Серый свет проникал в комнату, сквозь грязную занавеску освещая кровать с давно нестиранным постельным бельем. На кровати сидели двое отпрысков благородной фамилии Блеков.
— Черт, почему ты никогда тут не прибираешься? — с отвращением спросила черноволосая девушка.
— Некогда, — ухмыльнулся ее двоюродный брат. — Я прячусь тут от своей дорогой матушки, твоей обожаемой тетушки.
— О да, обожаю старушку Вальбургу! — расхохоталась та. — Великолепная колдунья!
Хотя она хвалила его мать, Сириуса передернуло от отвращения:
— Ненавижу эту старую ведьму!
— Я знаю, мой дорогой Сири... — она лизнула его в ухо, — и как долго ты собираешься прятаться в этом клоповнике?
— Не знаю, Хогвартс мы закончили, передо мной целый мир. И не зови меня Сири, ты знаешь, как меня это бесит!
— Ну, хорошо, — ухмыльнулась Белла, устраивая голову на его коленях — Бродяга тебе нравится больше?
— И так не зови! Это прозвище только для друзей! — рыкнул он на нее.
— А я для тебя кто? — колдунья соблазнительно потянулась.
— Если ты друг, то во врагах я точно не нуждаюсь! — ответил он, лениво поглаживая ее шею.
— И как же ты меня, такую гадюку, на груди-то пригрел? — мурлыкнула она.
Сириус утробно рассмеялся. Ему нравилось это странное ощущение присутствия своей двоюродной сестры. Когда-то он ненавидел ее, думая, что она станет его будущей женой, теперь осталось только чувство какого-то извращенного наслаждения ее обществом. Она не была его другом, и никто из того круга общения, который так любила мать, не был. Беллатрикс была его врагом, но, как известно, старый враг лучше нового друга.
Он коснулся ее тонких, почти бескровных губ сначала медленно, осторожно, потом все сильнее врываясь в ее рот жадным поцелуем. Именно так она и любила. Руки сжимали маленькую грудь до боли, заставляя девушку вскрикивать от удовольствия. Он проглатывал эти крики, извлекая все новые и новые. Что-то завораживающее было в это странной, злобной девушке. Она заставляла его кровь быстрее бежать по венам.
— Почему ты не взял меня в жены, как хотела твоя матушка? — спросила она, когда они разорвали поцелуй.
— Ты моя сестра, — просто ответил он.
— Правда? — ее черные глаза весело заблестели, — а целовал ты меня совсем не по-братски!
— Ты — мой яд, Белла, я не могу от тебя отказаться, и не могу не ненавидеть!
— Справедливо, — ее ловкие пальчики развязывали тесемки его мантии, — я тоже тебя ненавижу, Блек!
— Сама ты Блек! — рассмеялся он их старой шутке.
— Ненадолго, — усмехнулась девушка, — ты слышал, меня отдают за этого Родольфуса Лестрейнджа.
— Тебя нельзя отдать, ты как ветер...
— Да ты поэт, Сириус!
— Жаль беднягу Руди, вряд ли он умрет своей смертью, — сказал он, целуя каждый ее пальчик с бритвенно-острыми ногтями. Она притянула его к себе и жадно поцеловала, утягивая его глубже на постель.
— Мой яд, — шепнул он, снимая с нее мантию и блузу.
Как и всегда, их соитие было таким же бурным и страстным. Она раздирала его спину, когда он врывался в нее. Поцелуи превращались в укусы, наслаждение в боль, и наоборот. А когда они лежали рядом, пытаясь отдышаться, он произнес их личное признание в любви:
— Ненавижу тебя...
— А я тебя.
После этого разговора прошло всего несколько месяцев, его лучший друг женился на прекрасной девушке, а сам он исполнил на их свадьбе почетные обязанности шафера.
— А ты пока не присмотрел себе невесту, Бродяга? — хлопнул его по плечу Джеймс. Сириус только улыбнулся и покачал головой. Перед глазами стоял образ той ужасающе-прекрасной девушки с длинными черными кудрявыми волосами. Эта девушка не так давно прислала ему письмо с вестью о том, что она вышла замуж за Родольфуса Лестрейнджа потому что, о, как он ненавидел эти слова, "потому, что именно этого от меня ждали, мой дорогой Сири..." Он всю жизнь ломал все преграды, все барьеры и стены, а она... Она вышла замуж.
С тех пор их встречи стали редки, хотя она и не любила мужа, у которого обнаружилась дурная привычка давать дегустировать все блюда домашним эльфам. Сириус, узнав, что в их поместье поголовье домашних эльфов сильно поредело, только ухмыльнулся. Сестричка не даст заскучать своему супругу.
Их последняя встреча в нормальной жизни. На белоснежной коже ее предплечья чернеет метка, но и ее он покрывает поцелуями. Сухие губы, жаркий шепот, тихие вскрики, а потом... Потом его жизнь летит в тартарары, и он ничего не может, да и не хочет с этим поделать.
Лощина Годрика, Тёмный Лорд, осознание гибели его лучшего друга и его жены, смех Беллы.
— Ненавижу тебя! — прошипел он, — ты отвлекала меня, пока он мучил их и убивал! Я простил тебе Лонгботтомов, которых ты запытала до безумия, но этого не прощу никогда!
Он сошел с ума? Или здесь его личный ад? Какая разница, ничего уже нет, и никогда не будет. Кто он сейчас? Где она? Что с ней? Дементоры никогда не смогут вытянуть из него этот комочек самой дорогой для него ненависти. Это его спасет. Сириус думает о ней каждое мгновение своего существования.
Суд перед заключением в эту колыбель ужаса, "Мы одни остались ему верны!", бледное лицо Сириуса, мелькнувшее в одной из камер. Она ненавидит его, или же это и есть любовь? У нее вечность, чтобы подумать над этим вопросом. Она может любить? Эта мысль вызывает смех...
Сириус ежедневно слышит, как она смеется, сначала редко, неуверенно, а потом все более и более безумно, он больше не может этого терпеть, он должен бежать! Но как? Как бросить ее?
— Я ненавижу тебя, Белла! — кричит он, надеясь, что она его услышит.
Он не сошел с ума, он действительно свободен. Тощий черный пес, протиснувшийся сквозь тюремную решетку, ищет того, кто может ему поверить.
— Ремус! — выкрикнул Сириус, обняв старого друга, — я нашел его! Я нашел предателя, — палочка указывает на рыжеволосого парня, лежащего на полу.
— Что? Я не предатель!
— Да не ты, болван! — грубо оборвал его черноволосый мужчина, — крыса твоя! Мерзкий, подлый предатель, отдавший друзей Волдеморту, только бы жить! Да и это-то жизнью назвать нельзя! Существование!
Если бы Гарри не вступился за Петтигрю, Сириус бы убил его. Нет, казнил, испытав при этом огромное облегчение! Видимо Беллатрикс все чему-то его научила, или же заговорила чистая кровь...
Их последняя встреча. Отдел тайн.
"Она свободна!" — кричит его сердце.
"Она безумна..." — отвечает разум.
— Ты сбежал, Бродяга, — слышит он ее голос. Впервые за столько лет разлуки. Девичье очарование покинуло это лицо, оставив красоту опытной и безумной стервы. Пальцы с заточенными ногтями сжимают палочку из ореха.
— Круцио! — слышится безумный крик.
— Протего, может, поговорим?
— Ты бросил меня там, оставил, а сам сбежал! — крикнула она, — Круцио!
— Протего, неужели ты скучала?
— Он освободил меня, значит, он любит! А ты сбежал, блохастый кобель! Круцио!— крик переходит в визг.
Снова промашка.
— Хочешь меня убить? — раздался спокойный вопрос в окружающем их безумии.
— Больше всего на свете! — сказала она.
— Тогда скажи мне то, что я хочу услышать больше всего на свете, и я дам тебе то, что хочешь ты!
Тихий голос произнес невнятную фразу.
— Громче!
— Я ненавижу тебя, Сириус Блек! Ненавижу со всей страстью, на которую способна!
— Хорошо, мой яд, умирать не страшно, — умиротворенно вздохнул он, опуская палочку. — Я буду ждать тебя там...
— Авада Кедавра! — зеленый луч сбил его с ног, унося за занавесь.
— Я убила Сириуса Блека! — перекрикивая идущее сражение, раздался голос Беллы, переходящий в истерический смех. — Я убила Сириуса Блека!
Vova
