Где-то капала вода. Это был единственный звук, раздававшийся в подземелье. Затхлый и сырой запах уже не раздражал ноздри, видимо, за десять дней я к нему привыкла. Капли с потолка то и дело падали за воротник того, что осталось от моей мантии. Я сидела в углу камеры и разглядывала свои руки. Они были грязные и исцарапанные. Мне казалось, что я провела в камере не десять дней, а полжизни. В камере было очень душно и сыро.
Малфой сидел у противоположной стены, положив подбородок на ладони. Как ни удивительно, но я, Гермиона Грейнджер, нахожусь в одной камере с Драко Малфоем в подвале его собственного поместья. Где-то наверху было очередное собрание Пожирателей смерти.
Малфой оказалась здесь из-за того, что не выполнил задание Темного Лорда. Он не хотел убивать Дамблдора. Он пришел к нему и признался, рассказал все как есть. Да и вообще ему были безразличны все амбиции Лорда. Их семья хотела сбежать. Одно из писем Малфоя матери перехватили шпионы Лорда, хотя семью Малфоев никогда не подозревали в измене. Люциуса убили почти моментально, а где находилась Нарцисса, никто не знал. Вернее, приближенные Лорда знали, но никогда бы не сказали. Возможно, ее уже нет в живых.
Через несколько дней нас поймали. Слишком опасно было оставлять на свободе предателя, который слишком много знает. Мы возвращались с собрания старост одним коридором, случайно шли в нескольких метрах друг от друга. Их было трое, Беллатриса, ее муж и Сивый. Они забрали меня с собой, потому что я грязнокровка и подруга Гарри Поттера. И вот уже около десяти дней мы коротаем время вдвоем в этом отвратительно сыром месте.
Малфой почти всегда молчит, а я плачу. Правда, на четвертый-пятый день мы стали перебрасываться фразами, чтобы не умереть от страха и одиночества. И, как ни странно, Малфой ни разу не назвал меня "паршивой грязнокровкой", а я его "хорьком". К нам иногда заходила Беллатриса. Она приносила грязную миску с водой и миску того, что с натяжкой можно было назвать едой. Первые дни мы ничего не ели, а потом деваться было некуда.
Беллатриса хохотала и издевалась над нами. И если меня она только обзывала грязнокровкой и обещала скорую смерть, то на Малфое она отрывалась по полной. Беллатриса рассказывала ему, как они пытали его отца, как она лично применила к нему Круциатус, как потом его убили, как Нарцисса умоляла Пожирателей не трогать Драко. А он молчал и смотрел прямо ей в глаза, вздернув подбородок. Беллатриса злилась еще больше и уходила. И только я видела, как он потом разбивал в кровь костяшки пальцев о грязные стены подземелья.
А еще я с первой минуты ждала, что Гарри или Дамблдор нас спасут. Что они убьют Темного Лорда и вытащат нас отсюда. Один раз мне даже приснилось, что Гарри и Рон тянут ко мне руки сквозь прутья решетки, а я не могу дотянуться до них... И чем сильнее я тянусь к их рукам, тем больше они от меня отдаляются... Проснулась я от того, что Малфой тряс меня за плечи и просил замолчать, я слишком громко кричала во сне.
Шел одиннадцатый день нашего заключения. Сейчас я беззастенчиво разглядывала его. Его лицо еще больше заострилось и побледнело, под глазами залегли глубокие тени, руки в синяках и ссадинах, волосы из блондинистых превратились в грязно-серые. Я даже боялась представить, как выгляжу сама. Вдруг я услышала шаги и вздрогнула. Малфой продолжал изучать выщербленный пол, но я видела, как он напрягся, значит, тоже услышал. Появилась Беллатриса. Она была с пустыми руками, ведь нашу "еду" она приносила вчера. Зачем она здесь?
— Здравствуй, предатель! Привет и тебе, грязнокровка! А вы знаете, что сегодня случилось? Одно маленькое, но, несомненно, приятное событие. Нашелся тот, кто взял на себя твое задание, мелкий предатель крови! Дамблдор убит! И его убил Снейп!
Беллатриса захохотала и посмотрела на нас. Малфой смотрел на нее. Если бы взглядом можно было убивать, проклятая ведьма давно бы валялась на грязном полу подземелья.
— Гарри Поттеру не прожить долго без старого Дамби. Так что не жди его, грязнокровка, он не придет! Все грязнокровки скоро сдохнут, а ты будешь первая, Грейнджер!
Беллатриса ушла, а ее смех еще долго разносился по коридорам. Я не могла поверить, что Дамблдора больше нет. И что его убил Снейп! Ведь он доверял ему... А вдруг это ошибка? Вдруг Беллатриса сказала это специально, чтобы окончательно сломать нас? Чтобы мы знали, что помощи ждать неоткуда?
— Тетка никогда не врет. Ты должна поверить мне, Грейнджер. Если она сказала, что Дамблдор мертв, значит это так и есть.
Малфой смотрел в сторону, закусив нижнюю губу. Видимо, он размышлял над чем-то. Я сидела на полу и терзала рукав и без того ободранной мантии. На глаза наворачивались жгучие слезы. Мне было до боли жалко Дамблдора, и в душе поселился дикий страх за Гарри и Рона. Я плотнее сжимала губы и запрокидывала голову назад, чтобы не текли слезы. Я хотела быть ( или казаться? ) сильной, но у меня не получалось. Сначала по моей щеке стекла одна предательская слеза, потом вторая... Я начала плакать. Тихо, незаметно, но потом это превратилось в истерику, каких у меня никогда не было. Я рыдала, захлебываясь собственными слезами и соплями, выла, задыхалась, кашляла. Перед глазами от слез все плыло. Кажется, я звала маму и Гарри. Глаза уже распухли так, что я с трудом моргала, но не могла остановиться. Я растирала слезы по щекам, они глубоко въедались в обезвоженную кожу. Я пыталась закрывать рот ладонями, но не могла остановить хриплые крики, рвущиеся из моего горла.
Неожиданно, сквозь туманную пелену истерики, я услышала несколько легких шагов. Кто-то сел рядом со мной. Естественно, это был Малфой. Он приподнял меня от земли, заглянул в мое заплывшее от слез лицо и прижал мою голову к груди. В тот момент мне было слишком плохо, чтобы удивляться. Я просто вцепилась руками в то, что можно было с натяжкой назвать его мантией, и продолжал рыдать, пряча лицо у него на груди. Он молчал, а его пальцы гладили меня по спутанным грязным волосам. Постепенно я начинала успокаиваться, лишь редкие судорожные всхлипы рвались из моего горла. Я сама не заметила, как уснула.
Когда через несколько часов беспокойного сна я проснулась, моя голова лежала у Малфоя на коленях. Он спал, полусидя, привалившись к стене. Меня затопил жуткий стыд и непонимание того, что произошло прошлым вечером. Я потерла распухшие глаза и тихонько отползла в угол комнаты и легла там на пол, свернувшись клубочком. Через некоторое время он проснулся. Он всегда просыпался так, резко, как будто вынырнул из глубины одним толчком. Просто чуть вздрагивал и распахивал глаза. Он огляделся, посмотрел на меня.
— Грейнджер, все в порядке?
— В полном, Малфой, в полном.
— Ну и отлично.
Он сделал несколько глотков воды из миски.
— Будешь?
Меня мучила ужасная жажда, но я не знала, когда снова придет Беллатриса и поэтому помотала головой.
— Пей. Тебе надо хоть немного восстановить силы после вчерашнего. И, пожалуйста, делай что я скажу, Грейнджер.
Он подвинул миску в мою сторону. Я подошла к ней и сделала несколько глотков. Теплая, чуть отдающая запахом болота вода, показалась мне самым прекрасным, что я пробовала.
— Спасибо, Малфой.
Он скорчил какое-то подобие улыбки. Кажется, за двенадцать дней здесь мы совсем разучились улыбаться. Я снова откинулась спиной на холодные камни. В голову лезли безрадостные мысли. И тут Малфой заговорил.
— Грейнджер, нас обязательно спасут. Твой Поттер примчится или еще кто-нибудь. Пожирателей много, они сильные, но противников Лорда гораздо больше. Все будет в порядке. Ты просто верь в это, Грейнджер, хорошо? И знай, скоро мы будем на свободе, будем героями, во всяком случае, ты — точно. И... Я верю в то, что моя мать жива. И я буду надеяться на это каждую секунду своей жизни. И с удовольствием убью Лорда и свою тетку за пытки и убийство моего отца. Ты знай, что все получают по заслугам, Грейнджер. И, видимо, то, что я оказался здесь — плата за мои ошибки. А ты наверно просто оказалась не в то время не в том месте.
Он замолчал. А я искренне поверила ему, потому что вера — это единственное, что могло спасти нас в этом ужасном, мрачном месте. Вера — это единственное, что заставляло нас жить.
Прошло два дня.
Четырнадцатый день нашего заключения. Кажется, за прошедшие два дня мы почти не разговаривали. Вчера у нас закончилась вода, и мне невыносимо хочется пить. В коридоре раздаются шаги. Это Беллатриса, и я очень надеюсь, что она несет нам воду. Я просто молюсь, чтобы это было так. Да, это она. Но без воды, с какой-то странной улыбкой на губах.
— Привет, племянничек. Собирайся! Мы идем на аудиенцию к Темному Лорду. Он желает поговорить с тобой. Кстати, тебе десять секунд на прощание с грязнокровкой. Я очень сомневаюсь, что вы когда-нибудь увидитесь. Если только на том свете.
Малфой подошел ко мне, опустился рядом со мной на корточки. Его лицо было в нескольких сантиметрах от меня. Я видела, как лихорадочно блестели его глаза и как он в очередной раз до крови закусил губу.
— Гермиона... Я обещаю, что тебя спасут! Просто поверь мне, ладно? И... Если вдруг... Ты когда-нибудь... Увидишь мою мать... Передай, пожалуйста, что я очень люблю ее... Хорошо?
Он заглянул мне в глаза, я кивнула. И в этот момент он на пару секунд прижался сухими губами к моим. Я даже не успела удивиться, как он уже оторвался от меня, оставляя на губах привкус крови. Он встал и повернулся к Беллатрисе.
— Что, любовь с грязнокровкой? Никогда не ожидала этого от Малфоя. Пошли, племянник, скоро увидишься со своим дражайшим папочкой!
Она захохотала, произнесла заклинание, и на шее Драко оказалась цепь, заканчивающаяся в руках Беллатрисы. Руки оказались связаны за спиной.
— Пошли скорее, Лорд не любит ждать. Ты, наверное, не думал, что будешь разгуливать по собственному дому в таком виде, а?
Их шаги затихали вдали. Я догадывалась, что это была наша последняя встреча, и я почти не ошиблась. Как странно, что мы больше никогда не увидимся. И... Ведь сегодня он первый раз назвал меня по имени! Мое привычное имя в его устах звучало как-то по-другому. Мне хотелось, чтобы он называл меня по имени до тех пор, пока она не потеряло бы смысл и не превратилось просто в набор звуков. Мне хотелось забыться.
Я не знаю, сколько времени прошло, возможно, несколько часов, а может быть — минут. Я лежала на спине и смотрела в потолок. По щекам текли слезы. Нет, я не плакала, просто слезы катились по щекам независимо от моей воли. Я гнала мысли о Малфое, мне совсем не хотелось знать, где он сейчас и что с ним делают. Как ни странно, эти четырнадцать дней в одной камере сблизили нас. И мне совсем не хотелось оскорблять его как раньше и стараться причинить ему неприятности. Я предполагала, что Малфой не вернется, но мне очень хотелось, чтобы он снова сидел в углу камеры и спутанные волосы падали ему на лоб. Мне просто очень хотелось, чтобы он не умирал. А еще я надеялась, что нас спасут. Считала минуты, и говорила себе, что помощь близко, что они уже рядом, возможно, в данный момент они спасают Малфоя и убивают Темного Лорда, сейчас они спустятся в подземелья...
Раздались торопливые шаги. Я вздрогнула, но продолжала лежать. Я не верила. И была права. Это Беллатриса, она подлетела к решетке и заорала:
— Валяешься, грязнокровка? Немедленно поднимайся, ты нужна Лорду!
Она заклинанием распахнула дверь камеры, взмахом палочки связала мои руки за спиной и на моей шее оказалась цепь. Я чувствовала себя побитой собачонкой.
— Пошли, дрянь... Темный Лорд накажет тебя... За то, что ты, такая грязная, недостойная маггла, оказалась здесь, в волшебном мире... За то, что своей грязью ты портишь чистокровных волшебников... За то, что ты помогаешь Поттеру... А я с удовольствием отработаю на тебе парочку Круциатусов!
Лестрейндж засмеялась. Ее зловещий хохот многочисленным эхом отражался в мрачных сырых подземельях поместья Малфоев. Я тащилась за ней, как собака на веревочке, и мне было нечего ей ответить. Мои мысли занимало то, что я увижу, когда мы перестанем подниматься вверх по этой бесконечно крутой лестнице. На последней ступеньке она резко дернула меня, я оступилась, но устояла на ногах, лишь слегка закашлялась, когда ржавый металл впился в мою шею. Она хмыкнула, но ничего не сказала. Беллатриса распахнула тяжеленную дверь. Несколько коридоров, дверь, лестница, еще дверь — и вот мы в зале, освещенным тусклыми зеленоватыми лампами. В одном углу камин, возле камина — кожаное кресло, в кресле фигура, закутанная в мантию... Я догадывалась, кто это. Я ни о чем не думала, мои глаза лишь фиксировали происходящее, абсолютно не оценивая его.
Из мебели в комнате, кроме кресла, стояла скамья, на которой сидело несколько человек в черных мантиях. Еще двое стояли поодаль и о чем-то тихо переговаривались. Я отвела глаза в сторону, и мое сердце пропустило один удар и застучало еще быстрее. Почти в самом углу комнаты скорчилась фигура в темной мантии. Тусклый свет бросал блики на светлые волосы, казавшиеся совсем серыми. Правая рука была прикована к кольцу, торчащему из стены, вторая рука болталась вдоль тела.
Беллатриса толкнула меня к противоположной от него стене. Я не удержалась на ногах, и упала. Я не успела понять, как освободилась моя шея, а правая рука оказалась прикована к стене. Малфой поднял голову. Я увидела боль в его глазах. Его губы были разбиты в кровь, на подбородке и под носом засыхали кровавые пятна, на шее — порез. Он тяжело дышал. Малфой снова свесил голову вниз, челка упала на глаза. Мне было страшно.
— Грязнокровка! Он ничего не говорит... Надеюсь, увидев, как мы расправляемся с тобой, он обретет дар речи... Хотя... Этот белобрысый крысеныш — лишь предатель, и может знать не так много... А ты... Ты с самого начала была с Дамблдором... И с Поттером... Ты нужна нам гораздо больше... Поэтому мы решили сменить тактику...
— Белла! Поменьше болтай! К чему слова? Лучше узнай все, что нам нужно. А потом убей их. Нам нужен Поттер, и только он.
Этот холодный, как скальпель, голос резал мой слух.
— Да, мой Лорд. Круцио!
Вспышка, и все мое тело начало разрываться от боли. Каждая клеточка, каждая частичка... Сквозь звон в ушах я слышала крик, но не понимала, чей он. Потом наступила тишина. Я вынырнула из черной бездны, кажется, потеряла сознание. Малфой сидел у стены и смотрел на меня глазами, полными страха.
— Молчишь, дрянь? Круцио!
Второй раз было чуть легче. Я нашла в себе силы не упасть в обморок, и закусила зубами язык только чтобы не орать. Я чувствовала во рту вкус собственной крови. Беллатриса смотрела на меня. Заклятие прекратило действие.
— Не хочешь говорить? Быстро, говори все, что знаешь о Поттере!
— Никогда, слышишь, ты, вонючая подстилка Лорда! Чертова стерва! Я никогда не предам друга! Чтоб ты...
— Круцио!
Меня отбросило в стену, заклятье терзало меня.
— Ты будешь пререкаться со мной, грязнокровка?
Она выкрикнула какое-то заклинание, и кожу на моей правой руке как будто вспороли ножами. Рукав мгновенно промок от крови.
— Хорошо... Тогда по-другому.
Я подняла голову. Она навела палочку на Малфоя.
— Круцио!
Он резко впечатался затылком в стену. На стене остался еще один кровавый след. Волосы на затылке потемнели и слиплись от очередной порции свежей крови. Его голова мотнулась из сторону в сторону. Из губы, в которую он вонзил зубы, чтобы не орать, текла кровь. Я закричала и вскочила на ноги, пыталась броситься к нему. Дернулась и упала на колени, разбив их о каменный пол. Поскуливая, отползла к стене. И отвернулась. Лоб холодила замшелая стена.
— Круцио! Круцио! Получай, змееныш! Твой отец терпел! И ты терпи, предатель крови! Круцио!
Я слышала смех Беллатрисы и выкрики заклинаний. Иногда из горла Малфоя вырывались хриплые крики.
— Отвернулась? Не смей отворачиваться! Смотри, грязнокровка, что ты делаешь с людьми!
Меня резко тряхнуло, в очередной раз ударило об стену, и больше я не могла шевелиться. Я должна смотреть вперед, на него, на его муки, в глаза, в которых едва теплилась жизнь, в залитое кровью лицо.
— Скажешь нам все, что знаешь о Поттере? Вернетесь в камеру. Мы подарим вам жизнь!
— Не верю ни одному твоему слову, тварь! Я никогда не предам! Ты... Думаешь, вершительница судеб? Ты всего лишь слуга этого земноводного!
Снова Круциатус. Снова боль. Мне уже плевать. Злобы гораздо больше, чем боли. Хотя сил почти не осталось. Мне казалось, я сама травлюсь изнутри своей злобой. Я попыталась закрыть глаза.
— Не отворачивайся! Слышишь? Ты увидишь его смерть!
— Грейнджер! Пожалуйста, не отворачивайся... Дай мне посмотреть в твои глаза!
Его голос был совсем не похож на прежний. Хриплый, полузадушенный, полный боли. Из последних сил.
— Драко! Нет!
— Авада Кедавра!
Он широко распахнул глаза, как будто от удивления, и тут же закрыл их. Его тело сползло вниз по стене, оставляя на ней кровавую дорожку. Почему я назвала его по имени лишь перед смертью? Я не могу поверить, что его уже нет. Я сама не заметила, как померк свет. Я отключилась.
Очнулась на грязном полу камеры. Мелкие камешки впивались в кожу на щеке. Рядом со мной валялся зеленый обрывок слизеринской мантии. Я протянула руку и сжала его в кулаке. На глаза навернулись слезы.
Где-то капала вода. Это был единственный звук, раздававшийся в подземелье.
Vova
