Дневники. Война внутри

Борьба. Глупая. Неуместная. Война. Внутри каждого. С собой. С принципами. С жизнью. С устоями. Друг с другом. Но. Несомненно. Война.

Хрупкое перемирие вновь полетит ко всем чертям, сделай ты хоть одно движение. Но все-таки реальная борьба навсегда останется в них самих. Не помогают никакие психотерапевты; психоаналитики столь же бесполезны; бесконечные дозы снотворных доведены до предела, но ночью все равно не спится. Да, ты замерла, и если вокруг других людей жизнь еще кипит, то для тебя она застыла. Она проходит где-то мимо, вдалеке, не рядом с тобой. Она вдали от тебя навечно. Существование…

Тебе это мешает? Отнюдь. Ты так не считаешь…

Его уже почти никто не слушал. Он уже махнул рукой и придумал речь, которую повторял день ото дня с наигранной счастливой улыбкой на лице.

Если ваши посиделки с друзьями начинаются с таких слов, я не завидую вам. Хотя, я в любом случае вам не завидую.

На него все уже давно махнули рукой — что может показать герой, который женат на Пожирательнице Смерти? Когда-то это был единственный способ тебя освободить, ты просила, он не мог отказать. Кажется, именно это и есть причина таких глупых отношений. Да, никто уже и не помнит, почему они стали жить вместе после войны, потом начали играть роль счастливой семьи, но после все просто забыли про них.

Он спустился со сцены и пошел к темноте маленьких диванчиков. Да, это был один из тех вечеров, которые вам приходилось посещать. Вдвоём. Оба не любили это, но статус обязывал его, а ты шла лишь, чтобы посмотреть на своих бывших однокурсников.

Жалел ли он? Он ничего не потерял. Он наивно решил, что кто-то свыше позволит ему нормально жить. Да, это не по правилам, испытывать его на прочность каждый Мерлинов день, но это его жизнь. К которой он, к слову сказать, привык.

Как-то незаметно для них обоих протекли два года, а расставаться оказалось не зачем. Им нужно всего лишь вместе приходить в министерство раз в месяц, правда, совместно с Орденом. Она не съехала из его дома, а он сделал вид, что не заметил.

Это одновременно и война, и хрупкое перемирие. Это жизнь на острие ножа каждый день.

Почему они не прекратят?

Не могут. Да, именно не могут. Здесь неважно чего они хотят, что они могут, здесь важно лишь то чего они не имеют.

Быть рядом — слабое утешение, быть рядом — для них вся жизнь.

У них одновременно и жгучая грифиндорская страсть, и сжигающая ненависть, и холодный слизеринский расчет — что-то чего обычным людям просто не понять…

Они мало говорят друг с другом. Каждый разговор — спор, каждый спор — ссора.

Любовь?

Потребность... Друг в друге…

Невозможно?

Замкнутый круг.

Терпение, спокойствие, тишина… именно в таком порядке и только так. То, что нужно обоим. То, в чем оба нуждаются как в воздухе.

Сроки договора истекли, но ты не исчезла из его жизни. Не ушла, вопреки здравому смыслу, осталась. Ничего не изменилось.

Перемены — именно то, что они так ненавидят, то, что им совершенно противопоказано.

И даже если корзину с грязным бельем передвинуть на несколько сантиметров, изменится все и вновь будет ссора. Им так легче — ничего не менять.

Ненависть? Необходимость. Они по-другому не выживут, не привыкнут, не смогут… вновь слишком много слов, чтобы описать так мало. Описывать нечего.

Веселые и яркие мечты разбились о серую жизнь. Эта жизнь захлестнула, но не сломала…

— Извините, миссис Поттер, вы не могли бы отпустить меня пораньше?..

— Да, Сара, конечно, — небрежно бросишь ты в ответ секретарю, лишь потому, что сама тайно, чтобы никто не знал, все еще стремишься домой, где сегодня, к сожалению, никто не ждет.

Работа. Она сама поставила такое условие, как и многие другие, что сейчас заполняют их жизнь.

Им по двадцать четыре, у них не было детства, зато была война. В них. В их душе, жизни, она навсегда с ними, внутри. В самом сердце.

Они редко ходят на кладбище. Да, создали специальное кладбище. Но обычно расходятся по разные стороны. Одна война, разные стороны, разные могилы, разные части одного кладбища. И разные друзья.

Никто не знает, почему же они до сих пор вместе.

Любовь? На этот раз не исключено. Другая, не такая как у нормальных людей, своя, особенная. Странная? Да, именно так.

— Я так больше не могу! — вспыхнешь ты перед очередной подружкой, зная, что сама никогда не сможешь уйти.

— Так почему не уйдешь?

— Он не сможет без меня, — простая, наглая ложь. Ведь знаешь, просто сама не сможешь.

— Развелась бы, отобрала состояние и свалила бы к первому встречному, — со знанием дела говорит Миллисента, но она не знает главного — насколько низко ты опустилась.

Она не знает, что уходя из кафе, ты идешь домой. Знаешь — он на очередной операции. Ждешь, выкуривая пачку за пачкой маггловских сигарет. Сидишь и упорно ждешь.

Он обязан вернуться.

Это ты без него не можешь. Теперь оказывается, что из вас двоих ты не приспособлена к жизни.

Не вернулся. Может, остался на работе, спрашиваешь ты сама себя.

Нет сил, чтобы позвонить Грейнджер. Она наверняка знает. Она все всегда про них знает, но ты не опустишься до такого уровня, чтобы звонить ей. Ты так и встретишь рассвет — сидя на подоконнике.

Лицо оставляет желать лучшего, ты без зазрения совести накладываешь на него тонну грима, не заботясь ни о чем. Перед зеркалом одеваешь маску безразличия, с ней же идёшь к камину или аппарируешь, общаешься на работе. Она мимолётно слетает, только когда перед тобой дымится кофе, а Сара спрашивает тебя о том придет ли сегодня утром мистер Поттер. Ты отвечаешь, что нет. Секретарша недовольно надувает губки — мистер Поттер сводит всех с ума.

Ты знаешь, она тебе чуть-чуть завидует. Ей достался только Финч-Флетчли, а она хочет большего. Ты просишь никого к тебе не пускать.

— Знала бы ты, какой ценой ему досталась эта победа, — тихо выдыхаешь ты, когда за Сарой закрывается дверь.

Только ты видела в нем не героя. Ты видела в нем мальчишку. Сломленного. Убитого. Но живого. Живого, вопреки всем законам.

Ты просто смотришь в чашку с черным кофе без сахара. Да, у тебя такая работа, где можно ничего не делать. То, что она у тебя вообще есть — целиком и полностью его заслуга.

Не плакать. Иначе потечет тушь. Не плакать. Саре не обязательно это слышать.

Ты встаешь и медленно выходишь из кабинета.

Тебя узнают все и сразу. Кто-то передает привет мужу, кто-то фыркает и называет мразью, это если повезет, кто-то жалеет. Последнее ты ненавидишь больше всего. Чувствовать себя зависящей от него. Хуже всего для тебя, невыносимо.

Сколько времени? Ты привыкла ждать, раньше он мог не появляться дома по нескольку дней.

В его приемной светло. Он заместитель начальника аврората. На столе его секретаря всегда цветы, всегда солнечная погода в волшебном окне.

— Добрый день, миссис Поттер… — Хайди неуверенно смотрит на тебя, отнимая глаза от глянцевого издания, — мистера Поттера еще нет…

Ты только сухо киваешь в ответ, словно и не за этим сюда пришла.

Ты не можешь удержаться и заходишь к нему в кабинет. На его столе не стоит привычных фотографий семьи. Редкие фотографии друзей стоят на полочках стеклянного шкафа с книгами и артефактами. Фотки с выпуска, все друзья, все семьи друзей. Золотое трио и прочие организации. Нет только одной — твоей. Тебя словно и вовсе не существует в его жизни.

Миссис Поттер. Тебя это «клеймо» уже не раздражает. Тебя боятся? Не все. Лишь те, кто все еще верит в собственную твою волю, по которой у тебя на руке стоит уродливая черная отметина.

Жена Гарри Поттер носит чёрную метку. Ты взорвала тогда все министерство и всю Англию в целом.

Его нет. Все нет и нет. И ты встаешь и идешь в свой кабинет. Путь такой близкий, всего два коридора, и такой нестерпимо далекий, как вся твоя жизнь.

Ты проходишь сквозь него, с гордо поднятой головой, сверкая синими глазами.

Любовь? Все еще колеблешься. Нет, вряд ли…

Война? В каждом.

С собой, с принципами и устоявшимися нормами. Враг?

Кофе уже давно остыл, ты подходишь к окну и нервными движениями пальцев зажигаешь сигарету палочкой. Думаешь, очередная порция никотина убьет в тебе правду? Ты врешь себе? Нет, просто недоговариваешь.

С какого года ты куришь?

Ты хорошо помнишь свою первую сигарету. Ты хотела казаться старше, больше, сильнее. Почему? Причина та же что и для поступления в Орден Феникса. Отец. Он один воспитывал тебя все годы. Твоей матери не стало, когда тебе, было, кажется, пять. Ты плохо помнишь ее, а со временем в памяти остался только силуэт. Все решал папа. Именно папа баловал, именно папа говорил про Темного Лорда. Именно он ему служил и именно он, умирая, назвал дату, время и место. Ты отправилась на встречу, сама не зная, чего ждешь от этой самой встречи. Там оказался… твой однокурсник. Драко Малфой. И шпион Ордена Феникса по совместительству.

Ты хорошо знала его историю. О Малфое ходили легенды в рядах Пожирателей, его ненавидели, пустить ему промеж глаз Аваду, посчитали бы малой карой. Его отец. Ты знала Люциуса Малфоя. Старик. Да, именно старик. В свои сорок он был выжатым, ссохшимся. Он не верил в победу Света и именно поэтому пошел к Темному Лорду. А его сын верил. Кто знает, возможно, это именно Грейнджер помогла ему поверить. Что ж, тогда твой бывший друг стоял и просто смотрел на тебя. Ты сама выбрала сторону. Именно тогда, за день до этого, стоя на могиле своего отца, ты уже выбрала свой путь. Сама, во второй раз. Ты стала шпионить. Но в Ордене, в отличие от Малфоя ты всегда была в тени. А потом выдали и тебя. Блейз Забини. Лучший друг и возлюбленный. Ты была маленькой дурочкой, ты хотела совместить и войну, и личную жизнь.

Ты оказалась ненужной. Ты знала только один адрес. Адрес, на случай плохих новостей и опасности. И ты пошла туда. Он открыл дверь. Откуда же ты знала, что именно его дом использует Орден Феникса. Что именно он откроет дверь. И именно его глаза не будут ни осуждать, ни жалеть. Они будут просто смотреть сквозь. Ты осталась в этом доме, прячась от Пожирателей смерти и от самой себя в целом.

Или, быть может, ты стала курить уже после того, как, вопреки нравам аристократии, обрезала свои роскошные волосы и постриглась под «каре»? Или когда бросила вызов себе, попросив его о помощи. А потом осталась с ним…

Ты оказалась кому-то нужна.

Только ты знаешь изнанку победы. Только ты видишь горе за весельем зеленых глаз. Только ты была с ним ночью, той самой ночью после победы. Ты не знаешь, почему отправилась в тот темный дом. Не знаешь свои, но знаешь его причины. Он хотел побыть один. Хотел сам лелеять свою боль, но ты помешала. Не дала ему распасться. Не таким люди должны видеть героя. Тогда вы еще не были женаты.

К концу пятой сигареты ты уже точно знаешь, что волнуешься за него. Нет, просто потому, что вновь придется выкинуть вчерашний ужин. Да, ты мелочна, когда хочешь.

Скоро время обеда. А ты все еще ничего не сделала.

Мобильник в сумке издает протяжные гудки. Миллисента, которая тоже обзавелась этим чудом техники, жаждет общения. Ты врешь, что слишком занята на работе.

— Миссис Поттер, документы на подпись, — Сара пропихивает в кабинет пухлую папку и ты бездумно, не читая, ставишь размашистые подписи черными чернилами.

У него похожая. Только буквы там еще корявее.

Она стоит рядом. Ты смотришь на дату документа — сегодняшнее. Документ пришел из его отдела.

Ты забываешь про все. Хватаешь бедный пергамент и вскакиваешь из кресла.

Поздно. Он стоит в дверях.

Ты медленно, словно в замедленной съемке видишь его движения и сама садишься, медленно, спокойно. Он вернулся. Он снова будет рядом.

И можно уже тихо, чтобы только он не слышал, облегченно выдохнуть…

Любовь? Ты все еще упираешься, но сдаешься. Даже если ты его любишь, все равно ничего не изменится.

Вам так легче. Рядом друг с другом. Без перемен.

Стоять на месте без движения. И пусть другие живут где-то далеко. Главное, что вы оба здесь.

— Сара, оставь нас с миссис Поттер наедине, — он улыбается ослепительной улыбкой, девушка тут же исчезает, не забыв подать горячий кофе.

Только ты знаешь, кто научил его этой безмятежной улыбке. Да, ты и только ты.

Как только за секретарем закрылась дверь, ты отрепетировано возвращаешься к документам.

Он садится в кресло перед столом и долго смотрит на тебя, это начинает надоедать, ты резко вскидываешь голову, заглядывая в его зеленые глаза.

— Кто? — тихо выдыхаешь ты.

Ты уже знаешь, этот его особо обреченный взгляд.

— Забини, — он не говорит, почти хрипит.

Поражаешься — он минуту назад улыбался секретарю, а теперь почти раздавлен.

Ты и сама знаешь, он не пришел бы просто так. Он знает, надеется, полагает, что ты ему поможешь.

Алкоголь, пока лучшее средство. Это завтра ты возьмешь отгул и будешь долго с ним разговаривать, пока он будет тереть переносицу характерным жестом. Ты будешь долго и методично объяснять, пока он не согласится. По-другому нельзя.

По-другому у вас не бывает.

Ты боишься, что однажды он не придет, не выслушает и сломается.

В этот раз тебе тоже хочется выпить. Блейз Забини. И вы говорите,

Поттер не мстителен? Он не применяет Аваду, если нет личных причин — он знает множество заклятий, но этот луч выпускал всего несколько раз.

— Пошли домой, — тихо шепчешь ты.

Он не отвечает. Он просто смотрит на свои руки.

Ты ведешь его к камину, называешь адрес. Никто не будет тебя искать, а его и подавно.

Ваш дом — давно закрытая территория. Здесь нет никого кроме вас. Чары хранителя на нем, он однажды сказал, что не хочет больше никаких историй и не хочет встречать по утрам журналистов. Ты согласилась. Редкий случай.

Любовь?

Ты можешь с уверенностью ответить. Да! ДА!!!

Обычно люди говорят это на свадьбе. На своей скромной свадьбе ты думала о том, посадят ли тебя в Азкабан, несмотря на твою работу в пользу Ордена. И лишь, поэтому ответила «да».

Отца к тому времени не было, уже полгода он гнил в сырой английской земле фамильного кладбища, что подле Паркинсон-холла. Ты ненавидишь поместье, и именно поэтому живешь здесь, на старой площади Гриммо 12.

И он заговорил. Про Забини. Про его смерть. Впервые, обычно ты заставляешь его это делать, говорить-говорить-говорить. Но сейчас он делает это сам.

Ты отворачиваешься — у него нет права видеть твои слезы. Ты смотришь на солнце. Сейчас обед.

Забини. Из-за него ты пришла в этот дом, его ты хотела когда-то убить. Он ли виноват в том, что потеряв все, ты получила много больше?

Война внутри них? Стороны?

И ты понимаешь. Нет сторон. Нет Света более, нет Тьмы уже. Есть одна сторона. Его. И ты с ним. Ты по-другому не сможешь, не привыкнешь, не выживешь…

И ты останешься в этом доме навсегда. Вместе с ним.