Струпьяр знает — Люциусу страшно. Знает точно, потому что чувствует. И если боль имеет свои пределы, то страх бесконечен. И все же лорд Малфой одним глотком допивает темно-красное вино, третий бокал за последние 15 минут, и делает резкий жест, приглашая к себе. С оборотнем его страх почти никак не связан.
— Можешь подойти, — быстро говорит он.
Как только Ференир привел их в огромный готический замок, Струпьяр среди прочих Пожирателей, заметил беловолосого лорда с покрасневшими глазами и устремленным вникуда взглядом.
Они виделись один раз до этого. Тогда блистательный лорд Малфой, морща свой аристократичный нос, пришел в логово к Фериниру с какими-то требованиями от Волдеморта. Струпьяру и остальным Грейбек строго запретил «подходить ближе, чем на 20 метров» и сам разговаривал с аристократом, с лица которого ни на секунду не слезало выражение крайнего отвращения ко всему, что он видел вокруг.
В этот раз лорд оказался более демократичен.
Струпьяр скалится и смотрит на Малфоя, раскинувшегося на кровати полулежа, опершись на локти. Черная рубашка расстегнута на половину, темная ткань лишь частично закрывает белую грудь.
— Иди сюда, зверюга ты тупая, — рявкает лорд, нервно облизывая губы. Это ничуть не злит Струпьяра, даже забавляет. Он стремительно приближается к Малфою и запрыгивает на кровать, забираясь на Люциуса сверху. Ноги оборотня крепко, до боли, сжимают узкие бедра Малфоя, но тот лишь откидывает назад голову, подставляя шею с еще не сошедшими с прошлого раза лиловыми засосами. Струпьяр впивается поцелуем в шею, ведет шершавым языком линию вниз, прикусывает кожу в районе плеча. Лорд Малфой извивается под ним, как последняя шлюха. Кто бы мог подумать, что в высших кругах аристократии течет такая горячая кровь? Или это вино? Люциус дергается, впиваясь ногтями в мускулы спины оборотня.
— Ты укусил меня, придурок! — злобно шепчет он, горячо выдыхая на ухо Струпьяру. Струпьяр снова скалится, краем глаза видя сочащуюся из укуса на предплечье кровь, а лорд Малфой почему-то начинает смеяться.
Он мечется по сбитым простыням огромной кровати, упираясь острыми коленями в твердую грудь оборотня, когда тот раз за разом все сильнее входит в него. О Мерелин, видела бы своего ледяного муженька миссис Малфой. Хотя она, конечно, все знает. Не просто же так его ненавидит эта фригидная сучка. Струпьяр готов поспорить, что с ней лорд не бился в таком экстазе и не кричал её имени. Этой мысли достаточно, чтобы мгновенно кончить, повалившись на тяжело дышащего аристократа. Так они лежат еще несколько минут, и оборотень дышит в шею лорду, запутавшись в белоснежных волосах.
А через пять минут Его Светлость брезгливо отталкивает Струпьяра, одевает черные штаны, накидывает рубашку, на которой тут же выступает бардовое пятно в районе плеча, и выходит из комнаты.
* * *
За побег дрянных детей во главе с Поттером, от непосредственного начальства достается обоим. Струпьяр, весь в глубоких порезах от когтей Ференира; Люциус, с дрожащими руками от Круцио и отекшим глазом от столкновения с каминной полкой.
Малфой вдрызг пьян. Он не стоит на ногах, и то ли это от трех долгих болевых заклятий, то ли от вина. Не важно.
Он падает на кровать, подминая под себя оборотня. Он вылизывает языком все раны с запекшейся кровью на теле Струпьяра.
— Кто здесь волк, господин Малфой, — говорит Струпьяр, но его слова растворяются в пьяном смехе.
Сексом они сегодня не занимаются. Слишком больно. Весь в кровоподтеках оборотень и бьющейся в мелкой дрожи аристократ лежат рядом и смотрят в потолок.
Люциусу страшно. За семью, за сына, особенно за сына, за себя. Этот страх поглощает его целиком, будто вымывая все моральные устои из чистой крови, родовое воспитание, привычки, вкусы, принципы.
Боль имеет свои пределы. Страх — бесконечен.
Струпьяр точно не знает, можно ли разделить бесконечность надвое, но он не против попробовать.
Vova
