и замер. Шел бой: Гарри, вынужденный прикрывать его мать, сражался против пяти Пожирателей и самого Темного Лорда.

Сириус увидев это со свистом втянул воздух, признав Питера Петтигрю. Драко, заметив на кого смотрит Блэк, сказал:

— Это тот самый колдун, в которого вселился Темный Лорд.

— Питер Петтигрю! — прорычал в ответ Сириус.

— Блэк, держи себя в руках, — рыкнул на него Муди. — Сейчас не время для мести, нужно выручать мальца!

Аластор не тратя времени преодолел отделявшие его от Пожирателей пятьдесят метров и вступил в схватку. Тонкс, Блэк, Браун, Шеклболт, Драко и Джинни замешкались лишь на секунду и ринулись следом.

Во мраке этой безлунной ночи сверкали лишь вспышки заклинаний и заклятий, мерцание щитов и крик тех, кто получал ранения. В какой-то момент Гарри обезоружил Нотта, послав сразу же за обезоруживающим заклятьем Petrifikus Totalus. Палочка прилетела в его руку, и он почти не глядя перекинул ее Нарциссе. Их стало восемь против шести, но даже численный перевес не помогал одержать победу. Волдеморт был настолько силен, что стоил всей Английской армии Авроров, а с поддержкой пяти достаточно сильных Пожирателей он становился недосягаем.

Происходящее походило на бойню. Пожиратели залпами посылали проклятье Avada Kedavra, перемешивая его с Crucio, а в случае с Гарри с заклятьем Imperius. Посреди хаоса вспышек он уворачивался от них только благодаря своему шраму, взрывающемуся болью всякий раз, когда Смертельное проклятье летело в его сторону. Это было тяжело для него, уже через десять минут его голова трещала от боли, а еще через пять он и вовсе перестал ощущать, когда боль стихала, а когда усиливалась. Чтобы выжить, ему пришлось положиться на свою интуицию, удачу и внимательность.

Пожиратели были обезврежены спустя еще десять минут боя. Потеряв много сил, получив тяжелые раны и потеряв убитого Шеклболта авроры, Гарри, Джинни, Драко и Нарцисса были уже неважными соперниками, но и Волдеморт странно тяжело дышал. Казалось, что тело настолько сильно было истощено, что не выдерживало магической мощи Темного Лорда. Наступила временная передышка — даже в таком состоянии Том Риддл мог спокойно позволить себе остановить атаку.

— Вы хорошо постарались, особенно ты, Гарри! — сказал он, легко переводя дыхание, — Я не думал, что ты сможешь сбежать, что милая Нарцисса сумеет вернуть тебе твою волшебную палочку. Ты меня удивил! Снова.

Волдеморт склонил голову на бок, осматривая соперников. Тонкс была ранена заклятьем Seco в плечо. Браун сильно измучен, как физически, так и магически. Сириуса задело взрывным заклятьем, и он был покрыт целой сетью ран — глубоких и не очень — но помимо этого еще и слегка контужен. В меньшей степени отделались Муди и Драко — все заклятья пролетали в каких-то сантиметрах от них, но ни одно не попало. Нарциссе и Джинни повезло меньше, но они были в куда лучшем состоянии, чем Сириус и Тонкс. Гарри не то что не был ранен, он, казалось, не испытывал никакого истощения, лишь хмурил брови от головной боли: шрам с каждой минутой горел все сильнее. Терпеть боль юноше помогало лишь упрямство и гордость: он не потеряет сознание, не скорчится, не доставит Волдеморту удовольствия видеть его боль!

Знал Волдеморт о его состоянии или не знал, но он столь явно и тщательно его рассматривал, что, казалось, желал проникнуть в сознание. Гарри нечего было от него прятать, но все же он попытался возвести мысленную стену, как учил его Сириус летом после четвертого курса. Боль в шраме мгновенно притупилась, и соображать стало легче.

Волдеморт задумчиво хмыкнул и принялся крутить в руках свою волшебную палочку.

Молчание нарушил Сириус:

— Чего тебе нужно от Гарри? — спросил он несколько громче, чем следовало. Слух после контузии естественно еще не восстановился.

— Он сильный маг и его тело идеально подходит для моей души, — просто ответил Волдеморт. — Не то, что тела маглов или Петтигрю. Они не выдерживают моей магии, тогда как его тело… — он оборвал себя и вернул взгляд от Сириуса к Гарри, — Я хотел провести наш маленький ритуал чуть позже, но раз тут у нас такое дело… Submigratio Animam!

Как только заклинание сорвалось с губ Волдеморта, Питер Петтигрю упал как подкошенный. Гарри попытался выставить щит, но заклятье прошло сквозь него. Он успел увидеть лишь, как щепками распалась его палочка, а затем на него опустилась темнота. Гарри ощутил, как что-то отвратительно чуждое ему влетело в его тело, куда-то в район груди и вместе с этим ощущением пришла дикая боль: в шраме, в голове, в сердце. Казалось, внутри него сражались две противоположности, и ни одна не желала уступать. В какой-то момент часть него, что воспринимала все со стороны, стала частью великой борьбы внутри него. Он понял, кто и с кем сражался, и вместе с этим пониманием пришло решение: Гарри схватил душу Тома Риддла и ринулся прочь.

Гарри пытался утащить Риддла с собой, оторвать от той чудовищной силы, что тянула душу Волдеморта обратно в мир живых, но не смог. Он растворился где-то или в чем-то, а душа Темного Лорда, словно разжатая до предела пружина устремилась к земле в крошечное золотое тело с черным камнем и гербом Мраков. Почему-то Гарри это уже не волновало. Словно все причины, которые имели значение раньше, растворились вместе с ним в этом незыблемом пространстве без света и цвета, но напрочь лишенном тьмы. Его даже не волновало место, в котором он оказался.

Окружающая пустота была подобна пуховой перине и заботливым рукам. Наверное, именно так должны были ощущаться крылья ангела. Время перестало существовать, все перестало существовать, а воспоминания таяли в сознании. Вскоре не осталось ничего даже имени…

Именно в этот момент мягкие крылья раскрылись, и он оказался на твердой каменой земле. Одним болезненным щелчком вернулось имя, а затем и воспоминания. Поначалу Гарри подумал, что вернулся в свое тело и выжил, но очень скоро понял, что это не так. Он оказался в странном месте. Вокруг была бескрайняя серая пустошь, кое-где окаймленная острыми пиками гор. Небо светилось бело-серебристой дымкой и словно волнами растекалось в разных направлениях, прочь от белесых лучей, падавших на землю. Здесь царил сумрак, словно солнце спряталось куда-то, но миг застыл и сорвавшиеся в последний миг лучи по-прежнему освещали землю.

Гарри никак не мог понять, что это было за место и где это место находилось. Он осмотрелся по сторонам, пытаясь увидеть кого-нибудь еще, но никого не было. Он был один, но вскоре его привлекли какие-то звуки. Тихий шепот откуда-то со стороны. В этом безветренном мертвом молчании этот звук показался чудом и Гарри, не задумываясь, пошел на него. Прямо, дальше, еще пара шагов и перед его глазами открылась пещера, совсем маленькая, ничем не освященная и такая манящая.

Гарри вошел. Обитатели сразу же заметили его и замерли, оборвав свой разговор. Здесь было шестеро и из них лишь одна женщина — Гарри заметил ее, прежде чем кого бы то ни было еще и замер, едва увидев. Эти невероятно зеленые глаза просто невозможно было спутать — он видел их каждый раз, когда смотрел в зеркало!

— Мама? — выдохнул он.

Но ответил ему не мамин голос, а голос Кингсли Шеклболта, которого зацепило смертельное проклятье Волдеморта.

— Значит, все оказалось напрасным! — буркнул он.

Гарри обернулся к нему.

— У меня не было выбора: либо я умираю, либо он возрождается! Я хотел его утащить, но ему в мир мертвых путь заказан: что-то очень крепко держит его на земле.

— Хранитель души, — сплюнул еще один человек.

Гарри посмотрел на него и к собственному удивлению увидел тридцатипятилетнего мужчину сильно похожего на Фреда и Джорджа. Возле него стоял еще один — точно такой же. Гидеон и Фабиан Пруэтты, родные братья Молли Уизли, понял Гарри.

— Мы раскопали информацию, что он собирает ингредиенты для ритуала, но не успели никому сообщить до того как нас убили, — сказал второй Пруэтт.

— Что такое Хранитель души? — спросила его мать.

Человек, ответивший ей, оказался удивительно похож на Гарри, разве что глаза у него были карими, а не зелеными. Отец, Джеймс Поттер.

— Очень темный ритуал позволяет придать какому-то неодушевлённому предмету с достаточно долгой историей свойство притягивать в себя душу этого мага в случае его смерти. Первый кто после возьмет такую вещь в руки станет для души этого мага новым телом. Душа же захваченного мага разрушится и перестанет существовать.

— Так значит вот, чего он от тебя хотел? — лицо Шеклболта скривилось от отвращения.

— Да, — ответил на его вопрос Гарри, — Он выбрал меня, потому что мое тело идеальная для него оболочка. Я не победил бы его, у меня не хватило бы на это сил, поэтому я схватил его и вылетел.

— Ты поступил правильно, сын, — сказал Джеймс.

— Однако я так хотела, чтобы ты не попадал в это место, — закончила за отца его мать.

— А что это за место? — спросил у родителей Гарри.

— Бренные Поля. Сюда попадают невинные души, за чьи смерти мир требует отмщения или же те, что не завершили дела и не могут полностью уйти, — ответил Джеймс.

— Мы здесь не живы, не мертвы, — отозвался один из Пруэттов.

— А тем временем наши тела давно сгнили в земле! — добавил второй брат.

— Это проклятое место, — подал голос последний незнакомец. Это был рыжий пухлый человек немногим старше родителей Гарри. Его лицо напоминало Гарри лицо Сьюзен Боунс, из чего он решил, что это был ее отец, Эдгар Боунс. — Души, так и не дождавшиеся покоя, возвращаются на землю как демоны в людском обличье: суккубами, инкубами, ламиями и даже вампирами!

— Хватит предаваться отчаянью, Эдгар, — прервала его Лили, — Еще появится тот, кто сможет его одолеть!

— Не позавидую я ему, ведь для начала ему нужно найти и обезвредить Хранителя!

— Хранитель — перстень! — отозвался Гарри, — Золотой с черным камнем, я видел его образ, прежде чем Волдеморта утянуло обратно.

— Ха-ха! — усмехнулся Пруэтт, — Осталось самое малое — сообщить об этом нашему герою!

Неожиданно что-то изменилось. Гарри понял, что его охватило пламя лишь, когда оно перекинулось на стоявших возле него родителей и Кингсли, а затем взорвалось. Гарри вновь летел куда-то, а когда полет прекратился, на него навалилась тяжесть. После пришли ощущения, затем звуки и запахи.

Он был жив! Это казалось невероятным, но он действительно был жив!

Когда Джинни открыла глаза, она увидела драпировку балдахина из белого едва ощутимого газа. В комнате было темно, единственный свет доносился от луны и звезд за окном. В их свете Джинни осмотрела комнату и увидела чуть поодаль два кресла: в одном спал Драко и его волосы сверкали серебром в лучах луны, а во втором Гарри.

Гарри! Это действительно был Гарри! Было невероятно, но у нее получилось его оживить!

Когда Гарри упал замертво, а Волдеморт вернулся в тело Питера Петтигрю и тут же исчез вместе со своими поверженными приспешниками, Джинни, не разбирая дороги, кинулась к любимому, чье тело приобретало прежние черты. Она без слез плакала над ним слыша вдалеке надрывные рыдания Сириуса, тихий успокаивающий голос Нарциссы и еще чей-то плач такой горький, что она не сразу сообразила, что плакал Драко. Джинни до сих пор не знала, что пробудило в ней эту невероятную силу: ее собственное горе, горе Сириуса или терзающая душу боль Драко — просто в какой-то миг ее охватило пламя, а в голове осталась лишь одна мысль: «Воскресить Гарри, воскресить убитых в этой войне, воскресить как можно больше погибших в борьбе с Волдемортом, так много как хватит сил». Она так и не успела увидеть, получилось ли у нее, прежде чем потеряла сознание.

Как видели ее глаза, воскресить хотя бы одного у нее все же вышло. Она села в кровати и внимательно осматривала спящего Поттера. Его локоть упирался на подлокотник кресла, а кулак подпирал голову — это было так трогательно. Волосы знакомо торчали в разные стороны, одежда была чужой, видно принадлежала Драко, потому что Гарри никогда не носил шелковых рубашек, да еще и такого густо-синего оттенка, предпочитал темно-зеленый. Она не сразу заметила что ни на Гарри, ни на столике возле его кресла не было очков. Неужели воскрешая его, она умудрилась вылечить его зрение? Впрочем, это не было столь невероятным, как само воскрешение, ведь все уверяли, что магия не может воскрешать мертвых!

Видимо он почувствовал ее взгляд, потому что открыл глаза. Стоило ему проснуться, как Драко тоже встрепенулся и выпрямился в кресле. Джинни захлопала глазами, удивившись такой цепной реакции. Только сейчас она поняла, что они оба находились в одной комнате и до сих пор не подрались. Да и, похоже, не собирались этого делать.

Драко заметил ее недоумение и насмешливо сказал:

— О, наша чудо целительница удивлена тому, что Поттер и Малфой до сих пор не вцепились друг другу в глотку!

— Конечно, удивлена, вы ведь раньше даже пройти мимо друг друга не могли! — оправдала свое удивление Джинни.

— Что касается меня, то лично я привык к этому вечно взъерошенному придурку, а его, я думаю, останавливает отсутствие палочки! Если ты позабыла, она у него разломалась на мно-о-о-ожество щепок, — издевательски произнес Драко.

— Шел бы ты по своим делам, Драко! — раздраженно ответил Гарри.

— А у меня нет дел, — невозмутимо отозвался Малфой, — И потом я обещал твоим родителям присмотреть за тобой, а то не дай Мерлин вновь во что-нибудь влипнешь! Ты ведь у нас без палочки, а здесь, в этом имении, даже от привидений необходимо оборонятся! У нас в Малфой-парке за каждым поворотом бандиты разгуливают.

— Хватит ёрничать, моя мама просто волнуется, — одернул его Поттер.

— Твоя мама, Гарри? — переспросила Джинни. — Но она же умерла…

Юноши переглянулись. Драко едва заметно приподнял левую бровь и Гарри пересел ей на кровать. Джинни наблюдала за их манипуляциями с таким вниманием, будто бы от этого зависела ее жизнь.

— Джинни, ты воскресила не только меня и Кингсли Шеклболта, но и еще девятнадцать душ с Бренных Полей, в том числе моих родителей, отца Сьюзен Боунс и собственных дядь, Гидеона и Фабиана. Сейчас в Министерстве решают проблемы, вызванные твоими способностями.

— Ну, знаешь, с наследством, которое за шестнадцать — семнадцать, а у кого и восемнадцать лет смерти уже кто-то унаследовал, — пояснил Драко.

— Но… я не понимаю.

— Видишь ли, в каждом человеке от рождения заложен определенный магический потенциал и личные качества, а вместе с ними уникальная Анимагическая форма и все способности, которая эта форма дает, — ответил ей Гарри. — Обычно эти способности спят до того момента как маг обретет свою Анимагическую форму, но ты пробудила их. Мой прапрадед рассчитал твою форму, и оказалось, что это Феникс.

— Но фениксы не умеют воскрешать из мертвых! — возразила девушка.

— Зато умеют Анимаги-Фениксы, — сказал Драко, — Они встречаются очень редко, поэтому мало кто знает, что они способны раз в жизненный цикл воскрешать умерших в неограниченном количестве, насколько сил хватит, причем время смерти значения не имеет, главное чтобы души умерших были в досягаемости. Ты даже зрение обоим Поттерам поправила.

Джинни на мгновение задумалась, а затем задала другой вопрос:

— А как на все это отреагировал Министр?

— О, Фадж был ужасе и не знал, за что взяться. Если бы не Дамблдор Министерство до сих пор бы бегало и удивлялось, а бедным бездомным и несостоятельным воскрешенным пришлось бы пользоваться милостью Малфоев! — высокомерно ответил Драко, впрочем, и Гарри и Джинни видели, что высокомерие это было наигранным: Драко просто развлекался, наслаждаясь самим фактом происходящего.

— Они знают о Волдеморте? — спросила Джинни не обращая никакого внимания на его показушничество.

— Нет, прапрадедушка решил не афишировать, что вместо меня последнюю неделю учился Драко и что у нас теперь друг с другом духовная связь. Он считает, что Волдеморт не знает об этой стороне Зелья Чужой Души, но если узнает, то сможет воспользоваться как слабостью.

— А пока он не знает, что наши с ним души неразделимо связаны, эта связь — наша сила! — добавил Драко.

— Тогда как он объяснил все что произошло?

— Он сказал, что мы с тобой отправились спасать Драко, а Рон и Гермиона прикрывают наше отсутствие, — пожал плечами Гарри.

— Мы? Спасать Драко? — удивилась девушка, — Но в это же никто не поверит! Да и с чего нам было спасать Драко от собственного отца?

— О, все очень просто, — ей решил ответить сам Драко, — По версии Дамблдора я отказался от женитьбы на Паркинсон — ты, конечно, не знаешь, но нас помолвили еще в пять лет — и отец решил женить меня под страхом смерти, а чтобы я не сбежал упек в темницу. Я же — тут раскрывается поразительнейшая история о том, что мы с Гарри все эти годы лишь ломали комедию на тему “как мы друг друга ненавидим”, а на самом-то деле мы были неразлучными друзьями — я, в общем, посылаю своему лучшему другу зов о помощи, и вот вы отправляетесь меня выручать. Гарри же у нас хоть и герой, но вовсе не придурок, поэтому он прихватывает с собой мистера Блэка и парочку его приятелей, объяснив, что я за них и хочу сдать своего отца Министерству и представить доказательства, что он Пожиратель Смерти. Вы аппарируете к Малфой-парку, а я-то уже с помощью матери почти выбрался, но нас накрыл папочка и натравил на нас парочку-тройку наемников и нескольких особей Адских Гончих. Дальше происходит сражение, Гарри получает Аваду, героически защищая от нее тебя, ты расстраиваешься, пробуждаешь заложенные в тебе способности и воскрешаешь его, а заодно и несколько других мертвецов.

Все было вполне логично и правдоподобно, даже студенты в Хогвартсе поверят в это — за исключением тех, кто знает правду. Пока Джинни размышляла, Драко бросил взгляд в спину Гарри и, поднявшись, направился к двери.

— Ну, я пойду, — пробормотал он уже в пороге, — пора спать.

Джинни вздрогнула, когда он закрыл дверь. Девушка перевела взгляд на Гарри и впервые в своей жизни ощутила неуверенность и неудобство. Ее смущало присутствие Гарри, смущал мрак в комнате и то, что он находился настолько близко к ней, что она невольно ощущала исходящее от него тепло.

Все-таки как хорошо было ощущать его тепло! Как хорошо было знать, что он жив и рядом! Остальное имело мало значения. Разве ее чувства имели большую важность, чем его дружба к ней или его душевное спокойствие? Разве не ощущал бы он неловкость, если бы ее чувства не были взаимны? Уж лучше пусть он останется ей другом, чем она рискнет потерять его навсегда.

Но, Мерлин, как же сильно ей хотелось больших отношений! Хотелось услышать от него слова любви и поцеловать. Хотелось всего того, что она себе запрещала из боязни потерять то малое, что имела. Это было разумно, это было правильно, а податься собственным желаниям стало бы самой большой глупостью в ее жизни.

Гарри взял ее руку в свою ладонь и, чуть склонившись к ней, тихо спросил:

— Зачем ты это сделала?

Джинни не ожидала такого вопроса и ошарашено расширила глаза. Зачем она захотела его воскресить? Зачем воскресила всех остальных? Почему Гарри спрашивает об этом? Уж не сожалеет ли он, что она его вернула?

— Я не знаю, — также тихо ответила она. Ее глаза шарили по комнате, словно пытались найти поддержку в окружающей обстановке. — Я хотела спасти тебя. Сириус плакал, Драко тоже плакал. Их горе и боль были так велики, моя боль была так сильна, и я неожиданно ощутила, что могу это сделать и… сделала. Я хотела, чтобы воскресли все, кого убили от Его имени и во имя Него. Воскресить тех на кого у меня хватит сил…

— Джинни.

Его голос шипел, и она испугавшись его, вздрогнула. Джинни не понимала, из-за чего он злился, а Поттер был так зол, что не замечал ее испуга. Гарри схватил ее за плечи и еще ближе наклонился к ее лицу.

— Ты чуть не умерла от магического истощения! Тебе повезло, что моя мама успела отучиться три курса в колледже Святого Мунго, прежде чем родила меня, и знала что делать! Никогда больше не трать на это все силы — меньше всего на свете я хотел бы присутствовать на твоих похоронах! — прошипел он.

— Но разве эту способность можно использовать больше одного раза? Драко говорил, что…

— Драко сказал, что ее можно использовать раз в жизненный цикл. Дар Воскрешения вернется к тебе, после того как ты воспользуешься Фениксовым самовозрождением, но я надеюсь, что тебе никогда не придется это делать!

— Но почему? После возрождения я смогу опять воскрешать.

— Эта способность сработает, если ты будешь умирать и только если ты будешь в анимагической форме, — мрачно ответил он. — Фениксы самые неуязвимые магические животные; Анимаги-Фениксы — самые уязвимые Анимаги. Их разум устроен иначе, они ставят другие приоритеты и безрассудно жертвуют собой, а я не хочу твоей смерти! Я слишком во многом себе отказываю, чтобы уберечь тебя от риска быть убитой.

— О чем это ты? — изумленно спросила Джинни, но на самом деле она поняла, о чем говорил Гарри.

Она не хотела верить в свою догадку, она не считала возможной его любовь к ней. К красавице Чо Чанг, к миленькой Лаванде Браун или к близняшкам Падме и Парвати Патил, но не к ней. Что он мог в ней найти? Взрывной характер? Ужасные рыжие волосы? Ничем не примечательное обыкновенное лицо? Джинни определенно не находила ничего, что могло бы привлечь к ней внимание такого красивого парня как Гарри!

— О том, почему не подошел к тебе еще на третьем курсе. Моя жизнь полна опасности и если Ему станет известно о моих чувствах к тебе, то ты станешь его первой целью!

Догадка оказалась правдой. Неужели он хотел быть с ней еще на третьем курсе, даже раньше, чем она поняла о своих истинных чувствах к нему?

Это казалось невероятным. В ее сердце, словно что-то расцвело, и Джинни, не отдавая себе отчета, преодолела то малое расстояние, что еще сохранялось между ними, и примкнула к его губам. Первый, еще неопытный и полный невинного трепета поцелуй в одно мгновение стал пылким и полным огня. Они так долго держали в себе свои чувства, что те вырвались из-под контроля при первом же удобном случае. Прошла целая вечность прежде чем они отстранились для того чтобы глотнуть воздуха.

— Я не могу рисковать твоей жизнью, — пробормотал Поттер возле самых ее губ.

— Тебе не кажется, что это моя жизнь, и только я имею право решать рисковать мне ею или нет? — ответила она ему. — Я хочу быть с тобой, и я все равно буду с тобой, даже если ты мне не позволишь. Тебе не удержать меня на расстоянии от этой войны, Гарри Поттер!

— Твое упрямство может тебя убить!

— Я поступаю в Доксфор, в колледж Авроров: этот спор ничего не решит. Лучше поцелуй меня…

— Даже если ты закончишь Эллисон, я не пущу тебя работать в Аврорат, — сказал ей Гарри, и прежде чем Джинни успела что-то возразить, накрыл ее рот поцелуем.

«Для этого тебе необходимо будет стать моим мужем!» — радостно подумала девушка, отвечая на его нежный поцелуй. Джинни казалось, что Гарри тоже это понимал.

* * *

Утро Гарри встретил размышлениями о вчерашнем разговоре с Джинни. Он, должно быть, сошел с ума, допустив их отношения. Для Джинни было бы безопаснее держаться от него на расстоянии, как раньше, но разве она будет это делать? Все-таки противостоять ей было глупо: если даже он начнет все отрицать, словно вчерашнего разговора и быть не было, она все равно окончит Эллисон, а затем поступит в Аврорат и столкнется с опасностью по имени Волдеморт. Судя по тому, что ее анимагической формой был Феникс, и она сумела в свои семнадцать воскресить девятнадцать давно сгнивших мертвецов и еще двух свежих, то даже если она и уступала по силе Дамблдору, то без сомнений была Великой Волшебницей. Великие колдуны рождались очень редко, а Могущественные, такие как Мерлин и Волдеморт, и того реже. Собственно говоря, Волдеморт оказался первым Валидом со времен Мерлина!

Гарри решил оставить этот вопрос и просто как можно лучше обеспечить безопасность Джинни. То, что она обучится на Аврора, было даже лучше — Джинни сможет за себя постоять — однако, Гарри твердо решил, что не позволит своей любимой работать в Аврорате. Она и без лишних врагов будет подвергаться не шуточной опасности!

Он поднялся с кровати и, подхватив вещи — вещи Драко, которые ему до жути надоели! — направился в ванную. Привести себя в порядок не составило труда. Одевшись, Гарри задержался у зеркала: его отражение вновь принадлежало ему, однако видеть себя без очков было неудобно, хотя за прошедшие с его воскрешения сутки и после недельного пребывания в теле Драко он уже несколько привык к их отсутствию.

Тут Гарри подумал о том, что Дамблдор рассказал министру. Вчера прошло заседание Визенгамота по поводу передачи прав наследства обратно воскрешенным, а значит, сегодня в газете должны написать обо всем что произошло. Да, после придуманной его прапрадедом истории скрыть чувства Джинни к нему и его чувства к ней просто не удастся. Это был еще один плюс в пользу желанных отношений. Думая так, Гарри спускался к завтраку, уже не думая о расставании с Джинни, а просто радуясь что, наконец, сможет быть с ней.

После того как Люциус покинул Малфой-Парк вместе со своим Темным Лордом и дружками-Пожирателями в Столовой только обедали и ужинали. Все завтраки проходили на кухне — несмотря на то, что в замке сейчас находилось двадцать два человека в одно и то же время просыпались лишь некоторые и большинство во время завтрака почти не пересекались. Один из гостей Малфой-Парка уже сидел за столом и, попивая черный кофе, читал “Ежедневный Пророк”. Стоило Гарри войти в кухню, как его отец оторвался от газеты и весело улыбнулся.

— Доброе утро, сын, — поприветствовал Джеймс, откладывая газету в сторону, — Хочешь кофе? — спросил он и, словно уже зная ответ, потянулся к кофейнику.

— Не откажусь, — ответил ему Гарри, садясь напротив отца.

Гарри было непривычно завтракать вместе с отцом, но с тех пор как Джеймс Поттер воскрес, они просыпались почти в одно время и уже в третий раз за третье утро своей новой жизни встречались на кухне. Его мама, Лили Поттер, подходила позже, когда они уже заканчивали завтрак, в связи с чем им приходилось начинать его заново.

— Как там Джинни? Она очнулась?

— Да, вчера вечером, около одиннадцати и была несколько ошарашена тем, что кроме меня воскресила еще двадцать трупов!

Джеймс скривился.

— Ты говоришь, как Сириус!

Гарри, не удержавшись, громко рассмеялся. Джеймс был несколько ошарашен такой реакцией, и Гарри поспешил объяснить ему свое веселье:

— Сириус постоянно говорил мне то же самое только в отношении тебя, причем умудрялся этим как упрекать, так и хвалить! — Гарри снова немного посмеялся, а затем, откусив горячий тост, отпил из своей чашки кофе. — Что сегодня пишут?

— Пророк, наконец, объяснил воскрешение двадцати и еще одного трупа! — отозвался Джеймс, наградив этого “одного” ревнивым взглядом.

Гарри еще в первый день понял, что Джеймс жутко ревновал его к Сириусу из-за того что Блэк шестнадцать лет заменял Гарри отца и имел гораздо больше прав таковым называться нежели сам Джеймс. Не улучшало дела и то, что выглядел Джеймс на тот возраст, в котором умер, то есть на двадцать один год. Лили не особо переживала по этому поводу, хотя не уставала каждый день замечать, что ее муж еще немного повзрослел и уже почти не казался старшим братом собственного сына.

Это действительно было так. Уже сейчас по истечении двух суток Джеймс не выглядел двадцатиоднолетним парнем, каким воскрес; он перешел двадцатипятилетний рубеж. Настоящий возраст, пропущенный в мире мертвых, стремительно догонял воскресших. По подсчетам прапрадеда уже через неделю после воскрешения бывшие мертвецы вернут себе четырнадцать лет жизни, а это означает, что уже через шесть дней его родители физически достигнут своего реального возраста и вернуться к обычному жизненному циклу.

Наверное, только эта мысль и успокаивала его отца.

Гарри пожал плечами в ответ на провокацию отца и спокойно продолжил завтракать.

— Знаешь, — задумчиво заметил Джеймс, принявшись его внимательно разглядывать, — Ты не похож на Гриффиндорца, мы бы не удержались от ответной подколки.

— Рон точно бы не выдержал, — согласился с отцом Гарри, а затем равнодушно добавил, — и скорее всего уже успел бы обидеться. Гермиона выдала бы целую тираду на тему «правила хорошего тона», а Джинни,… она бы точно проигнорировала! В прочем ни Хаффлпаффская реакция Рона, ни Равенкловская Гермионы не мешают нам четверым учиться в Гриффиндоре.

— Вот мне и любопытно, каким таким чудом ты оказался среди Львов? Сириус мне говорил, что ты довольно нетипичен для Гриффиндора, но кажется, он сильно приуменьшил действительность!

— Тут нет ничего удивительного, мистер Поттер, — отозвался с порога Драко, — Дело в том, что великочтимая потрепанная Распределяющая шляпа вовсе не хотела его туда посылать!

— А тебе-то откуда это известно? — недовольно поинтересовался у него Гарри.

— Мне рассказал твой Эпицикл, по страшному секрету! — довольно протянул Малфой.

— Болтливый, однако, у меня был Эпицикл, — буркнул под нос младший Поттер.

— А тебе что мой Эпицикл ничего не рассказывал? Какой умница! — усмехнулся блондин.

— Болтал без передыха двадцать четыре часа в сутки и никак не желал умолкнуть! За два дня достал до черта! — совершенно искренне ответил Гарри.

Малфой зорко вгляделся в него, пытаясь понять, лжет тот или нет и, похоже, ничего не нашел.

— Не верю, — заключил он.

— Разумеется, — скептично отозвался Гарри.

— И куда хотела определить Гарри шляпа? — вмешался в их разговор Джеймс. Он догадывался, но до последнего надеялся, что его догадка не оправдается.

— В Слизерин, только ваш сын посчитал сей факультет чересчур грязным! — лукаво ответил Драко. — Если бы не его благородство, мы бы с ним горы свернули!

— Мы бы друг другу посворачивали головы, а на следующее утро Скитер намалевала бы огромную статейку о зверском убийстве… — отозвался Гарри.

— Мальчика-Который-Выжил! — закончил вместо него Драко.

— Вполне возможно, — немного подумав, отозвался младший Поттер.

Драко был столь удивлен, что в этот миг член хладнокровного рода Малфой впервые потерял над собой контроль. Челюсть Слизеринского Принца отпала чуть ли не до самого пола. Джеймс был очень заинтересован такой реакцией. Он плохо знал, какие отношения были у его сына и Малфоя до злополучного Зелья, и никто не хотел посвящать его в этот вопрос.

— Ты со мной согласился? — удивленно спросил он.

— Вас было бы минимум трое, максимум пятеро, а я лишь один, — пожал плечами Гарри.

— Думаешь, Мопс тоже ввязалась бы в драку?

— Паркинсон? Непременно!

— Непременно! — согласился с ним Малфой и громко рассмеялся.

Отсмеявшись, Драко принялся поглощать завтрак, размышляя, как ему завоевать сердце Гермионы и женится на ней, пока мир не перевернулся. Гарри решил ему не мешать и развернул отцовскую газету, а сам Джеймс в это время, не отрываясь, глядел на сына и размышлял о том, каким тот вырос. В конце концов, он пришел к выводу, что его сын — хороший человек, несмотря на то, что является наполовину Слизеринцем, и приходиться духовным братом сыну первого в стране Пожирателя.

«Впрочем, — одернул себя Джеймс, — вины Гарри здесь нет, а Драко не хуже Бродяги и даже чем-то похож на него. В конце концов, мальчик ведь не виноват, что его отец подонок!»

В кухню вошла Лили и, никого не спрашивая, накрыла себе, мужу, сыну и Драко плотный завтрак. Никто не стал ей возражать и все принялись за еду. Когда с трапезой было покончено, Лили посмотрела на сына, так и не оторвавшегося от газеты, и спросила:

— Что пишут?

Лили не была в курсе выдумки Дамблдора: в то время когда создавалась эта версия событий, она спасала Джинни, а на слушанье в Визингамоте этот вопрос не поднимался. Гарри очень кратко пересказал матери официальную историю.

— Интересно придумано, — сказала Лили.

— Надеюсь, когда мы вернемся в Хогвартс, Крэбб, Гойл, Нотт и Паркинсон не прибьют меня до выпускного, — буркнул Малфой, неожиданно подумав о том, как его воспримут в Слизерине, а особенно как после всего случившегося его воспримут другие дети Пожирателей. Раньше, почему-то, ему эта мысль в голову не приходила.

— Тебя поселят в Гриффиндоре, мой прадед уже обо всем позаботился, — ответил ему старший Поттер. — Ты по-прежнему будешь числиться, как Слизеринец, но лишь формально. Практически ты станешь полноправным Гриффиндорцем.

— Это хорошо, — успокоился Драко.

— Когда мы возвращаемся в школу? — спросил у отца Гарри.

— Раз Джинни очнулась, то думаю послезавтра, а сегодня мы пойдем к Олливандеру. Тебе нужна палочка.

— А себе вы уже купили?! — удивился Гарри. И когда только успели?

— Вчера, когда ходили в министерство. Это, конечно, не моя старая палочка из красного дерева, но и новая из ольхи с пером Феникса прекрасно работает.

— А мне новая палочка нравится больше. Всегда мечтала о палочке из рябины! — высказалась Лили. — Если ты, Гарри, уже поел, то пойдемте в Косой Переулок — больше нельзя с этим тянуть.

Уже через минуту с помощью каминной сети Поттеры оказались в пабе «Дырявый котел». Не обращая внимания на любопытные взгляды, трое бывших мертвецов прошли к заветной стене и после одного удара по кирпичу волшебной палочкой вошли в Косой Переулок. Тут как всегда было столько народа, что никто ни на кого не обращал внимания. Родители сразу направились в магазин Олливандера и при этом были очень насторожены, словно в любую минуту ожидали атаку. Гарри их поведению не удивлялся, после того что произошло было вполне очевидно если Пожиратели снова попытаются его либо убить, либо похитить!

Олливандер нисколько не изменился за прошедшие шесть с половиной лет. Он встретил гостей любопытствующей улыбкой и поприветствовал Джеймса и Лили Поттер перечислением характеристик их новых палочек, совершенно проигнорировав этикет и положенное Эрлу обращение Лорд, а его жене — Леди.

— Что вы хотели? Что-то не так с вашими палочками?

— С ними все в порядке, мистер Олливандер, — ответил Джеймс, — Палочка нужна нашему сыну.

— Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая, — припомнил старик старую палочку Гарри. — Очень хорошая палочка. Очень необычная. Очень жаль, что она сломалась.

— Мне тоже, — отозвался Гарри.

— Итак, вам нужна палочка для правой руки, мистер Поттер, я правильно помню?

— Для обоих, — невозмутимо поправил его Джеймс.

Гарри поднял на отца вопросительный взгляд, но старший Поттер в ответ лишь покачал головой.

«Потом, так потом!» — решил Гарри и вновь обернулся к Олливандеру. Тот видимо припомнив, какой беспорядок учинил младший Поттер в прошлый раз, радужно улыбнулся, вынимая рулетку.

Когда та прекратила измерения, он пропал в самом дальнем углу своего магазина почти на пять минут и вернулся с десятком различных коробок.

— Начнем с правой руки, попробуйте для начала эту: бук и сердечная жила дракона.

Гарри взял палочку и взмахнул ею — в этот же момент витрина между ним и Олливандером рассыпалась стеклянным порошком. Изготовитель палочек недоуменно хлопнул глазами, прежде чем предложить Гарри другую палочку:

— Десять и три четверти дюйма, каштан и сердечная жила нунду.

Гарри очень хорошо помнил кто такой Нунду, поэтому прежде чем взмахнуть палочкой, повернулся так, чтобы в случае чего никого не задело. Как оказалось, он поступил правильно: стоило ему только поднять палочку, как стеллажи с многочисленными коробками, напротив которых он стоял, обрушились на пол грудой разрубленного дерева. Гарри искренне надеялся, что волшебные палочки при этом не пострадали.

Олливандер пришел в экстаз, видимо такого в его магазине уже давно не случалось. Старик предлагал Гарри все новые и новые палочки. По истечении десяти минут магазин пришлось спешно ремонтировать заклятьем Reparo, но уже через две минуты он вновь оказался разгромлен. Тогда Джеймс стал сразу чинить разрушения, пока Олливандер счастливо искал другую палочку. Подходящая обнаружилась спустя еще пять минут.

— Одиннадцать дюймов, Остролист и кровь Грифона, очень своенравная и могущественная, — описал ее Олливандер и постарался отойти от Гарри как можно дальше.

Это была очень красивая палочка темного цвета с глубоким красным оттенком. Ручка была инкрустирована обвивающими ее по спирали языками пламени из красного золота.

Палочки из перьев и сердец магических животных и существ получались очень сильными, но если в качестве магической субстанции использовалась кровь, то такая палочка и в сравнение не шла с другими. Они были очень редки, да и выбирали волшебников вне зависимости от их магического потенциала. Если такая палочка не подойдет волшебнику, то грохоту она создаст очень много. К счастью для магазина палочка подошла. Гарри ощутил, как от нее к пальцам потекло необузданное пламя, и из кончика красавицы вылетел пучок красных искр. Все в магазине облегченно перевели дыхание, а Олливандер принялся разыскивать палочку для левой руки.

Сделать это оказалось легче. Вторая палочка должна была «петь дуэтом» с первой, а значит и по силе должна была быть ей идентична. Магическое ядро — только кровь, ничто другое просто не могло подойти. Проблема же заключалась в том, что палочки с кровью сделать было очень сложно: существо должно было добровольно отдать кровь волшебнику, а добиться этого было делом нелегким — поэтому их количество у Олливандера было весьма ограничено. В конце концов, после расшвырянных по всему магазину легких и не очень предметов, испарившегося в неизвестность стеллажа и обвалившейся люстры, в которую неизвестно каким образом попал заряд палочки, Гарри предложили ее. Тускло черного цвета с легким зеленоватым отсветом, словно сквозь древесину просвечивали изумруды, с шершавой поверхностью и обвивающимся вокруг рукояти серебряным василиском.

— Это было бы очень занятно, ведь Грифоны враги змей и уж тем более Василисков, но я не знаю, что еще можно вам предложить, — задумчиво проговорил Олливандер, протягивая Гарри деревянную коробочку из эбенового дерева. В бархатном гнезде лежала последняя и самая древняя палочка, — Ее сделали в конце десятого века. Мой предок попросил Великого Салазара Слизерина уговорить своего василиска добровольно пожертвовать немного крови для волшебной палочки. Получив кровь, он тут же принялся за работу: одиннадцать дюймов, кипарис и кровь василиска. Попробуйте, мистер Поттер.

Гарри взял палочку в руку и с ее кончика сорвались ядовито-зеленые искры, пальцы ласкала приятная прохлада. Гарри показалась будто бы палочка в его левой руке запульсировала в ладони, а та, что лежала в стороне в другой деревянной коробочке и выбрала его чуть раньше, заинтересовано принялась отвечать. Очень скоро обе палочки начали отзываться в унисон и, несмотря на разногласия Грифонов и Василисков, даже не думали конфликтовать.

— Очень интересно! — воскликнул Олливандер, принимая из рук Гарри палочку и осторожно укладывая ее обратно, — Вы очень необычный волшебник,… я вам это, кажется, уже говорил.

Олливандер упаковал обе палочки. Джеймс попросил подобрать к ним чехлы для рук и, заплатив за все тридцать восемь галеонов, вывел все семейство в косой переулок.

— Зачем мне вторая палочка, пап? — спросил Гарри, едва они отошли от магазина.

— Волдеморт может опять попытаться сделать из тебя свое новое тело: ты должен уметь защитить себя от этого. Есть один щит от подобных заклятий из Высшей Светлой Магии, но для его использования нужна вторая палочка!

— Твой прапрадедушка займется твоим обучением на пасхальных каникулах, — сказала Лили. — К этому времени мы уже подготовим «Гриффиндор-Манор»: его не использовали с тех пор как умер сын Годрика Гриффиндора, Эдгар, так и не оставив наследников мужского пола.

Гарри слышал эту историю от Сириуса. Крестный старался восполнить отсутствие у Гарри семьи обширными знаниями по его родословной. Эдгар Гриффиндор оставил после себя лишь дочь, Элизабет, которая вышла замуж за маглорожденого волшебника из семьи ремесленников, Катберта Поттера, который в итоге унаследовал от жены титул ее покойного отца и стал эрлом Гриффиндор. Они жили в Годриковой Впадине, где когда-то родился Годрик Гриффиндор и где родился сам Катберт Поттер, но не в древнем замке великого колдуна и одного из основателей Хогвартса, а в более скромном особняке, Поттер-Хаусе, построенном на окраине деревни. Их сын Годрик нашел себе жену в лице единственной наследницы Игнотуса Певерелла, младшего из знаменитых на весь магический мир братьев. С тех пор Поттеры так и жили в «Поттер-Хаусе», избегая «Гриффиндор-Манор» то ли не желая жить в столь большом замке, то ли из уважения к древней фамилии, прямых представителей которой уже не осталось. Какими бы мотивами они не руководствовались, но сейчас у Поттеров просто не было выбора; им придется вернуться в древнее родовое гнездо, так долго пустовавшее, но вернутся не только как эрлы Гриффиндоры, но и как эрлы Слизерины.

Эту тайну его родословной Сириус рассказал после того как Гарри обнаружил свою способность к Парселтангу — языку змей. Оказалось, что его мать происходит из рода Слизеринов. В восемнадцатом веке у тогдашнего эрла Слизерина родилось две дочери. Старшая вышла замуж за Маркуса Мракса, кстати, являвшегося потомком среднего брата Певерелла, Кадма. Младшая же оказалась сквибом. После достижения брачного возраста родители поспешно выдали ее за обеспеченного магла, Кристофера Эванса, и тут же позабыли о ее существовании. Когда несколько поколений маглов, рождавшихся в семье Эванс, были прерваны появлением Лили, в магическом мире тут же раскрылась ее принадлежность к древнему роду. По традиции, наследство Слизерина, его титул, состояние (давно ставшее трухой) и земли (почти столетие как проданные) должны были наследоваться его единственным потомком-мужчиной, то есть Томом Марволо Риддлом, пра-дядей Лили в пятом колене. Из-за преступной деятельности Волдеморта Министерство Магии лишило его этого права. Наследство, включавшее один лишь титул, перешло к Лили. После ее замужества титул Слизерина унаследовал ее муж, Джеймс Поттер.

Гарри носил титулы эрла Гриффиндор, эрла Слизерин и виконта Поттер до тех пор, пока не воскрес его отец. Сейчас же, после постановления Визенгамота о возвращении наследств воскресшим у него остался только титул виконта, чему он был только рад: его будут воспринимать гораздо проще без громких титулов его очень древних предков! Славы ему было достаточно и без этого: он бы и имеющейся поделился, да не с кем было!

Джеймс отвел жену и сына в тихий уголок Косого Переулка. Он попросил Гарри надеть чехлы на руки и спрятать палочки, чтобы они в случае чего были у него под рукой. Когда все было готово, старшие Поттеры заметно расслабились, исчезла из лиц напряженность и опаска — вместо них появились счастливые улыбки. Лили предложила всем зайти к Фортескью, и Джеймс с Гарри охотно поддержали ее идею. Они провели в Косом Переулке все утро, гуляя и разговаривая ни о чем, и вернулись в Малфой-Парк лишь к полудню.

Это было самое счастливое утро для них троих.

Гости начали уезжать сразу после завтрака. Уже вошедшее в силу постановление Визенгамота возвращало воскрешенным все права на их состояния и владения, и они спешили вернуться в родные места, в которых не были так долго и по которым, как оказалось, очень соскучились.

Эдгар Боунс был самым первым, кто покинул имение, он уехал к родственникам, к своей сестре Амелии Боунс, воспитавшей его дочь, еще утром первого дня, теперь же уезжали остальные. Дольше всех задержались Пруэтты: они хотели повидаться с племянницей и поблагодарить ее за возвращенные жизни и шанс расквитаться с Волдемортом. Их дом, дом в котором они родились и росли вместе с матерью Джинни, был разрушен в ту ночь, когда их убили, поэтому Уизли пригласили их пожить у них, пока братья не наладят свои дела и не обзаведутся собственным жильем. Прощаясь с племянницей, они не уставали восхищаться ее способностями и все время твердили, что магией она пошла в маму.

Джинни смущали их комплименты, но она была им очень рада — ее редко хвалили родственники, ни у кого на это не было времени, да и все братья Джинни не были обделены талантами. Самый старший, Билл, был старостой факультета и лучшим учеником, за экзамены уровня СОВУ он получил двенадцать баллов и никогда не был слабым магом. Второй ее брат, Чарли, стал лучшим ловцом во времена своей учебы, ему пророчили будущее в профессиональной лиге, но он не принял приглашения, увлекшись изучением драконов. Третий брат, Перси, был самым умным Уизли, старостой факультета и школы. Джинни втайне от семьи размышляла, почему Перси попал в Гриффиндор, а не в Слизерин: он был амбициозен до беспринципности, а своей властностью мог заткнуть даже Люциуса Малфоя. Близнецы Фред и Джордж были балагурами и шутниками, они едва получили по три СОВУ, а седьмой год Хогвартса и вовсе недоучились, но, тем не менее, могли создавать такие вещи, что преподаватели терялись в догадках, как нейтрализовать действие их выдумок.

Джинни, Гидеон и Фабиан делились воспоминаниями до полудня: Джинни рассказывала дядям о том, что происходило после их смерти, а дяди рассказывали о своих приключениях, о своем детстве и о маленьких племянниках, какими они и запомнили многочисленных детей их младшей сестренки. Когда в дом вернулись Поттеры, Пруэтты попрощались с ними, надеясь на скорую встречу, и отбыли через камин в “Нору”.

Вечер провели кто где. Лили обучала Джинни кое-каким исцеляющим чарам. Джеймс вспоминал подзабытые за шестнадцать лет смерти навыки и, обучая сына некоторым аврорским приемам: оба получали от этого процесса несказанное удовольствие. Нарцисса всерьез принялась за бракоразводный процесс с мужем и Андриан Браун ей в этом активно помогал. Драко просто гулял по замку и пытался привести свои разрозненные мысли в порядок. За последнюю неделю в его жизни случилось столько событий, что теперь он не понимал, кем был на самом деле.

Вроде бы все осталось, по-прежнему, и он был все тем же Малфоем: задиристым, ершистым и надменным, возможно даже жестоким, в какой-то степени, однако в нем появилось нечто ему непонятное. Что-то чего раньше в нем не было, что-то пока слишком маленькое, но уже достаточно сильное, чтобы его почувствовать. Драко понимал, что это был растворившийся в его душе Эпицикл Гарри. Раньше он воспринимался как некий дух, витающий неподалеку, но теперь стал частью его я, очень непонятной частью.

«Конец учебного года будет захватывающим!» — усмехнулся Драко.

* * *

Они появились в Хогвартсе через камин в кабинете директора. Дамблдор сидел за столом, а напротив него на стульях расположились копии Гарри и Джинни. Увидев правнука и учеников, директор взмахнул палочкой, и стулья освободились.

— Рад вас видеть, — улыбнулся он и, наколдовав еще три стула, жестом предложил ребятам рассаживаться. — Вы очень вовремя появились. Сейчас сюда придет мистер Уизли, мистер Фаст уже уведомил меня о своем прибытии и просил собрать тебя, Гарри, вас, Джинни, и вашего брата. Думаю, никого не смутит присутствие мистера Малфоя.

— О чем ты, Пра? — насторожено спросил Гарри.

У него был не очень хороший опыт общения со своим прапрадедом. Всякий раз, когда Дамблдор начинал изъясняться загадками и вить из слов веревки, следовало ожидать подвоха и неприятностей.

— О, а об этом, мой мальчик, тебе нужно спросить у своего… брата Драко.

Драко на миг окаменел и тут же затравленно посмотрел на директора. Вся его поза говорила о том, что он не прочь сейчас сбежать.

— Я доверяю вам, Лорд Хантс, объяснить Гарри, в чем дело, — официально ответил Драко, обратившись к директору не как к профессору, а как к герцогу.

Это обращение Гарри не понравилось еще больше чем манера разговора директора. Он перевел взгляд на Дамблдора:

— Пра!?

— Ну, хорошо, раз Лорд Малфой так просит, я расскажу сам, — отозвался той же монетой Дамблдор, — Дело в том, мой мальчик, что Драко имел смелость согласиться от твоего имени на место ловца «Торнадо Татшилла» в первом составе сроком на три года. Сегодня будет подписание контракта. Так же мистер Фаст, загонщик и капитан «Торнадо», как тебе известно, предложил мисс и мистеру Уизли места Охотника и Вратаря, соответственно, во втором составе. Мистер Уизли согласился, а мисс Уизли окончательного решения еще не давала.

— Профессиональная лига?! — воскликнул Гарри, вскочив на ноги. Он повернулся к Драко, который желал стать частью стула, лишь бы Гарри на него не злился, затем отвернулся и сделал круг по кабинету, остановившись возле камина, — А как же Доксфор?

— Тебе предоставят комфортные условия, — отозвался со своего места Драко. Затем он, сам не зная, что его потянуло, добавил, — Извини, Гарри, когда я давал согласия, то совершенно не думал. Мне так хотелось этого места для себя.

— И отказаться я, естественно, не могу! — проигнорировал Драко Гарри.

— Со стороны виконта Поттера и наследного эрла Гриффиндор, эрла Слизерин и барона Блэка это будет очень некрасиво, — отозвался Дамблдор.

— Как же я хочу, чтобы у меня был старший брат! — простонал Гарри.

— Скажи спасибо, что у меня есть младший, ведь сына мне бог так и не послал, только три дочери, причем мальчика родила лишь моя младшая, твоя бабушка, да и ни у одной моей внучки мальчиков тоже еще пока не было, — наставительно ответил ему Дамблдор.

— Спасибо большое пра-пра-прадеду за пра-пра-дядю Аберфорта, у которого, кстати, нет ни сыновей, ни дочерей и которому уже сто четырнадцать лет! — отозвался Гарри.

— Ну, он официальный наследник титула, однако после его смерти герцогом Хантс станет твой отец, — согласился с доводом правнука Дамблдор, — Да и что тебя собственно смущает? Маглы о нас уже давно забыли. Я даже не удивлюсь, если мой титул, или титулы твоего отца уже давно носит семейство каких-нибудь маглов под именами Карматена и Аргила!

— Зато все очень бурно реагируют, слыша в шлейфе имен Гриффиндор и Слизерин!

— Это точно, профессор, — поддержал Гарри Драко, — На Гарри гораздо спокойнее реагировали бы, если бы он не был наследником сразу двух основателей, да еще и Гриффиндора со Слизерином.

— Поттеры — один из самых древних сохранившихся волшебных родов, сравняться с ними могут только Дамблдоры, Блэки и Малфои, — отрезал Дамблдор. — Садись, пожалуйста, Гарри, и веди себя, как и подобает лорду, мистер Фаст уже здесь.

— Да, сер, — отозвался Гарри и сел на место с очень хмурым выражением на лице.

Он думал о том, что ведет себя как капризный ребенок, жалуясь на излишнюю ответственность, и пообещал себе впредь никогда так больше не поступать. Титул и впрямь почти ни к чему его не обязывал; Гарри бесило лишь, что он его связывал, например как сейчас. Будь он самым обычным магом без всех этих высоких чинов и громких имен, то никто бы ничего и не сказал, если бы он неожиданно отказал Фасту. Конечно, это было бы некрасиво и неприлично, но другого поступка от простолюдина и не ожидали бы! А теперь ему придется согласиться на контракт: Гарри уже заранее готовил себя к жуткому расписанию дня и к нехватке времени, вызванной его спортивной карьерой в перерывах между учебами или же учебой в перерывах между спортивной карьерой — чем именно Гарри пока сложно было понять. На Джинни ему, определенно, времени не хватит!

Фаст вошел в кабинет вместе с Роном. Уизли был очень рад видеть Гарри и несколько скривился при виде Драко, но прежней неприязни, как ни странно к Малфою не было. Кивнув сестре, он сел в предложенное ему кресло. Мистер Фаст в это время сел в другое и тут же заметил Драко.

— Позвольте представить вам, мистер Фаст, мистера Драко Малфоя. Он до недавних событий был ловцом сборной Слизерина.

— Очень рад знакомству, мистер Малфой, — Фаст протянул Драко руку, и парню ничего не оставалось, как познакомится с ним во второй раз, — я читал о вас и мистере Поттере в газете. Это был очень смелый поступок с вашей стороны, вот так пойти против отца. Вы достойны, учиться в Гриффиндоре, мистер Малфой.

— Не думаю, что для меня это комплимент, но благодарю за похвалу, — чинно и по Малфоевски высокомерно ответил Драко.

Рон скривился, услышав это чисто Слизеринское заявление и чисто Малфоевский флегматичный тон. Этот тон в глазах Рона означал, что Слизеринский Принц вернулся и никаким Гарри в нем уже не пахнет!

— Ну что ж, — Фаст решил перейти сразу же к делу, — у меня очень мало времени, поэтому предлагаю сразу перейти к контракту. — Он достал из портфеля толстую пачку бумаг и, разделив их на три стопки, передал одну Гарри, другую Рону, а третью Джинни, — Прочитайте, пожалуйста, и если согласны, то подпишите оба экземпляра.

В контракте все было точно и предельно ясно. Оговаривался срок действия, место в сборной, обязанности сторон, виды игр, в которых придется принять участие, а также особым пунктом стояло предоставление учебного времени в необходимом количестве в необходимое время за исключением времени матчей. У Гарри не было выбора, и он подписал. Рон тоже подписал свой контракт, даже толком не прочитав его, а вот Джинни читала очень долго и вдумчиво. В конце концов, она тоже поставила свою подпись, но лишь потому, что во время тренировок сможет видеть Гарри, а терять проведенное рядом с ним время, тем более что его будет катастрофически мало, ей не хотелось.

Фаст, взяв экземпляры контрактов и оставив Гарри, Рону и Джинни копии, удалился через камин с позволения Дамблдора.

— И последнее, мистер Малфой. Вам уже должны были сказать, что мы перевели вас в Гриффиндор, хотя по диплому вы будете значиться, как Слизеринец. Вы будете жить в Гриффиндорской башне, учиться вместе с Гриффиндором, но все ваши баллы будут идти в счет Гриффиндора. Это естественно означает, что с вас снимаются обязанности старосты. Вместо вас мы вынуждены были назначить мистера Нотта. Все ваши вещи уже в Гриффиндорском общежитии, а профессор Макгонагалл отдаст вам ваше новое расписание завтра за завтраком, сегодня же вы трое пока свободны, а вы, мистер Уизли, можете возвращаться на урок.

Задерживаться дальше не имело смысла, и ребята покинули кабинет директора. Рон ушел на Заклинания, а Гарри, Джинни и Драко пошли в Гриффиндорскую башню. К счастью за четыре дня пароль еще не успели сменить, и портрет Толстой Дамы впустил их, лишь поинтересовавшись, почему они не на занятиях. В гостиной никого не оказалось и Гарри с Джинни, не задерживаясь, провели Драко в комнату мальчиков седьмого курса. До пятого курса кроватей в ней было пять, но с тех пор как Гарри выбрали старостой факультета, а на седьмом курсе — школы, его кровать убрали. Теперь она вновь появилась на прежнем месте, но принадлежала уже Драко, о чем свидетельствовал стоявший у ее спинки чемодан с гербом Малфоев.

Драко принялся разбирать чемодан, убирая в принадлежащую ему прикроватную тумбочку вещи первой необходимости: ванные принадлежности, расческу, зеркало и средство для укладки волос (увидев его, Джинни с трудом удержала смешок). Пока он занимался тем, что складывал туда же школьные принадлежности, Гарри машинально накручивал на палец, выбившийся из прически Джинни, локон волос и размышлял над тем, как рассказать Рону, что он встречается с его сестрой и хочет на ней жениться.

Гарри решил, что Джинни обязательно станет его женой задолго до сегодняшнего дня — в конце пятого курса. После событий на Турнире Пожиратели смерти успокоились, и с каждым прожитым месяцем Гарри все сложнее было удерживать себя на расстоянии от Джинни. С каждым днем девушка в ней все больше входила в свои права: исчезала худая нескладная девчоночья фигура и появлялись соблазнительные формы. Ни одна другая девушка, даже такая красивая как Чо Чанг и, подумать только, на четверть вейла Флер Делакур, не вызывали у Гарри ровно никакого интереса: он хотел быть только рядом со своей любимой. Джинни была его счастьем и болезнью: именно тогда, поняв, что никто кроме нее ему больше не нужен, он и решил для себя, что обязательно обвенчается с Джинни, как только его жизнь станет спокойнее. Сейчас, все его аргументы потеряли смысл, а значит, и с венчанием незачем было тянуть.

Венчание было очень древним ритуалом, не имевшим обратного действия: оно благословляло любовь. Обвенчанные становились единым целым, одним организмом и чувствовали друг друга, несмотря на расстояние. Их здоровье улучшалось, магия становилась тоньше и как следствие сильнее, а дети обладали не только красивой внешностью, но и благородной красивой душой и невероятно мощной магией. Однако было одно условие, из-за которого волшебники очень редко его проводили. Обвенчать можно было только настоящую пару — людей, которые были суждены друг другу самим небом, чья любовь была настоящей и не имела границ. Если это условие нарушалось, то уже через месяц венчание становилось для обвенчанных проклятьем. Они могли потерять все: магию, здоровье, благополучие.

Гарри этого не боялся. Он был уверен, что они с Джинни суждены друг другу — даже просчитывать ничего не нужно было. Но как убедить в этом Рона!? Может все-таки попросить Гермиону сделать на них расчет, чтобы предъявить Рыжему упрямцу доказательства?

Их одноклассники вошли в комнату как раз в то время, когда Драко заталкивал свой чемодан под кровать. Судя по презрительно-холодным взглядам Дина и Шимуса, которыми они наградили Малфоя, и не доверчивым — доставшимся Гарри, его прапрадед уже сообщил всем новость о переводе Слизеринского Принца. Гриффиндорцы молча оставили сумку, и вышли из комнаты. Невилл, тихо поприветствовав Гарри и Джинни, выбежал следом за ними.

Драко равнодушно посмотрел на дверь и сел на свою кровать, на которой уже сидели Гарри и Джинни. Он знал о намерениях Гарри рассказать Рону о своих отношениях с Джинни и теперь ожидал от своего брата действий. Малфою вовсе не было любопытно, он просто опасался встречаться с Гриффиндорцами один-на-один, прекрасно памятуя обо всех своих издевательствах над ними.

Гарри уже было открыл рот, чтобы начать, когда в комнату вбежала Гермиона.

— Я только что узнала, что вы вернулись! — воскликнула девушка, — Дин и Шимус плюются на всю гостиную и говорят, что не собираются спать в одной комнате со Слизеринцем.

— Тоже мне новость, Грейнджер, — растянул Драко. Он бросил на Гарри короткий взгляд и продолжил, — Вот у нас настоящая великая новость: Гарри, наконец, понял, что не сможет защитить Джинни, убегая от нее.

— Неужели! — восторженно раскрыла глаза девушка. Гермиона посмотрела на подругу и Гарри и радостно отметила их переплетенные пальцы, — Поздравляю.

— С чем? — не понял происходящего Рон.

— Специально для тебя, Уизли, объясняю, — вновь протянул Малфой, лучась улыбкой и игнорируя раздраженный взгляд Гарри. — Наш Золотой мальчик и твоя ненаглядная сестра…

— Решили обвенчаться после окончания школы, — закончил вместо него Гарри.

Судя по вытянувшемуся лицу блондина, о свадьбе Драко не догадывался. Зато по глазам Гермионы было понятно, что она ожидала именно такого поворота событий. Похоже, Грейнджер знала о чувствах Гарри и Джинни намного больше, чем кто бы то ни было думал!

— Обвенчаться? — переспросил Рон. Похоже, узнав о том, что его друг и сестра собрались заключить брак по древнему и весьма опасному обряду он упустил тот факт, что они встречаются и собственно хотят пожениться.

— Гарри, а ты уверен? — спросил у него Драко, — Ведь если вы с Джинни не пара — брак будет очень не удачным, расторгнуть его вы уже не сможете, да и ваши магические способности от этого сильно пострадают! Венчание не с тем человеком вообще может повлечь за собой потерю магических способностей!

— Только если они не подходят друг к другу, — возразила Гермиона, — А они подходят!

— Откуда тебе знать! — не поверил ей Рон, — Это нельзя просчитать, иначе бы каждый маг венчался со своей парой и улучшал этим свою магию.

— Если бы ты изучал Нумератику, то знал бы что можно! — гордо отрезала Гермиона, — Я уже давно все просчитала, поэтому и утверждаю что они пара — никакого риска нет, вот увидите через месяц после их венчания!

— Ну, если Гермиона так в этом уверена, то я вас поздравляю, — ошарашено проговорил Драко.

Рон лишь хлопал глазами, пребывая в легком шоке от свалившейся на него новости.

— Я полагаю, что родителям об этом лучше пока не знать, — наконец сказал он.

Гарри облегченно выдохнул.

Странно было на это смотреть, но видимо неделя общения с Драко во времена недавней путаницы и последующее совместное “спасение” Гарри заставило Рона относиться к Малфою совершенно по-другому. Он по-прежнему шипел и бросал на Слизеринского полу-Гриффиндорца свирепые взгляды, однако когда компания отпрысков Пожирателей собиралась вокруг с желанием поиздеваться над Малфоем, он с Гриффиндорской яростью принимался его защищать.

Однако не только чистокровные отпрыски устраивали ловушки и нападали на Драко из-за угла. Гриффиндорцы считали своим долгом высказать Малфою все, что они о нем думают. Факультет объявил Драко бойкот, при этом всячески старался над ним поиздеваться: посылали записки с карикатурами и оскорблениями, стреляли из-за угла, подсыпали в вещи всякую гадость и разбивали чернильницы у него в руках.

Гарри, Рон, Джинни и Гермиона образовали дружную сплоченную команду вокруг ненавистного всем Драко и, как могли, прикрывали его. Нельзя сказать, что студентам (и не только Гриффиндорцам) это нравилось, но никто и не думал конфликтовать непосредственно с Гарри. Именно поэтому студенты не нападали на Джинни: всем уже стали известны ее отношения с Поттером и их дальнейшее намерение пожениться. Они старались не задевать Рона, ведь он был не только другом Гарри, но теперь еще и его будущим шурином. Гермиону же вообще обходили стороной — Гарри охранял ее как родную сестру (у Драко были большие планы на счет Грейнджер, но об этом никто не знал кроме Гарри). Все это спасало Драко от открытых потасовок, потому что его друзья всегда были рядом, но Гриффиндорцы не были олухами и мстили издалека, тогда никакая охрана не могла ему помочь, оставалось только терпеть.

Гарри попытался примирить Гриффиндорцев с Малфоем и объяснить им, что он не тот за кого они его принимают, что все его поступки были продиктованы страхом перед отцом и не известно, как бы на его месте повели себя они сами. Гриффиндорцы задумались, немного умерили пыл, но бойкот не отменили. Они по-прежнему верили Гарри (даже несмотря на его подозрительную дружбу с Малфоем), но поверить в самого Малфоя им было очень сложно, и Гарри здесь уже не мог ничего сделать.

Студенты с других курсов не были настолько предвзятыми. Им было достаточно того что Малфоя принял Поттер: они безоговорочно поверили что он нормальный парень, ведь Гарри не мог дружить с подоноком. Равенкло и Хаффлпафф стали еще одной стеной между Малфоем и Слизерином. В Гриффиндоре же дело сдвинулось с мертвой точки только в начале февраля, когда Лаванда Браун получила письмо от своих родителей и узнала, что ее родной дядя, Андриан Браун, женится в марте на Нарциссе Малфой. Появление новоявленного кузена заставило ее пересмотреть к нему свое отношение, и она стала первой Гриффиндоркой, предложившей Драко мир. Сразу же за ней с Малфоем примирился и Шимус, не желая ссорится со своей невестой из-за “слизеринского хорька”. Конечно, Финниган не смирился и по-прежнему не верил в Драко, но, по крайней мере, больше не злился по этому поводу. Постепенно к десятым числам февраля гриффиндорский бойкот перешел в молчаливое неприятие, и друзья смогли облегченно вздохнуть и перевести дух: все-таки “сражаться” на два фронта было очень утомительным занятием.

Тринадцатого февраля Гарри проснулся задолго до завтрака. Продолжая лежать в кровати, он думал о Джинни, мечтая о том времени, когда будет просыпаться вместе с ней. Он уже давно хотел ее, но девушка не была готова к близким отношениям, и Гарри терпеливо ждал ее согласия.

Драко смеялся над покорностью: он принялся ухаживать за Гермионой в первый же день своего Гриффиндорского обучения и, будучи менее благородным, довольно быстро добился расположения девушки. Он соблазнил Грейнджер в первую же неделю февраля и теперь почти не спал в комнате для мальчиков, проводя все ночи в комнате Гермионы. Единственное в чем его поведение походило на поведение Гарри — это желание как можно быстрее обвенчаться с Гермионой. Ради этого Драко целый час разговаривал с Дамблдором, выясняя, не будет ли это для него и Гермионы фатальным, а если будет, можно ли как-то без риска пожениться так, чтобы лишить Люциуса даже возможности аннулировать брак. К его радости, он и Гермиона, так же как и Гарри с Джинни, образовывали пару, поэтому Дамблдор согласился обвенчать их после школы по первому же требованию.

К завтраку Гарри спустился очень рано, но как оказалось не первым. Джинни уже сидела за Гриффиндорским столом и ковырялась ложкой в овсянке. Она выглядела очень уставшей, под глазами залегли тени. Гарри подсел к ней и провел пальцами по синякам под ее глазами.

— Ты выглядишь усталой, — заметил он, — Плохо спала?

— Готовилась к контрольной по зельям, — ответила девушка, — никак не могла запомнить рецепт Веритасерума и Амортензии. Теперь, когда профессора Слизнорта отправили на лечение от Империуса в Святой Мунго и вместо него зелья взял Снейп контрольная будет очень жесткой! — Джинни посмотрела на Гарри и, отметив его безупречный вид с усмешкой сказала, — А ты как всегда запомнил рецепты, пока их готовил.

— Тебе нужно было сказать мне, что будешь готовиться — я бы составил тебе компанию, — сказал ей Гарри, а затем, взяв из ее рук ложку, подчерпнул ею кашу и поднес ко рту любимой, — А теперь ешь.

— Ты будешь кормить меня с ложки? — рассмеялась Джинни.

— Но ты же не ешь сама!

Джинни съела предложенную ложку каши и, рассмеявшись, отобрала у Гарри ложку.

Постепенно студенты подтягивались на завтрак. Гарри и Джинни, смеясь, кормили друг друга кусочками пирога, когда в зал вошли Рон и Драко с Гермионой.

— Вы только посмотрите, — хмыкнул Драко, — как это трогательно!

— Если тебе завидно, Драко, то так бы и говорил! — отозвался Гарри, отправляя кусочек пирога Джинни в рот.

— Чему мне завидовать? — спросил Драко, прижав к себе Гермиону. — Я вот-вот стану мужем самой умной девушки в Хогвартсе!

— А я женюсь на самой красивой! — сказал Гарри, приобняв Джинни.

На их стол спикировала Хедвиг и выжидательно посмотрела на своего хозяина. Гарри отвязал от ее лапки письмо, и белоснежная птица тут же сунула клюв в его стакан с тыквенным соком, чтобы утолить жажду. Видимо сок ей не понравился, потому что она тут же улетела.

Гарри расправил туго свернутый свиток и тут же узнал руку своего отца.

— Что? Опять от родителей? — снисходительно спросил Драко, накладывая себе на тарелку яичницу с беконом и пару тостов. — Они пишет тебе каждый день — отчитываются за ремонт семейного гнезда!?

— Когда ты перестанешь всем грубить?! — стукнула его кулачком Гермиона.

— Привычка донимать Гарри — моя вторая натура. К тому же он ведь знает, что я не со зла — такой уж у меня тонкий юмор!

— Нет, Гермиона, Драко все-таки прав, мистер и миссис Поттер уж слишком часто пишут, — выразил свое согласие Рон.

— Вот видишь, Герми, даже Рыжий со мной согласился!

— Хватит называть меня Рыжим, Хорек!

— А ты не называй меня Хорьком! — парировал Драко.

Гарри их не слушал. Ребята конечно не понимали, зачем его отец и мать так часто слали письма, но зато это хорошо понимал сам Гарри, и ему было приятно получать их. Читая эти короткие незначительные, казалось бы, записки, он лучше узнавал своих родителей и ощущал их заботу, которой был все это время лишен.

«Сынок, ты уж извини, что мы так часто пишем — надеюсь, что Драко не задирает тебя по этому поводу, потому что его двоюродный дядя, твой крестный, именно так бы и поступил, если бы на седьмом курсе мои родители слали мне письма чуть ли не каждый день. Но мы не можем удержаться — мы расстались с тобой, когда тебе было полтора года, и увидели снова, когда ты совсем вырос. Ремонт в «Гриффиндор-Маноре» закончился, хогвартские домовые эльфы, которых нам подарил прадед, отлично справляются с хозяйством, а один из них, Добби, не устает напоминать нашим теперь эльфам, какие у них сейчас замечательные хозяева. Он рассказал нам о том, что ты освободил его от Люциуса Малфоя — я и мама гордимся тобой!

С любовью, твои папа и мама».

Гарри аккуратно сложил отцовское письмо и сунул его в карман мантии. При первой же возможности он решил, что напишет им письмо, только вот послать нужно другую сову, а то Хедвиг, наверное, уже устала мотаться через всю страну туда и обратно. Нужно поговорить с Драко, может он одолжит своего филина Георга.

Гарри смог написать письмо только после ужина. Драко согласился одолжить ему Георга, поэтому они тут же пошли в совятню, чтобы успеть вернуться до отбоя. Филин Малфоя имел черно-серый окрас и был невероятно красив. Гарри привязал к его лапе письмо, и птица тут же взмыла в небо. Хедвиг проводила филина обиженным взглядом. Гарри подошел к своей любимице и, погладив ее по перьям, тихо сказал:

— Я подумал, что ты устала и хотела бы отдохнуть, поохотится, — объяснил он свою “измену”. Хедвиг согласно ухнула и ласково ущипнула Гарри за ухо, — Вот и умница.

Гарри еще раз погладил свою сову — на прощание, и вместе с Драко вышел из совятни. Было уже поздно, но, несмотря на это, студенты все еще ходили по коридорам — в основном это были парочки или же юные хулиганы-заговорщики. Гарри и Драко как раз хотели повернуть в коридор, ведущий к лестницам, когда им перегородила дорогу Слизеринская делегация, состоящая из Крэбба, Гойла, Паркинсон и Нотта. Все четверо поигрывали волшебными палочками и презрительно скалились, привлекая к себе много внимания.

Драко сунул руки в карманы и нащупал свою палочку. Гарри тоже принял такое положение, чтобы можно было очень быстро выхватить палочку из рукава. Пока что правую, потому что левую руку он еще плохо разработал.

— Какие люди! — протянул Драко. Он никогда не лазил в карман за острым словом. Смерив Нотта и Паркинсон насмешливым взглядом, и внешне проигнорировав Крэбба и Гойла, он бросил, — Я смотрю, Пэнси, твой родитель уже нашел мне замену!

— Мы, Паркинсоны, не женимся на предателях! — визгливо бросила Пэнси.

— Приятно это слышать, а то я уж всерьез опасался, что мой папаша силком потащит меня к алтарю! — улыбнулся Малфой.

— Люциус Малфой сказал, что у него нет сына! — чуть ли не торжественно сказал Нотт.

Гарри знал, что Драко был готов к этому и ожидал такого исхода, но, тем не менее, слова Нотта причинили Малфою боль. Драко закрыл ее ледяной жестокостью и внешне стал еще сильнее напоминать отца.

Нотт тем временем решил продолжить:

— Мы рассказали ему о твоих шашнях с Грязнокровкой и…

Глаза Драко полыхнули от ярости и стали колючими, словно острые льдины. Малфой одним стремительным рывком прижал Нотта к стене и ткнул палочку Слизеринцу в горло. Крэбб и Гойл опешили настолько, что никак не могли сообразить, что Нотта вот-вот надолго отправят в лазарет. До них это дошло лишь, когда завизжала Пэнси. Она попыталась послать в Драко заклинание, но была тут же обезоружена Гарри. Гориллы хотели отцепить Малфоя от Нотта и Крэббу даже удалось развернуться в их сторону до того как Гарри послал еще два заклинания, на этот раз заклинание помех — Слизеринские громилы застыли, не в силах пошевелиться.

Драко тем временем даже не обратил внимания, что позади него шел односторонний обмен заклинаниями. Он еще сильнее вдавил палочку в горло Нотту и зашипел, не разжимая зубы:

— Не смей называть Гермиону грязнокровкой!

— А то что? — осведомился Нотт, нахально смотря на Малфоя. Казалось, что уткнувшаяся в его горло палочка его совсем не волновала. — Вызовешь меня на дуэль? Грязнокровка не стоит того!

— Вызову! Завтра в Хогсмите, Нотт. В час дня возле Воющей хижины! Моими секундантами будут Гарри и Рон.

Малфой выпустил Слизеринца и, не обращая ни на кого внимания, пошел дальше. Гарри шел за ним, размышляя над тем, как все-таки изменился Драко. Малфой был решителен как никогда раньше. Ему хотелось разорвать Нотта в клочья, но он сдержался, решив дождаться дуэли. Он совершенно справедливо считал, что бессмысленная драка в коридоре ничего не изменит, дуэль же была совсем другим делом. Выиграв ее, он положит конец оскорблениям в адрес Гермионы!

Когда Гермиона узнала о дуэли, то была вне себя от ярости. Ни Гарри, ни Рону еще не доводилось видеть ее в таком состоянии.

— Почему ты его не остановил, Гарри? — насела она на Поттера, сваливая на него все шишки. — А еще друг называется!

— Я не нянька Драко, — раздраженно ответил Гарри, — Он сам должен решать вызывать ему кого-то на дуэль или нет. Он уже взрослый, если ты не заметила!

— Но они же специально его спровоцировали, а если о вашей дуэли узнают профессора?

— Все будет в порядке, Герми, — попытался успокоить ее Драко, — Дуэли по школьным правилам запрещены в самой школе, никто не запрещал дуэль в Хогсмите!

— Потрясающее оправдание! — съязвила Гермиона, — Абсолютно Слизеринское! — она повернулась к Драко и зло ему прошипела, — Чем ты думал, когда его вызвал? Они же спят и видят тебя мертвым!

— Герми, ты же не думаешь, что Нотт убьет его во время дуэли? — посмеялся над ней Рон. — Смертельные дуэли были запрещены сто лет назад, за убийство во время дуэли теперь можно в Азкабан попасть!

— Не будь таким наивным, Рон! — отрезала Гермиона, — Смертельные дуэли хоть и были запрещены, но с тех пор волшебники придумали множество способов, как обойти этот запрет и «нечаянно» убить своего оппонента.

— И как же, хотел бы я знать? — не поверил ей Уизли.

— Невзначай послать взрывное заклятье так, чтобы оно отразилось и ударило в потолок, а потом объяснить, что кто же знал, что оно туда попадет! Взрывные заклятья не настолько мощны, чтобы кого-то убить при попадании, а серьезно покалечить противника Министерство не запрещает. Никто даже доказывать намеренность убийства не будет!

— Дуэль будет на улице, Гермиона, — сказал Гарри, — и потом мы с Роном будем там как раз для того чтобы таких инцидентов не произошло.

— Но у него тоже будут секунданты, — жалобно простонала Гермиона.

— Это, скорее всего, будут Крэбб и Гойл, а они те еще умники, — обнял ее Драко, уводя старосту в ее комнату, — Ну, успокойся, Герми. Гарри не даст меня в обиду, для него это тоже чревато летальными последствиями, а он, как ты знаешь, на тот свет не торопится!

Гермиона позволила ему себя увести. Рон проводил их задумчивым взглядом и, пожав плечами, тоже пошел спать. В гостиной после его ухода остались лишь Гарри и Джинни.

— Что ты об этом думаешь? — спросила Джинни, — У Драко есть шансы против Нотта?

— Не знаю, — покачал головой Гарри. — Нотт не стал бы провоцировать Драко на дуэль, если бы не был в себе уверен. К тому же меня не покидает мысль, что они все это подстроили специально, а если специально, значит, честно драться Нотт не будет!

— Нотт в любом случае честно драться не будет, — ответила Джинни, склонив голову на плечо Гарри, — Вам стоит быть готовыми к любому повороту.

— Может нам повезет, и их планы будут сорваны большим числом зрителей. Хотя… — Гарри позволил своей мысли оборваться. Джинни и так поняла, что он имел в виду.

— Тебе нужно идти спать, иначе не будет сил защищать Драко, — вздохнула девушка.

— А ты пойдешь со мной? — улыбнулся ей Гарри.

— Я… — Джинни задумалась. Ей безумно хотелось быть с ним, но она безумно этого боялась. Почему боялась?

Гарри стал серьезнее, и коротко поцеловав ее в губы сказал:

— Все в порядке, Джинни, — он взял ее за руку и теперь запечатлел поцелуй на ее ладони. Это было так приятно и трогательно, что Джинни мигом растеряла добрую половину своего страха. Она уже была готова согласиться, когда Гарри выпустил ее руку и тихо добавил, — Я пошутил,… я ведь сказал, что подожду.

Он говорил лишь полуправду. Несмотря на его заверение, что предложение было сделано не в серьез, в его голосе девушка отчетливо слышала горечь и разочарование. Она хотела сказать ему “да”, но не успела. Он пожелал ей спокойной ночи и скрылся за дверью своей комнаты.

Вот так всегда! И почему когда речь заходит о ее личной жизни она становится такой неуверенной и робкой? Это даже смешно — Джиневра Молли Уизли всегда добивающаяся своих целей и без зазрений совести способная серьезно травмировать зазнавшегося задиру боится потерять девственность! Что такое по сравнению с близостью с любимым человеком, эта вспышка боли? Какой-то совершенно незначительный факт!

«Нужно срочно брать себя в руки!» — решила Джинни, поднимаясь по лестнице в комнату для девочек.

* * *

На следующий день в Хогсмит ушла добрая часть студентов, даже пятикурсники и семикурсники, у которых не было пары, и то пошли «праздновать день Валинтина». Однако так думали преподаватели, на самом же деле студенты собирались поглазеть на дуэль, новость о которой распространилась за считаные минуты и при этом умудрилась не коснуться ушей профессоров. Даже Дамблдор, всевидящий и всезнающий, и то не был в курсе. Хотя этому-то как раз удивлялись меньше всего, ведь одним из секундантов был его праправнук и даже если бы директор что-то знал, он не стал бы делать вид, что знает.

Народ стал собираться около Визжащей Хижины уже в половине первого. Драко в сопровождении кислого (для публики) Рона и Гарри вместе с Джинни и причиной дуэли Гермионы Грейнджер пришли за десять минут до назначенного времени. Нотт же в сопровождении Паркинсон, Крэбба, Гойла, парня с девчонкой с пятого курса и двух парней и одной девчонки с шестого явились за минуту до срока. Драко оглядел компанию слизеринцев.

— Собрались все юные Пожиратели, — хмыкнул он так тихо, что его услышали только Рон и Гарри, — Парень с пятого — Хайрем Эйвери, пятикурсницу зовут — Кора Селвин. Шестикурсники тот, что светлее — Дуэйн Роули, а темнее это Малколм Макнеир. Шестикурсница — Бри Яксли.

— Я же говорила, что они все это специально устроили! — проговорила парням Гермиона.

— Я, смотрю, ты все-таки пришел, Малфой, — нарушил молчание Нотт, — Неужели настолько привязался к своей грязнокровке?

— Заткни свою грязную пасть, Нотт! — прорычал ему Малфой. Он не пустил в слизеринца заклятье только потому, что Гарри сильно сдавил его плечо, приводя в чувства.

— Кто твои секунданты, Нотт? — спросил Поттер абсолютно спокойным тоном, будто бы они обсуждали погоду, а не дуэль.

— Макнеир и Роули, — кивнул на шестикурсников Нотт. — Ну что? Начнем?

— Начнем, — сжал свою палочку Драко.

Так как Гарри уже взял на себя роль судьи, он решил довести ее до конца, тем более что никто не собирался соблюдать правила дуэльного кодекса.

— Прежде чем вы начнете дуэль, я обращаюсь к сторонам с предложением о примирении. Нотт, не желаете ли принести мистеру Малфою и мисс Грейнджер извинения?

— Нет, — сухо отрезал Нотт.

— Что ж, тогда прошу к барьеру, господа, — сказал Гарри с прежним спокойствием и взмахнул палочкой.

Между зрителями и участниками дуэли появилась высокая невидимая стена, способная выдержать довольно мощные заклятья. Встав посередине огороженного пространства там, где Драко и Нотт должны были привести приветствие, он подумал о словах Драко после их возвращения в Хогвартс из Малфой-Парка. Драко удивлялся тому насколько мощными стали его заклинания, почти в три раза мощнее, чем были прежде. Они оба хорошо понимали, что изменения магии у Драко вызвала поглощённая им магия Гарри, содержащаяся в его эпицикле, но тем временем сам Гарри не ощущал в своей магии изменений. Он разговаривал на эту тему с прапрадедом и Дамблдор ответил ему, что магия Драко по сравнению с его собственным магическим потенциалом была очень мала, и он просто не ощутил, что стал чуточку сильнее, чем раньше.

Наблюдая, как Малфой и Нотт поднимают палочки в приветствии, он усмехнулся про себя. Слизеринца ждет большой сюрприз, ведь он еще не знает, что у Драко значительно увеличился магический потенциал.

— Расходитесь! — скомандовал им Гарри и принялся отсчитывать шаги, внимательно следя за тем, чтобы правила были соблюдены. — Один, два, три…

Гарри посмотрел на слизеринских секундантов — те приготовили палочки и о чем-то переговаривались, кивая то на Рона, то на Гарри. Неужели они все-таки решаться? При такой куче народа?

— Четыре, пять…

Гарри стал медленно отходить к Рону, чтобы занять место позади Драко.

— Шесть, семь, восемь, девять, десять!

Драко и Нотт резко развернулись. Драко тут же закрылся мобильным щитом, который мог оградить его от легких заклятий, а Нотт с разворота послал в Малфоя разоружающее заклинание.

Странный выбор. Неужели Нотт думал, что его трюк удастся? Это же ребячество! Он что планировал разоружить Драко, а затем размеренно его избить?

Драко хищно усмехнулся своему противнику, который в это время с негодованием запустил в него еще одно разоружающее, на этот раз усиленное и модифицированное заклинание Liberoarma, которое при достаточной мощи способно было не только обезоружить, но и оглушить.

Драко не стал изобретать велосипеда и просто увернулся от заклятья. Оно ударилось в поставленный Гарри щит, и тот покрылся рябью, но естественно устоял — у Нотта бы пупок развязался, если бы он задался целью сокрушить Гаррин барьер.

— Неплохо, Тео! — изображая удивление, съязвил Драко, — Я погляжу, ты решил побить меня разоружалками. Какое на очереди следующее? Devis? Или сразу перейдешь к Visdevasto? Не совсем разоружающие, но палочкой после них я уже не поработаю.

— Неплохая идея, Малфой! — прорычал Нотт, — Devis!

— Никакой фантазии, — сокрушенно посмеялся над Слизеринцем Драко, пропуская мимо себя темное заклятье, лишающее сил, не так сильно как опустошительное Visdevasto, но достаточно сильное для того чтобы быть не в состоянии нормально работать палочкой.

Гарри услышал как Гермиона, оставшаяся за барьером, облегченно выдохнула. Гарри тоже хотелось вздохнуть — раньше он не видел Драко в настоящей дуэли, лишь на втором курсе в дуэльном клубе, где их однажды поставили в паре, и в результате чего обнаружилась его способность к парселтангу. Драко и Гарри тогда были еще маленькими и не могли судить о силе противника по его движениям, просто не умели этого делать, а в январе, когда был бой с Пожирателями, было уже не до разглядывания других. Сейчас же Гарри видел потенциал Драко. Его новый уровень магии и природная верткость, которая позволяла ему увернуться от заклинаний практически не совершая движений, давали Малфою огромное преимущество — не нужно было тратить силы на щиты: Драко в большинстве случаев мог обойтись и без таких энергоемких контр-заклятий.

Похоже, план Слизеринцев шел коту под хвост. Наличие большого скопления людей не позволяло секундантам Нотта отступить от дуэльного кодекса, а Драко успешно уворачивался от заклятий их приятеля, заставляя того выдыхаться и при этом сам не использовал магию. Со стороны Малфоя происходящее казалось развлечением, и Слизеринцы были удивлены, ведь раньше он не был настолько силен. Их план провалился.

Когда Нотт понял, что поддержка ему не светит и унизительно избить безоружного предателя у него не получиться, он начал вести дуэль более серьезно, посылая в противника сногсшибатели и оглушалки с такой быстротой, что Драко пришлось выставлять щит, чтобы защитится: уворачиваться у него уже не получалось. Воспользовавшись коротким перерывом в очередях оглушалок, Драко ненадолго перехватил инициативу, но Нотт пропустил все его заклятья и в отчаянье выкрикнул:

— Confundo! Hastagelidum!

Заклятье ледяного копья, пущенное вслед за дезориентирующим — действительно убойная комбинация. Чтобы защититься от первого нужно было особое контр-заклинание Claritas, на которое уходило от трех до пяти секунд, за это время заклятье копья будет уже слишком близко и произнести щитовые чары против льда будет уже невозможно.

Связь между душами позволила Гарри и Драко действовать слажено, как одно целое. Пока Гарри насылал на Драко контр-заклятье для конфундуса, Малфой творил заклинание Glaciessorbeo — щит, поглощавший все заклинания льда.

Нотт, Макнеир и Роули скрипели зубами, когда ледяное копье влетало в щит, буквально растворяясь в нем.

— Господа, вынужден напомнить, что убийства не приветствуются! — строго крикнул Гарри Нотту и его секундантам. Слизеринцы от злости приобрели розовый цвет.

— Пора кончать этот балаган, Гарри, — тихо сказал ему Рон, — если так продолжиться, то они начнут непростительными швыряться!

— Они всерьез намерены его убить, — согласился с ним Гарри. — Видимо хотели, чтобы Макнеир и Роули отвлекли нас, а Нотт под шумок устроил бы какой-нибудь «несчастный случай», но просчитались — тут слишком много народу и полным-полно свидетелей!… Драко, заканчивай, — обратился он уже к Малфою.

Блондин едва заметно кивнул и послал в Нотта сначала вербальное заклятье Actio Menta, способное разбить щиты, а сразу затем длинную серию из невербальных оглушалок, вплетя в них заклятье помех и разоружающее заклятье. Они еще утром договорились с Гарри, что без надобности он не станет применять темную магию, а высшую боевую и светлую Драко не изучал как Гарри. Зато у Гарри был сильный пробел в Черной магии, которая для Драко была родной стихией.

Блок Нотта, как и ожидалось, не выдержал словестного Actio Menta, но заклятье оказалось неожиданно таким сильным, что посланная вслед серия стала ненужной. Нотт отлетел на три метра, ударился в барьер и потерял сознание, а серия Драко тем временем была остановлена Макнеиром и Роули.

— Победил Драко Малфой! — огласил итог дуэли Гарри и взмахом палочки снял барьер.

Слизеринцы шипели, сгрудившись возле Нотта. Гермиона кинулась Драко на шею и кричала ему, чтобы он никогда больше так не делал, на что Малфой лишь успокаивающе гладил ее по голове и говорил: «Все обошлось, Гарри меня прикрыл!» Рон задумчиво смотрел в сторону бывшего Слизеринца и тихо присвистнул своим мыслям — Гарри был уверен, что тот думал о мощности Малфоевской Actio Menta. Студенты расходились, горячо обсуждая дуэль, и очень скоро возле Визжащей Хижины остались лишь пятеро друзей да дети Пожирателей, которые, впрочем, убрались едва Нотт пришел в себя.

Рон посмотрел на самозабвенно целующихся Гермиону и Драко, а затем перевел глаза на Гарри и Джинни, пока не целующихся, а просто стоявших в обнимку, и глядевших на стоявшую в отдалении Визжащую Хижину. Рон махнул на них рукой:

— Пойду-ка я загляну к близнецам! — сообщил он, уходя в сторону деревни и оставляя две влюбленные парочки наслаждаться обществом своих половинок.

Впоследствии Гарри никак не мог вспомнить, как они оказались в его комнате. Там на окраине Хогсмита в нескольких сотнях метров от Визжащей Хижины Джинни поцеловала его как-то по-другому, не так осторожно и недоверчиво как раньше. От ее поцелуя по его телу растеклось жидкое пламя и захватило целиком. Руки сами стиснули ее в объятиях, желали большего, чем он позволял им. Джинни чувствовала это — с тех пор как она пробудила в себе спящие способности своей анимагической формы (случай беспрецедентный, ведь анимагом она не была) она всегда чувствовала эмоции тех, кто был ей близок. Но на этот раз она не боялась этого и страсть опаляла ее.

Наверное, это была одна из способностей феникса — в какой-то момент они оба просто осознали, что находятся в его комнате. Гарри не прекращая поцелуя, повел палочкой в сторону двери и, заперев ее магией и наложив на комнату чары неслышимости, откинул палочку в сторону — сейчас она была ему не нужна. Сейчас значение имело лишь, что они были наедине там, где им никто не помешает.

Они целовались, лаская друг друга, а их одежда падала на пол. Там где его касались ее руки, вспыхивало пламя; когда он касался ее, она прерывисто вздыхала, выгибаясь всем телом, подчиняясь его ласкам. Подхватив Джинни на руки, он опустил ее на кровать и сам лег рядом. Ему хотелось ощутить вкус ее кожи, изучить каждый изгиб ее тела, насладится ею вдоволь, как самым лучшим в мире вином, а потом…

Ради того что было потом стоило так долго ждать. Сейчас умиротворенный и насытившийся он лежал на кровати, крепко прижимая к себе свое самое дорогое сокровище, а она расслабленно посапывала, положив голову ему на грудь. Перебирая пальцами живое в лучах вечернего солнца пламя ее волос, он наслаждался покоем и счастьем лежать вот так вместе, ощущать рядом с собой ее тело и знать, что все это принадлежит лишь ему одному.

Когда солнце перестало играть на ее волосах, он разбудил ее мягким поцелуем — нужно было вставать и идти на ужин. Она улыбнулась, не открывая глаз, и ему вдруг вновь захотелось ее. Зачем ему ужин, когда рядом есть Джинни? Он вновь потянулся к ней, провел рукой по ее спине, и она опять ожила в его руках,… все еще не открывая глаз, а лишь наслаждаясь его ласками, словно ее сон чудесным образом стал реальностью.

Может, действительно, ну его этот ужин? Если они ночью неожиданно проголодаются, всего можно будет сбегать на кухню к эльфам. Потом он вспомнил, как они оказались в его комнате и решил, что если они не появятся в большом зале, их чего доброго потеряют. Мягко закончив поцелуй и проведя большим пальцем по ее скуле, он шепнул возле ее губ:

— Нам нужно на ужин,… нас потеряют.

— Ну и черт с ними, — выдохнула Джинни и легко провела пальчиками вдоль его позвоночника, — Я хочу тебя.

— Я тоже, но нам нужно спуститься.

— Нужно… — согласилась она.

Он вновь поцеловал ее и, перекатившись на спину, дотянулся до своей палочки. Два заклинания и они оба были одеты. Казалось никто не заметил ни их долгого отсутствия, ни того что они просто исчезли из Хогсмита, лишь Малфой, догадавшись обо всем, подмигнул ему.

С тех пор Джинни спала исключительно в его спальне. Иногда они любили друг друга всю ночь, проводя во сне лишь пару рассветных часов, иногда сил хватало лишь для того чтобы доползти до кровати, но чтобы ни было, им обоим доставляло особое наслаждение просыпаться по утрам вместе, ощущая тепло друг друга: такое родное и уютное.

Первого марта студенты разъехались по домам на пасхальные каникулы. Драко — в Малфой-Парк вместе с Гермионой, намереваясь познакомить свою невесту с матерью и будущим отчимом. Рон вернулся в «Нору», а Гарри пригласил Джинни к себе — в знакомстве с родителями нужды не было, поэтому он просто известил отца и мать о приезде Джинни и уведомил в письме, что намерен на ней жениться. Конечно, по этикету такие вещи в письмах не сообщают, но когда это Гарри делал что-либо согласно правилам?

В «Гриффиндор-Манор» они прибыли порталом, который Гарри дал Дамблдор. Это было восхитительное место. Старинный замок в три этажа и три крыла, выполненный в стиле Каролингского Ренессанса и окруженный дивным садом, возвышался над удивительно красивым холмистым полем протяженностью в несколько десятков гектаров. За полем раскинулся пушистыми ветвями нетронутый никем лес, войти в который могли лишь маги.

Гарри и Джинни появились перед высокой каменной изгородью. Чуть в стороне от витых ворот, в рисунок которого закрался Гриффиндорский герб. Неудивительно, что после смерти Эдгара, его дочь с мужем-простолюдином решили жить в менее большом доме, который выстроили на окраине деревушки, названой в честь их предка. Легенды говорили, что Эрл Гриффиндор вместе с женой проезжали мимо нее, возвращаясь в Родовое гнездо, но Годрик не дождался пока его мать доедет до места родов и решил родиться прямо в пути. Маглов приняли в свой дом маги и позже, когда Годрик стал одним из самых Великих Волшебников Англии, именно они первыми стали называть деревню «Дедолен» «Годриковой Впадиной».

Джеймс и Лили Поттеры уже ждали их у дверей замка, стараясь выглядеть строго, что у них мало получалось. Как бы они ни хотели показать сыну, что такие важные вещи как решение о женитьбе сообщают родителям при личной встрече, они были рады видеть своего сына, и эта радость перевешивала недовольство его поведением. В итоге они даже позабыли его поругать и удовлетворились тем, что выказали свое недовольство сыновьей неучтивостью.

Джинни разместили в одной из комнат гостевого крыла. Комната была довольно большой и по сравнению с ее собственной спальней в «Норе», прямо-таки огромной. Стены, обтянутые бирюзовым атласом, лазурно-голубые шторы на окнах и на тон темнее драпировка балдахина над широкой кроватью. Шелковое постельное белье же было янтарно-кремового оттенка, как и ковер на полу, а покрывало — атласное бирюзовое с серебряной вышивкой. Спальня была откровенно женской, легкой и воздушной, словно была соткана из легкого летнего облачка, и лишь мебель была несколько тяжеловесна — ее не меняли с одиннадцатого века — но, тем не менее, не лишена изящества.

Пока она раскладывала свои вещи, наступило время обеда. За ней пришел еще совсем молодой Домовой Эльф с неимоверно радостным лицом. На нем было повязанное на манер тоги полотенце с гербом Гриффиндора, и носил он свою одежду так, словно это было коронационное платье. Джинни с трудом удержала смешок.

— Джиневра Уизли, леди, хозяйка просила Туки проводить вас к обеду, — почтительно склонившись, сказал домовой.

— Хорошо, — улыбнулась Джинни эльфу.

Эльф почтительно отворил перед ней дверь ее комнаты и, ведя к столовой, все время говорил: «Сюда, леди» или «Направо, леди». Доведя ее до дверей столовой, Туки испарился.

Все семейство Поттеров уже сидело за дальним концом стола и о чем-то беседовало. Когда Джинни распахнула двери, они замолчали.

— О, Джинни, — улыбнулась ей Лили Поттер. Сейчас она выглядела на тридцать восемь лет, как и положено волшебнице в ее возрасте, и матери семнадцатилетнего сына, — Как тебе комната? Понравилась?

— Очень, миссис Поттер, — ответила Джинни, садясь за стол, — Спасибо.

— А мы как раз говорили с Гарри о вашем намерении жениться, — сказал Джеймс, — Гарри сказал, что вы хотите венчаться?

— Да, сер, — кивнула ему девушка, — Гарри и я разговаривали об этом с профессором Дамблдором, он все просчитал и обещал обвенчать нас, как только мы захотим.

— Вот ведь старый интриган! — всплеснула руками Лили, — А нам ни слова не сказал!

— Только потому, что я уверил его, что сам вам все расскажу, — выгородил своего прапрадеда Гарри.

— Ну, ладно, ладно, — сдалась миссис Поттер, — И когда вы хотели бы венчаться?

— Летом в начале Августа, — ответил матери Гарри.

— А не слишком рано? — спросил Джеймс.

— А чего тянуть? — отпарировал ему его сын. — И потом вы сами-то, когда обвенчались?

Джеймс как-то странно хмыкнул — не то недоверчиво, не то радостно — и посмотрел на Гарри так, словно увидел в нем что-то, чего раньше не замечал. Лили тихо смеялась, прикрыв рот ладонью.

— А ты говорил, что Сириус воспитал его как свое подобие,… — сказала она мужу сквозь хохот, — Он даже говорит слово в слово…

— Что? — ничего не понимая спросил у родителей Гарри, — Что я такого сказал?

— Когда твой отец сказал твоему покойному дедушке, что летом сразу же после Хогвартса намерен жениться, тот удивился такой спешке, а твой папа ответил ему точно также как ты сейчас, — пояснила сыну Лили.

Гарри пожал плечами. Сириус часто говорил ему, что он повторяет слова своего отца. Что в этом было удивительного? Ничего.

Похоже, Джеймс все еще переживает, что не участвовал в воспитании своего сына и боится что из-за этого, несмотря на внешность, Гарри больше похож на Сириуса, чем на него.

Джеймс и впрямь до сих пор не смирился с мыслью, что его сына воспитывал кто-то другой, несмотря на то, что этот «другой» самый лучший друг! Конечно, он был благодарен, что Бродяга был в жизни Гарри и достойно заменил ему родителей, но горечь в душе от этого не становилась меньше. Его сын, взрослый, собравшийся жениться, был так далек от него, был так незнаком.

Какое же счастье было, наконец, увидеть в его характере частичку самого себя — как будто и он все это время был рядом со своим сыном, принимая участие в его воспитании, направляя его где-то глубоко в сердце, своим незримым присутствием.

И все-таки его сын похож на него больше чем на Сириуса. И Бродяга все время говорит ему, как сильно Гарри все это время напоминал его, Джеймса. Однако сложно поверить в это не зная свое дитя, но последнее легко было исправить.

— Гарри, пока ты на каникулах, не хочешь потренировать левую руку и поучиться боевой магии? — предложил он своему сыну. — Составишь мне компанию — мне нужно вспомнить старые навыки, я слишком долго не колдовал!

— Конечно, — тут же согласился Гарри.

— Ну вот, кажется, во время каникул у нас с тобой Джинни не будет мужской компании, — заметила миссис Поттер. — Ну, ничего, если ты хочешь, мы могли бы устроить собственные тренировки. Мне кажется у тебя талант к Целительству.

Так и повелось.

Джеймс с Гарри, превратив один из коридоров подземелий с помощью чар трансфигурации в тренировочный зал, отрабатывали заклинания боевой магии. Гарри параллельно развивал левую руку, а Джеймс вспоминал все, что позабыл за шестнадцать лет. Навыки восстанавливались очень быстро, лишь скорость по-прежнему была не настолько высока как прежде, но это было вопросом времени.

В это время Лили обучала Джинни Целительству: чарам, заклинаниям, полезным зельям, объясняя, как и при каких обстоятельствах нужно действовать. Для того чтобы практиковаться, они уходили на долгие прогулки по лесу в поисках раненых животных и лечили их. Обучая свою будущую невестку, миссис Поттер сама вспоминала все что позабыла — в следующем году она намеривалась восстанавливаться в колледже Святого Мунго, чтобы доучится последний год, получить диплом и работать в клинике.

Они много разговаривали, Джинни не уставала рассказывать Лили про Гарри, а знала она о нем даже больше чем Рон. Миссис Поттер быстро стала ей подругой и почти не воспринималась будущей свекровью.

Отношения между Гарри и Джеймсом тоже налаживались. Занимаясь с сыном и обучая его, Джеймс с радостью подмечал каждую деталь характера Гарри, молча восторгаясь, когда находил в нем себя и Лили. Вскоре его уже не беспокоили прежние страхи, а небольшая схожесть Гарри с Сириусом, наоборот, веселила.

Через неделю в «Гриффиндор-Манор» приехал профессор Дамблдор. Он прогостил в поместье три дня и с утра до ночи не покидал тренировочного зала в подземельях, на пару с Джеймсом обучая Гарри универсальному щиту Instantio Protego, который создавался специально как контр-заклятье для Submigratio Animam. Этот щит работал в считаные секунды и, впитывая в себя всю поступающую извне магическую энергию, рассеивался вместе с нею. Таким образом, можно было защититься не только от нескольких разнотипных заклинаний, но и вообще от любого, теоритически даже от Avada Kedavra, правда, последнее никто не желал проверять. Единственный минус этого щита — он на несколько секунд выбивал заклинателя из сил, но чем больше был магический потенциал, тем слабее был негативный эффект. И, конечно, с практикой приходило привыкание.

На создание самого щита, несмотря на всю его сложность, уходило две секунды. Применяя его против Submigratio Animam — черномагического заклятья высшего уровня, позволявшего переселить привязанную Хранителем душу из одного тела в другое — побочный эффект щита не имел никакого значения. Для того чтобы вернуться обратно в тело, на которое был надет Хранитель Души, Волдеморту понадобиться не меньше четверти минуты. Другое дело заклятье Avada Kedavra, на которое уходит всего пара секунд. Защищаться против него таким щитом было просто не целесообразно!

Когда Дамблдор покинул «Гриффиндор-Манор», Гарри был выжат как лимон и после целый день проспал в своей комнате, проснувшись лишь вечером к ужину. Перекусив, он снова пошел спать, но только не к себе, а к Джинни — благо родители никогда не проверяли его.

Соскучившись по возлюбленной за прошедшие четыре дня бесконечного освоения Instantio Protego, он не давал ей уснуть до самого рассвета, а когда они оба проснулись, не хотел выпускать из объятий. Ну и что, что они оба не придут на завтрак? Что его родители никогда молодыми не были?

Оголодав, они все-таки пришли к обеду, где их встретили так, словно о пропущенном ими завтраке и вовсе ничего не знали. А может, его родители тоже не приходили завтракать? Если так, то это даже к лучшему — Гарри все-таки не знал, как на его ночные посещения комнаты Джинни отреагируют его родители, и считал за лучше так и не узнать об этом.

К вечеру прилетела сова, доставив два приглашения на свадьбу Нарциссы и Андриана. Одно адресованное Эрлу и Леди Гриффиндор-Слизерин, а второе — Лорду Поттеру и его невесте, Леди Джиневре Уизли. Свадьба должна была состояться в предпоследний день пасхальных каникул, через полторы недели, и поэтому наутро они решили отправиться в Лондон, в Косую Аллею, чтобы купить свадебные подарки и новые мантии.

В магазине «Мантии на все случаи жизни от мадам Малкин» был предоставлен большой выбор. Перебрав несколько вариантов, Гарри остановился на парадной мантии темно-зеленого цвета из тяжелого дорогого материала. Она была простого кроя и идеально на нем сидела. Джеймс тоже выбрал похожий вариант без лишней вычурности из темно-красной ткани. Цвет его мантии был таким густым, что казался почти бордовым. Лили и Джинни выбирали себе наряд намного дольше. В конце концов, Джинни выбрала светло-серую с зеленоватым оттенком мантию, отделанную темно-зеленым, почти черным аграмантом, а его мать остановилась на синей с черным Елецким кружевом поверх ткани. Подобрав аксессуары к нарядам, они направились на поиски свадебных подарков.

Поход в Косую Аллею занял у них весь день. Поттеры и Джинни вернулись в «Гриффиндор-Манор» лишь к ужину, уставшие от впечатлений и эмоций. Молча поев, они разошлись по своим делам.

Несмотря на усталость, Гарри и Джинни твердо решили начать готовить заданное на каникулы домашнее задание. Самым легким был реферат по Травологии, а самым сложным сочинения по Защите от Темных Искусств и Зельям, которые преподавал Снейп в связи с тем, что Слизнорта отправили на лечение в Святой Мунго и до сих пор не избавили от заклятья Империус. Работа для Макгонагалл заключалась в сочинении на свободную тему по пройденному материалу, а Флитвик ограничился тем, что велел отработать изученные на последнем уроке чары и прочитать труд Альфреда Уайта «Высшие заклинания как самооборона». Начать решили, конечно, с Травологии. Для этого пришлось покопаться в библиотеке, но уже через три часа два свитка для профессора Спраут были практически написаны.

Когда Гарри дописывал последние строчки, Джинни уже клевала носом, и, положив голову на сложенные на столе руки, тихонько посапывала. Ее сочинение, написанное лишь на половину, было отодвинуто в сторону, а перо прочертило чернильную полосу на руке, возле самого локтя.

Он рассмеялся и, разбудив любимую легким поцелуем, довел ее до спальни, переодел и уложил в кровать. Джинни к этому времени уже опять спала.

Спать он пошел к себе, и лишь оказавшись в собственной кровати, остро ощутил, как сильно ему не хватало рядом с собой Джинни. Без ее теплого тела кровать казалась какой-то неуютной и холодной, а сон и вовсе не желал приходить. Вместо отдыха ему хотелось вернуться к любимой и прижать ее к себе, почувствовать ее рядом.

Повернувшись на другой бок и пытаясь уснуть, Гарри принялся считать про себя. Дойдя до пятидесяти трех, он уже с трудом удерживал себя в своей кровати, а когда он досчитал до двухсот шестидесяти семи, дверь в его комнату открылась. Он обернулся на шум и увидел в пороге Джинни в тонкой ночной рубашке, сквозь которую просвечивали восхитительные формы ее стройного тела. Словно все еще продолжая спать, девушка скользнула под его одеяло. Обвив его руками, она уткнулась носом в основание его шеи и пробормотала, снова засыпая:

— Без тебя холодно…

Гарри улыбнулся и, крепче прижав ее к себе, тут же уснул.

Утро разбудило их птичьим пением. Весеннее утреннее солнце прорывалось через распахнутые темно-синие шторы, щекоча веки. Джинни открыла глаза и поначалу не поняла, где находится. Комната в дымчатой и темно-синей гамме с мебелью из темного дерева была ей незнакома и, лишь рассмотрев ее, девушка вспомнила, что вчера сама пришла сюда. Это была комната Гарри, а сам Гарри сейчас спал, крепко прижав ее к себе и зарывшись лицом в ее волосы.

Джинни вспомнила тревожный холод, разбудивший ее ночью в ее спальне, и вздрогнула. Гарри, почувствовав ее дрожь, проснулся. Он так чутко спал, словно ожидал нападения в любой момент.

— Прости что разбудила, — пробормотала Джинни, рассматривая сонную физиономию своего жениха.

— Ничего, все равно пора вставать, — ответил ей Гарри и еще крепче прижался к ней. — Я рад, что ты вчера ко мне пришла: не мог без тебя уснуть. Нам нужно срочно пожениться.

— Я согласна. Может, перенесем венчание на июль?

— И будем весь медовый месяц ходить в Доксфор на экзамены и трястись в ожидании результатов ЖУКА! Ну, уж нет, я хочу увести тебя на медовый месяц в Европу и провести незабываемое лето.

— А Волдеморт? — спросила Джинни, — Родители тебя не отпустят одного — вдруг тебя опять похитят? Уж лучше трястись от страха за ЖУКА, чем рисковать твоей безопасностью.

— Ладно, посмотрим летом, — ушел от ответа Гарри. Он посмотрел на Джинни и неожиданно лукаво улыбнулся, — Знаешь, Джинни, в следующий раз, когда будешь ночью пробираться ко мне захватывай с собой одежду!

Джинни только сейчас сообразив, что лежит в чужой комнате, имея из одежды лишь ночную рубашку из весьма тоненькой ткани, испугано села в кровати и посмотрела на Гарри широко распахнутыми глазами.

— Гарри, я не могу выйти в коридор в одной ночной рубашке! — тонким от страха голосом проговорила она. — Вдруг меня увидят твои родители?!

Гарри пропустил ее слова мимо ушей. Все его внимание было сосредоточено на девушке и ее фигуре, просвечивающей сквозь тонкий батист. Она так восхитительно выглядела в лучах солнца с этим очаровательным беспорядком в волосах. Он возбудился даже раньше, чем осознал, насколько она привлекательна.

— Добби принесет тебе все что нужно, — ответил он, мягко опуская ее на подушки.

В следующий момент Гарри уже целовал ее, освобождая от такой ненужной детали как ночная сорочка…

* * *

На свадьбе Нарциссы и Андриана было не так много приглашенных, как это можно было ожидать. Семья Браун в полном составе, Сириус, Андромеда Тонкс со своим мужем-маглом и дочерью, Лонгботтомы, Поттеры вместе с Джинни, «Грозный Глаз» Муди, друзья Андриана из Аврората (весь его отряд), все семейство Уизли и Пруэттов, включая престарелую тётушку Мюриэл, и конечно Драко с Гермионой.

Сама церемония проходила в часовне, стоявшей на территории Малфой-парка и примыкавшей к семейному склепу. Старый волшебник прочитал речь о браке и об обязанностях супругов друг перед другом, затем велел невесте и жениху обменяться клятвами, потом кольцами и в конце объявил их мужем и женой. Урожденная Нарцисса Блэк, затем ставшая Нарциссой Малфой отныне была миссис Андриан Браун, а ее сын Драко Малфой был вынужден считать гриффиндорку Лаванду Браун двоюродной сестрой, ибо ее отец приходился родным братом его новоиспеченному отчиму. Впрочем, никого из них — ни Драко, ни Лаванду — подобное стечение обстоятельств не напрягало и они уже весело обращались друг к другу не иначе как по новообретенному статусу.

После церемонии началось, несмотря на малое количество гостей, затяжное поздравление молодоженов. Первыми подходили, разумеется, близкие родственники: Драко, Тонксы, Блэки, Брауны и Поттеры. Затем более отдаленные: Уизли и Лонгботтомы, являвшиеся потомками другого сына их общего прапрадеда Финеаса Найджеллуса. После поздравляли Пруэтты тоже родственники, но не кровные, а уж после них друзья. Все дарили подарки, но больше всего молодоженов поразил подарок Мюриэл Пруэтт. Эта вредная старуха с кучей тараканов в голове преподнесла в качестве подарка домового эльфа. Нельзя сказать, что у Нарциссы, в связи с недавним объявлением Люциуса Пожирателем Смерти и передачей всех его титулов и состояния Драко, была нехватка эльфов. Просто эльф в подарок на свадьбу был самым хорошим предзнаменованием счастливого и благополучного брака, а от вредной Мюриэл, приходившейся Нарциссе уж очень-очень-очень далекой родственницей такого никто не ожидал.

После того как со всеми церемониями было покончено гостей пригласили в дом на праздничный обед. Заколдованные музыкальные инструменты исполняли любую музыку, какую только желали гости. Постепенно обед перетек в танцевальный вечер, но к ужину гости тактично стали расходится, оставляя молодоженов наедине друг с другом.

Поттеры вернулись в «Гриффиндор-Манор» лишь к ужину. Не заходя в столовую, они разошлись по спальням, утомленные прошедшим днем.

Завтра был последний день каникул.

В школу Гарри и Джинни вернулись через камин в директорском кабинете и, немного поболтав с Дамблдором, направились в Гриффиндорскую гостиную. В это время в ней было полным полно народа — большинство школьников не покидали Хогвартс на пасху, предпочитая готовиться к экзаменам — и поэтому их появление вызвало много шума. В основном все интересовались, как прошла свадьба, о которой шумело все магическое сообщество, но на которое мало кто получил приглашение.

Кое-как отбившись от студентов, Гарри и Джинни разошлись по своим комнатам, чтобы успеть разобрать вещи до обеда. Справившись с этим занятием, они встретились в гостиной, но решили тут же покинуть ее и провести время где-нибудь в другом более уединенном местечке, благо Гарри знал целый десяток подходящих, начиная от укромных уголков и заканчивая Выручай-комнатой! Драко с Гермионой они встретили только во время обеда, а Рона увидели лишь на ужине.

На следующий день начинались уроки, и как по закону подлости самым первым была Защита. Не то чтобы Гарри не нравился предмет — сам предмет ему очень даже нравился! — но он откровенно и взаимно ненавидел преподавателя этого предмета. Северус Снейп имел дурную привычку портить Гарри жизнь всеми возможными способами. Гарри не удивился бы, если бы узнал что ненавистный профессор до сих пор преподавал Защиту лишь потому что ее так сильно любил Гарри, а вовсе не из-за того что его прапрадед не мог найти ему замену.

Впрочем, это сейчас имело мало значения, ибо Снейпу недолго было оставаться учителем Гарри — всего-то один семестр.

Когда раздался звон колокола, в класс летучей мышью влетел Снейп, создавая своей мантией небольшой ураган, сметающий на своем пути все легкие предметы (к счастью таких оказалось немного, лишь записка Дина Парвати, которую Снейп к счастью не заметил). Оказавшись возле своего стола, он приказал убрать учебники — впрочем, их на столах и не было — и приготовить волшебные палочки.

Взмахом своей палочки он заставил все парты и столы отскочить к стенам — студенты только и успели выпрыгивать из-за них, чтобы их не сшибло.

— Итак, на последнем занятии мы с вами начали изучать ударные заклинания. В конце урока вы все положите мне на стол сочинения по этой теме, которые я задал вам на каникулы, а теперь перейдем к уроку. Вы уже должны были освоить вербальное и невербальное применение заклинания Actio Menta и осознать, в каких случаях его целесообразно использовать, а в каких нет! Сегодня мы изучим другое ударное заклинание. Заклинание Lancul. Кто скажет, чем это заклинание отличается от уже известного вам? Мистер Поттер, встаньте и просветите публику!

Если профессор надеялся на не подготовленность Гарри, то он сильно ошибся. С тех пор как учителем Защиты стал Снейп, Гарри из принципа вызубривал сразу по нескольку параграфов учебника на несколько уроков вперед. Он решил, что ни за что не позволит этой засаленной летучей мыши подловить его на этом предмете! Защита от Темных Искусств, ровно как Трансфигурация и Заклинания, была родной стихией для Гарри и давалась лучше всего остального.

— Заклинание Action Menta имеет на невербальном уровне лишь ментальный эффект, ударяя в основном по сознанию. В слабой форме дезориентируя противника в пространстве и нарушая его координацию, а в сильной — лишая его сознания. При этом эффект заклинания нельзя снять другими чарами, как при заклинании Конфундус, имеющего схожее действие, но лишь навевающее эффект ментального удара. Сам ментальный удар можно нейтрализовать только с помощью специального зелья и курса лечения. На вербальном уровне Action Menta имеет помимо ментального действия, целенаправленное физическое, что в совокупности позволяет заклинанию разбить почти любой щит, а если заклинание слишком мощное то и нокаутировать противника. Заклинание Lancul же действует только на физическом уровне, оно само по себе обладает очень большой мощью, но не способно пробить щит или же вырубить противника — если, конечно, он во время отдачи не налетит на стену или дерево! Зато даже если противник защитится от Lancul, оно все равно на него воздействует, но уже в слабой форме, на инерции, — отчеканил Гарри ровным лекторским тоном.

Снейп проскрежетал зубами. За три года преподавания Защиты ему уже следовало понять, что Гарри не позволит ему снять с себя баллы на этом уроке.

— Приятно видеть, что вы все-таки удосужились подготовиться к уроку, — проговорил Снейп таким тоном, что всем было ясно, что никакой радости он по этому поводу не испытывал. Разумеется, прибавлять Гриффиндору баллы за правильный ответ он, как всегда, не собирался, — Сейчас вы встанете напротив тренажеров и будете по очереди отрабатывать заклинание, и чтобы я не слышал от вас ни звука!

Снейп снова взмахнул палочкой, и в классе появилось пять тренажеров в нескольких метрах от единственной свободной от парт стены. Ребята разбились на группы и принялись по очереди применять на них невербальный Lancul. Как и следовало ожидать, получалось не у всех, но никто не желал произносить заклинание вслух и таким образом лишать свой факультет баллов, во всяком случае, никто из Гриффиндорцев.

К концу урока чары получилось выполнить лишь четверым: Гарри, Драко, Гермионе и Джинни. То, что все четверо принадлежали (практически) Гриффиндору никак не улучшило настроение Снейпа, и в результате он задал огромное задание, включающее в себя отработку заклятья и сочинение на три свитка по заклинанию Lancul.

— Он отыграется на нас на Зельях, вот увидите, — мрачно предрекал Шимус, выходя из класса защиты, — Никогда еще не видел его таким злым.

— Просто он неожиданно резко понял, что его любимый ученик будет его учеником лишь еще три месяца, а он так и не сумел снять на защите с него баллы, не говоря уже о взыскании! — ответил ему Рон, светясь широченной улыбкой.

— И чего он к тебе пристал? — спросил Драко у Гарри. Раньше когда он был на Слизерине, он никогда не задавался причиной предвзятого отношения Снейпа к Гарри, но сейчас подобное поведение преподавателя его раздражало, и вопрос возник сам собой.

— Мой отец и крестный в школьные годы не сошлись с ним характером, а потом мой отец спас Снейпу жизнь и теперь он ненавидит из-за этого его и меня, соответственно.

— Глупость какая-то, — отозвался Драко, оборачиваясь к кабинету, — Они же теперь на одной стороне?

— Слишком много между ними обид, чтобы перечеркнуть все, что когда-то было, — пожала плечами Джинни, — Хотя на их месте я бы все-таки попыталась.

Драко подумал о том смог бы он подружиться с Гарри, если бы их души не были связаны зельем и, решив, что, скорее всего, у него на этот шаг не хватило бы духа, попытался выкинуть эти неприятные мысли из головы. Он был рад, что все случилось именно так. Осматриваясь назад сейчас, Драко понимал, что в итоге он стал бы таким же обозленным на весь мир и одиноким Снейпом, а Драко вовсе не хотел себе такой судьбы. Сейчас у него были друзья и любимая девушка, на которой он хотел жениться. Его мать вышла за человека, который ее любил, а у него самого появился брат, который никогда не бросит его на произвол судьбы. Помимо всего этого, он мог безопасно и в любое время общаться со своей тетей Андромедой и ее дочерью, а также говорить и делать то, что хотел он, а не то, что от него хотел его отец. Ради всего этого, безусловно, стоило поступиться своей гордостью, тем более что честь Малфоев от этого лишь выиграла.

Следующим уроком были Древние Руны, на которые из пятерых друзей не ходил лишь один Рон. В связи с тем, что данный предмет изначально выбрало мало студентов и еще меньше получили СОВУ с достаточной для продвинутого класса оценкой, учеников изучавших этот предмет на седьмом курсе было немного и все четыре факультета учились вместе. Из слизеринцев здесь было меньше всего учеников — лишь Блейз Забини и Миллиссента Булстроуд. Из Равенкло присутствовала половина класса, а именно шестеро человек. Трое из Хаффлпаффа: Джастин Финч-Флетчли, Сьюзен Боунс и Эрни Макмиллан. И пятеро из Гриффиндора: помимо четверки друзей предмет изучал еще и Дин Томас.

К этому семестру был изучен почти весь материал по рунам: скандинавским, англо-саксонским, огамному письму и даже древнеанглийскому и валлийскому языкам. Сейчас класс занимался в основном распознаванием древних текстов, их переводом, а также устной речью, закрепляя уже пройденный материал и готовясь к экзаменам на ЖУКА.

Для Гарри это было немного скучным занятием, но Древние Руны хоть и не были обязательным предметом, могли пригодиться ему в будущем, поэтому он заставлял себя не волынить на уроках, а пользоваться возможностью и готовится к экзаменам, чтобы позже иметь больше времени на другие предметы. Все в классе думали примерно также (за исключением Гермионы и Драко, которым до упоения нравился этот предмет) поэтому здесь царила мирная рабочая атмосфера на радость профессору.

Когда студенты, наконец, покинули класс Древних Рун, голова у Гарри была заполнена отрывками текса, который достался ему для перевода. Это был просто кошмарный отрывок, в связи с тем, что писали его сразу несколькими способами, используя три различных рунических футарка!

— Если мне попадется такое же на экзамене то «превосходно» я точно не получу в связи с преждевременной кончиной! — жаловался он, направляясь вместе со всеми в Большой зал на обед, — Это ж надо так шифровать!

— Ничего ты не понимаешь! — возразил ему Драко, — Это же хорошо когда текст сложный — над ним нужно подумать, поковыряться!

— Это вам двоим нравиться в них ковыряться! — отозвалась Джинни, и идущий возле нее Дин энергично закивал, подтверждая ее слова. — Лично я не нахожу в этом ничего заманчивого!

Гермиона с Драко смерили Гарри и Джинни такими одинаково снисходительными взглядами, что Дин рассмеялся, случайно перехватив их. Прошедшие мимо них слизеринцы из числа потомков Пожирателей удостоили компанию холодным взглядом и прошествовали мимо.

— Чего это они? — удивленно спросил Драко, — Даже ничего не сказали.

— Может на них снизошло понимание после той дуэли на день Валентина? — предположил Дин.

— Ага, тогда чего это понимание снизошло на них лишь к середине марта, а не сразу же после дуэли? — спросила у него Джинни, — Они же весь конец второго семестра доставали нас.

— Что-то мне не нравится, что они притихли, — высказал своем мнение Гарри.

Они вошли в зал и, заняв места за Гриффиндорским столом, украдкой бросали взгляды на слизеринцев. Нотт и Паркинсон о чем-то переговаривались. Крэбб и Гойл, а также младшие юные пожиратели внимательно слушали их беседу, изредка что-то вставляя. Наблюдая за ними, Гарри приобнял Джинни, испытав странное желание защитить ее от них. Его охватило очень дурное предчувствие.

Обед прошел в молчаливом напряжении. Даже Рон, который подошел довольно поздно, ни о чем не спросил, видимо поняв, что именно тревожило друзей. Подробности его не интересовали, ибо от юных пожирателей можно было ожидать лишь одного — гадости! Но все было тихо. Слизеринцы молчали даже на Зельях, которые в этот раз для разнообразия прошли удивительно тихо. Не было ни инсинуаций, ни даже снятых Снейпом балов. Все казалось каким-то сюрреалистичным, вымершим.

Юные пожиратели продолжали молчать и на следующий день и на третий. Они ходили притихшими группками и тихо шушукались в коридорах и в большом зале во время завтрака, обеда и ужина, изредка поглядывая в сторону Гриффиндорцев, но чаще игнорируя их вообще.

Гарри с Драко до того не нравилось это затишье, что они предпочитали не выпускать своих возлюбленных из поля зрения и всегда быть рядом с ними, но очень скоро вихрь школьной рутины закрутил их. Гермиона не давала никому спуска, решив во что бы то ни стало добиться достаточной подготовки к экзаменам по СОВУ и ЖУКА. Каждый вечер она садилась в гостиной за учебники и как надзиратель следила за тем, чтобы пятикурсники и семикурсники не отлынивали от подготовки. В этом она была неумолима и напоминала двигающийся на всех парах локомотив. Драко и Гарри не были исключением — прошла лишь пара дней, а зубрежка теории напрочь выбила из их голов все беспокойные мысли о странном поведении Слизеринцев.

В конце марта Гарри пришло по письму от Сириуса и от родителей, причем мама и папа умудрились написать ему два письма, по одному от каждого. Все эти три письма были об одном и том же событии, лишь вскользь освещенном в прессе. Сириус, однако, посчитал нужным проинформировать своего крестника о деталях.

«Гарри, я пишу тебе для того чтобы предупредить. В “Пророке” об этом почти ничего не говорили, поэтому, скорее всего, ты даже не обратил внимания на ту короткую заметку в сводке происшествий. Дамблдор тоже не посчитал нужным тебя проинформировать, хотя я подозреваю, что он попросту закрутился и позабыл это сделать. Я пишу тебе это письмо по просьбе твоего отца. Он посчитал, что из первых уст новость будет иметь большую правдивость. По мне так это излишне, он мог и сам тебе написать, но видимо Сохатый решил исправить тот досадный факт, что с января я не послал тебе ни одного письма, да и практически не видел тебя. В оправдание могу сказать лишь, что у меня было много дел — мы пытались найти Волдеморта. И это возвращает меня к теме…

Твой крестный, Бродяга»

Письма от родителей содержали примерно ту же информацию. Мама беспокоилась и просила его быть предельно осторожным, а по возможности вообще не покидать стен Хогвартса. Разумеется, запретить она ему уже не могла, но призывала к благоразумию. Отец был более сдержан, хотя Гарри чувствовал, Джеймс просто не стал писать о своих тревогах сыну, предпочитая вселить в него уверенность, а не лишнее беспокойство. Он также рассказывал о Сириусе, уверяя, что обязательно заставит его написать еще раз, потому что Бродяга, судя по всему, решил самоудалиться с Гарриного горизонта, открыв простор для его настоящих родителей. Сириус считал что теперь, после воскрешения папы и мамы Гарри нуждался в нем не так сильно как раньше. Эта мысль была для бедного Бродяги невыносимой, поэтому он решил не рубить хвост по частям.

Гарри, читая письмо отца, был несколько удивлен, ведь подобное поведение больше походило на Ремуса, чем на Сириуса. Пораженный выводами Джеймса Гарри этим же вечером написал Сириусу письмо, причем такой длинны, что вполне бы сошло для маленькой книги. Он, конечно, понимал чувства Бродяги — в конце концов, Сириус воспитывал его с годовалого возраста и считал не просто крестником, но и сыном. Все что произошло, было тяжело для него в особенности, поэтому Гарри решил прочно поселить в голове своего крестного мысль о том, что тот факт, что он теперь живет родительском доме, не означает, что он перестал нуждаться в обществе человека, который его воспитал!

Последовавшее после этого письмо Сириуса было написано уже более беззаботно и видно было, что Бродяга успокоился и смирился с существующим положением, оставив все свои депрессивные выводы в прошлом.

В апреле министерство магии провело экзамен на аппарацию. На нем все шестикурсники, которым исполнилось семнадцать, и все семикурсники, которые не были допущены до экзамена или не сдали его в прошлом году, должны были получить лицензию. На экзамен вызывали в алфавитном порядке, поэтому ждать Гарри и Джинни пришлось очень долго. Очередь до них дошла уже затемно, но, несмотря на утомительный день, они все сдали экзамен, хотя Рон и заставил их поволноваться. У самого младшего в семействе Уизли мальчика то и дело случались расщепы — этот раз не был исключением, но в темноте экзаменатор не заметил оставшейся от брови Рона волосинки.

Возвращались из Хогсмита в хорошем расположении духа, и даже угрюмые лица Слизеринцев не смогли испортить настроения ребят.

Следующие три недели были отмечены последними в этом году Квиддичными матчами. Как и предполагали Гриффиндорцы, несмотря на то, что Равенкло почти всухую разгромил Хаффлпафф, а Слизерин в свою очередь по полной отыгрался на Равенкло за свой прошлый проигрыш, кубок по квиддичу достался Гриффиндорской сборной. Это был пятый кубок в копилке Гарри. Пятый кубок из пяти разыгранных за все время его учебы, и хотя радость Гриффиндора была сильно приправлена горечью из-за того что их самый лучший ловец за всю историю Гриффиндорской сборной покидал стены школы, они тем не менее надеялись найти ему достойную замену.

В мае подготовка к экзаменам достигла своего апогея. Семикурсники почти не выходили из библиотеки и пустых классов, в которых отрабатывали заклинания и чары.

Интенсивнее всех подготовкой занимался Невилл, хотя он изучал на повышенном уровне всего три предмета: Травологию (которую ему почти не надо было учить), Защиту от темных искусств и Заклинания. Именно в практику последних двух он и окунулся с головой, с теорией по ним у него было более чем нормально.

Гарри, буквально схватывающий все на лету, учил в основном теорию по Травологии, Древним рунам и Зелеварении. С остальными предметами — Защитой, Трансфигурацией и Заклинаниями — у него не было никаких проблем. Он превосходно владел практикой, в связи с чем безупречно понимал и теорию.

Джинни, Рону и Драко приходилось готовиться в обоих направлениях сразу, так же как и Гермионе, хотя последняя учила теорию только ради самого процесса. Практика у нее тоже получалась неплохо, она владела всеми заклинаниями и чарами уровня ЖУКА, но они не отличались ни мощью, ни силой. Лучше всего у нее, конечно, выходили заклинания по Трансфигурации, но мисс Заучка за то и получила свое прозвище, что не умела останавливаться и считала, что не знает ровно ничего!

— Герми, хватит мельтешить перед глазами! — прикрикнул на нее Рон, когда Гермиона в очередной раз сорвалась с места и побежала на поиски очередной разъясняющей литературы.

— Не хватит, Рон! — возразила девушка, громко опуская на стол толстый фолиант размером с маленький телевизор, — Я очень многое еще не выучила!

— Ну, уж если ты много чего еще не выучила, то мы тогда и вовсе ничего не знаем! — едко заметил Рон себе под нос.

К счастью Гермиона уже увлеклась книгой и его не слушала, иначе в библиотеке разразился бы очередной скандал, и мадам Пинс в очередной раз выставила бы всю их компанию за дверь.

Так проходило все свободное время у седьмого курса, единственным днем, когда выпускной класс Хогвартса не сидел, зарывшись в конспекты и книги, было воскресение. Расслабляться, по мнению некоторых (Гермиона подходила к этому вопросу очень скупо), тоже было необходимо, поэтому раз в неделю выпускники отправлялись в Хогсмит, чтобы развеяться, а заодно позволить утрамбованной в мозг информации занять место на надлежащей для этого полочке.

Гарри выходил в Хогсмит не так регулярно как Драко, Джинни и Рон, он предпочитал подобно Гермионе совершать такие прогулки по мере необходимости и не всегда подобные выходные приходились именно на воскресение, часто это могла быть и суббота и даже вечер пятницы. Такой день пришелся на шестнадцатое мая, а так как это была суббота, то компанию ему составить было некому.

Хогсмит был полон шестикурсников и лишь изредка на глаза попадались третьекурсники и четверокурсники. Они сновали от магазина к магазину, заходили в паб Мадам Розмерты «Три метлы» или в «Сладкое королевство», пропадая там на несколько часов. В общем, развлекались, кто как мог.

Гарри не стал никуда заходить, он просто шатался по улочкам, дышал свежим воздухом и думал ни о чем и обо всем одновременно. Пару часов он просидел на камне, смотря на видневшуюся далеко за окраиной деревни Визжащую хижину, а когда день стал клониться к вечеру, и солнце прикоснулось к горизонту, повернул обратно к Хогвартсу. Чтобы добраться до школы понадобиться еще около часа — как раз хватит времени, чтобы успеть к ужину.

На улицах деревни уже было тихо. Вечерний майский воздух, почти недвижимый, смешивался со светом ламп и словно мотылек парил возле них. Дневная духота очень медленно сменялась ночной прохладой, и Гарри подумал, что в следующий раз стоит ограничиться загоранием возле озера — там прохладнее, чем в деревне, тише, да и ребята, быть может, присоединятся к нему.

Решив, что сделает именно так, Гарри вышел из деревни. Узкая извивающаяся тропинка, ведущая к Хогвартсу, огибала озеро вдоль кромки Запретного Леса и в некоторых местах подходила к нему столь близко, что можно было услышать тихие шорохи и лесные звуки, а то и вовсе стук копыт — толи Кентавров, толи Единорогов. Гарри это не пугало — он уже давно отучился бояться различных монстров. Что такое животное, пусть и такое гигантское как соплохвост или акромантул, по сравнению с Волдемортом и его навязчивой идеей фикс!? К тому же, как показал опыт, и уроки Ухода за магическими существами с тех пор как преподавателем назначили Хагрида, все эти неуправляемые монстры старались с ним не связываться. Если конечно не были совсем уж глупы, а Хагрид глупых животных никогда не держал (ну за исключением некоторых соплохвостов)!

В основном, завидя его, эти милые, по мнению Хагрида монстрики старались улепетнуть подальше или, во всяком случае, не нарываться. Когда они проходили соплохвостов (Хагрид начал отходить от депрессии вызванной историей с Гипогрифом), эти милые гигантские скорпионоподобные черепахокрабы слушались его словно собачонки. Надо ли говорить, что Хагрид считал его лучшим учеником?

Ох, как он обиделся, когда Гарри на шестом курсе не стал изучать его предмет более углубленно! Но потом, когда Гарри объяснил ему что он все-таки не Гермиона, чтобы изучать на таком сложном уровне семь предметов (Грейнджер могла бы изучать на ЖУКА и все свои одиннадцать, но ей не позволили), Хагрид успокоился. Конечно, Гарри тут сильно приврал. Он смог бы, как и Гермиона, изучать и Уход за магическими существами, и Прорицания, и Астрономию с Магловедением и даже Историю Магии, по которой он каким-то образом сумел получить СОВУ на «Отлично» (надо сказать это была единственная «Отлично» среди десяти «Превосходно»), но он просто этого не хотел! У него не было такой навязчивой тяги к получению знаний, какая была у невесты Драко, поэтому он просто выбрал на ЖУКА наиболее интересующие его предметы. Впрочем, Гермиона сделала то же самое, только решила воспользоваться доступным ей максимумом (в Хогвартсе разрешалось брать на ЖУКА от трех до семи предметов). Ох уж эта Грейнджер! Для нее смысл жизни — превосходные оценки.

Крик, донесшийся из леса, привлек его внимание. Тот, кто кричал, был очень близко, метрах в десяти или чуть дальше. Гарри остановился, решая, что делать: ему могло послышаться, это могла быть ловушка, но с другой стороны тот, кто кричал, мог находиться во вполне реальной опасности…

Крик повторился, и Гарри, не успев что-либо сообразить, машинально кинулся в его сторону.

«Вот она Гриффиндорская безрассудность!» — язвила его Слизеринская часть.

Сам Гарри был сейчас согласен именно с Гарри-Слизеринцем — он поступал глупо и необдуманно. Однако Гарри-Гриффиндорец не мог бросить попавшего в беду человека из-за одного лишь осознания, что это может для него плохо кончится, поэтому несмотря ни на что осторожно пробирался в чащу. Идти пришлось недолго. Завернув за очередное необъятное дерево и перешагнув хитросплетение окаменевших кряжистых древесных корней, он увидел, в пяти метрах хаффлпаффку с третьего курса. На нее с оскалом надвигался грязный засаленный мужчина и, хрипло посмеиваясь, пугал.

Девочка снова закричала: ее крики вполне устраивали мужчину, и он лишь смеялся.

— Кричи-кричи, нам это и надо, — приговаривал он, — Кричи громче, чем вас больше соберется, тем больше оборотней станет! Сегодня полнолуние, вот только солнце скроется, и мне будет, чем полакомится! — мужчина подошел совсем близко к девочке и втянул в себя воздух, словно пытался ощутить какой она будет на вкус.

— Фенрир, держи себя в руках! — сказал второй человек.

Посмотрев на него, Гарри к удивлению понял, что это Теодор Нотт. Он сидел на особо вылезшем из-под земли корне и играл со своей волшебной палочкой.

— Она должна быть живой и в сознании, — сказал Нотт, — Отойди от нее, она же сейчас в обморок от страха упадет!

— Мне велели, чтобы она кричала! — сладко возразил Фенрир, — Ее крик должен привлечь его сюда.

— Если она грохнется в обморок, то некому будет кричать! Хозяин скоро будет здесь, где же этот Поттер — решил ночевать в Хогсмите?

— Может мне ее слегка поцарапать, чтобы дальше слышно было? — предложил Фенрир.

— И чтобы на ее крик прибежал не только Поттер, но и Дамблдор? — фыркнул Нотт, — Нет уж!

Гарри вжался в дерево, не зная, что ему предпринять. Он мог справиться с пятью Пожирателями — Сириус, а затем и отец неплохо его обучили боевой магии, прекрасно осознавая, что она ему пригодиться — однако справиться в честном бою с оборотнем накануне полнолуния? Нет, на такой подвиг его сил точно не хватит. Оборотни и, не превращаясь, обладали не дюжей силой и превосходным чутьем, а за несколько часов до трансформации тем более. Но ему также нельзя было тянуть время: скоро тут будет Волдеморт, а еще через пару часов — обезумевший оборотень!

Девочку нужно было спасать, к тому же если он ничего не предпримет, его обнаружит Фенрир. Стоило воспользоваться преимуществом: пока его не обнаружили и пока Фенрир не в своем волчьем обличие и на него вполне подействует обычная оглушалка.

Гарри так и сделал. Не покидая своего убежища, он выпустил в оборотня две оглушалки подряд (вторую на всякий случай). Пока Фенрир приземлялся за три метра от того дерева где стоял, а Нотт соображал что случилось, Гарри в три прыжка оказался возле хаффлпаффовки и, приведя ее в более или менее адекватное состояние, толкнул к выходу из леса. Девочке два раза повторять не нужно было, и очень скоро она уже выбежала на дорогу и стремглав неслась к Хогвартсу.

Гарри с презрением смотрел на слизеринца, но так и не успел ничего предпринять, прежде чем его шрам взорвался болью, предупреждая о том, что Волдеморт близко. Хорошо, что хоть девочка была в безопасности.

Волдеморт вышел из чащи. Предположения Сириуса были верны — он и впрямь овладел телом Люциуса Малфоя. Призраки изнеможения уже отпечатались на лице лощеного аристократа: кожа посерела, щеки впали, волосы лежали патлами и теперь уже не блестели здоровьем, как прежде. Люц сейчас не походил сам на себя и окажись здесь Драко никто не посмел бы назвать младшего Малфоя его сыном.

— Вот мы и встретились снова, Гарри Поттер, — сказал Волдеморт, — Признаю. Ты снова смог меня удивить. Напасть со спины на беззащитного оборотня… — он осуждающе защелкал зыком, а потом резко закончил мысль, — Как это не по-гриффиндорски! Что скажет твой великий предок Годрик?

— Ты пришел поговорить о моем воспитании? — едко поинтересовался Гарри.

— Ну что ты! — притворно ужаснулся Волдеморт, — Твое воспитание дело только твоих воскресших родителей! Я же здесь за другим. Мне от тебя кое-что нужно, мальчик! На твоем месте я бы даже не сопротивлялся — это бесполезно! Может у тебя и равный мне потенциал, но твой уровень еще далек от него! Тебе меня не победить.

— Пока не победить!

— Может быть, — согласился Волдеморт и резко поднял палочку.

Гарри знал, какое именно заклинание использует Волдеморт, поэтому, не дожидаясь, применил щит против него. Окутавшее его сиреневое сияние поглотило заклинание Submigratio Animam. Тело Люциуса мешком упало на землю, а Гарри вынуждено согнулся пополам, пытаясь прийти в себя. К счастью ему удалось сделать это раньше, чем Нотт сообразил что произошло.

Нотт сначала испугался, что Волдеморт пал, но очень быстро вспомнил про Хранителя души и запустил в Гарри сногсшибатель. Он опасался кидать в него что-нибудь травмирующее, потому что это могло не понравиться Волдеморту, решившему взять себе тело Гарри, поэтому ограничивался оглушающими и парализующими заклятиями. Когда Гарри пропустил мимо себя очередное заклинание, Нотт решил завязать с заклинаниями школьной программы и использовать самонаводящиеся темные заклинания из Высшей магии.

— Vigorperdis!

— Ratiosorbeo! — на пути серого луча лишающего сознание самонаводящегося заклятья появилось легкое облако и поглотило его. Это был щит против заклинаний разума, он держался лишь десять секунд, зато действовал безотказно.

Нотт был несколько шокирован тем, что Гарри знал щит против заклятья Vigorperdis, но очень быстро пришел в себя и продолжил дуэль. Закрывшись от заклинания Гарри одном из своих самых прочных щитов, он послал из-за него очередной залп оглушалок. В итоге ему удалось сделать то, чего он добивался — задержать Гарри. Когда он, наконец, пробил оборону слизеринца и отправил его оглушенного отдыхать под дерево, Волдеморт пришел в себя. Он был в ярости. Это было видно по его перекошенному от досады лицу, по блеску в глазах и по той боли, что чувствовал Гарри в шраме.

— Отлично, — однако, голос Темного Лорда совсем не звучал на отлично, — Старый дурак Дамблдор научил тебя кое-чему. Я вижу, ты слишком упрям, чтобы понять собственное преимущество, а раз так, то ты умрешь! Avada Kedavra!

Кто-то говорил, что от Авады невозможно увернуться. Быть может для кого-то это действительно будет сделать сложно, ведь это проклятье настигает жертву почти сразу же, как маг произносит формулу, однако у Гарри с рождения была потрясающе быстрая реакция, благодаря которой он и избежал сейчас смертельного луча.

Волдеморт буквально зарычал от ненависти, а льдистые глаза старшего Малфоя неожиданно стали кроваво-красными, как рубины. Его тело на глазах сморщилось и стало еще более иссушенным: Волдеморт в ярости выпускал столько магии, что бедное тело Люца, никогда испытывавшее такой мощи, не выдерживало.

Гарри старался держаться на расстоянии и, уйдя в глухую оборону, пытался найти выход из сложившейся ситуации. Сражаться сейчас с Темным Лордом было верхом безумия, но и убежать от него он не мог — необходимо было отвлечь от себя Тома хотя бы на минуту.

Решение пришло нежданно-негаданно в лице Драко Малфоя, напавшего, как совсем недавно Гарри, из-за дерева.

— Actio Menta! Vis-Magice Devasto! — послал он сначала Ментально-ударное заклинание, а затем высшее черное, полностью лишавшее волшебника магических и физических сил, тем самым обрекая его на смерть.

О последнем Гарри до этого и не знал, но знание пришло, как только заклятье слетело с палочки Драко. Они так и не поняли, попало ли последнее в Темного Лорда, или не попало, потому что Том, едва услышав, что в него послали аппарировал — благо Антиаппарационный щит, накрывавший Хогвартс, здесь уже не действовал.

— Ты как? — подошел к нему Драко.

— Нормально, — отозвался Гарри, в изнеможении прислонясь к дереву. — Как ты здесь оказался?

— Ну, нам не понравилось, что ты не появился к ужину, а затем в Большой зал влетела третьекурсница с Хаффлпаффа и рассказала, что случилось. Дамблдор, Снейп и Макгонагалл сейчас будут тут. А где Сивый и Нотт?

— Где-то там, в кустах, оглушенные, если конечно Волдеморт их с собой не успел прихватить.

— Не думаю, — ответил Драко, отправившись в сторону, в которую указал Гарри. Он очень быстро наткнулся на Нотта, а затем и на Фенрира. — Я думаю, что все-таки попал в него. От вербального Actio Menta нет щитов, а защититься от Vis-Magice Devasto ему бы не хватило ни времени, ни сил, после ментального-то удара!

— А тебе по голове не надают за черную магию? В школе запрещено ее использовать.

— Самооборона — я же тебя защищал. К тому же мы сейчас не в школе, — невозмутимо ответил Драко, — Давай-ка притащим этих двоих сюда и свяжем Сивого на всякий случай — вдруг очухается.

Они так и сделали. Едва только стальные тросы оплели оборотня к ним прибежали преподаватели. Снейп оглядел место морща нос толи от неприятного аромата Сивого, толи от того что с Гарри все было в порядке. Макгонагалл, схватившись за сердце, облегченно выдохнула, поняв, что с ее студентами все в порядке. Дамблдор же невозмутимо поднял Нота и Сивого в воздух и кивком головы велел всем следовать за ним. Сам он пошел в конце, левитируя к школе захваченных пленных.

Нотту точно больше не учиться в Хогвартсе!

Оказавшись в замке, директор первым делом позаботился о том, чтобы оборотень и Нотт никуда не сбежали до прибытия авроров. Затем он отвел Гарри и Драко к себе в кабинет и, напоив обоих чаем, принялся слушать их рассказ о случившихся событиях. Гарри и Драко поведали ему обо всем, что произошло, после чего директор отпустил их в Гриффиндорскую башню, где их дожидался уже весь факультет.

Едва перешагнув порог, Гарри скрылся в своей комнате, оставив недовольного Драко отвечать на вопросы Гриффиндорцев. Впрочем, спустя минуту, заклятье с его двери было снято, и в комнату проскользнула Джинни, тут же восстановив на замке магический запор.

Она так ничего ему и не сказала по поводу того что случилось; просто села на колени и, обняв, уткнулась лицом ему в плечо. Они оба знали, что это произойдет; они оба понимали, что его жизнь далеко не самая безопасная и теперь они просто наслаждались тем, что были живы и что были вместе.

— Мне надо, наверное, поблагодарить завтра Драко, — шепнула она спустя час.

— Наверное, — согласился с ней Гарри и, повалив девушку на кровать, поцеловал.

Утром Нотта и Фенрира Сивого забрали авроры. По тому, что им с Драко вчера сказал Дамблдор, этих двоих обвинят в нападении на студентку и в пособничестве Волдеморту. Гарри, Драко и той самой девочке из Хаффлпаффа, Лизе Фрай, придется выступить на суде в качестве свидетелей через три дня, но их это не особо беспокоило.

После отчисления Нотта, дети пожирателей ходили по стойке смирно, и лишь Паркинсон, в очередной раз лишившаяся жениха, смотрела на Гарри и Драко волком. Пару раз она пыталась напакостить им, но когда у нее ничего не получилось, отстала.

Что касается Волдеморта, то его долго искали, но так ничего и не нашли: Темный Лорд ушел глубоко в подполье, и от него не было ни слуха, ни духа, ни мертвого тела Люциуса Малфоя. Спустя месяц Министерство магии прекратило его поиски.

Во второй половине июня начались экзамены по ЖУКА и СОВУ. Семикурсники и пятикурсники ходили бледные и дерганые на протяжении двух недель, пока не закончились все экзамены, а затем был выпускной. На него допустили лишь семикурсников и первокурсников (последних лишь в качестве участников концерта в честь проводов выпускного класса).

Дамблдор говорил длинную речь о том, что теперь они стали взрослыми и должны стать достойными членами общества. Затем вызвали лучших в потоке ученика и ученицу (Лили Поттер, впрочем, как и миссис Грейнджер, аж прослезились, когда лучшими учениками объявили их детей). Гарри с Гермионой сказали каждый свою часть придуманной Грейнджер длинной речи (она была еще длиннее, чем речь Дамблдора, но никого это не удивило — это ведь была Грейнджер!). После выступали первокурсники, а затем выпускникам, уже бывшему седьмому курсу, вручили дипломы об образовании. Фотограф сфотографировал их для школьного архива, а затем начался бал и поздравления.

Молли Уизли плакала, обнимая своих самых младших детей и понимая, что они стали совсем взрослыми. Джеймс, казалось, светился от гордости за сына и ничуть не стеснялся это демонстрировать. Впрочем, присутствующий здесь Сириус пребывал в таком же состоянии, и эти два почти сорокалетних мужчины, не обращая внимания на свой возраст, подшучивали над старыми знакомыми (особенно над Снейпом). Лили лишь сокрушенно качала головой, пытаясь осознать, что ее маленький Гарри так стремительно стал совершенно взрослым человеком, а она даже не успела нанянчиться с ним и уж тем более не успела отдать ему всю свою материнскую нежность и любовь. В итоге она вместе с Молли тихонько сидела в уголке и разговаривала с матерью огромного рыжего семейства о своем сыне и его будущей жене.

Фабиан и Гидеон Пруэтты в полную противоположность своей младшей сестре вовсю наслаждались этим праздником жизни и даже успели познакомиться с двумя очаровательными вдовами. Их зять Артур Уизли наслаждался тем, что разговаривал с маглами об электротехнике.

Семикурсники же отрывались на танцевальной площадке до трех часов ночи пока, утомившись не стали расходиться, кто парочками, кто в одиночку. Бал подошел к концу лишь к половине пятого, когда взрослые с некоторым удивлением обнаружили, что их дети покинули Большой Зал. Директор разместил их в одной из башен замка, и они тоже отправились на-боковую.

В полдень следующего дня Хогвартс-Экспресс увозил их всех прочь от старого замка. Теперь уже навсегда…

* * *

В одном из маленьких пригородов Лондона жил старый старьевщик. Его дом часто навещали самые разные люди, продавали ценные предметы и безделушки, продавали ворованное или найденное — старьевщик ничем не брезговал. Он был заядлым коллекционером. Попавшиеся ему безделки он продавал, иногда выдавая их за дорогие побрякушки, а дорогие антикварные вещички складывал в тайной комнатке. У него была уже большая коллекция, недаром он убил на нее тридцать лет жизни.

Воришка Джек в очередной раз пришел к нему продать что-то и теперь сидел, елозя, в кресле и прижимая к груди тряпку.

— Ну что там у тебя еще? — спросил у него Старьевщик.

— Вот, Ли, — и Джек положил на стол между ними свою тряпку.

Ли раскрыл ее очень осторожно, орудуя пинцетом и не забыв надеть перчатки. Опыт общения с таким отрепьем как Джек, приучил его к осторожности. Никогда не знаешь, откуда они притащили очередную “ценность”, то ли из шкатулки с драгоценностями из дома ближайшей соседки, то ли выкопали из могилы (да-да и такое бывало в его жизни, хоть и нечасто)!

Раскрыв тряпицу, Ли в очередной раз убедился, что правильно сделал, надев перчатки: в тряпице лежал отрезанный иссушенный палец с золотым кольцом с большим черным камнем. Ли хватило одного взгляда, чтобы понять, что в его руки попала фамильная драгоценность века девятого или десятого. Вещичка достойная его коллекции, вот только опасная не в меру, да и от пальца нужно избавиться. Из склепа Джек приволок это что ли? Вот только трупик-то к этому времени уже разложиться должен, а тут мумия. Древние англичане вроде бы и не мумифицировали своих предков — по крайней мере, Ли о таком точно не слышал.

— Ты где такое чудо достал, Джек? Лорда грабанул что ль?

— Не, нашел мумию в заброшенном доме.

— А чего с пальцем-то приволок? — хохотнул старьевщик.

— Побоялся трогать, оно ж старое да на мумии! Хрен его знает, а вдруг зараза, какая есть! С чего-то этот тип окочурился же!

— Да уж, кольцо трогать побоялся, а труп — нет! У тебя просто убийственная логика, Джек! — пробормотал Ли себе под нос, осторожно снимая кольцо с пальца. Он зажал вещицу пинцетом и посмотрел на него через лупу.

— Ну и? — спросил Джек, — Сколько дашь?

— Немного, — отозвался Ли.

Да нет, за такое колечко можно в один миг миллиардером стать! Его счастье, что Джек неуч и ни черта не смыслит в древностях и ювелирных украшениях.

— Давай сколько можешь, мне деньги позарез нужны.

Ли кинул пачку фунтов на стол, прямо на тряпку с пальцем.

— Забирай, и палец тоже, мне он не нужен!

Джек тут же забрал свое добро и убрался из дома, а Ли пошел в свою тайную комнату. Почистив перстень (он так и не снял перчатки — Джек конечно дурак, но на счет заразы он может быть прав), Ли положил свое сокровище на полочку к другим экспонатам. Затем снял перчатки и кинул их рядом.

«Нужно будет купить другие, а эти здесь оставить. Не буду прикасаться руками к этому кольцу, пока не выясню, как его обработать так, чтобы не повредить!» — решил старый старьевщик и запер дверь.