Swallow Your Pride

Я и Кара сидели в гостиной и развлекались игрой в ассоциации. Суть состояла в том, что один из нас называл слово, другой отвечал первое, что приходило на ум.

— Джеймс Поттер.

— Идиот! — выпалила я, не задумываясь ни на секунду.

Кара засмеялась:

— Ты правда так думаешь? — в ее взгляде сквозило недоверие.

— Да.

— Ну, признайся же, он мечта любой девушки, — продолжала настаивать она. — Это была бы моя ассоциация.

— Мечта?

— Это было первое, о чем я подумала.

— Если ты вздумаешь повторить это снова, то это будет последним словом в твоей недолгой жизни. Обещаю! — торжественно заявила я, но не выдержала и прыснула от смеха.

— О, всенепременно!

Папа однажды сказал, что мой самый большой недостаток — гордость. Тогда я не поверила ему. Я вовсе не была заносчивой. Это просто смешно! Вот Джеймс Поттер и правда был. Но я? Никогда. По крайней мере, я так думала. Но в последнее время я всё чаще вспоминала те слова, и каждый раз у меня возникало неприятное чувство, что папа, возможно, был отчасти прав.

Никогда не забуду наш разговор. Помнится, я в очередной раз возмущалась выходками Поттера. Папа вздохнул и покачал головой:

— О, Лили!

— Что?

— Вот увидишь, однажды ты сломаешься.

— Не понимаю, о чем ты?

— Ты наступишь на горло собственной гордости. Гордость — твоя худшая черта, точно так же, как и у твоей бабушки. И тебе придется преодолеть ее.

Я оскорбленно взглянула на него, сжав губы в тонкую линию.

— Как мне знакомо такое выражение лица! — засмеялся отец и погладил меня по голове: — Не обижайся! Гордость, конечно, грех, но это не самое плохое, что может быть.

Но все равно я обиделась и не разговаривала с ним целый день. С одной стороны, мне хотелось продолжить разговор, с другой — что-то останавливало. Отец потом объяснил, что это «что-то» было упрямством.

— Упрямая, как ослица, — пробормотал он тогда.

Моя подруга Эми однажды сказала, что никогда даже не подозревала о моей ненависти к Поттеру. Ерунда! Как это можно было не заметить! Я ненавижу его всеми фибрами души! Он выводит меня из себя и жутко раздражает!

Да, согласна, у меня взрывной темперамент, однако мне всегда удается быстро совладать с собой. Но только не в случае с Поттером. Когда он совершает очередную шалость, я не могу успокоиться несколько часов! Гнев просто душит меня!

Эми говорит, что не замечает презрения в моих глазах по отношению к Джеймсу. Иногда она видит в них даже радость. Вот еще! Она что, психолог, чтобы так хорошо разбираться в выражении глаз?

На ум пришел прошлогодний разговор с Поттером.

— На самом деле ты не ненавидишь меня, — его взгляд был вызывающим, без тени сомнения. Его ухмылка просто взбесила меня, и мне захотелось ударить его.

— Ты жалок в своей самоуверенности, и ты мне действительно не нравишься.

— Разве? — улыбнулся Джеймс, немного наклонившись ко мне, глаза блеснули огнем.

Это что, попытка пофлиртовать со мной? Ха!

— Знаешь что, Поттер?

Он посмотрел на меня с легким интересом.

— Ты наркоман! — зло выплюнула я.

— Наркоман? А что это?

Вообще-то это было первое обидное слово, которое я вспомнила, хоть оно совсем и не подходило к нему. Фыркнув вместо ответа, я унеслась к себе в комнату и оставшуюся часть дня провела, лихорадочно листая словари. Ближе к вечере я всё-таки нашла его значение в магловской брошюрке и пихнула ее Джеймсу. Он скептически изучал ее несколько минут, а потом, к моему удивлению, извинился. Я ожидала всего, но только не этого. Ведь это же Поттер! Он никогда ни перед кем и ни за что не извинялся. Это ошарашило и одновременно принесло удовлетворение. Если говорить честно, то вначале я сама хотела извиниться и сказать, что была не права, но потом решила промолчать. Ведь все равно для него мое мнение ничего не значит.

Всё изменилось в конце декабря. На зимних каникулах я осталась в Хогвартсе. Это был мой последний учебный год, и я хотела провести в замке как можно больше времени. Друзья разъехались по домам, но меня это мало волновало. Я была даже немного рада этому, потому что могла спокойно читать или размышлять о чем-нибудь в одиночестве.

От подруг я узнала, что Поттер тоже остается в замке. Это меня не слишком обрадовало, но всё оказалось не так уж и плохо — он не раздражал меня и не выводил из себя. Когда мы патрулировали, он всегда молчал, витая в своих мыслях.

Накануне Рождества я сидела на подоконнике и задумчиво рассматривала сияющий лед, сковавший озеро. У меня вдруг возникло необъяснимое желание покататься на коньках. Я никогда особо не любила этого, да и не очень-то хорошо каталась. Но всё же решилась. Взяв коньки, подаренные тетей в прошлом году, я отправилась к озеру.

Первые несколько минут я еле удерживала равновесие, но потом приноровилась. Холодный ветер хлестал по лицу, валил снег, щеки разгорелись. Все шло отлично до тех пор, пока лед не треснул, и я не провалилась в воду.

Я запаниковала, не зная, что делать. Вода вонзилась в тело холодными иголочками. Тяжелые коньки лишали возможности двигаться и тянули вниз. Я старалась выбраться, но надолго меня не хватило. Я быстро устала и почувствовала, что начинаю опускаться на дно.

В голове вертелись вопросы: утону я или закоченею? Кто-то найдет меня или моё тело исчезнет навсегда? Или — о, ужас! — какой-нибудь бедный ученик наткнется на мои разложившиеся останки лет через десять?

Мне стало тяжело дышать, ноги онемели. Последней мыслью было: «Как жаль, что я не успела сказать родителям, как люблю их!» В глазах потемнело, и я потеряла сознание.

* * *

Очнулась я в теплой кровати в Больничном крыле.

«Слава Мерлину, я в безопасности!» — моя улыбка увяла, как только я услышала ворчливый голос мадам Помфри:

— О чем, интересно, вы думали? Боюсь даже представить, что бы случилось, если бы его там не оказалось!

— Что вы имеете в виду? — робко начала я. — Кого не оказалось?

— Он не хотел, чтобы вы знали. Я сказал, что вы захотите поблагодарить его, но он настоял на своем.

— Кто не хотел, чтобы я знала? — я не собиралась оставаться в неведении.

— Ладно, не думаю, что это может навредить, — целительница помедлила, обдумывая свои слова.

Я нетерпеливо кивнула, пытаясь продвинуть беседу вперед.

— Джеймс спас вашу жизнь.

Мои глаза расширились от удивления. Поттер? Он вытащил меня из озера? И не хотел, чтобы я знала? Не может быть…

— Джеймс Поттер? — переспросила я недоверчиво.

— Да, дорогая. Сам чуть не окоченел.

— Вы уверены, что это был именно он? — в голосе прозвучал скепсис, который мне не удалось скрыть.

— Да, мисс Эванс, я абсолютно уверена. Он сделал большее, что требовалось от главного старосты.

Мне никогда не нравилась мадам Помфри, и я нисколько не удивлюсь, если окажется, что сейчас она говорит неправду.

— Тогда, почему он не хотел, чтобы я знала?

— Просто выпейте это, и можете идти.

Я выпила зелье, и по телу разлилось приятное тепло. Дав последние указания, целительница поспешно выпроводила меня. Меня это удивило — обычно она настаивала, чтобы пострадавшие остались на ночь, а меня отпустила в тот же день. Чувство взаимной антипатии окрепло.

Джеймс спас мою жизнь? Он рисковал своей жизнью из-за меня. Значит ли это, что я обязана ему теперь по гроб жизни? До этого дня я никогда не доверяла ему, всегда видя в нем только отрицательное, потому что это было легко и привычно. В своем отрицании я и не заметила, что в глубине души он настоящий гриффиндорец. Храбрый и мужественный.

В гостиной я обнаружила нескольких отдыхающих учеников. Я не могла сказать, много их или мало для каникул, так как никогда раньше не оставалась в Хогвартсе на праздники. Огонь в камине весело потрескивал, поглощая поленья. Я решила поблагодарить Джеймса за мое спасение и стала искать его глазами. Конечно, можно было сделать вид, что мадам Помфри сдержала слово и ничего мне не сказала. Но, с другой стороны, я понимала, что не смогу притворяться. Меня замучает совесть из-за того, что я не отблагодарила человека, так рисковавшего из-за меня!

Однако в гостиной его не оказалось. Может, он бродит по школе? Или сидит у себя в спальне?

Я больше склонялась ко второму варианту, так как ни один из его друзей не остался в замке.

Поднявшись по лестнице, я почувствовала неуверенность и помедлила перед спальней мальчиков. Ничего так толком и не решив, я все же постучалась.

— Кто это? — раздался приглушенный голос.

— Лили.

— У нас нет обязанностей старост на время каникул.

— Знаю. Могу я войти?

Джеймс открыл дверь. Я вошла и огляделась: довольно чисто, на стене — постер с какой-то квиддичной командой, на столике перед кроватью разложено несколько журналов.

— Привет, Эванс, — сказал он, пристально наблюдая за мной.

— Можешь называть меня Лили, — предложила я, садясь на кровать. — Если бы не ты, это имя было бы написано на могиле.

— Помфри сказала тебе? — нисколько не удивившись, спросил он и устало потер переносицу. Наверное, мое спасение здорово его вымотало.

Не зная, как продолжить разговор, я стала рассматривать стоящие на тумбочке колдографии.

Пятилетний малыш, широко улыбаясь, парил на метле в нескольких футах от земли. Чуть в стороне стояли его родители. У ребенка были растрепанные черные волосы, теплые ореховые глаза и счастливая улыбка. Маленький Джеймс! Мне захотелось рассмеяться. Внимательно присмотревшись, я заметила, что его голова была слишком большой для тела.

— Этот снимок был сделан в Рождество много лет назад, — пояснил Джеймс, проследив за моим взглядом.

— Славный мальчик!

— Моей маме тоже очень нравится. Хотя я никогда особо не любил эту колдографию, — он задумался на несколько секунд: — На самом деле я просил не посылать ее. Ведь почти каждый обращает внимание на мою голову.

— Она слишком большая для твоего тела, — сказал я, еле сдерживаясь, чтобы не захихикать.

— Ты что, пытаешься задеть меня?

— Ой, прости. Иногда я говорю, не подумав.

Что это со мной? Он же спас мою жизнь! А я тут сижу и издеваюсь над ним.

— Всё в порядке. Ты права. Она действительно смотрится слишком большой.

— Как у инопланетянина, — улыбнулась я.

Вторая колдография была сделана недавно. Может быть, месяц назад. Джеймс в красном свитере стоял рядом с какой-то девушкой. Я стала внимательно ее рассматривать: довольно симпатичная, но не красавица, густые каштановые волосы и приятная улыбка. Светло-коричневые глаза весело смотрели из-под очков, шея обмотана когтевранским шарфом. Если приглядеться, она и вправду было милой. Ее рука сжимала ладонь Джеймса.

— А это кто? — спросила я, как можно безразличнее.

— Анита. Ты ее знаешь? — заинтересованно спросил он. Я покачала головой. — Она когтевранка. Уверен, ты ее видела.

— Не думаю. Как вы познакомились? — почему-то горло болезненно сжалось. Странно! Если у Джеймса появлялась подружка, на следующий день об этом знала уже вся школа. Так что вряд ли она его девушка. А кто же тогда? Его четвертый лучший друг?

— Эээ... она моя подруга... — в его голосе послышалось нежелание обсуждать это , и я поспешила сменить тему:

— На самом деле я пришла поблагодарить тебя. Я действительно ценю то, что ты сделал.

— Я не позволил бы тебе утонуть, и не мечтай!

— Все равно, спасибо.

— Ладно, увидимся, — он широко улыбнулся и взял со столика книгу.

Но, прежде чем уйти, я обязана была задать самый важный для себя вопрос:

— Ээм, Джеймс?

Он поднял взгляд и посмотрел на меня.

— Почему ты не хотел, чтобы я знала имя своего спасителя?

Несколько секунд он молчал, а потом пожал плечами:

— Не знаю. Наверное, не хотел, чтобы ты чувствовала себя моей должницей. Зачем делать из этого героический поступок? Просто когда я увидел, что ты тонешь, у меня сработал инстинкт.

— Не думаю, что это инстинкт, — я сделала паузу. — Может у тебя такой характер? — и быстро вышла из комнаты, не дожидаясь ответа.

Хоть я и очень устала за этот длинный день, но все же решила немного почитать перед сном. Планировала провести каникулы за чтением, а вместо этого бездельничаю и валяюсь в кровати! Но мне это нравилось. В учебное время я часто не высыпалась, потому что полночи делала уроки. Взяв одну из своих книжек, я устроилась около камина в гостиной. Мне нравилось тепло, исходящее от огня.

Вскоре веки отяжелели. И перестав бороться со сном, я закрыла слипающиеся глаза. Казалось, прошло всего несколько минут. Вдруг я почувствовала, как кто-то трясет меня за плечо. Сделав усилие, я разлепила глаза, и тут же прищурилась от яркого освещения. Надо мной нависала высокая фигура. Приглядевшись, я узнала в ней Джеймса.

— Чего тебе? — растерянно спросила я.

— Может, поднимешься к себе? Вряд ли на стуле так уж удобно спать.

— Который час?

— Почти три.

— Ночи?

— Вообще-то утра!

Ничего себе! Я столько проспала! Остатки сна моментально улетучились, ум прояснился:

— Похоже, я сегодня больше не засну.

— Я тоже. Проспал весь день, — Джеймс сел рядом со мной.

— Подождешь меня пару минут? — спросила я и, дождавшись кивка, убежала к себе в комнату, сполоснула лицо и почувствовала себя намного лучше.

В это время в гостиной никого не было, и мы удобно устроились в мягких креслах. Огонь всегда действовал на меня успокаивающе.

— Мои бабушка и дедушка были женаты в течение девяноста лет.

— С ума сойти! — ахнула я пораженно. Я не могла даже представить, как можно быть с человеком так долго!

— Они познакомились в Хогвартсе и поженились сразу после окончания школы. И знаешь, что самое необычное?

Я вопросительно подняла бровь.

— Их имена — Фрэнсис и Фрэнсес.

— Правда?

Джеймс улыбнулся и кивнул:

— Из-за этого было много путаницы, — он замолчал и откинул голову назад.

— И? — спросила я.

— И, что?

— И, что случилось? Разве ты не собираешься закончить историю?

— Ты же умная! Я думал, это очевидно. Они поженились, у них появился сын — мой папа, и жили они вместе в течение долгого времени.

— Что значит жили?

— Моя бабушка скончалась этим летом, — тихо ответил он, пытаясь сдержать горечь. Я почувствовала, что его рана еще свежая и не скоро заживет.

— Мне жаль. Прости.

— Моему дедушке сейчас нелегко.

— Могу представить. Потерять того, с кем жил столько лет! Это пугает меня.

— Что именно? — прищурился он.

Мне показалось или он пытается заглянуть мне в душу?

— Ээм... ну... жить с человеком вместе, а потом потерять его. Это страшно. Тебе так не кажется?

Джеймс молчал несколько минут:

— Я думаю, — медленно начал он. — Если ты любишь этого человека, тогда да.

Мне понравился его ответ. Неважно, сколько люди вместе. Полгода или сто лет. Если уходит человек, которого ты любишь, это всегда больно.

— После похорон дедушка крепко обнял меня и сказал, что потерял любовь всей своей жизни, самого дорогого человека на земле, что ему так плохо, как может быть только в аду. И еще он сказал, что, вероятно, никогда не будет прежним, что время, проведенное с бабушкой, было самым лучшим. И что у меня тоже будет такой человек.

— Это хорошо, — тихо прошептала я. В горле стоял комок, глаза наполнились слезами. Мне было жалко этого мальчика. Джеймса Поттера. Человека, которого я всегда недолюбливала. Но только не сейчас.

— Уверен, ты тоже найдешь свою любовь, Лили.

Каникулы подходили к концу, и за всё это время мы с Джеймсом перебросились всего парой слов. Хотя мне неоднократно хотелось поговорить с ним, завести беседу. Да о чем угодно! Я открывала рот, надеясь, что слова сами польются, но ничего не выходило.

Я мечтала снова увидеть того Джеймса Поттера, каким он был во время нашего ночного разговора. Никогда и ни за что бы не призналась вслух, что именно таким он мне нравится, но в глубине души уже начала понимать это.

Прошло несколько недель. Мы в очередной раз патрулировали коридоры школы. Джеймс витал в своих мыслях, я — в своих. Странно было то, что мои мысли все чаще и чаще вертелись вокруг него. Я искоса взглянула на него: интересно, о чем он думает? Неяркое освещение придавало его лицу умиротворенное выражение, глаза мерцали янтарным светом. Увиденное произвело на меня впечатление, внимание полностью сосредоточилось на нем, глаза просто приклеились к его лицу. Я наблюдала за каждым его движением.

Сначала, я подумала, что это простое любопытство. Но потом поняла, что это не так. Не оставляло чувство какой-то нереальности, странности происходящего, но мысль постоянно ускользала. Ведь Джеймс ничего особенного не делал, мы просто осматривали коридоры.

Вдруг раздался какой-то посторонний звук. Поттер быстро повернулся в мою сторону. Я искренне надеялась, что он не успел заметить мой пристальный взгляд. Потом мы услышали чьи-то приближающиеся шаги, и направили светящиеся палочки в ту сторону. В конце коридора стал вырисовываться силуэт девушки. Но темнота не давала разглядеть, кто именно это был.

— Джеймс? — негромко позвала она.

Пару секунд он просто смотрел на нее, а потом похоже разглядел:

— Анита?

Ну, вот я и увидела ее. Девушка с колдографии подошла к Джеймсу и взяла его за руку:

— Я скучала по тебе.

Она скучала? Я внимательно наблюдала за разворачивающейся сценой. Хоть я и не по своей вине оказалась невольным зрителем, у меня все равно было неприятное ощущение. Будто я подглядываю за чужой жизнью, до которой, на самом деле, мне нет никакого дела. Несмотря на это, я как завороженная не могла отвести взгляд.

— И я скучал. Но что ты здесь делаешь? Уже был отбой, — Джеймс слегка приобнял девушку.

— Надеюсь, у меня не будет проблем, — она кокетливо улыбнулась. — Ведь мой парень — главный староста.

Стоп. Я ослышалась? Парень? Джеймс ее парень? Мне это совсем не понравилось: ведь он все эти годы добивался меня!

— Ну, пожалуйста! Пойдем, погуляем. Ты можешь оставить ненадолго свои обязанности? — капризно проговорила Анита, прижимаясь к нему.

Моя неприязнь усиливалась с каждой ее фразой. Джеймс пару секунд обдумывал предложение, а затем вальяжно кивнул.

Анита просияла от радости и чмокнула его. Прежде, чем сладкая парочка завернула за угол, Джеймс бросил через плечо:

— Надеюсь, ты не возражаешь, Лил.

Он назвал меня Лил? Все знали, что я ненавижу такое сокращение, поэтому никто никогда так меня не называл. Если, конечно, не хотел войны со мной. Почему он ушел с этой девчонкой? Несправедливо!

Несколько минут я просто стояла, не шевелясь. Вдали был слышен их счастливый смех. Я чувствовала себя преданной и… беспомощной. Но что я могла поделать в этой ситуации? Не заставлять же Джеймса вернуться. Накатила злость. Захотелось кого-нибудь ударить, например, ту девчонку. Нет, я не жестокая, но...

Почему он ничего не сказал мне, когда я обратила внимание на колдографию? Почему мне вообще никто не рассказал о ней? Это же Джеймс Поттер! Все знали, когда и кому он назначал свидания. И раньше меня это совершенно не волновало. А сейчас? Что изменилось?

Он спас мне жизнь, вот что. Я никогда этого не забывала и до сих пор не знаю, почему он сделал это. Что это — глупость или благородство? Мысль перескочила на другую: а спас бы Джеймс Аниту? О, Мерлин, она же не тонула! Я начинала все больше раздражаться. С чего вдруг я думаю о нем и его очередной подружке? Ладно, хватит. Выскажу ему все, что о нем думаю. Ему не позволено бросать свои обязанности!

* * *

На следующий день я пораньше пришла на место, где мы с Джеймсом обычно встречались перед дежурством. Я остыла и решила не вспоминать о вчерашнем инциденте. И тем более не начинать конфликт. Но мои миролюбивые планы разрушились при виде обнимающейся пары.

Кулаки с силой сжались, ногти больно впились в ладони, но я этого не замечала: во мне поднимался гнев и что-то еще. Не знаю что. Но что-то очень сильное. Я никогда раньше подобного не чувствовала.

Наконец, они заметила моё присутствие.

— Пока, — сказала Анита. — Мне пора.

Я криво улыбнулась, пытаясь казаться вежливой. Она ушла, оставив нас с Джеймсом наедине.

— Что-то не так? — небрежно спросил он, когда мы начали обход.

— Что может быть не так? — процедила я. По крайней мере, не закричала. Уже хорошо.

— Что с тобой?

— Ничего. Все в порядке.

Он что, такой не внимательный? Разве он не замечает мое раздражение?

— Ты не можешь так поступать! — я все-таки не смогла сдержаться.

— О чем ты?

— Ты же знаешь, что я сержусь, и игнорируешь это!

— Извини, виноват.

Я ошеломленно уставилась на него:

— Что?

Вот уж не думала, что он догадается из-за чего я сержусь.

— Вчера я не должен был оставлять патрулирование. Это было безответственно, — Джеймс помедлил, обдумывая свои слова. — И прости, что назвал тебя Лил. Ты же ненавидишь, когда тебя так называют.

Мои глаза округлились от удивления:

— Как ты понял причину моего настроения?

Он пожал плечами:

— Так ты все еще злишься?

Я задумалась на мгновение — он обнимался с Анитой Морган! — а потом чуть ли не выкрикнула:

— Да!

— Почему?

— Что?

— Почему ты все еще злишься? Я же извинился.

— Не за это!

— А за что тогда?

Я хотела сказать, что ревную, что он мне нравится, что думаю о нем все время. Но не могла. Я не могла пересилить себя и сказать всё это. Да, папа был прав — слишком много гордости. Он ждал ответа, но ничего подходящего на ум не приходило. Его пристальный взгляд просто парализовал меня.

Наконец, я выдавила:

— Мы разговаривали всю ночь, а потом ты ни разу даже не взглянул на меня! Ты обжимаешься с этой... Это... это... отвратительно! Почему ты не сказал мне, что встречаешься с ней?

— А почему тебя это так волнует? У тебя есть ко мне чувства?

В его глазах читалась твердость, которую я прежде никогда не замечала. Раньше его глаза, обращенные в мою сторону, всегда были мягкими с веселыми искорками.

— Нет! — я выплюнула это слово, будто червяка. Внезапно острая догадка пронзила мозг: это неправда, и мы оба это знаем. Но все-таки я механически закончила: — Мне просто не нравится Анна.

— Знаешь, что я думаю? — без предисловий начал он.

Я вздрогнула и безразлично пожала плечами, хотя внутренне вся напряглась и ловила каждое его слово.

— Ты считаешь, что мир вращается вокруг тебя, — Джеймс держался очень уверенно и спокойно, как человек, чувствующий свою правоту.

— Что?

Он чуть наклонился вперед, холодные глаза пронзили меня насквозь:

— Ты не знаешь, сколько сил я потратил, чтобы перестать думать о тебе! — его губы нервно сжимались. — Ты причиняла мне боль столько лет, и тебя это нисколько не волновало. Но ты все равно мне нравилась. Теперь я, наконец, нашел в себе силы и избавился от твоих чар. У меня есть девушка, и я счастлив. И ты не можешь этого выдержать! Тебе нужно мое внимание, потому что ты лишилась его. А я не хочу снова начинать всё это, — Джеймс запустил руку в волосы. — Я не собираюсь позволить этому случиться снова, — пробормотал он себе под нос, сделал паузу и лаконично подытожил: — Ты мне больше не нравишься. И я не позволю тебе срываться на мне или моей девушке.

И он ушел. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Глаза медленно наполнялись слезами. В голове был полный сумбур. Услышанное просто оглушило меня!

Мы больше не патрулировали вместе. Это было негласным соглашением и, признаться, лучшим решением для нас обоих. Мы старались ходить разными дорогами, избегать друг друга. Порой я мечтала, чтобы наш последний разговор оказался просто страшным сном. Хотя, с другой стороны, Джеймс был со мной честен.

В течение нескольких дней я ходила сама не своя — несчастная и подавленная. Его слова глубоко запали мне в душу и больно ранили. Я чувствовала себя ужасно. Мне всегда казалось, что он преследует меня ради спортивного интереса. А, оказывается, я просто ему нравилась. Даже несмотря на то,что всегда отвергала. Теперь уже ничего не изменить...

Немного успокоившись, я стала решать, что же делать дальше. Все мои мысли сводились к одному: необходимо как можно быстрее выбросить Поттера из головы. Другого пути нет. Целый день я убеждала себя в том, что он мне не нравится, прокручивала в голове все его недостатки, вспоминала его ужасные выходки. Мозг говорил, что Джеймс плохой, в то время как сердце кричало об обратном. И в итоге сердце все же победило.

Меня удивляло, как горели его глаза, когда он рассказывал мне о своих друзьях и семье. Как непринужденно он об этом говорил! Без всякого позерства, как раньше, на младших курсах, когда он старался произвести на меня впечатление.

К вечеру я добилась определенных успехов: не выкинула Джеймса из головы, но была близка к этому.

* * *

В Большом зале я села рядом с Эми. Я чувствовала его взгляд на себе. И мне ужасно захотелось посмотреть на него, увидеть, что он ест, с кем говорит. Думает ли он обо мне?

— Ты как-то отдалилась в последнее время, — вопрос Эми вывел меня из задумчивости.

— Просто устала, — бесцветным голосом объяснила я.

Мне нечего было добавить, поэтому я сосредоточилась на еде. Джеймс — единственное, о чем я думала в последние дни. Через пару минут Эми начала разглагольствовать о любимчиках профессора Слагхорна. Я сделала вид, что внимательно слушаю.

Взглянув на когтевранский стол, я почти сразу нашла Аниту. Она разговаривала с сокурсником, время от времени, кидая взгляды на Джеймса.

Не знаю почему, но меня вдруг зазнобило. Безнадежно. Мне не вернуть прежнего отношения Джеймса к себе. Как же трудно сдерживать эмоции и чувства! Как трудно себя контролировать!

Я хотела обратить его внимание на себя. И у меня нашелся предлог. Я небрежно попросила, чтобы кто-нибудь передал мне масло, зная, что Джеймсу это сподручнее всего. Он посмотрел на меня, наши взгляды встретились. В который раз мне показалось, что он пытается заглянуть мне в душу. Я не отвела взгляд, стараясь придать ему твердость. Но его глаза были такими пронзительными, что я не выдержала и отвернулась. Джеймс вежливо передал мне масло. Наши руки соприкоснулись. Меня как будто током ударило.

Я постаралась привести мысли в порядок. Сомневаюсь, что он вообще захочет со мной общаться, не говоря уже о том, чтобы порвать со своей девушкой ради меня.

Почему я раньше не замечала, какой он на самом деле? За что, собственно говоря, я ненавидела его? Какой же я была глупой! Все эти шесть лет я могла быть с ним! Мы, возможно, были бы чудесной парой, и у нас могла бы сложиться совместная жизнь после учебы. Может быть, мы стали бы, как его бабушка и дедушка!

Стоп. Последняя мысль напугала меня. Когда я успела от простой влюбленности перейти к желанию провести с ним девяносто лет? Мое сердце начало биться быстрее. О, Мерлин! Я окончательно запуталась: обида, ревность, злость и желание видеть его рядом с собой перемешались. Одно было ясно: Джеймс — мой человек.

Я нервно сглотнула. Мысли о пище вызвали отвращение. Есть вовсе не хотелось.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросила Эми.

Я не могла ответить на этот вопрос, потому что и сама не знала. Внезапно горло болезненно сжалось, глаза заслезились, дыхание участилось. Я жадно глотала воздух, будто боялась, что задохнусь и никак не могла успокоиться. Мне казалось, что меня сейчас вырвет. Испугавшись, я приложила руку ко рту.

Внимание сидевших поблизости сосредоточилось на мне. Они смотрели так, будто ожидали, что я сейчас выкину какую-нибудь странность. Но меня это не волновало. Я мельком взглянула на Джеймса. Тот с беспокойством смотрел на меня. От его взгляда у меня перехватило дыхание, кровь отхлынула от лица, а в горле появился комок. Я не выдержала и, выбежав из Большого зала, кинулась к ближайшему туалету. Я знала, что все пялились на меня. Еще бы — главная староста сходит с ума. Но контролировать себя уже не было сил.

Я опустилась на пол, искренне надеясь, что он чистый. Я слышала много историй о микробах. И вовсе не хотела подцепить какую-нибудь заразу. Мерлин, о чем я думаю! Глаза опять защипало. Я закусила губу и уставилась на свои руки.

Вряд ли мне стало плохо из-за пищи. Прежде, чем я почувствовала себя так, я думала о том, что Джеймс, возможно, никогда не оставит мои мысли. Что, если и через пятьдесят лет я все еще буду думать о нем? Я не смогу этого выдержать...

* * *

Несколько часов спустя я сидела в своей спальне и размышляла о случившемся. Возможно, это был знак свыше: не позволять себе думать о Поттере. Что я старательно и делала весь следующий день. И у меня неплохо получалось. Труднее всего было на трансфигурации. Я не могла сосредоточиться, потому что перед уроком случайно увидела обнимающихся Джеймса и Аниту. Они стояли вдали от всех. Я поняла, почему никто не знал об их отношениях: они тщательно скрывали их и никому не говорили. А для звезды квиддича трудно держать подобное в тайне. Получается, что Джеймс хотел серьезных отношений. У меня внутри все заледенело. Я ненавидела его! Ненавидела за то, что он выбрал ее, а не меня. Ненавидела за то, что так больно любить его.

«Может быть, ты это заслужила, — пропищал противный голосок у меня в голове. — Теперь ты знаешь, как он чувствовал себя все эти годы».

Я знала: голос прав. Но от этого не становилось легче. Я чувствовала себя несчастной и ничего не могла с этим поделать.

Позже, в тот же день, я отправилась патрулировать школу. Раньше я терпеть не могла это занятие — ходить по пустым коридорам было скучно. Сейчас же я лелеяла надежду побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать.

— Лили!

Внутри все перевернулось. Джеймс. Сердце пропустило удар. Я торопливо соображала, как же повести себя в этой ситуации. Продолжить путь? Сделать вид, что не услышала? Проигнорировать его? Нет, я не могу так поступить. Я обернулась.

— Хочешь, будем снова патрулировать вместе?

Я внимательно смотрела на него, надеясь, что мой взгляд выглядит скептичным. Почему он хочет патрулировать со мной? Я не должна сближаться с ним. Нужно забыть его. Но всё внутри кричало «Да!». Я медлила с ответом, делая вид, что всерьез обдумываю его предложение. Хотя на самом деле просто рассматривала его лицо. Каждую черточку. Когда еще выпадет такая возможность?

— Эээ... конечно, — в конце концов, опомнилась я.

Джеймс усмехнулся, и мы начали обход. Мы молчали. Каждый думал о своем, я, к примеру, о...

— Ты в порядке?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты убежала из Большого зала. Ты не заболела?

— Нет… хотя да! У меня сифилис.

— Что?

Я хлопнула себя ладошкой по губам. Нет, нет, нет! Что я ляпнула? Что на меня нашло? Зачем я так сказала? Что за чушь! Глаза Джеймса расширились, смысл сказанного дошел до него не сразу. Во взгляде мелькнуло что-то непередаваемое.

— Ты была в Больничном крыле?

— Нет еще.

— Мы должны пойти туда прямо сейчас! — он схватил меня за руку и потащил в противоположную сторону.

Неожиданно небольшая ложь стала большой проблемой. Мадам Помфри понадобится не больше двух минут, чтобы определить, что я ни чем не больна.

— На что жалуетесь, мисс Эванс?

В висках застучала: «Думай, думай. Ты же главная староста. Ты должна быть разумной!»

— Я не больна, — дурацкие ответы из меня сегодня так и сыпались.

Джеймс ошарашенно уставился на меня:

— Но ты же только что...

— Сорвалось с языка. Я вовсе не больна. Не знаю, почему я так сказала, — пробормотала я, желая провалиться сквозь землю.

Поттер ухмыльнулся, должно быть, наслаждаясь, выражением моего лица:

— Ладно. Тогда из-за чего тебе стало плохо во время ужина?

Я тяжело вздохнула, и вдруг почувствовала необъяснимое желание сказать ему всю правду. Но так и не решилась.

— Ну... я... — он пристально смотрел на меня, будто видел насквозь. Почему у него глаза, как рентген? — У меня был приступ паники, — неубедительно закончила я.

— Ясно, — сказал он спокойно. — Тогда забудем о том, что сейчас было.

На меня нахлынуло облегчение. В последнее время я была слишком нервной. По крайней мере так говорила Эми. Джеймс улыбнулся. Я игриво ударила его по руке и слабо улыбнулась в ответ. Я пыталась вести себя, как друг, а не как кто-то, кто думает о нем все время.

— Послушай, — начал он. Я посмотрела на него с любопытством. — Прости за то, что сорвался на тебе в тот раз. Я много думал об этом, и понял, что был не прав. В общем, прости.

Я не знала, что ответить. Хотелось сказать «да». Ведь всё, в чем он меня обвинял было правдой. Но вместо этого я сказала «нет».

Джеймс удивленно переспросил, в надежде, что ослышался:

— Нет?

В его глазах читалось непонимание. Я и сама не знала, почему так ответила. Глубоко вздохнув, я задержала дыхание. Так, будто собиралась прыгнуть в воду. И тут до меня дошло, что имел в виду отец. Меня всегда что-то останавливало от того, чтобы во всем признаться. Гордость.

— Я... ну... в общем... эээ... — заплетающийся язык не слушался. Томительная пауза. Я вздохнула еще раз, пытаясь набраться храбрости. — Все это время я чувствовала себя ужасно. Не знаю, как сказать. Но с тех пор, как ты спас меня, я постоянно думаю о тебе.

Не могу поверить — я сказала это! Хотя, может, он не понял, что я сказала, поскольку на протяжении всей речи я заикалась и от этого говорила невнятно.

Джеймс недоуменно смотрел на меня несколько секунд, а затем, наконец, нарушил молчание:

— Я не знаю, что ответить, и едва ли уверен в том, что понял тебя правильно.

Я бы рассмеялась, если бы не чувствовала себя такой смущенной. Да уж.. Я Лили Эванс — только что фактически призналась в своих чувствах к Джеймсу Поттеру! Не думала, что настанет такой день.

— Только скажу, что счастлива за тебя и Аниту. Я смогу преодолеть себя и…

Оглядываясь назад, я до сих пор не понимаю откуда у меня взялось столько смелости сказать все это.

— Лили.

Я сделала бы что угодно, чтобы уйти отсюда, но не могла сдвинуться с места.

— Это не сработало.

«Это не сработало».

Фраза произвела впечатление. Я уставилась на Джеймса, не в силах вымолвить ни словечка.

Что он имел в виду? Каждый раз, как я вспоминала наш разговор, мне хотелось ударить себя. Прежде всего, мне было стыдно за мою дурацкую ложь. Сифилис? О чем, черт возьми, я думала? И внезапно вырвавшиеся слова признания. Так хотелось сжаться в уголке, чтобы никто меня не нашел. Наверное, я никогда больше не смогу посмотреть ему в глаза.

Прошла неделя — хуже не бывает. И все это время я держалась от Джеймса как можно дальше. Из-за этого даже пришлось пропустить матч между Гриффиндором и Слизерином. Все свободное от уроков время я сидела в спальне, терпя бесчисленные вопросы от Эми и Кары:

«Почему тебя не было на матче?»

«Почему ты избегаешь Поттера?»

«Ты не заболела? У тебя нездоровый вид! Обратись к мадам Помфри».

«Что с тобой происходит в последнее время?»

Никто не оставлял меня в покое. И я стала шарахаться ото всех. Даже Сириус Блэк:

«Вы с Сохатым странно себя ведете. Что происходит?»

Джеймс ничего не рассказал своему лучшему другу! Все это слишком ужасно! Возможно, он был смущен, чтобы поведать ему о моей влюбленности? Может, тогда он подвергся бы бесконечным насмешкам типа «Какая сумасшедшая влюбится в тебя?»

Я, правда, никогда не понимала, как человек может признаться в любви кому-нибудь? Без страха и смущения. Теперь я вообще не была уверена, что когда-нибудь смогу находиться в одной комнате с Джеймсом.

Несколько дней спустя профессор Дамблдор пригласил меня в свой кабинет. Было любопытно и одновременно страшно. Назвав горгулье пароль, я поднялась по лестнице и постучала в дверь.

— Войдите.

Начался обычный обмен любезностями:

— Здравствуйте.

— Ах, мисс Эванс. Как дела?

— Хорошо, спасибо. А у вас как?

— Замечательно. Мистер Поттер только что рассказал мне, как все идет.

Почва ушла из-под ног. Только сейчас я заметила Джеймса, сидящего на одном из стульев.

— Привет, — я почувствовала, как мои щеки заливаются румянцем. Джеймс улыбнулся в ответ на мой настороженный взгляд.

— Пожалуйста, Лили, присаживайся, — Дамблдор жестом указал на свободное место. — Вы, наверное, хотите знать, почему я вас позвал?

Я кивнула и уставилась в пол. В голове замелькали мрачные мысли.

— Ничего захватывающего, как вы, возможно, ожидали, — я тут же получила ответ на мысленный вопрос. — Просто хотелось узнать, как дела? Я помню, вначале у вас были сложные отношения.

— Что вы имеете в виду, профессор? Лили и я упорно работали с самого начала.

Я почувствовала, как по телу разливается тепло.

— Я не имел в виду с начала этого года, — улыбнулся директор. — С начала учебы в Хогвартсе. Вы двое не всегда жили в мире. Прекрасно помню ваши стычки, — он уставился на меня, от чего мне стало жарко. — Я назначил вас на эти должности, чтобы вы забыли прошлое и сотрудничали.

Джеймс невозмутимо пожал плечами:

— С Лили легко. По большей части в наших напряженных отношениях виноват я.

— Неправда. Это была моя ошибка. Я никогда не понимала его, — выпалила я и, вспыхнув, закусила губу.

— А теперь, мисс Эванс?

— Да. Теперь я понимаю его чувства, и почему он так себя вел.

И это была правда. Я никогда не представляла, как трудно привлечь чье-то внимание. Но сейчас Джеймс с Анитой. И не думает обо мне. Долгое время я ему нравилась, но у меня был парень. А он ревновал и делал глупости, надеясь обратить мое внимание на себя.

— А ты, Джеймс?

— Думаю, что теперь я тоже понимаю Лили.

— Насчет обязанностей старост: все хорошо?

Мы одновременно кивнули. На негнущихся ногах я повернулась в сторону выхода. Но это, как выяснилось, не было концом беседы.

— И еще одна вещь. Я хотел бы, чтобы вы сообщили студентам о запрете кататься на коньках, пока лед на озере не окрепнет. И сделайте это вместе, пожалуйста. — Дамблдор, по-моему, просто наслаждался происходящим.

В который раз за вечер я покраснела. Как же иногда раздражает его знание обо всем!

На обратном пути нам никто не встретился. Коридоры были пусты. Так хотелось убежать куда-нибудь. Скрыться от этой неловкости и смущения.

— Ты идешь на ужин?

— Нет, я не голодна, — голос предательски дрогнул.

— Я тоже, — вздохнул Джеймс. — Тебе неловко?

— Ага, — я смотрела куда угодно, но только не на него.

— Мне жаль, — в его голосе было слышно огорчение.

Как же он изменился с момента нашей первой встречи! Раньше, когда он видел меня или какую-нибудь другую симпатичную девочку, он распрямлял плечи и выпячивал грудь. А сейчас передо мной впечатляющая, неординарная личность. Или я субъективна?

— Это, вероятно, пройдет, — пробормотала я, прекрасно понимая, что это вовсе не так. Пока я так отношусь к нему, не смогу говорить с ним без боли, сжимающей горло.

— Я хотел поговорить с тобой.

— Правда? И о чем же?

— Мой дедушка в больнице. Я думал, ты поймешь.

Хотелось подпрыгнуть от радости: он думал обо мне! На мгновенье забылись все мои страдания. Но настроение сразу упало, стоило мне взглянуть в его глаза. Там было столько горя и отчаяния! Сердце нехорошо дрогнуло. Вот, о чем следует побеспокоиться: я волнуюсь за него больше, чем за себя, его жизнь для меня важнее собственной.

— Что случилось?

— Не знаю. Но целители всерьёз обеспокоены. После смерти бабушки он был разбит, и мама считает, что он не хочет жить, — Джеймс нервно переплел пальцы, суставы щелкнули.

Мне было восемь, когда умерла моя бабушка. И я прекрасно помню, что тогда сказал мне отец: лучшее, что можно сделать в этот момент — это быть рядом с человеком. Чтобы он знал: ты всегда поддержишь его.

— Анита не поймет. Я имею в виду, она недостаточно хорошо меня знает, чтобы понять.

— А твои друзья?

— Трудно обсуждать подобное с ними.

— Я тоже не всегда хочу все рассказывать подругам.

Шаг к откровенности. Это навсегда останется между нами. Чтобы ни случилось. Мы решили сменить тему. И весь путь до башни проговорили и даже шутили. С ним было так легко!

* * *

Мы сидели в гостиной и улыбались друг другу. Словно никогда и не было ссор и разногласий. Просто из чистой, неподдельной симпатии.

— Хочу тебе кое-что рассказать.

— Давай.

— Мне было пять лет, а моей сестре шесть с половиной, и вот однажды родители оставили нас с няней, — я не сдержалась и засмеялась, вспоминая, что произошло дальше. — Так вот. Няня играла со мной, думая, что Петунья в своей комнате. Примерно час спустя в дверь постучали. На крыльце стояла наша соседка, миссис Кэсседи, с абсолютно голой Петуньей, — у Джеймса упала челюсть. Я захихикала. — Она бегала в таком виде по соседнему дворику в течение получаса. Когда мама вернулась домой, миссис Кэсседи целый час вопила о том, как ее сын был шокирован. Никогда не видела свою маму такой сердитой. Петунья всегда выкидывала какой-нибудь фокус, когда у нее появлялась возможность.

— А ты? Какие-нибудь голые походы?

— Нет, но со мной всегда что-нибудь случается зимой. Ты этого не заметил, когда вытаскивал меня из озера?

— О, я об этом не подумал. Меня больше интересовала твоя намокшая полупрозрачная рубашка.

Мы оба захихикали, наши глаза встретились. Теплота беседы окутывала.

— Ладно. Твоя очередь.

Пару минут Джеймс молчал, решая, какую бы историю рассказать. Его глаза светились радостью. Мне было так хорошо, как не было уже давно. И я понимала, что это только из-за него.

— Вспомнил! На третьем курсе мы вчетвером бродили по школе после отбоя. Нам нужно было найти кое-какую информацию по трансфигурации. Она находилась в запретной секции. Мы пробрались в библиотеку. И то, что мы увидели, я не забуду никогда.

Я удивленно склонила голову. Что такого увидел Джеймс, отчего у него такое странное выражение лица?

— Ты же знаешь Пинс?

— Конечно.

— Ну... вообщем... мы видели немного «необычное» ее поведение с профессором Слагхорном.

— Что?

Не могу поверить! Слагхорн и Пинс? Меня сейчас стошнит. Джеймс усмехнулся, заметив выражение моего лица:

— Я должен был принять меры? — он пошевелил бровями с намеком, что вызвало приступ смеха.

— Меня там даже не было, но могу представить эту ситуацию, — мне уже воздуха не хватало из-за хихиканья.

Стоп! О, Мерлин! Я снова сближаюсь с ним. Сейчас я должна была бы встать и уйти, но не могла. Мне так нравилось разговаривать с ним, шутить, смеяться. Гостиная постепенно пустела. Рядом с Джеймсом мне было так хорошо, и я чувствовала небывалую легкость. Он понимал меня, как никто другой. Мы были похожи: те же идеалы, цели, нравы.

— Опиши себя одним словом.

Я любила, как наши беседы переходили от шуток к серьезному и наоборот.

— Только одним? — я ненадолго задумалась, а потом расплылась в улыбке: — Сумасшедшая.

— Почему? — Джеймс чуть наклонился и наши лица оказались на опасном расстоянии. Его глаза гипнотизировали меня. Я не могла отвести взгляд.

— Потому что это так.

«Не пускай его в свое сердце. Не давай хозяйничать в нем!»

Вспомнились обнимающиеся Джеймс и Анита.

«Да забудь ты про это. Любовь превыше всякого ума».

Я наклонилась еще ближе и была уверена, что наши губы вот-вот соприкоснутся, но этого не случилось. Джеймс резко подался назад. Должно быть, тоже вспомнил об Аните.

— А как бы ты описал себя? — быстро спросила я, невинно взмахнув ресницами. Мне не было стыдно за то, что я хотела поцеловать его. Ведь он тоже наклонился ко мне.

— Не знаю. Глупый, наверное.

У меня было миллион слов, чтобы описать его. Но только не глупый.

— Почему?

Джеймс пробежался рукой по волосам:

— Потому что... — он вздохнул, — потому что... ну... Ты же видишь, что… — его рот открылся и закрылся. — Это трудно сказать... Вообщем... ты мне очень нравишься.

Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Так было всегда. И ничего не изменилось с тех пор, как я с Анитой.

Мне захотелось плакать от счастья. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. АНИТА. Не думаю, что Джеймс настолько бессердечен, чтобы бросить ее. Он не такой. И по иронии мне это в нем нравилось.

Мы с Джеймсом просидели до двух часов утра. И когда спохватились, то были потрясены, как за разговорами незаметно пролетело время. А ведь совсем недавно казалось, что я и рта не смогу раскрыть в его присутствии. Я очень устала, но была счастлива. Как не была уже долгое время.

Я взлетела по лестнице в свою спальню, думая, что засну сразу, как только лягу, но всё оказалось не так. Я еще долго провалялась, размышляя обо всем случившемся. Последние несколько недель моя жизнь была сущим адом. Обязанности старост, постоянная суета. Так хотелось, чтобы Джеймс оставил Аниту и признался в любви мне. Вздрогнуло сердце, и пробежали мурашки. Улыбка коснулась губ.

На утро я проснулась совершенно не отдохнувшей. Четыре часа для сна — слишком мало, чтобы пережить уроки без ущерба для здоровья. Поэтому у меня возникла потрясающая идея: притворюсь-ка больной и пропущу занятия. Я заслужила это. Ну, правда. Я никогда так не поступала раньше. А уже седьмой курс, и если не сейчас, то когда же?

Когда я вновь открыла глаза, было уже около одиннадцати. Лениво потянувшись, я взглянула в окно, стекла которого зимнее солнышко раскрасило морозным узором в цвет добра и уюта. Я улыбнулась: праздник в душе, праздник в природе.

Хотелось не думать о Джеймсе, Аните и драме, которая, конечно, последует позже. Может, для кого-то это лишь очередной день недели, но для меня — первый день с крыльями, подаренными счастьем. Хотелось наслаждаться жизнью, наблюдать за невидимым ветерком, который качает ветки деревьев, за озером, покрытым серебристым льдом.

Внезапно живот заурчал, и я поняла, что голодна. Улыбаясь, я вышла из комнаты и спустилась в гостиную. Так забавно нарушать правила! Если бы только Джеймс сейчас меня увидел, он бы гордился мной. Лили Эванс прогуливает! Но, боюсь, он ни за что не поверит, если не увидит сам. В голове возникла прекрасная идея.

Добежав до кухни и схватив бутерброд, я приступила к поискам Джеймса. У меня не было часов, поэтому определить, в каком он сейчас классе, было трудно. Жуя на ходу бутерброд с курицей (который, кстати, оказался очень вкусным), я мысленно пробежала по списку уроков, которые у нас совпадают. Может он на... магловедении? Как ни странно, его любимый предмет.

Дойдя до нужного класса, я постучала и хихикнула, представив удивление на его лице. Как только профессор открыла дверь, я сразу стала выискивать его среди студентов. Он о чем-то шептался с Сириусом, потом поднял голову и посмотрел прямо на меня. Я подмигнула ему.

— Здравствуйте, профессор.

Седовласая волшебница с добрым лицом и острыми глазами. Интересно, она маглорожденная или просто много знает о маглах?

— Мне нужен Джеймс на оставшуюся часть урока. У нас с ним есть дело. Профессор Дамблдор поручил, — я вежливо улыбнулась, надеясь, что моя ложь звучит достаточно убедительно.

Мне никогда особо не приходилось лгать. В течение нескольких секунд молчания я вся извелась.

Наконец профессор сказала:

— Мистер Поттер, соберите свои вещи.

Он быстро запихнул книги в сумку и направился к выходу. Как только он подошел ко мне, я толкнула дверь, пряча довольную улыбку. Но всё же не смогла сдержаться и засмеялась. Сначала тихонько, а потом все громче и громче. Из-за смеха воздуха не хватало, и я стала задыхаться. Пару секунд Джеймс странно смотрел на меня, не понимая, что происходит, а потом сам стал смеяться. Немного успокоившись, я вытерла выступившие на глаза слезы:

— О, Мерлин.

— Вступление многообещающее. Оценил. Так, что за срочность, Эванс? Зачем ты вытащила меня из класса?

— Я убила Аниту.

— ЧТО?

Я задела его плечом и прыснула от смеха:

— Видел бы ты свое лицо!

— У меня чуть сердечный приступ не случился!

— Я просто хотела сделать что-нибудь неправильное. Осталось всего несколько месяцев до конца учебы, так почему бы и нет?

Джеймс пробежался рукой по волосам и усмехнулся:

— Так ты забрала меня с урока, чтобы вместе нарушать правила?

— Именно.

Он присвистнул и засунул руки в карманы:

— Впечатлен.

— Хорошо, — уверенно сказала я, хотя на самом деле уже не чувствовала себя так. — И если хочешь, я могу дать тебе частный урок по магловедению. У меня полно опыта общения с маглами.

— У тебя есть резюме?

— Не на бумаге, но я была настоящей маглой целых одиннадцать лет.

Мы шли близко, и наши руки почти соприкасались. Джеймс улыбался. Хороший знак? Думаю, да.

— Может, выйдем на улицу?

Я кивнула.

— Знаешь, я хочу кое в чем признаться.

— И в чем же? — не могу сказать, что я не волновалась. Хорошо, что он смотрел в пол, а не мне в глаза.

— Мне, конечно, нравится магловедение, но... на самом деле... в общем... я посещаю его из-за тебя.

Мои щеки мгновенно приобрели алый оттенок:

— Из-за меня?

— Я стал посещать его на третьем курсе, хотел понять тебя. Как Снейп. И подумал, что это лучшее решение.

При слове «Снейп» Джеймс скривился. Я немного наклонила голову, пытаясь заглянуть ему в глаза. Но у меня не получилось.

— Держу пари, ты никогда не думал, что наши роли поменяются.

— Я надеялся.

— И что теперь?

— Теперь? Не знаю. У меня есть девушка, — в его голосе была слышна горечь. — Я обманщик.

— Неправда! Нам не в чем себя упрекнуть!

Джеймс покачал головой, думая, что я не понимаю. Возможно так и было.

— Я эмоциональный обманщик. Не могу так больше. Не могу находиться рядом с тобой.

Сказать, что это было шоком для меня, значит, ничего не сказать.

— Ладно, — мне захотелось его стукнуть. Видно, это отразилось на моем лице.

Его взгляд смягчился:

— Ты же знаешь, у меня есть Анита. И она мне действительно нравится.

— Больше, чем я? — мне вдруг стало неуютно и тоскливо. Вдруг он ответит «да»? Что с ним случилось? Секунду назад он был миром, сияющим в моих глазах. А в следующее мгновенье, говорит, что больше не может находиться со мной. Но ведь он говорил, что я нравилась ему всегда. Даже, когда он встречался с другими.

— Нам не стоит...

Я не дослушала и зашагала прочь.

— Подожди, — он кинулся вслед за мной. — Лили, ты не хочешь быть... «другой девушкой»?— его улыбка стала какой-то рассеянной.

Я отшатнулась:

— Нет! Не знаю, о чем я вообще думала! — голос оледенел. — Возможно, временное помешательство. Запомни, Поттер: если я тебе не нужна, то и ты мне не нужен!

Ничего себе! Никогда бы не подумала, что смогу сказать такое! Одна загвоздка — он все также нравился мне до умопомрачения. Даже при том, что он предпочитает другую, даже после всего, что случилось. Я потеряла свою гордость. Хуже — я потеряла свою жизнь. Теперь всё вращалось вокруг него. Но если я ему не нужна... Прекрасно. Это его выбор.

— Увидимся, — коротко попрощалась я и зашагала в гриффиндорскую башню. Лишь усмехаясь собственной глупости: я отлично знала, что у него есть девушка, но в глубине души надеялась, что он выберет меня.

Добравшись до своей спальни, я не выдержала и разревелась. Какой же я была дурой! Как можно было влюбиться в парня, который несвободен! Я зарылась лицом в подушку, слезы все не останавливались. Я была на грани истерики. Слишком многое обрушилось на меня сразу. Эмоциональный обманщик? Теперь я поняла, что он имел в виду: не хотел обманывать свою девушку. Но ведь я не просила его этого делать. Я просто сказала ему, что чувствую, и если он чувствует то же самое, то в чем моя вина? Сначала он говорит, что я ему нравлюсь. Потом, что ему нужна Анита.

Я поняла, что начинаю горячиться. Нужно остынуть, успокоиться и не терять головы. Нет, не буду из-за него плакать и расстраиваться. Если ему нужна Анита, пускай. Кто я такая, чтобы мешать ему? Он не хочет со мной разговаривать? Ладно. Это его решение.

С меня хватит. Надоело. Я так долго чувствовала себя безнадежно одинокой. Сейчас во мне осталась только злость, и она придавала силу.

Нелегкая это штука — любить, когда неоткуда ждать помощи. Человек чувствует себя намного независимей, если ничего для себя не ждет. От этой мысли стало спокойно, я почувствовала себя лучше и вспомнила, что за всеми этими переживаниями забыла об обеде. А ведь я здорово проголодалась!

В гостиной мой взгляд непроизвольно скользнул по Джеймсу, сидевшему у камина вместе с Сириусом. Они о чем-то с жаром шептались. Внезапно Джеймс молниеносно обернулся в мою сторону и неопределенно дернул плечом. Этот жест мог означать что угодно.

— Лили! — его голос проник в самое сердце.

Быстрей отсюда. Куда угодно, только бы не видеть и не слышать ничего. Не думать. Легко сказать.

— Что с тобой? — спросила Эми, догнав меня в коридоре.

— О чем ты? — конечно, было понятно, что она имеет в виду. Просто я не была уверена, что готова честно ответить.

— Да ладно. Я же чувствую, что ты все время где-то витаешь. Что у тебя с Поттером? Знаю, что что-то есть. Просто скажи мне, — чем больше она спрашивала, тем хуже я себя чувствовала. Всё случившиеся, казалось каким-то нереальным.

Однажды папа сказал мне: «Друзьям надо говорить, что жизнь хороша. Меньше хлопот. И больше времени, чтобы пользоваться жизнью». Но ведь дружба — это доверие. А мне сейчас был нужен совет друга. Очень.

— Расскажу после обеда.

* * *

Не придумав, как начать рассказ, я решила просто сухо перечислить происшедшие события: мое спасение, ночной разговор в гостиной, Анита. Я неожиданно замерла, чувствуя, как забилось сердце при слове «Анита». И тут меня словно прорвало: по щекам ручьем потекли слезы, а подруги сидели молча, боясь своими вопросами спугнуть меня.

Да, я рассказала им почти все. Почти. Умолчала лишь о том, что Джеймс — единственный, кто мне нужен. Но какое теперь это имеет значение?

— Если тебе станет легче, то он выглядит несчастным. Можешь убедиться сама. Он получил то, что заслужил, — торжественно провозгласила Эмми.

Слабое утешение. Я начала сердиться. Она так ничего и не поняла! Или я стала взрослой?

Я внимательно оглядела подруг. Их лица выражали сочувствие и желание помочь. В голову настойчиво лезли непрошеные мысли: «Мне не нужна их жалость. Мне нужен только Джеймс».

Может, так будет всегда. Может, через десять лет я буду задаваться вопросом, а как сложилась бы моя жизнь, если бы он выбрал меня, а не Аниту? Возможно, и перед смертью последние мысли будут о нем, о моей любви к нему.

О, Мерлин! Я прикрыла глаза, меня терзала такая душевная боль, что невозможно было ее вынести больше ни минуты!

— Мне нужно прогуляться, — я почувствовала настоятельную потребность успокоиться и, накинув мантию, вышла из комнаты.

Я шла, не разбирая дороги, проходя один коридор за другим, и остановилась, только увидев класс, где раньше часто встречалась с Северусом. Как же давно я не была здесь!

Ничего не изменилось. Всё так же. Я шагала по пыльной комнате, вспоминая такие счастливые и такие далекие дни. Здесь мы с Северусом поцеловались. Это было в День Святого Валентина на первом курсе. Я сказала, что у меня есть подарок для него и бесхитростно чмокнула его в губы. Помню, как он порозовел и смутился. И хотя мы больше не общаемся, время от времени я вспоминаю о нем с ностальгией. Наши встречи, разговоры обо всем: от квиддича до смысла жизни. Прошло столько лет, а я помню каждое слово, будто это было вчера.

Позади меня послышался какой-то шорох. Я выхватила палочку и обернулась. Северус. Забавно: я о нем думала, и вот он появился.

— Кто это? — он чуть приподнял светящуюся палочку. — Лили?

— Да.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты?

— Я первый спросил.

— Просто гуляла и натолкнулась на этот класс, — я засунула палочку обратно в карман. Вряд ли она понадобится. Северус скорее умрет, чем причинит мне вред. В этом я была уверена.

— Я тоже.

— Позволь не поверить, — я примостилась на краешек стола.

— Ладно. Я прихожу сюда иногда, чтобы подумать.

«Или вспомнить?»

Это был наш первый разговор с тех пор, как мы поссорились. Как быстро летит время! А ведь, кажется, совсем недавно мы вместе впервые ехали на поезде в Хогвартс.

— Я скучаю по тебе, — внезапно признался он. Равнодушие с бесстрастного лица мгновенно исчезло. Он никогда никому не говорил о своих чувствах. И поэтому его слова застигли меня врасплох.

— Взаимно, — честно ответила я.

И это действительно было так. Когда я смеялась над шутками, мне хотелось смеяться вместе с ним. Если что-нибудь случалось, хотелось обсудить это с ним. Или, если я видела его грустным, мне хотелось расспросить его об этом.

— Мне жаль, что всё так закончилось. Я очень злилась на тебя. Ты разочаровал меня, причинил боль. Но я должна была тебя понять. Ты это заслужил, — я вдруг почувствовала желание оправдаться. — Мне пора.

Северус смотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, остановить меня. Могу поклясться, он был потрясен!

— Пока, — я вышла за дверь и внезапно почувствовала, что осталась совсем одна.

Жаль. Было немного грустно, что я оставила его в прошлом. Хотя с другой стороны в том, что мы больше не общаемся, есть и свои плюсы. Теперь я могу жить так, как хочу, и мне не нужно терпеть его ревность и негатив. В моем сердце должно быть только счастье. Только радость, любовь и мир.

Я добрела до холла, и вдруг забыла, как дышать: Джеймс и Анита. Они целовались. Мне вновь захотелось расплакаться. В который раз за день я почувствовала себя на задворках жизни. Я уставилась на них, не в силах отвести взгляд. Дрожь в коленях, колотящееся сердце, мороз по коже. Но когда Джеймс заметил меня, я рванула со всех ног.

Лишь добежав до озера, я остановилась и в изнеможении бросилась на землю. От таявшего снега земля была раскисшей. Но мне это было безразлично. Я устало закрыла глаза. Не знаю, как долго я так лежала. Может, несколько минут, а может, часов. Меня это не волновало.

— Эй, — кто-то тронул меня за ногу. — Лили.

Я открыла глаза и тут же зажмурилась.

— Ну что еще? — досадливо простонала я. Не хочу больше иметь с ним ничего общего.

— Мы с Анитой расстались.

— Мне жаль, — пробормотала я, хотя на самом деле это была полнейшая ложь. — Что случилось?

Лучше я сразу всё выясню, чем буду на что-то надеяться.

— Не знаю. Какое-то время мы были счастливы, но потом что-то пошло не так.

— Что? — спросила я, осознавая всю глупость подобного вопроса. Джеймс внимательно смотрел на меня, исследуя каждый сантиметр моего лица.

— Ты знаешь, что. Вернее, кто.

— Напомни.

— Ну, хорошо, — он приподнял мои ноги и положил их к себе на колени. — Открою тебе секрет. Есть одна девушка, по которой я схожу с ума. Анита, нет, все девушки на свете не могут с ней сравниться.

— И кто же она?

— Она безумно красива, даже, если по уши в грязи, — прошептал Джеймс и нежно заправил за ухо рыжеватую прядь. — И еще она считает себя сумасшедшей. И заставляет меня смеяться. Я могу говорить с ней всю ночь: с ней интересно и забываешь о времени, — кончики его пальцев гладили мою щеку. — Я был полным болваном и не уверен, простит ли она меня.

— Насколько я осведомлена, она твоя должница: ты спас ей жизнь!

— Да, что-то припоминаю. Кажется, это было на ледяном озере?

Меня внезапно осенило: вот оно, счастье. То, что люди ищут годами. Джеймс мягко коснулся губами моих губ.

— Я только твой, — серьезно сказал он. — Давай никогда не будем расставаться?

Я смотрела на него с немым восхищением, переходящим в обожание: мы всегда будем вместе! Больше ничего и не нужно.