Праздных дум тщета и мудрость ложная

В нашем мире царит своеобразное равновесие, которое духи природы поддерживают в течение многих веков. Тысячелетиями магглы и волшебники играют отведенные им роли в гениальном замысле, не догадываясь о том, что все их действия, в сущности, заранее предопределены. С приближением кульминации очередной великой битвы, ключевые персонажи, которые могут остановить или ускорить возможные разрушения, занимают свои места в центре. Так было и будет всегда.

И Дамблдор, конечно, знал это, но предпочитал забывать, когда приходила пора принимать решения. Он был слишком ослеплен жаждой найти все идеальные решения прежде, чем осознал своё предназначение. Спасение мира от приближающейся гибели сейчас было в руках человека, которому было предначертано передать все свои силы преемнику, когда тот придет к власти.

Как же он мечтал исправить свои прошлые ошибки.

— Оно распространяется, — глубокий голос исходил от портрета на стене директорских покоев.

Дамблдор вздохнул, через плечо разглядывая в зеркале начавшую темнеть кожу на спине. Затем он дотянулся до миски с густой желтоватой мазью, зачерпнул немного и осторожно стал покрывать почерневшую и омертвевшую плоть на руке.

— Да, — признал Дамблдор, — теперь уже недолго.

— Надеюсь на это, — отозвался портрет.

Дамблдор прекратил натирать бесполезное плечо и уставился на своего собеседника: русоволосый мужчина прямо смотрел на него из рамы, хмуря брови и напряженно сжав губы.

— Я не хотел сказать…

— Все нормально, Годрик. Боюсь, что я согласен с тобой, — Альбус уныло отвернулся, продолжая обматывать покалеченное плечо бинтом.

— Нет, это не нормально. Это просто есть. Сначала твоя рука и затем… Волдеморт — это извращение! То, что происходит сейчас, противоестественно. Его время должно было прийти и уйти, — вскричал Основатель.

— Судя по всему, он знает о своем предназначении. Даже будучи благословенным или проклятым небесными силами, он по-прежнему считает себя уникальным по сравнению с теми, кто был до него, — сказал Дамблдор, надевая ночную рубашку.

— А что же мальчик?

— Независимо от того, готов он или нет, его час наступит.

— ЕГО ЧАС НАСТАЛ! — лицо Годрика исказилось в гневе. — У тебя не было права бороться с проклятьем, которое ты получил, разрушая кольцо Перевелла!

— Он не был готов, — просто ответил Дамблдор, будто это было единственным, что имело значение. — Я надеялся облегчить его ношу.

— Это не твое место! Это не твоя битва. Ты уже исполнил все, что должен был: Гриндевальд уничтожен, и слава Мерлину! Если бы ты принял свою смерть от кольца или пытаясь уничтожить фальшивый медальон, Гарри обладал бы всей силой уже сейчас.

— Но знает ли он, как воспользоваться ей? — Дамблдор вздохнул, садясь на краешек кровати. — Или он повторил бы мои прошлые ошибки, расправившись с Волдемортом раньше времени?

Годрик пристально посмотрел на слабого старика и покачал головой.

— Никто никогда не пытался осуществить то, что планируешь ты. Откуда ты знаешь, что план сработает?

— Это всего лишь предчувствие. Разве у нас есть, что проигрывать?

— Война.

— Быть может, Годрик, быть может. Но даже если это случится, будут и другие войны, которые дадут нам шанс все исправить, — сказал Дамблдор.

— Есть идеи, кто может оказаться следующим наследником Слизерина? — неохотно спросил Годрик. Очень долго он упорно отказывался помогать Дамблдору в его эксцентричных интригах. В свое время Годрик бился со своим соперником на славу, сумев воспрепятствовать Салазару Слизерину в его стремлении изменить систему обучения впечатлительной молодежи волшебного мира. Тогда он считал значимой только победу, а не предстоящие сомнения или будущие последствия. Они не были его битвой.

— Да, — вздохнул Директор, отодвигая полог своей огромной кровати. — Я просто молю Мерлина, чтобы я оказался прав на сей раз.

Дамблдор боролся с желанием снова подняться потому, что сон не шел к нему. Уже слишком много ночей были потрачены на одержимое расхаживание по комнате, сопровождаемое непрестанным скрипом половиц.

Так много ошибок, так много решений, принятых впопыхах, а результатом оказалась череда трагичных событий, происходящих у него на глазах. Даже закрыв глаза, Альбус все еще мог видеть его в день, когда он уничтожил Того, Кто был до Волдеморта.

Пользуясь информацией из внутренних источников — слуг, которых Гриндевальд отвергал слишком много раз, и завесой из снарядов и бомб, Дамблдор рискнул аппарировать в бункер, где прятался Гриндевальд. Дамблдор двигался осторожно, прислушиваясь к спору двух немцев, который с каждым шагом был слышен все более отчетливо. Он легко спрятался в тени, так как они были слишком увлечены накалившейся ссорой, в то время как война грохотала над их головами. Дамблдор наблюдал, как Гриндевальд направляет палочку на грязную голову маггла, который испуганно молил о пощаде. Его жена уже безжизненно лежала рядом, а ее остекленевшие глаза уставились на Дамблдора.

Тело спящего Дамблдора дернулось, когда образы прошлого побеспокоили его сознание.

— Из-за своей глупой гордыни ты разрушил всё! — кричал Гриндевальд, прижимая палочку ко лбу маггла и заставляя его сильнее вжиматься в кресло.

— Но я делал только то, что ты просил! — взвизгнул тот.

Густой, черный туман наполнил помещение, и голоса утихли. Когда двое мужчин снова стали видимы, Гриндевальд направлял палочку между глаз маггла. Обмякший и безвольный, тот поднес пистолет к собственному виску и спустил курок, забрызгивая стену за собой багровой кровью.

Плач маленького мальчика отвлек Дамблдора от этой картины. Он отвернулся от своего воспоминания, чтоб пройти по лабиринту холлов и коридоров в подземный бункер.

— Проклятье! — услышал он тяжелый мужской рев.

— Он не понимает! — кричала женщина.

Лившийся из-под закрытой двери в коридоре мерцающий свет бликовал на полу и стенах. Дамблдор толкнул дверь и вошел в небольшую скромную кухню.

— Этот лисенок был почти мертв. Я видел его истекающим кровью в собачьей пасти! — вопил мужчина, наклоняясь через стол к своей жене.

— Ты не можешь его обвинять за желание…

Его рука хлопнула по столу, и снизу послышался жалкий испуганный писк.

— Ебаный в рот! Ему ж всего четыре! Скажи, как может обычный ребенок убить собаку вдвое больше него, даже не взглянув в ее сторону!

Дамблдор наклонился и приподнял скатерть. Его старые усталые глаза грустно смотрели на жалкого мальчишку с тонкими темными волосами и дорожками от слез на щеках. Его рубашка была забрызгана кровью. К груди он прижимал игривого лисенка, сковыривая засохшую корку с его шерсти.

— Пожалуйста, ради Бога, остановись! — рыдала женщина.

Мужчина метался по кухне, открывая разные ящики и швыряя на пол столовое серебро.

— Я видел, как со спины собаки оторвался кусок мяса, и это было уже мертво. Бог не примет его.

Мозолистая рука с закатанным рукавом протянулась под стол.

— Дай-ка сюда, мелкий, — прикрикнул он.

— Нет! — маленький мальчик снова заплакал, прижимая к себе зверька.

— Я СКАЗАЛ СЕЙЧАС ЖЕ! — мужчина схватил громко завизжавшую от страха лису за шею. Визг продолжался над самой головой мальчика, и тот прижал свои крохотные руки к ушам. Фигурные ножки стола согнулись от сильного удара по поверхности. Женщина закричала и выбежала из комнаты, было слышно только загнанное дыхание мужчины.

Дамблдор отвел глаза от заплаканного ребенка и взглянул поверх стола. Кухня исчезла, и он стоял посреди обломков разрушенного бомбардировкой ресторана.

Он по-прежнему слышал чье-то прерывистое дыхание, отлично различимое среди свиста и грохота войны за стенами. Дамблдор подошел к телу, которое издавало эти звуки. На полу у двери, окруженный битым стеклом и гвоздями лежал обожженный и истекающий кровью солдат. С отвращением Альбус взглянул на ярко-красную повязку на его плече.

— Ты создал все это, — сказал он, — ты должен носить ее с гордостью.

Задыхающийся мужчина посмотрел вверх — в его глазах вспыхнул страх при виде старика — и попытался отползти.

Прерывистое дыхание солдата лишь ускорилось от его усилий, превращаясь в болезненный кашель. Не закрывая глаз, он кашлянул в последний раз и обмяк.

Заметив чье-то движение, Дамблдор повернулся, держа палочку наготове.

Симпатичный юноша не старше девятнадцати стоял прямо за ним. Он держался за голову, стеная и качаясь из стороны в сторону, будто в агонии. Падая на пол, он продолжал кричать что-то на смеси английского и немецкого.

Дамблдор наклонился к юноше и положил руку ему на плечо, привлекая к себе внимание. Он чувствовал, как беспорядочное, истеричное дыхание замедляется под его ладонью. Парень рванулся к руке, которая держала палочку, цепко хватаясь за запястье. Альбус немедленно приготовился заколдовать смотревшего на него юношу. Кожа горела и пузырилась от его касания. Даже собрав всю свою силу, Дамблдор не мог вырваться, и его кожа начала чернеть. Юноша взглянул на своего врага, глаза его мерцали кроваво-красным.

— ТЫ НЕ ОН!

Старый волшебник охнул, наконец вырывая руку из хватки безумного существа у его ног. Он уже поднял палочку, чтоб уничтожить его…

— Пожалуйста, — отчаянно простонал несчастный.

Где-то справа ритмично повторялся свистящий звук, оканчивающийся резким щелчком.

Женщина кричала от боли.

— Пожалуйста! — взмолился кто-то. — Я рассказал тебе все, ВСЕ! Я клянусь, что я не лгу! Умоляю! Я сделаю все, что ты попросишь, только отпусти ее!

Дамблдор почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Наконец, открыв глаза, он заметил, что существо с безумными глазами исчезло: теперь на коленях перед ним стоял мужчина лет двадцати. Густые пряди его длинных черных волос прилипли к мокрому лицу.

Ритмичный свист повторился, оканчиваясь очередным щелчком. Женщина снова застонала, уже почти не сопротивляясь.

Альбус презрительно посмотрел на мужчину, узнавая обреченное признание поражения в его темных глазах.

— Ты можешь прекратить, — услышал он свой голос, обращающийся к аврору, который снова раскручивал плетку у себя над головой.

Молодой волшебник опустился на землю и вздохнул с облегчением. Его мать не будет убита.

Дамблдор развернулся и покинул помещение, зная, что будет доверять всему, что тот скажет.

* * *

Далеко-далеко, за многие мили от директорских покоев, в ветхом маггловском доме на опустевшей улице мужчина отчаянно метался во сне.

Хватая ртом воздух, Северус Снейп вскочил с кровати и подбежал к окну в противоположной стороне его комнаты.

Чтоб успокоить сбившееся дыхание, он рывком дернул шпингалет, позволяя ночной прохладе скользнуть по его вспотевшему лбу.

Принюхиваясь к терпкому запаху серы и гнилой древесины, проникавшему в комнату, Северус заставил себя забыть все, что он видел во сне.

Когда напряжение, сковавшее изможденного мужчину, отступило, он опустился на пол и прислонился головой к холодному подоконнику. Перед его взглядом стояли красные глаза на красивом лице мальчика, смеющегося при каждом крике женщины.

Гермиона ненавидела жить здесь.

— Это для твоей же безопасности, — не уставал напоминать ей Дамблдор.

Выцветшее одеяло, покрывавшее ноги, кололось и царапалось, раздражая и без того неспокойную девушку. Забытая книга лежала на коленях, а взгляд был прикован к пергаменту на столе.

Она уставилась в одну точку, не мигая, в то время как мысли порхали, словно растревоженные бабочки. Письмо было лично от Дамблдора. Директор напоминал, как важно не пытаться связаться с родителями. Она не видела их уже несколько месяцев, и отчаянно скучала по незамысловатому уюту своего маггловского дома.

«Находи утешение в том, что они в безопасности, Гермиона, и помни, что отсутствие общения с тобой обеспечивает их безопасность».

Засунь утешения себе в задницу!— подумала она.

Спихивая одеяло с затекших колен, девушка пересела на жесткий стул у окна.

— Фу, посмотри на себя! Сколькоможно упиваться самосожалением? — пробурчала она себе под нос.

Ее родители были в порядке. Гарри был в порядке. Она была здорова, а вместе с письмом от Дамблдора ей пришло уведомление из Хогвартса, сообщающее, что она назначена на пост старосты. Она мечтала об этом с одиннадцати лет.

— И почему это больше не кажется мне важным?

Гермиона совершенно не чувствовала себя счастливой. Конечно, считалось, что ей следовало благодарить небеса уже за то, что все они пережили этот не слишком-то богатый событиями год, несмотря на то, что война была в самом разгаре. Но, по правде говоря, бездействие со стороны Волдеморта и Пожирателей Смерти нервировало ее до тошноты, особенно когда приходилось целыми днями сидеть сложа руки, как сейчас.

Позади было долгое и тоскливое одинокое лето, которое она провела в сырой халупе, именуемой домом 12 на площади Гриммо. Впрочем, это место было прекрасно защищено от всех тех недобрых сил, которые с удовольствием воспользовались бы любой возможностью дотянуться до магглорожденной подруги Гарри Поттера.

Она никогда не могла представить, что ей придется провести столько времени в полнейшем, беспросветном одиночестве. Раньше, посещая этот дом, она могла общаться с Молли и взрывными близнецами, которые постоянно провоцировали шумные вспышки гнева миссис Блэк.

Даже битком набитая библиотека внизу не привлекала ее сейчас.

— Что со мной не так?

Ее вопрос был встречен низким раздраженным урчанием.

— Извини, Живоглот, я не хотела тебя будить.

Глубоко вздохнув, девушка присела перед трюмо рядом со старомодной кроватью. Смотрясь в зеркало, она вытаскивала шпильки из волос, как вдруг взгляд остановился на ее отражении. Она совершенно точно знала, что с ней не так. Гермиона была в замешательстве.

Впрочем, это точно не могло служить достаточным объяснением для ее нынешнего состояния. Она выглядела точно так же, как чувствовала себя.

Я уже не ребенок.

На самом деле, от ребенка она определенно отличалась Гермиона по натуре не была тщеславной, и внешность никогда не казалось ей слишком важной. Красота и удовольствие были большим, нежели нечто телесное, это росло изнутри, как постоянно поддерживаемый костер. Нетронутая привлекательность Гермионы была совершенно естественной. Нет, точно не тщеславная. Чувственная. Так ей нравилось себя называть.

Знаменитые волосы были такими же пышными и непослушными, как и всегда, но годы проб и ошибок научили Гермиону управляться с ними. Ее локоны стали казаться ей романтичными, и она позволила им отрасти до пояса, тогда как небольшие пушистые завитки обрамляли ее шею и лицо.

Интерес к собственной внешности не покидал ее, пока она готовилась принять ванну. «Чувственная», — снова вспомнилось ей, когда она снимала голубой атласный халат. Краем глаза заметив себя в треснутом зеркале, висевшем возле старой ванны, Гермиона попробовала критически оценить свое тело.

— Определенно, больше не ребенок, — улыбнулась она.

Действительно, за прошлый год Гермиона набрала вес. Поначалу девушка беспокоилась, когда старая одежда переставала налезать на нее. Но сейчас ее отражение обладало и достоинствами, и недостатками в одинаковой мере. Ее талия была тонкой, живот гладким, без резких выступающих тазовых костей, которые многие ее одноклассницы почему-то считали модными. В целом, Гермиона была довольна собой.

Это слово снова мелькнуло в мыслях, когда она устало опустилась в обжигающе горящую воду. Чувственная.

Медленно Гермиона провела кончиками пальцев по нежной коже декольте, щеки чуть порозовели, а руки аккуратно коснулись изгиба талии и опустились к округлой линии бедер. Она непроизвольно по-кошачьи выгнула спину, когда руки встретились на животе.

В такие моменты Гермиона скучала по Виктору Краму. Несмотря на то, что она была инициатором их расставания, ее тело временами отчаянно жаждало мужского прикосновения. И хотя ловец был довольно привлекательным и относился к ней чрезвычайно трепетно, этого было отчаянно мало. Гермиона была рада, что не отдалась ему. Первые поцелуи, первые касания, ласки, засосы и смущение лучше оставить вместе с отношениями ради получения опыта. Симус, а затем и Виктор, роман с которым имел более плотский оттенок, оставляли ее смутно неудовлетворенной. Сексуальное возбуждение и бабочки в животе впечатляли Гермиону лишь до какого-то момента, а потом ей становилось нестерпимо скучно, и девушка теряла интерес. Просто нужно было что-то… большее.

Вылезая из ванны и заворачиваясь в просторное махровое полотенце, Гермиона осознала, что ее мысли столь же беспорядочны, как и за несколько недель до этого. Она отчаянно ненавидела странное чувство неопределенности, обволакивающее ее, как вторая кожа.

Девушке было одиноко, она истосковалась по человеческому общению за время, проведенное в этом большом и мрачном доме. С другой стороны, ей совсем не хотелось, чтобы ей надоедали. Она хотела наслаждаться тихими вечерами с друзьями, сидя в библиотеке у трескучего огня, но не хотела терять ни капли тишины и покоя. Она хотела отозваться на желания женского тела, возникавшие иногда в присутствии сильного мужчины, но ей не хотелось пустого, безымоционального сношения ради похоти.

Повесив мокрое полотенце на спинку стула, она прошла к гардеробу.

— Пошло оно все к черту. Слишком много думать вредно.

Но она знала, что не перестанет. Тягучие, липкие летние месяцы в тоскливом доме развили в гриффиндорке столь сильную склонность к анализу всего на свете, что она даже начала говорить сама с собой.

Пока Гермиона спускалась на кухню, ее мысли снова переместились к отсутствию. энтузиазма по поводу получения значка старосты. Она, конечно, знала правду, но не хотела ее признавать. В разгар войны, беспокоясь за Гарри, в ее нынешнем состоянии тела и духа, Гермиона понимала, что должность старосты больше не важна.

Более того, мысль о том, чтобы восторгаться этим и прилагать все усилия к успеху в этой должности, казалась настолько бездарной тратой времени, что ей хотелось отослать значок назад.

— Идет война. Все свободное время я должна посвящать помощи Ордену.

Повинуясь взмаху палочки, в кухонном очаге взревел огонь, и Гермиона уселась рядом в свое старое кресло. Прошло уже много недель с последнего собрания Ордена на этой кухне. Полное бездействие всех участников битвы заставляло ее нервничать.

Это была первая неделя августа, и Гермиона знала, что дом начнет медленно возвращаться к жизни с приближением нового учебного года. С удивлением девушка осознала, что ожидает возвращения своих друзей одновременно с радостью и с тревогой. Конечно, она была счастлива, ведь они не виделись так давно, не смеялись вместе уже многие недели. Ее радовало то, что не придется больше жить одной в этой темной дыре, называемой домом; она скучала по моллиной стряпне и по запаху солнца и лимонов, который приносил с собой профессор Дамблдор. Ей хотелось продолжать интеллектуальные дебаты с профессором МакГонагалл, которые начались еще в конце шестого курса. Эти разговоры привели к возникновению теплых отношений между профессором и ученицей, которые позволили перейти на «ты». Но более всего она ждала новостей из Ордена.

И все же предстоящий приезд друзей заставлял ее беспокоиться. Как бы она ни любила Гарри и Рона, Гермиона замечала, что становится все более и более нетерпимой по отношению к их поведению в прошлом учебном году. Ей больше не казалась привлекательной идея совать свой нос не в свое дело, пытаясь знать все, что творилось в школе.

— Мы воюем, — повторила она.

Постоянное бездумное поведение больше не могло сходить им с рук только потому, что они были гриффиндорцами. Оно было определенно опасно.

Она не знала, называть ли это отстранением или просто взрослением. Гермиона всего-навсего понимала, что превращение в женщину меняло все, включая детскую дружбу. При всей ее любви и преданности к ним, словно родным братьям, она знала, что время делить каждую свою мысль с Гарри и Роном давно прошло. В конце концов, какая женщина рассказывает братьям все о своих мыслях и эмоциях?

Гермиона долго смотрела на угасающий огонь, прежде чем по привычке тяжело вздохнуть и решиться уйти из стремительно остывающей кухни.

— Мне нужен кто-то СЕЙЧАС, прежде чем я сойду с ума, — она нервно посмеялась своим мыслям. Ты разговариваешь сама с собой уже многие недели и теперь боишься, что сойдешь с ума сейчас?

Снова присев к выцветшему дубовому столику, Гермиона вытащила шпильки из растрепавшегося узла прически. Если заснуть с заколками в волосах, то утром будет гарантирована ужасающая головная боль. Затем она лениво подошла к комоду, который стоял рядом с окном напротив двери, вытащила откровенный пеньюар из верхнего ящика и накинула его на голое тело. Никто, кроме нее самой, никогда не видел этой одежды, но, тем не менее, ей нравилось так спать.

Девушка почувствовала легкое возбуждение, когда плотно облегающий атлас коснулся ее груди и скользнул до середины бедра.

Совсем другая мысль закралась в голову Гермионы, когда она закрыла полог своей кровати и скользнула на старые простыни. Мысль, которую она не успела проанализировать перед сном, и которую не вспомнила следующим утром. Прежде чем закрыть глаза, она обхватила коленями подушку и подумала, как профессор Снейп провел свое лето в качестве шпиона Ордена.

* * *

Северус что-то с отвращением буркнул, скидывая женскую руку с себя.

— Одень свои долбанные шмотки. Я говорил, что ты не можешь остаться на ночь.

Он угрожающе нахмурился, наблюдая, как женщина мечется по комнате, собирая свои вещи. Он, должно быть, был в стельку пьян, раз привел сюда эту шлюху.

Женщина глупо ухмыльнулась себе под нос, наслаждаясь произведенным эффектом.

Пока не послышался хлопок двери внизу, Северус и не думал вставать с постели. Наконец он неохотно поднялся и сел на краешке кровати, протирая еще сонное лицо. Через несколько часов должна была состояться встреча, сама мысль о которой была ему ненавистна. Дьявол, он ненавидел все, что заставляло его вставать из кровати и общаться с самопровозглашенными крестоносцами? которые так любили слушать самих себя.

Вдруг Северус повернул голову и напряженно прислушался к тому, что творилось у высокой стены, заставленной книжными шкафами. Он нагнулся за палочкой и взмахнул ею в сторону стены. С громким треском распахнулась потайная дверь, открывшая испуганного полного мужчину, который стоял в скрытом проходе. Коротышка сжался под резким взглядом Северуса, не решив еще, что лучше: оставаться на месте или попытаться сбежать.

— Я все думаю, Хвост, — вкрадчиво сказал Северус, поднимаясь с кровати, — поймешь ли ты когда-нибудь, что в этом доме ты не способен незаметно подглядывать? Годы, проведенные в обличье грызуна, сделали тебя достаточно глупым, чтобы ты поверил, что можешь пробираться незамеченным, в то время как тебя чаще всего специально игнорируют.

Раздраженному Питеру хватило злобной решимости, чтобы решиться зайти в комнату.

— Может быть, если б ты перестал сцеживать на меня свой яд, я был бы способен…

— Не помню, чтоб я приглашал тебя в комнату, — оборвал его Северус.

Хвост не нашел в себе смелости возразить: ему оставалось только пялиться на кончик палочки Пожирателя смерти.

— Я задаюсь вопросом, почему ты постоянно пытаешься подслушивать, когда у меня гости? Видимо, самое близкое взаимодействие с противоположным полом для такого жалкого паразита как ты — прислушиваться к стонам ведьмы через дверь спальни. Пожалуйста, не трогай здесь ничего.

Покраснев от унижения, Питер отчаянно пытался не спорить.

— Вообще говоря, я здесь для того, чтобы сообщить, что Темный Лорд желает, чтобы ты возвращался в укрытие Дамблдора и…

— Silencio! — рявкнул Северус. Он стремительно преодолел расстояние до шкафа, нависая над полным мужчиной. — Я уже прекрасно осведомлен о своих задачах. Теперь, прежде чем ты повторишь их, я бы хотел, чтобы ты позволил мне убедиться, что ведьма действительно ушла, и обновить охранные чары на доме.

Северус неодобрительно посмотрел на Хвоста и ушел в ванную, не придав никакого значения отчаянной жестикуляции немого визитера. После недолгого душа Северус спокойно подошел к большому гардеробу и, ухмыляясь, начал одеваться.

— И, между прочим, — Северус остановился у двери напротив той, что была скрыта, — постарайся помнить, что твоя полезность для нашего Повелителя уже исчерпала себя. Нет ничего, что он рассказал бы тебе прежде, чем членам Внутреннего круга. Ты здесь не за тем, чтобы помогать мне. Тебя прогнали сюда, чтобы ты не попадался Темному Лорду на глаза. Он считает, что я единственный, кто может контролировать тебя в достаточной степени. Почему бы тебе не воспользоваться сим моментом тишины, чтобы немного поразмыслить? — Северус ухмыльнулся, глядя на перепуганного Хвоста, прежде чем дверца книжного шкафа захлопнулась, повинуясь движению его палочки.

Пока Северус спускался по узкой лестнице, ухмылка не сходила с его лица, а сверху доносились звуки пинков и ударов по крепкой кирпичной стене.

Ему предстояла еще одна долгая неделя.

— Он мертв? — натужно прохрипел Эйвери, отвыкший разговаривать за год заточения.

— Нет, — каркнул Долохов в ответ, — просто оглушен. Без палочки я не способен причинить ему серьезного вреда.

— Ладно, не важно, — выдохнул его собеседник.

Мужчины побежали по темному каменному коридору так быстро, как только позволяли их изможденные и отощавшие тела. Останавливаясь время от времени, чтобы перевести дыхание, они оглядывались камеры, которые оставили позади.

— Сколько у нас времени, как думаешь? — во время короткой передышки спросил Эйвери, держась за бок и облокачиваясь на грязные холодные камни.

— Я ж говорю тебе, — Долохов сполз на пол по противоположной стене, — я мог только оглушить эту падлу, возможно, даже не слишком крепко. Скоро другой аврор примет вахту.

Эйвери, наконец, поднялся с карачек и убрал прядь засаленных волос с лица.

— Пойдем, сначала нам нужно найти Макнейра.

Может, прячась в тени стены, мужчины добрались до конца коридора. Они выжидали, пытаясь уловить звук шагов, который в любой момент мог послышаться среди криков и стонов заключенных Азкабана.

— Все было бы намного проще, если б дементоры по-прежнему ошивались здесь.

— Шшш! — зло шикнул Эйвери.

Но Долохов продолжил, будучи не в силах успокоить паникующий рассудок.

— Может, следовало послать весточку Лестрейнджу или Амикусу, они могли бы попросить Темного Лорда послать дементоров или, может быть…

Эйвери рванулся к Долохову и грубо зажал его рот ладонью.

— Я говорил тебе, заткнись! Ты, может быть, настолько приспособился к этой адовой дыре, что хочешь вернуться в камеру? Я не хочу. Твою мать, проснись, Антонин! Мы провалили миссию для Темного Лорда и были брошены сюда гнить. Он крысиной задницы за нас не даст. Только от нас самих зависит, как отсюда выбраться и как вновь добиться его расположения.

Эйвери бросил еще один пренебрежительный взгляд через плечо и повернулся налево, пристально вглядываясь в полумрак.

— Здесь. Ты его пропустил, он прямо здесь, — прошептал Долохов.

Эйвери бегом вернулся назад по коридору, чтоб проверить камеру, на которую указывал Долохов. В дальнем углу лежало полуодетое истерзанное тело.

— Макнейр, — позвал его Эйвери.

Никакой реакции.

— Макнейр, проснись! Пора выбираться отсюда!

Макнейр вздрогнул и очнулся, отползая от двух фигур, стоящих по ту сторону решетки.

— Эйвери? — прохрипел Макнейр, боясь поверить в то, что им и впрямь удалось сбежать.

— Кто еще это может быть? Теперь вылезай к нам!

Шатаясь, Макнейр поднялся с кучи вонючего тряпья, служившей ему жалким подобием кровати.

— Что это? — ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

— Что? — переспросил Долохов.

— Этот звук?

В тот самый момент, когда Макнейр произнес последнюю фразу, третья тень выскочила справа на Долохова и Эйвери. Эйвери, в глазах которого мелькнул страх, схватил подкравшегося за волосы, готовясь ударить его аккурат в челюсть.

— Прекратите! — закричал тот, не желая получить чувствительный удар, однако он последовал секундой позже. Мужчина, падая, стукнулся о грохочущую металлическую решетку.

— Мерлина ради, это я, вы, сраные магглоподобные дуэлянты забияки!

— Что за нахуй, Нотт, какого хрена ты вздумал к нам подкрадываться?

Нотт зло посмотрел на Эйвери, оттолкнул его руку и поднялся сам.

— В отличие от вас, я старался вести себя тихо, чтоб не привлечь внимание охранников!

— Как дела у вас? — серьезно спросил Долохов.

Нотт вздохнул, опираясь на прутья и потирая ушибленные ребра.

— Все по плану. Гойл сумел вырубить аврора и украсть его палочку, чтобы освободить Рудольфуса. К тому времени, когда Рудольфус выпустил меня, они уже были на пути к Малфою и Рабастану.

В конце концов, отощавший Макнейр подошел к решетке в своей камере, случайно задевая ее: Нотт вздрогнул от лязга железа.

— Отлично. Жалкие подобия Пожирателей смерти скоро будут мотаться перед тюрьмой по жуткому холоду. Как, скажите на милость, мы выберемся с треклятого острова?

— Не волнуйся, — тихо сказал Эйвери, направляя палочку на замок на решетке. — Малфой об этом позаботился.

* * *

Гермиона наконец перестала разговаривать сама с собой.

Нет, не совсем так. Скорее, она перестала разговаривать сама с собой, когда в комнате находился кто-то еще. На то, чтоб избавиться от смущающей ее привычки, ушла пара дней, но иного после лета беспросветного одиночества ждать не приходилось.

Протирая глаза, чтоб прогнать остатки сна, Гермиона откинула тяжелый серый полог кровати и с легким стоном поднялась. Ответом послужил сонный всхлип в другом конце ее спальни.

Нашей спальни, поправила она себя. Гермиона забывала, что теперь Джинни занимала вторую кровать в комнате.

Накинув все тот же атласный голубой пеньюар, Гермиона тихонько переместилась к туалетному столику. По утрам ты не красотка, да? Никакие усилия, даже вкупе с новыми навыками управляться со своей шевелюрой, не спасали ее от свалявшейся гривы после беспокойного сна. И без того малоприятный образ дополняли фиолетовые синяки под припухшими и покрасневшими глазами.

Джинни, Рон и Гарри просидели с ней до самой ночи, гадая, что будут обсуждать этим вечером на собрании Ордена. Во время разговора Гарри вел себя особенно возбужденно:

— У нас не было собрания многие недели, а то и месяцы. Что-то должно было случиться, чтобы Дамблдор собрал нас.

— Я не думаю, что нам стоит рассуждать об этом сейчас, ведь скоро мы так и так все узнаем, — по правде говоря, самой Гермионе были чрезвычайно интересны причины предстоящего собрания, но она не желала думать об этом заранее. И ей хотелось спать.

Члены Ордена начнут прибывать в дом на площади Гриммо, 12, перед ужином. Несмотря на то, что в этом не было необходимости, Молли отрицала саму возможность собирать людей на кухне, не приготовив предварительно горы вкусной еды.

Вытряхивая мысли вчерашнего вечера из головы, Гермиона продолжила свой утренний ритуал. Она не любила вставать рано, но по привычке предпочитала первой идти в туалет: шесть лет совместного пользования ванной с такими королевами красоты, как Лаванда и Парвати, оставили неизгладимую привычку.

Накинув самый просторный и скромный банный халат, Гермиона на цыпочках выскользнула из спальни и двинулась к ванной в другом конце коридора.

Мысли о грядущем собрании вызывали противоречивые чувства: встреча казалась ей необычайным событием, ведь так много людей, собравшихся вместе, она не видела месяцами.

Иначе с какой стати она стала бы пользоваться шампунем? Предстояла долгая борьба с непослушными волосами.

Не так давно она, наконец, набралась смелости, решив избавиться от дурной привычки использовать дешевые маггловские средства, и нанесла визит в косметический отдел аптеки в Косом переулке. Несмотря на то, что в последнее время Гермиона стала уделять больше внимания своей внешности, все эти цветастые флакончики по-прежнему наводили на нее суеверный страх.

Она ненавидела занимать душ надолго, когда знала, что другие обитатели дома нуждались в нем не меньше. Наложив Высушивающее заклинание на пышные кудри, Гермиона махнула палочкой, чтобы очистить запотевшие зеркала и стены, а затем пробралась назад, к себе в комнату.

— Привет.

— С добрым утром, Джинни.

— Ты рано встала. Мы заснули всего несколько часов назад.

— Я знаю, — отрезала та. И благодарить вас не буду, нахмурилась Гермиона.

Джинни села на кровати и лениво потянулась, никак не реагируя на настроение подруги: ее природная проницательность отказывалась просыпаться так рано.

— Интересно, кто будет сегодня? Гарри говорил, что Сириус и Ремус заночуют здесь после собрания.

Девушка улыбнулась. Дядюшки Гарри, его родственники пусть и не по крови, но по духу, составят ему замечательную компанию. Гриффиндорец ужасно страдал, оплакивая Сириуса летом перед шестым курсом, и Гермиона чувствовала себя опустошенной, замечая его глубокое безразличие к окружающему миру.

Гарри никогда не спрашивал Сириуса, каким образом тот вернулся из-за завесы. Все знали, что обратного пути не было. Но как только разговор сворачивал к этой теме, Сириус замолкал и явно нервничал до тех пор, пока беседа не переходила в другое русло.

Гермиона задалась целью что-то узнать об этом. Она часами просиживала в библиотеке Блэков, пытаясь постичь суть завесы: кто или что создало ее, и как возможно пройти сквозь нее.

— Гермиона?

Девушка резко вскинула голову, когда поняла, что подруга не впервые обращается к ней.

Задумчивые карие глаза встретились с проницательными голубыми:

— Извини, задумалась. Что ты говорила?

— Пойдем позавтракаем и выпьем кофе, а?

* * *

С каждой минутой на кухне становилось все более шумно: орденцы слетались к собранию и обильной стряпне миссис Уизли.

Даже старый и обветшалый дом Блэков казался практически уютным, когда вкусно пахло тушеным мясом, а тут и там мелькали знакомые улыбающиеся лица.

Гермиона решительно оккупировала свое любимое плюшевое кресло прежде, чем появятся все остальные. Это место, с одной стороны, было близко к собеседникамза обеденным столом, а с другой — открывало вид на двери, ведущие в прихожую.

Неспешно потягивая слегка подслащенный чай, девушка дружелюбно разглядывала присутствующих. Пока что собрались, конечно, Гарри, Джинни и Рон. Джинни и близнецы сидели у огня и резались во плюй-камни. Рон расположился рядом с Чарли в самом дальнем от входа конце стола. Судя по его округлившимся глазам и восторженно приоткрытому рту, Чарли в красках расписывал свои последние драконьи приключения.

Гарри удобно устроился в кресле недалеко от Рона, скрестив ноги и подперев голову рукой. По тому, как наслаждался он присутствием Ремуса, можно было судить о масштабе пережитого одиночества. Гермиона понимала, почему Гарри пришлось оставаться под защитой дома 4 Привет драйв, но, конечно, было бы намного лучше, если б он провел лето здесь, с ней.

В конце концов, если ей безопасно жить тут одной, то вдвоем было бы еще безопаснее. И, возможно, чуть здоровее для психики.

— Ты что-то сказала, Гермиона? — спросила Тонкс, сидевшая на табуретке у камина.

— Ой… нет, я просто думаю, кого мы еще ждем, — Гермиона почувствовала выступивший на шее румянец и неприятный пот на лбу. Ей катастрофически необходимо избавиться от дурацкой привычки.

— Уже почти все здесь, — Тонкс демонстративно огляделась по сторонам. — Ты ни о чем не хочешь поговорить, Гермиона? Ты знаешь, я сохраню твои секреты.

— Я знаю, Тонкс, но нет, все в порядке, — искренне ответила она, но вдруг резко передумала. — Знаешь, я бы с радостью послала родителям сову или получила бы весточку от них…

— Гермиона, я уверена, что Дамблдор…

— Да, я уже слышала предупреждение, — резко сказала она.

Несмотря на грубость, глаза Тонкс потеплели.

— Я уверена, что ждать осталось недолго. Хочешь, я поговорю с ним?

В карих глазах блеснула надежда, и Гермиона аккуратно поставила чашку рядом на край стола.

— Я бы не хотела доставлять тебе неудобства…

— Поверь мне, Гермиона, никаких неудобств.

— Спасибо, Тонкс, — растроганно прошептала девушка, касаясь руки своей розововолосой подруги.

Больше не обменявшись ни словом, женщины обнялись. Минуты близости всегда бесценны в самые опасные времена.

Спокойно убрав руку, Тонкс прокашлялась и вернулась в прежнюю позу. Она сделала глоток из чашки и бросила пронзительный взгляд на юную леди напротив.

— Я должна сказать, Гермиона, ты выглядишь все лучше и взрослее с каждой нашей встречей.

Не привычная к искренней похвале Гермиона залилась румянцем и уставилась в пол, скромно кивнув.

— Не хотела тебя смущать, но я говорю то, что вижу. Тебе идет эта мантия, надеюсь, ты знаешь.

Да, знаю. Тут же Гермиона опомнилась и мысленно стукнула себя за такую мысль. Девушка не считала, что тщеславие делает человека привлекательнее. Она не могла сказать, что оделась для того, чтобы произвести впечатление, но знала, что потертые джинсы и выцветшие майки на ней больше не смотрелись.

Как будто позволительно носить джинсы, если обладаешь такими бедрами.

Гермиона осознала привлекательность, которую многие взрослые ведьмы видели в женских мантиях. Та, которую она одела перед собранием, глубокого изумрудного цвета, прекрасно подчеркивала ее карие глаза и каштановые волосы. Широкий вырез свободно покрывал ее плечи, открывая вид на аккуратные ключицы. В такой мантии она чувствовала себя еще женственнее, чем в пеньюарах, которые валялись у нее в шкафу.

Впрочем, фривольные мысли вылетели из головы девушки, лишь только Сириус и Билл вошли в кухню. В комнате повисла неловкая тишина, и взгляды присутствующих сосредоточились на мужчине, которого они не так давно оплакивали на похоронах.

Ожидая подобной реакции, Сириус поморщился, но, тем не менее, игриво ткнул Билла локтем.

— Его стрижка не столь плоха. Невежливо так пялиться, знаете ли, — он не сдержал хмыка, читая в глазах друзей весьма противоречивые эмоции.

Сработало.

— Какой кошмар! Он так долго отращивал волосы! — закричала Джинни, поддерживая шутку.

— Джинни!

— Она права, мам, можно подумать, что он собирается пойти на собеседование к Руфусу Скримджеру.

— Не в этой жизни, Рон, — парировал Билл, привыкший к семейным подколкам. С такими братьями как близнецы, не хочешь, а привыкнешь. Сейчас он с облегчением отвлекал нежелательное внимание от нервничающего рядом друга.

Проходя по комнате и здороваясь с присутствующими, Билл с недоумением уставился на то, как Гарри вскочил с места, чтоб поздороваться с крестным.

Когда Гермиона увидела, с каким энтузиазмом Гарри приветствует Сириуса, в ней снова вспыхнуло возмущение тем, что они вынуждены были провести все лето в одиночестве.

— Ну что ты как бука, — поддразнил ее Билл.

Девушка вежливо поднялась, чтоб обнять приятеля.

— Рада тебя видеть, Билл. Мистер Уизли скоро будет?

— Да, он придет с Муди и Шэклботом.

— Значит, остаются профессор Дамблдор и профессор Снейп, — сама того не осознавая сказала она и отстранилась. Еще одна мысль случайно сорвалась с губ, но Билл, слава богам, оказался не слишком догадлив.

— Я думаю пойти поздороваться с Сириусом.

Сириус же не чувствовал, что готов к столь многолюдному обществу. Оказываясь с ним тет-а-тет, любопытные друзья стремились выспросить как можно больше, и это было для него слишком суровым испытанием. Кто знает, что случится, когда их будет много. Однако встреча с Гарри и Ремусом принесла радость. Быть может, ему не следовало настолько отгораживаться от них летом.

— Привет, Сириус.

Оборвав разговор с Гарри, он резко и настороженно повернулся, чтоб поглядеть, кто осмелился нагло вторгнуться в его личное пространство.

— Что ты… О, Гермиона! — Сириус быстро обнял девушку, мысленно ругая себя за невежливость. — Извини, ты напугала меня.

— Все нормально, правда. Я тебя так давно не видела, — она заулыбалась и сияющему лицу позади Сириуса. — Я уверена, Гарри не возражает, если я прерву вашу беседу, правда, Гарри?

— Конечно, нет.

— Ну, садись, садись, пожалуйста. А теперь расскажи, как мой любимый дом относился к тебе в прошедшие месяцы.

В ответ на саркастическую реплику Гермиона закатила глаза.

— Можно я буду предельно откровенной? — получив утвердительный кивок, она собралась с духом и сказала. — Абсолютно отвратительно.

— Конечно, я и не сомневался. Странно, что Гарри не оставался здесь, с тобой, — он вопросительно взглянул на своего крестника.

На лице Гарри мелькнула тревога прежде, чем он взглянул на своих собеседников, но Гермиона ответила за него.

— Этим летом ему снова пришлось жить с его ужасными дядей и тетей.

— Да, — подтвердил Гарри, избегая прямых взглядов.

— Хмм… Дамблдор, — покачал головой Сириус.

К дружеской беседе вскоре присоединились Ремус и Рон, а присутствующие, казалось, забыли о смущении, которое вызвал Сириус. Гермиона радовалась тому, что ее лучшие друзья снова были рядом, и искренне смеялась над шутками, отпускаемыми Сириусом и Ремусом. Разговор был настолько увлекателен, что она не заметила, когда появились мистер Уизли, Муди и Шэклбот. Впрочем, она не заметила и оценивающих взглядов, которыми окидывал ее хозяин дома.

— Просто замечательно в наши суровые времена заходить в комнату, наполненную столь беспечным весельем.

Лимоны, солнечный свет, подмигивание. В течение этого лета Гермиона еще ни разу не чувствовала большего спокойствия, чем в тот момент, когда профессор Дамблдор появился на кухне.

— Нет-нет, даже не думайте вставать. Давайте опустим вежливые формальности, а я сам присяду, — он подмигнул собравшимся и устало опустился в любимое гермионино кресло так, чтобы директорская мантия свободно свисала, скрывая искалеченную руку от любопытных взглядов.

Гермиона внимательно наблюдала за тем, как медленно, по-стариковски он устраивается в кресле, закрывает глаза и откидывается на спинку. Неприятные, спутанные эмоции захлестнули девушку.

Он выглядит так, словно ему очень больно и физически, и морально.

В тот же миг остатки гермиониного оптимизма и ощущение безопасности растворились без следа. Она вдруг осознала, что Дамблдор всего лишь человек. Человек, который, возможно, умрет в следующей схватке с Волдемортом. Взгляд девушки пробежал по присутствующим в комнате, а в голове поселилась безрадостная мысль.

Это действительно наша война.

Собравшиеся настоятельно пытались вовлечь профессора Дамблдора в разговор, и никто не заметил, как в кухню бесшумно проскользнула фигура в черном. Никто, кроме Гермионы.

Профессор Снейп всегда оставался для нее загадкой. Даже сейчас, когда девушка старалась смотреть на него спокойно и равнодушно, она не могла скрыть искорки любопытства в глазах. Он выглядит таким же усталым, как профессор Дамблдор.

Черные сальные волосы безжизненно спадали на плечи и лицо, пряча его глаза от людей в комнате. Гермиона отчетливо видела лишь выдающийся нос и высокие скулы. Прежде, чем она мысленно раскритиковала пепельную бледность его кожи, она обратила внимание на строгую линию подбородка, а затем девушка окинула взглядом фигуру целиком.

Что-то в нем казалось необычным. Возможно, дело было в том, что он привалился к кухонному шкафу, измяв свой плащ. Сейчас его поза отнюдь не выглядела угрожающей.

С нарастающим любопытством она наблюдала, как он, порывшись в ящиках шкафа, вытащил бутылку Огденского огневиски и миниатюрный стеклянный бокал, как запрокинул голову, делая один… два… три глотка обжигающей жидкости, как каждый раз подскакивал его кадык. Будто зачарованная, Гермиона следила за происходящим, невольно любуясь плавными движениями.

Внезапно Снейп, расправив плечи, развернулся и окинул комнату быстрым цепким взглядом.

Гермиона резко отпрянула назад, в кресло, но взгляд глубоких темных глаз оказался слишком стремительным, и она была поймана за подглядыванием.

Чем я занимаюсь?

Прежде чем Гермиона смогла найти хоть какой-нибудь логически обоснованный ответ на этот вопрос, профессор Дамблдор поднялся, чтобы объявить начало собрания.

— Как бы я ни наслаждался компанией моих дорогих друзей, полагаю, нам следует приступить к обсуждению насущных дел.

В комнате наступила мертвая тишина: все ждали, что их бессменный лидер прольет свет на причину нынешнего заседания.

— Вы знаете, что много воды утекло с последней встречи Ордена. Ох, как бы я хотел сказать, что в этой войне не случилось с тех пор ничего ужасающего, — привычные искорки в глазах исчезли, когда он продолжил. — Но, к сожалению, это не так. Мы и раньше подозревали, что бóльшую часть прошлого года Волдеморт терпеливо собирал силы перед масштабной и продуманной атакой.

— На кого напали?

— Шшш, Чарли, дай ему закончить.

— Нет, все нормально, Артур. Два дня назад случился массовый побег из Азкабана. Министерство магии даже при режиме Скримджера безалаберно относится к моим предупреждениям, и ничтожная кучка авроров была направлена вместо дементоров. Я полагаю, это напрямую относится к событиям прошлой ночи. К тому же, я недавно обнаружил, что по всей стране прокатилась волна нападений на семьи маггловских политиков.

Повсюду раздались резкие, взбудораженные охи.

— Как их…? — Джинни побледнела и не смогла закончить вопрос.

— Боюсь, они не умерли мирно в своих постелях, моя дорогая. Маггловское сообщество в ужасе, и репортажи о неузнаваемых человеческих останках и кучах кровавого тряпья на месте убийства продолжают сеять панику.

— Великий Мерлин, — всхлипнула Молли, обмахиваясь кухонным полотенцем.

— Не пощадили никого, — глухо продолжил Дамблдор, — дети, женщины, старики. Всякого, кто оказывался в доме цели, жестоко уничтожали. В надежде сдержать нарастающую истерию, маггловское правительство утверждает, что описание тел поддельное и что на самом деле они были застрелены маггловским оружием.

В затянувшейся паузе раздался голос Ремуса Люпина.

— И что же мы будем делать, Альбус?

— Я боюсь, что ничего. Безусловно, мы постараемся оставаться настороже. Над памятью маггловских следователей поработали так, чтоб Министерство имело возможность исследовать останки. Под ногтями нескольких жертв нападения были обнаружены мертвые, разлагающиеся ткани.

— Инфери, — со знанием дела прокомментировал Кингсли.

Краска схлынула с лица Гермионы, а руки заметно затряслись.

Она не ощутила сочувственного прикосновения.

— Вы думаете, они снова нападут на маггловское правительство? — спросил Гарри.

— Нет, нет, вряд ли. Я полагаю, это предупреждение скорее для магглорожденных, нежели для магглов. Способ продемонстрировать, что если уж Пожиратели Смерти запросто проникли в дома правительственных деятелей, то ни один маггл не может чувствовать себя в безопасности.

Альбус Дамблдор лавно опустился в кресло, наблюдая, как отчаяние отражается на юных лицах его сподвижников.

— Том начал действовать. Я ожидаю, что он, и, разумеется, Пожиратели Смерти примутся теперь открыто преследовать магглорожденных и их родственников-магглов. Это едва ли не главная его стратегия, ведь он одержим ею с тех самых пор, как назвался Лордом Волдемортом.

Это было уже чересчур.

— О Боже, нет, — выдохнула Гермиона, привлекая к себе обеспокоенные взгляды со всех концов комнаты.

— Не бойтесь, мисс Грейнджер. Ваши родители надежно укрыты уже длительное время. Я надеюсь, вы понимаете, почему я скрываю от вас их местоположение?

— Да, разумеется. Спасибо, профессор.

В горле предательски защипало, словно там застрял огромный противный ком, и Гермиона почувствовала непреодолимое желание разрыдаться, но она, конечно, не могла себе этого позволить у всех на глазах.

— Что же мы теперь будем делать, профессор?

— Были приняты некоторые меры предосторожности. Мы постараемся спрятать как можно больше родителей-магглов, независимо от возраста их отпрыска, что, конечно, займет какое-то время. Боюсь, потери неизбежны.

— Это все, что планирует Волдеморт? — настороженно спросил Сириус.

— Нет, — послышался глубокий звучный голос из самого дальнего угла кухни.

Сириус бросил ненавидящий взгляд на тень, прислонившуюся к стене. Конечно, только Снейп мог выбрать единственное неосвещенное место в комнате.

— Ну, рассказывай тогда! — выплюнул мародер.

— Постарайся контролировать свои драматичные всплески эмоций, Блэк, — угрожающе проговорил Снейп. — Я уверен, что Поттер и компания очень огорчатся, если ты театрально падешь наземь и помрешь, — глаза Сириуса расширились, а глумливая улыбка зельевара превратилась в удовлетворенную ухмылку. — Опять.

Гермиона заметно поморщилась: Гарри и Рон подскочили со своих мест, опрокидывая стулья.

— Ты, сальный ублю…

— Довольно!

Разъяренный Дамблдор встал между участниками перепалки, и все, кроме Снейпа, не менявшего позы, вернулись на свои места без особого, впрочем, энтузиазма.

— Проинформируй их, Северус.

Снейп, продолжая облокачиваться на стену, лениво протянул:

— Как скажете, директор, — и бросил взгляд на Ремуса. — Кажется, Темный Лорд собирается использовать свое безграничное влияние на Фенрира Грейбэка для того, чтоб заручиться поддержкой прочих оборотней среди волшебников. Он желает, чтоб… их число… увеличилось, — Снейп с вызовом поднял бровь, — ведь покусанный родственник-маггл намного ужаснее мертвого.

— Не смей верить этому, Ремус, — прошептал Гарри в то время, как Сириус с убийственной пристальностью изучал говорившего.

— Кто такой Фенрир Грейбэк? — спросил Рон.

Гарри и Гермиона переглянулись, но решили промолчать: такт не позволил никому из них прервать рассказ, хотя Снейпу, скорее всего, было наплевать. Стряхивая пылинку со своей мантии, он шелково произнес:

— Я уверен, Люпин может многое рассказать о нем.

Ремус сузил глаза и отвернулся от зловещей фигуры, полускрытой в темном углу.

— Это очень злой волшебник, Рон. Будучи оборотнем, он знает, насколько опасна для окружающих его трансформация в зверя. Страшно говорить, но каждое полнолуние он целенаправленно забредает в густонаселенные районы, — повисла неловкая пауза, пока Люпин размышлял, стоит ли продолжать. — Даже перед тем, как целиком перекинуться, он находит извращенное удовольствие в том, что кусает своих юных жертв пока…пока он…

— Насилует их, — самодовольно закончил Северус.

— Нет, — выдохнул Гарри.

— Этого более чем достаточно, спасибо, Северус, — прервал их Дамблдор. — На повестке собрания еще несколько вопросов, подлежащих обсуждению…

Сознавая неизбежность предстоящего, Ремус перебил старого волшебника.

— Что я должен сделать, Альбус?

Дамблдор грустно улыбнулся рвущемуся в дело мужчине.

— Ты знаешь, как мне не хочется просить об этом тебя, Ремус, но мы не можем позволить влиянию Волдеморта распространиться на всех оборотней в мире волшебников.

— Понимаю. Я позабочусь об этом.

— Погодите-ка…

— Не перебивай, Гарри.

— Но Гермиона! Мы не можем позволить ему…

— Нет, он уже принял решение, так что не смей усложнять ему задачу. Нам всем приходится выбирать.

— Чрезвычайно верное замечание, мисс Грейнджер, и теперь разговор пойдет о вас.

Краска схлынула с лица Гермионы уже в который раз за вечер, но шею будто закутал жаркий воротник, а одежда прилипла к вспотевшему телу. Дважды сглотнув, девушка наконец выдавила из себя:

— Да, директор?

— Поскольку мы спрячем большую часть родителей магглорожденных, я не удивлюсь, если Волдеморт попытается навредить им в Хогвартсе.

— Что? — вскричали Рон, Гарри и Джинни в унисон.

— Ради Бога, прекратите уже перебивать! — Гермиону тошнило от попыток обсуждать что-либо прежде, чем уточнялись детали.

Дамблдор предпочел быстро продолжить, вспарывая полную возмущения тишину.

— Итак, я не удивлюсь, если он уже завербовал себе последователей из числа школьников, — он замолчал, подбирая слова. — Я полагаю, ты получила уведомление о назначении cтаростой девочек?

— Да, сэр, про то…

— Отлично. Тебе предоставляется возможность стать моими глазами и ушами среди учеников. Это возможно благодаря практически неограниченному доступу в замке и, разумеется, твоим увеличенным привилегиям.

— Вы хотите сказать, что я должна шпионить за ними? — шокированная Гермиона не сразу поверила своим ушам.

— Да, полагаю, можно выразиться и так. Ты получишь пароли от всех четырех гостиных и доступ к некоторым помещениям, не обозначенным на кое-какой карте, — он улыбнулся поверх очков.

— Нет, точно нет, профессор.

— Гарри, это абсолютно не твое дело. Я рада принять ваше предложение, директор.

По правде говоря, идея сильно пугала Гермиону. Она не могла представить, как будет глубокой ночью красться в логово Слизерина, где может приключиться что угодно. Но теперь, по крайней мере, у нее было основание оставить значок Старосты, к тому же, она, наконец, почувствовала, что и от нее может быть польза Ордену. В конце концов, ее родители были спрятаны из-за войны, ее семью жаждали уничтожить Пожиратели Смерти. Представься шанс, приспешники Лорда с удовольствием прикончили бы и ее саму.

— Гарри прав, Гермиона, задание слишком опасно для тебя. Ты ж не чокнутая, чтоб…

— Я осознаю опасность, Рональд, но это мое решение, и я не собираюсь обсуждать его с тобой.

Снейп, забавляясь, наблюдал за перепалкой. Третий раз за вечер она огрызается на своих безмозглых дружков.

Сюрпризом для него явилось полное отсутствие громких, типично женских истерик. Снейп и сам частенько доводил ее до слез комментариями, куда менее серьезными, чем то, с чем она столкнулась сегодня. Ой, ой, как же вы выросли, мисс Грейнджер. Мысль вызвала глумливую усмешку.

— Благодарю вас, мисс Грейнджер. Мы, конечно, обсудим детали чуть позже, когда вы появитесь в Хогвартсе, — Дамблдор решительно поднялся. — Уже поздно, и я уверен, что многие из вас готовы отправиться спать. Желаю всем хорошего, крепкого сна.

— Отлично, — выплюнул Гарри, вскакивая из-за стола. Спустя миг он вылетел через кухонную дверь.

— Я.. эмм, лучше пойду за ним, — неловко пробормотал Рон.

— Рон, я поговорю с вами обоими завтра, хорошо?

— Ладно, спокойной ночи, Гермиона.

Рон, Джинни, Ремус и чета Уизли медленно покинули кухню, чтоб расползтись по выбранным спальням, близнецы вернулись в свою квартиру над магазинчиком в Косом переулке, а Билл и Чарли предпочли спать в Норе. Муди, Тонкс и Кингсли сгрудились у огня, о чем-то отчаянно дискутируя и по очереди кидая взгляды на Гермиону.

Ощущая дискомфорт девушки, Сириус попытался развлечь ее.

— Я уверен, что все обойдется, Гермиона. Дамблдор будет направлять каждый твой шаг.

— Я знаю, Сириус, но все равно волнуюсь.

Словно бы между делом, мужчина взял ее за руку.

— Если захочешь с кем-то поговорить, знай, что я всегда готов тебя выслушать.

Слегка ошарашенная его напором, девушка попробовала скрыть неловкость.

— Спасибо, Сириус. Я очень ценю твою поддержку.

— В любое время,— он аккуратно сжал девичью ладонь, прежде чем добавить: — Спокойной ночи, Гермиона.

— Спокойной, — Гермиона слегка покраснела, когда за ним закрылась кухонная дверь.

Волна раздраженного замешательства поглотила ее после того, как собеседник ушел. Уже поднимаясь со своего места за столом и собираясь покинуть опустевшее помещение, Гермиона краем глаза заметила осевший черный силуэт на стуле у кухонного бара; силуэт человека, который, тайком для нее, внимательно сузив глаза, наблюдал за их с Сириусом разговором.

Уже на выходе с кухни Гермиону посетила импульсивная идея.

Дерьмо, — мысленно простонал Снейп, — Даже нажраться спокойно нельзя, чтобы не дергали.

— Профессор?

— Что вы хотите, мисс Грейнджер? Профессор Дамблдор ясно дал понять, что собрание окончено.

— Простите, что мешаю вам, сэр, — ответила девушка, оборачиваясь. Она заметила, что бутылка Огденского на четверть опустела, а между тонкими большим и средним пальцами Снейп изящно перекатывал бокал. И снова Гермиона не могла не обратить внимания на громадную разницу между его позой здесь и там, в Хогвартсе, в кабинете Зельеварения. Черные волосы нависали на лицо, скрывая глаза. Он облокачивался на разделочный стол, перенося часть веса на локти и предплечья. Одна нога была полусогнута и напряжена, другая же расслабленно вытянута, каблук ботинка упирался в пол. Староста слишком поздно поняла, что бесцеремонно пялится на него. Снова.

— Ну и? Вы будете глазеть на меня всю ночь, мисс Грейнджер, или все же оповестите о причинах вашего нежелательного присутствия? — недружелюбно спросил он.

— Извините, профессор, я просто думала, если бы вы.. я имею ввиду… поскольку я… поскольку профессор Дамблдор хочет, чтобы я… — Гермиона нервно дернулась, пытаясь подобрать нужные слова.

— Давайте уже, женщина! Скажите ясно и с этого момента воздержитесь от бессвязного бормотания.

— Я… ничего, — выдавила, наконец, она и быстро выскользнула из кухни.

Снейп проводил развевающуюся мантию взглядом, опустил голову, сделав глоток своей отравы, и усмехнулся, глядя на бешено болтающуюся на петлях дверь.

* * *

Гермиона вздохнула с облегчением, когда увидела, что полог кровати Джинни был уже задернут. Ей совсем не хотелось оказаться на допросе по поводу задания, подкинутого Дамблдором, но основной причиной ее раздраженного и возбужденного вида был разговор со Снейпом, который девушке тем более не хотелось обсуждать.

Что это было?

Натягивая ночную рубашку, она почувствовала, как мысли понеслись вскачь. Почему я просто пялилась на него? Почему я не попросила совета по поводу шпионажа? Выбежав из кухни, я выставила себя полнейшей дурой.

Она вытащила последние шпильки из волос и опустила полог кровати, а затем сама забралась под покрывало.

Злобный ирод даже не дал мне шанса что-либо сказать.

В голове все перепуталось, когда она попыталась осмыслить столько информации за один раз. Девушка по-прежнему не знала, что думать насчет новой роли, в которую ей придется вживаться по возвращении в Хогвартс.

Как, скажите на милость, я буду за ними шпионить? Будто школьники собираются обсуждать свою верность Волдеморту прямо в Большом Зале. И пароли к гостиным! Обычно староста девочек и староста мальчиков знают их на случай чрезвычайных ситуаций, однако профессор Дамблдор дал понять, что мне следует регулярно там появляться.

Для начала Гермиона предпочла осознать все минусы сложившейся ситуации. Это был ее способ. По правде говоря, она была более чем рада полученному заданию. Ей необходимо делать что-то большее для Ордена, ей необходимо было тем или иным способом чувствовать себя причастной к борьбе с Волдемортом, но, самое главное, ей необходимо занять себя чем-то.

По привычке зажав любимую пуховую подушку между коленей, Гермиона позволила своим мыслям обратиться к феномену, коим являлся профессор Снейп. Сегодня, прежде чем она выскочила из кухни, он встревожил ее сильнее, чем прежде. Его поза, тело и выражение лица были совсем не похожи на те, что она привыкла видеть в школе.

Он показался ей странно открытым.

Наверное, в этом-то и крылась причина того, что она решила выспросить об аспектах деятельности двойного агента прямо там, на кухне. Однако стоило ему заговорить, как в голосе и позе проявились знакомые манеры профессора Зельеварения.

Ну и что. Гермиона твердо решила как-нибудь подловить Снейпа и попросить его совета. В конце концов, он состоит в Ордене и уж ради Дамблдора наверняка поможет.

Уже проваливаясь в сон, в голове у Гермионы образовалось совсем уж странное понимание: когда Снейп выгонял ее с кухни, он сказал не «маленькая глупая девчонка».

Он произнес «женщина».

Конечно, с утра она об этом не вспомнила.

* * *

— Тебе следует остаться здесь до конца каникул, — бесстрастно сказал Дамблдор, и эхо его голоса прокатилось в тишине прихожей.

— Вы окончательно впали в маразм, — отозвался Северус, опираясь рукой на косяк. Его намереньем было свалить из чертового дома как можно быстрее.

— Ничего не изменилось, мой мальчик, — Дамблдор подошел ближе к нему. — Ты присматривал за ним до того, как он пришел сюда, ты и сейчас должен быть поблизости.

Лицо Северуса дернулось в гримасе отвращения, но он застыл, повернувшись спиной к директору.

Они оба стояли в тишине: Дамблдор, преисполненный решимости добиться желаемого, и Снейп, не собирающийся сдаваться.

В конце концов, Северус позволил руке сползти с косяка. Не говоря ни слова и не оглядываясь, он скользнул вверх по лестнице в поисках подходящей комнаты.

— Спасибо, Северус, — сказал Дамблдор ему вслед. — Я распоряжусь, чтоб завтра сюда прислали твои вещи.

Ремус сорвался в бег, как только его глаза приспособились к кромешной темноте. Мокрый кустарник Запретного леса больно хлестал по бокам, но спешащий оборотень двигался быстро и непринужденно.

Сегодня же не полнолуние?

Часто и глубоко глотая воздух, Ремус понимал, что он не может бежать так быстро в человеческом обличье. Бросив взгляд вниз, на ноги, он увидел когтистые лапы.

Трансформация все же произошла.

Какой бы запутанной ситуация ни была, Ремус успокоил себя тем, что умственные способности у него по-прежнему сохранялись. Вероятно, он умудрился выпить Антиликантропное зелье даже при том, что забыл о полной Луне.

Внезапно Ремус навострил уши, различая в тишине шаги человека, следовавшего за ним по пятам. Оборотень резко остановился и вжался в землю, пытаясь укрыться в тумане.

Преследовавший его явно не боялся быть услышанным.

Чем ближе подбирался некто, тем отчетливее доносился хруст веток и шуршание листьев. Дурное предчувствие ледяной рукой обняло Ремуса, когда он стал догадываться о личности преследователя, о существе, которое бежало настолько быстро и шумно и, очевидно, выслеживало его.

Он украдкой поднялся с земли и начал потихоньку красться в сторону усиливающихся звуков, надеясь перехитрить противника и атаковать первым.

Внезапно звуки прекратились, и Ремус в полной мере почувствовал сухую прохладу ночного воздуха. Ему пришлось спрятать свои руки поглубже в рукава мантии, чтоб не замерзнуть.

Руки? Что за чертовщина?

Но прежде, чем Ремус смог понять, почему он больше не трансформирован, что-то массивное и лохматое набросилось на него сзади.

Испуганно ловя ртом воздух, Ремус мгновенно понял, чье предплечье пережимает ему горло. Хриплое, мокрое дыхание слышалось прямо у уха, и Ремуса передернуло от ударившего в ноздри запаха мусора и запекшейся крови. Он отчаянно хотел хотя бы чуть-чуть успокоиться, но вместо того, чтоб выровнять дыхание, он только всхлипнул, когда другая рука агрессора обвила его бедро.

— Приятно снова увидеть тебя, Ремус, — прохрипел голос, а его обладатель притиснулся к заду своей жертвы.

Ремуса парализовало, когда звук достиг его ушей. И как бы сильно он не пытался, он не мог остановить слез, стекающих по лицу от болезненной ласки гениталий.

— НЕТ! — вскричал Ремус, выпрыгивая из постели. Костяшки руки, зажавшей волшебную палочку, побелели, пока он нервно оглядывал комнату.

Осознав наконец, что это был просто дурной сон, он опустился на пол. Адреналин, скачущий по венам, сменялся тоской. Обняв колени и опустив голову, Ремус убаюкивал себя до восхода солнца.

* * *

Несмотря на волнения прошедшей ночи Гермиона, заходя в наполненную людьми кухню, ощущала лишь удовлетворение.

— Что ты будешь, дорогая?

— Только кофе и клубничное пирожное, пожалуйста, миссис Уизли.

— И все?

— Ага, мне нужен кофеин, иначе мозги отказываются нормально работать. А кофе идет лучше всего вместе с чем-нибудь сладким.

— Ммм, звучит очень привлекательно, я думаю, мне то же самое, Молли, — сказал Сириус, появляясь на кухне.

Гермиона ответно улыбнулась, глядя, как он отодвигает для нее стул между стулом Рона и своим.

— Все хорошо выспались? — спросил Сириус.

— Спали как убитые, — пробормотал Рон, забрызгивав яйцом гермионин рукав.

— Господи, это отвратительно, — нахмурилась она, когда Гарри рассмеялся. Его смех стал еще громче, поскольку выражение лица девушки не изменилось.

— Гарри, о том, что сказал Дамблдор…

Тот стремительно посерьезнел.

— Правда, Гермиона, не стоит объяснять, — положив вилку, он встретился взглядом с Роном. — Мне по-прежнему не нравится эта затея, она слишком опасна, но, безусловно, мне следует уважать твое решение.

— Спасибо, — и девушка вопросительно повернулась к своему рыжему другу. — Рон?

Рон, перестав жевать, так и остался сидеть с набитым ртом. Он не ожидал, что Гермиона потребует и его извинений, ведь она должна была понимать, что Гарри извиняется за них обоих. Улыбнувшись, он заговорил.

При виде пищи у него во рту Гермиона махнула рукой.

— Извинения приняты. Пожалуйста, не пытайся говорить снова.

Последовал взрыв смеха. Смеялась и Гермиона.

Следующие несколько дней были похожи один на другой. Гермиона не переставала наслаждаться компанией своих лучших друзей и Ремуса с Сириусом. Она хотела пережить как можно больше радостных моментов перед возвращением в Хогвартс, до которого оставалось две недели. Все изменится, когда она приступит к исполнению задания Ордена.

В каком-то смысле уже изменилось, — думалось ей.

Единственная мысль, внушавшая Гермионе опасения, сводилась к необходимому разговору со Снейпом. Она знала, что должна с ним встретиться, но он никогда не появлялся на ужине. Со слов Сириуса, девушка поняла, что профессор ночует в своей комнате, однако никто не замечал, когда он приходит и уходит.

Гермиона потянулась и вздохнула — что-то хрустнуло в пояснице. Вечерами, когда в камине ревел огонь, она обожала сидеть в обнимку с книжкой из библиотеки Блэков. Подобрав ноги под себя и укутавшись в халат, она подперла голову рукой и продолжила чтение.

Девушка не осознавала, что перечитывает одну и ту же строчку уже много раз, а мысли ее блуждают далеко от книги. Как бы ей ни хотелось освежить школьные знания в голове, сегодня она не слишком преуспела.

ХЛОП!

Пальцы случайно рванули страницу, когда девушка подскочила от резкого треска захлопнувшейся входной двери. Доставая палочку, Гермиона уронила поврежденную книгу, не сразу разобравшись, кто кричал в холле.

— СРАНЫЕ ЛЮБИТЕЛИ ГРЯЗНОКРОВОК. МЕРЗЕЙШИЕ ПРЕДАТЕЛИ КРОВИ. УБИРАЙТЕСЬ ИЗ МОЕГО ДОМА…

— Кто-нибудь, заткните старую суку!

— Шшш.. не волнуйся, Северус. Позволь помочь тебе. Дай мне руку…

— Уберись подальше от меня, Минерва. Твое сюсюканье — последнее, что я хочу сейчас слышать.

— Альбус, закрой портрет, пожалуйста, прежде чем она перебудит весь дом.

Гермиона приоткрыла дверь библиотеки как раз в тот момент, когда профессор Дамблдор утихомиривал мадам Блэк. Профессор МакГонагалл стояла выше на ступеньках, поддерживая возле перил крайне обозленного и смертельно бледного профессора Снейпа. Он пошатнулся, отталкивая ее руку.

— Я говорил вам, отстаньте от меня на хрен, — прошипел он, а по телу прошла дрожь. Даже далекому от медицины человеку была бы очевидна адская боль, которую он терпел.

Наблюдая за тремя фигурами, поднимающимися по лестнице, Гермиона тихонько выскользнула из библиотеки в надежде последовать за ними.

Удивительно, что в доме никто не проснулся, пока Снейп бормотал ругательства в сторону незваных помощников. Идя за ними по пятам вверх по лестнице, Гермиона слышала и шиканье Минервы, заглушаемое глубоким голосом ее коллеги.

Когда дверь за фиолетовой мантией директора закрылась, будущая староста смогла прижаться к стене рядышком с замочной скважиной. Ей ужасно хотелось подслушать, а осуществить это можно было лишь припав ухом к видавшей виды двери. Однако когда долгая тень от света свечей протянулась по полу, Гермиона быстро наклонилась, заглянула в щель и снова выпрямилась. Теперь, убедившись, что все трое были чрезвычайно заняты, девушка согнулась буквой «зю» и позволила себе изучить представшую перед ее глазами картину.

Раздраженный до крайности Снейп сидел на широкой кровати, а Минерва с трудом стаскивала с него запачканную мантию. Дамблдор стоял напротив двери и шарился в наполненном различными склянками шкафу.

Тяжелый черный плащ спал с плеч профессора, и шокированная Гермиона едва не закричала от страха: белая рубашка вымокла в крови.

— Выметайтесь.

— Заткнись.

Дамблдор аккуратно приблизился к своим сподвижникам и протянул Снейпу Обезболивающее зелье.

Тот быстро проглотил жидкость, одновременно отталкивая Минерву от пуговиц на воротнике.

— Прекрати, Северус! Мне надо увидеть, насколько серьезно тебя ранили.

— Я могу сам о себе прекрасно позаботиться, назойливая корова, — он ухмыльнулся, глядя, как лицо женщины исказилось в гневе. — Кроме того, большая часть этой крови не моя.

Глаза Минервы округлились, но она быстро продела пальцы под воротник рубашки и резко дернула — пуговицы оборвались и застучали по полу.

Гермиона нервно вздохнула.

Снейп инстинктивно потянулся за палочкой, лежащей на одеяле. По мерному подъему и опусканию его груди было понятно, что дышал он хоть и быстро, но стабильно. Сидя на кровати, раненый сужеными глазами глядел на женщину перед собой. Судя по мертвенной тишине в комнате и тому, что палочка Северуса была направлена куда-то в район левой почки Минервы, нетрудно было догадаться, что его терпение доходило до крайней точки.

— Выметайтесь. СЕЙЧАС ЖЕ, — рявкнул Снейп.

— Северус, мы знаем, как ты ненавидишь получать помощь после таких… встреч, но мы никогда раньше не видели тебя в подобном состоянии. Если бы Минерва не нашла тебя… — он замолчал, поскольку выражение лица Снейпа не изменилось. — Пожалуйста, дай ей посмотреть хотя бы ради меня.

Дамблдор попробовал было по-отечески положить ладонь на плечо Снейпа, но отпрянул, когда тот неласково напрягся от его касания.

— Пожалуйста.

Снейп не отвечал и даже не намеревался ответить. Правда, он опустил палочку и отвернулся.

Пользуясь его кратковременным подчинением, Минерва быстро отлепила грязную рубашку от плеч.

Во рту у Гермионы пересохло, и в позвоночнике противно закололо. Необычный вид профессора зельеварения в рубашке, забрызганной кровью, и так с трудом укладывался в голове, но видеть его голый торс было совсем уж сюрреалистично. По периодическому подергиванию мышц шеи и плеч, девушка поняла, что он был очень напряжен. В то же время Гермиона не могла не залюбоваться своеобразными достоинствами его тела: худая шея выделялась на фоне широких плеч, контрастирующих с жилистыми бицепсами и предплечьями.

Разглядывая Снейпа, Гермиона не заметила, что ей не пришло в голову обратить внимание на Метку. Девушка вовсе не отличалась инфантильным складом психики и не отрицала существование отметины под строгими мантиями профессора Зельеварения. Однако каждый раз, когда она видела Снейпа после своего присоединения к Ордену, Знак Мрака на его теле воспринимался ею так же естественно, как и сталь в его голосе.

Вместо этого ее внимание оказалось приковано к татуировке другого рода.

Глаза девушки едва не вылезли из орбит, когда она попробовала охватить открывшуюся ее взору картину. Озадаченность двумя противоположными эмоциями вылилась в нудящую боль, обхватившую лоб. В животе свернулся тугой ком отвращения к неровным дорожкам сухой крови, но в то же время она не могла не залюбоваться крепкими мышцам на спине. На спине, которая служила прекрасной основой для целиком покрывавшего ее иссиня-черного узора.

Затаив дыхание, она разглядывала массивные переплетения, начинающиеся от изгиба шеи и спускающиеся ниже, к выступающим ключицам. Перекрученные линии покрывали всю спину, бока и заканчиваясь над поясом его брюк. Гермиона никогда не видела настолько богатого кельтского рисунка. Бесконечные узелки, соединенные тонкими росчерками на его плечах, к низу расширялись и к пояснице превращались в широкие полосы. Спина была раскрашена разными цветами для придания иллюзии глубины; одни линии подчеркивались, другие же отступали в сторону. Руки девушки предательски задрожали, когда она почувствовала непреодолимое желание прикоснуться к огромной татуировке.

На землю ее вернуло знакомое шипение.

Что-то бормоча, Минерва быстро залечивала рану с правой стороны снейповых ребер.

— Я думаю, это твое единственное серьезное ранение.

— Очевидно, — зло ухмыльнулся он.

Дамблдор напряженно наблюдал, как оскорбленная МакГонагалл боролась с яростью, грозившей вырваться наружу.

— Минерва, я полагаю, Северусу пора отдохнуть, — он легко прикоснулся руками к плечам женщины и повел ее к выходу. — Спокойной ночи, мой мальчик.

Снейп незамедлительно воспользовался шансом скрыться в ванной, громко хлопнув дверью.

Казалось, в этот момент сердце Гермионы колотилось прямо у нее в горле, ведь могла быть поймана подслушивающей там, где подслушивать уж точно не следовало. Она встала и быстро, стараясь при этом двигаться максимально тихо, спустилась по лестнице в свою комнату на первом этаже.

* * *

Уже несколько часов Гермиона лежала без сна, разглядывая паутинки на своде своего полога. Она не знала, что и думать о сегодняшних событиях: слишком много противоречивых эмоций пробежало в голове, пока она подглядывала за происходящим в комнате Снейпа. Ей отчаянно хотелось узнать, где он был, что делал и кто наложил на него Режущее заклятье.

Он всегда возвращается ночью таким? Столько крови.

«…большая часть этой крови не моя.»

Так же, как Гермиона не слишком хотела видеть Метку Снейпа, она никогда не задавалась вопросом, кого рода обязанности он выполнял, будучи шпионом. Она не могла объективно оценить нелогичность своего восприятия и, следовательно, не обдумывала причин такой предвзятости. Однако необычайно легко произнесенные слова о чужой крови не волновали девушку так сильно, как его ранение.

* * *

Северус откинулся в кресле рядом с камином и мерно вдыхал густой дым, который жег ему ноздри. Волосы, мокрые после быстрого купания в душе, облепили шею и плечи. Серая рубашка, в которой он обычно спал, была расстегнута, открывая покрытую шрамами кожу на рельефной груди.

Огромная кровать с пологом напротив камина стояла нетронутой: ядрено-зеленые простыни были девственно чисты так же, как когда Молли их постелила. Брезгливо сброшенные одежды Пожирателя Смерти вались на полу, где Минерва их оставила. От них на и без того грязном ковре образовывались новые пятна.

Устраиваясь в кресле поудобнее, Снейп провел рукой по волосам и сделал еще один глоток Огденского. После последнего выдоха, он выкинул окурок, нашпигованный гашишем и опиумом, в камин и снова наполнил свой бокал.

Это были обычные для него действия после демонстрации своей верности Темному Лорду. Сегодняшняя ночь ничем не отличалась от других, разве только тем проклятым Режущим заклинанием. Снейп неосознанно провел пальцем по залеченной, но еще ощущаемой ране.

Пока эйфорическое опьянение блуждало по венам, Снейп вспоминал события прошедшего вечера.

Ебаный стыд, Макнейр.

Макнейр всегда бесился, если не он первый удостаивался чести развлекаться. Как и Снейп, он ненавидел игрушки, побывавшие в употреблении, и, так же, как и Снейп, он удостоверялся, что после его игр жертвы выглядели уж очень потрепанными.

Снейп услышал чьи-то сдавленные крики с первого мига, как только он пересек порог Малфой-Мэнора. Это было в порядке вещей даже в те ночи, когда встречи Пожирателей проводились не у Люциуса. Проходя в экстравагантную прихожую, Северус мысленно отметил, что если судить по числу плащей, расположенных на вешалке, он пришел одним из последних.

Пять магглов — пять дальних родственников магглорожденных волшебников — и всем меньше двадцати.

Надо покончить с этим, подумал он.

Последовал отвратительный хруст, сопровождаемый громким криком.

Будучи в конец обдолбанным, о чем свидетельствовали сильно расширенные черные зрачки, Снейп, не моргая, глазел на огонь в камине.

Слишком пьяный, чтоб дойти до высокого бара, Северус проглотил содержимое еще одного стакана Огденского, надеясь, что это успокоит внутреннее содрогание и даст мозгу иммунитет от тех видений.

Снейп знал, что ему не стоило оскорблять Макнейра на виду у других Пожирателей Смерти. Несмотря на то, что они оба принадлежали к внутреннему кругу, Макнейр по рангу превосходил его. Другие «превосходящие» предсказуемо наложили на провинившегося парочку Круциатосов ради своего увеселения и его наказания.

Разумеется, эти бараны даже в пытках неоригинальны.

Однако возможность досадить Макнейру была слишком привлекательной, чтоб он ее упустил. На остальное же Снейпу было наплевать.

Настоящие проблемы для него начались тогда, когда Минерва обнаружила его шатающимся на пороге дома на улице Гриммо.

Какого хрена лысого она там делала? Сверхзаботливой гарпии не терпелось отправить Патронус Дамблдору. Он фыркнул.

Из всего произошедшего за сегодняшнюю ночь самым противным Северус находил визит Альбуса и Минервы.

Он до скрипа в зубах ненавидел их жалость и заботу. Не потому, что считал себя слишком гордым, чтоб принять помощь, и не потому, что у него были смехотворные понятия о незаслуженности сострадания. Нет, просто это случилось совершенно не вовремя.

Потеря времени и сил.

Те, кто его жалел, ошибались, считая, будто бы его жизнь полна страданий и ненависти к себе. Жалость, сострадание, сопереживание. Снейп только ухмылялся или огрызался, когда настолько идиотские эмоции выражались в его сторону.

Нет, он жил жизнью, не стоящей жалости. Он не чувствовал удовольствия, когда поступал хорошо и не чувствовал отвращения, когда поступал жестоко.

Отравленный токсинами мозг впал в очередное пьяное забытье, и Снейп откинулся на плюшевую спинку кресла. Он смутно помнил те времена, когда страстно хотел шпионить для Дамблдора, чтоб доказать директору, что он больше не верный Пожиратель Смерти, что он больше не восхваляет Темного Лорда.

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

Ничего не изменилось в жизни Снейпа ни после первого поражения Волдеморта, ни после его возвращения. Он всё так же трахался в Малфой-мэноре, убивал магглов и унижался, поклоняясь Темному Лорду.

Единственное отличие состояло в неизменной благодарности Дамблдора за преданное и добродетельное служение Ордену Феникса.

В течение прошедших двадцати лет Северус регулярно присоединялся к беспощадным увеселениям Пожирателей Смерти, когда им доводилось потихоньку мучить и волшебников, и магглов. Все эти двадцать лет он делал это ради блага Ордена, шпионя в пользу обеих сторон, и благодаря своей деятельности он потерял практически всю способность эмоционально различать разницу между плохим и хорошим.

Теперь, когда он принимал важные в своей работе шпиона решения, его единственным моральным ориентиром была мантра: «Одобрит ли Дамблдор?».

«Твоя главная задача — сохранять статус в ближнем кругу. Орден не способен функционировать без твоей информации.»

Как мило.

Двадцать лет, за которые понятие совести стало крайне расплывчатым, двадцать лет служению злу во имя добра наконец сказались на Снейпе.

Жалость, сопереживание и сострадание были бесполезны для такого человека, как он. Человека, который настолько хорошо понимал состояние своих мозгов, что с удовольствием падал в поглощавшую его апатию. На чуть ли не все, что касалось Ордена или Темного Лорда, благочестия или зла Северусу было насрать.

Многочисленные свечи на мраморной тумбочке тускло мерцали, причудливо освещая запотевшую ванную комнату. Гермиона вытащила обе руки из пахнущей лавандой воды: покрытые морщинками пальцы напоминали о том, что она отмокала в ванной уже больше часа.

Обычно девушка купалась так быстро, как могла, поскольку в доме была только одна ванная, однако в столь поздний час можно было позволить себе. Расслабленно вздыхая, она глубже погрузилась в воду и случайно намочила волосы, низко заколотые на затылке. Холодок пробежал по влажным плечам, и Гермиона потянулась за палочкой.

— Relashio!

По руке пробежали мурашки, и девушка ахнула. Вода слишком горячая.

Она пыталась убедить себя в том, что выбрала столь позднее время для вечернего купания, дабы ее не беспокоили, поскольку большая часть обитателей дома уже спала. Но в глубине души Гермиона сознавала, что чем позже она засидится, тем выше будет шанс перехватить профессора Снейпа, который вернется глубокой ночью.

Это единственный способ задать ему вопросы. Он никогда не позволяет приблизиться к себе в нормальное время дня. Перед возвращением в Хогвартс мне чертовски важно услышать его совет. Я... шпион? Она хмыкнула.

Гермиона оборвала себя и нахмурилась. Кажется, можно считать мои действия прошлой ночью приобретением навыков. Я же не попалась, в конце-то концов.

Прошлая ночь. С самого момента пробуждения Гермиона не переставала возвращаться мыслями к тому, что она подглядела в комнате профессора Снейпа. Она была совершенно очарована этой сложной и таинственной личностью. В частности, Гермиону беспокоил масштаб ее переживаний по поводу Режущего заклинания. Вид запекшейся на коже крови никак не хотел забываться и вставал перед мысленным взором, стоило только закрыть глаза.

Я всегда знала, что он многим жертвует ради Ордена, но видеть его таким… Мне кажется, я воспринимала его работу как должное. О Боже, что же будет с моими обязанностями? Я не имею ни малейшего представления, как можно вычислить предателей среди школьников! Как далеко придется зайти, чтобы выполнить возложенную на меня миссию?

* * *

Войдя в библиотеку, Гермиона потуже запахнула свой ночной халат. Однако было совсем тепло, и она заметила, что в камине был разожжен огонь. Девушка оглядела комнату, надеясь увидеть профессора Снейпа, но, узрев двух человек в креслах у старинного столика, она поспешно отогнала настораживающее разочарование.

Мужчины, не замечая вторжения, продолжали приглушенно о чем-то беседовать. Ремус сидел, согнувшись и опустив голову на руки. Он активно мотал головой в ответ на любые рассуждения Сириуса. Гермиона прислушалась и с трудом уловила несколько фраз:

— Ему не стоило просить тебя об этом.

— Я сам вызвался, — быстро нашелся Ремус. Опомнившись, он поднял голову и взглянул на своего друга. — Все нормально.

— Чепуха.

— На сей раз они куда… сознательней. Лучше, чем я думал, — вздохнул Ремус. — Ладно, забей. Думаю, если высплюсь, то почувствую себя лучше.

Гермиона только сейчас обратила внимание, что на нем был одет потертый дорожный плащ, а к поношенным ботинкам прилипли комья земли.

— Scourgify!

Грязные следы исчезли с каменного пола, и Гермиона, улыбаясь, спрятала палочку в карман халата. Мужчины обернулись, чтоб увидеть, кто зашел в библиотеку.

— Ремус, тебе обязательно пачкать единственную облюбованную мною комнату? — поддразнила она.

Ласково взглянув на нее, Ремус ответил:

— Прости, Гермиона.

— Ничего страшного, я не хотела вам мешать. Спокойной ночи.

Люпин быстро поднялся и проследовал к двери.

— Нет, пожалуйста, не уходи. Я и сам собирался спать. Даже в страшном сне я не хотел бы очутиться между тобой и библиотекой, — жизнерадостная улыбка показалась вымученной: в ней ясно читалась грусть. — Хоть кто-то оценит богатства этой части дома, — он повернулся к Сириусу. — Мы же знаем, что хозяин никогда ими не пользуется.

— Ха-ха, — мрачно передразнил Блэк, когда друзья рассмеялись над последней фразой.

— Спокойной ночи, Гермиона, Сириус.

Когда за оборотнем закрылась дверь, Гермиона повернулась к Сириусу:

— Я действительно могу уйти, если помешала тебе.

— Не глупи, Гермиона. Твое присутствие никогда не повредит, — он улыбнулся и пересел на софу. — Уже хорошо за полночь. Что ты здесь делаешь в такое время?

Зная историю их взаимоотношений с профессором Снейпом, Гермиона решила, что правду говорить неразумно.

— Ох, знаешь ли…

— Учишься? — перебил Сириус, и на его губах появилась игривая усмешка.

Нервно заправив выбившуюся прядь волос за ухо, Гермиона кивнула и взяла со стола лежавшие там книги. Она устроилась на другом конце софы, по-турецки скрестив ноги, и открыла том по Зельеварению.

Сириус же, напротив, не держал в руках ни книги, ни каких бы то ни было письменных принадлежностей. Будучи стопроцентным гриффиндорцем, он даже не попытался замаскировать, что откровенно глазел на нее.

Гермиона пробежала глазами по строчкам в книге.

— Тебе не говорили, что пялиться на людей невежливо? — повторила девушка слова хозяина дома.

Устыдившись, тот неловко прокашлялся.

— Говорили.

— Вот если честно, Сириус, как ты?

Он мог бы ответить, как отвечал всегда, мог бы сказать «нормально», или «устал», или еще что-то банальное. Однако увидев ее искренний взгляд и хмурые морщинки между бровей, Сириус почувствовал, что должен сказать правду. К его большому смятению, этот вопрос звучал с самого момента… возвращения. Он никогда не говорил правду.

Сомневаясь, Сириус поерзал и попытался придумать что-то подходящее.

— Я лезу не в свое дело. Право, не стоит отвечать.

— Нет-нет, — Блэк прямо посмотрел ей в глаза и вдохнул. — Я не стану углубляться в детали, но мне кажется, что я готов с кем-нибудь это обсудить, — он сделал паузу и добавил искренне: — с тобой, Гермиона.

Неловкий румянец выступил у нее на щеках.

— Ты знаешь, что я всегда могу выслушать. Итак, честно, как ты себя чувствовал все эти пять месяцев? — и вдруг она очнулась. — О Господи, ты мне сейчас сказал, что, вернувшись почти полгода назад, ты никогда ни с кем не разговаривал об этом?

Чтоб отвлечься, он повернулся к огню.

— По-видимому, нет.

— Неужто профессор Дамблдор по прошествии стольких месяцев не потребовал у тебя подробностей?

При упоминании директора Сириус негодующе хмыкнул.

— Ну же, Гермиона. Ты действительно думаешь, что осведомленность Дамблдора зависит только от того, сколько я ему расскажу?

И правда. Мы ведь говорим о всемогущем и всезнающем Дамблдоре, — подумала она.

— Нет, ты прав.

Гермиона надеялась, что он не пытается сменить тему или отвертеться от разговора о вуали. Она устроилась поудобнее на диване и повернулась лицом к своему собеседнику, подтянув голые ноги под халат. Всем своим видом она показывала, что ждет, пока Сириус заговорит.

Возможно это была плохая идея, — промелькнуло в голове у Мародера. Он коснулся рукой щетинистого подбородка. Однако решимость снова вернулась, лишь только Блэк взглянул на девушку напротив. Ее глаза завораживали, вызывая в нем простые человеческие чувства, которых, казалось, он навсегда лишился.

— Отвечая на твой вопрос, я могу сказать, что мое состояние можно описать как… выживание.

Брови Гермионы взлетели от удивления, а рот открылся, готовый задать миллиард вопросов.

— Пожалуйста, нет, Гермиона. Обойдемся без допроса. «Выживание» — это подходящее слово, а ты уже можешь истолковать его как душе угодно. Мерлин свидетель, это правда, — он вздохнул. — И, пожалуйста, не говори Гарри.

— Он волнуется за тебя, — парировала Гермиона.

— Именно. И у меня нет правды, которая бы его успокоила.

Гермиона ощутила прилив сильной симпатии, наблюдая за тем, как лицо Сириуса теряет каменное выражение. Она отчаянно хотела помочь ему, но сначала следовало понять, в чем проблема. После их маленькой беседы у нее возникло еще больше вопросов о вуали.

— Хватит об этом. Как твои дела сегодня вечером, Гермиона? Или, лучше сказать, утром? Я надеюсь, это не стало твоей привычкой?

— Так было все лето, если честно. Я сплю, когда хочу спать.

— Нет, так не пойдет, — нахмурился он. — Как хозяин я требую, чтобы ты отправилась в кровать и позволила своей красоте отдохнуть, — Сириус лукаво ухмыльнулся, игриво стреляя глазками. — Не то, чтоб тебе это было нужно, конечно.

Поигрывая страницами учебника, Гермиона кивнула в знак принятия комплимента.

Обаяние Сириуса не оставляло ее равнодушной: он всегда осыпал женщин приятными словами. К примеру, Джинни регулярно удостаивалась его похвалы за отличное знание дурных сглазов. Также, он постоянно отвешивал комплименты стряпне миссис Уизли и заявлял, что ему нужна такая же старательная и хозяйственная жена. Начиная с третьего курса, Гермиона обожала слушать регулярные восторги по поводу ее интеллекта. Сириус искренне полагал, что в своем понимании магии она превосходила любого чистокровного волшебника.

Однако с тех пор, как он вернулся, комплименты в сторону Гермионы участились и касались теперь не только ее знаний, — она остро понимала это.

Сириус заметил ее неловкость:

— Ну как, ты рада посту старосты?

На лице девушки отобразилось смятение, вызванное вопросом Сириуса. Рада ли я? Нет, не совсем. Я собиралась отдать профессору Дамблдору свой значок, чтоб сосредоточиться на работе для Ордена. Но теперь это мой шанс делать что-то важное на посту, который мне не нужен. Нет, я точно не радуюсь, однако я хочу помочь директору.

— Гермиона? Все нормально?

Она дернулась, фокусируя внимания.

— Ммм? Ах, да, конечно, я рада.

— Не переживай слишком сильно, дорогая. Дамблдор еще не отдал тебе каких-либо особых распоряжений, — он тепло улыбнулся. — Зная тебя, могу предположить, что ты уже проанализировала это со всех сторон.

— Да, наверное, ты прав, — рассмеялась Гермиона.

— Ладно, я спать пойду, — Сириус поднялся с софы и оказался рядом со своей собеседницей. — Постарайся не засиживаться допоздна.

Не колеблясь, он мягко взял Гермиону за руку. Девушка нервно сглотнула, когда Блэк коснулся губами тыльной стороны ее ладони.

— Спокойной, Сириус.

* * *

Несколькими днями позже Гермиона снова сидела на софе, на сей раз, правда, отчаянно пытаясь сконцентрироваться учебе. Казалось, ей удавалось погрузиться только в книгу по Зельям, Арифмантика же никак не поддавалась.

Девушка уже начинала злиться оттого, что эмоции здорово отвлекали ее. Нынешняя Гермиона была совсем не похожа на прежнюю: усердную, точную в своих расчетах, всегда контролирующую ситуацию. Ничему и никогда не удавалось выбить ее из колеи.

Мысль о том, как много места профессор Снейп и Сириус Блэк занимали в ее мыслях в последний час, приводила в смятение. Хоть Гермиона и не могла похвастаться солидным опытом в амурных делах, дурочкой она тоже не была и понимала, что поведение хозяина дома выходит за рамки дружбы. Как к этому относиться, она не знала.

Следовало признать, что внимание Сириуса ей крайне льстило. Он вел себя мило и вежливо, а его сдержанная манера флиртовать немного напоминала Виктора.

«Мда, та история кончилась не слишком здорово».

Честно говоря, Сириус не сумел разжечь в ней огонь, который сам собой вспыхивал время от времени.

БАМС!

От звука захлопнувшейся двери Гермиона вздрогнула во второй раз. Она терпеливо ожидала криков.

Но их не было.

Она быстро приоткрыла дверь и крайне удивилась, заметив, что портрет мадам Блэк был по-прежнему скрыт за занавеской, и тут же краем глаза увидела мелькнувший край знакомой черной мантии, а ее обладатель уже поднимался по лестнице, скрываясь из виду.

Сердце Гермионы забилось втрое быстрее, и она распахнула дверь библиотеки. Иди за ним, — приказала она себе, — иди за ним!

Он направляется в спальню. Это неправильно.

И тут же мысленно возразила сама себе: Той ночью это тебя не остановило, не так ли?

Несмотря на беспорядочные мысли, тело предало Гермиону, и она машинально поднялась по ступенькам, ведущим на второй этаж.

Каждый шаг вызывал ворох сомнений.

Гранитный пол неприятно холодил босые ноги, а в темном коридоре не горела ни одна свеча. Гермиону искушал соблазн вытащить палочку, чтобы осветить путь, однако девушке не хотелось привлекать к себе лишнее внимание.

Она вела кончиками пальцев по стене с облупившейся краской, чтобы сориентироваться по дороге к его комнате. Гермиона старалась двигаться как можно тише, однако ее дыхание было тревожным и прерывистым.

Староста остановилась прежде, чем повернуть в самом конце коридора. Дальше была только комната Снейпа.

Стало еще прохладнее, и она поплотнее запахнулась в халат. На последнем этаже камины разжигали редко.

Гермиона закрыла и открыла глаза, собираясь с духом, испуганно вздохнула и, наконец, повернула в последний коридор.

Холодная рука крепко обхватила ее за шею, и сердце подпрыгнуло куда-то к горлу. Гермиона даже пикнуть не успела, как воздух вышел из легких. Кончик волшебной палочки уперся ей в грудь, а сама она оказалась прижатой к стене.

— Какого хера вы здесь делаете? — над ухом раздалось злое шипение.

Гермиона пару раз сглотнула прежде, чем попробовала что-либо сказать. Она ощущала, как мышцы ее шеи перекатываются под чужой рукой.

Наконец Снейп слегка ослабил хватку, позволяя ей говорить.

— Я… простите, — эмоции хлестали через край. Она не могла поднять взгляд и посмотреть профессору в глаза. Его запах был запахом дыма сожженного дерева, сухого мыла и пота. Его грудь мерно поднималась и опускалась, и Гермиона обратила внимание, что он дышит быстро, но ровно. Почти так же, как той ночью в его комнате…

Он убрал палочку, но Гермиона тут же почувствовала, как она упирается ей в подбородок. Неудачливая шпионка не хотела думать о том, где заклятье может причинить больше вреда, вздумай он проклясть ее.

Мучительно медленно Снейп заставил ее поднять голову и встретиться с ним взглядом.

Глядя в глубокие черные глаза, Гермиона внутренне содрогнулась. Она никогда раньше не смотрела на него настолько пристально и не находилась так близко.

— Зачем вы шли за мной? Не заставляйте повторять дважды, мисс Грейнджер.

Стоя вплотную к мужчине, насмерть перепуганная Гермиона ощущала, как низкий яростный голос резонирует с каждой косточкой ее тела.

— Я хотела поговорить с вами… сэр, — выдохнула она.

Снейп раздраженно поднял бровь.

— Вы знаете, сколько сейчас времени? Я с трудом поверю в то, что вы крались за мной до самой спальни, надеясь завязать дружескую беседу, — он неприкрыто глумился.

— Вы никогда не приходили раньше, чем сейчас. Я собиралась поговорить с вами всю неделю… — Гермиона умолкла, заметив, как внезапно сузились его глаза. Интересно, не сболтнула ли она лишнего?

— Итак, что вам нужно? — процедил профессор сквозь сжатые зубы. Вопрос звучал больше как угроза, поскольку Снейп снова крепко сжал ее горло, с каждым выплюнутым словом наклоняясь все ближе.

Пахшее сухим вином дыхание обжигало.

— Мое задание от профессора Дамблдора, — девушка заметила, что он снова изогнул бровь.

— Я не представляю, что мне нужно сделать, — наконец сказала это. Возможно, не настолько красноречиво, как хотелось бы, но в нынешних обстоятельствах и этого было достаточно. Пока Гермиона ожидала какой-либо реакции, ее дыхание сбилось от волнения, и это было неприятно. При каждом вздохе грудь девушки касалась предплечья Снейпа.

— Не вижу, каким образом это относится ко мне, — огрызнулся он.

— Я думала, что может быть… из-за вашей работы в Ордене… вы могли бы… — Гермиона говорила примерно так же выразительно, как и неделю назад на кухне, и презирала себя за это.

Вдруг он разжал хватку на ее шее и взял двумя пальцами за подбородок.

— Вы меня не радуете, мисс Грейнджер. Говорите внятно, пока мое терпение не иссякло, и я не спустил вас с лестницы, — каждое слово сочилось раздражением.

Неосознанно, инстинктивно Гермиона обхватила двумя руками его руку, отвечая:

— Дамблдор хочет, чтоб я шпионила за школьниками, и я не знаю, с чего начать. Я думала, что, возможно, смогу научиться у вас, — слова вылетали быстро.

Уголок его рта дернулся:

— С какой стати вы решили, что меня это заботит?

Гермиона уже открыла рот, чтобы ответить.

— Нет, я не хочу ничего слышать. У меня нет НИ МАЛЕЙШЕГО желания нянчиться с вами, мисс Грейнджер. Я слушал ваше отвратительно шумное дыхание и громоподобные шаги с самого первого этажа. Что бы ни вселилось в директора, когда он давал такое задание столь слоноподобной гриффиндорке, как вы, меня это не касается. Не тратьте мое время.

Добавляя к оскорблению травму, огромная рука, держащая ее за подбородок, изрядно толкнула ее в сторону первого коридора, что наверняка означало необходимость уйти.

Гермиона смотрела, как он удаляется в спальню. Сама она, ошеломленная его словами, стояла на том же месте у стены. Когда Снейп, не оглядываясь, захлопнул за собой дверь, на глазах старосты, наконец, выступили слезы.

* * *

— Чего твоя душенька сегодня желает? — спросил Гарри, намазывая мармелад на тост.

— Можно пойти в сад и поиграть в квиддич, — предложил Рон.

— Фу, квиддич!

— О, ну, Гермиона, только один раз, — взмолился Рон, шутливо похлопав ресницами.

— Нет, Рон. Не могу поверить, что ты настолько толстокож, чтобы предлагать это, — холодно сказала она.

— Забейте, Гермиона не в духе с самого утра, — Джинни рассмеялась.

— Заметно, — пробормотал ее брат.

— И, ради Мерлина, сначала глотай, ПОТОМ говори, Рональд! Я устала воспитывать тебя.

— Правда что ли? Поверь, ты не так устала, как я.

— Сейчас же успокойтесь, — сказала миссис Уизли и поставила кувшин молока на стол. — Мне нужно, чтобы вас не было на кухне днем, пока я готовлю для сегодняшнего собрания Ордена.

Раздалось громкое звяканье откладываемых вилок.

— Сегодня собрание? — задохнулся Гарри. — Почему мне не сказали?

— Успокойся, дорогой, тебе говорят сейчас.

— О Боже, что-то случилось? Что же, миссис Уизли? На кого напали?

Молли присела рядом с Гермионой, по-матерински желая успокоить ее.

— Ничего такого, милая. Уроки начнутся с понедельника, и перед этим Дамблдор хочет переговорить с каждым.

— Ну, слава Богу, — выдохнула Гермиона. Пока она ковыряла вилкой яйцо, в голове созрел другой вопрос, и староста спросила: — будет ли профессор Снейп?

— Сальный ублюдок.

— Рон!

— Извини, мам, — пробормотал он.

— Ты знаешь, у меня уже в печенках сидит неуважение, которое вы, дети, демонстрируете по отношению к одному из ваших профессоров. Я уверена, что вам бы не понравилось, если б слизеринцы говорили такие вещи о профессоре МакГонагалл.

— Мы поняли, мам. И мы знаем, что он член Ордена и все такое, но это не отменяет того, что он ужасно к нам относится.

— Ты же знаешь, он должен для того…

— Идиотизм! — закричал Гарри. Следующая фраза уже практически сорвалась с языка, однако тут он осознал, с кем говорит.

— Простите, миссис Уизли, — осекся Поттер, опустив глаза. — Смотрите, — подумал и продолжил: — вы же видели, как он ведет себя вне Хогвартса. Нет никакой причины гнусно к нам относиться, если никого из наблюдающих за ним нет поблизости. Он скотина потому, что ему нравится быть скотиной. И если он не перестанет доводить Сириуса, клянусь, я собственноручно его прокляну! — благодаря присутствию миссис Уизли агрессивная тирада Гарри получилось спокойной настолько, насколько это было возможно. Высказавшись, он встал из-за стола.

— Гарри! — окликнула Гермиона.

— Забей, Гермиона, — раздраженно бросил он, выходя.

— Зачем вы вообще вспомнили об этой летучей мыши-переростке? — простонал Рон.

Миссис Уизли тоже поднялась и прошла к выходу. Она не видела смысла в наведении дисциплины, если даже ради нее они не старались изобразить вежливость.

— Я надеюсь, что ты не пытаешься обвинить меня в детсадовском срыве Гарри? — прошипела Гермиона.

— Ты знаешь, какой он. Может быть, если б ты перестала заступаться за ублюдка каждый раз…

— Заступаться за него и молчать каждый раз, когда вы поливаете его грязью, — это разные вещи, Рон. Я не ждала, что ты заметишь, но я даже не просила отдавать дань уважения его возрасту. Если уж вы слишком тупы, чтобы следовать моим советам, не буду тратить время. Мне не верится, что в обозримом будущем вы станете лучше относиться к профессору Снейпу, однако, было бы неплохо, если б вы перестали убеждать меня в своей неоспоримой правоте. Очевидно, я не стану оскорблять его!

Во время эмоциональной речи Гермионы лицо Рона меняло свой цвет с нежно-розового до пунцово-красного. Он вскочил со стула и потянулся через стол к своей подруге.

Джинни проворно схватила брата за руку.

— Успокойся, Рон.

Он резко развернулся.

— МНЕ успокоиться? Ты слышала, что она сказала? Да она сама психопатка, раз заступается за сального ублюдка!

Гермиона закатила глаза и отодвинула свой стул от стола.

— Ох, забей, Джинни. Он не услышал ни единого моего слова.

* * *

— Скорей бы начало учебы! — воскликнула Гермиона, упав на кровать. Даже пытаясь расслабиться, она не могла перестать беспокойно трясти левой ногой, свисавшей вниз. Ей просто необходимо было выбраться отсюда.

— А я не тороплюсь. Учебная нагрузка меня не вдохновляет, — вздохнула Джинни, лениво вытягиваясь на пыльном подоконнике.

— Это твой шестой курс, Джин! Ты сдала С.О.В., а Т.Р.И.Т.О.Н. еще очень далеко. Наслаждайся отсутствием стресса, пока можешь.

— Извини, — рассмеялась Уизли, — но в твоих устах это не слишком обнадеживает.

Она оперлась на подушку и обхватила колени, пытаясь устроиться поудобнее. Но какое-то шуршание под подушкой за спиной отвлекло ее.

— Гермиона, что это? — спросила она, вытаскивая на свет свитки помятых пергаментов.

— Ой, — Гермиона вскочила с кровати и выхватила листы из рук подруги. На ее щеках выступил румянец, когда рыжая ведьма удивленно приподняла брови.

— Это просто несколько писем для моих родителей.

— Несколько? — фыркнула Уизли. — Я думала, профессор Дамблдор сказал, что тебе нельзя…

— Я же их не отправила, — огрызнулась Гермиона, скрестив руки на груди.

Уизли отвернулась и встала, намереваясь пройти к своей кровати.

Что я творю?

— Извини, Джинни, я не хотела срываться на тебе, — Гермиона заняла место, на котором сидела подруга, и запустила руки в волосы, массируя виски.

— Я сегодня целый день не в себе. Не знаю, что со мной происходит, — она закрыла глаза, пропуская каштановые пряди между пальцами. Казалось, боль поможет избавиться от путаницы в голове.

— Заметно, — равнодушно сказала Джинни, сложив руки на груди.

Гермиона резко подняла голову и поглядела на подругу. Они буравили друг друга взглядом, ожидая, что визави уступит первой. Как бы им ни хотелось, на лицах медленно проступили улыбки.

— Не психуй, Гермиона. Мальчики рано или поздно успокоятся и поймут, что ты просто волнуешься о своих родителях.

— Хмм… да, конечно.

Какой же я монстр! Я всю неделю не думала о своей семье! Я даже бросила пачку своих писем здесь. Но, конечно же, я не могу рассказать ей о причине моего настроения. Гермиона заставила себя вынырнуть из эгоистичных мыслей.

— Посмотри-ка на меня. Сижу здесь и только и волнуюсь, что о себе. Как у тебя дела, Джинни?

Собрав волосы в высокий «хвост», та примирительно пожала плечами.

— Я заметила, ты перестала игнорировать Гарри, — аккуратно продолжила Гермиона.

— Наши комнаты разделяет только холл, и мы три раза в день сидим за одним столом, — голос Джинни, незаметно для нее самой, сорвался. Она закашлялась, прочистила горло и затем тихо продолжила: — Это было слишком сложно.

— Все образуется, — подбодрила ее Гермиона.

Ей было тяжело видеть подругу настолько расстроенной разрывом с Гарри. Она чувствовала себя виноватой за то, что была так погружена в свои дела всю неделю, тем более, сегодня утром.

С тех пор, как вчера она сбежала вниз по ступенькам, а на лице высохли слезы унижения, Гермиона не переставала думать о своем профессоре. Ей никак не удавалось выкинуть из головы его гневные слова.

Девушку и без того одолевали сомнения, когда дело заходило о предстоящем шпионстве за школьниками, но то, что Снейп, профессор Хогвартса и шпион, отмел всякую мысль о ее способностях к шпионажу, было слишком. Его слова задели сильнее, чем болезненная хватка за горло или тот факт, что он угрожал ей волшебной палочкой. Речь шла о его признании и похвале, и староста не обращала внимания на проявленную жестокость.

Гермиона думала, что ему как шпиону необходимо казаться сильным и грозным. Как бы странно это ни звучало, она едва ли не за честь посчитала то, что он открыл ей эту грань своей личности. Напряженный… пугающий. Ее горло перехватывало при мысли о нем.

Встреча с этой стороной Снейпа, с его настоящим характером, вселяла в нее ужас. Но, как бы Гермиона ни пыталась, у нее не получалось избавиться от желания снова увидеть его таким.

Рон прав. Я схожу с ума.

* * *

На втором этаже дома располагаются спальни с готическими, стрельчатыми окнами. Шторы в одной из них застыли, словно высеченные из камня. Ни малейшего дуновения воздуха. Позднее утро, и солнце освещает потёртую мебель, хаотично расставленную вокруг массивной кровати с пологом.

На столике рядом с кроватью стоят замызганный кувшин с соком и грязный стакан.

Сириус спал урывками.

Он осознавал, что спит. Для его затуманенного сознания этот факт казался очевидным, поскольку он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Блэк убедил себя, что чуть приоткрыл глаза, хотя на самом деле интерьер комнаты был детально воссоздан его спящим мозгом. Сириус встревожено пытался дернуть ногами, чтоб вырвать себя из дремоты.

Мерное тиканье у левого уха заставило спящего насторожиться. Сириус замер, и все его мысли сосредоточились на ритмичном звуке.

Худшим кошмаром для него являлись минуты сна, когда мозг не бодрствовал. Это бывает иногда и с обычными людьми, но с Сириусом не случалось уже год. Он никогда не давал себе провалиться в настолько глубокий сон. Слишком опасно.

Прошлой ночью он крепко спал.

Панический страх отбил способность мыслить здраво, и сердце гулко застучало в ушах. Тиканье в висках становилось все громче. От боли он закрыл глаза, а сердце стучало все быстрее и сбивчивее. Словно под действием таинственной и невидимой тяжести, воздух вылетел из легких, и вдохнуть Сириус больше не мог.

Ради милосердия Мерлина, мне необходимо проснуться. Пожалуйста, Боже, заставь меня проснуться!

Он приказывал своему телу двигаться, но едва ли пошевелился.

К всеобъемлющему ужасу Сириуса, тяжести, облепившей его, стало еще больше, и теперь он слышал, как тикание часов замедляется, становится нерегулярным. Блэк чувствовал, как в такт часам запинается, сбивается с ритма биение его сердца.

Обливаясь потом, Сириус, наконец, скоординировал разум с телом, и, испуганно застонав, резко сел на кровати. Он метнулся влево и смахнул кувшин с соком на пол, попутно облив себе ноги.

Трясущимися руками Блэк крепко схватил черные карманные часы со стола, щелкнул крышечкой, открывая, и обратил внимание, что тиканье все еще замедлялось, а циферблат тревожно светился красным.

Сириус тяжело задышал, пытаясь завести механизм; мышцы рук болели при каждом движении пальцев. Он сконцентрировался на том, чтоб повернуть завод и при этом не потерять сознание. Кажется, двенадцать раз ему удалось. Один поворот на один час.

Черный, блестящий механизм стал тикать быстрее, а циферблат снова стал белым.

Судорожно хватая ртом воздух, Сириус утомленно откинулся назад, ощупывая свою грудь в районе сердца.

Он сконцентрировался на мерном тике у подушки и усилием воли заставил себя успокоиться. Чувствуя, что глаза вот-вот закроются, Блэк прислушался к стабильному биению под ладонью. Во сне не было необходимости, поскольку хватало и полученного отдыха, но тело больше ему не подчинялось, конечности отяжелели. Сириус не мог справиться со своими физическими и психическими травмами и теперь соскользнул в беспамятство, позволяя себе восстановиться.

К тому времени, когда члены Ордена начали подтягиваться в душную кухню, соблазнительный аромат пастушьего пирога пропитал, казалось, все. Вместо того, чтобы, как обычно занять свое любимое кресло у гаснущего огня, Гермиона решила сесть за обеденным столом вместе с Гарри и Роном. Каждый из них пришел раньше обычного, надеясь перехватить друзей до начала собрания.

После стычки за завтраком они старались игнорировать друг друга, однако целый день — вполне достаточно для Золотого Трио. В прошлые годы у каждого из них была возможность сколько угодно вынашивать свое недовольство и лелеять уязвленную гордость: хоть часами, хоть неделями. Но теперь, в нынешние времена… все стало по-другому. Хватит и дня.

Когда в кухню влетела женщина с розовыми волосами, спотыкаясь и едва не падая на каменный пол, все трое улыбнулись. Рон быстро отклонился назад, протянул руку и ловко поймал ее.

— Салют, Рон, — улыбнулась Тонкс, выпрямляясь.

— Снова споткнулась об ковер? — рассмеялся он.

— Я всегда говорила, что зря его там положили.

Вместо того, чтобы как обычно сесть между Муди и Кингсли, Тонкс беспечно опустилась на стул между Роном и Гермионой, поскольку с ними она могла общаться куда проще и непринужденнее. Гермиона усмехнулась, заметив страждущие взгляды Рона, направленные на авроршу, пока та о чем-то оживленно болтала с Джинни. Чтобы не чувствовать себя столь неуютно под пристальным взглядом задумчивого визави, девушка попыталась сосредоточиться на разговоре соседей.

— Гермиона, тебе сегодня стоит поговорить с Дамблдором, — сказал Сириус. — Я в курсе, что он пообещал обсудить детали задания, когда ты в понедельник вернешься в Хогвартс, однако ты, мне кажется, слишком нервничаешь.

— Да, пожалуй ты прав.

Сейчас ей не слишком хотелось об этом думать. Размышления о ее миссии вели к размышлениям о шпионаже. А рассуждения о шпионаже неминуемо заканчивались мыслями о профессоре Снейпе.

— Сириус, могу я спросить у тебя кое-что?

Он слегка наклонил голову, сигнализируя о полнейшем внимании, и Гермиона продолжила:

— Я переживаю за Ремуса. Он не слишком здорово выглядит, хотя до полнолуния еще две недели.

Они оба повернулись и посмотрели на доброго оборотня, прислонившегося к грубой стене кухни. Мистер и миссис Уизли по очереди пытались втянуть его в разговор, но Ремус только застенчиво улыбался и снова утыкался взглядом в пол. Люпин выглядел бледнее обычного, а на руках и лице виднелись свежие шрамы. Теперь он почти никогда не присутствовал на завтраке, мотивируя это потребностью во сне, поскольку каждый вечер возвращение было поздним.

— Он… хмм… в порядке, — уныло прокомментировал Сириус.

— А можно спросить, что он делает, когда…?

— Нет, Гермиона, — перебил Блэк и резко повернул голову, чтобы строго взглянуть на нее, — и, пожалуйста, его тоже не спрашивай.

— Хм, ну ладно, — теперь Гермиона могла добавить еще кое-что к растущей горе своих потенциальных исследований.

Сириус тут же попытался сменить тему разговора:

— Скажите, почему, милостью Мерлина, Дамблдор всегда объявляется последним? — вздохнул он, ковыряя еду на тарелке и одновременно нетерпеливо постукивая ногой по полу.

— Что не так? — спросил Гарри.

— А? О, ты увидишь. Дамблдор в своей бесконечной мудрости, — иронично заметил Сириус, — дал мне задание на будущее как и…

— Звучит не слишком-то хорошо.

— Не перебивай, Гарри.

От замечания Гермионы он нахмурился.

— Ничего опасного. Просто подожди. Я знаю, что сегодня вечером мы об этом поговорим.

В это время в вихре фиолетовых одежд в кухню влетел Дамблдор. Улыбнувшись собравшимся, он прошествовал к плюшевому креслу у камина. Вместо того, чтобы по традиции увлечь кого-либо приятельской беседой, директор сразу же начал собрание. Мудрый старик выглядел примерно так же, как и две недели тому назад: он был исключительно изможден, а плечи согнулись под тяжестью прожитых лет.

Гермиона старалась сосредоточиться на речи директора, но не могла оторвать взгляд от входной двери. На прошлом собрании Снейп появился вслед за Дамблдором. Тогда она подумала, что они вдвоем покинули Хогвартс и путешествовали вместе.

-…Достигнут некоторый прогресс во взаимодействии с оборотнями, — брови Гермионы поднялись так, что исчезли под короткими кудряшками челки. Староста обернулась к говорившему.

— Я делаю все, что в моих силах, — вздохнул Ремус.

Дамблдор принялся рассуждать о добытой в Министерстве магии информации, а Гермиона нахмурилась. Она надеялась узнать побольше о Ремусе и его делах с оборотнями. Девушка пялилась на него, не улавливая сути разговора директора с присутствующими аврорами. Но не только ее беспокойный взгляд был направлен на Люпина.

Тонкс таращилась на него так пристально, будто мечтала, чтоб он посмотрел на нее.

Гермиона оглядела комнату, вглядываясь в лица каждого из присутствующих членов Ордена. Сердце забилось учащенно, а живот болезненно скрутило в узел. Все выглядели настолько несчастными, будто любая плохая новость угрожала лишить их надежды. Гермиона не могла не подумать, что война с Волдемортом и Пожирателями Смерти выглядела не очень-то обнадеживающе.

Даже если б мы могли сказать, что побеждаем, то какой ценой? Когда благородная жертва превратится в тягостное обязательство?

Вдруг Гермиона замерла. Краем глаза она увидела резкое движение черной мантии возле кухонного стола. Кажется, появление мрачного профессора, и то, как он занял самый дальний от входных дверей угол, заметила только она. Не то, чтобы никто не обратил внимания, на то, как он вошел. Всем было наплевать.

Гермиона попыталась отвернуться и посмотреть на Дамблдора, но любопытствующий взгляд светло-карих глаз был словно прикован к черной фигуре. Этим вечером профессор Снейп не сидел и не пил. Сейчас он прислонился к кухонной стене, скрестив руки на груди и чуть наклоняясь вперед, чтобы длинные волосы закрывали глаза.

Снейп нарочито медленно поднял взгляд от пола, взглянув в глаза Гермионы в тот самый миг, когда профессор Дамблдор окликнул ее.

— Да, директор?

— Моя дорогая, ты не передумала с нашей последней встречи?

— Разумеется, нет, профессор, — она заколебалась, думая, стоит ли обсуждать это при всех или дождаться приватного разговора после собрания.

Сейчас. Она хотела, чтобы профессор Снейп это услышал.

— Хотя, — продолжила Гермиона, — стоит признать, я слегка обеспокоена тем, что от меня ожидается. Я буду стараться изо всех сил, однако хитрость и скрытность — не мои сильные стороны.

Из дальнего угла послышался знающий смешок. Гермиона вспыхнула.

Дамблдор с теплом поглядел на нее, промурлыкав:

— Возможно, моя дорогая, возможно. Но я верю, что твой выдающийся ум и неординарные магические способности компенсируют это.

— Спасибо, профессор.

— Как я и говорил, подробности мы обсудим, когда ты приедешь в Хогвартс, однако сейчас стоит пройтись по основам, — Дамблдор улыбнулся, а Гермиона села прямее в кресле. По подергиванию ее пальцев, он сделал вывод, что ей в руки просятся перо и пергамент.

— Перво-наперво, тебе не позволено обсуждать задание с кем-либо из школьников. Информация доступна только членам Ордена. И еще. Твоя основная цель — наблюдать, и только наблюдать. Независимо от твоих подозрений насчет того, является ли человек последователем Волдеморта, НЕ ПЫТАЙСЯ завоевать чье-либо доверие. Это понятно?

Гермиона нахмурилась, пытаясь переварить полученную информацию. Да, она вздохнула с облегчением, узнав, что ей не придется заводить дружбу с подобными Малфою. Но все казалось слишком просто, и это было совсем не та секретная и опасная миссия, на которую она надеялась.

Этого было мало.

Заднюю часть шеи стало слегка покалывать, когда Гермиона поняла, что все взгляды устремлены только на нее. Однако интерес к своей персоне никогда не раздражал ее. Напротив, староста наслаждалась вниманием, когда думала, что демонстрирует свои лучшие качества. Но если каждый из присутствующих уставился на нее, ожидая ответа, то, очевидно, то же самое сделал и он.

Гермиона попыталась беззаботно оглядеть лица собравшихся, но не смогла остановиться до тех пор, пока ее взгляд не скрестился с пронзительным взглядом черных глаз.

Она быстро повернулась к Дамблдору.

— Простите, профессор, но я полагала… нет… Я надеялась, что смогу быть вам более полезной. Разумеется, я получу больше информации для Ордена, если смогу вести разговоры с возможными приспешниками Волдеморта.

— Ты свихнулась, Гермиона? Это очень плохая идея!

— Я говорю с профессором Дамблдором, Рон…

— Даже если я не воспользуюсь формулировкой мистера Уизли, — перебил Дамблдор, — я соглашусь, что это плохая идея. Даже не обсуждается, мисс Грейнджер. Это приказ.

— Да, сэр.

— Теперь перейдем к теме не столь важной. Перед нами снова встает вопрос о преподавателе ЗОТИ. Несмотря на то, что Северус безупречно преподавал в прошлом году, я боюсь, что теперь он будет слишком занят для этой работы.

— Что? — спросил Гарри с видом триумфатора.

В тот момент Гермиона почувствовала небывалый гнев и раздражение. В ответ на выходку Гарри она издала глубокий стон и начала массировать виски.

— Не беспокойся, Гарри. У вас будет прекрасная замена.

Все кроме Снейпа обернулись, следуя направлению взгляда директора, и уставились на крестного Гарри. Никто не обратил внимания на неискренний взгляд, которым Дамблдор обменялся с Сириусом.

— Было бы благоразумно, если бы ты в присутствии учащихся обращался к своему крестному «профессор Блэк», и можешь начать практиковаться прямо сейчас.

— Супер! — вскричал Рон.

— Действительно супер, — из угла донесся полный презрения голос. — Я уверен, родители школьников будут в восторге, когда узнают, что беглец из Азкабана будет вести ЗОТИ.

Гермиона напряглась, ожидая схватки.

Стул Сириуса громко шваркнул по каменному полу, когда тот повернулся к Снейпу.

— Неужели? Некоторые сочтут амнистированного из Азкабана заключенного более достойным, нежели убийцу и Пожирателя Смерти, — ругнулся он.

— Сириус! — этим вечером у Дамблдора не было настроения слушать их склоки. Он вздохнул, поскольку разозленные мужчины сцепились в бессловесном поединке и совершенно игнорировали его присутствие. Их правые руки потянулись к карманам мантий.

Порочная ухмылка плясала в уголках губ Снейпа. Несмотря на то, что никто пока не шевелился, было видно, что каждый из них готов к атаке. Гермиона вдруг заметила разрушительный блеск в глазах Снейпа. Блеск, наполненный предвкушением возможной жертвы, устремленность, которой совсем не ощущалось во взгляде крестного Гарри.

— Теперь, подумав, я считаю, что директор принял правильное решение, — протянул Снейп. — В конце-то концов, не можешь же ты вечно ныть, что в этом доме у тебя слишком много… времени… правда ведь? — он выгнул бровь.

Кровь отлила от лица замершего Сириуса. Он обвиняюще посмотрел на старика, так многомудро сидящего у кухонного камина. На секунду ему показалось, что в глазах Дамблдора застыло сожаление, однако лицо старого волшебника выражало только решимость.

Сириус внезапно осознал, что люди озадаченно смотрели на него. Вопросительно. Ожидали сцены. Пошли они на хер. Он может выплевывать ругательства и насылать на Снейпа проклятья, когда ему заблагорассудится, а не когда все этого ждут.

Надо убраться с кухни.

Когда Сириус ушел, Гермиона какое-то время смотрела, как дверь болтается на петлях. Шаги донеслись из холла, затем на лестнице, потом громко хлопнула входная дверь. Неловкое молчание заполнило комнату.

Гермиона сочувствовала Сириусу. Со стороны выглядело так, будто ехидные замечания Снейпа по поводу его бесполезности для Ордена все-таки достигли своей цели.

Заметив ярость, с какой Гарри посмотрел на Снейпа, Дамблдор громко прокашлялся, чем привлек к себе внимание собравшихся.

— Я полагаю, на сегодня мы обсудили все самое важное. Собрание закончено. Желаю всем крепкого и здорового сна.

Происходящее слишком напоминало прошлую встречу Ордена, и Гермиона печально наблюдала, как Гарри с грохотом вылетел из кухни. Следом за ним вышли испуганные Рон и Джинни.

Староста поднялась с места, чтобы убрать со стола грязные чашки и тарелки, и практически не заметила, как те двое ушли. Молли ожидаемо материализовалась рядом и отстранила ее от уборки, но тут же отвлеклась и вслед за своими детьми вышла в холл.

Гермиона поставила грязную посуду в ржавую раковину, где их уже дожидалась жесткая щетка. Устало вздохнув, она поднесла руки к вискам и круговым движением помассировала их. До этого момента девушка не осознавала, насколько настырной была ее головная боль. Она медленно нарастала по ходу встречи, и теперь голова болела просто ужасно. Пульс ощущался так, будто кто-то внутри ее черепа постоянно щелкал резинкой. И к тому же, словно в отместку, зрение безжалостно расфокусировалось.

Закрыв глаза, Гермиона повернулась, прислонившись к раковине, и сконцентрировалась на бодром потрескивании дров в камине, смакуя свое одиночество в любимой кухне.

Услышав шуршание ткани, староста резко подняла голову и открыла глаза. Она ахнула, увидев, что профессор зельеварения нависает над ней, но от резкого движения боль вспыхнула с новой силой, и ей пришлось закрыть глаза.

Послышался ироничный хмык, и Гермиона нахмурилась. Она не была в том настроении, чтобы позволить смеяться над собой. Равно как и напомнить о той ночи. Она полагала, что Снейп уже достаточно наказал ее.

Гермиона уже было собиралась по-хамски спросить, что ему нужно, но вдруг заметила, как он запустил руку в карман мантии. Оценив этот жест, староста еще сильнее вжалась в гранитную поверхность. Она была уверена, что он вытащит палочку.

Снейп вяло облокотился на столешницу прямо напротив нее и любезно протянул небольшой стеклянный флакон.

Шокированная донельзя Гермиона тупо уставилась на него.

Раздраженно подняв бровь, Снейп сказал:

— Ну же, мисс Грейнджер. Если бы я собирался травить вас, я бы положил яд в ваш утренний чай, а не давал вам выбор, пить… или не пить.

Гермиона с сомнением протянула руку вперед и чуть было не отдернула, когда кончик пальца задел его запястье.

Быстро вытащив пробку из флакона, она принюхалась.

Снейп слегка ухмыльнулся краешком губ, когда Гермиона с облегчением вздохнула, проглотив все до капли.

Ее головная боль исчезла во мгновенье ока.

— Спасибо, профессор.

Он только кивнул в ответ и повернулся, направляясь вон из кухни.

Гермиона хотела было позвать его, но остановила себя, поскольку не имела ни малейшего понятия, что может ему сказать.

* * *

У камина аккуратной стопкой высились списанные из библиотеки учебники. Гермиона мельком взглянула туда, расхаживая по коврику. Она не следила за временем и потеряла малейшее представление о том, сколько она уже так ходит, покусывая указательный палец и размышляя о принятом решении.

В ту самую минуту, когда Снейп вышел из кухни, Гермиону, стоявшую у мойки, посетила выдающаяся идея. И даже сейчас, посреди ночи, староста по-прежнему считала мысль безумной, несмотря на то, что у нее были долгие часы, чтобы передумать.

Она снова собиралась следить за профессором.

Сначала Гермиона была чертовски смущена тем, что Снейп поиздевался над ее попыткой прокрасться за ним наверх. Он поднял на смех ее задание и подчеркнул ее невежество. Очень унизительно.

После собрания Ордена и целого дня размышлений упрямство вновь принялось терзать Гермиону.

В первую ночь меня не заметили. Я шла за ними троими и наблюдала происходящее по меньшей мере четверть часа. Они не слышали, как я ушла. Я, должно быть, веду себя не настолько громко.

Она была зла. И эта злость порождала решимость что-то доказать профессору Снейпу. Чем больше она думала, тем больше приходила к выводу, что действительно сможет посреди ночи разгуливать по Хогвартсу и не быть пойманной. В конце концов, она занималась этим уже много лет, и до сих пор ни разу не попадалась.

Зелье от мигрени перестало действовать, девушка села на софу. Пытаясь сбросить напряжение, Гермиона взяла пару своих учебников со стола к себе на колени, открыла Историю Магии на седьмой главе и подхватила строчку, на которой остановилась утра.

«...устав от проповедей Бернарда из Клерво, сэр Гораций Больдер бежал из легиона в 1150 году, чтобы последовать собственным убеждениям. Не разделяя веры своих братьев-Тамплиеров, сэр Гораций стал известен как один из первых сторонников радикального дуализма, адепт секты гностицизма, который он сочетал с древней магией, обнаруженной в утраченной версии Евангелия от Матфея...»

Гермиона перестала читать. Кажется, из холла донесся какой-то звук, и она навострила ушки.

Это наверняка Рон, решивший утащить что-нибудь с кухни.

Тем не менее, убедить себя полностью не удавалось, поэтому она поднялась, чтобы посмотреть самой. Еще в начале вечера Гермиона знала, что периодически будет выглядывать из библиотеки, и для этого она не стала закрывать дверь наглухо, а оставила небольшую щелку. Она знала, что бесшумно приоткрыть дверь — практически нереальная задача.

Хитрая Гермиона поднялась на цыпочки, чтобы лучше видеть через щель. Из-за контраста между темнотой холла и ярким светом в библиотеке глазам пришлось привыкать к полумраку.

Сначала она подумала, что там никого нет, но затем она увидела черную фигуру, прислонившуюся к входной двери.

Профессор Снейп!

Сердце громко стучало в ожидании того, что она планировала сделать. Гермиона почти боялась, что вошедший может услышать ее сердцебиение.

Гермиона наблюдала, как он успокаивает свое дыхание, а потом поднимает руку к морщинке между бровей.

Спустя пару затянувшихся мгновений профессор оторвался от двери и медленно направился к темной лестнице.

На сей раз Гермиона ждала до тех пор, пока плащ Снейпа не исчез из поля зрения, и только тогда покинула библиотеку.

Медленно, шаг за шагом, Гермиона поднималась по лестнице, стараясь действовать как можно тише. Она часто останавливалась и прислушивалась, есть ли какое-либо движение сверху. Слабые поскрипывания разболтавшихся и заплесневевших досок пола заставили ее прижать руку ко рту, чтоб не раскашляться. В ушах оглушающее стучало сердце, пока она преодолевала последние ступеньки, ведущие ко второму этажу.

Неудивительно, что коридор был потрясающе темным, таким же, каким и в прошлые две прогулки. Поскольку здесь не жил никто кроме профессора, миссис Уизли не утруждала себя уборкой. Гермиона ощущала толстый слой грязи, прилипавшей к босым ступням.

Пока она приближалась к концу коридора, решительность стали разъедать сомнения. Что она сделает, если он уже в своей комнате? Что докажет ее поступок? Он никогда не узнает, что она была здесь. Но я буду знать, что он меня не поймал.

А если он ее поймает… Что, скажите на милость, она скажет?

Гермиона пялилась в темноту, скрадывающую самый дальний угол в коридоре. Она была испугана и не стыдилась признать это. Но к тому же она знала, что никакой страх не способен удержать ее от прогулки в коридор, ведущий к комнате Снейпа.

Гермиона, сейчас.

Она не сдвинулась с места.

Окей, СЕЙЧАС.

По-прежнему не шевелилась.

И только когда рука нащупала палочку в кармане мантии, смелость Гермионы наконец воссоединилась с ее решительностью. Уже сейчас понимая, что это была кошмарная идея, староста не смогла не зажмуриться на время двух последних шагов и поворота за угол.

Дыхание перехватило, когда… ничего не произошло. Гермиона открыла глаза и осмотрелась. Профессора Снейпа не было. И только тогда она поняла, что совершенно точно ожидала быть пойманной.

Гермиона медленными и нерешительными шажками двинулась к спальне. В животе волнительно тянуло, когда она разглядывала каждый темный уголок и каждую тень. Что-то было не так, но она никак не могла понять, в чем дело. Волоски на шее и на руках зашевелились от томительного чувства тревоги. И все-таки она продолжала идти.

Пройдя половину коридора, Гермиона замедлила шаг, наконец догадавшись, что же было не так. Она резко повернула голову в сторону двери в спальню, разглядывая края и спускаясь взглядом в щели внизу. Света не было. Он либо уже спал, либо еще не зашел…

Стоило только осознанию сформироваться, как внимание девушки привлекло движение слева. Она резко вздохнула, когда из глубокой ниши в стене выскочила тень. Гермиона подняла палочку, но слова, казалось, покинули любительницу приключений.

Отчаянно пытаясь утихомирить ритм своего дыхания, девушка подумала, что сейчас потеряет сознание, именно в тот момент, когда его большая, холодная рука обхватила ее запястье.

Снейп безжалостно отогнул ее ладонь так, что палочка сначала нацелилась в потолок, а потом и вовсе упала на каменный пол. С отработанными до скорости света рефлексами, профессор развернул Гермиону так, что ее лицо и грудь оказались уперты в каменную стену, и заломил рабочую руку ей за спину.

Гермиона упрямо проглотила всхлипы от боли, которую он причинял запястью и плечу. Она не собиралась доставлять ему удовольствие слышать их. Но когда он наклонился к ее уху, она не смогла сделать вдох, и его дыхание и глубокий голос смяли ее браваду.

— Вы пьяны, мисс Грейнджер? — просто шепот, но произносимый на ухо, он звучал весьма впечатляюще.

Несмотря на переживаемый ужас, несмотря на то, насколько она боялась последствий происходящего, Гермиона призвала на помощь свою решительность. Она не собиралась становиться мямлей и в этот раз.

— Нет, сэр.

Он потянул ее за рабочую руку, заставляя оторваться от каменной стены и тут же оказаться прижатой к ней спиной. Гермиона дернулась, когда он схватил концы ее волос. Она так сильно стукнулась поясницей, что воздух вылетел из легких.

Перестав наконец жмуриться, она позволила их взглядам встретиться, чтобы он увидел ее закипающую злость.

Ее попытка самоконтроля вызвала насмешливое фырканье.

— Вы либо пьяны, мисс Грейнджер, либо свихнулись, раз занимаетесь таким идиотизмом, преследуя меня. Снова.

— Ни то, ни другое, сэр, — коротко ответила она.

От такой дерзости губа Снейпа приподнялась. Он оскалился и угрожающим движением сильно обхватил бледную шею девчонки.

Гермиона оскорблено заворчала. Она стремительно подняла обе свои руки, чтобы отстраниться.

От такой смелости Снейп распахнул глаза от удивления.

Профессор тут же перехватил обе ее руки и прижал их к стене, чуть выше ее головы. Когда на лице Гермионы наконец появился страх, в глазах Снейпа, ожидавшего этого, мелькнуло самодовольство.

— Еще раз. ЗАЧЕМ вы шли за мной?

Прежде, чем пытаться отвечать, она сглотнула противный комок в горле.

— Просто тренируюсь, сэр, — невинно пробормотала она.

Ее взгляд блуждал туда-сюда, разглядывая все на свете, лишь бы не его. Когда наконец Гермиона решилась, черные глаза сузились, оценивая ее. И только тогда она осознала, что с каждой секундой ее дыхание становилось все глубже и быстрее.

— Смею заметить, вам стоит больше тренироваться, если хотите избавиться от слоноподобных манер. Однако мне не нравится то, что вы, мисс Грейнджер, тренируетесь на мне, — прошипел он.

Осмысляя услышанное, Гермиона несколько секунд пялилась на профессора. С некоторой долей риска она переводила взгляд туда-сюда по лицу Снейпа, запоминая детали. Лоб был напряжен от стресса. Безжизненные волосы обрамляли лицо, подчеркивая строгость скул. Лиловые мешки под глазами были похожи на синяки.

Может быть, это и были синяки.

Наконец, она посмотрела на его рот. У большей части людей были морщинки от улыбки, у Снейпа же — от нахмуренности. Она никогда не видела таких глубоких морщин.

Сколько ему? Вряд ли больше тридцати семи.

Ее взгляд потеплел, пока она изучала кожу вокруг губ. Сердце продолжало громко стучать в груди, однако теперь причиной был не страх. В те секунды, когда Гермиона смотрела на линию его рта, в ее мыслях набор случайных фактов сложился в целостную картину.

Месяцы одиночества и военных тревог, беспокойство по поводу ее миссии, месяцы напряженного волнения за родителей, друзей, свою жизнь — казалось, навалились все сразу.

На глаза Гермионы навернулись слезы. Это было понимание, что мужчина, нависающий над ней, никогда не имел ужасающей роскоши подобного опыта.

Каждая эмоция, мелькающая в его голове, откладывалась в тех тревожных морщинах. Понимание внезапно ударило Гермиону, что ей трудно смотреть на него как на бесчувственную, невосприимчивую машину Дамблдора. Опасность, с которой он жил, жертвы, совершаемые ради необходимой директору информации, — все было как на ладони. Какой мучительной может быть жизнь, если никогда не испытываешь согревающего душу счастья, которое порой так заметно на их лицах?

Словно в замедленной съемке, с руками, по-прежнему прижатыми к каменной стене, Гермиона наклонилась вперед так сильно, как только могла. Ее взгляд не отрывался от тонкой линии рта Снейпа.

Все логичные доводы вылетели из головы, и она аккуратно поцеловала его в щеку. Взгляд Гермионы были слегка затуманен, но она не зажмуривалась.

Снейп вытаращил глаза и, словно обжегшись, отшатнулся от нее. Но цепкая хватка за запястья не ослабла.

Он потянул руки девушки вперед.

— Я повторю свое утверждение. Вы, должно быть, пьяны, раз делаете что-то столь опрометчивое.

— Нет, сэр. Я совершенно трезва.

— Не знаю, что за игру вы затеяли, но она заканчивается прямо сейчас. Я могу не понимать странную перемену в вашем поведении, однако знайте, что ваши действия меня нисколько не веселят, — презрительно фыркнул он.

Снейп прищурился, высматривая какие-то эмоции, которые могло выдать лицо Гермионы. Однако она казалась столь же удивленной своим идиотским поступком, как и он.

— Следующий раз, когда вам будет настолько скучно, мисс Грейнджер, я советую вам совать свой пронырливый нос в книги и подальше от тех, кто, как я, например, не выносит ваше присутствие.

Он отпустил обе ее руки и вихрем понесся к себе в спальню.

Гермиона смотрела, как он уходит, и на сердце у нее поселилось почти невыносимое уныние. Но это чувство желания плакать не вызывало.

Побежденная, запутанная и смущенная, девушка повернулась и спустилась по лестничному пролету, направляясь к себе в комнату. Когда она поворачивала за угол на своем этаже, от бардака в голове ее отвлек мягкий гул голосов.

Подойдя к комнате Гарри и Рона, она вежливо постучала и только затем вошла.

— Слушай, Гарри, — продолжил Рон, жестом сигнализируя Гермионе, чтоб она села рядом, на край его кровати. — Ты снова этим занимаешься. Я не ожидаю, что ты… сам знаешь… станешь сентиментальным и поделишься своими чувствами, но что-то же происходит. Ты ведешь себя… странно.

— Я НЕ свихнулся, — рявкнул Гарри, зло поглядывая на них из-под спутанной челки, закрывавшей глаза.

— Никто и не говорит об этом, Гарри, — немедленно вмешалась Гермиона, — но Рон прав.

Ей хватило такта при последних словах выглядеть смущенной.

Скрестив руки, Гарри отказывался поделиться большим, чем нужно было. Он не хотел, чтоб они в нем разочаровались.

Гермиона поднялась с кровати Рона и прошлась по комнате.

— Ты не жил с дядей и тетей этим летом, правда? — мягко спросила она, садясь рядом с ним.

— Жил, — Гарри поднял голову. — Недолго.

— Что случилось? — спросил Рон.

— Я ушел.

— С Дамблдором, — попробовала закончить Гермиона.

Гарри поерзал, пытаясь морально подготовиться к дальнейшему.

— Мм… нет. Я просто ушел.

— Сам! — задохнулась Гермиона. — Почему, скажи на милость, ты решил поступить настолько глупо?

Гарри раздраженно зарычал и вскочил с места.

— Я не мог просто сидеть там, в своей комнате, когда Волдеморт — успокойся, Рон, — когда Волдеморт занимался черт знает чем, черт знает где — под конец предложения он показал на ночное небо, видневшееся сквозь высокое стрельчатое окно.

— Куда ты отправился? — Гермиона едва сдерживала слезы.

— Искать Нагини, — тихо ответил Гарри. — Я понял, как проникнуть в ее разум, — уже громче добавил он, ожидая бурной реакции.

Рон побледнел, открывая и закрывая рот в попытке подобрать слова.

— Ты свихнулся?

— Дамблдор тоже так подумал, — фыркнул Золотой Мальчик.

— Это слишком рискованно, Гарри, — добавила Гермиона. — А если Волдеморт бы контролировал ее, когда ты был в ее разуме?

— Он и контролировал, — услышав их резкие вздохи, он решил пояснить. — И в то же время нет. Она хоркрус, поэтому технически в ней заключена часть Волдеморта… но… она — не Волдеморт.

Гарри подошел к своей кровати, кидая раздраженные взгляды на Рона и Гермиону, пока стелил.

— Это не имеет значения, — подытожил он. — Дамблдор так и так запретил мне в одиночку искать другие хоркруксы.

* * *

— Следующий раз, когда попробуешь насильно заставить меня спать, я предпочту получить бладжером по голове, а не пить всякую химическую гадость, — шипел Сириус.

— Ты перебарщиваешь, — Ремус вздохнул.

— Ты не понимаешь, что мог наделать!

Ремус перестал подозрительно оглядывать вошедших посетителей паба и с видимым затруднением уставился на старого друга.

— Что, если точнее, я мог наделать? — настойчиво спросил он. Раздосадованный, Ремус снова вздохнул, когда Сириус отвернулся, избегая вопроса.

— Проклятье, Сириус! Ты не можешь постоянно так вести себя. Уже прошло много времени. Когда ты собираешься рассказать мне, какого хрена с тобой происходит?

— Забудь, — Сириус прикоснулся к холодной металлической поверхности часов, лежащих в кармане, и понадеялся, что Ремус не станет докапываться.

— Если ты так боишься сна, вызванного химией, то советую тебе отставить бокал.

— Я сам решаю, с чем могу справиться, а с чем нет. Понял? — огрызнулся Блэк.

— Ладно-ладно, успокойся.

— Как скоро они тебя ждут?

Теперь настала очередь Ремуса избегать расспросов Сириуса. Между ними скопилось столько невысказанных вопросов и ответов: годы сдерживаемых эмоций, чтоб избавить друг друга от ненужной боли, боли, вызываемой их ежедневными кошмарами.

Ремус знал, что Сириус пялится на него. Краем глаза оборотень мог видеть его взгляд. Им стоило бы прекратить. Если они собираются пережить войну, им надо знать, что происходит друг с другом. Ремус безумно хотел знать, в каком аду каждый день оказывается Бродяга. Он не понимал этого, но глупым тоже не был.

Наконец повернувшись, Ремус поглядел в глаза своему последнему школьному другу. Другу, которого он мучительно терял не один, а целых два раза. Люпин не мог не гадать, случится ли это снова. Глаза Сириуса теперь сильно отличались от того, что было до падения в вуаль: ушел огонь. Трудно убедить себя, что ты не потеряешь друга в третий раз, если его глаза уже казались мертвыми.

— Прекрати.

— Скажи, чем я могу помочь? — взмолился Ремус.

В ответ на предсказуемый вопрос Сириус неприятно усмехнулся.

— Ровно то же самое, что, кажется, и я для тебя. Ничего.

Повисла долгая, гнетущая тишина, и только потом Ремус признал.

— Знаешь, не все из них кусали других. Поэтому я рискую не так сильно, как ты думаешь.

— Ты уже встретился с ним?

Ремус прищурился, решив проигнорировать вопрос. Сириусу стоило бы все понимать и не упоминать о нем.

— Забей, — вздохнул Блэк. — Слушай, я знаю, какие они. Они и гроша ломаного за тебя не дадут, если узнают, что с прошлой встречи ты никого не покусал. А они узнают. Твое имя известно среди них так же, как мое — среди волшебников. Особенно если они состоят в его свите.

— Ебаный стыд, если уж ты говоришь об этом, то используй имя. Он не заслуживает статус Волдеморта.

— Отлично, — выплюнул Сириус. — Ты уже встречался с Грейбэком?

— Нет.

— Остальные не станут доверять тебе, если тебе не доверяет он.

— НЕ ДУМАЙ, ЧТО Я ЭТОГО НЕ ЗНАЮ!

В качестве единственной реакции Сириус сконцентрировал внимание на проглатывании содержимого бокала.

Откинувшись на спинку стула, Ремус что-то сердито проворчал и провел обеими руками по волосам.

— У тебя трансформация через две недели, — сказал Сириус.

— И?

— Ты собираешься принимать аконитовое зелье?

— Да, — безэмоционально отозвался Ремус. Он еще не был готов шататься под полной Луной вместе со всеми. Контакт только-только налажен. Но он, естественно, знал, что очень скоро ему придется перестать принимать зелье. Эта мысль ужасала.

И, естественно, очень скоро ему придется заводить дружбу с существом, которого он боялся больше самого Волдеморта. Его мозг не мог справиться с жуткой паникой, охватывающей тело при мысли о встрече. Каждый раз, когда он думал о будущем, во рту выделялась слюна.

Сириус продолжил поглаживать холодный черный кусочек металла в кармане мантии, наблюдая, как Ремус сматывается в туалет. Он понимал, что не стоит идти за ним и спрашивать, что не так, поскольку и у него самого случались такие побеги из компании — иначе невозможно, — им руководила необходимость переживать кошмар своей жизни в одиночестве.

— Жизни, — с отвращением фыркнул он.

* * *

— Нет, — пробормотал Гарри во сне. Он не хотел это видеть. Только не снова.

Обливаясь потом, Гарри ворочался на постели, скручивая простыни, а снился ему все тот же сон…

Пустые, лишенные выражения глаза смотрели на него. Он хотел бы, чтобы женщина отвела взгляд и не видела его отвращение и страх. Но он знал, что она не пошевелится. Она была мертва.

— Все из-за твоей гордости! — кричал высокий, мертвенно-бледный волшебник. — Ты все испортил!

Разъяренный маг приставил палочку к голове маггла. Мужчина среднего возраста вжался в стул.

— Я делал то, что говорил мне ты! — огрызнулся он в ответ. — Лагеря все еще открыты. Каждое имя, о котором ты говорил, внесено в особый список!

Из своего убежища в нише стены Гарри продолжал наблюдать за сценой. Несмотря на то, что мужчины говорили на незнакомом ему языке, смысл был понятен.

— Идиот! — прохрипел волшебник. — Откуда ты знаешь? Ты посещал лагеря? Ты уверен, что люди все еще тебе подчиняются? Неужели ты настолько глуп, чтоб слепо доверять своим офицерам? Печи не разжигали неделями! Твои приказы ничего не значат для испуганных людей, которые уже проиграли.

Маггл отчаянно затряс головой.

— Нет, этого не может быть…

— ЗАТКНИСЬ! Возьми свой пистолет, — волшебник кивком головы указал на пистолет, лежавший на краю стола. — Я СКАЗАЛ, ВОЗЬМИ ЕГО!

В лицо магглу брызнули капельки слюны.

— НЕМЕДЛЕННО! — насмерть перепуганный, он протянул трясущуюся руку к пистолету.

— Трус. Прячешься здесь, пока другие сражаются за тебя, заведомо проигрывая. Впрочем, твое имя займет достойное место в истории, поверь мне, — разъяренный маг убрал палочку от его виска и направил ее между глаз.

— НЕТ! — зло воскликнул мужчина. — Погоди, еще не все!

Затаив дыхание, Гарри наблюдал, как маггл безвольно открыл рот. Поттер знал, что произойдет дальше, и мог бы это предотвратить. Он не хотел, чтоб действие продолжалось, но глядя на маггла, умолявшего пощадить его, Гарри знал, что презренное существо получает по заслугам.

Не мигая, маггл дотянулся до своей куртки, вынул небольшую капсулу из кармана и проглотил ее, механически взял пистолет и поднес к виску. Спустя секунду нажал на курок, и ошметки мозгов и волос полетели на стену позади него.

— ААААААЫЫХХ! — Гарри подпрыгнул от того, что кровать кто-то встряхнул.

— Гарри… Гарри! Проснись!

Борясь с тошнотой, Гарри резко втянул воздух и едва не подавился. Открыл глаза, и тут же на него накатила волна паники при виде высокой фигуры, склонившейся над ним. Тень приближалась, вытянув руки вперед.

— Нет! — прохрипел Поттер. Высвободив руку из покрывала, он безрассудно замахнулся. Промахнулся, впрочем, и угодил костяшками по деревянному изголовью.

— ПРОКЛЯТЬЕ!

— Мерлиновы яйца, Гарри! Успокойся, еб твою мать!

Услышав голос Рона, Гарри, наконец, расслабился. Он взглянул на тень и, увидев в свете луны отблеск рыжих волос, окончательно пришел в себя.

Рон осторожно протянул руку, и когда бурной реакции не последовало, попытался выпутать Гарри из промокших от пота простыней.

— Плохой сон? — тихо спросил Рон.

Гарри не ответил. Бешеное биение сердца ощущалось где-то в горле, и он не думал, что сможет что-либо сказать.

— Сам-Знаешь-Кто? — аккуратно попробовал угадать Уизли.

— Даже близко не попал, — наконец прохрипел Гарри.

К этому человеку Северус не чувствовал ненависти. Иногда он задумывался, как такое возможно с точки зрения человеческой реакции. Обычные волшебники и волшебницы, встретившись лицом к лицу с монстром, содрогнулись бы от ужаса и отвращения.

Но не Северус. К своему хозяину он не испытывал ни враждебности, ни злости.

Кому-то могло показаться, что Снейп с удовольствием опускался в благоговейном поклоне перед Темным Лордом. Но Северус не был похож на других Пожирателей Смерти.

Он не испытывал и уважения.

Элегантно взмахнув мантией, Снейп склонился перед хозяином. Даже в его вынужденном молчании можно было прочесть скрытое неповиновение. Северус отказывался целиком посвятить себя кому-либо или чему-либо.

Он знал правила игры. Не смотри в глаза, пока это не нужно Темному Лорду. Не произноси ни слова, пока тот не потребует. Северус принялся медленно упорядочивать свои мысли, стараясь не вспоминать то время, когда оставался коленопреклонным больше часа. Безумец рассекал по комнате, разговаривая с давно не существующим фамилиаром. Погоня за бессмертием, кажется, не стоила таких затрат. Какой смысл в вечной жизни, если твой разум недостаточно ясен, чтобы насладиться ею?

Северус уставился на огромное пятно в углу потолка и попытался отвлечься от этих размышлений. Там, где намокло, пожелтевшее дерево сильно искривилось и воняло сладковатой гнилью. Влага медленно собиралась с растрескавшегося обода в центр, наполняя коричневую каплю в середине. Снейп наблюдал, как капля становится все больше и толще и, наконец, падает на мягкие доски пола. Стало интересно, просочится ли эта самая капля сквозь уже намокшее дерево вниз, на потолок нижнего этажа. Он легко представлял ту грязную каплю, пока она не достигнет подвала. Пока она не упокоится и не прекратит падение.

— Северус?

— Да, милорд?

— Расскажи-ка, что полезного ты узнал о нем?

Разрешение, подумал Северус. Прежде, чем встретиться взглядом с Темным Лордом, он быстро выстроил свои мысли таким образом, чтобы отдать те воспоминания, которые Дамблдор просил передать. Проекция образов намного проще проекций эмоций, что надо было изобразить. Подчинение, покорность, верность, вера, страх… Северус использовал Окклюменцию не столько, чтобы спрятать, сколько, чтобы показать.

Ему никогда не приходило в голову, насколько неестественным было бы подобное мышление для кого-то другого.

Взгляд Северуса оставался расфокусированным, пока Темный Лорд копался у него в голове. Снейп не хотел видеть безумие, отражающееся в красных глазах. Слишком сильная концентрация незаметно втащит его в незащищенную психику твари. Он больше не сделает этой ошибки.

— Дамблдор поделился с тобой большим, чем изначально собирался.

— Да, милорд.

— Ты хорошо убедил его.

И правда.

— Благодарю, милорд.

— Блэк, кажется… не слишком хорошо себя чувствует, — дьявольски улыбаясь, прошептал Волдеморт. — Он слаб, но я не волнуюсь. У тебя была возможность увидеть этот его подарочек на память, Северус?

— Нет, милорд. Даже Дамблдор не добрался до него. Хотя подозреваю, что Блэк постоянно держит его при себе.

— Как и я… глупец, — прокудахтал он. Темный Лорд снова прошелся по пустой, покрытой пылью гостиной, бормоча несвязные мысли, гулявшие в его голове, устанавливая связи, намекая на непристойные решения несуществующих проблем, вечно пытаясь совершить невозможное.

Северус чуть содрогнулся, когда огонь в очаге медленно угас. Его нервы и так были натянуты до предела, и он не мог себе позволить отвлекаться на сквозняк в комнате или режущую боль в колене.

Темный Лорд внезапно остановился и резко обернулся, чтобы задать Северусу еще несколько вопросов.

— Почему ты все еще на полу? Разве я не сказал тебе подняться?

Нет.

— Разумеется, милорд. Простите меня.

— Мне нужно больше информации, чем ты приносишь. Арка — новый способ для моего следующего деления.

Деления, фыркнул Северус. Никакими эвфемизмами не замаскировать истинную суть действий. Разрывание души. Проклятие плоти.

Помоги, Мерлин!

Северус иррационально надеялся, что сегодня они к нему не придут.

Они всегда знали, когда Северус успешно помогал хозяину. Кем или чем они являлись, Северус не мог сказать. Но повторяющиеся встречи с директором или Лордом Волдемортом всегда вели к одним и тем же снам: прошлое, оживлять которое не было ни малейшего желания, прогулки по памяти, принадлежавшей не ему.

Северус уже ощущал язычки адского пламени, лижущие край его сознания.

— Я хочу, чтобы ты постоянно наблюдал за Блэком. Смотри, чтоб он не натворил каких-нибудь бед.

Северус удивленно вздернул голову: он сначала не поверил, что уже во второй раз получает это задание, на сей раз от противоположной стороны. Он рискнул и, несмотря на открытое сознание, продолжил удерживать визуальный контакт.

Тот, увидев вопросы за безэмоциональным выражением лица Северуса, тут же выгнул безволосую бровь в качестве невысказанной угрозы слуге, решившему подвергнуть сомнению мотивы хозяина.

— Разумеется, милорд. Я не буду знать отдыха, пока вы не прикажете.

Темное существо поглядело на Северуса и нехорошо ухмыльнулось.

— Я знаю.

* * *

Маленький мальчик приподнялся на локтях на матрасе. Руки тряслись под тяжестью его избитого тела. Свисающие пряди черных волос спадали на вспотевшее лицо. Он старался дышать неглубоко, чтобы сломанные ребра не проткнули легкие во второй раз.

— Не заложить… меня? — слабо сказал он. Живот скрутило от злости.

Северус всхлипнул, хватая ртом воздух, но заставил себя не плакать. Он резко закинул руки за голову, схватил подушку и вытащил ее вперед. Прижав подушку к лицу, мальчик закричал изо всех сил.

Снейп вздрогнул и проснулся, подняв голову, и тут же подбородок соскользнул с рук. Профессор взглянул на стол, усыпанный незаконченными учебными планами, и застонал от досады.

Северус поднялся из-за стола, чтобы обрести столь необходимый в преддверии первого сентября сон.

Войдя в свои комнаты в подземелье, Снейп махнул палочкой, и многочисленные свечи потухли. Спальню погрузилась в полнейшую темноту. Он отогнул полог кровати и неохотно залез внутрь, затем поднял руку и прикрыл тыльной стороной ладони глаза, чтобы удержать их закрытыми.

От каменных стен отразилось эхо тихого плача.

— Прекрати, — скомандовал Северус пустоте.

Плач становился все громче, и теперь его сопровождал быстрый диалог, ведущийся на иностранном языке.

— Отвалите, — прорычал Снейп.

Рыдающая женщина задыхалась от шока.

— Замолчите на хуй! — Северус выпрыгнул из кровати, поворачиваясь в сторону, откуда слышались голоса.

Направив палочку на свечи, которые только что потушил, он приказал им всем зажечься одновременно.

Свет ослеплял, отражаясь от белых стен и желтого кафеля. Широко раскрытыми глазами Снейп смотрел, как хорошо знакомый жадный до власти волшебник повернулся к металлическому столу, на котором в ряд лежали различные медицинские инструменты.

Темноволосая женщина на белом столе покачивала головой из стороны в сторону, потерянная из-за заканчивающейся анестезии.

Двое мужчин, одетых в защитные костюмы и больничные маски, не обращали на нее внимания.

Маг, отвернувшись, шарил на столике с инструментами. Его руки в перчатках и белый халат были залиты кровью.

Северус медленно приблизился к операционному столу. Звероподобный хирург и еще более злой маггл заслоняли от него женщину. Стоя за обоими мясниками, Северус желал бы крикнуть жертве, что связанные конечности лучше не пытаться высвободить.

Она не понимала что ли, какую именно часть ее тела они препарировали?

Маггловский врач наконец потерял терпение и удостоил своего «пациента» вниманием. Он отвел сжатый кулак и грязной рукой ударил ее аккурат прямо в челюсть.

—Недочеловек! — крикнул доктор по-немецки.

Женщина прижималась щекой к металлической поверхности операционного стола, всхлипывая от безнадежности, а кровь с ее ног стекала по щеке ей в рот.

-Брррр! — промычал Северус, стукнувшись лицом о край стола. Поднявшись с пола, он подскочил у себя в комнате. Органы чувств обострились до предела.

Он был один. Он проснулся.

Откинув промокшие от пота волосы с лица, Северус сбежал из своей собственной спальни.

* * *

Фарфор холодил лоб. Северус сконцентрировался на этом единственном позитивном ощущении, пока его тело непроизвольно содрогалось.

Он знал, что прошлым вечером стоило поесть , но ему было все равно.

С годами тело научилось сдерживать звуки, сопровождающие естественные нужды. Сколько бы раз он ни распластывался на полу в ванной, Северус никогда не ограничивал свой аппетит, чтобы избежать утренних проблем.

Если бы он поел перед тем, как начать пить, его бы сейчас не крючило с такой силой. И все-таки Северусу было важнее забвение, которое алкоголь дарил измученному уму. Особенно в ночи, когда после встречи с Темным Лордом. Снейп предпочитал проблеваться с утра, чем переживать отвратительную альтернативу.

* * *

— Не волнуйся, — мечтательно сказала Луна Лавгуд, возникая рядом с Гермионой на платформе Хогсмида.

Гермиона то и дело поправляла свою школьную мантию, порванную в поезде о ржавый гвоздь.

— Не волноваться из-за чего? — растерянно переспросила староста.

Шестикурсница показала свою копию «Придиры» и тут же засунула ее за пояс форменной юбки.

— Все будут смотреть на вас. Вы — семикурсники, а Гарри постоянно мелькает в газетах. Назначение старостой девочек не было таким уж сюрпризом, да?

— Ну… я бы так не сказала… — с усилием протянула Гермиона.

— Ох, так ты не ожидала, что станешь старостой?

Ожидала. К горлу подкатила волна тошноты.

— Я б была в ужасе, если б мне дали эту должность, — выпученные глаза Луны стали еще больше, — но если кто и сможет использовать ее с толком, так это ты.

Наклонившись за багажом, девушки направились к повозкам, которые ожидали прибывших, чтобы отвезти их в замок. Гермиона пропустила свою очередь на посадку и подождала Джинни.

— Использовать с толком что? — наконец спросила она.

— Свое влияние.

Гермиона отвлеклась, чтобы помочь Джинни подняться в повозку. Ей не слишком хотелось слышать дальнейшие объяснения Луны.

* * *

— Хайденхайм, — произнесла Гермиона перед дверью. По крайней мере, можно было утешаться возможностью самой назначать пароли.

Пребывая в раздраженном состоянии духа, мисс Грейнджер прошла в комнату старосты девочек и начала разбирать вещи. Гарри и Рон сильно разозлили ее на приветственном ужине. Чем больше она огрызалась, подчеркивая, что ее ничего не беспокоит, тем сильнее они убеждались в обратном. Уроки начнутся на следующие утро, и она всего лишь хотела быстрее попасть в свою комнату, чтобы распаковать вещи и успеть поспать. Гермиона почувствовала облегчение, когда оба ее друга внезапно отвлеклись на громкий крик. К сожалению, шум подняла истеричная второкурсница, расплакавшаяся, когда по пути к преподавательскому столу Сириус поздоровался с ней.

Когда все нижнее белье Гермионы было аккуратно сложено в кипельно-белые недра комода, девушке пришло в голову, что она не успела толком ни осмотреть, ни оценить свои просторные апартаменты. Живоглот уже нашел утешение в одном из двух плюшевых кресел с откидной спинкой, стоявших напротив камина. Оба кресла были голубыми, что особо хорошо подчеркивало кремовое покрывало, расшитое маленькими голубыми лилиями. Кровать с пологом была сделана из того же самого дуба, что шкаф и комод. Следовало признать, что комната выглядела очень мила, хоть и, по мнению Гермионы, немного по-девчачьи.

Гермиона собрала многочисленные декоративные подушечки, разбросанные у нее по кровати, и сложила их на узкий подоконник, с которого открывался вид на часть озера. Она отогнула покрывало, мечтая наконец лечь в кровать. Спать действительно хотелось, ведь в последние дни у нее не было такой роскоши, поскольку… Пустяк, не стоит об этом думать.

Помоги ей Мерлин. Под ложечкой засосало, когда этим утром она получила свое расписание. Она знала, что зелья будут в первом семестре.

Но только лишь она собралась устроиться на прекрасной кровати, как вздрогнула от настойчивого стука в дверь.

Что теперь? Упаси Мерлин этих мальчиков, если они думают, будто я собираюсь просидеть с ними всю ночь, обсуждая…

Гермиона распахнула внутрь тяжелую дверь и только и успела отпрыгнуть, когда на нее налетели с чересчур восторженным приветствием.

— Гермиона! Мы разминулись в поезде! — слишком громко взвизгнула Лаванда Браун.

Грейнджер с недоумением вытаращилась на нее.

— Вот, ты оставила это за столом, — загорелая рука с длинными, вызывающе розовыми ногтями потянулась к ее лицу. Пальцы сжимали значок старосты.

— О, Мерлин! Я и не знала, что потеряла его, — Гермиона была слишком шокирована своей безалаберностью и не заметила хитрой ухмылки блондинки, когда та проскользнула в ее покои.

Нечто, вызвавшее пластмассовую ухмылку на лице Лаванды, вскоре оказалось забытым, и та остановилась, чтобы с открытым ртом обозреть спальню старосты девочек.

— Великолепно.

— Хмм? — рассеянно пробормотала Гермиона, отошедшая, чтобы приколоть значок к своей школьной мантии.

— Здесь. Я думала, замок продолжит ужасную традицию выбирать яркие цвета факультетов для декора, — Лаванда без колебаний продолжала свой обход и заглянула в примыкающую ванную.

Гермиона бросила нетерпеливый взгляд на спину раздражающей однокурсницы. С каждым летом та все сильнее менялась в худшую сторону. Теперь она выпрямляла еще посветлевшие волосы, а натуральные светло-каштановые тона были забыты. Следовало признать, что раньше девушка выглядела куда лучше. Может быть, Гермиона просто находилась во власти предубеждения против косметики, но вызывающий цвет теней, румян, помады, подводки для глаз… Что она пытается спрятать?

Погоди-ка… Гермиона не помнила, что приглашала ее войти.

— Спасибо, что нашла значок и вернула его, Лаванда, но мне правда стоит поспать перед завтрашними уроками.

Глаза гостьи слегка потемнели от услышанного, но она тут же вернулась к прежней жизнерадостности.

— Конечно, без проблем, — нежно пропела блондинка.

Прежде, чем окончательно уйти из комнаты Гермионы, Лаванда повернулась к ней и широко улыбнулась.

— Знаешь, это ведь наш последний год, и было бы здорово, если б мы насладились им на полную катушку. Парвати и я будем скучать по тебе, — хныкнула она, запуская острые ноготочки себе в волосы. — Помни, это еще и твоя комната. Можешь заниматься или спать там, когда тебе удобно.

Нет!

— Э-э-э, да, спасибо. Как-нибудь. Может быть, — быстро закрывая дверь, Гермиона даже не попыталась скрыть свой скепсис.

* * *

Сумка сильно оттягивала плечо при беге.

Поздно.

Гермиона Грейнджер раньше никогда не опаздывала. Но, конечно, судьбе было угодно, чтобы на свой первый урок она не успела. В довершении всего, это оказались продвинутые зелья. Возможно, будь она менее раздосадованной, то, входя в класс, то не дала бы закрывающейся двери громко хлопнуть. Такое мог позволить себе только преподаватель Зельеварения.

— Я, наверное, сплю, — пробормотал Рон, ущипнув себя за руку, когда Гермиона села за пустующую парту перед ним с Гарри. Два ближайших к столу Снейпа рабочих места почти всегда оставались незанятыми.

— Ну, ну… мисс Грейнджер, — Гермиона, одной рукой опустошавшая содержимое своей сумки, замерла и этим показала, что Снейп завладел ее вниманием. Она боялась посмотреть на него. — На моей памяти в выпускной год ни один староста не опоздал на первые зелья.

Гермиона явственно слышала глумление в его голосе, но все-таки не подняла взгляд.

— Поздравляю вас с таким запоминающимся… достижением, — ее поведение начинало раздражать, и Снейп, обойдя парту, стукнул рукой по столу, заставляя девушку посмотреть на себя. — Если снова решите задержаться, пожалуйста, избавьте меня от необходимости прерывать лекцию — просто не входите.

Черные глаза злобно уставились на нее. Меньше всего Гермионе хотелось смотреть на прфессора, но теперь она не могла отвести взгляд. Снейпа это взбесило еще больше.

Он выпрямился и обратился к остальным ученикам.

— Это относится ко всем вам. Вы изучаете зелья на уровне Т.Р.И.Т.О.Н., и я не потерплю лени в любых ее проявлениях.

Гермиона беззвучно прокашлялась, когда он прошел мимо нее. Наклонив голову так низко, чтобы за густыми волосами не было видно пылающего лица, она молилась, чтобы этого никто не заметил.

Пока она пыталась выглядеть собранной и бесстрастной, в кабинете повисло молчание, заставившее девушку насторожиться. Слишком тихо. И это после того как саму старосту только что грубо отчитал и оскорбил профессор зельеварения? Гермиона решилась и повернула голову к слизеринцам, которые обычно не отказывали себе в удовольствии поглумиться над идеологическими противниками. Первой ей попалась на глаза Пэнси Паркинсон, чье визгливое кудахтанье всегда отчетливо слышалось даже в самой шумной толпе.

Гермиона узнала ее далеко не сразу. Лицо слизеринки осунулось, запястья казались прозрачными — так она похудела. Пэнси механически работала над зельем, не слыша и не видя окружающий мир, а глаза ее оставались широко раскрытыми и, кажется, даже не моргали. Отметив пустующий рядом с девушкой стул, Гермиона нахмурилась.

— Ничего удивительного, правда? — на ухо подруге зашептал Гарри, перегнувшийся через свою парту.

— Ты имеешь в виду Малфоя? — спросила та.

— Угу. Он не вернулся на седьмой курс. Сбежал в ту же ночь, когда заболел Дамблдор, —отозвался Гарри.

— Когда вы нашли фальшивый медальон?

— Погоди, — Поттер скользнул обратно на свое место, кивком головы показав на профессора Снейпа.

* * *

— Я слышала, аврор застал его при попытке взлома кабинета директора, — продолжила Гермиона, когда они втроем с Роном выходили из класса зельеварения.

— Да, — прямо сказал Гарри. — Не мог подождать, пока Дамблдор и я покинем замок.

Гермиона и Рон молча шли к следующему кабинету. Гарри ждал, пока кто-нибудь что-нибудь скажет. Поглядывая на находившихся в затруднении друзей, он не смог сдержать удовлетворенную усмешку.

— Не повезло, — наконец произнес Рон, когда они уселись на свои любимые места в глубине класса трансфигурации. — Малфой попросту смылся. Тем временем, его папаша сбежал из Азкабана. Думаете, они где-то вместе прячутся?

Гарри оторвался от вынимания книг из сумки и после паузы ответил:

— Не, я сомневаюсь, что Люциус настолько глуп. Особенно теперь, когда хрен знает сколько людей Волдеморта разыскивают Драко. Не удивлюсь, если Малфой-старший отрекся от хорька.

— Точно, никакого квиддича в этом году? — угрюмо спросил Рон.

— Команды остаются. Просто в нашей меня не будет, — сказал Гарри.

— Ага, я так и думал, что мы будем заняты с Т.Р.И.Т.О.Н. и поиском остальных…

— Шшш! — зашипела Гермиона, взглядом прибивая его к месту за чуть ли не публичное обсуждение хоркруксов.

— Послушай, Рон, если я не играю, это не значит, что ты должен…

Внимание Гермионы предсказуемо отвлеклось от яростного обсуждения самого нелепого виде спорта. Сев прямее, она заметила Пэнси, чопорно входившую в класс вместе с Ноттом. Прищурившись, староста наблюдала, как широкоплечий парень опустил руку Пэнси на талию, принуждая ее сесть рядом с ним.

— Убрать палочки, — скомандовала МакГонагалл. — Откройте четвертую главу, страница тридцать.

И хоть день начался отвратно, в целом Гермиона осталась им довольна. Головокружение стало потихоньку проходить. Первые уроки были ей особенно дороги. Она увлеченно слушала профессоров, бегло повествовавших о новом материале, который они затронут в этом учебном году. Вводная часть заканчивалась рассказом об ужасающих или, если ты Гермиона Грейнджер, долгожданных экзаменах Т.Р.И.Т.О.Н.

— Ребята, поторапливайтесь, иначе на ужин опоздаем! — Гермиона стояла возле двери кабинета защиты от темных искусств и мечтала, чтобы Гарри и Рон скорее попрощались с преподавателем.

— Почему? Мы же можем заказать еду из кухни через камин, — возбужденно сказал Рон, подошедший к кабинету Сириуса.

— Но предполагается, что мы едим в Большом зале, — Гермиона перекинула тяжелую сумку через плечо, всем своим видом показывая, что не положит ее на пол и не расслабится.

— Правда, Гермиона, — Сириус улыбнулся и наклонил голову, — ты так говоришь, будто и у меня будут неприятности. Я преподаватель, и могу разрешить вам поужинать в моем кабинете.

— Именно, — закончил Гарри и, открыв дверь, вошел в комнату.

Гермиона не хотелось начинать учебный год с панибратских отношений с профессором, который не скрывал, чего хочет.

— Хорошо, а я все-таки спущусь. Это первый в году ужин, и староста не может его пропустить.

Когда девушка повернулась и вышла, Гарри и Рон закатили глаза. Гермиона постаралась не встретиться взглядом с Сириусом, однако мельком увидела разочарование на его лице.

Она поспешила в Большой зал. Нужно было немного поесть. После ужина ей предстояла первая встреча с Дамблдором, из-за которой на сердце было тяжело на протяжении всего дня.

Гермиона решительно шла по залу, как кто-то схватил ее за руку…

— Гермиона! — пискнула Лаванда. — Садись к нам!

Девушка посмотрела на свою неожиданно плененную конечность. Неконтролируемое выражение отвращения мелькнуло на лице прежде, чем Гермиона поняла, что происходит. Она перевела взгляд на слишком сладкие улыбки Лаванды и Парвати.

— Нет, хм, спасибо, но я сяду с Джинни.

— Чего это они? — прошептала младшая Уизли, когда Гермиона опустилась рядом.

— Честно? Без понятия.

— Знаешь, эти двое и со мной общаются как-то странно. За завтраком Лаванда сидела рядом, копошилась у меня в волосах и спрашивала, каким шампунем я пользуюсь.

Гермиона задумчиво посмотрела на Джинни и снова бросила взгляд на закадычных подружек. Обе девчонки опустили головы к еде, очевидно пытаясь скрыть то, что секунду назад неприкрыто пялились на них.

— Действительно, что-то странное творится, — прошептала Гермиона.

— Гермиона, дорогая, — сзади донесся голос декана Гриффиндора. Когда семикурсница повернулась, женщина продолжила: — профессор Дамблдор ждет тебя у себя в кабинете, чтобы обсудить обязанности старосты.

Гермиона кивнула и тихо последовала за профессором МакГонагалл к выходу из Большого зала. Они шли рядом, не нуждаясь в разговорах. У Гермионы будто ком в горле стоял, но по дороге на седьмой этаж она смотрела только вперед. Периодически она ощущала тревогу Минервы, хоть и не подала знака, что заметила. Если бы не МакГонагалл, Гермиона не получила бы своего задания.

— Дальше я не пойду, — объявила декан, когда они дошли до уходящей вверх лестницы.

Эта фраза была бы ненужной в столь банальной ситуации, как провожание до кабинета, однако для обеих женщин она значила большее. В тот самый миг, когда Гермиона окажется у директора, глава ее факультета потеряет над ней свои официальные полномочия, и Гермиона сможет поступать так, как сочтет нужным.

— Входите, — раздался на удивление унылый голос.

— Добрый вечер, профессор.

— Добрый вечер, дорогая. Надеюсь, ты хорошо поужинала? Лимонную дольку?

— Ох… нет, спасибо. Ужин был чудесен, — коротко ответила Гермиона и, подчиняясь жесту-приказу, опустилась в большое кресло напротив директорского стола.

Старик сидел на своем месте, здоровой рукой поглаживая бороду. Гермиона покрутила головой, завороженная таким обилием блестящих и движущихся предметов. Ее взгляд упал на книжные полки. Уж с ними-то она с удовольствием бы осталась наедине. В директорском кабинете было что-то древнее и таинственное. Дамблдор обожал окружать себя ценными артефактами, которыми, кажется, никогда не пользовался.

— Мне задавать дежурные вопросы о твоем дне или обойдемся без них?

— К делу, пожалуйста, — немедленно отозвалась Гермиона.

Получив ожидаемую реакцию, Альбус тепло улыбнулся.

— Мне осталось рассказать тебе не так уж и много. Ты будешь заниматься делами, традиционными для своей должности, плюс кое-что еще. Ты староста, и можешь сама составлять планы для других старост, кто и где будет патрулировать. Я советую взять ночное патрулирование. Догадываешься, почему.

— Разумеется. Ночью мне куда проще разгуливать по замку, оставаясь незамеченной. А если я и встречаюсь с кем-либо, у меня есть веская отговорка.

— Именно. Я не жду многого. Серьезно. Я имел в виду именно то, что сказал. Я хочу, чтобы ты смотрела и слушала и ничего более. Ни в коем случае не хочу, чтобы ты устраивала самодеятельность в чем бы то ни было, ты меня понимаешь? Я бы попросил расписку или магическую клятву, но доверяю твоей совести.

Гермиона практически ощутила стыд, задавая следующий вопрос:

— Можно спросить, почему вы не хотите, чтоб я не делала большего? Вы же знаете, я могу.

— О, я знаю, что можешь… ты даже станешь. Ненамеренно. Но уже достаточно членов Ордена готовы пожертвовать жизнью в этой войне. Несмотря на твою готовность, — поверь, я ценю это, — пойми и ты, как много я работаю, чтобы до этого не дошло. Как бы я хотел не дать войне войти в эти стены! Даже то, о чем пришлось попросить тебя, убивает меня изнутри. Школьники не должны волноваться ни о чем кроме учебы, но мне действительно нужна твоя помощь.

Во время своей речи Дамблдор поднялся и медленно обошел свой огромный стол.

Задумавшись, он повернулся спиной к Гермионе и направился к окну.

— Все это я мог предотвратить, если бы был немного терпеливее. Если бы я просто подождал и увидел разгадку, маячившую у меня перед глазами еще в первую войну, сейчас все было бы по-другому. Но даже сейчас я чувствую, что мое терпение ведет к потере времени и сил.

Его глаза были на мокром месте. Гермиона знала, что если Дамблдор заплачет, то она также не сможет сдержать слез.

— Я понимаю, сэр.

— Очень хорошо, — жизнерадостно отозвался он, уже забывший о ее присутствии и потому слегка застигнутый врасплох. — Уже поздно, и я уверен, что тебе нужно многое подготовить на следующую неделю. Если у тебя будут вопросы, не бойся заглядывать ко мне в любое время дня и ночи. Позже я сообщу тебе о том, что конкретно нужно искать.

— Благодарю, сэр, — сказала Гермиона, когда директор открыл перед ней дверь.

Схватившись рукой за косяк, она набралась смелости и повернулась к Дамблдору.

— Вы знаете, я по-настоящему благодарна вам за оказанное доверие.

Дамблдор смотрел, как она, радостно подскакивая на ступеньках, сбегает вниз по винтовой лестнице. Он медленно закрыл глаза, как всегда делал, когда задавался вопросом о своих мотивах.

— Знаю.

* * *

Как и следовало ожидать, на обратном пути в коридорах было пусто и тихо. Все к лучшему, подумала Гермиона, погруженная в свои мысли с момента, когда она преодолела витую лестницу. Дамблдор не дал ей конкретного задания, но у девушки сложилось ощущение, что грядет еще много встреч. Однако перво-наперво ей нужно было добраться до своей комнаты и продумать расписание патрулирования для себя и старост. Оставалось надеяться, что староста мальчиков не станет возражать.

Гермиона замерла на месте и бездумно уставилась на влажную каменную стену впереди себя. Староста мальчиков… Я ведь даже не знаю, кто это. Не удосужилась спросить.Это было так глупо, что она поднесла руку ко рту, чтобы сдержать смешок. Ее голос вызвал громкое эхо, и тут девушка наконец опомнилась.

Вернувшись на землю из размышлений, Гермиона охнула:

— Какого рожна я делаю в подземельях?

— Забавно, — отозвался спокойный голос, обладателя коего скрывал сумрак, — я размышляю над этим же вопросом.

Выйдя на освещенное пространство, Снейп повыше подтянул воротник своего плаща и подошел вплотную к Гермионе.

— Несколько поздно для прогулки, не находите, мисс Грейнджер? Вообще говоря, отбой был давно.

Пока он говорил, Гермиона расправила плечи. Волосы Снейпа тяжелыми прядями свисали у лица, скрывая глаза. Это придавало девушке решимости посмотреть на него.

— Я просто патрулирую, профессор. Я же староста.

Он шагнул в свет, так что стало видно лицо, и встал прямо перед ней, внимательно глядя на девушку, отвечая на вызывающий взгляд.

— Ах, разумеется. Очень удобно.

И снова она слишком долго и слишком настойчиво смотрела на профессора, а на ее лице читались беспокойство и незаданные вопросы. Гермиона демонстративно оглядела его с ног до головы.

— Вы хотите поделиться со мной чем-то интересным? — огрызнулся Снейп.

Гермиона заметила, что его левая рука была скрыта плащом.

— Будьте осторожны сегодня, профессор.

Снейп, прищурившись, пытливо наблюдал за ее бравадой. Однако опомнившись, он что-то неразборчиво прорычал, отпуская ученицу, и продолжил свой путь по замку.

* * *

В темном коридоре на третьем этаже молодая женщина с необычно светлыми волосами взвизгнула, убегая от своего преследователя.

— Нет, Энтони, — не слишком настойчиво протестовала Лаванда. — Нам не следует!

Энтони догнал ее в тупике, и на его губах играла вызывающая жалость улыбка.

— Не волнуйся, я же староста, помнишь? — промурлыкал он, наконец хватая ее за предплечье. — И я назначен патрулировать этот коридор, — его рука опустилась ей на спину, вторая мягко обвела ее губы. — Нас никто не застукает.

Лаванда соблазнительно улыбнулась, обвивая руками его шею.

— Скажи, что ты скучал по мне, — надула губки блондинка.

Энтони дьявольски улыбнулся, нагибаясь, чтобы поцеловать ее в шею.

— Я хочу закончить то, что мы начали в прошлом году, — зашептал он. — Летом не мог думать ни о чем другом.

С ее губ сорвался тихий стон. Закрыв глаза, она потянулась за поцелуем в губы. Засос вышел жестким, и Энтони притянул ее ближе, прижимаясь к ее бедру.

— Ну же, — сказал он, отстраняясь и перехватывая Лаванду за талию. Она пискнула, и он повел ее в другой конец коридора, где открыл маленькую дверь.

— Здесь? — скептично спросила Браун.

— Все в порядке, — он нежно поцеловал девушку в лоб. — Верь мне.

Лаванда с польщенной улыбкой подчинилась тянущей ее руке и зашла в темную каморку для метел.

Стоило только двери захлопнуться, Энтони толкнул гриффиндорку и продолжил атаковать поцелуями ее рот. Парень выставил правую ногу вперед, раздвигая бедра Лаванды. Она задохнулась, когда его холодные руки задрали юбку и схватили за задницу. С похотью, отражающейся в глазах, она опустила руки и принялась расстегивать пуговицы на своей блузке.

Энтони смотрел на нее голодным взглядом. Парень оставил в покое ее юбку и, потянув лифчик вверх, обнажил полные груди. Его язык прильнул к соску; рука меж тем вновь совершила путешествие под юбку, чтобы стянуть с блондинки трусики.

Он отвлекся от груди только чтобы опуститься на пол, попутно избавляя Лаванду от белья.

Она игриво захихикала и переступила через трусики.

— Погоди, не вставай, — прошептала она, тоже становясь на колени.

Она повернулась, ожидая очередного поцелуя, но Энтони, наклонив голову, был занят, расстегивая ремень брюк. Выпрямившись, он жестом приказал Лаванде лечь.

— Просто сними их, — посоветовала она.

— Нет нужды, — отозвался Энтони, высунув эрегированный член через ширинку. — Ложись.

— Хм, ну ладно, — Лаванда вытянула ноги по обе стороны от Энтони и, опершись на локти, откинулась на спину. От осознания, насколько распутно она выглядит, у девушки участился пульс. Она смотрела, как Энтони, стоящий на коленях напротив, смотрит на ее мокрый клитор и возбуждает себя. Приподняв ее бедра, парень позволил ей обхватить себя ногами вокруг талии и, наконец, вошел в нее.

Процесс полностью поглотил его, крепко сжавшего бедра девушки, двигавшегося быстро и жестко.

— Погоди, — выдохнула Лаванда, стукаясь головой о стену позади, — стой, мне кажется, я на чем-то лежу.

— Шшш, — прошипел Энтони, продолжая фрикции и убыстряя темп до головокружительного. — Я не… хочу, чтобы… кто-то нас… услышал.

Лаванда ткнула его в руку.

— Но, кажется, ты говорил….

— Дерьмо, — простонал он, отцепляя ее руки со своих плеч и прижимая их к полу, по обе стороны от ее головы. — Я сейчас кончу.

Закрыв глаза, Энтони еще несколько раз беспорядочно толкнулся в нее, постанывая и игнорируя все возражения о неудобстве.

— Мерлин! — он отпустил ее ноги и подался назад. Не обратив внимания на то, что Лаванда изучает царапины на запястьях, парень спрятал ставший мягким пенис в трусы. Энтони перевел дух, встал и застегнул брюки.

Он провел рукой по волосам и открыл дверь, не глядя на полураздетую девочку, свернувшуюся калачиком на полу.

— Увидимся.

Сдерживая слезы так, что перехватило горло, Лаванда провела рукой по полу в попытке нащупать сброшенные трусики.

* * *

Люпин поднял воротник дорожного плаща и заторопился вниз по мощеной улице. Мечтая улучить момент перевести дух, он, тем не менее, игнорировал острую боль под ребрами. До гостиницы следовало добраться как можно скорее.

Многочисленные волшебники и волшебницы оглядывались на него, раздраженные неизбежными в спешке толчками. Ночь проходила быстро: бесценное время, которое он не в праве был терять. По привычке Ремус повернул налево, а потом, спустя несколько проулков, направо, между книжными магазинами и ресторанами, и только единожды снова вывернул на главную улицу. Из-за преподавания в Хогвартсе слишком много людей знало о его ежемесячных проблемах, и оттого появилось слишком много фанатичных недоброжелателей.

Люпина всегда восхищало то, что его нынешней любовнице было наплевать.

За время, проведенное в школе, он заработал круглую сумму, которую тут же положил в банк, но этого все же было недостаточно, чтобы продолжительное время оплачивать крышу над головой. Он по мере возможностей старался не покупать новой одежды, поскольку она так и так порвется во время трансформации, и у него не было денег на портного.

Куда бы он ни отправился, на него глядели сверху внизу. Волшебники за глаза звали его дворнягой и смотрели с отвращением и ухмылкой. Другие по одежке принимали его за побирушку, хоть он никогда не попросил и сикля. Ничего страшного, он привык к такому обращению. Он так долго был один, оставшись без семьи в юном возрасте и к двадцати трем годам потеряв трех близких друзей. Люпин выживал в самом прямом смысле слова. И у него это хорошо получалось.

Он не переставал удивляться тому, что его любовница знала все это, понимала, что делает его беззащитным, и не придавала значения реакции окружающих.

— Ключи от моей комнаты, пожалуйста, — сказал Люпин человеку за стойкой и подул на замерзшие пальцы. Ремус терпеливо ждал, пока сальноволосый хозяин заведения не закончил полировать треснувшую чашку и неохотно потянулся под прилавок за ключом. Мужчина с отвращением шмыгнул, глядя на протянутую руку Люпина, и брякнул ключ на значительном расстоянии. Тот глухо упал на пропитанное влагой дерево. Такое обращение не задело Люпина. Он настолько привык к этому, что наплевал на естественную привычку ожидать, или, тем более, требовать какого бы то ни было уважения.

Это было самое трудное в отношениях с Тонкс. Когда они начали встречаться, ее горящая энтузиазмом душа и яркая индивидуальность делали его на десять лет моложе. Но аврорша отказывалась принять его более низкое положение на социальной лестнице. По натуре Люпин обладал тихим и добрым характером, уберегающим его от жажды любого внимания. Однако когда твоя девушка носит кислотно-розовые волосы и всюду устраивает бардак, сложно оставаться незаметным. Тем не менее, самым сложным стало ее упорное нежелание позволять кому-то выказывать ему малейшее неуважение из-за ликантропии или из-за потрепанного вида. К концу их отношений из-за всплесков ее агрессии его выкинули из большего числа забегаловок и магазинов, чем из-за его статуса. И это стало причиной многих неприятных ссор. Она не собиралась мириться с таким положением вещей, а он не хотел привлекать к себе внимание, поэтому чтобы сохранить рассудок, ему пришлось положить этому всему конец.

Открыв дверь в свою комнатенку, Люпин быстро распаковал те немногие вещи, что принес с собой. Он был благодарен за то, что, вопреки его ожиданием, тут оказалось достаточно чисто. Пусть гостиница находилась в Косом переулке, через грязное окно можно было отчетливо увидеть Лютный.

После быстрого душа Люпин в ожидании своей гостьи плюхнулся на небольшой диван у камина. Его до сих пор приводило в замешательство то, что они теперь вместе, хотя такие разные, но, тем не менее, он очень ценил их отношения. Он не знал, как пережил бы прошлые шесть месяцев без ее несгибаемой и тихой преданности. Когда весь мир заставлял его чувствовать себя недостойным чистить ботинки, она не ждала, что он скажет или сделает больше того, чем захочет сам. И он любил ее за это.

Когда раздался тихий стук в дверь, сердце Люпина чуть не выпрыгнуло из груди.

— Люпин? Это я…

От переводчика: прошу прощения за долгую задержку. Главы становятся длиннее, а дробить их я не хочу. Поэтому времени на обработку текста уходит, к сожалению, все больше. Но перевод не заброшен и заброшен не будет.

Хочу сказать спасибо Улауг, которая мужественно продирается сквозь мои дебри, и Allay, не менее мужественно включившейся в работу.