Живу через тебя

Вся моя жизнь — это война. Она занимает само понятие обо мне. Я ассоциируюсь у людей со смертью — не важно, что я победил её однажды, на мне её отпечаток, — с болью, скандалом…

Она внутри меня. Обвивает мои нервы, течёт в крови, решает, как поступить. Я не имею права на ошибку. И я научился жить с этим, научился уходить от этого.

И вот сегодня, наверное, именно война столкнула нас вместе, я верю в это. Я заперт с человеком, которого люблю, в еле прогреваемой, невероятно маленькой и тёмной хижине посреди леса. Где-то там — Пожиратели, уже привычный атрибут моей жизни, шансов выбраться практически нет.

Он стискивает в руках чашку, чуть ссутулив плечи.

Год… Неужели, уже год прошёл? Трудно сказать, что мы учимся. Вернее, нет — мы учимся выживать на войне. Я даже с трудом могу сказать, фактически я ещё семикурсник, или уже никак не отношусь к школе? Никак, только все мы продолжаем жить там, отчаянно защищаться, бороться. Каждый, в конечном счёте, выбрал свою сторону. Кто-то ушёл… И для меня всегда было загадкой, почему остался Малфой? Но вот сейчас он всё так же рядом, как и на многих наших заданиях. Молчалив, холоден… и как будто расстроен.

Я вздохнул и толкнул к нему сахарницу. Фарфоровый кружочек чуть зазвенел, прокатываясь по полированный поверхности стола. Малфой поморщился, лишь на секунду подняв глаза.

— Я не пью чай с сахаром.

— Я в курсе, — вздохнул я, прикрывая глаза. — Я в курсе, что ты делаешь это из принципа. И это глупо.

Он поражённо поднял на меня глаза.

— Что за бред?.. Откуда ты знаешь, что и почему я делаю? Какое тебе до этого дело?

Я лишь покачал головой, опрокидывая ему в чашку две ложки сахара.

Что ж, времени у нас много… Почему бы не рассказать?

— Знаешь, Малфой… ты прав, мне абсолютно никакого дела. Вот только уже с полгода я не в силах ничего с собой поделать. Я многое знаю о тебе, поверь. Я живу через тебя. Я одержим тобой, странно, что ты до сих пор этого не заметил.

Похоже, сказать, что он поражён — не сказать ничего.

— Ты следил за мной…

Да, это единственное, что его волнует. Я чуть было не рассмеялся.

— Часто я оказываюсь немного не в том месте, где стоило бы. Но по большей части я просто замечаю что-то.

— И что же например?.. — испуганно-истерично прошептал он.

Мне однозначно нравилась эта ситуация.

— Я знаю, что ты почти не спишь уже которую ночь, потому что не можешь сомкнуть глаз, не можешь заставить себя приблизиться к кровати. Ты до рассвета сидишь на подоконнике, кутаясь в халат, потому что всю жизнь ненавидел холод и презирал себя за слабость, ты до сих пор пытаешься понять, правильно ли поступил, оставшись… И это единственное, чего не могу понять и я. У тебя была причина. Ты так старательно делаешь вид, что тебе всё равно, что ты практически единственный слизеринец среди нас, хотя это уязвляет тебя. Ты искренне помогаешь нам, так как хочешь занять руки хоть чем-то. Ты прячешь нос в шарф, каждый раз, когда выходишь на улицу и думаешь, что тебя никто не видит. Ты часто по вечерам сбегаешь далеко в лес, подальше от глаз и ушей, и кричишь, выбрасываешь накопившееся напряжение… И это самые искренние, сильные и пронзительные звуки, которые я когда-либо слышал от тебя. И каждый раз я думаю о том, можешь ли ты кричать по-другому? Не от боли, усталости и отчаяния, а от счастья, страсти и наслаждения. Ты садишься как можно дальше от нас, потому что до сих пор думаешь, что не принадлежишь нашему кругу, что ты изгой. Ты всё чаще пьёшь после занятий, чтобы хоть как-то отвлечься. На уроках, которые ещё не прекратились, хоть и ведутся из рук вон плохо, ты больше не выступаешь вперёд, не пытаешься выделиться. Ты словно дремлешь там и говоришь только, когда тебя спросят, но из принципа не поднимешь руку. Ты потерял интерес к квиддичу и лишь несколько раз брал в руки метлу, на бешеной скорости облетая пару раз территорию школы. Ты несколько раз едва не спрыгнул с башни, но каждый раз тебя что-то останавливало. А если бы не остановило, я бы остановил. Ещё у тебя чуть изменился цвет глаз. После убийства твоих родителей ты разбил руку о стену, а потом едва не переборщил с дозой снотворного зелья. Ты почти не улыбаешься больше — только не искренне. В последнее время тебя перестали интересовать девушки, ты очень холодно отшил ту…

— Хватит.

Его скулы горели. Я почти забыл, что он сидит напротив меня.

Да, хватит, Поттер. Уже через край, браво…

Я откинулся чуть назад, вглядываясь в лицо любимого человека. Опередил следующий вопрос.

— Я не знаю, почему, Малфой. Не знаю, почему ты, не знаю, почему сейчас… Я просто живу с этим. Я живу тобой, через тебя.

Не знаю, чего я ждал. Хотя… я давно изучил его реакции. Отчаянная попытка не показать чувств, эмоций. Вот только в глазах что-то дрожит, и я вижу, как он стискивает челюсти. Я встаю и гашу свечу — единственное освещение комнаты, помимо лунного света. Где-то за моей спиной еле слышный, судорожный вздох.

Любовь. Как любят люди трясти и разбрасываться этим словом. Вам знакомо это чувство — когда кажется, что можешь объяснить, рассказать, что это, всё так просто… а в следующую секунду тепло ускользает, ты словно снова уходишь в сторону от верного ответа?..

В какой-то момент я понял, что для меня значит Драко Малфой. Что в моей жизни занимает ежесекундная разгадка его души. Сумеречной души. Да… Там борьба света и тьмы, всё болезненно заострено и надрывно, так отчаянно прекрасно.

Любил его кто-нибудь? За всё, что есть в нём?

Я боюсь повернуться, лишь чуть отвожу голову в сторону, когда слышу, как слизеринец мягко поднимается и подходит ко мне.

Тянутся бесконечные секунды тишины. Я разглядываю его — он, словно статуя, застыл чуть позади меня. Свет обрезает черты его лица, лишь ложится на контур, не давая прочитать его выражение.

Он протягивает руку и проводит по моей щеке, провожая своё движение взглядом. Воздух разрезает его ровный яркий полушёпот:

— Обещай, что и будешь жить…

Я обещаю жить. Обещаю существовать, быть в этом мире, дышать, двигаться.

Я обещаю жить. Я обещаю… обещаю быть кем угодно, Героем или глупцом, который отдаст жизнь. Я обещаю, что буду с каждым и для всех. Я буду человеком, идолом, символом, проклятьем.

Я обещаю жить. Жить. Так, как я живу сейчас — для тебя. Ради тебя. Из-за тебя. Ты этого просил?! Просыпаться, чтобы снова увидеть, ходить, чтобы двигаться к тебе, дышать, чтобы чувствовать твой запах и всё, что чувствуешь ты, есть, чтобы не потерять силы видеть тебя…

Я хочу жить, чтобы принадлежать тебе. Целиком. Даже, если это тебе не нужно. Теперь ты знаешь об этом, и тебе решать — отмахнуться или разрешить быть рядом.

Ты видишь это, Драко?..

Его рука замирает на секунду у основания шеи, и я прерывисто выдыхаю, понимая, что сдерживал дыхание. А потом он рванул меня на себя, грубо впиваясь в рот поцелуем.

О Великий Мерлин…

Я боялся пошевелиться, спугнуть его, задеть. Хотя вряд ли он вообще замечал то, что со мной происходит. Драко Малфой абсолютно определённо сошёл с ума. Ну, или, на худой конец, я тронулся умом… Когда-нибудь это должно было произойти, так что, в сущности, всё абсолютно нормально и адекватно.

Похоже, моё тело настолько не ждало этого счастья… что просто впало в ступор. Мозг моментально слетел на независимое перемещение и выдавал странные, обрывочные мысли, порой слишком смешные и отстранённые. Сердце зашлось в бешеном ритме. Я мог лишь беспомощно дрожать в сильных руках, позволяя чужим губам и языку ласкать меня.

— Отомри, — усмехнулся Малфой, потягивая мочку моего уха.

На меня волной нахлынули ощущения. Неправильность… тесная, лишняя одежда, тянущая, противная пустота между нами, незавершённость, тоска в теле.

И вот он…

Тормоза сорвало, я как полоумный накинулся на него, прижимая к стене, целуя лицо, шею, плечи, грудь… снова возвращаясь к губам. Он так надтреснуто смеётся, что кровь стынет в жилах.

Мы уже не люди. Война выжгла в нас всё дотла. Она забрала способность наслаждаться и радоваться своим чувствам. Она приучила смотреть во все стороны сразу и никогда не расслабляться. Она ожесточила и натянула нервы.

Мы посреди вечного противостояния. Мы в его центре.

И я просто не могу быть так сумасшедшее счастлив. Я не могу остановить свои руки и губы, не могу оторваться от любимого. А он лишь поражённо смотрит на меня, всё сильнее и отчаяннее сжимая объятия.

Невероятно, чего мне это стоило — остановиться. Поттер, неужели ты забыл? Ты никогда не был к нему близок. Ты никогда ничего не значил для него. Сейчас ты рушишь всё, что можно.

— В чём дело?

Разве я могу объяснить тебе?

А в чём дело? Может, в том, что это будет значить для меня — возможность прикоснуться к тебе, целовать, чувствовать тебя — и в том, что это, скорее всего, будет значить для тебя? Драко, уж кому из нас не знать, что я — чёртов гриффиндорец. Что я больной на голову герой, невменяемый придурок, верящий в возможность счастья.

Я мог лишь с болью смотреть тебе в глаза и качать головой.

— Забудь об этом. — Он взял моё лицо в ладони и провёл большим пальцем по нижней губе. — Я не позволю тебе ускользнуть после самых желанных слов в моей жизни…

Я позволил утянуть себя в кресло и удобно устроился, сидя на его коленях и закинув ноги на подлокотник. Он ласково гладил мою кожу, его дыхание почти сливалось с моим. Я отдал бы все свои оставшиеся дни жизни, чтобы узнать, о чём думал Драко Малфой в эти минуты, обнимая меня…

Поттер, не будь глупцом. Он и так сказал так много. Просто доверься этому, попробуй просто поддаться чувствам и будь что будет.

— Ты поцелуешь меня когда-нибудь или так и будешь дрожать? — Его губы дрогнули в улыбке, тёплые ладони скользнули под рубашку. Я прерывисто втянул воздух, сокращая расстояние между нашими лицами, и поцеловал его.

Наверное, действительно стоило разрешить себе быть счастливым. Чёрт… да ничто на свете не стоило отказа от его головокружительных, пьянящих, сжигающих поцелуев, его нежных, знающих рук…

Его забавляет то, как я моментально завожусь от его почти невинных ласк? Ему нравится иметь надо мной эту власть? Я действительно готов подчиняться ему целиком и полностью, быть куклой, игрушкой. Позволять его рукам всё… всё? Я оторвался от сладких губ, пытаясь восстановить дыхание, и опустил ладони на его запястья, отводя их в стороны.

— Нет…

Я не знал, что ещё сказать. Я мог лишь снова и снова повторять это хриплым шёпотом, пока он не прижал палец к моим губам.

— Ради всего святого, Поттер… Что ещё я должен сделать или сказать, чтобы ты понял, что я хочу тебя? Что хочу только тебя. Уже очень давно. Что я не могу ни о ком другом думать. Я люблю тебя.

Поверить?.. Повестись?.. Что стоили его слова? Для меня — всего моего существования.

Я знаю, как будет больно потом. Но сейчас — сердце, бешено несущееся по грудной клетке, срезающие дыхание поцелуи, его волосы, щекочущие лицо, сталкивающиеся руки, путающиеся в одежде, и бессвязный шёпот.

Мы валимся с кресла, я слышу его смех и тихий мат… Его руки не дают мне удариться спиной, он смотрит сверху с такой нежностью, что в груди что-то отчаянно дрожит, стремясь вырваться наружу.

Притягиваю его к себе за шею, ероша светлые волосы одной рукой и очерчивая позвонки другой.

— Люби меня.

Всё его тело как натянутая струна, он чуть слышно всхлипывает мне в шею, когда я обвиваюсь вокруг его тела.

— Сумасшедший…

— Нет, просто сделай это.

Я хочу этой боли. Я хочу просто знать, как это — с ним до конца. Какой он…

Он еле выговаривает заклинание, чудом нашарив палочку. Масло?.. Через секунду мне не до смеха, когда дрожь охватывает наши тела. Его пальцы во мне, разминают, сводят с ума…

— Давай, пожалуйста! Я умру…

Входит так медленно, сводящее с ума медленно. Дыхание перехватывает, на глазах непрошенные слёзы.

— Дра-а-ако…

Он просит за что-то прощения, сцеловывая влагу с моих щёк, гладя напрягшееся тело. Я грубо притягиваю его к себе, запутавшись пальцами в платиновых волосах, и целую, одновременно подаваясь бёдрами вперёд. Так больно, горячо, невероятно хорошо…

— Глупый, что ты творишь… Гарри…

— Сильнее… м-м-м, Драко…

А дальше — пропасть экстаза, сумасшедшие движения тел навстречу друг другу, протяжные, вспарывающие душу стоны. Я оставляю полосы на его плечах и боках, он хрипло всхлипывает, прижимаясь ещё ближе, покусывает мою губу. И я цепляюсь за эту боль, как за понимание того, что всё, что происходит — реально, что мы всё ещё живы, что у нас ещё есть шанс быть счастливыми.

Драко простанывает моё имя, сжимая стальные объятия, отчаянно вколачиваясь, движения становятся рваными и животными. Каждое касание простаты заставляет тело сотрясаться и глухо вскрикивать.

Мир вокруг взорвался тысячей ощущений. Я лишь отстранённо услышал, как Драко кричит вместе со мной, прежде чем мы оба валимся опустошённые и задыхающиеся на затасканный ковёр.

— Кто бы мог подумать, что ты так много дрожишь, — безжизненно прошептал слизеринец, проведя языком вдоль мочки моего уха. — Тебе предстоит убить Тёмного Лорда…

— Ты веришь, что это когда-нибудь кончится?

Несколько секунд я вслушивался в его ещё волнующееся дыхание, а потом почувствовал, что парень поднимается на ноги и тянет меня за собой. Отвечая на мой удивлённый взгляд, Малфой кивнул на лес за окном. Тёмные фигуры в плащах и масках скользили на горизонте, отделяемые от нас стеной заклинаний.

А ведь всего пару минут назад я впервые забыл о том, кто я, что происходит вокруг…

— Я знаю, что ты справишься.

Тёплые родные руки обвили мою талию, и я откинулся ему на грудь. Серые глаза уверенно смотрели на меня из-под полуопущенных светлых ресниц.

— Почему ты так уверен, что мы сможем пережить это? Что у нас всё получится?

Сердце замерло, ожидая ответа.

— Ты любишь меня, — пожал плечами Драко Малфой, словно это объясняло абсолютно всё. Если бы это было так просто, любимый…

Я рассмеялся и нежно поцеловал его.