Как умел, так и жил

Если бы Вальпургу Блэк спросили, чего она желает больше всего, та немедленно бы заявила: изгнания всех нечистокровных и предателей крови из ее дома. Но разве кто будет интересоваться мнением портрета? Дом сотрясался от ее криков и ругани. Сын мамашу не жаловал — грубо обрывал, не скупясь на бранные слова. И конца и края не было бы у этой бессмысленной перепалки, если бы чья-нибудь нахальная рука не спешила задернуть портрет шторой.

Когда за последним посетителем дома на площади Гриммо захлопнулась дверь, высокий темноволосый человек отправился в свою комнату. Очередной день минул, а ничего не изменилось. Подобное положение дел не устраивало его.

Днем и вечером постоянно кто-то приходил, уходил, и скучать не приходилось. Но ночью он впадал в напряженное состояние бездеятельного ожидания. Он хотел другой жизни — полной отважных действий и поступков. А вынужден слушать кряхтенье и вяканье старого, выжившего из ума домовика, и вопли портрета маменьки, на дух не переносившую гостей непутевого сына.

Спасало одно — тетрадь в кожаном переплете с пожелтевшими листами. На обложке — полуоблезлая надпись, высокомерно гласившая, что посторонний глаз не сможет прочесть ни строчки в этой тетради, поскольку у нее гордый статус личного дневника.

Эту забавную вещь хозяин дома отыскал в одной из комнат. И хотя он без сожаления расставался с хламом, в этот раз что-то остановило. Ему показалось, что подобное уже попадалось на глаза. Давно. Практически в прошлой жизни. И чувство, что эта тетрадь не так проста, усилилось, когда он попытался ее открыть.

Он немного гадал над тайной нагловатого дневника. Парочка заклятий, и пожелтевшие страницы радостно зашуршали — наконец-то от них хоть какая-то польза. Но настигло разочарование — листочки оказались абсолютно чистые.

Весьма кстати вспомнился эпизод из далекого детства. Он ворвался в комнату брата, а тот, застигнутый врасплох, не успел спрятать тетрадку, в которой что-то строчил. Вот и привет из прошлого. Ясно как день, что братишка позаботился о том, чтобы никто не прочитал его опусов.

Хорошо, пусть будет так. Он не расстроился из-за неудачных попыток уломать строптивый дневник — ему не привыкать к противостоянию с безнадегой. Да и времени предостаточно, чтобы исполнить задуманное. А от задуманного наш герой не привык отступать — гордость, видите ли, не позволяла.

Отсутствием гордости в их благороднейшем и древнейшем семействе Блэков никто не страдал — ну, так уж получилось. Гены, наверное, такие. Но а пока тетрадка хранит свою тайну, предоставим слово нашему герою.

* * *

У моего брата синие глаза. Синие глаза и черные брови. А еще темные волосы, аристократическая бледность и гордый профиль. Скажите, что так не бывает. Слишком красивая картина получается, не правда ли? Слишком много для одного. Так бывает, поверьте.

А по сути он был обычным. Обычным для нашей семьи. Обычным для Слизерина. Обычным для Пожирателя Смерти. Разве недостаточные условия для счастья? Только его участь в общую формулу не укладывается. Кто еще не понял, объясняю: мой брат — Регулус Блэк.

Когда я видел его в последний раз... А когда я видел его в последний раз? Я честно пытался восстановить картину тех лет. Но так и не смог вспомнить. Зато я помню день, когда узнал о его смерти.

Нет, мир не перестал существовать и солнце не померкло — сердечные вакансии не в моем вкусе. Но что делать с памятью? Хорошее, говорят, есть заклятие, но после него только клиника святого Мунга будет плакать о тебе.

Теперь, по прошествии лет, когда контуры действительности несколько расплылись, я пытаюсь понять, почему мы оказались по разные стороны баррикад. Ты знаешь ответ, Регулус? Я — нет. Формально, конечно, да. Темные — светлые. Пожиратели — Мракоборцы. Правые — Левые. Всё старо и незатейливо, но за этим стоит ужасная реальность, выпавшая на долю нашего поколения.

Меня воротило от дурацкого лозунга, который и по сей день красуется на поблекшем, но таком вечном гобелене. Мне вообще заранее уже не нравилось всё, что исходило от нашей семьи. Родители всю жизнь прожили с иллюзией собственной значимости, едва не лопаясь от этого чувства. И тебе они хорошо промыли мозги и окутали множеством правил.

Ты был младшим, слушал мать, не перечил отцу и добросовестно хотел одного — чтобы они гордились тобой. Но как нелепо и смешно из кожи вон лезть, чтобы доказать, что ты заслуживаешь эту фамилию! Хотя я, конечно, понимаю, что у всех свои способы самоутверждения.

И факультет Слизерин сыграл немалую роль в культивировании идеи о превосходстве чистокровных. А наши... Что ж, скрывать не буду. Ремус считал тебя недалеким, Лили — странным, а Джеймсу ты вообще никогда не нравился. И мне не приходило в голову их переубеждать. Как говорят, в семье не... Ну, ты знаешь. Хотя, если говорить о нашем семействе, то эта пословица теряет смысл.

Мне лезет в голову одна дурацкая мысль. Видит Мерлин, я отмахивался от нее как мог. Но сейчас не удержусь и озвучу. В Джеймсе я нашел всё то, что так безуспешно пытался найти в тебе, Регулус. Хотя ты всегда стоял на последнем месте в списке моих предпочтений, но сейчас я бы многое отдал, чтобы у нас было не так, как было. Глупость, наверное, сказал, несусветную притом. Я никому никогда не скажу, что на самом деле горжусь тобой. Не смейся, это правда.

Когда глупец Кикимер, катаясь по полу, рассказывал о твоем поступке, меня не душили слезы, что поделаешь, я не настолько сентиментален. Да, я не стал лить слезы, а стал гордиться тобой. Служить нелепым идеалам — трагедия, а суметь осознать это — победа. Но Ордену Феникса лучше не знать, думаю, про то, как меня распирает гордость из-за тебя, младший брат. Наверное, я бы даже Джеймсу не сказал об этом.

Мне сейчас не хватает Джеймса — это и понятно почему. Но мне не хватает и тебя, Регулус. Удивлен? Но ведь у нас в этой гуще самоубийственного бытия даже не было возможности нормально поговорить.

События развивались так стремительно, Мерлин побери, и всё вывернулось наизнанку. Сначала мой побег из дома, потом ты на службе у Вольдеморта. Дальше все стало настолько неправдоподобным, что трудно представить: я — к дементорам, ты — к инферналам.

Я знаю, что доставил вам много страданий, когда убежал к Поттерам. И знаю, что ты упрашивал родителей простить меня — да, знаю, не красней и не отпирайся, — болтун Кикимер и это рассказал. Знаю про истерики и проклятия матери, болезнь отца, про то, как ты выбросил все мои фотографии и поклялся, что я пожалею о своем выборе.

Но — только не обижайся, Регулус, — я, как порядочная свинья и эгоист, ни разу не жалел о своем поступке. Э-э, немного кривлю душой — сожалел, но только об одном: о тебе, оставшемся в неведении, что чистота крови такая туфта. Ты ведь не разрешил убедить себя в этом — жаль, это могло бы стать достойным событием нашей жизни.

Тебя привлекали красивые лозунги, смелые идеи, безрассудные поступки и мечты о репутации отчаянного... Гм, мне кажется, что это я о себе... А по сути ты представлял из себя причудливую смесь из слабости и дерзости. Сколько у нас общего, Регулус. Странно, не правда ли? А ты назвал меня когда-то дураком. Высокомерно-снисходительно. И даже посмеялся. Но я не держу зла. Ведь ты мой младший брат. А младшим всё прощают. Тем более после смерти.