Angels and Devils

Гарри откинулся на спинку дивана и потянулся, но это не помогло. Боль между лопатками не ушла. Сначала он думал, что растянул что-нибудь на квиддиче. Но, обычные после тренировки, неприятные ощущения давно должны были пройти, а между лопатками тянуло уже пару дней. Конечно, ему приходило в голову, что надо бы сходить в больничное крыло, но Гарри не привык беспокоить людей по мелочам.

Детство с Дурслями приучило его к мысли, что он должен быть самодостаточен, поэтому, по мнению мальчика, незначительные боли в спине не были поводом для беспокойства.

— Ты в порядке, приятель? — спросил Рон, игравший с Невиллом в шахматы.

— Спина болит, — ответил Гарри и встал на ноги, надеясь, что от перемены положения боль пройдет.

— Все еще болит? — его друг слегка нахмурился и повернулся к Гарри лицом. Болезненные гримасы Поттера Рон заметил еще накануне, но тот отказался от его помощи. Судя по выражению лица Уизли, Гарри понял, что сейчас он повторит свое предложение. Мальчик уже устал от раздражающей боли и хотел от нее избавиться. Будучи волшебником, он считал, что сам в состоянии излечиться, но сделанное им еще на прошлой неделе расслабляющее зелье так и не подействовало.

Когда он расправил плечи, пытаясь справиться с тупой пульсирующей болью, его тело как будто прошило огнем. Резкая судорога прострелила спину, он содрогнулся, на глаза набежали слезы. Он чувствовал себя так, будто его насквозь прошила молния.

— Гарри! — озабоченно воскликнула Гермиона и бросилась со своего места в его сторону. Она поддержала его за локоть одной рукой, а другую мягко положила на спину друга. Почти сразу Грейнджер убрала ее и поднесла к лицу. Поттер увидел, что ладонь девушки залита чем-то красным.

— Гарри, — очень медленно сказала Гермиона, явно стараясь сохранять спокойствие. — Мы должны немедленно отвести тебя к мадам Помфри.

Беспокойство плескалось в ее глазах. К тому же Гарри, ожидавший, что боль пройдет, почувствовал, что она наоборот стала еще сильней. На его вопросительный взгляд Гермиона снова показала ему свою ладонь.

— У тебя кровоточит спина, — ровно сказала она.

Рон и Гермиона, как никогда ранее, были очень настойчивы и проводили его до больничного крыла. В конце войны они так сдружились, что стали единым целым, особенно, если это казалось защиты Гарри. То, что он вообще пережил все эти потрясения, было само по себе чудом, поэтому друзья очень серьезно присматривали за Поттером.

Тот факт, что после победы над Вольдемортом он пролежал в коме два месяца, а потом год приходил в себя в доме Блэков, сделало заботу о его здоровье для друзей главным делом. Это было шесть месяцев назад, и Гарри уже вернулся к нормальной жизни, но здесь, в Гриффиндоре, считали, что опеку прекращать еще рано.

Через минуту друзья вошли в больничное крыло. Мадам Помфри посадила Гарри на одну из кроватей, подняла его черную футболку и бросила на спину беглый взгляд.

Это выглядело немного странно. Медиведьма что-то пробормотала про себя, и выпроводила Рона и Гермиону общими фразами. А затем поставила вокруг кровати несколько ширм.

— Гарри, пожалуйста, сними верхнюю одежду и ляг на кровать лицом вниз, — спокойно сказал женщина, но что-то в ее тоне заставило мальчика насторожиться. Поттер провел у нее несколько месяцев, когда он восстанавливался после битвы с Вольдемортом и знал ее очень хорошо. Когда рядом никого не было, он называл ее просто «Поппи», а она его «Гарри». Кроме того, он кожей чувствовал — что-то не так.

После выхода из комы, мальчик провел в больничном крыле сначала неделю, а потом целое лето, чтобы нагнать пропущенное. Пока женщина над ним хлопотала, его сознание и инстинкты подсказывали ему, что целительницу что-то беспокоит. Положив руки под голову, Гарри размышлял о том, что же так напугало Поппи, но ему не хватало смелости ее спросить. Он обнаружил, что лежать на животе гораздо удобнее, во всяком случае, боль немного отступила.

— Кровотечение поверхностное, — оптимистично заявила Поппи и он почувствовал ее нежное прикосновение к спине, — но нужно все обработать. Я прочищу твои раны, но это будет немного больно.

Не дожидаясь, пока Гарри спросит «какие раны?», целительница отошла от него, чтобы взять все необходимое. Когда она вернулась, почти сразу Поттер почувствовал холодное и болезненное прикосновение между лопатками. Он застонал и уткнулся в подушку лицом, чтобы ни делала Поппи, боль прожигала его насквозь.

Через тридцать секунд болезненные ощущения притупились, колющая иглами боль отступила. Гарри начал медленно впадать в блаженное оцепенение. Целительница бережно прикасалась к его ранам, залечивая их, ее прикосновения постепенно убаюкивали мальчика. Только когда обработка раны сменилась на ласковое поглаживание пальцами, Гарри вспомнил про животрепещущий вопрос.

— Что там, Поппи? — спросил он, когда целительница осматривала его спину. — Почему пошла кровь?

Ответом ему была напряженная тишина. Через несколько мгновений Гарри попробовал повернуть голову, чтобы посмотреть на женщину. Та серьезно смотрела ему на спину, и мальчику не понравилось выражение ее лица. Поппи озадаченно разглядывала Поттера, а когда заметила, что он на нее смотрит, одарила натянутой улыбкой.

— Ничего страшного, Гарри — сказал целительница слишком веселым голосом. — Я вернусь через несколько минут, мне нужно посмотреть кое-какие медицинские книги. Лежи спокойно и расслабься.

С этими словами Поппи накинула на него до пояса одеяло и оставила одного в ограниченном ширмами пространстве.

Секунд десять, Гарри пытался, изогнувшись, заглянуть себе за плечо и рассмотреть, что же там такое. Но у него, конечно, ничего не получилось, да и больно было. В конце концов, он рухнул на кровать и, глядя на изголовье кровати, пытался сообразить, во что же он вляпался на этот раз.

После поражения Вольдеморта Гарри надеялся, что посещения больничного крыла остались в прошлом, но, видимо, это желание было из разряда невыполнимых. Вне зависимости от того, чем его намазала Поппи, боль утихла. Некоторое время он лежал, ожидая ее возвращения, а потом задремал. Впервые за три дня его спина не болела, и Гарри наслаждался каждой минутой покоя.

Неизвестно, сколько он пролежал в полусне, но мальчик резко вернулся к реальности, когда услышал голоса Дамблдора и Поппи. Они говорили очень тихо, и Гарри пришлось изо всех сил напрячь слух, чтобы разобрать слова.

— Нет никаких сомнений, Поппи, — спокойно сказал директор. — Это не чья-то шутка или розыгрыш.

— Нет, — подтвердила мадам Помфри, — я проверила все заклинания и зелья, это природное явление.

— Есть какие-нибудь осложнения?

— Нет, он выглядит совершенно здоровым, — решительно сказал женщина старому волшебнику. — Бедный мальчик, должно быть, терпел боль в течение нескольких дней. Я думала, что он уже пережил все, выпавшее на его нелегкую долю, оказывается, все начинается сначала.

Тут их голоса стали почти не слышны, и Гарри уже не мог разобрать ни слова. Он был заинтригован и немного волновался, но его худшие опасения не оправдались, умереть он не должен был.

— Ну что же, — вновь стал слышен голос директора, — я полагаю, мы должны все рассказать Гарри. Хотел бы я не делать этого.

Поттер услышал звук шагов. Он повернулся на шум отодвигаемой ширмы и встретился глазами с Дамблдором.

— Добрый вечер, Гарри, — тепло приветствовал его директор. — Надеюсь, ты чувствуешь себя не слишком плохо.

— Не знаю, чем намазала мне спину мадам Помфри, но мне уже лучше, благодарю вас, профессор, — ответил гриффиндорец, пытаясь понять настроение Дамблдора.

— Что со мной происходит? — напрямик спросил мальчик. Он не собирался играть в игры или ждать, когда ему мягко сообщат о происходящем, он просто хотел знать. Дамблдор спокойно смотрел на него несколько секунд, потом кивнул.

— Все просто, Гарри, — спокойно сказал директор школы. — У тебя выросли крылья.

Осознав всю нелепость заявления, мальчик сначала хотел рассмеяться, ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы понять, что Дамблдор не шутит.

— У меня что?.. — недоверчиво переспросил Поттер.

— У тебя выросли крылья, — повторил директор. — Больно было из-за того, что перья прорезали кожу.

Мозги Гарри закипели. Однако он достаточно хорошо знал Дамблдора и не мог поверить в то, что старый волшебник выжил из ума. Значит, все, что он сказал, было правдой.

Хотелось бы конечно думать, что директор спятил, но собственная интуиция подсказывала, что это правда. Но ведь у людей, даже у волшебников, не могут расти крылья, если они, конечно, не под заклятием.

— Этого не может быть, — сказал Гарри, только потому, что хотелось унять бешено колотящееся сердце, а не потому, что он в это верил.

— Боюсь, что это так, — ласково сказал Дамблдор. — Не беспокойся, мой мальчик, это вполне естественно.

— Естественно?! — чуть не взвизгнул Гарри, но вовремя взял себя в руки. — Что может быть естественного в моих крыльях?!

Он попытался повернуться, но твердая рука старого волшебник удержала его.

— Лежи, — негромко сказал Даблдор. — Ты же не хочешь, чтобы раны снова открылись? Я сейчас вернусь и отвечу на все твои вопросы.

Это было сказано таким тоном, что спорить расхотелось, и, сделав над собой усилие, чтобы не проклясть весь мир, Гарри уткнулся лицом в ладони и ждал пока директор сядет. Тот сказал несколько слов притихшей мадам Помфри, но Поттер их не слышал, он словно отупел. Гриффиндорец повернул голову только на легкое прикосновения к плечу, и увидел, что директор низко наклонился над ним.

— Почему у меня выросли крылья? — немного отчаянно спросил он. — Это что? Загробная шутка Вольдеморта?

— Происшедшее не имеет ничего общего с Томом Риддлом, — спокойно заверил его Дамблдор. — За исключением того факта, что ты впитал всю его силу, но к этому я вернусь позже.

Директор замолчал и задумался, Поттер даже решил, что он больше ничего не скажет.

— Гарри, мальчик мой, — наконец заговорил Дамблдор. — Конечно, для тебя это несколько неожиданно, но ты не первый, у кого вырастают крылья.

Директор был прав, для Гарри это было неожиданностью, он был вконец деморализован.

— Ты был рожден с рудиментарными крыльями, — уста Дамблдора изрекли очередное откровение, — это не настолько необычно, как ты мог бы подумать. Есть несколько родов волшебников с подобными врожденными качествами. Поттеры — один из таких, ты унаследовал эту особенность от своих родителей. Это признак особой, очень сильной магии. Просто твои крылья до последних дней не раскрывались.

Новость шокировала, но закрался очевидный вопрос.

— Чьи это крылья? — спросил Гарри, на самом деле, совершенно не уверенный в том, что хотел бы это знать.

— Серафима, — спокойно ответил директор, а Гарри, решив, что ослышался, уставился на него с неподдельным интересом.

— Серафима, — медленно повторил Поттер. — Но разве Серафим не ангел?

В религиозных постулатах мальчик не разбирался, Дурсли никогда не были особенно набожны. Но он помнил рассказы о херувимах и серафимах. Как-то, один-единственный раз, на Рождество, еще до Хогвартса, тетя Петуния водила всю семью в церковь. Вспоминая этот случай, он подозревал, что тетка надеялась таким образом лишить его магии.

— Я полагаю, что магглы не знали точно, что обозначает это имя, — задумчиво сказал Дамблдор. — Подозреваю, что Серафимы точно подходили под описание. Но они на самом деле магические существа. Серафимы ничем не отличаются от людей, и вы никогда не догадаетесь об их природе до тех пор, пока они не раскроют крылья. Эти создания даже гораздо более замкнуты, чем кентавры, и очень немногие из них вступаю в контакт с низшими, как они считают, расами. Один из ваших предков нашел путь к сердцу такого существа, и таким образом, положил начало этому наследству Поттеров.

— Но почему именно сейчас? — выбрал Гарри единственный вопрос из множества роившихся в его голове.

— Потому, что ты стал очень силен, мой мальчик, — любезно пояснил директор. — Серафимы не просто волшебные существа, они и есть — магия. Проявление Серафима требует всплеска магической силы, тем более, когда в наследие вступает человек. Вот что я имел в виду, когда говорил, что любой намек на крылья является приметой настоящего волшебника. Ребенком ты не проявлял никаких признаков Серафима, но уже обладал совершенно ошеломляющими способностями. Поглощение еще и сил Вольдеморта разбудило в тебе спящий ген.

Гарри хотелось закричать, но он прикусил язык, и попытался вести себя разумно. Хотя на этот раз он предпочел бы, чтобы очередное чудо произошло с кем-нибудь другим.

— Могу ли я от них избавиться? — тихо спросил он, уже зная ответ.

— Мне очень жаль, мой мальчик, но это невозможно, — мягко сказал директор. — Твои детские крылышки были не развиты, и являлись не более, чем украшением. Новые, как сказала Поппи, являются вполне функциональными и развиваться будут соответствующим образом. Тебе вряд ли удастся от них избавиться.

Гарри не смог сдержаться и глухо застонал, прикрыв лицо руками. Дамблдор успокаивающе положил руку на его плечо и ждал, пока мальчик успокоится.

— Как велики они будут? — наконец спросил Гарри и поднял усталые глаза на директора.

— Около пяти метров в размахе, — спокойно сказал Дамблдор. — Ты должен знать, что крылья Серафима не такие как у птиц, они гораздо более полезны и динамичны. Они контролируются не физическим, а мощным магическим механизмом защиты. Очень немногие заклинания могут проникнуть сквозь них, если они используются в качестве щита. Крылья, конечно, позволят тебе летать, но самая хорошая новость состоит в том, что если ты не захочешь, то их никто и не увидит.

Эта новость заставила Гарри воспрять духом и приободриться. Мальчик представил себе пятиметровые, тонкие, как у бабочки, покрытые перьями крылья, и теперь был растерян.

— Как могут быть невидимыми такие огромные крылья? — спросил он, не понимая, как такое может быть.

— Волшебные крылья, помни, Гарри, — сказал Дамблдор с легкой улыбкой. — Все нормально. Ты получил силу рода и крылья освободились.

Гарри вздрогнул, это звучало неприятно.

— А вот я верю, что это к лучшему, — радостно сказал директор.

Поттер мучительно переваривал информацию, наверняка существовало еще много чего, что ему надо знать. Он совершенно не хотел этого, но подозревал, что неведение может обойтись гораздо дороже, чем знание.

— Я не буду больше меняться? — тихо спросил он.

— Вполне возможно, мой мальчик, — доброжелательно сказал директор. — Но тут ничего нельзя знать заранее. Такого сильного волшебника как ты, в роду Поттеров пока не было, следовательно, как поведет себя ген Серафима в твоей крови предсказать невозможно. Решай проблемы по мере их возникновения, это все, что я тебе могу предложить.

Гарри с ним согласился.

Поттер вошел в гостиную Гриффиндора чувствуя себя разбитым и измученным, но ему было совсем не так плохо, как накануне вечером. Раны, через которые крылья пробились наружу, зажили с поразительной скоростью, и хотя были еще совсем свежими, колющей боли больше не было. Поппи услужливо подняла перед ним зеркало, чтобы мальчик мог рассмотреть свою спину, и убедиться, что она выглядит совсем не так плохо, как ожидалось.

Крылья на самом деле представляли два двухдюймовых радужных хребта, которые проходили под лопатками и в ширину были в четыре-пять раз больше, чем в длину. Если бы Гарри не знал об их существовании, он бы никогда не догадался, что это.

Была суббота, и было еще очень рано, поэтому никто не видел, как Поттер прошел через общую комнату в джинсах и пижамной рубашке из больничного крыла. Он почти не спал в прошлую ночь, действие исцеляющих зелий Поппи мешало ему расслабиться, но оно должно было кончиться через час. Гарри очень устал, и был приятно удивлен, когда целительница разрешила ему не ходить на занятия после завтрака. Держа склянку с зельем в одной руке, рваную футболку в другой, он прошлепал в спальню, и на уме у него было только одно: упасть в удобную, мягкую постель и проспать сутки. Он рухнул лицом в матрас, но его планам не суждено было сбыться.

— Посмотрите на его спину! — прозвучал в комнате взволнованный и восхищенный голос Невилла.

В комнате послышались восклицания, и Поттер застонал, сообразив, что его соседи по спальне проснулись и сейчас начнутся расспросы. Кто-то отдернул занавес над его постелью и на мальчика упали лучи утреннего солнца. Гарри заслонил рукой глаза и попытался уткнуться лицом в подушку.

— Уйди, — раздраженно сказал он. — Я пытаюсь заснуть.

— Вау! Ты выглядишь круто, дружище! — завопил, ничуть не смущенный отповедью Рон.

— Даже слишком, — громко согласился Симус.

Зная, что теперь они не отвяжутся, Гарри медленно открыл глаза и посмотрел на своих друзей. Окинув их взглядом, он увидел, что все собрались вокруг его постели. Мальчик не мог повернуться, чтобы видеть их лучше, садиться ему не хотелось, впрочем, как и поворачиваться на спину.

— Очень смешно,— насмешливо сказал Гарри, и уронил голову на руки. — Можно я все-таки посплю хотя бы полчаса, мне не удалось сомкнуть глаз с прошлой ночи.

— Круто, очень,— неоригинально ввязался в разговор Дин.

Из-за сдвинутых Роном занавесок прокрался солнечный луч и ударил прямо в лицо Гарри, и мальчик спрятал голову под ближайшую подушку.

— Как спина? — обеспокоенно спросил Рон. — Я надеюсь, ничего серьезного?

— Если бы это было серьезно, мадам Помфри приковала бы меня к постели в больничном крыле, — Гарри чувствовал, что начинает злиться, но ничего не мог с собой поделать. Несмотря на раздраженный тон, друзья его не оставили, и отчасти он был им за это благодарен, но больше всего на свете ему хотелось спать.

— Так что же это было? — голос Рона звучал слегка насмешливо.

Гарри не собирался объяснять всем присутствующим, что случилось, ему вообще ничего не хотелось объяснять, именно поэтому он решил немного приврать.

— Крылья, — сказал он правду, а потом солгал. — Кто-то наколдовал мне крылья.

Врал он подробно и развернуто.

— Мадам Помфри пыталась мне помочь, но это было адски больно.

— У тебя действительно выросли крылья? — голос Невилла звучал удивленно и восторженно. — Я никогда о таком не слышал.

— Наверное, это шутка Снейпа, — пробормотал Гарри в подушку и веки его опустились.

Кто-то спросил Поттера еще о чем-то, но он не понял ни слова. Выросшие крылья были больше, чем гриффиндорец мог перенести за одну ночь, и Гарри уплыл из мира реальности с благодарной улыбкой. Напоследок мальчик осознал, что все еще держит в руке склянку с мазью.

Когда Гарри проснулся, то почувствовал, что боль уменьшилась, и его настроение немного улучшилось. Гриффиндорец привстал, а потом медленно поднялся с кровати, он увидел Рона, который, сидя на постели, читал журнал по квиддичу. Гарри не удивился, он знал, что друг останется здесь, чтобы присмотреть за ним, он не возражал против проявления дружеской заботы.

— Добро пожаловать домой, — весело улыбаясь, сказал Рон. — Как ты? Лучше?

Гарри кивнул головой и медленно встал, осторожно передернув плечами. Он почувствовал легкий укол боли, когда шевельнул лопатками. Но это было все, что он почувствовал, даже лучше, чем утром.

— Сколько сейчас времени? — спросил он, протирая заспанные глаза, взяв очки с тумбочки.

— Думаю, около двух, дружище, — тоже вставая, ответил Рон. — Я пытался разбудить тебя на обед, но ты не захотел.

Как будто желая подчеркнуть сей удручающий факт, желудок Гарри довольно громко заурчал.

— Сбегаю на кухню, не страшно, — сказал мальчик с легкой улыбкой. — Сожалею о сегодняшнем утре, ночью был ад. Когда я приведу себя в порядок и поем, мне нужно поговорить с вами, с тобой и Гермионой, это будет долгий разговор.

Обеспокоенный Рон подошел к нему поближе.

— Ты солгал ребятам, не так ли? — серьезно спросил он друга.

— Не совсем, — ответил Гарри честно, решив, что откровенность будет наилучшим способом общения с друзьями. — Все намного сложнее. Ничего страшного, но я вполне мог бы обойтись и без этого.

Рон сильно хлопнул его по плечу. Поттер вздрогнул, этот жест вызвал новый приступ боли, но он все равно улыбнулся.

— Ничего, Гарри, — ободряюще сказал его лучший друг. — Уверен, ты с этим разберешься.

После поражения Вольдеморта Рон был поразительно оптимистичен и уверен, что другу теперь все нипочем.

— Да, — согласился Поттер, чувствуя себя гораздо лучше, — будем надеяться.

Мальчик начал рыться в вещах, разыскивая свежее белье и ванные принадлежности.

Ему был очень нужен горячий душ.

Приняв душ, позволив домовым эльфам и Рону накормить его, Гарри почувствовал себя гораздо лучше и счастливее. К тому времени они нашли Гермиону, чудом убедили ее оставить на время домашнее задание и пойти с ними в пустой класс.

Не сказать, чтобы Гарри был доволен своим новым анатомическим приобретением, но его жизни хотя бы ничего не угрожало. Вроде бы. Ему просто хотелось забыть о крыльях и жить своей жизнью.

— Что это было, Гарри?— спросила Гермиона, как только они закрыли дверь. — Рон говорил что-то о наколдованных крыльях.

— Это не так, — сказал он честно. — Но они у меня теперь есть.

Несмотря на лаконичность ответа, казалось, Гермиона его поняла.

— По крайней мере, это объясняет, почему я не слышала о таком заклинании раньше, — твердо сказал она. Рон, видимо, не разделял ее мнение, он подозревал козни близнецов-однофамильцев.

— Заклинания, как правило, действуют мгновенно, — спокойно возразила Гермиона. — А Гарри, судя по тому, что вы мне сказали, мучился несколько дней. Если бы это было давнее, родовое проклятие, я могла бы это понять, но… — она замолчала.

Гарри ей сдержанно улыбнулся.

После слов Гермионы, все трое поняли, что рыжие безобразники были не виноваты. Если бы это были заклинания, которыми пользовались близнецы, Рон бы их знал.

— Что же это, приятель? — с любопытством спросил Рон.

— Это! — сказал Поттер, стягивая с себя растянутую футболку через голову.

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Тебе же больно!

Поттер не двигался, как и его друзья, наклонившиеся ближе, чтобы рассмотреть.

— Сейчас все уже не так плохо, — честно сказал он им. — Но каждую ночь адская боль возвращается. У меня есть мазь, она мне будет необходима еще несколько дней, но худшее уже позади.

Зависло секундное молчание, потом Гермиона задал очередной вопрос.

— Ты говорил про крылья, — с любопытством спросила она. — Это то, что от них осталось?

— Это они и есть, — откровенно ответил Гарри. — Это магические крылья, они растут изнутри. Я постараюсь показать их вам, но я еще не очень умею с ними справляться.

— Вау! — кратко высказался Рон.

— Ты можешь потрогать, если хочешь и если будешь осторожна, — сказал Гарри, понимая причину неловкого молчания. Мальчик тут же вздрогнул, почувствовав острожное прикосновение, но ничего не мог с собой поделать. Ощущение легкого прикосновения мгновенно прошило все тело, и он уклонился от осторожных рук.

— Прости, — быстро извинился он. — Щекотно.

В чем-то это было правдой, он почувствовал почти сексуальное возбуждение и накинул футболку снова.

— Ощущение, среднее между кожей и шелком, — сказал Гермиона, когда он к ним повернулся.

— Это надолго?

— Навсегда, — ответил Гарри, пожав плечами, увидев шокированные лица друзей. Даже зная, что это не заклятье, они надеялись, что есть магические методы для удаления крыльев.

— Но если кто-то сделал это, почему мадам Помфри не может этого убрать?— озабоченно спросил Рон.

— Да никто ничего не делал, если не считать, что кто-то из моих предков переспал с Серафимом, — с досадой буркнул Гарри и рассказал им все.

— Я родился с рудиментарными крыльями, но когда впитал силу Вольдеморта, они начали расти.

Гермиона села с раскрытым ртом. Рон тоже не мог найти слов.

— Серафим, — покачивая головой сказала девушка, — но ведь они очень редки?

— Не уверен, — честно ответил Гарри, — но учитывая, какой магией они обладают, они, вероятно, есть. Я знаю, что они не любят общаться с людьми даже больше, чем кентавры. Так сказал Дамблдор.

Он почти видел, как в голове Гермиона пролистывает магические справочники. Поттер не сомневался, что она побежит в библиотеку при первой же возможности. Рон смотрел на него с удивлением, но выглядел смирившимся.

— Да, неудивительно, что сегодняшним утром ты был в таком гнусном настроении, приятель, — сочувственно сказал его лучший друг.

— Так теперь ты можешь летать?— решил перейти к делу Рон, и Гарри улыбнулся его прагматизму.

Первый раз Гарри сообразил, что происходит что-то странное, когда, отправившись умываться в доселе безопасную ванную, приложился головой. Кое-кто из его более высоких однокашников давно уже пригибался всякий раз, когда в нее заходил. Но до тех пор, пока Поттер не треснулся головой о притолоку, у него никогда не было таких проблем. Мальчик всегда был низкорослым. В полусне он решил, что кто-то переставил мебель, и поплелся дальше.

Гарри почистил зубы, умылся, и после тщательной ревизии своей внешности решил, что ему надо побриться. Щетина пока не была слишком густой, но, учитывая темные волосы и бледную кожу, делать это ему приходилось довольно часто. У волшебников были свои методы борьбы со щетиной, но Гарри предпочитал маггловские.

Он потянулся за бритвой и услышал звук рвущейся материи. Тут мальчик совсем проснулся и осмотрел себя первый раз — запястья торчали из пижамы, как будто она была ему мала, по крайне мере, на два размера. Брюки тоже стали слишком короткими. И они обтягивали задницу.

Поттеру потребовалось меньше минуты, чтобы вернуться обратно в комнату мальчиков и от души хряснуть дверью. Однако проснулся только Невилл, остальные, трое его одноклассников, лениво приоткрыли глаза. Четыре пары глаз смотрели на Гарри укоризненно, он на них — обвиняюще.

— Это шутка такая? — многозначительно спросил мальчик и вытянул руки, чтобы было лучше видно.

Симус, перестав хмуриться, расхохотался и проснулся окончательно.

— Может, эльфы подложили тебе одежку, которую ты носил на втором курсе, Гарри? — серьезно спросил ирландец.

— Все было хорошо, когда я ложился спать, — многозначительно сказал Гарри. — Такое чувство, что кто-то уменьшил пижаму. Пожалуйста, отмени заклинание, я и так уже порвал одежду, она скоро на мне развалится.

Хохот Симуса разозлил Поттера и он погнался за ирландцем вверх по лестнице, злобно перепрыгивая ступеньки. Сегодня мальчик был не расположен к шуткам. Трое его товарищей с удивлением смотрели на Поттера и не двигались с места.

— Это точно был не я! — поклялся Симус, его товарищи по спальне синхронно кивнули.

— Да? А кто же тогда? — спросил Гарри, подозрительно оглядывая друзей, которые почему-то не спешили признаваться в кознях против его одежды. Неужели кто-то чужой прокрался в гриффиндорскую гостиную?! Дама на портрете не могла пропустить чужого, тем более так рано.

— Хм, Гарри, — задумчиво сказал Рон, — а ты уверен, что это именно пижама уменьшилась?

Гарри тупо уставился на своего друга, потом посмотрел на себя, явно не понимая, о чем идет речь.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он. Рон вылез из постели и встал рядом с ним, после чего Гарри заморгал от удивления. Обычно, его глаза находились как раз на уровне подбородка друга, а сейчас они недоуменно уставились на кончик уизлевского носа.

— Мать его, — с недоумением сказал Рон, слегка нахмурившись, — ты вырос.

Несколько секунд Гарри непонимающе смотрел на лучшего друга.

— Ни в коем случае, — сказал Поттер в конце концов.

Он быстро обогнул постели с другой стороны и подошел к косяку, на котором были метки, фиксировавшие рост обитателей спальни. Он измерял свой рост, надеясь, что когда-нибудь начнет расти. Но никогда в это не верил.

— Я не мог вырасти сразу на два дюйма всего за ночь, — запротестовал Гарри.

Гриффиндорцы подошли поближе, чтобы проверить результаты измерений.

— Блин, Гарри, — сказал Симус, встав рядом с Поттером, — ты стал так же высок, как я сейчас.

Гари сел и поморщился, услышав треск рвущейся одежды. Рубашка на спине постепенно расползалась, а он пытался сообразить, что делать. Здорово! Еще одна аномалия вдобавок ко всем прочим.

— Ты должен сходить к мадам Помфри,— серьезно сказал Рон, — чтобы она тебя обследовала. Я слышал про волшебников, растущих за ночь на полтора дюйма или что-то около, но не на два же!

— Бабушка говорила, что такое было с моим отцом, — встрял Невилл, пытаясь морально подержать друга. — Он за один день вырос изо сей одежды.

У Гарри появился новый повод задуматься.

— Вот черт! — сообразил он. — В чем же мне ходить?

— Не беспокойся, — сразу же сказал Симус. — Можешь носить мои мантию и брюки до тех пор, пока не обзаведешься собственными.

Гарри в очередной раз порадовался тому, что у него были такие хорошие друзья.

Поттер зашел в Большой зал и шмыгнул к столу, за которым уже сидели гриффиндорцы. Он страстно надеялся, что никто не заметит, как он изменился.

— Ты в порядке, Гарри? — спросила Гермиона, с любопытством глядя, как он согнулся в три погибели.

— У меня все хорошо! — громко, чтобы слышали все заинтересованные, ответил он. — Просто голова болит, вот и все.

Он посмотрел на девушку, вложив во взгляд молчаливую просьбу отстать. Конечно, все шло не так, как Гарри надеялся, но так было всегда. Его одногруппники заботливо делали вид, что ничего не произошло, но пресечь застольную болтовню они не смогли.

— Гарри, — сказала сидевшая напротив него Джинни, — а ты вырос.

Взгляды всех, кто находился в пределах слышимости, остановились на Поттере. Те, кто был в курсе, смотрели с сочувствием, остальные — с любопытством.

— Смотри-ка, — присмотрелась к нему девочка. — Ты, действительно, стал больше.

— Агррх, — высказался Поттер.

В течение долгих лет он хотел, чтобы его тело, которому до 11 лет, а потом и каждое лето, не давали ни есть, ни развиваться, догнало-таки его друзей в росте. Но это не значит, что мальчик хотел, чтобы это случилось за одну ночь.

Конечно, маги и колдуны иногда вносили в процесс роста свои коррективы, это так. Но он видел, что даже Поппи изумленно подняла брови, меряя его взглядом.

— Спонтанный скачок роста, бывает, ничего особенного, — заступился за озирающегося с отчаяньем Гарри, Рон. — Он вырос из всей своей одежды прошлый ночью, поэтому слегка растерян. А теперь отвалите от него!

Когда Рон говорил таким тоном, большинство слушателей принимали это к сведению и «отваливали». Однако Лаванда так быстро успокоиться не могла.

— Ты, правда, вырос? — возбужденно спросила она. — Большинство девочек было выше тебя!

Лицо и шея Гарри запылали, он знал, что стал ярко-красным.

К Лаванде присоединилась Парвати, ее лучшая подруга и вторая сплетница Хогвартса. Судя по всему, ее не пугал прожигающий насквозь взгляд Уизли, и она не собиралась отставать от подруги.

— Если ты вырос изо всей одежды, значит, ты здорово вытянулся! — громко спросила любознательная девочка. — Сколько?

Делать было нечего, весь седьмой курс и больше половины шестого, смотрели на него в упор и ждали ответа.

— На пару дюймов, — пробормотал Гарри и потянулся к тарелке, несмотря на то, что вдруг потерял аппетит.

— Ты стал шире в плечах, — заметила Лаванда, рассматривая Поттера с интересом, достойным лучшего флоббер-червя из коллекции Снейпа.

Мальчик с тоской вспомнил, что сейчас он одет в чужую мантию, а вся его одежда, состоящая преимущественно из обносков Дадли, ему безнадежно мала.

Поппи вела себя на осмотре очень спокойно и профессионально, но она настояла на измерении всего тела. Гарри стал не только выше, он раздался в плечах, груди и бедрах, увеличился размер ноги. Полностью изменились все кости скелета. Поппи сказал ему, что Джеймс Поттер в его возрасте носил меньший размер.

— Лаванда, — твердо сказал Рон, — если ты собираешься позавтракать прежде, чем твоя каша остынет, то тебе лучше заткнуться прямо сейчас!

Если бы Поппи не велела ему обязательно позавтракать, Гарри бы в рот ничего не взял. У каждого человека есть свой предел прочности, и, судя по всему, мальчик дошел до своего.

Он мысленно поблагодарил всех богов, каких знал, за такого друга, как Рон. Лаванда пренебрежительно фыркнула, но смолчала и уткнулась в свою тарелку. Да, этот день будет долгим, решил про себя Поттер.

Предчувствия его не обманули — это был долгий и трудный день. Все заметили случившиеся с ним перемены и Снейп в первую очередь. Он с наслаждением прочел целую лекцию на тему «Замедленное развитие Поттера», поэтому мальчик был очень рад провести вечер в Выручай-комнате. Он просто хотел приготовить в тишине уроки.

По мнению Гарри, Выручай-комната была просто великолепна, он частенько сбегал сюда от шума и суеты гриффиндорской гостиной.

Он всегда с благодарностью замечал изменения, связанные с тренировками Армии Дамблдора, но не ожидал, что в этот вечер комната так преобразится.

Потолок состоял из трех, очень разных, частей. Одна представляла собой стену для тренировки альпинистов, в то время как другая состояла из нескольких лестниц, уходящих вверх. Центральную часть украсило изображение открытого космоса. Гарри был не уверен, что именно это ему нужно, но комната сделал выбор за него.

— Спасибо, — пробормотал он не совсем уверенный в том, к кому обращается, но убежденный, в том, что должен был выразить свою благодарность.

Выйдя на середину комнаты, мальчик нервно осмотрелся. Несмотря на то, что Гарри был один, расстегивая рубашку, он чувствовал себя смешным. Он действовал интуитивно, казалось, мозгом управляли крылья, подергивающиеся в ожидании. Мучительно сознавая, что он понятия не имеет, что делать, Поттер сбросил рубашку на пол и попробовал расслабиться.

Сконцентрировавшись на легком покалывании, которое он ощущал под лопатками, Гарри постарался прислушаться к себе и понять, что ему нужно делать дальше. Логически рассуждая, волшебные крылья должны были среагировать на какое-то действие. Следовало это выяснить, а потом у него все получится. Отодвинув сомнения, он сосредоточился на крылья и попробовал их развернуть. Приблизительно через минуту мальчик понял, что ничего не получилось.

— Все, в чем я нуждаюсь это подсказка, — проворчал он себе под нос.

Краем глаза, в районе потолка, Гарри заметил вспышку, и что-то устремилось прямо к нему. Мальчик среагировал прежде, чем успел понять, что делать. Внезапно его слегка отбросило назад, и Поттер оказался окружен мягкими кожистыми крыльями. Разряд был ими отброшен. Гарри замер, ошеломленный происшедшим.

После минутного замешательства, он рассмеялся. Комната, действительно, знала его лучше него самого.

— Спасибо, кто бы ты ни был, — отсмеявшись, сказал Гарри, осматривая комнату. — Я понял.

Развернутые крылья он ощущал как странную тяжесть за плечами, хотя и не такую, как ожидал, учитывая их размер. И они его совсем не беспокоили, тело автоматически изменило центр тяжести, чтобы справится с дополнительным весом. Вообще, казалось, что крылья уравновешивали себя сами.

Гарри ощущал их так же, как любую другую часть тела. Он попробовал двигать правым крылом как рукой, но получилось не очень. Край крыла, которым он пробовал пошевелить, опустился, но вправо не сдвинулся, и двигался замедленно.

Вспомнив, как быстро крылья отреагировали на возможную опасность, Гарри попытался проанализировать случившееся. Все случилось настолько быстро, что механизм действия Поттер понять не успел. Но он обдумал все еще раз, и решил зайти с другой стороны. Мальчик захотел попробовать управлять крыльями не как рукой или ногой, а как своей метлой.

Почти немедленно крыло изменило форму и поднялось вверх именно так, как он и хотел.

Улыбающийся Гарри поздравил себя с маленькой победой и попробовал сделать то же самое с другим крылом. Получилось идеально, а вот с двумя крыльями одновременно он управлялся хуже.

— Хорошо, видимо, когда я взлечу, у меня получится лучше, — бодро прокомментировал неудачу Поттер.

Понятно, что с первого раза все получиться и не могло, но Гарри знал, что он работает в правильном направлении. С гораздо большим энтузиазмом, нежели с тем, каким он пришел в комнату, он начал изучать простые движения и анализировать чувства, которые при этом испытывал. Гермиона гордилась бы им!

Гарри грезил полетом: взлетая в воздух, он воображал себя вольной птицей, которая не нуждалась в тренировках, чтобы управлять своими крыльями. Он чувствовал, что его тело и инстинкты работали так слаженно, будто он родился с этим умением. Мальчик был счастлив, и упивался полетом, и был очень недоволен, когда ему помешали.

— Гарри! — услышал он свое имя, и сначала решил проигнорировать помеху, он хотел лететь дальше.

— Гарри! — еще громче повторил кто-то его имя, и это его раздосадовало. Мальчик застыл в невесомости, соображая, кто его позвал.

— Гарри! Сейчас же проснись!

Сказанные Роном слова начали доходить до его сознания. Гарри захлопал глазами на лицо лучшего друга, плавающее между занавесями балдахина. Тот почему-то удерживал занавески под подбородком.

— Рон? — сонно спросил Гарри. — Что происходит?

Тот показал глазами куда-то вниз, и мальчик проследил за его пристальным взглядом. Только тогда он понял, что завернут не в теплое, мягкое одеяло, а в мягкое и теплое крыло.

— Вот, блять! — воскликнул он.

— Она самая, — подтвердил Рон, когда Гарри сел.

Закрыв глаза, Поттер попытался ощутить крылья и убрать то, которое обернулось вокруг него. Он понятия не имел, когда и как он решил раскрыть крылья и укрыться ими, но пижамная куртка была порвана. Мальчик с благодарностью кивнул Рону.

— Спасибо! — сказал он искренне.

— Без проблем, обращайся, — ответил Рон, позволяя занавескам сойтись, и кинул между ними футболку. — В следующий раз, если почувствуешь, что это снова случится, вспомни о Запирающих чарах. В следующий раз это могу быть не я.

Гарри кивнул, его друг был прав. Он мысленно поставил себе галочку, спросить Гермиону, какие чары стоит применить. Поттер быстро, даже не потрудившись ее расстегнуть, напялил на футболку верхнюю одежду.

Казалось, его жизнь день ото дня становилась все сложнее. Эта ситуация с Серафимом становилась все глупее, и он спрашивал себя, а не проще ли будет просто встать в центре Большого зала, сделать объявление и покончить со всем этим.

Гарри всегда любил утро. Однако с тех пор, как оно стало приносить столько неожиданностей, мальчик начал его опасаться. Меньше чем за неделю он дважды пережил всплеск активности своих крыльев, но так как Поттер теперь спал без пижамной куртки, то убытков больше не было.

Дважды, после того, как он практиковался в Выручай-комнате, Гарри просыпался завернутый в крылья, а не в одеяло, и очень надеялся, что это скоро прекратится, потому, что без пижамы было холодно. Конечно, спать, завернувшись в крылья, было комфортно, но рискованно. Заклинания, которые он повесил на занавеси, не позволяли им распахиваться, но не смогли бы остановить того, кто захотел бы заглянуть внутрь.

В то утро, поскольку все было под относительным контролем, он проснулся в приподнятом настроении. Пижама ему не жала, значит, неконтролируемых всплесков роста не было, крылья были там, где и должны были быть, то есть, отсутствовали.

Медленно сев, он промигался в свете, падающем на кровать сквозь единственную щель в занавесях. Он почесал затылок, и в этот момент утро перестало быть томным — что-то острое коснулось кожи головы.

Распахнув занавески, Гарри кинулся к ночному столику. Он схватил очки, напялил их на нос, и уставился на свои руки.

Поттер грыз ногти. Он знал, что это дурная привычка, но пока из нее не вырос. Теперь же его коротких, обломанных ногтей больше не было. Вместо них за ночь выросли длинные, острые и изящные когти. Они отросли на четверть дюйма. Если их кто-нибудь увидит, Гарри этого не переживет.

С легким стоном он попытался исправить ситуацию. Используя единственный доступный ему инструмент, он принялся обгрызть ногти до приемлемой длины. Мешало одно — это было похоже на попытку жевать сталь. Поттеру потребовалось 20 секунд для того, чтобы понять, его зубы даже не поцарапали ноготь на большом пальце руки, который он попытался отгрызть. Поттер запаниковал.

Он никогда не одевался так быстро, как сейчас, а если учесть наличие острющих когтей, то это вообще можно было счесть подвигом. Гарри кувырком скатился по лестнице, это почти убило его, потому, что внизу он упал. Руки мальчик держал в карманах, он не собирался демонстрировать свое новое приобретение. Он летел к Поппи.

— Доброе утро, мистер Поттер, — с профессиональной вежливостью поздоровалась целительница, когда он ввалился в больничное крыло, где она лечила первокурсника хаффлпаффца. Бросив всего один взгляд, и, как будто прочитав его мысли, она кивнула головой в сторону ее кабинета.

— Вы можете пройти туда, — сказала она коротко, — только быстро.

Метнувшись в указанную сторону, Гарри попытался успокоиться, но это было слишком сложным делом — он никогда не знал, что с ним случится в следующий момент. Мальчик постоянно ждал подвоха. Когда целительница зашла в кабинет и закрыла дверь, он все еще нервничал.

— Ну? — ласково спросила она. — Чем могу быть полезна?

Гарри положил ладони на стол и растопырил пальцы.

— У вас есть что-нибудь, что поможет от них избавиться? — прямо спросил он.

Мадам Помфри наклонилась к столу и глубокомысленно посмотрела на когти.

— Предполагаю, что обычные методы удаления не сработали, — спокойно сказала дама.

— Они твердые, как сталь, — просто ответил Гарри.

Целительница взяла его руку и мягко коснулась когтя указательным пальцем.

— И такие же острые, — сказал она, вернув руку на стол. — Не бойся Гарри, заклинание Diffindo Ungula должно помочь. Это производное от обычного Diffindo. Оно разработано специально для того, чтобы обрабатывать когти и копыта волшебным существам. Оно намного более безопасно, чем исходное заклинание. Я уже опробовала его как-то на профессоре Снейпе, когда тот демонстрировал первокурсникам выращивающее зелье и вырастил себе коготь.

С улыбкой она вынула палочку, а Поттер в который раз порадовался своеобразному чувству юмора целительницы. Он уже чувствовал себя лучше.

— Мы сделаем вот так, — сказал Поппи и продемонстрировала как.

Процедура заняла добрых полчаса, но мальчику еще хватило времени, чтобы позавтракать после того, как его когти были уменьшены до нормальной длины. В который раз гриффиндорец похвалил сам себя за то, что когда-то подружился с целительницей.

К пятнице 12 декабря Гарри Поттер окончательно смирился с тем, что его жизнь никогда не будет нормальной. Ген Серафима одарил его крыльями, трижды он прибавлял в росте и вытянулся более, чем на пять дюймов. Мальчик все еще был худощав, но раздался в плечах. Гриффиндорец приобрел когти, крошащие как долото все, что было мягче камня, и каждое утро их приходилось укорачивать известным среди ветеринаров заклинанием. А еще появилась непреодолимая страсть к леденцам. Ее не могла объяснить даже мадам Помфри.

На тренировке по квиддичу Гарри заметил еще одну неправильность в поведении. Он обратил на нее внимание после того, как поймав снитч, спустился на поле, где Рон и остальные игроки команды собрались, чтобы обсудить новую стратегию. Все говорили слишком громко, во всяком случае, в первый момент ему так показалось. Поттер вздрогнул, когда Рон фактически заорал на Джинни, которая все еще гонялась за одним из бладджеров. Это было так громко, что почти оглушало.

— Все хорошо, Гарри? — спросил Рон, повернувшись и заметив его болезненную гримасу.

К удовольствию Поттера, он как раз прекратил орать и его голос вернулся к нормальному уровню.

— Да, — быстро ответил он, не желая волновать друга. — У меня просто уши замерзли, пока летал, на мгновение я почувствовал себя странно.

Рон подошел ближе, в то время как остальная часть команды отправилась к раздевалке.

— Ты уверен? — спокойно спросил Рон. — Это не очередное изменение?

На минуту Гарри задумался, а потом убежденно покачал головой.

— Не-е, — ответил гриффиндорец, почти уверенный в своем заключении. — Все уже стабилизировалось, прошло.

Он не понимал, насколько ошибался до тех пор, пока они не вымылись, и, посвежевшие, не отправились назад. Гарри был на полпути к библиотеке, в которой рассчитывал найти книгу для домашней работы по Преобразованиям, когда звук его шагов внезапно стал громче, чем обычно, и он услышал разговор. Обогнув два угла и подойдя к библиотеке, он обнаружил несколько рейвенкловцев, просто болтавших у дверей, но к тому времени ему казалось, что они говорили очень громко.

Подумав, Поттер двинул в больничное крыло, мадам Помфри в приюте ему не откажет.

— Ваш слух определенно стал более чувствительным, — медленно сказала целительница, закончив диагностику. — Предполагаю, что скоро изменится и ваше зрение. Я могу заколдовать ваши очки таким образом, чтобы они меняли диоптрии в соответствии с изменением вашего зрения. Однако я предлагаю приходить сюда каждый день независимо от того, прекратятся ли изменения. Что касается слуха, то я могу предложить затычки, который уменьшат эффект, но будет лучше, если вы станете пользоваться ими только во время сна. Вам надо научиться справляться с повышенной чувствительностью. Не смертельно, не так ли?

Гарри покачал головой.

— Только когда кто-то кричит рядом со мной, — честно ответил он. — Я думаю, что смогу справиться с этим.

Поппи улыбнулась.

— Хорошо, — тепло сказал она. — Гарри, если вдруг возникнут какие-нибудь проблемы, я хочу, чтобы ты сразу же шел ко мне. Эти изменения довольно тяжелы, но и они когда-нибудь закончатся. Возможно, я слишком стара, чтобы говорить подобное, но ты становишься офигенно крутым молодым человеком.

Гарри почувствовал, что краснеет, но не смог сдержать заигравшей на губах стеснительной улыбки. Он действительно никогда не был воплощением мужественности, несмотря на ту роль, которую ему пришлось сыграть. Но мальчику всегда хотелось хотя бы частично походить на настоящего героя.

— Спасибо, Поппи, — с благодарностью сказал он. — Думаю, что без вас пропал бы.

— Все в порядке, молодой человек, — ответила целительница, подняв брови. — Я всегда говорю это себе, впрочем, как и большинству своих пациентов. Понятия не имею, где они находят так много опасностей и почему так неустанно рвутся к ним.

Это был камень в огород Гарри, за время учебы он почти не вылезал из больничного крыла и стал постоянным пациентом Поппи. Не заметить это было невозможно.

Гриффиндорская гостиная была полна, ученики занимались своими делами. Гарри уткнулся носом в книгу и сидел перед камином, делая вид, что никого не замечает. Однако, с его обострившимся слухом, ему было трудно не заметить, что кое-кто о нем сплетничает. Он никогда не искал повышенного внимания, но был уверен, что недавние изменения не прошли незамеченными. Тем более, среди сокурсников, которые его прекрасно знали.

— Ты знаешь, — сказала Лаванда Парвати, — я и понятия не имела, что за какой-то месяц мальчик может так быстро измениться.

— Он похож на одного из тех волшебников-метросексуалов, — ответила ей подруга с ноткой обожания в голосе, которая несколько встревожила Гари. — Только ему не нужно так стараться хорошо выглядеть. Помнишь, как он выглядел на последнем квиддичном соревновании? Покрытый грязью, благодаря Малфою, и все равно великолепный.

— Ну Малфой тоже очень недурен. Представляю, какая из них могла бы выйти пара…

Гарри переключил свое внимание на другую беседу прежде, чем покраснел слишком сильно.

— Хотелось бы мне знать, как он так быстро отращивает ногти, — шептала Джинни своей сокурснице Мэй. — Три недели назад они были обгрызены до мяса, а теперь — длинные и твердые.

— Я бы много дала, чтобы знать, каким зельем он пользуется, — спокойно подтвердила ее подруга. — Как ты думаешь, в чем дело, он, наконец, вспомнил, что на свете есть девочки?

— Я не знаю, — ответила Джин и выглядела немного смущенной. — Определенно, он начал интересоваться своей внешностью, но это все еще старый добрый Гарри, который смущается, если на него посмотреть.

— Что делает его вдвойне очаровательным, — ответила Мэй и пара, хихикая, разошлась.

Гарри уткнулся в книгу, которой пытался закрыть свое лицо.

— … скажи честно, Гермиона, — услышал он Рона, который на другом конце комнаты отвел девушку в сторону и о чем-то расспрашивал.

— Конечно, Рон, — ласково ответила общая подруга, заставив Гарри улыбнуться.

— Все девушки так считают? — спокойно спросил Рон. — Или это просто комплекс неполноценности? Что, менее, чем за четыре недели, Гарри из милого и невинного Спасителя Мира превратился в самую сексуальную штучку на курсе?

Тон его друга был отстраненным и немного робким. Гермиона выслушала вопрос с легким смешком и нежным вздохом.

— Я бы не была так категорична, — ответила девушка. — Но если ты подразумеваешь общее мнение, то да. И, Рон, я не хочу тебя пугать, но так думают не только девушки.

— Я знаю, — сдавленным от смеха голосом ответил Рон. — Черт побери, если бы я не любил тебя, он был бы первой кандидатурой.

Гарри выронил книгу.

Он определенно не хотел этого слышать. Конечно, у магического мира были свои представления о сексуальности, не такие, как в мире магглов. Но кое-что в своей жизни Гарри менять не собирался, например, незыблемую гетеросексуальность Рона.

Несколько пар глаз повернулись, чтобы посмотреть на него, поскольку тяжелая книга со стуком упала на пол. Мальчик смутился и быстро подхватил ее, поэтому на нем задержались только взгляды друзей. Поттер на них покосился, и Гермиона приподняла бровь.

— Я думаю, что Гарри нас слышал, — понизив голос, сказала она наблюдавшему за другом Роном.

Зная, что попался, мальчик закрыл книгу и обреченно встал с кресла. Поттера все еще удивляло, что уровень его глаз выше, чем должен быть. Гриффиндорец привык быть ниже, чем все его друзья и некоторые девушки. Гарри еще не смирился с тем фактом, что за последний месяц он подрос на пять дюймов.

Храбрый гриффиндорец пошел к друзьям, приняв максимально невинный вид.

— Как ты услышал нас, дружище? — спросил Рон в своей обычной, тупой, но дружественной манере.

— Мой слух улучшился, — спокойно сказал Гарри, слегка пожав плечами, и не дожидаясь следующих вопросов, продолжил, — наряду со зрением. Эти не мои очки, сегодня утром мадам Помфри заменила их стекла. Я собираюсь понижать диоптрии и вскоре от них отказаться.

В мальчике произошло слишком много изменений, и иногда ему казалось, что это больше не его тело.

— Значит, когда слизеринцы будут обсуждать новую квиддичную стратегию, ты сможешь их подслушать? — глубокомысленно спросил Рон.

Гермиона треснула его по затылку, а Гарри рассмеялся, именно этого ему и не хватало.

Глава 3. Ухаживание

После того, как слух Гарри улучшился, и он сам похорошел, казалось, все успокоилось. Мальчик прожил без изменений целых пять дней прежде, чем события приняли совсем уже причудливый оборот. Это было так забавно, что он не обращал внимания на отсутствие физических мутаций целую неделю.

Они закончили войну на одной стороне, но это не означает, что седьмой курс Слизерина будет мирно уживаться с седьмым курсом Гриффиндора. Слишком велико было предубеждение обеих сторон. Тот факт, что Слизерин, во главе с Драко Малфоем, перешел на сторону света, не означал, что он и Гарри когда-нибудь будут дружески шутить в Большом зале. Поэтому, когда Поттер обнаружил, что способен смотреть на саркастичного мерзавца без отвращения, он был потрясен. А когда мальчик понял, что где бы ни был Малфой, он всегда находил способ оказаться рядом, гриффиндорец сообразил, что быть беде. Кроме того, всю неделю Гарри делал самые странные вещи.

Поттер впервые в жизни обыграл профессора зельеварения на его же поле. Снейп ненавидел его. Несмотря на то, что они были союзниками, он едва выносил сына Джеймса Поттера, и всегда с особым удовольствием снимал с гриффиндорского факультета баллы.

Вскоре после того, как Гарри поймал себя на нездоровом интересе к Малфою, мальчик впервые по собственной воле заговорил в классе Снейпа. И что самое приятное, его хозяин даже не смог за это Поттера оштрафовать.

Ответ на один из вопросов Снейпа возник в голове Гарри и прежде, чем он понял, что делает, мальчик поднял руку. Задание было адресовано Малфою, который считался бесспорным королем зельеварения. Белокурый мальчик был гением, это знали все, и, очевидно, Снейп думал, что единственным человеком, который сможет ответить, будет Гермиона, которую он всегда игнорировал.

Гарри был почти уверен, что Снейп позволил ему ответить только потому, что был убежден — Поттер облажается. Даже Малфой впечатлился его победой и удивленно на него посмотрел, что бесконечно обрадовало Поттера. Это был один из первых удивительных случаев. Но самым тревожным симптомом стало то, что Гарри неожиданно обнаружил себя закопавшимся в книгах, а значит, на следующем уроке он тоже сможет кое-кого удивить.

Его рвение касалось не только зельеварения. В конечном счете, Гарри был вынужден признаться, что готовился он именно к тем предметам, которые проходили вместе со слизеринским факультетом. Поттер как будто пытался доказать свою ценность Малфою и это было странно.

Уже дважды Гарри прекрасно отвечал на сдвоенных уроках. Он неожиданно понял, что пытается привлечь внимание блондина, и это настораживало.

Поттер знал, что подслушивать плохо, и обычно старался этого не делать, но когда он услышал свое имя, его решимость быть честным исчезла. Гарри шел на обед, засунув руки глубоко в карманы новых джинсов, повесив голову и пытаясь забыть, что он опять показал себя психом, когда услышал свое имя. Гриффиндорец как раз заканчивал трудиться над домашкой, когда все остальные ушли обедать. Таким образом, между ними была сотня ярдов и два поворота, его друзья понятия не имели, что мальчик их услышит.

— Такое чувство, что кроме него в классе больше никого нет, — пожаловался Симус, который прежде произнес имя гриффиндорца, чем и привлек его внимание.

— Я просто хочу, чтобы он кого-нибудь выбрал, и мы все могли вернуться в игру, — мрачно произнес Дин. После того, как он порвал с Джинни, по меткому выражению его однокурсников, он уже обслюнявил все юбки в округе. Гарри было жаль местных ловеласов, но помочь он им ничем не мог.

— Гарри не виноват, это просто скачок роста, — Рон как всегда его защищал.

— Тебе-то не о чем беспокоиться, — громко сказал Симус, — а вот я требую, чтобы Гарри выбрал кого-нибудь, причем в самое ближайшее время.

Дин с ним шумно согласился, а Гарри про себя пожалел, что сделать это не так уж просто.

— Он уже выбрал, — спокойно сказал Невилл. До сих пор он не принимал участи в разговоре и его слова удивили Гарри.

Простая фраза мальчика поразила его собеседников. Рон что-то неразборчиво вякнул, а два других мальчика зловеще притихли.

— Невилл, — наконец грозно произнес Дин, — что ты знаешь и как ты это узнал?

— Гм, — нервно хмыкнул допрашиваемый, — по-моему, это очевидно.

Гарри захотелось побиться головой о стену, и чтобы Невилл замолчал. К сожалению, его сосед по комнате на сказанном не остановился.

— Лонгботтом, — резко ответил Рон, — просто скажи нам.

— Малфой, — спокойно ответил гриффиндорец.

Эти слова вызвали истерический смешок Симуса, продолжительное удушье Дина и недоверчивое фырканье Рона.

— Ладно, Невилл, — наконец сказал ирландец, — мы действительно сперва поверили, молодец!

Гарри услышал, что мальчики притихли, так как заметили, что их друг остался серьезен.

— Я не шутил, — немного раздраженно повторил Невилл. — Вы все это видели.

— Ты с ума сошел, — язвительно сказал Рон, — да Гарри никогда…

Его лучший друг замолчал, и Гарри все-таки приложился лбом о стену, поскольку понял, что и до Рона начинает доходить. Иногда Уизли не видел дальше собственного носа, но если его подтолкнуть в нужном направлении, вполне мог сложить два плюс два. Воцарилась тишина.

— Черт возьми! — выдавил из себя Рон.

— Твою бога душу мать! — отчетливо высказался Симус, то, что сказал Дин, повторять нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Гарри и Малфой, — повторил Рон, который никак не мог свыкнуться с этой мыслью. — Они же ненавидят друг друга.

— Но Малфой самый красивый, даже рядом с Гарри, мальчик в школе и он, вероятно, самый лучший, даже рядом с Гермионой и Гарри, ученик, — напомнил Невилл. — Это имеет значение.

Стало тихо, слышны были только звуки шагов. Гарри понял, что его друзья сейчас думали о Невилле то же самое, что и он сам. Лонгботтом никогда не выделялся чем-нибудь, за исключением любви к гербологии, и вдруг оказался гораздо прозорливее остальных.

— Невилл, — сказал Рон мягко, но, как всегда, бестактно, — ты, правда, гей?

Снова звуки шагов.

— Гм… ну, в общем… да, — ответил тот.

— Слава Мерлину! — услышал пораженный Гарри слова Рона, мальчики уходили все дальше, и подслушивать становилось все труднее. — Я думал, что не у кого будет спросить.

— Невилл, — присоединился Симус, — ты не устаешь меня поражать. Теперь расскажи нам все, что об этом знаешь, мы жаждем грязных подробностей.

Гарри снова от души приложился о стенку и по вернул в сторону гостиной — аппетит безвозвратно пропал, и идти обедать не имело смысла. Перед портретом он столкнулся с Гермионой. Как глава факультета она еженедельно ходила отчитываться Дамблдору и теперь тоже опаздывала на обед.

— Гарри! — радостно воскликнула она, но увидев его лицо, спросила, — что случилось?

— Я полный ноль, все всё про меня без меня знают, — подавленно сказал он. — Моя жизнь кончилась.

Поскольку Поттер успел назвать пароль, портрет открылся, и, не обращая внимания на подругу, мальчик ринулся внутрь. Он пролетел через гостиную, вломился в спальню и громко хлопнул дверью, когда понял, что Гермиона все еще рядом. Она стояла "руки в боки" и сверлила его хмурым взглядом.

— Ты думаешь, что отрицая неприятности, избегнешь их? — наконец сказала она. — Сядь, и расскажи мне все.

Гарри знал, что если она заговорила таким тоном, то отвертеться не удастся. Он засунул руки в карманы, подошел к кровати и сел.

— Малфой, — сказал он, справедливо полагая, что если заметил Невилл, то уж от Гермионы это точно не могло ускользнуть.

— Ах, это! — закивала она головой с видом умудренной сивиллы. — Я все спрашивала себя, когда ты собираешься это признать.

— Признать это?! — крикнул Гарри прежде, чем успел сдержаться. — В ЭТОМ я нуждаюсь еще меньше, чем во всем остальном. Вчера на тренировке я сделал финт Вронского просто потому, что он шел мимо. Если это не прекратится, я или убьюсь на фиг, или сойду с ума!

— Или получишь «превосходно» на экзаменах и уложишь всю приемную комиссию с сердечным приступом, — попыталась разрядить обстановку девушка. Гарри впился в нее злобным взглядом.

— Не смешно, — сердито сказал он. Поттер знал, что долго обижаться не умеет, но действительно чуял все признаки конца его личного света.

Ради Бога! У него выросли крылья, и он поглотил силу самого страшного злого волшебника. Не всякий Пожиратель Смерти, из оставшихся в живых, даже видел этого монстра в лицо. Малфой хоть и перешел на сторону света, но винил Гарри в аресте отца. Их отношения в лучшем случае были натянутыми, а в худшем — определенно смертельно опасны.

— Гарри, мне жаль, — мягко сказал Гермиона и присела рядом, — но уже ничего не изменишь.

Поттер перевел взгляд на свои руки и рассеянно шевельнул когтями.

— Я просто хочу быть снова Гарри, — со вздохом сказал мальчик. — Все было так просто, когда люди просто считали каждый мой чих. Я знаю, что часто привлекал внимание, но, похоже, теперь делаю это все время. Я совершенно не контролирую свои гормоны. Я вытворяю что-то прежде, чем подумаю, что-то глупое, и, должно быть, похож на психа.

— На самом деле, — сказала Гермиона и ласково погладила его по руке, — думаю, что ты довольно впечатляющ. Если Малфой этого не понимает из-за глупой вражды, то он еще более слеп, чем я про него думала. Вы двое сможете горы своротить.

Гарри ошеломленно посмотрел на девушку, а та ему тепло улыбнулась.

— Не смотри так удивленно, — материнским тоном сказала Гермиона. — Даже ребенком ты был достаточно могущественен, а теперь, ты — потрясающий. Ты — самый сильный волшебник в мире, и, если подумаешь, найдешь выход из ситуации. Ты справишься, по-другому и быть не может.

Поттер не знал, что сказать, он был озадачен. Все его инстинкты говорили ему, что Гермиона права.

— Но это Малфой, — произнес он, чтобы что-то сказать.

— Я знаю, Гарри, — сочувственно ответила Гермиона, — мне жаль, что это не кто-то менее замысловатый, но не думаю, что можно что-то изменить. Я исследовала твой случай и кое-что выяснила.

Гарри не смог сдержаться и истерично рассмеялся. На Гермиону он всегда мог положиться.

— Ты ухаживаешь, Гарри, — спокойно сказал она, — показываешь, что выбрал партнера.

Мальчика перекосило от ужаса.

— Что ты знаешь о Серафимах? — мягко спросила Гермиона.

— Мало, — ответил Гарри. Он читал о них, но книг об этих существах было совсем немного. Поттер надеялся, что физические изменения были всем, о чем ему надо волноваться.

— Ты знал, что соединяются на всю жизнь? — медленно спросила молодая женщина.

Гарри покачал головой.

— Начинай с самого начала, — покорно ответил он, — предполагаю, что мне не известно ничего.

Гермиона снова погладила его и кивнула. Казалось, она понимала, как все сложно.

— Отлично. Я знаю, что ты в курсе — для появления Серафима нужно много энергии, — ровно начала она. Гарри рассказал друзьям все, что сообщил ему Дамблдор. — Но, вероятно, ты не знаешь, они — гермафродиты. Некоторые проявляют больше мужских или женских черт, но это не имеет значения. Они выбирают партнера основываясь как на физической привлекательности, так и на магической силе. Это понятно — чем ее больше, тем вероятнее появление здорового потомства.

Грейнджер сделала паузу, что увидеть, следует ли Гарри ее рассуждениям. Тот кивнул, чтобы подруга продолжала.

— Когда они находят подходящего партнера, у Серафима начинается брачный период, — продолжила Гермиона и посмотрела другу в глаза. — Они начинают демонстрировать себя ему, ухаживать, чтобы спровоцировать. Брачный период это вид химической и волшебной реакции.

— Но Малфой не Серафим, — указал Гарри, — у него не может быть брачного периода.

— Нет, — медленно сказала Гермиона, чтобы он расслышал в его голосе будущую проблему. — Но я покопалась немного, и выяснила, что он вейла. Вернее, в нем есть их кровь. Вейлы способны спариваться с Серфимами. Хотя они обычно женщины, в брачный период вейлы тоже становится гермафродитами. Они не соединяются на всю жизнь, их период ухаживания и совокупления происходит каждые три года, вплоть до появления потомства.

Обычно, если это происходит вне сроков брачного периода, вейлы соблазняют мужчин, а потом убивают их,. За последние многие сотни лет связь с вейлой была обычным сексом, но периодически он заканчивалась гибридами, мужчинами и женщинами. В семье Малфоя это произошло очень-очень давно, но, как видишь, ты реагируешь на его кровь.

Тут Гарри пришло в голову, что разговоры о чистоте крови в магическом мире не имеют вообще никакого смысла. Если уж даже Малфои состояли в родстве с какими-то зверюшками! Более трезвая часть его сознания требовала узнать, что, черт побери, ему светит.

— Ты говоришь, что каждый волосок на голове Малфоя мне дороже жизни потому, что он самый подходящий волшебник и он частично вейла? — прямо спросил он.

Гермиона закатила глаза.

— Какое образное мышление, спасибо, Гарри, — с улыбкой сказал она и кивнула.

— И единственный выход или прибить его, или… — тут он сделал паузу, — трахнуть?

Его подруга рассмеялась.

— Не совсем, — ответила она, и пояснила, — вейлы вступают в брачный период, чтобы завести потомство, Серафимы — чтобы соединиться навсегда с перспективой дальнейшего создания потомства. Возможно, ты потеряешь к нему интерес, если выясниться, что он спит с кем-то еще.

— Значит, я должен подойти к нему и сказать: «Малфой, если ты не хочешь, чтобы в обозримом будущем я повис у тебя на шее, то, пожалуйста, иди, и найди себе любовника»? — недоверчиво спросил Гарри. — Вижу, как наяву.

Потом мальчик сообразил что-то.

— Но если он уже путается с кем-то, то почему мои гормоны упрямо ведут меня к нему?

Гермиона пожала плечами. На этот вопрос вопросов точно ему никто не ответит.

— Может быть, потому, что он вейла, — глубокомысленно ответила девушка. — Мужчины, потомки вейл, обычно не демонстрируют себя так явно, как Флер или ее сестра. Ничего, кроме очевидных физических признаков вроде структуры волос или костей. В книге написано, что мужчины-вейлы начинают проявлять активность к своему совершеннолетию, когда в природе приходит пора спаривания.

Лицо Гермионы прояснилось, она почувствовала, что близка к разгадке. Она всегда чувствовала легкое возбуждение, когда решала замысловатую задачу.

— Может быть, с Малфоем происходить что-то подобное? Но тогда должна быть причина, почему он так, гм, неактивен. Он должен быть очень осторожен, если он вошел в брачный период, даже частично, любой близкий контакт с девушкой неминуемо закончится маленьким малфойчиком.

— Гермиона, — умоляюще протянул Гарри, — опомнись! Ты хочешь сказать, что я должен убедить Малфоя спать исключительно с мальчиками, чтобы он не испортил свою репутацию?!

Молодая женщина на мгновение задумалась.

— Не обязательно, вокруг него все время крутится Блейз Забини, — спокойно сказал Гермиона.

Это было уже слишком. Гарри задумался и понял, что такой расклад ему не нравится.

«Забини», — повторил он про себя, чтобы удостовериться, что это не галлюцинация. — «Малфой и Забини».

Волна иррациональной ревности накрыла его с головой.

— Последние два месяца в прошлом году, после того, как ты убил Волдеморта, — кивнула головой Гермиона. — Я думаю, на радостях, люди позволили себе быть самими собой, а не теми, кем должны быть. Я не виню тебя, ты был в коме и не видел всего.

Гарри молча бесился, и выглядел мрачнее тучи.

— Так может, мне просто пойти сказать все Малфою о том, что происходит и они с Блейзом… — он замолчал, поскольку Гермиона покачала головой.

— Забини сейчас с Панси, — услужливо сообщила девушка.

Гарри со вздохом запустил пальцы в волосы.

— Гермиона, — слегка недоуменно спросил он, — откуда ты все знаешь, как ты умудряешься обо всем помнить?

— Я — девушка, — ответила она и нежно погладила его по руке, — это часть меня.

Выдохнув, Гарри позволил себе упасть на кровать и на мгновение уставился на занавес.

— А знаешь, что самое смешное? — покорно сказал он. — Все мои соседи теперь об этом знают.

— Откуда? — очень удивленно спросила Гермиона.

— Невилл сказал им, — коротко ответил Гарри, и снова спросил, — ты знала, что он гей?

— Конечно, — слабо среагировала на заплесневевшую новость девушка, — а ты — нет?

— Напишите это мелом для особо слепых, — ответил Гарри и закрыл глаза. — Что же мне делать?

Все было так сложно. Как все просто было, когда Волдеморт еще жил и здравствовал, по крайне мере, он точно знал, что должен его убить.

— Сожалею, Гарри, — сказал Гермиона, поскольку друг снова посмотрел на нее. — Но я не думаю, что у тебя есть выбор. Можешь поговорить с мадам Помфри, но я сомневаюсь, что она тебе поможет. Рано или поздно ты окажешься перед необходимостью сделать что-то.

Глубоко вздохнув, Гарри снова сел, и ответил на рукопожатие легким кивком.

— Я к ней завтра утром схожу, — твердо сказал он. — Если она мне не поможет, я попробую поговорить с Малфоем. После квиддичного матча Рейвенкло-Слизерин, не хочу, чтобы меня обвиняли в давлении на Ловца.

Они улыбнулись друг другу. По крайней мере, пока рядом была Гермиона, Гарри мог найти в ситуации хоть что-то забавное.

— Есть еще одна проблема, — хмуро сказал Поттер. — Что делать с Роном, Симусом, Дином и Невиллом?

— Оставь Рона мне, — насмешливо отмахнулась Гермиона, — остальные тоже не проблема. Они получат свою часть правды. Объясни им, что это последствия поглощения силы Волдеморта и комы. Скажи, что твои гормоны вышли из-под контроля, и ты пытаешься уладить это, но в тайне. Они — гриффиндорцы, они тебя полностью поддержат.

Гарри подумал и не нашел в ее плане изъянов.

— Подойдет, — согласился он, импульсивно потянулся и обнял подругу. — Спасибо, Гермиона! — тепло сказал он, — я не знаю, что бы без тебя делал.

— Пожалуйста, — просто отвели та, и обняла мальчика в ответ. — А теперь идем обедать, сытый ты будешь активнее противостоять неприятностям.

Гарри кивнул, и они оба встали, по крайней мере, теперь он знал, что делать и чувствовал себя лучше. Мальчик попытался успокоиться и поспешил за Гермионой, чьи шаги уже стихли внизу.

Однако, войдя в Большой Зал, он снова занервничал. Четверо его соседей по комнате повернулись в их сторону. В глазах Симуса плескалось раздражение, Дина — предвкушение развлечения, и Гарри решил сразу все прояснить.

— Прежде чем любой из вас скажет хоть что-нибудь, — начал он твердо, — вы должны знать — я был недалеко и все слышал.

Он посмотрел на них, чтобы удостовериться, что ребята его слышали.

— Я должен поговорить с вами, в тайне, как только закончится обед, — продолжил Гарри. — Есть возражения?

Гермиона была права, чуть позже подумал он, когда сообщил о своем решении сокурсникам. Они успокоились, кивнули, и весь обед обсуждали квиддич и домашние задания. Никто ни слова не сказал о Малфое и их отношениях, платонических или каких-либо иных. Разговор начался только когда за ними закрылась дверь в спальню.

— Да, я заинтересован в Малфое, — прямо сказал Гарри, прежде чем кто-либо произнес хоть слово. — И мне это не нравится.

Он повернулся, чтобы посмотреть на друзей. Они выглядели смущенными.

— Ты объяснишь? — спросил Симус так, будто его это совсем не интересовало. — Что это значит?

Гарри, который готовил свою речь на протяжении всего обеда, глубоко вздохнул и выдал:

— Вы, наверное, заметили, что в последнее время я сильно изменился, — начал он с самого простого.

— Да, Гарри, — сказал Дин с усмешкой, — мы заметили.

Тот кивнул, зачем отрицать очевидное.

— Так и должно было случиться после того, как я поглотил магию Волдеморта, — сказал он почти правду. В конце концов, с этого все и началось. — Это изменило меня физически и теперь мои гормоны плохо контролируются. Не спрашивайте меня, почему именно Малфой, я не смогу сказать вам, но я обещаю, что улажу это. Надеюсь, что прочая часть школы никогда об этом не узнает, потому, что чем больше людей будет в курсе, тем труднее будет разрешить ситуацию. Пожалуйста, не говорите никому.

Гарри посмотрел на Рона, который умел держать рот на замке и мысленно перед ним извинился. Друг слегка кивнул и все трое снова посмотрели на Гарри.

— В чем бы ты ни нуждался, мы поможем, — твердо сказал Симус за них всех.

Гарри порадовался, что в его жизни был Гриффиндор.

— Ты легких путей не ищешь, не так ли? — спросил Дин, и мальчик не смог не улыбнуться.

Больничное крыло пустовало, ведь Гарри пришел в него ранним субботним утром. Перед завтраком услуги Поппи обычно никому не требовались. Гриффиндорец знал, что найдет ее в приемной, ему были хорошо знакомы привычки мадам. Поттер помнил, что целительница всегда рано утром по субботам инспектирует свой инвентарь. Выходной день, без уроков, вероятность того, что сюда заявится отравленный зельеваром или наполовину трансфигурированный ученик была очень мала.

Гарри решил проверить склад и спокойно прошел. С тех пор как его ногти решили превратиться в смертельное оружие, у него появилась привычка держать руки в карманах. Но сейчас он их вынул, это был вопрос уважения. Заглянув в дверь, он понял, что был прав в своих предположениях: целительница стояла на невысокой лестнице, и разглядывала одну из главных полок.

— Гм, Поппи, — сказал он, зная, что пока он не заговорит, женщина его не заметит. — Я могу поговорить с вами, пожалуйста?

Целительница немедленно повернулась и улыбнулась мальчику.

— Доброе утро, Гарри, — тепло, по-матерински улыбнулась она. — Я спущусь через минуту.

Поттер кивнул и приготовился терпеливо ждать, пока Поппи не закончит свои дела. Женщина отметила галочкой что-то в своем списке, который парил рядом и спустилась с лестницы.

— Итак, Гарри, — сказал она тоном, предназначенным для пациентов, которые стали ей больше, чем семья. — Что я могу сделать для тебя сегодня?

Гриффиндорец немного нахмурился и решился.

— Я думаю, что у меня начался брачный период, — сказал он коротко и попытался не застесняться.

Мгновение Поппи глубокомысленно рассматривала его, а затем произнесла:

— О!.. дорогой…

— Я кое-что выяснил самостоятельно, — коротко пожав плечами, объяснил Гарри.

Женщина на мгновение нахмурилась, а затем благосклонно обняла его и вывела со склада.

— Пойдем-ка в кабинет, — твердо сказал она. — Думаю, разговор потребует чая.

Несколько минут спустя, Гарри был посажен за один стол с целительницей с чашкой сладкого напитка в руке. Женщина сидела с другой стороны. Выглядела она задумчивой, но, к счастью, спокойной.

— Итак, Гарри, — наконец сказала она, — что привело тебя к такому заключению?

— Я себя демонстрирую, — честно ответил он, — каждый раз, когда появляется объект моей привязанности, я начинаю вытворять черти что. Я этому не верил, но заметили даже друзья, думаю, что если не смогу взять себя в руки, вскоре выкину что-нибудь особенно глупое.

— И как долго это продолжается? — спокойно спросила его собеседница.

— Около недели, — ответил Гарри и глотнул чая.

С ней было легко говорить, она никогда никого не осуждала и была очень терпима.

— Ты скажешь мне, кто это? — нежно спросила женщина.

Это был трудный вопрос. Несмотря на буйство гормонов и вопли инстинкта, он все еще очень смущался, когда думал о вероятном партнере.

— Малфой, — ответил он, приложив все усилия, чтобы не вскочить и не убежать.

На мгновение Поппи удивилась, а потом кивнула, так, как будто это было логично.

— А господин Малфой в курсе происходящего? — продолжила допрос целительница.

— Я не знаю, — честно сказал Гарри. — Я не говорил с ним. Пожалуйста, скажите, что вы меня вылечите!

Слегка страдальческое выражение лица Поппи показало ему, что не вылечат.

— Сожалею, Гарри, — сочувственно сказала она. — Но все не так просто. Я могу дать тебе кое-то, чтобы снизить влечение, но это не надолго, подавление подобных инстинктов может быть опасным. Если они прорвутся, ты можешь надломать дров.

Этих новостей мальчик боялся, но ожидал, и покорно пожал плечами.

— Что вы предлагаете? — спросил он, уже зная, каков будет ответ.

На минуту Поппи задумалась, а потом поставил чашку на блюдце.

— Господин Малфой должен знать о происходящем, — твердо сказала целительница. — И есть кое-что, что вы должны о нем знать. Думаю, директор со мной согласится.

— Он потомок вейлы, — сказал Гарри прежде, чем она продолжила. — Вероятно, у него тоже брачный период, хотя бы частично.

Теперь пришла очередь Поппи удивляться.

— Гермиона сказал, — честно признался Гарри.

— Мисс Грейнджер слишком умна и это ей не на пользу, — хмуро констатировала целительница. — Я не думаю, что смогу и дальше хранить все в тайне.

Гарри кивнул: щепетильность Поппи была одним из тех качеств, за которые он ее и любил. Она всегда была честна с ним и с другими пациентами.

— Я понимаю, — ответил Поттер. — Я просто хотел, чтобы вы знали, что я знаю.

— Я могу поговорить с господином Малфоем,— услужливо предложила целительница, — и подготовить почву.

Это было заманчивое предложение, ему очень хотелось избежать этого разговора, но Гарри покачал головой.

— Спасибо, — искренне сказал гриффиндорец, — но он решит, что я струсил и будет только хуже. Я попробую сам, и вернусь, если ничего не выйдет.

Поппи благосклонно улыбнулась.

— Думаю, что ты прав, — спокойно сказал она. — Господин Малфой… может быть невыносим… иногда. Если ты не возражаешь, на всякий случай, я попрошу помощи у директора.

Ему не хотелось, чтобы о проблеме знало так много людей, но Гарри сознавал, что Дамблдор и так знает почти все и будет полезен. Поэтому он согласился. Если все выйдет из-под контроля, ему понадобится вся поддержка, которую он может получить.

Матч Слизерин-Райвенкло оказался захватывающим и «змеи» выиграли его. Как ни противно было признать, но Гарри был впечатлен приемом, который использовал их ловец. Он подождал пока фанаты уйдут, чтобы команда могла привести себя в порядок, а затем Поттер пошел по дорожке, которая вела в слизеринскую раздевалку. Он встретился с целой группой игроков.

— Отличная игра, — сказал он и окинул блодина внимательным и пристальным взглядом. Он не хотел, чтобы его демарш был воспринят как угрозу и решил лишний раз показать это. Судя по всему, Малфой был удивлен и совсем не рад его видеть.

— Пришел поболеть за команду, которая вас сделает, Поттер? — едко поинтересовался слизеринский ловец.

— На самом деле, я хотел поговорить с тобой, наедине, — прямо сказал Гарри. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я преследую тебя или загоняю в угол, поэтому говорю об этом в присутствии твоих друзей.

Малфой поднял бровь.

— Тебе никогда бы не удалось загнать меня в угол, Поттер, — сказал объект его страсти с холодной усмешкой, и Гарри мысленно пнул себя за то, каким привлекательным в этот момент он ему показался.

Гриффиндорец хотел быть уверен, что не плюнет на разговор и не выкинет что-нибудь глупое. Блондин очень плохо влиял на Гарри, и он себе совсем не доверял.

— Малфой, — твердо сказал он, — если бы не крайняя необходимость, меня бы здесь не было. Мы можем забыть про нашу вражду на несколько минут?

Травля Гарри была любимым занятием слизеринцев вплоть до предыдущей недели, обе стороны очень увлекались этим видом спорта, но теперь ему было не до игрушек.

— Но оскорблять тебя мое призвание! — возмущенно заявил Малфой, не желая сдаваться.

Кребб и Гойл выступили из-за спины своего великолепного лидера, держа в руках биты, которыми на матче отбивали бладжеры. Не похоже было, что Малфой будет их останавливать. Глянув на блондина, Гарри понял, что он больше хочет насладиться шоу, чем поговорить. Модифицированный Поттер мог бы отбросить его телохранителей одной рукой и надолго отправить к Поппи, но это сводило вероятность разговора к минимуму. К тому же, вызов давал возможность покрасоваться перед Малфоем, и он смотрел на приближение двух слизеринцев с презрением.

Крылья Гарри зудели от нетерпения, их подстегивал механизм защиты, но он собрал всю силу воли в кулак и не выпустил их. Он был быстрее и сильнее, чем любой слизеринец, и в магических видах защиты необходимости не было. Кребб и Гойл были удивлены, когда увидели, что он ждет их и не двигается.

— Отзови собак, Малфой, — сказал Гарри, немного здравого смысла у него еще оставалось.

— Почему? — поинтересовался тот и сложил руки на груди, ожидая развития событий. Казалось, его слова подстегнули двух амбалов, которые двинулись вперед быстрее.

— Прекрасно, — ответил Гарри, по крайней мере, не он начал ссору.

Вместо того, чтобы отступить назад или уклониться от удара, как от него и ожидали, он поймал рукой биту и выдернул ее из рук нападавшего. Быстрый удар ногой по колену Крэбба заставил слизеринца растянуться, а Гарри поднял выхваченную биту, чтобы блокировать действия Гойла. Мгновенный хук слева отправил второго нападавшего отдыхать на травку.

Легкий шум дал понять, что Крэбб пытается снова встать на ноги и, повернувшись к жирдяю, Гарри рыкнул: «Лежать!». Испуганный мальчик застыл. Оглянувшись на Малфоя, Поттер заметил мелькнувшее на его лице восхищения, которое тот быстро спрятал за обычной ухмылкой.

— Малфой, это важно, — с нажимом сказал Гарри. — Я пройду как нож сквозь масло через весь твой гадюшник, но рано или поздно тебе придется со мной поговорить.

Слизеринец медленно поднял бровь, но согласился.

— У тебя есть час, — коротко бросил блондин. — На пристани.

Наконец-то! Гарри кивнул и отбросил биту, которую держал над Крэббом, глянул на Гойла, который вытирал окровавленный нос и пошел к школе. Все прошло не совсем так, как ожидалось, но, по крайней мере, он своего добился. Гриффиндорец покачал головой, когда понял, что только что сделал — в одиночку отделал телохранителей Малфоя, вооруженных битами. Нарисовался, не сотрешь!

Вода была темной и мрачной, отражая небо. Надвигалась буря, которая, Гарри был уверен, разнесет в клочья остатки его жизни. Поттер обреченно ждал Малфоя на одной из пристаней. Тот опаздывал и гриффиндорец мерз несмотря на толстый плащ, в который завернулся. Гадский слизеринец наверняка хотел заморозить его задницу до смерти.

— Поттер! — Малфой удивительно вежливо поприветствовал его, наконец соизволив явиться.

— Малфой, — нейтрально ответил Гарри, внезапно забыв, что должен ненавидеть свою школьную Немезиду за отмороженные тылы.

Он изучающее посмотрел на слизеринца, странно успокоившись от одного взгляда серых глаз, затем отвернулся к воде.

— Ты без сопровождения? — собравшись с мыслями, спросил Гарри.

— Да, ты рисковал, — ровно ответил Малфой, — но я решил сдержать слово.

Краем глаза Гарри видел, что слизеринец сел на деревянный мостик, потом гриффиндорец повернулся лицом к его главном сопернику и объекту неутоленного желания.

— Малфой, — медленно начал он, не подозревая, как блондин отнесется к новостям, — подозреваю, что от твоего внимания не ускользнуло, что в последнее время я вел себя немного странно.

Он сделал паузу и посмотрел на Малфоя, чтобы увидеть его реакцию. Тот сидел неподвижно.

— Хорошо, гм… ты заметил, — Гарри понял, что растерял остатки слов, и ожидал смеха партнера, однако тот молчал.

— Ты демонстрируешь себя, — слова Малфоя приморозили его к месту, Поттер не мог шевельнуться и просто смотрел.

— Ты знаешь?! — он не поверил своим ушам.

— По-оттер, — ответил Малфой и закатил глаза, — не забывай, с кем ты разговариваешь. Я — слизеринец, и мозгов у меня гораздо больше, чем у героев-гриффиндорцев. Когда кто-то в моем окружении начинает вести себя странно, даже чудо-мальчик, я начинаю наводить справки…

Волдеморт был убит, но Пожиратели Смерти еще оставались, и этот мир был опасен даже после окончания войны. Гарри понимал беспокойство Малфоя.

— Как ты меня вычислил? — наконец спросил он.

— Как только я догадался, что ты не под проклятием, то провел небольшое расследование, — на удивление спокойно ответил Малфой. — Информацию о любой магической семье найти не трудно, в чем уже убедилась Грейнджер, которая узнала все о моей.

Гарри посмотрел на него вопросительно.

— Я видел ее в библиотеке, — спокойно ответил слизеринец. — Насколько я понял, ты знаешь о вейлах.

Гарри кивнул, он не собирался отрицать это.

— Как только я узнал о Серафимах, все остальное стало очевидно, — сказал Малфой и удивленно продолжил. — А ты силен Поттер! По моим подсчетам, ты уже давно должен был скакать по Астрономической башне, распустив крылья как сорока.

Гарри закрыл лицо руками и застонал.

— Я был к этому близок, — пробормотал он, задаваясь вопросом, как много знал слизеринец о его переживаниях.

На мгновение Малфой замолк, и Гарри был уверен, что его последняя реплика была услышана.

— Поттер, ты пытаешься сказать, что у тебя действительно есть крылья? — спокойно спросил слизеринец.

Гарри кивнул, блондин должен был знать, как далеко зашли изменения. Неохотно он сказал.

— А еще когти как сталь, и увеличенные сила, слух и зрение... Вроде ничего не забыл, — сказал он. — Единственное, что еще при мне, я остался мужчиной и не стал гермафродитом.

— Ты уверен? — потрясенно спросил Малфой.

— Очень даже, — коротко сказал Гарри.

Воцарилась тишина.

— Твою мать, — наконец сказал его партнер, — насколько ты крут, Поттер?

— Гораздо круче, чем мне хотелось бы,— со вздохом ответил Гарри, который хотел, чтобы все закончилось. — Слушай, а ты не мог бы просто пойти и закрутить с кем-нибудь любовь, а? Ты же знаешь, что это единственный способ снять меня с хвоста?

Тут воображение продемонстрировало ему этот самый «хвост» и откуда он растет.

— Я в переносном смысле, — сказал Гарри и попытался отбросить эти мысли.

Малфой засмеялся над его смущением, но тут же посерьезнел.

— А тебе не приходило в голову, что для Серафима большее значение имеет магическое соответствие, а не сексуальная невинность? Что мои партнеры просто не смогут вызвать твоей ревности и потери интереса?

Гарри не хотел об этом думать, это был его единственный план.

— Это, скорее всего, единственное решение, — едко ответил он. — Что тебе стоит попробовать?

Некоторое время слизеринец задумчиво смотрел на него, а потом медленно покачал головой.

— Я не смогу, — честно ответил он.

— У тебя сейчас брачный период, — Гермиона была права, понял Гарри. — Что тебе стоит поддаться тому, кто захочет залезть к тебе в брюки?

— Ты — тот, кто пытается залезть ко мне в брюки, — оскорблено буркнул Малфой.

Гарри открыл рот, чтобы возразить, а потом закрыл его, ведь так оно и было. Было глупо отрицать очевидное.

— Погоди, Гермиона сказала, что ты сейчас обязательно оплодотворишь любую девушку, но что насчет мальчиков?

Малфой рассмеялся.

— Грейнджер не устает меня удивлять, — сказал слизеринец и встряхнул головой. — К твоему сведению, она права, но все гораздо сложнее, и я говорю это потому, что она все равно, так или иначе, докопалась бы до правды. Пик брачного периода вейлы длится четыре дня. Если я позволю себе выйти из-под контроля, то прикую кого-то к кровати на 96 часов. Если это будет девушка, никакое противозачаточно заклинание не поможет, она понесет. Если это будет юноша, то есть восхитительная возможность в пять процентов, что наследие превратит меня в гермафродита и забеременею я. Можешь назвать меня параноиком, но рисковать я не буду.

— Вот дерьмо! — с чувством сказал Поттер.

Они замолчали. Гарри попытался найти в его рухнувшем плане лазейку. Ему пришло в голову, что Драко, будучи во власти брачного периода подозрительно хорошо справляется с его зовом.

— Если у тебя сейчас гон, — наконец спросил он, — то как это ты умудрился не зафиксироваться на ком-либо как я?

— С помощью силы воли, — ехидно сказал слизеринец.

Гарри поспешил отмести подозрение.

— Да я же не знал, что все так получится, — возразил он в свою защиту, — мне никто не сказал, что у меня такое затейливое генеалогическое древо. Я еле разгребся с этими чертовыми крыльями, и не знал, что захочу злейшего врага.

Они посмотрели друг на друга, а потом Гарри перевел взгляд на растущую тучу. Споры все равно не помогут.

— Как долго продлится твой брачный период? — попытался он вернуться к теме разговора.

— Месяца два-три, — равнодушно ответил слизеринец, — трудно сказать точнее.

— А потом ты сможешь вернуться к тому, кого, черт подери, хочешь? — решил убедиться Гарри.

В ответ на отчаянный тон Гарри Малфой поднял брови, но кивнул.

— Тогда все, что мы можем сделать — это держать под контролем свои желания, — твердо решил Гарри. — Есть ли что-нибудь, чего я должен избегать любой ценой? Скорее всего, следующие несколько недель я буду вести себя как полный придурок, но есть ли что-то, что могло сделать все еще хуже?

— Не прикасайся ко мне, — тут же ответил Малфой, — спаривание вейл основано на химизме тела, поэтому, если ты до меня дотронешься, у нас начнутся настоящие неприятности.

Гарри кивнул.

— Что-нибудь еще? — спросил он и быстро оглянулся, поскольку раскат грома распорол небо.

— Да, — ответил Малфой, и внезапно хмыкнул, — с нетерпением жду твоих следующих выходок, пока было забавно!

Гарри застонал и поднялся. Это будут каторжные месяцы.

— Ты не скажешь никому про крылья? — спросил он, желая знать наверняка.

— Я думаю, интереснее будет, если все остальные будут думать, что ты просто спятил, — ответил слизеринец, злобно сверкнув глазами. — Кроме того, ты будешь хранить мою тайну, а я — твою. Есть те, кто хотел бы влиться в семью Малфоев и попытаться использовать в своих интересах мое положение. Предпочитаю дела с ними не иметь.

Гарри оказался перед Малфоем, поскольку слизеринец тоже поднялся на ноги. Он посмотрел в серые глаза блондина, и на короткое мгновение ему стало жаль, что они оказались врагами. Коротким кивком гриффиндорец признал, что они поняли друг друга и затем посмотрел на небо.

— Мы должны вернуться внутрь, — быстро решил он. — Собирается дождь.

Без лишних слов пара отправилась через открытое пространство к замку. Небеса разверзлись, когда они были на половине пути, и Гарри с удовольствием натянул на голову капюшон.

Молния сверкнула и расколола небо почти сразу, как только закапал дождь. Всполохи сопровождались раскатами грома. Гарри оглянулся на Малфоя, они поняли, что оказались в опасности. Мальчики были в середине плоского пространства и оказались единственными объектами для разбушевавшегося шторма.

Молнии любили волшебство, по этой причине Хогвартс был оснащен несколькими очень большими громоотводами. Но они были слишком далеко от замка, чтобы быть в безопасности. Одновременно ребята побежали.

Гарри чувствовал покалывание статического электричества, близость опасности подтолкнула его и он больше не сомневался. Крылья разорвали одежду, как будто ее и не было, он бросился к Малфою, закутывая слизеринца крыльями в защитном жесте. В тот же момент молния ударила его в край крыла и боль прошила Гарри насквозь.

Он мог отразить большинство заклинаний ничего не почувствовав, но с естественными силами природы было труднее. Ему было также больно, как если бы их с Малфоем все-таки ударила молния.

Гарри не успел осознать случившегося, и на какой-то момент выпал из пространства. Он понятия не имел, что делал это время, все расплылось, но когда пришел в себя, то понял, что лежит на спине, а буря направляется к побережью. Казалось, облака перемещаются по небу слишком быстро и мальчик задался вопросом, что же все-таки случилось. Его крылья были сложены, все тело болело, а одна рука была придавлена чьим-то телом.

Рядом кто-то застонал и Гарри повернул голову, чтобы увидеть Малфоя, который лежал сбоку от него. Они крепко держались за руки и оба это сразу заметили. Слизеринец, казалось, мгновенно пришел в себя, отбросил его руку и взвизгнул.

— Поттер! — вставая, завопил Малфой. — Какого черта ты до меня дотронулся, чего ты не понял?

— Я тебя не трогал, — настаивал Гарри на своей невиновности и чувствовал, что каждая клеточка его тело жаловалась. — Я просто не хотел, чтобы ты поджарился. Если ты не заметил, в нас только что молния ударила.

Слизеринец впился в него взглядом, но поспорить с логикой аргумента не мог. Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы понять — его партнер смотрел на него очень внимательно и совсем не так сердито, как сначала.

— Малфой, — медленно сказал он, немного взволнованный резкими изменениями в поведении партнера.

Слизерницу хватило этого, чтобы очнуться.

— Вот черт! — резко сказал слизеринец. — Началось! Я же сказал, что если ты дотронешься до меня, мы оба окажемся в беде! Нам надо в больничное крыло, если повезет, мадам Помфри сможет купировать приступ.

Гарри не стал спорить и побежал за Малфоем, который рванул к замку.

Глава 5. Проблемы.

К моменту, когда они добрались до больничного крыла, Гарри понял, почему Малфой так опасался авантюристов, которые могут использовать его вейловское наследие. Казалось, движимый сексуальным влечением, он совершенно сошел с ума, во всяком случае, Гарри никогда так быстро голову не терял. Дважды по дороге он вынужден был привлечь внимание блондина к тому, куда они шли, а не к тому, что делал Поттер.

Да, он делал всякие глупости, чтобы привлечь внимание Малфоя, но, похоже, что слизеринец был полностью, мгновенно и безоговорочно, сражен гормонами. Это было страшно и Гарри мог только мечтать о том, что Поппи сможет сделать что-то прежде, чем Серафим найдет, чем порадовать спятившую от желания вейлу.

— Капец обоим, — сообщил Малфой, с трудом фокусирую взгляд на целительнице, — срочно успокаивающее, немедленно.

Слизеринец был на редкость лаконичен.

— Господин Поттер, — значительно сказала целительница, — пожалуйста, уйдите в другой конец комнаты. Господин Малфой, присядьте на кровать, я сейчас вернусь.

Она исчезла, а Гарри честно пошел в указанном направлении, одновременно чувствуя, как ему трудно отойти от блондина.

Он сел и попробовал не слишком об этом задумываться, наблюдая, как Поппи влила в Драко две микстуры, которые тот проглотил с жадностью умирающего. А затем, волнуясь, наблюдал, как целительница накладывает на него диагностирующие заклинания.

— Скоро вы неизбежно почувствуете действие успокаивающего, — профессионально сообщила она Малфою, Гарри даже не пробовал притворяться, что не подслушивал. — Это на время подавит любые желания, которые могут возникнуть. Если мы вовремя будем поить вас лекарствами, то помешаем механизму влечения. Что вы чувствуете?

На мгновение ее пациент обратил взор внутрь себя, а потом хмуро и раздраженно сообщил.

— Хочу убить Поттера, — злобно и честно признался Малфой. Никогда в жизни Гарри не был рад услышать от него такие слова.

Поппи выразила мимикой свое неодобрение услышанному, но приставать не стала, а гриффиндорец почувствовал себя виноватым.

— Господин Поттер, — официально заявила Поппи, этот тон она всегда использовала при посторонних, — вы можете подойти.

Не желая испытывать свою удачу, даже если учесть, что они с целительницей были хорошими друзьями, он быстро подошел к даме. Та вынула из кармана фартука бутылочку.

— Выпейте это, — твердо сказал она, демонстрируя, что очень зла на него за то, что после их разговора слизеринец вернулся в таком виде. — Это пресечет любую вашу реакцию на гормональные всплески Малфоя, пока мы не увидим, что все стало, как прежде. Возможно, уже завтра утром все вернется на место, и будет не хуже, чем сегодня утром. Я вызвала директора и ваших деканов, скоро они придут сюда. Я была бы вам очень признательна, если бы вы объяснили, что произошло.

— Это все Поттер виноват, — сердито сообщил Малфой, но присутствие Поппи мешало ему развернуть дискуссию.

Гарри открыл бутылку и выпил ее содержимое, не беспокоясь о вкусе и выражении лица. Ему хотелось, чтобы это безумие кончилось. Поппи выглядела недовольной, но он не мог винить ее. Ему удалось с первой попытки сделать плохую ситуацию катастрофической. Вот если бы он смог предсказать удар молнии…

Целительница кинула в него несколько диагностических заклинаний, но ничего не сказала.

Первым явился Дамблдор. Неожиданно он солнечно улыбнулся Гарри и Драко.

— Здравствуйте, господа, я так понял, у нас тут небольшая проблемка? — бодро начал он. Его способность преуменьшать размеры катастрофы, казалось, поразила Малфоя.

— Небольшая? — недоверчиво спросил слизеринец. — Возможно, Поттер только что разрушил мою жизнь.

— Ну зачем же быть таким мелодраматичным, господин Малфой? — мягко выговорила ему Поппи.

Гарри воспылал надеждой, что все закончилось. Он просил провидение сделать так, чтобы завтра все было, как было, и он мог корчить из себя шута, развлекая Малфоя. Он даже хотел забыть, что случилось бы, если бы крылья их не спасли.

В этот момент вошел Снейп, увидел Гарри и ожидаемо напрягся.

— Что на этот раз натворил неуправляемый и непредсказуемый Поттер?— язвительно осведомился профессор зелий. Позади него, в дверном проеме появилась Магконагал.

— Это мог быть и Малфой! — заступился за Гарри декан Гриффиндора, и Поттер обрадовался, что хоть кто-то тут на его стороне.

Снейп подарил ей уничтожающий взгляд и вошел в комнату.

— Произошел несчастный случай, — спокойно пояснила мадам Помфри, — господин Поттер случайно разбудил наследие вейлы господина Малфоя.

Подробности родословной слизеринца, казалось, никого в этой комнате не удивили.

— Он первый меня разбудил, если уж на то пошло,— себе под нос буркнул Гарри, директор глянул на него, и по его взгляду Поттер понял, что тот его услышал.

— Как он это сделал? — спросил Снейп, определенно решивший не дать Поттеру сорваться с крючка.

— Он прикоснулся ко мне, — обвинил слизеринец, — после того, как я специально попросил его этого не делать.

— Не забудь про молнию, Малфой, — язвительно сказал Гарри, — ты бы поджарился.

Снейп открыл, было, рот, чтобы прокомментировать услышанное, но Дамблдор, подняв руку, призвал его к молчанию.

— Думаю, — глубокомысленно сказал он, — что нам нужно во всем детально разобраться. Это поможет пролить больше света на взаимные обвинения. Гарри, ты прикасался к господину Малфою, после того, как он попросил этого не делать?

Гарри оглядел присутствующих.

— Да, — честно сказал он, — но это был несчастный случай.

По лицу Снейпа было видно, что сейчас он это заявление прокомментирует, но Даблдор его снова остановил.

— Гарри, — спокойно продолжил директор школы, — пожалуйста, объясни, почему ты это сделал.

— Мы разговаривали на озере, — начал он, радуясь, что его мнение будет услышано, — а потом началась буря. Мы побежали назад, когда я почувствовал, что появилось статическое электричество, то понял, что сейчас ударит молния, и я знал, что она ударит в нас. Я схватил Малфоя и прикрыл его крыльями, защищая нас.

Он увидел, что и Снейп, и Макгонагал на словах «крыльями» подняли брови.

— Я не знаю, что случилось, я потерял сознание, а когда пришел в себя, мы держались за руки.

— Вас ударила молния? — недоверчиво спросил Снейп.

— Да, — твердо ответил Гарри, — это было адски больно.

Профессор Макгонагал все еще недоверчиво смотрела на него.

— Может быть, мне кто-нибудь объяснит, откуда у Поттера крылья? — спокойно спросила женщина.

Дамблдор вопросительно посмотрел на мальчика, Гарри кивнул.

— У него в предках Серафим, — объяснил директор школы. — Впитав магию Волдеморта, он вошел в силу.

Профессор Макгонагал выглядела пораженной, а Снейп смотрел с отвращением.

— И у меня брачный период, — спокойно сказал Гарри и увидел удивление в глазах директора.

— Именно поэтому я и велел тебе не трогать меня, — воспользовался паузой Малфой, чтобы отрыть ему яму поглубже.

— Да-да, господин Малфой, — коротко сообщила Макгонагал, — мы уже в курсе, что вы говорили или не говорили господину Поттеру.

— Надо проверить источники, — холодно сообщил Снейп, переключая всеобщее внимание на себя. — Серафимы начинают гон, если находят потенциального партнера. Кто вам рассказал, Грейнджер, я полагаю?

У Гарри язык не поворачивался сказать, что он посвятил в тайну связи между ним и Малфоем постороннего человека. Он покраснел и повернулся с Поппи, в тайне моля ее о помощи.

— Господин Поттер сегодня утром приходил ко мне за советом, — сообщила целительница, — и рассказал, что он привязан к господину Малфою. Я предложила ему рассказать все потенциальному партнеру, чтобы избежать возможных инцидентов, один их которых сейчас и произошел.

Гарри хотелось провалиться сквозь землю, так он был смущен. Профессор Макгонагал, казалась, находила ситуацию настолько же невероятной, как и Снейп, и тоже уставилась на него тяжелым взглядом.

— Гарри, — медленно спросила женщина, — почему вы выбрали именно его?

— Я не выбирал, — твердо сообщил он. — Мы ненавидим друг друга, я бы сам к нему близко не подошел. Но тот тип с крыльями считает, что Малфой самая подходящая кандидатура

Выражение лица Снейпа стало еще гаже, чем было и Гарри это не понравилось.

— Независимо почему, но Поттер это сделал, — язвительно сказал декан Слизерина,— очевидно, что он напал на Малфоя, и нужно что-то предпринять.

Гарри собирался оправдываться, но взгляды, которые послали Снейпу три члена совета, сказали все, что он хотел выразить.

— Господин Малфой, — спокойно сказал Дамблдор, поворачиваясь к слизеринскому принцу, — если не углубляться, то вы пострадавшая сторона, значит, вы должны выбирать, как нам поступить. Стоит ли обратиться в Министерство и исследовать этот вопрос формально или лучше оставить этот случай между вами двумя, чтобы не привлекать общего внимания, которое обязательно будет?

Пока директор не упомянул общественное мнение, на лице Малфоя было написано ликование. Потом он понял, что ославлен будет не только Гарри, но и он сам. Сияние юбондинистого лика несколько померкло, но по его лицу не возможно было понять, что он решит, и Гарри нервно ждал ответа.

— Я предпочел бы, — медленно выдавил Малфой, — чтобы об этом случае знало как можно меньше людей.

Дамблдор ему бодро улыбнулся.

— Очень хорошо, — радостно сказал директор, — будем считать этот случай внутренним инцидентом. Полагаю, что это был несчастный случай и, следовательно, никакого наказания любой вовлеченной в него стороне не будет. Мадам Помфри, вам есть, что сказать?

— Да, — внушительно сообщила Поппи, — Малфой выпил успокоительное средство и микстуру нейтрализации и теперь все, что мы можем сделать — ждать. Поттер тоже пил успокоительное, чтобы не реагировать на Малфоя. Но на это нужно время. Приблизительно через 12 часов действие закончится, если Малфой все еще будет чувствовать влечение, он должен вернуться сюда, и мы попробуем альтернативы.

Директор лучезарно улыбнулся всем присутствующим, на вкус Гарри, даже чересчур, лучезарно, но он был рад, что его не арестуют на все оставшееся время школьной жизни.

— Хорошо, — сказал Дамблдор, — тогда, полагаю, все улажено. Если вы не возражаете, профессор Снейп, профессор МакГонагалл, проводите своих подопечных в комнаты отдыха. Думаю, этот вопрос снят с повестки дня.

Оба слизеринца выглядели недовольными результатом разговора, но когда директор говорил таким тоном, вся школы знала, делать уже нечего.

— Идемте со мной, Гарри, — благосклонно сказал Макгонагал, — посмотрим, что я смогу сделать с вашей формой прежде, чем вы встретитесь со своими друзьями.

На человеческий язык это переводилось как «следуй за мной и я вытрясу из тебя всю душу», но кто такой был Гарри, чтобы спорить с деканом?

Это был отвратительный конец жуткого дня, Гарри был очень несчастен. Мало того, что он влюбился в Малфоя, так еще теперь была высока вероятность того, что, будучи в состоянии гона, блондин ответит на его чувства. Учитывая обоюдную одержимость, вероятность того, что они встретятся в одной постели, была очень велика. И это Гарри еще старался не вспоминать про пятипроцентную возможность беременности Малфоя. Отцом его ребенка становиться очень не хотелось. Вдобавок крылья изорвали его одежду и так качественно, что даже волшебному восстановлению она не подлежала.

Он вошел в гриффиндорскую гостиную, чувствуя себя усталым, у него болел каждый мускул. Неожиданно юноша обнаружил, что все однокурсники уставились на него. Со страхом он понял, что плохой день и не думал кончаться.

— Гм, Гарри, — это был юный Колин Криви, который набрался храбрости, чтобы спросить его о крыльях.

Их видели. Кто-то видел, как он спас Малфоя и Гарри не сомневался, что теперь об этом судачит вся школа. Стиснув зубы, Поттер поднялся на несколько ступенек по лестнице, ведущей в спальню, повернулся к потрясенным сокурсникам и впился в их лица взглядом.

— Не дожидаясь вопросов, хочу сделать заявление, я — Серафим, — громко, чтобы все слышали, сказал он. — Волдеморт отомщен — из-за его силы, я обзавелся крыльями. Как будто этого недостаточно, я к тому же ухаживаю за Драко Малфоем, который ненавидит меня со страстью, которая уступает только чувствам покойного Лорда. Моя жизнь — кошмар, сейчас я запрусь в спальне и больше никогда из нее не выйду.

Юноша повернулся и поскакал через три ступеньки вверх по лестнице.

— А он ничего держится, — сказал кто-то шепотом, но Гарри со своим сверхчувствительным слухам все равно услышал.

— Я это слышал! — рявкнул он с верхней ступеньки и зашел в спальню.

Он был рад обнаружить, что она пуста, и с удовольствием хлопнул дверью. А потом еще и запечатал ее заклинанием такой силы, что единственным человеком, который мог бы ее отпереть, был Дамблдор. Если соседи захотят спать, пусть попробуют уговорить его открыть им.

— Явился! — голос Малфоя прогремел в Большом зале как только слизеринец переступил его порог. — Щас я буду тебя медленно и мучительно убивать!

Гарри повернулся на своем месте и подумал, что никогда не видел блондина таким разъяренным, да еще и с палочкой в руке. На всякий случай он отогнул рукав, и потянул свою. Ученики прыснули в разные стороны. Было ясно, что микстура Поппи Малфою не помогла.

— Я собираюсь решить эту проблему раз и навсегда, и пусть я потом до смерти просижу в Азкабане! — слизеринец действительно был очень зол.

Гарри вспомнил, что Поппи велела Малфою, если зелье не подействует, вернуться к ней, но, видимо, потомок вейлы был слишком зол для этого.

— Мне жаль, — крикнул Гарри, в нем гнев боролся с желанием, — ты предпочел бы быть пораженным молнией, что я мог сделать?

— Использовать защитное заклинание, прыгнуть вперед меня, — прорычал Малфой и угрожающе взмахнул палочкой,— я же ясно сказал, не смей меня трогать!

Это было настолько несправедливо, что гнев в гриффиндорце возобладал.

— У меня было меньше секунды, чтобы защитить тебя, — заорал Гарри, — если бы я размахивал палочкой, ты бы сейчас уже хрустел как чипс, у меня не было времени думать!

Теперь мальчиков разделяло едва ли два метра. Палочка Малфоя указывала непосредственно в грудь Гарри. Он не мог не видеть, как очаровательно сияют серые глаза их сердитого обладателя. Чувствуя к себе отвращение и пытаясь забыть об этом, Гарри несколько раз глубоко вздохнул.

— Позволь мне прояснить ситуацию, — опасным тоном сказал Малфой, а Гарри нашел его голос очень сексуальным. — Если ты еще ко мне приблизишься, я тебя убью!

Проклиная всех богов на свете, Гарри пытался хотя бы немного успокоиться, и не схватить слизеринца немедленно.

— Почему ты думаешь, что мне это нравится больше, чем тебе? — горячо возмутился он. — Это ты выбрал место и время для разговора.

Главной проблемой было то, что часть его хотела сорвать с Малфоя одежду любой ценой и эта идея, похоже, скоро завладеет им полностью.

— О! Так это я во всем виноват?! — взбесился слизеринец. — Какого черта ты, почувствовав ко мне интерес, поперся еще и объясняться?!

Гарри помимо своей воли сделал к нему несколько шагов и с трудом остановился.

— Я хотел предупредить тебя, — язвительно сказал он, — если бы мы не поговорили, я бы не знал, что мне нельзя до тебя дотрагиваться, и я мог это сделать на уроках, даже не зная, что это опасно. Хорошо, мне жаль, но я ничего не могу сделать, это был несчастный случай!

— Ты Поттер, один большой, ходячий, несчастный случай! — сделал шаг вперед Малфой.

Выражение его лица стало страдальческим, и Гарри был уверен, что у блондина те же проблемы, что и у него. Его привлекательность была ощутима, и гриффер внезапно понял, что находиться в одной комнате с Малфоем было плохой идеей.

— Драко, притяжение полей, — сделал он попытку думать логически хотя бы минуту, — кто-то из нас должен немедленно уйти отсюда.

Договаривал предложение он уже слегка придушенным голосом. Малфой выругался и попробовал повернуться, но мог только вращать глазами и не сдвинулся с места.

— Что ж я тебя на пристани-то не прибил, — взвыла частично вейла и в отчаянии прикрыла глаза.

Гарри едва держал себя в руках, волна нестерпимого желания пробежала по телу. Они чувствовали друг друга, оба были на пике брачного периода, и ни один не мог остановиться.

— Гойл! — истерично позвал друга слизеринец. — Веди меня отсюда к чертовой матери!

Крылья Гарри затрепетали, когда вечный телохранитель двинулся к Малфою, им не понравилась эта идея. Было такое ощущение, как будто первобытная, подспудная часть его сознания проснулась и подавила современного, цивилизованного человека. Юноша знал, что если в ближайшее время он не возьмет в руки свои инстинкты, произойдет что-то кошмарное. Например, пленение и похищение им слизеринского Дракона, которое, несомненно, войдет в историю Хогвартса.

Когда Гойл протянул к плечу Драко руку, волшебная палочка Гарри заискрила, казалось, по поводу происходящего она имела собственное мнение. Главный силач Слизерина тут же отодвинулся от Малфоя. Поттер происшедшего даже не заметил.

— Драко! — сказал он отчаянным голосом, — ударь меня, взорви, сделай хоть что-нибудь, только не дай мне до тебя добраться, мы об этом оба пожалеем!

Слизеринец напрягся, но все, что он сумел сделать, так это удержаться от следующего шага.

— Я не могу, — сказал Малфой, он выглядел испуганным.

Гарри почувствовал, что сила воли кончилась, и его тело шагнуло вперед, он оказался нос к носу с блондином. Он хотел развернуть крылья и показаться перед ним во всей красе, он хотел схватить его за руку, он хотел…

— Если я от тебя забеременею, Поттер, — в шипении слизеринца уже не было ничего человеческого, — Круциатусом ты не отделаешься!

Их разделяли миллиметры, и напряжение между ними было почти болезненным. Гарри услышал какой-то звук, его крылья почти раскрылись, но в последний момент он сумел сдержаться. Через мгновение он почувствовал, как что-то ударило в спину. Вечно благодарный тому, кто это сделал, он потерял сознание.

Когда Гарри пришел в себя, все его тело болело так, будто он долгое время лежал в неудобной позе. Но когда мальчик попытался повернуться, он обнаружил, что не может. Поттер попробовал поднести руку к лицу, но ему удалось сдвинуть ее всего на несколько миллиметров. Открыв глаза, он посмотрел вниз и понял, что осязание его не подвело — Гарри лежал на больничной постели. Мало того, он был к ней привязан. Манжеты из мягкой кожи удерживали его запястья, щиколотки, на груди и бедрах был зафиксирован длинный ремень. Гриффиндорец был привязан к постели, и легкое покалывание, пробежавшее по коже, позволило ему понять, что это сделали отнюдь не магглы.

Сначала он очень испугался, но через несколько минут успокоился.

Это все еще был Хогвартс, рядом, в маленьком офисе, наверняка была Поппи, и на горизонте маячил Дамблдор, который не позволит случиться с ним плохому. Однако хотелось бы знать, как долго он уже здесь лежит, и, самое главное, что же он такого натворил, чтобы заслужить эти ремни?! Немного расслабившись, Гарри несколько раз глубоко вздохнул, попытался успокоиться и понял, что ничего не помнит. Всплыло смутное ощущение незавершенности, гнева и досады, последнее, что он помнил, это Большой зал.

Некоторое время он пытался сообразить, сколько времени прошло с того момента, ведь он был одет в больничную пижаму и желудок ощутимо просил внимания, но так и не смог сообразить. Он как раз пытался понять, звал ли он кого-нибудь на помощь, когда дверь в комнату открылась.

Когда дубовая преграда отворилась, Гарри почувствовал, что ему стало больно. Каждый нерв в его теле ожил и завибрировал, всего секунду назад он был расслаблен, и вот — началось. Его партнер был где-то там, за этой дверью и магия Малфоя настойчиво звала его. Гарри не мог себя контролировать, он потянулся навстречу, извиваясь и дергаясь в своих путах. Он должен был выйти навстречу, он должен был освободиться, но не смог и яростно закричал. Ничто в мире не было так важно, как объединение с партнером, эта мысль управляла им. Он бился в ремнях, ему снова стало больно. Мальчик чувствовал, как магия Малфоя опаляет его тело, но, вот дверь закрылась и его отпустило.

Все тело болело, сознание агонизировало, Гарри дергался в кожаных ремнях. Расплавленная лава текла в его жилах. Его глаза были открыты, но он ничего не видел и не понимал, кроме необходимости БЫТЬ РЯДОМ. Он понимал, что освободиться не сможет, что вел себя, как животное, но остановиться не мог. Чья-то рука начала ласково гладить по лицу, и он услышал голос. Постепенно он начал понимать смысл произносимых слов и перестал сопротивляться. Гриффиндорец все еще бился в судорогах, но уже гораздо слабее, в конце концов он понял, что ему говорили.

— Все хорошо, Гарри, — спокойно сказал Поппи, когда он начал понимать происходящее. Так, да, надо попробовать расслабиться. Прошло какое-то время, и ласковые слова начали доходить до его сознания. Мальчик почувствовал, что начинает адекватно воспринимать происходящее и тело поддается все большему контролю. Последние содрогания замерли, он, наконец, открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Поппи.

— Спасибо, — сказал он тихо, стыдясь своей реакции и полной потери контроля над собой. Гарри заметил, что был одет только в тонкие пижамные штаны и у него не было фигового листа, чтобы прикрыть свое возбуждение.

— Это моя работа, молодой, человек, — в своем стиле, деловито и лаконично, ответила Поппи.

Ее тон, похоже, помог Поттеру взять себя в руки и целительница, очень довольная собой, продолжила:

— Теперь скажи мне, Гарри, как ты себя чувствуешь?

Жар оставил кожу, оставляя легкое покалывание по всему телу, но мальчик чувствовал, что нужно говорить правду:

— Я сейчас взорвусь, — честно сказал он. — Поппи, я не могу себя контролировать.

— Поэтому ты здесь, Гарри, — ответила ему женщина. — Если бы я знала, что ты проснулся, я бы была более осторожна. Я сделаю все необходимое, чтобы убедиться, что приступ не повторится. Когда я буду в этом уверена, я сниму с тебя эти узы.

Гарри с облегчением вздохнул. Но был другой вопрос, который не давал ему покоя.

— А Малфой? Он в порядке? — обеспокоенно спросил Гарри. Поппи кивнула и утешающе положила ему руку на плечо.

— Ему также плохо, как и тебе, но он пока в ясной памяти, — ровно сказала целительница. — Думаю, что гормональная волна накрыла его шестнадцатилетнюю голову в самый пик гона. Он попросил себе место в другом изоляторе, но его можно удерживать там физически, а не магически. Так что он не испытывает страданий.

— И как долго меня будет мучить стояк? — он был смущен, но делать было нечего.

— Около шести часов, — невозмутимо ответила Поппи. — Вас принесли сюда после того, как мисс Грейнджер заколдовала вас. Но как мы ни пытались привести вас в чувство, у нас не получалось. Боюсь, что если бы я не усыпила вас вторично, то ты бы до сих пор был без сознания.

— Я живу, чтобы удивлять людей, — ответил Гарри и попытался улыбнуться, но улыбка быстро увяла. Он любил мальчика, который его ненавидит, и ничего не мог с этим поделать.

— Что мы будем делать? — отчаянно спросил он. Поттер действительно боялся, ибо это был первый раз, когда он не видел выхода из ситуации.

— Лучшие умы над этим работают, Гарри, — мягко, но уверенно сказала Поппи. — Не волнуйся, они найдут выход.

Гарри не был в этом уверен, но доверчиво посмотрел на целительницу и попытался проникнуться ее верой.

Сутки Гарри держали привязанным к кровати. Вне зависимости от того, какие заклинания были наложены на его комнату, как только дверь открывалась, он чувствовал зов Малфоя. Как только она закрывалась, он немного успокаивался, но если дверь была открыта, он начинал бесноваться, хотя заклинания в этом случае автоматически усиливались. Тем не менее, однажды он чуть не порвал ремни.

Когда он уже окончательно пришел в себя, Гарри обнаружил, что ему очень скучно. Поппи и директор постоянно его навещали, они входили в комнату поеживаясь, ожидая очередного приступа. Взрослые подолгу разговаривали с ним, однако чаще всего мальчик был один. Припадки отнимали много сил, но иногда он засыпал, и ему хватало этого, чтобы отдохнуть. Гарри инстинктивно чувствовал, что интеллектуальная нагрузка поможет ему расслабиться и забыться.

Он лежал, глядя в потолок, когда услышал поворачивающийся ключ. Мальчик сразу напрягся, зная, что Поппи попытается заглушить его реакцию, но она все равно будет сильной и неприятной. Когда целительница вошла в дверь, улыбнулась и закрыла ее, он был поражен, насколько легко ему удалось справиться с желанием.

— Добрый вечер, Гарри, — сказала та радостно. — Как ты?

Минуту он просто смотрел на нее, не зная, что сказать. Иногда ему казалось, что он никогда не сможет выйти за пределы обитой войлоком палаты, но теперь у мальчика появилась надежда.

— Хорошо, — сказал он, не в силах сдержать трепет. — Я все еще ощущаю притяжение, но чувствую, что оно идет на спад.

— Отлично, — сказала Поппи и улыбнулась. — Я думаю, что вы должны быть вечно благодарны мисс Грейнджер, которая кое-что выяснила.

— Что она узнала? — спросил Гарри, хотя и не был удивлен тем, что Гермиона вмешалась в этот беспорядок. Поппи подошла и поставила на стол поднос, который принесла с собой. Он вкусно пах, и Поттер понял, что пришло время ужина, хотя не следил за тикающими поблизости часами. Гарри не был особенно голоден, ведь он только что проснулся, но Поппи объяснила ему, что для того, чтобы затормозить метаболизм спаривания, они кормили его обычной пищей.

— Мисс Грейнждер — умница, — с удовольствием сказала целительница. — Решение проблемы она нашла еще сегодня утром, мы ничего не говорили тебе, поскольку не были уверены, что сработает. Она настаивала на принципе «шлюзового отсека». За несколько часов мы смогли исправить конструкцию дверей в соответствии с ее указаниями. И я рада сообщить, что все прошло хорошо.

Откровенно довольного Гарри мадам устроила сидя на кровати, и, вопреки обыкновению, не стала кормить с ложечки. Она указала палочкой на ближайший ремень и прошептала заклинание. Путы исчезли и Гарри был свободен. Это было прекрасное чувство! Он наблюдал, как ремни съеживаются и исчезают в матрасе.

— Боюсь, что заклятие может помешать вам покинуть кровать — серьезно сказала Поппи. — Но это всего лишь меры предосторожности. Как только вы поужинаете, я принесу вам учебники, которые выбрала для вас Гермиона. Все остальное зависит от тебя!

Гарри не мог не улыбнуться оптимистичным заверениям целительницы. Он был счастлив чувствовать себя свободным. Счастлив так, будто у него получился первый в жизни получилось сносное зелье.

Несмотря на то, что решение проблемы было найдено, Гарри был вынужден жить в таком режиме, не поднимаясь с кровати, еще три с половиной дня. Он пал духом и не видел выхода из ситуации. Мальчик храбро улыбался Поппи, когда она возвращалась после ночных переговоров с Дамблдором. В последний день он заметил, что желание сбежать снова переполняет его, как только открывается дверь. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно сказать об этом Поппи, но память о ремнях была еще свежа, и он не мог заставить себя отказаться от свободы. Он не хотел быть снова привязанным к кровати, и сумел убедить себя, что ничего слишком плохого, если он промолчит, не случится.

Новости о Малфое ему приносили редко, но ему, видимо, было легче, чем Гарри. Потомок вейлы был заперт и не пытался наделать глупостей. Волшебство связи не заставляло его совершать опрометчивые поступки. С одной стороны Гарри был рад, что не делает ему также больно, как себе, с другой — его возмущало, что объект его страстного желания переживал все проще, чем он. К огорчению Гарри, мысли о Малфое, несмотря на домашние задания, занимали очень много времени. Было довольно странно, что слизеринец так просто смог сдержать настоятельный зов плоти, и это настораживало, но какое-то время он позволил себе этому верить.

Он сидел на кровати, скрестив ноги и держа учебник на коленях, когда почувствовал неясное томление. Не понимая, что происходит, Гарри посмотрел на дверь и нахмурился. Это было странное ощущение, знать что-то, не понимая, что именно. В течение нескольких минут мальчик сидел неподвижно, пытаясь понять, что происходит. Он чувствовал, что его чувство медленно трансформируется в гнев, который начал пульсировать под ложечкой. Он не знал, почему злится, но чувствовал, как это чувство разлилось по всему телу, пробежало по спине, скользнуло в мозг, заставляя трепетать каждый нерв. Он услышал треск, и, посмотрев вниз, обнаружил, что судорожно комкает вырванную с мясом из учебника страницу. Пальцы побелели от напряжения, но остановиться Поттер уже не мог.

Он с трудом удерживал себя, чтобы не встать с кровати. Злясь на своевольное тело, он низко зарычал и почувствовал, как крылья натягивают пижамную куртку. На мгновение Гарри удалось обуздать свои инстинкты, мальчик плотно прикрыл глаза и потребовал, чтобы тело ему подчинилось. Ненадолго ему это удалось. Однако через несколько секунд он снова потянулся к двери, наткнулся на невидимый барьер и крылья развернулись, разрывая одежду в клочья.

Было очень мало информации о Серафимах и их магии, вся она была далеко не из первых рук, основную массу составляли спекуляции на тему и досужие домыслы, и действительности не соответствовали. Поэтому Поттер не знал, чего от себя ожидать. Крылья разрезали воздух и с громким хлопком развернулись. Гарри подошел к двери и прислушался, несмотря на то, что стены были очень толстыми, и услышать что-нибудь было маловероятно.

Его гнев не рассеялся, то, что его вызвало, все еще происходило и происходило здесь и сейчас. Что-то затевалось за пределами его тюрьмы, и Серафим хотел знать что. Взмахнув руками, он ударил по двери. Дубовая плита содрогнулась, но устояла. Внезапно Гарри почувствовал, что сердце бешено заколотилось. В одно мгновение он понял — кто-то пытается отобрать у него партнера. Он никогда прежде не чувствовал такой ярости, даже когда убивал Волдеморта. Гарри отступил от двери, собираясь вынести ее во что бы то ни было. Подогнув края, он взмахнул крыльями, и ударил с неконтролируемой злобой.

Крылья полыхнули ярким светом и дверь разлетелась, как стеклянная. Остановившись и пытаясь успокоиться, Гарри уставился на тлеющие ошметки дерева. Вторая дверь стала даже меньшим препятствием, чем первая. Это было все равно как пройти сквозь папиросную бумагу, да и зов партнера не давал ему остановиться. Дверь просто смело напором мощной магии так, будто ее и не было никогда. Когда Гарри ворвался в соседнюю палату, кто-то закричал, и он окинул взглядом комнату. Здесь не было ничего интересного, только дверь в дальней стене. Поттер рванул к ней и зов магии Малфоя ударил по нему в полную силу.

Ощущая болезненное возбуждение, и отчаянно желая выместить на ком-нибудь свою ярость, Гарри закинул голову и закричал во весь голос, чувствуя, что голос углубляет и усиливает магию, проходящую сквозь тело. Серафиму было все равно, куда идти, он просто позволил инстинктам вести его. Дойдя до запертой двери он снова услышал, что Малфой взывает к нему так, как если бы тот звал его словами. Магия связи позволил ему понять то, что он никогда бы не смог узнать — за дверью находилось три человека, Малфой, Поппи, и кто-то, кого он не знал. Что-то происходило с его партнером, а двое волшебников наставили свои палочки на дверь.

Оскорбительно легко он сорвал дверь с петель, проломил защитный барьер и вошел в комнату. Два оглушающих заклинания попали в него одновременно, но отскочили от крыльев. Малфой согнулся пополам на своей постели, отдавая содержимое желудка тазику. Поппи спряталась в другом углу, а чужой человек смотрел на него с ужасом, словно пытался понять, из какой бутылки вырвался этот джинн. Существовала только одна причина по которой он был здесь и Гарри, не колеблясь, прыгнул к кровати и одним быстрым движением обвил страдающего слизеринца крыльями. В ответ Малфой содрогнулся в новых приступах рвоты.

Гарри зарычал на чужого волшебника, его отвратительный запах смешивался с запахами рвоты, но ощущение счастья от простого контакта с партнером не позволило ему двигаться. Из последних сил Малфой шевельнулся и положил голову ему на колени. Потомок вейлы был измучен и страдал от только что пережитого, но почти сразу Гарри почувствовал, что он обнял его одной рукой. Ему отчаянно хотелось ответить на ласку, но Поттер не мог оторвать глаз от двух источников опасности. Когда волшебник чуть приподнял палочку, Гарри зарычал и нацелился краями крыльев на чужака.

— Господин Фильтрум, — твердо сказала Поппи, — опустите свою палочку. Ее собственная лежала рядом и, глядя Гарри прямо в глаза, она шагнула от стены и сторону дверного проема.

— Что вы делаете? — спросил волшебник, жалобно кривя губы.

— Ухожу, — ответила Поппи так спокойно, словно именно это она собиралась сделать с самого начала. Фильтрум посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.

— Вы же не серьезно? — многозначительно сказал волшебник. — Если мы уйдем, то здесь будет… будет…

Если бы Гарри не был так зол, он посмеялся бы над этим трусом.

— Мне прекрасно известно, что произойдет, если мы уйдем, — ответила Поппи тоном не терпящим возражений. — Я понимаю, что министерство Магии хотело помочь…

Даже будучи в нынешнем состоянии Гарри оценил ее шпильку.

— … однако вы должны признать, что ситуация вышла из-под контроля. Мы ничем не можем помешать естественному ходу событий.

— Я не могу с этим смириться… — начал министерский волшебник и Гарри зарычал снова.

— Они оба совершеннолетние, — голос Поппи звучал так, будто она уговаривала шестнадцатилетнего подростка. Целительница пропустила выпад волшебника мимо ушей. — Ваше зелье им не помешает, реакция господина Малфоя только что это подтвердила. Ваша попытка исправить ситуацию только усугубила ее. Забирайте свои снадобья и уходите.

Фильтрум побледнел и медленно, задом попятился к выходу, а Гарри проводил его низким рычанием. Потом Поппи отвернулась от министерского посланца и посмотрела Серафиму в глаза:

— Мне очень жаль, господа, — ровно сказал она, — но мы не смогли вам помочь.

И вышла. Гарри не колеблясь, как будто подсознательно зная, что делать дальше, раскрыл крылья, и магия потекла из них в комнату. Она распространилась на всю комнату, заключая их в безопасный кокон. Гарри прикоснулась к прекрасному слизеринцу, лежащему на его коленях. Он почувствовал рядом что-то чужеродное и движением руки отбросил от них плошку с каким-то снадобьем. Она разбилась о стену, а зелье превратилось в ничто, соприкоснувшись с его магией. Малфой вздоргнул, когда магия Гарри начала его обволакивать. Поттер бережно поднял его на руки и нежно опустил на кровать.

Глаза мальчика были прикрыты веками, Малфой задыхался, все его тело дрожало, но он уже начал расслабляться. Гарри смотрел в лицо возлюбленного, а блондин бился на грани агонии и экстаза, пока магия Серафима пробивала последние щиты в сознании потомка вейлы. Когда Малфой открыл глаза, в них был голод, и он впился взглядом в Гарри. Звуки, запахи и цвета окружающего мира растаяли, и это было единственным приглашением, в котором Гарри нуждался. Медленно, словно боясь вспугнуть партнера, он наклонился и легко коснулся губами его рта.

Почти мгновенно, он потерялся в ощущениях, жажда обладания увлекла его. Умоляя о разрешении, Гарри просунул свой язык между губ Малфоя и как голодный всосал его бархатный язык. Вкус его партнера взорвал сознание Поттера, он хотел отдать все, что имел Малфою. Это красивое существо принадлежало ему, больше ничего не имело значения. Задыхаясь в поцелуе, Поттер запустил пальцы в волосы блондина, притягивая того еще ближе. Он чувствовал себя идеально, это было то, чего он хотел, то, что ему было нужно все это время. Слизеринец приподнял ногу и обвил ею Гарри, когда их торсы соприкоснулись. Гриффиндорец был опьянен ощущением единения. Его человеческая часть почти ничего не знала о сексе, но Серафима вела природа, и инстинкт был лучшим учителем, чем разум.

Гарри понял, что все делает правильно, когда Малфой ответил на поцелуй, но ему хотелось большего. Он перешел на шею партнера, целовал, облизывал и пробовал каждый миллиметр его кожи. Поттер не ошибся, когда запустил пальцы в волосы Малфоя, тот застонал под ним и задвигался, соблазнительно извиваясь. Импульс возбуждения прошил все тело мальчика, толкнувшись в пах. Этого человека под ним он желал как ничто другое в жизни. Серафиму показалось, что на них слишком много одежды. Он провел заострившимся когтем по тонкой хлопковой пижаме Малфоя, разрывая ее по швам, но не оставляя ни единой царапины на бледном теле партнера. Немного отстранившись и посмотрев на своего любовника, Поттер взялся за остальную одежду, готовый в любую минуту продолжить.

С минуту он аккуратно рвал когтями одежду партнера. Малфой стонал в ответ на каждое прикосновение, его мышцы чутко откликались на прикосновения. Гарри терял голову. К тому времени как он закончил, слизеринец был почти обнажен, за исключением нескольких тонких обрывков ткани, которые Гарри сорвал последним резким движением. Теперь Поттер взялся за него всерьез — он гладил, целовал, кусал, исследовал все изгибы тела партнера. Малфой возлежал на подушках, обласканный, желанный, тихо стонал от удовольствия и задыхался от возбуждения, когда Гарри едва касался его. Каждое прикосновение возбуждало Поттера все больше, он чувствовал, что каждый нерв вибрирует в ответ на ощущение кожи Малфоя. Исследовав его шею, грудь, предплечья, запястья, пальцы, соски, он решил двинуться дальше.

Серафим себя странно чувствовал, он уже ничего не боялся, ему хотелось изучать и понимать своего партнера. Он чувствовал внутреннюю вейлу Малфоя также, как чувствовал под собой человека, и этот коктейль сводил его с ума. Без колебаний он нетерпеливо вцепился в брюки Драко. Он деликатно и быстро разорвал материал и обнажил его плоть. На несколько мгновений Гарри завис над своей добычей, глядя на возбужденный член Малфоя и вдыхая сильный запах секса. Он бешено желал его, но понимал, что еще неопытен и ему необходимо сначала как следует изучить своего партнера.

С нетерпением он приступил с экскурсии по телу юноши, ему не терпелось знать о Драко все. Он гладил, ласкал, целовал и нежил Малфоя, постепенно готовя того к тому, чего хотел. Когда он провел языком по внутренней стороне бедра, Малфой мурлыкнул. От этого звука Гарри почти сошел с ума, инстинкты Серафима еще не были удовлетворены и требовали немедленного продолжения.

Он осторожно повернул Малфоя на бок, и его возлюбленный, грациозно, как ленивая кошка покорился ласковым рукам. Было похоже на то, что Драко игрушка, которой играет Гарри, человек, который создан специально для Поттера. Довольно долго он вылизывал и гладил спину Малфоя, от начала роста волос и до самого низа, но оно того стоило. У Драко была красивая кожа, и она заслуживала того, чтобы ей поклоняться. Достигнув округлых ягодиц, Гарри остановился и с восторгом воззрился на свою собственность. Он слегка пробежался когтями по одному полушарию, удовлетворенно вздохнул, и, содрогнувшись от собственной храбрости, оставил на нем четыре маленьких розовых царапины.

Он не смог удержаться, наклонился и поцеловал крошечные отметины. Его тело пело от близости Малфоя и его покорности. Все, что он видел перед собой, было и будет его. Он медленно провел горячим языком по ягодицам. Вейла застонал. Когда Гарри провел языком по его расселине, блондин застонал еще громче. А когда Поттер нажал языком на вход в тело, Драко просто закричал. ЭТО следовала повторить, и Гарри прижал язык еще сильнее. Он скользил языком по отверстию, мучая партнера, а Малфой задыхался и стонал под ним. Поттер хотел дать партнеру как можно больше, и вскоре блондин начал корчиться от неудовлетворенного желания.

Отстранившись от партнера, и вызвав этим болезненный стон, Поттер перекатил любовника на спину. Член партнера, который так интересовал Гарри, призывал его как сирена и Серафим не удержался. Его пальцы снова запутались в волосах, он нежно взял партнера в рот и всосал. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы слизеринец взорвался оргазмом, залив соленой жидкостью его горло. Он почувствовал, что его затрясло, а Малфой под ним содрогнулся, но понял, что это волны магии, вызванные оргазмом. Серафим поднял голову и встретился с серыми глазами, он понял, что сейчас произойдет. Пришла очередь Вейлы изучать своего партнера. Тот властно толкнул его на спину и оглядел.

Под этим властным взглядом Гарри почувствовал себя уязвимым и открытым. Время, казалось, странным образом замедлилось, когда Малфой в два приема сорвал с него штаны. Сам он был более деликатен, оказалось, Вейла менее терпелив, чем Серафим. Это было изысканной пыткой, лежать, не сопротивляясь желаниям любовника, чего бы он ни хотел. От одного прикосновения Гарри поплыл, застонал, заранее принимая все, что ему сейчас предложат. Партнер не перевернул его, но заставил развести ноги и устроился между ними. Серафиму очень хотелось знать, что сейчас будет, но он не контролировал свое тело.

Когда блондин легко погладил его яйца, Гарри не сдержался и застонал. Пальцы Малфоя продвинулись немного назад и Поттер с удивлением понял, что это движение расплавило его кости и послало сильнейший импульс в пах. Магия жгла его нервы и призывала подчиниться возлюбленному.

— Открой глаза, — прошептал блондин, Гарри подчинился, и был пойман в плен серым взглядом. Малфой одной рукой ласкал Поттера и медленно сосал пальцы другой. Слизеринец развратно улыбнулся, вытащил изо рта и опустил руку.

— Я хочу, чтобы ты сейчас кончил, — прошептал он так соблазнительно, что Гарри чуть было не подчинился ему без дальнейших стимуляций. — Кончил прямо сейчас, со мной

Скользкий мокрый палец нашел расслабленный вход, обвел его и скользнул внутрь почти без сопротивления. Малфой нащупал внутри него место, о существовании которого Гарри не подозревал, тем более не знал, что оно есть у него. Гриффиндоррец закричал. Он скатился в волшебный оргазм, который, казалось, длился вечно. Гарри даже не понял, что произошло, он все равно был очень возбужден. Мальчик был весь в сперме, но телу явно было мало. Человек внутри был удивлен, а Серафим продолжал смотреть на Малфоя голодными глазами. Он все еще был между ногами Гарри, но под взглядом Серафима шевельнулся. Вейла протянул руку и спокойно размазал пальцами доказательства оргазма партнера. Потом Малфой откинулся на спинку кровати и томно расставил ноги.

Дыхание Гарри сорвалось, он понял, что сейчас сделает его партнер. Возбуждение было так велико, что когда Малфой медленно опустил руку и посмотрел на гриффиндорца, Поттер понял, что сейчас взорвется. Вслух не было сказано ни слова, Малфой молча растягивал себя сам, но атмосфера между ними заискрила. Видимо, Драко был достаточно расслаблен предыдущим оргазмом, поэтому использовал сразу два пальца и стонал от каждого движения. Он готовил себя для него, Гарри чувствовал это и едва сдерживался. Он хотел взять своего партнера, инстинкт требовал сделать возлюбленного своим немедленно. Поттер передвинулся и оказался между бедрами Малфоя. Слизеринец слегка улыбнулся, прежде чем вынуть из себя пальцы.

Он медленно поднял ноги и положил лодыжки на плечи партнера, Малфой смотрел на него, как будто спрашивая: «Чего ты ждешь?». У Гарри не было практического опыта, только немного теории, но сейчас он не нуждался в нем, он знал, что делать. Он притянул Малфоя, а затем медленно толкнулся внутрь. Растянутые мышцы почти не сопротивлялись и Гарри оказался внутри. Это было самое прекрасное ощущение в его жизни. Его тело и его магия хотели этого и пели в унисон. Они требовали соединить магию мальчиков с помощью физического контакта, и те сделали это. И это было прекрасно.

Малфой шевельнул бедрами и подался вверх, заставляя Гарри двинуться назад. На мгновение глаза Поттера закатились, он чувствовал себя слишком хорошо. Но он хотел большего и снова двинул бедрами вперед. Гриффиндорец обнаружил, что партнер начал двигаться ему навстречу, а когда он чуть сменил угол наклона, Драко запрокинул голову и надсадно застонал. Одурманенным гормонами мозгом Гарри понимал, что они должны кончить вместе. Желая доставить удовольствие партнеру, он снова и снова ударял в сладкое место. После первого оргазма тело гриффиндорца было слишком чувствительно, и он знал, что долго не продержится. Серафим решил сначала доставить удовольствие Драко. Толкаясь в Малфоя, он схватил его член рукой и начал гладить. Ответный вздох показал, что он все сделал правильно. Потребовалось всего несколько движений внутри тела Драко, и нескольких поглаживаний по всей длине, чтобы Малфой с криком кончил.

По телу слизеринца пробежали мышечные спазмы, Гарри потерял контроль и содрогнулся, услышав напоследок гортанный крик Малфоя. Все, что он мог сделать, это вытащить член и упасть на постель, вытягивая конечности. Два оргазма подряд было слишком даже для Серафима. Его руки и ноги переплелись с малфоевскими, Гарри тяжело дышал и наслаждался истомой, разлившейся по телу. Потом он сообразил, что еще ничего не кончилось. Малфой говорил ему, что вейлы спариваются четыре дня, но он не знал, как долго это делают Серафимы. Его тело все еще было заинтересовано в партнере, и он знал, что скоро снова захочет секса.

Чувствуя, как умные пальцы Малфоя массируют его спину, спускаясь все ниже, он понимал, что они все сделали правильно, что их игры еще не закончены, и им еще многое предстоит. Что из этого получится, Гарри не знал, он об этом не думал, его это не волновало. Он просто сделал то, на что имел неотъемлемое право.

Едва открыв глаза, прямо перед собой, в нескольких миллиметрах от лица, Гарри увидел прекрасный набор длинных, острых когтей. Он протянул руку, чтобы убрать их подальше, и сообразил, что его ногти сейчас имеют нормальный вид. Юноша вдруг понял, что он не один, рядом кто-то лежит и крепко обнимает его за талию. Воспоминания о диком, неконтролируемом сексе нахлынули на Гарри и он застонал. Отчасти потому, что понял — несмотря на все старания и предосторожности, он и Драко («Малфой!» — мысленно поправил себя Поттер), все-таки сделали то, что сделали.

К тому же недавнее возбуждение уже схлынуло, и он почувствовал последствия этого марафона. У Гарри болело все, что могло болеть. Несколько минут парень лежал, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь понять, что же ему делать дальше.

Настоятельная, изматывающая потребность заняться сексом, вроде бы, его отпустила, и это было хорошо. Одержимости Малфоем Поттер тоже не испытывал, и это было просто отлично! Так как гриффиндорец внутри него продолжал считать, что заниматься сексом с человеком, который тебе даже не нравится — предосудительно. Гарри верил, что секс и любовь — неразделимы, но, как выяснилось, только не в его случае.

Он не мог не смотреть на руку, которая лежала перед его носом, и до него постепенно дошло, что, несмотря на то, что конечность была явно чужая, в ней было что-то очень знакомое.

С досадой Гарри понял, что у Малфоя никогда не было такого маникюра, даже намека на что-то экстравагантное. Поттер прекрасно помнил, что у Драко были длинные, аристократические пальцы с короткими, аккуратными и ухоженными ногтями. Пальцы на незнакомой кисти были похожи на малфоевские, но когти точно были не его. В этот момент Гарри заволновался, вытянул из-под себя чужую руку и отодвинулся от теплого тела подальше. Его сосед коротко простонал, но больше не издал ни звука. Гарри сел на кровати, затем набрался мужества, встал и повернулся.

Малфой лежал на боку, чуть подавшись вперед, ведь Поттер, встав, лишил его опоры. По спине слизеринца, чуть ниже лопаток, бежали два радужных гребня, с пятнами запекшейся на них крови. Гриффиндорцу вдруг стало трудно дышать, ему пришлось сесть, сложить руки на коленях и несколько раз глубоко вздохнуть. Такого поворота он не ожидал, и что делать, не представлял совершенно.

— Поттер? — прозвучал рядом с ним сонный голос и гриффиндорец резко повернулся. Что он должен сказать? «Малфой, я тебя изменил на фиг»? На мгновение Гарри запаниковал.

— Ты смотришь так, будто кто-то только что умер, — слизеринец приподнялся на локтях и быстро осмотрел себя. Похоже, поверхностная инспекция Малфоя удовлетворила, потому что он внезапно расслабился и успокоился.

— Уверен, пяти процентов мы избежали, — Драко говорил равнодушным голосом, казалось, его совершенно не волновал тот факт, что он переспал со злейшим врагом.

— И пожалуйста, не говори мне, что ты обеспокоен тем, что я больше не буду уважать тебя, — слизеринец до сих пор не заметил, что проснулся совсем не тем, кем засыпал. Гарри не мог винить его за невнимательность, но шутка блондина пропала втуне. Ответом ему был все тот же похоронный взгляд.

— Скажи мне, что я не успел обрюхатить тебя, — сказал Малфой с паническими и одновременно угрожающими нотками в голосе. Гарри покачал головой, потом быстро потянулся, схватил руку партнера и поднес к глазам Драко.

— Ребенка мы не сделали, — сказа он так спокойно, как мог. — Мы сделали еще одного Серафима.

Минуту Малфой тупо смотрел на свою руку, затем сел и повернул ее тыльной стороной. Потом завел ее за спину и прикоснулся к рубцам на спине.

Гарри был уверен, что это бессознательное движение.

— Ты сделал меня таким же, как ты, — голос слизеринца был дрожащим, но все же обвиняющим.

— Я не хотел этого, — горячо возразил Гарри, но вина придавила его плечи. — Подумай и вспомни все.

Воспоминания были слишком свежи, мальчики помнили, как их магия слилась, и наступила реакция. Вейла прикоснулась к Серафиму. Зря.

Гарри вновь почувствовал силу волшебного изменения Малфоя и его тела, пока они еще не соединились; и вспомнил, как открыл слизеринца для себя целиком. Тогда они оба хотели этого, но теперь, при холодном дневном свете, все это приобрело немного другую окраску. Когда Малфой посмотрел на него, Гарри понял, что тот тоже вспомнил все.

Они долго сидели в тишине. Случившееся не было простой трансформацией, блондин изменил свою природу. Он уже не Вейла, он — Серафим.

— Это ничего не меняет, — вдруг сказал слизеринец, поднимаясь с кровати. — Этот секрет я спрячу также легко, как и Вейлу. Подрезать ногти, убедиться, что никто не увидит меня без рубашки. Ничего сложного.

Как будто иллюстрируя свое отношение к происходящему, Малфой деловито поднял с пола одежду. Он задумчиво покрутил ее в руках, дыры были такими большими, что Гарри без труда видел сквозь них Драко.

— Нам нужна другая одежда, — наблюдательно сообщил Малфой, и брюнет вдруг почувствовал, что он голый. Нагота, кажется, совершенно не беспокоила его партнера, но теперь, после разговора, Гарри почувствовал себя иррационально неловко.

— Розовый тебе не идет, Поттер, — насмешливо сказал слизеринец. — Никогда не пойму вас, гриферов. После того, что мы тут творили, тебя беспокоит только то, что ты голый.

— Тогда я не думал, что делаю, — сказал Гарри и решительно встал. — Разве тебя это не беспокоит?

Малфой ему улыбнулся.

— Меня так мучили кошмары, связанные с беременностью и связью с тобой. Порой я даже имя свое не помнил — ответил слизеринец. — Вместо этого я приобрел воспоминания о потрясающем сексе, признаюсь, Поттер, я впечатлен, и стал Серафимом, а это дорогого стоит, это большая власть и сила. Не буду утверждать, что не хотел бы избежать этой ситуации, но все кончилось, и мы можем жить дальше. О чем тут беспокоиться?

Гарри мог бы огласить целый список, который возглавляла потеря невинности с мальчиком, который его совершенно не любил, но не стал. В глубине души тлело слабое убеждение, что жить, как прежде он не захочет, но гриффиндорец не стал обострять ситуацию. Когда Малфой открыл дверь в комнату и выглянул, чтобы осмотреться, Поттер подошел к нему. Первым делом он заметил, что выход загораживают ширмы, вторым — что на них висело два комплекта одежды.

— Мадам Помфри все предусмотрела, — сообщил Малфой гораздо веселее, чем Гарри себя чувствовал. Брюнет немного отодвинул своего спутника и протянул руку к халату. Но Драко взял его сам и подал совершенно потрясенному партнеру. Поттер был убежден, что слизеринец не понял, что сделал; наверняка, жест был чисто автоматическим. Слизерин и Гриффиндор никогда не помогали друг другу.

— Спасибо, — тихо сказал Гарри, решив не нарушать хрупкое перемирие. Малфой отодвинул ширму, явив миру Гарри во всей наготе. Тот сумел довольно быстро прийти в себя и натянуть одежду, потому что Малфой не стал дожидаться его реакции Судорожно завязывая пояс и следуя за бесстыжим слизеринцем, он молился, чтобы рядом не оказалось невольных зрителей.

Однако, пока Помфри не вышла из офиса, больничное крыло оставалось пустым. Видимо, она его заколдовала. Ее глаза встретились взглядом с Гарри, и он потупился, но женщина улыбнулась. К сожалению, его это совсем не приободрило.

— Добрый день, господа! — сказала Поппи профессиональным тоном. — Добро пожаловать обратно. Если вам интересно, прошло три дня.

Малфой ошарашено на нее уставился, и Гарри предположил, что тот ожидал от нее хоть какого-то проявления недовольства. Разумеется, для нее это было нехарактерно, но поскольку Драко плохо знал целительницу, он, очевидно, был удивлен.

— Не стойте зря, — энергично заявила Помфри. — Сядьте, чтобы я могла осмотреть вас. Необходимо убедиться, что вы не сделали друг другу ничего плохого.

Гарри посмеялся бы над этим заявлением, сделанное ими никак не подпадало под это определение, но Малфой уже прошел вперед. Вместо опровержения легкомысленных слов Поппи, он последовал за партнером в комнату и послушно сел на кровать, как и было сказано.

— Какая у вас интересная манера выражаться, мадам, — очаровательно улыбнулся Малфой. — Это так освежает!

Слизеринец протянул руки, чтобы целительница могла видеть его когти.

— Это все Поттер, — самым возмутительным образом спокойно продолжил светскую беседу Малфой. — Как всегда удивил: я не залетел, но он изменил мою природу.

— Я не специально, — сквозь зубы прорычал Поттер.

— Тем не менее, без тебя не обошлось…

Гарри страшно захотелось придушить самодовольного ублюдка: Малфой нисколько не волновался ни о чем, не залетел и ладно. Вот и все, что было для него важно.

— Странно, — ровно сказал Поппи. — Если вы не возражаете, мистер Малфой, я предпочла бы проверить сама. Стойте смирно, это может быть щекотно.

Малфой ухмыльнулся, но промолчал. Поппи бросила в него заклинание, потом в Гарри (щекотно же!), затем снова повернулась к слизеринцу. Когда Дамблдор, Снейп и Макгонагал вошли в комнату, она выглядела очень довольной. Гарри сделал все возможное, чтобы с честью выдержать прожигающий взгляд главы Слизерина. В конце концов, он ни в чем не виноват! Поппи слегка повернулась, чтобы видеть всех присутствующих в комнате.

— Никаких серьезных травм, — коротко сообщила она, — и ни одного из ожидаемых побочных эффектов.

Внутри Снейпа как будто выключили атомный реактор, а Макгонагал выглядела так, будто выиграла в государственную лотерею. Даже блеск в глазах Дамблдора, казалось, стал ярче.

— Это прекрасная новость, мадам, — сказал директор, — однако, боюсь, что кое-что все-таки изменилось.

Поппи кивнула и посмотрела на Малфоя, в то время как Гарри попытался самоуничтожиться в уголке.

— Мистер Малфой пережил кардинальное биологическое изменение, — спокойно пояснила медиведьма. — Изменения не так очевидны, как у мистера Поттера, это благодаря наследию Вейлы. Но он, вне всяких сомнений, теперь Серафим.

Кажется, даже Дамблдор удивился.

— Отлично, Поттер, — откликнулся пришедший в себя Снейп, — Вы, кажется, превзошли сами себя!

Гарри даже не пытался оправдываться — он устал, да Снейп ему и не поверил бы. Несмотря на то, что мальчик проснулся всего несколько минут назад, он все еще был очень слаб и не хотел вступать в перепалку.

— Ну-ну, Северус, — миролюбиво сказал Дамблдор, — нет никакого смысла в поисках виноватого. Будем разбираться с ситуацией в ее нынешнем виде. Уверен, г-н Малфой оценит преимущества своего нынешнего состояния, и сможет примириться с его недостатками.

Воплощение Слизерина учтиво склонило голову, казалось, что они с директором понимают друг друга намного лучше всех находящихся в комнате.

— Уверен, мы сможем договориться, и все пойдет по-прежнему, — продолжил директор. — Полагаю, мистер Малфой предпочел бы, чтобы эта информация осталась конфиденциальной.

— Вы меня крайне обяжете, директор, благодарю Вас, — ответил Драко. Оказывается, когда ему нужно, принц Слизерина мог быть очень дипломатичен.

— Отлично! — с преувеличенным, на вкус Гарри, энтузиазмом заявил Дамблдор. — Думаю, все почти прекрасно. Поппи, вы облечете мальчиков сегодня вечером своим нежным уходом?

— Нет, директор, — подумав, ответила целительница. — Им нужно лишь принять кое-какие зелья, но после этого они смогут уйти.

Дамблдор практически просиял, в то время как Гарри был готов биться об стену головой.

— Спасибо, Поппи, — директор подтвердил ее решение кивком головы и посмотрел на мальчиков.

— Ребята, я попросил профессоров приготовить к вашему возвращению одежду, потому, что был уверен, что все разрешится в кратчайшие сроки.

На мгновение, умные голубые глаза остановились, отразив сочувствие, но директор промолчал. Спрятав свое уныние и несогласие подальше, Поттер согласно кивнул головой. Когда Макгонагалл вытащила из кармана сверток и заклинанием его увеличила, он уже пытался найти во всем этом светлую сторону. По крайней мере, хотя бы то, что никто из них не забеременел.

Гарри пребывал в прострации, он даже не сразу сообразил, что его привели не в гриффиндорскую башню, не в кабинет директора, а в незнакомую ранее часть замка. Там Поппи провозилась с ним почти час, прежде чем отпустила. Она подробно рассказала о происшедшем директору, и у мальчика было время собраться с мыслями. Поттер поднял глаза, и понял, что он находится наедине с Дамблдором, но не узнал обстановку.

— Где мы, директор? — спросил он. Гриффиндорец слегка встревожился, последствия их эскапады могли быть любыми, но директор повернулся к нему и обнадеживающе улыбнулся.

— Это гостевые комнаты, мой мальчик, — как всегда ласково сообщил Дамблдор. — Кое-кто хочет тебя видеть.

Это заявление заставило мальчика перебрать в уме кучу вариантов, правда, ни один из них не заставил гриффиндорца усомниться в благих намерениях директора. Дамблдор постучал в дверь и знакомый голос ответил: «Войдите!». Гарри обрадовался, но и невероятно занервничал. Он вошел в комнату, зная, что там его ждет Ремус Люпин.

Ремус никогда не станет Сириусом, но после смерти крестного, оборотень и Гарри стали очень близки. Они часто обменивались письмами, и одно из них пришло незадолго до последней катастрофы в жизни мальчика — ночи, проведенной с Малфоем. Кроме того, большую часть последних летних каникул Поттер провел в компании Ремуса, когда экс-профессор помог ему наверстать упущенное в учебе.

Гостевая комната была довольно большой — четыре эмблемы факультетов на стенах, письменный стол, камин и два больших кресла. Ремус стоял около одного из них так, будто только что встал навстречу. По завещанию Сириуса обротень получил существенную сумму, но не притронулся к деньгам до самого окончания войны. Сегодня же он выглядел отнюдь не как нищий преподаватель, с которым Поттер познакомился три года назад. После поражения Вольдеморта в министерстве понадобился человек на пост главы специального комитета, и Ремус теперь занимался изменениями в законодательстве. Дохода это занятие не приносило, но деньги оборотню были и не нужны. Гарри знал, что Люпину нравилось то, чем он занимается.

— Гарри! — воскликнул оборотень, как только увидел мальчика. — Я так волновался! Как ты себя чувствуешь?

Ремус быстро пересек комнату и осторожно положил руку на плечо Гарри, но мальчик был почти не рад старому другу. Усталый и голодный, Поттер чуть не сбежал за дверь, но вовремя понял, что нужно остаться. Ему требовалось выговориться, он чувствовал себя растерянным и одиноким.

— Ну, я доставил Гарри целым и невредимым, и удаляюсь, — сказал Дамблдор. — Если что-то понадобится, не стесняйтесь звонить в колокольчик.

И директор вышел, оставив Поттера в затруднительном положении. О чем он должен рассказать Люпину? Последний раз с Ремусом разговаривал невысокий, тощий мальчишка с крыльями, но без намека на личную жизнь, а сейчас перед ним стоял здоровый лось, сексуальные подвиги которого, должно быть, уже обсосала вся школа. Нелепо!

— Гарри, — мягко сказал Ремус и поднял его лицо за подбородок. Юноше пришлось перестать изучать пол и посмотреть оборотню в глаза. Гарри понял, что теперь он стал выше даже своего старшего друга.

— Что бы ты себе ни напридумывал, тебе нечего стыдиться, — твердо сказал тот.

Гарри необходимо было услышать именно эти слова, часть его все еще верила, что во всем виноват он и никто кроме. Если бы он не коснулся Малфоя, ничего бы не произошло. А теперь вся школа знала, что он спал со злейшим врагом, и ему это понравилось. Самым пугающим и неприятным было то, что Поттер не мог сказать, что все еще ненавидит слизеринца. Каждый раз, когда он позволял себе думать о партнере, у него захватывало дух от счастья и радости.

— Я не смог остановить «Его», — тихо сказал мальчик, чтобы с чего-то начать. Ремус не колебался, и Поттер оказался в его теплых объятьях.

— Я знаю, Гарри, — сказал волшебник, — я все понимаю.

Только тогда гриффиндорец понял, что Ремус действительно был одним из немногих людей, которые могли его понять на самом деле. Если он не принимал зелье, то каждое полнолуние оказывался во власти волчьих инстинктов. Гарри все еще не находил слов, чтобы описать свое состояние, но уже чувствовал, что не одинок.

— Давай присядем, — с улыбкой сказал Ремус, отпуская мальчика. — Эльфы скоро принесут еду, а ты выглядишь так, будто сейчас упадешь.

Гарри довольно улыбнулся. Через пятнадцать минут он стал счастливым обладателем большой чашки горячего шоколада и тарелки с бутербродами. Поттер почувствовал, как оживился его желудок. Если бы перед финальной битвой Волдеморт разрешил ему плотно покушать, он бы совсем ничего не боялся. Пожрать — это тема!

— Прежде, чем ты обвинишь себя еще в чем-то, — мягко, но решительно сказал Ремус, — я хочу четко и ясно тебе сказать, что ты не сделал ничего противозаконного. Неважно, что думает по этому поводу Снейп и ты сам, я тебе говорю — ты не виноват.

— Но… — попытался запротестовать Гарри.

— Ты спас жизнь Драко Малфою, — Люпин не желал его слушать. — Я про молнию. Волшебные существа вроде вас, совершенно не могут контролировать метаболические процессы так, как делают это прочие волшебники и ведьмы. Чтобы ты ни думал, вы ни в чем не виноваты.

Оборотень замолчал и посмотрел Гарри в глаза.

— Ты вправе сердиться, — искренне сказал Ремус. — Ты вправе чувствовать себя несчастным, но не стоит путать эти понятия. Я не позволю тебе мучиться чувством вины. Вспомни, чем это закончилось в последний раз.

Люпину удалось заставить Гарри слегка улыбнуться. Тогда, в конце войны, Поттер ушел в себя, придавленный грузом ответственности и вины из-за пророчества. Кое-кого он здорово напугал. Теперь Ремус шутливо напомнил ему об этом, чтобы показать, как далеко может завести мальчика самоедство. Внезапно Гарри почувствовал, что если не расскажет Люпину все, то буквально лопнет.

— Это так странно… — честно сказал он. — Я никогда прежде… это не то, что я когда-нибудь…

Гарри с трудом подбирал слова, они просто не шли с языка.

— Малфой был твоим первым? — тактично спросил Ремус. Гарри кивнул.

— Я никогда не думал о мальчиках до тех пор, пока не начал сходить по нему с ума, — признался Поттер. — Я даже с девушкой целовался всего один раз. На шестом курсе все изменилось, я жил в изоляции от людей и был далек от обычных переживаний подростков. В этом году, до всех изменений, девушки видели во мне друга или брата, не больше. И вдруг почти вся школа ест меня глазами, а я влюбляюсь в человека, который не хочет иметь со мной ничего общего!

К концу своей прочувствованной речи Гарри так размахивал руками, что кусок колбасы вылетел из его бутерброда и шмякнулся недалеко от камина.

Это было настолько абсурдно, что мальчик беспомощно остановился на полуслове и фыркнул от смеха. Ремуса тоже развеселила эта выходка, он сдержанно улыбнулся, когда Гарри посмотрел на него.

— Должно быть, все невероятно запутанно, — сочувственно сказал оборотень.

— Я даже пару раз поистерил, — улыбнулся другу Гарри. — Один раз меня успокоила Гермиона, второй раз со мной возилась Макгонагалл. Мне полегчало.

— Минерва мне рассказывала, — признался Ремус. — Полагаю, она была очень убедительна. Ведь если бы ты решил сделать что-нибудь непоправимое, у нас у всех были бы большие неприятности. Она о тебе очень волновалась.

— Сомневаюсь, что ей понравился мой внезапный роман со слизеринцем, — горько сказал Гарри и уставился на огонь чувствуя, что ему снова становится плохо. В больничном крыле выражение лица декана Гриффиндора было нечитаемым, но мальчик был уверен, что она разочарована в нем.

— Гарри, — терпеливо сказал Ремус, — профессору Макгонагалл нет до этого никакого дела. Она беспокоится только о том, как это повлияет на тебя. Ты столько пережил, и тебе, наверное, очень тяжело сейчас.

Поттер откинулся на спинку кресла, и некоторое время созерцал кружку с шоколадом. Он долго молчал и о чем-то думал. Трудно объяснить что-то, если и сам не знаешь, как себя чувствуешь.

— Он был таким отстраненным, — наконец произнес Гарри. — Как будто все, что произошло, не важно. Ты знаешь, как я разбудил его Вейлу?

Ремус кивнул, предлагая мальчику продолжать.

— Профессор Макгонагалл рассказала мне, она приходила ко мне пока вы спали. Кажется, Альбус думал, что я должен быть в курсе происходящего.

Гарри был за это очень благодарен директору, он не собирался скрывать что-либо от Люпина.

— Он сказал, что ничего не изменилось, — продолжил гриффиндорец, — что секс был отличным, но все кончилось. Я не могу так об этом думать, и чувствовать так тоже не могу. Я знаю, что он вернется в Слизерин и власть посмеется надо мной.

— Мне очень жаль, Гарри, — ласково сказал Люпин, — правда! Но ты должен знать, что некоторые люди воспринимают секс, как временный способ получить удовольствие, как игру. Я знаю тебя, Гарри, ты — как твоя мама, ты бы слышал, как бесился твой отец, когда она заставила его ждать своего решения. Сейчас у тебя не было выбора, тебе тяжело, но будут и другие…

Тут Гарри не смог сдержать гримасу и Ремус остановился в середине предложения. Когда мальчик подумал о «других», по телу пробежала дрожь неописуемого отвращения.

— Малыш, эти чувства не будут длиться вечно, — снова начал Ремус. — Я знаю, что сейчас ты в это не веришь, но Малфой не станет единственным возлюбленным в твоей жизни.

— Но я не могу думать ни о ком другом! — отчаянно запротестовал Гарри. — Я хочу выбросить его из головы, но не могу! Он стоит у меня перед глазами!

— Это пока, Гарри, — успокаивающе сказал Ремус. — Потом эти чувства утратят остроту. Сейчас в тебе бурлят гормоны Серафима, со временем тебе станет легче.

Глядя на друга, Поттер понял, что оборотень действительно верит в то, что сейчас говорит, что он сопереживает ему, но на самом деле совсем не понимает. Часть Гарри осознавала потерю и скорбела по тому, как бы банально это ни звучало, кого он лишился навсегда. Взяв другой бутерброд, мальчик слабо улыбнулся и слегка кивнул головой, словно соглашаясь. Но это было не так.

Гарри проснулся в воскресенье утром на трансфигурированном диване в комнате Ремуса. Лег он поздно, друзья проговорили долгие часы, прежде, чем мальчик вырубился. Старая пословица о том, что утро вечера мудренее, не сработала. Наоборот, после неторопливого завтрака с Люпином, Поттер возвращался в гриффиндорскую башню грустным и смущенным сильнее, чем когда-либо раньше.

Его фантазии ясно показывали, что он, хоть и подсознательно, но думал о Малфое. Образ блондина был четким, ясным и его невозможно было игнорировать. Серафим не разочаровался в Малфое только из-за того, что спаривание состоялось. Гарри понял, что от этого чувства ему никуда не деться и жизнь станет еще труднее.

Он зашел в гриффиндорскую гостиную и обнаружил, что почти весь седьмой курс собрался возле камина.

— Гарри! — Невилл увидел его первым, но после его вскрика и вся честная компания обернулась, чтобы увидеть вошедшего. Поттер был готов к обвинениям, упрекам и был удивлен, когда почувствовал восторженные объятия Гермионы.

— О, Гарри! — сказала девушка, отступая назад и оглядывая его с ног до головы. — Когда сегодня утром Малфой пришел на завтрак без тебя, мы очень волновались. У тебя действительно все хорошо? Он не сделал тебе больно?

Несколько мгновений Поттер осматривался, пораженный заботой, написанной на лицах друзей.

— Все хорошо, — спокойно сказал он, не собираясь делиться внутренним раздраем. — Профессор Дамблдор забрал меня вчера вечером и отвел к Ремусу, с которым я сегодня завтракал.

— Эээ… никаких побочных эффектов нет? — очевидно, Гермиона не собиралась сдаваться и снова смерила его изучающим взглядом.

Гарри покачал головой.

— Немного царапин, — ответил он и сумел выдавить слабую улыбку. Его слова заставили мальчиков понимающе ухмыльнуться, а девушек покраснеть до корней волос. Гермиона шутливо хлопнула друга по руке.

— Никаких подробностей! — сказала она, принимая игру Гарри.

Безусловно, двое лучших друзей могли обсуждать подробности личной жизни друг друга, но делать это перед почтеннейшей публикой Гермиона не собиралась. Поттер был ей благодарен за понимание. Несмотря на то, что факультет давно стал его второй семьей, некоторыми вещами он делиться не собирался. Гриффиндорцы потащили его к камину и почти насильно усадили на стул. Гарри воспользовался тишиной, чтобы задать интересующий его вопрос.

— А… как он выглядел во время завтрака… Малфой? — нерешительно спросил Гарри. Он не был уверен, что на самом деле хочет это знать. Но, по крайней мере, друзья могли подготовить его к тому, что он увидит в Большом зале.

— Как обычно — как мудак, — непочтительно сообщил Симус. — Выглядел даже большим козлом, чем всегда. Теперь, когда вся школа знает, что он потомок Вейлы, сопливый педик начал этим щеголять.

— Да! — решительно согласился Рон. — Если я еще раз услышу его жеманное хихиканье, то сорвусь с катушек и сделаю мир чище.

— Рон!

Тема беседы очень не понравилась Гермионе, а после ее восклицания и всем остальным стало не по себе — отчитывая Уизли, она иногда до ужаса напоминала Молли.

Гарри попытался подавить в себе шевеление иррациональной ревности. Он с трудом скрыл свои чувства. Гермиона, отчитывая Рона, этого не заметила, но от Невилла его метания не ускользнули. Гриффиндорец плохо умел притворяться.

— Если я не прибью его первым, — прямо сказал Гарри в ответ на вопросительный взгляд Лонгботтома, его друзья потрясенно замерли. Такого они от Поттера не ожидали.

— Что? — невинно спросил тот. — Я все еще на гормонах, — почти равнодушно сообщил мальчик, — и, вероятно, прокляну любого, кто на него посмотрит.

— Все поняли? — спросил доверчивый Невилл. — Не смейте пялиться на Малфоя!

Общий смех был ему ответом, и Гарри почувствовал себя немного лучше. Все зашевелились, расслабились и на колени к Поттеру упал лист бумаги.

— Мы подумали, что тебе будет интересно узнать, что про тебя сплетничают, — сказал Рон, пожав плечами. — Мы сохранили для тебя номер «Пророка» и еще несколько газетенок. «Придира» лежит сверху, отец Луны напечатал правду, и тебе лучше начать с него.

Гарри улыбнулся друзьям и попытался подавить страх. Со времени поражения Вольдеморта «Пророк» писал о нем только хорошее, но мальчик все еще был знаменитостью и боялся даже представить, что там про него накатали. Он сомневался, что такая новость не была замечена журналистами в первый же день изменения его статуса. Но он вцепился в Малфоя прежде, чем совы принесли почту, а Поппи, пока ухаживала за ними, «Пророк» читать не давала.

— Я думаю, что прочитаю это позже, — промямлил мальчик, со страхом глядя на кипу газет. Наверняка слизеринцы наговорили про него гадостей, и теперь пресса строила самые смелые и разухабистые предположения, с которыми Гарри не испытывал ни малейшего желания знакомиться. После всего случившегося ему хотелось чего-нибудь до боли нормального. И он решил вспомнить детство.

— Кто хочет взорвать котел Снейпа?— с надеждой спросил он.

* * *

Утром понедельника Гарри все же пришлось добровольно-принудительно встретиться с Малфоем. Вернее, с ним и со всем слизеринским гадюшником. Первым уроком была Трансфигурация, которую Драко аккуратно посещал вот уже семь лет. Все, кто хотел сдать выпускной экзамен на «отлично» собрались в классе, и Гарри не мог позволить себе роскошь смыться и прогулять. По крайней мере, утешало то, что острый глаз Макгонагал заметил бы любые открытые попытки сделать ему гадость.

Гарри сел рядом с Роном и попытался слиться в обстановкой. Получилось секунд на тридцать. Почти сразу слизеринцы начали хихикать и тыкать в него пальцами.

— Наплюй, приятель! — мудро посоветовал Рон и Гарри очень старался. Только один слизеринец его игнорировал, и это, ясное дело, был Драко. Хуже того, он Поттера вообще в упор не видел. Вопреки тому, что он сказал друзьям, Гарри не чувствовал безумной ревности, когда Панси напропалую строила глазки Малфою. Его поглотило черное отчаяние, мальчик увидел, что партнер его игнорирует и делает авансы другому человеку. Это было невыносимо.

— Мы продолжим превращать мышей в лошадей, — провозгласила профессор Макгонагалл, встав посреди класса. — Помните, на данном этапе ваши лошади должны быть не больше метра в холке. Не страдайте гигантоманией, иначе вычту баллы.

Декан Гриффиндора окинула взглядом класс, а затем выбрала одного райвенкловца и несколько слизеринцев.

— Можете приступать, — сказала она и, отступив назад, села.

Гарри прогулял неделю практического обучения, но изучал теорию пока был в больничном крыле. Макгонагалл поставила его в пару с Роном и разрешила посмотреть на других. Малфой занимался с Паркинсон

Где-то к середине урока, когда обоим выделили по мышке, они смогли попробовать новое заклинание. Гарри сразу почувствовал, как изменилась его волшебная сила по сравнению с предыдущими способностями. Но он подумал, что это потому, что он раздражен. Его мнение изменилось, когда Малфой попробовал колдовать первый раз. Гарри был так поражен новыми ощущениями, что выронил палочку. Разумеется, слизеринцы сразу же засмеялись над ним, Драко отвлекся, и только через мгновение Поттер смог пошевелиться.

— Все хорошо? — спросила у него Макгонагалл, помогая ему движением палочки.

— Да, профессор, — ответил Гарри, выходя из ступора и нагибаясь за палочкой, — извините, профессор.

В следующий раз, когда Драко начал колдовать, Поттер уже был готов, хотя и побаивался немного. Казалось, что каждый раз Драко использует его волшебную силу. Гарри так чувствовал, и эти ощущения ему нравились. Он почти улыбнулся, когда подумал, что Драко испытывает те же чувства.

Спустя несколько минут гриффиндорец и сам решил приступить к практике. Глубоко вздохнув, Поттер сконцентрировался на трансфигурации и спокойно произнес заклинание. Он сразу же посмотрел на Малфоя, чтобы заметить его реакцию, и почувствовал, что настроение упало ниже плинтуса. Не было ничего, что указывало бы на то, что слизеринский гад чувствовал хоть что-нибудь. Это Гарри был влюбленным идиотом, а Драко был холоден как лед. Гриффиндорец ощутил, что жизнь по капле уходит из него. Малфой не волновался, ведь он ничего и не чувствовал.

* * *

— Сегодня, — голос Снейпа звучал в классе с обычной насмешливостью, а Гарри попытался перенестись в иной мир силой простого желания, — мы будем варить зелье, которое используют при работе с драконами. Называется она Secus Draconium. Каждый год семикурсники готовят его для отправки к драконологам в Румынию, поэтому я жду, что все образцы будут отличными.

Гарри еще раз попробовал раствориться в воздухе, когда темные глаза Снейпа остановились на нем.

— Г-н Поттер, зная Ваши феноменальные способности, — язвительно сообщил зельевар, — я не хочу, чтобы Вы даже приближались к Дыханию ангелов. Следовательно, Вы будете просто нарезать ингредиенты. Ваши инструкции на том столе.

Как правило, на этом столе Снейп демонстрировал опыты, но сегодня он был оборудован для обычной работы. Гарри неохотно прошел мимо профессора, поежился под полным презрения взглядом и занял отведенное место.

— Мистер Малфой, — продолжил Снейп более мягким тоном, — из-за недомогания, вызванного недавним общением с г-ном Поттером (Гарри постарался не разозлиться), Вы тоже отстраняетесь от приготовления этого зелья. Но, поскольку Ваши оценки выше, чем у многих, Вы свободны.

Драко ухмыльнулся однокурсникам и собрал вещи.

— Спасибо, профессор, — сказал Малфой и ушел не обернувшись.

Слизеринец не посмотрел в направлении Гарри, и это подтвердило его подозрения. Он ничего не мог сделать с тем, как вел себя Драко, и его сердце разрывалось.

— Приступайте, — холодно сказал Снейп классу и Гарри посмотрел на пергамент на столе. Он долго смотрел на рецепт, казалось, не видя его. Чувства, которые Драко каждый раз вызывал в нем, почти подавляли мальчика, и ничто на свете не имело большего значения. Как будто весь его мир сконцентрировался и вращался вокруг белокурого слизеринца.

— Мистер Поттер, — вернул к реальности голос Снейпа, — остатки Ваших извилин окончательно атрофировались?

Гарри поднял глаза и посмотрел на профессора. После того, как они с Драко стали любовниками, он ни разу не посмотрел в зеркало, но, видимо Снейп на его лице прочитал многое, потому, что замолчал и отвернулся. Может быть, его даже что-то напугало, но Гарри не собирался его успокаивать.

Наконец, прочитав список зелий на пергаменте, он пошел в кладовку за компонентами.

— Нет, это не то, — голос Гермионы возник из ниоткуда, когда Поттер медленно собирал необходимое. — Это тычинки Дыхания Ангела. Даже не думай к ним прикасаться.

Мальчик посмотрел на оранжевые волокна, над которыми зависла его рука.

— Спасибо, — тихо сказал он, игнорируя озабоченный взгляд, которым одарила его подруга. В конце урока, он был вынужден вернуться в кладовую и снова уставился на тычинки. Некоторое время он раздумывал, потом, повинуясь импульсу, взял пробирку, шпателем наполнил ее оранжевыми нитями, закупорил и спрятал в карман. Поттер понятия не имел, что будет делать с цветком, но особо раздумывать не стал.

* * *

Два дня Гарри носил тычинки в кармане и задавался вопросом, зачем же он их взял. На третий день, когда он шел на обед в Большой зал, группа слизеринцев насмешками и улюлюканьем загнала его в угол. Их шутки были плоскими и тупыми, и Поттер даже толком не помнил, что именно они говорили. Но когда Драко прошел мимо и тоже засмеялся, Гарри понял, что больше не может. Гриф, вырвавшись, сбежал на Астрономическую башню. Сверху тихо падал снег, карниз укрывал его от непогоды, и юноша наконец-то решил рассмотреть свою добычу.

После памятного урока зелий, Гермона минут десять вещала ему о Дыхании ангелов. Казалось, она была встревожена и пыталась предупредить его о чем-то. Сам он никакого волнения не испытывал. Оказалось, вещество влияло на волшебные существа его вида: Серафимов и прочих, и было наркотиком. Его ближайшие видовые родственники теряли от него остатки разума; и хотя никто точно не знал, какой эффект оно окажет на Серафимов, было ясно, что он обязательно будет.

Однако Гарри было плевать. Сейчас его как раз достала действительность, и с каждым днем становилось только хуже. Совсем недавно он считал, что жизнь налаживается, и даже пробуждение чертового гена в самом начале не смогло выбить его из колеи. Но никто не предупредил его о партнерстве с Драко Малфоем. Внутренний баланс, который он почти обрел после финальной битвы, расшатался, депрессия почти поглотила мальчика. Он не спал и не ел последние два дня. Все, что он замечал, это очередные знаки презрения, которые демонстрировал ему его партнер.

В Большом Зале он делал вид, что ест, и ловко отводил глаза друзьям, чтобы они не доставали его вопросами. Иногда он врал, что на глазах у слизеринцев ему кусок в горло не лезет, и вечерами ходил за едой на кухню замка. Он делал вид, что собирается съесть украденное, но если бы Рон додумался заглянуть под кровать Поттера, у последнего были бы огромные проблемы.

Мальчик медленно откупорил пробирку и очень мягко вытряхнул одну из тычинок на кусочек пергамента. По словам Гермионы это был мощный наркотик. Подруга говорила что-то о том, что домашние эльфы, которые состояли в очень отдаленном родстве с Серафимами, шалели от одного глотка сливочного пива, и что наркотик также будет воздействовать и на него. Гарри, конечно, пробовал, сливочное пиво, но на него оно так не действовало.

Сев по-турецки, Поттер осторожно положил пергамент с волокнами на пол, а затем спрятал остатки в карман. Если ему понравится, у него будет еще одна тычинка. Не совсем уверенный в том, что ему нужно делать, мальчик протянул волокно между пальцами и снял с него желтую пыльцу. Их немедленно начало покалывать и Поттер озадаченно уставился на испачканные желтые пальцы, чтобы понять, что происходит. Несколько секунд ничего не менялось, и Гарри уже готов был вытереть руку и бросить эту глупую идею, пока окружающий мир неожиданно не окрасился серым и синим. Мальчик осмотрелся вокруг и заметил, что свет факелов поблек, а оттенки желтого и оранжевого растворились. «Началось!» Его мозг возопил, что даже для гриффиндорца он делает большую глупость. Тогда Гарри быстро сунул тычинку на язык, и мир взорвался цветом…

Гарри потерял счет времени, реальный мир исчез, он понятия не имел, как долго любовался радугами и гонялся за мыльными пузырями. Проблеск сознания заставил его осознать, что он стоит на краю Астрономической башни, каким-то образом перешагнув через магический барьер. Он чувствовал себя так, будто у него украли душу, и мальчику захотелось закричать от безысходности.

Поттер держался за край балюстрады и двигался по ее краю навстречу ветру, как будто тот мог унести с собой его боль. Очевидно, наркотик на несколько минут заглушил его ярость и отчаяние, но сейчас они вернулись в троекратном размере. Поттер не мог справиться с этими чувствами, и ему надо было их выпустить. Не колеблясь, мальчик сорвал с себя одежду и бросил ее в новый порыв ветра. Почти сразу она была поймана потоком воздуха, и улетела во тьму.

Ему тоже хотелось исчезнуть. Хотелось позволить темноте поглотить его проблемы, и наркотик подсказал ему, что делать. Мальчик истошно закричал, возвращая миру свои боль и гнев, и сорвался вниз. Падая, он чувствовал себя свободным, и это было замечательно…

Однако какая-то часть Гарри хотела жить, и инстинкт самосохранения неожиданно проснулся. Крылья развернулись и замедлили свободное падение до минимума, но посадку все равно сложно было назвать мягкой.

Земля уже успела промерзнуть, и небольшой слой выпавшего снега не сделал ее мягче. Падая, мальчик подвернул лодыжку и вскрикнул от боли, руку в тот же миг прошила острая боль и на мгновение мир померк.

Поттер пришел в себя, но смог только застонать. Душа и тело болели слишком сильно даже для упертого гриффиндорца, и он не пробовал встать. Крылья и инстинкт самосохранения не подвели его, но он все-таки очень сильно ударился.

— Ты что же это вытворяешь, придурок?! — родной до боли голос был настолько неожидан, что Гарри сначала решил, что к нему вернулись глюки. Но чужая рука схватила его за плечо, повернула к говорящему, и он увидел Драко. Тот выглядел очень взволнованным.

— Я не смог… — больше Гарри ничего не сказал, слезы потекли по щекам. Он произнес это едва внятно и неразборчиво, но, казалось, слизеринец понял его.

— Кем ты себя вообразил? — насмешливо, но без обычного яда, спросил Малфой. — Богом? Не прошел по конкурсу. Где твоя рубашка?

— Ветром сдуло, — честно ответил Гарри.

Его партнер обозрел мягко падающие вниз хлопья снега.

— Здесь нет ветра, — сердито сказал Драко.

Внизу действительно было тихо, а вот наверху все было по-другому. Пытаясь указать туда рукой, Гарри шевельнулся и вскрикнул от острой боли.

— Гарри, ты пострадал? Почему ты не сказал мне?!

Мучительная боль почти отпустила Поттера, он смотрел в лицо, на котором отражалась забота. Глубоко в душе Поттера зашевелилась умершая было надежда. Драко назвал его по имени!

— Как ты нашел меня? — спросил Гарри, сейчас ему хотелось это знать больше всего на свете.

— Я гулял тут, недалеко, — слишком быстро был дан ответ, и гриф понял, что это неправда.

— Лгун, — укорил Поттер, забывая про боль и переломы, глядя в серые глаза партнера.

— Я почувствовал твою магию, — спокойно сказал Драко, и Гарри хотел было засмеяться от счастья, но неосторожно шевельнулся и упал в обморок.

* * *

Гарри медленно приходил в себя. Такой головной боли он не чувствовал со времен падения Вольдеморта. Никакое похмелье, даже то, которое ознаменовало его семнадцатилетие, после совместного распития с близнецами Уизли контрабандного огневиски, не могло сравниться с арт-обстрелом в голове или резью в глазах, которые испытывал он сейчас.

— Выпей это, — сказал очень строгий голос, и мальчик понял, что он в беде. Поппи использовала этот тон, когда была очень расстроена. Он не мог пошевелиться, но нежные руки приподняли его голову и помогли ему выпить нечто омерзительно пахнущее. Возможно, зелье было ужасным, но оно определенно помогло.

— Тычинки Дыхания ангелов, мистер Поттер! — начала ругаться Поппи, поскольку Гарри все-таки рискнул приоткрыть глаза. — О чем ты думал?!

В руке целительница держала пробирку с оставшимися волокнами, и Поттер внезапно почувствовал себя очень виноватым. Вся его храбрость растаяла при встрече с целительницей. Что-то изменилось в нем вчера, теперь он не сдастся, но сначала мальчик должен был принять ответственность за то, что натворил.

— Я не думал, — спокойно признался Поттер, чувствуя себя идиотом, — я только хотел, чтобы боль ушла.

Поппи выглядела потрясенной и очень взволнованной. Она села на край кровати. Раньше она делала это только при крайне необычных обстоятельствах.

— Гарри, — начала она, беря мальчика за руку, — ты хотел убить себя?

— Нет! — быстро ответил Поттер, видя муку в его глазах. — Я прыгнул с Астрономической башни, но умирать не хотел.

— С Астрономической? — Поппи казалась потрясенной. — Мой Бог! А мы-то думали, что ты просто неудачно взлетел!

Она выглядела такой расстроенной, что Гарри с трудом сел и положил ей на плечо руку. Голова все еще болела, но спокойствие Поппи сейчас было важнее небольшого дискомфорта.

— Я не хотел навредить себе, — искренне сказал Поттер, — это так только кажется. Полет — единственная вещь, которая помогает мне забыться. Я не хотел умирать.

— О, Гарри… — простонала Поппи и притянула его к себе, — почему?

Комок в горле заставил Гарри несколько раз сглотнуть, прежде, чем заговорить.

— Я думал, что ему плевать, — спокойно сказал он, — что он ничего не чувствует, но это не так, Поппи! Он чувствует! Он пришел за мной… Все, что я должен был сделать — заставить его понять.

Поппи немного помолчала, а затем обняла Гарри чуть сильнее.

— Мой дорогой ребенок, — сказала она, — надеюсь, что ты прав…

* * *

Со стороны гриффиндорцев никаких комментариев не последовало, хотя Гарри не сомневался, они знали, что произошло. Поттер попытался внятно объяснить Рону и Гермионе, что произошло, и чего он хотел добиться. Он сказал, что хотел наладить отношения с Драко, но не представлял, как ему это сделать. Малфой его упрямо игнорировал, но теперь Гарри знал, что тот его чувствует.

Он не мог объяснить себе, а тем более кому-то еще, как он чувствует Драко, но постарался, как мог, рассказать все друзьям. Теперь они знали, как глубоки его чувства к Драко, отчасти приняли их и заботились о друге как могли. После того, как он признался, что принял наркотик и спрыгнул с Астрономической башни, Гермиона и Рон почти не выпускали его из вида. Гарри был уверен, что подруга наколдовала ему аппетит с тех пор, как заметила его отвращение к еде, но не обиделся. Он считал, что заслужил это. Единственное, что его доставало, это назойливая привычка Рона сопровождать его в туалет.

В этом квиддичном сезоне второй матч гриффиндорской команды, как назло, должен был быть со Слизерином. Но Гарри больше не боялся встречи с Малфоем, он предвкушал ее. День матча был ясным и тихим, и Гарри, едва проснувшись, был охвачен лихорадочным возбуждением. Инстинкт ухаживания, приглушенный было наркотиком, вернулся, но он изменился, и теперь не был таким сильным. Однако Гарри чувствовал, что должен покрасоваться перед партнером. Уныние прошлой недели растаяло, он будет летать так, будто от этого зависит его жизнь. Мальчик был настроен произвести на Драко неизгладимое впечатление, независимо от того, что для этого потребуется.

Игра началась как обычно, Гарри парил над игроками, не сводя глаз с Малфоя. Слизеринский ловец пытался его игнорировать, но было понятно, что если он не хочет проиграть, ему придется рано или поздно на него посмотреть. На пробу, и чтобы покрасоваться, Гарри выполнил пару кувырков. Он во все глаза следил за тем, не блеснут ли где золотые крылышки и знал, что Драко делает то же самое.

Когда снитч наконец-то появился около слизеринца, Гарри кинулся к нему так, будто его преследовал дракон. Через секунду Малфой последовал за ним, и Поттер еле сдержал крик восхищения от пронзивших его острых ощущений. Крылья Гарри подергивались от желания раскрыться, но он сумел сдержать свою природу. Он с удовольствием развернул бы их перед Малфоем, но в игре решил их не использовать.

Он позволил Драко немного опередить себя, потом какое-то время они шли метла к метле, а затем Гарри поднялся немного вверх, поближе к цели. Гриффиндорец чуть было не угодил под бладжер одного из загонщиков Слизерина, но это не имело значения. Цель была рядом, Снитч летел прямо перед ним, но тут рядом снова оказался Драко. Они почти столкнулись, в последний момент резко уйдя вверх и потеряв цель, но сумели быстро вернуться к преследованию.

Гарри не смог сдержаться, и улыбнулся Драко; волнение игры и азарт кипели в крови его партнера и заставляли Серафима вновь почувствовать себя живым. В глазах Малфоя на минуту промелькнуло возмущение, но потом блондин успокоился и кивнул. Казалось, сейчас они понимали друг друга, во всяком случае, частично. Снитч пропал с поля на полчаса, и за это время обе команды сумели забить несколько мячей, а Гойла чуть было не удалили за грязную игру против Гарри. Если бы гриф не был так быстр, загонщик ударил бы его битой, но Поттер довольно быстро утешился тем, как изменилось лицо Драко в опасный момент.

Наконец, маленький золотой мячик появился рядом с землей на середине поля. Гарри его увидел и, не колеблясь, птицей рухнул вниз на добычу. Он был силен, он был непобедим, он был достоин победы, и должен был ее вырвать, чтобы подарить партнеру. Мир Поттера сузился до мелькания крылышек Снитча. Стадион ахнул, когда он почти рухнул вниз, но мальчику даже не пришло в голову, что он мог разбиться. А ведь если бы Поттер выполнил трюк неправильно, то мог бы серьезно пострадать.

Впервые за всю игру он потерял из виду Драко, но юноша знал, что партнер смотрит на него. Как ястреб, он канул вниз на маленький шарик, который, казалось, тоже застыл в испуге. Не напрягаясь, он подхватил Снитч в нескольких миллиметрах от земли.

Гриффиндорские трибуны выли и бились в истерике! А Гарри, подняв руку со Снитчем, посмотрел вверх, чтобы увидеть партнера. Драко был всего в нескольких футах. Шокированный и обеспокоенный слизеринец не смог скрыть восхищение, плескавшееся в глазах. Гарри понял, что добился своего, и был уверен, что Драко теперь знает, чего он хотел. Гриффиндорец повернулся к толпе, даже не пытаясь спрятать широкую улыбку.

В этом году Гарри впервые мог спокойно наслаждаться Рождеством. Упивающиеся смертью все еще не сдавались, но меры безопасности против них были приняты, да и с Вольдемортом кучка недобитых фанатиков сравниться не могла. Следовательно, Гарри впервые мог отметить праздник в Норе. Правда, радость омрачала паника, которая охватывала его всякий раз, когда он об этом думал. Он улыбался и пробовал выразить приличное случаю ликование, когда Рон считал дни до начала каникул, но не мог не чувствовать, что каждое напоминание об отъезде все глубже ввергает его в паническую депрессию — оно означало расставание с партнером.

Когда, наконец, они сели в поезд, чтобы вернуться в Лондон, Гарри почувствовал что, вместо того, чтобы радоваться предстоящему празднику в доме лучшего друга, его разрывает на части от боли. Мальчик был так взволнован, что сумел высидеть в купе с Гермионой, Роном и Джинни всего несколько минут. Ему захотелось выйти.

— Я немного пройдусь, — сказал Поттер, поскольку желание выйти из купе стало непреодолимым, — я скоро вернусь.

И быстро, чтобы никто не успел предложить составить ему компанию, он вышел в коридор. В это время все пассажиры были в своих купе, и Гарри в одиночестве прошел в конец поезда. Он старался сосредоточиться на механическом акте передвижения в пространстве, а не на мыслях, которые не давали ему покоя.

Мальчик был так занят попыткой отрешиться от своих проблем, что не заметил, как открылась дверь в последний вагон поезда, и не почувствовал, что его магия слегка изменилась, реагируя на присутствие человека, которого не могла игнорировать. Драко замер в дверном проеме, а Гарри, остановившись, просто смотрел на него.

— Ищешь что-то, Поттер? — спросил слизеринец почти ласково по сравнению с обычным тоном, но Гарри расслышал в его голосе напряженность.

— Вообще-то, нет, — спокойно ответил гриффиндорец. — Я думал, что все ваше гнездо в начале поезда.

— Не то, чтобы тебя это касалось, — растягивая слова, высокомерно сообщил Драко, — но мне понадобилось кое-что в багажном отделении. А чем оправдаешься ты?

— Я не нуждаюсь в оправданиях, — колко парировал Гарри.

Малфой сдулся. За прошедшие две недели Поттер обнаружил, что слизеринец прекрасно умел ехидничать, иронизировать и пакостить исподтишка, а вот схлестнуться в честном словесном, бою попросту не смог бы. Когда Гарри начинал отвечать на его оскорбления колкостями, слизеринец, казалось, не знал, что ему делать.

— Все еще сохнешь по мне? — холодно спросил Драко, будто и так не был в курсе происходящего. Гарри знал, что Малфой, пусть даже частично, чувствует его эмоции, но блондин притворялся так искусно, что невозможно было понять, как много он скрывал. Призвав всю свою гриффиндорскую храбрость, он сделал единственную вещь, о которой мог думать — подошел к Драко, прижал его к стене и накрыл его губы своими.

Сначала его партнер замер, но Гарри лизнул его губы языком, и Драко открыл рот, позволив втянуть себя в горячий поцелуй. Это было замечательно — человеческая половина Гарри упивалась близостью любовника, а Серафим млел от контакта с партнером. Это было прекрасно, это было правильно. Языки исследовали рты, а тела исступленно прижимались друг к другу.

Но момент нежности продлился недолго. Почти также быстро, как согласился, Драко разорвал поцелуй. Он отпихнул Гарри к противоположной стене, а сам остался стоять там, где был, испуганный и смущенный. Слизеринец задыхался и дрожал, его одежда помялась, аккуратные волосы растрепались, а в глазах был страх, который больно ранил душу гриффиндорца.

— Нет, — сказал Драко так, будто разговаривал с собой. Потом он ушел в другой конец поезда, а в груди Гарри стало пусто и холодно. Он медленно сполз по стенке вагона и долго сидел, уставившись на руки, пытаясь не захлебнуться в волнах нахлынувшего на него черного отчаянья.

Артур Уизли встретил их на станции, и Гарри заставил себя сесть в машину, в то время как Драко устроился в причудливо украшенной карете. Серафим внутри гриффиндорца бесновался, видя, что он отпускает партнера, пусть даже на время каникул. Поттер шел рядом с Роном с самым решительным видом и с самой прямой спиной в своей жизни. В Нору он ехал также, как и в Лондон: смотрел в окно и говорил только когда его спрашивали.

Молли Уизли ждала их на пороге дома. Она обняла Джинни сразу же, как только дочь вышла из машины, затем взялась за Рона и, наконец, за Гарри. Он оказался в крепких объятиях. На секунду ему показалось, что миссис Уизли переломает ему все кости, но она неожиданно отпустила его и оглядела с ног до головы.

— Милый Гарри! — радостно воскликнула Молли. — Когда Рон сказал, что ты вырос, я и понятия не имела, насколько. Те колдографии в «Пророке» не воздали тебе должное.

Он сумел улыбнуться ей и изобразил воодушевление, хотя притворяться ему было очень трудно.

— Я все еще не привык к тому, что больше не коротышка, — ответил он так бодро, как только мог, — и я все еще забываю наклоняться.

Молли улыбнулась.

— Могу себе представить, — ответила она, видимо, довольная его ответом. — Ужин почти готов, уверена, вы все хотите есть.

Все разом заговорили, соглашаясь, и начали дружно вынимать из автомобиля багаж. Гарри только наклонился к багажнику машины, который, как ему показалось, был бездонным, чтобы помочь Джинни, как раздалось два хлопка…

— Неприятности прибыли! — бодро сообщила Джинни, и побежала, чтобы поздороваться с Фредом и Джорджем. Гарри продолжал извлекать сумки и чемоданы, опустив голову, но зная, что рано или поздно про него вспомнят. Нет, он вовсе не возражал против шуток близнецов, но не был уверен, что сможет их сейчас выдержать. Мальчик знал, что станет неиссякаемым источником их остроумия.

— Вы только посмотрите на него… — Гарри не знал, кто заговорил первым, Фред или Джордж. Он все еще пытался спрятать голову в багажнике машины.

— … наш Гарри превратился в крутого! — закончил другой. Поттер как раз выудил последнюю сумку, выпрямился и повернулся к близнецам.

— Ну, должна же и от Вольдеморта быть польза, — ответил мальчик, демонстрируя радостный оскал.

— Есть и попроще способы подрасти, приятель!

Гарри подумал, что это сказал Джордж, который бодро хлопнул его по плечу.

— Есть? — спросил Поттер, вытаращив глаза и разыгрывая удивление. — Почему мне никто не сказал?

Вздохнув, Гарри решил, что не будет портить всем праздник. Он чувствовал, что его личный мир разрушен, но поскольку большой мир ничего об этом не знал, то юноша решил взять себя в руки, и задвинул свои переживания на край сознания.

— Мы слышали, что… — сказал Фред, обнимая Гарри за одно плечо.

— … ты теперь можешь летать, — закончил Дродж, повиснув на другом.

Тут Гарри насторожился.

— У нас есть один новый продукт — бодро продолжил Фред.

— Но он в стадии разработки, — уточнил Джордж. — Нам нужно проверить его на ком-то…

— … у кого есть крылья…

Гарри почувствовал себя на теннисном корте.

— Это совершенно…

— … не опасно…

— … поэтому мы хотим пригласить тебя…

— … в нашу лабораторию…

— в качестве подопытной крысы…

Гарри посмотрел на одного близнеца, потом на другого и восхитился их напором и полным отсутствием совести.

— Оно хоть того стоит? — спросил он.

Во время ужина близнецы продолжали убеждать Поттера помочь им испытать их последнее изобретение. По словам Фреда и Джорджа это будет весело, не опасно и не больно. Они легко выдержали взгляды, которые Молли посылала им через стол, а Гарри всегда находил их проделки интересными и подыграл им. Это, наконец, помогло ему отвлечься от мрачных мыслей, и он с удовольствием включился в обсуждение.

Они уже почти доели пудинг, когда камин изрыгнул нового гостя, и из-за вспышки пламени Гарри сначала не смог его рассмотреть.

— Ремус! — бодро поприветствовал Артур. — Мы уже думали, что ты не придешь.

— Заседание комитета закончилось поздно, — бодро заявил официально одетый оборотень. — Министерство не хотело соглашаться на наши сроки, но мы смогли настоять на своем.

Никто не сказал Гарри, что Ремус придет на праздник, и он улыбнулся своему другу по-настоящему счастливой улыбкой. Инстинктивно он вскочил с места и кинулся обнимать оборотня. Поттер все еще чувствовал неловкость, возвышаясь над человеком, который так долго был одним из его наставников.

— Ты надолго? — волнуясь, спросил Гарри.

— Пока Молли не выгонит меня! — со смехом ответил Ремус.

Сердце Гарри радостно дрогнуло: рождество без Драко будет трудным, но он очень надеялся, что с Ремусом ему удастся его пережить.

Оно постоянно усиливалось — чувство, что он находится не там, где ему надлежит быть, и скрывать его становилось все труднее. Посреди праздничного ужина, всеобщей радости и веселья, Гарри несколько раз ловил на себе хмурые взгляды Молли и Ремуса. На их лицах явственно проступало беспокойство. Каждый раз он силился притвориться, что наслаждается компанией. Мальчик не хотел портить Рождество остальным, но знал, что ему не удалось убедить друзей до конца.

Он сумел успокоить Ремуса, пообещав, что поговорит с ним позже. Гарри хотел объяснить оборотню, что все в порядке, но не знал, где найти нужные слова.

Позднее, Поттер не смог уснуть, его разбудили пугающе реальные кошмары о том, что партнер бросает его, и он вынужден был встать, выйти из комнаты Рона и спуститься вниз.

Он уселся перед тлеющим камином и попытался разобраться в сумятице мыслей и чувств. Погода отвечала его настроению, и около трех часов ночи началась метель. Мальчик обнял колени руками, положил на них голову и отдался отчаянию, заполнившему грудь.

Ему был нужен Драко! В школе он мог видеть его каждый день, поэтому справлялся с притяжением, но сейчас, когда от партнера его отделяли мили и мили, он почти не мог сдерживаться. Он был слишком далеко, его нечеловеческая часть должна была воспротивиться, и она это делала. Серафим принял Драко как партнера, а тот отказывался от него. Из этой ситуации было только два выхода: воссоединение или смерть. Это было мучительно, и с этим надо было что-то делать.

С рычанием Гарри встал и стянул с себя футболку, в которой спал. В его действиях не было логики, примитивная, животная часть его волшебной природы заглушила доводы разума. Он должен был найти Драко или умереть, пытаясь сделать это. Мальчик подошел к входной двери.

Гарри открыл ее, и порыв ледяного ветра обдал снегом его обнаженную грудь. Ему было все равно, крылья защитят его от холода. На лестнице послышались чьи-то шаги, но их заглушал свист ветра.

— Гарри, что ты делаешь? — он расслышал слова, и даже узнал голос Ремуса, но мальчику было уже все равно — он шагнул навстречу буре.

Небо было совершенно черным и затянутым облаками. Снежинки вились и кружились сплошным потоком, но это не остановило Серафима. Он расправил крылья, собрался с силами, и, как раз, когда Ремус подбежал к двери, взлетел.

Ветер был очень силен, но Гарри думал только о цели полета и, в конце концов, он был волшебным существом. Он не боялся метели, которая мгновенно выстудила тело, он не видел куда летел, он хотел найти Драко как можно быстрее. Юноша был одержим этим, и больше ничто не имело значения. Поттер искал своего партнера, и только эта мысль билась в его голове.

Серафим летел бесконечно долго в мареве снежной бури, чувствуя, куда ему нужно лететь. Его вел инстинкт, и он не сбился с курса, когда начал спускаться к белой равнине, которую уже осветило солнце. Внизу был огромный замок, с большим, раскидистым парком. Должно быть, если бы не было снега, он был бы очарователен. Если бы Гарри не был столь сосредоточен на поиске, то он, возможно, восхитился бы видом, но он видел только входную дверь.

Драко был там, в этом здании; Гарри это чувствовал, и ему было жизненно необходимо найти блондина. Его руки заледенели так, что он не смог разжать пальцы, чтобы взять медный дверной молоточек. Поттер постучал в створку скрюченным кулаком. Он страшно замерз, не чувствовал большую часть своего тела, но юноше было все равно. Драко был близко, и остальное не имело значения.

Дверь открыл домовый эльф, который уставился на Гарри так, будто ничего чудеснее ему в своей жизни видеть не доводилось.

— Кто там, Торопыга? — спросил очень знакомый голос.

— Торопыга не знает, хозяин Драко, сэр, — ответил эльф, а Гарри стоял на пороге, дрожал и едва сознавал, где находится.

Он с трудом расслышал шаги, идущие к двери, но голос Драко возымел неожиданный эффект: Гарри внезапно понял, что нашел партнера, и нестерпимое напряжение его отпустило. Поттер постепенно всплывал из своего помрачения, и первой разумной мыслью было понимание того, что он мог замерзнуть до смерти. Не поднимая глаз на подошедшего Драко, Гарри вцепился в него и начал падать вперед. Он еще успел пожалеть эльфа, на которого сейчас рухнет, и провалился во тьму.

Гарри открыл глаза. Его привело в чувство прикосновение пальцев, которые проследили его шрам на лбу, и увидел протянутую к его лицу руку. На мгновение он заметил выражение ужаса в глазах пойманного на ласке Драко, но тот быстро взял себя в руки.

— Наконец-то соизволил придти в себя? — холодно сказал слизеринец. — Гриффиндорцы без дурацких эскапад не могут? Тебе повезло, что мама немного разбирается в колдомедицине, и у тебя есть шанс поправиться.

В школе, возможно, Гарри бы отвернулся и игнорировал насмешки, или стал бы спорить, но сейчас он отдал слишком много сил, чтобы добраться до своего партнера и не мог вынести такого отношения.

— Пожалуйста, не надо, — спокойно попросил он.

Простые слова, казалось, поразили Драко, и он замолчал на полуслове. Это проявление слабости неожиданно разрушило все воздвигнутые слизеринцем барьеры. Внезапно Малфой, испуганный и нерешительный, соскочил с кровати и повернулся, чтобы убежать.

— Мы не можем избавиться это этого, — отчаянно сказал Гарри, резко сев и потянувшись к Драко. Пальцы скользнули по простыням, но его партнер был слишком далеко. Однако эти слова заставили Драко остановиться.

— Ты это тоже чувствуешь, — Гарри не спрашивал, он утверждал.

Это было нелегко принять, но он должен был смириться с фактом, что связан с кем-то, кто даже не был его другом, и гриффиндорец знал, что Драко чувствует тоже самое. То, что они были врагами, больше не имело значения, они уже ничего не могли изменить. Выбор сделала за них нечеловеческая природа юношей, которая изменила их тела.

— Каждую секунду каждого дня, — ответил Драко дрожащим голосом.

Наконец, он повернулся, и Гарри окунулся в глубокие серо-стальные глаза, которые тоже серьезно его изучали. Он видел в них голод и потребность, а еще замешательство и страх. В них отражалось все, что Драко видел сейчас и в его глазах и это пугало. Оба растерялись.

— Это никогда не было только сексом, — спокойно озвучил Гарри то, что оба поняли только теперь. — Он был финалом, кульминацией. Нам нет пути назад.

Драко молча изучал его лицо. Слизеринец походил на алебастровую статую, только неглубокое дыхание показывало, что он живой человек.

— Малфой, — начал Гарри, — Д… Драко, — нерешительно поправил он себя, произнося имя, которым всегда называл партнера про себя, но которое первый раз произнес вслух. — Я знаю, что ты меня не любишь, и я не люблю тебя. Но я думаю, что мы друг друга не знаем. Я не могу так жить, я сойду с ума. Я хочу узнать тебя; по крайней мере попробовать это сделать, это спасет нас обоих.

Было слишком поздно что-то менять, они ничего не могли сделать, иначе Гарри даже не стал бы просить об этом. Он умолял своего партнера дать им хотя один шанс выбраться из этого кошмара.

— Слизерин и Гриффиндор… — сказал Драко через несколько секунд. — Это безумие, нашим друзьям это не понравится.

Это было так типично для слизеринца, считаться с внешними приличиями, игнорируя настоятельную потребность, что Гарри разозлился.

— Да и черт с ними тогда! — рявкнул он, пытаясь помешать Драко спрятаться за рациональным частоколом. — Это не они страдают от тоски и чувства разделенности, неполноты. Каждый раз, когда ты скучаешь по мне, я чувствую это; засыпая, я знаю, что опять увижу тебя во сне; каждый день на уроках я умираю от желания подойти к тебе. Весь чертов Гриффиндор знает, что я хочу к тебе. Тот факт, что тебя не было рядом, едва не убил меня. Я взлетел посреди снежной бури не потому, что я полный идиот, а потому, что хотел к тебе. Тебя хочет мое тело, тебя хочет мой разум, тебя хочет мой Серафим. Я больше не могу бороться с этим. Я хочу любить тебя, но для этого я должен тебя узнать.

Слизеринец выглядел потрясенным неожиданной вспышкой, но на лице Драко было написано понимание. Гарри знал, что его партнер чувствовал то же самое. И даже если бы не знал, несмелая ласка пальцев, которая его разбудила, сказала ему все, что он хотел знать.

— Тебе снятся полеты, — спокойно спросил Драко, — потому что там ты можешь делать все, что хочешь?

— Мой Бог, да, — ответил Гарри, не в силах спрятать тоску, — там это похоже на танец. Ты и я вместе, мы сливаемся и падаем, потому, что не можем летать и одновременно заниматься любовью, но, прежде чем разбиться, мы отталкиваем друг друга и взлетаем снова.

Тихий смешок был единственным ответом слизеринца, который снова отвел глаза. Но Гарри знал, что пройдет огонь и воду, чтобы выяснить отношения и не оставить недоговоренностей между ними.

— Это и в самом деле будет нелегко, — медленно сказал Драко. — Им действительно это очень не понравится.

Сердце Гарри билось пойманной птицей, наконец-то у него появилась надежда. Он не смог сдержаться и облегченно рассмеялся. Это заставило Драко посмотреть ему в глаза, и во взгляде блондина что-то промелькнуло. Поттер понял, что тот все еще не верит ему.

— Разве мы когда-нибудь искали легких путей? — спросил он, чувствуя себя очень счастливым, и это при том, что жизнь в очередной раз подбросила ему проблему. — Один псих пытался убить меня с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет, ты организовал переход на сторону Света целого факультета, хотя все думали, что уж вы-то точно станете Упивающимися. У нас не бывает ничего обычного; иначе вселенная перестала бы существовать.

На мгновение Драко уставился на него, видимо, пытаясь усыпить свои подозрения. Потом слизеринец улыбнулся, и ироничный огонек снова появился в его глазах.

— Но что если мы узнаем друг друга и возненавидим до печенок? — спросил он, приподняв бровь.

— Тогда мы будем жить вместе, — ответил Гарри с иррациональной уверенностью, что все получится как надо, — и будем трахаться как кролики, когда захотим, и шокировать своими ненормальными отношениями окружающих.

Его слова развеселили Драко, и внезапно Гарри с удивлением понял, как редко слышал его смех. Снисходительные, ехидные ухмылки, высокомерное хихиканье, безумный хохот он слышал часто, а вот веселый, обычный смех — никогда.

— Я думал, ты хотел стать аврором и бороться с мировым злом, — прокомментировал его прогноз Драко.

— Так и было, пока меня черт не попутал, — честно ответил Поттер. — Теперь я решил писать мемуары, бездельничать и наблюдать, как в банке капают мои денежки.

— Поверю, когда увижу, — сказал Драко и закатил глаза.

Веселье медленно уходило, и блондин сконцентрировал свое внимание на партнере. Ясные серые глаза смотрели прямо в душу, и Гарри мог чувствовать эхо их связи, которая установилась месяц назад. Этот человек принадлежал ему, их волшебные половины соединились и изменили юношей. Теперь они знали друг друга лучше, чем кто-либо в мире. Они были двумя разными людьми, но единым существом.

Гарри слышал учащенное дыхание Драко. Было очевидно, что слизеринец еще сомневается, и брюнет не осмеливался даже вздохнуть, чтобы не спугнуть его. Малфой медленно сделал шаг к кровати, а затем поднял руку с длинными аристократическими пальцами и медленно погладил Поттера по щеке.

— Ты — мой враг, — спокойно сказал Драко, — но ты — часть меня. Что будет, когда вражда умрет?

— Все, что ты захочешь, — спокойно ответил Гарри.

Малфой заворожено наклонился вперед, и гриффиндорец почувствовал мягкие, теплые губы, прижавшиеся к его собственным. Это было замечательно, юноша чувствовал, как боль и одиночество покидают его душу.

Прежде, чем Драко смог пойти на попятную, как это уже было в поезде, Гарри углубил поцелуй, обнимая и притягивая партнера так, чтобы ноги Малфоя оказались между его бедрами, и встал на колени. Он пожирал Драко как голодающий, получивший кусок хлеба. Малфой вернул объятие, и Гарри расслабился, когда понял, что его партнер наконец-то принял его. Когда гриффиндорец смог от него оторваться и посмотрел на Драко, глаза того сияли. Поттеру показалось, что в них, как в зеркале, он видит отражение своих желаний и потребностей. От этого захватывало дух.

— Я… — начал Гарри, но Драко прижал его губы пальцем.

— Все разговоры позже, — ответил партнер, и брюнет увидел в его взгляде неутоленный голод.

Гриффиндорец чувствовал тоже самое: обостренную до предела потребность подтвердить соединение, смешанную с ненасытным либидо семнадцатилетнего подростка. Это была взрывоопасная смесь. Губы Гарри дрогнули в слабой улыбке, и прежде, чем он смог сделать что-то еще, руки партнера вцепились в шелковую пижаму, которую кто-то одел на него. Когда блондин толкнул Поттера на кровать, он не стал сопротивляться. Гарри коротко мурлыкнул, когда ногти Малфоя прошлись по его груди.

— Вот так, Поттер? — спросил Драко с ироничной усмешкой.

— Гарри, — ответил он автоматически и усмехнулся, — когда ты произносишь «Поттер», кажется, что ты сейчас снимешь с Гриффиндора баллы. Давай поиграем в другие игры.

Руки Драко на мгновение замерли, он выглядел слегка шокированным, а потом снова начал гладить своего любовника. Гарри был уверен, что если Малфой будет продолжать в том же духе, то он сойдет с ума от желания.

— Мой, мой Гарри, — сказал Драко, и Гарри довольно глупо заулыбался, так ему понравилось слышать свое имя из уст партнера. — Я не думал, что ты такой чувственный, надо изучить эту сторону твоей натуры.

Руки порхали, поглаживая и раздвигая шелк на груди. Гарри чувствовал, как тело реагирует на действия партнера, и волшебные токи удовольствия перемещаются по телу вслед за его руками. Драко наклонил голову, чтобы ему было удобнее облизывать и покусывать обнажившуюся кожу, а Гарри выгнулся, чтобы усилить контакт, желая его и нуждаясь в нем.

— Такой отзывчивый, не так ли, Гарри? — с непохожей на обычные усмешкой спросил Драко. — Скажи мне, чего ты хочешь, Гарри, что тебе нравится?

— Я… — Поттер попытался ответить, но тут партнер снова поцеловал его, Гарри пронзил импульс удовольствия, и голос ему изменил.

Драко посмотрел на него сквозь белые пряди с лукавым выражением лица. Гарри знал, что его дразнят, но ему было все равно.

— Тебе виднее, — ответил он, прежде чем Малфой снова отвлечет его. — Ты там тоже был.

Малфой нахмурился, а потом на его лице проступило удивление.

— Ты хочешь сказать… что это было… и я… — казалось, Драко был в шоке. — Я хочу сказать, что, конечно, не считал тебя Казановой, но никогда…

Слизеринец был совершенно ошеломлен новостью, он перестал ласкать Гарри, и тому это не понравилось.

— Да, Драко, — сказал Поттер, положив ладони на щеки партнера, чтобы тот не мог отвести взгляд. — Ты забрал мою девственность. Теперь мы можем продолжить?

Его слова отрезвили Драко, он отмер.

— Ну, если ты настаиваешь, — деланно беспечно сказал блондин и пошевелил пальцем под поясом пижамных брюк партнера. Малфою нравилось играть с Гарри и, к огорчению последнего, он довольно долго поглаживал нежную кожу живота не торопясь спуститься ниже. Видимо, слизеринец решил довести его до сумасшествия, поглаживая и целуя чувствительные соски, до тех пор, пока брюнету не стало почти больно. Каждый раз, когда Гарри пытался ответить на ласку, Драко делал что-нибудь, что заставляло Серафима потеряться в ощущениях и упасть назад на кровать. Это было безумно и прекрасно одновременно.

Когда Драко наконец приблизил к брюнету свое лицо, Гарри буквально изнывал от желания. Он чувствовал, что его пенис налился чугунной тяжестью, теплом и тот факт, что Малфой прижимался к нему таким же возбужденным членом, отнюдь не помогал.

Гарри хотел юношу так, словно его жизнь зависела от исполнения желания, он желал его больше всего на свете и чувствовал, что взорвется в любую минуту. Волшебное существо внутри него требовало целостности и хотело, чтобы боль ушла.

— Я должен знать, что я твой, — спокойно, ведь они тесно прижимались друг к другу, сказал Гарри. — Что ты принимаешь меня. Пожалуйста, покажи мне это, Драко.

Малфой был его партнером, в глубине сердца Гарри знал это и уже показывал это слизеринцу, но инстинктивная часть его сознания требовала недвусмысленных доказательств. Был только один способ сделать это, и именно о нем просил сейчас гриффиндорец.

Серые глаза внимательно всмотрелись в него прежде, чем Драко медленно кивнул. Сейчас не было горячки гона, не давила настоятельная потребность соединиться. Гарри не знал, как поведет себя этот человек — Малфой и сам не знал этого, — чтобы доказать свои права на него.

Приподнявшись, Драко расстегнул пуговицы на рубашке и манжетах, чтобы вытащить ее из брюк, а затем стянуть через голову. Все, что мог делать Гарри, это смотреть на него и любоваться обнажившейся бледной кожей. Несколько часов назад он хотел умереть, чтобы только коснуться прелестей, которые сейчас обнажились, Драко наклонился, и Гарри стал ласкать его. Он еще помнил мягкость кожи партнера, и как его пальцы танцевали по груди блондина; он помнил каждый обласканный дюйм.

Наклонившись над партнером, Малфой позволил ему несколько минут наслаждаться прикосновениями к обнаженной коже. Потом Драко прикоснулся к пижаме на груди Гарри и начал расстегивать пуговицы. Потянув возлюбленного на себя и заставив его сесть, слизеринец, казалось, ласкал его везде и сразу, его руки оглаживали плечи, спину, грудь, незаметно и неторопливо скользя, возбуждая и соблазняя. Затем он снова опустил Гарри на постель, незаметно и вкрадчиво, будто танцуя. Поттер чувствовал, что медленная, тягуче-сладкая прелюдия была нужна Драко, и покорился желаниям партнера.

* * *

Они обладали друг другом снова и снова в течении трех дней. Но тогда два волшебных существа закрепляли свою связь, а сейчас два человека пытались начать отношения, пусть даже основанные на том, что они делали прежде.

* * *

Оставив Гарри лежать на постели, Драко, внимательно глядя ему в глаза, на мгновение соскользнул с кровати. Медленно, показывая себя, его возлюбленный, расстегнул брюки и снял их одним движением вместе с бельем. Когда Малфой снял ботинки и носки, Гарри не заметил, ведь его партнер, обнаженный и очень возбужденный, тут же забрался на кровать.

Сев на колени рядом с Поттером, Драко взялся за пояс его пижамных брюк и медленно потянул вниз. Ощущение скользящего шелка по его члену заставило брюнета вцепиться в простынь. Стянув одежду и освободив его от мучений, Драко с небрежной легкостью отбросил ее за спину, и, мягко потянувшись, сел очень близко к коленям Гарри. Все это время серые глаза скользили по обнажавшемуся телу, и гриффиндорец мог поклясться, что чувствует разливающееся под этим взглядом тепло.

Затем Драко подтолкнул одно его колено и отвел в сторону другое. Поттер с удовольствием подчинился желаниям любовника. Руки слизеринца еще больше развели его ноги и удерживали их, делая брюнета уязвимым и открытым для пристального взгляда Драко.

— Я возьму тебя, — шепотом сказал Малфой и член Гарри подскочил с нетерпением. Когда слизеринец отпустил его колени, Поттер безвольно раскинул ноги, он не хотел мешать партнеру главенствовать. Драко потянулся к тумбочке и открыл ближайший к кровати ящичек. Когда он сел, Гарри увидел, что его любовник держит в руках маленькую баночку и брюнет со смущением узнал в ней смазку. Он вспомнил, что они находились не в комнате Драко, и засомневался, что его могли устроить где-нибудь, кроме гостевой комнаты. Поттер мысленно поставил галочку, но решил спросить позже, сейчас он был слишком занят.

Мгновение Малфой внимательно смотрел на него, и Гарри подумал, что Драко мог бы спросить, согласен ли он. Но, внимательно всмотревшись в глаза партнера, не стал возражать. Честно говоря, Потер никогда не мог скрывать то, что чувствовал, в этом же случае, его желания читались на лице очень явственно.

Ноги Гарри уже были раздвинуты Драко, но к его удивлению, партнер не сразу взялся за дело. Малфой положил баночку на постель и начал медленно гладить его вверх вниз по внутренней стороне бедер. Прежде, чем он понял, что решительных действий пока не будет, Гарри откинулся на спину и закрыл глаза, расслабляясь от неожиданного массажа. Он благодарно застонал, когда настойчивые пальцы размяли мышцы и перебрались ближе к его пульсирующей эрекции.

В дымке удовольствия, он едва понял, когда те же пальцы начали разминать его ягодицы. Только когда он почувствовал себя расслабленным, и один смазанный палец легонько толкнулся внутрь его входа, он сообразил, что делает Драко. Ощущать действия партнера с закрытыми глазами было хорошей идеей — каждое движение было многократно усиленно отсутствием картинки. Палец медленно дразнил его намного более нежно, чем во время гона, и, наконец, скользнул внутрь, преодолев сопротивление мышц.

— Правильно, Гарри, — мягким, глубоким, проникнутым желанием голосом сказал Драко, — просто расслабься.

Похоже, партнер решил облегчить первый раз для человеческой части гриффиндорца. Малфой никогда не делал такого раньше, Поттер помнил опыт яростного совокупления волшебных существ. Он помнил те чувства и ощущения, но теперь гриффиндорец мог не действовать автоматически и гораздо лучше себя контролировал. Драко двигал одним пальцем, медленно растягивая Гарри осторожными поворотами. Потом партнер добавил второй палец, это было не очень приятно, и брюнет ощутил жжение, но, усилием воли, он постарался расслабиться.

Его мышцы еще помнили эти ощущения и с небольшим сопротивлением подались нажиму, но то, чего гриффиндорец действительно хотел, было значительно больше, чем пальцы. Когда партнер начал его ласкать, он с удивлением обнаружил, что Серафим отнюдь не дремлет и даже начинает проявлять нетерпение. Поттер понимал, что какое-то время сможет терпеть неторопливую растяжку, но вряд ли сможет сдерживать свои инстинкты слишком долго.

Открыв глаза, он обнаружил, что Драко внимательно смотрит на него, и увидел отражение своего нетерпения в глазах любовника.

— Сейчас! — сказал Гарри и постарался насадиться на руку Малфоя как можно сильнее. Блондин убрал пальцы, и Поттер позволил поднять свои ноги ему на плечи. Это было то, чего он хочет; то, что ему было нужно! Сердце заходилось в груди, пока Драко тщательно намазывал себя и пристраивался к телу Гарри.

— Если я сделаю тебе больно, — задыхаясь, сказал его партнер, — скажи мне, чтобы я остановился.

Гарри кивнул и постарался максимально расслабиться. Первый толчок был болезненней, чем ему запомнилось с прошлого раза, и он положил руку на плечо Драко, чтобы тот остановился. Казалось, член Малфоя пронзил его насквозь, и гриффиндорцу нужна была передышка. Сказочный секс, вызванный всплеском гормонов и подернутый дымкой магии, остался в воспоминаниях, реальность оказалась другой.

Поттер переждал несколько секунд, прежде чем почувствовал, что готов продолжить, и кивнул своему возлюбленному. Драко толкнулся в него, остро желая продолжения, чувствуя пьянящую смесь возбуждения и магии, скручивающуюся в спираль в его теле. Он хотел своего партнера и хотел от него многого. Драко двинулся из тела брюнета, но Гарри сжал его руку и покачал головой. Он хотел Малфоя полностью, сейчас; тянущие ощущения внизу живота побуждали его получить все немедленно. Возлюбленный, казалось, не был уверен в этом, но сделал так, как его просили. В этот момент Гарри почувствовал, что все встало на свои места. Его партнер был в нем, и они стали одним целым.

Будучи ребенком, Гарри был обделен лаской. Видимо, поэтому он так любил, когда к нему прикасались. Поначалу, когда они удовлетворили взаимное желание, Драко, казалось, был озадачен тем, что партнер продолжает его обнимать, но потом смирился. Они лежали на кровати, наполовину утопая в подушках, и Гарри прильнул к груди блондина. Руки Малфоя обвились вокруг юноши и несколько минут они пролежали в тишине.

— Драко, — наконец спросил Гарри, чье любопытство напомнило о себе. — Почему в ящике лежит смазка?

— А что еще туда могло втиснуться? — спросил Малфой, озадаченный вопросом.

— Платок, мыло, писчая бумага, ручка, — предположил Гарри, пожимая плечами.

— Если ваши гости хотят секса, гостеприимные хозяева могут им хоть немного помочь? — возразил умненький Драко. — Было бы ужасно невежливо оставить их без помощи.

Идея снабжения гостей сексуальным товаром шокировала маггловскую, осведомленную о СПИДе, часть сознания Гарри, но он должен был признать, что это весьма разумно. В том, что магический мир не знал времен мрачного Средневековья, были свои плюсы.

— Возможно, ты прав, — согласился он и прижался к возлюбленному покрепче. Казалось, Драко не интересовало продолжение разговора на эту тему, и он наслаждался расслабленной тишиной.

— Ты научишь меня летать? — вдруг спросил Малфой. — Я пробовал, но получалось не очень далеко.

— Поначалу это сложно, — слегка усмехнулся Гарри. — Для тренировок я использую комнату по требованию. Если ты не против, когда мы вернемся в школу, мы можем туда пойти. По улицам летать не стоит.

Драко ответил невнятным фырканьем, но Гарри было слишком хорошо, чтобы беспокоиться о капризах Малфоя. Кроме того, он знал, что в поместье есть такая же комната, и его любовник, скорее всего, предпочтет использовать ее. Молчание снова опустилось на них, но оно было теплым, а не сердитым и холодным, как после их первого соединения.

— Сколько времени тебе понадобилось, чтобы научиться? — через несколько минут спросил Драко.

— Неделя, но я занимался каждый день в течение нескольких часов, — честно ответил гриффиндорец. — Потребуется время, чтобы выяснить, как ими управлять, но как только ты поймешь, как все работает, это станет твоей второй натурой. Это не просто тренировка, это осознание себя заново.

Казалось, Драко остался доволен услышанным, поэтому Гарри снова замолчал, наслаждаясь тишиной и покоем. Малфой фыркнул, но Поттер не собирался расшифровывать этот звук, ему было не до того. Бессознательно пальцы гриффиндорца вверх и вниз поглаживали грудь возлюбленного. У Драко было прекрасное тело — рельефные мускулы, точеные линии, и перерождение в Серафима сделало их даже более изысканными.

Гарри обнаружил, что ему нравится прикасаться к коже любовника, и он не смог сдержать улыбку, когда Драко слегка поежился под его пальцами. Оказывается, идеальный блондин боялся щекотки. Поттер чувствовал себя хорошо и уютно и совсем не хотел шевелиться.

— Можно, я тебя спрошу кое о чем? — Гарри, наконец, решил задать мучивший его вопрос. Секс был хорош и, несомненно, удовлетворял потребности Серафима и юношеского либидо, но ему хотелось лучше узнать своего любовника. Существовал большой пробел в этих знаниях, и Поттер хотел заполнить эту пустоту.

— Можно, — ответил слизеринец после небольшой паузы и, кажется, разволновался.

Это было ново и странно для них обоих, понял Гарри. Они так долго были врагами, что процесс сближения определенно легким не будет. Мальчики были близки физически, но оставались друг другу чужими людьми. Перебрав все интересующие его вопросы, Поттер выделил самый важный — он определял до недавнего времени жизнь их обоих, и его надо было задать.

— Почему ты сделал это? — спросил Гарри. — Почему ты встал на нашу сторону?

Драко рассмеялся, и брюнет завозился в его объятиях, чтобы заглянуть в лицо слизеринца.

— Борода Мерлина! — воскликнул его партнер и тряхнул головой. — Поттер, а ты не мелочишься!

Сначала Гарри решил, что задал слишком личный вопрос, и Драко ему не ответит, но тот не изменил своей позы, по-прежнему обнимая его, и гриффиндорец быстро успокоился.

— Извини, если не хочешь отвечать… — слова Поттера повисли в тишине.

— Нет, не извиняйся, — прервал его Драко. — Ты привык сразу брать быка за рога, и я бы забеспокоился, поведи ты себя иначе. Мне надо привыкать к твоей прямоте

Малфой все еще не ответил на вопрос, но хотя бы не обиделся на него.

— Только пусть это будет взаимный допрос, — наконец сказал Драко в типичной слизеринской манере. — Я скажу почему, а потом ты ответишь на мой вопрос. Я тоже хочу кое-что для себя прояснить.

Это было в характере Малфоя, вывернуться, чтобы не пришлось просить самому, и Гарри знал, что таков был его способ контролировать ситуацию. А еще он понял, что слизеринец не осознает, что его просьба далеко не так страшна для гриффиндорца, ведь он не собирался ничего скрывать. Поттер кивнул головой в знак согласия, и Драко откинулся назад с серьезным выражением лица. Гарри не торопил его и ждал, когда Малфой соберется с мыслями.

— Это случилось после бойни в городке Аусбери, — начал Драко отстраненным тоном. — Ты знаешь, что после Азкабана Волдеморт решил проверить преданность всех, кто там содержался?

Гарри снова кивнул, чтобы показать, что в курсе. Темный Лорд освободил своих сторонников из тюрьмы, а потом отправил их убивать школьников, которые приехали в небольшой городок как раз перед Рождеством. В маггловских новостях сообщали о страшной аварии, но это была ложь Министерства.

— Мой отец пришел домой после этой резни, — тихо продолжил Драко. — Он был весь в крови, а я, как будущий Пожиратель смерти и послушный сын, бросился ему навстречу. Да только Азкабан сильно изменил его, дал время подумать и впервые переоценить все, что происходило. Он подошел к маме и упал на колени. Я думаю, меня он даже не заметил. Он уткнулся лицом ей в колени и, рыдая, рассказал ей об этой бойне.

Драко замолчал, как будто ему было трудно говорить, и глубоко вздохнул. Гарри успокаивающе сжал его в объятиях.

— Я никогда не видел, чтобы отец плакал, и прежде не сталкивался с ужасами войны, — наконец сказал его любовник. — Папа сказал ей, что Волдеморт больше не человек и ему очень жаль, что он так глубоко увяз во всем этом. Война за чистоту крови кончилась, это была тупая месть, и это было жутко. Мой отец тогда сказал, что пути назад у него нет. Для меня его слова были шоком, и я задумался. Я ушел тогда и потом не видел его несколько дней. Отец пришел в себя и снова вернулся к Лорду. Но мне не хотелось идти по его стопам. Я все обдумал и, когда вернулся, устроил в Слизерине государственный переворот.

Гарри не ожидал, что именно Люциус Малфой изменит убеждения сына. Внезапно он понял, что Пожиратели смерти тоже были людьми, и это открытие потрясло его.

— Должно быть, это было очень трудно, — тихо ответил Гарри, он понимал, что сразу избавиться от многовековых предрассудков очень трудно.

— Что именно — понять, что отец может ошибаться, или устроить переворот? — немного насмешливо спросил Драко.

— И то, и другое, — честно ответил Гарри.

— Провернуть дело было легко, — ответил блондин, и Поттер отметил, что любовник не стал говорить об отце. — Интриги у меня в крови. Я целый год работал в этом направлении и смог склонить всех на свою сторону. Для некоторых, я думаю, это было облегчением.

— Ты проявил невероятное мужество и находчивость, — заметил Гарри, который не хотел, чтобы Драко преуменьшал свой вклад в войну. Тот фыркнул, но ничего не ответил. Поттер мог только догадываться, о чем сейчас думает его партнер. Он чувствовал, как напряглось тело Драко, и ласково погладил его пальцами, чтобы тот расслабился.

— Моя очередь, — наконец сказал Драко преувеличенно радостным тоном. Гарри заметил в его глазах неприкрытый интерес.

— Хорошо, — согласился Поттер, — ты заслужил.

— Как ты победил Волдеморта? — простой вопрос Драко оказался очень личным для гриффиндорца.

Он обсуждал это только с Гермионой, Роном и Поппи. Даже с Дамблдором он не откровенничал. Со временем история о том, как мальчик смог аппарировать к Вольдеморту и убить его единственным заклинанием, стала легендой. Но мало кто знал, что там произошло на самом деле.

— Я почти спятил, — ответил Гарри с честностью, которая удивила его самого. — После того, как крестный был убит, я почти сошел с ума от горя, и Вольдеморт подтолкнул меня еще ближе к краю. Ты, вероятно, его не знал, Колина Криви — мальчишку, который все время крутился вокруг меня с колдокамерой. У него был брат, Денис. Он не вернулся в школу после прошлого Рождества, погиб во время нападения на Лидс. Тогда я понял, что больше не могу смотреть, как умирают вокруг меня люди, и ничего не делать.

Гарри сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.

— В пророчестве сказано, что ни один из нас не сможет жить, пока жив другой. Это меня не слишком беспокоило, — медленно продолжил Гарри. — Мы были связаны с Вольдемортом с тех пор, как он пытался убить меня первый раз, еще младенцем. Мне пришло в голову, что мы были половинками одного целого. Я начал искать способы контакта и нашел кое-что в книге «100 домашних заклинаний для волшебной семьи».

Драко схватил его за подбородок и заставил смотреть себе в лицо. Слизеринец выглядел потрясенным.

— Ты утверждаешь, что победил Темного Лорда с помощью простейших бытовых заклинаний?!

Малфой выглядел пораженным, оскорбленным и недоверчивым одновременно. Гарри слегка пожал плечами.

— Думаю, да, — ответил он, хотя никогда об этом не задумывался. — Я их, конечно, слегка изменил. Так или иначе, ты будешь слушать дальше или нет?

Драко кивнул и снова откинулся назад. Конечно, ему хотелось дослушать.

— Я попросил Гермиону научить меня аппарации, так как она единственная в моем ближайшем окружении это умела, — продолжил Гарри. — Я наврал ей, что меня замучили кошмары, где я бегу и не могу спрятаться. Вряд ли она когда-нибудь простит меня за это. Я скрывал ото всех свою решимость идти до конца, каким бы он ни был. Когда я научился аппарировать и выучил заклинания, я ушел в Хогсмид, задействовал свою связь с Волдемортом и Легилеменцию, чтобы сосредоточиться на нем. Это оказалось легче, чем я ожидал, и я попал прямо к нему. Риддл был так удивлен, что даже не пробовал защищаться: я кинул в него заклинанием и высосал досуха. А потом потерял сознание и очнулся через два месяца.

Драко долго молчал. Гарри не хотел больше говорить на эту тему и не прерывал тишину.

— Это самая безрассудная, смехотворная и гриффиндорская история, которую я когда-либо слышал, — наконец сказал Малфой. — Ты понятия не имел, сработает ли заклинание, ты едва научился аппарировать, и это могло убить тебя. О чем ты думал?

— О том, что если у меня получится, то больше никто не умрет, — спокойно ответил Гарри. — А если проиграю, то мне не придется видеть, как гибнут мои друзья.

После этих болезненно честных слов, снова наступила тишина.

— Как это было? — Драко заинтересовали подробности. — Я имею в виду, убивать его?

— Это было ужасно, — честно ответил Гарри. — Я сказал всем, что не помню этого. Только Поппи знает, и ты теперь. Он пытался бороться со мной, но сила, которой он наградил меня, когда я был еще ребенком, взывала к нему, и он не мог игнорировать ее. Было очень больно, и я думал, что взорвусь. Поппи говорит, что почти так и получилось, но когда он умер, все кончилось. Я хотел бы забыть, да не могу. Помалкиваю и иногда вспоминаю все. Что еще ты хочешь знать?

Когда Гарри впервые рассказал все Поппи, после того, как пришел в себя, он плакал. Сейчас он говорил спокойно, мальчик научился сдерживать себя. Окклюменция была полезным навыком.

— Думаю, что на сегодня хватит откровений, — слегка шокировано сообщил Драко. Воцарилось неловкое молчание, и Гарри не знал, как прервать его. Он опасался, что этот разговор был слишком тяжел для первой попытки откровенности.

-Черт! — воскликнул Драко. — Я не собираюсь лежать тут с совершенно голым гриффиндорцем и впадать в депрессию. Есть дела поинтересней!

Гарри оказался перевернутым на спину и прижатым к кровати телом Драко. Он почти задохнулся, когда любовник накинулся на него и начал страстно целовать. Поттер сразу же сдался и обвил руками его шею, обоим хотелось отдаться желанию, и ни о чем больше не думать.

Только много часов спустя Драко вытянул Гарри из постели и показал ему свою ванну, которая была много больше купальни префектов в Хогвартсе. Здесь он оставил партнера, предупредив, что найдет ему одежду и скоро вернется. Драко вскользь упомянул о встрече с матерью. Это сообщение так взволновало Гарри, что он превратил процесс омовения в нечто величественно-подготовительное.

Так или иначе, Поттер был уверен, что в глазах Нарциссы их отношения всегда будут постыдным мезальянсом и не знал, что думать по поводу предстоящей встречи. Единственным опытом общения с мадам Малфой было встреча на Кубке мира по квиддичу, там она была величественной, ледяной и пугающей. Тот факт, что Поттер существенно изменил планы ее сына на дальнейшую жизнь, а заодно разрушил мечты семьи о наследнике, его нисколько не успокаивал, и Гарри так задумался об этом, что вернулся в спальню в одном полотенце вокруг бедер.

Он обнаружил Нарциссу Малфой, сидящей на кровати Драко, в опасной близости от пятна, которое не давало повода усомниться в том, чем мальчики тут занимались. Сердце Гарри почти остановилось. Его рука автоматически прошлась по талии, проверяя, крепко ли держится полотенце. Только потом он молча воззрился на женщину, и понял, что не знает, что сказать.

— Добрый день, — ровно поприветствовала его мать Драко. — Извиняюсь за вторжение, но я хотела бы поговорить с Вами без свидетелей. Поскольку сын мне этого не позволит, я вынуждена была прийти сейчас, пока его нет.

Гарри очень хотелось спросить «почему?», но он решил над этим не задумываться.

— Здравствуйте, — вежливо ответил он, задаваясь про себя вопросом, а нельзя ли отсюда сбежать?

— Драко, вероятно, предполагает, что я хочу Вас проклясть, — светским тоном продолжила царственно выглядевшая дама. — Ранее я так и хотела сделать, но я изменила свое мнение. Несмотря на ваши разногласия, он так предан Вам, что, полагаю, многое изменилось.

Тут она смерила Гарри такими же серыми, со стальным оттенком, как и у Драко, глазами. Под этим взглядом Поттер снова почувствовал себя неуютно, но уже по другой причине. Изо всех сил он старался не свернуться клубочком и не закатиться под кровать.

— Сначала я хотела заставить Вас дорого заплатить за все, что Вы сделали моему сыну, — честно сказала Нарцисса. — Он был несчастен с тех пор, как переступил порог этого дома в первый день каникул, но теперь я понимаю, по какой причине. С того времени как его отца убили, я не видела на его лице никаких проявлений радости до того момента, как на пороге не появились Вы. За это я могу многое простить. Кроме того, я взяла на себя труд подслушать ваш сегодняшний разговор.

Гарри немедленно покраснел, поскольку он представил, что именно должна была услышать мать Драко. Но Нарцисса, казалось, пока игнорировала прочие подробности их беседы.

— У меня к Вам один и только один вопрос, — строго сказала она. — Вы действительно собираетесь научиться любить его, как и обещали?

В этот момент образ Нарциссы, жены правой руки Волдеморта окончательно уступил место образу волнующейся за своего ребенка матери. У Гарри защемило сердце. Он шагнул вперед и посмотрел матери своего партнера прямо в глаза.

— Госпожа Малфой, — медленно и твердо сказал он, — я сделаю для этого все, что смогу.

Нарцисса встала и пересекла разделявшее их расстояние. Она была высокой, хотя и немного ниже Гарри, и в этот момент он почувствовал тоже, что всегда ощущал рядом с Молли Уизли: он был крупнее, но чувствовал себя маленьким.

— В таком случае, господин Поттер, — сказал она, не спуская с лица Гарри пристального взгляда, — Вы можете называть меня Нарциссой.

Гарри был искренне удивлен, даже ошеломлен, и это, должно быть, отразилось на его лице, потому, что Нарцисса слегка улыбнулась ему, прежде чем повернуться к двери.

— Гарри, — сумел сказать он, не заикнувшись, пока она шла к выходу.

Возвращая любезность, величественная дама слегка склонила голову, вновь повернувшись к нему.

— Гарри, — согласилась она и вышла.

Неизвестно, сколько времени Поттер приходил в себя после диалога с Нарциссой в банном полотенце. Он все еще стоял посреди комнаты, когда очень взволнованный Драко вбежал в дверь.

— Гарри? — нерешительно позвал слизеринец.

Тот повернулся и посмотрел на блондина, все еще пытаясь понять, что же сейчас произошло.

— Мама тебя прокляла или ты ее? — Драко выглядел так, будто эта возможность была вполне реальной.

Гарри открыл было рот, но не зная, что сказать, снова закрыл его.

— Гарри? — подошел поближе заинтригованный Малфой.

— Она разрешила мне называть ее Нарциссой, — наконец обрел дар речи Поттер.

Выглядевший уже ошеломленным, Драко подошел ближе и бросил на постель одежду, которую держал в руке.

— Фигасе! — выразил свое мнение слизеринец, а потом улыбнулся. — Некоторые очень влиятельные люди знакомы с мамой уже 20 лет и все еще не удостоились этой чести.

Вдруг его лицо снова стало взволнованным.

— Что? — спросил Гарри, которому очень не понравилось выражение лица его возлюбленного.

— Вероятно, сейчас она планирует прием, — ответил Драко, и Поттер побелел.

К тому моменту, как Гарри, облаченный в потрясающе красивую одежду Драко, был готов покинуть спальню слизеринца, Нарциссы поблизости уже не наблюдалось. Малфой сказал, что она, наверное, ушла в свои покои, в которых никого не принимает. Блондин предложил пойти в беседку за озером и потащил партнера туда обедать. Он вызвал эльфа и приказал ему принести еды гораздо больше, чем Гарри надеялся съесть.

Два куска пирога, огромное блюдо жаркого с соусами, четыре куска индейки, три чашки чая, но даже после этого Гарри, казалось, еще не насытился. Видимо, перелет в метель вытянул из Серафима все силы, и теперь ему надо было восполнить энергию. Драко уже позавтракал, кстати, вполне по-человечески, и теперь с интересом наблюдал за объедавшимся партнером.

К счастью, мать Рона в свое время научила Гарри хорошим манерам, и даже зверский аппетит не заставил его их забыть. Драко выглядел счастливым и улыбался каждый раз, когда партнер смотрел на него. Однако Поттер не мог понять, удивлен ли Малфой его аппетитом или просто наслаждается моментом. Он никогда не видел расслабленного Драко, и это было немного непривычно.

Он как раз собирался поделиться этими соображениями с любовником, после того, как проглотит все, конечно, но тут услышал голос, который почти заставил его упасть со стула.

— Итак, Гарри, — Рон был последним человеком, которого Поттер ожидал увидеть в Малфой-мэноре, — скажи мне, каким местом ты думал, когда исчез посреди снежной бури?

— Рон! — больше Гарри было нечего сказать.

— Хотел бы я знать то же самое, Уизли, — к Драко вернулись его обычные презрительные интонации, — но мы были слишком заняты, чтобы это обсуждать.

— Драко! — спокойный голос Нарциссы прозвучал от двери, за которой столпились все, кто имел постоянную прописку в Норе. — Пожалуйста, будь вежлив с нашими гостями.

Несколько секунд Драко выглядел потрясенным, но потом натянул на себя обычную маску, и Гарри эта внезапная перемена не понравилась. Не задумываясь, он сорвался со стула и оказался рядом с возлюбленным. Соседство Рона и Драко в одной комнате не предвещало ничего хорошего, но почему-то гриффиндорец чувствовал себя странно защищенным.

— Гарри, дорогой! — воскликнула Молли Уизли, суетясь вокруг него так непринужденно, словно целое семейство Уизли с оборотнем в придачу не стояло сейчас посреди Малфой-мэнора, а по-прежнему находилось в Норе. — По крайней мере, ты цел!

Она крепко обняла его прежде, чем он смог что-нибудь сделать и чуть не вышибла из мальчика дух.

— Не делайте этого больше, молодой человек, — наконец, отступив, сказала Молли, — для любой матери слишком сильное потрясение дважды в жизни увидеть, как ее дитя исчезает и устремляется к очередной опасности.

Если бы он был один, Гарри, возможно, разрыдался бы, так защемило у него сердце от слов Молли. Он знал, что эта женщина всегда считала его членом семьи, но она никогда не говорила об этом так открыто. После битвы с Волдемортом у Молли было время, чтобы успокоиться к тому моменту, как он пришел в себя. И мальчик услышал лишь очень суровый выговор за свое поведение.

Гарри смог взять себя в руки и немного успокоился.

— Хорошо, — сказал он довольно напряженным голосом. — Я обещаю.

— Наш пай-мальчик уже натрахался? — нарушил трогательный момент Рон со свойственной ему прямолинейностью.

А вот это он зря сказал, потому что Молли тут же повернулась к нему.

— Рональд Уизли! — сказал женщина тоном, который мог напугать самого Волдеморта. — Как ты смеешь? Гарри прекрасно выглядит, и ты будешь неизменно вежлив со всеми под крышей этого дома.

Рон побледнел.

— Да, мама, — робко сказал он.

Драко не смог удержаться от довольной ухмылки, но Гарри не мог винить его в этом. Рон действительно заслужил выволочку.

— Гарри, — сказал Ремус, входя в комнату, — я так волновался! Ты в порядке?

Сейчас вина, которую гриффиндорец раньше не чувствовал, заставила мальчика признать, что было очень глупо взлетать во время снежной бури. Тогда он не сознавал, что делает, а сейчас он чувствовал себя ужасно в одной комнате с людьми, которым доставил столько беспокойства.

— По крайней мере, ты не вырубился опять на два месяца, — одновременно подбодрили его Фред и Джордж, пытаясь разрядить обстановку.

— Мне жаль, — спокойно сказал Гарри, — но я должен был. Спасибо Нарциссе, уже все хорошо.

Почувствовав на локте руку Драко, он удивленно поднял голову. Тот действительно, пусть негласно, в очень слизеринской манере, но решил поддержать своего партнера.

— Мама прекрасный целитель, — вежливо сообщил Драко и повернулся к присутствующим так, будто они только сейчас привлекли его внимание. Поскольку теперь все глаза смотрели на нее, Нарцисса скромно улыбнулась и подошла к столу.

— Теперь, когда мы все здесь собрались, — приятным голосом начал она, — почему бы нам слегка не перекусить?

Она хлопнула в ладоши, после чего со стола исчезли блюда, недоеденные мальчиками, и появился домовый эльф. Нарцисса наклонилась и заговорила с маленьким существом, которое взволнованно пискнуло, прежде чем исчезнуть. Почти сразу стол оказался заставлен огромным количеством блюд.

Все сели, неловко косясь друг на друга, и Гарри очень старался не дергаться каждый раз, когда кто-нибудь на него смотрел. Честно говоря, больше всего он боялся Джинни, до тех пор, пока не поймал ее ласковый взгляд и не увидел улыбку. Сидеть бок о бок с самым опасным, и, возможно, разозленным Загонщиком за всю историю школьного квиддича, было небезопасно.

— Пожалуйста, будьте как дома, — пригласила всех Нарцисса, — эльфы Малфой-мэнора будут очень расстроены, если вы не съедите хоть что-нибудь.

Мужчины семьи Уизли в повторении подобных приглашений не нуждались, поэтому все рыжие головы послушно склонились над тарелками. Однако под пристальным взором их матери, манеры мальчиков остались безупречны.

— Это фантастически вкусно, Нарцисса, — бодро сообщила Молли, — очень приятно, что вы пригласили нас позавтракать.

Драко выглядел еще более ошеломленным, чем когда в его доме появились все Уизли. Молли назвала его мать по имени! Слизеринец почти выронил кусок мяса, который перекладывал себе на тарелку, да еще и Гарри втиснул свое колено между его ног. Драко рисковал получить обширный культурный шок.

— Не стоит благодарности,— с улыбкой ответила Нарцисса, и Гарри, если бы не знал правды, мог поклясться, что они с Молли дружили долгие годы. — Честно говоря, я была слегка удивлена, найдя Гарри на своем пороге, но когда ситуация прояснилась, я не могла оставлять вас в неведении. В Новый год в доме всегда так много еды, что завтрак показался мне прекрасной возможностью встретить вас, как подобает.

— Исключительно прекрасной, — прокомментировал ситуацию Артур. Маску Малфоев вообще всегда было трудно расшифровать, к тому же, Гарри почти совсем не знал Нарциссу. Но он был уверен, что она сделает для своего сына все, и какой-то там завтрак для нее мелочь.

— Госпожа Малфой, — тихо и скромно начал Ремус.

— Теперь, господин Люпин, — ответила Нарцисса, — я попросила бы называть меня по имени.

— Нарцисса, — вежливо согласился оборотень, — и, пожалуйста, зовите меня Ремусом. Я не хотел бы показаться грубым, но Вы так спокойно все воспринимаете…

Нарцисса улыбнулась и кивнула головой.

— Признаю, когда сын вернулся домой на каникулы, он был в таком состоянии! Я так расстроилась, что даже хотела оставить его дома и не пускать больше в школу, — заявила царственная дама. Драко чуть не подавился вилкой и уставился на мать. Очевидно, в своих переживаниях Малфои публично до сих пор не признавались. — Однако, когда появился Гарри, мне стало ясно, почему Драко было так плохо. Они просто не могут существовать порознь.

Прежде, чем снова обратиться к Ремусу, Нарцисса обвела глазами всех сидящих за столом.

— У меня был выбор, — спокойно продолжила она, — отвергнуть Гарри и смотреть, как мой сын тонет страданиях, или принять партнера Драко и позволить их отношениям развиваться дальше. Я нахожу, что никогда еще не принимала столь правильного решения.

Гарри позволил себе медленно расплыться в улыбке. Слишком многое требовалось, чтобы заставить семейку Уизли замолчать, но Нарцисса проделала это блестяще. По правде говоря, она повергла в шок всех, кто был за столом, и Драко тоже. Ее акции у Гарри значительно повысились. Хоть бы это было правдой!

— Так, Драко, — Джинни прервала затянувшееся молчание, — последняя квиддичная игра была невероятной, ты согласен?

Обсуждение игры гриффиндорцами и слизеринцем обещало быть интересным, Гарри почувствовал, как его темная, слизеринская сторона заинтересовалась и всплыла на поверхность — ей было интересно, как они будут прятать многолетнюю вражду за вежливыми фразами.

Было решено, что остаток каникул Гарри проведет в Малфой-мэноре, и Рон на эту новость реагировал ужасно. Однако после того как Ремус отвел его в сторонку и вправил мозги, он несколько попритих. Гарри понимал, что его лучшему другу не могла внезапно понравиться эта идея, но Рон, казалось, сделал над собой усилие и теперь полностью поддерживал его. Понятно, что по возвращении в школу они еще не раз вернутся к этому вопросу, но Гарри надеялся, что крупных скандалов все-таки больше не будет.

Именно поэтому следующую неделю гриффиндорец провел вместе с Драко, пытаясь познакомиться с трудным характером слизеринца получше. Что больше всего удивило Гарри, так это то, что он начал понимать — под ледяной маской прятался нормальный, живой человек. Конечно, белокурый Серафим имел несколько странных привычек, таких, например, как подбор идеального сочетания цветов своего гардероба. Кроме того, он не выпускал Гарри из комнаты, не покрутив того минут 20 перед зеркалом, но Поттер вполне мог с этим жить.

Естественно, далеко не все было гладко, они постепенно притирались друг к другу и время от времени искрили. В первый же день они вдрызг разругались и не разговаривали несколько часов, пока Гарри не нашел Драко, не поцеловал и не покаялся во всех грехах.

Извлечь из Драко извинения было труднее, чем выжать кровь из камня. Гарри понял это на следующий день, после очередной склоки, но он и не ждал особых чудес. Драко, казалось, привык выражать свои извинения делом, и Гарри с удовольствием принял вместо слов крышесносный секс.

Поттер многое узнал о своем партнере за прошедшую неделю. Например, Драко любил чай с каплей молока по утрам и молоко с каплей чая в течение дня. Он понял, что никогда не договорится с Драко о положении магглов и чистокровных волшебников и идеи его отца тут были ни при чем. Гарри понял, что невинное замечание о встрепанных с утра волосах может закончиться истерикой его партнера (мысль о раздельных комнатах они похоронили на вторую ночь пребывания врозь).

Гриффиндорец узнал, что Драко восхитительно дуется, когда вымогает кое-что у кое-кого; он узнал что не только его детство омрачила тень Волдеморта. Выяснилось, что сильная неприязнь Драко к оборотням объясняется нападением, которое он пережил в пять лет и понадобится много времени, чтобы примирить Малфоя с существованием Ремуса в их жизни. Поттер понял, что Драко гораздо сложнее, чем он мог себе вообразить. И главное — он узнал, что потребность быть рядом с партнером вызвана не только притяжением и гормонами.

Гарри не очень хорошо был знаком с любовью, ребенком его не любили, да и в подростковые годы его не баловали. Он немедленно привязался к Сириусу, когда узнал, что тот его крестный отец; он любил Гермиону и весь выводок Уизли; он знал, что любит Ремуса; но с Драко все было по-другому. Эти чувства нельзя было назвать братскими или привязанностью к семье и друзьям, это была пламенная страсть, которая управляет каждой минутой каждого дня. Это чувство пугало, но он чувствовал его зарождение в глубине сердца.

Гарри сказал Драко, что должен узнать его, чтобы полюбить. Пока мальчик не изучил своего партнера, но уже чувствовал, что любовь заполнит его сердце прежде, чем он узнает Малфоя как следует.

Эпилог.

Одно из правил мирного совместного сосуществования они обговорили еще до возвращения в школу. Слизеринец не трогал Гарри, когда они были одни или, когда мальчики присутствовали где-то порознь. Но Поттер обязан был носить приличествующую случаю одежду достойную волшебника, если они выходили в свет вместе.

Это привело к изнурительному туру по магазинам за два дня до возвращения в Хогвартс. С тех пор как Гарри пережил скачкообразные приступы роста, он стал счастливым обладателем кучи маггловских шмоток и школьных мантий. Но все они, конечно, не могли называться «одеждой достойной волшебника».

Не сказать, чтобы она была плохого качества, но Драко очень серьезно относился к тому, как Гарри примут остальные слизеринцы. Замордованный шопингом, а потому мстительный, Поттер захотел, чтобы Малфой сделал ответное усилие и купил возлюбленному пару джинсов и шелковую рубашку, чтобы при случае он не выделялся из среды гриффиндорцев.

Тем не менее, на платформе в Кинг-Кросс оба были одеты в мантии. На неискушенный маггловский взгляд, мальчики выглядели несколько старомодно, но отлично вышколенный Малфоем Гарри знал, что одеты они по последнему писку волшебной моды. Поттер чувствовал себя расфуфыренным, но Драко ему в два счета объяснил, что «хорошо одетый» и «расфуфыренный» всего лишь вопрос восприятия.

— Я займусь багажом, — сказал Гарри после того, как один из малфоевских эльфов сложил их сумки на тележку. Мальчики везли с собой беспрецедентное количество багажа, особенно с новыми тряпками гриффиндорца.

— Не будь дураком, — осуждающе ответил Драко,— Торопыга со всем справится сам.

Прозвучавшее имя объяснило Гарри, почему эльф смотрит на него с такой опаской.

— Драко, — терпеливо сказал Гарри, — помнишь разговор с Гермионой об отношении к эльфам и их правах?

Малфой поднял одну бровь и продолжал молчать.

— Она обязательно будет на перроне!

Иногда ему казалось, что Драко специально дразнил его, делал все назло, да он в этом был просто уверен!

— Я оделся, как ты хотел, но связываться с Гермионой в первый же день я не стану!

Мгновение его партнер выглядел озадаченным, и Гарри даже уже решил, что сейчас грянет буря, но потом Драко кивнул.

— Только не думай, что я понесу хоть что-нибудь, — сказал слизеринец и повернул ко входу.

— Я об этом даже не мечтал, — сказал Гарри и не смог не улыбнуться.

В этот момент Нарцисса вышла из роскошного автомобиля. Мать Драко все еще была для гриффиндорца загадкой. Целые дни она отдавала разнообразной социальной деятельности. Благотворительности, например. По традиции, Малфои собирались вместе только вечером, за ужином, и Гарри уже стал ее частью. Но застольная беседа никогда не была глубокой или очень личной.

— Ну, мой мальчик, — сказала Нарцисса, беря сына за плечи, — я рада, что в школу ты возвращаешься в гораздо более приподнятом настроении, чем вернулся домой. Заставь меня гордиться тобой, Драко!

Она притянула сына к себе и мягко поцеловала в лоб. Это был самый эмоциональный жест, который доводилось видеть Поттеру. Он не смог сдержать удовлетворенного вздоха, видя, как его партнер любим. Мальчик уже понял, что Малфои не были лишены эмоций, они их просто не показывали.

Когда Нарцисса повернулась и подошла к нему, Гарри удивился. Она обняла его также как Драко и поцеловала в лоб

— Береги его, Гарри, — спокойно сказала она и прежде, чем Поттер смог прийти в себя, села в машину и уехала. Гриффиндорец посмотрел на Малфоя, который выглядел очень довольным происходящим. Чтобы немного прийти в себя, Гарри схватил тележку с их барахлом.

Волшебный вход в Кинг-Кросс был немного ближе, чем маггловский, поэтому простые люди им почти не встретились. С того момента, как Нарцисса покинула их, и до прохода через барьер, мальчики встретили только двоих. Гарри довез тележку к багажному вагону и вернулся к Драко.

К тому моменту, когда он справился с этой нехитрой задачей, на платформе повисла необычная тишина. Обычно родители и ученики активно прощаются и шумят на все лады, но сейчас толпа безмолвствовала. Казалось, появление Гарри Поттера и Драко Малфоя, заставило замереть всю платформу.

— Вот уж не ожидал, — очень спокойно произнес Гарри, не уверенный в том, что же им, собственно теперь делать. Он привык к тому, что все замолкали, когда он входил в комнату, но тут было происшествие совсем другого масштаба. История взаимоотношений Гарри и Драко, их связь активно освещалась в «Пророке», но слышать и увидеть своими глазами, как известно, совсем разные вещи.

— Думаю, — сообщил Драко, осмотрев толпу, — самое время сделать заявление.

— Заявление? — Гарри не думал, что это было хорошая идея, тем более, без подготовки.

— Тогда делай это сам, — добавил он быстро, — а то я все испорчу.

Когда он нервно осмотрел замершую толпу и повернулся к Драко, на лице его партнера блуждала опасная улыбка.

— Ну, если ты настаиваешь, — сказал слизеринец и притянул Гарри к себе. Тому потребовалась секунда или две, чтобы понять, что его возлюбленный пожирает его горячим ртом, а потом он и его гормоны согласился принять этот поцелуй.

Как позже писал Рон, толпе на платформе продемонстрировали «самый горячий, сексуальный, плавящий кости поцелуй, который когда-либо видел волшебный мир. Все, кто его видел, ощутил небывалое возбуждение».

А Гарри Поттер просидел всю поездку в купе слизеринцев с ошеломленной улыбкой на лице. Этот поцелуй был именно той вещью, которая, по его мнению, была достойна войти в «Историю Хогвартса».