— Я — гей, — выпалил я, впиваясь взглядом в чашку с остывшим кофе стоящего на столе передо мной. Лицо Поттера неестественно вытянулось, но он сумел сдержать себя в руках. Спасибо ему за это! Я столько готовился и репетировал перед зеркалом, по-всякому коверкая эту фразу, не для того, чтобы меня обсмеяли и ответили отказом на маленькую просьбу. Кстати о просьбе:
— Почему я тебе это говорю? Знаешь, у меня есть у меня ни разу не было с парнями, а я не хочу падать перед кое-кем лицом в грязь. Вот и обращаюсь к тебе, как к знатоку... Объясни мне все, а? Можно даже на практике, я согласен и на такое, — последние слова получились какими-то неуверенными и тихими. Он ведь согласится, да?
* * *
Собственно, почему я обратился к Гарри. Я стопроцентно знал, что он гей. И уже довольно опытный. Все-таки не один год мы с ним дружим. Я помню нашу первую встречу после долгих лет разлуки. Он нервно ерзал на стуле в приемной, пока я не сказал:
— Следующий.
Увидев меня, сидящего за докторским столом, он сначала побелел, потом покраснел, а затем его лицо странно вытянулось, делая его похожим на пони. По-моему, стричь челку в то время было не в его компетенции, и вообще — многие авроры, на мой взгляд, исключительно неряшливы.
— Присаживайтесь, мистер Поттер. На что жалуемся?
— Малфой? — выпучился на меня старый знакомый.
— Да, Поттер. Я — Драко Люциус Малфой, если ты разучился читать, — тяжело вздохнул я, рукой указав на табличку перед собой. — Что конкретно тебя удивляет?
— Да, Поттер. Я — колдомедик. И на данный момент я — твой лечащий врач, — с нажимом изрек я. — Так на что жалуемся?
Гриффиндорское благородство сыграло свое. Он не стал спрашивать меня, как я оказался на столь не аристократичной работе, а лишь пожаловался на свой недуг.
— Симптомы? — профессионально поставленным врачебным голосом спросил я.
— Частые головные боли, першение в горле, слабость, — начал перечислять Гарри. — Ну и... кгхм...
— Чего замялся? — поднял я на него недовольный взгляд. — Говори как есть.
— И... розовый дым из ушей, — удрученно склонив голову, закончил Поттер.
Я изумленно отложил перо и уставился на брюнета.
— Святой Мерлин, Поттер! Да у тебя аллергия на любовное зелье!
Его глаза в ужасе округлились.
— Какое еще любовное зелье?!
Я полез в ящички стола, ища колбу с противоядием.
— Обычное, мистер Поттер. И, похоже, на Вас его используют не первый день, раз идет такая бурная реакция. На лицо явный передоз. Вы начинаете чихать при виде кого-либо из ваших знакомых? — откопав нужную колбочку, я поставил ее на стол перед Гарри.
— Да вроде нет…
— Я, конечно, понимаю, Вы очень красноречивы, мистер Поттер, но прошу выражаться яснее, — недовольно сощурился я.
— Вообще-то, такой человек есть, — осенило-таки золотую головушку. — Джинни! Точно! Я постоянно чихаю, когда мы вместе.
— Девчонка Уизли? — вопросительно выгнул я бровь.
Гарри кивнул, а я громко рассмеялся.
— Ничего себе! Не промах девка-то! — утирая слезы, сквозь смех выдавил я. — А я-то думал, что это ты так резко увлекся рыжеволосыми… У вас же вроде бы через месяц свадьба?
Гарри долго и непонимающе смотрел на меня, а потом в ужасе вскочил:
— Джинни?! Использовала на мне любовное зелье? — завизжал он похлеще любой девчонки.
— Мистер Поттер, держите себя в руках. Истерить будете дома при своей благочестивой женушке, — посмеиваясь, заметил я. — Держите лекарство. Принимать натощак за полчаса до еды, три раза в день. Желательно воздержаться от объекта аллергии и готовить себе самому. Соблюдайте, пожалуйста, постельный режим. Я пошлю свое заключение к вам на работу с совой, так что не беспокойтесь и отдыхайте в свое удовольствие.
Пациент кивнул, сунул зелье в карман джинсов и с поникшей головой направился к выходу. Не каждый день узнаешь, что женишься не по любви, а по любовному зелью! Я сидел, откинувшись на спинку кресла, и с улыбкой провожал его взглядом.
Мы не виделись несколько лет, пока заканчивали высшие учебные заведения. Судя по выпискам из газет, после успешной победы над говнюком Риддлом Поттер-таки ушел в авроры. Моего отца приговорили к Поцелую, а мать сбежала в Париж. В итоге я остался один-одинешенек в этом огромном мире. Никогда еще я не боялся одиночества. Но все приходит со временем. О друзьях я быстро забыл, пытаясь восстановить былую честь Малфоев, но бросил это дело еще в зародыше. На светские ужины ходить я никогда не любил, а от вида напудренных и разодетых дам меня воротило.
Оставшись один, я понял, насколько огромные каменные коридоры в Малфой-меноре могут быть пугающими, и поэтому, не раздумывая, подал документы туда, куда хотел в раннем детстве. Теперь, когда отца не стало и у меня появилась полная свобода действий, я не смел идти работать в министерство, так как перспективы этой работы и по сей день остаются для меня не ясными. Закончив медицинский университет с отличием, я устроился на работу в клинику Св. Мунго. На тот момент это была самая большая и единственная магическая лечебница в Англии. Поработав пару месяцев, я понял, как здорово быть колдомедиком. Мне нравилось общаться с пациентами, ставить диагнозы, варить зелья и всякое прочее. Я даже стал чаще улыбаться, отчего молодые медсестрички невесть что себе надумали.
Этот визит Поттера здорово насмешил и удивил меня. Кто бы мог подумать! А девчонка Уизли, оказывается, сильна в зельях! То, чем она поила Поттера, было действительно очень сложное и редкое зелье, обнаружить действие которого практически невозможно. Но Мальчик-Который-Вечно-Не-Такой-Как-Все отличился и тут. Аллергия на ингредиенты этого зелья могла быть у одного из миллиона! И им оказался именно Поттер. Каково же было удивление Джинни, когда Гарри съехал от нее на съемную квартиру и во время лечения наотрез отказывался встречаться с ней под любыми предлогами. Зато за меня он цеплялся с необыкновенной настойчивостью. Приходилось скрашивать часы лечения больного доброй болтовней о том, о сем, попеременно заставляя пить "такие же слизкие, как волосы Снейпа", по мнению пациента, лекарства. Перейдя на более дружеский лад в общении с гриффиндорской задницей, я понял, что тот не так уж и плох. Оказалось, он тоже порядком страдает от одиночества. Грязнокровка и нищеброд, поженившись, уехали за границу, обустраивать свою личную жизнь. Изредка они, конечно, посылали ему письма и подарки на Рождество, но живого общения было крайне мало. Газетчикам Золотой Мальчик стал неинтересен сразу же после пары тысяч интервью, взятых за месяц после смерти Сами-Знаете-Кого. Работа аврором оказалась просто адской и совершенно не нравилась Поттеру, который за три года обучения успел разочароваться в своем выборе тысячу раз. А единственная любовь его жизни оказалась наглой лгуньей.
Я искренне сочувствовал ему и сам не заметил, как перешел на «ты» и, такое странное в моих устах имя, «Гарри». После глобальной попойки в честь его выздоравливания, на которой он, захватывая меня в свои медвежьи объятья, заплетающимся языком заявил мне "друзья на веки!" и повалил на пол со стула, наши дружеские встречи и посиделки вообще стали нормой. С Джинни они расстались друзьями. Та, краснея и смущаясь, наотрез отказалась рассказывать мне, где она взяла редкий ингредиент для своего зелья, что не особо меня расстроило.
И так прошел этот странный год, полный встреч и сюрпризов. Я работал колдомедиком, изредка спасал жизни магов-неудачников, а на выходные ехал в какой-нибудь трактир, чтобы посидеть с Поттером, если тот был свободен, и пропустить пару кружек хорошего светлого английского пива. После выздоровления тот снова вернулся в авроры.
Как-то я зашел к нему домой и увидел то, что моему глазу явно не предназначалось. Эротический журнал в открытую валялся на журнальном столике в прихожей, что крайне меня озадачило. Не вытерпев (Поттер одевается, как девчонка!), я полистал глянцевые страницы. Голые парни, сплетавшиеся в странных и мудреных позах, испугали меня.
Позже, когда мы сидели в небольшом трактирчике, я затеял незамысловатый разговор:
— Слушай, Поттер, — недовольно морщась, со стуком поставил я на стол полупустую кружку. — Ты гей, что ли?
Он смутился и задумчиво откинулся на спинку стула.
— Ммм… Я встречался с парнем пару месяцев. Не скажу, что мне не понравилось.
Я прыснул, насмешливо вскинув брови, но тот не заметил этого жеста, погруженный в свои мысли.
— И как… оно?
Поттер хмыкнул, тут же перестав краснеть:
— С парнем намного приятней.
Я поперхнулся пивом и долго-долго не мог придти в себя, пока эта идиотская аврорская морда ржала на весь трактир.
В общем, общение с Гарри пошло мне на пользу. Улыбаться я стал еще чаще. Иногда с улыбкой полного идиота смотрел в одну точку, вертя перо пальцами, что вызывало хихиканье и красные личики у все тех же медсестер. Но что поделать? Малфоевское обаяние всегда играло одну из главных ролей в моей жизни. А улыбался я чертовски обаятельно.
* * *
С «кое-кем» я встретился около недели назад. Я покупал себе теплый свитер в одном из бутиков главной улицы, и тут кто-то ненавязчиво хлопнул меня по плечу.
— Драко?
— Тео!
Мы пламенно обнялись. В школьной жизни я всегда полагался на его сильное и уверенное плечо. Он был одним из тех представителей аристократии, с которыми мне полагалось общаться. И главное — нравилось. Мы держали в страхе весь Слизерин. В то время как я предпочитал почивать на лаврах, Тео оставался в тени — верным и преданным помощником и другом. Он всегда мыслил более спокойно и рационально, в отличие от вспыльчивого меня. Часто на последнем курсе у меня мелькали мысли о том, как Теодор хорош. Я не исключал свою любовь к мужскому полу, но все-таки немного ее побаивался, считая это ненормальным. Тем более, что в моем распоряжении были чуть ли не все девушки Хогвартса, чем я умело и нагло пользовался. С Ноттом после выпуска мы даже не удосужились перекинуться парочкой писем. И вот я встретил его в бутике. Такого похорошевшего и повзрослевшего. Сердце невольно сжалось, когда мой взгляд упал на эту милую полуулыбку и растрепанные черные волосы. В ушах зашумело, а перед глазами стоял образ этого восхитительного брюнета в день выпуска. О, как же ему шла та дорогая мантия… Он пригласил меня в кафе. Расспросив друг друга обо всем, мы сошлись на одном: нам жутко не хватало друг друга.
— Дрейк, это так удивительно! Ты так изменился!
— А ты, я смотрю, ни капельки. Все та же серьезность и скептичность так и проскальзывает во всем твоем существе, — заметил я.
— Это точно, — кивнул мой старый друг. — Дрейк, ты не поверишь, как я скучал по тебе.
Мой взгляд неожиданно упал на оголенную жилку, выступающую из-под расстегнутого ворота черной рубашки. Я нервно сглотнул:
— Я тоже... скучал.
Во время разговора мой взгляд судорожно бегал по взъерошенным черным волосам, четким скулам и оголенной шее, которую Теодор постоянно потирал.
Мы расстались, и я тут же аппарировал к себе домой. Судорожно стягивая с себя футболку и буквально выпрыгивая из джинсов, которые стали вдруг резко малы в определенном месте, я встал под душ. Холодные струи оказались как нельзя кстати. Я подставлял им свое лицо, а они стекали вниз, унося с собой усталость и напряжение. Я не любил онанировать и никогда этим не занимался. Но встреча с Ноттом… Опершись на левую руку, другой я схватил свою эрекцию, которая стала уже довольно болезненной. Привести себя к разрядке не составило труда, я и так был на грани. Накинув на себя белоснежный махровый халат, я вышел из ванной опустошенным и еще более усталым. Я чертовски сильно хотел Нотта. Признавшись в этом самому себе, я рухнул на постель и забылся сном.
* * *
Следующий день не задался с утра. Какая-то тучная дама пыталась доказать мне, что у нее редкая форма болезни Крауцера, в то время как я был уверен, что она просто перепила сонного зелья. В итоге я спровадил ее из своего кабинета, послав к Маргарет, главе отделения. Позже мне удалось схлопотать ночное дежурство за какую-то ересь в бумагах, которые заполнял не я. Весь этот пакостный день обещал скрасить ужин с Поттером, в нашем любимом баре на пересечении Квинсбридж-роуд и Данло-стрит.
И вот как все это обернулось.
— Я — гей.
Если на чистоту, я и сам не заметил, как это вырвалось. Но раз уж сказал, нельзя идти на попятную.
Серьезный взгляд зеленых глаз заставил меня поежиться.
— А ты кто: пассив или актив?
— А? — непонимающе моргнул я. Поттер возвел глаза к небу:
— Кто кого трахать-то будет?
Я зарделся:
— Хм… наверное, он… м-меня.
— Я тоже всегда сверху, — начал Гарри, в то время как я нервно ерзал на стуле. — И сомневаюсь, что смогу хоть что-то объяснить на словах, что тебе нужно делать. Но если тебе уж очень хочется испробовать это на практике…
Я кивнул, так и не посмотрев на Поттера. Вдруг я почувствовал, как чья-то рука упрямо тянет меня за собой. Подняв взгляд на Гарри, я только и смог, что подчиниться. Мы почти выбежали из кафе. Я не помню, заплатил ли за свой кофе, но Поттер вроде бы успел кинуть какую-то купюру на стол. Он усадил меня к себе в машину. По пути мы заехали в аптеку, в которой он даже умудрялся шутить, покупая презервативы и смазку. Подмигнув молодой продавщице, которая смотрела на нас во все глаза, и забрав покупку, он снова потянул смущенного до невозможности меня к машине.
Я сидел на заднем сиденье как на иголках, то и дело кидая нервозные взгляды то на Поттера, то на смазанный пейзаж за окном. Я не знал, куда везет меня это чертов «профи-гей», и был очень удивлен, когда тот, остановив машину в каком-то темном и неизвестном мне месте, перелез на заднее сиденье и в ожидании уставился на меня.
— Здесь? — возмущенно воскликнул я. — Прямо в машине?
Гарри кивнул, и у меня не осталось слов. Я чувствовал себя мышью в логове у удава. Причем мышь сама напросилась в гости. Взгляд изумрудных глаз завораживал, и я медленно стал стягивать с себя рубашку. Расстегнув ремень, я высвободился от брюк, а затем и от нижнего белья. Все это время я чувствовал на себе взгляд Поттера, проникающий в самое нутро.
— Что дальше?.. — просипел я, уставившись на брюнета. Голос отказывался подчиняться мне в полной мере. Тот жестом указал мне сесть к нему на колени, что я и сделал. Пространство машины меня жутко раздражало, но, устроившись на коленях, я вдруг забыл обо всем.
Поттер поцеловал меня. Ласкающе, словно успокаивая, он проник своим языком в мой рот, а я даже не шелохнулся. Просто отдался ему, позволив делать все, что он сочтет нужным. Как только я начал несмело отвечать, поцелуй завершился. Так же внезапно, как и начался. «Хорошо целуется», — мгновенно мелькнула мысль. Головокружение, мучившее меня с минуту, прошло, как только я почувствовал холодную смазку между своими ягодицами. Повинуясь жестам Поттера, я развернулся к нему спиной, прогнувшись в пояснице и хватаясь руками за спинки кресел. Он ввел в меня палец. Ощущения были не ахти. Не было очень больно, но было неприятно, что кто-то ковыряется в твоей заднице. С добавлением второго и третьего пальцев я тихо мирился, сжимая все сильнее кресла. А потом Поттер завозился подо мной.
— Чего там?.. — сбивчиво спросил я, обернувшись.
На нем не было очков. Девственные и совершенно незащищенные глаза взирали на меня с неким укором. Но было в них еще что-то. Что-то, что я не успел разглядеть.
— Одевай, — нарушил тишину Поттер, протягивая мне презерватив. — Не хочу, чтобы ты запачкал мою машину невесть чем.
«Вот сукин сын»! — восхитился я дерзостью в молодости куда более скромного гриффиндорца. Безропотно натянув резинку, я снова развернулся к лобовому стеклу. В небе мерцали звезды. Их было не много. Штук семь от силы. Но как они были прекрасны…
— Бля! — воскликнул я, когда Поттер вошел в меня.
Ощущения… Какие, нахрен, ощущения?! Я мысленно орал на себя благим матом, за то, что придумал этот глупый план. Было ужасно больно. Звезд перед глазами стало немереное количество, а я стал кричать. Поцелуи, обрушившиеся на мою прогнутую спину, ничуть не успокаивали боли, разносящейся по всему телу мерными толчками. Костяшки пальцев побелели, волосы спутались и падали на лицо неразборчивыми прядями.
— Поттер, прекрати немедленно! — взвыл я, не в силах терпеть.
— Тише, Драко. Тише. Сейчас пройдет, — нежный голос впился в разум, словно пиявка. Сознание потонуло за серой дымкой.
Я громко выдохнул. Толчки не стали безболезненными, но кроме боли они приносили и еще что-то… Экстаз? Я удивленно распахнул глаза, когда услышал стон. Свой стон. Еще один крутился где-то в районе грудной клетки и грозился вот-вот выйти наружу. И вышел. Сладостный, гортанный. Поттер сзади неопределенно охнул, когда я сам начал насаживаться на него, словно в состоянии опьянения. Все сильнее и быстрее. Оргазм накрыл меня с головой, губы Поттера, до этого неопределенно бродившие по коже, припали к моему плечу, и я вскрикнул. В судорогах подо мной выгнулся Гарри, а секундой позже я пал в его широкие объятия. Успокоив свое сбившееся дыхание, я блаженно прикрыл глаза.
— Черт, Поттер. Это было волшебно.
Я одевался неспешно, словно в какой-то послеоргазменной полудреме. Гарри выкинул использованные презервативы в окно, из-за чего я устроил небольшую разборку, переросшую в шутливую возню на заднем сидении его автомобиля. Отсмеявшись и пригладив волосы, я расслабленно откинулся назад, а Поттер, усевшись на место водителя, повез меня домой.
На ватных ногах я вышел из машины, слабо улыбнулся и махнул Поттеру рукой. Он, обняв руками руль и положив на него подбородок, улыбаясь, смотрел на меня своими восхитительно зелеными глазами.
Я долго не мог уснуть, ворочаясь. А улыбка все так же не сходила с моих губ.
26.01.2011 Психиатр. Диагноз: любовь
Я встал рано. Не знаю, что меня подняло. Может, уверенность в сегодняшнем дне? Шаркая ногами по полу и отчаянно зевая, я зашел на кухню, сварил себе кофе и, позвякивая ложечкой, устроился на диване в гостиной. Задумался, делая глоток обжигающего кофе и расслабленно откидываясь на мягкую спинку.
— Сегодня выходной, — протянул я в пустоту. — Вчера я трахался с Поттером, а сегодня буду с Тео.
Я нервно хихикнул, пролив полчашки горячего кофе на себя. Хорошенько выругавшись, я поставил недопитый кофе в раковину и ушел в душ.
После душа стало значительно легче, и разум вернулся ко мне, напевая какую-то американскую кантри-песенку. Я недовольно разглядывал красные отметины от ожога, расположенные прямо над правым соском. Вздохнув, я отлип от зеркала и уселся на колени перед камином. Сжав летучий порох в кулаке, я досчитал до десяти и кинул его в огонь.
— Да?
— Тео, это я.
— Дрейк! Привет, чем обязан?
— Я бы хотел… снова с тобой встретиться. Поговорить. Как обычно, — голос предательски задрожал.
— Ааа… Наверстываем упущенное? — в то время как Тео был в прекрасном расположении духа и отвечал на фразы в шутливой манере. Казалось, он не замечал моего волнения.
— Что-то вроде.
— Я с удовольствием, Дрей, ты же знаешь. Где встретимся?
— Может у меня? — неуверенно предложил я.
— Чудесно. Когда?
— Да хоть сегодня! В шесть сможешь?
— Без проблем.
Я натянуто улыбнулся и попрощался. С минуту я смотрел на тлеющий камин, а потом сорвался. Мозг хаотично заработал. «Надо что-то сделать… Что-то особенное. Нужно все подготовить в стиле романтического вечера. Да! Свечи, стол, накрытый на двоих. Одежда тоже... Что-то такое, вызывающее и элегантное. Ну и от чего легко избавиться, конечно… Господи, я мыслю как какая-то девка перед третьим свиданием, когда уже ясно, что без секса не обойтись. А у нас с Ноттом первое! Стоп. Какое еще свидание я себе выдумал?!» В конце концов, эти неопределенные метания по поместью привели меня к дверному косяку. Потерев лоб и невольно поморщившись, я направился в ванну, чтобы вновь снять с себя напряжение.
— Кто бы подумал, — недовольно изрек я, разглядывая себя в зеркало. — Что взрослый Драко будет столь сентиментален и кроток. И не стыдно тебе? Вот кто бы был не в восторге, так это твой любимый папочка, Драко.
Поморщившись, я еще раз придирчиво осмотрел себя в зеркале и вышел из комнаты. Прямые темно-синие джинсы, потертые для лоска в некоторых местах, сидели на моих бедрах не очень уверено, но выразительно. Нежно-бежевый джемпер с вырезом лодочкой оголял ключицы, предавая мне легкую незащищенность и невинность. Я остался доволен своим образом, чуть растрепав волосы. Я помнил, что Тео всегда нравились мои платиновые пряди, лежавшие неаккуратно, сумбурно. Он много раз говорил мне это в гостиной Слизерина, где мы иногда сидели до рассвета, разговаривая о всяких мелочах, а я, скидывающий маску надменности и холодности, становился самим собой. На самом деле, я всегда был любящим сыном и верным другом. Немного истеричен, надменен, но все это в прошлом. Я давно поборол свою вспыльчивость, став совершенно другим. Новым Драко Малфоем, о котором не знал пока еще никто.
Я сладко потянулся. Время подходило к половине шестого, и я совершенно не знал, чем себя занять. В столовой стояла приятная атмосфера уединенности. Полумрак комнаты, задернутые шторы. На столе примостилась ваза с фруктами, бутылка шампанского и дивный подсвечник. Длинный стол, укороченный в три раза, превратился в аккуратный квадратный столик. Развалившись на диване, я стал отсчитывать минуты и не заметил, как задремал.
* * *
Меня разбудил хлопок аппарации. Стряхнув с себя последние остатки сна, я поспешил открыть дверь. Моему взору открылся волшебный вид на стройного брюнета в деловом костюме.
— Ты откуда такой? — вопросительно оглядел я Нотта с ног до головы.
— С работы, — устало улыбнулся он.
Я жестом пригласил его зайти, открывая дверь шире.
— Устал? — я помог другу снять пиджак.
— Немного, — Теодор ослабил галстук, расстегнув несколько верхних пуговиц. И почему у меня мгновенно вспотели ладони? — Чем займемся?
— Ужин, — коротко кивнул я в сторону.
— Замечательно, — одобрил Тео.
* * *
Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки. Теодор засмеялся, проведя пятерней по взъерошенным волосам, пока я разливал шампанское.
— Как здорово у тебя. Чувствую себя как дома… — Нотт блаженно откинулся на спинку стула, принимая с моих рук бокал. — За что пьем, дружище?
Я улыбнулся, налив себе и устроившись напротив Теодора.
— За нас?
— За нас! — поддержал он, вскинув бокал.
Мы чокнулись. А я кажется не только бокалом… Пятый глоток развязал мне язык. Никогда не думал, что так быстро пьянею. Пузырьки настойчиво крутились в животе, распределяя тепло по всему телу равномерными волнами. Мне нравилось это ощущение дурмана и дымки перед глазами. Я ничего не видел, кроме Нотта, делающего редкие глотки и улыбающегося чему-то. Его галстук висел на спинке стула, а рубашка расстегнута чуть ли не наполовину. Внимательные темно-синие глаза взирали на меня, не прекращая, заставляя опускать взгляд и краснеть. Но потом я все равно поднимал его на ходящий туда-сюда кадык, сглатывающий алкоголь, и язык, облизывающий губы столь соблазнительным образом.
— Тео, — начал я несмело. Голос казался хрипловатым и чужим. — Я наслышан о твоих продвижениях на работе. А как же личная жизнь?
— Личная жизнь? Да какая личная жизнь у министра по делам с Темными силами? Я весь в работе. Даже в выходные приходится пахать, как ненормальному.
— Так значит… Ты свободен? — сердце екнуло.
— Да. Абсолютно.
— Хмм… — еще один глоток для уверенности. — А… ммм…
— Чего? — засмеялся он, неожиданно накрыв мою ладонь. Я вздрогнул.
— Тебе же нужна невеста, разве я не прав?
— Нужна. Но я не интересуюсь девушками.
Сердце сделало кульбит, но тут же пришло в норму.
— А как у тебя на личном фронте? — заинтересованно осведомился он, поставив пустой бокал на стол.
— Да так же. Хоть и не из-за работы. В наше время вообще сложно найти себе кого-нибудь подходящего, не считаешь? — я вопросительно вскинул бровь, осторожно высвободив свою руку и доливая пенящийся алкоголь в бокалы.
— Резонно, — кивнул он.
— Вот так и живем. Вечными холостяками.
— Не скажи. До вечных холостяков нам еще далеко. Нам еще нет и двадцати пяти! — он улыбнулся, как мне показалось, немного пьяно.
— Не заметишь, как целый век стукнет. Время летит, Тео.
— Это точно. В наши дни все это отмечают. Да и вспышки темной магии чаще всего оттого, что какой-то маг самоучка пытался сделать себя бессмертным или вечно молодым.
— Это глупо.
— Не согласен. Бессмертие... К нему стремились все маги с древнейших времен. Ты считаешь, что все они были глупцами?
— Считаю. А ты так рьяно их защищаешь… Уж не самолично ли просиживаешь дни в своей лаборатории, пытаясь изобрести зелье вечной жизни? — смеясь, заявил я.
Он засмеялся в ответ.
— Ты меня раскусил.
Я улыбнулся и сделал большой глоток. Пузырьки защекотали нёбо.
— Тео. Беру свои слова назад. Ты изменился.
Нотт фыркнул. Как-то неопределенно. С долей грусти и обреченности.
— Что ж. Мы все меняе…
Я резко подался вперед. Бокал вылетел из рук, разбившись о пол с громким звоном. Пламя свечей дернулось, но устояло на месте. Тени заплясали на стене, складываясь в причудливую картину целующейся парочки.
Я сделал это. Первый шаг по пересечению черты. Губы Тео оказались горьковатыми на вкус. С привкусом сигарет и алкоголя. Теодор курит? Странно. Мой разум подал голос только тогда, когда я почувствовал, как в моем рту хозяйничает чей-то язык. Уверенно, страстно. Я распахнул глаза и отстранился, тяжело дыша. Нотт смотрел на меня, прищурившись. Растрепанные волосы, полуобнаженная грудь… Я глухо застонал, но тут же прервал себя. Было что-то притворное в этом всем. Тео встал и подошел ко мне. Я тоже поднялся со своего места, делая шаг назад.
— Прости, я…
Одним движением Нотт припечатал меня к стене.
— Простить? За что?
Он не говорил, он рычал. Темно-синие искорки плясали в почти черных глазах, губы кусали, требовали ответа, заглатывали, сосали. Не об этом ли я мечтал? Не об этом ли думал? Рука Теодора скользнула под джемпер, задирая его и лаская мое тело. Я трепетал, не смея вырываться из его сильных рук. Коленом он раздвинул мои ноги. Я почувствовал, как оно упирается в мой пах. Дыхание сбилось, щеки раскраснелись. Нотт укусил меня за шею: жестко, властно. Я закричал.
Пересчитав моей спиной все углы и смахнув мой любимый подсвечник со стола, Теодор бросил меня на деревянную поверхность. Я больно ударился головой и задохнулся, когда тяжелое тело брюнета полностью накрыло меня. Грубая рука уже хозяйничала у меня в джинсах, сжимая и лаская мой ноющий орган. Я с тихим стоном запрокинул голову, а Нотт впился зубами в мою беззащитную шею, оставляя неровные алые засосы. Я закрыл глаза, а когда открыл, почувствовав секундное замешательство Теодора, то увидел перед собой зверя.
Мои глаза в страхе распахнулись. Я не желал этого. Его пальцы коснулись утреннего шрама, и я тихо взвыл. Я определенно не хотел Нотта. Это больше походило на изнасилование, чем на секс. И я вырвался, отталкивая брюнета от себя. В глазах Тео мелькнуло удивление:
— Но ты же сам начал! Куда ты? Дрей, стой!
Но я не слышал его. Застегнув на ходу джинсы, схватив куртку с вешалки и связку ключей, я бросился вон из квартиры.
* * *
Я осознал, где нахожусь, только когда увидел знакомую синюю дверь. «Мерлин Великий»! — только и смог подумать я, вспоминая, как оказался у двери в квартиру Поттера. Голова кружилась, а перед глазами все еще стояла дымка алкогольного опьянения. Я как-то устало и обреченно уткнулся лбом в холодную поверхность металла и ткнул пальцем в звонок.
— Малфой?
О, как же мне не хватало звука моей фамилии, чтобы хоть чуточку придти в чувство!
— Надеюсь, не помешал, — улыбка получилось вымученной и совсем не малфоевской. — Пустишь?
Он стоял в одних спортивных штанах с оголенным торсом. Очки одеты чуть набекрень, словно хозяин нацепил их в большой спешке. Он посторонился, впуская меня.
— Проходи.
Я кивнул и зашел. Знакомый темно-серый коридор. Справа вешалка, слева место для обуви. Все чисто, аккуратно, безо всяких излишеств. В этом весь Поттер. Поставив кроссовки на свое обычное место (и когда оно у меня здесь появилось?) и скинув с себя куртку, я прошел дальше, зайдя на кухню. Безмолвно опустившись на стул и поставив локти на столешницу из белого дерева, я взирал на Поттера. Он стоял в проеме и, кажется, совершенно ничего не понимал.
— Есть выпить?
Он коротко кивнул, доставая из верхнего шкафа бутылку дорогого коньяка. «Никак на службе подарили», — отметил я про себя, пододвигая полную рюмку жидкости цвета карамели. Гарри налил себе тоже, устроившись на стуле подле меня. Я искоса взглянул на него. Совершенно не заспанный, словно ждал кого-то. А ведь время… Взглядом нашарив часы, я удивленно хмыкнул. За двенадцать. Заболтался я с этим ублюдком.
Я прикрыл глаза. Вместо обычной темноты передо мной предстал образ брюнета, вальяжно раскинувшегося на стуле. Я сглотнул, резко открыв глаза, и залпом осушил рюмку. Жар прошелся по всему телу так резко, что я невольно закашлялся.
— Осторожней.
Тихий голос. Такой знакомый. Я повернулся к Гарри. Он даже не притронулся к своей порции, а просто выжидающе смотрел на меня. Я опустил голову и потянулся к бутылке.
* * *
— Гарри… — как же тяжело даются слова на пьяную голову. — Я не смог, представляешь? Я так хотел Нотта, так желал… А как только выдалась возможность — спасовал перед ним!
Рукой я прикрыл лицо. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня таким. Щеки горели то ли от стыда, то ли от выпитого алкоголя. Меня душили слезы. Или, возможно, Поттер, вскочивший со своего места и кинувшийся обнимать меня. Я уткнулся лбом в его плечо. Оно оказалось теплым и уютным. Руки Поттера ожили, мягко поглаживая мои растрепанные волосы и прижимая меня к широкой груди. Вдруг стало мокро. Слезы не принесли облегчения, а только еще больший стыд. Я всхлипнул, молясь, чтобы бывший гриффиндорец не услышал. Но мои молитвы наглым образом были проигнорированы. Поттер слегка отстранился от меня, но лишь для того, чтобы взглянуть мне в лицо. Заплаканное и недовольное. Я горько усмехнулся, представив, как я должно быть сейчас выгляжу.
— Это было ужасно, Гарри. Меня чуть не изнасиловали.
Вот зачем я это сказал? Мерлиновы яйца, больше никогда не буду пить! Но действия брюнета привели меня в еще больший шок. Он стал покрывать мое лицо поцелуями. Нежными, легкими, почти невесомыми. Он сцеловывал слезы, бегущие по щекам, касался моих полуприкрытых век, уголков губ.
— Драко, какой же ты… — различил я тихий шепот. Но «какой же я», расслышать не успел. В порыве вскинув голову, я коснулся шепчущих губ губами. Зеленые глаза в немом укоре воззрились на меня. Это было так знакомо… В мозгу что-то щелкнуло. Вот что было не так! Полуобнаженный брюнет, сильные руки, широкие плечи, торчащие в разные стороны темные волосы и волевой подбородок. Слишком знакомо и так нереально. Ведь глаза… Темно-синие, глубокие словно омут. Эти глаза внушали уважение и страх. Но мне нужны были другие. Яркие и открытые, взирающие на меня из-под, с маленькими изумрудными смешинками. Глаза, которые могли бы сказать все, стоило лишь в них заглянуть. Нет, я не хотел Нотта. Совершенно не хотел.
— Гарри…
* * *
Я открыл глаза. И тут же охнул, зажмурившись. Голову разрывало на сотни мелких частей, а к горлу подкатила тошнота. Справившись с приступом похмелья, я все-таки разомкнул веки и приподнялся на локтях. «Я не дома», — мелькнула одна связная мысль в голове. Я голый лежал в чужой постели, а рядом со мной, подперев голову рукой и явно меня рассматривая, лежал Поттер. Видимо он проснулся раньше, потому что ни капли не шелохнулся, когда я в ужасе сел на кровати. Из-за очков на меня глядели смеющиеся зеленые глаза. Сердце неопределенно метнулось и забилось часто-часто, не желая возвращать себе свой привычный ритм. Одеяло прикрывало лишь бедра брюнета, и я нервно сглотнул, оглядывая его обнаженную грудь.
— Что. Я. Здесь. Делаю? — прохрипел я еще не восстановившимся после сна голосом.
— Вроде как сидишь. До этого спал. А еще до этого… — смешинок в глазах Поттера прибавилось.
Я глухо застонал и откинулся на подушку, натягивая одеяло на нос:
— Мы снова…?
Поттер перебил меня, поняв мучивший меня вопрос по глазам:
— Нет.
— Нет? — я удивленно вскинул бровь. — Почему тогда я голый?
— Ну, знаешь ли… — Гарри громко рассмеялся. — Думаю, спать в одежде было бы менее приятно.
Я согласно кивнул, чуть поерзав и почувствовав плавки на бедрах. Значит, не занимались.
— А почему мы спали вместе?
— Прости, ты был в таком состоянии, что я просто не смог бы дотащить тебя до зала. А сам спать на диване не люблю. Да и тебя оставлять одного не хотелось. Мало ли, что тебе взбрело на пьяную голову? Вот и прилег рядом.
В его словах я явственно чувствовал насмешку, отчего только сильнее натянул одеяло, пытаясь слиться с белыми простынями и попросту исчезнуть.
— Так… А что вчера было-то?
— Ты пришел ко мне сам не свой. Выдул весь мой коньяк и начал проклинать Теодора Нотта на чем свет стоит. Затем полез целоваться, а потом попросту уснул посередине процесса.
Я ощутил, как к лицу приливает краска. Только не это. «Чертов Нотт».
— И после этого ты оставил меня у себя, да еще и уложил спать рядом с собой?
Он кивнул.
— Ты явно что-то не договариваешь, Поттер…
Я взглянул в смеющиеся зеленые глаза, и мое сердце пропустило удар. Поттер вздохнул и неожиданно навис надо мной. Его дыхание обдало мою кожу жаром, и по телу тут же пробежались мурашки. Я моргнул, высунувшись из-под одеяла.
— Мы точно ничего не делали? — поинтересовался я шепотом.
— Нет.
— Жаль, — облизнул я губы, прикрыл глаза.
— Мое упущение, — виновато кивнул он.
Я забыл, как дышать. Это выходит за рамки разумного, но как же мне нравится ощущать его язык во рту, который я впустил совершенно безропотно. У этого поцелуя привкус шоколада и ванили. Настолько приторно сладко, что я невольно снова облизал губы, когда он отстранился.
— Кажется, я сошел с ума.
— Не один ты.
Я посмотрел на него, а затем медленно встал с кровати. На ватных ногах, чуть покачиваясь, я сделал шаг вперед.
— Так, Поттер. Хватит валяться. Лучше подскажи мне, где у тебя находится антипохмельное зелье?
26.01.2011 Дерматолог. Диагноз: счастье
Я весело напевал себе под нос какую-то песенку. Кажется, я вчера слышал что-то такое по радио, и мотив прочно засел в мозгу, повторяясь черт-те какой раз. Несколько раз я ударил босой ногой по полу в такт мелодии, а потом почувствовал, как чешется левая икра, и характерным движением почесал ее правой пяткой. На мне была только длинная рубашка с закатанными рукавами. Его рубашка, между прочим. Он предлагал мне переехать полностью, но я все никак не решусь, ограничиваясь частыми ночевками.
Я зарыл тонкие пальцы в волосы в задумчивости и вскинул голову, рассматривая содержимое полок поттеровской кухни. В конце концов, ничего дельного не надумав, я решил сделать нам тосты. С джемом. Тем самым, который прислала Грейнджер на прошлых выходных. Как ни странно, из нее получилась вполне приличная домохозяйка, о чем писал Уизел в своем письме к Гарри. Он читал это с таким счастливым видом, что мне невольно захотелось запустить как минимум авадой в рыжее ничтожество, которое может вызвать у Гарри такую улыбку. Поттер заржал, услышав мое недовольство по этому поводу.
— И как ты только можешь меня ревновать ко всему, что движется?
Ну да, как же. Ревную я. Тут я услышал свое недовольное сопение и дернулся, заталкивая хлеб в тостер. И совсем не ревную! Просто он так улыбался… Мало ли, что они по молодости делали в гриффиндорской спальне? Я не виноват, что в голову так и норовят залезть совершенно безумные мысли. И вообще, кто еще из нас ревнует. Каждый раз, когда я вскользь упоминал Нотта в разговоре, он тут же вспыхивал, как вулкан!
Я улыбнулся, вспоминая вчерашнюю сцену ревности зеленоглазого гриффиндорца. Она ведь кончилась довольно… страстно.
Я кинул взгляд на часы. Ему пора вставать. Через 40 минут он должен быть опрятен, свеж и с документами подмышкой мчаться в Аврорат. Тостер запищал и выплюнул поджаренный хлеб. Я подошел к нему с тарелкой, ничего не ожидая, когда меня сзади обняли руки. Я вздрогнул. Уже три месяца почти живу с ним, а все никак не привыкну к его манере подбираться сзади бесшумно. Он шутил, что это годы практики хождения по Хогвардским коридорам после отбоя. А я лишь отмахивался и пытался свыкнуться.
— Давно проснулся? — я взял тосты кончиками пальцев, стараясь не обжечься.
— Минут пять назад, — выдохнул он мне в шею, нежно целуя засос, поставленный им же вчера. Я всегда знал, что у ревности зеленые глаза.
— Так иди, умойся сначала! Не надо мне тут под ногами вертеться, — с притворной ворчливостью высвободился я из его рук.
Он сокрушенно почесал затылок. Но блеск, играющий в глазах, выдал его замысел.
— Гарри Джеймс Поттер! — только и успел воскликнуть я, когда он сгреб меня в охапку и начал безудержно расцеловывать все участки кожи, до которых только смог дотянуться. Я засмеялся, а он заулыбался, ни на секунду не выпуская меня из объятий.
Мне удалось-таки его отпихнуть и отдышаться.
— Вон! — красноречиво тыкнул я пальцем в проем двери.
Он вскинул вверх руки, признав свое поражение и идиотски улыбаясь.
— Придурок, — констатировал я и самолично выпихнул его и кухни.
Через десять минут он, одетый и причесанный, зашел на кухню по моему приглашению. На столе его ждали тосты, щедро смазанные абрикосовым джемом, и дымящаяся кружка горячего шоколада. Я сел по другую сторону стола и размешивал ложкой свой кофе. Он сел напротив, кинул на меня задумчивый взгляд и принялся за завтрак. Я пил кофе, украдкой наблюдая за Поттером из-под челки. Он довольно откинулся на спинку стула и потянулся. Что за ребенок.
Я встал, собирая со стола посуду, и поставил ее в раковину. Затем развернулся, чувствуя пристальный взгляд.
— Чего тебе?
Он медленно подошел и обнял меня за талию. Я обвил руками его шею, а он наклонился и безмолвно поцеловал меня. Наши поцелуи перестали быть рваными, кусающимися и несдержанными. Теперь они медленные, глубокие, чувственные, словно каждый из нас пробует дорогое вино, смакуя каждый глоток. Его рука погладила мое бедро, а я поддался искушению и обвил его ногой, прижимая чуть ближе. Я почувствовал, как сбивается дыхание, и отстранился от него. Во рту образовался привычный привкус шоколада. Я облизнулся, а он недовольно нахмурил брови, отчего на переносице возникла глубокая морщинка.
— Опоздаешь же, — покачал я головой.
— Пусть.
— В прошлый раз твое «пусть» лишило тебя премии… — я вскинул вверх очерченную бровь.
Он насупился, но все же отступил, напоследок целуя уже более сдержанно. Я улыбнулся ему, пока он надевал ботинки и приглаживал волосы.
— До вечера.
— До вечера, — согласился я, поправляя на нем теплый шарф и закрывая дверь. А затем обессилено сполз по ней вниз, окунаясь в столь недалекие воспоминания.
После истории с Теодором, Гарри заявил, что я полный идиот и ничего не смыслю в геях. И что он самолично возьмется меня обучать этой «сложнейшей науке». По-простому, он предложил мне встречаться. А я, подтверждая звание идиота, согласился.
С Тео я помирился через неделю. Он пригласил меня на обед, и мы хорошо поговорили и все обсудили. Он, смеясь, заявил, что жутко перепугался, когда я вылетел пулей из квартиры. Еще бы! Но я даже благодарен этому недоразумению. Дружба с Тео стала крепче, и на свет показалась давняя любовь к Поттеру, которая, к счастью, оказалась взаимной.
Вчера я снова проболтался весь день с Ноттом, выбирая теплый шарф для Гарри. А вернувшись вечером, застал Поттера в не очень хорошем расположении духа. Негодованию гриффиндорца не было конца. Все мои оправдания и попытки защиты он пресекал на корню. В итоге я разбил ему очки, хорошенько вправив мозги, а потом впился поцелуем в губы. Одежда испарилась за секунды, и вот уже мы занимались сексом прямо на полу. Позже Гарри виновато улыбался, пока я чинил заклятием его безвкусные окуляры и бережно лечил синяк.
Гарри Джеймс Поттер. Высокий брюнет с шестью кубиками идеального пресса и огромными зелеными глазами. Он… Просто он. Местоимение. Не знаю, почему в своих мыслях я называю его именно так. С душевным трепетом вкладывая в эти две буквы все то, что не могу вложить в имя или фамилию. Он, ласкающий меня ночами. Он, нежно целующий каждое утро. Он, заставляющий сердце биться безумно или же замирать на долгие-долгие минуты. Он… Тот, о ком я думаю постоянно.
Я со стоном закрыл ладонями лицо и с силой потер глаза. Нельзя думать о плохом. Нельзя! Но, черт возьми, почему у него такая опасная работа? Позавчера в мое отделение поступило три аврора. Один в сильнейшей темномагической коме. Двое других изувечены до неузнаваемости. И ведь такие прибывают чуть ли не каждый день! Я начал бояться за него. Никогда не обращал внимания, кого нам направляют. А теперь из-за каждого документа, с прописанным в графе профессия «аврор», меня бросает в дрожь. А вдруг он… когда-нибудь не вернется с работы?
Я потряс головой как можно сильнее, чтобы все мысли сбились в кучу, а ненужные просто-напросто вылетели из разума. Когда это получилось, я встал. Прошел в комнату, переоделся в свое, наспех перемыл посуду и аппарировал к себе с мыслью, что надо бы пригласить его пожить в Малфой-меноре. Желательно, на постоянной основе.
* * *
Работу я закончил специально пораньше. Открыв дверь своим ключом, я наткнулся на абсолютную тишину. Нахмурившись, я разделся и прошел на кухню. На столе стояла чашка недопитого горячего шоколада. Мои брови поползли вверх. Я ринулся в спальню. Застыв в дверном проеме, перевел дух и облегченно заулыбался. Поттер спал мертвым сном. Рубашка валялась на полу, а штаны прямо на кровати рядом. Посапывая, Гарри лежал на животе, мило нахмурив брови. Этот Аврорат его совсем вымотал.
Я тихонько разделся и прошмыгнул к нему под одеяло. Тут же сильные руки пришли в движение и прижали меня к горячему телу.
— Поттер! Ты меня обманул? — возмутился я, устраиваясь удобнее в объятьях.
— Нет, — хрипло ответил брюнет, сладко зевнув. — Я действительно очень устал.
Я вздохнул и закрыл глаза. Его теплая грудь позади меня равномерно вздымалась, и я слушал поттеровское дыхание, постепенно засыпая.
— Гарри, — я максимально прижался спиной к его груди, а он посильнее обнял меня за талию. — Переедешь в Малфой-мэнор на выходных?
— Конечно, Драко.
— Спасибо, — сквозь сон пробормотал я.
Его тихое «я люблю тебя» в ответ растворилось в сладкой полудреме с привкусом ванили и шоколада.
26.01.2011 Окулист. Диагноз: ревность
Вечером 30 июля я спешно аппарировал с работы домой. Завтра у него День Рождения, которого я так долго ждал. Домовые эльфы суетились вокруг меня, только раздражая.
— Как идет подготовка к празднику? — поймал я первого попавшегося за ухо.
— Хорошо, сэр. Уже все готово, сэр.
— Когда прибудет мистер Поттер?
— Мистер Поттер, сэр, просил вам передать, сэр, что задержится на работе, — эльф мигнул большими глазами. — Сэр.
— Свободен, — кивнул я большеглазому домовику, отпуская, и он исчез с характерным хлопком.
Задержится? Как обычно. Значит, прибудет около девяти. Я поморщился — не люблю, когда он возвращается так поздно, — достал из комода маленькую бархатную коробочку и сунул ее в карман брюк, чуть сжимая в руке. Надеюсь, сюрприз удастся.
Он переехал ко мне около двух месяцев назад. Сначала было необычно готовить завтрак на двоих, но он так хвалил мою кухню, что я стал специально вставать пораньше. Из-за сложности наших работ виделись мы не очень часто. Зато редкие походы по магазинам и в театры заставляли мое сердце выскакивать из груди, а глаза наполнялись благоговейными слезами. Как же я люблю его.
Часы пробили полночь. Я нервно начал ходить взад-вперед перед камином. Поттера все не было.
Я развязал праздничную мантию и бросил ее на диван. А потом, немного подумав, широкими шагами поднялся наверх, в нашу спальню.
Двуспальная кровать с тяжелым бордовым пологом была расстелена. Белые простыни усыпаны алыми и нежно-молочными лепестками. Он всегда любил розы. Я помню, как он восхищенно бродил между розовыми кустами в палисаднике семьи Уизли. Никогда не забуду те искрящиеся изумрудные глаза. А я предпочитал лилии. Они оплели почти все изгороди Малфой-менора. Гарри утверждал, что я очень похож на этот цветок. Тонкий, изящный, белый… Я усмехнулся своим мыслям, отбрасывая волосы назад. Они значительно отросли с момента моей первой встречи с гриффиндорцем. Теперь я все чаще схватываю их сзади в конский хвост. Помню, как Гарри говорил, что длинные волосы — это эротично. Что ж… Все ради тебя, милый!
Я упал на расстеленную кровать ничком, лицом в подушку. На душе скреблись кошки, а я ничего не мог с этим поделать. Запах цветов и зажженной палочки с благовониями навевал дремоту. Я зевнул, не отрывая лица от накрахмаленной наволочки. То ли усталость, то ли стресс и переживания дали о себе знать, и я провалился в объятья Морфея.
* * *
Проснулся я от тихих шагов. Мгновенно вскочил и подслеповато сощурился. Когда глаза привыкли к неожиданному полумраку, я охнул. Гарри. Мой Гарри. В расстегнутой и порванной в нескольких местах рубашке, бедламом на голове, яркими губами и… о боже. Засосом на шее. Я в ужасе прикрыл рот рукой и сделал шаг назад. Неправда. Не верю. Он не мог мне изменить! Он же никогда бы не… Господи…
— Драко, я… — начал он хрипло, а я отнял руку от лица.
— Вон, — как можно холоднее и тише. Так больнее, я знаю. И Гарри дернулся, как от удара.
— Ты все неправильно понял. Я…
— Поттер, вон из моего дома. Не хочу тебя видеть. Завтра заберешь свои вещи и можешь больше не возвращаться, — выплюнул я, отворачиваясь к окну.
Воздуха в комнате стало слишком мало, я начал дышать отрывисто и часто. Взор помутился и расфокусировался, в голове образовался ужасный кавардак. Сзади послышались тихие шаги. Не нужно было напрягать слух, чтобы услышать грохот закрывшейся двери. Что он наделал? Что я наделал?
Я дал волю чувствам и уткнулся лбом в холодное стекло. Слезы беззвучно покатились по щекам, щекоча подбородок, а я стоял, стискивая зубы и сжимая и разжимая кулаки. Дурак. Думал, что все будет идеально. Поженимся, усыновим детишек, будем жить вместе до старости и умрем в один день. Это должно было когда-то случиться. Ведь все со временем надоедает. И любовь тоже.
Я резко развернулся, зло утирая предательские слезы. Я же Малфой, черт возьми!
* * *
Проснулся я утром, весь помятый и разбитый. Мне удалось уснуть только с рассветом в неудобной позе на полу. Спать одному оказалось на удивление холодно, и мне пришлось спуститься в гостиную, к камину. Так и уснул, сидя перед огнем и закутавшись в одеяло.
Завтракать я не стал. На работу явился хмурый и недовольный. Улыбки медсестер раздражали еще больше, о белоснежные стены хотелось стучаться головой, а от набора пациентов — просто выть.
К середине дня я успел облаять самую наглую блондиночку из дерматологического отделения, почти подраться с одним из пациентов, разбить четыре колбочки с дорогущими зельями и получить три ночных дежурства от Маргарет, отчего только еще больше взбесился.
Сидя в столовой и помешивая ложкой дешевый растворимый кофе, я задумался. А что, если дело в другом? Вдруг Гарри совсем не изменял мне? А я, как дурак, набросился на него с порога, даже не выслушав. Мерлин, у него же сегодня День Рождения! Надо поздравить… Правда подарок вручить не получится. Я со вздохом вспомнил красивую печатку с огромным ограненным изумрудом в белом золоте. По-слизерински, но зеленый так идет к его глазам. Как бы оно смотрелось на его безымянном пальце? Как дешевка? Или, наоборот, благородно? Хотел бы я на это глянуть.
Я совершенно не заметил, как расплылся в счастливой улыбке, представляя нашу с Гарри семейную жизнь.
— Привет, Драко! Выглядишь счастливым, — подсел ко мне мой коллега, Алан Брукс.
— Да уж. Куда счастливее, — мгновенно помрачнел я, спускаясь с небес на землю и делая глоток кофе.
— Что-то случилось? — участливо поинтересовался он, вгрызаясь зубами в сочное яблоко.
— Да. Я расстался со своим… — я закашлялся. — Со своей девушкой.
— Ой, — махнул Алан рукой, словно не заметя оговорки. — И что? Такая трагедия? Любил ее, что ли?
— Да. Кольцо уже купил, — сокрушенно покачал я головой.
— А расстались-то из-за чего?
— Она мне изменила.
— А то, что любишь ее, ты говорил? — оживился Брукс, снова кусая яблоко.
— Ммм… Нет, — я задумался. И тут же ошарашено продолжил. — Никогда.
— Вот видишь, — обрадовался чему-то Алан, в то время как я отстранено пялился в свой пластиковый стаканчик. — Это же девушки. У них фобия на одиночество. Они коварны и расчетливы, а значит, всегда имеют запасной вариант. Ты никогда не говорил, что любишь ее, вот она и решила, что ваши отношения — всего лишь фарс и ничего серьезного это не представляет. Так что виноват в этом ты сам, вот.
Алан откусил от яблока огромный кусок и начал старательно его разжевывать. Я сглотнул. Гарри, конечно, на девушку походил мало, но в словах Брукса что-то было. Может быть, я действительно сам виноват? Никогда не говорил, что люблю. Между нами был секс (отличный секс!) и разговоры о работе, делах, квиддиче… Нет, я никогда не говорил, что люблю его. Ни разу не сказал, как я люблю его.
Я залпом выпил свой кофе, как будто бы это был стакан добрых огневиски. Тряхнув головой, я поднялся.
— Спасибо, Алан.
— Не за фто, обрафяйфя, — прошамкал Брукс, отсалютовав мне огрызком.
* * *
Голова неприятно гудела от непрерывной четырехчасовой работы. Я несколько раз моргнул и потер переносицу. Глаза слезились, я еле читал диагнозы. Время близилось к семи, но идти домой не хотелось. К тому же у меня остался еще один пациент, поступивший вчера ночью.
Лениво перебирая документы, я просидел в кабинете еще около получаса. Потом разум воззвал к себе, и я поднялся, прихватив толстую папку. Листая ее на ходу, я шел по темным и пустым больничным коридорам.
— Так… Джек Лондон[1]… Аврор… Без сознания… хм… тяжелая травма головы… Ооо… Зелья Сна без сновидений, Обезболивающие, Костерост… — бормотал я себе под нос, толкая дверь в пятую палату.
При моем появлении лампы под потолком тускло замерцали бледно-голубым. На кровати я увидел мужчину лет тридцати с копной каштановых волос.
— Итак. Здравствуйте, мистер… Мистер Лондон.
Мужчина меня проигнорировал. Его лоб был перевязан множеством бинтов, как, впрочем, торс и правая рука. Приборы рядом показывали стабильность состояния и легкую аритмию. Черкнув несколько строк в документации, я приступил к обследованию. Обнаружилось небольшое внутреннее кровоизлияние, которое я тут же остановил несколькими взмахами палочки, и трещины в позвонках. Записав данные, я влил в бессознательного пациента зелья, ловко придерживая его за голову и нажимая временами на нужную точку, вызывая глотательный рефлекс. Вздохнув, я еще раз произнес диагностирующие заклинания. Удовлетворившись, я проверил исправность приборов и тихо вышел. Свет за моей спиной тут же погас.
«Аврор», — подумал я. — «Интересно, а он знал Гарри»?
Джек Лондон[1] — да-да, тезка известного писателя.
26.01.2011 Травматолог. Диагноз: глупость
Когда я пришел домой, вещей Гарри уже не было. Сердце болезненно сжалось, и я до глубокой ночи бродил по коридорам Малфой-мэнора, вспоминая счастливые два месяца нашей совместной жизни. Ностальгия охватила меня с головой, а пустые коридоры наводили тоску. Хотелось выть.
Ближе к двум часам ночи я поднялся в нашу спальню. Кровать была снова аккуратно застелена, а комната прибрана домовиками. Я быстро разделся и юркнул под одеяло. Было невообразимо холодно и неуютно. Пошарив рукой в прикроватной тумбочке в поисках зелья от бессонницы, я наткнулся на что-то квадратное. С удивлением ощупав предмет, я вытащил его наружу.
— Люмос.
Комната осветилась теплым светом, и я смог рассмотреть предмет в своих руках. Им оказался Кубик Рубика. Я видел такие штучки в магазине рыжих Уизли. Когда магу удавалось его собрать, то Кубик взрывался десятками маленьких салютиков. Детям нравилась эта игрушка. Я стал вспоминать, покупал ли когда-нибудь нечто подобное. После тщательного анализа стало ясно — что нет. Значит, поттеровская игрушка.
Покрутив цветной кубик в руках, я пожал плечами и сунул подушку под спину. Все равно ведь не спалось. Кубик сморил меня через полчаса, и я, безвольно свесив руку с ним с кровати, забылся тревожным сном, так и не собрав ни одной стороны.
* * *
— Мистер Малфой, — Маргарет сурово нависла надо мной. — Что с Вами происходит?
— А что со мной происходит? — прикинулся я евреем.
— Вы уже третий день творите черт-те что! — возмутилась глава отделения и свела тонкие бровки у переносицы. — Как это понимать?!
— Мисс Маргарет, простите меня за мою некомпетентность в решении того вчерашнего вопроса по поводу миссис Уэльс и мою халатность по отношению к работе. Я работаю у Вас не первый год, и Вы прекрасно осведомлены о моих достоинствах и недостатках как колдомедика, человека, мужчины и, в первую очередь, как друга. Я не хотел бы портить наши с Вами отношения только из-за небольшого недопонимая в рабочем процессе, которого, по моему скромному и ничего не значащему мнению, мы с Вами могли бы избежать, если бы Вы чуть более тактично общались со своими подопечными. Нет, я ни в коем случае не ставлю под вопрос Ваше образование и не пытаюсь как-то на Вас воздействовать своими витиеватыми речами. Потому что я, как человек рода знатного, осведомлен о Вашей искренней нелюбви к аристократической манере изложения, которая всегда излишне вежлива и неэмоциональна. К слову, позвольте, я немного отойду от темы, я говорил с Вами недалече трех часов назад, когда Вы, моя дорогая мисс Маргарет, деликатно послали меня к фестралам на пастбище, обосновав это тем, что у Вас много дел. «Ваши дела», как Вы тогда выразились, в этот момент стояли за дверью Вашего кабинета и смущенно ковыряли больничный стенд. Я бы предпочел взыскать с них, «Ваших дел» то есть, плату за порчу казенного имущества и впредь не срываться на бедных и ни в чем не повинных тружеников, работающих на благо нашей страны. И…
Я победно улыбнулся и отложил документы в сторону:
— Что, совсем плохо? — услужливо поинтересовался я, взмахивая палочкой и призывая чайник с заваркой и две чашки. — Последний раз ты разговаривала со мной на «вы», когда мистер Голден не появлялся дома две ночи.
— Все ужасно, — согласилась она, присаживаясь прямо на край моего стола.
— Снова поругались или так и не помирились? — я налил в чашку мятный чай и протянул ей.
— И то и другое, — она благодарно посмотрела на меня, принимая чай. — А что у тебя? Не ври мне, Драко. Три последних дня на тебе лица нет.
— Надо же! Сама мисс Кэрол, надеюсь, в будущем миссис Голден, обратила на меня, простого колдомедика, свое внимание! — я картинно возвел руки к небесам.
— Не паясничай, — поморщилась она и подула на горячий чай. — Ты уже сделал ему предложение?
— Нет, — помрачнел я, делая глоток из своей кружки и задыхаясь от яркого привкуса мяты, скользнувшего по горлу и щекотнувшего небо. — То кольцо, которое мы с тобой так долго выбирали, мне не пригодилось.
Она вздохнула и сочувственно посмотрела на меня:
— Я знаю, вы помиритесь.
— Не уверен, — опустил я глаза, рассматривая крупные чаинки.
— Зато уверена я, — она встала и поставила недопитый чай на стол. — Не переживай, все наладится. Удачи.
— И тебе удачи, — грустно улыбнулся я.
Маргарет весело мне подмигнула и упорхнула со словами:
— Не раскисай. И не забудь про своего пациента. За ним требуется тщательный уход!
— Знаю, знаю.
Спустя час я закончил с бумагами. Сладко зевнув и потянувшись, я заскучал. На момент, когда я старательно простукивал пальцами отрывок из Кармен, в мой кабинет ворвался Нотт.
— Привет, Дрей.
— Привет, Тео. Заходи.
Теодор улыбнулся и, повесив мантию на вешалку возле двери, сел на стул передо мной.
— Как у тебя дела?
— Да все так же. Как ты?
— Жив, здоров… — Теодор загадочно улыбнулся. — А как с Поттером?
— Никак, — скрипнул я зубами. Сколько можно?!
— Тише, — хохотнул брюнет, знавший меня, как облупленного. — Что не поделили?
— Верность не поделили, — прошипел я, отворачиваясь.
Нотт смотрел на меня пару секунд, а потом громко рассмеялся. Я недоуменно глянул на него.
— Драко, ты такой глупый, — покачал головой мой друг.
— Я в курсе, — недовольно поджал губы я.
— Ты уверен в измене?
— Не совсем, но я же видел, как он…
Договорить мне не дали. Властная ладонь ухватилась за мой подбородок, а чужие губы впились в меня. Я замычал и с размаху вдарил Нотту по скуле:
— Сукин сын! Какого гиппогрифа ты себе позволяешь?!
Теодор откинулся на стуле, поглаживая покрасневшее место удара.
— Ты любишь его?
— Конечно, я его люблю! — зло огрызнулся я.
— Любовь слепа, Драко. Ты не видишь очевидных вещей, — качнул головой Нотт, вставая.
У меня в груди шевельнулось слабое раскаянье.
— На. Держи вот, — я призвал из шкафчика мешочек со льдом и отдал другу, провожая того до двери.
— Да ничего, сам нарвался, — еле улыбнулся брюнет. — Так ты правда так сильно его любишь?
— Я очень сильно люблю Гарри, — серьезно кивнул я.
— Ладно, я понял. Прости.
— Пока, Тео.
— Пока, Драко.
Нотт застегнул мантию, приложил лед к скуле и вышел из кабинета. Тут меня осенило, и я высунулся из проема, крича:
— Тео! Чего хотел-то?!
— Да льда одолжить! А то коньяк пить не с чем, — засмеялся Теодор, и двери лифта сомкнулись.
* * *
Минутная стрелка замерла на двенадцати, и я поднялся. Ровно семь, значит, надо идти на обход. Схватив папки с документами своих пациентов, я вышел в коридор. Он оказался пустым, погруженным в абсолютную тишину, нарушаемую только моими тихими шагами. И правильно, нечего здесь делать всяким в такое время. Третий этаж второго сектора никогда не пользовался популярностью. Вот ниже — это да. Там лежат с отравлениями и разными формами аллергий на зелья. У меня же всего пять-шесть серьезных пациентов в два месяца. За ними нужен тщательный уход и ежедневный осмотр.
Последней на моем пути оказалась пятая палата с тем самым аврором, который поступил к нам недавно. Толкнув дверь, я кашлянул. Лондон приподнялся на локтях и озирался.
— Добрый вечер, мистер Лондон, — дежурно улыбнулся я, закрывая дверь. — Как Ваше самочувствие? Давно очнулись?
— Да нет, только что, — улыбнулся мне в ответ пациент. — А где я?
— Вы в св. Мунго.
— А сколько?..
— Около трех дней.
— А Вы?..
— Ваш лечащий врач. Мистер Малфой.
— О, мистер Малфой, — вдруг широко улыбнулся аврор. — Не Драко ли, случаем?
— Мне про Вас Гарри рассказывал, — хмыкнул Джек, спокойно ложась на кровать. — Любит Вас безумно. Кстати, как он?
— Вы это к чему? — слушал я в пол-уха, стараясь сосредоточиться на показаниях приборов и чар.
— Как к чему? Мы ж вместе на задании были. Меня сильно потрепало, его, вроде, тоже. Уж как на него набросился тот Пожиратель! Всю рубашку разорвал, чуть не задушил… Я еле ступефаем буйного уложить успел. А тут подмога к ним, представляете? Ну, я быстро вызывать дополнительный отряд, но меня оглушили. Дальше не помню, что было. Очнулся здесь. Так что с Гарри? Жив он?
— Так... Вы практически здоровы. Еще два дня Вам будет прописан больничный режим, а потом мы Вас выпишем, — тут до меня стал доходить смысл сказанных аврором слов. — Стоп. Гарри в тот день бы на задании?
— Новость хорошая, спасибо. Быстро Вы меня подлатали.
— Я пойду, мистер Лондон, — выдохнул я, срываясь с места.
— Да-да, идите. Что-то Вам, кажется, нехорошо…
* * *
Спустя два часа я выпал из камина на Гриммаунд-плейс. Совсем не аристократично, но мне было все равно. Поттер продал свою квартиру еще тогда, когда переехал в Малфой-мэнор. Быстро пробежав по его друзьям, я узнал, что дом Блэков — единственное место, где Гарри может находиться на данный момент. Поэтому, не задумываясь, я оприходовал лонгботтомский камин, который, к слову, оказался очень неудобным.
Быстро встав на ноги и даже не отряхнувшись, я уставился на Поттера. Он сидел в кресле с бокалом чего-то алкогольного в руке. Я поморщился. Выглядел он ужасно.
— Гарри, почему ты не сказал мне сразу? — мягко начал я, делая шаг к нему.
Поттер встрепенулся:
— А стал бы ты меня слушать, Драко?
— Не стал бы, — легко согласился я, отбирая бокал у уже прилично надравшегося Поттера. — Но и ты хорош. Даже не попытался ничего объяснить.
Гарри вспыхнул:
— Мне просто надоели твои вечные упреки! Сколько можно меня ревновать?! Я не стал бы тебе изменять! Никогда бы! Ни за что! Я так долго ждал своего шанса, не мог признаться тебе… Слишком долго! И тебя бы я никуда не отпустил, слышишь?
Я вздрогнул от его крика и сделал шаг назад. Поттер поднялся с кресла, яростно сверкая глазами.
— Зачем что-то объяснять? Я думал, ты любишь меня. Я знаю, что наивен, ведь ты мне этого никогда не говорил.
Я вздохнул. Не девчонка, значит?
— Гарри, я люблю тебя.
— Не верю! — закричал всерьез разозлившийся Поттер.
— Отлично, — по-детски поджал я губы и отвернулся. Сзади послышался шорох, и горячее дыхание обдало мой затылок. Запахло спиртным.
— Ты… сказал правду?
— Да. Я люблю тебя. И сожалею, что так поступил. Я был неправ.
Его руки обвились вокруг моей талии, и я оказался прижатым к широкой груди.
— И ты меня прости…
Я улыбнулся и откинул голову к нему на плечо:
— Мир, дружба, Хаффлпафф?
— Угу.
— Кстати, — я пошарил рукой в кармане мантии. — Я хотел тебе это отдать. Занятная игрушка.
Гарри удивленно повертел Кубик Рубика в руках и рассмеялся.
— Как раз кстати.
Я недоуменно вскинул бровь, а Поттер прошептал что-то на латыни. Кубик вспыхнул и завис в воздухе, моментально собираясь. Когда все стороны оказались собраны, он рассыпался, а в руке Поттера оказалась маленькая черная коробочка.
— Драко, ты выйдешь за меня?
Я презрительно скривился, принимая подарок.
— Поттер. Я никогда не выйду за тебя.
— Это еще почему?!
Я открыл коробочку и улыбнулся, погладив большим пальцем тонкое колечко из белого золота.
— Потому что это ты выйдешь за меня.
26.01.2011 Заключение лечащего врача: БОЛЕН
Утро застало нас в постели. Я лениво листал небольшую книжецу в сером переплете, сидя на нашей двуспальной кровати. Гарри лежал рядом, по-хозяйски закинув на меня левую руку.
— Чем больше я читаю Шекспира, тем больше убеждаюсь, что у него есть сонеты на все случаи жизни, — улыбнулся я, перелистывая страницу.
— Да? И что хорошего в этих твоих сонетах? — ответно улыбнулась растрепанная голова у меня под боком.
— Вот смотри. Мне кажется, чем-то напоминает меня, — я пробежался по строчкам еще раз глазами и вобрал в себя побольше воздуха:
— Для аппетита пряностью приправы
Мы называем горький вкус во рту.
Мы горечь пьем, чтоб избежать отравы,
Нарочно возбуждая дурноту.
Он непонимающе уставился на меня, облокотившись на подушку и вслушиваясь в слова. Я улыбнулся, заметив детский интерес в его глазах.
— Так, избалованный твоей любовью,
Я в горьких мыслях радость находил
И сам себе придумал нездоровье
Еще в расцвете бодрости и сил.
— Что за чушь? Это совсем не похоже на тебя, — покачал головой Поттер.
— Гарри, от этого любовного коварства
И спасенья вымышленных бед
Я заболел не в шутку и лекарства
Горчайшие глотал себе во вред.
Но понял я…
Поттер замер на последних строфах и вдруг расплылся в улыбке. Я замолк, так и не дочитав ему.
— Ты болен, Драко?
Я фыркнул:
— Да!
— И чем же? — лукаво улыбнулся брюнет, стаскивая меня с подушки и нависая надо мной.
— Тобой, шрамоголовый! — беззлобно усмехнулся я.
— Нет, — Гарри качнул головой и приблизился максимально близко, дразня меня. — Скажи, как подобает.
— Гарри… — я потянулся к его губам, но хитрый лис легко увернулся. — Ладно, ладно! Я люблю тебя.
— А теперь нежнее и ласковее.
— Поттер! — возмутился я.
— Давай же.
— Я люблю тебя, Гарри. Я очень сильно тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, — выдохнул он в мои приоткрытые губы и яростно припал к ним.
Книжка вывалилась из рук и упала на пол, беспомощно открывшись на той самой странице со сто восемнадцатым сонетом. Последние строчки, которые я так не сказал Поттеру, беззвучно повисли в воздухе неоглашенным приговором. Я пытался излечиться от этой болезни, сомневаясь, не признавая ее, отталкивая. Но она, прогрессируя, охватила весь мой разум и надолго поселилась в сердце, сбивая его с ритма и заставляя неистово колотиться о ребра, которые от такого натиска должны превратиться в белесую крошку.
Мы целовались с ним, пока не перехватило дыхание и легкие не закричали об отсутствии воздуха. Я с неохотой оторвался от алых пухлых губ и, словно читая врачебное заключение профессионально поставленным голосом, изрек:
— Но понял я: лекарства — яд смертельный
Тем, кто любовью болен беспредельной.
Поттер засмеялся, а я улыбнулся. Нет. Мне не нужны лекарства. Такую болезнь нужно принимать, как божий дар. Даже если эта болезнь неизлечима.
А я верил, что любовь к Поттеру не излечится никогда, потому что граненый изумруд на печатке благородно сверкал зеленью и придавал смуглым сильным пальцам несвойственный им аристократизм, делая их исконно малфоевскими.
Vova
