— Что с тобой, Том? — Алан удивленно рассматривал покрасневшие глаза Фелтона. — Снова с Джейд поссорился?
— Нет, что вы, Алан, — Том быстрыми движениями руки отер влажные щеки и жалко улыбнулся, но губы задрожали, и он отвернулся от Рикмана. Слезы все еще жгли глаза и никак не хотели останавливаться. Теперь мистер Рикман решит, что он плакса и девчонка. Вот же черт! Выбрал, называется, местечко поукромнее. Том от злости закусил губу, надеясь, что боль отвлечет его от саднящего ощущения предательства. Но тут он почувствовал теплую и уверенную руку Алана на своем плече, и это еще больше его расстроило.
— Расскажи, что случилось? — мягко попросил Алан, разворачивая сильно покрасневшего Тома к себе.
— Это слишком неприличный рассказ, сэр, — вяло ответил Том, но желание поделиться, выплеснуть свою боль стало просто невыносимым. Но он помнил, кем является, и что натворил, чтобы понимать, что ему нечем гордиться.
— Ох, Том, я же все вижу. Ты думаешь, я не замечаю, как ты избегаешь Дэна, как рычишь на него, словно ты и вправду мальчишка Малфой. И как смотришь на него, когда думаешь, что никто не видит. Ну, рассказывай, — Алан немного потормошил замершего парня, пытаясь передать ему частичку своего оптимизма.
— Простите, сэр, но это слишком постыдная тайна, чтобы я мог ее рассказать, — все же благоразумие взяло верх, и Том нашел в себе силы сдержать порыв.
-Тогда я просто посижу с тобой, пока ты не придешь в себя. Ты же не против общества такого занудного старика, как я?
— Ох, что вы, Алан! Я всегда ловлю каждый ваш жест. Работать с вами — лучше десятка актерских школ! Я многому у вас научился.
— Эх, молодость, молодость. Знали бы вы, сколь многому научили меня вы..
— Мы? Да что мы можем, в сравнении с вами?
— Молодость всегда так категорична и решительна, что любая проблема кажется ей последней каплей в борьбе жизни и смерти, добра и зла. Молодость живет здесь и сейчас. Ей не важно, сколько дней осталось впереди, и осталось ли вообще. Самое главное — успеть прочувствовать жизнь сегодня. В моем возрасте слишком много думают о завтрашнем дне, забывая жить настоящим. Взрослым кажется, что без их внимания и контроля все пойдет прахом. Те проблемы, которые волнуют таких замшелых пней, как я, кажутся ничем в таком возрасте, как у тебя. Не спеши жить и становиться взрослым, Том. Молодость — самое дорогое, что есть у нас. Именно в это время приобретают самых верных друзей, влюбляются так, что свет меркнет. Именно молодость кажется вам обузой, и вы пытаетесь поскорее оставить ее позади. Но в мире взрослых так много проблем, и за их решением иной раз забываешь, что истинная жизнь проходит мимо.
Алан покачивал притихшего парня в своих объятиях и говорил успокаивающим голосом. Том затих и согрелся, постепенно его проблемы отошли на второй план, и он задумался: а была ли его боль настолько уж непреодолимой? Ну, подумаешь, выяснил, что Дэн — сволочь, каких мало, так что же теперь пускать из-за него свою жизнь под откос? Да через пару лет он вспомнит эти слезы и рассмеется над ними. Единственное, что важно сейчас — доверие и слова Алана Рикмана — одного из самых талантливых актеров, которых он только знал.
И вдруг, неожиданно для самого себя, Том рассказал Алану всю историю, приключившуюся в трейлере. И с ужасом ждал, что тот оттолкнет его или, того хуже — срежет острым обидным словом, но Алан даже не престал покачивать его, и Том успокоился.
— Ты расстроился из-за того, что Дэн воспользовался тобой «втемную»? Понятно. Так отплати ему той же монетой.
— Да у меня и в мыслях такого нет. Зачем?
— Ага, то есть, ты предпочитаешь прожигать его убийственными взглядами и тихо страдать в одиночку? А не пора ли тебе вспомнить, кого ты играешь, и попробовать вжиться в роль Драко посильнее? Просто подумай, как повел бы себя этот слизеринец, если бы его накололи таким же образом?
Том поднял голову и всмотрелся в насмешливо-добрые глаза Алана. Эх, не зря его героя называли Слизеринским змеем! Том понимающе улыбнулся, и Алан заговорщицки подмигнул ему.
* * *
— Эмма! Ты сегодня очаровательна, как никогда! — Том изобразил галантный полупоклон в сторону Уотсон, только что приехавшей на съемки.
— Подожди, сейчас меня загримируют, оденут в мрачные тряпки, и ты возьмешь свои слова обратно, — засмеялась Эмма, кокетливо поправив выбившийся локон. Многочисленные тоненькие браслетики звякнули, причудливо скатываясь от запястья к локтю. Эмма опустила руки в складки светлого легкого платьица, и браслеты, еще раз мелодично звякнув, вернулись на запястье. Девушка была похожа на фею. Том мысленно извинился перед ней за то, что так беззастенчиво флиртует с корыстными интересами.
— Никогда! Такую богиню ничем не испортить! — в притворном ужасе Том воздел руки к небесам. Эмма снова засмеялась, но уже более тепло.
— Том, колись, что тебе надо?
* * *
Дэн удивленно смотрел, как Том и Эмма заходят вместе в ее вагончик. То, как смеялась Эмма, и то, какими взглядами одаривал ее Том, ясно говорило, что они туда не репетировать пошли. Дэн неуверенно заерзал на стуле, оглянувшись по сторонам. Рупперт похрапывал, пока гримеры освежали его грим.
— Руп, эй, Руп, проснись! — Дэн толкнул спящего товарища, и тот подскочил на месте, непонимающе вытаращившись на него.
— Что такое? А, это ты, Дэн. Чего тебе надо?
— Ты так все самое интересное проспишь!
— Например? — зевая, спросил Рупперт, а одна из гримерш щелкнула его кисточкой по носу. Рупперт чихнул, и они рассмеялись.
— Ты видел, Том с Эммой в вагончик к ней пошли.
— И что? — скучающе протянул Рупперт. — Мне-то что?
— Как!? Неужели не понимаешь?
— Нет...
— Дэниел пытается сказать, что у Эммы и Тома роман, — вмешалась гримерша.
— И что? — пожал плечами Рупперт. — Они уже давно так ходят. Ты не знал?
— Нет, — надулся Дэн и, нахохлившись, позволил заняться собой высокому лысоватому гримеру.
"Какого черта, — думал Дэн, — они так легко относятся к этому? Эмма такая серьезная девушка. Том почти женат. Нет, я понимаю, всякие производственные романы, но это же все границы переходит! Вот так, не скрываясь!"
Эти и подобные мысли долго не оставляли Дэна. Его уже успели загримировать, одеть. И даже отменить съемки, потому что у Йейтса задержали самолет, и он не успел вернуться к началу рабочего дня. Дэн бродил между декорациями, путаясь под ногами у осветителей и кабельщиков, готовившихся к завтрашнему дню. Так он забрел на окраину съемочного павильона, откуда открывался вид на соседний — в виде чахлого лесочка и скамеечки.
Дэн дошел до скамеечки, опробовал ее на прочность и осторожно присел. С этими декорациями никогда не бываешь уверенным. Он помнил, как пару лет назад упал на глазах всей съемочной площадки, усевшись на картонную лесенку. А ведь выглядела она совсем, как деревянная! Дэн неловко поерзал по скамейке, вспоминая давнее происшествие. А ведь его выручил Том: он решительно подошел к лесенке и, вместо того, чтобы протянуть руку и поднять краснеющего Дэна, бухнулся рядом. Прямо в костюме, в гриме. Они барахтались рядом, хохоча и щекоча друг друга. Рупперт даже сфоткал их тогда. Странная вышла фотография: слизеринец и гриффиндорец, покрасневшие и довольные, обнимаются, задрав ноги и щедро улыбаясь в камеру.
Дэн и сейчас улыбнулся. Классное все-таки было время! И чего теперь Том такой злой? Ходит целыми днями и злобно на него глядит. А что такого-то? Ну, подумаешь — поцеловались. С кем не бывает? Он вон сейчас, при живой-то Джейд, с Эммой целуется, и ничего! Хотя, последние пару дней Том как будто его совсем не замечает. Проходит, как мимо пустого места.
Все попытки заговорить обрываются односложными ответами или недоуменным молчанием. Совместные шутки закончились. Дэн вчера шел мимо теплой компании из актеров и работников, где Том что-то рассказывал. Там даже Алан Рикман стоял и слушал, а ведь он редко выходит из своего вагончика! Дэн подошел и, на правах коллеги, подцепил конфетку из общей вазы и тоже стал слушать, но Том быстро сослался на какой-то важный звонок и ушел. И за ним разошлись все, оставив Дэна наедине с конфетами. Такое ощущение, что на Томе свет сошелся клином! Он, что — центр их жизни?
Дэн пнул бумажный листочек клена и снова загрустил. Между павильонами гулял сильный сквозняк. Он и не заметил, как продрог до костей. Для полноты картины не хватает только мелкого моросящего дождичка — и можно играть сцену суицида. Дэн вздохнул, поежился, потом встал и медленно побрел обратно.
* * *
— Том, ты уверен?
— Ну, конечно же!
— Но ведь это будет ошибкой!
— И пусть! Я же так решил!
— Ах, так, тогда вот тебе минус! — Эмма выложила свое слово и засчитала Тому проигрыш. — Как у тебя получается проигрывать даже в «Скрабблз»?
— Да все думаю о чем-то...
— Или о ком-то... — Эмма складывала фишки с буквами в коробочку. — Что, все-таки с Джейд не ладно?
— Да нет, причем тут Джейд?
— Все знают, как она тебя на крючке держит, шагу лишнего без нее ступить не можешь. Ей даже роль дали ради тебя. А тут уже три недели от нее ни слуху, ни духу. Значит, поругались.
— Эмма, я вот думаю, что слишком уж много ты понахваталась у своей героини.
— Что, слишком занудная? — сморщила носик Эмма.
— Нет, слишком умная, — улыбнулся Том. — Ну что, пойдем?
— Да, пора бы уже. А то подумают, что ты меня придушил тут втихаря, по-слизерински, — засмеялась девушка.
— Тебя? Никогда! Ну, значит, как договорились?
— Ага! — легко согласилась девушка, открывая трейлер. Том возник позади нее и первым спустился по ступенькам, потом подхватил Эмму на руки и, чуть покружив, опустил на землю. — Какой же ты выдумщик, Том, — засмеялась Эмма, касаясь пальчиками груди Фелтона. Она смотрела на него снизу вверх, а Том все еще держал ее в объятиях.
— Простите, что помешал, — раздался голос, и они, обернувшись, увидели мрачного, как ночь, Дэна.
— Ничего страшного, — сказала Эмма, не подумав отстраниться. — Ты что-то хотел, Дэн?
— Да, мне нужно с тобой поговорить, Том. Эмма, оставишь нас?
— Конечно! Пока, Томми, — девушка приподнялась на цыпочки и чмокнула Тома в щеку. — Дэниел, — кивок в сторону Дэна, и она упорхнула куда-то.
— Слушаю тебя внимательно, — Том скрестил руки на груди и неприветливо уставился на Дэна в упор.
Тот даже забыл, чего, собственно, он хотел, и хотел ли что-то вообще? Очень уж его разозлили их с Эммой ужимки. Том выглядел таким недовольным, таким неприступным, что хотелось встряхнуть этого незнакомца и спросить, куда он дел Фелтона, которого все называли Солнечным Лучиком за оптимизм и легкий необидный юмор.
И Дэн так и сделал. Он потянулся к Тому, схватил его и хорошенько встряхнул. Том растерялся. Тогда Дэн просто затолкал его в вагончик и захлопнул за собой дверь.
— Какого черта ты творишь, Рэдклиф? — пришел в себя Том. — Ты совсем уже с ума спятил?
— Это я тебя хочу спросить, что ты творишь? — проорал Дэн, закрывая задвижку. — Какого хрена ты ведешь себя, как последняя скотина? Стоит мне оказаться рядом, так ты находишь удобный предлог и сваливаешь! А помнишь, когда снимали нашу драку, ты так толкнул меня, что разбил мне локоть. И, если бы не Йейтс, то ты бы и еще добавил. Что с тобой творится, Том?
— Не смей называть меня по имени! — лицо Тома побелело, и он схватил Дэна за грудки и впечатал его в тонкую дверь вагончика. — Ты навсегда потерял право называться моим другом!
— Да что случилось-то? — Дэн был потрясен. Такого Фелтона он не видел никогда. Казалось, еще чуточку — и он взорвется.
— У тебя настолько плохая память, Рэдклиф, что ты не можешь удержать в памяти несколько сраных месяцев? Какого хрена ты тогда устроил в гримерке? Зачем было совращать меня, а потом тыкать носом в роль, отговариваясь достоверностью никому не нужной сцены?
— Я бы так не сказал, — пискнул напуганный Дэн. — Йейтс был в восторге.
— Он был в восторге от моей игры, понимаешь? Моей! Только такой самовлюбленный болван, как ты, мог не заметить… — Том замолчал на полуслове и брезгливо отпустил воротник Дэна. — Уходи. Ты мне противен.
— Но…
— Пока тебе нечего мне сказать. Когда наберешься ума — приходи. Я тебя выслушаю. — Том устало отвернулся и облокотился на гримерный столик. Его волосы падали на лицо, мешая рассмотреть выражение глаз. Дэн счел за благо удалиться.
Он остановился у бутафорской стены и, наплевав на все правила противопожарной безопасности, закурил.
— Черт, что это было сейчас? — спросил он себя, когда смог собрать мысли в кучу. — Это же надо… Не умею любить и ненавидеть… — Дэн жадно затягивался сигаретным дымом, его руки дрожали. Слова Тома задели по живому, заставив сомневаться в себе.
А ведь действительно, что в его жизни было настоящим? Кино, где он играл Поттера? Театр, где одна роль сменяла другую, и он уже не мог понять, где он, а где — роль? Режиссеры называли это вхождением в роль, отдачей, а он вдруг понял, что, примеряя личины других, терял самого себя. Что в его жизни было настоящим?
Горящие гневом и обидой серо-голубые глаза Фелтона стали ответом. Вот это и есть то настоящее, что существует в его жизни. Том так остро реагирует на него, значит, он всерьез обижен. Обижаться на чужаков, не стоящих внимания, — глупо. Обижаются только на близких, дорогих людей. Значит, он дорог Тому!
Эта мысль все перевернула. Дэн забыл про сигарету, мучительно соображая, как быть дальше. Сигарета дотлела до фильтра и начала вонять, но Дэн ничего не замечал…
* * *
Йейтс вернулся на следующий день, и все актеры, успевшие было расслабиться, что называется, взвыли. Режиссер приехал злой, как сто чертей, и гонял весь персонал съемочной бригады и в хвост, и в гриву. Дубли следовали за дублями, актеры уже заикались от усталости, но Дэвиду все было мало. Он рвал и метал, заставляя снова и снова их переигрывать.
Сцена вечеринки у Слагхорна уже казалась всем непрекращающимся кошмаром. Даже видавший виды Алан устало прислонился к стене, когда Дэвид счел его игру достаточной. Массовка сбилась с ног, вальсируя, и веселье стало заметно натянутым.
Наконец, поняв, что ничего не добьется от команды, Дэвид подозвал Дэна к себе и снова начал его учить:
— Дэн, какого черта, я тебя спрашиваю, ты снова такой разболтанный? Почему мы все должны страдать из-за тебя одного? — вещал режиссер.
Разбредающиеся из массовки актеры выразительно посмотрели на Дэна и остановились, перешептываясь. Дэн покраснел и сжал зубы. То, что это из-за него, оказывается, с них сошло сто потов, стало для актера открытием. Представив, что именно сейчас говорят про него остальные, он затосковал. И так все идет кувырком, а тут еще и это…
Йетс все говорил и говорил, распаляясь все больше. И, хотя уже доставалось не одному Дэну, тот все равно принимал все близко к сердцу. Ему стало стыдно и горько, но ничего поделать он не мог. Он так и стоял, опустив голову и слушая несправедливые упреки. Хотелось или разораться и послать всех к чертовой матери с их сериалом про волшебников, или разреветься от обиды.
— Дэвид, хватит, — раздался мягкий голос Алана Рикмана. — Мы уже все поняли, что у тебя плохое настроение. Может, перестанешь срываться на Дэне? Ему еще завтра, между прочим, серьезную сцену играть, а ты орешь на него, будто бы он сам Волдеморт.
Алан положил руки на плечи Дэна, защищая того от нападок опешившего режиссера и одновременно поддерживая. Дэн уже ничего не слышал. В ушах звенело, глаза щипало и хотелось уже куда-нибудь уйти. Алан мягко подтолкнул его, и Дэн понял, что нужно двигаться. Он шел, ведомый мистером Рикманом, и не видел ничего вокруг. Слезы пеленой застилали все, делая предметы размытыми и нечеткими. Моргнуть он боялся, чтобы никто не увидел его слез. Он пока еще мог держаться.
Они остановились, и Алан подцепил его подбородок пальцем и поднял голову. Слезы, успевшие скопиться, побежали по щекам. Мужчина по-отцовски оттер их со щек и сказал:
— Не принимай все на свой счет, Дэн. У Йейтса вчера были переговоры с инвесторами. Они снова чем-то недовольны.
— Наверное, мы опять превысили бюджет, — попытался улыбнуться Дэниел, но вдруг всхлипнул, совсем по-девчоночьи, и густо покраснел.
Алан прижал его к себе и стал похлопывать по спине, как маленького.
— Успокойся, Дэн. Все будет хорошо. Просто все мы слишком напряжены. Это нормально, что ты так расстроился. Том тоже вот недавно искал утешения и совета. Вы же еще совсем дети, а несете на себе такую ответственность. Бремя славы и не таких ломало.
— А что случилось у Тома? — глухо спросил Дэн, уткнувшийся носом в костюм Алана. Он не видел, как довольно улыбнулся над ним актер.
— Том очень переживает из-за одного конфликта. Всего я не знаю, но понял, что его кто-то очень серьезно обидел. Можно сказать, растоптал. Он доверился человеку, а тот посмеялся над его чувствами.
— Странно, не замечал за ним особых переживаний, — протянул Дэн, а сам замер. Ему показалось, что вот сейчас ему откроется что-то важное, то, что он упустил.
— Хм, а мне казалось, ты-то должен знать, — задумчиво сказал Алан.
— Почему именно я?
— Потому что Том всегда к тебе тянулся. Мне казалось, вы друзья.
— Мне тоже так казалось, пока… — Дэн замолчал, соображая. — О, Боже! — И тут до него, наконец-таки дошло, почему Том так странно реагирует на его присутствие.
Это все из-за того дурацкого тренинга, когда он, Дэн, пытался представить себе, каково это — любить Малфоя. А Том, оказывается, вот как все воспринял! О, Господи, каким же он был слепцом! Дэн поставил себя на место Тома и едва не застонал. Мало того, что он так нагло соблазнил Фелтона, раскрутив на петтинг, так еще и, походя, втоптал его в грязь. Он принял все слишком близко к сердцу.
— Боже, какой я идиот! — простонал в плечо Алану Дэн.
— Я думаю, ты преувеличиваешь, — улыбнулся актер и потрепал Дэна по голове.
— Я преуменьшаю. Я вечно все преуменьшаю. Я чертов эгоист!
— Не ругайся. Если знаешь, что натворил, то постарайся это исправить. Иногда достаточно извиниться, как все становится проще.
— Да-да. Я так и сделаю! Спасибо! — Дэн виновато посмотрел на Алана и непроизвольно шмыгнул носом.
— Какие же вы все-таки еще мальчишки, — засмеялся Алан и подтолкнул Дэна к выходу из павильона. — Беги, исправляй ошибки, Поттер.
— Я не Поттер! Я никогда больше не буду Поттером! — на бегу крикнул Дэн.
Декорации, люди, какие-то канаты и провода — все мелькало перед глазами Дэна, когда он бежал назад. Пару раз он на кого-то натыкался, наскоро извинялся и продолжал бежать. Справа и слева раздавались вскрики и оклики, один раз кто-то даже заулюлюкал, предлагая помощь в поимке Темного Лорда, но Дэн ничего не слышал. В голове была только одна мысль: найти Тома и извиниться перед ним.
Знакомый вагончик с красивой надписью «Том Фелтон» показался впереди, и Дэн припустил еще сильнее. Он взлетел на крохотную лесенку и дернул на себя дверь. Заперто. Тогда он заколотил кулаками и заорал, чтобы Том открывал. Но в вагончике было тихо.
— Они с Эммой ушли в кафетерий, — раздался голос у него за спиной. Дэн обернулся и увидел флегматичного осветителя, наматывающего на локоть провод.
— Спасибо. Я тогда подожду, — пробормотал Дэн и уселся на узкую неудобную ступеньку.
* * *
— Ох, Эмма, все было просто здорово! Я никогда так не веселился! — задыхающийся от смеха голос Тома заставил Дэна встрепенуться. Затекшая спина отозвалась недовольным покалыванием расходящейся крови. Проклятая ступенька, казалось, перерезала его задницу пополам, но он все равно не уходил, боясь пропустить Тома.
— Спасибо Том, только вот что-то раньше я не заметила твоего энтузиазма… О, привет Дэн! — воскликнула девушка. — Ладно, извините, но мне пора. — Эмма с любопытством посмотрела на двух парней, один из которых так и лучился наигранным весельем, а второй был мрачнее тучи. Интересно, подерутся они или нет? В группе, где все всё знали про всех или думали, что знали, уже делали на это ставки.
— Пока, Эмма, — мрачно сказал Дэн. — Поговорим? — он дождался, пока девушка отойдет на достаточное расстояние.
— О чем? — устало спросил Фелтон. — Мы вчера не наговорились?
— Нет.
— Ну, хорошо. Заходи, не сидеть же тут. — Том подошел к двери и стал открывать ее маленьким блестящим ключиком. Дэн, едва сдерживая стон, поднялся. — Ты давно тут сидишь? — спросил Том, старательно игнорируя близость морщившегося Рэдклифа.
— Не очень.
— Но тебе хватило, чтобы замерзнуть, — констатировал Том, рассматривая бледные губы Дэна. — Еще чуток, и посинел бы. Что ты хочешь?
— Я хотел… Прости, у тебя выпить есть?
— Ты пришел ко мне, чтобы напиться? — удивился Том.
— Нет, просто и вправду замерз, — ответил Дэн. — «А еще для смелости», — добавил он про себя.
— Ну, есть вообще-то… — Том пожал плечами и открыл небольшой шкафчик. Из-за стопки с полотенцами он достал початую бутылку, в которой приветливо плескался коньяк.
— Ого! Надираешься один и без компании? — присвистнул Дэн.
— Да вот, в последнее время опасаюсь пить с посторонними, — невозмутимо ответил Том, разливая коньяк по бокалам. У Дэна от этих слов что-то уныло плюхнулось в душе. Вот значит как… «с посторонними»…
— Твоя правда, Том. Эти посторонние могут оказаться гнусными свиньями, сующими свои рыла туда, куда не следует, — горько сказал Дэн, принимая бокал. Он отхлебнул почти половину и задохнулся. Когда он смог нормально дышать и утереть выступившие слезы, то непонимающе посмотрел на спокойного Тома. Тот в свой бокал долил «Кока-Колы» из баночки.
— Прости, забыл тебя предупредить. Это очень крепкий молодой коньяк, едва прошедший третью ступень купажирования. Его нельзя пить неразбавленным.
— Это не коньяк, это спирт какой-то. Откуда это у тебя? — просипел Дэн, когда смог говорить.
— Зато надолго хватает. Мне его привезли из винодельни в Пти Шампань. Этот коньяк еще не разбавляли водой перед продажей, — пропел Том, бросив в Дэна баночку «Колы». Как и следовало ожидать, стоило только подцепить и потянуть ключ, как «Кола» фонтаном хлынула из банки, окатив Дэна.
— Черт! — воскликнул незадачливый Рэдклиф и посмотрел на хохочущего Тома. — Да будь оно все проклято! — Он швырнул банку в стену, и остатки газировки испачкали бежевую обшивку вагончика.
— Эй, эй! Ты чего творишь! Теперь же эту гадость не ототрешь!
— Ладно, поговорили, — мрачно сказал Дэн и встал из кресла. Он уже понял, что разговора не получится. Выпитый алкоголь внезапно взорвался в желудке, мгновенно затуманив мысли. Захотелось свернуться калачиком и уснуть. Дэн покачнулся.
— Так что ты хотел, Дэн? — спросил Том совсем другим тоном.
Он почему-то оказался совсем близко. Дэн попытался сфокусировать на нем взгляд, но зрение подводило, превращая все в расплывчатые смешанные пятна. Но вот серьезные серые глаза Тома он видел очень хорошо.
— Я хотел извиниться перед тобой за то, какой свиньей я был. Я не понимал, как ужасно себя повел с тобой. Мне казалось, что мои мотивы так ясны и прозрачны. Я свинья! — логично заключил Дэн, покаянно вздохнув. Колени подгибались, ноги отказывались держать. Он покачнулся, переступил с ноги на ногу и, запнувшись, упал, уронив Тома вместе с собой. Лежать на Фелтоне оказалось неожиданно приятно, и Дэн потянулся к нему пьяными губами. Удар по лицу стал отрезвляющей неожиданностью.
— Ты совсем уже из ума выжил? — шипел Том, пытаясь выкрутиться из объятий Дэна. — Ты сюда зачем пришел? Извиниться? Так вот, извинения не приняты! И слезь уже с меня!
— Нет, пока не выслушаешь, я никуда не уйду.
— Это ты называешь разговором? — спросил Том, брезгливо вытерев губы.
— Я хочу попросить у тебя прощения за все то зло, что я тебе причинил.
— Не льсти себе, Рэдклиф. Ты, как был, так и остался досадным недоразумением.
— Тогда почему ты из шкуры вон лезешь, чтобы уязвить меня?
— Да о чем ты вообще говоришь? Надо больно — задевать тебя. Ты сам себе что-то напридумывал, а теперь еще и меня приплести хочешь. Слезь с меня, я сказал!
— Это ты для того говоришь, чтобы я не почувствовал твой стояк? — Дэн прижался бедрами к Тому и потерся об него. Том густо покраснел, сделал невероятное усилие и сбросил Дэна.
— Ты совсем идиот? Да? — такие необходимые оскорбительные и ранящие слова где-то потерялись, и Том выкрикнул что-то детское и совсем необидное. — Убирайся, Дэн! Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего! — Губы дрожали, в глазах щипало. Если он сейчас разревется, это уничтожит его. И Том держался.
Он стоял над лежащим Дэном, рассматривающим его во все глаза. Стоял, смешно и патетично указывая на дверь, а Дэн все смотрел и смотрел. Том видел, как постепенно вместо удивления во взгляд Рэдклифа пришло понимание произошедшего.
— Том, так ты обиделся не потому, что я свинья, а потому, что тебе понравилось делать это со мной?
— Никуда я не пойду! — Дэн сел на полу, скрестив по-турецки ноги. — Давай поговорим?
— Нам не о чем разговаривать, Дэн, — устало сказал Том, опустив руку. Не стоять же памятником самому себе. Точнее, своей глупости.
— Да ты не стой, присаживайся, — Дэн приглашающе похлопал по полу.
— Ты удивительно гостеприимен, — скорчил рожу Том, аккуратно присаживаясь рядом.
— Уж что есть, то есть, — засмеялся Дэн. Ему внезапно стало так легко и хорошо! И добрый глоток коньяка был тут совершенно ни при чем.
Они долго молчали, просто сидя рядом, и Дэн чувствовал, как соскучился по этому дружелюбному присутствию Тома в своей жизни. Никогда раньше и ни по кому он так не скучал.
— Рэдклиф, ты наркологу не показывался? — сострил Том, потянувшись за бутылкой и баночками с «Колой». — По-моему, тебе пора лечиться, алкоголик-самоучка.
— Кто бы говорил! У самого подкрашенный коричневым сахаром спирт заныкан, а я алкоголик?
— Мне можно. У меня был стресс.
— Разливай, депрессивный ты мой!
— Как скажешь, Поттер.
— Пошел к черту, Малфой!
* * *
— А я говорю, это был я виноват! — заплетающимся языком говорил Том.
— Я, каэшна, ценю твою открвеннсть… ик… Но я виноват больше! — икая, отвечал Дэн.
— Нет, я!
— Нет, я!
— Нет, я!
— А спорим, не подеремсси?
— А спорим!
— Давай выпьем!
— Давай! Наливай!
— А давай на брудершафт? Ой, еле выговорил!
— Давай! Мирись, мирись, мирись — и больше не дерись!
— Том, ну ты чего? Это из другой оперы! А на брудершафт это вот так, — Дэн повернул голову Тома к себе и мягко прикоснулся к его губам. Том отбросил недопитую бутылку и потянулся к Дэну.
Коньяк выплескивался из катящейся бутылки, распространяя еще больший запах алкоголя. Но двух молодых людей это уже не волновало. Они, задыхаясь, исступленно целовали друг друга, рыча от нетерпения. Руки путались в волосах, зубы со стуком соприкасались, губы покраснели и припухли от других, таких же жадных и нетерпеливых губ. Стоны и вскрики, поцелуи-укусы, краснеющие царапины на боках и бедрах…
Звуки молодой безудержной страсти наполнили маленький уютный вагончик, на полу которого в едином клубке катались двое парней, больше всего на свете боящихся разделиться и потерять друг друга. Они никак не могли насытиться, добирая нетерпеливой страстью все упущенные из-за глупости обоих минуты. Возможно, они были не столь искушены и опытны на взгляд стороннего наблюдателя, но посторонних тут не было. Никто не мог ни в чем упрекнуть двух людей, стремящихся подарить себя друг другу…
* * *
На следующий день Дэвид Йейтс проклинал всё и всех. Два заглавных героя, без которых не мог начаться съемочный день, оказались в стельку пьяными в вагончике Тома Фелтона. Когда они, щуря на софиты слезящиеся глаза и застегивая дрожащими руками пуговицы на мятых рубашках, заявили, что берут выходной, Йейтс был готов убить обоих.
Алан Рикман долго отпаивал несчастного режиссера лучшим вином из своих личных запасов и мудро кивал, выслушивая причитания Дэвида. Изредка, когда тот не мог его видеть, Алан бросал взгляд в сторону вагончика Тома, и на его губах появлялась довольная улыбка видавшего виды волшебника.
Vova
