Собор Парижской Богоматери – Хогвартс версия

— А Гермиона где? — внезапно спросил Рон, по-видимому, только сейчас проснувшийся и обнаруживший отсутствие подруги за столом.

— Её МакГонагалл вызвала к себе, — отозвался Гарри, подвигая ему тарелку с омлетом. — Сказала, что по важному поручению.

— Что, прямо вот так с утра?

— Нет, Рон, посреди ночи.

— Посреди ночи?!

— Заткнись и ешь.

Пока Рон с набитым ртом возмущался на тему «Чего это за важное поручение, из-за которого нужно отвлечь Гермиону от завтрака?», сама виновница его беспокойства явилась в Большой зал и уселась рядом с друзьями.

— Хде ты фыла? — тут же накинулся на неё Рон, всё ещё не успевший прожевать свой завтрак. Раздутые, как у хомяка, щеки делали его ещё более грозным.

— Гарри разве не сказал? — девушка удивленно взглянула на Поттера, который только невинно развел руками. Вдаваться в долгие объяснения по поводу умственных способностей их рыжеволосого друга не хотелось.

— Я сказал,— честно ответил он.

Гермиона снова перевела взгляд на Рона.

— И чего ты спрашиваешь тогда?

— А вдруг он тебя прикрывает?! Если прикрывает, то выдумал первое попавшееся оправдание, и оно будет противоречить твоему ответу. Так где ты была? — для пущей серьезности Уизли уставился Гермионе прямо в глаза и прищурился.

— Разговаривала с профессором МакГонагалл.

Рон тут же сник, карьера детектива провалилась ко всем чертям. А Гермиона тем временем напустила на себя какой-то недобрый загадочный вид.

— Итак… — в её глазах заплясали хитрые огоньки. — Директор хочет, чтобы мы сделали постановку ко Дню Святого Валентина, но это должна быть не просто постановка, а что-то музыкальное и желательно про любовь…

— О нет…

— Не перебивай меня, Рон… Так вот, он попросил меня стать режиссёром всего этого, выбрать постановку и набрать актеров, — взгляд её стал совсем дьявольским. — Я выбрала… Собор Парижской Богоматери!

Видимо, Гермиона ожидала, что все тут же вскочат и начнут аплодировать, или схватят её и начнут подбрасывать в воздух, но ни того, ни другого к её удивлению не произошло, и девушка немного расстроилась. Но тут же сообразила, что разговаривает с двумя совершенно далекими от культуры людьми, один из которых вырос в чулане под лестницей, а второй в семье чистокровных рыжих волшебников. Ни один из них, разумеется, не мог разделить с Герми восторга, услышав чудесное название, потому как просто не видели этого мюзикла никогда в жизни. И вообще вряд ли знали о его существовании. И легендарную книгу тоже, надо думать, никогда не читали.

Девушка тяжело вздохнула:

— Ох, ладно, всё с вами понятно. В общем, это просто замечательный мюзикл. Мюзикл, если что, — это спектакль, где не говорят, а поют, и он стоит того, чтобы его поставить.

— Ну, хорошо, Герми, ты режиссёр, мы тебе верим, — примирительно замахал руками Рон, потому что ему показалось, что подруга вот-вот начнет на них орать.

— Только вот директор настоял, чтобы в спектакле присутствовал кто-то из учителей. И я даже знаю, какую роль и какому учителю дать, осталось только ему сообщить…

* * *

— Это не обсуждается, мисс Грейнджер.

— Но, профессор, вы прекрасно подходите на роль архидьякона Клода Фролло!

— А на роль Джульетты я не подхожу? — Снейп трагически закатил глаза. — Минус десять очков Гриффиндору за этот смешок, мистер Уизли! Так вот, мисс Грейнджер, я уже сказал, что не собираюсь принимать участие в этом балагане, что бы там ни говорил профессор Дамблдор.

Гермиона так просто сдаваться не собиралась. Особенно когда перед ней был прекрасный кандидат на роль холодного Фролло. Что поделать, Северус Снейп был просто рождён для того, чтобы сыграть этого персонажа!. Чтобы понять это, не требовалось никакого кастинга, достаточно было взглянуть на его строгие чёрные мантии и суровое выражение мрачного решительного лица. Кто ещё мог воплотить на школьной сцене бессмертный образ безответно влюблённого и загнанного в рамки религиозных обстоятельств священника?

Профессор почесал нос, выслушивая доводы Гермионы. Девушка умело применяла извечное женское оружие — лесть, но двойной агент был не так прост, чтобы поддаться её уговорам.

Новоявленному режиссёру пришлось прибегать к помощи Дамблдора. Пообещав директору десять банок засахаренных лимонных долек, мисс Грейнджер уговорила его надавить на Северуса, в результате чего последний с недовольным видом всё же согласился участвовать в постановке.

— Северус, ну, должен же в спектакле быть кто-то, кто может приглядеть за этими обалдуями! — Дамблдор добродушно помахивал длинной бородой.

Снейп уныло кивал, рисуя в голове картины медленной и мучительной смерти старика, но особо спорить не решался. К тому же, мстительно улыбаясь, он выдвинул несколько условий, поспорить с которыми не решился уже сам Дамблдор. Гермионе тоже пришлось без разговоров смириться.

* * *

— Все уже ознакомились со сценарием, который я вам дала? — спросила Гермиона у стоящей перед ней толпы. Толпа закивала, и Герми, довольно потирая руки, продолжила. — Вот и хорошо. Приступим к распределению ролей. Две роли у нас уже точно заняты. Профессор Снейп будет играть Фролло , а Гарри Поттер — Эсмеральду.

Гарри поперхнулся, и с ужасом уставился на Гермиону. Из толпы послышался сдавленный хохот.

— Какого черта я вдруг Эсмеральда?

Гермиона подошла к нему поближе и, понизив голос, сообщила:

— Это одно из условий Снейпа, за выполнение которых он согласился на роль.

— Я не хочу…

— Это не обсуждается. Прости. Значит, Гарри будет Эсмеральдой…

— Тогда девчонка Уизли должна быть горбуном! — донесся из толпы чей-то ехидный голос. — Чтобы любить Эсмеральду вечно… — снизошёл тот же голос до пояснений.

Уизли как по команде вытянули шеи в попытке разглядеть смелого оратора, которого Гермиона узнала с первых же слов.

Джинни, фыркнув, скрестила руки на груди, и, даже не взглянув туда, откуда исходил саркастический голос, отозвалась:

— А кем ты тогда будешь, Малфой? Уж не Фебом ли?

— Им самым, — голос звучал настолько довольно, что Гермиона ясно представила, как Малфой, где бы он не находился, приосанился и встал в гордую позу героя. — Потому что я прекрасен, как солнце. Я очень хорошо подхожу на эту роль, ведь я такой же благородный и…

— Скотский, — продолжила за него Джинни.

— Молчи, горбун! Эсмеральда всё равно любит только меня.

После этой фразы внезапно повисла гробовая тишина. Было слышно лишь, как Гарри поперхнулся во второй раз, и как он шуршит мантией, вытаскивая волшебную палочку. Гермиона тут же осадила его, и заговорила сама, чтобы больше не дать заговорить Драко.

— Значит, Малфой будет Фебом, стало быть, нужно подобрать ему Флёр…— она окинула толпу взглядом и тут же нашла лучшую кандидатку на роль невесты рыцаря. — Луна, ты ведь хочешь сыграть Флёр де Лис?

Луна подняла свой обычный туманный взор на Гермиону и улыбнулась.

— Почему бы и нет…

— Полоумная будет мою невесту играть? — опять раздался голос Малфоя, в этот раз обернулись почти все, выдав тем самым местоположение слизеринского принца.

Он стоял у самой стены вместе со своей неизменной шайкой. Гермиона внимательно оглядела их, затем выбрала «жертву» и, записав в её в список актеров, сообщила приговор:

— Блейз Забини будет играть Клопена.

Забини, что-то рассказывающий в этот момент Малфою, удивлённо обернулся:

— Чего? А чего я-то сразу?

Гермиона этот вопрос проигнорировала и, посмотрев на оставшиеся свободные роли, стала прикидывать, кого можно назначить поэтом Гренгуаром и козой. Исполнитель козы выдал себя сам. Он сидел и что-то оживленно жевал всё то время, пока девушка осматривала присутствующих. Ей это надоело и она, развернувшись и чуть ли не ткнув его в нос пером, сообщила:

— Ты будешь играть козу, Рональд!

Рон тут же возмущённо засопел:

— Я не фотю играть хозу! Я не хоза!

— А вот нечего тогда было жевать, как коза!

— Как козёл… — раздалось от стены.

Гермиона предпочла не заметить дерзкую реплику. Тем более, частенько она и сама была с этим определением весьма и весьма согласна.

Кусая губу, девушка уставилась в свой пергамент. Против последней — и едва ли не самой важной — роли зияло пустое место. Это была роль поэта Гренгуара, рассказчика и ведущего исполнителя в мюзикле. Окинув столпившихся однокурсников внимательным взглядом, Гермиона была вынуждена признать, что с оригинальным Гренгуаром из французского мюзикла соперничать никто из собравшихся, увы, не мог. Голос, красота, харизма… Немного увлёкшись, Гермиона томно вздохнула, но её приятные мысли прервало громкое появление Невилла Лонгботтома. Парень в очередной раз потерял свою жабу.

— Простите, я, кажется, опоздал! — пробормотал Невилл, поднимаясь. Да-да, он по своему обыкновению успел зацепиться ботинком за порог и растянутся на полу под смешки остальных.

— Повезло тебе, — пробурчал Рон, дожевав наконец-то свои припасы. — Все роли уже раздали…

— Даже роль козла, — негромко заметил Малфой.

— Малфой, роль козла, прошу заметить, принадлежит тебе, — вступилась за брата Джинни. — Причём по умолчанию, давно и навсегда.

Крэбб и Гойл выступили вперёд, но самодовольно ухмыляющийся блондин остановил их.

— Ты просто завидуешь мне, бедный глупый горбатый звонарь…

— Вы не видели Тревора? — Невилл растерянно оглядывался по сторонам, не подозревая, что в голове Гермионы уже созрел план, превосходящий по коварству любой из планов Тёмного Лорда.

— Невилл! — указующий перст девушки уставился на него. — Ты будешь Гренгуаром!

— Я буду… чем?

— Гренгуаром, — нетерпеливо повторила мисс Грейнджер, уже представляя себе эту картину.

Конечно, Невилл не отличался ни особой красотой, ни тем более вокальными данными, но Герми (не вовремя для парня) припомнила, с каким энтузиазмом он танцевал на балу в честь Турнира Трёх Волшебников, и сделала соответствующие ситуации выводы.

Обречённо вздохнув, Невилл кивнул. Он, конечно, ничего не понял, но с первого Петрификуса Тоталуса решил с Гермионой больше не спорить. Никогда. Ни при каких обстоятельствах…

— Мне, кстати, понадобится ещё и массовка… — внезапно произнесла девушка, и расслабившаяся было толпа вновь напряглась. — Близнецы Уизли, Пенси Паркинсон, Крэбб и Гойл… Думаю, этого хватит.

Оживлённо обсуждая распределение ролей, ученики разбрелись по гостиным своих факультетов. Больше всего шуму, конечно, наделало «назначение» Гарри Поттера Эсмеральдой, а Джинни Уизли — горбуном Квазимодо. Конечно, все вокруг знали, что эти двое крутили бурный роман, но весьма логичной была хотя бы обратная ситуация распределения ролей. Хорошенькую Джинни в образе Квазимодо не видел никто — кроме Малфоя, предложившего её кандидатуру на эту роль, и Гермионы, подозрительно быстро принявшей это предложение. Сама Гермиона, впрочем, была чрезвычайно довольна и собой, и выбором актёров. Равно как и Малфой, уже мысленно купавшийся в тёплых лучах вселенской славы.

А вот Поттер явно был чем-то обеспокоен…

Под репетиции Дамблдор великодушно выделил довольно просторный кабинет, в котором, судя по всему, раньше был склад всякого барахла. Об этом говорили толстые слои пыли на всех предметах мебели, подоконниках и полу. Когда Гермиона вошла в этот класс, то первой мыслью было «Как же мы тут будем репетировать?», а второй «Да, ладно уберем все это», а потом…

— Репетиции сегодня не будет! — заявила девушка, обернувшись к стоящей за её спиной труппе, на лицах новоявленных актеров засияли такие улыбки, такие, что было даже больно их огорчать, но все же пришлось: — Но будет генеральная уборка кабинета.

Разочарования никто не скрывал, но и спорить особо не пытался, потому что где-то там в самом конце группы возвышался еще более мрачный, чем обычно, силуэт профессора Зельеварения. Гермиона тем временем обошла класс и, вернувшись к опасливо сгрудившимся у самого входа ученикам, воодушевленно заявила:

— А убирать мы всё это будем без помощи магии!

Дальнейшую минуту шока стоило бы запечатлеть на колдографии, потому что больше всего сие действо напоминало соревнование «Кто шире откроет рот и сильнее выпучит глаза». Все участники спектакля сердито и недоумённо смотрели на Гермиону, только Луна всё так же безмятежно улыбалась, и Невилл усердно кивал.

— Да ладно вам, убираться вручную — это же весело! Кроме того, вы должны привыкнуть к тому, что в нашей постановке не будет использоваться никакая магия, разве что для создания декораций. Нечего лениться! И совместная уборка очень сближает коллектив.

— Ну, так мы и будем совместно колдовать… — не теряя надежды на прекращение этой безмагической экзекуции, подал голос Рон.

— Я тут режиссер! Я сказала так, значит, будет так! И ты вообще коза, так что молчи!

Гермиона думала, что фразой про козу последует уже привычное «Он козел», но, как ни странно, этого не произошло. Оглядев присутствующих, она, впрочем, поняла, в чем дело. Ни самодовольного слизеринского принца, ни его свиты в комнате не наблюдалось. Она хотела уже было спросить, где Малфоя дементоры носят, но тут голос подал кто-то другой.

— Хм, мисс Грейнджер…

Гермиона чуть опасливо повернулась к Снейпу. Видимо, не стоило так командовать.

— Да, профессор?

— Не кажется ли вам, что вы перегибаете палку в своих методах управления? Хотя, разумеется, я согласен с тем, что вы только что сказали в адрес мистера Уизли.

Гермиона, про себя усмехнувшись, взглянула на профессора так, что, будь на его месте Дамблдор, тот бы уже давно превратился в лужицу.

— Меньше слов, профессор, берите тряпку и не отбивайтесь от коллектива. Коллектив этого, знаете ли, — она угрожающе закатала рукава, — очень не любит…

За тряпками были посланы близнецы Уизли, которые, как они потом рассказывали, еле нашли в Хогвартсе хоть какую-то ткань, а потом ещё очень долго искали веники, и мётлы, и ведра для воды. Гермиона знала, что это неправда, потому что любую тряпку и ведро можно было без особого труда попросить у школьного завхоза Филча. Ну, или шантажировать его убийством миссис Норис, в крайнем случае. Когда, наконец, все подручные средства были найдены, госпожа режиссер велела всем (кроме, разумеется, Снейпа) сдать волшебные палочки, чтобы не было соблазна ими воспользоваться. Как раз в тот момент, как все нехотя доставали палочки и отдавали их Гермионе, на пороге появилась слизеринская знать.

— Грейнджер собирает взносы в виде палочек? — войти в класс без ехидного замечания Малфой просто не мог.

— О, Малфой, как хорошо, что ты пришел. Сдавай палочку, бери тряпку или метлу и вперёд за работу, — Гермона кивнула на груду тряпок и вёдер, а Малфой с едва заметным отчаянием оглядел поросшее пылью помещение.

— Нееее, — протянул он после того, как наткнулся взглядом на затянутую плотным слоем грязи бесформенную кучу в дальнем конце кабинета. — Я убираться не буду.

— Куда ты денешься, даже профессор Снейп будет.

Драко кинул вопросительный взгляд на декана, тот только сурово посмотрел крестнику в глаза, и юный Малфой вынужден был сдаться без боя.

— Ладно, — фыркнул он, протянув Гермионе палочку.

Вскоре все организационные вопросы были решены, оставшиеся без палочек актёры вооружились швабрами, и уборка началась.

Особого труда в этом нелегком деле не испытывали разве что Гарри — потому, что у Дурслей он убирался регулярно, и сама Гермиона — потому что отсутствие магии вообще никогда её особо не тревожило. Близнецы Уизли, с самого начала устроившие соревнование «Кто больше попадет мокрой тряпкой в Малфоя», явно получали грандиозное удовольствие от уборки. Малфой же, из всех предложенных средств наведения порядка выбрав маленькую изящную метёлочку из перьев, предназначенную смахивать пыль со всевозможных ценных и хрупких вещей, чертовски злился, потому что обороняться от летящих тряпок с таким «оружием» было невозможно. Однако не его защите были Крэбб с Гойлом, которые широкими спинами заслоняли принца от тряпочных атак.

С изяществом присущим только Флёр-де-Лис, по комнате порхала Луна, помахивая метлой так, что вокруг неё поднимались тучи пыли, и все находившиеся в непосредственной близости к невесте Феба начинали отчаянно кашлять. Рон пытался филонить, заметая мусор под старенький диванчик, но был пойман на этом и оштрафован на пять очков. Джинни вовсю крутилась вокруг Поттера, пытаясь ему как-то помочь, на что благородный герой только улыбался и отчаянно краснел. Пенси Паркинсон соответственно так же бегала вокруг Малфоя, громко ругаясь на близнецов, потому что защищающие принца Крэбб и Гойл саму Паркинсон защищать почему-то отказывались, и половина тряпок в итоге доставалась ей. Пенси по-настоящему дивно выглядела с вуалью из грязных тканевых обрезков!

Снейп стоял. Просто стоял и наблюдал, иногда даже делая какие-то замечания по поводу умственных способностяй Уизли и физических Логботтома, который взялся принести ведро воды, и тут же разлил его по всей комнате, образовав миниатюрное грязное море. Ну, если честно, то не такое уж и миниатюрное. И вообще, скорее всего точно не миниатюрное! Во всяком случае, поскользнувшийся на мокром и в итоге проехавшийся по всей этой луже на пузе Рон считал именно так.

В принципе, всё было довольно спокойно. Было. Пока Джорджу не удалось-таки залепить грязной тряпкой Малфою прямо в лицо. Реакцию слизеринца угадать было несложно, и последующие несколько минут все актёры дружно пытались предотвратить намечающуюся драку и не подпустить Малфоя к палочкам, которые Гермиона сложила на подоконник. Чтобы восстановить задетое самолюбие крестника, Снейп снял с гриффиндора двадцать очков (хотя Драко настаивал на пятидесяти), а затем еще десять за «а давай, кто больше попадет в Снейпа», которое слышать, конечно, никто был не должен, но Снейп услышал.

Спокойствие воцарилось ненадолго. Спустя несколько минут, Забини не пожалев чистую рубашку плюхнулся в пыльную кучу, которой так страшился Малфой, и, усевшись на ней, достал сценарий. Развернув его как следует, Блейз во весь голос стал распевать песни Клопена — на совершенно левый мотив, но так живо и ярко, что на некоторое время все перестали наводить чистоту и неотрывно смотрели на Блейза. После того, как он исполнил последнюю песню и «умер» растянувшись на пыльной куче, ему даже зааплодировали. Гермиона, едва скрывая улыбку, хлопала громче всех.

— Вот, берите пример с Блейза! Вот что значит вжиться в роль!

Блейз вылез из кучи и раскланялся, а Гермиона, окинув всех повелительным взором, приказала продолжать работу.

Закончили они только к вечеру, но результат генеральной уборки превосходил все ожидания. Комната блестела, в ней появилась нормальная мебель: диванчики, на которых можно было сидеть без опасений за свою одежду, несколько столов, а главное куча места для проведения репетиций.

После такого масштабного действа расходится без проникновенной эпической речи было как-то не комильфо. Говоруном единогласно была выбрана Гермиона, причём слово «единогласно» имеет здесь самое прямое значение: единственным голосом в главные ораторы она (на правах главнокомандующего) произвела сама себя.

Если у остальных и были возражения, слушать их мисс Грейнджер не собиралась. Оглядев помещение, она с лёгкостью взобралась на ближайший стол и торжественно начала:

— Друзья! И не очень… — чуть сбавила девушка обороты под насмешливым взглядом профессора Снейпа. — И вообще не друзья! — это её взгляд упал на Малфоя, пытающегося незаметно заавадить обоих близнецов сразу, зацепив по возможности заодно ещё Поттера и двух оставшихся Уизли. — Пусть наша первая репетиция прошла немного не так, как мы ожидали…

— Так это была репетиция? — раздался преувеличенно-радостный голос Фреда.

— Настоящая репетиция? — подхватил игру брата Джордж.

— О Мерлин, мы все станем звёздами!

— Заткнитесь оба! — визгливо закричала Пенси.

Оценив ситуацию, Гермиона благодарно кивнула слизеринке. В конце концов, если бы не та, пришлось бы останавливать этот бедлам самой… Откашлявшись, гриффиндорка продолжила:

— Но я хочу поздравить нас всех с успешными результатами!

— Единственный раз попасть по Малфою тряпкой — это, по твоему, результаты? — выкрикнул Фред, быстренько прячась за спину Снейпа от разъярённого блондина.

— Что вы себе позволяете, Уизли? — рявкнул профессор, которому, очевидно, почему-то не нравилось, что его бесцеремонно используют в качестве живого щита.

— Так, хватит! — Гермиона топнула ногой. — Пока вы все тут не поубивали друг друга и не превратили с таким трудом наведённый порядок в прежний бедлам, я хочу сказать вам всем спасибо за нашу замечательную уборку! Встретимся завтра, здесь же, в это же время! Не забудьте подучить свои роли…

Хмурый национальный герой, забравшись с ногами на подоконник, задумчиво изучал взглядом заоконный пейзаж. Пейзаж был заснеженным и довольно однообразным, но Мальчика-который-выжил это не огорчало и не останавливало. Не останавливало — потому что на то он и был Мальчиком-который-выжил, чтобы его даже Авада не останавливала; а не огорчало — потому что дальше огорчаться было просто некуда.

— В чём дело, Гарри? — подошёл к нему Рон.

— Ни в чём, — вяло ответствовал Поттер, надеясь только на то, что у Уизли сию минуту найдётся какое-нибудь важно-неотложное дело, и он оставит брюнета в покое.

Зря надеялся. Уизли и важное дело? Уизли и дело?

— Ты расстроился из-за того, что Джинни дали роль Квазимодо? — Рон сделал сразу две удивительные вещи.

Во-первых, он произнёс довольно длинное предложение (ничего не жуя при этом!), а во-вторых — попытался применить дедукцию. Впрочем, так как слово «применить» было знакомо ему только по рассказам Гермионы, а слово «дедукция» и вообще не знакомо, затея моментально провалилась.

Но Рон не был бы Роном, если бы не возобновил свои упрямые шаги по долгой и трудной стезе частного детектива:

— Ты расстроился из-за того, что тебе самому придётся быть Эсмеральдой?

Гарри нерешительно кивнул.

— Я вон вообще коза, — Уизли достал откуда-то из-за пазухи бутерброд и тут же растерял все намёки на лёгкий флёр интеллекта, которые были обусловлены его предыдущей догадкой.

— Не просто коза, между прочим, — Гермиона выросла рядом, как гриб после дождя, в смысле быстро и почему-то в шляпе. — Козочку Эсмеральды зовут Джалли, и Эсмеральда зарабатывает себе на жизнь тем, что танцует с дрессированной козочкой.

— А что она, то есть я, то есть коза эта делать умеет? — поинтересовался Рон, рассматривая бутерброд на предмет наличия колбасы.

— Слова складывать…

— Гермиона, — тихо сказал Поттер, поражённый ужасный догадкой. — Мне что, танцевать придётся?

— Все будут танцевать, — девушка пожала плечами. — И вообще, что значит «придётся»?

— Я не умею… — в ужасе будущий герой магической Британии чуть не вывалился в окошко. Прямо через стекло.

— Ничего сложного. У тебя будет пышное платье, так что… Помашешь пару раз юбками в разные стороны, и готово, — отрезала Грейнджер.

— Юбками? Платье? — на этой радостной ноте Гарри Поттер, совсем не по-геройски закатив глаза, сполз по подоконнику в обморок.

Так и не приведя мальчика в чувство, Гермиона хладнокровно отлевитировала не подающее признаков жизни тело в класс, предназначенный для репетиций. Время уже поджимало.

— Не знал, что у нас вместо Эсмеральды теперь Спящая Красавица центральное место в постановке занимает, — язвительно сказал Малфой, заходя в класс и мгновенно оценивая ситуацию.

— Замолчи, придурок! — Рон хлопотал возле друга, старательно поливая его водичкой.

— Говорящая коза? — слизеринский принц удивлённо поднял брови. — Чего ещё я не знаю об этом мюзикле, Грейнджер?

Гермиона не удостоила Драко ответом, в ужасе глядя на забегающий в дверь актёрский состав.

Во главе толпы, как настоящие передовики производства, неслись Фред и Джордж Уизли. С их палочек срывались снопы искр, в воздухе взрывались фейерверки.

— Что происходит? — режиссёр грозно сдвинула брови.

— Мы репетируем…

— Свой выход!

Брови Гермионы сдвинулись ещё сильнее:

— Это, конечно, прекрасно, но вы — МАССОВКА!

— Пять баллов Гриффиндору за прекрасное оскорбление, мисс Грейнджер, — ехидно протянул Снейп, записывая что-то в блокнотик с обложкой из чёрной кожи.

Фред и Джордж покосились на него как на умалишённого:

— Не на сцену!

— А куда же? — фыркнул Малфой, обиженный, что всё внимание окружающих с его царственной персоны переместилось на близнецов. — В Святого Мунго?

Снейп задумчиво покосился на крестника, кивнул и снова что-то записал в свой блокнот.

— НА ОЛИМП СЛАВЫ!!! — хором закричали близнецы и, взорвав последние фейерверки, внезапно встали по стойке смирно, изображая хороших мальчиков.

Гермиона подозрительно посмотрела на них, но ничего не сказала по этому поводу, только попросила собравшихся сдать палочки.

— Прежде, чем мы начнём репетицию, я хочу открыть вам небольшую тайну… — начала гриффиндорка, взобравшись на давешний стол. — Мюзикл «Собор Парижской Богоматери», как и книга, это не просто мюзикл и книга! — от такого красноречия слушатели восторженно зашептались. — Это большие произведения с серьёзным политическим подтекстом! Книга была написана в сложные для Франции времена, мюзикл поставлен тоже в непростые… Поэтому особое внимание и там, и там уделялось слову, написанному на стенах Собора…

— Это слово «рок», — тихо промолвил Невилл и тут же покраснел.

— В смысле рок-музыка? — Забини презрительно наморщил нос.

— В смысле судьба! — рявкнула Гермиона. — По книге, на стенах было написано слово ananke, которое в переводе с греческого действительно означает «рок». Однако в мюзикле слово ananke заменили на слово «анархия»…

— Анархия? — воодушевлённо переспросил Фред.

— Анархия! — радостно закричал Джордж и тут же получил от профессора по башке блокнотом.

Близнецы замолчали, моментально сообразив, что никто не собирается устраивать тут настоящую анархию, поэтому до поры до времени свои планы по захвату мира нужно припрятать…

— В общем, — продолжила тем временем Гермиона, — я считаю, что наша постановка тоже должна быть политически окрашенной…

— Предлагаешь написать на стене «Волдеморт — лох»?

Грейнджер покосилась на Рона так, как будто он прочитал её мысли.

Профессор Снейп недовольно поджал губы, Малфой принялся настороженно озираться. Они оба были не в том политическом положении, чтобы шутить оппозиционные Тёмному Лорду шутки. И если мастер Зельеварения ещё мог заявить Тому Реддлу, что просто подыгрывал старому идиоту-директору, то родители Драко просто не стали бы слушать никаких отговорок.

— А может «Альбус Дамблдор + лимонные дольки = любовь?» — пропела Луна, с отрешённым видом заплетая собственные волосы в косички.

Стоявший рядом Невилл тихонько захихикал, и Лавгуд тут же повернулась к нему:

— Или объявление: «Вы не видели Тревора?»…

Теперь хихикал уже весь актёрский состав. Ну, как хихикал. Скорее откровенно ржал. Только Снейп и Малфой сохраняли вышеупомянутые кислые мины.

— А что предложите вы, профессор? — не укрылось от режиссёра их недовольство.

— Мне нравится вариант с Дамблдором, — язвительно вымолвил Снейп, мысленно выставляя себе двадцать баллов за удивительную находчивость.

— А нам с Волдемортом! — в голос заявили все Уизли.

— Но вы, — Снейп заглянул в блокнот, — МАССОВКА!

Ухмыльнувшись, Малфой поправил свою и без того идеальную причёску и уточнил:

— Не все, профессор… Кое-кто из них — коза, не будем показывать пальцем, а кое-кто и вовсе горбатый уродец…

— Кикимер? Где Кикимер? — вздрогнул вдруг Гарри, так и не пришедший толком в себя после своего недавнего обморока.

Джинни обиженно отвернулась. Сравнить её с противным домовым эльфом — это ж надо же! И всё с подачи мерзкого гадкого сволочного Малфоя! Который, ко всему прочему, по сценарию мюзикла ещё и переспит с её Гарри! Девушка собралась было предложить свой вариант надписи на стенах собора (вариант звучал как «Драко Малфой — самая скотская скотина во всём этом скотском мире!»), но Гермиона снова завладела вниманием толпы.

— Так. Я считаю, каждый должен подумать над тем, что будет написано на стенах нашего Нотр-Дама! Подготовьте, пожалуйста, свои варианты к завтрашней репетиции, и там мы уже методом голосования выберем наиболее подходящий… А сейчас, приступим! Невилл, твой выход!

Слегка ошарашенный таким резким переходом, Невилл выступил вперёд, путаясь в мыслях, ногах и пергаментом со сценарием. Отыскав, наконец-то, нужную страницу, мальчик неуверенно заголосил:

— Я так хочу вам рассказать

О страсти и любви…

— Подождите, подождите, — вовремя прервал дрожащее пение Лонгботтома возмущённый Драко Малфой, — я не понял, мы будем петь не на французском??

— Нет, конечно, — Гермиона посмотрела на него как на умалишённого.

Девушка отчётливо понимала, что если Гарри (или ещё хуже — Рон) возьмётся за французский, то последствия будут ещё круче, чем бывают от использования парселтанга. Открытие Тайной Комнаты покажется просто детскими шалостями по сравнению с тем, как исковеркают язык любви её друзья.

¬— Но почему? — слизеринский принц искренне недоумевал.

— Потому что, мистер Малфой, — наклонился к нему ехидный Зельевар, — далеко не все знают французский в таком совершенстве, как вы.

Надо сказать, что слово «совершенство», применённое в отношении к блондину, сделало его гораздо сговорчивее и вообще заставило забыть о предмете разговора. Успокоенный Драко вернулся к изучению сценария, а Снейп самодовольно усмехнулся себе под нос. Уж он-то знал, как нейтрализовать крестника!

Гермиона взяла этот метод себе на заметку.

— Продолжай, Невилл!

Крепче вцепившись в Тревора, который как раз в это время задумчиво жевал уголок пергамента, размышляя, куда бы сбежать, Лонгботтом снова открыл рот:

— Мы — артисты-анонимы

От скульптуры и от рифмы…

— То есть как это анонимы? — выступил вперёд неугомонный Фред Уизли.

— Наши имена, что, не будут значиться в титрах? — возмутился вместе с братом Джордж.

Ко всеобщему удивлению поддержала близнецов и удивлённая Пенси Паркинсон:

— Как это «от скульптуры»?

Гермиона от души пожалела о том, что сдала палочку вместе со всеми. Инкарцеро и Силенцио для близнецов, Остолбеней для Паркинсон — и жизнь была бы почти идеальной! Вместо этого — придётся всё объяснять…

— Так это! — поздравив себя за «отличное» объяснение, Герми двинулась дальше. — Какие титры у мюзикла, Джордж? У мюзикла не бывает титров! Он ведь идёт на СЦЕНЕ…

— Тогда давайте сделаем!

— Я не хочу без титров!

— Скульптуры? Какие вообще скульптуры? — голосила громче всех Пенси.

Грейнджер беспомощно уставилась на Снейпа.

— Всем молчать! — угрожающе помахал профессор волшебной палочкой.

Ему определённо нравилось ощущение власти. Если мисс Грейнджер и дальше будет продолжать в том же духе, то заработает для Гриффиндора пару баллов… Может быть.

— Лонгботтом, продолжайте, — милостиво разрешил мастер Зельеварения.

Репетиция закрутилась своим чередом…

Гермиона боялась даже загадывать, какой новой головной болью обернётся очередная репетиция. Не то, что бы она была не рада поручению Дамблдора (девушка ведь искренней любовью любила французский мюзикл!), просто командовать одношкольниками оказалось не так-то легко. Особенно Фредом и Джорджем: слова «командовать» и «близнецами» не сочетались друг с другом никаким образом. А если и сочетались, то только в теории, потому что на практике заставить ребят быть серьёзными не получалось ни у кого.

Хорошо всё-таки, что ей удалось уговорить профессора Снейпа принять участие в постановке. Объединившись с ним, было куда проще усмирять буйную толпу юных актёров. Проблема тут заключалась только в одном: в том, что Снейп ещё не знал о том, что мисс Грейнджер решила с ним объединиться. Но Гермиона не была бы Гермионой, если бы не взялась тут же всеми силами за решение этого вопроса.

— Профессор Снейп? — заглянула она в класс, из которого медленно выходили измученные зельеварением первокурсники.

Декан Слизерина, скрестив руки на груди, с довольным видом наблюдал за тем, как понурые ученики тащатся в коридор. Гермиона слегка удивилась: обычно все старались смыться от Снейпа как можно быстрее. Нет, конечно, она сама никогда не была против остаться на уроке подольше, но все остальные… Странные люди!

— Слушаю вас, мисс Грейнджер. — Немного подумав, Снейп решил продолжить фразу, чтоб девушка не слишком-то радовалась такому нейтральному началу разговора, и ехидно выдал: — Хотя и сомневаюсь, что вы скажете мне что-то дельное…

Но Герми была готова идти к своей цели напролом. Не обращая внимания ни на какие подколки и подозрительные блокноты в чёрных кожаных обложках.

— Я хочу предложить вам сотрудничество.

— И какое же? Я не буду превращать Уизли в козу для выступления, и не просите.

— Что? — лицо Гермионы шокировано вытянулось.

Упиваясь моментом, мастер Зельеварения продолжил:

— И не потому, что он не похож на козу, а потому что мы не используем трансфигурацию в качестве наказания для учеников… К сожалению.

Несколько секунд лучшая ученица курса осмысливала информацию, уже успев пожалеть о том, что выбрала для Рона эту роль. Издевательств и насмешек на этот счёт уже было произнесено и услышано столько, что любой бы из себя вышел, а сколько было ещё впереди! Впрочем, Рон реагировал на всё это довольно спокойно… Очевидно, его мозг был занят какой-то другой идеей. Но вот какой?

— Профессор, дело не в этом…

— Я не возьму вас к себе в ученики после школы! — «прозрел» Снейп. — И не рассчитывайте!

— О Мерлин! — Гермиона вспылила. — Дело абсолютно не в этом! Я просто хотела попросить вас помогать мне во время репетиций, ведь волшебная палочка остаётся только у вас, а значит, только вы можете угомонить ребят, если они разойдутся…

— Грейнджер, уверяю вас… Во-первых, не «если они разойдутся», а непременно «когда», потому что вести себя нормально эти идио…с позволения сказать, актёры и актрисы никогда не умели и никогда не научатся. А во-вторых, — профессор приосанился, — мне даже не нужна волшебная палочка, чтобы держать всех в строгости и спокойствии.

«В страхе», — сказал бы Рон, будь он на месте Гермионы.

«О да, профессор Большая Летучая Мышь», — сказал бы в этой ситуации Гарри.

Гермиона была гораздо умнее.

— Конечно-конечно, — старательно закивала она и, заручившись поддержкой профессора, отправилась готовиться к репетиции.

Ежевечерняя репетиция началась в этот раз без особых эксцессов. Странно молчаливые и даже немного таинственные близнецы Уизли обошлись без фейерверков и прочих вредительских изобретений, почему-то тоже притихший Малфой не пытался привлечь внимание окружающих к своей царственной персоне, и даже Снейп листал свой блокнот на удивление тихо.

Уже привычно взобравшись на стол, Гермиона открыла собрание:

— Вчера я просила вас подумать над тем, что будет написано в нашем мюзикле на стенах собора. Пришло время ознакомиться с вариантами. Итак, Рон, что скажешь ты?

— Мой вариант «Волдеморт — лох», я это ещё вчера сказал, — рыжик задумчиво сунул в рот шоколадную лягушку.

— Луна? — Герми сознательно начала свой опрос с тех, кто уже высказывался вчера, чтобы дать остальным время подумать. И осмелеть. Всё-таки, высказать политический лозунг — это вам не козу играть!

— «Вы не видели Тревора?», — ослепительно улыбнулась блондинка своей странной улыбкой.

Невилл покраснел.

Зря. Потому что мисс Грейнджер среагировала на это, как коршун на добычу:

— Невилл?

— Я… я не знаю? Может быть, «Альбус Дамблдор + лимонные дольки = любовь»? — вспомнил мальчик вчерашнее предложение Луны. — Или там «Благородство и честь!».

— Скажи ещё «Мир и любовь!», Лонгботтом, — насмешливо протянул Драко Малфой.

Гермиона мысленно порадовалась возвращению слизеринского принца в привычный образ (тихим и молчаливым он пугал девушку гораздо сильнее!) и тут же повернулась к нему:

— А твой вариант?

Драко выпрямился и с достоинством произнёс:

— «Драко Малфой — лучший человек на свете».

В толпе захихикали. С большим трудом сдерживаясь от желания старым проверенным способом трансфигурировать что-нибудь в птичек и отправить этих птичек клевать самовлюблённого нахала, режиссёр беспомощно покосилась на Снейпа. Профессор лишь удручённо покачал головой.

— Крэбб?

— «Драко Малфой — самый крутой», — заученно продекламировал Винс.

— Гойл? — кажется, Герми уже заранее знала ответ.

— «Хоть весь свет ты обойди, лучше Драко не найти» — старательно прочитал Грегори с кусочка пергамента, протянутого ему Малфоем.

— Пенси? — режиссёр решила сразу покончить со всем этим фарсом, опросив всех слизеринцев подряд.

Чуть покраснев и шаркнув изящной ножкой сорок первого размера, Паркинсон тихонько пропищала:

— «Драко, ты мой серебристый герой».

— Да вы все с ума посходили? — не выдержала-таки Гермиона. — Мы выбираем политическую надпись!! ПОЛИТИЧЕСКУЮ!!! С каких пор у нас Малфой стал кандидатом в Президенты?

Гарри засмеялся, остальные вытаращились на Грейнджер в полном недоумении. Снейп задумчиво уставился в потолок, видимо, размышляя, стоит ли считать новое слово оскорблением и достойно ли оно занесения в чёрный блокнотик.

— Так, Забини! — всё ещё в бешенстве рявкнула Герми. — Твой вариант?

— Может быть, «Свет»? — в очередной раз шокировал всех будущий Клопен. — Ну, во-первых, мюзикл у нас о любви, а любовь — это свет… К тому же, в извечной философской дихотомии, я свет и тьму имею в виду, победить должен всё-таки свет… Ладно, шучу, мой вариант «Блейз Забини красивее Драко Малфоя».

— А вот и нет! — тут же насупился будущий Феб.

— А вот и да! — высунул язык Забини.

— Нет! — подтвердила Паркинсон.

— Да!

— А мне кажется, Невилл — самый красивый… — восторженно пропела Луна и улыбнулась потолку.

Возникла пауза. Ошарашенные участники постановки переводили взгляды с девушки на Невилла и обратно. Лонгботтом в который раз отчаянно краснел, Луне всё было ни по чём, как обычно.

Воспользовавшись замешательством ребят, Гермиона ткнула пальцем в Поттера:

— Твой вариант?

— Эээ… — Гарри испуганно отшатнулся и поправил очки. — «Любовь»? Ну, Дамблдор всегда говорил, что любовь побеждает и всё такое…

— Так и скажешь Волдеморту, когда встретитесь, — мечтательно вставил Драко.

— О, Том, забудем о войне, Любовь — в тебе, любовь — во мне, — подхватил Блейз, не упуская возможности похвастаться своим глубоким богатым голосом.

— Джинни?

— Мне кажется, лучше оставить, как было в книге, — тихим голосом произнесла младшая Уизли. — Только написать не «рок», а «судьба», чтобы было более понятно…

Гермиона от души порадовалась первому вменяемому ответу и со страхом обратилась к близнецам:

— Фред? Джордж?

— «Смерть безносенькому», — выкрикнул Джордж.

— «Мир, любовь, Авада Кедавра», — предложил Фред.

Режиссёр в очередной раз похвалила себя за мудрое решение отбирать у актёров палочки перед началом репетиции. Иначе, надо думать, кто-нибудь явно попал бы под Убивающее Заклятье. Скорее всего, этот кто-то стоял неподалёку от близнецов, облаченный в длинную чёрную мантию и неземную печаль.

— Ваш вариант, профессор?

Снейп всерьёз задумался. В его голове проносились разные варианты… «Вся жизнь — театр, а магглы в ней — массовка». «Альбус Дамблдор + гигантский кальмар = любовь» и пусть мерзкий старикашка помучается со своей великой любовью… «Бегом на Зельеварение, идиоты!». «Драко Малфой, рот свой закрой». «Я не Нюниус!» или даже откровенное «Джеймс Поттер — козёл и сволочь!». Задиристое «Тёмный Лорд, а не пошёл бы ты?» и от всей души «Дамблдор, и ты тоже!». «Хочу пожить для себя, купить маленький домик, варить спокойно зелья», — пронеслось в голове профессора.

Приятные мысли прервал повторный вопрос Гермионы.

— Я доверяю вашему вкусу, мисс Грейнджер, — сказал Снейп только ради того, чтобы от него отстали, и снова было погрузился в свои мечты, но тут же сообразил, что сделал ученице комплимент.

Но исправлять ситуацию было поздно, Гермиона уже подводила итоги.

Гермиона, в конце концов, решила самостоятельно выбрать фразу, которая будет в итоге написана на стенах собора, потому что зря терять ещё кучу времени на «гениальные» предложения актеров совершенно не хотелось.

— Всё, с лозунгом разберемся потом, — объявила девушка после некоторого молчания, которым все воспользовались как возможностью устроить очередной словесный поединок. — Сейчас начнем репетицию. Забини и массовка, ваш выход.

Блейз с наигранно-серьезным видом вышел на воображаемую сцену. Позади него выстроилась весьма понурая массовка, которая тут же затеяла толкучку: Фред толкнул Джорджа, Джордж — Винса, Винс споткнулся и, падая, утянул за собой Грега, а Пенси, которая уже с самого начала предвидела что-то подобное, заголосила в своем извечном стиле. Гермиона хотела было снова начать орать на них, но за неё это сделал Малфой.

— Хватит уже дурью маяться! — недовольно вскинул голову серебряный принц, и его телохранители тут же встали по стойке смирно, опустив взоры в пол.

Гермионе было понятно недовольство слизеринца: ему уже нетерпелось выйти со своей песней, а эта кутерьма тормозила всю репетицию.

Забини учтиво улыбнулся Малфою и, откашлявшись, начал свою партию:

— Мы — чужаки, мы — чужаки.

Дай нам приют!

Гермиона была очень довольна и голосом Блейза, и его актёрским мастерством, но вот задний план её по-прежнему смущал.

— Так стоп! Извини, Блейз… Что вы стоите? — обратилась девушка к сгрудившимся позади Клопена актерам. — Вы массовка, ведущие танцоры, вы должны создавать атмосферу! Изобразите уже что-нибудь! В сценарии же всё написано!

Единственной, у кого на руках был сценарий, оказалась Пенси, и она с довольным видом процитировала вслух ремарку:

— «Толпа бросается на стены собора, пытаясь попасть внутрь».

— Спасибо, Пенси, — кивнула Гермиона. — Поняли? Вы должны изображать отчаянных бродяг, которые хотят укрыться в стенах собора. Постарайтесь вжиться в роль, пожалуйста. Блейз, продолжай.

— Нас много сотен тут,

Дай нам приют!

Массовка принялась старательно изображать отчаяние. Фред с Джорджем очень натурально впечатывались в незримую стену собора, Пенси кое-как делала вид, что скребется куда-то, Крэбб с Гойлом некоторое время стояли как истуканы, но очередной недобрый взгляд Малфоя заставил их шевелиться, и они, озираясь по сторонам, стали ходить взад-вперед размахивая руками, периодически падая, поднимаясь и снова продолжая наматывать круги. Гермиона хлопнула себя по лбу, успев пожалеть о том, что не взяла в массовку кого-нибудь более динамичного и понятливого. Впрочем, близнецам всё же удавалось создать нужное настроение.

Тем временем Забини, в пол-оборота наблюдающий за происходящим за его спиной и едва сдерживающий смех продолжал голосить:

— Мы — чужаки, мы — чужаки.

У городских ворот — на острове Сите.

После очередного падения Крэба, Забини не выдержал и расхохотался. Гермиона смерила его суровым взором, но ничего не сказала, потому что сдерживать смех, наблюдая всю эту вакханалию, было тяжело. Наконец Блейз успокоился и, на всякий случай совсем отвернувшись от массовки, продолжил:

— Но мы изменим мир — и подчиним себе,

Дай нам приют!

Как только он замолчал, все «бродяги» замерли как вкопанные, ожидая дальнейшего развития событий. Гермиона отчаянно замахала руками:

— Продолжайте двигаться! — и тут же обратилась к остальному актёрскому составу. — Профессор, Малфой, быстро сюда! Ты тоже, Гарри.

Энтузиазм, с которым Малфой вскочил с дивана, стоило бы похвалить, но Гермиона не собиралась делать этого ни при каких условиях. Разве что, кроме тех, когда следовало бы заткнуть слизеринца: Грейнджер прекрасно запомнила, что угомонить принца можно было, сказав ему «Ты — совершенство». От такого откровенного поклонения хорёк выпадал из реальности и тем самым автоматически переставал всех злить. Тем не мене, слизеринец первым оказался на «сцене», следом вышел удрученный Поттер, и в самом конце неспешно подошел мастер Зелий, с извечным черным блокнотом в руках. Гермиона подошла к Гарри, отодвинула его назад к массовке и велела «слиться с толпой», которую герой, впрочем, не особо наблюдал. Затем режиссёр велела Малфою уйти за воображаемые кулисы, а профессору подняться на воображаемый собор. Под собор тут же стилизовали стол, на который еще пришлось уговорить подняться Снейпа, однако, когда профессор оказался там, открывающийся вид и высокое (в прямом смысле) положение ему очень даже приглянулось. Он пролистал свой блокнот и деловито протянул:

– Месье Фебус де Шатопер,

Всех этих мерзких босяков!

Как выяснилось, голос у профессора оказался самым что ни на есть подходящим для строгого священника, да и вид тоже. А то, как содрогнулись стоявшие вокруг «собора» бродяги, стало ещё одним подтверждением того, что Гермиона не ошиблась в своем выборе Фролло.

— Вам нужно срочно помешать

Парижа наш спокойный кров!

Из-за книжных полок, служивших своеобразными кулисами, вылетел Малфой, похожий на гордую венгерскую хвосторогу, и, встав в излюбленную позу, обратился к Снейпу-Фролло:

— Мсье Архидьякон, я готов,

И да пребудет Бог со мной!

Снейп спустился со стола и тихо и незаметно исчез, а Малфой-Феб с коварным видом начал наступать на «бродяг». Но те, вопреки сценарию, ничуть не испугались: близнецы Уизли, напротив, выступили вперед и с неменьшим коварством пошли на Малфоя. Удивленный принц замер на месте, а Гермиона вновь замахала руками:

— Нет же, идиоты, вы все должны броситься врассыпную!

— Аааааа!!! — близнецы с наигранным ужасом бросились прочь со «сцены» следом за уже успевшим неспешно свалить слизеринцами. Поттер тоже пытался смыться, но Малфой встал у него на пути.

— Какого хрена ты делаешь, Малфой?! — прошипел сквозь зубы герой, с ненавистью глядя на врага.

— Играю свою роль, Потти, и тебе советую, — прищурился тот, а потом тут же сделав искренне пораженный вид, пропел:

– О, прекраснейшая дочь

Расскажи, откуда ты?

Голос у Малфоя, к слову, был невероятно красивым и нежным. Пел он великолепно, грамотно попадая во все необходимые ноты и точно расставляя смысловые акценты во всех того требующих местах. Кроме того, хорёк оказался ещё и прекрасным актёром: весь вид слизеринского принца говорил о бескрайнем и искреннем любовании возникшим перед ним чудным видением.

Гарри оторопел от таких комплиментов, но быстро взял себя в руки, и, кое-как вспоминая свои слова, отошёл на пару шагов назад подальше от Малфоя, и тихо начал:

— Я — цыганка: нету дома у меня…

Я — цыганка. Дочь не рая, а дорог…

— Стоп! — снова вмешалась в действие госпожа режиссер, подбегая к Поттеру. — Цыганка?! Да какая ты к черту цыганка! Стоит и мямлит! Где страсть? Где движения, где танец, где порыв души?! Ты — свободная девушка, молодая и невероятно красивая… — она резко обернулась к уже давящемуся от хохота Малфою, но, увы, найти повода придраться к его игре не смогла. Глубоко вздохнув и чуть остыв, девушка вновь посмотрела на Гарри: — Пожалуйста, будь добр играть нормально. Все стараются, и ты постарайся. У тебя самая важная и главная роль, Гарри.

Поттер кисло кивнул и, отойдя от Малфоя еще на шаг, снова запел:

— Я — цыганка, я — цыганка,

На моей ладони — рок…

Гриффиндорец сделал несколько неуверенных шагов. Он даже покружился, неуклюже махнув рукой, чем ввел и без того умирающего со смеху Малфоя в истерику. Снова покружился и изо всех сил постарался изобразить нечто очень отдаленно напоминающее испанский танец.

– Мне об Испании пела мать,

Родной нам Андалузии…

Второй куплет уже был больше похож на что-то дельное. По крайней мере, Поттер стал двигаться более раскованно и свободно, уже меньше хмурился и сбивался, да и Малфой перестал ржать, нескрываемым интересом вслушиваясь в песню горе-Эсмеральды.

Когда Поттер завершил свою «арию», гриффиндорская часть актерского состава захлопала, и герой даже разулыбался, но ненадолго. Потому как дальше Золотому мальчику предстояло, сидя рядышком с Забини, выслушать его стихотворную лекцию о том, как должна вести себя молодая девушка…

— Так, перерыв окончен! — хлопнула в ладоши режиссёр и с довольным видом осмотрела собирающихся актёров. — Сейчас мне нужны Малфой, Луна, Блейз и Гарри…

— Всех по именам, и только Малфой — Малфой, — чуть обиженно протянул слизеринец.

Гермиона ошарашено посмотрела на него. То ли Малфой перегрелся в душном кабинете, то ли окончательно вжился в свою роль, но это поведение было, по меньшей мере, странным.

— Эм… Ладно… Драко, — с некоторым нажимом произнесла девушка и указала куда-то в сторону: — Ты с Луной сидишь здесь, вы делаете вид, что разговариваете.

Затем она отвела в противоположную сторону их мнимой сцены Гарри и Блейза и, оставив там, вернулась в свое режиссёрское кресло (которое до этого на правах принца занимал Малфой). Режиссёрского стола Гермионе стало явно недостаточно. Тем более, стол уже облюбовал профессор Снейп, судя по странным взглядам, которые мастер Зелий бросал на данный предмет обстановки. Что ж, быть на высоте — это всегда приятно!

Блейз и Гарри кое-как сели на пол, Гарри подальше, разумеется, но Забини всё равно придвинулся к нему сам.

— Эсмеральда, пойми…

Гарри от неожиданности отскочил. Он не ожидал, что репетиция начнётся без какого-либо сигнала. Забини смотрел на него как на полного психа.

— Нервная какая-то Эсмеральда попалась… — задумчиво произнес он, но, поймав неодобрительный взор Гермионы, продолжил по тексту:

–Тебе не было и восьми,

Ушла в свою Андалузию.

Гарри всё не мог понять, отчего Блейз так печально разводит руками и указывает куда-то вдаль, как ни старался герой, никакой Андалузии он там не видел, да и вообще не представлял, что ему в этой сцене надо делать. А потому периодически кивал и внимательно смотрел на Забини.

— Я забрал тебя к нам,

До сегодняшнего дня.

Вообще, герой откровенно пренебрёг прочтением сценария целиком, и выучил только все свои партии, даже не посмотрев о чем будут петь остальные. Он знал только то, что в конце его повесят. И это вселяло надежу. Ну, в смысле, потому что весь этот кошмар для него всё же закончится, и даже чуть раньше, чем для всех остальных…

— Эсмеральда, пойми,

Понимаешь меня?

Для пущего эффекта от фразы, Забини взял Гарри за руки и заглянул ему в глаза, от чего гриффиндорец вначале снова вздрогнул, а потом и вовсе залился краской. Гермиона, вскочив, собралась было остановить действо и в очередной раз всыпать Поттеру, но Блейз быстро закончил песню:

— А теперь ты близка

Отныне и навсегда…

Видимо, удачное завершение партии заставило Гермиону забыть о том, что она хотела сказать Поттеру пару ласковых, и она, поблагодарив (в очередной раз) Забини за блестящую игру, вернулась на своё место, чтобы наблюдать за репетицией дальше.

Как только Клопен закончил читать морали чересчур наивной Эсмеральде, сидящая на другом конце «сцены» пара зашевелилась. Луна, с присущей ей грацией, схватив Малфоя за руку, вытянула его на середину. Тот впрочем, особого недовольства не выказывал, потому что всё было по сценарию. Девушка тем временем изменилась до неузнаваемости. С лица её пропала странноватая улыбка, а взгляд из туманного стал серьезным и внимательным. Такой её ещё никто не видел. Она, легким движением заправив за ухо прядку, отошла от своего будущего жениха на некоторое расстояние и, взглянув на него, пропела:

— Я встретилась с тобой -

То я умру тотчас.

Скучавшие и почти не наблюдавшие до этого за репетицией незанятые актеры как один уставились на обладательницу прекрасного голоса, и, не веря своим глазам, обнаружили, что это всё та же Луна Лавгуд, которая ищет по замку мозгошмыгов и постоянно жалуется на проделки нарглов. Только сейчас эта Луна с благоговением в глазах взирала на Малфоя. В свою очередь тот с не меньшим восхищением смотрел на неё, и, не уступая её певческому таланту, отвечал:

— Своею красотою

Весь мир всегда для нас.

А это был Драко Малфой, которого во всей школе могли выносить только слизеринцы и Снейп (причём у второго, бывало, тоже заканчивалось терпение). Тот самый Драко Малфой, который строил козни Золотому трио и не давал прохода гриффиндорцам. Если его предыдущее непродолжительное выступление поразило только Гермиону и Гарри (который вообще не представлял, что хорёк способен произнести что-то столь приятное слуху), то в этот раз даже Рон, очень занятый попытками сделать домашнее задание по зельям под зорким присмотром стоящего позади профессора (и пожевать бутерброд — но только так, чтобы профессор не заметил), отложил перо и изумленно уставился на сцену.

— А хорьки-то, оказывается, неплохо поют! — не упустил возможности вставить своё слово Фред.

— А может они ещё и танцуют? — тут же откликнулся Джордж.

Все зашумели, и снова поднялась бы кутерьма, если бы Луна не продолжила петь:

— Я сердце отдала

Кем для меня он стал.

— Офигеть, — протянул Рон, запихивая в рот кусочек колбасы.

Невилл раздражённо покраснел и крепко стиснул Тревора, от чего тот натужно квакнул, но никто не обратил на это внимания, потому что в это время Малфой нежно взял Луну за руку.

Пенси недовольно вздохнула.

— Я, если и не знал,

Счастливей не найти.

— Когда всё это кончится, воспоминания надо будет собрать в склянку и пересматривать в мыслесбросе, — уже вернувшийся к остальным Гарри шепнул на ушко Джинни.

Несгибаемая Джинни вытирала слёзы кончиком мантии.

После пропетого вместе припева, платиноволосый слизеринец ещё больше поразил собравшихся. Опустившись на одно колено и не сводя с Лавгуд обжигающе-влюблённого взгляда, он проникновенно пел:

— Всем золотом земным

Что навсегда моя.

Покраснев, как заправский Уизли, Невилл отправился искать палочку. Тревор, по всей видимости, не желавший идти против режиссёра, такого самоуправства не одобрил — и спрыгнул с рук хозяина, в очередной раз покидая его. Бунтарский порыв Лонгботтома, как и следовало ожидать, остался незамеченным, ведь на сцене соловьём заливалась Луна:

— Ты все слова любви

Я посмотрю в глаза... — и тут она действительно заглянула Малфою в глаза, причём так очаровательно-искренне, что Блейз аж взвыл, почувствовав, как уплывает от него звание лучшего актёра постановки.

Впрочем, происходящее на сцене меньше всего напоминало игру. У всех, кто смотрел сейчас на Драко и Луну складывалось полнейшее впечатление, что эти двое и правда без ума друг от друга. Пальцы Малфоя, сжимающие узкую ладошку блондинки, подрагивали от волнения, всегда холодные глаза смотрели на девушку с нескрываемым обожанием, зрачки были расширены до предела, восторженное дыхание немного сбивалось. Лавгуд отвечала слизеринцу тем же: смущённая улыбка, игравшая на её губах, была обращена к нему одному, взгляды из-под ресниц казались одновременно трогательно-невинными и страстно-влюблёнными, щеки покрывал нежный румянец…

Прильнув друг к другу, парень и девушка закончили номер абсолютно счастливыми голосами:

— Ты не ищи любви –

Пойдём мы к алтарю.

— Ну уж нет, — тихо пробормотал Лонгботтом, добравшийся до палочек, отыскавший среди них свою и направивший её на Малфоя. — Остолбеней!

— Невилл! — взвизгнула Гермиона, отчаянно переводя глаза с Лонгботтома на безжизненно лежащего на полу Малфоя.

— Драко! — в ужасе прижали руки к губам Пенси, Винсент, Грегори и Блейз.

— А ты уверен, что такое точно было в сценарии? — заглядывал в пергамент Фред через плечо Джорджа.

— Даже если этого в сценарии не было, то такой эпизод определённо стоит туда включить… — хмыкнул Джордж, тыча пальцем в нужное место по тексту.

— Мда, — разочарованно выдохнул его братец, — никаких разборок между Гренгуаром и Фебом тут пока не предвидится…

— Хватит трепаться! Кто-нибудь, помогите уже Малфою! — заорал Гарри.

Все удивлённо уставились на будущего героя Британии. Нет, конечно, гриффиндорское благородство — оно всем благородствам благородство (да к тому же ещё и гриффиндорское!), но всё-таки не каждый день удаётся увидеть Гарри Поттера, на коленях сидящего возле Драко Малфоя и испуганно заглядывающего тому в лицо.

Драко Малфой признаков жизни не подавал, а волшебной палочки у Гарри Поттера не было.

— Профессор Снейп, сделайте уже что-нибудь! — гриффиндорец с мольбой уставился на мастера Зелий.

В любой другой день Снейп, разумеется, потянул бы время и вообще не стал бы упускать возможность поиграть на нервах ненавистного мальчишки, высказав ему пару фирменных профессорских ласковых, но сегодня на кону стояла жизнь его крестника. Вообще-то, Лонгботтом был не самым сильным магом, так что после его Остолбенея Малфой уже должен был по идее придти в себя. Но почему-то не приходил. Подгоняемый пристальным и перепуганным взглядом Поттера, профессор Снейп склонился над слизеринским принцем.

— Так, всё понятно. Минус двадцать баллов с Гриффиндора за нападение на сокурсника и минус пять баллов персонально с Лонгботтома за то, что даже такое простое заклинание он не в состоянии выполнить нормально! — с торжествующим видом Северус указал на стену позади того места, где стоял Малфой, когда в него было брошено заклятие.

Кашпо с цветами, висевшее там ранее, теперь валялось на полу, а вся стена была измазана землёй и цветочным соком. Очевидно, вся сила ревности Невилла досталась безобидным растениям.

— Но что тогда произошло с Драко?

— Минус пять баллов с Гриффиндора за неуёмное любопытство, мистер Поттер! — рявкнул Снейп прежде, чем до него дошло, что случилось невозможное.

Поттер назвал Малфоя по имени.

Этот непостижимый факт поверг весь актёрский коллектив в состояние глубочайшего шока. Рон даже прекратил жевать и вытянул шею, оглядываясь в попытке понять, что же такое произошло за последние пять минут, что все замолчали и замерли.

— Д-д-драко? — проблеял он, озвучивая всеобщее недоумение.

— Ну да, так Малфоя зовут, — как ни в чём не бывало пояснила Эсмеральда.

— С каких это пор он для тебя «Драко», Поттер? — бочком выступила вперёд разъярённая Паркинсон.

Ярость, надо сказать, не красила девушку совершенно. Ну, прям настолько не красила, что даже близнецы слегка напугались. И Снейп.

— Минус пять баллов со Слизерина за… — профессор замолчал, потому что так и не смог придумать, за что.

Действительно, не говорить же, что за перекошенное выражение мопсообразной физиономии — к тому же, если подумать, то по степени своей неэстетичности это самое перекошенное выражение мопсообразной физиономии Пенси Паркинсон тянуло на все минус семьдесят.

— Давайте отлевитируем Малфоя в Больничное Крыло? — предложила Гермиона, первая заметив, что под светловолосой головой уже скопилась небольшая лужица крови.

Проследив за её взглядом, актёры с ужасом и единогласно поддержали предложение режиссёра. Согласно кивнул даже Снейп, хотя первой его реакцией на слова Грейнджер было снять несколько баллов и с Гриффиндора, но за «дельные предложения» баллы всё-таки нужно не снимать, а прибавлять. А прибавлять баллы — это не к Снейпу! Во всяком случае, прибавлять баллы Гриффиндору.

Гордо взмахнув своими сальными волосами и спрятав блокнотик за пазуху, преподаватель Зельеварения крепче сжал свою волшебную палочку, произнёс заклинание и отправился к Мадам Помфри, левитируя Малфоя перед собой.

Паркинсон и компания засеменили следом.

Гарри Поттер с тоской проводил слизеринскую делегацию взглядом. «Я мог бы отнести его сам», — подумал будущий герой и сам слегка удивился собственным мыслям. Но удивление быстро прошло, уступив место приятным мечтам. Гарри представил, как нёс бы белокурое создание по тёмным коридорам, нежно прижимая его к груди… Малфой так славно пел сегодня (да и вчера!), так ласково заглядывал Луне Лавгуд в глаза, и Поттер всей душой поверил в то, что слизеринец не всегда такой холодный и неприступный, каким пытается казаться. Ещё пару дней назад Гарри собственноручно заавадил бы любого, кто посмел бы сказать, что Малфой — не совсем скотина и способен на искренние чувства, но сейчас гриффиндорец и сам был в этом уверен.

Поттер сейчас не совсем отдавал себе отчёта в собственных мыслях и чувствах — да и не хотел этого делать. Впервые в жизни он чувствовал блаженную и сладкую пустоту в голове в то время как сердце его бешено выстукивало в ураганном ритме «Дра-ко Мал-фой Дра-ко Мал-фой». Было так непривычно и хорошо…

— Эй, Гарри, да что с тобой? — из плена собственных грёз его вырвал удивлённый голос Рона.

Опасаясь, что Уизли опять начнёт свои детективные изыскания, Гарри поспешил заверить друга, что всё в порядке. Ну, как в порядке…

— Это всё Волдеморт! — ляпнул Золотой мальчик первое, что пришло ему в голову.

Как мы только что могли убедиться, дельные вещи в голову Поттеру приходили не часто.

Только-только пришедший в себя после своего отчаянного поступка Лонгботтом хлопнулся в обморок, услышав опасное имя. Луна принялась приводить его в чувство, остальные придвинулись ближе к Гарри, требуя объяснений.

— Ну, мне привиделся Волдеморт…

— А почему не я? — ревниво спросила Джинни.

Мальчик-который-выжил виновато развёл руками.

— О, Гарри, нужно отвести тебя к Дамблдору, — решительно высказалась Гермиона.

И тут Поттера осенило:

— Лучше в Больничное Крыло…

— Хорошо, — согласилась боевая подруга. — Ребята, на сегодня репетиция окончена, увидимся завтра. Можете все расходится, а мы с Роном отведём Гарри к врачу.

Мадам Помфри, взволнованная таким наплывом пострадавших, усадила Гарри на соседнюю койку с Малфоем и скрылась за ширму в поисках зелья.

— Ну, мы пойдём? — Рон всегда ненавидел торчать в Больничном Крыле.

— Да, конечно, — великодушно разрешил Поттер, думая сейчас явно не о своих лучших друзьях.

Все мысли Мальчика-который-выжил были прикованы сейчас к лежащему рядом слизеринскому старосте. Лицо Малфоя было спокойным и умиротворенным. Лишённое обычной маски ледяного презрения оно казалось Гарри необычайно, невероятно привлекательным. Бледные губы были чуть приоткрыты, дыхание вырывалось слабое и неровное — такое, что хотелось, бросив всё на свете, прижаться ухом к груди слизеринца и слушать ритм его сердца или даже, ещё лучше, ловить губами биение пульса на тонком запястье…

Гарри потряс головой.

У него никогда не возникало подобных мыслей в отношении Джинни — и это пугало. Хотя, с другой стороны… Джинни никогда не лежала перед ним на больничной койке, оглушённая то ли ревнивым Лонгботтомом, то ли пострадавшим от Остолбенея цветочным горшком… Джинни никогда не пела такие нежные песни таким проникновенным голосом… Джинни никогда не была Малфоем, в конце концов!

Понимая, что рассуждения о природе собственных чувств завели его в тупик, Гарри с благодарностью принял из рук мадам Помфри фиал с Укрепляющим зельем.

— Как он? — как можно более равнодушно кивнул гриффиндорец в сторону предмета своих последних грёз.

— Лучше некуда, Поттер, разве не видно? — предмет грёз внезапно ожил и опередил колдомедика с ответом.

Та лишь беспомощно улыбнулась и развела руками, мол, сейчас сам всё расскажет.

— Что со мной такое произошло? — Малфой не оправдал ожидания мадам Помфри и, вместо того, чтобы всё рассказывать, принялся задавать вопросы. — Ты опять пытался меня убить, Поттер? Я пожалуюсь отцу и попечительскому совету!

— Нет, Драко, что ты… — принялся оправдываться герой. — Ты сильно ударился головой… Невилл приревновал тебя к Луне и швырнул в тебя Остолбенеем, но промахнулся и попал в цветок. И цветок упал на тебя…

— Это не он промахнулся, а я — увернулся, — самодовольно заулыбался слизеринец, пропустив мимо ушей дерзкое обращение по имени. — Потому что я очень ловкий! Да-да, ловкий и прекрасный Драко Малфой.

Гарри судорожно кивнул. Отвести взгляд от сияющего и гордящегося собой Малфоя было решительно невозможно.

— Эй, Эсмеральда, а почему ты на меня так странно смотришь? — конечно же, аристократ тут же это заметил.

— Ты такой красивый… — нерешительно начал Поттер.

Малфой присвистнул.

— А ты уверен, Поттер, что лонгботтомовский Остолбеней попал в цветочный горшок, а не в твою тупую лохматую голову?

«Не стоило мне этого говорить. Он никогда не поймёт моих чувств!» — горестно подумал Мальчик-который-выжил-чтобы-влюбиться-в-Малфоя и поспешно покинул палату, кидая на слизеринского принца тоскливые взгляды.

Малфой же, откинувшись на подушки, уставился в потолок и тихо пробормотал:

— В чём-то, как ни странно, Поттер всё-таки прав… Я действительно очень красивый. И ловкий, да-да, ловкий. Пожалуй, не буду жаловаться отцу…

Новое утро — новые разочарования.

Этот закон Гарри Поттер усвоил давно. Не успел он смириться с неожиданным влечением к хорьку и забыться коротким беспокойным сном, в котором то тут, то там мелькали пряди платиновых волос и холодные светлые глаза, как яркое солнце назойливо постучалось в окно. А в дверь спальни постучалась Джинни Уизли.

Гарри скрипнул зубами и предпочёл сосредоточиться на хорьке.

Малфой был красивым. Будущий герой, если честно, замечал это и раньше, но только тогда, когда Малфой не ожидал от Поттера слежки. Когда слизеринец знал, что гриффиндорец рядом, то всегда представлял из себя премерзкую сволочь с высокомернейшим выражением на лице.

Малфой был красивым, но всегда оставался врагом. Поэтому никаких поползновений в его сторону Поттер не решался совершать даже тогда, когда пару лет назад решил для себя, что мальчики ничем не хуже девочек, а Оливер Вуд — не только неплохой вратарь, но и привлекательный молодой человек.

С Вудом, правда, ничего не получилось, и Гарри переметнулся обратно в компанию гетеро, где уже поджидала его «мелкая Уизлетта».

Ну вот, не успел в Малфоя влюбиться — уже думает его словами.

Горестно вздохнув, Гарри повернулся к умелице Летучемышиного сглаза.

— Милый, я не хочу играть Квазимодо, — по всей видимости, Джинни живо оценила все перспективы будущей постановки, в которой Феб несказанно хорош, а Эсмеральда уже делает при виде него щенячьи глазки.

— И что ты предлагаешь?

— Давай поменяемся? Я буду Эсмеральдой, а ты Квазимодой, — зачастила девушка. — Вы же с Гермионой друзья, ты сумеешь с ней договориться…

— А вы с Гермионой подруги, — парировал Мальчик-который-выжил-для-того-чтобы-играть-роль-влюблённой-цыганки. — И на твоей стороне Летучемышиный сглаз.

— Она его не боится, — обиженно надула губки Джинни.

— Значит, придётся оставить всё как есть.

Джинни совсем не хотелось оставлять всё как есть, и дело тут было даже не в Малфое, на которого после вчерашнего вечера пускал слюни не только её парень, но и добрая половина присутствовавших на репетиции. Дело было в том, что Джинни никак не улыбалось то, что в памяти одноклассников и в истории Хогвартса после этой постановки ей навсегда предстояло остаться не только девушкой национального героя (это как раз и было приятно), но и исполнительницей роли несчастного горбатого звонаря.

Пообещав себе что-нибудь обязательно придумать, девушка протянула руку любимому:

— Пошли на завтрак?

Да-да, на то, что Гарри не одет и не умыт ей было решительно наплевать. Ну, любовь на то и любовь, чтобы принимать объект своих чувств таким, какой он есть…

Но Поттеру таких высоких материй было не понять, поэтому он предпочёл и умыться, и одеться.

За завтраком знаменитый очкарик старательно выглядывал белокурую макушку за слизеринским столом и был вознаграждён за это презрительным взглядом искомого слизеринца, чувствительным тычком в бок от Рона и уроненным прямо на голову омлетом от Невилла.

Невилл, к слову, следлил за Малфоем примерно так же пристально, как и Гарри, но только причина его внимания была совершенно другой. Лонгботтом не испытывал к самодовольному принцу никаких тёплых чувств. Даже его безупречный вокал казался Невиллу противным и гадким. Такая уж штука ревность, ничего не поделаешь.

Главным для Лонгботтома сейчас было не упустить момент, когда слизеринец начнёт снова приставать к Луне, и пресечь эти грязные домогательства.

Ну, и уследить за Тревором, разумеется, потому что жаба тоже куда-то исчезла.

Но за весь учебный день Малфой никаких поползновений в сторону любимой блондинки Лонгботтома так и не сделал (когда Лавгуд успела стать Невиллу любимой, Невилл и сам, честно говоря, не понимал, но склонен был думать, что любовь всегда приходит так оглушительно). Так что ревнивец расслабился и принялся рисовать на полях лекции морщерогих кизляков, с целью преподнести их Луне.

Расслаблялся мальчишка зря, потому что на сегодняшней репетиции ему снова предстояло исполнять сольный номер.

— Итак, все в сборе! — по традиции забравшись на стол, Гермиона обвела взглядом собравшихся. — Малфой, ты в порядке?

Слизеринец слабо кивнул, не забыв принять страдальческий вид.

Гарри шумно вздохнул, подавляя страстное желание прижать Малфоя к груди и жалеть до потери сознания. Джинни и Пенси синхронно насупились. Крэбб и Гойл не поняли, откуда ветер дует (и угроза идёт), но на всякий случай заслонили принца широкими спинами.

— Сегодня мы будем репетировать Праздник Дураков…

— А что, у кого-то из Уизли День Рожденья сегодня? — даже со страдальческим видом Малфой умудрялся быть той ещё язвой.

— Отличная шутка, Малфой, — подмигнул ему Фред.

— Почаще бейся головой, — в рифму подхватил Джордж.

— И будешь ты всегда такой…

— Неимоверно юморной!

— Так, хватит, — Грейнджер подавила поэтический поток сознания, грозивший затянуться надолго. — Как я понимаю, сценарий вы все читали по диагонали, поэтому поясню для особо одарённых… Место, где собираются все асоциальные личности Парижа под предводительством Клопена, то есть в нашем случае Блейза…

— Асоциальные личности — это мы, заметьте, — Фред доверительно склонился к Пенси.

Слизеринка в шоке отпрянула и наткнулась спиной на Крэбба и Гойла, которые, в свою очередь пошатнувшись, едва не свалили Малфоя на пол.

Довольный произведённым эффектом Фред обменялся с братом рукопожатием.

Профессор Снейп подозрительно покосился на близнецов, но ничего не сказал. Возможно, промолчал он потому, что сегодня был без блокнота.

— Место, где собираются все асоциальные личности Парижа, условно называется Двором Чудес, — как ни в чём не бывало продолжила Гермиона. — И однажды во Дворе Чудес устраивается празденство.

— День Рождения кого-то из Уизли, мы помним, — снова открыл рот Малфой.

Гарри покосился на слизеринца с некоторым возмущением (всё-таки дружба для Поттера была превыше всего!), но это возмущение тут же сменилось умилением: так забавно аристократ хмурил бровки и закусывал губу белоснежными зубками. Когда же Малфой послал Гарри томный взгляд из-под ресниц и кокетливую улыбку, сердце будущего героя Британии пропустило десяток ударов сразу.

Не замечая любовной баталии, Гермиона тем временем дальше вела свою речь:

— Праздник Дураков. На этом празднике должен быть выбран шуточный предводитель всех парижских бродяг, так называемый Король Дураков… И выберут им того, кто скорчит самую страшную гримасу.

— То есть кого-то из Уизли, — очередную гадость Малфой снова сопроводил обаятельной улыбкой в сторону Поттера.

Слизеринский принц кожей чувствовал, как гриффиндорец смущается от одного его взгляда. Это забавляло и… неожиданно заводило.

— Да, Малфой, на этот раз ты прав. Королём Дураков выберут Квазимодо…

Дальнейших объяснений о том, что «в этом заключается глубочайшая и страшная по сути своей ирония судьбы, выраженная в жестокости окружающих, смеющихся над несчастным горбуном» просто никто не слушал.

— Ну, спасибо, подруга, — прошипела Джинни.

— Спасибо надо говорить Виктору Гюго, — меланхолично поправила Гермиона, слезая со стола.

Грейнджер гораздо больше заботило то, что профессор Снейп подал ей руку, помогая спуститься, чем всякие там Летучемышиные сглазы.

— Итак, массовка, Невилл, ваш выход!

Горестно вздыхая, близнецы, Пенси, Крэбб, Гойл и Невилл поплелись на «сцену».

Невиллу казалось, что преподнести предмету своего обожания картинку морщерого кизляка — это мало, и нужно что-то, что не просто заинтересует девушку, но и даст ей понять, что не только белобрысый слизеринец может проникновенно петь о любви и вживаться в свою роль. Однако по некоторым причинам, соперничать в красоте голоса с Малфоем было бесполезно, по крайней мере Лонгботтому точно. Пел он, по сути, неплохо — достаточно сильно, почти всегда в ноты, но до безукоризненности вокала «Феба» было далековато. Зато в плане артистичности можно было и поспорить: Невиллу совершенно ничего не стоило безупречно сыграть такую творческую натуру, как Гренгуар. Мешало лишь одно — стеснительность. От природы он никогда не питал особой любви к всеобщему вниманию, которое ему обычно доставалось после очередного падения или неудачного высказывания, потому Невилл уже давно предпочитал находиться в тени. Но теперь нужно было принимать решительные меры, потому что оглянуться не успеешь, как Луна сбежит под ручку со слизеринским выскочкой. Столь ужасная картина предстала в мыслях Лонгботтома так четко, что он содрогнулся.

— Невилл? — требовательно посмотрела на парня Гермиона со своего режиссерского кресла. — Сможешь какой-нибудь танец исполнить? Что-нибудь живое, но не сложное, чтобы они, — она указала на затеявшую игру «Толкни Пенси так, чтобы она упала» массовку, — смогли повторить?

Невилл задумался. Вернее, сделал вид. На самом деле мысленно он сразу согласился, потому что мысль «Ого, это же мой шанс!» оказалась стремительнее, чем Тревор, и сильнее, чем боязнь сцены. Тем более, он поймал на себе любопытный взгляд белокурой когтевранки, и это придало ему ещё больше уверенности.

— Да, смогу.

— Вот и чудно. Можешь начинать. Массовка, вы должны…Фред, отпусти Пенси!.. Вы должны повторять все движения за Невиллом, вам ясно? Всё, за работу!

Кажется, Гермионе очень не хватало хлопушки, которой отсчитывают дубли на съемках кино, и мегафона, чтобы её было слышно ещё лучше. Потому как в громкости своего голоса её заставили сомневается всё еще не угомонившиеся близнецы. Однако, когда Фред взглянул в её сторону, то тут же отпустил визжащую Пенси, и сделал вид что вообще тут мимо проходил. Госпожа режиссер приняла это себе в плюс, однако не подумала, что причиной внезапного восстановления порядка стала не она, а Снейп, стоявший за спинкой кресла и многозначительно покачивающий волшебной палочкой с самым непроницаемым выражением лица.

Когда, наконец, все успокоились, Невилл вышел вперёд и с непривычно хитрой для него улыбкой запел:

— Позвольте мне представить

Как взбудоражить кровь!

Нынешний Невилл ни в какое сравнение не шел с тем Невиллом, который начинал постановку своей песней про соборы. Тогда голос его дрожал, и взгляд был полон ужаса при виде профессора Снейпа (ведь именно он, как доказал на третьем курсе боггарт, являлся самым главным страхом Лонгботтома), не говоря уже о забытых словах и растерянности. Нет, сейчас Невилл был полон решимости завоевать сердце дамы, которая с большим интересом наблюдала за происходящим нас «сцене» действом, и эта решимость затмила и страх перед Снейпом, и все остальное. А насколько хорошо, оказывается, Невилл умеет танцевать, не знала даже Гермиона, хотя выбрала его именно за этот талант.

— Праздник дураков!

Страшнейшего из всех!

Массовка вначале просто шокировано наблюдала за Лонгботтомом, который забыв обо всем, отплясывал перед ними, но вскоре вспомнила, что им приказала режиссер, и начала кое-как повторять движения. Звание лучшего танцора из рук Гарри с его цыганским танцем, перешло полноправно к Невиллу.

— Кто сможет нам сейчас

Папой дураков!

— Того мы наречём Уизли Джинни! — точно попадая в мотив пропел из «зала» Малфой. Слизеринская часть массовки покатилась со смеху, Джинни тут же кинула взгляд на Гарри, тем самым требуя сейчас же заткнуть наглеца, ну или хотя бы превратить его в хорька, однако Поттер только прищурился чуть недовольно в сторону блондина, и вновь погрузился в свои размышления.

— Помолчи, Малфой, — вступился за Джинни Невилл, видимо одна почти удачная попытка нокаутирования слизеринца отбила у него чувство самосохранения, отвечающее за помалкивание в таких ситуациях.

Малфой открыл, было, рот, но тут же передумав, закрыл его. У него от почти удачного покушения Лонгботтома чувство самосохранения только обострилось. К тому же, сейчас Невилл вызывал некоторое уважение своим бесстрашным выступлением в защиту девушки. Позади в восторженной улыбке расплылась Луна, тихо и мечтательно протянувшая что-то вроде «Невилл такой благородный». К счастью, этот неожиданный комплимент услышали только сидящие рядом, иначе Невилл бы опять смутился, покраснел и провалил оставшуюся часть своего выступления.

— Продолжайте! Джинни, подходи к сцене, сейчас будет твой выход! — вернула всех к делу Гермиона.

Джинни обошла массовку, и села позади них в тени на стул. Девушка была мрачнее тучи, однако тот, кто в первую очередь должен был заметить это, совершенно не волновался по этому поводу.

Тем временем Невилл, вновь вернувшись в свой образ свободного поэта, указал на Джинни рукой:

— Но кто таится там

Папой дураков!

Джинни глубоко вздохнула. Слышать такое было, конечно, неприятно, но она понимала, что Невилл просто хорошо играет свою роль, тем более даже его герой не питает отвращения к горбатому звонарю, так что такие слова можно пережить.

— Горбатый, как верблюд,

Папой дураков!

Массовка выволокла стул вместе с Джинни на нем на середину «сцены» и продолжила свой развеселый танец уже вокруг своего «короля». Джоржд водрузил сестре на голову бумажную корону (которую Джинни сама же и вырезала накануне), и с радостным улюлюканьем вернулся в общий танец. Последнюю часть все уже пропели вместе, причем не только те, кто находился на сцене: звонкий голос Малфоя можно было различить в любом хоре.

— Папой шутов!

Ква-зи-мо-до! Папа шутов! Король шутов!

Как только все смолкли, массовка распределилась вокруг своеобразного королевского трона, на котором восседал «папа шутов», приготовившись слушать его песню. Джинни совсем помрачнела, и Гермиона, проявив, наконец, сочувствие к бедной подруге, вздохнула и проговорила:

— Джинни, если не хочешь, я могу отдать эту роль Рону…

Рон тут же оживился. Видимо, перспектива играть горбуна казалась ему куда радужнее, чем роль козы.

— Правда, если не хочешь, то не надо, можешь пойти в массовку, — продолжила Гермиона, впервые она выглядела такой растерянной и виноватой.

Джинни бросила взгляд на Гарри. Тот продолжал прожигать взором совершенно не подозревающего ни о чем Малфоя, причем так, что девушке захотелось сейчас же вскочить и дать будущему герою магической Британии размашистую пощечину, и заодно и предмету его обожания. Но Джинни Уизли не была бы собой, если бы позволила себе подобную слабость. Высказать Поттеру всё, что она о нём думает, она всегда успеет.

— Нет, Герми, — девушка решительно взглянула на режиссера. — Я буду играть Квазимодо. Потому что … Это моя роль.

Очень тяжело петь с улыбкой на лице, когда на самом деле хочется плакать. Но Джинни это удавалось просто блестяще. Хоть девушка была очень подавлена тем, как складывались её нынешние отношения с будущим героем магической Британии, она не должна позволять своим чувствам перекрывать те, которые испытывает её герой. Впрочем, она была почти уверена, что несчастный звонарь испытывал нечто подобное. Только не в этой песне.

— Ну что, Джинни, ты готова? — поинтересовалась Гермиона, которая всё ещё не была уверена в том, что состояние подруги позволит играть такую сложную роль. — Если ты передумаешь, я…

— Не передумаю, — отозвалась младшая Уизли и натянуто улыбнулась.

— Ну, хорошо… Гарри! Ты тоже должен быть на сцене.

Слова режиссера дошли до героя не сразу, ещё с полминуты он продолжал витать где-то в облаках, и только после третьего оклика и последовавшей за ним угрозы снять с Гриффиндора ещё десять очков за «совершенно несерьёзное отношение к делу», он, наконец, очнулся и растерянно обернулся к Гермионе. За её спиной на сцене восседала Джинни, а вокруг неё расположилась массовка. Гарри попытался понять, какую часть мюзикла они сейчас репетируют, потому как до сего момента вообще не вникал в суть происходящего. Его мысли были заняты другим, более важным. А более важный, тем временем, со своей змеиной ухмылкой взирал на героя в ожидании. Равно как и все вокруг.

— Ну, долго ещё сидеть будешь?! — раздражённый голос Джинни окончательно вернул Поттера на землю.

Он нехотя поднялся и прошел на «сцену», заняв своё место среди массовки.

Джинни фыркнула и отвернулась, внушая себе, что сейчас не время думать о том, о чём это замечтался её возлюбленный. Изобразив на лице некое подобие улыбки, она начала свою песню:

— Девочки,

Могу спросить у той, что для меня одна…

Гермиона поморщилась. После голоса исполнителя роли Квазимодо в оригинале, голос Джинни казался совсем неказистым, слишком нежным, и вовсе лишенным какой-то особенной нотки, которая делала образ горбуна таким запоминающимся. Но делать было нечего: единственным, кто согласился в случае чего заменить девушку, был Рон, а его голос подходил только для исполнения роли козы. Кроме того, слабые вокальные данные Джинни компенсировала отличным актерским талантом. Её гордая и немного наивная улыбка умилила всех актеров (Снейпа тоже, только он вряд ли когда-нибудь в этом сознается).

Джинни пришлось-таки взглянуть на Поттера, потому как следующие строки были обращены к нему.

— Сможешь ли ты,

Полюбить меня?

Больших усилий стоило сдержать слезы, но гордая Уизли не могла себе позволить расплакаться на людях. Но вот дрожащий голос здорово выдавал её истинные чувства. А Поттер даже не взглянул в её сторону. Конечно, так и должно было быть по сюжету, но Джинни была уверена, что даже не будь этого в сценарии, он бы не обернулся. Взгляд её возлюбленного был устремлен в дальний конец класса, где по-королевски вальяжно развалился на диване Малфой.

— Тебе всё равно,

Что я — Король Шутов…

— Нет, сестричка, ему не смешно, он хорьком любуется, — хихикнул сидевший справа от Квазимодо Джордж.

— Наша Эсмеральда с нетерпением ждёт сцену в «Долине любви», — тут же откликнулся с другой стороны Фред.

Джинни готова была взвыть, но вместо этого пнула поочередно близнецов и продолжила:

— Девочки,

Я знаю, что урод…

— Не то слово, Уизли, — донёсся голос солнечного Феба, однако на этот раз его никто не поддержал даже смешком.

Забини неодобрительно покосился в его сторону, и на всеобщее удивление Малфой заткнулся.

Джинни глубоко вздохнула. Её начинали раздражать постоянные комментарии посреди её песни, но Гермиона почему то не делала никому замечаний, и даже Снейп меланхолично прохаживался по комнате, безучастно глядя себе под ноги. «Пора заканчивать с этой песней, пока все не уснули» — уныло подумала Джинни.

— Я ненавижу тех, кто произвёл на свет,

Полюбить меня?

Вторая попытка, и снова прекрасная Эсмеральда даже не глядит в сторону уродливого горбуна. Но ведь так и должно быть…

— Тебе всё равно,

Папа Шутов…

Пока она допевала последние строчки, Гермиона зашевелилась и позвала Снейпа. И Джинни с ужасом вспомнила, что сейчас Снейп должен очень эпически появится на «сцене».

В самом деле, это появление, можно было назвать «ужас летящий на крыльях ночи». Снейп, в развивающейся мантии буквально вылетел на «сцену», в результате чего массовка забилась в максимально дальний угол, оставив Поттера и Джинни одних противостоять надвигающейся опасности.

— Попросил бы внимательней быть!

Даже взгляд на неё — смертный грех!

В этом месте Гарри надлежало изобразить крайнее презрение по отношению в архидьякону и так же, как и остальным, поскорее убраться. Но всем было известно, что у Поттера патологически отсутствует такая функция лицевых мышц как презрение, поэтому всё, на что его хватило, это смесь злости со страхом, после чего он благополучно исчез со «сцены».

— Посадить её в клеть,

Дьяволу на смех!

Джинни не знала куда деваться, потому что Снейп приближался весьма стремительно, а убежать было нельзя, и всё, что ей оставалось это играть свою роль, смиренно взирая на профессора. Тот заговорчески понизил голос, наклонившись к девушке, и поведал ей свой гениальный план по поимке Эсмеральды:

— Этим вечером в переулки за нею пойдём,

И Марии, что вечно чиста!

А вот эта идея очень даже понравилась младшей Уизли! Похоже, понравилась даже больше, чем радующемуся сейчас своему коварству Фролло. Заключить Поттера в тюрьму — ну чем не радость? Едва сдерживая злорадную улыбку, Джинни ответила на предложение:

— Что бы ты не просил,

Я сделаю для тебя…

Фраза по сути своей настораживала, в толпе даже слегка зашептались. Снейп удивленно приподнял бровь, ошарашенный видимо сразу тем, что его назвала на «ты» ученица, и тем, что она зареклась делать всё, что он попросит. Джинни и самой это не очень-то нравилось, но на что только не пойдешь, чтобы отомстить за свое разбитое сердце.

Поэтому она, всем телом повернувшись к Снейпу и простерев к нему руки, начала свою следующую проникновенную песнь.

Тяжело вздохнув, Джинни перешла к своей следующей партии:

— Ты меня приютил,

Проклят мамой родной.

Снейп смотрел на неё, как на какого-нибудь флоббер-червя: со смесью презрения («ох уж это низшее существо»), равнодушия («мне плевать на низших существ») и жалости («всё-таки, наверное, быть низшим существом довольно печально»).

Джинни Уизли не хотела быть низшим существом. Никогда. Ни за что. Она гордо вскинула голову:

- От меня отреклись,

Звонарём.

В то, что Снейп мог кого-то там защищать, верилось, конечно, слабо. Но в его глазах на миг мелькнуло нечто вроде одобрения, и Джинни поняла, что не сдастся. Она будет бороться за Гарри!

Даже если для этого придётся сдать проклятого хорька Волдеморту.

Зачем Волдеморту проклятый хорёк, младшая Уизли додумать не успела — пора было петь припев:

— Ты научил меня

Мысли твои прочесть.

Снейп приосанился. «Никто не в силах, — гордо подумал он. — Прекрасный окклюмент я, в конце концов, или нет?».

Гермиона на своём месте вздохнула и таинственно улыбнулась. Спишем это на то, что ей было невообразимо приятно сознавать, что несмотря ни на что с актёрами она всё-таки угадала.

Даже Джинни разошлась в нужной мере:

— И самый верный пёс

Тебе принадлежу.

— Избавь нас от своих откровений, Уизли, — себе под нос пробормотал Малфой. — И от Поттера избавь, — добавил он, немного подумав, потому что пристальный взгляд гриффиндорца его уже слегка…задолбал.

Нет, такое внимание, конечно же, было приятно.

Но было бы намного приятнее, если бы оно исходило от кого-нибудь… Малфой задумался. Более умного? Нет, Грейнджер не вариант. Более рыжего? Драко ощутимо затошнило. Более красивого? Если только обе Патил в комплекте с Лавандой, но он всё-таки английский аристократ, а не турецкий султан, чтобы встречаться сразу с тремя. Более взрослого? В поле зрения Драко попал довольный своим выступлением Снейп, и слизеринского принца опять передёрнуло. Более слизеринского? Драко внимательно оглядел Забини, Паркинсон, Крэбба и Гойла и горестно подытожил, что слизеринцы вызывают в нём крайне мало влечения. Особенно Крэбб и Гойл. Может быть, более богатого? Более знаменитого? С обоими пунктами у Поттера был полный порядок.

Вообще, конечно, Драко предпочёл бы встречаться с кем-то вроде него самого, но второго экземпляра такого совершенства в природе не было, в этом он был уверен.

Придётся чуть-чуть опустить планку. Малфой чуть повернулся к Поттеру и принялся на сто пятый раз из-под ресниц изучать Мальчика-который-влюбился-без-памяти.

— Всегда принадлежал.

Тебе принадлежу, — тем временем закончила своё горбатое страдание Джинни.

Решив, что песен на сегодня хватит, Гермиона устало взмахнула рукой. Печальное и горькое выступление Джинни вымотала её (да и всех остальных) так, что она (да и все остальные) почти не обратила внимание на пение Снейпа, а ведь там было, чем восхищаться (ей — и всем остальным)!

Режиссёр прикрыла глаза, воскрешая в памяти детали короткой вокальной партии Клода Фролло: чёрная мантия (можно существенно сэкономить на сценическом костюме!), сурово нахмуренные брови, сдержанность движений, переполненный скрытыми эмоциями голос…

— О чём задумалась, Грейнджер? — ехидный голос прервал её размышления на самом неприличном месте.

Гермиона вздрогнула и огляделась.

Перед ней, надменно поджав губы, стоял исполнитель роли Феба. Остальные актёры уже покинули класс. Без сюрпризов не обошлось: над самой дверью волшебным образом переливалась надпись «мир любовь Авада Кедавра» — близнецы решили проводить свою политику в жизнь всеми возможными способами. «Анархия!» — пламенело чуть ниже.

— Чего тебе, Малфой? — недовольно ответила она.

Конечно, кому понравится, когда вас отвлекают от мысленного созерцания Снейпа в роли архидьякона Фролло?

Впрочем, самому Снейпу понравилось бы. Наверное.

— Я хочу с тобой поговорить, — Малфой чуть помолчал и всё-таки уточнил: — О Поттере.

Гермиона стиснула зубы. Очевидная, но от того не менее внезапная и шокирующая влюблённость друга была последние несколько дней сплетней номер один в школьных гостиных и коридорах.

— Слушаю тебя, — неохотно произнесла юная волшебница.

— Что с ним такое?

Это прозвучало почти жалобно, и Гермиона невольно заулыбалась. Сейчас Малфой был почти не противным! А уж если вспомнить о его актёрско-певческом таланте, то с ним наверняка можно поговорить нормально. Пару минут.

— Вы ему Амортенцию случайно не подливали? — тем временем продожал Малфой. — Об стену головой не били? Шрам свести не пытались?

— Про Амортенцию это надо у тебя спрашивать…

— Ты думаешь, это я его опоил? — слизеринский принц аж подпрыгнул от возмущения. — Мне, по-твоему, нужны эти щенячьи глазки и постоянное внимание?

— А что, нет? — лукаво переспросила Грейнджер.

Сила искусства влияла на неё явно странно. Мало того, что Гермиона начала восхищаться Снейпом, так она ещё и внезапно загорелась идеей превратить школьных врагов в школьных друзей. А ещё лучше — в школьных влюблённых, ведь реальные чувства помогут им лучше вжиться в роль! А значит, постановка станет блестящей! Ей, как гениальному режиссёру, дадут Оскар, Золотую Пальмовую Ветвь, Нобелевскую премию, поместят её фото на обложку «Ведьмополитена», посвятят разворот в «Ежедневном пророке»…

— Хей, Грейнджер, — Малфой пощёлкал пальцами перед ей лицом. — Вернись в реальность и помоги мне.

— Драко, — вкрадчиво начала Гермиона, — он что, совсем-совсем тебе не нравится?

— Эм… — это было так странно и глупо, что звезде Слизерина захотелось провалиться под землю. — Ладно, Грейнджер, забудь! — поддавшись этому желанию, Малфой сбежал с поля боя.

Гермиона с улыбкой смотрела ему вслед.

«Можешь бегать сколько угодно, Малфой, но от себя не убежишь… Да и от Гарри тоже. И ты, и Волдеморт скоро это поймёте. Ну, Волдеморт, может, и не очень скоро, но ты-то точно… В ближайшей же совместной сцене, например. Или в ближайшей же постельной…», — улыбка режиссёра стала ярче.

Обречённый Малфой в это время прятался от самого себя в Астрономической башне. Где его и отыскал не менее обречённый Поттер…

Первой мыслью Малфоя было сбежать. Второй — что Малфои не убегают. Третьей — что вообще-то убегают и надо сделать это, пока не…

— Малфой?

Поздно.

С независимым видом Драко расправил плечи и выдохнул как можно более презрительно:

— Поттер?

— Чего ты тут делаешь? — герой, кажется, на презрение совсем не обиделся.

Примерно поэтому слизеринский принц решил ответить честно:

— От Грейнджер сбежал.

Если Поттер и удивился, то виду не подал.

С полминуты они просто стояли друг напротив друга: не двигаясь, ничего не говоря, не хватаясь с ненавистью за волшебную палочку. Это было непривычно — оба смаковали новые ощущения.

Гарри смотрел на Малфоя во все глаза, но, честно говоря, заранее знал всё, что увидит: и холодные серые глаза, и непроницаемое выражение лица, и чуть изогнутые в усмешке губы, и идеально прямой нос, и заострённый подбородок, который хорёк так забавно вздёргивал, когда злился…

А вот Малфой видел совсем не то, что привык: за стёклами дурацких очков у Поттера внезапно обнаружились красивые печальные глаза, а чуть припухшие (кусал он их, что ли?) губы выглядели отчего-то невероятно манящими.

Так что сначала Драко в красках себе представил поцелуй этих губ — и не один, а когда в ушах ощутимо зашумело от таких невозможных фантазий, твёрдо решил перейти в наступление.

«Сто один способ соблазнить Поттера» — жаль, что такой книги не было в библиотеке Малфой-мэнора.

Мимолётно предположив, что такая книга вполне могла бы быть в доме Уизли (если вообще допустить, что нищеброды в курсе, что такое книга), слизеринец сделал пару шагов вперёд.

Поттер, слегка напрягшись, столько же раз шагнул назад.

— Не пяться, я не кусаюсь, — Малфой улыбнулся.

Улыбка получилась такой, как будто всё же кусается. Неудивительно: именно сейчас он готов был не только кусаться, но и вообще с потрохами съесть этого проклятого гриффиндорца. Который мало того, что смеет отступать, когда к нему с неприличными мыслями шагает сам принц всея Слизерина, так ещё и умудряется невероятно сексуально выглядеть в этом растянутом свитере и с лохматыми волосами.

«Мерлин, я действительно так считаю?» — в ужасе взвыл про себя Драко и мысленно кивнул. И пинка за всё это тоже дал себе. Мысленно.

— Поттер, — это получилось сквозь зубы и хрипло.

Поттер продолжал пятиться, глядя на Малфоя, как мышь на удава.

Герой боялся. Боялся не Авады Кедавры, не Тёмного Лорда, не экзамена по зельеварению и не азкабанских дементоров. Он боялся того, что всё это — очередная жестокая шутка. Или — ещё хуже — что сейчас Драко развернётся и уйдёт.

— М-малфой? — вышло довольно беспомощно.

— Поттер, — утвердительно прорычал блондин, подходя совсем близко.

В конце концов, лучше он сам пойдёт на это сближение, чем рехнувшаяся на мировой славе Грейнджер впишет им в сценарий развратную постельную сцену (при мысли о развратной постельной сцене по позвоночнику прокатилась сладкая дрожь, а по спине пробежали мурашки). Кроме того, это же Поттер, влюблённый в него Поттер. Влюблённый и на всё готовый — и грех отказываться, когда тебе сами себя предлагают (и то, что в данный момент Поттер ничего такого не предлагал, а скорее испуганно отступал, Малфоя волновало так же мало, как пищеварение флоббер-червя), и если Поттер чего-нибудь хочет, он не отступит, ему плевать и на школьные правила, и на запреты, и на то, что после Авады невозможно спастись… Так что лучше не стать его добычей, а напасть самому!

— Поттер, — хищно протянул Драко.

— М-м-малфой? — снова совсем не по-геройски пропищал Гарри, когда руки слизеринского принца уверенно легли туда, где изящно очерченные тазовые косточки выступали из-под на бёдра спущенных джинсов.

Малфой крепко сжал пальцы.

Поттер всхлипнул — и всем телом подался навстречу, обнимая слизеринца за шею. Полная капитуляция, вот как это можно было назвать.

Гарри был счастлив. Наконец-то он не просто глупо пялился на Малфоя — в Большом зале, на сдвоенных парах и на репетициях, а стоял рядом с ним, вплотную, чувствуя тепло его тела, уткнувшись носом в белоснежную шею.

От Малфоя пахло шампунем и шоколадом. И какой-то невероятно приятной туалетной водой.

— Поттер? — от сдавленного шёпота сердце Гарри скакало, как сумасшедшая помесь бладжера со снитчем и с Луной Лавгуд.

Малфой это чувствовал, разумеется.

— Драко? — это звучало так нерешительно.

Это звучало так сладко, что Драко послал всё на свете к соплохвостам, дементорам, оборотням и водяным чертям — и полез целоваться.

И целоваться тоже было сладко. Поттер сопел так шумно и цеплялся за шею так крепко, прижимаясь сильнее, что крышу сносило почти моментально. О технике поцелуя не могло быть и речи — но в этом и была самая соль: самозабвенно, настойчиво, неумело, торопливо — будто боясь, что Драко вот-вот исчезнет, и тут же медленно — чтобы тот не захотел исчезать…

Непростительно позабыв про малфоевско-слизеринское самообладание и непростительно же закрыв глаза («как маленькая влюблённая хаффлпаффка!» — это была последняя связная мысль), Драко отчаянно цеплялся пальцами за всё, что угодно, лишь бы не упасть. «Чем угодно» пару минут назад стали задние карманы поттеровских джинсов — и убирать оттуда руки слизерински принц был категорически не намерен.

Ну, до тех пор, пока не понял, что «упасть» в данной ситуации — это вовсе не плохо, а скорее даже логично.

Так что он убрал руки (под возмущённый стон будущего национального героя) и, сбросив мантию на пол, опустился вниз, потянув за собой Поттера.

Мантия, конечно, была довольно хилым спасением от холода каменных плит, но, скажите, разве кто-то способен думать о холоде в тот момент, когда Поттер дрожащими пальцами с неуверенным «можно» лезет ему под рубашку?

Не Малфой — точно.

Потому что им обоим было абсолютно не холодно.

Было жарко, до одури жарко. Кожа под поцелуями горела Адским пламенем, плавилась под робкими поначалу прикосновениями. Ошалевший от счастья и осмелевший после того, как без проблем справился с пуговицами малфоевской рубашки, Поттер как-то незаметно перехватил инициативу — и теперь выцеловывал на ключицах никому не понятные узоры.

Но Малфой их вроде как понимал. И едва ли не мурлыкал от удовольствия, по-кошачьи выгибаясь навстречу.

Наваждение кончилось, когда Гарри попытался расстегнуть пряжку ремня.

На слизеринского принца как-то сразу навалились и холод Астрономической башни, и понимание невозможности ситуации, и… страх.

Это не рубашку снял с него Поттер, а маску.

И не с ремнём он сейчас сражался, а со стенами, которые так старательно возводил Малфой все эти годы.

— Поттер, — голос всё ещё был хриплым, но уже снова почти что презрительным.

— Драко? — Гарри поднял на слизеринца потемневшие от страсти глаза.

— Не надо… — вообще-то он хотел сказать «отстань» или «пошёл к чёрту», но получилось только вот это жалобное. — Пожалуйста.

Поттер отодвинулся. Сел.

— Что такое?

Малфой закусил губу, снова мысленно отвешивая себе пинков, подзатыльников и круциатусов.

Он не мог сейчас уйти. Просто не мог. Но и сдаться так просто тоже не мог.

— Ты не хочешь? — новый шедевр от Мальчика-который-в-каком-только-борделе-научился-задавать-такие-смущающие-вопросы.

Драко расправил плечи.

— Хочу, только… — договаривать было унизительно.

Малфой ведь не может признаться в том, что ему страшно? Признаться в том, что всё слишком быстро — после того, как сам тут изображал умелую соблазнительницу.

Поттер поднялся с пола и протянул ему руку:

— Пойдём.

— Куда? — огрызнулся Малфой, вставая самостоятельно и хватая рубашку.

— Привыкать друг к другу, придурок.

— Сам придурок… — рубашка никак не хотела застёгиваться. — Эсмеральда, тоже мне.

— Мой Феб, — подняв с пола мантию, Поттер накинул её Драко на плечи. — Поздно уже, пошли, королевский солдат.

— Цыганка, — Малфой презрительно скривился.

— Погадать? — Гарри схватил его за руку.

И когда они спускались с Астрономической башни, Малфой по идее мог думать о многом. Но думал почему-то только о том, что идут они рядом, и ладошку его Поттер так и не отпустил.

А у входа в слизеринские подземелья ещё и Крэбба процитировал на прощание:

— Драко Малфой — самый крутой! — и так ловко сбежал, что Малфой даже не успел подумать «Авада Кедавра» не то что там что-то сказать.

Не так давно Нарцисса рассказывала сыну о том, что в семейной жизни далеко не всегда всё бывает легко, и процесс привыкания друг к другу у людей чаще всего проходит довольно болезненно и весьма бурно. Не совсем понятно, зачем мать предупреждала Драко об этих трудностях, отвращая тем самым всё его желание жениться, если единственной мечтой обоих старших Малфоев была свадьба младшего на какой-нибудь чистокровной мисс Самые Белокурые Локоны, но факт оставался фактом: юный слизеринец о возможных сложностях был предупреждён.

Вряд ли, конечно, леди Малфой, что сложная наука взаимопонимания и готовность идти на компромиссы пригодится её Драко не в отношениях с какой-нибудь чистокровной мисс Самые Белокурые Локоны, а в отношениях с полукровным мистером Шрам На Всю Голову и Воронье Гнездо Вместо Причёски, ну да ладно.

Как говорится, « — Я — мужчина! — Что ж, у всех свои недостатки». Поттер, в конце концов, был ни капли не виноват в том, что Нарцисса и Люциус ждали от Драко пышной свадьбы и наследника рода. Сам Драко в этом тоже, в общем-то, виноват не был (тем более, он и повода старался для таких ожиданий никогда не давать), но родителей это не волновало.

Впрочем, об отношениях единственного сына с — прости Мерлин — будущим спасителем магического мира, лорду и леди Малфой знать пока было рановато… А вот всем ученикам школы чародейства и волшебства Хогвартс — в самый раз. Так (или примерно так) решил шрамоголовый герой, перед самым завтраком спустившийся в слизеринские подземелья и за руку утащивший принца от его свиты.

Малфой, конечно, шипел, как змея, и плевался, как разъярённый верблюд (белый двугорбый — королевское животное, между прочим) но все его попытки сопротивления были пресечены одним ударом. Точнее, одним поцелуем.

Всего одним — но очень долгим и до безумия сладким. И Драко даже не знал, что во фразе «до безумия сладкий» больше подходило для того, чтобы охарактеризовать их поцелуй: он был действительно сладким, но и действительно до безумия — потому что целовались мальчишки прямо у входа в Большой Зал.

Увидев эту дивную картину, Рон подавился тостом и впервые не доел третью порцию омлета. Невилл заботливо постучал рыжику по спине, но там никто не открывал, так что… Поиски Тревора были куда более увлекательным занятием.

Гарри и Драко целовались минут пять — и всё это время внутренне радостная, а внешне невозмутимая аки Снейп, Гермиона Грейнджер подсчитывала урон, нанесённый целующимися врагами хогвартсскому «поголовью». Пять хаффлпаффок и два хаффлпаффца пребывали в глубоком обмороке, Блейз Забини держался за сердце, Пенси Паркинсон хихикала в очевидной истерике, Колина Криви разбил нервный тик. А Рон, между прочим, всё никак не мог избавиться от застрявшего в горле тоста, и это грозило школе куда большими разрушениями (сидящая за соседним столом Луна Лавгуд громко рассуждала о том, есть ли у Рональда шансы не взорваться от напряжения).

Утро шло своим чередом — как-то так. Снейп левитировал пострадавших в Больничное Крыло, буквально каждую минуту модифицируя выражение своего лица во всё более и более презрительное и наводящее ужас.

Нет, то есть он, конечно, был рад за своего крестника. Чем бы дитя не тешилось — лишь бы не забеременело… Забеременеть Драко, конечно, и без того не мог, но в этой-то ситуации забеременеть не могла и его девушка, в смысле парень, в смысле Поттер, что не могло не радовать, ибо ребёнок от такого союза был бы точно слегка того… слишком прекрасен для этого мира.

К вечерней репетиции, к счастью, все уже более-менее успокоились. После утреннего гриффиндорско-слизеринского представления с рейтингом PG-13 привычные выходки близнецов Уизли казались такими пресными… Ну, подумаешь, вылили на Пенси ведро с грязной водой, которое зачем-то стащили у Филча. Подумаешь, напоили валерьянкой Миссис Норрис и притащили её в репетиционную аудиторию. Подумаешь, затеяли незаметно дёргать Снейпа за манию… Целоваться-то не целовались — так что никого, увы, не интересовали.

Гарри и Драко, правда, тоже больше не целовались… Это весьма беспокоило Гермиону (ведь грозило её наполеоновским планам!), так что она решила, не откладывая дело в долгий ящик, поскорей начинать репетицию.

«Скорее репетицию начнёшь — Скорее до постели доведёшь!», — мысленно продекламировала она, размышляя, какое постельное бельё лучше всего выбрать для ночи любви Феба и Эсмеральды: зелёное — в тон глазам Гарри, красное — в лучших традициях Гриффиндора, или чёрное — чтобы сделать профессору Снейпу приятно.

Зачем делать профессору Снейпу приятно, Гермиона сообразить не могла. А после произнесения про себя фразы «сделать профессору Снейпу приятно», Гермиона ещё и придти в себя не могла довольно долго, настолько… хм, странные ассоциации вызвала у него это фраза. И PG-13 тут уже и не пахло.

— Так, всё, начинаем! — громким хлопком в ладоши мисс Грейнджер прервала свои пошлые размышления и попытки близнецов трансфигурировать Пенси в садового гнома.

— Анархия! — грянули Фред и Джордж, возмущённые внезапной помехой в лице режиссёра, но послушно положили палочки на подоконник и сделали вид «мы все внимание».

Без каких-либо напоминаний со стороны Гермионы, Невилл выбрался на «сцену». Был действительно его черёд выступать. Лонгботтом, правда, этого не знал — он всего лишь искал свою жабу…

— Отлично, Невилл! — голос сокурсницы застал его врасплох. — Поехали!

Спорить с Герми было бесполезно — это Невилл знал ещё с первого года обучения в Хогвартсе.

Партию свою он знал превосходно, так что оставалось, призвав на помощь всё своё актёрское мастерство («Акцио, актёрское мастерство!» — подумал парень) продолжать поиски Тревора, распевая при этом свою партию.

— Парижские врата

Приводит все пороки в страстную постель…

— Лишь бы она Поттера с Малфоем в постель не привела, — тихо прошипела Паркинсон, и стоявшая рядом с ней Джинни внезапно прониклась симпатией к слизеринке.

Профессор Снейп разрывался между своими желаниями: то ли снять с наглой девчонки баллы за то, что лезет в чужую личную жизнь, то ли прибавить десяточек за гражданскую сознательность и понимание важности исправления демографической ситуации в магической Британии. Дескать, нечего парням по углам обжиматься — вон сколько девчонок непуганых! В смысле нетра… NC-17, короче.

— Быть можно диким ночью без больших потерь –

Все кабаки безумия открыты по ночам теперь…

— Адресок не подскажешь? — вклинился Фред в безупречное пение Невилла.

— Анархия! — поддержал его Джордж.

Не обращая внимания на близнецов, Лонгботтом продолжал расхаживать по импровизированной сцене в поисках Тревора. Поиски жабы изящно вписывались в постановочный концепт: Гренгуар так и должен был шляться туда-сюда… А позади него, к слову, должна была шляться массовка, которая, повинуясь грозным взглядам Гермионы, таки полезла на всеобщее обозрение.

— На мосту Менял

Я ночью ангела случайно повстречал…

— О, Невилл… А ты уверен, что это был не морщерогий кизляк? — органично вплёлся в лившуюся из зачарованного граммофона музыку восторженный голос Луны.

— Но он скрывался, и от взгляда исчезал…

— Да-да, — Лавгуд даже в ладоши захлопала от радости. — Они обычно именно так себя и ведут, ты же знаешь!

— А ты обычно ведёшь себя как полная дура, — шепнула Паркинсон себе под нос, выполняя на сцене какой-то особенно сложный для её комплекции пируэт.

Джинни её почему-то услышала. И прониклась симпатией ещё большей.

А профессор Снейп снова пометил что-то в своём загадочном чёрном блокнотике.

— Я шёл за ним на свет —

Все кабаки безумия открыты по ночам теперь…

— Не забудь дать мне адрес! — с нажимом выкрикнул Фред, старательно изображая асоциальный элемент парижских улиц.

— О, Невилл, это случайно не твоя жаба? — протянул несчастное животное (земноводное? Рептилию?) Лонгботтому Джордж.

Прижимая Тревора к груди, Невилл радостно допел свою партию:

— Парижские врата

И страсть…

Лонгботтом знал, что ему нужно оставаться на сцене, потому что сейчас будет выступление Эсмеральды и Феба, и догадывался, что это выступление будет необычным. Но он и помыслить не мог, чем оно в итоге закончится…

Не успел Невилл толком допеть свою партию, как на «сцену» уже вылезли все остальные в составе Джинни-Квазимодо (1 штука), влюблённые идио… Драко-Феб и Гарри-Эсмеральда (2 штуки, в смысле каждого — по одной). Массовка тоже продолжала шляться туда-сюда по тому, что задумывалось Гермионой как улицы ночного Парижа.

Многозначительно двинув бровями, Невилл посторонился, давая «зрителям» увидеть новоприбывших. Посмотреть было на что: взлохмаченная Джинни с совершенно сумасшедшим взглядом гналась за Поттером, как бешеный бладжер, а Поттер убегал от неё, как рехнувшийся снитч. Малфой несколько секунд взирал на всё это с королевским спокойствием (и даже — Невилл мог бы поклясться! — с некоторой долей гордости и удовлетворения), а потом всё же пресёк нападение на свою цыганистую возлюбленную.

— Я капитан,

Я призван слабых защитить, — пропел Драко, ухватив пробегающего мимо Поттера за плечи и прижав к себе.

Поттер хотел было по привычке вякнуть, что «сам ты слабый, хорёк!», но потом вспомнил и о своей неземной любви, и о своей главной роли — и заткнулся под внимательным взглядом Гермионы, покрепче прижимаясь к Малфою и старательно тяжело дыша, ведь его героиня устала после долго бега!

Хотя, конечно, прижимаясь к Малфою, тяжело дышать начинаешь вовсе не из-за бега *дальше следует кусок NC-21, порождённый воспалённо-влюблённым сознанием и вырезанный в итоге авторами по садистским этическим соображениям*…

— Всех горожан

И горожанок защитить, — повторил Малфой для особо одарённых.

— Что-что? — где-то на заднем плане Джордж не поверил своим ушам.

— С таким защитником нам точно не стоит бояться Волдеморта! — дополнил брата Фред.

— Да мы и не боялись, братец Дред!

— Ты как всегда прав, братец Фордж!

— АНАРХИЯ! — и близнецы углубились в изучение декораций, время от времени пытаясь затолкать Пенси в нечто, изображающее бочку с горящим мусором.

Надо сказать, Пенси почти не сопротивлялась, а только бросала время от времени горестные взгляды на Драко и сочувствующие — на Джинни.

А Гарри тем временем, кое-как вспомнив сценарий, с трудом выпутался из собственнических объятий слизеринца и отбежал от него на безопасное расстояние. Впрочем, никакое расстояние не помогало — от одного вида Малфоя у будущего героя Британии от и до сносило крышу.

— Позвольте мне вас проводить,

И цыганки навсегда… — изогнув губы в лукавой улыбке, Драко провёл пальцами по щеке Поттера и взял того за руку.

«Да! Конечно! Прямо сейчас! В твою спальню или ещё лучше в Выручай-комнату!» — кричало в ответ всё существо Золотого мальчика, но по сценарию было другое, а ошибки Гермиона не простила бы…

— Пойдите прочь,

Месье, не солдатская девка на одну ночь, — с этими словами Гарри развернулся и легкой походкой поскакал прочь.

Рон мысленно взял на вооружение эту картину.

— Не уходи…

В кабаре «Долина любви»

— В кабаре «Долина любви», — пропел Поттер самым многообещающим тоном, на какой только был способен, и вприпрыжку убежал со сцены.

Малфой последовал за ним, а массовке и Невиллу предстояло отдуваться дальше. Более того, к ним присоединился и Блейз Забини, от всей души горящий желанием вернуть себе славу лучшего певца постановки, которую оспаривали одновременно Драко и Лонгботтом. И, если с первым Блейз пока ничего не мог сделать, то со вторым…

Сочная, быстрая музыка заполнила пространство. Массовка, оживившись, задвигалась ритмично и чётко. С потолка опустился зачарованный Гермионой стол (Снейп уважительно черканул что-то в блокнотике). Блейз, облачённый в широкие джинсы и распахнутую на груди белую рубаху, одним лёгким кошачьим прыжком оказался на этом столе и, небрежно взъерошив рукой волосы, запел своим восхитительным хриплым голосом:

— Смотрите, все мы здесь братья,

Ни Небес, ни Ада…

Обрадованные таким анархическим началом близнецы, дружно подхватив Пенси под белы рученьки, потащили её по всей сцене, параллельно строя жуткие рожи Крэббу и Гойлу.

— Мы здесь как будто бы черви,

Черви этой Земли в её благостном чреве.

— Флоббер-черви? — услышал Крэбб нечто знакомое.

Не обращая внимания, Блейз продолжал свою партию:

— Кровь и вино цвета одного…

— Во дворе чудес, во дворе чудес, — радостно прокричали Фред и Джордж.

«Двор чудес» определённо нравился близнецам. Анархия!

— Шлюха и вор — только и всего…

— Во дворе чудес, во дворе чудес, — дрожащим голоском вывела Паркинсон.

Профессор Снейп слегка нахмурился. Не очень-то ему понравилось слово «шлюха». Всё-таки в школе должна быть хоть какая-то нравственность… Впрочем, он посмотрел на Поттера с Малфоем и всё понял: ну, какая может быть нравственность, если главная надежда всей магической Британии самозабвенно лижется с сыном Пожирателя Смерти? *какая может быть нравственность, если авторы и читатели сего действа готовы полжизни отдать, лишь бы это увидеть*

— Разбойник и нищий танцуют одно…

— Во дворе чудес, во дворе чудес, — пробасили неразлучные Крэбб и Гойл.

— Все мы здесь — смертники всё равно…

— Во дворе чудес, во дворе чудес!!! — во всю мощь лёгких выдохнула хором массовка.

Поднявшись во весь рост на своём зачарованном столе, Блейз нервно простёр руки в «зал». Его глаза яростно сверкали, и мисс Грейнджер в который раз похвалила себя за отличный выбор актёров.

— Смотри, мы все одной расы, — странновато было слышать это от слизеринца. — Расы всех тех, кто исчезнет.

Пусть вместо флагов — лохмотья, — Забини развёл в стороны полы рубашки, и женская составляющая аудитории потрясённо застыла, забыв про все свои чувства к другим мужчинам.

— Мой цвет кожи — и твой цвет напротив…

Цыган и бродяга поют об одном.

— Во дворе чудес, во дворе чудес! — Пенси начала, наконец-то, получать удовольствие от процесса и распелась во весь голос.

— Тюрьма — это наш покинутый дом!

— Во дворе чудес, во дворе чудес…

Всеобщая анархия продолжалась в итоге ровно до того момента, как Невилл, повинуясь сценарию и красноречивым жестам возмущённой Гермионы, не выполз поближе к беснующей массовке. Увидев похитителя славы, Блейз вытянул руку вперёд и заголосил новый куплет:

— Поэт Гренгуар!

Невилл аж вздрогнул.

— А ты что здесь забыл?

Привычная отмазка «Ищу Тревора» тут бы явно не прокатила. Пока Лонгботтом судорожно соображал, что ответить, его схватили и запаковали в какой-то мешок, тут же начавший подниматься вверх.

— Что происходит? — только и успел пискнуть бедный мальчишка.

Оказавшись поднятым наверх в довольно душном и пыльном мешке, Невилл наконец догадался сделать то, что давно следовало бы, а именно — вспомнить сценарий.

— Мерлин и Моргана! — выдохнул мальчик, поняв, что опасаться ему нечего, ведь всё разворачивалось именно так, как диктовала сама постановка.

— Тебя повесят за то, что тебя здесь не ждали!

Незваным гостем проник ты в наш Двор Чудес!

— Волдеморта вон тоже никто и не ждал, и не звал… — задумчиво протянул Фред.

— А он пришёл… — добавил Джордж.

Близнецы с удивлённым видом переглянулись:

— Какое нарушение порядков!

— Какое своеволие!

— Какая… АНАРХИЯ?

— Но если кто-нибудь, — Блейз прекрасно понимал, что обращать внимания на массовку особо не стоит, -

Возьмёт тебя в мужья…

Поэты этой страны хороши для Авады…

— Что? — Снейп ошарашено уставился на своего ученика, даже не пытаясь скрыть удивления.

Профессор всегда был очень начитанным, не брезговал он и маггловской литературой, поэтому прекрасно знал, что в «Соборе Парижской Богоматери» никаких Авад не было. Да и любой мало-мальски не обделённый логикой человек тоже об этом легко догадался бы.

— Блейз! — возмущённо воскликнула Гермиона.

Поняв, что покушение так и останется всего лишь покушением, не превратившись в убийство (ведь палочки у него всё равно не было), Блейз сделал лицо в духе как-же-вы-мне-надоели-своим-занудством-я-ведь-творческий-человек и уже более-менее спокойно донёс до зрителей, что поэты во Франции хороши для виселицы и что он отпустит Невилла, то есть Гренгуара, только в том случае, если какая-нибудь дама возьмёт его в мужья.

Луна приготовилась было шагнуть вперёд, но у проклятого сценария как всегда был свой взгляд на вещи, и невестой Гренгуара в добровольно-принудительном порядке Блейз назначил Эсмеральду.

Для Гарри эта новость шоком не стала, так как он всё же нашёл немного времени чуть почитать сценарий, а вот Драко, видимо, тратил своё свободное время на что-то другое, поэтому от такой новости даже слегка растерялся, на минутку утратив своё слизеринское самообладание.

— Эээ… Как Эсмеральда? А я?

— Ты, Малфой, тоже хочешь замуж? — удивлённо спросил Рон.

Вообще-то, шутить он не собирался, но все так и покатились со смеху.

— Сценарий прочитал бы сначала, придурок, — довольно злобно прошипела блондину Джинни.

— Послушался бы тебя, — не остался Драко в долгу, — да вот не уверен, что ты понимаешь, о чём говоришь…

Пока Джинни хватала ртом воздух, стараясь придумать оскорбление побольнее, ей на выручку неожиданно пришла Паркинсон:

— Драко, в самом деле, почитай сценарий внимательнее. И давайте репетировать дальше!

Гермиона оценила такую сознательность и хлопнула в ладоши, давая сигнал к старту следующей сцены.

Усевшись на трансфигурированную из давешнего летающего стола циновку, Эсмеральда и Гренгуар уставились друг на друга.

— Ты, кого взяла я в мужья,

Ты поведай мне про себя… — нежным голосом вывел Гарри, заставив Малфоя заскрипеть зубами от ревности.

В мужья взял, надо же. Ну, ничего, он ещё покажет этой ветреной цыганке! Прав был Papa: женщинам нельзя верить!

— О, меня зовут Гренгуар,

Принц парижских улиц, поэт…

— Принц парижских улиц, поэт… — заворожено повторила Эсмеральда, и скрип малфоевских зубов на этот раз услышали, похоже, даже в подземельях Слизерина.

— Знаешь, я не создан вот так,

Позабыв стихи, вступать в брак… — на этом месте Малфой прекратил свой скрежет, чтобы проверить, что не ослышался,

— Можешь быть лишь Музой моей…

Луна Лавгуд тяжело вздохнула и нахмурилась. Она тоже хотела быть Музой.

И Джинни нахмурилась. Она быть Музой не хотела, но предпочла бы, чтобы и Гарри ей не был.

Хмурился Малфой, хмурилась Паркинсон, хмурились даже близнецы — от того, что никак не могли испортить такую прекрасную проникновенную песню, потому что хмурая Пенси, в конце концов, никак не реагировала на их выходки.

В печали, в общем, были все… Кроме самих выступающих.

Эсмеральда, кажется, совсем не расстроилась тому, что ей только что прямым текстом заявили, что жена из неё никакая, любовница, похоже, тоже, а пара строчек, черкнутых на пергаменте этим странным принцем парижских улиц — максимум, на который она может рассчитывать. Более того, она заулыбалась и вся подобралась, глядя на Гренгуара с каким-то своим личным интересом. Реализацию корыстных целей Гарри решил начать с лести:

— Ты, тот, кто умеет писать…

— И цветочки, блин, собирать, — не аристократично, но очень под музыку и в нужные ноты перебил свою даму сердца Малфой.

Бросив на слизеринского принца укоризненный взгляд, Поттер поправил очки и начал с начала:

— Ты, тот, кто умеет писать,

Что значит имя «Феб»?

Невилл изобразил удивлённое лицо, а Драко немного расслабился, поняв наконец-то, что забывать о нём никто не собирается.

Снейп, глядя на эту картину, сокрушённо покачал головой и крепко задумался. Во-первых, о том, стоит ли писать Малфою-старшему об этой «проблеме» или лучше промолчать, понадеявшись на то, что подростковый гормональный бунт закончится вместе с окончанием репетиций. А во-вторых, о том, что такого все герои «Собора» нашли в Эсмеральде? В конце концов, это всего лишь грязная и дурно воспитанная цыганка… А вот та же Флёр — красота, изящество, манеры. Наверняка, ещё и чистая кровь! Гораздо более подходящая партия для Феба.

А Фролло? Католический священник, уважаемый человек, зачем ему эта необразованная уличная рвань?

«Во всём виновато воздержание», — подумал Снейп, но не стал записывать эту мысль в свой блокнотик. Мало ли, украдёт ещё кто. Прочитает. И подумает «не того». Впрочем, Снейп действительно давно уже «не того».

И глаза, кстати, у Поттера красивые — это в-третьих.

— О, Юпитер, кто на земле

Имя «Феб» присвоил себе?

— Тот, кого всем сердцем люблю!— Поттер покраснел, Малфой расцвёл.

Торжествующим взглядом блондин обвёл зал, с некоторой доля сочувствия задержав своё внимание на враз позеленевшей от горя Джинни. Тихонько ущипнув за руку, чтобы удостовериться, что это не сон, Малфой был вынужден признать: мелкая Уизлетта едва ли не всем телом висела на Пенси, а рука Паркинсон успокаивающе поглаживала рыжую по спине.

Немного успокоившаяся Лавгуд начала своё продвижение к сцене, зная, что следующую партию ей предстоит петь с Гарри дуэтом.

— Ты латынь послушай мою,

Имя «Феб» значит «Солнце»…

— Имя «Феб» значит «Солнце»…

Да, он такой. Драко приосанился. Жизнь определённо была прекрасна!

«Похоже, Люциусу-таки написать придётся», — меланхолично отметил про себя Снейп.

Поттер был счастлив как никогда. Наконец-то ему удастся публично признаться в своей одержимости Малфоем и разом покончить со сплетнями хотя бы в их труппе! Ведь откуда слухам взяться, если он скажет все прямо. Ну, не прямо, конечно, в контексте песни, но люди искусства должны понять. Гарри недоверчиво покосился на некоторых представителей Уизли. Ну, не все, но большинство поймет.

И Гарри вообще не волновало, что «понять» большинство должно было ещё после тех поцелуев у входа в Большой Зал. То ли забыл Золотой мальчик о такой мелочи, то ли считал поцелуи у всех на виду ещё не поводом думать об отношениях… Неважно, главное, что Поттер был счастлив.

Малфой тоже был счастлив. Целых две девушки… Ну, ладно-ладно, девушка и парень, играющий девушку, будут петь о том, как он прекрасен — разве не в этом заключается весь смысл жизни?

«Перед премьерой нужно будет отправить сову в Малфой-мэнор, — горделиво думал Драко. — Отец должен увидеть этот триумф!».

И его совсем не волновало, что девушка — самая странная во всей школе, а парень, как ни крути, — опять же парень, и вряд ли вообще Люциус одобрит эту затею. В смысле кривляние единственного сына на сцене.

Тем временем Поттер, самодовольный до ужаса (и даже вызывающий отвращение своим самодовольством у некоторых, особенно чувствительных персон), встал, оставляя Невилла сидеть на полу в одиночестве (Лонгботтом, кстати, не очень расстроился), и, простирая руки в зал, а именно к Малфою, который нарочно подобрался поближе, запел:

— Словно солнце он красив,

Она сильней меня! — Поттер покраснел как рак, и попытался смотреть не на улыбающегося блондина, а куда-то поверх его головы, но слизеринец оказался просто магнитом для взгляда. —

Словно солнце он красив,

Мой принц… Я верю.

— Правильно веришь, цыганка, — усмехнулся Малфой (и на этом моменте Люциус, скорее всего, проникся бы постановкой, ведь если Драко — сын короля, то… ну, вы понимаете сами).

С другой стороны на сцену вышла Луна. Её появление вогнало в краску Невилла, который до этого момента безмятежно осматривался в поисках любимой жабы. Как всегда.

Есть вещи, которые никогда не меняются, и только благодаря этому наш безумный мир остаётся в относительном равновесии… (табличка «сарказм» и авторы под столом от того, что эта пафосная фраза относится исключительно к жабе!!!)

А Луна, вместо того, чтобы следуя примеру Гарри, восхвалять Малфоя и любоваться только им, повернулась к Невиллу:

— Словно солнце он красив,

Он прижмёт меня к груди.

В зале закашляли, видимо, ярко представив, как Невилл может прижимать кого-то к себе. Кого-то, кроме Мимблус Мимблетонии. Кроме Тревора…

А Малфой недовольно замахал руками, сигнализируя, что он как бы тут, и мол «Сюда надо петь, женщина!», но Луна его игнорировала.

— Убежать не в силах я!

Верный рыцарь короля…

Малфой прекратил сигналить, поймав на себе все такой же зачарованный взгляд Поттера, и немного успокоился. Ну и что, что его законная невеста смотрит не на него. Хотя нет, постойте…

— Почему Луна смотрела на Невилла, когда пела? — озвучил мысленные возмущения своего платиноволосого возлюбленного Гарри.

Гермиона нахмурилась, придумывая Луне достойное оправдание, но у мисс Грейнджер впервые в жизни не получилось что-то придумать.

С видом, ещё более довольным, чем у Поттера пять минут назад, профессор Снейп радостно снял пять баллов с Гриффиндора.

— Действительно, Луна, в чем дело? — поинтересовалась режиссер почти ласково.

Гермиона не злилась на Снейпа, ведь в её руках была вся его жизнь, в смысле роль. А это — тоже немало. Возьмёт и заставит с козой целоваться! И плевать на минус тыщу баллов с Гриффиндора ей тогда будет.

— Она считает что Невилл… — начал откуда-то позади Джордж.

— Больше достоин её внимания… — продолжил Фред.

— Потому что он благородный … — встряла в разговор Пенси.

— Потому что ему девушки нравятся!

Малфой возмущено обернулся. Дерзкая реплика с весьма нехорошим подтекстом принадлежала ни кому иному, как мелкой Уизлетте. Она стояла, скрестив руки на груди, уже не опираясь на свою лучшую, с недавних пор, подругу Пенси и, прищурившись, смотрела на Малфоя. Тот уже в который раз мысленно поблагодарил Гермиону за решение отбирать у всех палочки перед началом репетиций.

— Потому что он очень милый, — тихий отрешенный голос Луны моментально разрядил обстановку.

— Луна, — Гермиона терпеливо поправила волосы, — постарайся свои чувства оставить до тех пор, пока репетиция не закончится. По сценарию ты любишь Малфоя, значит смотри на него, а не на Невилла.

Луна кивнула и, переглянувшись с Поттером, они начали свой хоровой заключительный куплет. На этот раз оба смотрели только на слизеринского принца и он просто таял от такого внимания. Ах, как гордилась бы им Нарцисса! Ах, как был бы доволен Люциус!

— Словно солнце он красив,

Словно солнце он…

Малфой громко зааплодировал, остальные вяло поддержали его. Все присутствующие в данной комнате понимали, что такое — в два голоса! — восхваление слизеринского хорька до добра его манию величия не доведёт.

Сияющий Поттер спустился со сцены и бросился в объятия любимого. Прижав, как и было обещано в песне, свою цыганку к себе, Феб снисходительно погладил «её» по лохматой голове, одновременно бросая Луне Лавгуд взгляд в стиле «Прости, но я люблю другую».

Лавгуд мечтательно улыбнулась и подошла к Невиллу, который по-прежнему был красным, как рак.

Глядя на весь этот цирк, Пенси выразительно покрутила пальцем у виска и, не спрашивая разрешения у Гермионы, гордо покинула помещение, волоча за собой хмурую Джинни.

Драко горделиво расправил плечи. Он был твёрдо уверен, что девушки отправились рыдать и страдать, ведь он был прекрасен, как солнце, и точно так же недостижим.

— Ладно, думаю, на сегодня достаточно… — милостиво разрешила Гермиона удалиться и остальным.

Остальные удалились, и заметь режиссёр одинаковые хитрые улыбки на одинаковых хитрых лицах близнецов Уизли, она была бы настороже. Но… никто ничего не заметил, а значит, что-то явно замыслившие Фред и Джордж были свободны в своих начинаниях. Анархия!

Гермиона Грейнджер, лучшая ученица в школе, а теперь и лучшая режиссер, шла на репетицию к своей любимой актерской труппе и не подозревала о том, что сегодня они не будут репетировать. Сегодня их вообще не будет в школе.

Чтобы понять, что же на самом деле произошло, нужно переместиться немного назад, в то время, когда вчерашний сбор подошел к концу, и все разошлись. Стоило Гермионе запереть кабинет и уйти, как из соседнего коридора прокрались злоумышленники и повесили объявление о том, что завтра вместо скучной репетиции будет совместный поход в Хогсмид.

К сожалению, это был тот самый случай, когда режиссер пришла последней и последней прочитала объявление. Сначала жаждущая немедленной мести Гермиона хотела разыскать профессора Снейпа, но потом поняла, что Снейп, как и все прочие, очевидно видел объявление и наверняка порадовался, что может наконец отдохнуть от всей этой шумной толпы. И нужно сказать, он имел на это полное право.

Поэтому она решила оставить слизеринского декана в покое на некоторое время и сама направилась в Хогсмид искать дезертиров.

А они это предвидели. Именно поэтому злоумышленники, организовавшие коллективный побег, придумали хитрый план на случай, если режиссер все-таки начнет их искать.

И вступил он в силу тогда, когда веселая компания мирно попивала сливочное пиво в «Трех метлах». По плану все должны были сидеть в определенном порядке и в определенных местах, чтобы видеть и друг друга, и вход в бар, чтобы в случае чего поднять тревогу.

Тревогу подняли сидящие ближе всех к двери Невилл и Луна. Как только Гермиона появилась на пороге, они развернули «Пророк» и закрылись им. Заметив это, сидящие через стол от них главные подстрекатели и виновники всего этого цирка, близнецы Уизли натянули шарфы до носа и надвинули шапки на глаза, довершении всего отвернувшись от входа. Дальше цепная реакция перешла на Малфоя и Поттера, которых не заметил бы в этом баре только подслеповатый горный тролль, потому как над ними разве что омела еще не расцветала. Но и они успели слиться с окружающей средой, а именно укрыться под Поттеровкой мантией-невидимкой. Кребб с Гойлом и Забини, сидевшие в самом дальнем углу просто повернулись так, что по их спинам невозможно было узнать, кто это. А Джинни и Панси с преувеличенным хихиканьем встали из-за своего столика и удалились в дамскую комнату так стремительно, что Гермиона просто не успела их заметить. Но самое смешное, что на все эти маскировочные приемы у них ушло около пяти секунд.

Гермиона, все так же стоявшая у дверей и оглядывающая бар, никак не могла найти никого знакомого. «Значит здесь их нет», — удрученно подумала гриффиндорка и, толкнув дверь, вернулась на морозную улицу.

В баре пронеслось тихое и победное «Ура!», все повылезали из своих мнимых укрытий и продолжили заниматься тем, чем и занимались до внезапно поднявшейся тревоги. То есть радостно пьянствовать.

— Видели её лицо да? — тут же воодушевился Фред.

Он был крайне доволен тем, что они провернули, и еще более доволен тем, что это лишь малая часть их коварного плана.

— Кажется, она и вправду нас не заметила, — проговорил Невилл, все еще на всякий случай держа наготове номер «Пророка».

— Она ещё вернётся, — задумчиво произнес Малфой, пытаясь освободиться от чересчур жарких и немного удушающих объятий Поттера. Поттера такая перспектива, разумеется, ничуть не радовала, поэтому он всё сильнее сжимал свои геройские руки, пока покрасневший от нехватки воздуха Малфой не начал вырываться уж слишком активно, — когда поймет, что нас нигде больше нет.

Этот факт никто не мог не признать, и было принято единогласное решение, что когда Гермиона снова придет, они не станут прятаться, а просто пригласят её присоединиться.

Но почему то, когда Гермиона, в самом деле уставшая от поисков и замерзшая, вернулась в «Три метлы», у всех сработал рефлекс, только на этот раз не так удачно. Невилл развернул газету вверх ногами. Фред с Джорджем отвернулись, но забыли надеть шапки. Поттер, слишком занятый изучением пуговиц на рубашке Слизеринского принца, потерял мантию где-то на полу. Забини не заметил, как Гермиона вошла и продолжал воодушевленно цитировать отрывки из своей роли Клопена. Только Джинни и Панси так и не вернулись с прошлого раза. В общем, они выдали себя с головой.

«Они» — это все, за исключением Джинни и Панси.

Гермиона некоторое время смотрела на это все с видом, говорившим «Ну, теперь вы у меня попляшете», но затем, глубоко вздохнув, она прошла и села за свободный столик . Она не злилась, она была обижена. Столько сил и трудов было вложено в этот мюзикл, столько бессонных ночей ушло, чтобы продумать все декорации, столько репетиций… И после всего этого, её актеры просто прячутся от нее в баре, как мыши от кошки! Кроме того, до дня Святого Валентина оставалось всего три недели, а они не отрепетировали и половины. Это понимали все, но почему-то все и последовали за близнецами в их затее прогулять очередную репетицию.

Первым опомнился Невилл, он осторожно подсел к Гермионе за столик и неуверенно помахал ей рукой.

— Привет…

Гермиона удостоила его тоскливым взором и снова вернулась к созерцанию метели за окном.

— Ой, смотри, мозгошмыг! — на другой стул рядом с режиссёром опустилась Луна.

Мисс Грейнджер выразительно покрутила пальцем у виска.

— Гермиона! — радостно завопил Поттер, оторвавший тем временем верхнюю пуговицу малфоевской рубашки. — И ты здесь?

— Идиот, — прошипел Драко, адресуя это высказывание и проснувшемуся в Золотом мальчике таланту авангардного дизайнера, и его гриффиндорской тупости.

Крэбб и Гойл, «миленько» улыбаясь, помахали гриффиндорке своими гориллообразными лапищами, а Блейз, прочистив горло, танцующей походкой подошёл к девушке и, встав на одно колено, начал напевать что-то непонятное, но очень романтичное…

Гермиона краснела-бледнела, бледнела-краснела, краснела-бледнела, и в итоге наверняка бы определилась с выбором цвета, если бы не одно но. «Но» заключалось в Паркинсон и Уизли, вышагнувших из дамской комнаты с неприлично счастливыми лицами. И держась за руки.

Близнецы сразу же как-то сникли… Но их лица тут же озарились новой идеей.

— А давайте устроим репетицию прямо здесь! — завопил Фред.

— Анархия! — поддержал его Джордж.

Усмехнувшись, Гермиона согласно кивнула.

— Малфой, твой выход! — Гермиона широко улыбнулась.

Широко — потому что она всё ещё была обижена на весь мир, а репетиция-здесь-и-сейчас давала неплохие шансы отыграться за эту обиду. Конечно, лучшая ученица школы вполне догадывалась, что инициаторами «побега» в Хогсмид были близнецы, исключительно близнецы и ещё раз близнецы (не будем отнимать у анархистов их славу!), но и без слизеринского коварства здесь обойтись не могло…

Ну просто никак. В конце концов, это именно Малфой был тут подлинным мастером маскировки (вспомним, его переодевания в дементоров на третьем курсе). «Эх, если бы все дементоры выглядели как Малфой, то Гарри их бы совсем не боялся», — подумала гриффиндорка, глядя на то, с каким трудом отпускает Поттер возлюбленного «на сцену».

С большими потерями в виде галстука и ещё парочки пуговиц на рубашке, Драко, наконец, выпутался из объятий Золотого Мальчика и отправился покорять мир, в смысле бар, своим великолепным голосом и аристократической статью.

Прочистив горло, слизеринец гордо оглядел собравшихся, и вдохновенно запел:

— На двоих

Напополам?

Всё это было ни разу неубедительно, потому что смотрели серые глаза исключительно на будущего героя Британии, да и ни у одного участника актёрской труппы не было решительно никаких идей по поводу того, кто мог бы быть вторым возлюбленным или возлюбленной подземельного принца. Панси отпадала моментально — слишком уж увлечённо она шептала что-то на ухо Джинни, совершенно не обращая внимания на дёргающих её за волосы близнецов… А все остальные скорее поверили бы в то, что жаба Невилла после страстного поцелуя превратится в принцессу, чем кого-то из них сможет полюбить Малфой…

— Крэбб, Гойл! Быстро на сцену! — Гермиона умудрилась прокричать это шёпотом, такой вот режиссёрский оксюморон, и тут же прошипела под их недоумёнными и слегка испуганными взорами: — Скажите спасибо, что раздеваться не заставляю!

— Ага, по сценарию вы танцуете там в одном нижнем белье, — мечтательно причмокнул Забини.

Грегори и Винсент (ага, именно так и звали этих ребят, о чём добрая половина школы до сих пор не догадывалась) уныло поплелись к Малфою, старательно выводившему:

— На двоих

Я виноват?!

Панси и Джинни синхронно кивнули, а Фред, пользуясь тем, что внимание девчонок было приковано к выступающим, подкинул Панси в стакан нечто, больше всего похожее на дохлую муху. Волшебную дохлую муху… Анархия!

Честно говоря, этого маневра никто не заметил: к выступающим было приковано внимание не только младшей Уизли и Паркинсон. Да и вообще, не только актёрского состава школьной постановки: на распевающего Малфоя и вытанцовывающих Крэбба и Гойла беззастенчиво пялилось полкабака.

Там было на что посмотреть: с природной грацией бегемота Грегори покачивался из стороны в сторону, время от времени задорно взмахивая руками и совершая немыслимые па, в то время как Винсент слоноподобно кружился между столами «Трёх метел» с совершенно невменяемым выражением лица. Музыка захватила танцоров, очаровала и повела за собой: каждое движение было в такт, словно на языке тела они пытались выразить все тонк… Эээ, кажется, это уже слегка немного кагбэ в общем ложь a little. Анархия!

— День — с одной,

Жизнь навсегда — другой, — на этом моменте песни Мальчик-который-внезапно-заревновал покраснел от ярости и потянулся за палочкой.

С дрожью в голосе (и прячась за Гермиону) Драко продолжал свою партию:

— До конца

Как тут решить мне? Что тут решить?

— До конца! — решительно прогрохотал герой на весь зал. — Никуда ты от меня не денешься!

— Лучше это Тёмному Лорду скажи, — насмешливо посоветовала мисс Паркинсон.

— Тёмный Лорд уже в курсе, — подмигнул девушке Джордж.

— Так сказать, испытано на себе. Да, братец Фордж?

— Конечно, братец Дред!

— Идиоты… — Джинни пренебрежительно закатила глаза.

— Анархия! — возмущённо поправили её старшие братья.

Гарри нахмурился и залпом осушил свой бокал. А потом малфоевский. А потом все соседние. И даже стакан Панси — вместе с мухой.

— С анархией, по ходу, снова придётся повременить, — прошептал Фред на ухо Джорджу.

Тем временем Драко, чувствовавший себя донельзя комфортно под восторженными взглядами посетителей бара, продолжал распевать свои откровения:

— На двоих

Я виноват?!

— Нет, это я во всём виноват, — внезапно (и очень пьяно!) всхлипнул Поттер. — Это из-за меня умерли мои родители… И Сириус… И Дам… — Гарри ошарашено прикрыл рот ладошкой.

Малфою очень хотелось закончить своё пение и подойти к лохматому гриффиндорцу: взять его встревоженное лицо в свои ладони, запечатлеть на губах нежный поцелуй и успокаивающим тоном сказать, что ни в чём тот не виноват… Нет, это опять ложь: на самом деле Малфою хотелось петь, петь, петь и ещё раз петь, и чтобы все вокруг рукоплескали, поклонялись и восхищались. И никаких Поттеров с их вечным комплексом вины. В смысле — с вечным комплексом вины не надо, а просто Поттеров, без каких бы то ни было комплексов, вполне себе можно. Но только так, незаметно, в тени его, Малфоя, невероятной славы…

— Рай — одной,

Как тут решить? Всё уже решено! — эффектно оборвав пение, Драко замер в не менее эффектной позе и обвёл взглядом зал бара, который уже успел набиться битком.

Раздались первые аплодисменты. На самом деле, это Фред и Джордж хлопали отключившегося Гарри по щекам, пытаясь привести того в чувство, но дурной пример заразителен — и вскоре рукоплескали уже все посетители.

Не растерявшийся Блейз трансфигурировал газету Невилла в довольно приличную шляпу и отправился с ней в рейд от столика к столику, приговаривая что-то вроде «Помогите молодым музыкантом насобирать на запись первого альбома?». Стремление народа помочь деятелям искусства и желание не выслушивать непонятные речи Забини сделали своё дело: в шляпу рекой посыпались кнаты, сикли и даже, кажется, галеоны…

— Мда, не вышло у нас провести «день без репетиций», — улыбнулась Панси Фреду и Джорджу.

Панси вообще последнее время была подозрительно счастливой. Подозрительно — потому что если слизеринец счастлив, то, очевидно, гриффиндорец в беде. А за свою младшую сестрёнку близнецы переживали особо, хоть и старались этого не показывать. Ну, оно и понятно: не к лицу отъявленным анархистам всякие там переживания…

— Ну, что поделаешь, — с показной горечью начал Фред.

— Не всё и не всегда получается… — подхватил его брат.

— Даже у нас, — закончили они, по традиции, хором.

Паркинсон улыбнулась и крепче сжала руку младшей Уизли.

Чем бы близнецы не тешились, лишь бы в ведро с водой головою не окунали, так что всё просто превосходно. Жизнь прекрасна, Малфой — козёл, Рон — коза…

— Кстати, а где Рон? — озвучила Джинни в такт её мыслям и сделала это достаточно громко, потому что вся актёрская труппа обернулась на её встревоженный голос, и даже Малфой отвлёкся от пересчитывания заработанных им денег.

Вообще, эти деньги планировалось потратить:

— на костюмы (по версии Гермионы);

— или на сладости (по версии Крэбба и Гойла, пусть это слегка неожиданно);

— или на декорации (по версии Блейза Забини);

— или на грим (по версии Луны);

— или на семена редких растений (Невилл неловко попытался пропихнуть свои интересы, мотивируя это всё теми же декорациями, но быстро сник под укоризненным взглядом Забини);

— или на преумножение семейного состояния Малфоев (не трудно догадаться, кто выдвинул это предложение);

— или на покупку шампуня для Снейпа (по версии Гарри Поттера, потому что мало кто из всех остальных знал, что это за маггловская штука такая — шампунь);

— или на подготовку и осуществление мировой революции (Фред и Джордж, разумеется).

Так что, в итоге, скорее всего содержимое трансфигурированной из газеты шляпы пошло бы на постпремьерную вечеринку. Логика пусть и не очевидна, зато понятна.

— Где мой брат? — повторила Джинни уже слегка истерично.

Не то чтобы она так переживала за Рона, но просто когда один из членов твоей семьи становится сначала козой, а потом и вовсе куда-то пропадает, это слегка настораживает.

— Рон? — Гермиона захлопала глазами, не понимая, с какой стати все вопросительные взгляды устремились вдруг на неё. — Откуда я знаю?

— Ну, ты же типа это… режиссёр, — Гойл блеснул интеллектом, а Драко подозрительно зыркнул на верного телохранителя, не одобряя ни такой интерес к местонахождению одного гриффиндорца, ни прямое обращение к другой гриффиндорке, и тут же вернулся к подсчётам капитала.

— И что?

— И ты же типа это… всё знаешь, — решил не отставать от лучшего друга и Крэбб, схлопотав точно такой же неодобрительный малфоевский взгляд.

Поттер, видя, что возлюбленный недоволен, принял грозный вид и уставился на двух толстяков с видом «я-будущий-победитель-Волдеморта-щас-вас-всех-как-зааважу!».

— Эмм, — Гермионе, конечно, такое высокое мнение о её скромной персоне было несказанно приятно (не про «всех зааважу», а про режиссёра и самую умную), но к данной ситуации оценка её интеллектуальных способностей отношения всё-таки не имела, о чём ей и пришлось сообщить всем присутствующим: — Но вообще-то это не я вас всех уводила в Хогсмид…

— Фред? — тут же вопросительно произнесла Джинни, уже совсем истерично.

— Джордж? — одновременно за ней выдохнула Панси, только гораздо спокойнее.

А близнецов, между тем, и след простыл.

Стоя посреди дороги из Хогсмида в Хогвартс, ребята удивлённо переглядывались, ошарашенные таким внезапным исчезновением.

— Волдеморт? — предположил Гарри.

— Твои Уизли Тёмному Лорду нужны, как соплохвосту пятая нога, — фыркнул Малфой, заставив будущего героя магической Британии надолго задуматься, сколько вообще ног у соплохвоста.

— Мантия-невидимка? — вслух спросила у себя самой Гермиона.

И тут же сама себе ответила:

— Нет, она есть только у Гарри…

Естественно, все тут же заинтересованно уставились на Поттера. Тот смущённо поковырял ножкой землю и открыл было рот — то ли объяснить, откуда она взялась, то ли отмазаться… Он ещё не решил. И решить не успел, потому что Драко, которому пришлось далеко не по вкусу всеобщее внимание к своему Золотому мальчику, с грозным видом обнял его за плечи и придвинулся ближе, одновременно вытягивая губы трубочкой.

Смотреть всем как-то сразу расхотелось — видимо, слэшеров среди труппы, к сожалению, не было.

Впрочем, если уж честно, то Забини был бы не прочь подглядеть краешком глаза. Да и поучаствовать… только не с Поттером. И не с Малфоем. А с кем-нибудь… с кем-нибудь таким… таким… Короче, Блейз основательно замечтался.

— Анархия? — неуверенно нарушил всеобщее молчание Невилл.

— Похоже на то, — кивнула Гермиона и, успокоенная появившейся версией, вновь зашагала к школе.

Остальные потянулись за ней. А что? Режиссёра слушаться надо. Как он скажет, так и будет. Анархия — так анархия. А близнецы, как главные идеологи (хотя уместнее бы тут, наверное, было идИологи) нового в волшебном мире движения, сами пусть разбираются со своим исчезновением. Волдеморт вон вообще почти умер — и ничего, возродился прям с того света, причём почти самостоятельно, всего лишь с небольшой помощью своих верных слуг. При анархии, надо думать, верных слуг не бывают, но и Фред и Джордж — не Волдеморт. Они опасней.

Примерно в таком направлении работали мысли юных актёров, пока их (мыслей, а не актёров) обладатели вереницей вышагивали по направлению к Хогвартсу.

Малфой, наконец, перестал чахнуть над златом — и теперь чах над Поттером, приставая к тому с поцелуями. Приставание мешало ходить, но Поттер не возражал.

Невилл под шумок попытался стянуть у Драко пару монет на семена редких растений, но был остановлен честной Луной.

Панси и Джинни беседовали о чём-то своём.

Крэбб и Гойл думали (!) о чём-то своём.

Забини мечтал.

А Гермиона пыталась решить, какая же надпись должна быть на стенах Собора Парижской Богоматери в их школьной постановке, всё больше склоняясь к версии про «Анархию!». Если уж сходить с ума, то последовательно. Последовательность — залог успеха, это Грейнджер знала отлично.

— Предатели! — обиженный крик встретил их у входа в святая святых, в смысле в горячо любимую школу. — Как вы могли?

— Хвала Моргане, Рон, ты жив! — обрадовалась Джинни.

— Как мы могли что, Уизел? — не поддержал её энтузиазма Малфой.

— Как вы могли оставить меня связанным в кабинете Снейпа? — сжав кулаки, Рон гневно оглядел тех, кого считал своими друзьями. И тех, кого считал своими врагами, тоже оглядел не менее гневно.

И друзья, и враги потеряли дар речи.

— Как вы могли оставить меня связанным в кабинете Снейпа? — сжав кулаки, Рон гневно оглядел тех, кого считал своими друзьями. И тех, кого считал своими врагами, тоже оглядел не менее гневно.

И друзья, и враги потеряли дар речи.

— Простите, что? — Малфой споткнулся о собственные ноги и едва не упал.

Гарри вовремя подхватил его, а Невилл — деньги. Правда, под злобным взглядом Драко тут же отдал их обратно. Луна, ткнув своего Гренгуара в бок, тут же сделала вид, что это не она и заоглядывалась по сторонам в поисках мозгошмыгов.

Мозгошмыги то ли хорошо прятались, то ли и вовсе отсутствовали.

— Это придурки связали меня и спрятали в кабинете Снейпа! — повторил Рональд для особо догадливых и бросился на Фреда и Джорджа, грязно угрожая им распятием, расчленением, скормлением гиппогриффам и просто Авадой Кедаврой.

Палочку при этом Уизли не доставал, так что было не страшно.

— Ронни, — пропел Фред, легко уворачиваясь от нацеленного в лицо кулака.

— Братец, — подхватил Джордж, приседая, чтобы уйти от удара.

— Ставлю галеон на близнецов, — в поисках выгоды Блейз предложил пари Драко.

Драко крепче прижал к себе выручку и отрицательно покачал головой. Прошли те времена, когда из безрассудства он вступал в заведомо проигрышные споры. Прошли те времена, когда он, очертя голову, делал огромные ставки, не ведая страха, не думая о возможности проигрыша… Впрочем, а были ли те времена?

Малфой серьёзно задумался.

— Мы не хотели, — Фред преувеличенно-жалобно пискнул, делая вид, что очень напуган яростью младшего брата.

— Это всё она, — Джордж зашёл Рону за спину.

— Кто? — глупо переспросил исполнитель главной роли в мюзикле, не замечая, что к Джорджу присоединился и Фред.

Главная роль в мюзикле — это коза, разумеется, а не Эсмеральда.

Эсмеральда тут была вообще ни при чём — обнимала своего Феба и думала о высоком.

— Так кто? — повторил Рон свой вопрос.

— Она, — хмыкнули близнецы.

— Кто?

— Анархия!!! — возопили парни, ради описания которых, похоже, и было придумано словосочетание double trouble. — Анархия!!! — повторили они, скручивая драгоценному малышу Ронни руки за спиной.

— Какого лысого Мерлина! — воскликнул тот, хотя уж кому-кому, а ему давно пора было привыкнуть к таким выкрутасам.

— Вот и я тоже хотел бы это знать, мистер Уизли, — раздался внезапно голос, который никто не хотел здесь услышать. — По десять баллов с каждого за драку, и потрудитесь объяснить мне, какого лысо… что делал мистер Уизли в моём кабинете?

— Связанный? — нахально поинтересовался Блейз.

Снейп хмуро кивнул и уставился на актёров. Всем сразу стало неуютно, неловко, неудобно и ещё как минимум три миллиона всяких разных наречий с «не». Рядом со Снейпом всегда так.

Гермиона уже сделала было шаг вперёд, приготовившись принять на себя огонь профессорского гнева, но неожиданно Луна опередила её с объяснениями:

— Находился, — глубокомысленно изрекла она и снова осмотрелась.

Мозгошмыгов не появилось. Морщерогие кизляки тоже отсуствовали.

— Простите, что вы сказали, мисс Лавгуд? — оторопело переспросил Мастер Зелий.

— Я сказала, что связанный Рон находился в вашем кабинете, — блондинка с отсутствующим видом пожала плечами. — Это же очевидно.

Действительно. Элементарно, Снейп! И о чём он только думал.

— И всё-таки мне хотелось бы получить более исчерпывающее объяснение.

И тут мисс Грейнджер в голову пришла гениальная идея. Покрывая близнецов (массовки в мюзикле и так маловато), она отодвинула будущую Флёр де Лис, снова выступила вперёд и решительно произнесла:

— Анар… Профессор Снейп, приношу вам свои извинения. Это была моя идея.

— Минус десять баллов с Гриффиндора за идиотские идеи, глупость которых понял бы даже соплохвост, — по привычке снял баллы профессор, и тут же поинтересовался: — А в чём заключалась идея, госпожа режиссёр?

Ехидства в голосе Снейпа при справедливом разделе хватило бы на Фролло, Клопена, всех парижских клошаров и королевских солдат вместе взятых. Но — судьба несправедлива, и всё это богатство досталось ему одному.

Кстати, о богатстве… Невилл снова протянул было руку…

— Анархия! — Гарри протестующе шлёпнул его по пальцам и сурово покачал головой.

Малфой, отвернувшись от опасного воришки, заглянул внутрь шляпы, отчаянно пытаясь запомнить каждую монетку в лицо. Этому приёму когда-то давным давно научил его великий и ужасный могучий Papa.

«Анархия анархией, но денежки счёт любят», — примерно так говаривал Люциус. Хотя, конечно, насчёт анархии Драко, скорее всего, просто додумал… Откуда было чистокровному Люциусу знать о таких неприличных вещах?

— Рон входил в образ, — невозмутимо соврала Гермиона.

Снейп приподнял левую бровь. Выражение его лица было непередаваемым.

— Мисс Грейнджер, — ядовито начал зельевар, — вы всерьёз полагаете, что нет лучшего способа проникнуться всеми печалями и тяготами существования в козьем обличии, нежели просидеть несколько часов связанным в моём кабинете?

— Ну, — гриффиндорка пожала плечами, — да.

— А вы сама уже достаточно прониклись печалями и тяготами режиссёрского амплуа? — хмыкнул профессор Снейп, доставая откуда-то из складок мантии свой знаменитый чёрный блокнотик.

Гермиона браво повела плечами и гордо подняла голову:

— Мне не печальна и не в тягость эта должность, профессор.

— А зря, — с довольным (!!!) видом Снейп поставил галочку на одной из исписанных страниц. — Так что жду вас сегодня в девять вечера в классе зельеварения на отработке. Связываний не обещаю, но настроением мюзикла проникнитесь точно.

Артисты возмущённо зашептались. Профессор обвёл мрачным взглядом шушукающуся толпу и, чуть подумав, добавил к своей предыдущей тираде:

— Это ко всем относится, господа. И не забудьте повторить свои партии, будем репетировать прямо во время отработки. Чтобы лучше вжиться в роль, — с этими словами он резко развернулся, отчего подол чёрной мантии взвился в воздух подобно крыльям летучей мыши.

— Чего это с ним? — даже Рон перестал злиться, удивлённый внезапной напастью.

— Анархия, — пояснила Панси, заговорщицки подмигнув.

Подмигивала она, конечно, не Рону, а его медноволосой сестрёнке.

— Анархия… — грустно выдохнули все участники мюзикла.

А Невилл, пользуясь всеобщим унынием, таки стащил пару золотых галеонов из «сокровищницы» Драко Малфоя. Анархист, что тут скажешь.

К девяти часам крайне раздосадованная фактом назначенной отработки труппа собралась возле кабинета Снейпа. Последствия еще недавнего успеха, а именно деньги, собранные за выступления, были единогласно поручены на сохранение Гермионе. Единогласно лишь потому, что каждый был уверен, что в случае надобности режиссер не откажет любимому актеру в лишнем сикле.

— Можете проходить, у вас тут много работы, — Снейп появился на пороге крайне неожиданно, что в общем-то уже давно никого не удивляло, но все еще повергало в страх таких персон как Невилл.

Снейп старательно подготовился к приходу гостей. Уже бывавший у него на отработке Гарри готов был поклясться, что то, что творилось сейчас в небольшом помещении, было сделано специально и не без помощи магии. Из пыльных шкафов были вынуты все книги, склянки, коробки и прочее содержимое, нагромождение грязных котлов рисковало упасть на кого-нибудь проходящего мимо, из банок с ингредиентами для зелий было высыпано почти все и художественно смешано на середине стола. Актёры сгрудились на пороге, боясь сделать лишний шаг, а Снейп с торжествующим видом легко обогнул все препятствия и сел за стол в конце комнаты.

— Вы уже можете начинать, — пояснил он, видимо, полагая, что его новоявленная команда уборщиков просто ждет разрешения начать работу.

— Начинать, эм… репетицию? — неуверенно переспросил Гарри, с опаской глядя на что-то липкое, разлитое по полу.

— Уборку, мистер Поттер, уборку. Ну, а чтобы вам не было скучно, мы можем заодно и репетировать, верно, мисс Грейнджер?

Гермиона все еще оценивала масштабы разрушений. После некоторых размышлений она достала палочку и направила её на разбитую склянку, намереваясь её починить, но неодобрительное покашливание со стороны стола её остановило.

— Насколько я помню, на время репетиции вы сдаете свои палочки, — напомнил Снейп, глядя на Гермиону поверх черного блокнотика, который решил перечитать.

И всем ничего не оставалось сделать, кроме как сдать палочки и начать приводить кабинет в порядок.

Как выяснилось, все было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Все, что было рассыпано и разлито на полу, подмели и смыли. Все книги, коробки и уцелевшие склянки вернулись в шкафы. Разбитая посуда была так же сметена с пола и выброшена. Котлы отмыты и расславлены в наименее опасном порядке. И на все это у труппы ушло чуть более двух часов.

Снейп негодовал. Во-первых, потому, что, добровольно подвергая свой кабинет опасности, он надеялся, что провинившиеся застрянут там на всю ночь и как следует исстрадаются, а во-вторых, репетировать так никто и не начал. Нужно было срочно придумывать им новое занятие.

— Вы уже закончили с уборкой? — притворно спокойно поинтересовался Зельевар, оглядывая помещение. — Ну, тогда вы уже можете приступать к приготовлению ингредиентов.

— Каких еще ингредиентов?! — не выдержал Малфой, который и так был сильно подавлен прошедшей уборкой — его рубашка теперь напоминала полотно какого-то выжившего из ума художника, который вместо красок использует природные материалы, а вместо кистей — собственные руки.

— Обыкновенных. Кое-что нарезать, кое-что измельчить, разложить по коробкам, наклеить этикетки и убрать на соответствующую полку, — меланхолично отозвался Снейп и вновь погрузился в чтение легендарного блокнота.

Спустя несколько минут все происходящее стало напоминать кулинарные курсы: все сгрудились вокруг стола и нарезали какие-то корешки, ягоды и семена. И происходило все это в гробовой тишине. Снейпа стало это раздражать, потому он без всякого предупреждения начал репетицию, тем более, был как раз его выход.

— Кто эта девушка,

Святой Нотр-Дамм?

Гарри, поняв, что речь идет именно о нем, испуганно вздрогнул и чуть не порезался. Малфой тотчас схватил его за руку и стал проверять наличие на ней раны или хотя бы царапины. Не то, что бы он так надеялся на травму своего любимого, просто даже царапина была бы шансом смыться из этого бедлама в укрытие Больничного Крыла… А Гермиона тихо толкнула в бок Невилла, намекая ему на то, что неплохо бы ответить на вопрос Спейпа. Но Гренгуар был настолько занят измельчением ягод, что отозвался на автоматизме и без всякого выражения:

— Моя жена. Она

Королём цыган.

Блейз услышал упоминание о себе и с довольным видом отвесил всем поклон, демонстрируя, что мол если бы не он, то Невилл бы уже давно болтался на виселице. Да ещё и неженатым!

— Вы касались её,

Сатаны слуга? — без всякого интереса спросил Снейп, не отрываясь от блокнотика.

Ну, Снейпа, может, это и не интересовало, зато этим вопросом живо заинтересовался Малфой, с несколько угрожающим видом уставившийся тут же на Невилла. Тот отрицательно замотал головой и адресовал следующую реплику скорее блондину, чем Снейпу

— Я не посмел бы сам!

— Еще бы, я бы тебе тоже не позволил, — фыркнул Малфой и снова возвратился к обследованию поттеровской руки. Тот отчаянно пытался высвободить ладонь и продолжить заниматься делом, а именно нарезанием какого-то корня.

— Я запрещаю вам, — подтвердил Снейп со своего места.

Фред и Джордж очень оживились, ожидая дальнейшего развития сюжета, потому как они знали, что сейчас речь пойдет о той самой надписи на стенах собора, которая вызвала ранее столько споров.

— Хочу вам показать

Это слово… — на этом месте помимо Невилла в дискуссию вступили и близнецы.

— Анархия! — с торжествующим видом выкрикнули они, заглушая самого Гренгуара.

Снейп неодобрительно посмотрел на них:

— Да ты сошёл с ума!

Означает «Рок» — таким образом он намекнул на умственные способности близнецов.

Невилл подождал, пока Уизли перестанут в полголоса повторять слово «Анархия» и продолжил:

— Не Квазимодо ли

Везут вон там, вдали?

На этот раз Снейп весьма заинтересованно огляделся и посмотрел на младшую Уизли, которую на самом деле никто никуда не вёз, напротив, она совершенно мирно шептала что-то на ушко раскрасневшейся Паркинсон.

— В тюрьму ведут поди…

Узнай за что иди!! — указующим жестом Снейп отправил Невилла к Джинни, дабы отвлечь её от их с Панси разговорчиков и заставить обратить внимание на происходящее вокруг.

Когда отработка закончилась, все ученики вздохнули с облегчением, и только Панси Паркинсон — с тревогой. Ей предстоял один очень сложный разговор, на который она не могла решиться вот уже несколько дней. Но от этой нерешительности необходимость в разговоре всё никак не отпадала, поэтому слизеринская староста, собрав всю волю в кулак, твёрдо позвала:

— Джинни?

— Да, Панс? — с улыбкой развернулась к ней младшая Уизли.

За то время, то прошло с начала репетиций, девушки успели крепко подружиться. Честно говоря, они сами толком не понимали, как всё это могло случиться и как судьба могла свести на дороге дружбы таких непохожих людей, но… это было к лучшему.

Слизерин и Гриффиндор, две противоположности.

«Похоже, не только Драко налаживать вместе с Поттером межфакультетские взаимоотношения», — ухмыльнулась Панси, стараясь унять нервную дрожь в коленках. Во рту предательски пересохло, а кровь громко-громко стучала в ушах, мешая слышать собственный голос.

— Нам нужно поговорить, — медленно произнесла она.

— Что-то случилось? — тут же насторожилась Джинни.

— Нет-нет, — Панси замахала руками, спеша заверить подругу в том, что ничего страшного не произошло. Впрочем, это смотря с какой стороны поглядеть, но не стоило пугать Джинни раньше времени. — Давай отойдём?

Джинни заинтересованно кивнула, и, взявшись за руки, подруги побрели в коридор, стараясь найти там какой-нибудь уединённый закоулок. Когда они его наконец отыскали, Панси, нервно улыбнувшись, предприняла попытку начать.

— Совсем недавно было очень трудно представить, что мы с тобой сможем нормально общаться, — задумчиво сказала Паркинсон.

— Да, это точно, — подтвердила Уизли, не вполне понимая, к чему она клонит.

— Анархия! — с громким криком пронеслись рядом с ними близнецы. Хвала Моргане, сестру и её подружку эти двое ухитрились не заметить.

— О Мерлин, — Джинни возвела глаза к небу.

Панси продолжила свою речь:

— Если бы мне кто-то сказал, что наступит день, когда я не захочу обзывать тебя мерзкими словами или хотя бы просто называть Уизлеттой, — она закусила губу, — я бы ему не поверила…

— Джинни, ты не видела Гермиону? — втиснулся к ним Рон. В одной руке он держал сэндвич с ветчиной, очевидно, украденный на кухне, в другой — шоколадную лягушку.

— Нет, — отрезала Джинни. Ей не очень-то нравилось, когда старший брат лез в её жизнь. Точнее, когда старшие братья лезли в её жизнь, а почему-то они все как один были большими любителями этого дела!

— Ну ладно. Я тогда с вами постою, можно? — Рон откусил от сэндвича огромный кусок. — А то Гарри где-то шляется со своим хорьком, Гермиона пропала, мне скучно.

Панси кинула на него недовольный взгляд, но Рону было хоть бы хны: он даже не подавился.

— Уизли, — осторожно сказала она тоном, не предвещавшим совсем ничего хорошего. — Может быть, ты поищешь свою лохматую подружку в библиотеке?

Джинни покосилась на неё, но ничего не сказала. В любое другое время она бы возмутилась такими словами в адрес Гермионы, но сейчас она была солидарна с Панси в желании отправить «козу» куда подальше.

— Там её нет, — отмахнулся Рон. — Что вам, жалко, что ли?

Панси переступила с ноги на ногу.

— Ага. Жалко, — озвучила Джиневра её мысли.

Рон хмыкнул.

— Ну и ладно. Пойду ещё где-нибудь её поищу.

— В кабинете зельеварения, например, — тихо прошептала Паркинсон и, в ответ на удивлённый взгляд подруги, поспешила заметить: — Я просто шучу.

Джинни пригладила волосы и одёрнула юбку. Предмет их эфемерного разговора волновал её всё больше и больше. Что же такого хотела сообщить ей Панси втайне от всех?

— Так что ты мне хотела сказать? Продолжай, — поторопила она, — пожалуйста.

Панси нерешительно потеребила кончик своего слизеринского галстука. Ей самой было непривычно чувствовать себя такой уязвимой. Казалось, она вышла на болото и теперь ступает по его ненадёжной поверхности, один неверный шаг — и вязкая топь в считанные секунды затащит её в гнилую болотную жижу.

Впрочем, её, кажется, уже и без того затащило дальше некуда, только не в гнилую болотную жижу, а во что-то гораздо более… светлое.

— Джинни, я… — решилась она наконец.

— Джинни, Панси, вы не видели Рона? — откуда ни возьмись появилась рядом с ними Грейнджер.

Панси страдальчески застонала, а Джинни в нетерпении стиснула зубы.

— Нет, — ответили они хором. Приличия ради Джинни равнодушно добавила: — А что случилось?

— Ничего, просто… Просто я хотела сказать ему, что сегодня не смогу пойти вместе с ним на обход, хотела попросить его провести дежурство в одиночестве, а он куда-то запропастился.

В любое другое время и Джинни, и Панси чрезвычайно заинтересовались бы причиной, по которой заучка, староста и главный школьный педант вдруг ни с того, ни с сего решила пренебречь своими прямыми обязанностями, но, если честно, сейчас им обеим не было до этого ни малейшего дела.

— Посмотри в библиотеке? — снова переступив с ноги на ногу, предложила Панси.

— Да-да, точно, он наверняка там! — горячо поддержала её Джинни.

Гермиона с сомнением перевела взгляд с одной девушки на другую.

— Я не думаю, что он там, — сказала она после минутного раздумья. — Лучше я тут с вами постою, подожду, может быть, он пройдёт. Я вам не помешаю?

— Нет-нет, что ты, — сквозь зубы ответила Панси.

Несколько минут прошли в напряжённом молчании.

— Гермиона, — прервал его проходивший по коридору Блейз.

Щёки гриффиндорской старосты неожиданно покрылись лёгким румянцем.

— Да? — с деланным спокойствием спросила она. Джинни и Панси удивлённо переглянулись.

«Если и этот решит к нам присоединиться, я его вечером зааважу», — подумала Паркинсон и состроила собрату по факультету умоляющую рожицу.

— Я хотел с тобой кое-что обсудить… — Блейз, кажется, заметил её маневры. — Кое-что о нашем спектакле, я имею в виду. Прогуляемся? — Он галантно предложил даме руку.

— Ну, — подытожила Джинни, когда Грейнджер и Забини, весело щебеча, удалились. — Теперь, наверное, ты можешь мне сказать то, что хотела…

Панси покачала головой.

— Нет, Джинни.

— Почему? — рыжие дуги бровей удивлённо поползли вверх.

— Не хочу.

— Ты не хочешь мне об этом говорить?

— Не хочу, — подтвердила Панси. — Не хочу об этом говорить. Лучше сделаю. — И решительно поцеловала свою любимую Джинни.

На следующий день Джинни и Панси явились на репетицию, держась за руки, и это никого не удивило. Если честно, никто даже не обратил особого внимания на этот факт. Ну, если не считать вниманием то, что Фред выпустил из палочки разноцветный фейерверк с искорками, напоминавшими лепестки роз, а Джордж с криком «Анархия!» принялся осыпать девушек рисом. Впрочем, Гермиона быстро умерила свадебный пыл близнецов — ей хватило для этого одного только взгляда. Причём взгляд этот принадлежал даже не ей самой, а профессору Снейпу, которого она вовремя пропустила вперёд.

С громким и весьма угрожающим звуком зельевар захлопнул свой чёрный блокнот и подозрительно оглядел присутствующих. Ему очень не хотелось, чтобы повторялись какие-то казусы вроде того, с запертой в его кабинете козой… в смысле, Рональдом Уизли.

— Сдайте свои волшебные палочки, — медленно поговорил Снейп. Он решил, что был слишком мягок со своими актёрами, а значит, это требовалось немедленно исправить, и коронная величественная походка с развевающейся мантией и орлиным носом взглядом была здесь самым подходящим оружием. — Мне кажется, вы забыли, что такое ответственность. Искусство — это не просто репетиции каждый вечер. Это нечто большее… Нечто великое… С его помощью можно…

— Разлить по флакончикам славу, — по памяти процитировал Джордж.

— Закупорить смерть, — в тон ему подхватил Фред.

— Ну, мальчики! — шикнула на них Гермиона, увлечённая страстной речью профессора.

— В самом деле, тише вы! — поддержал её Блейз.

Близнецы переглянулись и подмигнули друг другу. Они явно что-то задумали, и Гермионе стоило бы обратить на это внимание, но… То, что говорил Снейп об искусстве, было близко и её видению этого вопроса, поэтому…

— Поэтому сегодня вы должны полностью выложиться на репетиции. Показать всё, на что вы способны.

— Но зачем? — Малфой возвёл глаза к потолку. — Это же ещё даже не премьера, просто репетиция…

— Десять баллов со Слизерина! — рявкнул профессор. «Бей своих, чтобы чужие боялись!» — удовлетворённо подумал он, отмечая, что желания спорить у его труппы действительно поубавилось.

Или — поубавилось бы, если бы не проклятый Поттер.

— Не надо кричать на Драко! — воскликнул он, загораживая тщедушной грудью своего принца.

Но ничто не могло сегодня испортить настроения профессору Снейпу. Приподняв бровь, он брезгливо посмотрел на Гарри — так, как будто тот был чем-то вроде вредного и противного, мерзкого насекомого. Вредного, противного и мерзкого, но — совершенно абсолютно никчёмного.

— Вы забыли добавить «сэр», мистер Поттер. Пять баллов с Гриффиндора, — и, злорадно усмехнувшись, мастер Зелий занял наблюдательную позицию у окна. — Приступайте!

Гермиона хлопнула в ладоши и, видя, что никто не воспринимает её знак к началу действа как должное, сама вытащила на середину аудиторию Джинни — и массовку. Оглядевшись по сторонам, Гермиона подбежала к горе палочек и выудила из них свою. Быстро, пока профессор её не заавадил по старой пожирательской привычке, она трансфигурировала кособоко стоящий у стены стул в огромное колесо и сунула палочку обратно, для верности несколько раз хлопнув глазками. По её мнению, это должно было получиться невинно и сразу искупить все её грехи — совсем недавно в одной умной книге она прочитала, что женщине для искупления всех своих грехов действительно достаточно только этого.

Если бы всё было так просто… Профессор ничего не сказал, но баллов у Гриффиндора однозначно убавилось.

Массовка по призыву Грейнджер выкатила колесо на середину класса. Теперь требовалось привязать к нему Джинни, но снова пускаться во все тяжкие Гермиона не решилась. Ну, или наоборот решилась — она посмотрела на профессора и снова захлопала глазками. Снейпу ничего не оставалось, кроме как выкрикнуть:

— Инкарцеро!

Толстые верёвки накрепко соединили руки Джинни с деревянными спицами колеса, да и ноги в общем-то тоже.

— Ух ты, — восхищённо выдохнул Фред. — Как бы нам пригодилось такое колесо, да, братец Фордж?

Джордж на секунду задумался, пытаясь понять, для чего именно оно бы им пригодилось, но ничего толкового так и не придумал. Впрочем, если ты не знаешь, как и для чего можно использовать какой-то предмет, ты всегда можешь его разломать. Так что он предпочёл согласиться с любимым братом:

— Да, братец Дред! — и они обменялись ритуальными рукопожатиями.

Гермиона снова хлопнула в ладоши.

— Горбун! Хромой! Страшный! Косой! — забасила массовка, повинуясь своему режиссёру.

В любое другое время Джинни бы расстроилась и обиделась, но теперь у неё была Панси. И Гарри, самозабвенно лапавший — пока никто не видит! — Малфоя в труднодоступных местах, её совершенно не волновал. Совершенно!

— Насильник, вор, убийца, бомж! — кажется, палку они слегка перегнули, но останавливать шоу никто не спешил. А между тем у Джинни закружилась голова, потому что колесо не стояло на месте — массовка старательно катала его по аудитории.

Но Снейп, кажется, понял, что дело нечисто:

— Молились лучше б за него,

Ты пожалей его, о Боже! — пропел он со своего места, как бы намекая, что пора уже остановиться и заняться пением, а не играми с колесом.

Джинни горячо поддержала профессора:

— Вы пожалейте, Квазимодо,

Пить! — прошептала она и тут же сорвалась на крик: — Пить! Дайте же мне пить!

Гарри, за долгие годы успевший привыкнуть к тому, что все требования Джинни лучше всего выполнять как можно быстрее, а не то есть риск заработать первоклассный Летучемышиный сглаз, со всех ног ринулся к бывшей невесте, сходу начиная протягивать ей бутылку с водой, припасённую специально для репетиции. Малфой недовольно проводил его взглядом, но удержался от комментариев — как никак, происходящее пока что вписывалось в сценарий.

«Интересно, в сценарий впишется, если я повыдеру этой кукле все её рыжие лохмы?» — мрачно подумал он, глядя на то, как Поттер, заботливо поддерживая голову Уизлетты, прикладывает горлышко бутылки к её губам.

А когда Уизлетта закончила пить, и Гарри с непонятно откуда взявшейся нежностью стёр большим пальцем последние капельки воды с её губ, занервничала уже и Паркинсон. Они с Малфоем переглянулись, готовые совершить что-нибудь ужасное, но ужасного не потребовалось.

— Belle! — глядя Гарри прямо в глаза, выдохнула Джинни низким и волнующим голосом. — Belle!

Уж кто-то, а Малфой, с его-то аристократическим воспитанием и знанием этикета, политеса, пяти языков и сотни других бесполезных вещей, как никто другой знал, что означает это слово.

Впрочем, что бы ни означало слетевшее с губ Джинни слово, адресовано оно было не лохматому герою, а скромно стоящей в уголке слизеринке. Во всяком случае, это сразу заметил Малфой, и тут же рассудил, что никакой опасности со стороны презренного рыжего горбуна его великолепной Эсмеральде не угрожает. Однако тот факт, что Уизли все-таки отвязали от колеса и теперь ничто не мешало ей набросится на Гарри и задушить, его слегка настораживал. Однако, похоже, девушка ни о чем таком не думала — сев все на том же колесе она распростерла руки к своей возлюбленной (не Эсмеральде, разумеется) и запела:

— Belle –

Она танцует, чтобы птицей улететь… — на этом месте Пенси стала растерянно озираться, потому что почувствовала беспокойный взгляд подруги на себе, и на её щеках появился румянец, который никак не вписывался в образ холодной слизеринки, поэтому нужно было срочно что-то предпринять.

— Сквозь волны платья разглядел я тонкий стан,

О чем ещё теперь молиться мне богам? — проникновенно продолжала Джинни, а Пенс уже подыскивала себе более укромное местечко, чтобы никто не заметил, что она смущена как третьекурсница увидевшая студента из Дурмстранга. Да, Гермиона Грейнджер сейчас поняла бы её как никогда, но Пенси не собиралась делиться с режиссёром своими переживаниями — у неё были дела поважнее… Хотя еще минута, и искать укрытие не придется ¬— пользуясь тем, что всеобщее внимание было приковано к сцене, близнецы на заднем плане уже развешивали по комнате омелу.

— Кто

И жизни не достоин, пусть же он умрёт, — Джинни оглядела присутствующих так, словно кто-то из них и правда прятал за спиной булыжник с целью швырнуть его в ее ненаглядную Паркинсон. В толпе если и были те, кто хотел что-то в кого-то швырнуть, то только Малфой и только в Поттера, за то, что тот как загипнотизированный таращился на Джинни, и, кажется, вообще не понимал, что все её слова к нему не имеют ни малейшего отношения.

– O Люцифер!

Позволь к её мне прикоснуться волосам…

Паркинсон уже прятала лицо в ладонях, когда Джинни замолчала. Будь её воля, она бы прямо сейчас подлетела к той и расцеловала на глазах у всей труппы. Но репетиция шла дальше, и нельзя было позволять чувствам помешать актерскому мастерству.

Поттер так и стоял, чуть ли не открыв рот, посреди «сцены» и осмысливал услышанное. А Малфой проклинал судьбу за то, что сейчас не его партия, а партия Снейпа.

Однако Зельевар не спешил. Аккуратно положив свой судьбоносный блокнот на подлокотник кресла, в котором он восседал всю репетицию, он встал и медленно направился к Поттеру. Свидетели этой сцены впоследствии стали называть то, что произошло с героем «детектором Снейпа». Как только профессор попал в поле зрения Гарри, тот моментально вышел из оцепенения, в которое его ввергла песня Джинни, отступил на несколько шагов назад, принял крайне серьезное выражение лица и отвел взгляд куда-то к окну, всем своим видом показывая свое негативное отношение к предстоящей партии.

Снейп мрачно посмотрел на него. Что поделаешь, Поттер никогда не отличался особой вежливостью, так что ожидать чего-то другого от него и не стоило. Поэтому, сделав вид, что не заметил его странного поведения, профессор обратился в пустоту:

— В ней

Чтоб помешать мне обращаться к Небесам? — надо сказать, что Поттер с живым интересом перевел взгляд на Снейпа и снова стал впадать в некоторое оцепенение. Не потому что слова снова звучали лестно, а потому что он никогда в жизни не мог представить, что из уст мрачного профессора Зельеварения они могут звучать настолько красиво. Хотя «красиво», пожалуй, не слишком подходящий эпитет. Скорее сильно, словно Снейп пел не о любви, а о рецепте зелья, который все должны запомнить в обязательном порядке.

– В ней первородный грех, а значит, грешен я.

Та на себе несёт за всех, похоже, крест… — услышав про «девушку для развлечения», Малфой чуть не задохнулся от возмущения, позабыв даже о том, что это поет не какая-нибудь Уизли, а его декан, крестный и по совместительству любимый преподаватель. Даже он не имеет никакого права так отзываться о Поттере, каким бы придурком он не был. Малфой обратил свой взор к Гермионе, намекая на изменения текста, но режиссер была полностью поглощена созерцанием и прослушиванием партии Фролло. Который, к слову сказать, уже заканчивал:

— О Нотр-Дам!

В калитку сердца Эсмеральды постучать…

Не выдерживая никаких пауз, Драко вылетел на сцену и чуть ли не сбил несчастного зачарованного Поттера с ног. Тот несколько раз хлопнул глазами и вопросительно уставился на своего Принца, а тот, в свою очередь, с отнюдь не наигранным отчаянием взирал на цыганку. С отчаянием потому, что, во-первых, по роли было положено сомневаться в своих чувствах, а во-вторых, потому что вот уже несколько минут внимание героя приковано не к величественной персоне Драко Малфоя, а ко всяким горбунам да священникам. И чтобы раз и навсегда показать всем кому на самом деле принадлежит сердце Эсмеральды, Малфой начал свою, очень откровенную партию:

— Взгляд

Может быть она ещё невинной? — пропев это, слизеринец и правда с подозрением посмотрел на Гарри, словно оценивая его взглядом. Под этим взглядом бедный герой смутился совсем, из-за чего вынужден был отползти от Малфоя на безопасное расстояние.

— Я

Под этой юбкой самых радужных цветов, — донеслось вслед, и Гарри чуть не запутался в собственной мантии. А потом поблагодарил небеса за то, что Гермиона не заставила его надевать платье на репетиции, иначе бы Малфою точно удалось разглядеть под цветастой юбкой «чудеса». От подобных мыслей Поттеру стало совсем нехорошо, а его щеки стали напоминать цветом очень спелый томат. Но Драко, похоже, это не волновало, он был преисполнен желанием донести до всего мира свои чувства и планы на будущее.

Кстати о будущем. Будущая невеста Феба тихонько появилась на сцене и робко приблизилась к Малфою. Невилл невольно напрягся, а Гермиона вынуждена была переключить свое внимание со сцены на любителя-вырубать-Малфоев-цветочными-горшками, чтобы он снова не покусился на невинную (не совсем, конечно) жизнь хорька.

— Моя невеста, за измену ты прости,

Пусть даже мне потом сто лет гореть в аду! — обратился Малфой к Луне, а она очень профессионально изобразила на лице грусть и разочарование, –

— O, Флёр-де-Лис,

Будь я не я, сорву цветок её любви!

Луна отступила назад, продолжая все так же горестно смотреть на Малфоя, словно он и вправду был её женихом. А в это время все трое отчаянно влюбленных (кто во что, правда), сгрудились вокруг и без того почти что обморочного Поттера и затянули стойным хором:

— Я видел ангела в цветном цыганском платье —

Эсмеральда…

После окончания песни в комнате на минуту повисла гробовая тишина. Все трое исполнителей заподозрили что-то нехорошее. Что-то странное. Что именно — они понять так и не успели, потому что все их мысленные рассуждения заглушили аплодисменты, и все остались довольны. Паркинсон наконец смогла подобраться к Джинни и одарить её поцелуями, Малфой наконец был удостоен полного внимания Гарри, Снейп, наконец, был просто доволен тем, как прошла репетиция, а близнецы Уизли — без всяких наконцов — были очень довольны развешенной всюду и везде омелой, розами и плакатами с компрометирующими фотографиями всех парочек из труппы. Откуда они взялись было загадкой, но еще большей загадкой стала фотография, на которой Блейз и Гермиона о чем-то шепчутся в коридоре. Шепчутся — мягко сказано. По лицу Блейза видно, что он говорит Гермионе комплимент, а по лицу той — что ей этот комплимент очень, очень, очень и очень нравится. Разглядев фотографию получше, участники репетиции обернулись к режиссеру, но ни её самой, ни исполнителя роли Клопена в комнате уже не было. Равно как и самой большой и красивой веточки омелы.