Гарри Поттер и Книга Души

«Что ж, министерство признало возрождение Тёмного Лорда. Это даже забавно, ведь они так долго от него отнекивались. Жаль, что Англии не полегчает от того, что министерство признало свои очевидные ошибки. Жаль, очень жаль…».

Она спокойно положила на стол «Ежедневный пророк». Нельзя сказать, что заголовок «ТОТ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ ВЕРНУЛСЯ» не произвёл на неё впечатление. Только вот реакция была не такой, как у большинства читателей волшебного мира. Она знала, что он возродился, почувствовала ещё в ту самую ночь – и это было весьма неприятно. Она немного поморщилась.

«Никогда не забуду, как в тот вечер меня скрутило от боли, — женщина закрыла глаза, пытаясь мысленно собраться и загнать неприятные воспоминания на задворки своей безупречной памяти. — Сейчас они мне не понадобятся, а вот потом… очень даже может быть, что только они и подействуют. Но не сейчас, позже!»

Её мысли тут же прояснились – помогли навыки окклюменции.

Она медленно обвела взглядом стол. Даже если министерство и признало правоту Дамблдора, для магической Англии это ничего не значит. Сейчас начнётся настоящая истерия. Любой маг в каждом незнакомце будет видеть либо Лорда, либо Пожирателей Смерти. Пока министерство всё утрясёт, разработает хоть какую-то стратегию защиты и попытается избавиться от паники, пройдёт слишком много времени. И как только в попытках навести порядок они добьются первых успехов, тут-то ОН и ударит. Пусть это и будет что-то незначительное, хотя вряд ли дело ограничится парочкой жертв. Не их почерк. И не ЕГО.

В любом случае, сейчас ничего не угрожает только Тёмному Лорду. И ничего смешного! Министерство до него не доберётся – у них будет и других дел по горло, ведь успокоить толпу непросто. Орден Феникса… может, что-то и нащупает. Однако сомнительно, что от Дамблдора можно ожидать каких-то решительных шагов. Его тактика – долго, даже чересчур, наблюдать, зато потом он точно знает, куда бить, но иногда слишком затягивает с ударом. Нет, разумеется, он попытается изобразить кипучую деятельность, но особого смысла в ней не будет. Так, мелкие поручения и небольшие стычки.

Бедный Гарри. Он так верит директору. Жаль его. Гарри на многое закрывает глаза. Но, думаю, скоро он их откроет и посмотрит на своего кумира уже по-другому. Очень печально, что для этого пришлось умереть Сириусу. Это был хороший человек, во многом ей симпатичный, и она даже видела его в качестве будущего союзника, причём – весьма сильного. Но жизнь распорядилась иначе. Наверняка Гарри сейчас переживает, обвиняя в случившемся только себя. Отчасти он прав, но лишь отчасти. Он виноват только в том, что не смог разглядеть подвох, ну и в том, что не смог сдержать свою гриффиндорскую натуру. Хотя первое, наверно, вытекает из второго. А может, и нет. Его трудно в этом винить: у него никогда не было семьи. Ею стал Сириус. Гарри трудно было действовать рационально – он, не знавший любви, не хотел её лишиться. Сейчас мальчика нельзя осуждать – он уже сам себя наказал. И если читать ему нотации на тему осторожности, чем, несомненно, и будет заниматься многоуважаемый директор, он только ещё больше замкнётся. И станет мстительнее.

И почему-то у неё не возникло ни малейшего сомнения, что смерть Сириуса директору только на руку. Она не знала, погиб ли Бродяга сам или ему помогли, однако обязательно это выяснит, но позже. В любом случае, эта часть директорского плана в отношении Гарри была ей полностью ясна. Гневом и жаждой мести управлять намного легче, да и сил они придают намного больше. Всего-то нужно перед боем напомнить мальчику, ЧТО он потерял благодаря Тёмному Лорду, и никто не сможет предугадать, кто выиграет в этой схватке. Было непонятно другое...

Директор не учил Гарри абсолютно НИЧЕМУ! Дамблдор, как, впрочем, и Тёмный Лорд, обладал весьма обширными познаниями во многих областях магии. Они с ним были на равных. Но рассчитывать, что самого сильного тёмного мага столетия можно одолеть простыми школьными заклинаниями – верх беспечности! Да, пусть Гарри силён духом, пусть через многое прошёл, пусть ему постоянно сопутствует удача, но это глупо! Глупо надеяться, что он сможет победить только потому, что так было сказано в этом пророчестве! Даже если у Гарри есть силы, о которых Тёмный Лорд не знает, их надо развивать! Причём начинать надо было давным-давно! Кажется, мальчик это понимает. Вот только почему так ведёт себя Дамблдор?

В дверь постучались. Она вздрогнула.

— Войдите, — в её голосе проскользнула усталость.

— Хозяйка, — послышался тихий голос домашнего эльфа.

— Что случилось, Анки? – женщина недоумённо приподняла брови. Эльф невольно вздрогнул: хозяйка у него была добрая, даже очень, но ненавидела, когда её отвлекали. А если хозяйку при этом ещё и напугать, то нарушителю спокойствия можно будет только посочувствовать.

— Простите, но Вы просили подать Вам обед на час раньше, чтобы не опоздать на важную встречу… — начал, было, испуганный домовик.

— Который час?

— Три часа.

— Хорошо, Анки, спасибо. – Эльф просветлел. – Мой обед принесёшь сюда. Приготовь мне парадную тёмно-красную мантию. – Домовик послушно кивнул и с хлопком растворился в воздухе.

Хозяйка откинулась на спинку кресла: она почти забыла об этой встрече.

* * *

Он по натуре человек любопытный. Но когда получил письмо, в котором говорилось, что с ним хочет повидаться старый друг, отнёсся к этому весьма насторожённо. Вернее, это было не совсем письмо. Он тщательно проверил послание на наличие проклятий: магия присутствовала, но она не была тёмной. Это его заинтересовало. В конверте он нашёл два пергамента. Один был пуст, а на втором была всего одна фраза: «Я знаю, кто ты». Это его сильно удивило. Он полдня исследовал оба листа, пытаясь обнаружить невидимые чернила, скрытые и зашифрованные послания – всё было тщетно. Понял только одно – оба пергамента содержали магию. Причём один из них – тот, что чистый – был порталом. В этом он не сомневался. А другой что-то ему напоминал. Что-то знакомое…

Кажется, когда-то давно так начался один важный для него разговор, к которому он очень долго готовился. Но всё прошло далеко не так, как он задумывал… Его брови медленно поползли наверх.

— Ты колдунья! – произнёс он, указывая на пергамент палочкой. Тут же под уже написанной фразой стали появляться строчки, выведенные каллиграфическим почерком.

Я знаю, кто ты.

Приветствую тебя, Северус!

Думаю, ты довольно быстро разгадал секрет моего послания, иначе все мои труды по созданию портала были тщетны. Но ты всегда славился смекалкой.

Пишет тебе старый друг. Да, не обольщайся, своего имени я тебе называть, то есть писать, не стану. Тебя я не боюсь, но опасаюсь тех, кто может перехватить это послание – времена грядут очень неспокойные.

Теперь о главном – я хочу с тобой встретиться. О нашей встрече никто не должен знать! Особенно члены Ордена Феникса, Тёмный Лорд и Дамблдор! Второй пергамент, как ты, скорее всего, уже выяснил, является порталом. Сегодня ровно в четыре часа (надеюсь, тебя это устроит) он перенесёт тебя на место нашей встречи. Он перенесёт только тебя, только в это время, и только если ты никому не расскажешь о встрече.

Надеюсь скоро увидеться,

Твой друг.

Пергамент выпал из дрожащих рук Северуса Снейпа. На глаза сами собой навернулись слёзы.

Зельевар огляделся: портал перенёс его в круглую беседку, всю увитую плющом. Сейчас он еле сдерживал бившую его дрожь. Едва совладав с собой, профессор присел на деревянную скамейку. Его сердце продолжало отбивать бешеный ритм. Он из последних сил надеялся, что это не чей-то глупый розыгрыш…

— Северус…? – в беседку вошла женщина с густыми тёмно-рыжими волосами до плеч и поразительными зелёными глазами миндалевидной формы, одетая в тёмно-красную мантию.

Снейп посмотрел на нее. От страха у него округлились глаза.

— Это ты?

— Я, — прошептала та. Её испугал его взгляд. После этого признания визитёр ощутимо напрягся. – Северус, умоляю, поверь мне и выслушай меня…

— Зачем? – несмотря на потрясение, его голос был холоден, словно сталь.

— Прошу… — на её глазах выступили слезы. Она не знала, что нужно сделать, чтобы он ей поверил.

— Тебе не было до меня дела четырнадцать лет. Четырнадцать долгих лет. Четырнадцать лет ада. Что? Ты ещё не наигралась? – слова сочились неприкрытым ядом. – Тебе мало моих страданий?

— Нет! – прежде, чем он успел что-то сообразить, женщина кинулась к нему. А затем сделала то, чего он ожидал меньше всего: опустилась перед ним на колени и, положив голову на колени ему, разрыдалась. Северус Снейп опешил. В этот момент он окончательно растерялся. Зельевар не мог поверить, что это именно ОНА. Он не мог простить, что ОНА четырнадцать лет заставляла его страдать. И ненавидел себя за то, что ОНА сейчас плакала у него на коленях… Его руки медленно потянулись к НЕЙ, а пальцы сами собой стали перебирать пряди волос. Мужчина закрыл глаза и сделал глубокий вдох. ОНА пахла так же, как и в их последнюю встречу: легкий, мятный аромат. У него перехватило дыхание.

— Лили, прошу тебя, прекрати, — его голос был мягок и нежен.

Женщина мгновенно перестала всхлипывать и посмотрела на него. По её щекам текли слёзы, а неповторимые зелёные глаза смотрели с надеждой. Он улыбнулся. Его рука потянулась к её лицу и робко коснулась щеки. Лили вздрогнула, а потом закрыла глаза и прижалась щекой к его ладони. Повинуясь минутному порыву, Северус другой рукой поднял её с колен и притянул к себе. Лили не сопротивлялась, а наоборот, прижалась к нему всем телом, чуть слышно всхлипывая. Он обнял её со всей нежностью, на которую был способен. Вот уже четырнадцать лет он хранил это чувство на задворках своей души! Северус Снейп сейчас был счастлив, как никогда в жизни. Он держал в руках любимую женщину, которую считал погибшей. Он впитывал её запах, её тепло и нежность. Он любил её тогда, любит и сейчас. Больше жизни, больше всего этого мира. Да, Лили не была его, никогда полностью, по-настоящему, не была его женщиной, его любимой. Но сейчас это неважно. Он старался не думать о том, что после разговора снова её потеряет. Он любит её, а любимому человеку можно простить всё, абсолютно всё. Многие скажут, что невозможно простить предательство, измену, ложь. Чушь! Если любишь, то простишь всё, и будешь любить дальше без оглядки на прошлое – так же сильно, как и раньше. Лили потихоньку успокаивалась. Мужчина не заметил, сколько они так просидели, и по-прежнему не догадывался, почему она его позвала. А просто наслаждался этой близостью, наслаждался ею…

— Северус, — голос женщины был тих, голова покоилась у него на плече, а сама она сидела у него на коленях. – Прошу, выслушай меня.

— Слушаю, — сказал он и поцеловал её в макушку. Она улыбнулась.

— Если бы сама этого не видела, никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким нежным.

— Ты позвала меня за этим? – наиграно удивился зельевар. — Не знал, что ради этого нужно так издеваться над людьми целых четырнадцать лет.

Собеседница картинно наморщила носик: на заплаканном лице это выглядело комично.

— Увы, — Лили тяжело вздохнула. – Я хочу просить тебя о помощи. – Северус не стал за привычной маской скрывать удивления. С ней он мог не притворяться: всё равно это было бесполезно.

— А может, для начала расскажешь, как провела эти четырнадцать лет? – слова дались с трудом. Когда с тобой поступают ТАК, очень больно.

— Хм, было бы что рассказывать, — женщина устроилась на нём поудобнее. В любой другой момент Снейп не упустил бы возможности отпустить в её адрес парочку колкостей, но не стал. Не сейчас. – Думаю, тебя интересует всё, начиная с того Хеллоуина? – Зельевар согласно кивнул. – Так вот. В тот вечер ОН пришёл в наш дом. Не буду говорить, что это не стало для нас неожиданностью. Ведь какие бы отношения не были у нас с Питером, мы с Джеймсом ему доверяли. Как выяснилось, напрасно. Но ничего, — её глаза злобно блеснули, — он ещё своё получит. Лорд пришёл один. Мой муж (Снейпа передёрнуло) пытался его остановить. Ему это не удалось. И Лорд его убил.

Я оказалась в детской без волшебной палочки. Просто не успела добраться до нашей спальни, где её оставила. Там же был и портал в убежище на экстренный случай. Но когда я вбежала в детскую, он уже поднимался по лестнице. Я пыталась в панике забаррикадировать дверь, но он применил взрывное заклинание. Дверь и «барьер» разнесло в мелкие щепки. Он стоял на пороге комнаты и хохотал ледяным голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки. Я положила Гарри на пол, а сама встала между ним и Лордом. Я умоляла его не трогать Гарри. А он сказал, что не хочет моей смерти, и если я отойду, то оставит меня в живых. Но я не могла отдать ему на растерзание собственного ребёнка. Я люблю Гарри больше жизни! Я так ему и сказала. Он снова рассмеялся, а потом сказал, что я сама выбрала свою судьбу. Но я не собиралась сдаваться просто так. Знаю, что от Авада Кедавра не спасёт ни один магический щит. Но её можно остановить любым ненаколдованным предметом. Я так и поступила. Сначала был стул, потом – табурет. Нужно сказать, Волдеморта это сильно позабавило. Он даже не сдвинулся с места. Но после второго раза мне было больше нечего бросить – я использовала все крупные предметы поблизости, а отойти и открыть Гарри для удара не могла. А потом случилось удивительное: от третьего смертельного заклинания меня спас мой сын, — её глаза опять наполнились слезами, но голос не дрогнул: – Он опрокинул с помощью магии шкаф, что стоял в детской. Только в последний момент Волдеморт успел увернуться. И пришёл в ярость. От его следующего заклинания разнесло полдома. Я была тяжело ранена. А вот Гарри не пострадал. Тёмный Лорд был доволен: он выбрал именно того мальчика, о котором говорилось в пророчестве. Я распласталась рядом с Гарри – несколько осколков пригвоздили меня к полу. Я была не в силах помешать Тёмному Лорду и с огромным трудом пыталась не провалиться в беспамятство. Он глумился надо мной, расписывал в красках, что сделает со мной в подземельях своего замка, как будет пытать, как будет напоминать о смерти сына... Он хотел отнять у меня Гарри и сделать своей правой рукой, ведь направленная стихийная магия, да ещё в таком возрасте, случай крайне редкий. Ему был нужен преданный соратник. Он говорил, а я слушала и рыдала. А потом он сказал, что столь могущественный сторонник ему не нужен. Лорд встал так, чтобы я могла видеть и его, и сына. И произнёс заклинание. Я с ужасом наблюдала, как к моему сыну приближается зелёный луч. Эти мгновения были хуже любой пытки. Тогда мне казалось, что прошла целая вечность. Но мой сын оказался не так прост. Я не могу сказать, что это было, но заклинание, едва коснувшись его кожи, развернулось и помчалось к Волдеморту. В итоге от того осталась горстка пепла и мантия. Я видела, как над его останками поднимается Тень. Чёрная Тень. А дальше ничего не помню. Я провалилась в забытье с одной единственной мыслью: Гарри жив, и больше ему никто не угрожает.

Лили замолчала. Северус был потрясён.

— Что было потом? – робко поинтересовался он.

— Потом? – Лили вынырнула из размышлений. – Потом была темнота, пустота и неизвестность. А после пришёл сон, крепкий и долгий сон. Я проснулась от боли, которая разрывала моё тело в клочья. Боль никак не отпускала. Я кричала, пока не потеряла голос. Ко мне кто-то прикасался, пытался успокоить, но я не разобрала ни слова, и уж тем более не понимала, кто это. А потом боль неожиданно прекратилась. Я обмякла на кровати и провалилась в забытье. А когда открыла глаза, ко мне сразу же подошёл Ремус. Он меня успокаивал. Но я его не слушала. И задала тогда всего один вопрос: «Что с Гарри?» Лицо старого друга несколько погрустнело, но он ответил, что с моим сыном всё хорошо. Потом мне дали зелье, и я уснула. Когда очнулась в следующий раз, в комнате находились Ремус и Дамблдор. Я пыталась прислушаться к их разговору, но не смогла. Вскоре они обратили внимание на меня. Разговор тогда у нас получился долгим. Выяснилось, что я пролежала в магической коме тринадцать лет!

— Что?! – Снейп от удивления подпрыгнул. Лили посмотрела на него с испугом. – И они ничего мне не сказали? – его возмущению не было предела. Дамблдор скрыл от него, что его любимая жива. Зельевар поклялся, что директор об этом пожалеет. – Как ты себя чувствуешь? – он обеспокоено посмотрел на собеседницу.

— Сначала мне было очень плохо. Я могла спать сутки напролёт. Моё состояние очень беспокоило Ремуса. Я выздоравливала почти полгода.

— Что с тобой было? – сквозь зубы процедил зельевар. Он злился, что от него это скрыли. И не сомневался, что поставил бы Лили на ноги намного быстрее Дамблдора и всей той оравы колдомедиков, которых Альбус, скорее всего, нанял.

— Успокойся, Северус. Сейчас я в полном порядке. Ну ладно, обследуй меня и сам и убедись, — предложила Лили примирительным тоном, поймав его рассвирепевший взгляд. – После комы у меня было расстройство мышечной деятельности. Я не могла ходить и контролировать свои движения. Зато мыслить начала как никогда остро. От меня не укрылось, что Ремус с Дамблдором постоянно секретничали и что-то недоговаривали. Никого, кроме них, я не видела. О Гарри за полгода я не услышала ни слова, хотя мне постоянно твердили, что с ним всё хорошо. Наконец, когда я выздоровела физически, мне позволили взять в руки палочку. Надо сказать, моя магия пришла в норму всего за два месяца – намного быстрее тела. К тому же, заклинания у меня стали получаться сильнее, чем до комы. Наконец, в марте я смогла прижать Дамблдора и Люпина к стенке, — к удивлению Северуса, она слегка поморщилась. – И они рассказали мне всё. Что Гарри попал к Петунье, и как он там жил. Рассказали, как мой мальчик пошёл в Хогвартс, как спас Философский камень, сразился с василиском, помог освободить Сириуса... А потом про Турнир. А дальше – про ту ночь, когда я очнулась. Именно в тот момент, когда возродился Волдеморт, у меня начался приступ боли. И продолжался до тех пор, пока Гарри не вернулся в Хогвартс с того кладбища. Я была в ярости. Люпин и директор позволили ему пройти через все эти испытания, тяготы и лишения… Моему мальчику…, — Лили снова заплакала, а зельевар гладил её по волосам.

— Именно тогда я заметила перемены в поведении Ремуса. Я никогда не могла полностью доверять Дамблдору, и это несмотря на всё, что он для нас сделал. А Джеймс и его друзья всегда были его сторонниками. А сейчас… Люпин доверяет ему больше, чем самому себе. И, словно какая-то марионетка, беспрекословно исполняет всё его распоряжения. От этого мне стало страшно. А потом я выяснила, что Гарри не знает, что я жива. Для меня это стало ударом. Я неделю не могла с ними разговаривать. А потом… потом мне сказали, что Гарри очень тесно связан с Волдемортом. И они не понимают природу этой связи. И боятся, что Гарри в этой войне суждено погибнуть…

Северус снова нежно поцеловал Лили в макушку. Он не понимал, чем её может успокоить. Несомненно, директор не раз делился с ним опасениями относительно этой связи. Всем казалось, что Дамблдор чересчур опекает парня, одновременно пытаясь закалить его характер. Оказывается, Альбус опасался именно этой связи, опасался того, что из-за неё может случиться. Директор не хотел, чтобы мальчик сломался. И дальше вся жизнь Поттера превратилась практически в выживание. Из него готовили бойца. Директор не раз просил его пересмотреть свои отношения с мальчиком. Наверняка хотел облегчить Поттеру жизнь. Зельевар скривился.

Разумеется, он видел эти бесплодные попытки директора, которые мальчишка раз за разом отвергал. Отвергал помощь сильнейшего мага современности. Всё-таки ума Поттеру досталось немного, благо, что вездесущая Грейнджер всегда была готова выступить в роли бесплатной ходячей энциклопедии. В этом несносный гриффиндорец не слишком сильно отличался от отца. Иногда Снейп задумывался, почему так ненавидит Поттера-младшего. Всё-таки кровную вражду он считал слишком мелочной. И в такие моменты приходил к выводу, что даже если бы отбросил ненависть к Джеймсу Поттеру, его мнение о Гарри не изменилось бы ни на йоту. Из года в год Снейп наблюдал, как юноша растачивает свой большой потенциал на какую-то ерунду. Однако даже он был вынужден признать: этот немаленький потенциал превосходит его собственный, что зельевара несказанно бесило. Хотя, в Поттере его много чего бесило: гриффиндорская натура, недалёкий ум, невежество, любовь и стремление к славе, нежелание учиться и доверие, граничащее с безумством. В Поттере не было ни одной черты, характерной для его любимого факультета Слизерин. Как и в его отце. Как в Блеке. Иногда Северусу казалось, что у этой безбашенной компании и собственного мнения-то нет. А потом они украли у него Лили. Снейп никогда не верил в ту высокую и явно показную любовь, которую дамский угодник Джеймс Поттер питал к этой умной девушке. Тогда ему было так больно, как никогда в жизни. И до сих пор больно: каждый раз, когда он видит Гарри Поттера – живое напоминание об отце и его отвратительных поступках, которые сломали ему жизнь. Зато когда на уроках окклюменции он увидел воспоминания Гарри, то испытал небывалое чувство удовлетворения. Там были боль, лишения, побои… Детство мальчика чем-то напоминало его собственное. Но у профессора это не вызывало ни капли жалости. Северус не мог заставить страдать его отца, а значит, имеет полное право насладиться страданиями сына. Тот ведь всё равно не сможет ответить. И раз за разом вламывался в мозг Поттера, желая увидеть самые кошмарные воспоминания, которые хоть ненадолго, но исцеляли его израненное сердце. И пусть Дамблдор постоянно твердил, что Гарри больше похож на мать, и раз за разом просил это увидеть, Снейп так и не понял, о чём говорил директор. От Лили в этом ребёнке не было ничего, кроме глаз. Он не видел в нём чистого и светлого человека, способного любить и отдавать свою любовь другим, как это делала его любимая Лили.

Иногда Снейп задумывался: а как бы всё повернулось, если бы Лили тогда осталась жива? И размышлял, как бы тогда сложились его отношения с Лили и Гарри, если бы та стала его. Разумеется, зельевар понимал, что Лили никогда не откажется от сына, которого он так ненавидит. Северус не сомневался: если бы перед Лили встал выбор, у него не было бы шансов. Ни единого. Пусть её отличал цепкий ум, она до мозга костей была гриффиндоркой. Она бы ни за что не бросила своего ребёнка. Скорее, Лили поступила бы так со своим счастьем, но только не с сыном. С сыном извечного врага Северуса Снейпа. Он и сам понимал, что никогда не сможет принять Гарри Поттера в свою семью. Как бы его не любила Лили. Он не смог простить Джеймса Поттера, так разве его сын этого заслужил? Определённо, нет. Между ними лежат пять лет ненависти. Пять лет вражды. Слишком много, чтобы попытаться хоть что-то изменить. А значит, снова предстоит бороться за сердце любимой женщины с очередным Поттером. Война, которую он, скорее всего, уже проиграл. Но нельзя не попробовать. В конце концов, он же слизеринец! И сможет обернуть эту неприятную ситуацию в свою пользу. Ведь можно же надавить на чувство вины мальчишки – заявить, что его мать отказывается от собственного счастья. А если вспомнить про безрассудное благородство Поттера… тот наверняка проглотит собственную ненависть, и останется только его не провоцировать. А когда тот вырастет и женится, то надолго исчезнет с горизонта. Видит Мерлин, он не собирается её отпускать, особенно сейчас, когда держит в объятьях!

— Северус, — женщина с нежностью на него посмотрела и погладила по щеке, — ты же сейчас не уйдёшь?

— Нет, Лили, об этом я даже не думал.

Они ещё долго так сидели, не говоря ни слова. Это было лишнее. Но всё когда-нибудь заканчивается. Сквозь прутья беседки начали пробиваться оранжевые лучи. Зельевар огляделся и только теперь сообразил, как много времени они провели вместе, и скоро снова расстанутся.

— Тебя будут искать, — выдавил он, скрепя сердце. Северус старался не смотреть ей в глаза, иначе просто не сможет её отпустить.

— Нет, не будут, — со вздохом ответила Лили.

— Хм. Что-то не верится. Поттер и компания всегда были твоими верными телохранителями.

— Наши отношения с Джеймсом – лучшее, что у меня было в жизни, — произнесла она с нежностью и любовью, вызвав у Снейпа очередной приступ гнева. Который он моментально подавил, побоявшись снова её отпугнуть. В конце концов, ради нужного результата он способен и потерпеть. – Правда, через месяц после свадьбы они несколько изменились. Нет, он по-прежнему сильно меня любил. А когда я забеременела, его радости не было предела. Он трогательно обо мне заботился. Но, казалось, всё время ждёт какого-то подвоха, а в его словах и поступках сквозила осторожность. И когда появился Гарри, всю заботу о малыше Джеймс поручил мне, а сам пустился в свободное плавание. Нет, он любил и меня, и сына, и с нами наедине постоянно об этом говорил... Я невольно начала задумываться, а не завёл ли он любовницу. – Услышав, что идиот Поттер вздумал променять идеал на его жалкое подобие, Снейп возмущённо фыркнул. – Вскоре эта мысль превратилась в навязчивую. Я старалась следить за ним, расспрашивала, о чём только могла, пыталась допросить Мародёров, выворачивала его карманы… Да, он утверждал, что мы с Гарри для него – всё, но ему – наследнику богатого и древнего рода, так и так были нужны жена и наследник. В конце концов, мне втемяшилось, что любить нас – необязательно. И тогда в меня словно бес вселился. С тех пор наш дом часто сотрясали скандалы. Я требовала больше внимания к себе, внимания к Гарри… Джеймс постоянно говорил, что заботится о нашей безопасности, поэтому много времени уделить нам не может. И не имеет права открыть, куда и зачем ходит. Тот месяц, что мы просидели в Годриковой впадине, стал для меня самым счастливым. Он постоянно был с нами и никуда не уходил, даже по своим делам. Он стал таким, как до свадьбы. Я до сих пор с умилением вспоминаю, как они с Гарри играли на полу гостиной, пока я на кухне готовила обед, — женщина смахнула слёзы. — Проклятое пророчество! Как же я его ненавижу! – она с силой стукнула кулаком по скамейке. — Когда я очнулась, весть о смерти Джеймса причинила мне нестерпимую боль. Я до сих пор его люблю…

Пытаясь не выдать, что он на самом деле думает об отношениях Поттеров, Северус Снейп отчаянно закусил губу. Такое не увидит только слепой. Или влюблённая женщина. Лили же приняла это за молчаливую поддержку и обняла его ещё крепче. После минутного молчания она продолжила:

— Когда Дамблдор вытащил меня из развалин, то поручил заботиться обо мне единственному надёжному человеку – Ремусу. Ему было строжайше запрещено рассказывать кому бы то ни было, что я жива. Дамблдор опасался, что я умру раньше, чем выйду из комы. Ремус всегда был мне другом – человеком, с которым можно поговорить по душам. И всё это время очень трепетно и нежно обо мне заботился. Но Дамблдор давит на него слишком сильно, а Ремусу и так несладко. Лунатик делает всё, что требует директор, потому что считает это правильным. Тот год, что он провёл рядом с Гарри, был для него самым тяжёлым, ведь ему пришлось врать. Несмотря ни на что, Люпин очень любит моего мальчика и всегда пытается его защитить. И я ему за это благодарна. Но Ремус боится привязываться, потому что этого не одобряет директор. Я его решительно не понимаю. Неужели Дамблдор считает, что Гарри справится со всем этим без родных людей?! Когда мне рассказали, что с ним случилось, я была в ярости. Кажется, я тогда перебила весь свадебный сервиз. Да, — смакуя воспоминания, произнесла Лили, — скандал получился знатный. Одни извинения Дамблдора и Люпина чего стоили. Правда, надо сказать, сейчас доводы директора мне кажутся более разумными, чем тогда. Он говорил, что не хотел, чтобы всё своё детство Гарри страдал, потому что его мама «спит». И тогда принял единственное разумное решение – отдал мальчика родственникам. Ведь формально он не был сиротой. Не знаю, как директор сумел скрыть от общественности, что я выжила. И вот сейчас, когда я выздоровела, Альбус помогает оформить все бумаги в министерстве. Мне кажется, он искренне раскаивается и понимает свою ошибку. И обещал рассказать обо мне сыну, когда вернётся в Хогвартс. А потом случилось нападение на министерство. Сириус погиб, — она всхлипнула. – Он был мне другом, хорошим, надёжным другом…

— А ещё он был глупцом, — яда в голосе не заметил бы только глухой.

— Северус, прекрати! Если ты его ненавидишь, это не значит, что я не могу его оплакивать! — Лили мгновенно превратилась в фурию. На что мужчина только хмыкнул:

— Это не неприязнь, это констатация факта. Зря он туда сунулся. Впрочем, как и твой сын. Но если …эээ… Гарри ещё молод, то Блек – далеко не мальчик, причём с немалым негативным жизненным опытом.

— В этом ты прав, — с очередным вздохом и нехотя согласилась миссис Поттер. – Но я скорблю. И не смей смеяться над Сириусом! О покойнике говорят либо хорошо, либо молчат.

— Никогда не мог с тобой спорить…

— Северус, прекрати вести себя как влюблённый пятнадцатилетний мальчишка!

— Когда я рядом с тобой, это невозможно, — шепотом произнес тот. Его глаза светились нежностью и любовью. Женщина невольно улыбнулась. – Лили, — он обнял её, зарывшись лицом в волосы, — ты даже не представляешь, как я сейчас счастлив. Знаешь, стоило прожить эти четырнадцать лет в аду, чтобы получить несколько часов такого счастья… Лили, ответь, почему именно мне ты написала, почему именно меня решила просить о помощи? – зельевар уже не мог себя сдержать. Он понимал, что его вопрос сейчас не совсем уместен, но он должен знать…

— Северус, — она была удивлена, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

— Как же? – этот вопрос он хотел задать с первой минуты – тот уже не один год не давал ему покоя. И сейчас от её ответа зависела его судьба: либо он до конца своих дней будет влачить жалкое существование и молить о прощении, либо обретёт свободу и крылья – если узнает, что хоть чуть-чуть ей нужен. Лили может его не любить и относиться к нему, как к случайному знакомому, но ему и этого будет достаточно. Он будет жить ради нескольких мгновений их недолгих встреч. Он будет любить её всю жизнь. И никто не сможет ему запретить.

— Нельзя мне было тогда от тебя отворачиваться, — с горечью произнесла женщина, — тогда всё сложилось бы по-другому. Я поступила, как эгоистка, ведь…ААА!!!

Северус подхватил её на руки, вскочил со скамейки и закружился по всей беседке. Впервые за все эти долгие годы зельевар искренне улыбался и смеялся: он ей не безразличен! Сначала Лили испугалась. Но взглянула ему в глаза и рассмеялась сама. Она поняла – несмотря ни на что, он всегда будет рядом с ней.

Наконец Снейп остановился и поставил её на землю.

— Лили, сейчас я счастлив, как никогда в жизни. Прости за всё, что когда-то тебе наговорил. Я люблю тебя всем сердцем. И мне всё рано, любишь ли ты меня или нет. Я всегда буду рядом с тобой, буду защищать тебя. Мне ничего от тебя не надо. Даже если ты не ответишь на мои чувства, я от тебя не отвернусь. Просто позволь мне быть рядом – не отталкивай, как тогда…

— Но…

— Никаких «но», просто позволь быть рядом. Я ведь прекрасно понимаю, что обрету счастье только тогда, когда будешь счастлива ты. И буду бороться за твоё счастье. И ты не сможешь меня остановить!

— Ты будешь со мной, даже если я никогда тебя не полюблю?! – Лили была потрясена.

— Да, буду! И никогда тебя не предам! — Чуть помедлив, он чётко и твёрдо добавил: — И твоего сына.

— Я тебе верю, — еле слышно прошептала женщина. Слова были такими искренними, что их клятвы скрепила сама магия.

— Дамблдор всё расскажет Гарри за день до возвращения из школы. Я встречу его на вокзале, а потом мы направимся в министерство, где уладим все вопросы, — после долгой паузы произнесла Лили. Они выбрались из беседки, и теперь лежали на траве и смотрели на звезды.

— И?

— Надо сказать, что министр сначала принял меня за призрака. Даже в обморок упал. Но после идентификации нехотя поверил. Все бумаги уже готовы, осталось только их подписать. И тогда я восстану из мёртвых уже официально. И смогу забрать сына.

— Это уже немало, — таинственным тоном произнес Снейп. – А что с Гарри? – осторожно поинтересовался он.

— Гарри, — мечтательно произнесла Лили. — Всё лето мы проведём в фамильном замке Поттеров. Гарри станет лордом Поттером. Это уже решено. Он уже им стал после смерти Джеймса. Но вступит в наследство только этим летом. Гарри должен изучать этикет, танцы, фехтование, философию и многое другое. Я хочу отдать должное Джеймсу и воспитать сына настоящим аристократом. Хотя у самого манеры были… — женщина состроила гримасу, и оба рассмеялись. – Как считаешь, он меня примет? – она не пыталась скрыть свой страх.

— Твой сын – очень благородный человек, — после некоторых раздумий выдал Снейп, желая сказать ей то, что она хочет услышать, — хотя ему это часто выходит боком. Он поймёт. Не сразу, но поймёт. И примет. Он тебя любит.

В замке стояла тишина, необычная даже для воскресенья. Очевидно, все школьники высыпали на залитые солнцем лужайки, радуясь окончанию экзаменов и перспективе провести последние несколько дней семестра в своё удовольствие — ведь теперь не надо было ни делать уроки, ни повторять пройденное. Гарри неторопливо брёл по пустынному коридору, поглядывая в окна; он видел, как кто-то, оседлав метлу, отрабатывает на стадионе фигуры пилотажа, а кто-то купается в озере в компании гигантского кальмара…

Парень никак не мог решить, что для него сейчас лучше — уединиться или побыть с людьми. Стоило ему очутиться в компании, как его тянуло уйти, а в одиночестве он начинал скучать по товарищам.

Гарри по-прежнему не знал, хочется ему поддерживать разговоры о своем крёстном или нет: его желания менялись в зависимости от настроения. Впрочем, в одном он был уверен: хотя сейчас ему и несладко, через несколько дней, очутившись в доме номер четыре на Тисовой улице, он будет страшно скучать по Хогвартсу. Правда, теперь он знал, почему каждое лето должен туда возвращаться, но это, как ни странно, совсем не помогало. Наоборот, никогда ещё перспектива возвращения домой не внушала ему такого ужаса.

Парень вышел на улицу. Вокруг было полно учеников: растянувшись на траве, они загорали, болтали, читали «Воскресный пророк» и жевали сладости. Многие приветственно махали ему или окликали по имени, явно стараясь показать, что согласны с газетой и тоже считают своего знаменитого однокашника чуть ли не героем. Гарри не вступал с ними в разговоры. Он понятия не имел, что из случившегося несколько дней назад им известно, но до сих пор ему удавалось уклоняться от расспросов. И такое положение дел его вполне устраивало.

Поттер на мгновение закрыл глаза — ему хотелось, чтобы все вокруг исчезли, чтобы на всей территории школы остался только он один…

Несколько дней назад — прежде чем экзамены подошли к концу, и он увидел картину, внедрённую в его сознание Волдемортом — Гарри отдал бы всё на свете, чтобы волшебный мир поверил его словам и перестал сомневаться в возвращении Волдеморта. Чтобы люди убедились, что он не лжец и не сумасшедший. Но теперь…

Юноша отошёл в сторонку по берегу озера, сел на траву, спрятавшись от докучливых взглядов за густым кустарником, и задумался, глядя на сверкающую воду…

Может, одиночество прельщало его потому, что после разговора с Дамблдором он остро чувствовал свою изолированность? Словно от всего остального мира его отрезал какой-то невидимый барьер. Что ж, судьба давно наложила на него свою отметину, хотя раньше он и не знал, чем это, в конечном счете, ему грозит...

И всё-таки, сидя здесь, у кромки воды, раздавленный бременем вины и измученный тоской по Сириусу, которую еще не успело смягчить время, Гарри не замечал у себя в душе никакого особенного страха. Светило солнце, вокруг смеялись его однокашники, и хотя он ощущал себя таким далеким от них, точно принадлежал к другой расе, ему всё же было очень трудно поверить, что когда-нибудь он должен будет убить — или пасть от руки убийцы...

Его жизнь разделилась на две части: до и после смерти Сириуса. Сейчас он был опустошён, выжат до капли. Всю свою злость он выплеснул в кабинете директора. Казалось, он больше никогда не сможет почувствовать радость, ненависть, любовь… Сейчас в его сердце не было ничего, кроме боли. А в душе зияла пустота. Он был отрезан от всего остального мира, всё казалось таким далеким: и Дамблдор, пытающийся наставить его на путь истинный; и его друзья, которые упорно стараются не говорить с ним об Отделе Тайн; и Чжоу, которая ему нравилась, но оказалась не так хороша, как он себе представлял (это он понял только сейчас).

Парень долго сидел на берегу озера, глядя на воду, стараясь не думать о своем крёстном отце и не вспоминать, что прямо напротив него, на том берегу, Сириус однажды лишился чувств, пытаясь отразить атаку сотни дементоров...

Он не помнил, когда начал это осознавать. Может, это было вызвано той пустотой, что обосновалась в его душе и с каждым днем становилась всё больше и больше. Он этого не знал.

Гарри Поттер понимал лишь одно: о своей жизни он многого не знает. Точнее, ему многое не рассказывают. Взять хотя бы то же пророчество. О родителях он не знает практически ничего. Ему постоянно говорят, какие они были замечательные, но есть люди, у которых на этот счёт другое мнение. Он не знает, как они жили. Осталось несколько фотографий, рассказы школьных друзей весьма скупы, воспоминания Снейпа… Этого слишком мало, чтобы узнать их. Но это не мешало Гарри безгранично любить Джеймса и Лили Поттер. И эту любовь не могло пошатнуть ничто в мире!

Потом его скрывали у родственников, которые ненавидят волшебство. Скрывали, что он волшебник. А он провёл всё свое детство как домовый эльф, постоянно терпя унижения и оскорбления только потому, что таким родился. Хотя, как он полагал, были и более достойные люди, чтобы воспитывать Надежду магического мира. А потом в одиннадцать лет для него наступила Сказка.

Он — волшебник! Это изменило всю его жизнь. Но сказки имеют свойство быстро заканчиваться. Этот новый мир оказался полон опасностей, врагов и тайн. Для него всё было ново и необычно. Но Гарри так и не смог в нем полностью освоиться, хотя именно этот новый мир дал всё, что ему дорого: друзей, дом, семью. Но всё-таки он чувствовал себя выброшенным на обочину. У него складывалось впечатление, что его проверяют на прочность: философский камень, Тайная комната, Турнир… Все эти задания и приключения были не по силам любому из его сверстников. Но он справлялся. Если сначала Гарри всё списывал на свою небывалую удачу или вовремя подоспевшую помощь, то сейчас всё это ему казалось крайне подозрительным.

Ему было очень одиноко — он не знал, у кого может спросить совета. Дамблдору он больше не доверял. Директор многое от него скрыл, причем весьма важное. Если он — Надежда магического мира, то ему нужны знания. Он должен знать, что надо сделать, чтобы спасти дорогих ему людей. Гарри считал, что директор не имеет права скрывать от него факты Его жизни. В конце концов, морально он взрослее своих сверстников и сам разберётся. Но ещё он понимал, что Дамблдор пытался дать ему шанс попросту побыть ребёнком, обычным мальчиком-подростком, который веселится с друзьями, заводит мимолетные интрижки и шутит над преподавателями. Увы, это было бесполезно. Гарри притягивал к себе неприятности, как магнит. Парень лишь надеялся, что директор действительно осознал свои ошибки и начнёт его учить. Ведь он не может одолеть Волдеморта и Пожирателей только Экспеллиармусом. Он должен стать сильнее, намного сильнее. Ошибка Отдела Тайн не должна повториться.

Отряд Дамблдора. Все они были слишком слабы и неопытны. Ребята искренне надеялись, что могут помочь в этой войне, смогут сражаться. Как они были наивны! Хоть и умели защищаться лучше своих однокурсников, этого было мало. Если они захотят и дальше воевать, то им придется учиться очень мощным и опасным чарам. Тогда ему и Гермионе придется несладко.

* * *

* * *

Окрик какого-то парня вывел Гарри из состояния задумчивости. Возле него неуверенно топтался какой-то первокурсник, прося дать автограф. Поттер вежливо улыбнулся и подписал клочок пергамента. Обрадованный мальчишка радостно побежал к замку.

Гермиона. Она действительно стала для него так же близка, как и крёстный. Эти занятия помогли им хорошо изучить друг друга, сработаться. Из-за этого он чувствовал вину перед Роном, ведь теперь Гермиона стала ему намного ближе. С рыжим они по-прежнему были друзьями, но их дружба стала носить более поверхностный характер. Все страхи последнего года, да и свои сны он чаще обсуждал с Гермионой, чем с Роном.

А ещё последние пару месяцев он ловил себя на мысли, что часто смотрит на неё, пока они занимаются, наблюдает за грациозностью её движений, ловит запах ёё духов…

Именно потому, что у него есть она, Гарри всё ещё не сошел с ума и не превратился в чудовище. Только мысль, что он ей нужен, держала его здесь, помогала найти силы, чтобы двигаться дальше. Она держала его, как якорь лодку. И парень понимал, что должен жить хотя бы ради неё. Когда он увидел её на полу в министерстве, то испытал практически те же чувства, что и при гибели Сириуса. Если бы тогда он потерял их обоих… Нет, лучше об этом не думать.

* * *

Гарри сидел на берегу озера и смотрел вдаль. Он сидел так уже не один час, да и не первый день… Ему было больно. Очень больно. Он потерял Сириуса. Сириуса больше нет… А у него закончились слёзы, чтобы его оплакивать. Это полностью ЕГО вина. Он должен был учиться окклюменции, должен был послушать Гермиону…

— Ты ни в чём не виноват… — от неожиданности парень вздрогнул. И как она его здесь нашла?

— Если бы я не стал изображать из себя героя — этого бы не случилось!

— Если бы я настояла тогда на своём, этого бы тоже не было! — отрезала Гермиона.

— Что? — Поттер был поражён до глубины души. Девушка присела рядом. Раны, полученные в министерстве, уже зажили, но в её движениях ощущалась некая неловкость и боязнь — она, как и Гарри, ещё не оправилась от происшествия в Отделе Тайн. Подруга обхватила колени руками, опустила голову ему на плечо и всхлипнула.

— Гермиона, умоляю, не плачь… — но было уже поздно: девушка рыдала навзрыд.

— Мы… все… это… нельзя было… — Гарри обнял её. Она долго плакала, а он всё это время молчал.

— Знаешь, — прервала молчание Гермиона, с трудом успокоившись, — мне ещё никогда в жизни не было так страшно, как там, в Министерстве! Нет, меня пугали не Пожиратели, и не заклятья, которые они в нас пускали. Я боялась, что мы там погибнем! Боялась увидеть, как погибнет кто-то из нас… И вот Сириус… Гарри! Это так жестоко! — она прижалась к нему еще сильней.

— И это только моя вина, Гермиона. Что бы кто ни сказал — это моя вина. Я должен был научиться защищать свой разум. Я этого не сделал. Я был слабаком, придумывая всевозможные отговорки, что ненавижу Снейпа, что это хорошая возможность шпионить и узнавать планы Волдеморта. Сейчас это кажется таким несущественным, глупым… Я должен был тогда послушать тебя. Ты единственная, кто начал трезво оценивать ситуацию. ТЫ пыталась меня отговорить. Я должен был тебя послушать, внять голосу своего разума, а не сердца. Я этого не сделал! Я позволил своим эмоциям взять верх. Так поступают либо отчаянные храбрецы, либо полные дураки. Но тогда я совершил ещё одну непростительную ошибку — позволил вам всем последовать за собой. Я подверг вас, своих близких друзей, не просто смертельной опасности, а самому жестокому и страшному испытанию в жизни. Никто из вас этого не заслужил. Ты не заслужила. Это только мой путь… Я никому не пожелаю испытать то, что пережил сам. Даже Малфою. Я стал причиной смерти дорогих мне людей. Я это видел. Я сам их к ней привел! А ОНИ ЛЮБИЛИ МЕНЯ! А я… а что я? Я не смог их защитить. Я безрассуден, Гермиона…

— Довольно! — она резко отпрянула от него и влепила тяжёлую пощечину. Парень и не подумал уклониться, а наоборот, снова повернулся к ней лицом, готовясь получить ещё одну. Изумрудно-зелёные глаза встретились с карими. В его взгляде была боль и пустота. В её — боль и гнев.

— Послушай меня внимательно, Гарри Джеймс Поттер, — девушка чеканила каждое слово спокойным, равнодушным голосом. Все эмоции были в глазах. — Ты сейчас сидишь и упиваешься своей болью. Это твое право — сейчас кроме боли и пустоты тебе внутри себя ощущать нечего. В этом нет ничего предосудительного. Но заниматься самоистязанием я тебе не позволю. Да, ты виноват, не буду спорить. Но Сириус, если бы не пришёл, был бы виноват ещё больше. Он, не раздумывая, кинулся тебе на помощь — точно так же, как и ты. В том, что ты готов отдать жизнь за любимого человека, мало благородства, Гарри, очень мало, — юноша посмотрел на неё, как на сумасшедшую. Она вздохнула и продолжила: — Хотя бы потому, что потом спасённый будет винить в этом себя. Но это был его выбор. Увы, тебе придется с этим жить — ничего не поделаешь. Но ты должен понять: не прийти на помощь — ещё большее преступление. Знать, что дорогой твоему сердцу человек страдает, мучается, умирает, и остаться в стороне — это предательство. И если бы с тобой что-то случилось, то на твоём месте сейчас бы был Сириус. Это была бы его боль, его пустота. Он же любил тебя и чувствовал к тебе то же, что и ты к нему. Любимый человек всегда особенный, всегда самый лучший, и ради него не пожалеешь ни сил, ни жизни… Такая любовь, искренняя любовь, очень редка, Гарри. Тебе довелось её не просто испытать, а испытать ВЗАИМНО. И не один раз… Такую любовь нельзя выпросить, отвоевать или получить даром. Иначе все в этом мире были бы счастливы. Надо быть очень достойным человеком. А ты сидишь здесь и упиваешься только болью своей вины. Вины. Ты не занимаешься ничем, кроме самобичевания. Ты оскорбляешь их память.

— А ты предлагаешь мне пуститься в пляс? — слова Гарри были полны желчи. — Уверен, и мои родители, и крёстный хотели бы, чтобы я был счастлив…

— Я прошу не этого.

— Тогда чего? — его голос был бесстрастен.

— Я прошу тебя быть достойным.

— Хм, я достоин только презрения, Гермиона.

— Это не так, Гарри. Быть Достойным человеком, значит уважать их выбор. Уважать их любовь. Это не означает избавиться от боли, потому что забыть её невозможно. По крайней мере, как мне кажется, ты не сможешь. Но это значит, что от чувства вины избавиться можно. Ты должен осознать, что это был только их выбор. Они выбрали твою безопасность. Пойми, ты не виноват, что какой-то Волдеморт выбрал тебя своей жертвой. ТЫ не виноват в том, что он возродился. ТЫ не виноват, что он охотится за тобой. Ты на него не нападал, ты все время защищался и защищал тех, кого любишь, кто тебе дорог…

— Ты не сказала мне ничего нового…

— Я ещё не закончила, — прорычала она. — Как ты думаешь, почему мы пошли за тобой в Министерство?

— Вы хотели помочь.

— Нет, не просто помочь. Ты нам дорог, Гарри. Как глава ОД, как друг, как замечательный человек. Мы все тебя любим. Мы не просто хотели тебе помочь, мы все стремились защитить тебя. И все готовы за тебя погибнуть….

— НЕТ!!! — в его глазах были ужас и страх.

— А чем мы хуже тебя? Ты же, не задумываясь, отдашь свою жизнь в обмен на нашу?! — юноша кивнул. — А каково будет тогда нам, ты не подумал? На твоем месте будем мы, такие же упивающиеся горем и ненавидящие себя за все наши слабости. Мы будем винить себя в том, что могли бы всё это предотвратить, но у нас не получилось! Я виновата в смерти Сириуса не меньше тебя! Я не настояла, я не смогла тебя убедить, не смогла заставить заниматься со Снейпом более усердно… Я, как и ты, могу придумать массу причин, чтобы винить себя в его смерти!!! МЫ можем найти причины желать смерти себе, возненавидеть себя, растерзать свою душу и сердце… — девушка уже еле слышно шептала, по щекам текли слезы. — Но это неправильно. Занимаясь самобичеванием, мы оскорбляем их память тем, что забываем о них, забываем их любовь к нам и нашу любовь к ним. Мы живём в этой боли, помним только прошлое и даже не смотрим в будущее. Вся жизнь превращается в жалкое существование — жалкое подобие чего-то нормального. И этим мы оскорбляем их. Нам следует их помнить, помнить их любовь. Ведь если они пожертвовали своей жизнью — самым дорогим, как считают многие, значит, мы этого достойны. Значит, самым дорогим для них были мы… Поэтому мы должны быть достойны этой жертвы. Мы должны идти вперёд, несмотря ни на что. Это не значит забыть боль утраты, забыть о них и притворяться счастливыми и безразличными, когда кто-то о них вспомнит… Нет, мы должны идти вперёд, чтобы помнить их, их любовь к нам…

Она замолчала. Слова Гермионы поразили Гарри в самое сердце, ещё больше его раня. Поттер ничего не говорил и даже не решился посмотреть на подругу. Они ещё долго сидели в тишине. Потом она встала и ушла, оставив его наедине с самим собой.

Он любовался закатом. Впервые за последние дни его душу что-то тронуло, и парень почувствовал где-то в глубине своего разбитого сердца тепло. Гарри наблюдал за тем, как лучи заходящего солнца нежно касаются и преображают всё, до чего могут дотянуться, начиная с верхушек деревьев и заканчивая поверхностью озера, слегка подёрнутой рябью. Они резвились, перекрашивая природу в яркие золотисто-красные цвета. Игрались с водой озера, кружась только в понятном им танце. Парень посмотрел на замок. В лучах заходящего солнца тот казался несколько призрачным и лёгким. Его стены приобрели нежно-персиковый оттенок, а окошки и витражи мерцали подобно драгоценным камням.

Юноша подождал, пока солнце скроется за горизонтом. А потом глубоко вздохнул и встал. И неспешно пошёл к замку. Эта боль всегда будет с ним, он никогда не сможет оправиться от потери Сириуса. Но теперь у него был шанс на будущее.

Гермиона вернулась с ужина раньше остальных. После разговора с Гарри есть не хотелось. Окинув гостиную Гриффиндора грустным взглядом, девушка призвала из комнаты любимый плед, завернулась в него и опустилась в кресло перед камином, подобрав под себя ноги. В горле всё ещё стоял ком. Этот разговор дался ей намного сложнее, чем она полагала. Староста Гриффиндора еще в Больничном крыле твёрдо решила поговорить с Гарри. Сейчас тот больше всего походил на приведение: отсутствующее выражение лица, пассивен, почти ни на что не реагирует. Нетрудно было догадаться, что он винит во всём только себя и никого больше. Она его понимала. А главное, знала, что его надо вытаскивать из этого состояния, и чем раньше, тем лучше.

Ей категорически не нравилась позиция, которую заняли почти все друзья Поттера. Даже Рон предпочёл просто отойти в сторону. Нет, Гермиона не была сторонницей того, что над Гарри надо трястись. Она просто не понимала, как за всеми его терзаниями можно наблюдать молча. Все, даже Рон, видели в Гарри прежде всего Героя магического мира, и редко кто мог под этой маской разглядеть его настоящего. Увы, у неё это тоже получилось не сразу. Но она справилась.

Мысль пришла в голову внезапно и стала совершенно неожиданной. Но девушка даже не стала её осмысливать, а просто поддалась мгновенному импульсу, что было совсем ей не свойственно.

Через полчаса в Выручай — Комнате собрались удивлённые члены Отряда Дамблдора. Никто из них даже и не думал выбрасывать фальшивые галеоны, когда их нелегальный клуб перестал существовать. Они были уверены, что как только Жаба уберётся из школы, занятия возобновятся. Девушки перешёптывались и секретничали, а парни во главе с Роном принялись выдвигать самые невероятные теории о том, зачем Гарри понадобилось их собирать. Когда в комнату вошла Гермиона Грейнджер, все моментально замолкли. Выражение её лица не предвещало им всем ничего хорошего.

— Здравствуйте, — без эмоций в голосе произнесла она. — Это я созвала всех вас. Это не занятие. Гарри с нами сегодня не будет, — предупреждая последующие вопросы, она подняла руку. — Но разговор пойдёт именно о нём.

Все недоумённо переглянулись. Кто-то обратился к Рону, но рыжий только пожал плечами, демонстрируя свою полную неосведомлённость.

— Вы все знаете из газет, что произошло в Министерстве, — в ответ послышался нестройный хор. — Так вот, половина из того, что там написано — ложь, а вторая половина тщательно продумана с целью скрыть от общественности важные факты, — Гермиона присела на ближайшее свободное кресло, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди.

Члены ОД молчали, а Рон, Джинни и Невилл бросали на девушку нерешительные взгляды. Одна Луна смотрела на неё прямо и уверенно, и её взгляд был на редкость осмысленным. Блондинка чуть заметно кивнула, получив в ответ тёплую улыбку.

— И вы решили нам рассказать, что случилось на самом деле? — неуверенно спросила Сьюзен.

— Да, — с вызовом ответила Гермиона, — я хочу.

Рон тяжело вздохнул, Невилл уставился в пол, Джинни покусывала нижнюю губу. Одна Луна осталась спокойной. Рассказ получился долгим. Гермиона начала с приступа Гарри на экзамене. Её никто не прерывал, даже те, кто был в Министерстве. Староста вела повествование сухо, без эмоций, словно читала скучную историческую лекцию в стиле профессора Бинса — только голые, ничем не приукрашенные факты. От этого становилось ещё страшней.

— И как вы всё это пережили? — вытирая слезы, спросила Лаванда.

— Никак, — равнодушно ответила Гермиона. — Мы выжили. Если об этом постоянно думать, можно сойти с ума.

— С этим нельзя смириться, — тихо отозвалась Джинни. — С тех пор мне каждую ночь снятся кошмары. Я каждый раз просыпаюсь в холодном поту и молю Мерлина, чтобы это не повторилось. Увы, он остаётся глух…

— Зачем ты нам всё это рассказала? — взвизгнула Парвати.

— Началась война, — сухо ответила Гермиона, — и вы должны понимать, что это такое. Создавая Отряд Дамблдора, мы с Гарри преследовали цель научить вас защищаться, поскольку до сих пор нам не попалось ни одного нормального преподавателя, не считая профессора Люпина. Однако как показало происшествие в Министерстве, эти навыки не помогут вам долго продержаться против Пожирателей. Если бы нам не пришли на помощь, сомневаюсь, что кто-нибудь из нас вышел бы оттуда живым.

Наступила гробовая тишина. Все сидели, словно громом поражённые. Это была чистая правда. Их заклинания из школьного курса помогут им продержаться некоторое время, но не победить. Каждый член Отряда рвался в бой и сетовал, что не оказался тогда рядом с Поттером и компанией в Отделе Тайн. «Если бы там был я, то…». И продолжение всегда были героическими, победоносными, прославляющими.

— И что теперь? — неуверенно спросил Терри.

— Что теперь, — загадочно произнесла Гермиона. — Вы готовы сражаться?

— Сражаться? — опешил Бут.

— Терри, — староста Гриффиндора посмотрела на него тяжелым и грустным взглядом, — я не предлагаю тебе прямо сейчас сломя голову броситься в стан Пожирателей Смерти и раскидывать Смертельные проклятья направо и налево. Я спрашиваю, готов ли каждый из вас защищать то, что ему дорого? Или вы рассчитываете просто отсидеться в сторонке, ни во что не вмешиваясь, пока Гарри и те, кто ему верен, сделают за вас всю работу?

— Нет! — с вызовом отозвались почти все. Промолчали только Луна, Джинни, Рон и Невилл.

— Уверены? — с сарказмом в голосе поинтересовалась Гермиона. — Вы уверены, что сможете убивать? — Многие посмотрели на неё с ужасом. Она не выдержала и рассмеялась, словно маньяк, который пытает жертву.

— Либо вы, либо вас, — философски заметила Луна.

— Но это же неправильно… — неуверенно пролепетала Падма.

— Неправильно? — фыркнула Гермиона. — Но ведь Волдеморт должен умереть?

Послышался нестройный хор утвердительных ответов.

— Полагаете, он на радость всем вдруг возьмёт и в одно прекрасное солнечное утро не проснётся? Или умрёт от какой-то болезни? — все сразу потупились. — Нет, такой радости он нам всем не доставит. Значит, кому-то придется его убить.

— Гарри должен…

— Что и кому он должен? — резко оборвала Сьюзен староста Гриффиндора. На лице девушки не было ничего, кроме гнева. — По-вашему, пусть он станет убийцей во имя высшей цели?! А если он ошибётся и его убьют раньше, ВЫ сможете закончить то, что он начал? Сможете ли вы, стоя один на один против Волдеморта, его убить? Способны ли вы поступиться своими принципами ради всеобщего блага? Сможете ли стать убийцей, изгоем общества, чтобы оно жило дальше?

— Гермиона, прекрати, — попросила Джинни: девушка уже с трудом сдерживала слёзы и была готова вот-вот расплакаться.

— Джинни, Джинни, — Гермиона осуждающе покачала головой. — Просто подумай, почему он борется. Ведь он действительно готов умереть за нас, за то, чтобы мы жили в лучшем обществе без этого красноглазого урода. А что мы? Мы толкаем его на это с затаённой радостью, что это не придётся делать нам самим. Понимаете? Мы всегда видели в нем Мальчика — Который — Выжил. Он знаменит с самого детства, мы не знаем его другого. Для нас он всегда был эталоном, идеалом. Но как легко мы все от него отвернулись, когда заподозрили в нечестности на Турнире Трёх Волшебников! Как мы его осуждали, когда он заявил о возрождении Волдеморта! И теперь, когда выяснилось, что он был с нами честен, мы снова вознесли его на пьедестал, как будто ничего и не было. Не было года косых и осуждающих взглядов, не было года насмешек и упрёков. Мы все его предали, а он готов нас защищать, умереть за нас. И ничего не просит взамен.

— Он сдался? — Луна посмотрела Гермионе в глаза чётким незамутненным взглядом. Но сколько же в нём было боли и печали!

— Нет, пока нет, — девушка тяжело вздохнула, явно собираясь с силами. — Но он очень к этому близок.

— О чём ты? — с ужасом воскликнула Парвати.

— Он потерял крёстного в Министерстве, — шепотом ответила ей Джинни. — Тот был в группе тех, кто пришёл нам на помощь. И Гарри видел его смерть, — по щекам девушки покатились слёзы.

— Он не хочет больше жить, — сдавленно продолжила Гермиона. — Эта жизнь не принесла ему ничего, кроме разочарований. Родителей он никогда не знал, а как только обрёл крёстного, почти тут же потерял, его друзья страдают, единственные родственники ненавидят и делают всё возможное, чтобы его жизнь превратилась в сущий ад. Он постоянно попадает в неприятности, и Волдеморт сделал его своей жертвой номер один. Кто из вас после этого не захочет свести счеты с жизнью?

Все молчали, не в силах произнести хоть слово. Члены ОД предполагали, что их лидеру приходится несладко, но чтоб настолько... Сегодня они узнали о нём намного больше, чем за последние пять лет жизни бок о бок с ним. Сегодня им явно будет, что обсудить.

— Я хочу, чтобы вы все сдали свои галеоны, — спустя минут пятнадцать нарушила молчание Гермиона. — Обдумайте всё, что только что услышали, и сделайте выводы. Если вы действительно намерены сражаться, понимая, что вас ждет впереди настоящая война со всеми её тяготами, жду вас здесь завтра в двенадцать. Если вы по каким-либо причинам откажетесь, это ваше право, и никто вас преследовать не собирается, а уж осуждать — тем более. Но если вы присоединитесь, отбросьте все иллюзии.

Ребята не спеша покидали комнату с задумчивыми лицами. Фальшивые галеоны они оставляли на тумбочке рядом с входом. Последней ушла Луна, но прежде чем закрылась дверь, она прошептала: «Я всегда буду с Гарри». Первый раз за день Гермиона улыбнулась.

* * *

Мисс Грейнджер изменилась за этот учебный год. Она даже не предполагала, что их совместные занятия с Гарри станут для неё чем-то большим, чем простое получение знаний и навыков. Она всегда любила учиться.

Всю жизнь её окружали любящие люди, она не испытывала нужды в одежде или еде, родители порой баловали единственную любимую дочку, никогда не били, хотя иногда наказывали. Детство было счастливым. Если бы не одно «но». Всё началось с подражания любимой сказочной героине — Белль из «Красавицы и чудовища». Никто и представить не мог, что это перерастёт в серьезное увлечение, которое подчинит себе всю её жизнь.

В свои шесть лет она уже проводила большую часть времени за книгами. Кажется, тогда она перечитала все сказки магловского мира. Когда она пошла в первый класс, то уже успела изучить половину программы. Её успехи радовали учителей и родителей, однако отношения с одноклассниками не сложились. Сначала ребята отнеслись к ней настороженно, затем стали обижаться, что ей уделяют больше внимания, а потом начали дразнить. Возвращаясь из школы, она тут же принималась за домашнюю работу, а затем брала книгу из дополнительного списка литературы. То, что она не смогла найти общий язык со сверстниками, только усугубило ситуацию. Она перестала играть с куклами, гулять во дворе, даже смотреть мультфильмы! Друзей ей заменили бездушные пыльные страницы. Тогда девочке казалось, что они понимают её лучше, чем кто-либо в мире — они не могли обидеть, обозвать… А ещё они давали знания, были интересны и увлекательны. К концу первого класса за ней закрепилось прозвище «заучка», но она предпочла просто не обращать на это внимания, потому что одноклассники её не понимали, а что-то им доказывать было выше её сил, поскольку каждый раз подобное противостояние заканчивалось её же слезами.

Родителей и учителей настораживало, что у Гермионы не было подруг, что она ни с кем не секретничала на переменах, что её никто не приглашал на праздники. Летом её отвели к психологу. Сеансы прекратили через месяц, поскольку девочка ещё больше замкнулась в себе. Родители нехотя отступили. Постепенно Гермиона погружалась в книги всё больше и больше, её воображение рисовало прекрасные справедливые миры, сошедшие со страниц. Ей всё это казалось таким правильным, ведь ничего другого она и не знала.

К десяти годам Гермиона была начитана и образована лучше, чем большинство её сверстников. Нет, она не была вундеркиндом и не могла за пару секунд решать сложные математические задачи и уравнения. Но учителя хвалили её за острый ум, умение проникать в суть вещей, сопоставлять факты и делать логические выводы. Однако их беспокоило, что девочка слишком замкнута, а её взгляды на жизнь и окружающий мир слишком идеализированы, как в сказках, когда «добро побеждает зло» и «справедливость обязательно восторжествует». Их настораживало, что Гермиона беспрекословно верит учителям и родителям, воспринимая всё, что они говорят, за истину. Она без объяснений и доказательств принимала их слова на веру, если, конечно, это резко не расходилось с какими-то принятыми и устоявшимися фактами. Но даже в таких случаях пыталась возражать, хотя быстро сдавалась.

Родители по-прежнему не оставляли надежды вырвать Гермиону из мира книг, поэтому их поездки в Европу во время каникул стали доброй традицией. Однако их дочь считала такое путешествие потерянным и напрасным, если не побывала в местном магазинчике книг и не купила там хотя бы десяток. Джейн и Джеральд хотели, чтобы вечера дочь проводила на детских дискотеках, заводила новые знакомства, но там она сидела в уголке, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Вскоре родители прекратили эти попытки. Гермионе очень нравилось проводить воскресные вечера с отцом, играя в нарды или «Монополию». Это был единственный вечер, когда девочка откладывала книги в сторону и смеялась от души. А мама обязательно готовила пирог с вареньем и ягодами, который так любила дочь.

Ей было комфортно в одиночестве. Пока с ней были книги, заменившие ей друзей, девочке никогда не было скучно. О сверстниках она вспоминала лишь в свой День Рождения, но сразу гнала эти мысли подальше.

Однажды в дверь их дома позвонили. Одиннадцатилетняя Гермиона открыла дверь и увидела довольно сурового вида женщину в очках. Та была одета в строгий чёрный костюм, а её тёмные волосы были собраны на затылке в тугой узел. Девочка сразу подумала, что это учительница из школы, в которую её записали родители.

— Мисс Гермиона Грейнджер, я полагаю? — спросила незнакомка. Та кивнула. — Моё имя Минерва МакГонагалл. Я преподаю в школе «Хогвартс».

Гермиона не могла сказать, что Хогвартс перевернул всю её жизнь с ног на голову. Она по-прежнему продолжала читать как заведённая, ведь она попала в совершенно новый мир. И как же давно она об этом мечтала! Никто не знал, что почти каждую ночь, перед тем как заснуть, она молила Бога, чтобы сказка о волшебном и справедливом мире стала реальностью. Однако быстро пришло разочарование.

Как выяснилось при более детальном знакомстве, волшебники ничем не отличались от маглов. А как только прошла её первая учебная неделя, волшебство первой встречи улетучилось. Дети ничем не отличались от её сверстников из обыкновенной школы: они также её сторонились, не понимали её тяги к знаниям, косо смотрели, когда у неё всё получалось лучше, чем у них. Она снова стала изгоем. Но ей было не привыкать. Девочка не помнила, почему насмешка Рона, которую она случайно услышала, так её задела. Наверно, это просто стало последней каплей. Гермиона так надеялась, что попала в сказку — настоящую, справедливую, великую и добрую. Но оказалось, что это просто общество людей, умеющих превращать крыс в кубки или создавать одежду из воздуха. И предрассудков вкупе со старомодными традициями, странными взглядами на жизнь и консерватизмом в них было намного больше.

Гермиона всегда была умной девочкой и быстро поняла, что здесь ей придется полагаться только на себя. Здесь многие держались традиций, а такие семьи, как Малфои, имели куда больше влияния в обществе, чем все маглорождённые вместе взятые. Она только начала привыкать к своей уникальности по сравнению с остальными, как её тут же вернули с небес на землю — в волшебном мире она обычная маглорожденная без связей, денег и влияния. Здесь она одна, и ей никто не помощник.

Девочка буквально зарылась в книги. Гермиона изучала всё, на что падал взгляд, начиная от истории Хогвартса и заканчивая зельями. Общение с сокурсниками ей вновь было неинтересно — большая их часть не могла поддержать разговор на темы, которые её волновали. Ей было одиноко, но она привыкла.

Когда в её жизни появились мальчики (она часто про себя называли Рона и Гарри «мои мальчики»), это стало для неё настоящим чудом. Особенно это касалось Гарри. Эта дружба давала ей намного больше, чем казалось окружающим. Впервые Гермиона осознала, что в жизни есть вещи намного важнее книг и той мудрости, которую те в себе несут. В конце первого курса девочка твёрдо осознала, что Гарри намного её сильнее, потому что борется не за какие-то идеалы и идеи, прописанные в старинных и пыльных томах, а защищает то, что дорого его сердцу. И именно тогда впервые испугалась, потому что ей защищать было нечего. В её сердце первое место всегда занимали книги. Нет, она любила родителей и родственников, мальчики тоже вызывали симпатию. Но книги за эти годы стали ей нужны как воздух, вытесняя из сердца и разума всё остальное. Именно тогда Гермиона Грейнджер решила пересмотреть приоритеты.

Это оказалось намного труднее, чем ей казалось. Менять старые привычки всегда сложно, особенно если они много для тебя значат. И тут ей пришли на помощь лучшие друзья. У них были другие цели и интересы, они вели себя по-другому, а если считали своё дело правым, были готовы забыть про все правила. Для Гермионы это стало глотком свежего воздуха. И её преображение началось.

Четвертый курс окончательно разрушил её былые мечты и идеалы. Тот год был полон опасностей, приключений и любви. Ей было приятно проводить время с Виктором, который видел в ней не «заучку», а девушку. Жаль, что их отношения закончились всего лишь крепкой дружбой. Но Крам верно сказал: «У нас с тобой нежные отношения, Гермиона. Но это не любовь». — «Почему ты так считаешь?». — «Для любви нам не хватает страсти». Страсть. Да, что такое сходить с ума от любви, Гермиона не знала.

А ещё четвертый курс капитально потрепал ей нервы. И виной тому стал второй чемпион Хогвартса. Она ни секунды не сомневалась, что он не бросал своё имя в кубок, и очень быстро согласилась с Грюмом, что Гарри участвует как чемпион от четвёртой школы, иначе Кубок не выбрал бы Седрика. Она, как могла, поддерживала Гарри и пыталась вправить мозги Рону. И уже тогда Гермиона знала, что отношения между мальчиками никогда не станут прежними. Гарри глубоко ранила зависть Рона, который всегда видел в лучшем друге, прежде всего, Героя, и только потом — обычного человека. И осознала, что ничем не лучше рыжего.

При упоминании Гарри она сама сначала вспоминала Мальчика — Который — Выжил, а уже затем в памяти всплывал образ милого застенчивого паренька в очках-велосипедах. Осознание этого простого факта подействовало на неё как ушат холодной воды. Долгие дни наблюдений, осторожных вопросов и логических выводов расставили всё по своим местам. И Гарри перестал быть для неё Героем. Она всё равно пойдет за ним и в огонь и в воду, но уже потому, что он ей дорог, и занимает совершенно особое место в её сердце. Он дарит ей хорошее настроение, позволяет почувствовать себя нужной и счастливой. Виктор даже как-то сказал, что хочет, чтобы она любила его так же, как Гарри.

Летом после четвёртого курса мистер и миссис Грейнджер не узнали свою собственную дочь. Гермиона гуляла, смотрела фильмы, знакомилась с ровесниками и просто веселилась. Правда, во всём чувствовалась некоторая нервозность и настороженность. И ещё впервые за долгое время у неё состоялся разговор с родителями по душам. Джейн готова была расцеловать Гарри.

По мере приближения нового учебного года Гермиона становилась все мрачнее и мрачнее. Она подмечала мелкие детали, которые особо никого и не заботили: Гарри несколько осунулся, часто молчит и вообще ведёт себя странно. У него болел шрам, но у всех это вызывало лишь панику: «Волдеморт опять делает нечто ужасное». И почти никого не заботило, что Гарри испытывает при этом боль, физическую и душевную. Он молчал, потому что не привык жаловаться и просить помощи. Не потому, что слишком горд, а потому, что научился справляться со своими проблемами сам. А все вокруг смотрели на него с такой надеждой во взоре, и снова называли Героем. А он просто не мог их всех подвести, ведь они так на него надеются!

На пятом курсе у неё и Гарри появились свои секреты. Рон поддержал идею с ОД, но активного участия в организации не принимал, и пока они вдвоем планировали уроки, рыжий с головой ушёл в квиддич. А она слишком увлеклась книгами и откопала множество любопытных заклинаний. Правда, они были более высокого уровня, чем преподавали ребятам из ОД, но, по мнению Гермионы, были вполне по плечу Гарри и ей, если он её чуточку подтянет. Она подбила его на дополнительные занятия. Рону они говорить об этом не стали.

Постепенно они оба от него отдалились. Гермиона стала замечать, что с каждым днём всё больше и больше тянется к Гарри, а желание защитить его превращается в какую-то навязчивую идею. Она старалась заботиться о нём так же, как он заботился о ней. В апреле они поговорили по душам. Они рассказывали друг другу о своих страхах, переживаниях, поделились радостями. И впервые за многие годы ей было легко. Впервые перед ней был человек, который принимал её такой, какая она есть, со всеми её странностями. Гарри был именно тем, с кем не надо было притворяться. И он отвечал ей тем же.

За время своих тренировок они успели хорошо изучить друг друга. Они сработались как боевая команда. Правда, им не удалось блеснуть полученными знаниями в министерстве: они оба были слишком напуганы, да и противники им попались далеко не самые слабые. Они были подготовлены лучше друзей, но этого оказалось мало. Если бы всё сложилось иначе…. Но прошлого не вернуть. Остаётся жить в настоящем. А Гермиону это настоящее пугало.

* * *

Гарри Поттер медленно брёл по коридорам Хогвартса. Вчера Гермиона уговорила его провести с ней внеочередное занятие по защите. У него не было ни настроения, ни желания, но отказать обворожительно улыбающейся старосте Гриффиндора, к тому же когда она вдобавок смотрит на тебя таким невинным взглядом, Поттер не смог. Парень лишь улыбнулся и согласно кивнул.

Когда Гарри открыл дверь Выручай — комнаты, то ничуть не удивился, увидев Гермиону рядом с книжным шкафом. Он даже был уверен, что в руках у неё открытая книга, и подруга время от времени покусывает нижнюю губу. Поттер закрыл дверь со стуком. Девушка тут же подняла на него глаза.

— Привет, Гарри, — будничным тоном произнесла она. Однако то, как быстро староста убрала книгу обратно на полку и посмотрела на него, выдало её волнение. Они сели на свой любимый диванчик. При этом Гермиона упорно избегала взгляда лучшего друга.

— И с чего ты захотела сегодня позаниматься? — настороженно спросил юноша.

— Ну, — слегка смутилась девушка, — я…

— Дай угадаю: у тебя возникла очередная идея, требующая моего непосредственного участия?

Гермиона зарделась и пробормотала нечто, похожее на согласие.

— И сколько правил нарушает эта идея? — Гарри откровенно развлекался.

— Пока ни одного, — неуверенно ответила подруга, — пока мы ничего ещё не сделали.

— Ладно, — как-то обречённо сказал Поттер. Парень уже привык, что Гермиона способна подбить его абсолютно на всё, даже если он будет сопротивляться. — Так что там у тебя за идея?

— Я хочу продолжить сборы ОД, — с вызовом ответила девушка. Гарри лишь снял очки, устало откинулся на спинку дивана и грустно на неё посмотрел.

— Я понимаю, что ты разочаровался в этой идее, и считаешь, что они сложат свои головы в этой неравной борьбе. И что ты не имеешь права втягивать их во всё это, — тот лишь согласно кивнул. — Но прошу — предоставь им выбор.

— В смысле? — не понял Гарри.

Гермиона вздохнула и вкратце пересказала ему вчерашний разговор с ребятами. Он слушал её молча, не перебивая. Последующие возражения были разбиты старостой в пух и прах.

— Скоро сюда придут ребята. Только те, кто хочет бороться, а не просто следует за лидером, точно стадо за бараном, — девушка уже начала терять терпение. — Они сделали свой выбор. Либо ты помогаешь, либо отходишь в сторону! Сборы ОД продолжатся если не под твоим, то под моим началом! И точка!

— Гермиона, ты уверена? — его голос дрожал. — Все, кем я дорожу, погибают…

— Гарри, — она моментально смягчилась и нежно взяла его за руку, — послушай меня и запомни мои слова. Когда ты рискуешь своей жизнью, я не могу найти себе места. Мне всё время хочется кинуться тебе на помощь. Я пытаюсь защитить, оградить тебя от опасности. Я чувствую свою ответственность за твою жизнь, ведь ты мне дорог. Ты можешь запретить мне с тобой общаться. Но меня это не остановит. Я всегда буду защищать тебя по мере своих возможностей. С твоего позволения или без него. Я не могу смотреть на твои страдания и ничего не делать.

— Но ты можешь погибнуть…

— Точно так же, как и ты, — отрезала она. — Я сама распоряжаюсь своей жизнью. Если ты не хочешь потерять меня, то сделай так, чтобы мне ничего не угрожало. А мне ничего не грозит только рядом с тобой.

— Как раз наоборот. Я — мишень номер один для Волдеморта!

— Мне всё равно! Только если я буду рядом, ты сможешь меня защитить! Без тебя я более беззащитна, как ты этого не поймёшь!

— Это твоё окончательное решение? — он смотрел на неё с опаской.

— Да, — твёрдо ответила девушка.

Первой на встречу пришла Луна. Она с улыбкой посмотрела на Гарри и Гермиону, которые сидели на подушках посреди комнаты. Ребята изучали очередной том по Тёмным искусствам, а вокруг них, как всегда, было разбросано множество пергаментов с формулами, записями и рисунками. Впрочем, после её прихода они быстро собрали все записи. Повисла гнетущая тишина.

Затем пришли Джинни, Невилл и Рон — задумчивые и мрачные. Минут через пять подтянулись и остальные гриффиндорцы. Ли Джордан и Анджелина Джонсон держались в сторонке, Алисия и Кэти обсуждали новую стратегию по квиддичу, Дин и Симус подсели к Рону и шёпотом что-то ему рассказывали, Парвати и Лаванда, как всегда, говорили обо всём и всех, а братья Криви расположились рядом со своим кумиром и буквально пожирали его глазами. Пуффендуйцы прибыли все вместе, прихватив с собой Падму Патил. Захарии Смита с ними не было. После непродолжительных расспросов Гермиона выяснила, что тот не придёт. Последними в комнату буквально ввалились Энтони, Майкл и Терри — неразлучная троица Райвенкло.

Подождав, пока на часах не будет пятнадцать минут первого, Гермиона запечатала дверь заклинанием и достала старый контракт.

— Ли, Алисия, — она с улыбкой посмотрела на семикурсников, — я вынуждена попросить вас уйти.

— Мы ждали этого, — с грустью в голосе сказала Анджелина. — Мы же выпускники, а значит, не сможем посещать ваши занятия. Мы просто хотели сказать, что мы на вашей стороне и будем бороться.

Пожелав удачи и попрощавшись, они покинули комнату.

Тяжело вздохнув, Гермиона развернула пергамент с их именами. Девушка взяла перо и вычеркнула оттуда всех, кто не пришёл, а затем начала выводить над списком какие-то пассы волшебной палочкой, после чего сожгла его. Всё это было проделано в абсолютной тишине.

— Те, чьи имена я убрала из списка, будут помнить об Отряде Дамблдора и считать, что он больше не собирается, — пояснила она под пристальным взглядом ребят.

— И ты продолжаешь утверждать, что тебе не место в Райвенкло? — с сарказмом спросил Терри. — Хотя после такого я бы отправил тебя в Слизерин.

Староста Гриффиндора бросила на него сердитый взгляд, и парень замолчал, предпочитая не лезть на рожон.

— Так вот, — сказала Гермиона, роясь в своей сумке, — мы составим новый список, — она победоносно вскинула руку со слегка помятым свитком. — Хотя, скорее, это — магический контракт. И наказание за нарушение условий будет жёстче, чем в первый раз.

Она ожидала гневных возгласов, криков о свободе выбора и прочем, но все отреагировали на удивление спокойно, как будто только этого и ждали. Девушка быстро рассказала им об условиях. Гарри не нашёл в них ничего необычного. Хотя наказание ему показалось несколько суровым: заклятие Отчуждения сроком на два месяца. Но парень промолчал, поскольку недовольных опять не нашлось. Затем все присутствующие по очереди поставили подписи на свитке.

Гарри был последним. Он тяжело вздохнул и окинул всех грустным взглядом. Ребята смотрели на него с уважением, пониманием и какой-то скрытой надеждой, поэтому он просто не мог их подвести.

Юноша расписался, после чего передал пергамент Гермионе. Без особых раздумий та сверху крупными буквами вывела: «ОТРЯД ГАРРИ ПОТТЕРА».

Лорд Волдеморт медленно и неторопливо спускался по винтовой лестнице в подвал поместья. Одна из самых дальних пыточных камер была приспособлена для проведения ритуалов. Он не торопился — Лорд Судеб ждал этого момента со дня своего триумфального Возвращения. Всё должно пройти по плану, ведь даже мгновенная поспешность или промедление сведут на «нет» все кропотливые многодневные старания. Ритуал был опасен, но это его не пугало, а наоборот — радовало и опьяняло.

Волдеморт подарил Англии один спокойный год. Это старикан мог придумать всё, что взбредёт в его ставшую под действием огромного количества лимонных долек пустой голову, вплоть до того, что он охотился за этим «пророчеством». Чушь! Оно никогда его не интересовало. Он, Тёмный Лорд, стоит выше любых предсказаний, поскольку сам вершит чужие судьбы! В подобные бредни верят только слабаки, неспособные сражаться. Просто это был самый удобный способ избавиться от серьёзной угрозы — Поттеров. Чем старательнее он пытается убить несносного мальчишку, тем больше в том жизни. Это не смертельно, но несказанно бесит! Что произошло в ту ночь, так и осталось для Волдеморта загадкой, сколько бы он над ней ни бился. Однако, вопреки всеобщему мнению, он умеет отложить проблему в сторону и ждать, пока решение не придёт к нему само.

Год кропотливой подготовки: нудных расчётов, вычерчивания диаграмм сил и баланса, поиска ингредиентов и инструментов, чтения книг на давно забытых языках… И не приведи Дьявол что-нибудь сорвётся! Он сотрёт это поместье в порошок вместе с его обитателями и гостями впридачу! Год его не интересовало ничего, кроме изысканий. Руководить Пожирателями он приказал Люциусу, перед которым была поставлена одна единственная цель: найти всех, кто когда-то служил Тёмному Лорду, и готов сделать это снова. Лорд Волдеморт должен иметь верных и боеспособных слуг. Побег из Азкабана был устроен мастерски. А вот провал в Министерстве привёл его в ярость. Малфой заплатит за ошибку, которая чуть не стоила жизни лучшим. Хорошо, хоть его шпион в рядах Дамблдора до сих пор не раскрыт.

Однако едва он переступил порог камеры, как насущные проблемы перестали его интересовать. Кроме Тёмного Лорда сюда не имел права заходить никто, а уже тем более творить тут магию. Даже Нагайна не решалась заползать. Неяркий свет факелов освещал просторную комнату, из которой была убрана абсолютно вся мебель. Посередине кровью была нарисована странная ломаная фигура зловещего вида, испещренная мелкой вязью рун и рисунков. В её центре лежала молодая девушка. Её одежда после месячного пребывания в камере и бесконечных пыток превратилась в лохмотья, едва прикрывающие красивое юное тело, покрытое свежими порезами, синяками и шрамами, а длинные волосы были на скорую руку отрезаны под корень. Кожа несчастной была невероятно бела, ведь её почти полностью обескровили, чтобы нарисовать фигуру. Девушка едва дышала и давно бы провалилась в спасительное забытье, если бы не зелья, насильно влитые ей в рот. Сейчас она молила Бога лишь о быстрой смерти.

Волдеморт придирчиво осмотрел свою жертву и ломаную фигуру, удостоверяясь в правильности всех приготовлений. Найти эту девушку было очень сложно, пришлось даже отправить пару Пожирателей в Бразилию. Если бы она была волшебницей, это не составило бы труда, но маглы никогда не отличались особой организованностью и были весьма многочисленны. Его расчеты смогли дать лишь место и время её рождения, он не смог вычислить её имя. Для ритуала ему нужен был очень сильный сквиб, способный при союзе с человеком, несущим в себе хоть мельчайшую крупицу магии, произвести на свет мага. Ещё одного грязнокровного выродка. Таких сквибов очень мало, а подходящих ему женщин было всего две. Но одна уже успела умереть из-за его оплошности. Сейчас Волдеморту нужён ребенок, который растёт в чреве этой пятнадцатилетней девушки. Он, несомненно, должен был стать магом, переняв большую часть способностей от матери. Это было именно то, что требовалось Тёмному Лорду, ведь ритуал заканчивался смертью ребёнка и родителя, ответственного за то, что этот ребенок стал волшебником.

Губы Волдеморта искривились в улыбке, больше походившей на оскал. Он не спеша достал холщёвую сумку с инструментами для пыток и развернул её так, чтобы девушка видела. Её лицо мгновенно исказилось от страха, отчего Тёмный Лорд залился холодным смехом. Как же его забавляла беспомощность жертвы! Но этого ему было мало. Он хотел, чтобы она знала, почему умирает, ведь от этого ей будет ещё больнее.

— Ритуальную магию всегда считали одним из самых сложных разделов: слишком большое количество различных, часто противоположных, факторов было необходимо учесть, — тихим шёпотом заговорил Волдеморт. Девушка слушала его, уставившись в потолок. — А они всегда были капризнее любой избалованной девицы. Ещё одна сложность заключалась в том, что результат напрямую зависел от соблюдения условий и порядка действий, и даже малейшее нарушение могло привести к непредсказуемым последствиям. С другой стороны, ритуальная магия мощнее, действеннее и достовернее, чем палочковая. Она способна призвать на помощь любые силы, дать абсолютную защиту. И раскрыть любую тайну.

Лорд Судеб плавно, словно змея, скользил по комнате, поигрывая ритуальным ножом и заботясь о том, чтобы девушка видела лезвие с запеченной на нем кровью. Её кровью.

— И чем страшнее эта тайна, тем больше жертв требуется для её раскрытия.

— Просто убей меня, — чуть слышно прошептала девушка. В ответ на её просьбу Тёмный Лорд лишь снова рассмеялся.

— Не так быстро, — осуждающе проговорил он. — Тебе предназначено стать частью великого ритуала. Я хочу, чтобы ты запомнила всё!

Он склонился над жертвой и рассмеялся ей в лицо. Эта тварь ещё надеялась спасти себя и ребенка! Волдеморт не питал к тому никаких чувств: его сын — ещё один шаг на пути к великой цели.

Руны и фигура начали излучать едва заметный красный свет.

Время пришло. Отбросив все мысли, Волдеморт приставил нож к груди девушки. Не в силах больше сдерживаться, она всхлипнула и закричала, когда холодный металл пронзил её плоть.

* * *

Леди Поттер была сердита, как сотня голодных мантикор. Сегодня, после визита в Министерство, она побывала в гостях у своей сестры. Считать подобное обращение со своим сыном нормальным и безопасным для его жизни Лили не могла. Всё оказалось намного хуже, чем описывал Дамблдор: мальчик жил в чулане под лестницей, его морили голодом и заставляли делать всю работу по дому. В глубине души она надеялась, что, несмотря на сложные отношения с сестрой, та найдет в своём сердце хоть капельку тепла для Гарри. Но после воспоминаний, которые она увидела с помощью Северуса (легилименция никогда не была её сильной стороной), миссис Поттер пришла в неописуемую ярость. И лишь своевременное напоминание Снейпа, что именно Дамблдор отослал сюда Гарри, спасло Петунью от немедленной расправы.

Имея прямой указ Дамблдора ни в коем случае не появляться в Хогвартсе, леди Поттер отправилась именно туда. Оказавшись в кабинете директора, Лили устроила его владельцу скандал, перебила все приборчики, так уютно и по-домашнему расставленные на многочисленных столиках, и с большим удовольствием швырнула в старика несколько особо тяжёлых книг, метя в голову. Дамблдор, к удивлению подоспевшего к середине действа Снейпа, воспринял всё очень спокойно, разрешив разозлённой женщине разносить его кабинет, и лишь уворачивался от летящих в него предметов. Когда минут через пятнадцать Лили успокоилась (или просто поняла, что метательные снаряды закончились), она потребовала от директора объяснений.

Дамблдор с виноватым выражением лица сотворил им всем по стулу и, как обычно, предложил чай с лимонными дольками. К удивлению Северуса, Лили не отказалась.

— Я знал, что помимо заклинания Доверия, Лили наложила на Гарри кровную защиту, которая должна была появиться на доме любого родственника, если мальчик переступит его порог, — начал свои объяснения пожилой волшебник. — Эти чары могли активировать только несколько семей: Дурсли, Блеки, Малфои, Фосетты… Но чем слабее родственные связи, тем слабее защита. Разумеется, самым лучшим вариантом я посчитал Сириуса. Он — родственник Джеймса, крёстный Гарри и друг семьи. Но в ту ночь я был так занят, что не заметил его исчезновения. А потом злую шутку с нами сыграло то, что Джеймс всех ввёл в заблуждение относительно личности Хранителя. Я лично свидетельствовал против Сириуса, абсолютно уверенный в своей правоте. Как выяснилось позже, я совершил ошибку. Когда правда открылась, я уже мало что мог изменить: общественное мнение тогда значило больше, чем истина. Даже голос такого ребёнка, как Гарри, слишком мало значит в этом мире, — директор тяжело вздохнул и осуждающе помотал головой. — Остальные семьи либо были приверженцами Волдеморта, либо имели слишком дальнее родство. Поэтому я счёл разумным оставить Гарри у Петуньи. Она хоть и магла, но на силу защиты это никак не влияло.

— И это всё ваше объяснение? — Лили пристально изучала директора.

— А должно быть что-то ещё? — голос Дамблдора не дрогнул.

— Откуда вам известно про кровную защиту? — миссис Поттер с трудом сдерживала свой гнев.

— Мне об этом рассказал Джеймс.

— А он вам говорил, что Петунья мне больше не родственница? — прошипела женщина.

— Что..? — Северус Снейп впервые видел шокированного и испуганного Альбуса Дамблдора.

— После нашей с Джеймсом свадьбы, по настоянию его родителей, я отказалась от своей семьи в пользу Поттеров. Обряд полного вхождения в род на правах жены и падчерицы, так что даже после развода я носила бы фамилию Поттер.

— Я… — директор растерялся, — Лили… если бы я знал…

— Защита на доме моей сестры ничем не отличается от тех, что ставили маглорождённые волшебники на дома своих родственников во время войны с Волдемортом. Неужели вы ни разу не удосужились проверить?

— Нет, — Дамблдор уже совладал с собой, но смотреть в глаза собеседнице не осмеливался, предпочитая изучать осколки стекла на полу. — Я был уверен, что это кровная защита.

— То, что Гарри не нашли Пожиратели Смерти — чистое везение! Теперь вы понимаете, что чуть не убили моего сына?! — Лили снова перешла на крик.

— Я не знал!

— Незнание не освобождает от ответственности! Вы проигнорировали завещание Джеймса! Не поставили никаких дополнительных щитов и барьеров! Вы ни разу не зашли проведать моего сына! Вы хоть знали, как ему там живется? Или вы просто забыли про Гарри, пока ему не исполнилось одиннадцать?! И почему вы позволили Петунье так обращаться с Гарри? — хуже рассерженной кобры прошипела женщина.

Директор остался спокоен.

— Меня тревожило, что Том не погиб. Из самых разных источников мне было известно, что с каждым годом он становится всё сильнее. Я знал, что он находится в Албании, иногда посещая Болгарию и Грецию. Точное местонахождение мне было неизвестно. Мне казалось, что пребывание в доме Петуньи обеспечивало Гарри надёжную защиту, — пожал плечами Альбус.

— Но вы же могли навести на Петунью чары доброты, напоить зельем, в конце концов! — Лили сорвалась на крик.

— Мог, — Дамблдор виновато опустил голову, — но посчитал это лишним.

— Почему?

— Его шрам, — директор смотрел в пол, что поражало Снейпа. На памяти зельевара ещё никому не удавалось так пристыдить Величайшего Мага Столетия. — Я уловил связь мальчика с Волдемортом, когда взял его в ту ночь на руки. С годами она ослабла и не проявлялась до тех пор, пока Гарри не пошёл в школу и не столкнулся с профессором Квиррелом.

— При чём тут это? — недоумевала миссис Поттер.

— Я склонен полагать, что эта связь погубит Гарри, даже если Волдеморт падёт, — едва слышно прошептал Дамблдор. — Они соединены не физически и даже не ментально. Всё намного глубже и сложнее. Поскольку Том более опытный и взрослый маг, ему не составит никаких трудов подчинить Гарри своей воле.

— Это вы мне уже говорили! — резко оборвала директора Лили.

— Первый месяц я часто навещал Гарри, — как ни в чём ни бывало продолжил Альбус, — чтобы изучить его шрам. И пришёл к неутешительным выводам, — Дамблдор печально посмотрел в окно. — Но об этом я расскажу вам позже. А ещё я понял, что Гарри и Том являются двумя антиподами, или, как говорят маглы, “взаимодополняющими половинками”, — пожилой волшебник вымученно улыбнулся. — Иными словами, пока их связь существует, Гарри будет всё делать в противовес Волдеморту. Но я так и не понял, почему.

— То есть, если Тёмный Лорд стремится разрушать, то Гарри — создавать? — уточнил Снейп.

— Именно! — подхватил директор. — Том ненавидит весь мир, Гарри же полон любви. Том стремится подчинять и унижать людей, Гарри предлагает им дружбу и прощение!

— Но это не объясняет, почему вы позволили Петунье обращаться с моим сыном, словно он — провинившийся домовой эльф! — прошипела Лили.

Альбус снова сник.

— Я полагал, что если поместить Гарри в обстановку, противоположную той, в которой рос Том, то этот принцип не сработает. К тому же мне было нужно, чтобы мальчик воспринял весь Волшебный мир, как свой дом…

— Чтобы он его защищал? — с ненавистью в голосе уточнила миссис Поттер.

— Да, — директор снова принялся изучать осколки на полу.

— Зачем? — не понял зельевар. Лили фыркнула.

— Северус, неужели тебе не понятно? Дамблдор рассчитывал, что мой сын убьёт Волдеморта, и никто больше не пострадает!

— Это-то я как раз понял, — съязвил Северус, — причём давно. Зачем вы взвалили эту ношу на плечи ребёнка?

— Это было сложное решение. Наверно, самое сложное в моей жизни, — Альбус по-прежнему не смотрел на собеседников. Его голос предательски дрожал. — Ещё в ту роковую ночь, держа Гарри на руках, я осознал, что только он сможет уничтожить Волдеморта. Если это сделает кто-то другой, Том всё равно найдёт способ возродиться. Гарри действительно Надежда всего магического мира. Но воспитать Героя очень сложно, ведь, как говорят маглы, «героями рождаются». Если судить по характеру Джеймса и твоему, Лили, у вашего сына были все задатки. Первоначально я рассчитывал, что проживание в доме Петуньи воспитает в нем те качества, которые необходимы. А когда я разобрался в их с Томом связи, только уверился в правильности своего решения. Для того чтобы он стал антиподом Волдеморта, оба должны были расти в схожих условиях. Том вырос в приюте, его считали странным, он ничего не знал о магии. Отношение Дурслей к Гарри было не лучшим, и я даже подумывал, что лучше будет отдать его в приют, но «кровная защита» меня останавливала.

В итоге я увидел одиннадцатилетнего мальчика, выглядевшего меньше и слабее своих сверстников. Однако у Гарри сформировался волевой характер, присутствовало желание проявить себя, смелости и отваги было в избытке. Я всерьёз опасался, что Гарри поступит на Слизерин, поэтому поручил Хагриду рассказать о Волдеморте и родителях. Да и Драко Малфой мне очень помог. Теперь, когда мой Герой очутился в Хогвартсе, передо мной возникла новая проблема. Он знаменит, и все, за исключением Северуса, им восхищаются. Я боялся, что слава может вскружить мальчику голову. Именно поэтому Гарри каждый год ждали новые приключения. Сначала был философский камень. Я просто рассчитывал, что мальчик доберётся до цели, пройдя предназначенные специально для него и его друзей препятствия. Всё было продумано до мелочей, и я даже попросил изображать Северуса заинтересованность в этом «таинственном свёртке». Однако я не учел других возможных охотников, поэтому несколько не рассчитал время, и Гарри пришлось сражаться с Волдемортом в одиночку. Как и его друзья, мальчик показал себя достойным бойцом. Должен сказать, я никогда не навязывал ему то или иное общество, — добавил пожилой волшебник, про себя додумав: «Если оно меня устраивало». — Меня не особо удивило, что он сошёлся с Рональдом. Уизли — замечательная семья, и это несмотря на то, что считаются предателями крови. Я искренне радовался за Гарри, когда они приняли его как родного сына. Ему не хватало любящей семьи, а Молли могла компенсировать ему хотя бы часть. А вот дружба с мисс Грейнджер для меня стала приятной неожиданностью. Она стала для Гарри голосом … совести. Или чем-то вроде этого: напоминала про учебу, объясняла материал, делала логические выводы, была весьма наблюдательна и старалась удерживать мальчишек от необдуманных поступков.

Лили отчаянно боролась с желанием придушить директора, но любопытство всё же взяло верх. А Северус Снейп подумал, что роль, отведённая для него Дамблдором, была «сыграна» им просто превосходно. Но на душе почему-то становилось гадко и противно, а никак не радостно.

— Как бы то ни было, первый год закончился хорошо, и даже неожиданное вмешательство Волдеморта не смогло повлиять на результат. Летом я снова отправил Гарри к родственникам. Но я не ожидал, что они запрут его в комнате и навесят решётки на окна. Когда Уизли помогли ему бежать, я явился к твоей сестре и побеседовал с ней. Дурсли обещали больше подобного не делать, но менять их отношение к племяннику я не стал. Гарри должен был осознавать, что магическому миру он нужен больше, чем магловскому. У Героя должны быть верные друзья, любимая страна и коварные враги. Друзья у него уже появились, волшебный мир стал той самой страной, появились и враги: Северус, Малфои, Волдеморт. Контраст жизни у Дурслей и в Хогвартсе давал ему возможность полюбить наш мир с новой силой, ведь ему предстоит бороться за его благополучие.

Второй курс начался весьма неординарно. Должен сказать, мы все волновались, когда узнали, что Гарри и Рональд не сели в поезд. Позже выяснилось, что пропала машина мистера Уизли, а на барьере обнаружены остаточные следы блокирующей магии. Я мог только благодарить небеса, что их полет закончился успешно. На втором курсе я не планировал для Гарри никаких особых приключений — лишь небольшой экскурс в его прошлое. Это не было простым копанием в архивах: им бы пришлось проявить фантазию и нестандартный подход. Однако нападение на Хеллоун спутало мне все карты. Гарри постоянно оказывался в центре событий, поэтому отвлекать его на что-либо ещё было бессмысленно. Я постоянно боялся, что при следующем нападении он пострадает, и регулярно просил портреты и призраков незаметно за ним следить. А когда мне стало ясно, что Гарри — змееуст, и слышит неизвестный голос, который «хочет убивать», я понял, что за чудовище сокрыто в Тайной комнате. Разумеется, я не преминул подтолкнуть мисс Грейнджер к таким же выводам. А сам стал искать того, кто открыл Тайную комнату. Последним «наследником» был Том Реддл, и это было более пятидесяти лет назад. Я опасался самого худшего — что Волдеморт вселился в одного из студентов так же, как когда-то в профессора Квиррела. Как оказалось, я был не так уж далёк от истины. Когда произошли основные события, меня не было в Хогвартсе. Я прибыл сюда, как только о них узнал. Но что я мог поделать, я же не говорю на серпентарго! Мне оставалось лишь надеяться, что Гарри достойно пройдёт через это испытание и будет жив. И я в нём не ошибся, хотя это потребовало от него бо́льших усилий, чем я предполагал.

Третий курс должен был стать для мальчика самым спокойным. Однако появились дементоры, Сириус, Ремус… В этот год Гарри узнал о своей семье намного больше, чем за всю предыдущую жизнь. Он обрёл крестного, смог его спасти, но не оправдать. Я тогда не сомневался, что ускользнувший Питер отправился на помощь своему Господину. Затем летом активизировались Пожиратели Смерти, пропало несколько человек — это были первые признаки того, что Том набирает силу. Хлопот добавил и Турнир Трёх Волшебников. Я предпринял все меры, чтобы Гарри не смог в нем участвовать. Искал опасность везде и всюду, но не под собственным носом. Я подозревал, что шпион завёлся среди близких ко мне людей, но даже предположить не мог, что он скрывается под маской Аластора.

Год получился опасный и сложный. Я не мог помочь Гарри с турнирными заданиями даже косвенно — всё-таки директора связаны особой клятвой. Я не смог отменить его магический контракт с Кубком Огня, поскольку артефакт знал, что Лили жива, и требовалось её непосредственное присутствие. Но ему и так помогали лже-Грюм и мисс Грейнджер. Он прекрасно справлялся с заданиями, что не могло меня не радовать. Именно тогда я понял, что мои действия привели к правильному результату: Гарри стал Героем. Пусть ещё пока молодым и никем непризнанным, но Героем. Меня радовало, что он ни перед кем не стал оправдываться, хотя ему и было больно, что ему не верят. Даже после того, как его осудило общество, он не сломался. Сила воли и духа мальчика потрясала!

Возрождение Тома не стало для меня полной неожиданностью — я ждал чего-то подобного, но не в тот момент. Когда лже-Грюм увёл Гарри с поля, я почти мгновенно понял, что он — шпион. Когда нам удалось спасти Гарри, я уже примерно представлял, что произошло на кладбище. После у нас с ним состоялся тяжелый разговор. Затем явился господин министр, требующий объяснений. Разумеется, ни мне, ни Гарри не поверили. Однако я собирался действовать даже без поддержки Министерства.

Старый состав Ордена Феникса собрался уже на следующий день. Тогда все, даже я, были уверены, что Том очень скоро предпримет активные действия. Затишье повергло нас в панику. Понять, чего хочет Том, весьма сложно, особенно, если он молчит. Даже помощи Северуса оказалось недостаточно. По его сведениям, вся деятельность Пожирателей за последний год сводилась к активной вербовке сторонников и тренировке боевых навыков. А ещё Лорду в последние два месяца требовалось огромное количество лечебных зелий. Единственным нападением со стороны Тома стала организация побега его сторонников из Азкабана. Том, конечно, регулярно проводил собрания, но организацией операции, вербовкой и обучением слуг занимается Люциус Малфой. По сведениям Северуса, Лорд был занят какими-то сложными изысканиями, и все попытки выяснить их природу провалились. Я могу только гадать. Да и то при условии, что у нас появится хоть малейшая зацепка.

Разумеется, Орден тоже не сидел без дела. Мы решили, что для полной уверенности в собственных силах Тому необходимо знать полное содержание пророчества. Чтобы забрать его из Отдела Тайн, у него было два варианта: явиться за ним самому или заставить это сделать Гарри.

Мне стало ясно, что сам Том в Отделе Тайн не появится. И он начал активно завлекать Гарри, посылая видения и сны о пророчестве. То, что мальчик всё поймет, было лишь вопросом времени. На Рождество Люциус получил приказ держать группу избранных Пожирателей в постоянной готовности и следить, когда Поттер появится в Отделе Тайн. Я не мог бездействовать, поэтому поручил Северусу обучить Гарри окклюменции. К моему большому сожалению, он не смог достичь в этой науке каких-либо успехов. Наоборот, это ослабило его природную защиту.

Но вскоре я усмотрел в этой неудаче одно неоспоримое достоинство. Зная коварство Тома, оставалось лишь ждать, какой тот придумает способ выманить Гарри из школы. И это могло сыграть мне и Ордену на руку. Мне было просто необходимо, чтобы общественность признала факт возрождения Волдеморта, ведь возможности Ордена весьма ограничены. Для этого необходимо, чтобы его воочию увидел сам министр, чиновники, а если получится, то и рядовые волшебники. Поэтому я позволил Гарри видеть эти сны и не стал восстанавливать его защиту или обучать блокировать своё сознание. Теперь мне было нужно, чтобы он поддался на провокацию. Для тщательной подготовки мне было необходимо покинуть школу, а мисс Амбридж строго следила за всеми моими действиями. Пришлось организовывать «побег», в чём очень помог «Отряд Дамблдора». Присматривать за Гарри я поручил Минерве и Северусу. За исключением смерти Сириуса, операция в Отделе Тайн прошла успешно и по плану. Гарри оказался весьма хорош в бою, но навыков ему всё-таки не хватило.

В моём плане было одно лишь уязвимое место — ты, Лили. Никто не знал, когда ты выйдешь из комы, и ни один врач даже не мог дать гарантии, что ты выживешь. Передо мной была дилемма: говорить Гарри или нет. Несомненно, он был бы счастлив такому повороту событий. Но для моего плана это сулило немалые проблемы. Гарри должен был вырасти таким же сиротой, как и Том. В итоге я решил держать его в неведении до тех пор, пока ты не очнёшься. Увы, время ты выбрала не совсем подходящее. Сейчас Гарри должен полностью сосредоточиться на уничтожении Волдеморта, а не решать семейные проблемы.

Лили долго сверлила Дамблдора ненавидящим взглядом. Но тот по-прежнему на неё не смотрел.

— То есть, вы сознательно превратили жизнь моего сына в ад?

— Да, — директор тяжело вздохнул, — это было необходимо…

— Что!? Вы в своем уме или окончательно съехали с катушек?! Вы, не понимаете, что играете жизнью невинного ребенка?!

— Это необходимо, — Альбус слегка повысил голос, надеясь, что женщина замолчит, — ради всеобщего блага. Я должен пожертвовать жизнью одного ради жизни миллионов. Как бы тяжко мне ни было, я обязан заботиться о людях. И благо общества я ставлю выше блага одного единственного человека, даже если этот человек — я.

— Интересно, а когда вы додумались, что вправе решать, кому умирать, а кого спасти?! Неужели мой сын не заслужил нормальной жизни?!

— Заслуживает больше всех остальных. Что бы ты ни думала, я не собирался бросать его на произвол судьбы. Но сомневаюсь, что он пережил бы последнюю битву с Волдемортом, как бы я ни старался…

— Почему!?

— Он — хоркрукс, — шёпотом произнес Дамблдор. Лили с удивлением воззрилась на директора. Северус нервно глотал воздух, словно рыба, выброшенная на лед.

— Лили, ты знаешь, что такое хоркрукс?..

— … то есть, этот красноглазый урод по собственной глупости превратил моего сына в хоркрукс? — Миссис Поттер расхаживала по кабинету директора из угла в угол, не обращая внимания на осколки. Дамблдор кивнул. Последние полчаса он и Северус объясняли женщине, что такое хоркрукс. — И теперь, чтобы уничтожить Тёмного Лорда, моему сыну необходимо умереть?

Она остановилась. Напряжение нарастало. Стоило Дамблдору опять согласно наклонить голову, как Лили со вздохом опустилась обратно на стул.

— Существует несколько способов уничтожить хоркрукс. Все они связаны с применением самых разрушительных заклинаний и субстанций, после которых его нельзя восстановить. Например, обработать ядом василиска или спалить в Адском пламени. На живые хоркруксы также, скорее всего, подействует Смертельное проклятье, но только от мага, который его создал. Он заклятием просто уничтожает свой осколок души в чужом теле, оставляя душу хоркрукса целой. Но это лишь теоретически, поскольку раньше подобных прецедентов не случалось.

По щекам Лили Поттер текли слезы. Снейп сидел мрачнее тучи.

— Вы готовили моего сына к смерти? — голос женщины дрожал.

— Не скажу, что к смерти, — директор снова принялся изучать осколки на полу. — Я рассчитывал, что за следующие два года расскажу Гарри о хоркруксах, и мы отправимся на их поиски. О себе он должен будет узнать в самую последнюю очередь, поскольку, уничтожая хоркруксы Волдеморта, он рвёт и свою связь с этим миром. Если он это узнает, выполнить миссию ему будет чрезвычайно трудно. Мальчик должен хладнокровно шагать навстречу собственной гибели, Лили. Я не мог взвалить тяжесть уничтожения осколков души Волдеморта ни на кого, кроме Гарри. Одно дело объяснять человеку, что он должен умереть. И совсем другое, когда он понимает, что ему не суждено выжить. Даже если бы схватка с Тёмным Лордом произошла раньше и Гарри бы погиб, то всегда бы нашлись верные друзья, готовые продолжить его дело. Но никто не должен был узнать, что Гарри являлся хоркруксом.

— Так вот откуда эта связь между Поттером и Лордом? — загадочным тоном проговорил Снейп. Директор кивнул.

— Есть способ избавить Гарри от осколка без его гибели? — Лили пыталась взять себя в руки, но голос был тих и дрожал, а по щекам по-прежнему текли слёзы.

— Если Том раскается, то снова обретет цельную душу. Но при этом он должен испытать невыносимую боль, которая его, скорее всего, и уничтожит. Также есть магический обряд, способный извлечь осколок из одного хоркрукса и заточить в другой. Он описан лишь для неживых предметов, про живые там даже не упоминается, — в глазах женщины зажглась надежда. — Можно попробовать и рискнуть, потому что этот ритуал предусматривает возможность отмены на определённой стадии, но его должен провести лично Тёмный Лорд. — Миссис Поттер вздохнула и всхлипнула, борясь с отчаянным желанием разрыдаться. — Я очень боюсь, что Том узнает эту правду о Гарри, и тогда его реакция будет абсолютно непредсказуемой. Жизнь Гарри — залог его существования. Он может оберегать его, а может и попытаться лишить осколка своей души.

— То есть, шансов нет?..

— Лили, надежда есть всегда. Как говорил один магл, выход есть из любого положения, нужно лишь его найти. Пока я вижу лишь один: Волдеморт должен убить Гарри. Это небольшой, но шанс.

— Почему?! — Лили вновь закричала. — Почему вы говорите мне это именно сейчас?!

— Я не хочу, чтобы ты питала лишние иллюзии. Судьба Гарри уже предопределена.

— Но Путь не выбран! Я не могу оставить своего сына! Даже зная, что ему придётся умереть, я всё равно буду защищать его до последнего вздоха!

— Пойми, Лили, принеся себя в жертву, ты лишь отсрочишь закат Темного Лорда. Зачем тебе это? Зачем защищать того, кто обречён на смерть?

Женщина была шокирована. Сегодня она увидела истинное лицо Альбуса Дамблдора. Да, это был один из сильнейших магов своего времени, но человек он был противный. Лили не могла его понять. Директор Хогвартса действовал во имя великой цели, защищал невинные жизни. Но какой ценой… Цель действительно оправдывает средства? Или этот аргумент придумали такие, как он, в надежде прикрыть свои действия благородными мотивами? В детстве её учили, что даже малое зло всё равно является злом, и какие бы причины не привели к его возникновению, оно ничем не может быть оправдано. Отец часто ей говорил, что «счастье одного не стоит слёз другого». Да, Теодор Эванс был идеалистом и верил в светлое будущее или справедливость, поэтому соседи его и недолюбливали.

Мир, в котором сейчас жили и волшебники, и маглы часто предполагал дорогу вверх по трупам. Чтобы чего-то добиться, нужно быть хитрее и изворотливее своих противников, и тщательно следить за сохранностью своей собственной головы. Мир и сердца людей очень быстро завоёвывал цинизм. Но Лили циником не была.

Она прекрасно поняла масштабы и глубину плана Дамблдора: не губить лишних жизней, а поручить опасную задачу Гарри Поттеру, всё равно обречённому на заклание, и чья смерть станет не потерей, а очередным ударом по Волдеморту. Для этого его и растили. Директор действительно мастерски всё просчитал. Герой уже избран, и план вот-вот должен был вступить в свою завершающую стадию. Возможно, Лили и нашла бы в себе силы отойти в сторону и не мешать директору, если бы речь шла не об её собственном сыне. Ведь она его любит!

Леди Поттер не могла спокойно смотреть, как Дамблдор манипулирует её мальчиком, посылая того на смерть. Но мысль: «Пока жив Гарри, жив и Волдеморт», — отказывалась покидать её голову, активно призывая совесть в союзники. Это было противно и страшно — выбирать между собственным сыном и остальным миром.

— Я понимаю ваши планы, господин директор, — наконец тихо сказала Лили. Северус удивленно на неё воззрился, ловя каждое слово. Дамблдор впервые бросил на неё взгляд, полный надежды. — Но не могу позволить вам и дальше манипулировать моим сыном.

Альбус тяжело вздохнул. Как показалось зельевару, разочарованно.

— Если мне суждено погибнуть, защищая сына, пусть будет так.

— Могу я рассчитывать, что он не узнает о нашем разговоре? — в голосе директора слышалась угроза.

— Нет, — отрезала леди Поттер, прекрасно понимая, что почти подписывает себе смертный приговор. — Вы преследуете благородные цели, но метод избрали неверный. Вы не Бог, что вершить судьбы людей. Я думала, так может только Тёмный Лорд. Однако сейчас понимаю, как глубоко заблуждалась. Гарри тоже достоин счастья и нормальной жизни. Однако вы не потрудились дать ему даже слабое подобие этого. Но отныне он больше не ваша пешка в партии с Тёмным Лордом!

Снейп нервно вздохнул. Он видел, что Дамблдор явно недоволен решением Лили. Неужели директор и вправду надеялся, что она отречётся от своего сына? Зельевар незаметно достал палочку, благо сейчас директор был полностью сосредоточен на женщине и, казалось, вообще про него забыл.

— Сегодня я была в Министерстве и имела удовольствие говорить с Амелией Боунс, которая сообщила, что я официально признана «живой». Все бумаги уже подписаны. Теперь именно я несу ответственность за судьбу своего сына. Поэтому, если я увижу вас рядом с ним или пойму, что вы опять плетёте вокруг него паутину интриг, я вас уничтожу! Вы монстр! Не смейте приближаться к Гарри! — глаза Лили гневно сверкнули. — Он узнает всё об этом разговоре и сам определит, как к вам относиться. Вы предали его и меня.

— Лили, — Дамблдор улыбнулся ей как-то слишком уж слащаво, отчего женщину передёрнуло, — ты же прекрасно понимаешь, что я не могу этого допустить.

Северус опередил директора лишь на долю мгновения. Если бы он не ждал чего-то подобного, то вряд ли бы успел. Женщина немного запоздало вскочила со стула и бросилась к выходу, доставая на ходу палочку. Второе заклинание, посланное ей в спину, угодило в дверь. Лили успела ускользнуть.

— Северус, — Дамблдор со злостью посмотрел на своего бывшего шпиона. — Что ты наделал?!

— Она права, — хладнокровно произнёс зельевар. — Вы заигрались в Бога, господин директор. Я поклялся защищать Лили и её сына. Что ж, если эта клятва требует от меня нарушения нашей с вами договорённости, я к этому готов, и с радостью пойду на эту жертву. Знайте, я безоговорочно поддержу Поттеров в любом их предприятии. И лучше не вставайте у них на пути, потому что я уверен — люди, желающие за них заступиться, найдутся.

И Снейп вышел из кабинета, оставив Дамблдора в недоумении: и где директор просчитался?

Собрание прошло лучше, чем ожидалось. Члены Отряда были настроены решительно и даже согласились почитать летом книги, список которых Гермиона заблаговременно составила. После обсуждения незначительных деталей девушка проверила магический потенциал ребят: они по одному заходили за ширму и пили зелье, после чего она записывала результат.

— Значит так, — староста бегло пробежала глазами по листку пергамента и передала его Гарри. Тот, увидев в их компании студентов со слабым уровнем магического потенциала, немного нахмурился. Очевидно, для братьев Криви придётся составлять отдельную программу тренировок.

— И что это было за зелье? — задала волновавший всех вопрос Парвати, поскольку Гермиона не потрудилась, как обычно, что-либо объяснить.

— Оно позволит мне составить оптимальную программу занятий.

— Думаю, собрание можно считать законченным, — Гарри прекратил изучение пергамента. — Гермиона, верни ребятам галлеоны.

Компания неохотно и медленно начала расходиться.

— Что скажешь? — Гарри и Гермиона отошли в сторонку.

— Знаешь, я не удивлена, что у братьев Криви такой низкий уровень, — задумчиво протянула девушка. — Они ведь оба маглорожденные, а в таких семьях два ребёнка-волшебника — большая редкость. Обычно рождается один, но более-менее сильный. В их случае вместо одного — двое, но ощутимо слабее.

— У нас с ними возникнут проблемы…

— Не отказывать же им! Думаю, основную часть они осилят, а заклинания высшего порядка будут изучать в теории — на практике у них просто не получится.

— Сколько потребуется, чтобы составить план?

— Неделя, может две. Но необходимо твоё непосредственное участие.

— Значит, в Норе или…

— Эй, о чём вы там шепчетесь? — Джинни явно была чем-то недовольна.

— Обсуждаем план занятий, — объяснил Поттер и привычным движением руки взъерошил волосы. Джинни, Рон, Невилл и Луна расположились в креслах вокруг круглого столика. Остальные члены Отряда уже покинули Выручай — комнату. Гарри и Гермиона уселись на любимый диванчик, что вызвало недовольное бормотание Рональда.

— Я думал, что уже сегодня вы нам что-нибудь покажете, — протянул Невилл.

— Это бесполезно, ведь завтра начинаются каникулы, — улыбнулась Гермиона.

— Кстати о лете, — тут же оживилась Джинни, — Гарри, ты знаешь, где его проведешь? Дамблдор опять отправит тебя к сумасшедшим родственникам?

— Пока не знаю, — буркнул тот, доставая карту Мародёров из сумки, чтобы по старой привычке убедиться, что ребята благополучно добрались до своих гостиных. Слова о Дурслях непонятным образом напомнили о смерти Сириуса.

— Мы тут с Джинни подумали и пришли к выводу, — неуверенно начал Рон, — что уговорим родителей и директора как можно раньше забрать тебя в «Нору». А потом пригласим туда Невилла и Луну. Вшестером всё-таки веселее. К тому же…

Неожиданно Гарри удивлённо и сдавленно вскрикнул, а потом побледнел и опрометью выбежал из комнаты, не сказав ни слова. Друзья проводили Поттера ничего не понимающими взглядами. Гермиона подобрала упавшую рядом со столом Карту и положила на столик. Недолго думая, компания принялась искать причину странного поведения друга.

Первой, как всегда, справилась всезнающая староста Гриффиндора. Девушка несколько раз моргнула и потёрла глаза руками. Убедившись, что ей не померещилось, она указательным пальцем ткнула в пергамент.

— Может это ошибка? — неуверенно пролепетал Невилл.

— Карта никогда не врёт, — недоверчиво сказал Рон.

— Надо его догнать! — Гермиона вскочила и поспешила за Гарри.

Остальные с некоторой опаской снова склонились над пергаментом. Не было сомнений, что Гарри идёт в кабинет профессора МакГонагалл. Заместитель директора была не одна. Её собеседника Карта идентифицировала как «Лили Дорея Поттер».

* * *

По мере того, как Лили Поттер читала бумаги, её лицо становилось всё более мрачным и сердитым. Женщина сидела в кабинете заместителя директора школы чародейства и волшебства «Хогвартс» и недоумевала, как у её сына могут быть ТАКИЕ оценки! Даже его отец, известный проказник, ловелас и любитель сбежать с уроков — Джеймс Поттер, учился намного лучше. Невольно вспоминалась магловская пословица: «На детях талантливых родителей природа отдыхает». Однако Лили было точно известно, что её сын обладает высоким магическим потенциалом, ведь он уже в годовалом возрасте мог осознанно применять магию.

Когда у Гарри случился первый стихийный выброс, это напугало даже неугомонных Мародёров. Всплеск магии получился таким мощным, что его не смог контролировать не только ребёнок, но и взрослые. В результате целое крыло в фамильном замке Поттеров получило повреждения, плюс была серьёзно нарушена его защита. Они так и не смогли выяснить, почему это случилось. Даже домовые эльфы оказались бессильны: казалось, всплеск произошел просто на ровном месте. По оценкам специалистов, защита на замке должна была сама восстановиться к Рождеству, к тому же времени должны были закончить ремонт рухнувшего крыла. Именно поэтому Поттеры и перебрались в Годрикову впадину: Джеймс переживал за семейное гнездо, Лили — за безопасность ребёнка. Разумеется, они переехали со всеми предосторожностями, включая заклинание Доверия. Это и было их ошибкой.

После разговора с директором Лили Поттер поняла, что её сына особо ничему не учили. Директор предпочитал действовать по принципу: «отплыть от берега подальше и бросить в глубокую воду, авось выплывет». Ей оставалось лишь благодарить Мерлина и всех Святых, что Гарри дожил до сегодняшнего дня и остался цел и невредим. Она наивно полагала, что Дамблдор сам занимается с Надеждой всего магического мира. Но директор предпочёл не распыляться на такие мелочи, как помощь «тому, кто обречён на смерть». Значит, за пару месяцев мальчику предстоит многому научиться, и, увы, не таким мелочам, как танцы или фехтование, а куда более серьезным вещам: например, боевой магии или защитным чарам высшего порядка. А Лили Поттер так надеялась, что сможет дать Гарри нормальную жизнь, а не превращать её в военную подготовку.

Тем временем Минерва МакГонагалл пристально разглядывала миссис Поттер, рассчитывая заметить хоть малейшую деталь, которая подскажет ей, что это не Лили. Увы, зацепиться было не за что: перед ней сидела та самая гриффиндорка, только прибавилось морщин, да выражение лица и глаз было более задумчивым и печальным. Декану даже показалось, что женщина недавно плакала.

О том, что одна из её любимых учениц жива, Минерва «узнала» на вчерашнем собрании Ордена Феникса. Дамблдор просто взял и сообщил радостную новость, чем огорошил всех, исключая её саму и Снейпа. Иногда МакГонагалл казалось, что этого закоренелого шпиона не сможет взволновать даже собственная смерть. Как бы то ни было, но отсутствие на собрании Лили было директору только на руку, поскольку нашлись и такие, кто посчитал его неудачливым шутником. Однако разговор в узком, особо приближённом к Дамблдору кругу из пяти членов Ордена, развеял все сомнения.

И вот сегодня в середине дня миссис Поттер сама постучалась в дверь её кабинета. Минерва тепло и с радостью её встретила. После вежливого обмена дежурными фразами и распития традиционной чашки английского чая Лили стала расспрашивать профессора об успехах сына на учебном поприще. Её настроение портилось с каждой минутой. В конце концов, она попросила табель успеваемости. МакГонагалл достала заранее приготовленные документы.

Леди Поттер со вздохом закрыла синюю папку и протянула её Минерве.

— Профессор, могу я попросить вас сделать копию?

— Разумеется, — женщина открыла один из ящиков стола и достала оттуда точно такую же папку.

— Что будешь делать?

— Даже не знаю, — Лили откинулась на спинку стула. — Оставлять образование Гарри на таком уровне я не собираюсь, но найти приличных учителей, которые могут обучить его в кратчайшие сроки — дело не одной недели или даже месяца, а нужны они уже завтра.

— Я могу найти кого-нибудь подходящего, только назови интересующую тебя область. За время моего преподавания было не так уж и мало талантливых студентов, которые стали асами своего дела. Думаю, Филиус не откажется позаниматься с Гарри, да и я сама могу предложить свои услуги.

— Было бы просто замечательно, — отстранённо ответила миссис Поттер.

— Лили, что случилось? — с материнской заботой в голосе поинтересовалась Минерва.

— Ничего приятного, одни проблемы, — та поставила на стол пустую чашку, которую до этого отчаянно теребила в руках. — Профессор, я могу забрать Гарри сегодня?

Минерва МакГонагалл мысленно выругала саму себя. Больше всего ей сейчас хотелось увидеть на лице Лили радость, но она получила чёткие инструкции.

— Это не по правилам. Однако если директор разрешит, я не стану возражать.

После утреннего разговора с Дамблдором для Лили это было равносильно отказу.

— Тогда можно его хотя бы увидеть? — с мольбой в голосе произнесла леди Поттер. — Я не хочу, чтобы всю правду он узнал завтра из газет.

— Разумеется, — декан Гриффиндора радостно улыбнулась.

Минерва МакГонагалл встала, налила Лили новую чашку чая и отправилась за Гарри Поттером. Для начала она намеревалась заглянуть в общую гостиную, надеясь, что поиски мальчика не затянутся надолго. Если что, Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли ей помогут. Декан только чуть помедлила, закрывая за собой дверь. Глядя на сгорбившуюся и понурую фигуру, она лишь покачала головой. Определенно, ей срочно надо поговорить с Амелией.

Лили Поттер залпом выпила чай, который ей оставила Минерва, и затравленно оглядела кабинет в поисках чайника. Не обнаружив того, она снова принялась вертеть в руках бедную чашку, даже не удосуживаясь взглянуть на чудный узор. Её мозг продолжал анализировать скверную ситуацию, в которой очутились она и Гарри.

После утреннего разговора с Дамблдором Северус силой уволок её в свои апартаменты в подземельях и заставил выпить несколько зелий. Она была настолько подавлена и растеряна, что даже не сопротивлялась. Миссис Поттер лишь безвольно обмякла у него на руках и разрыдалась. Она проклинала всё на свете, а Снейп тщетно пытался её успокоить.

Кажется, он дал ей снотворное, поскольку первая ясная мысль, которая пришла Лили в голову, заключалась в том, что она лежит на чём-то мягком, укрытая одеялом. Сначала женщина позволила себе несколько минут понежиться в тёплой постели, но потом в сознание ворвались воспоминания о случившемся. Миссис Поттер резко села и огляделась в поисках Северуса. Не обнаружив хозяина в комнате, она забеспокоилась. Лили так и не решила, что сейчас следует предпринять.

Директор предал её сына, и женщине стоило огромных усилий не убить его, пока он в красках описывал жизнь Гарри. Жизнь, которую он сам спланировал и направил в нужное русло. Желание немедленно запустить в старика зелёным смертоносным лучом отошло на задворки сознания, как только она поняла: чтобы они имели возможность уничтожить Волдеморта, Гарри должен умереть. Лили могла биться в истерике, кричать и рыдать, но неожиданно пришедшая в голову простая мысль определила всю её дальнейшую судьбу: «Я лучше продам душу Дьяволу, чем позволю Гарри умереть». Теперь ей было плевать на все планы директора, да и на самого Дамблдора, честно говоря, тоже, поэтому она послала его к дементорам. Однако мысль о мести никуда не ушла, а благополучно затаилась, ища подходящий момент вырваться на свободу. Но первоочередной целью леди Поттер стало обеспечить своему сыну будущее как таковое, а ещё лучше, если оно будет достойным.

Как же Лили ошиблась в Дамблдоре! Как бесило Джеймса, что она осмеливается спорить с директором, выказывая ему своё неуважение и пренебрежение! Хотя, если подумать, подобные ссоры начались у них только через несколько месяцев после свадьбы, а до этого они были счастливой и любящей молодой ячейкой общества. После рождения Гарри совместная жизнь стала обоим в тягость. И всё на почве ссор из-за того, что Джеймс почти забыл про семью, предпочитая рейды Ордена Феникса. Они вообще вступили в этот «балаган» по настоянию друзей только через несколько месяцев после свадьбы… Тогда же Джеймс возвел между ними стену! Очередное предположение, но что, если это тоже неспроста? Ведь последний триместр беременности и пару месяцев после рождения муж в ней души не чаял, забывая про все рейды и собрания. И после первой же встречи с директором стал опять с нею холоден. Неужели семейный разлад был выгоден? Или Дамблдору просто тогда был нужен Джеймс, как сейчас Гарри? Вопросы без ответов. И очередной повод держать сына от этого человека как можно дальше.

Вскоре план дальнейших действий стал вырисовываться сам собой. Сначала она должна увидеть Гарри. То, что от неё прятали её же сына, вызвало в душе Лили очередную волну ненависти к одному старому магу, сверкающему своими голубыми глазами из-за очков-половинок. Пока она поправлялась, директор навещал женщину каждый день и постоянно заверял, что как только она встанет на ноги, ей позволят встретиться с Гарри. Лили верила. Когда она смогла ходить и потребовала обещанного, директор заикнулся о полном магическом выздоровлении. Палочку отдавали только под строгим контролем, а потом директор её прятал: «Тебе не стоит переутомляться, девочка моя». Стараниями Ремуса и какой-то молчаливой старушки-сиделки её заперли в собственных апартаментах фамильного замка. Как же она радовалась, когда узнала, что эльфы не пускают никого дальше этажа с личными комнатами Хозяев, а выход из каминной сети настроен только на этот коридор! Лили хотела было попросить их перенести её к сыну, но домовики лишь испуганно залепетали, что не могут: барьер Хогвартса не позволяет. Другое дело, если молодой Хозяин их сам призовёт.

В марте Лили попыталась отправить сыну письмо, но Дамблдор успел перехватить. И хотя не сказал ничего осуждающего, сейчас она поняла: то письмо было просто сожжено, а не передано, как обещано, сыну лично в руки. Она терпеливо ждала директора с ответом, но тот так и не появился. А когда он все-таки почтил её скромную обитель своим присутствием без ответа, она закатила Ремусу и директору скандал с битьём посуды, которая стараниями эльфов вновь и вновь появлялась на полках. Она высказала Самому Могущественному Волшебнику Англии всё, что сочла нужным, пригрозив, что закроет ему проход в дом и обратится за помощь в больницу Святого Мунго. Директор нехотя пошёл на уступки. Она ждала ещё неделю. Появившийся Дамблдор заявил, что отстранён от должности. Это было ударом. Никакой встречи как минимум до конца учебного года. Теперь она знала, что это было сделано специально.

Понять, что слишком многое в жизни Поттеров зависит от Дамблдора, Лили смогла только после встречи с Петуньей. Только когда сестра сказала о добром старичке с длинной бородой и в очках, у неё в голове что-то щёлкнуло. Она припомнила все мелкие детали, на которые так старательно закрывала глаза, сложила мозаику воедино… И с её глаз упала пелена.

Именно сейчас Лили поняла, как была тогда наивна. Она старалась не обращать внимания на мелочи, думая, что это плод её воображения, которое разыгралось на почве многолетней комы, и мечтала лишь о встрече с сыном. А ведь всё было ясно, как день: директор постоянно чем-то недоволен, косо смотрит в её сторону, информацию о Гарри приходится вытаскивать из него клещами, а Ремус ему подчиняется беспрекословно. Желание увидеть Гарри, обнять, узнать, каким он стал, заставляло витать в облаках, не спускаясь на грешную землю. Она по-прежнему не знала, какие Дамблдор преследовал цели, предлагая «воскресить» Лили из мертвых. Ведь, судя по всему, она была препятствием. Зачем? Неужели он надеялся, что она сможет отказаться от Гарри? Если так, то он фатально ошибся. Хотя процедура и заняла довольно много времени. Неужели директор специально оттягивал решающий момент?

Дамблдор и сегодня вечером обещал устроить им встречу, но теперь на это рассчитывать не приходилось. Бродить по школе так же глупо, как искать иголку в стоге сена: замок огромен. Она даже не знает пароля в гостиную Гриффиндора. Хотя его должна знать профессор МакГонагалл, а заодно декан сможет и с поисками помочь. Неплохо было бы подключить к этому и Северуса, но за отсутствием того в комнате это было бесполезно. Идея посетить своего бывшего декана вызывала опасения, но это было лучше, чем идти к Дамблдору. Она встала с кровати, парой взмахов палочкой придала своему отражению в старом мутном зеркале приличный вид и решительным шагом покинула комнату. Записка, лежащая на столе, гласившая «Обязательно дождись меня. СС», была успешно не замечена.

Минерва не стала звать директора, за что Лили была ей бесконечно признательна. Ещё со времён её ученичества у них сложились тёплые отношения. Вдобавок МакГонагалл не стала утомлять её чрезмерным любопытством и расспросами и согласилась поискать Гарри.

А что дальше? Учитывая, что Гарри проводит в школе большую часть времени, увести его из-под крылышка Дамблдора — не такая уж и простая задача. К тому же, успеваемость никуда не годится — его необходимо подтянуть по всем предметам. Зря она поверила разглагольствованиям директора, что у неё выдающийся и очень способный мальчик. Теперь его слова она никогда не будет воспринимать на веру.

Интересно, а Гарри так же верен старому волшебнику, как и Джеймс?

Она впервые пожалела, что под рукой нет чего-нибудь спиртосодержащего. От количества информации, которая обрушилась на неё за последние сутки, раскалывалась голова, хотелось выть и лезть на стену, но она не могла. Лили Поттер должна действовать, и чем быстрее, тем лучше.

* * *

Гермиона сломя голову бежала к кабинету заместителя директора. В голове крутились мысли одна хуже другой. Она очень боялась за Гарри. Мало ли, что вздумается её другу в таком состоянии. Девушка молила Мерлина, чтобы успеть найти Поттера раньше, чем тот что-нибудь натворит…

Староста Гриффиндора испытывала непонятный ей страх. Да, известие о том, что его мать жива, больно ранит Гарри, ведь самые дорогие для него люди всю жизнь ему лгали. А он ещё не успел оплакать крёстного. Гермиона была почти уверена, что обмана её друг просто не переживёт. От одной мысли, что она может потерять Гарри, ей становилось дурно. Но к этому страху примешивалось что-то непонятное, что-то в их отношениях для неё новое. Какая-то часть сознания девушки отчаянно не желала, чтобы Гарри встретился со своей матерью…

Неожиданно она на что-то налетела.

— Так, так, так… — ехидный голос Снейпа нельзя было спутать ни с чем. — Мисс Грейнджер, — с предвкушением в голосе сказал Ужас подземелий. Гермиона лишь бросила на профессора уничижительно-пронзительный взгляд и, не извиняясь, побежала дальше. Однако у Снейпа были другие планы: он мгновенно схватил её за локоть, заставляя обернуться. В скудно освещенном коридоре без окон зельевар разглядел в глазах гриффиндорки то же безумие, с каким Беллатриса Лестрейндж смотрела на очередную жертву. И это его испугало.

— Пустите, — приказным тоном, от которого пробирало до костей, отчеканила Грейнджер. — Делайте, что хотите: снимайте баллы, наказывайте — мне плевать.

— Мисс Грейнджер, — на его лице не дрогнул ни один мускул, но вот в голосе проскользнули едва заметные нотки удивления, — что случилось?

— Вас это не касается!

— Ошибаетесь, — она попыталась вырваться, но он только усилил хватку. — Вы всё ещё являетесь ученицей данного учебного заведения, а я по-прежнему ваш преподаватель. Так что извольте вести себя подобающим образом.

— Если это всё, что вы хотели сказать, будьте добры отпустить меня, сэр.

— Что ж, — Снейп только сильнее сжал руку, заставляя Гермиону поморщиться от боли, — снимать с вас баллы бесполезно — завтра вы уедете домой, так что назначать отработку тоже не имеет смысла. Однако ручаюсь, что в следующем учебном году вам придётся несладко. И я намерен сообщить о вашем некорректном поведении профессору МакГонагалл, — язвительно и с чувством собственного превосходства закончил зельевар.

— Что ж, сэр, — Гермиона смерила Снейпа взглядом, полным ненависти, — тогда нам по пути.

И ловко выскользнув из его хватки, она продолжила гонку. Профессор лишь усмехнулся: ситуация определённо была интересной. Он размеренным шагом поспешил за гриффиндоркой, стараясь не терять её из вида.

Гарри в нерешительности застыл перед дверью кабинета профессора МакГонагалл. Когда он покидал Выручай — комнату, им безраздельно владело желание выяснить правду. Но сейчас он просто боялся. Неужели всю жизнь ему лгали? Неужели у него всё это время могла быть семья, любящие родители?

— Гарри! — возглас Гермионы заставил Поттера обернуться.

Девушка вынырнула из-за поворота и на мгновение застыла, убеждаясь, что он ещё ничего не предпринял. Цепкий взгляд старосты отметил и неуверенную позу юноши, который переминался с ноги на ногу, и бегающие, полные страха, глаза, раз за разом возвращающиеся к дверной ручке. Девушка в считанные секунды преодолела разделяющее их расстояние и обняла друга. А тот так и остался стоять неподвижно, даже не пытаясь ответить на жест подруги.

— Я не могу.

Гермиона отстранилась.

— Гарри, ты не должен, — она схватила его за плечи и в отчаянье сжала пальцы, впиваясь ногтями ему в кожу. — Давай уйдём отсюда?

— А если это не то, о чём мы подумали? — с вызовом поинтересовался Поттер. — Что, если были обстоятельства, причины, о которых я не знал?

— Гарри…

— Нет, Гермиона! — он сбросил с себя её руки и решительно шагнул в сторону двери. — Как бы мне ни было больно, я должен знать правду!

Парень помедлил еще мгновение, а затем взялся за ручку двери. Девушка прикрыла глаза и сосредоточилась. Мысленно воззвав ко всем известным ей Святым, она взяла Гарри за руку.

— Я с тобой, — улыбнулась ему она. — И будь, что будет…

Стоявший за углом Северус Снейп фыркнул. Когда они столкнулись в коридоре, Грейнджер так «громко» думала, что он просто не мог не прочитать её мысли: «Господи, только бы не опоздать!», «Неужели это правда?», «Я не могу потерять Гарри…». Не составило особого труда понять, что девушкой безраздельно завладела паника. И что причина этому — Поттер, было более чем очевидно. Значит, Грейнджер знает, где находится это паршивец, которого он разыскивает уже два часа! А теперь выясняется, что Лили сидит в кабинете МакГонагалл. И Поттер откуда-то об этом знает! Убедившись, что мальчишка зашёл в кабинет, профессор направился в свои подземелья, на ходу снимая со старосты Гриффиндора баллы за неуклюжесть.

Похоже, женщина, сидящая спиной к входной двери, была чем-то сильно занята, поскольку не обернулась ни на скрип несмазанных петель, ни на звук двух пар шагающих ног. У Гарри защемило сердце: эти волосы он помнил ещё с первого курса. Словно почувствовав его эмоции, Гермиона сильнее сжала ладонь друга. Дверь закрылась с лёгким хлопком, отчего предполагаемая миссис Поттер вздрогнула и резко обернулась. Гарри впился в её лицо жадным и голодным взглядом. Он несчётное количество раз видел его на фотографиях: мягкие черты, чуть вздёрнутый прямой носик, миндалевидные зеленые глаза, как у него…

— Мама?

Сколько в этом голосе было тайной надежды и страха.

— Гарри!

Чашка выпала из рук Лили и с оглушительным грохотом разбилась о каменный пол. Она поднесла руку ко рту, пытаясь заглушить в себе желание кричать от радости. Глаза лихорадочно бегали по застывшей перед ней фигуре сына, подмечая его схожесть с отцом: хрупкое телосложение, растрёпанные волосы, очки-велосипеды, глаза…

— Как у меня…

Лили, не думая больше ни о чём, вскочила со стула и обняла сына. Тот сначала был ошарашен таким поведением, но прикосновения доказывали реальность происходящего, и он, улыбаясь, тоже её обнял. Женщина шептала что-то неразборчивое, но парень даже не пытался вслушиваться. Он прижимался к ней всё сильнее и сильнее, боясь отпустить, а то вдруг она растает в воздухе.

Никем не замеченная, Гермиона выскользнула за дверь, спиной прислонилась к холодному дереву и сползла вниз. Из глаз непроизвольно полились слёзы. Чтобы не разрыдаться, она резко вскочила и побежала в башню Гриффиндора. В гостиной староста наткнулась на профессора МакГонагалл. Не задумываясь, она поспешно ответила на вопросы декана и скрылась в своей комнате. Только рухнув на кровать и уткнувшись лицом в подушку, Гермиона позволила эмоциям снова взять верх. Девушка ничего не понимала. Она должна радоваться за друга, который сейчас обрёл долгожданную и любящую семью. Гермиона поняла это, когда увидела глаза Лили Поттер: в них легко читались бескрайняя материнская любовь, забота и ласка. И такой родной и домашний Гарри, улыбающийся во все тридцать два зуба и крепко прижимающий к ней! Эта встреча смогла сделать то, чего после битвы в Отделе Тайн никак не удавалось сделать ей самой: Гарри был счастлив. Искренне счастлив, что больше не один. И это не её заслуга. Это неправильно, не по-дружески! Но почему с тех самых пор, как он отпустил её руку, Гермиону не покидает чувство одиночества и ненужности зеленоглазому брюнету?..

Гарри потерял счет времени. Он был готов обнимать маму часы, дни и годы напролёт, лишь бы она всегда была с ним. Сейчас больше всего на свете он боялся, что потеряет её: что-то не так скажет, обидит, расстроит…

— Гарри, — тихо прошептала Лили ему в макушку, — сынок… Как давно я мечтала о нашей встрече…

— Правда? — он отстраняется от неё и смотрит в глаза. В них столько любви и ласки, что все сомнения улетучиваются без остатка, и на его лице сама собой расцветает детская наивная улыбка.

— Конечно! — она звонко и радостно смеётся.

Пара взмахов волшебной палочкой — и вместо стула в кабинете красуется большой удобный диван. Они садятся и продолжают рассматривать друг друга. Лили гладит его по щеке, проводит пальцем по подбородку, откидывает чёлку со лба и застывает, а в её глазах вспыхивает ненависть.

— Это он?

Гарри даже не переспрашивает, кого она имеет в виду. И просто кивает.

— Ненавижу…

Почему-то эти слова не вызывают у юноши ничего, кроме смеха. Лили тоже не может сдержаться. Неожиданно Гарри замолкает и изумлённо оглядывается.

— Ёе нет…

Когда он разочарованно вздыхает, Лили пытается унять поднимающуюся в душе ревность.

— Это была твоя девушка?

Почему-то неловко, хотя это её сын и кому, как ни ей интересоваться его личной жизнью. Но она только что обрела его и не хочет ни с кем делить.

— Нет, это моя подруга. Её зовут Гермиона, — и после небольшой паузы, — она тебе понравится.

В кабинете ещё долго хозяйничала тишина. Мать и сын разглядывали друг друга и пытались привыкнуть к мысли, что теперь они — семья. Лили сложно описать тот коктейль чувств и эмоций, которые она сейчас испытывает. Она так долго мечтала о встрече, и теперь пыталась не упустить ни одного мгновения. Женщина жадно разглядывала своего мальчика, вспоминая, каким он был в годовалом возрасте, и дивясь тому, как дети быстро растут. Ей казалось, что за прошедший год она смогла свыкнуться с мыслью, что Гарри пятнадцать, что он уже школьник, что у него есть друзья, обязанности и увлечения, возможно даже девушка… Но сейчас миссис Поттер корила себя за то, что не могла все эти годы быть рядом с ним, наблюдать, как он растёт и проказничает… Она не видела его первых шагов, не слышала первого слова, не учила читать, не кормила домашней едой, не ругала за испачканные и порванные вещи… Гарри вырос без её участия, стал сформировавшейся личностью. И если она хочет быть рядом с ним, ей придётся это принять. Но для неё он всегда будет ребёнком...

Гарри всегда мечтал о семье, но теперь, когда его желание сбылось, всё казалось ему странным. Сложно поверить, что у него есть родной человек, который любит и заботится о нём. Он привык к одиночеству: тётя его заботой и любовью точно не жаловала. Друзья у него появились только в школе. Ему и маме ещё предстоит найти общий язык и поладить, ведь они совершенно не знают друг друга. А вдруг он не понравится своей собственной матери? Вдруг она захочет снова отдать его Дурслям?

— Наверно, тебя уже этим достали, но ты так похож на отца…

— А глаза твои, — Лили улыбается. Если бы не это маленькое отличие, она бы назвала его Джеймсом.

— А папа…

— Он погиб той ночью, — словно извиняясь, произносит она. По щекам юноши текут слезы, но он быстро их смахивает, не желая показывать свою слабость. Лили в растерянности снова обнимает его и судорожно пытается найти другую тему для разговора.

— Завтра я заберу тебя домой, я уже приготовила тебе комнату…

— Комнату?

— Комнату, причём самую лучшую, — женщина мысленно обругала Петунью и решила, что проведёт с сестрой ещё одну воспитательную беседу. — Что ты любишь?

— То есть? — Гарри немного опешил. Мама звонко рассмеялась.

— Делать, есть, читать… Меня же не было рядом все эти годы, поэтому рассказывай всё, что посчитаешь нужным!

— А почему… ты…

Лили сразу поникла. Она понимала, что ответить на этот вопрос придётся, но как же ей этого не хотелось! Медленно, тщательно подбирая слова, женщина рассказала Гарри о событиях той роковой ночи, про кому, как восстанавливалась, как хотела с ним увидеться… Она видела, какую боль у сына вызвало то, что за ней присматривал Ремус: «Как он мог?». Про сегодняшнюю ссору с директором она пока промолчала. Лили было больно смотреть, что её рассказ заставил сына разозлиться и загрустить.

— Гарри, — она взяла его за подбородок и пристально посмотрела в глаза. — Неважно, что было раньше. Сейчас самое главное, что мы снова вместе. И я обещаю, что больше никогда тебя не оставлю…

Вместо ответа тот лишь крепко обнял мать.

— Лучше расскажи мне про Гермиону, — Лили попыталась отвлечь себя и сына от грустных мыслей. — Как вы с ней познакомились…

В башню Гриффиндора Гарри вернулся только после полуночи. Профессор МакГонагалл просто насильно выставила его из кабинета, напомнив, что завтра они снова встретятся, а им всем уже давно пора спать.

— Гарри, ты как? — Гермиона озабоченно посмотрела на друга. Девушка в одиночестве удобно устроилась у камина.

— Счастлив,— искренне улыбнулся юноша. — Я всё сидел и боялся, что это розыгрыш или дурной сон. Но это правда…

— Ты уверен, что это твоя мать?

— Уверен, Гермиона.

* * *

Утром на завтрак в Большой зал Гарри и Гермиона пришли первыми. Поттеру хотелось покинуть школу раньше, чем ученики получат «Ежедневный пророк». Ему всегда претило чрезмерное внимание, которое уделялось его персоне, а профессор МакГонагалл вчера намекнула, что поезд стоит на перроне чуть ли не с рассвета. Быстро расправившись с яичницей, они покинули Большой зал и направились на платформу. В столь ранний час она была безлюдна, а куривший у локомотива машинист с удивлением глянул на ребят.

Друзья заняли одно из купе в первом вагоне, наложив заглушающие и запирающие чары. Хотя Гермиону и съедало любопытство, она не спешила набрасываться на друга с расспросами, ведь впервые за последние дни он искренне улыбался. Девушка очень ценила такие моменты. Они не спеша разложили вещи, после чего Гермиона достала пару книг.

Своим друзьям Гарри решил пока ничего не рассказывать. Они и так всё сегодня узнают из газет, но объясняться сейчас ему ни с кем не хотелось. Гермиона буквально силой навязала ему свое общество, хоть он и хотел всю дорогу до Лондона просидеть в купе один.

— Гарри, — терпения девушке хватило ненадолго. Её друг с мечтательным выражением лица рассматривал пейзаж за окном.

— А, — отвлёкся он. Взгляд его зелёных глаз был счастливым. Таким Поттером Гермиона могла любоваться вечно.

— Может, расскажешь мне про ваш с мамой разговор? — спросила она. И в её сердце снова закрались вчерашние крамольные мысли.

— Уверена? — ухмыльнулся лучший друг.

— Это означает «да»? — староста глядела на него с ожиданием.

— Просто мне нравится, когда ты сгораешь от любопытства. На тебя так интересно смотреть!

— И ты специально меня мучаешь? — она надула губки.

— Да! — с вызовом ответил парень.

— Ну и ладно, — обиделась девушка и потянулась за книгой. Но Гарри не дал ей её взять, положив руку на фолиант.

— Не так быстро! — его улыбка стала ещё шире. — Я ещё не насладился!

— Ах, так! — Гермиона уже злилась, правда, скорее, на себя, а не на Поттера. Но злость требовала выхода, а парень просто нагло нарывался. Достав палочку, она окатила его водой. Однако тот не зря был ловцом: он ловко увернулся, попутно доставая своё оружие.

- Orchideous! — на колени изумлённой девушке упал букетик орхидей. Несколько секунд друзья играли в гляделки, а затем рассмеялись. Пока Гермиона пристраивала цветы в наколдованную вазу, Гарри её пристально разглядывал.

— Смотри-ка, мы уже тронулись, — несколько удивлённо пролепетала девушка.

— Да, — растерялся юноша. — Так вот, — он пристально посмотрел на подругу, желая побыстрее покончить с неприятным разговором, — всё началось в тот памятный октябрьский вечер…

Гермиона слушала его, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов. Она нахмурилась, когда узнала про Ремуса, а потом возмутилась некоторыми действиями Дамблдора. После рассказа девушка долго сидела с задумчивым видом, что-то прикидывая в уме. У неё в голове возникло множество догадок, предположений и вопросов, но она никак не могла себя заставить озвучить их вслух. А ещё Гермиона испытывала при упоминании Лили Поттер какие-то непонятные эмоции, словно та вклинивается между нею и Гарри. И сколько бы лучшая ученица Хогвартса не убеждала себя, что это нормально, и что она всего лишь друг, легче от этого не становилось.

Разумеется, Рон, Джинни, Невилл и Луна нашли способ проникнуть к ним в купе (Гермиона ругала себя, что научила Рона обходить эти чары). Они, было, принялись расспрашивать Гарри, но Гермиона быстро поумерила их пыл. Судя по их рассказу, известие о «воскрешении» Лили Поттер вызвало общественный взрыв, и все стремились получить информацию из первых уст — от Гарри. В конце концов, компания успокоилась и дальнейшая поездка в Хогвартс — экспрессе прошла на удивление спокойно: Рон с Невиллом играли в волшебные шахматы, Джинни и Луна на пару разгадывали кроссворд в «Придире», а Гермиона читала очередную книгу, изредка делая пометки в тетради. Поттер же сидел у самого окна и мечтательно рассматривал пролетающий пейзаж.

— Гарри, — неуверенно протянула староста, — мне нужно обсудить с тобой планы занятий…

— Гермиона, — застонал Рон, — мы можем поговорить о чём-нибудь, кроме учебы?

— Не можем, — слегка обиделась та. — Мы не увидимся до дня рождения Гарри, а план я хотела составить до нашей встречи, чтобы в августе заняться подборкой материала.

— Ты неисправима.

— Какая есть!

— Хватит! — Гарри подавил очередную ссору своих лучших друзей в зародыше. Поняв, что начинается скрупулезное изучение магической теории, гости попрощались, сославшись на то, что через час они прибудут на вокзал и им надо в своё купе. Гарри устало потёр переносицу и, кивнув подруге, приготовился слушать.

— Поэтому изучать заклинание молнии нам придётся сразу после Рождества.

— Это слишком рано, Гермиона, — Гарри сделал очередную пометку в тетради.

— Я знаю, но…

Девушка не успела договорить, поскольку поезд резко затормозил. Ваза не устояла на столике и полетела на пол. Парень с трудом удержал подругу и себя от падения на осколки.

— Что случилось?!

— Не знаю, — Гермиона выглянула в окно. — Смотри, это здание вокзала…

— А почему мы не доехали?

Девушка пожала плечами.

— Ладно, приберись тут, а я пойду — узнаю, что стряслось.

Гермиона осторожно вышла из купе. Отовсюду выглядывали головы любопытных студентов, но вот в коридоре показались и другие старосты. Гермиона уже было собралась пройти в кабину машиниста, как раздался оглушительный взрыв. Стёкла в вагоне треснули. Прежде, чем она успела что-то сообразить, к ней подлетел Гарри и повалил на пол, закрывая собой. За первым взрывом последовал второй. Теперь уже окна выбило, и на ребят обрушился дождь из осколков. Кто-то вскрикнул. Потом ещё один возглас — и началась паника. Студенты в спешке покидали свои купе, и в коридоре началась толкотня. Гарри и Гермиона с трудом поднялись на ноги. Оба отделались несколькими неглубокими царапинами и ссадинами.

— К машинисту, — решительно сказала староста.

Они с трудом протиснулись в начало поезда. Многие студенты уже выбежали из вагонов и теперь оглядывались по сторонам. А когда они увидели столбы дыма, которые поднимались над вокзалом, всех охватил ужас. Гарри и Гермиона забарабанили в дверь кабины. Им открыл разъярённый машинист.

— На выход! — прорычал он.

— Сэр, — трясущимся голосом начала Гермиона, — что случилось?

— Не ваше дело! — он попытался протиснуться между подростками, но Гарри схватил его за руку.

— Сэр, — уже твёрже сказала девушка. — Я староста. Скажите, что делать?

— Что делать? — рявкнул тот. — Успокойте детей! На вокзал напали!

— Гарри! Нам надо вернуться в купе!

— Зачем?!

— Говорю надо, значит надо! — прокричала Гермиона и убежала, с трудом проталкиваясь сквозь толпу перепуганных студентов. Парень решил не отставать. Пять лет их дружбы научили его слепо доверять подруге, ведь та никогда ничего лишнего не советовала, и уж тем более не делала. Едва оказавшись в купе, девушка мгновенно ринулась к своему сундуку. Рыться в нём было некогда, поэтому она просто высыпала всё содержимое на сиденье.

— Вот! — староста победно вскинула руку с пузырьком, который был наполнен ярко-фиолетовой жидкостью. — Это зелье против паники и страха!

— Что!? — воскликнул её лучший друг.

— Оно на шесть часов блокирует чувства страха, апатии, паники и им подобные. Правда, когда срок истечёт, на человека обрушится разом всё, что он испытал…

— Доза? — поинтересовался Гарри, беря у неё пузырек и открывая крышку.

— Один глоток.

Поттер выпил зелье без колебаний, а затем его примеру последовала Гермиона. В голове сразу прояснилось, а страх, сковавший сознание после взрывов, безвозвратно ушёл. Гарри не ощутил счастья, зато наступило какое-то спокойствие. Да и мыслить было на удивление легко. Друзья переглянулись и, не говоря ни слова, побежали к выходу, по пути скидывая мантии и доставая волшебные палочки. Они без труда выбрались на улицу. Вокруг царил полный хаос — дым уже добрался до вагонов, ученики сбивались в кучки и кричали, кто-то бегал, но были и такие, кто пытался успокоить малышей. Но командовать никто не решался — каждый был предоставлен самому себе.

Гермиона сразу принялась оценивать обстановку: они зажаты между Хогвартс — Экспрессом и каким-то товарным составом. Машинист остановил поезд на повороте, поэтому первые вагоны частично закрывали вид на платформы и здание вокзала.

— Если кто-то додумается взорвать бомбу поближе к поезду, — Гермиона ухватила Гарри за локоть, привлекая его внимание, — то нас попросту раздавит! Нужно уходить!

— Как!?

— Не знаю! Железнодорожный путь и поезд зачарованы! Трансгрессировать нельзя, а для создания портала нужен пароль!

— Что делать?

— Можно отправить всех по путям как можно дальше от вокзала.

— Хорошо. Я соберу Отряд, а ты найди остальных старост. Гони всех к хвосту поезда, — приказал Поттер. Девушка мгновенно исчезла в толпе.

Гарри достал фальшивый галеон и выставил на нем надпись «1 вагон». Немного подумав, он решил усилить нагрев монет, чтобы их почувствовали наверняка. Парень задумчиво посмотрел на здание вокзала: вверх поднимались густые столбы дыма, из оконных проёмов местами вырывалось пламя, а стены пошли трещинами.

Кто-то дёрнул его за рукав: мальчик — гриффиндорец, кажется, второкурсник.

— Гарри, — неуверенно пролепетал он, — помоги…

Поттер машинально погладил его по волосам, а затем прижал к себе. Никто не знал, что произошло и кто напал. Это ведь могли быть и магловские террористы, хотя в это верилось с трудом. Оглядевшись, он увидел толпу ни в чём не повинных, до смерти напуганных детей. Прежде всего, их следовало отсюда увести. Он не хотел, чтобы охота за ним обернулась их смертью. Сейчас он должен их защитить! А дело для него ещё найдётся. В этом парень не сомневался.

— Знаешь, — Гарри попытался улыбнуться, — моя подруга собирает всех студентов в конце состава. Почему бы тебе тоже не пойти туда?

— А ты? — голубые глаза смотрели на него с надеждой.

— Я скоро туда подойду, — он попытался ненавязчиво подтолкнуть мальчика в нужном направлении. Гриффиндорец неуверенно побрёл в указанную сторону, постоянно оглядываясь назад.

Вокруг Поттера начали собираться ребята из Отряда. Кажется, попробовать свои силы в настоящем бою придётся намного раньше, чем они рассчитывали. Это заставляло до боли закусывать губы, сжимать кулаки и судорожно стискивать палочку. Они не должны поддаваться страху. Они сами этого хотели.

— Что нам делать, Гарри? — вперёд выступил Джастин.

— Надо эвакуировать малышей. Гермиона считает, что нужно увести всех по путям как можно дальше от вокзала.

— Зачем? — удивилась Лаванда.

— Хогвартс — Экспресс защищён точно такими же чарами, как и Хогвартс, — покачала головой Падма, которая в отличие от большинства гриффиндорцев читала «Историю Хогвартса». — Чтобы обойти барьеры, нужны время и точные данные.

— У нас нет ни того, ни другого, — добавил Энтони.

— Поэтому стоит уповать только на наши ноги, — мрачно заключила Парвати.

— А кто-нибудь видел машиниста?

— Нет, — пожал плечами Гарри. — Я видел, как он выходил из кабины, но…

— Почему он не отгонит поезд?

— А я откуда знаю! — огрызнулся Поттер.

Отряд сразу притих.

— Времени на споры у нас нет. Будем справляться своими силами. Первостепенная задача — найти всех учеников и увести подальше от поезда. Разбейтесь на группы и обыщите вагоны. Направляйте всех в конец состава, где их будут ждать старосты, — Поттер выразительно глянул на некоторых, — которые всё организуют. Действовать быстро и нигде не задерживаться. Джинни, Луна и Невилл останутся со мной! Всё ясно?

Нестройный хор голосов ответил согласием. Ребята быстро разбились на группы и разошлись.

Задача оказалась труднее, чем представлялось сначала. Если малыши воспринимали их инициативу с готовностью и неким облегчением, то старшекурсники возражали, а некоторые даже хватались за палочки. Однако сообщения, что это — план Гарри Поттера, и что всех в конце поезда собирают старосты, хватало, чтобы их пыл угас. Отряд медленно продвигались к концу состава. Гарри, Невилл, Луна и Джинни отступали последними, следя за тем, чтобы никого из учеников не осталось в начале поезда, и усмиряя особо нервничающих.

* * *

Лили Поттер спешила к вокзалу «Кингс Кросс». Утренний «Пророк» пестрил её фотографиями, но статью она редактировала лично, поэтому общественное мнение её не беспокоило. Женщину не волновали косые взгляды волшебников, которые её узнавали, и не заботили следовавшие по пятам Грюм и Люпин, чьё общество ей вчера с огромным трудом навязала Амелия Боунс. Сейчас она была не политической фигурой, а самой обычной матерью. Она никогда не встречала и не провожала Гарри. Ничего, сегодня она исправится.

Женщина летящей походкой вошла в здание и напрямик направилась к барьеру, разделяющему платформы 9 и 10. Однако уже через минуту Грюм её остановил.

— Аластор, — возмутилась Лили, — что не так?

Глаз мракоборца не вращался во все стороны, как обычно, а был направлен на одну из стен здания.

— Там, — он махнул рукой, — появилась группа Пожирателей под дезиллюминационными чарами.

Женщина застыла на месте. «Пожиратели! Неужели они собираются напасть на поезд?!».

— Ремус, предупреди Орден, — Грюм начал отдавать приказы. — Я сейчас отошлю патронус в Министерство. Лили, прикрой нас.

Той не раз доводилось сражаться под командованием Аластора с Пожирателями. Для всех это было давно, а для неё — как вчера. Иногда ей казалось, что и не было этих тринадцати лет комы, а был просто долгий сон. Она незаметно достала палочку и едва уловимым движением руки создала скрывающую иллюзию.

— Готово, можешь снимать. А теперь спокойно движемся к барьеру, но не проходим через него. До прибытия поезда осталось пятнадцать минут.

— Поезд необходимо остановить раньше, — пробормотала Лили.

— Мордред и Моргана! — прошипел Грюм. — Они нас заметили. Приготовиться к бою!

Повторять дважды не пришлось: трое волшебников мгновенно развернулись лицом к врагу с палочками наизготовку. Пожиратели решили больше не скрываться. Их было около десятка, но интуиция подсказывала Лили, что скоро их ряды пополнятся.

Они так и стояли друг напротив друга, разделённые несколькими платформами. Мимо них сновали люди, с удивлением поглядывая на застывшую троицу и группу в маскарадных костюмах. Обе стороны ждали, пока другие ударят. Игра в гляделки длилась минуты две, пока к Пожирателям не начало трансгрессировать подкрепление: люди в масках, несколько оборотней, тролли… Грюм выругался.

Атаку начали Пожиратели. Щит Грозного Глаза без труда отразил взрывное заклинание. Оно срикошетило в потолок. Людей обдало дождём из стекла. Началась паника. Маглы в суматохе убегали с платформ. Однако на выходе их ждало очередное препятствие в виде троллей, направо и налево размахивающих дубинами. Их оружие быстро запятнала кровь. Маглы метались по вокзалу, пытались пролезть в окна, топтали упавших и кричали, визжали или орали. Лишь Грюм, Люпин и Лили стояли неподвижно. Постепенно вокруг них стали собираться маги. Это были самые смелые из родителей, которые приехали встречать своих детей, остальные же паниковали и пытались спастись.

Пожиратели дружно атаковали маглов, заставляя тех корчиться под пыточными проклятьями, которые разрывали их тела на куски. Толпа взорвалась новыми криками боли. Пожиратели наступали с двух сторон: со стороны входа и той стены, где их обнаружил Грюм. Было ясно, что они пытаются загнать всех в угол. Вокруг Аластора собралось около тридцати смельчаков.

— Так! — рявкнул мракоборец. — Наша задача — продержаться до прихода подкрепления из Министерства. Не подпускайте их к барьеру! Вперёд! — и группа рассыпалась, подчиняясь его приказу. Грюма все знали как лучшего боевого мага за несколько последних десятилетий.

Волшебники, не задумываясь, ринулись в бой: они решили защитить своих детей ценой собственной жизни. Какой бы страх они сейчас не испытывали, инстинкты гнали их вперёд. Они протискивались сквозь толпу, толкали маглов и искали врагов. Всего за несколько минут сражение переросло в шквал заклинаний, которые летели в самых разнообразных направлениях, но очень часто мимо цели. Наступления единым фронтом не получилось ни у той, ни у другой стороны: Пожиратели начали атаку раньше, чем планировали, а защитников было слишком мало и практически ни у кого из них не было боевой подготовки. То и дело возникали мелкие стычки и дуэли. Троллей было четверо. И они упивались кровавой бойней, рушили колонны и перекрытия, заваливая обломками десятки людей.

— О, вот и подкрепление! — крикнул кто-то из волшебников.

То здесь, то там среди хаоса из бегущих людей возникали люди в мантиях. Маглы шарахались от них как от прокажённых. Авроры быстро сориентировались. В первую очередь они стали окружать троллей, пытаясь их обезвредить. Остальные принялись за Пожирателей, активно издевавшихся над маглами. Рядом с Лили материализовался Кингсли.

— Что с детьми?

— Пока не знаю, — Бруствер проклял какого-то Пожирателя. — Я послал к барьеру группу. Они должны очистить платформу и заблокировать проход.

И тут прогремел первый взрыв. Взрывная волна невероятной силы разметала всех: и магов, и маглов, и даже троллей, а потом с оглушительным треском вылетели стекла. Едва люди начали приходить в себя, вставать на ноги и помогать другим, как на месте воронки появилась Беллатриса Лестрейндж. Она издала душераздирающий, леденящий душу вопль. Лили с ужасом посмотрела на её поднятую руку: в ней была зажата огромная колба с взрывным зельем. Белла со зловещей улыбкой разжала пальцы.

— Ставьте щиты! — что было мочи завопила миссис Поттер. Кто-то её услышал, кто-то — нет.

За секунду до того, как колба коснулась земли, Пожирательница трансгрессировала, а Лили поставила щит вокруг себя и ближайших людей. Последовавший взрыв был ещё страшнее предыдущего. Все ранее пострадавшие конструкции — треснувшие балки и колонны — разнесло на сотни кусков. Грохот был таким, словно на голову надели железное ведро, по которому дубиной постучал тролль. Многих взрывной волной отбросило на стены. Сами стены треснули. Потолок опасно содрогнулся, и с него начали сыпаться крупные обломки плит и стекла. Некоторые маги успели выставить щиты, которые спасли их и окружающих. Что-то загорелось, и помещение начал наполнять едкий и удушливый дым.

Лили убрала щит и, пошатываясь, встала. Таких счастливчиков, как она, отделавшихся несколькими синяками, были единицы. Женщина с ужасом осмотрела поле боя. Повсюду была кровь и лежали мёртвые тела. Она еле сдерживала рвотные позывы, ибо смотреть на всё это месиво бетона, железа и человеческой плоти было невозможно.

Постепенно к ней возвращалась способность трезво мыслить. Женщина с ужасом подумала о детях, о Гарри. «Только бы они не добрались до платформы!». Миссис Поттер с воплем разъярённой тигрицы кинулась к барьеру, а точнее, к его остаткам. Однако путь ей преградил Кингсли.

— Лили! Спокойно! На платформе мои люди! Я приказал заблокировать барьер! Поезд остановился в паре сотен метров от вокзала, — только последние слова немного успокоили женщину.

На улице раздавался вой сотен сирен, но чары и завалы никого из маглов в здание вокзала не пропускали.

Люди медленно приходили в себя. Все были в шоке. Появились целители. Стал подтягиваться элитный корпус авроров. Взгляд миссис Поттер бегал от одного человека к другому: она пыталась найти знакомые лица. И с облегчением вздохнула, когда увидела Ремуса в группе, помогающей разбирать завалы. Оборотень в силу своей сущности почти не пострадал и заработал только несколько ссадин. А вот Уизли повезло куда меньше: Артур был без сознания, тяжело ранен, и его срочно отправили в больницу. Лили выругалась, когда не смогла найти Молли. Она стала опасаться самого худшего. Грюм как всегда был в порядке (он в последние годы редко получал в стычках серьёзные ранения, почти все его увечья были результатом юношеской горячности). Тонкс, с которой она недавно познакомилась, с перебинтованной рукой и головой помогала искать раненых: девушка отказалась от помощи медиков, ссылаясь на то, что есть люди в более плачевном состоянии. Миссис Поттер видела ещё нескольких членов Ордена, в основном они были отправлены в больницу, а помогать остался только старший сын Молли и Артура — Билл. Кингсли, как и она, почти не пострадал.

Когда Лили поняла, что все четыре тролля мёртвые лежат под завалами, то облегчённо вздохнула, и тут же с ужасом осознала, что чёрных мантий на поле боя практически нет. «Неужели они успели трансгрессировать?! Только бы Лорд не вздумал нанести второй удар!».

— Сэр, — перед Кингсли вырос молодой аврор, — барьер закрыт. Платформа очищена от посторонних. Поезд стоит в ста пятидесяти метрах от вокзала. Что прикажете?

— На платформе остались авроры?

— Десять человек.

— Отлично. Детей не трогать. Пусть остаются в поезде. Попытайтесь отогнать состав как можно дальше, — он отпустил юнца. К нему подошел Грюм.

— Аластор, — дрожащим голосом произнесла Лили, — нужно успокоить детей…

— Этим скоро займутся, Лили. Сначала надо разобраться здесь, — устало произнес он. — Кингсли, каковы наши потери?

— Боюсь себе представить, — нервно произнес тот. — Мы оказались совершенно не готовы…

— Только сейчас нам не стоит расслабляться…

— Почему, Лили?

— Будь я Тёмным Лордом, я бы так и поступила. Это в его духе — напасть на врага, когда тот ранен…

— Хорошо, — медленно произнес Кингсли. — Авроры! — рявкнул мракоборец. — Не расслабляться! Возможен ещё один удар!

Элитный отряд сразу внял команде: все обнажили палочки и скинули мешающие мантии. Остальные с ужасом завертели головами. Многие поспешили трансгрессировать. Вокруг Кингсли образовалась группка из матерей, которые настойчиво спрашивали, что случилось с их детьми. Поручив их заботам Лили, аврор снова принялся отдавать приказы. И велел послать целый отряд на охрану барьера.

* * *

Всё шло нормально, пока где-то посередине поезда…

— Грейнджер, я, конечно, знал, что ты страдаешь манией величия, но это не дает тебе права распоряжаться!

Гермиона в очередной раз закатила глаза и мысленно досчитала до десяти. Это белобрысое недоразумение, именуемое старостой факультета Слизерин, действовало ей на нервы и вставляло палки в колеса. Естественно, всем слизеринцам сразу не понравилась идея куда-то идти по шпалам. Разумеется, они не упустили возможности оповестить окружающих, что умственные способности всех остальных факультетов и некоторых конкретных личностей опустились ниже плинтуса. И уж само собой, Малфой и Паркинсон собрали вокруг себя всех без исключения представителей Слизерина и презрительно смотрели на делегацию в лице Грейнджер и Голдстейна, которые пытались заставить их выйти из опасной зоны.

— Малфой, — снова терпеливо и медленно начала Гермиона, — оставаться здесь, а тем более в поезде, опасно. Если взрыв произойдёт рядом с поездом, то…

— Знаем, знаем, — со скучающим выражением на лице сказала Паркинсон и показательно зевнула. Гермиона с трудом подавила в себе желание придушить слизеринку голыми руками. — Тогда поезд сойдёт с рельс, и нас всех раздавит.

— Но с чего ты взяла, что это, в принципе, может произойти? — с ухмылкой поинтересовался хорёк.

— Ничто не указывает на обратное, — попытался возразить Энтони.

Гарри и его спутники с удивлением воззрились на оппонентов. Слизеринцы держались так уверенно и холодно, что невольно закрадывалась мысль: они были в курсе, что на вокзал нападут. Очевидно, план и линия поведения были продуманы заранее. Иначе как объяснить, что все представители одного факультета от мала до велика ещё на станции Хогсмид оккупировали два вагона ближе к концу состава? Сейчас вне поезда находились лишь старосты и их телохранители в лице Кребба и Гойла, с которыми Гермиона и пыталась вести переговоры. Но слизеринцы были убеждены, что им ничто не угрожает, а вот маглорождённым и другим студентам стоит опасаться. Малфой и Паркинсон демонстрировали своё превосходство, как и остальные старшекурсники. Малыши с интересом выглядывали из окошек вагона.

— А вот и помощь, — Малфой развернулся к Поттеру и сложил руки на груди.

Гермиона снова закатила глаза и с вызовом уставилась на Паркинсон, которая обдумывала очередную колкую реплику.

— Малфой, — с трудно скрываемым раздражением начал Гарри, — если ты считаешь, что Пожиратели не тронут никого из вас, то…

— Дай угадаю? То я ошибаюсь? — с сарказмом закончил за него тот.

— Довольно! — терпение Гермионы лопнуло.

Не ожидавший подобной наглости, блондин медленно развернулся, чтобы нос к носу столкнуться с разгневанной гриффиндоркой. Та смотрела на него с лютой ненавистью.

— Если считаешь, что для всего твоего факультета так будет лучше, — каждое произнесенное слово сопровождалось ощутимым тычком указательного пальца самодовольному белобрысому хорьку в грудь, — пожалуйста! Я и все остальные умываем руки! Спасайте себя сами!

— Да как ты смеешь, вонючая грязнокровка! Как ты смеешь тыкать в меня своим пальцем! — Малфой побелел от злости.

Гермиона показательно медленно подняла палочку. Несколько старшекурсников из Слизерина, почувствовав неладное, поспешили на помощь своим старостам. Члены Отряда Гарри Поттера и ещё несколько ребят двинулись на выручку Гермионе. Стычка грозилась перерасти в драку.

— И что ты мне сделаешь?

— Гермиона! — требовательно сказал Поттер.

— Всего одно заклинание, Гарри…

— Только…

— Diffindo! — девушка резко указала палочкой в сторону поезда. Заклинание ударило в соединительный узел, отрезая вагоны со слизеринцами от остального состава.

— Organivers!* — колёса вагона намертво соединились с рельсами.

— Reducto! — между вагонами образовалась воронка от небольшого взрыва.

На Поттера и Грейнджер с удивлением смотрели все, кто их окружал. Последние два заклинания они произнесли одновременно. Девушка демонстративно хмыкнула, развернулась на каблуках и с гордо поднятой головой отправилась к хвосту состава.

— Можете оставаться здесь, — Малфой повернулся в сторону Поттера. — Но на нашу помощь не рассчитывайте!

Лидер Слизерина только и смог, что кивнуть. Гарри решительным шагом направился вслед за Гермионой. Друзья поспешили за ним.

В конце состава хозяйничала паника. Гермиона сумела организовать студентов по факультетам и курсам. Младшие прижимались друг к другу и нервно озирались по сторонам. Они не разговаривали, а лишь испуганно дёргали за рукава мантии проходивших мимо старшекурсников, спрашивая, что произошло.

— В поезде точно никого не осталось?

— Эрни с компанией осматривают последний вагон, Гарри, — ответил Дин.

— Гермиона?

Староста тяжело вздохнула и выступила вперёд. Прежде, чем начать речь, она несколько раз кашлянула, привлекая к себе внимание. Однако толпа не успокаивалась, пока крик Гарри Поттера «Тихо!», усиленный заклинанием, не заставил всех замолчать.

— Теперь всем надо разбиться на группы: восемь младшекурсников и двое старших сопровождающих, — в наступившей звенящей тишине голос Гермионы казался необычайно громким и властным. — Вы отправитесь вдоль железнодорожных путей как можно дальше от вокзала. Не теряйте друг друга. Во всем слушайтесь сопровождающих. Если возникнет опасность, постарайтесь уйти и не ввязываться в бой. Магию используйте только в крайнем случае и только для защиты. Если потеряетесь, постарайтесь найти взрослых. Понятно?

Гермиона не раз замечала, что сухие и необъяснённые приказы воспринимаются в подобных ситуациях намного хуже, чем аргументированные и логичные. Речь лидера успокаивает толпу и вселяет в неё уверенность.

— А наши вещи?

— Что тебе дороже: вещи или собственная жизнь? — съязвил Поттер.

Пока формировались группы, старосты проводили краткий инструктаж для сопровождающих, а вокруг Гарри собрались незадействованные старшекурсники.

— Все здесь? — перед Поттером стояло около сорока человек. — Наша задача — прикрыть отступление, если возникнет такая необходимость. После завершения эвакуации я лично направлюсь в сторону вокзала, чтобы помочь. Те, кто решат идти со мной, хорошенько подумайте. Остальные пусть уходят вслед за малышами.

Он окинул толпу тяжёлым взглядом: некоторые потупились, кто-то о чём-то тихо шептался с соседом, а несколько студентов смотрели на него с вызовом.

— Разойтись! — скомандовал Гарри.

Когда первая группа малышей, постоянно оглядывающихся назад и подгоняемых старшими, медленно двинулась вдоль путей, Мальчик — Который — Выжил испытал некоторое облегчение. К нему подошла Гермиона, и теперь уже оба лидера провожали удаляющиеся фигуры тревожным взглядом.

Поттер и Грейнджер были единственными, кто не поддались панике. На лицах остальных был неподдельный страх, местами даже животный ужас. И толпа тянулась к ним, тянулась к их спокойствию. В моменты ужаса или в бою человек всегда ищет защиты либо в самом себе, либо за спиной более храброго. Гарри и Гермиона оказались этими храбрецами, за которыми и встали все остальные. Толпа давила, рвала, обжигала рассудок каждого. Лишь немногие смогли не поддаться её силе и противопоставить ей себя; остаться среди напуганных маленьких детей воинами, способными сражаться и защищать их ценой своей жизни. И эти люди будут первыми, кого толпа бросит на растерзание врагу.

Цепкий взгляд Гермионы бегал по толпе, ища таких людей. Гарри отрицает, что на этой войне им нужны бойцы из числа учеников. Она была с ним не согласна, но старалась на эту тему не спорить. Хогвартс всегда был и будет важным стратегическим пунктом в любой войне. Девушка понимала, почему Дамблдор отказался от кресла Министра и выбрал пост директора. Будущее любой нации — это дети. От их развития зависит будущее общества. И Дамблдор понимал лучше остальных, что образование — одна из самых важных вех в жизни человека, ведь именно в это время тот становится личностью. Гермиона с горечью видела, что война сделала из некоторых учеников бойцов. Значит, им нужны соответствующие знания. Таких людей надо обучать. Хотя Гарри и стремился защитить каждого школьника, девушка точно знала, что найдутся те, кто встанет рядом с ним плечом к плечу. Их надо найти раньше, чем придёт время решающей битвы. Гарри нужна поддержка — он не справится в одиночку. Если никто не возьмётся их обучать, она займётся этим сама. И пусть Гарри осуждает и ненавидит её за это. Она не собирается оставлять его одного…

Со стороны вокзала послышалась целая череда взрывов, и одна из стен рухнула с оглушительным грохотом. Вдали раздались детские истошные вопли. Оставшиеся школьники с ужасом обернулись.

— Кто со мной на вокзал?

* * *

— Мы только начали! — по рушащемуся зданию эхом разнесся голос самой преданной сторонницы Волдеморта.

Беллатриса Лестрейндж снова стояла в центре воронки, окружённая Пожирателями. Воспользовавшись всеобщим замешательством, она кинула ещё одну колбочку. Только не на землю, а в остатки барьера, отделяющего платформу 9 и ¾. Её никто не успел остановить. Все сжались, ожидая взрыва, однако это больше походило на хлопок. Лили взглянула на барьер и её глаза расширились от ужаса. Она не знала, что это было за зелье, но поняла, как оно подействовало: магический барьер был полностью разрушен, и теперь на платформу мог попасть даже магл.

Лили Поттер не успела опомниться, как мигом очутившиеся рядом с барьером Пожиратели ворвались на платформу. Снова завязался бой. Часть мракоборцев была брошена против отряда во главе с Беллой; остальные, в том числе и все матери, кинулись на платформу. Там уже шёл ожесточённый бой. Но женщины бесстрашно вступили в схватку, отчаянно желая защитить детей.

Силы соперников были приблизительно равны. Лили пускала в ход самые разнообразные заклинания, не гнушаясь даже Непростительными. Ей было плевать, что за это могут посадить в Азкабан. Эта горстка идиотов посягнула на самое для неё дорогое — на её сына. Значит, она должна их остановить. Любым способом.

Постепенно защитники начали теснить Пожирателей к концу платформы. Кто-то сумел заново заблокировать выход. Теперь помощи Пожирателям ждать было неоткуда: на платформу нельзя трансгрессировать. Они стали походить на стаю диких волков, которых загнали в угол. Они кусались, огрызались и цеплялись зубами за каждый сантиметр пространства. Бой шёл насмерть.

Один из приспешников Волдеморта, в конец обезумев от отчаяния, подорвал поезд. Первые несколько вагонов сошли с рельс с оглушительным треском и грохотом. И при этом перевернулись. На платформе раздались истошные вопли матерей.

* * *

— Слушайте меня внимательно. Это не обычный урок по Защите от Тёмных искусств. Это реальное сражение, где вы можете погибнуть. Если кто-то не уверен в своих силах, лучше уходите. Те же, кто всё-таки решил остаться, помните: постоянная бдительность! — Гарри рявкнул совсем как Грюм, и многие от неожиданности подпрыгнули. — Разбейтесь на группы по два-три человека. Повторюсь еще раз: держитесь друг друга. Вы отвечаете не только за свою жизнь, но и за жизнь товарищей. Постарайтесь найти взрослых и примкнуть к ним. Со мной пойдут Гермиона и Рон! Я очень надеюсь увидеть вас всех снова! Удачи! Вперёд!

Небольшая группа школьников вслед за Гарри Поттером двинулась в сторону вокзала «Кингс Кросс». Когда они поравнялись с вагонами, где остались слизеринцы, дорогу им преградил Малфой. Но вечные оппоненты даже не успели раскрыть ртов: рядом с первым вагоном прогремел взрыв.

Гарри и Гермиона успели среагировать вовремя: их совместный щит накрыл испуганную толпу. Ударная волна была слишком сильной: все первые вагоны сошли с путей и перевернулись. Несмотря на разрыв в цепи, вагоны со слизеринцами всё-таки зацепило, и те тоже не устояли.

Гермиона видела всё словно в замедленной съемке: падающий состав, бегущие от него члены Отряда, истошно вопящие слизеринцы…

Происходившее вслед за этим даже Гермиона и Гарри, которые находились под действием зелья, помнили смутно. Члены Отряда помогали слизеринцам выбраться из вагонов, и многие были ранены. Однако оба чётко запомнили тот момент, когда в толпу откуда-то из-за обломков поезда прилетел шальной луч Смертельного проклятья. По счастливому стечению обстоятельств он никого не задел. Поттер быстро скомандовал лечь на землю, и его послушались даже слизеринцы во главе с Малфоем, а сам вместе с Гермионой отправился на разведку. Девушка вернулась через минуту.

— На платформе идёт бой, — задыхаясь, произнесла она. — Невилл, Джин, Луна, Рон! Вы с нами на платформу! Остальные остаются здесь…

— Погоди, Грейнджер…

— Заткнись, Малфой! Они все пострадали из-за твоей самоуверенности! — Гермиона кипела от злости и отчаянно подавляла желание угостить блондина каким-нибудь малоприятным заклинанием. — Прячьтесь за обломками и помогайте раненым!

И не говоря больше ни слова, опрометью кинулась к платформе. Постояв в растерянности несколько секунд и взвесив все за и против, лидер Слизерина решил последовать совету гриффиндорки.

* * *

Кингсли послал большую часть элитного отряда на борьбу с миссис Лестрейндж, а молодым мракоборцам скомандовал прикрыть медиков. Остальных он оправил на платформу защищать детей. Однако Пожиратели не спешили вступать в открытый бой. В защитников полетело ещё несколько пузырьков с взрывным зельем. Только это никого не остановило. Волшебники с остервенением кинулись на Пожирателей. Всех толкало вперёд только одно желание: уничтожить тех, кто устроил эту бойню. Люди, испытавшие страх и потерявшие близких людей, хотели отомстить.

Беллатриса Лестрейндж весело смеялась и хохотала. Однако теперь силы защитников многократно превосходили силы Пожирателей. И те не устояли. Белла не ожидала встретить подобный отпор — она рассчитывала на лёгкую добычу. И с ужасом скомандовала отступать.

Толпа успокаивалась долго: люди ещё не успели выплеснуть весь свой гнев.

— Кингсли! — истошно завопил Грюм. — Проход на платформу закрыт!

— Что? — опешил аврор.

— Что слышишь! Что делать?

— Что делать? Что делать? — лепетал растерявшийся Бруствер. — Эвакуируемся! Ищите раненых! Вызовите помощь из Министерства! Третий отряд идёт со мной!

Он стремительным шагом направился в сторону барьера. К нему присоединились Грюм и ещё восемь мракоборцев. Кингсли выругался: ещё недавно в отряде было двадцать человек.

— Так, необходимо снять защиту! Джеймс, Эрик! — рявкнул он. Двое мужчин в летах кинулись исполнять его распоряжение. — Дерек, — обратился он к самому юному, — приведи сюда ребят из элитного корпуса, — парень мгновенно исчез. — Чего вы там возитесь?

— Снять защиту нельзя, — отрапортовал Джеймс.

— Что значит нельзя?! — одновременно рявкнули Кингсли и Грюм.

— Поставлена очень хорошо. Нужно взламывать, а это займёт минут тридцать.

— Так! — лицо Кингсли побагровело от гнева. — Требуй всё, что угодно, но через десять минут проход должен быть открыт!

— Есть, сэр.

* * *

Гарри и ребята не спеша и постоянно прячась пробирались к платформе. Они хотели зайти именно с того края, куда мракоборцы теснили Пожирателей. Все понимали, что силы были примерно равны, и их вмешательство могло стать переломным моментом. Ведь их удара никто не ждёт. Ребята спрятались за ограждением.

— Всё, — медленно начал Гарри. — Я, Гермиона и Рон идём первыми. Затем остальные. Взрослые должны нас увидеть, чтобы случайно не перепутать с Пожирателями. Всем удачи, — он бросил мимолетный взгляд на спутников: Гермиона была решительна и сосредоточена, Невилл нервно посматривал на Пожирателей, Рон и Джинни порывисто дышали, а Луна отрешённо смотрела прямо перед собой.

— Пошли, — Гарри, Гермиона и Рон выбежали из-за прикрытия.

— Incarcerous!

Три заклинания — три сражённых Пожирателя. На мгновение схватка замерла: появление ребят произвело ожидаемый эффект — Пожиратели растерялись. Теперь осталось только этим воспользоваться.

— Это дети!

— Это Поттер!

И битва вспыхнула с новой силой. Троица, не жалея сил, кидала заклинания направо и налево. Несколько взрослых решили пробраться к ним по краю платформы. Группу вела Лили. Увидев мать, Гарри содрогнулся, однако желание защитить её придало ему сил, и он кинулся в наступление. Зелье действовало превосходно: он не чувствовал страха, мыслил трезво, но инстинкт самосохранения несколько притупился. Гермиона и Рон пытались от него не отставать. Они встали друг к другу спиной, стараясь накрывать щитом товарищей. Троица начала теснить Пожирателей. И в этот момент из укрытия выбежали Невилл, Луна и Джинни, однако их уже встретили заклинаниями.

Лили успешно прорвалась к подросткам. Взрослые мгновенно затесались между ними. В итоге слуги Лорда были взяты в кольцо. И тогда они буквально озверели. Понимая, что их загнали в угол, они кидались уже только Непростительными. Им было плевать на детей. Если они сопротивляются вместе с взрослыми, то это уже не дети. Взрослые закрывали их своей грудью. И численный перевес был на стороне мракоборцев.

Гарри с трудом успевал уходить из-под зелёных лучей. Он отчаянно посылал все известные ему заклинания, но оставшаяся тройка Пожирателей сопротивлялась очень успешно. И вдруг он увидел, как один из зелёных лучей летит в спину Гермионе. Парень не колебался ни секунды: он бросился к девушке и повалил её на землю. Однако на этот раз он оказал недостаточно быстрым, и зелёный луч задел его плечо. Шрам на лбу обожгло нестерпимой болью.

— Нет! — истошно завопила Лили.

— Гарри! — глаза Гермионы округлились от ужаса.

Битва вновь остановилась. Пожиратели разразились неистовым смехом.

— Наконец-то!!! — радостно воскликнул кто-то из них.

Лили посмотрела на них отсутствующим взглядом. Пожиратели мгновенно замолкли — на них смотрела сама Смерть. Женщина, не помня себя, ринулась им навстречу. Её вели ярость и ненависть. Она не знала, сколько это продолжалось. Она лично расправилась с каждым из этих уродов. Ей никто не помогал. Мракоборцы лишь отступили, давая понять, что это её право. Она должна уничтожить убийц своего сына. Они с ужасом и восхищением смотрели, как Лили уклоняется от заклинаний Пожирателей и посылает в них свои.

Через две минуты оставшаяся горстка приспешников Волдеморта валялась на земле бездыханной.

*Organivers!- образовано от «organic universes» (лат.) — «единое целое»

«Нет! Гарри! О Боже!» — Гермиона обнаружила, что придавлена к земле телом лучшего друга. Тот лежал ничком, уткнувшись головой в её грудь: очки отлетели куда-то в сторону, а рука по-прежнему сжимала палочку.

Окружающие застыли на месте. Мгновения тянулись очень медленно. Повисла тишина. Для Гермионы мир померк, замер, затих и сузился так, что в нём остался всего лишь один человек — Гарри… Мгновенный страх, который она испытала вопреки действию зелью, тут же испарился. Девушка не могла поверить. Этого не может быть! Только не с ним! Только не Гарри! Нет! Тишину и ужас этого момента она запомнит на всю жизнь.

Гермиона осторожно дотронулась до его волос. Хоть она и понимала, что его зацепило Смертельное проклятье, оставался шанс, пусть и микроскопический, но шанс, что Гарри жив. В конце концов, он — единственный человек, сумевший выжить после этого заклинания. И пока она не убедится, что его сердце остановилось, ни за что не поверит в его смерть. Её рука медленно скользнула к шее лучшего друга. Девушка закрыла глаза. Вот и сонная артерия. Удар, ещё удар…

Гермиона облегчённо вздохнула. Ужас отступал. Гарри жив! Он жив! ЖИВ!

Девушка одним ловким движением выскользнула из-под тела юноши и перевернула того на спину. Голову она положила себе на колени, а руки сами принялись гладить его по волосам. С каждым мгновением её всё больше и больше заполняла радость, а лицо расплывалось в улыбке.

— Гермиона… — неуверенно позвал её Рон. — Он… он…

— Он жив! — что есть мочи закричала та. — Он жив!

Это не был крик отчаянья, это был крик радости и счастья.

Лили с болью посмотрела на Гермиону. Она не могла понять, что кричит девушка. Женщина отказывалась воспринимать окружающий мир. Только вчера она говорила с сыном, они строили планы на лето… Лили должна была столько ему рассказать, столько у него спросить. Она должна была его защитить! И не смогла… Он мёртв, её мальчик мёртв… Сердце заполнила пустота. В груди образовалась зияющая чёрная дыра, которая затянула в себя все эмоции. Она просто не могла сейчас чувствовать. Лили Поттер хотела только одного: умереть! Её больше ничто не держит в этом мире…

Кто-то из стоявших рядом авроров поспешил проверить пульс Гарри. Выражение лица этого человека тут же с грустного поменялось на недоумённое.

— Он жив, — не веря в собственные слова, констатировал он. Лили услышала его слова словно сквозь плотную завесу. Мужчина в точности повторил то, что сказала Гермиона. И у неё в сердце мгновенно вспыхнула искорка надежды. Он… жив?

Лили бросилась к сыну. Она села рядом с ним и приложила ухо к груди. Удар, ещё удар… На её лице тоже расцвела улыбка. Она ещё крепче прижалась к сыну, которого снова чуть не потеряла. Сейчас миссис Поттер была самым счастливым человеком на свете. Её не волновало ни то, как он избежал проклятья, ни то, как на него смотрят окружающие. Её сын, дорогой, любимый и единственный, жив! И пусть весь мир подождёт!

Остальные стояли, как громом поражённые — Гарри Поттер снова выжил после смертельного проклятья! Они не могли поверить в происходящее: взрослые, повидавшие многое, смотрели на мальчика, как на привидение. Дети же, его сокурсники, глядели с нескрываемым восхищением.

И сейчас все, как один, пытались понять: какой же силой обладает Гарри Поттер?

* * *

Пробуждение было медленным и болезненным. Он попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Руки и ноги тоже отказывались слушаться. Мозг начал лихорадочно искать выход из ситуации. Первое, что сделал Гарри — вспомнил, что случилось. Кажется, он был на платформе и сражался с Пожирателями. Вот он увидел маму, отчаянно пытающуюся к нему пробиться. А потом, потом… Гермиона! Её отвлёк чей-то возглас о помощи. Она обернулась, и кто-то из Пожирателей запустил ей в спину Аваду Кедавру. Он бросился к ней и оттолкнул. А потом была боль в шраме, нестерпимая боль. И больше ничего — пустота. Он с ужасом подумал, что не успел, что Гермиона умерла. Но его мозг тут же отбросил эту мысль, как ненужную и бредовую. Он не мог не успеть. Он просто не мог в это поверить.

Что же с ним случилось? Где он? Может, его схватили Пожиратели? Гарри сосредоточился на своих ощущениях. Он лежал на чём-то мягком. Ему было тепло. Правда, всё тело ныло, особенно шрам. Тот болезненно пульсировал и нервно дёргался. Но Гарри не ощущал, что его голове есть кто-то ещё. Парень мысленно улыбнулся. Он в больнице, а значит, можно надеяться, что всё закончилось не так уж и плохо.

Веки наконец-то вняли его мольбам и приоткрылись. Маленькая невзрачная комнатка: одна койка, пусть и мягкая, белый пололок, стены выкрашены в приятный бежевый цвет, небольшое окошко, хрустальный светильник под потолком. Да, это палата больницы святого Мунго. Он пошевелился. Рядом с ним мгновенно оказался какой-то целитель. Осмотрев Гарри за пару минут, он влил ему что-то в рот. По вкусу юноша понял, что это было восстанавливающее зелье. Потом колдомедик что-то прошептал, и пациент погрузился в сон.

Когда он проснулся в следующий раз, то почувствовал себя намного лучше. Тело уже не ныло и не болело. Только шрам продолжал слегка пульсировать, а временами его кололо. Парень медленно открыл глаза и осмотрелся (насколько ему позволяло плохое зрение): палата осталась такой же, но в ней появились стол и пара кресел. Сейчас одно из них занимала его лучшая подруга — Гермиона Грейнджер. Девушка внимательно читала какую-то газету. «Пророк, наверно», — мелькнуло в голове у Гарри. Прищурившись, он внимательно посмотрел на девушку. Юноша не заметил никаких внешних повреждений: во всяком случае, руки и ноги были целы. Можно было с уверенностью сказать, что с ней всё в порядке. Пусть даже и относительно. Иначе она сейчас занимала бы соседнюю койку. Его лицо расплылось в улыбке. Ничего непоправимого не произошло — Гермиона жива. Но живы ли все остальные?

— И как долго я здесь? — он постарался придать своему слабому голосу как можно больше твёрдости. Получилось не очень здорово.

Гермиона вздрогнула, не спеша выглянула из-за газеты и скептически посмотрела на парня. Видимо, удовлетворившись результатами осмотра, она облегчённо вздохнула. Девушке было не в новинку видеть друга на больничной койке, из-за чего она не раз проклинала квиддич, а также способность Поттера притягивать неприятности. Как ни странно, когда он оказывался в Больничном крыле под присмотром мадам Помфри, ей становилось немного спокойнее. Нет, волнение за состояние друга никуда не пропадало, но девушка каждый раз знала — для того, чтобы Гарри встал на ноги, требуется только время.

Тем временем Поттер с трудом сел. Он был очень слаб.

— Сутки, — сказала девушка, убирая газету. Она встала и пересела на стул рядом с его койкой. — Как ты?

Её голос прозвучал крайне озабоченно. Гермиона не беспокоилась за его физическое состояние: целители сразу сказали, что физически юноша почти не пострадал. Всех поставило на уши его душевное состояние. Сознание Гарри, как выразились целители, каким-то немыслимым образом отделившись от тела, было полностью заблокировано. Никто, даже Снейп и Дамблдор, хоть и были признанными специалистами, не смогли к нему пробиться.

— Хорошо, — на редкость бодрым голосом сказал Мальчик-Который-Снова-Выжил. — Что там произошло?

Гермиона вздохнула и нехотя рассказала о случившемся — о том, чего Гарри не знал. У парня на глазах выступили слезы. Он не понимал, каким чудовищем надо быть, чтобы устроить такую бойню. Преодолевая себя, Поттер попросил девушку рассказать о друзьях и знакомых. Та только с тоской на него посмотрела, но поняла, что скрывать правду нет смысла.

— Все ученики, которых мы отправили подальше от вокзала, целы и невредимы. Правда, не обошлось без истерик и большого количества успокоительного, — она сделала провальную попытку пошутить. — А вот на вокзале было самое настоящее месиво, — девушка поёжилась. Хоть её и перенесли порталом прямо с платформы, она мельком увидела поле битвы через открытый барьер.

— Потери очень велики. Одних маглов пострадало около тысячи, — Гарри содрогнулся. — Волшебников меньше, — она быстро попыталась его успокоить, прекрасно понимая, что жизнь человека бесценна, и неважно, мага или магла — для Гарри сейчас это роли не играло. — Погибло пятьдесят девять, пострадало около полутора сотен. В основном это были родители, которые собирались встречать детей… — девушка пыталась сдержать подступающие слезы.

Многие дети потеряли отца или мать. Были и осиротевшие. Гермиона собралась с силами.

— Мистер Уизли получил серьёзные ранения в живот, его контузило. Он сейчас здесь, и его состояние не внушает опасений. Целители говорят, что через пару недель его выпишут. Миссис Уизли, — девушка запнулась и всхлипнула, — нашли под завалом. Она пострадала очень сильно. Сейчас она в коме, и целители не прогнозируют улучшений. Они почти прямым текстом заявили, что, скорее всего, миссис Уизли умрёт раньше, чем придёт в себя, — Гермиона заплакала. По лицу Гарри тоже потекли слезы: Молли Уизли заменила ему мать. Прежде чем продолжить разговор, оба приходили в себя минут пять.

— У Тонкс сложный перелом руки и лёгкое сотрясение мозга. Она проведёт в больнице ещё пару дней. Грюм, Кингсли, Ремус и твоя мама почти не пострадали, — парень облегчённо вздохнул, — всего лишь пара ссадин и синяков. Лили потребовалось немало успокоительного. Билл получил сильное сотрясение мозга и пока не очнулся. Из Ордена вроде все…

— А ребята?

— Тут всё серьезнее, — прошептала Гермиона. — В основном пострадали слизеринцы, когда поезд сошёл с рельс. Многие отделались только ссадинами, некоторые просто испугались, но кое-кто получил переломы. Пятеро погибли… — гриффиндорка вытерла текущие по щекам слёзы. — Пока их вытаскивали из поезда, в Симуса, Ханну и Терри с платформы срикошетило шальное пыточное проклятье. Они без сознания, и пока целители ничего не обещают, потому что просто не знают. В лечебных и диагностических целях ребят погрузили в искусственную кому, чтобы проклятье действовало медленнее. По самым оптимистичным прогнозам колдомедиков, в таком состоянии они проживут только месяца три-четыре. Если не найдут контрзаклинание, они все погибнут, — Гермиона попыталась вытереть слёзы платком. — Луна и Джинни получили несколько переломов, но их уже вылечили. Пострадал и Малфой: его задело режущее проклятье, но его скоро выпишут. Все остальные отделались лёгкими ушибами, ссадинами и несложными переломами…

— Это всё? — спросил Гарри. Он искренне надеялся, что последствия не будут столь серьёзными. Подруга энергично замотала головой, и у Поттера появилось дурное предчувствие.

— Мариэтта Эджком и Ли Джордан погибли… — еле слышно произнесла девушка.

Ли Джордан. Самый лучший спортивный комментатор. Любимец Гриффиндора наравне с близнецами Уизли. Мариэтта Эджком. Хоть она и оказалась предательницей, Гарри не испытывал ничего, кроме грусти и печали. Почему-то хотелось верить, что она была замечательным человеком и искренне раскаивалась в содеянном. А ещё Гарри в очередной раз кольнула совесть. Он с ними жил, общался, учился. Это ведь он позвал всех ребят за собой. А ведь мог отослать куда подальше. Это ещё две смерти, которые лежат на его совести. Парень пообещал, что искупит их.

Гермиона уже плакала навзрыд. Гарри с грустью на неё посмотрел. Что она пережила, пока он был без сознания? Он спросит об этом позже. Она и так вся на нервах. Поттер нежно обнял подругу и помог улечься на кровать. Девушка свернулась калачиком на его ногах, нервно теребя в руках угол одеяла. Гарри гладил её по растрёпанным волосам и смотрел в окно.

Когда под ударом оказываются дорогие люди, война становится реальностью. Пока бедствие тебя не затронуло, ты — белая ворона. Ты не ощутил ни горечи утрат, ни безумного страха, ни постоянной боли. Пока ты никого не потеряешь, война никогда не станет твоей. И Гарри ужаснулся, скольких людей она сейчас в себя затянула. Она как чёрная дыра, которая заглатывает целые галактики и системы и никак не может насытиться.

Поттер много читал о первой войне с Волдемортом. Но даже в тех хрониках не было и намека на столь масштабные акции террора против магического сообщества. Про маглов там было немного: тогда волшебники не следили за их потерями. Но то, что произошло на вокзале, ужасало. Это была настоящая бойня. Судя по всему, Лорда не очень заботит судьба детей. Даже детей своих сторонников — чистокровных. Эта акция была направлена на устрашение противника — на то, чтобы посеять в людях животный ужас перед ним и его Пожирателями. Только Гарри сомневался, что у него это получилось. Он и сам понял, что месть — хороший стимул для борьбы.

Постепенно Гермиона успокоилась. Парень решил поговорить о ничего не значащих вещах. Они беседовали тихо, и их голоса не выражали никаких эмоций. Поттеру казалось, что он понял, почему подруга так нервничает.

В итоге Лили Поттер застала их за разговором о цветах. Женщина была измотана, под глазами залегли синяки, в походке не было и намёка на уверенность, и она просто плелась. Но печальные глаза сразу загорелись счастьем, стоило ей увидеть пришедшего в себя сына. Сообразив, кто зашёл в палату, Гермиона мгновенно напряглась, готовясь в любой момент броситься к женщине.

— Что с моими родителями? — её голос дрожал. Лили грустно вздохнула. Гарри сжал руку подруги и приготовился к худшему.

— Они оба в магловской больнице, — голос миссис Поттер звучал надломленно, словно она недавно плакала. — Когда всё началось, они входили в здание. С твоим отцом всё в порядке, а вот с матерью… — Лили нервно набрала воздуха в грудь. — Она получила очень серьезные ранения. Маглы пытались её спасти, но…

— НЕТ!!! — Гермиона забилась в истерике. Она отказывалась в это поверить. Этого не может быть! — МАМА!!!

Гарри крепко сжал её в объятьях, опасаясь, что девушка может себе навредить. В палату вихрем вбежал целитель. Быстро сообразив, в чём дело, он с помощью парня напоил Гермиону успокоительным, а затем погрузил девушку в сон. Поттер категорически отказался отпускать подругу и настоял, чтобы в его палату поставили ещё одну койку. Под напором юноши целитель неохотно уступил. Пока устраивали Гермиону, Гарри осмотрели целых три медика. Все нашли его состояние удовлетворительным, чему Лили несказанно обрадовалась. Однако они намеревались еще, как минимум, пару дней продержать его в больнице. В ответ на это заявление Поттер что-то недовольно пробурчал себе под нос.

Когда последний целитель покинул палату, женщина нежно обняла сына. А затем с грустью посмотрела на Гермиону. Она уже поняла, как много эта девушка для него значит, и уже начинала её любить. Сердце матери чувствовало, как они оба заботятся и оберегают друг друга.

— Я была сегодня в Министерстве, — пытаясь отвлечься от событий последних суток, начала Лили. Гарри вернулся к созерцанию пейзажа за окном. Начинало смеркаться. — Там сейчас полная неразбериха. Все напуганы. Мракоборцы с ног сбились. Посетители пытаются выяснить судьбу своих друзей и родственников, то и дело у кого-то случается истерика. Многие активно призывают к борьбе против Тёмного Лорда. А министр в панике. Он хватается за голову и не знает, что делать. Даже усилий Дамблдора не хватает, чтобы привести общество в чувство, — она опять тяжело вздохнула. — Все напуганы. Даже магические сообщества Европы. Правительства Франции, Германии и Болгарии готовы оказать нам любую помощь и поддержку.

Её сын кивнул. Он был слишком подавлен, чтобы строить планы.

— Что ты там делала?

— Забрала кое-какие бумаги и написала несколько жалоб, — грустно ответила Лили. — Отдел обеспечения магического правопорядка кишмя кишит родителями, в основном чистокровными волшебниками. Каждый считает своим долгом высказать лично в лицо господину Фаджу всё, что думает о его политике в целом и о нём самом в частности. Только голова болит от их воплей, — женщина поёжилась и дёрнула плечами, словно что-то с них сбрасывая. — Сдаётся мне, что министр не продержится в своём кресле и недели. Уже началась предвыборная гонка.

— А ты-то как?

— Это было легче, чем я ожидала, — Лили неопределённо пожала плечами. — Моё возвращение наделало много шума, который не смогло заглушить даже происшествие на вокзале. Наоборот, мне кажется, что внимание к нам теперь будет чересчур пристальным. Это лишь вопрос времени, когда просочатся слухи о том, что ты снова выжил после Смертельного проклятья, — леди Поттер тяжело вздохнула. — Пока я пресекаю возможность их распространения, но пройдёт ещё пара-тройка дней и… произойдёт новый общественный взрыв.

Она пару минут помолчала. Гарри в очередной раз потёр свой знаменитый шрам, отчаянно желая стереть его со своего лба раз и навсегда.

— Знаешь, — продолжила Лили, — я ожидала, что меня будут обходить за три мили и относиться с пренебрежением. Очень боялась, что и тебе придется несладко. Но многие сегодня в Министерстве подходили ко мне, здоровались, справлялись о моём и твоём здоровье, интересовались нашим мнением. И знаешь, это было так искренне, что первые раз пять я просто пугалась. Никто не произнёс в наш с тобой адрес дурного слова, даже Люциус Малфой, — Гарри не смог скрыть своего удивления. — Он вёл себя со мной, как глава одного рода с главой другого, что очень странно, ведь наши отношения никогда не были тёплыми. Скорее, мы просто игнорировали существование друг друга. А вот твой отец не упускал случая пошутить над этим надменным блондином, — она потрепала парня по волосам и усмехнулась.

Пусть её сын внешне просто копия Джеймса, характер у него не такой. Совсем не такой. Гарри очень добр и искренен, и не испорчен самолюбием и славой. Он сосредоточен, целеустремлен. Правда, не так умён, но это поправимо. И главное, теперь она рядом с ним. А со всеми бедами они как-нибудь справятся.

— Кстати, — Лили вдруг стала серьёзной и осуждающе посмотрела на сына, — вы с Гермионой редкостные… — она замолчала раньше, чем закончила фразу, но Гарри не сомневался, что узнал бы о себе много нового. Его радовало, что, памятуя о месте своего нахождения, мать не кричала на него (хотя парень видел, как ей этого хотелось), но её тон не обещал ничего хорошего ни ему, ни Гермионе. Судя по всему, как только их выпишут, грянет буря. Гарри нервно сглотнул. — Кто из вас догадался использовать зелье против страха?

Её сын молчал. Он не хотел выдавать подругу, решив принять удар на себя.

— Понятно, — женщина тихо выругалась. — Значит так, мой дорогой, запомни это хорошенько: если бы это зелье было безопасным, его бы использовали везде и всюду! Министерство уже не первый год раздумывает, а не переместить ли его из списка «не рекомендуется» в список «опасные» или «запрещённые»?! Да, в экстренных ситуациях оно весьма полезно, но у него имеется небольшой побочный эффект, — она ухмыльнулась, — после истечения срока действия на человека, выпившего его, обрушиваются без исключения все страхи, что он пережил за это время! Абсолютно все! Не думаю, что вы этого не знали, — её лицо стало печальным. — Но знаете ли вы, что из-за этого побочного эффекта большая часть волшебников сходит с ума, а некоторые вообще умирают от разрыва сердца? Пережившие это маги на всю жизнь остаются параноиками похуже Грюма! Вам не приходило это в голову?

Гарри отрицательно покачал головой, а Лили отвесила ему подзатыльник. Поттер потёр место ушиба: рука у матери оказалась тяжелой.

— Так вот, антидот готовится не пару часов, а пару недель! Вам повезло, что он был в запасах Северуса. И хорошо, что вы это зелье больше никому не предложили, — в её голосе зазвучали угрожающие нотки. Юноша содрогнулся. Лили заговорила отчётливо, чуть ли не по слогам выговаривая каждое слово: — Если вам придет в голову выпить заманчивое зелье, которое многие стараются не использовать, пожалуйста, сначала скажите об этом мне или Северусу. Понятно? — последние слова она почти прошипела.

Гарри поёжился: уж больно это напоминало Волдеморта. Он быстро кивнул, для себя решив, что больше никогда не будет её злить. Не на шутку рассердившаяся мать моментально смягчилась.

— А всё-таки вы молодцы, — одобрительно сказала она, кивнув на Гермиону. — Очень хорошо организовали эвакуацию. Действовали быстро и слаженно. Жаль, что всё так обернулось, — женщина покачала головой, отгоняя грустные мысли. — Как сказал Кингсли, «утерли нос половине мракоборцев». Представляешь, они наивно полагали, что смогут не допустить на платформу Пожирателей, и решили просто откатить поезд. Это было разумно, но они не успели. А вот в драку вы зря полезли. Мы вполне могли справиться и без вас.

В последнее парень поверил с трудом.

* * *

Гарри тихо приоткрыл дверь и посмотрел по сторонам. Он должен навестить друзей. Вчера мама любезно предоставила ему список, кто в какой палате лежит. Так что с утра, сразу после завтрака, он поинтересовался у дежурного колдомедика, можно ли ему встать. Бурча под нос что-то по поводу молодых людей, не желающих поберечь своё здоровье, тот разрешил ему небольшие прогулки. Но при этом взял слово, что если Поттер почувствует себя плохо, то немедленно позовёт целителя. Так что Гарри уже ничто не могло остановить: ни слабость, ни косые взгляды персонала. К тому же Гермиона получила очередную порцию успокоительного и сонного зелий. А ему просто позарез была нужна информация, ведь целители отказались ему что-либо рассказывать. Он сверился с листком и направился в ближайшую палату — к Тонкс и Биллу.

Парень шёл по коридору пятого этажа: насколько он мог припомнить, это было отделение недугов от заклятий. Всех пострадавших в битве поместили именно сюда, расширив пространство и отгородив от тех больных, которые находились на длительном лечении. Пациентов было очень много, и это несмотря на то, что большую часть не столь тяжело раненых разместили в палатах приёмного отделения, а сюда направили только тех, кто пострадал серьёзно.

Гарри шёл, опираясь о стену. Он чувствовал слабость. Та накатывала волнами, отчего у него темнело в глазах. В такие моменты он был вынужден останавливаться и цепляться за стену, чтобы не упасть.

Первая палата была не так уж и далеко. Поттер постучался и открыл дверь. Комната была значительно просторнее, чем у него, но и больных в ней был целый десяток. Лица всех бодрствующих пациентов повернулись к нему. Заметив его, Тонкс активно замахала руками. Улыбаясь, он направился к ней. Они говорили недолго. В основном девушка сетовала на то, что уже выздоровела, но врачи всё равно намерены держать её тут до завтра, а то и дольше. Он выслушал её тираду по поводу того, какой глупостью с его стороны и со стороны его друзей было ввязаться в бой. Но затем лицо Тонкс расплылось в улыбке, и она добавила, что если бы не они, бой на платформе, скорее всего, был бы проигран. Но вот когда она сообщила, что Билл так и не приходил в себя, Гарри помрачнел. Старший из братьев Уизли лежал на соседней койке и был очень бледен. Вскоре девушка выпроводила Поттера, сославшись на то, что ей нужно почитать женские журналы.

Затем он зашёл в палату к Ханне, Симусу и Терри. Подростки лежали на кроватях, словно неживые: бледные, исхудавшие. Гарри пришлось изрядно напрячься, чтобы увидеть, как грудь каждого слабо приподнимается при вдохе.

В палате дежурили родители, за исключением мистера и миссис Бут, ведь они — маглы (по правилам им регулярно посылались письма с отчётами о состоянии сына, но вот личное присутствие в больнице было категорически запрещено). Взрослые были измотаны, ибо не покидали своих детей ни днём, ни ночью.

Гарри опасался, что сейчас его просто прибьют, но те приняли Поттера на редкость мило и даже предложили чай с пирожками. Юноша не стал отказываться. За чаем он отвечал на их вопросы: родителей интересовало, как ведут себя их дети в школе, о чём разговаривают, чем занимаются... Вопросы касались и ОД, и отношения Гарри и его друзей к политике Министерства. Трагедию на вокзале они, не сговариваясь, решили не обсуждать. Единственный вопрос, который задал парень, касался состояния друзей. Ответом ему был дружный вздох и шёпот Джеральда Эббота, что пока целители ничего сделать не могут. Гарри покинул палату с камнем на сердце.

К Артуру Уизли он шёл очень медленно. Это был человек, который его приютил и заботился о нём. И вот снова пострадал, и снова по его вине. Гарри очень боялся этой встречи, но понимал, что если не придёт, будет винить себя ещё больше.

Мистер Уизли лежал в одноместной палате. Как вчера объяснила мама, Артуру пока нужен покой, и особо заострила внимание на том, что расстраиваться и волноваться ему сейчас особенно вредно. Когда Поттер постучал, то услышал слабый голос одного из близнецов. Гарри вошёл не спеша. Глава семейства Уизли спал. Судя по букве на свитере, сейчас у него в палате дежурил Джордж. Он сидел рядом с отцом и сжимал его правую руку в своих ладонях.

— Фред сейчас с матерью, — не здороваясь, начал тот. — Чарли в Норе — присматривает за Джинни и Роном, их ведь уже выписали.

— Как вы? — с горечью в голосе поинтересовался Гарри. Джордж кивнул ему на стул и ответил только после того, как юноша сел.

— Как мы можем быть, Гарри? — это был один из тех редких моментов, когда кто-то из близнецов был серьёзен. — Родители тяжело ранены, почти не приходят в себя. Если состояние отца удовлетворительное, то с мамой… — он осёкся, — всё очень плохо. Целители не дают никаких гарантий, что она выживет, не говоря уже о том, что придёт в себя. Рон и Джинни напуганы. Когда они узнали про родителей, у обоих была истерика.

— Чем я могу помочь? — неуверенно спросил парень. Джордж понял его без слов: слишком долго и хорошо они друг друга знали. Вся их семья воспринимала Гарри как родственника, и они всегда были готовы защищать его. Впрочем, как и он их. Джордж знал, что Поттер винит во всём себя, но лишь тяжело вздохнул. Он по себе знал, как трудно было переубедить в этом Гарри.

— Присмотри за Роном и Джинни. Хоть сейчас они и дома, сомневаюсь, что они в порядке. Я не смог пробыть там и минуты, поскольку всё напоминало о родителях…

— Я заберу их сразу, как только меня выпишут, — пообещал Гарри.

— Ты сам-то как? — попытался сменить тему Джордж. Поттер не стал сопротивляться.

— Я как всегда, — юноша неопределённо пожал плечами. — Потихоньку выздоравливаю, только слабость пока осталась. А вот душа будет болеть долго…

— Как Гермиона?

— Ужасно, — вздохнул Гарри. Уизли посмотрел на него с недоумением. Поттер я горечью продолжил: — Она лежит со мной в одной палате. Её мать погибла…

— Нет, — простонал Джордж. Он умоляюще посмотрел на собеседника, но тот лишь отвёл взгляд.

— Она сейчас спит. Целители дали ей успокоительное и снотворное. Когда она узнала, у неё была истерика. Я тогда испугался, что она с собой что-нибудь сделает. Джордж, я, — юноша заплакал, — я… я… прости… — теперь истерика началась уже у Гарри.

Он так долго копил и держал эти эмоции в себе, что сейчас просто не смог сдержаться. Джордж сел рядом с ним. Гарри чувствовал поддержку и понимал, что его никто ни в чём не обвиняет, но всё равно считал виноватым именно себя. И сейчас эта мысль обрушилась на него, как лавина с горы. Она погребла под собой все бесполезные попытки его утешить, обрушила эмоциональные барьеры… Парень снова вспомнил Сириуса…

Джордж испугался не на шутку. Таким Поттера он ещё не видел. Опасаясь чего-то более серьёзного, он бросился в коридор за целителем. Гарри силой оттащили в палату и напоили зельем сна без сновидений.

* * *

Следующий день превратился для Гарри в настоящий ад. После его похода целители категорически запретили ему вставать и для верности даже воспользовались специальным заклинанием, не позволяющим юноше покидать койку. Правда, тот быстро нашёл выход: зачем двигаться самому, когда можно передвинуть койку? Вот только палочку у него забрали, по поводу чего парень ругался искуснее любого сапожника. К тому же к ним в палату никого не пускали, кроме Лили Поттер. Гарри даже через заглушающие чары слышал, как кричали навязчивые журналисты, недовольные друзья, члены Ордена и работники Министерства. Целители не пустили даже Снейпа, который заявил, что его знание зелий будет им полезно. После чего медики так обиделись и разозлились, что зельевар счёл разумным убраться восвояси.

Гарри изнывал от скуки и бездействия. Гермиона по-прежнему спала, что не очень нравилось целителям. Либо они допустили передозировку, либо состояние девушки ухудшалось. Юноша хотел было почитать, но и этого ему сделать не дали: вошедший практикант строго его отчитал, сказав, что ему необходимы покой и отдых, а чтение этому никак не способствует. Он основательно порылся в палате и вынес все книги, которые успела за сутки натаскать Гермиона. Выслушав всё, что думает об этом Поттер, целитель почесал за ухом и наколдовал небольшой альбом и несколько цветных карандашей. Смирившись, Гарри пробурчал что-то похожее на «спасибо».

Он никогда не увлекался живописью. В школе на уроках изобразительного искусства у него никогда не получались приличные рисунки. Из-за этого как-то раз тётю даже вызвали в школу, после чего Гарри получил новую порцию оскорблений и был наказан на месяц. Парень тяжело вздохнул и задумался.

За последние несколько дней он пережил больше, чем за всю предыдущую неспокойную жизнь (если не считать тех эпизодов, когда он сражался с Волдемортом). И что ему дала эта жизнь? Ничего, кроме горестей, испытаний и лишений. За последние два дня их стало только больше. Ещё на него давила ответственность, возложенная пророчеством. Ответственность за жизнь матери, друзей, соратников. Ответственность за возрождение Тёмного Лорда. Вина за гибель Сириуса, отца, Ли Джордана и ещё многих других. И в обмен на все страдания жизнь дала ему слишком мало: до этого момента у него было лишь слабое подобие семьи, зато дружба была самой крепкой. Но этого было недостаточно. Гарри понимал, что из-за очередной бредовой идеи змеерылого безумца в один миг может лишиться всего. Парень помнил слова Гермионы, что надо двигаться вперёд и строить своё счастье несмотря ни на что. Пока он не чувствовал себя счастливым. Но это только отправная точка. Гарри Поттер будет бороться за место под солнцем и обязательно будет счастлив!

Он невольно посмотрел на девушку. Гермиона куталась в одеяло, постоянно вздрагивала, дёргалась и вертелась на кровати. Её лицо было задумчивым и печальным. А еще в ней было какое-то очарование, что-то сейчас тянуло его к ней, как магнитом. Гарри хотелось обнять её, утешить. Сказать, что он всегда будет рядом.

Юноша сам не понял, как эта идея взбрела ему в голову. У него были карандаши и листы бумаги. Ведь можно не только рисовать. Его так тянуло что-то написать, излить свою душу, в голове даже вертелись какие-то слова… Странно, он никогда не чувствовал в себе поэтического дара. Парень лишь хмыкнул и начал писать.

Как ни странно, стихотворение пришлось ему по душе. Хотя оно и было несколько невнятным — рифмы и слог не просто хромали, а с трудом передвигались на инвалидной коляске, но оно цепляло своим содержанием и скрытым смыслом. Гарри никогда не любил Шекспира и его сонеты. Когда ему было десять, его особенно взбесил Принц Датский, недоумённо вопрошавший: «Быть или не быть...?». Мальчик не понимал красоту слога, которой восторгался учитель, был не в состоянии оценить стройность рифм и так и не смог получить ответ на вопрос, почему эту драму обязательно нужно было писать в стихах. Для него это оставалось загадкой и поныне. Но парень просто подумал, что, возможно, раньше ошибался. А может, такие произведения следует читать в более зрелом возрасте?

Он действительно стал смотреть на многие вещи иначе: на дружбу, на семью, на войну… «Лучшее в нашем мнении это то, что мы можем его менять!» — любила поговаривать Гермиона. Гермиона… Парень повернул голову и встретил знакомый взгляд карих глаз. Она уже не спала, а просто лежала, повернувшись на бок и укутавшись в одеяло.

— Привет, — едва улыбнувшись, сказал он. И только потом подумал, как глупо и банально это звучит.

— Привет, — тихо прошептала в ответ девушка.

— Как ты? — он не смог себя остановить.

Гермиона откинулась на спину и тяжело вздохнула.

— Как ты после смерти Сириуса… — Поттер с трудом расслышал эти слова.

Гарри попытался встать, но заклинание целителя работало великолепно. Гермиона посмотрела на него отрешённым взглядом. А потом снова откинулась на подушку, а из её глаз медленно покатились слёзы. Парень заёрзал. Он прекрасно помнил свои ощущения в те дни. Сейчас они притупились, только легче от этого не стало. Заклинание ещё пару раз отбросило его обратно на кровать. Юноша начинал злиться. Гермиона лежит в паре метров от него, а он не может ей помочь, не может утешить! Не будет же он просто с ней говорить! Он сам прекрасно знал, как могут успокоить объятья и просто чьё-то присутствие на расстоянии вытянутой руки. Гарри взвыл, как зверь в клетке. Вокруг него начала скапливаться магия, которая нашла своеобразный выход из сложившейся ситуации.

Когда перепуганные целители прибежали в палату Гарри Поттера, из которой только что донёсся оглушительный грохот и треск разбитого стекла, то застыли в немом удивлении: кровать Поттера была перевернута, а её владелец, зажатый между ней и стенкой, нещадно ругался. Кровать Гермионы Грейнджер, судя по всему, протаранила кровать парня, после чего врезалась в окно. В результате один её угол, весь усыпанный осколками, свисал на улицу, а на противоположном конце на корточках сидела пациентка и истерически смеялась.

Надо отдать должное целителям: те быстро пришли в себя и привели палату в надлежащий вид. Они попытались напоить ребят успокоительным зельем, но те отчаянно сопротивлялись. Неожиданно для медиков колбы с зельем разбились прямо у них в руках. Они несколько растерялись, но одна из медсестёр быстро принесла другие, которые повторили судьбу предыдущих. Всё это время подростки продолжали вырываться из цепких лап персонала, пока не появился весьма пожилой целитель. Как выяснилось, он уже лет тридцать заведовал отделением. Быстро сообразив, что к чему, он приказал оставить ребят в покое и не вливать в них насильно зелья. И вообще, распорядился не заходить в палату и приготовить бумаги на выписку. Затем подмигнул Гарри и вышел. Персонал был обескуражен, но прямой приказ нарушить не осмелился никто. Покидая палату, они то и дело косились на ребят, глаза которых метали молнии.

— И что это было? — прорычала Гермиона, как только за последним целителем захлопнулась дверь.

— Не знаю, — в тон ей ответил парень.

Оба тяжело дышали. Оба были злы. Очень злы. Но выплеснуть гнев кроме как друг на друга они не могли: колдомедики ретировались слишком быстро. А ссориться между собой ни Гарри, ни Гермионе не хотелось. Они попытались успокоиться и взять себя в руки, но не тут-то было. Послав всех к Мерлину, Гермиона фурией слетела с кровати, подбежала к столику и с особым смаком шваркнула об пол стоявшую там вазу. Она издала победный клич и оглядела помещение в поисках ещё чего-нибудь хрупкого.

Как ни странно, Гарри понравился её способ выплеснуть гнев. Он вскочил и с радостью принялся долбить табуретом об пол. При каждом яростном ударе от бедного предмета мебели отлетали кусочки дерева. Гермиона посмотрела на него с удивлением, а потом быстро сообразила, что бить и крушить можно не только вазы и чашки. Она внимательно огляделась, а потом кинулась к кровати, стащила с неё одеяло и принялась рвать в клочья.

Через полчаса они превратили всё, что находилось в палате, в кучу мусора, причём этой участи не избежали даже металлические кровати (разумеется, не без помощи стихийных выбросов магии). Сначала друзья с ужасом осматривали свою палату, а точнее, её останки. И оба легко и звонко рассмеялись. Им так давно надо было дать выход скопившимся внутри злобе, ненависти и гневу! Иногда лучше не успокаивать человека, а помочь выйти его агрессии, как это сделал Гарри в кабинете директора. Гермиона давно не ощущала такой лёгкости, словно сбросила с плеч очень тяжёлый груз. А потом для неё снова всё померкло — она вспомнила маму…

Девушка со стоном сползла по стенке на пол и обхватила голову руками. Гарри сразу же оказался рядом с ней. Он обнял её и зашептал на ухо что-то успокаивающее. Она не разбирала слов, а просто позволила себе утонуть в его голосе. Тот так завораживал и успокаивал... Гермиона снова почувствовала, что не одинока. Сейчас она искала в нём защиту точно так же, как он в ней несколько дней назад.

А потом девушка заговорила. Она говорила о матери, о том, как весело с ней общалась, как её любила… Она рассказывала обо всём, что только могла припомнить, начиная от внешности и заканчивая самыми невероятными конфузами. Гарри был благодарным слушателем.

В дверь неуверенно постучали. Подростки раздражённо переглянулись и уже хотели не в самых лестных выражениях попросить гостя убраться восвояси, но тот неожиданно громко заговорил:

— Гарри, Гермиона! Это я, Рон!

Друзья удивились, но дверь открыли.

На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Рон Уизли, а за его спиной маячили члены Отряда. Гарри и Гермиона обменялись удивлёнными взглядами.

— Вы переполошили всё отделение, — неуверенно начал друг. — Целители ничего не говорят и не заходят в вашу палату. А мы… — он замялся.

— Волновались за вас, — закончила за брата Джинни. Гарри присвистнул, а затем глянул на Гермиону. Та еле заметно кивнула.

— Ну что ж, — протянул Поттер, привычным движением взлохматив волосы. — Проходите, — он жестом радушного хозяина распахнул дверь. Члены ОД с недоумением переглянулись, но зашли.

Тут в коридоре показалась миссис Поттер, за которой следовала толпа весьма обеспокоенных целителей. Лили сразу бросилась к сыну, а бригада медиков, мельком увидев то, что осталось от палаты, недовольно запричитала.

— Мистер Поттер, что вы себе… — договорить мужчина не успел. Гермиона мгновенно затолкала Гарри и Лили в палату и разъярённой фурией повернулась к целителям. Те вздрогнули.

— Оставьте нас, наконец, в покое! Целители, Мерлин вас подери! — её голос был полон сарказма и презрения. — Как вы не поймете, что нам надо дать выплакаться! Как можно выдать диплом, если врач не владеет элементарными навыками психолога! Мы пережили самые ужасные мгновения в своей жизни, а вы не можете предложить нам ничего лучше успокоительного зелья! — она кричала так, что было слышно на всю больницу. Все только могли поражаться силе, которой был наполнен голос молодой девушки. С каждым словом целители словно уменьшались в размерах, чувствуя себя по сравнению с ней какими-то мелкими букашками. Но Гермиона не унималась. — Идиоты! Мы потеряли товарищей! Родителей! А вы только и делаете, что поите нас в надежде, что мы заткнёмся и не будем доставлять вам лишних проблем! А нам нужно выговориться! Нам больно! Только никого из вас это не заботит! Эгоистичные свиньи!

На этаж в спешке поднялись авроры, охраняющие больницу. Да так и застыли рядом с лестницей, разинув рты. В коридор высыпало немало больных и посетителей.

— Если вы только попробуете потревожить нас до завтрашнего утра, я разнесу эту больницу по кирпичику! — она развернулась и гордо вернулась в палату, с силой захлопнув дверь.

В коридоре стояла мёртвая тишина.

— Что это было? — с любопытством спросил Дин. — И куда вы дели Поттера и Грейнджер?

На Гарри и Гермиону уставились несколько пар любопытных глаз, желающих получить ответ на тот же вопрос: Рон, Джинни, Невилл, Луна, Дин, Парвати, Лаванда, Падма, Энтони, Сьюзен, Эрни, Джастин. И для полноты картины — злая Лили Поттер. Прибавьте к этому разгромленную палату и подругу в состоянии истерики. Гарри захотелось провалиться под землю. И, кажется, он знал способ.

— Мам, — неуверенно протянул он. Все вновь прибывшие тут же посмотрели на миссис Поттер. Многие по-прежнему не могли поверить, что та жива. — У нас ведь есть эльфы? — его глаза озорно блеснули.

— Да, — неуверенно произнесла Лили. — Эффи, — и перед ней с хлопком появился весьма опрятный старый домовик в чёрно-белом костюмчике. Он был совсем не похож на забитого Добби, а наоборот, вёл себя с достоинством. Гермиона, стоявшая радом с Гарри, одобрительно кивнула.

— Хозяйка, — он поклонился миссис Поттер. — Хозяин, — он повернулся и отвесил поклон Гарри, отчего тот поморщился. Ну не любит он преклонения!

— Эффи, можешь привести комнату в порядок? — эльф кивнул. — Убери койки и принеси сюда мягкие подушки, свечи, еду…

— И алкоголь, — неожиданно для всех закончила за друга Гермиона (от Лили, правда, не укрылось, что сын не очень удивился, а наоборот, как будто чего-то подобного ждал).

Просьба девушки вогнала всех членов Отряда в ступор, особенно Рона. Сегодня многие кардинально поменяли свое мнение о Гермионе Грейнджер, признанной зазнайке. Она на пару с Поттером разнесла больничную палату, хотя всегда очень бережно относилась к чужому имуществу; накричала на целителей, хотя никто не мог припомнить, чтобы девушка хоть раз повысила голос на старших. И вот теперь предлагает всем выпить, хотя всегда осуждала шумные вечеринки, а от алкоголя демонстративно отворачивалась.

Пока все переваривали услышанное, эльф принялся за дело. И уже через пару минут комнату окутал приятный полумрак, появились мягкие подушки и ковры, а под потолком прямо в воздухе повисли свечи. Мебель была восстановлена, словно ни у кого и не было никакого приступа ярости.

Гарри и Гермиона мирно устроились на подушках в центре комнаты. Постепенно появились маленькие столики, заставленные всевозможной едой и сладостями. Ребята потихоньку рассаживались вокруг странной «парочки». У всех в голове были только вопросы и ни одного ответа. Однако начинать разговор никто не спешил. Всем припомнился девиз Хогвартса: «Не будите спящего дракона». Сегодня все они получили наглядное подтверждение этого «пожелания». Ели молча, но Гарри то и дело бросал встревоженные взгляды на Гермиону. Однако та была на редкость спокойна и замкнута, да и смотрела строго перед собой. Когда они, наконец, закончили трапезу и перед ними появились алкогольные напитки, Поттер решил нарушить молчание.

— Гермиона, кажется, ты рассказывала мне про вашу поездку…

— Ах, да, — девушка вынырнула из транса. Все сразу приготовились ловить каждое слово. — Эту поездку организовала мама, когда узнала, что я волшебница. К нам тогда пришла МакГонагалл и долго объясняла, кто я на самом деле. Папа отказывался верить, и тогда она превратила наш диван в сотню маленьких тропических бабочек… Они так завораживающе порхали по гостиной, и их можно было потрогать… Я и мама пришли в неописуемый восторг. Особенно мама. Она так радовалась за меня, что я такая необычная, даже расплакалась. Каждая девочка мечтает попасть в сказку. У мамы такого не было. Зато она была безмерно счастлива, что сказка будет у меня, что я стану волшебницей. Мы побывали на берегу моря — я тогда увидела его впервые. И это было самым дорогим подарком в моей жизни. Море всегда завораживает, — по её щекам потекли слёзы. — Мы каждый день гуляли по набережной, и меня баловали кучей сладостей, катали на аттракционах… Мама тогда сказала, что это задел на будущее, ведь уехав в школу, я не увижусь с ней и папой до Рождества… — она уткнулась Гарри в плечо. У многих девушек на глаза навернулись слёзы. А Гермиона тем временем продолжала: — На это Рождество, — она всхлипнула, — мама сказала, что ждёт ребёнка… — Гарри обнял подругу, Лаванда тоже поспешила к ней и стала гладить по волосам. В комнате повисла гнетущая тишина. — Она… она… — всхлипывала Гермиона, — у меня должна была появиться сестрёнка… Маленькая Анабель… Такая крошечная… Такая красивая…

Девушка уже даже не пыталась сдерживаться, а просто рыдала. Пока она не успокоилась, никто не проронил ни слова.

— За Джейн и Анабель Грейнджер, — тихо произнёс Невилл.

— За твою чудесную маму, Гермиона…

Чтобы почтить погибших, все помолчали. Постепенно, с трудом, ребята разговорились, обсуждая итоги битвы. К своему счастью, Гарри выяснил, что никто из остальных больше не потерял ни родителей, ни родственников. Правда, огорчало то, что почти каждый из них был ранен и находился в больнице. Они выпили за здоровье всех пострадавших вместе и каждого в отдельности. Все выражали искреннее сочувствие и готовы были в любой момент подставить плечо другу, не совладавшему с эмоциями. Ребята по очереди выговаривались. Боль никуда не уходила, но становилось легче. Они и не заметили, как наступила ночь. Только Лили не проронила ни слова.

— Спорим, все целители с ужасом ждут утра, ожидая найти здесь наши хладные трупы, — загадочным тоном протянул Дин.

— Миссис Поттер, — неожиданно для всех воскликнула немного нетрезвая Лаванда, — что же вы молчите? Уважьте, ой, бедных студентов…

— Лаванда, — Лили уже знала всех ребят по именам, — я не хочу забивать ваши юные головы своими проблемами. Вам и своих вполне хватает.

Поднялся недовольный гвалт.

— Миссис Поттер, — неуверенно начала Джинни.

— Просто Лили, — поспешно перебила та.

— Лили, — Джинни словно пробовала имя на вкус, — неужели в газете написана правда?

Гарри понял, что мать не ожидала прямого вопроса. Перед тем, как ответить, она залпом выпила стопку водки и даже не поморщилась.

— Джинни, я ведь не просто так прошу называть меня по имени, — её голос был печален. — Я провела в магической коме тринадцать лет! Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что мне тридцать пять! Из моей жизни просто выдернули огромный пласт, и теперь ничто не поможет его вернуть! Ты можешь себе представить, что в один прекрасный день просыпаешься и слышишь, что твоему сыну пятнадцать? — Джинни отрицательно покачала головой. — А я представляю. И каково осознавать, что его регулярно, каждый год, пытаются убить?! Я чуть не потеряла сына, когда ему был год! Я чуть не потеряла его вчера! А все благодаря одной змеемордой ящерице, которая слепо боится быть свергнутой и не может хоть немного подумать! Из-за этого урода я потеряла тринадцать лет жизни, мужа и возможность воспитать сына! Я ненавижу его всей душой! И уверенно могу сказать, что за Гарри я кому угодно горло перегрызу! — Когда ребята поняли, что она говорит искренне, испугались не на шутку. — И убеждена, что здесь находится как минимум один человек, который готов сделать то же самое! — она бросила выразительный взгляд на Гермиону. На мгновение наступила тишина.

А потом все одновременно заговорили. Увы, никто не мог расслышать ни слова.

— Тише! — призвала к спокойствию Лили. — Лучше не давайте клятвы и обещания, о которых позже пожалеете. Помните, даже среди друзей может завестись предатель, — её глаза зло блеснули. — Одну такую крысу мне еще предстоит поймать…

— Мама! — предостерегающе крикнул Гарри.

— Думаю, мой сын не будет возражать, — в голосе женщины проскользнули нотки веселья и задора, — если я приглашу всех вас отпраздновать его День Рождения, а заодно и погостить у нас в замке несколько недель. А может, даже весь август…

Послышались одобрительные возгласы.

— Что? Замок? — Гарри выронил бокал.

— Ну, — Лили замялась, — я просто не успела тебе об этом рассказать. Но прежде, чем его посетить, тебе надо стать лордом Поттером…

— Кстати, о Поттерах, — Гермиона вдруг резко оживилась и лихорадочно начала осматривать комнату. То, что она искала, мирно покоилось на столике рядом с окном.

— Гермиона, — рассмеялся Рон: девушка выглядела очень забавно, особенно когда встала и, слегка пошатываясь, направилась к окну, — что случилось?

— Хочу узнать, на что потратила полчаса своей жизни, — лукаво улыбнулась гриффиндорка, — пока созерцала, как Гарри изводит бумагу…

— Гермиона! — Поттер понял, что ей нужно. Он попытался встать, но в тот же самый момент девушка с торжествующим видом схватила альбом.

— Держите его! — она с визгом помчалась прочь от несущегося к ней парня. Многим стало любопытно, поэтому Гарри поймали и быстро обезвредили. Он лишь мог кидать на друзей умоляющие взгляды. С озорной улыбкой Гермиона распахнула альбом и принялась изучать содержимое. К ней присоединились Лили и Рон. Остальные смотрели на них с ожиданием.

— Да это стихи, — протянул Рон. — Вот так удивил, приятель!

— Где окончательный вариант? — с нескрываемым азартом поинтересовалась Лили. Ей было крайне интересно: об этой стороне характера сына ей никто не рассказывал. Судя по всему, об этом просто никто не знал, и даже для Гермионы это стало сюрпризом.

— Нашла! — девушка издала победный клич.

— Мой Лорд, — фигура в чёрной мантии склонилась в низком изящном поклоне.

— Каковы результаты? — Волдеморт даже не посмотрел в сторону своего самого ценного соратника.

Нагайна требовательно зашипела, пытаясь в очередной раз привлечь внимание хозяина. Однако змея тоже была проигнорирована.

— Весьма посредственные. Часть волшебников сумела оказать сопротивление, поэтому число жертв среди ваших слуг оказалось большим, чем мы рассчитывали. К тому же пострадали дети…

— Грязнокровки?

— Нет, мой повелитель. Поттер со своей шайкой сумели увести большую часть школьников в конец состава, в то время как слизеринцы остались в вагоне, как им велели родители.

— Кто-то из Пожирателей Смерти ропщет?

— Они не спешат выказывать вам своё недовольство. Многие помнят приказ не трогать детей, исключая Поттера и его шайку. Однако они не уверены и считают, что вы могли передумать. Люциус Малфой хочет сначала найти того, кто подорвал состав.

— Ему это удастся?

— Сомневаюсь, мой Лорд. Все наши сторонники, попавшие на платформу, мертвы, не без помощи Лили Поттер. Допрашивать трупы весьма проблематично.

— Где она сейчас?

— Мечется между госпиталем Святого Мунго, где лежит сын, и Министерством. Как леди Поттер она подала уже несколько жалоб на руководителей некоторых отделов, а также требует повторного разбирательства по делу Сириуса Блека.

— Она может помешать нашим планам?

— Боюсь, что занять пост Министра Магии нашему человеку уже не удастся. Поттеры сейчас представляют новую и весьма заметную политическую силу, а их влияние на общественное мнение резко возросло. Предполагаю, что поддержку получит Амелия Боунс.

— У нас есть рычаг давления на неё?

— Её репутация как главы Отдела Магического Правопорядка и члена Визенгамота почти безупречна. Были незначительные проступки в начале карьеры, но ничего серьёзного. Остаётся семья: сестра с мужем и две племянницы.

— Пока это дело может подождать, — загадочно прошипел Волдеморт и наконец-то почтил Нагайну лёгким поглаживанием по голове. Змея довольно зашипела. — Как дела у нашего старого маразматика?

— Всё идёт по строго намеченному плану. Мои сведения о том, что Северус Снейп раскрыт, и своевременное «предупреждение» помогли Дамблдору убедиться в моей лояльности и преданности. Наша летучая мышь так до сих пор и не знает, кому обязана своим чудесным спасением.

— Великолепно…

— Мой Лорд, вы должны знать, что Гарри Поттер снова сумел выжить после Смертельного проклятья…

— Мне это прекрасно известно, — резко оборвал Пожирателя Волдеморт.

Его красные глаза пылали от гнева. Фигура инстинктивно сжалась, ожидая наказания. Когда его не последовало, человек снова выпрямился и с опаской продолжил:

— Какие будут приказания, мой Лорд?

— Пока ничего срочного, все наши договорённости остаются в силе.

— Как пожелаете, мой Лорд.

* * *

Минерва МакГонагалл была занята написанием годового отчёта об успеваемости учеников своего факультета, который должна была отправить в Министерство Магии Великобритании.

Вследствие последних событий все чиновники вели себя, словно сорвавшиеся с цепи псы, готовые насмерть загрызть любого, кто попадётся на пути. А поскольку вымещать злобу на разгневанных посетителях Министерства они не рискнули, боясь влипнуть в ещё большие неприятности, то вдоволь отыгрывались на преподавателях Хогвартса. За последние два дня Минерва МакГонагалл написала столько объяснительных записок, сколько не писала за всю свою богатую событиями и долгую жизнь. Как только были улажены вопросы с трагедией на вокзале, Отдел Магического Образования впился, словно комар, в преподавательский состав вообще и в каждого профессора в частности и высасывал абсолютно все жизненные соки. Обычно все бумаги сдавались в начале августа, однако сейчас эти сроки были сочтены «слишком поздними», хотя после окончания учебного года не прошло и недели. И теперь заместитель директора сидела и корпела над документами, как и остальные коллеги, исключая директора, который свои обязанности полностью возложил на её плечи, предпочитая пропадать в Министерстве или неизвестно где сутки напролёт. Поэтому профессору МакГонагалл предстояла бессонная ночь, насыщенная вычислениями и заполнением всевозможных бланков. А ведь терпение декана Гриффиндора далеко не беспредельно.

Результаты были весьма скверными. А ведь ещё каких-то пять лет назад оценки и умения юных волшебников были намного лучше. Увы, такая тенденция наблюдалась не только на её факультете: позиции сдавали и Райвенкло, где учились самые умные, и Слизерин, где чистокровные маги впитывали в себя знания с молоком матери, и Хаффлпафф, чьи студенты славились упорством и трудолюбием. Такие ученики, как Гермиона Грейнджер, Луна Лавгуд или Энтони Голдстейн были приятными исключениями. Хотя все преподаватели видели в остальных студентах неразвитый магический потенциал, они никак не могли помочь им его раскрыть. За последние шесть лет устав Хогвартса претерпел значительные изменения, как и сама учебная программа.

Всё началось с назначения Корнелиуса Фаджа на должность Министра Магии. Минерве этот человек всегда казался каким-то бесхребетным. Было непонятно, чем руководствуется министр, принимая те или иные законы и назначая далеко не самых компетентных людей на руководящие посты. Ещё когда Фадж учился в школе, его мнение было сильно подвержено влиянию отпрысков известных волшебных семей, а иногда он своего даже не имел. Никто из преподавателей тогда и не предполагал, что Корнелиус займёт столь высокий пост. Поговаривали, что его протолкнули в кресло министра, чтобы руководить, словно марионеткой. Профессор МакГонагалл ещё помнила, как сокрушалась Амелия Боунс, которая соперничала с Фаджем в последнем туре выборов и проиграла менее десятка голосов.

Минерва словно наяву помнила тот день, когда Министерство Магии прислало новые рекомендации «для повышения качества образования и раскрытия талантов юных волшебников». После прочтения брошюры ей стало плохо. Если выполнить абсолютно все перечисленные там пункты и замечания, то это могло привести к краху современного магического образования. Реакция большинства её коллег была такой же: многие негодовали, поскольку «необходимо сократить штат преподавателей в связи с растоточительством бюджетных средств». Сначала на педсовете было решено проигнорировать большую часть «рекомендаций», однако уже на следующий день Совет Попечителей ясно дал понять, что если требования не будут исполнены, все будут уволены без выходного пособия и с испорченной репутацией.

Программа упростилась, а список предметов сократился. Например, из обязательных дисциплин убрали Уход за магическими существами и Древние руны, сделав их дополнительными; многие факультативы, такие как Стихийная магия, Анимагия, Основы магического права и Дуэльный клуб вообще исчезли из программы. Теорию магии для первого курса тоже отменили, мотивируя это тем, что «дети, у которых родители–волшебники, изучают аспекты этого предмета ещё до школы, а маглорождённым будет достаточно прочесть иллюстрированную брошюру, выдаваемую при зачислении в школу Чародейства и Волшебства «Хогвартс». По сведениям профессора МакГонагалл, эта брошюра всё ещё находилась «в разработке». Также Министерство требовало смягчить наказания для провинившихся студентов. И придерживалось принципа: нельзя сильно нагружать детей, рекомендуя по три, максимум четыре занятия в день. Параллельно была несколько снижена планка знаний, необходимых для сдачи СОВ, при одновременном ужесточении требований для ЖАБА.

Преподаватели во главе с Дамблдором негодовали и пытались бороться, но Совет Попечителей счёл все их требования «необоснованными и подрывающими авторитет существующей власти». Ещё никогда Минерве МакГонагалл так сильно не хотелось убить Люциуса Малфоя с особой жестокостью. Она всё больше убеждалась, что нынешних детей хотят превратить в стадо баранов, безропотно следующих за пастухом. А прошедший год и методы преподавания Амбридж только подтвердили правильность её выводов. Хорошо, что этот фарс закончился. Профессор с улыбкой на лице восприняла новость о временном отстранении Корнелиуса Фаджа от исполнения обязанностей министра. Если бы не преподавательская этика, она расцеловала бы Поттера при первой же возможности. Минерва даже позволила себе слабость распить коллекционную бутылку Chivas Regal[1] на пару с закадычной подругой, Амелией Боунс. Глава Отдела Магического Правопорядка вчера сама сообщила ей радостное известие, а также намекнула, что является наиболее вероятным кандидатом на должность нового Министра Магии. Профессор искренне надеялась, что ей удастся уговорить подругу пересмотреть нормы современного образования, ведь Амелия нередко сокрушалась по поводу скудных знаний племянницы в той или иной области магии.

В груди снова закололо. Целители заверили её, что подобные приступы боли со временем прекратятся, но без последствий для её здоровья всё-таки не обойдётся. Ей рекомендовали проходить ежемесячное обследование, поскольку одновременное воздействие такого количества одинаковых заклинаний в её возрасте вполне могло оказаться смертельным. А ещё декану Гриффиндора нельзя волноваться. Однако у неё под надзором целый факультет бесстрашных и опрометчивых гриффиндорцев, которые везде и всегда суют не то что нос, а голову, совершенно при этом не задумываясь, что могут её лишиться. И первый среди них, несомненно, Поттер…

Сигнальные чары оповестили профессора МакГонагалл о чьём-то желании поговорить с ней по каминной сети. Указав палочкой в сторону камина и увидев собеседника, женщина облегченно вздохнула:

— Это ты, Амелия. Проходи. — Она произнесла пароль, позволяя подруге «войти».

— Добрый вечер, Минерва, — женщина придирчиво разглядывала тёмно-красную мантию в поисках сажи.

— Чаю?

— Не откажусь, — мадам Боунс села на свободный стул.

Несколько минут женщины молчали, наслаждаясь вкусом горячего напитка.

— Минерва, можешь меня поздравить. Два часа назад Визенгамот окончательно снял Фаджа с должности и официально назначил меня исполняющим обязанности Министра Магии!

— Замечательно, — декан Гриффиндора довольно улыбнулась.

Хорошие новости следовали одна за другой: признание, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, отстранение Фаджа, назначение Амелии… Минерва могла с уверенностью сказать, что перед ней сидит будущий Министр Магии, поскольку назначение временного исполняющего на этот пост было лишь вопросом времени и бумажной волокиты.

— Ещё бы, я так давно об этом мечтала, а особенно мою душу греет возможность посадить Корнелиуса в Азкабан. Мои ребята уже накопали немало материала о его злоупотреблениях служебными полномочиями. Но с судом торопиться не стоит: чем тщательнее всё будет подготовлено, тем меньше у него шансов выйти сухим из воды.

— Нужна моя помощь?

— Не исключено, — задумчиво протянула мадам Боунс. — Я надеюсь вместе с Фаджем расправиться и с Амбридж, а поскольку она работала в Хогвартсе, и показания её бывших коллег будут весьма кстати. Думаю, можно привлечь и учеников, а особенно Поттера, ввиду последних событий.

— Кстати, ученикам ничего не грозит за незаконное проникновение в Отдел Тайн?

— Минерва, я не Фадж, — обиделась Амелия. — Конечно, Чарльз Инвиз[2] и его невыразимцы были очень недовольны разгромом зала с Пророчествами и уничтожением почти всех Маховиков Времени, и даже грозились принять меры. — Минерва поморщилась, поскольку подобные слова главы Отдела Тайн могли означать всё, что угодно, начиная от штрафа и заканчивая долгой и мучительной смертью. — Но после детального изучения событий он изменил своё мнение и просто жаждет познакомиться, цитирую, «с компанией школьников, которая смогла обойти защиту Отдела и размазать Пожирателей Смерти по стенке».

— Даже так? — МакГонагалл удивленно вскинула брови. Амелия медленно кивнула и задорно подмигнула подруге.

-Я несколько удивлена, — профессор постучала пальцами по столу. — Хотя чему я удивляюсь? У Чарльза наверняка уже есть несколько теорий и планов на нашу великолепную шестёрку, — она бросила на собеседницу любопытный взгляд.

Та благосклонно улыбнулась.

— Такие же, как на нас? — предположила Минерва.

— Думаю, ещё глобальнее, — Амелия достала из кармана мантии письмо. — Твои инструкции.

Профессор МакГонагалл осторожно взяла конверт у подруги, которая поспешила отдёрнуть руку: Чарльз Инвиз и его команда были помешаны на конфиденциальности переписки. Она повертела его в руках, борясь с желанием разорвать печать и прочесть послание прямо сейчас. Но самообладание взяло верх, и письмо отправилось в верхний ящик стола.

— Ты достала те документы, о которых я просила?

— Обижаешь, Амелия, — Минерва протянула ей толстую красную папку. — Здесь всё, включая больничные выписки. Лили изучила всё, что касалось Гарри. Я отдала ей копию, как ты и просила.

— Тем лучше, — на лице исполняющей обязанности Министра появилась довольная улыбка. — Думаю, Чарльз будет доволен.

Несколько минут обе молчали, и при этом каждая размышляла о своём. В их кругу было не принято обсуждать детали и задавать лишние вопросы: тебе рассказывают столько, сколько посчитают необходимым и достаточным. Однако Минерве МакГонагалл вот уже несколько дней не давал покоя один единственный вопрос.

— Ответь, Чарльз знал?

— Ты про нападение на вокзал? — удивилась Амелия. После утвердительного кивка она смерила собеседницу оценивающим взглядом, прикидывая в уме, какую часть информации можно озвучить.

— Наш шпион докладывал, что Волдеморт планирует в ближайшее время провести несколько акций — своеобразная месть за провал в Министерстве, — мадам Боунс решила всё-таки ответить развернуто — по старой дружбе, так сказать. — По его словам, Тёмный Лорд знал о живой миссис Поттер, поэтому она и Гарри являлись наиболее вероятными мишенями. Мне было поручено организовать отряды мракоборцев для патрулирования мест с большим скоплением волшебников. Однако Корнелиус серьёзно затормозил процесс, и моим людям было запрещено появляться на вокзале: «Это не отвечает статусу секретности», — Амелия весьма талантливо изобразила пренебрежительный тон бывшего министра. — Пришлось сначала упрашивать Лили, а потом выдержать безумную беседу с Грозным Глазом. Чарльз, разумеется, был не слишком доволен, но присутствие на платформе Аластора лучше, чем вообще никакой охраны. Однако даже наш шпион не предполагал подобной жестокости.

— Почему запоздало подкрепление?

— Когда появился патронус Грюма, весь Отдел, включая Аврорат, стоял на ушах. Я моментально вызвала Корнелиуса, потому что для отзыва оперативной группы с другого объекта и отправки элитного корпуса мне требовалось его разрешение. Фадж забрал всю полноту власти себе, потому что решил, что подчинённые без его разрешения не имеют права даже чихнуть. За это и поплатился. А мне было приказано не совершать ничего противозаконного. Поэтому я мирно ждала Фаджа в кабинете, а потом минут пять на него кричала. В результате прибытие авроров задержалось, а жертв стало намного больше.

— Фаджа бы и так сместили…

— И, по сведениям Чарльза, к власти вполне мог прийти человек Волдеморта.

— А так, получается, ты… — Минерва МакГонагалл передёрнула плечами. — Но сколько жертв…

— Могло быть и больше, — покачала головой Амелия. — Согласно нашим сведениям, акция должна была носить просто устрашающий, а не истребляющий характер. Волдеморт решил сменить тактику в самую последнюю минуту и спустил с поводка Беллу. Даже дети не должны были пострадать, исключая нашу злополучную шестёрку. При идеальном раскладе их должны были взять в плен. Однако они доставили Пожирателям много хлопот и спасли большую часть школьников. Белла, как всегда, всё делает по максимуму и часто перебарщивает. Мы оказались просто не готовы.

— Могли хотя бы барьеры поставить…

— Поставили, — недовольно буркнула Боунс, — но это не сработало. Очевидно, операция планировалась заранее, поскольку нам удалось найти защищённое помещение в здании вокзала, где они прятались между нападениями. Как известно, в пределах барьера можно трансгрессировать на небольшие расстояния, просто обычно они малы и этого не требуется. Они поймали нас на том, что купол был слишком большим. Потом Пожиратели по заранее созданному ходу покинули здание и переместились уже за пределами барьера.

— Тщательно продумано, — загадочно протянула Минерва. — Это не в духе Беллы: она полагается только на импровизацию…

— Мы не знаем, кто спланировал операцию, — грустно констатировала Амелия. — Однако известно, что инструкции Белла получила не от Лорда и отчитывалась тоже не перед ним.

— Опять она? — нервы профессора сдали, и женщина призвала из комнаты бутылку виски и пару бокалов.

— Да, — согласилась с ней подруга, неспешно потягивая предложенный напиток. — Самый ценный сторонник Волдеморта. Скорее всего, операцию планировала именно она. Шпион полагает, что спустить Беллу с поводка также было её замыслом.

— И по-прежнему никаких идей…

— Есть всего одна зацепка…

— Знаю, — профессор МакГонагалл залпом выпила остатки Chivas Regal и даже не поморщилась. — Опять все нити ведут к Поттеру.

— Предположительно к нему. Гоблины по-прежнему молчат.

— Знать бы, что ей понадобилось…

— Спросим у Лили, — неуверенно предположила Амелия.

— Не думаю, что она знает, — Минерва устало облокотилась о стол. — Нам нужен Гарри…

— Он всем нужен.

— Поговаривают, он снова выжил после Смертельного проклятья.

— Мы просматривали воспоминания очевидцев, — мадам Боунс задумчиво вертела в руках бокал. — Это действительно так…

— И почему мне об этом не сказали? — профессор подалась вперед.

— Чарльз старательно пытается замять этот факт, — последовало неопределённое пожатие плечами. — Он считает, что это может поставить Гарри под удар, а это сейчас крайне нежелательно. Пока в курсе только мы, Поттеры и Грейнджер. Разумеется, Чарльз и ещё пара невыразимцев. Они как раз занимаются корректировкой сознания очевидцев и медперсонала. Однако слухи уже ходят.

— Что сказали целители?

— Несли ахинею про полностью закрытое сознание. По их словам, даже у Дамблдора со Снейпом не получилось до него достучаться. Гарри пришёл в себя сам.

— Как?

— Понятия не имею! — Амелия со злостью опустила стакан на стол, щедро окатив виски разложенные бумаги. — Если бы мы знали, то могли бы спасти сотни и даже тысячи жизней! Отдел Тайн бьётся над загадками Смертельного проклятья уже не первую сотню лет, а результат нулевой. Нулевой, понимаешь?! И теперь мы имеем пятнадцатилетнего подростка, который дважды самостоятельно смог его нейтрализовать! Либо во всех странах мира работают непроходимые тупицы, либо Поттер особенный. Готова биться об заклад, что второе!

— Странно, — профессор МакГонагалл покачала головой. — Я отслеживаю динамику развития магических сил Гарри уже пять лет, и ничего необычно в нём не замечала. Он абсолютно нормальный среднестатистический волшебник, правда, с высоким потенциалом, который благодаря стараниям нашего уважаемого бывшего министра никак не развит, — она со злостью сжала подлокотник.

— В этом-то всё и дело, — Амелия успокоилась и теперь устало смотрела на танец языков пламени в камине. — Чарльз был шокирован, когда охранные чары Отдела Тайн не сработали. Казалось, защита восприняла всех шестерых как невыразимцев. Пожиратели искали лазейку больше полугода, а мы им особо и не препятствовали, хотя контролировали. Но дети, Минерва, дети! Готова спорить, что даже твоя заучка Грейнджер не подумала об охранных чарах, когда они туда сунулись. К тому же заметь, они смогли с улицы попасть в Министерство. НОЧЬЮ! Когда я зачитывала отчёт, Чарльз чуть с ума не сошёл, как и большая часть Визенгамота. Твои студенты с лёгкостью преодолели барьеры, на взлом которых даже Дамблдор потратил немало времени. Они их просто не заметили! Конечно, Министерство не распространяется о методах собственной безопасности, но защита присутствует, причем весьма мощная и незаметная обычному волшебнику, чем ребята из Отдела Тайн безмерно гордились. До той ночи. Когда ты известила нас о планах директора, Чарльз рассчитывал подоспеть на помощь во время схватки, и ни в коем случае не собирался её пропустить. Они ведь получили сигнал, только когда туда прибыл ваш Орден. Пока мы сунулись к министру, пока растолкали остальных… Но мы рассчитывали успеть. А в итоге горстка подростков, ничем не отличающихся от среднестатистического волшебника, обставила нас по всем пунктам!

— Ты не преувеличиваешь?

— Я преуменьшаю! — МакГонагалл даже подпрыгнула в кресле, настолько резко ответила подруга. — Чарльз рвёт и мечет, мечтая заполучить ребят под своё крылышко. Он считает, что уникальны все, особенно Поттер. Но у нас нет возможности выяснить, чем. Твои отчёты однозначны и сомнению не подлежат. Однако все события свидетельствуют об обратном, Минерва.

— Не знаю, Амелия, не знаю, — профессор трансфигурации устало покачала головой и потёрла виски. От подобных мыслей голова начинала идти кругом.

Конечно, эта шестерка студентов уникальна. Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд, Джинни Уизли. Даже сейчас можно было с уверенностью сказать, что они составят будущую элиту магического общества. Особенно в последнее время выделились Гарри и Гермиона, но не как лидеры секстета, а как самостоятельная пара. Её наивные львята полагали, что об их «тайных» занятиях в Выручай — комнате никому не известно. Однако и она, и Альбус были в курсе. Директор даже умудрился незаметно подсунуть Гермионе пару занимательных книг. Что конкретно те изучали, осталось загадкой, однако Минерва радовалась, наблюдая, как у ребят начинает просыпаться магический потенциал. Это затрагивало окружающих, и секстет — в первую очередь. Даже Невилл Лонгботтом почувствовал себя уверенней, а его неуклюжесть стала исчезать.

Но новости, которые Минерва услышала от Амелии, заставили заместителя директора Хогвартса задуматься. Неужели ребята настолько сильны, что запросто смогли пройти защиту Министерства, которую ставили лучшие профессионалы? Это казалось абсурдом. Но факты — вещь неоспоримая.

Разумеется, весь Отдел Тайн стоит на ушах, особенно Чарльз Инвиз. Под его началом действительно работают только лучшие и умнейшие люди страны, которым неинтересны политические дрязги. Пока Фадж не попытался взять невыразимцев за жабры, те сидели молча. Но за последние полтора года Корнелиус предпринял не одну попытку получить над ними полный контроль, пытаясь отменить закон 1759[3]. Но он не учёл, что некоторые сотрудники Отдела Тайн имеют секретный статус. Они готовили смещение Фаджа с должности поступательно и медленно. Если бы не было нападения на вокзал, новый министр был бы избран к этому Рождеству. И хотя шпион сумел извернуться и предупредить их заранее, подобного не ожидал никто.

Ещё ни одна акция террора Тёмного Лорда не была столь кровавой, ещё никогда он так открыто не нападал на магический мир Великобритании. До этого были лишь одиночные нападения на волшебников и массовое истребление маглов. И никто не мог понять, чего он добился. Минерва могла с уверенностью сказать, что теперь всё магическое сообщество начнёт объединяться только с одной только целью — уничтожить Волдеморта. Даже нейтральные семьи настроены весьма воинственно и готовы встать в этой войне под знамёна Света. И, как показывают газетные публикации, это не знамёна Дамблдора.

Гарри Поттер. Мальчик — Который — Выжил. Надежда Магического Мира. Именно ему, по многочисленным заверениям почти всех репортёров, пророчили роль лидера в этой войне. Раньше им был Альбус, но всего один вопрос, заданный во время пресс-конференции Кингсли, перевернул всё: «Скажите, почему Тот — Кого — Нельзя — Называть охотится за Гарри Поттером, хотя по многочисленным заверениям министра большую опасность для него представляет Альбус Дамблдор?». Ответ напрашивался сам собой и был очевиден, и хотя аврор сумел уйти от прямого заявления, большинству этого оказалось достаточно, чтобы осознать — Тёмный Лорд боится Гарри. И дальнейшие события нарастали как снежный ком. Толпы репортеров у его палаты; многочисленные оправдания Фаджа по поводу его политики в отношении мальчика; Рита Скитер, благоразумно покинувшая Лондон, когда кто-то вспомнил её лживые статьи. Возвращение Лили Поттер стало сенсацией. Многие задавались вопросом, почему её прятали. И хотя статья соответствовала действительности (Минерва это точно знала, поскольку несколько раз бывала с Дамблдором в замке), люди начали думать и сопоставлять факты, которых в прессе недоставало.

От Чарльза профессор знала, что толпы волшебников ежедневно штурмуют Министерство, заваливая чиновников таким количеством жалоб, что их просто не успевают прочитать, а не то чтобы обработать и дать ответ. И чуть ли не каждый ищет встречи с Поттером. Гарри или Лили — значения не имеет. Все наперебой интересуются их здоровьем и проявляют участие. Конечно, некоторые ищут выгоду, но подавляющее большинство совершенно искренне в своих намерениях помочь. И это пугало Минерву, Чарльза и Амелию. Такой массовой истерии вокруг Гарри не было даже четырнадцать лет назад, когда Волдеморт был побеждён в первый раз. Все верят, что он снова избавит мир от красноглазого монстра. И если просочатся слухи, что парень снова выжил после Смертельного проклятья…

Женщина поёжилась, представляя реакцию общественности.

Что же помогло выжить Гарри? На этот вопрос ответа не знал никто. Может, Альбус о чём-то догадывается, но, как обычно, предпочитает держать свои знания при себе. Во времена своей бурной молодости Минерва МакГонагалл была сотрудником специальной лаборатории, изучавшей воздействия Смертельного проклятья на живые организмы. Однако уже пару веков ни в одной стране мира дело не может сдвинуться с мёртвой точки. Её пытливый ум тоже не помог, и она предпочла сменить сферу деятельности.

— Знаешь, — загадочно прошептала Амелия, — самое удивительное, что он закрыл собой Грейнджер…

— Проклятье предназначалось Гермионе? — профессор МакГонагалл вскинула брови.

Мадам Боунс кивнула и потянулась за бутылкой.

— Тогда я действительно ничего не понимаю, — Минерва устало откинулась на спинку стула. — Я в своё время тоже занималась этим вопросом, но всё, что нам удалось узнать, сводилось лишь к тому, что Смертельное проклятье разрывает связь души и тела. Как — неизвестно. Ахинея, как ты выразилась, которую несли целители, чем-то похожа на правду, и может, именно здесь удастся найти зацепку. Хотя ведь речь шла о сознании, а не о душе?

Амелия снова кивнула, а профессор глубоко ушла в собственные мысли.

— Может, Поттеры владеют специальным артефактом, который защищает семью? — неуверенно предположила мадам Боунс. — Чарльз скоро чуть ли не в судебном порядке будет требовать осмотр сейфов. Думаю, именно это и нужно Волдеморту…

— Сомневаюсь, — МакГонагалл покачала головой и посмотрела на растерянную подругу. — Если артефакт семейный, Джеймс был бы жив. Однако подобное предположение об артефакте абсурдно, поскольку он должен обладать невероятной мощью и находиться в непосредственной близости от человека. Развалины дома в Годриковой впадине обыскали с педантичной тщательностью, но на такие вещи не было даже намёка. Я лично осматривала мальчика в ту ночь и не заметила ничего необычного. Так что Гарри действительно особенный, и это никак не связано с имуществом в подземельях банка.

— А вдруг…

— Нет, дорогая. Существуют способы удержать свою душу в этом мире: хоркруксы, призраки и так далее. Но всегда, подчеркиваю, всегда происходит разрыв связи! Можно получить новое тело, но необходимо провести соответствующий ритуал. Даже если предположить, что Гарри является хоркруксом Волдеморта, — Амелия поёжилась, — то Смертельное проклятье всё равно должно было лишить его души, поскольку от хоркрукса он избавится только в том случае, если Тёмный Лорд убьёт его сам, причём именно этим заклинанием. Ты даже представить себе не можешь, какой силой и мощью наделены слова Avada Kedavra! Но тебе прекрасно известно, что для их применения, помимо магической силы, нужно непреодолимое желание убить, нужна ненависть и злость. Именно поэтому людям с тяжёлым прошлым так легко использовать это проклятье: их души искалечены. Я искренне надеюсь, что ни Гарри, ни кто-либо из его друзей никогда, слышишь, НИКОГДА не сможет его применить. Если у человека недостаток сил или эмоций, заклинание просто не получится. Но если появился зелёный луч, у него всегда хватит сил, чтобы выполнить своё предназначение. Просто чем сильнее желание, тем быстрее смерть, но лишь на какие-то доли секунды. Абсурдно полагать, что мальчик выжил, потому что заклинание было слабым.

— Неужели у тебя тоже нет никаких предположений?

Прежде чем ответить, профессор пару минут размышляла.

— Только ненависть и злость в чистом виде способны вытолкнуть душу из тела и порвать абсолютно все связующие нити. Эти эмоции несут разрушение, которое происходит мгновенно. Даже если удастся когда-нибудь изобрести контр — заклинание, его применение мало что изменит. Поймать момент разрыва связи почти невозможно, Амелия. Мгновение раньше, мгновение позже — и ничто уже не поможет. Только в момент разрыва, когда часть нитей оборвана, но другая пока осталась целой, можно снова соединить тело и душу. Контр — заклинание восстановит уже уничтоженные нити, что повлечёт за собой либо регенерацию тех, что оборвались позже, либо вообще это предотвратит.

— Такое заклинание есть? — мадам Боунс была шокирована. Подобные исследования во всём мире были засекречены.

— Нет, — Минерва облокотилась о стол и подперла ладонями щёки. — Это лишь разработки, поскольку никто не может придумать слова, которые способны заставить эту связь восстановиться. Эксперименты почти провальные, поскольку поймать нужный момент, как я уже говорила, практически невозможно — один шанс на несколько миллионов, — профессор с горечью посмотрела на подругу. — Смертельное проклятье сродни поцелую дементора, только тот забирает душу себе, а энергия проклятья вступает с ней во взаимодействие. Что происходит дальше — неизвестно. Мы знаем, что после проклятья душа может вернуться только в качестве призрака, да и то очень редко. Ученые считают, что отрицательная энергия заклинания и положительная энергия души взаимно дополняют друг друга и либо уничтожаются, либо происходит какой-то мгновенный перенос. Куда, тоже непонятно.

— И ничего конкретного?

— Нет, и даже записи о создании Смертельного проклятья не в состоянии что-либо объяснить. Во все времена их исследовали лучшие умы планеты. И ничего. Поэтому Гарри — феномен, Амелия. Говорят, один раз — это случайность, два — совпадение, а три — закономерность. Только тебе прекрасно известно, что в магическом мире случайностей не бывает.

— О Мерлин, Минерва, так кто же он?

[3]Закон 1759 определил особое положение Отдела Тайн в иерархии Министерства Магии Великобритании. Он будет рассмотрен в дальнейшем более подробно.

Был погожий летний денёк. Гарри закрыл глаза и подставил лицо лёгкому ветерку. Он, не задумываясь, взмыл бы в небо, будь обстановка другой. А сейчас парень стоял на кладбище и провожал в последний путь Джейн Грейнджер. За прошедшую неделю это были уже третьи похороны. Сначала Ли и Мариэтта, потом слизеринцы… Похороны его товарищей по учёбе организовало Министерство, и они получились пышными, потому что проститься с молодыми людьми, которые стали случайными жертвами войны, пожелали многие. Только, по мнению Лили, это было глумлением над памятью подростков.

Похороны мамы Гермионы разительно отличались от предыдущих: собрались только самые близкие люди, на лицах которых было искреннее горе, а не та напускная печаль, которую продемонстрировали многие аристократы, особенно по отношению к Ли Джордану. Гарри всё время старался держаться поближе к Гермионе: подругу постоянно подводили нервы. Она отчаянно пыталась держаться, но, увы, это было выше её сил.

Гарри с содроганием вспоминал тот день, когда их выписали из больницы Святого Мунго. Лили Поттер взяла обоих за руки и трансгрессировала. Они перенеслись на небольшую лужайку за домом Грейнджеров. Вокруг было необычайно тихо. Казалось, даже солнце поспешило спрятаться за деревьями и маленькими тучками, словно разделяло горе этих людей. Отца Гермиона обнаружила в спальне: тот сидел на кровати и неотрывно смотрел на фотографию жены. Девушка ужаснулась: мужчина осунулся, был бледен, опухшие глаза потухли. Она без слов села рядом и обняла его. Мистер Грейнджер посмотрел на дочь и изобразил слабое подобие улыбки.

Гарри долго стоял в дверях и смотрел на них. Гермиона была практически точной копией матери: такие же черты лица, схожее телосложение. От отца же ей достались непослушные каштановые волосы, ибо миссис Грейнджер была блондинкой. Мистер Грейнджер был коренастым мужчиной лет сорока спортивного телосложения. А когда парень на веранде наткнулся на беговую дорожку и гантели, то отметил, что тот старается держать себя в форме. По фотографиям было заметно, что именно от него Гермиона унаследовала цепкий и умный взгляд карих глаз. Но сейчас оба осунулись и помрачнели. Отец и дочь сидели молча, рассматривали семейный альбом с фотографиями, а девушка периодически вытирала катившиеся по щекам слёзы. Гарри не стал к ним подходить, пытаясь выразить соболезнования. Кому сейчас нужны пустые слова? Но Гермиона просто чувствовала, что он рядом, и от этого ей становилось несколько легче.

Поттеры оккупировали дом, даже не спросив разрешения. Лили мгновенно принялась наводить порядок с помощью магии: её душа жаждала действа. А когда к ней прилетела сова из Министерства с сообщением о штрафе, женщина даже бровью не повела. Немного подумав, она отправила кричалку, где подробно рассказала, что думает о чиновниках, которые даже не удосужились проверить, всё ли в порядке с семьями маглорождённых детей; и если они не могут отличить обыкновенную левитацию от пыточного проклятья, то в Министерстве работают одни остолопы, не способные на решительные действия. Судя по тому, что через полчаса перед Леди Поттер официально извинились, отозвали штраф, разрешили колдовать в этом доме (Лили была оскорблена до глубины души!) и выразили крайнюю признательность за заинтересованность судьбой замечательной ученицы Хогвартса, письмо возымело должный эффект. Прочитав соболезнования, женщина лишь фыркнула и с маниакальным удовольствием сожгла пергамент.

Тем временем Гарри осматривал дом Гермионы. Интерьер был выдержан в тёплых тонах, умиротворял и успокаивал. Комнаты были просторными, а большие окна пропускали много света. Простая мебель, никаких излишеств в виде лепнины или замысловатых узоров. Обстановку оживляли лишь красивые картины и фотографии на стенах. Парень с удовольствием отметил симбиоз мужской практичности и женской элегантности. В комнату Гермионы без разрешения он зайти так и не решился.

На следующий день, переделав всё по хозяйству, Лили рвала и метала, когда узнала, что Джеральд Грейнджер абсолютно не готовился к похоронам супруги. Со стороны это выглядело весьма забавно: она бегала по кухне и била всё, что попадалось под руку, а мистер Грейнджер сидел за столом и равнодушно наблюдал, как эта женщина разносит его кухню. Он остановил её всего одним вопросом: «Кто вы такая и что делаете в моём доме?». Лили так и замерла с тарелкой над головой, после чего с виноватым выражением на лице повернулась к хозяину дома. Однако Гермиона быстро пришла на помощь, объяснив, что это её школьный друг и его мать. А затем Джеральд Грейнджер начал расспрашивать своих гостей, причём вопросы в основном касались событий на вокзале: что это было, почему так произошло и что случилось с его дочерью. Получив необходимую информацию, он задумался, и Гермиона испугалась, что сейчас отец далеко не в самых цензурных выражениях попросит Поттеров уйти. К её радости, этого не произошло.

Гермиона всхлипнула. Гарри ещё сильнее сжал руку подруги. Панихида, которую читал священник, была красива. В ней говорилось о жизни и счастье. Он ни разу не упомянул о смерти, не стал утешать присутствующих тем, что Джейн и её нерождённая дочь попали в рай. «Каждому воздастся по делам его. Живите достойно, чтобы никто не смог вас упрекнуть».

Родственники стали разъезжаться по домам. Джеральд отказался от поминального ужина, мотивируя это тем, что семья должна скорбеть, а не устраивать шумное застолье. Лили спорить не стала.

Позже вечером они вчетвером собрались в гостиной, где каждый сказал несколько слов. Потом они долго молчали. Лили подала лёгкий ужин. Когда все насытились и приступили к чаепитию, Джеральд начал разговор:

— Гермиона, — он с грустью посмотрел на дочь, — я хочу продать дом. Для нас двоих он слишком велик. И я не могу здесь находиться: тут всё напоминает о Джейн.

— Пап, а как же клиника?

— Её тоже. Мне слишком тяжело…

— Я понимаю, — неуверенно сказала дочь.

— Я могу вам помочь? — поинтересовалась Лили.

— Вы и так много для нас сделали, — Джеральд отрицательно покачал головой. — Здесь я хочу решить всё сам. Нам с Гермионой надо поскорее найти квартиру в Лондоне и переехать.

— Мистер Грейнджер, вы можете пожить у нас с мамой, — Гарри сам удивился своей напористости.

— Да, — поддержала его мать. — Уверяю, вы нас нисколько не стесните. Даже наоборот, — Лили лукаво улыбнулась, — нам принадлежит замок. И он слишком велик для меня и сына.

— Не хотелось бы пользоваться вашей добротой, — Джеральд был настроен бороться до конца, хоть и видел, как его дочь обрадовалась предложению друга.

— Джеральд, — Лили начинала закипать, — наши дети — лучшие друзья, у нас много свободного места, и к тому же мне нравится ваша компания. Так что вы какое-то время поживёте у нас в замке, — отрезала она и, увидев, что мужчина собирается возразить, угрожающе добавила, — иначе вспомню, что я волшебница.

Мистер Грейнджер был вынужден сдаться. Леди Поттер победно улыбнулась. Убрав со стола, она отправила подростков спать: за сегодняшний день оба сильно устали. Взрослым спать не хотелось, и они открыли бутылку вина.

— Джеральд, — вкрадчиво начала Лили. — Что вам известно о волшебном мире?

Если мистер Грейнджер и удивился подобному вопросу, то вида не подал.

— Немногое, если честно. Я нигде не был, кроме как в Косом переулке. В ваших магазинах продаются весьма интересные и забавные вещички, — он ухмыльнулся. — Многое рассказывала дочь, но это только слова, а на самом деле мы с женой не видели ни драконов, ни единорогов, ни кентавров. Поэтому письма Гермионы, по большей части, были для нас как сказки.

— А что вам известно о положении маглорождённых в волшебном мире?

— Гермиона говорила, что она такая же, как и остальные волшебники, — неопределённо сказал мистер Грейнджер. — Только мне всегда казалось, что это не так. Я видел взгляды, которые на нас и на неё бросали некоторые волшебники. И не могу сказать, что они были доброжелательными, — он грустно улыбнулся.

— Исторически, — Лили поудобнее устроилась в кресле, приготовившись к длительному рассказу, — сообщество волшебников было замкнутым. В нем существуют свои особые традиции, которые передаются из поколения в поколение.

Чистокровные рода являются элитой общества. Они богаты, влиятельны и известны. История многих таких семей насчитывает не одну сотню лет. Вполне естественно, что они во многом определяют политику и общественное мнение. Однако эти люди, на мой взгляд, слишком консервативны. Некоторые даже стремятся вернуть общество в средневековье.

Полукровки (дети, рождённые в союзе мага и обычного человека), нечистокровные маги и маглорождённые сейчас составляют костяк магического сообщества. За последнее столетие количество последних резко увеличилось. Однако этот костяк также подразделяется на несколько классов. Самыми влиятельными из них являются признанные мастера своего дела: целители, авроры, зельевары, учителя. Как правило, это умудрённые опытом люди, которых уважают не за происхождение, а за заслуги и достижения. Они тоже влияют на общественное мнение. В редких случаях, когда они совершают исторические открытия или прорывы в той или иной области магии, им может быть дарован титул.

Следующий класс состоит из, так сказать, рабочих лошадок. Это подавляющая часть работников Министерства, магических предприятий, магазинов и тому подобное. Большая часть из них составляет серую массу, которая предпочитает не вмешиваться в политические игры. Они живут, работают, заботятся о семьях. Им достаточно просто навязать определенную точку зрения, выгодную правящей политической верхушке. Даже если такие люди с чем-то не согласны, они стараются не высовывать головы из собственных уютных норок, а их инстинкт самосохранения порой поражает. Однако и среди них попадаются личности, готовые бороться. Такие, как Гермиона, имеющие свою особую точку зрения и немалый потенциал, способные повлиять на умы масс, что нервирует чистокровных волшебников.

Особняком стоят домохозяйки, поскольку в нашем обществе их много. До конца девятнадцатого века считалось плохим тоном, если жена работала и, не приведи Мерлин, занимала должность выше, чем муж. Мужчина должен был полностью содержать семью. Однако за последнее столетие влияние магловских стереотипов сильно возросло, да и выходцев из немагического мира стало больше, и теперь это так же считается пережитком прошлого, поэтому многие женщины стремятся сделать карьеру. И хотя домохозяйки сейчас не в чести, они по-прежнему представляют собой силу. Кто, как не женщина, мудрая и умная, способна изменить мнение мужчины? — Лили задорно подмигнула Джеральду.

— И, разумеется, есть низшие слои общества, состоящие из бедных и малообеспеченных людей. Сюда же относят преступную часть магического мира. Должна заметить, в магическом обществе никогда не существовало такого понятия, как мафия, а криминальная элита не диктовала свои порядки. Самое интересное, они даже не пытаются, поскольку чистокровным семьям ничего не стоит успокоить их раз и навсегда. Поэтому оба класса стремятся к взаимовыгодному сосуществованию.

Современная политика Министерства не включает в общество магической Британии магические расы, как бы смешно для вас это не звучало. Единственные, кем волшебники пока открыто не помыкают, это гоблины, поскольку в их руках сосредоточены основные финансовые потоки. Очень малая часть сделок не проходит через «Гринготтс». Остальные же волшебные существа — вампиры, оборотни, кентавры, русалки и прочие — благодаря бездарной политике Министерства признаны существами, близкими к человеку по интеллекту. Хотела бы я посмотреть на того, кто был настолько уверен в своём превосходстве, что пропихнул подобные законы! Это грустно, Джеральд, ведь большинство из этих существ превосходят человека по магии, интеллекту, наследию или истории. Ещё три века назад считалось очень почётным получить предсказание у кентавров и стать, фактически, их другом. Сейчас это не приветствуется. Министерство считает, что если магические существа не используют палочки, то они слабы, и их можно ущемлять в правах. Пока волшебников спасает то, что магические расы не стремятся вступать с нами в открытое противостояние, ведь мы можем просто задавить их числом. Им проще оборвать с нами контакты или свести их к минимуму. Магическое общество пострадало от этого намного больше, чем кажется. Как результат, некоторые традиции и ритуалы канули в лету, а многие знания утеряны.

В последнее столетие общество претерпело значительные изменения, и не все они пошли на пользу. В шестидесятые годы к власти пришёл первый маглорождённый Министр. В результате отменили кучу законов, запретили множество полезных книг и заклинаний, традиции забылись. Министерство в последние годы активно проводит политику, ориентируясь на маглорождённых и их модель поведения. Если всё останется по-прежнему, магическое сообщество ждёт крах.

— Что плохого в маглорождённых? — Джеральд был озадачен.

— Ничего, — вскинулась Лили. — Плохо то, что они приходят со своим уставом в чужой монастырь. Демократия, как форма правления в магическом обществе, неприемлема, однако активно навязывается. Маглорождённые не должны занимать в волшебном мире определяющее место.

— То есть, моя дочь не имеет в вашем мире права голоса? — мужчина начинал злиться.

— Нет, вы не поняли меня, Джеральд, — женщина покачала головой. — Маглорождённые дети приходят в наше общество, не зная, как оно устроено. Зато они прекрасно ориентируются в магловском и пытаются перенести эту модель, не понимая, что она гибельна. У магов не может быть равенства, поскольку магический потенциал напрямую зависит от возраста и опыта. Как правило, старший маг, за редким исключением, одолеет более молодого. Маглорождённые приносят свои идеи и не пытаются их адаптировать. Если бы в шестидесятые годы не была проведена столь бездарная политика, у нас не было бы этой войны. Волшебники цепляются за традиции не просто так, а потому что магия основана на ритуалах. Даже заклинание — это своеобразный ритуал. Судите сами: определённый взмах палочкой и конкретные слова. Малейшее нарушение первого или второго, или обоих условий сразу, приведёт к отрицательному или нулевому результату.

— Но это не повод притеснять маглорождённых!

— Конечно. Большая часть современных аристократических семей презирает маглорождённых именно за то, что те не уважают традиции магического общества. Они видят в них опасность. Это опять-таки произошло благодаря политике шестидесятых годов, когда их влияние было слишком сильно ослаблено. Сейчас чистокровные снова на вершине власти, однако, мгновенная смена политического курса наверняка вызовет общественный взрыв, что, вероятнее всего, приведёт к гражданской войне, а у нас уже есть одна. Надеюсь, что со временем всё вернётся на круги своя.

— И что тогда станет с моей дочерью?

— Она займет своё место в обществе.

— В низшем классе?

— Нет, с её-то амбициями и знаниями.

— Лили, ты же только что сказала, что такие, как моя дочь, по мнению других, таят угрозу.

— А что они знают о магическом праве и истории? Маглы давно перестали ориентироваться на прошлое, однако если это сделают волшебники, многие законы магии будут забыты и, как результат, магическое общество исчезнет. Последние сорок лет маглорождённые приходят в наше общество неподготовленными и даже не пытаются ничего о нём узнать. После помолвки свекровь первым делом усадила меня за книги по истории и объяснила теорию магии намного глубже, чем это даётся в школе. Насколько я понимаю, сейчас подобного предмета вообще нет. Гермиона займет достойное место в обществе, если примет традиции и будет жить как волшебница, а не как магла.

— А как же развитие? Всем известно, что любое общество гибнет, если стоит на месте.

— Маги вполне способны перенять что-то у маглов. Например, электричество бы точно не помешало. Или шариковые ручки: всегда недолюбливала перья. Но всё надо делать с умом.

— Лили, а к чему вы все это мне говорите?

— Я сама маглорождённая, — она тяжело вздохнула. — Мне пришлось пройти через то, что сейчас испытывает ваша дочь. Я была такой же одарённой и умной, но без связей, денег и имени, и постоянно слышала упреки и оскорбления. Мне повезло в жизни: я вышла замуж за чистокровного волшебника, к тому же меня принял род. Мне показали, насколько в некоторых вопросах я заблуждалась. Если бы не свекровь, сомневаюсь, что это общество меня когда-нибудь приняло. Никто уже не посмотрит на меня косо, меня уважают. Я — волшебница. Я больше не магла. Увы, далеко не все маглорождённые сейчас способны на такое. Ломать собственные взгляды на общество и учиться жить заново сложно. Для этого нужны хорошие учителя, — Лили загадочно улыбнулась. — Поэтому я хочу предложить вашей дочери покровительство.

— Что, простите? — предложение женщины Джеральду было непонятно.

— Это одна из старейших традиций чистокровных семей. Я предоставляю вашей дочери кров, связи, образование. И предлагаю сделать из неё волшебницу в истинном смысле этого слова.

— А что взамен? Ведь за всё приходиться платить…

— Ничего из того, что бывало раньше, — Лили горько улыбнулась. — Иногда требовалось умереть, когда умирал твой покровитель, — мужчина поморщился. Такая перспектива была ему явно не по душе. — Успокойтесь, я не варвар. Я лишь хочу облегчить жизнь вашей дочери. Я сделаю из неё достойную волшебницу, буду платить небольшое жалование и защищать. Взамен я попрошу лишь одно: верность моему сыну.

— То есть? — с каждой фразой мистер Грейнджер всё меньше понимал, чего от него хочет эта волшебница.

— Речь идет не о замужестве. Поверьте, после заключения между нами соответствующего контракта Гермиона сможет выйти замуж за любого, кого сочтёт достойным. Она станет весьма завидной невестой даже в среде чистокровных наследников. Покровительство означает привязанность к роду, пусть и не кровную. А связи с Поттерами достаточно, чтобы возвести девушку в ранг чистокровной. И это не учитывая её природные таланты. Я предлагаю ей свои связи, поэтому ей не придется стучаться в двери — они откроются перед ней сами. Везде, где другому маглорождённому придётся пробиваться с боем, она пройдёт легко. Взамен я требую верности своему сыну — роду Поттеров, если хотите. Это означает, что она будет оказывать семье посильную помощь, даже если её об этом и не попросят. Материальная помощь нам не требуется, а вот дельный совет лучшей ученицы Хогвартса будет весьма полезен. Я хочу, чтобы Гермиона помогала Гарри принимать верные решения. Но в глазах общественности она всегда должна будет поддерживать моего сына, даже если он не прав. Предательство рода для Гермионы будет равносильно смерти: она станет изгоем в магическом обществе и никогда не сможет смыть с себя этот позор. Однако если Гермиона совершит, не приведи Мерлин, преступление, отвечать придется ей. Поттеры в таком случае не смогут взять ответственность на себя. Мы всеми силами попытаемся её защитить, но в рамках закона. Если преступление будет серьёзным, она лишится покровительства. Теперь вам понятно?

— То есть, моя дочь не сможет выступать в оппозиции вашему роду? — Лили кивнула. — Должна помогать вашему сыну, если это потребуется и будет в её силах? — снова кивок. — А взамен вы предоставите ей всё то, о чём сказали: образование, деньги и связи? — На этот раз женщина кивнула несколько раздражённо — он пересказывал её монолог. — Где подвох? — собеседница удивлённо вскинула брови. — Моя дочь и так пойдет за вашим сыном и в огонь и в воду, они же друг в друга влюблены.

— Вот именно, — коварно улыбнулась Лили. — Если Джеймс мог жениться на маглорождённой ведьме и принять её в род, чтобы, так сказать, разбавить кровь, то Гарри этого сделать уже не сможет. Ему необходимо подобрать в жены ведьму пусть и не из чистокровной семьи, но с волшебными корнями. Единственный выход — покровительство. В подобной ситуации даже для покровительствующего рода Гермиона будет считаться как минимум дочерью волшебников, что будет приемлемо. Но даже если они и не поженятся, я обеспечиваю моему сыну прикрытие — надёжный тыл. Как вы уже могли убедиться, у нас идёт война. И Гарри, к вашему сведению, в ней одна из ключевых фигур. Поймите, Джеральд, покровительство Поттеров — это только звучит красиво. На меня и Гарри объявлена настоящая охота. Гермиона окажется в такой же опасности. Разумеется, факт покровительства мы будем скрывать столько, сколько сможем. Но мы будем обязаны её защитить. Понимаете, обязаны! Значит, охотиться будут и на неё, — она грустно улыбнулась. — Но это обеспечит Гарри поддержку. Это гарантия, что если меня не будет рядом, он не останется один, как это уже однажды случилось.

Джеральд долго думал. Ему понравились эти Поттеры. Лили была очень добра, умна и обаятельна. Гарри, хоть и был зажатым, всегда с ним откровенен и искренен. К тому же он не мог не отметить, какими глазами парень порой смотрит на его дочь, да и она отвечает взаимностью. Эти двое поддержали их сейчас, в один из самых тяжелых моментов жизни. И поддержали по своей воле. И вот теперь Лили просто хочет узаконить эти отношения. А почему бы и нет?

— Лили, вы ведь понимаете, что даёте намного больше, чем получаете?

— Увы, вы ошибаетесь, — женщина горько улыбнулась. — Просто вас никогда не предавали…

* * *

На следующее утро за завтраком Лили и Джеральд рассказали ребятам о принятом решении. Гермиона так и застыла с открытым ртом и поднесённой к нему вилкой. Быстро объяснив всё Гарри, она принялась благодарить леди Поттер. Лили только отмахнулась и сказала, что это грозит Гермионе большой опасностью. Гарри попытался было отговорить девушку, но под взглядом матери моментально умолк. После завтрака они все вчетвером отправились в «Гринготтс». Как мать умудрилась в этой суматохе на вокзале доставить их с Гермионой вещи в целости и сохранности, для Гарри так и осталось загадкой. Однако после их осмотра мама тут же обронила, что походом в банк они не ограничатся. С помощью портала они перенеслись прямо в тупик за «Дырявым котлом». Там Лили расставила их таким образом, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что они семья: Лили взяла Джеральда под локоть, а дети встали по бокам. Все накинули капюшоны, чтобы лиц не было видно.

После трагедии на вокзале Косой переулок словно вымер: редкие прохожие вздрагивали от каждого шороха, многие магазины были закрыты, кое-где попадались заколоченные ставни. Даже магазин братьев Уизли, который они так рассчитывали сегодня посетить, оказался закрыт. Внутри Гарри что-то шевельнулось, и он вспомнил о своём обещании Джорджу. Поттер пообещал себе, что завтра обязательно навестит семейство Уизли. Они шли быстрым шагом и не оглядывались. Переулок попарно патрулировали авроры. Как утверждала мама Гарри, их было около двух десятков. Их несколько раз останавливали, но стоило Лили слегка сдвинуть назад капюшон, как им тут же уступали дорогу.

Оказавшись в холле банка, леди Поттер подошла к свободному гоблину и что-то ему прошептала. Тот даже бровью не повёл, а просто попросил волшебницу и её спутников следовать за ним в подземелья. Спустившись вниз по винтовой лестнице и пройдя немного дальше по коридору, освещенному факелами, гоблин остановился перед отполированной до блеска бронзовой дверью.

— Прошу, — он отворил дверь, — проходите и располагайтесь, — гоблин поклонился. — Ваш управляющий сейчас подойдёт.

Они оказались в просторном кабинете: стол, шкаф для бумаг и несколько кресел для посетителей. Кабинет был отделан белым мрамором, богато украшен золотом и лепниной. Грейнджеры и Гарри с изумлением разглядывали всё это великолепие: у первых никогда не было сейфа, поэтому дальше холла их не пускали; второй сейф имел, но никто и никогда не приглашал его в такие кабинеты. Лили же спокойно устроилась в одном из кресел: она явно была здесь не в первый раз. Постепенно её спутники тоже расселись. Через пару минут появился молодой гоблин, который принёс поднос с чаем и печеньем. Он виновато потупился и принёс извинения, поскольку их управляющий отбыл по неотложным делам в Министерство, но за ним уже послали и он будет здесь с минуты на минуты. Женщина поблагодарила его и сказала, что извинения здесь излишни. Тот с облегчением вздохнул: Лили Поттер здесь знали как весьма взрывоопасную особу.

— Помнится, — улыбнулась та, прихлёбывая чай, — когда я носила Гарри, то просто разнесла этот кабинет. Беременную ведьму вообще злить не рекомендуется. Магия в это период часто сходит с ума. Тогда мне никак не удавалось поставить подпись. Я очень разозлилась…

— И кабинет мы восстанавливали две недели, — закончил за неё вошедший гоблин. Гарри сразу его узнал — он сопровождал юношу к сейфу, когда тот впервые посетил банк. — Леди Поттер, — мама встала, увлекая за собой спутников. Она протянула руку, и гоблин с удовольствием и уважением её поцеловал. — Мистер Поттер, мистер Грейнджер, — он поклонился, — мисс Грейнджер, — Гермиона была поражена, когда гоблин тоже поцеловал ей руку.

— Не удивляйтесь, — сказал он, занимая своё место и жестом приглашая их снова сесть. — Леди уже пару дней назад уведомила нас о том, что собирается взять над вами покровительство.

— Интриганка, — прошептал Гарри.

— Свекровь хорошо меня воспитала, — улыбнулась Лили. — Господин Крюкохват, я хотела бы узнать о финансовом состоянии своей семьи.

— Разумеется. По вашему запросу мы собрали все доступные нам сведения. Вас интересует что-то конкретное?

— Титул, — коротко сказала Лили.

— Хотите, чтобы сын вступил в наследство, — пробурчал гоблин себе под нос. — Это весьма неприятная процедура для молодого человека, леди Поттер.

— Я знаю, но ничего не могу с этим поделать, — она тяжело вздохнула. — Мы не успели провести обряд Наследования. Без этой неприятности никак не обойтись.

— Почему? — удивился Гарри.

— Ваши родители не успели провести обряд Наследования, то есть представить вас роду как наследника, — гоблин горько улыбнулся. — В таких случаях статус Главы рода сразу переходит к преемнику после смерти предшественника. Чем младше ребенок, тем проще ритуал. Оптимальный возраст — три года. Это делалось, чтобы обезопасить титул и не дать сыновьям развязать междоусобицу. Но в вашем случае необходимо провести ритуал Вступления в наследие, и процедура будет весьма неприятной. Хорошо, что вам ещё нет семнадцати, мистер Поттер, иначе ритуал может стать смертельным.

— Тогда приступим, — как-то неуверенно сказал юноша под пристальным взглядом матери.

Гоблин, казалось, только этого и ждал: он с готовностью встал и подошёл к стене за своим креслом. Проведя пальцем по одному ему видимой линии, он открыл тайник и достал оттуда небольшую простую деревянную чашу, покрытую рунами, длинную тонкую иглу, два кристалла горного хрусталя и серебряную шкатулку, в которой обычно хранят кольца. Гермиона смотрела на эти действия с недоверием и укором.

— Это же ритуал Тёмной магии, — тихо шепнула она.

— Мисс Грейнджер, магия не бывает тёмной или светлой. Магия моего народа тоже так не разделяется, — объяснял гоблин, пока чертил на полу кабинета круг с помощью одного из кристаллов, предварительно окунув тот в колбу с тёмно-голубой жидкостью, — но речь не об этом. Данный ритуал был бы не нужен, если бы лорд и леди Поттер успели провести ритуал Наследования, который Министерство считает светлым. Но если он не проводился, а наследник у рода нашёлся, в Министерстве просто делается запись, что по достижении семнадцати лет человек стал главой рода.

— Однако, — продолжила Лили, беря второй кристалл и чертя внутри законченного гоблином круга семиконечную звезду, — для магического рода это пустой звук. Наследие, не закреплённое кровью и магией, не может считаться полным с точки зрения семьи. Род, конечно, будет продолжать существовать, но его магия постепенно угаснет. Такие семьи вырождаются, Гермиона. Да, ритуал часто заканчивается смертью претендента на титул. Однако это всего лишь последствия тщеславия и гордыни — потребовать титул может любой, даже самый далёкий родственник, но достойны среди них единицы. С Гарри всё будет в порядке, поскольку он — прямой наследник.

— Тогда почему Министерство…

— Потому что не ценит или не понимает традиции, — грустно сказала Лили, разминая спину. — Там сейчас идёт борьба за умы маглорождённых: их ценят и пытаются поддерживать. В последнее столетие эти тенденции очень усилились. Там считают, что будущее — за маглорождёнными, и глубоко ошибаются. Но не будем сейчас об этом, — она не дала Гермионе в очередной раз возразить, иначе спор мог затянуться. — Мы закончили приготовления. Гарри, — она выразительно посмотрела на сына и как-то мельком — на Гермиону, — раздевайся по пояс.

Бурча себе под нос что-то о ненужных ритуалах, за что заработал от матери очередной подзатыльник, Поттер сделал то, что от него требовалось.

— Полагаю, — Крюкохват взглядом оценил Гермиону, словно картошку на рынке, — Леди хочет сделать вас свидетельницей…

— Что? — вскинулась девушка. Ей не хотелось совершать что-то противозаконное.

— Да, хочу, — голос миссис Поттер дал понять, что отвертеться не удастся.

— Замечательно, — глаза гоблина загорелись странным блеском. — Мистер Поттер, прошу вас: уколите указательный палец левой руки. Пять капель в чашу.

Дождавшись, пока юноша исполнит его просьбу, он до краев наполнил чашу серебристой вязкой жидкостью. Руны на ней засветились золотым светом. Гоблин удовлетворенно хмыкнул.

— Гарри, — нежно позвала мама, — встань в центр звезды.

Юноша повиновался.

— Леди, — Крюкохват протянул иглу Лили. В чашу попали ещё пять капель. На этот раз свет, исходящий от рун, был голубым. Настала очередь Гермионы: руны полыхнули белым, что несколько обескуражило гоблина и миссис Поттер.

— Гарри, теперь главное, — женщина с сожалением посмотрела на сына, — что бы ни случилось, тебе нельзя выходить за пределы фигуры. Запомни: единственный, с кем здесь может случиться что-то плохое — это ты. Нам с Гермионой не грозит ничего страшнее обморока, — парень неуверенно кивнул.

— Начали. — Лили взяла чашу и пошла по кругу по часовой стрелке, выливая часть её содержимого на места соприкосновения звезды и круга. Жидкость растекалась только по линиям, которые были начертаны кристаллами. Когда контур замкнулся, жидкость засияла слабым голубым светом. Шрам на лбу Гарри обожгло.

Лили встала к нему лицом, поставила чашу на пол между собой и сыном, раскинула руки в стороны, подняла ладони вверх и нараспев заговорила:

— Клянешься ли ты чтить традиции рода?

— Клянусь, — ответил Гарри.

— Клянешься ли ты оберегать членов рода твоего?

— Клянусь.

— Клянешься ли ты быть справедливым и мудрым в решениях своих?

— Клянусь.

— Я, леди Поттер, старшая в роду, волей своей, кровью своей, магией своей, душою своей нарекаю тебя, Гарольда Джеймса Поттера, лордом Поттером, обязуясь отныне и во всём повиноваться воле твоей, крови твоей, магии твоей, душе твоей.

Женщина повернулась лицом к Гермионе.

— Гермиона Джейн Грейнджер, подтверждаешь ли ты слова мои?

— Подтверждаю.

— Согласна ли ты с решением рода? — этот вопрос стал для девушки полной неожиданностью. Так и подмывало сказать «нет». Но что-то во взгляде Лили подсказало, что в этом случае ей не жить.

— Согласна, — она попыталась придать голосу как можно больше уверенности.

— Доверишь ли ты этому мужу жизнь свою? — в голове Гарри мелькнула мысль: «А это как понимать? Что нам опять не рассказали?».

— Доверю, — уверенно ответила Гермиона, про себя отмечая, что уже не раз так поступала.

— Да будет так, — Лили снова повернулась к сыну.

Женщина стала медленно опускать руки: чем ниже, тем сильнее становилось свечение фигуры. Как только она их опустила, свет превратился в неистовое голубое магическое пламя, стеной вставшее от пола до потолка. Гарри закричал от невыносимой боли, пронзившей каждую клеточку его тела, но как назло, с каждой секундой та только усиливалась. Шрам жгло так, как никогда в жизни. Он каким-то невероятным усилием воли заставил себя стоять на месте и закусил нижнюю губу до крови, чтобы не напугать кого-то своими криками.

Гермиона вскочила и уже хотела броситься другу на помощь, но её вовремя перехватил отец.

Пламя горело не больше минуты, а потом неожиданно начало гаснуть снизу вверх. Постепенно стала видна фигура Гарри: на первый взгляд с ним всё было в порядке. Последние языки пламени неожиданно превратились в густой белый туман, который ринулся в чашу, снова наполняя её до краев.

Парень хотел было добрести до ближайшего кресла и рухнуть без сил — всё тело ныло, а мышцы сводили судороги. Но взгляд матери пригвоздил его к полу, а её губы прошептали: «Рано».

Чаша взмыла в воздух. Лили взяла её и подошла к Гермионе, приказав отпить три глотка. Затем отпила сама. Гарри держался на ногах из последних сил. Мать подошла к нему и приказала осушить чашу до дна.

Напиток обжигал и рвал Гарри изнутри на кусочки. Но он пил, потому что неожиданно пришла мысль: если остановиться, то погибнешь. И вот когда показалось, что он уже больше не может, снадобье неожиданно кончилось. Парня охватило лёгкое голубое свечение — такое же, как его маму и Гермиону. Когда оно угасло, ему стало так легко, словно и не было никакой боли. Он был бодр и весел, только не мог понять, почему.

Лили облегчённо вздохнула. А Джеральд, наконец, отпустил дочь. Та тут же бросилась к Гарри и повисла у него на шее. Он обнял её в ответ, прошептав на ухо, что с ним всё в порядке, и боль ушла безвозвратно.

От ритуала не осталось и следа: чаша и кристаллы девственно чисты, никакой гари или копоти, фигура на полу пропала. Пока гоблин убирал предметы, юноша оделся.

— Теперь Гарри — полноправный Лорд, но я всё ещё Леди, пока он не найдёт себе супругу, которую, разумеется, примет род, — она как-то странно покосилась на Гермиону, а Джеральд весело хмыкнул.

Несколько минут все молчали, предпочтя пустые разговоры чаю.

— Господин Крюкохват, — неожиданно сказала Лили, поглядывая на Гермиону, — а можно провести идентификацию?

— Как раз хотел это предложить.

Девушка удивлённо на него посмотрела.

— Видишь ли, Гермиона, — Гарри невольно показалось, что его мама и гоблин — давние добрые друзья, уж больно слаженно они им все рассказывают (как окажется, он был не так уж далёк от истины), — после добавления твоей крови в чашу руны засветились белым. Золотой, — она кивнула на сына, — означал наследника рода. Голубой от моей крови говорит о близком родстве. А в случае со свидетелем свечение должно показать его магический потенциал…

Девушка застонала, а Гарри как-то растерянно улыбнулся. За событиями последних двух недель оба совсем забыли, что собирались провести расследование, откуда у девушки взялся столь высокий уровень магического потенциала. Кажется, банк в их планы не входил.

— То, что Гермиона у нас выдающийся маг, — парень еле сдерживал смех, за что получил локтем в бок, — мы знаем. Варили специальное зелье.

— Зачем? — Лили удивлённо вскинула брови.

— Чтобы определить потенциал, — под пристальным взглядом матери Гарри стушевался.

— Ладно, — та закатила глаза. — Зачем вам понадобилось это знать?

— «Теория боевой магии», Миранда Фолкс, — спокойно ответила Гермиона.

— Об это поговорим позже, — процедила сквозь зубы Лили. Крюкохват мысленно пожалел подростков.

— А у Гарри?

— Белое, — со вздохом ответила девушка. — Так что с идентификацией?

— Предполагаю, что вы в курсе, мисс Грейнджер, что не можете являться маглорождённой? — гоблин бросил на девушку пытливый взгляд. Джеральд был поражён до глубины души, о чём говорило растерянное выражение его лица. Гермиона покраснела и кивнула.

— Одну минуту, — Крюкохват достал из ящика стола плоскую дощечку, закреплённую под наклоном. Наверху был небольшой желобок. Он прикрепил пергамент прямо под ним. А затем протянул девушке иглу.

— Указательный палец правой руки, десять капель вот сюда, — он поставил перед ней ёмкость с белой жидкостью.

Смешавшись с кровью, та стала голубой. Удовлетворённый результатом, гоблин вылил содержимое ёмкости в желобок и что-то прошептал. Жидкость начала покрывать пергамент ровной плёнкой. Дойдя до низа, она впиталась, оставляя строки, складывающиеся в семейное древо. Часть надписей на нём была синей, часть — чёрной. Крюкохват придвинул дощечку к себе и принялся изучать пергамент. Он то и дело хмурился и бросал взгляды на Гермиону и Джеральда. Затем отцепил пергамент и протянул его Лили.

— Да что там, в конце концов? — не выдержал мистер Грейнджер.

— Могу сказать только одно, — женщина передала пергамент Гермионе, — наше покровительство вам может не понадобиться…

— Вам знаком род Грандов, мисс Грейнджер?

— Да, я встречала упоминание о нём в хрониках, — удивленно произнесла девушка. Пергамент она пока изучить не успела.

— Да, древний род, ведущий свою историю со времён Основателей, — загадочным тоном продолжил Крюкохват. — Он существует и сейчас. Увы, уже не такой могущественный, богатый и влиятельный, как раньше. В конце семнадцатого века, когда род был в расцвете сил, им удалось организовать блестящий династический брак с сильнейшим магическим родом Франции. У французов была только одна единственная дочь — род оказался под угрозой уничтожения из-за чьёго-то проклятья. Они согласились на брак, но с условием, что фамилии будут объединены. То был род де Бурже. Но, увы, никто не знает, по каким причинам брак оказался неудачным. У пары родился всего один ребёнок, оказавшийся сквибом. Какие бы попытки не предпринимались, у них не могло быть даже бастардов. Как известно, сквиб не может быть главой магического рода, тем более чистокровного. Многие понадеялись на внуков, но ни они, ни правнуки так и не имели способности к магии. Род был кем-то надёжно проклят, но я не знаю, за что. Постепенно они ушли из магического мира. Для магов род Гранд де Бурже перестал существовать, — он выразительно глянул на Гермиону.

— Гранд де Бурже? — пролепетала та.

— Грейнджеры? — Гарри был поражён. Гоблин кивнул на пергамент. Три пары глаз с любопытством уставились на документ. Убедившись после тщательного изучения, что Крюкохват прав, Гермиона откинулась на спинку кресла. Гоблин решил продолжить:

— Если вы примете титул и покровительство, то будете считаться чистокровной волшебницей. Финансовое положение рода Гранд де Бурже мне неизвестно. У него даже нет управляющего: первый умер, а преемника назначать не стали, посчитав род вымершим. Если пожелаете, я всё выясню, — девушка согласно кивнула. — Мистер Грейнджер, примите мои поздравления — вы сквиб, — мужчина лишь рассеянно кивнул.

— А что с покровительством? — Гермиона с мольбой посмотрела на Лили.

— Гермиона, — женщина тяжело вздохнула, — предлагать покровительство отпрыску такого рода не совсем уважительно. У тебя есть дальние родственники — Гранды. Боюсь, если всплывет правда, им это может не понравиться.

— Гранды, — гоблин хмыкнул, — очень ослаблены, а их положение в обществе весьма тяжёлое. Сомневаюсь, что под их опекой мисс будет комфортно. Поттеры намного древнее, богаче и влиятельнее. Не думаю, что это может быть расценено как оскорбление.

— Лили, — уверенно начал Джеральд, — нам с Гермионой до этих Грандов нет никакого дела. Если бы мы были им нужны, то жили бы совсем по-другому. А вы, — он с нежностью посмотрел на Лили и Гарри, — одни во всём этом грёбаном магическом мире поддержали нас в минуты отчаянья. К тому же я не из тех людей, кто с чемоданом стучится в чей-то дом и говорит: «Привет! Я ваш дальний родственник! Спать буду в гостиной на диване!». Не дождутся.

— Слова истинного джентльмена, — одобрил Крюкохват.

— Я предлагаю подробно обсудить эту ситуацию дома, — предложила Лили. — Сейчас мы преследуем другие цели. — Помрачневшая Гермиона кивнула. — Господин Крюкохват, я прошу вас собрать все сведения о роде Гранд де Бурже, какие сможете. Недели вам хватит? — Гоблин кивнул. — Отлично, после этого уже и будем всё решать, — она выразительно посмотрел на Грейнджеров, ожидая возражений. — Гарри, дорогой, открой шкатулку.

Тот послушался. По рукам разлилось тепло. В шкатулке оказался родовой перстень Поттеров. Гермиона испустила вздох разочарования, заработав недовольные взгляды взрослых и гоблина. Гарри же сосредоточился на перстне: большой квадратный рубин в простой серебряной оправе. Таких колец очень много. Но что-то в нём завораживало. На его многочисленных гранях играли лучи света, отбрасывая блики на руки, лица и шкатулку, а серебро отливало золотом, хотя это казалось невозможным. Повинуясь мгновенному порыву, юноша надел кольцо на средний палец правой руки прежде, чем Лили успела его остановить.

Металл обжёг кожу. Гарри попытался снять перстень, но у него не получилось: тот словно прирос к пальцу. А потом камень засиял мягким кроваво-красным светом, а боль начала уходить. Свет стал осязаемым и густым, словно туман, а потом начал приобретать очертания миниатюрного китайского дракона. Существо медленно кружилось вокруг рубина, а затем посмотрело парню прямо в глаза: того пробрало с ног до головы. Он ощутил в своем разуме присутствие кого-то древнего и мудрого, готового поделиться с ним своими знаниями и опытом. Дракон кивнул, и комнату осветила яркая вспышка.

Как только зрение вернулось, Гарри снова посмотрел на перстень и увидел того самого красного дракона, мирно свернувшегося клубком внутри рубина.

Леди Поттер отдала Крюкохвату какие-то непонятные для Гарри распоряжения, а затем все они дружно прогулялись до одного из сейфов, откуда взяли приличную сумму денег. От невинного предложения прогуляться по магазинам никто не отказался. Если бы Гарри и Гермиона заранее знали о планах Лили, то никогда бы не согласились.

Сначала она отвела ничего не подозревавших подростков в магазин мадам Малкин. Гарри искренне недоумевал, зачем ему шесть школьных, восемь повседневных, пять спортивных, семь парадных и ещё десять «просто красивых» мантий! Ни мать, ни хозяйка магазина на его протесты просто не обратили внимания, ведь обе были заняты невероятно важным делом: обсуждали фасон, цвет и материал. Гермиона пыталась его приободрить ровно до тех пор, пока Лили не заявила, что обновление гардероба касается и её тоже, а поскольку она девушка, то и одежды у неё должно быть больше, чем у парней. Минимум раза в два.

Леди Поттер была сторонницей классических мантий, под которые не надевалось ничего, кроме нижнего белья. Как выяснилось, мадам Малкин отдавала предпочтение современному стилю: лёгким удобным мантиям в сочетании с простой рубашкой и брюками или юбкой. Пока дети пытались сократить количество примерок, а женщины — соотнести качество и цену, Джеральд Грейнджер достал заранее припасённую книгу в мягкой обложке и устроился на стуле рядом с окном. Он предполагал, что книга понадобится ему ещё в банке, пока Лили и Гарри будут обсуждать с гоблинами финансовые вопросы. И эта предусмотрительность оказала ему бо́льшую услугу. И что женщины находят привлекательного в походе по магазинам?

С мадам Малкин они расстались только через два часа. После многочисленных примерок Гарри и Гермиона готовы были выть волком на луну и с завистью поглядывали на Джеральда, с упоением читавшего «Властелин колец». Зато обе женщины остались довольны: Лили не смогла отказать себе в удовольствии купить ещё парочку мантий, а хозяйка порадовалась выручке, и это несмотря на то, что настырная покупательница сумела сбить цену.

Немного посидев в кафе-мороженом Флориана Фортескью и мило поболтав с владельцем, компания, подгоняемая леди Поттер, без особого энтузиазма направилась в одну из многочисленных аптек. Приободрившаяся Гермиона мгновенно исчезла среди полок с ингредиентами для зелий, а Гарри был вынужден отвечать на вопросы матери о том, какой запах шампуня он предпочитает и как часто бреется. Потом Лили занялась маниакальным опустошением полок с косметикой, отправляя в корзину чуть ли не каждое понравившееся средство по уходу за телом.

Гермиона смогла откопать парочку любопытных и редко используемых ингредиентов, прежде чем Лили заставила её опробовать абсолютно все духи в магазине. Гарри никогда не пользовался туалетной водой, а после сегодняшнего «похода» просто её возненавидел. Через полчаса от многочисленных непонятных запахов, витающих в помещении, у ребят уже кружилась голова. Оплатив покупки, куда вошли, в том числе, два стандартных набора ингредиентов для продвинутого курса зельеварения, компания покинула аптеку.

Затем они приобрели запасные котлы и складные весы, а также пергаменты, перья и чернила. Джеральд решил немного позабавиться. Немногочисленные посетители магазина недовольно наблюдали, как молодая симпатичная женщина с визгом бегает от мужчины, который пытается пощекотать её пушистым страусиным пером.

Как Гермиона ни старалась и не умоляла, Лили не позволила ей зайти во «Флориш и Блоттс», за что Гарри и Джеральд, зная маниакальную страсть девушки к книгам, были бесконечно признательны. Зато самого парня едва ли не за уши оттащили от витрины магазина «Всё для квиддича», где была выставлена новая модель метлы «Вспышка», которая, по заверениям производителя, по всем характеристикам превосходила его «Молнию».

Самым неожиданным стал визит в магазин волшебных палочек Олливандера. И если ребята удивились, то владелец, казалось, только их и ждал.

— Лили Поттер, вы замечательно выглядите, — затуманенные глаза старика смотрели на женщину с теплом и заботой.

— Господин Олливандер, рада вас видеть.

— Позвольте вашу палочку.

Мастер повертел её в руках, словно дирижерскую, а потом поднёс к глазам и внимательно рассмотрел.

— Ива и волос из хвоста единорога. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, прекрасно подходит для трансфигурации. Вы ведь собирались заниматься именно этой наукой, леди Поттер?

— Вы правильно помните, — благосклонно улыбнулась та.

— Печально, что моё творение вам отныне не подходит. Вы ведь хотите купить другую палочку, — Олливандер не спрашивал, а утверждал, однако Лили всё равно кивнула.

— Почему не подходит? — Гермиона не могла не удивиться. — Я читала, что палочку можно заменить, только если она сломалась.

Гарри подавил желание закатить глаза, как это часто делала подруга. Ну, разумеется, она читала!

— Вы имеете в виду мистера Рональда Уизли.

— И Невилла Лонгботтома.

— Мисс Грейнджер, скажите, как долго леди Поттер не держала палочку в руках?

— Четырнадцать лет, — девушка нахмурилась.

— Вы сами только что ответили на свой вопрос.

Обдумав его слова, Гермиона снова попыталась что-то сказать, но Лили покачала головой и, предвосхищая её дальнейшие расспросы, ответила:

— Магическая кома, Гермиона. Для ауры волшебника она никогда не проходит бесследно. Редко старая палочка подходит так же идеально, как и раньше.

Пока хозяин магазина доставал всевозможные узкие коробочки, остальные молчали. Наконец старый мастер протянул Лили первую кандидатку.

— Вяз и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень удобная...

Лили всё пробовала и пробовала, но палочка словно не желала, чтобы её нашли. Джеральд устроился на единственном стуле с книжкой, а Гермиона заглядывала ему через плечо. А вот Гарри наблюдал за «примеркой» с любопытством. С каждой секундой она всё больше и больше напоминала его собственный визит в магазин пять лет назад.

— А вы стали такой же необычной клиенткой, как и ваш сын, — Олливандер с нескрываемым азартом принёс новую партию палочек. И одна из них подошла.

— Фиговое дерево* и перо феникса. Двенадцать дюймов, твёрдая и прочная, отлично подходит для боевой магии. Берегите себя, леди Поттер. И помните, в этом мире есть люди, которые не любят самопожертвования. Вы не можете вечно восставать из пепла.

Лили рассеяно кивнула. Пользуясь замешательством матери и отсутствием интереса со стороны Грейнджеров, Олливандер наклонился к Гарри и тихо прошептал:

— Мы всё ещё ждём от вас великих свершений, лорд Поттер. Но знайте, не всё тайное должно стать явным. Берегите себя и свою подругу, ведь ни одна из моих палочек вам больше не подойдёт...

Компания покинула магазин в молчании и задумчивости.

Ко всеобщему удивлению, Лили вызвала домовика и переправила все их покупки в замок, а затем бодрым шагом направилась в магловскую часть Лондона. Если бы не Гермиона, они забыли бы снять мантии, чем рисковали вызвать волну косых взглядов и пересудов. На все вопросы она категорично заявила, что Гарри нуждается в качественной магловской одежде и посещении салона красоты. Лили выбрала презентабельный на вид торговый центр и с радостью принялась исследовать его глубины, игнорируя любые высказывания со стороны спутников.

Первым делом леди Поттер затащила Гарри в салон красоты. Парикмахер и косметолог пять минут изучали юношу недобрым взглядом, а потом спросили, слышал ли тот о гигиене. Положительный ответ никак не отразился на их намерениях. Пока парикмахер пытался укротить волосы юноши с помощью расчески, кажется, третьей по счёту, весь салон с интересом наблюдал, как пылкая шестнадцатилетняя барышня с непослушной копной каштановых волос ругается с миловидной рыжеволосой женщиной. Судя по всему, Гермиона выиграла, поскольку гордо удалилась прочь. Гарри мог только восхищаться её силой духа.

«Юноша, у вас когда-нибудь был бальзам для волос?!» — вопрошал парикмахер.

«Молодой человек! Нельзя грызть ногти и драть заусенцы!» — причитала молодая девушка.

«Вы когда-нибудь делали глубокую очистку лица? Нет?! Это непростительно!» — возмущалась дородная женщина — косметолог.

Гарри предстояло выдержать два часа непрерывных и малоприятных процедур. Зато его мать осталась довольна результатом: кожа очистилась, а ногти теперь имели божеский вид. Но хотя волосы явно стали послушней и податливей, они по-прежнему продолжали торчать во все стороны. Парикмахер посоветовал отрастить их хотя бы до плеч и аккуратно подстричь, тогда они не будут смахивать на «творческий беспорядок». Пока он лишь придал им форму.

Гермиону и Джеральда Поттеры предсказуемо обнаружили в ближайшем книжном магазине в отделе фэнтези. Перемены в облике Гарри были встречены с одобрением, а вот желание Лили отправиться в ближайший бутик одежды никого не порадовало. В бесконечной череде ярких вывесок, известных и неизвестных торговых марок, урагане разнообразной одежды, обуви, сумок и аксессуаров Лили Поттер умудрилась расширить гардероб не только Гарри, но и Гермионы, плюс прикупить несколько вещичек себе и даже уговорить Джеральда приобрести дорогой шерстяной костюм и несколько рубашек. Гарри запретил себе думать о том, что и в каком количестве они сегодня купили, а главное — сколько потратили.

Узнав, что у Гермионы нет ни одного выходного платья, Лили силой затащила протестующую девушку в бутик и заставила примерить каждое платье, на которое падал взгляд, начиная от коротких коктейльных и заканчивая пышными бальными. В конце концов, Джеральд и Гарри принялись старательно изучать кафель, ведь стоило их взгляду зацепиться хоть за какую-нибудь деталь, как одежда отправлялась в примерочную. Лили не останавливал даже вопрос: «Куда я всё это надену!?». Самое страшное началось потом: Лили заставила Гермиону дефилировать по магазину. Сначала мужчины были в восторге, но после десятого раза им порядком надоело оценивать платья, ведь каждое было по-своему оригинально и прекрасно. Любой положительный вздох, улыбка или кивок сопровождался криком женщины: «Берём!». Несмотря на протесты девушки и её отца, большая часть примеренного отправилась на кассу.

Уставшие и недовольные Гермиона и Гарри расположились за столиком фудкорта в ожидании, когда Лили и Джеральд принесут обещанный ужин из МакДональдса.

— Гарри, ты только не обижайся, но если мы не выйдем из торгового центра через час, я научусь применять Непростительные заклинания.

— Меня потом научишь?

* * *

Следующий день начался с масштабных сборов. Лили в срочном порядке вызвала эльфов, которые хвостиками ходили за Гермионой и Джеральдом и переносили в замок всё, что те считали нужным. Леди Поттер отбыла в Министерство, чтобы раздобыть портал для перемещения, а Гарри, с разрешения, просматривал семейный фотоальбом Грейнджеров. После обеда прибыл риэлтер. Джеральд изъявил желание продать дом вместе с мебелью и немедленно. Как только все вопросы были улажены, а бумаги подписаны, Лили протянула им портал — чайную ложку.

— Portus!

Они оказались в лесу на берегу небольшого горного озера.

— Прошу! — Лили картинно махнула рукой на противоположный берег. — Резиденция рода Поттер!

На скалистом берегу, совсем рядом с водой, возвышался великолепный замок. Из посеревшего от времени и местами покрытого мхом камня были сложены причудливые арочные переходы, кругленькие башенки и неприступные стены. Но даже издалека были заметны жилые здания с большими стрельчатыми окнами и стенами, украшенные барельефом.

— Красота...

— Первоначально он не был таким красивым, — хозяйка замка повела их по берегу озера, — в Хрониках Рода есть иллюстрация. Это была неприступная крепость, способная несколько месяцев продержать оборону против целого войска. Позднее, когда опустошительные войны закончились, Георг Поттер реконструировал семейное гнездо, и оно в основном приобрело современный вид. Конечно, не было никаких барельефов и витых кованых вензелей, но благодаря тому, что было изобретено зачарованное стекло, которое не так-то просто разбить, окна стали больше. Во внутреннем дворе появились новые жилые постройки, была модернизирована система водоснабжения… Впоследствии глобальных перестроек не было, но каждый новый хозяин стремился украсить замок. Так появились барельефы, кованые украшения, причудливая отделка. Интерьер стал помпезнее, а ещё были построены оранжереи и отдельное гостевое крыло. Свой нынешний вид замок окончательно принял в середине девятнадцатого века.

Компания уже подобрались вплотную к замку, и теперь углубилась в лес.

— А почему мы не переместились сразу в замок? — спросила Гермиона, уворачиваясь от очередной ветки.

— И указать Министерству, где находится замок? Им и адреса камина хватит, — Лили обернулась и в снейповской манере изогнула бровь. — Хоть я и выбила анонимный и защищённый портал, кто-то может его отследить. Мы же перенеслись на самую границу охранных чар замка и пересекли их пешком.

— Просто так? — удивился Джеральд.

— Вы с хозяевами! — рассмеялась Лили. — Я и Гарри можем не только спокойно преодолеть барьер, но и вас провести. Другие маги могут пройти только в определённом месте, да и то если у них имеется разрешение или пароль, — тем временем путники выбрались на просёлочную дорогу. — По этой дороге, вон там, — Лили махнула в сторону от замка, — расположены входные ворота.

Компания молча направилась в сторону замка.

— Думаю, вам будет интересно знать, что это озеро называется Лох Беаг. Речка с другой стороны замка берет из него начало и затем впадает в бо́льшее озеро — Лох на Тотайг, а после несёт свои воды в пролив Норт-Минч. По меркам маглов она слишком мала, чтобы подписывать её на карте. Однако всё это современные названия, которым местные жители предпочитают более древние. Первое озеро они зовут Лох Флеасгах, второе — Лох Синнсеар, а реку — Бео́.**

— Юнец и Старец, а между ними Жизнь, — пробормотал Джеральд. — Символично.

— Основатель рода, стоя на этих скалах, был так очарован красотой озера, что решил построить свой замок именно здесь. Строительство шло почти тридцать лет — всё-таки место удалённое и труднодоступное. Когда все работы завершились, было решено устроить роскошный приём, на который должен был приехать даже магловский король. Продумано было всё: текст приглашения, как рассадить гостей, убранство зала... Однако случился конфуз: замку забыли дать имя! — Лили рассмеялась. — Когда королю зачитали послание, он поинтересовался названием, но гонец не смог ничего ответить. Тогда его принялись расспрашивать о местности. И юноша не нашёл ничего лучше, чем описать полёт какой-то птички вблизи скал. Он восхищался тем, как та зависает в воздухе, а потом камнем падает вниз. Король посмеялся и приказал именовать замок «Фоллэбисс», или «Падающий в пропасть».

Какое-то время они шли молча.

— Поблизости есть несколько магловских деревень, но местные жители никогда на территорию замка не заходят. Сюда трудно добраться на машине или по лесу, и почти невозможно по реке — опасные пороги, да и чар здесь немало. Но в одной деревушке, Рейфф, мы всё-таки побываем, но позже.

Они преодолели очередной поворот и оказались перед высокой стеной, окружённой...

— Ров? — удивленно воскликнула Гермиона.

— Да, — Лили улыбнулась, припоминая свою собственную реакцию, — Поттеры решили не избавляться от него — вдруг пригодится.

— Меня интересует другое, — медленно проговорил Гарри, внимательно разглядывая стену. Его мама хитро улыбалась. — Где ворота?

Гермиона и Джеральд соизволили оторвать взгляд от средневекового средства обороны и заметили, что стена сплошная, а моста нигде нет. Лили выдержала театральную паузу и пояснила:

— Основатель рода, Диармид Поттер, был военачальником и параноиком. Всё время боялся, что на замок нападут. Поэтому ворота были сокрыты, и только глава рода может заставить их появиться, причём в любом месте надо рвом.

— И что Гарри должен сделать? — глаза Гермионы горели азартом. Очевидно, она уже решила, что в поисках этих чар перероет всю здешнюю библиотеку.

— Обратиться к замку, если он посещает его впервые, — невозмутимо отозвалась леди Поттер. — Впоследствии ворота будут появляться сами собой, едва он захочет войти или выйти через них.

— Это как, обратиться? — опешил юноша.

— Откуда я знаю, — женщина пожала плечами. — Этого мне не говорили.

На Гарри устремились три пары любопытных глаз. А он тем временем лихорадочно размышлял.

«Обратиться? К замку? Это как, интересно? Цып-цып? Или кис-кис-кис? Тьфу! Что за бред я несу, это же всего лишь груда камней…».

«Груда камней?! Да как ты смеешь?! Неуч! Бестолочь!» — услышал парень голос в своей голове. Он был басистый и походил на шелест листьев на ветру.

«Кто ты?» — Гарри попытался выставить блок, но его успехи в окклюменции оставляли желать лучшего. Собеседник рассмеялся. И это был точно не смех Волдеморта, который Гарри привык слышать в своём сознании. Он был подобен раскатам грома, однако при этом на душе становилось как-то радужно и спокойно.

«Не бойся, юный Лорд. Я — твой фамильяр».

«Мой кто?».

«Помоги мне Мерлин! — взмолился собеседник. — Ты так же глуп, как младенец. Хотя нет, тот и то знает больше, чем ты, — вздох отчаяния. — Все объяснения потом, договорились? Только не кивай! — парень поспешно остановил уже готовую сделать кивок голову. — Повторяй за мной. Про себя! Я, лорд Гарольд Поттер, глава благородного и древнего рода, приказываю тебе, Фоллэбисс, распахнуть свои двери и принять меня. Да будет так всегда отныне по воле моей, крови моей, магии моей, душе моей!».

Стоило Гарри закончить фразу, как перстень на его руке потеплел, а из стены напротив него стали вылетать камни, которые складывались в широкий мост. Через минуту перстень остыл, а перед путниками во всем своём великолепии предстали мост и ворота. Лили пристально их осмотрела.

— Как и у твоего отца, — она растрепала сыну волосы, а затем подтолкнула в спину.

Как только путники оказались во внутреннем дворе, стена снова стала цельной. Гарри и Грейнджеры с любопытством осматривались по сторонам: по периметру шёл балкон, поддерживаемый колоннами, а с внутренней стороны наружной стены обнаружилась оборонительная площадка. Эльфы содержали всё в чистоте и порядке.

— Эффи.

— Да, хозяйка, — появившийся домовик поклонился.

— Покажи моему сыну и гостям замок, а я пока займусь делами, — и женщина исчезла за одной из многочисленных дверей.

Замок не вызывал ничего, кроме восторга. Каменные стены с гобеленами и картинами, мягкие ковры на полу, большие камины с причудливой отделкой, изящная мебель красного дерева. Гостевое и парадное крыло были оформлены в рубиново-серебристой гамме, что вызвало недоумение гриффиндорцев. А ещё здесь был просторный бальный зал со столовой, множество уютных гостиных и игровых комнат, и даже небольшая библиотека.

В отдельном крыле располагались продовольственный склад и кухня. Эффи представил их остальным эльфам, которые были одеты так же, как и он сам. И хотя те принадлежали Гарри, вели они себя совсем не так, как Добби. Домовики достойно, степенно выполняли свою работу, разговаривали без страха и раболепия в голосе и даже давали советы. Гермиона осталась довольна, а на её желание освободить «рабов» Эффи посоветовал прочитать несколько книг из библиотеки.

Библиотека тоже располагалась в отдельном крыле, где также находился рабочий кабинет хозяина, а поверху проходила застеклённая оранжерея с открытым балконом. Северная башня отводилась под лабораторию, южная — под склад оружия.

Хозяйское крыло резко отличалось от всего остального замка. Во-первых, оно было отделано в самых разнообразных цветах, какие только нравились семье. Во-вторых, убранство комнат — не такое помпезное. В-третьих, здесь было просто уютней. Самый нижний этаж занимали залы для тренировок и несколько классных комнат. На остальных этажах располагались только небольшие отдельные помещения: спальни, несколько гостиных и столовых. В подземелья спускаться не стали, полностью поверив Эффи, что там есть запасные склады, погреб и тюремные камеры.

К восьми часам эльф отвел их в малую столовую, где их уже ждал ужин. Здесь же обнаружилась Лили.

— У вас чудесный замок.

— Благодарю, Джеральд. Ваши комнаты уже готовы, а вещи доставлены и разложены. Надеюсь, вы не против жить здесь, а не в гостевом крыле?

После затянувшегося ужина все разошлись по комнатам.

* * *

Гермиона медленно просыпалась. Она потянулась, перевернулась на другой бок и уткнулась лицом в подушку. Девушка уже несколько минут уговаривала себя открыть глаза, но Морфей никак не хотел выпускать её из своих объятий. Она откинулась на спину и открыла глаза. Губы сами собой растянулись в улыбке. Она и папа были у Гарри в замке, а мама...

Гермиона опять расплакалась, а хорошее настроение моментально испарилось. В горле встал ком, а сердце заныло. После трагедии на вокзале она плачет каждое утро, потому что никак не может привыкнуть к мысли, что её мама и маленькая сестричка погибли. Гермиона надеялась, что со временем это пройдёт — боль утихнет, а сердце перестанет постоянно колоть. Но окончательно боль не исчезнет никогда. Гарри прав: та может только ослабнуть, но не испариться.

Кое-как совладав с собой, девушка откинула полог кровати. Вчера у неё не осталось сил ни на то, чтобы оценить обстановку, ни на то, чтобы убрать одежду, которая теперь валялась на полу возле кровати. Грейнджеры и Поттеры до часу ночи составляли магический контракт на попечительство. Это оказалось намного труднее, чем она полагала. Откуда-то у отца обнаружилась хватка профессионального юриста, потому что они с Лили спорили по поводу каждого пункта и даже слова. Гермиона было попыталась высказать своё мнение по поводу некоторых условий контракта, но взрослые не вняли, да и спать не отпустили.

К её удивлению, споры прервал Гарри. Она впервые видела его таким: властным и уверенным в себе. Девушке редко доводилось видеть эту сторону его характера — он всегда казался ей стеснительным мальчиком. Но вчера она увидела мужчину. Таким он иногда становился на их совместных индивидуальных занятиях, но очень редко. Она невольно отметила, что парень стал взрослее. И что больше всего поразило Гермиону: таким он ей очень нравился! Было в его задумчивом выражении лица, уверенной позе и спокойном голосе нечто-то завораживающее, неземное.

Сегодня они подпишут контракт и проведут ритуал. Сегодня Гермиона станет подопечной Гарри. Она нахмурилась: это звучало очень непривычно. Теперь девушка практически всегда будет рядом с ним. И это её более чем устраивало. Конечно, некоторые пункты контракта были непонятны, например, про верность роду или её положении в обществе. Лили сказала, что со временем она всё поймёт. Гермионе на это оставалось только кивнуть — всё-таки она была умной и терпеливой девушкой.

Она встала с кровати и осмотрела комнату. Та была оформлена в зелёно-бежевых тонах. Здесь не было ничего лишнего: большая удобная кровать с пологом, маленький книжный шкаф, журнальный столик с букетом красных роз, пара мягких кресел, кушетка под окном и две двери: одна вела в коридор, другая — в просторный гардероб и личную ванную, что не могло не радовать. Девушка приняла холодный душ и надела чёрные джинсы и футболку. Волосы Гермиона высушить не сумела: здесь не было электричества для фена, а магией на каникулах пользоваться нельзя. Махнув рукой на правила приличия, она покинула комнату в поисках столовой.

Выйдя в коридор, девушка постучала в дверь напротив. Насколько она помнила, это была спальня Лили. Никто не ответил. Пожав плечами, Гермиона решила постучать к отцу, которого поселили в комнате, расположенной справа. Ответа также не последовало. Девушка начала нервничать. Чуть подумав, она решила постучаться в дверь, которой заканчивался коридор. За ней располагались апартаменты Гарри. И она помнила, что Лили специально поселила их через стенку. Как объяснила леди Поттер, их лучше держать рядом и у неё под носом, а то потом хлопот не оберёшься. Гермиона постучала. Послышалось тихое: «Войдите».

Староста Гриффиндора оказалась в небольшой гостиной, оформленной в бело-золотых цветах. «Для аудиенций», — мелькнуло у неё в голове. Справа располагалась дверь в спальню. Сейчас она была открыта. Гермиона неуверенно зашла. Гарри стоял у окна, облокотившись одной рукой на раму, и рассматривал пейзаж. На парне были чёрная рубашка и брюки. Он и Гермиона по-прежнему носили траур, хотя Лили и Джеральд уже несколько раз просили их надеть что-нибудь другое. Но пока они были не готовы. Солнечный свет, падающий на юношу, причудливо освещал его фигуру, делая его похожим на хрупкого падшего ангела. Девушка невольно улыбнулась.

— Ты всё ещё плачешь по утрам? — грустно спросил парень, не поворачивая головы в её сторону. Она села на кровать и тяжело вздохнула. Он всё понял и без слов.

— Гарри, у меня такое ощущение, что я больше не могу радоваться, — голос Гермионы был полон горечи. — Вся радость, которую я испытала в последние дни, была мимолётна. Она быстро проходит и оставляет после себя только пустоту и тупую ноющую боль в сердце. Я чувствую себя дряхлой старухой…

Гарри пристально на неё посмотрел, а затем подошёл и сел перед ней на корточки. Девушка одарила его грустной улыбкой. Он взял её руку и поцеловал.

— Это пройдет, — шепотом сказал парень, сжимая её ладошку, — надо только подождать.

— Сколько?

— Столько, сколько нужно, — нежно ответил он.

— Хорошо, — легко согласилась она, — только будь рядом…

— Буду…

Гарри и Гермиона в тишине завтракали в его апартаментах. Эффи сказал, что Лили и Джеральд ещё рано утром отбыли по делам в Министерство. Также он передал молодым людям портал, который перенесёт их в четыре часа в «Гринготтс», где они встретятся с родителями. Немного посовещавшись, ребята решили навестить семейство Уизли. Гарри помнил о своём обещании Джорджу.

Они вышли из камина в «Норе». В дома царила непривычная тишина. В ней было что-то зловещее и угнетающее.

-Рон! Джинни! — позвала Гермиона.

На лестнице послышались быстрые шаги, и в гостиную ураганом влетела младшая Уизли. Пару секунд она с удивлением смотрела на ребят, а затем её лицо расплылось в улыбке, и она бросилась Гарри на шею. Потом обняла и Гермиону.

— Слава Мерлину, с вами всё в порядке!

Джинни отвела их на кухню и приготовила чай. Она сообщила, что Рон и Чарли сейчас дежурят в больнице, потому что у близнецов возникли какие-то проблемы в магазине, а сама она предпочла остаться дома. Когда Гарри и Гермиона узнали, что мистер Уизли уже может самостоятельно передвигаться по палате и быстро идёт на поправку, то облегчённо вздохнули. Огорчало состояние Молли: та по-прежнему была в коме, и врачи не давали никаких утешительных прогнозов.

— Папа очень волнуется, — тяжело вздохнула Джинни. — Когда ему рассказали, что произошло с мамой, у него был сердечный приступ. Целителей серьёзно беспокоит его здоровье, и они очень опасаются, что ещё одного потрясения он не переживёт.

Гермиона обняла подругу.

— С ним всё будет хорошо, — успокаивающе сказала она, гладя рыженькую по волосам. — И Молли тоже поправится. Надо просто верить и не опускать руки.

— Гермиона права, Джинни, — Гарри улыбнулся, — если вам что-нибудь понадобится, вы всегда можете рассчитывать на меня.

— Спасибо, — тихо отозвалась младшая Уизли. — Вы-то сами как? А то мы не видели вас уже неделю — с тех пор, как вас выписали.

— Потихоньку приходим в себя, — ответила Гермиона. — Это тяжело, очень тяжело.

— Джинни, Гермиона сейчас живёт у меня. Я бы хотел забрать тебя и Рона к себе в замок, — предложил Поттер.

— Нет, — чуть подумав, сказала девушка, — хоть мне и тяжело здесь находиться, но тут моя семья. Я не могу её бросить. Уверена, Рон тоже не поедет.

Гарри тяжело вздохнул. Потом они сидели на кухне и разговаривали на отвлечённые темы. Джинни угостила их обедом. За все это время никто из братьев Уизли так и не появился. В четыре часа Гарри и Гермиона попрощались с подругой, пообещав в ближайшее время снова её навестить. Портал перенёс их в кабинет Крюкохвата.

— Лорд Поттер, мисс Грейнджер, — приветствовал их гоблин, предлагая молодым людям присесть. — Ваши родители задерживаются в Министерстве, поэтому просили их не ждать.

— А покровительство? — изумилась Гермиона.

— Это можно сделать и без них, — улыбнулся гоблин.

Следующие два часа он знакомил Гарри с состоянием его семьи. Он и Гермиона были несколько шокированы. Выяснилось, что тот сейф, который Поттер посещал раньше, был выделен ему при рождении на мелкие расходы. Состояние рода, которым он теперь единолично владел (Лили имела доступ к сейфам, но отныне не являлась их хозяйкой), ставило его на третье место в списке самых богатых людей Англии. И это были только наличные деньги. Как оказалось, Поттеры ещё и преуспели в бизнесе: где — как партнёры, а где — как полноправные владельцы. А когда Гермиона узнала, что не все предприятия, принадлежащие Гарри, магические, то очень удивилась. Так, например, Поттеры были совладельцами одной известной фармацевтической фирмы, владели несколькими рудниками и несколькими кофейными плантациями где-то в Южной Америке. Крюкохват был не просто заведующим их банковскими делами — последние двести лет он управлял всем магическим и магловским бизнесом Поттеров. Судя по отчётам, он прекрасно справлялся со своими обязанностями, ведь все предприятия приносили немалый доход. Гоблин признался, что это не входит в компетенцию банковского служащего, но Уильям Поттер настоял на его кандидатуре. Крюкохват — единственный гоблин, управляющий чужим семейным бизнесом. С тех пор в банке он тоже ведёт дела только одного рода.

— Лорд Поттер, я буду еженедельно представлять вам отчёты и бумаги на подпись, — подытожил Крюкохват. — Разумеется, вам необходимо в самое ближайшее время начать обучение финансовому и банковскому делу. Это касается и вас, мисс.

— Полностью с вами согласен, — улыбнулся юноша. — Вы можете порекомендовать преподавателя?

— Осмелюсь предложить свою кандидатуру, — ухмыльнулся гоблин.

— Договорились, — просиял Гарри. — Кстати, мама что-то говорила про семейного адвоката…

— Оставьте это дело ей, — уклонился Крюкохват от прямого ответа. У парня мелькнула мысль, что его мама затеяла очередную интригу.

— Тогда, — неуверенно встряла в разговор Гермиона, — решим вопрос с покровительством и домой? — Гарри согласно кивнул.

Ритуал был прост: в чашу гоблин положил небольшой кусочек серебра, а молодые люди добавили туда по нескольку капель своей крови. Потом они развернули контракт. Ещё раз внимательно его изучив, и не услышав от гоблина ничего, кроме одобрения, юноша его подписал. Родовой перстень засветился мягким красным светом, и на пергаменте, прямо под его именем, на мгновение возникла фигурка китайского красного дракона. Улыбаясь, Гарри передал перо Гермионе. Прежде, чем подписаться, та пронзительно посмотрела на друга.

— Обратного пути не будет, — лукаво произнесла она.

Стоило ей поставить на контракте последний завиток подписи, как содержимое чаши начало плавиться. Когда шипение прекратилось, Гермиона достала из чаши серебряное кольцо в виде дракона, поймавшего себя за хвост, и надела на средний палец правой руки.

«Теперь ты от этой ведьмы так легко не отделаешься, — раздался в голове юноши смех фамильяра. Гарри вздрогнул от неожиданности: он не слышал этот голос со вчерашнего дня и уже почти убедил себя, что тот ему привиделся. — Здесь на сегодня наши дела закончены. Отправь Гермиону домой, а сам попроси гоблина сопроводить тебя в сейф номер сорок два».

«Зачем?» — удивился парень.

«Не спрашивай раньше времени», — пригрозил фамильяр.

Гарри решил не препираться. Гоблин несколько удивился просьбе лорда Поттера, но перечить не стал, в отличие от Гермионы, но и та вскоре сдалась. Юношу ожидала длительная и изматывающая поездка по лабиринту петляющих коридоров к сейфам самых нижних уровней. Как только тележка остановилась, он тут же выскочил из неё и прислонился к стене, пытаясь унять дрожь в коленях.

— Я буду ждать вас здесь через два часа, — сказал Крюкохват, открывая дверь хранилища. Гарри неуверенно вошёл, прихватив с собой один из факелов со стены. Дверь закрылась.

— Ну, и что это значит?

*Фиговое дерево, согласно гороскопу друидов, соответствует сильной личности. Человек независимый в суждениях. Любит свою семью, детей и животных. Способный, умный, образованный, интеллигентный, но в душе склонен к лени. Обладает хорошим чувством юмора.

**Огромное СПАСИБО моему гамму! Сергей, без тебя я бы никогда не разобралась с названиями!

Держа перед собой факел, Гарри обошёл небольшое помещение хранилища. Постоянно щурясь, юноша внимательно вглядывался во мрак и осматривал стены с потолком. Он потратил несколько минут, чтобы окончательно убедиться в том, что сейф пуст, если не считать толстого слоя пыли и паутины по углам.

Поттер закрепил факел в держателе справа от двери и прислонился к ней спиной. В голове зазвучал уже знакомый смех. И зачем он послушал этого неизвестного и сунулся сюда?! Ведь если тот помог войти в замок, это ещё не значит, что ему можно доверять. Парню и в голову не пришло воспротивиться приказу спуститься в сейф. Голос казался таким родным и знакомым… Неужели это плод его воображения и он просто сошёл с ума?

«Сошёл с ума? Могу тебе это устроить!»

Гарри застонал и медленно сполз на пол. Обхватив колени руками и положив на них голову, он едва слышно прошептал:

— Кто ты?

«Я уже говорил, — голос невидимого собеседника звучал обиженно, — что являюсь твоим фамильяром. И можешь не говорить вслух — я слышу все твои мысли».

«Как?!»

«Помоги мне Великий Мерлин! — снова запричитал голос. — Тебе хоть что-нибудь известно о фамильярах? Можешь не отвечать — и так знаю, что нет. И твоя вездесущая подруга далеко, а то сразу бы тебе всё объяснила».

— А ты не можешь?

«Могу, — обречённо отозвался собеседник. — Только рассказывать очевидные вещи про самого себя мне пока не приходилось. Твоё воспитание в детстве было отвратительным, школьное — чуть лучше, но это не воспитание наследника рода, и уж тем более — его главы. Мне многому предстоит тебя научить, прежде чем твои манеры, поведение, речь, и самое важное — знания, станут соответствовать твоему нынешнему статусу».

«За что мне всё это?..»

«Хороший вопрос, но я не знаю на него ответа. Знаю лишь, что тебя избрали Силы, чьё решение не отменить ни простому смертному, ни магу, ни богу. Но к этому мы ещё вернёмся. Что ж, юный лорд, позволь представиться».

Родовой перстень засветился мягким красным светом. Гарри поднёс руку поближе и увидел, что дракончик в камне начал кружиться. Затем он резко остановился, подобрался, как кот перед прыжком и… вылетел из рубина. Сначала дракон был размером с небольшую птицу и походил на красного призрака. Потом последовала неяркая вспышка — и в центре сейфа уже красуется настоящий китайский красный дракон: длинное изящное гибкое тело, прямоугольная мордочка и слегка вьющиеся усы — вибриссы, короткие лапы с изогнутыми когтями и длинный хвост, весь усеянный шипами. В неярком свете факела чешуя переливалась всеми цветами радуги. Гарри на мгновение показалось, что он видит увеличенную иллюстрацию из книги о драконах. Фамильяр парил в воздухе, сворачиваясь кольцами. Гарри заворожённо следил за ним, а его сердце наполнялось непонятно откуда взявшимся ликованием.

«Фамильяры — это волшебные духи или существа, служащие магу и оберегающие его. Они связаны с хозяином магически и духовно. Существует два вида фамильяров — индивидуальные и родовые. Индивидуальные фамильяры связаны только с одним волшебником, служат только ему и умирают вместе с ним. Родовые же служат всей семье. Они подчиняются главе рода, а после его смерти при помощи родовых перстней привязываются к наследнику. Последние четырнадцать лет я терпеливо ждал твоего прихода, мой лорд».

Фамильяр уменьшился до размеров кошки и подлетел вплотную к лицу Гарри. Зависнув в воздухе, он склонил голову набок, пронзил оцепеневшего юношу внимательным взглядом серых глаз, издал протяжный рык и, резко сорвавшись с места, начал кружиться по всему сейфу, демонстрируя фигуры высшего пилотажа.

«Свобода! Ты даже представить себе не можешь, каково сидеть в этом камешке в одиночестве! Мои бедные косточки так устали: там так тесно! И поговорить не с кем…»

— А ты хоть когда-нибудь вслух разговариваешь?

Дракончик мгновенно остановился.

«Я — дракон! — недовольно буркнул он. — Я физически не могу освоить человеческую речь! Ты должен это знать, учитывая то количество книг, которые Гермиона заставила тебя прочитать перед первым заданием Турнира Трёх Волшебников. Очевидно, в одно ухо влетело, из другого вылетело», — саркастично подметил фамильяр.

Гарри потупился и едва слышно прошептал: «Извините». В ответ дракончик довольно рыкнул.

«На будущее: я необычный дракон. Родовые фамильяры изначально не являются живыми магическими существами. Мы создаёмся по их образу и подобию. Как дракон я могу дышать огнём и летать, но моя кровь не имеет никаких волшебных свойств. Могу поговорить с другими драконами, но использовать их магию у меня получается не очень хорошо. Ещё могу быть любого размера, становиться видимым только Лорду, в еде не нуждаюсь. Я больше материальный дух…»

«Кто?»

«Мерлин! — фамильяр снова рыкнул, на этот раз злобно, стал совсем маленьким и свернулся кольцом на колене у парня. Подперев голову кончиком хвоста, он продолжил: — Ты — как чистый холст перед художником: что рисовать — знаешь, а откуда начать — не представляешь. Если бы твоим воспитанием занимался отец, вопросов было бы меньше… Объяснять сложные магические ритуалы без должной подготовки — всё равно, что заставить трёхлетнего ребёнка читать медицинский справочник. Тебе обязательно знать ответ сейчас?»

— Э… не знаю…

«Думаю, это может подождать. У нас с тобой есть более серьезные темы, которые не терпят отлагательств. Тебе наверно интересно, почему я заставил тебя спуститься в этот сейф?»

— Ещё бы! — мгновенно вскинулся Гарри. — Особенно интересно, почему у меня даже не возникло желания сопротивляться!

«Инстинкты, — загадочным тоном пробасил дракон. — Ты доверяешь мне на столь глубоком ментальном уровне, что даже не можешь помыслить о том, что я могу предать».

— А если…

«Никаких «если»! Запомни раз и навсегда: я — часть тебя, порождение твоей магии и воли. Я не могу предать тебя, уйти или просто исчезнуть. Я буду сопровождать тебя до конца твоих дней, а затем буду связан с твоим наследником. Я неотделим от тебя. Поэтому знаю о тебе всё: как ты рос, что знаешь и умеешь, кого любишь, чем живёшь. Мне ясны все твои мотивы и поступки. Фамильяр не ищет причин, он ищет действия. Я сделаю всё, что ты скажешь, и тебе даже не придётся об этом просить — достаточно лишь одной мысли. О да, я знаю их все. Однако это не мешает мне иметь собственный разум и своё мнение. Оно тебе пригодится, мой лорд, поверь мне на слово. Я всегда приду тебе на помощь, будь то совет или битва. Я сила, мощь и знания твоих предков. Я храню ТВОЁ наследие. Тебе же остаётся только слушать и учиться. А потом уже я буду учиться у тебя».

Гарри несколько минут размышлял над словами дракончика. Если верить словам фамильяра, то в его лице он обрел преданного и верного спутника, советника на всю жизнь. Однако ему не нравилось, что от этого создания не может укрыться ни одна его мысль. Гарри нервировало это ощущение. Снейп долго пытался научить его блокировать свой разум от постороннего вмешательства…

«Я не посторонний», — голосом обиженного ребёнка возразил фамильяр. Юноша не смог скрыть улыбку.

— Пока мне трудно воспринимать тебя, как часть себя.

«Научишься», — смеясь, ответил дракон.

— Ладно. Если мне предстоит провести с тобой всю жизнь, то ответь на вопрос: как тебя зовут?

«Имя? И это всё, что тебя сейчас интересует? — голос дракона звучал изумлённо. — У меня было много имен. Каждый лорд Поттер звал меня так, как ему хотелось».

— А как бы тебе самому хотелось, чтобы я тебя называл?

«Весьма интересный вопрос. Мне его уже задавали, и каждый раз я находил ответ в глубине подсознания Лорда».

— И?..

«Дай подумать. Твоё подсознание предлагает множество вариантов, и каждый мне по-своему импонирует, — фамильяр на пару минут умолк. — Да, думаю, этот будет лучшим. Зови меня Эрмит. Это переводится с французского как отшельник», — ответил он, предвосхищая вопрос.

— Почему именно отшельник? — не понял юноша.

«Позже узнаешь…»

— Хорошо, — легко согласился Гарри. — Так может, всё-таки объяснишь, чем примечателен этот пустой сейф?

«Не сердись, — примирительно сказал дракон, — этот сейф не пуст. В центре комнаты стоит зачарованный сундук, который можно увидеть только после просьбы лорда Поттера. В нём находятся очень ценные артефакты, поэтому такая предосторожность просто необходима. Вообще-то сундуку положено находиться в одном из хранилищ родового замка, но когда твой стихийный выброс нарушил защитные барьеры, Джеймс счёл необходимым временно перенести семейную ценность в банк. Конечно, абсолютная сохранность сундука здесь под вопросом, но твой отец решил держать тебя подальше от семейных реликвий. Этот сейф создавался специально для подобных случаев».

— Каких случаев?

«Лили уже говорила, что они не смогли установить причину стихийного выброса. Это не так, просто твоей матери и многим другим её знать нежелательно. Джеймс имел неосторожность оставить один из этих артефактов в детской. Я не знаю, каким образом, но ты сумел до него дотянуться. Выброс был результатом твоего с ним соприкосновения».

— И что… что это значит?..

«Это значит, что твоя магия отличается от магии предыдущих лордов. Не бойся, Поттеры многие столетия ожидали твоего рождения. Ты даже не представляешь, какой силой наделён…»

— Это как-то связано с тем пророчеством из Отдела Тайн? — с замиранием сердца спросил Гарри.

«Нет, — Эрмит покачал головой. — Пророчество, о котором тебе рассказал Альбус Дамблдор, весьма туманно и неточно... «и Тёмный Лорд отметит его как равного себе»… Этот шрам, — хвост дракона указал на лоб юноши, — не метка Волдеморта. Он никогда не будет равен тебе».

Чтобы осмыслить эти слова, юноше потребовалось несколько минут.

— Опять загадки и недомолвки…

«Только не думай, что я, как Дамблдор, — дракон явно обиделся, — просто я не могу рассказать тебе всё сейчас — ты неверно истолкуешь».

— Я не маленький ребенок!

Гарри со злости ударил кулаком по колену. Эрмит едва успел увернуться и предпочёл от греха подальше слететь на пол.

«Возможно, ты прав. Но ты не имеешь права на ошибку, мой лорд».

— Ты можешь говорить яснее?!

«Яснее?!» — дракончик рассерженно рыкнул и смерил подростка грозным взглядом, под которым тот моментально сжался. Довольный произведённым эффектом, фамильяр продолжил: «Во-первых, ты ведёшь себя как избалованная кисейная барышня, которую лишили любимых конфет. Соберись, ты — лорд Поттер! Во-вторых, чтобы говорить, как ты выразился, яснее, необходимо, чтобы ты обладал хоть каким-нибудь багажом знаний. А у тебя их нет! И, в-третьих, наберись терпения! Единственное, что ты сейчас можешь сделать — учиться! Прилежно, старательно учиться!»

— Чему я должен учиться?! Я и так учусь в Хогвартсе! И прекрати читать нотации, мне и директора хватает! Ты ещё скажи, что на мне лежит большая ответственность за судьбу этого мира!

«На тебе лежит не ответственность, — мягко поправил его дракон, — а Сила. Только Сила и Магия. Больше ничего. Гермиона тоже отмечена Ими. И вы должны научиться их использовать, подчинять себе. Иначе утянете весь этот мир в такую пропасть, что ад покажется раем… Да, вам придётся отвечать за этот мир, за его судьбу. Но кто, если не вы? Кому ты можешь это доверить? Дамблдору? Волдеморту? Нет, ты им не доверяешь, а последнего так вообще ненавидишь. Своей матери? Ты не захочешь обрекать её на эту участь. Кому-то постороннему? Несомненно, мудрому и непредвзятому, но кто сказал, что под этим бременем он не изменит себе? Так что, если на тебе лежит бремя, оно только твоё. И, увы, я говорю не о бремени этого пророчества. Но об этом позже…»

— Опять… Почему я не могу быть обычным подростком?..

Ну что ещё этому миру от него нужно?! У Дурслей он пожил, Волдеморта уничтожить должен, вокруг него гибнут друзья и близкие, а от него опять что-то требуют! Как ему уже это надоело! С ним носятся, как с хрустальной вазой, шагу не дают ступить, твердят о надеждах, возложенных на него самой Судьбой. А как порой хочется послать эту наглую дамочку куда подальше!

«А кто, если не ты?» — раздался выжидательный голос Эрмита.

Куда его подталкивает фамильяр? Чего от него ждёт?

«Не смирись, а прими то, что на тебя возложено, — грустным голосом сказал дракончик. — Это сложно, порой невыполнимо, но иного пути у тебя нет. Нет! Ты избран. Неважно кем — это было желание Высших сил. А их об этом спрашивать не принято, и уж тем более — противиться. Ты можешь терзаться, метаться из угла в угол, уничтожить себя... Но если погибнешь, твое место не займет никто! Никто! Теперь понимаешь? Избранный бывает единственным, ему нет замены! Каждый выдающийся маг избран! В этом поверь мне на слово. И Гермиона тоже избрана. Жаль, что ваша судьба будет общей. Кстати, избранные не только решают судьбу войн — они совершают открытия, изобретают, творят шедевры. Для этого тоже надо быть отмеченным Силой, например, как Альберт Эйнштейн или Леонардо да Винчи».

— Это точно?.. Вдруг вы все ошибаетесь?..

«Нет, я не ошибаюсь. А вот Дамблдор, скорее всего, ошибается, поскольку, как я полагаю, то пророчество не о тебе. И сейчас, когда я смотрю на тебя и чувствую твою магию, пока ещё спящую, у меня не возникает ни малейших сомнений, что ты Избран. Шрам на твоём лбу — очередное тому доказательство. Это не молния, как все привыкли считать, это руна Соулу — символ и олицетворение великой Силы. Принесёт она Добро или Зло — полностью зависит от тебя. Ты сможешь то, что одни назовут великим Ужасом и проявлением Хаоса, а другие — Чудом и Божьей благодатью. Однако ничто в этом мире не даётся просто так. Чем больше у тебя власти, тем больше твоя ответственность. Ты избран, потому что чист душой. Поэтому перестань вопрошать «почему я». Главный вопрос: «Зачем?». Только когда ты узнаешь на него ответ, всё обретёт смысл».

Эрмит долго наблюдал за Гарри: юноша обхватил голову руками и нервно постукивал ногой. Фамильяр не пытался прочесть его мысли. И так было понятно, что тот в смятении. Это были самые нервные минуты в жизни дракончика. Если Гарри сделает неверный выбор и не захочет следовать своей Судьбе, жертва Джеймса будет напрасной…

— И что мне теперь делать?

Дракончик с большим трудом подавил желание мысленно закричать от радости.

«Как я уже говорил: учиться, учиться и ещё раз учиться! Твой потенциал огромен, а вот желание учиться, увы, намного меньше, но присутствуют упорство и ум. К сожалению, чтобы стать сильным волшебником, этого недостаточно: нужны средства, артефакты и наставники. И, в первую очередь, потребуется сундук и его содержимое».

— Сейф по-прежнему пуст…

«Просто попроси сундук показаться».

— Покажись мне, — неуверенно сказал Гарри.

Белая вспышка осветила сейф, после чего появился тот самый сундук и несколько факелов на стенах.

«Открывай!» — весело призвал дракон.

Сундук был кованым, отделан костью и драгоценными камнями, которые складывались в очень замысловатый травянистый узор. Внутри обнаружились четыре вещи, лежавшие на чёрном бархате: песочные часы, книга и две волшебных палочки.

«Часы Безвременья, Книга Души, палочки первых лорда и леди Поттер».

— И что из этого стало причиной того стихийного выброса?

«Книга».

— А почему — мне ещё рано знать?

«Догадливый, — Эрмит рассмеялся. — Это специфический артефакт, к изучению которого по возвращении в замок ты немедленно приступишь. А сейчас попробуй взять одну из палочек. Любую — это близнецы. Если раньше у тебя была палочка — сестра палочки Волдеморта, потому что в них были одинаковые сердцевины, то у этих палочек абсолютно идентичны и сердцевины, и оболочки».

— А моя старая палочка?

«Как бы ты её не любил, она тебе уже не подходит».

Гарри мгновенно сник и без особого энтузиазма уставился на кандидаток на замену. Внешне обе палочки были абсолютно одинаковыми. Сделаны они были из какой-то чёрной кости, переливающейся всеми оттенками радуги, а по всей длине шёл дивный узор, изображающий то ли бой, то ли танец многочисленных магических животных. Сначала юноша с восхищением их рассматривал, а потом взял одну из них.

Сначала по телу разлилась пьянящая волна Силы и Магии, а потом пошла обратно в палочки, захватив с собой Силу Гарри. Парню показалось, что из него высасывают всю жизненную энергию — будто его укусил энергетический вампир, вознамерившийся выпить всё до последней капли. Перстень на руке раскалился. Всё закончилось внезапно. Гарри чувствовал себя чрезмерно уставшим, зато Эрмит торжествовал.

«Всё произошло так, как должно! Они твои, и теперь любая из них будет служить тебе верой и правдой. Ты соединил свою магию с магией палочек. Теперь это не просто проводник, позволяющий излить магию волшебника во внешний мир, это часть твоей магии! Палочки будут слушаться только тебя, и никто не сможет их отобрать, ибо одна из них появится в твоей руке по первому требованию».

Гарри с недоверием посмотрел на палочку в своей руке и снова положил её в сундук, решив проверить слова дракона. Он даже не успел додумать, как неярко засветившаяся красным палочка оказалась у него в ладони, а Эрмит засмеялся. Юноша ухмыльнулся.

— То есть, никакие разоружающие заклинания мне теперь не страшны?

«Верно подмечено».

Гарри присмотрелся к своим новым палочкам повнимательнее. Его взгляд притягивала гравировка. Здесь было множество самых разных существ, начиная от драконов и заканчивая русалками и рыбами. Узор был очень необычен. Парень не знал, как мастер сумел добиться, чтобы одно животное как бы являлось продолжением другого…

«Нам пора», — голос дракона выдернул Гарри из раздумий.

— Что делать с сундуком?

«Положи на него руку и пожелай, чтобы он оказался в замке на своём законном месте».

— Гарри! — после тихих подземелий банка голос Гермионы прозвучал слишком громко.

Поттер нервно огляделся: спасительная дверь малой голубой гостиной была не так уж и далеко. Гермиона мгновенно оказалась рядом с другом. Весь её вид говорил о том, что сейчас его будут допрашивать с особым пристрастием.

— Родители уже дома?

— Нет, — ухмыльнулась девушка. — Что ты делал в том сейфе?

— Знаешь, — загадочно протянул юноша, — пусть это лучше останется между мной и сейфом…

Гарри медленными шагами продвигался к желанному выходу, с опаской поглядывая на Гермиону, которая сейчас чем-то напоминала разгневанную Молли Уизли. Для полного сходства не хватало фартука и сковородки.

— Маме только не говори! — на одном дыхании выпалил парень и выскочил за дверь.

— Гарольд Джеймс Поттер!

* * *

Лорд Эдвард Гранд был юристом. И этим сказано всё: подозрительный, бойкий, умный, острый на язык... Хотя родители были против этой профессии, он уже тогда мог настоять на своём. Он не любил проигрывать, но это было неизбежно. Тем не менее, его очень уважали в высших кругах, хотя его семья уже не имела былого влияния и заметно обеднела.

Всё изменила война с Гриндевальдом. Нет, его семья предпочла соблюдать нейтралитет. За что после победы Дамблдора и поплатилась: множество ложных обвинений в сотрудничестве и пособничестве тёмной стороне, клевета друзей и знакомых… Когда удалось отбиться от нападок Министерства, большая часть состояния уже канула в Лету: взятки, конфискации, многочисленные проверки, и в результате средства семьи осели в личных сейфах служащих Министерства. К тому же во время военных действий пострадали три имения в разных странах Европы, и восстановлению они не подлежали, да и покупателей на землю тоже не нашлось. Сейчас от когда-то величественных замков остались одни руины. Хотя все обвинения и были признаны ложными, репутация семьи всё равно оказалась безвозвратно погублена.

Их общественное влияние ослабло. Даже его отец — признанный целитель, погибший от рук Пожирателей смерти, не смог исправить ситуацию. Сейчас этим занимался он сам, хотя и понимал всю бесполезность своих намерений: у него не было наследников, да и быть не может. Сказались последствия знакомства с одной пылкой иностранной ведьмой. Та оказалась весьма злопамятной и в совершенстве наводила порчу. Хотя их роман и подошёл к концу, отпускать его она не желала. В конце концов, он хлопнул дверью и зарёкся иметь дело с русскими волшебницами. Это были не ведьмы, а дьяволицы во плоти. Но до чего же страстные!

Несмотря на профессию, Эдвард Гранд был неисправимым романтиком. Он был уверен, что хочет прожить всю жизнь с любимой женщиной и вырастить ребенка, пусть и не родного. Он когда-то даже в запале поклялся в этом перед матерью. Проблема была в отсутствии этой самой любимой женщины. Пока он так и не встретил той достойной, и уже вряд ли дождётся счастья.

Магическое усыновление без жены невозможно. Матушка часто ему навязывала ту или иную пассию в надежде, что сын одумается. Но Эдвард Гранд бросал вызов многолетним догматам волшебного мира и не желал жениться без любви. Вдовствующая Элизабет Гранд отказывалась признать поражение, из-за чего ссоры с сыном стали привычным воскресным семейным ритуалом, и постоянно сетовала на то, что не смогла в свое время уговорить мужа на рождение второго ребёнка.

Как бы то ни было, Эдвард Гранд почти смирился с тем, что станет последним представителем своего рода. Скорее всего, остатки когда-то неплохого состояния получит какой-нибудь дальний родственник, а титул… Кому из чистокровных волшебников нужен титул лорда Гранда, если от него больше проблем, чем пользы?

Однако вчера Эдвард получил прелюбопытнейшие известия от одного из своих многочисленных осведомителей. И хотя для того, чтобы выяснить всю подноготную судебного дела, которое он сейчас вёл, пришлось задействовать свои связи, эти сведения носили сугубо личный характер. Кто-то собирает досье на род Грандов, особенно интересуясь одной из исчезнувших ветвей — Гранд де Бурже. Судя по аккуратности и осторожности, этим занимались гоблины. Это могло означать только одно: появился наследник этой исчезнувшей, как все считали, фамилии. Следовательно, наследник появился и у него…

Из размышлений его вывело сообщение секретарши о том, что прибыл очередной клиент. По дороге из комнаты отдыха в рабочий кабинет мужчина отчаянно пытался припомнить, кому мог назначить встречу…

В кабинете он увидел двоих — мужчину и женщину. Оба вполне могли сойти за счастливую семейную пару, если бы не одно «но» — в кресле восседала Лили Поттер. Мужчину Эдвард опознать не смог.

Лили оценивающе посмотрела на хозяина кабинета. Высокий, статный мужчина средних лет с мягкими чертами лица, тёмно-голубыми глазами и волосами до плеч, которые поддерживает золотой ободок. Одет в дорогую чёрную мантию, из-под которой виднеются тёмно-синие рубашка и брюки. Обувь начищена до зеркального блеска, а на одежде ни единой складочки. «Педант», — единодушно решили Лили и Джеральд.

Гости поднялись навстречу Эдварду.

— Леди Поттер, — Гранд поцеловал протянутую руку. — Признаться, удивлён вашим визитом. Что привело вас ко мне?

— Рекомендации и слава лучшего юриста магической Англии, лорд Гранд. Позвольте представить вам моего спутника и друга семьи Джеральда Грейнджера, — мужчины обменялись рукопожатиями.

После традиционной чашки горячего чая Лили хитро улыбнулась.

— У меня есть для вас деловое предложение, лорд Гранд.

Одинокий Гарри Поттер в библиотеке — очень редкое зрелище. Обычно его и Рона Уизли туда чуть ли не силком затаскивала Гермиона Грейнджер. Однако последние несколько дней обитатели фамильного замка Поттеров могли наблюдать это явление едва ли не чаще, чем восход солнца. Поначалу Гермиона решила, что лучший друг наконец-то взялся за ум и решил самостоятельно сделать летнее домашнее задание заранее, а не как обычно — в последнюю неделю каникул, руководствуясь её собственными записями. Однако когда она внимательно изучила обложки книг, её ожидало новое потрясение. Зачем парню «Древние руны: всё, чего вы не знали и боялись спросить» и «Карманный справочник обо всех рунах мира»?

Первые три дня Гермиона настойчиво выспрашивала у Гарри, не заболел ли он, ибо с чего это у него проснулось рвение к учёбе. И все три дня тот темнил. То «мне просто интересно», то «наткнулся в книге по защите на любопытное заклинание», и ещё прорва подобных отговорок. И выработанное за годы их дружбы чутьё на ложь и недомолвки подсказывало девушке — Гарри от неё что-то скрывает. Что-то, связанное с тем сейфом номер… кстати, какой там был номер?

Гермиона очень удивилась, когда поняла, что не может рассказать Лили о походе Гарри в тот сейф. И всё это было связано с контрактом на покровительство. Там был особый пункт о неразглашении тайны. Тогда она подумала, что просто не сможет выдать семейные секреты Поттеров. Однако день поиска в юридическом справочнике, и — вуаля: степень неразглашения прямо или косвенно определяется главой рода. Гарри просил не говорить родителям — и она не может ничего рассказать даже Лили. Что же было в том сейфе? Гермиона пыталась пару раз завести разговор на эту тему, но парень словно в рот воды набрал. Девушке ничего не оставалось, кроме как занять чисто слизеринскую позицию — наблюдать и выжидать.

Последние несколько дней Лили Поттер появлялась только на общих завтраках и при самом удачном раскладе вываливалась из камина ближе к полуночи. А на все вопросы заявила, что решает семейные проблемы и вскоре всё расскажет. Однако это не мешало ей оставлять Гарри и Гермионе домашние задания — например, прочесть и законспектировать некоторые полезные, по её мнению, книги. Ребята занимались этим вместе с завтрака до обеда. Чаще всего Гермиона просто рассказывала или объясняла Гарри материал. Большую часть рекомендованной миссис Поттер литературы она уже изучила в Хогвартсе. Джеральд Грейнджер тоже засел в библиотеке — читал книги по Истории магии. А после обеда у подростков было недолгое занятие с Крюкохватом в банке — гоблин преподавал им основы экономики и финансового дела.

Перед ужином ребята обычно гуляли или навещали семейство Уизли. Молли по-прежнему была в больнице, а вот Артура несколько дней назад выписали, рекомендовав постельный режим. Нора ожила, обстановка перестала быть столь удручающей, но прежнего уюта и тепла, увы, не наблюдалось. Гарри уже не раз предлагал Рону и Джинни погостить у него, но те отказывались покидать семью. А тем временем Лили Поттер умудрилась провернуть ещё одну аферу за спиной сына: из спонсора магазина «Ужастики Умников Уизли» Гарри превратился в партнёра с долей в двадцать процентов. Когда она это успела и почему на это согласились близнецы, так и осталось тайной за семью печатями.

Оставшееся свободное время Гарри посвящал Древним рунам, а Гермиона просто изучала библиотеку Поттеров. Та была лучше школьной как по количеству книг, так и по разнообразию. Эффи объяснил, что каждый глава рода стремился собрать как можно больше литературы по интересующей его области. Например, Эдвард Поттер, живший в семнадцатом веке, посвятил жизнь изучению магических трав и растений. Так в замке появилась оранжерея и отдельный стеллаж с книгами по травологии. А поскольку после него никто из семьи не занимался этой наукой столь рьяно, Гермиона нашла всего пять книг, датированных позже, чем тысяча шестьсот девяносто третьим годом. Зато у Поттеров была очень богатая подборка книг по Тёмным Искусствам, Защитным и Охранным чарам и, как это ни странно, зельеварению. Здесь были свежие журналы и вестники, старинные книги и новые брошюры. Одним словом, рай для зельевара. Ещё девушка очень удивилась, обнаружив небольшой стеллаж с шедеврами магловской литературы: Шекспир, Джейн Остин, Вальтер Скотт, Александр Дюма–старший, и даже Толстой и Достоевский! Там же затесалось несколько учебников по химии и физике; особенно затёртым — чуть ли не до дыр — выглядел том по теории относительности Эйнштейна.

Но больше всего Гермиону заинтересовали сказки. Сказки волшебников. Если маглы рассказывают своим детям о прекрасных принцессах, смелых рыцарях и добрых феях, то что тогда в юности читают маги? И если большая часть героев сказок магловского мира имеет прототип в магическом (взять хотя бы ту же русалочку или Белоснежку), то откуда волшебники берут свои?

Внимательно просмотрев корешки, Гермиона выбрала самую потрёпанную книгу. Что ж, сегодняшний вечер она проведет в компании сказок барда Бидля… Бросив очередной пытливый взгляд на Поттера, который сидел за столом в самом дальнем углу, девушка удалилась в свою комнату. Перед Гарри тут же возник Эрмит и улёгся на одну из закрытых книг.

— Может, — жалобно протянул юноша, — все-таки рассказать Гермионе?

«Ещё чего! Она же не успокоится, пока не докопается до истины, и в итоге всё сделает за тебя!»

— Но я в рунах вообще ничего не понимаю! Она уже не первый день на меня волком смотрит, и каждый раз рвётся проверить температуру!

«Сколько раз тебе повторять — ты до всего должен дойти САМ!»

— Но в этих книгах нет ничего даже отдалённо похожего!

«Значит, плохо ищешь!»

Гарри злобно посмотрел на фамильяра и со вздохом открыл очередной справочник. Причина интереса к рунам была проста — ему до смерти надоел Эрмит.

Как только парень вернулся из банка, дракончик заставил его изучить семейные реликвии. И если с палочками всё было более-менее понятно, то что делать с Книгой Души и Часами Безвременья он не представлял. Повертев оба артефакта в руках, Гарри решил начать с Книги, чему Эрмит несказанно обрадовался.

Древняя книга в простой кожаной обложке на поверку оказалась пустой, вызвав не очень радостные ассоциации с дневником Тома Реддла. Применив старый проверенный метод, а именно, написав: «Привет. Меня зовут Гарри Поттер», — юноша с удивлением наблюдал за появлением на первой странице непонятных ему рун.

Сначала задача их расшифровки показалась ему не такой уж и сложной — Гермиона ему не откажет, особенно если очень хорошо попросить и намекнуть на уникальность текста или книги. Но Эрмиту эта мысль не понравилась. Стоило Гарри лишь сделать попытку подойти к подруге с подобными намерениями, как фамильяр начинал мысленно «громко» распевать песенки весьма похабного содержания. В результате Поттер моментально становился пунцовым и начинал заикаться. А когда юноша решил отложить перевод текста, пытка повторилась. И те же песенки Эрмит напевал, если Гарри хотел прервать работу. Через три дня парень готов был лезть на стенку, лишь бы фамильяр заткнулся. Как итог — пришлось обложиться книгами по рунам.

Но вскоре Гарри столкнулся с другой проблемой: текст был непереводим. Он даже одолжил конспекты Гермионы — никакого эффекта. Некоторые руны, использованные в книге, вообще отсутствовали в справочниках, а те, что были, отказывались складываться хотя бы в отдалённое подобие слов, не говоря уже о связном по смыслу тексте. Но Эрмит упорно утверждал, что Гарри может и должен перевести Книгу Души сам.

От отчаяния вчера Гарри пристально изучил Часы. Они напоминали Маховик Времени, который использовала Гермиона на третьем курсе, только песок в них был голубой. И всё. Во времени они не переносили, только отмеряли ровно семь минут и три секунды. И никаких надписей или рисунков на металлической оправе. Одним словом, ничего. Пришлось вернуться к Книге.

«Знаешь, на сегодня с тебя достаточно рун».

Поттер не смог скрыть вздоха облегчения.

«Но вечер только начинается, — лукаво добавил дракончик. — Поэтому сегодня будешь медитировать».

— Опять… — Гарри в изнеможении опустил голову на стол.

Уже через полчаса он сидел в своём кабинете с наглухо задёрнутыми шторами, которые не пропускали ни единого лучика света, и гипнотизировал взглядом горящую свечу.

«Гарри! Сосредоточься!».

— Твои замечания мне мешают.

«Если бы ты думал только о пламени, я бы молчал».

Эрмит постоянно требовал, чтобы юноша сосредоточился на пламени — как оно горит и светится. У Гарри это получалось плохо. Поттер никогда не предполагал, что «не думать» — это так сложно: уже через пару минут его мысли уносились куда-то далеко. Но из раза в раз получалось всё лучше и лучше — сегодня о Гермионе он вспомнил только через десять минут.

«Спокойствие, только спокойствие».

Одарив дракона, обвившего ножку подсвечника, злобным взглядом, парень, повинуясь мгновенному порыву раздражения, загасил пламя.

Эрмит был недоволен. И это ещё мягко сказано. Гарри являлся ярким представителем львиного факультета — импульсивен и несдержан. Казалось, для юноши существуют только два состояния — возбуждённое и депрессивное, а золотой середины — спокойствия — ему никогда не постичь. Фамильяр знал, что хозяину необходимо научиться работать с Книгой и Часами, и не мог допустить небрежного обращения с тонкой материей.

«Кстати, заканчивай разговаривать со мной вслух, а то со стороны можно подумать, что ты ведёшь беседы с самим собой. Соскучился по статьям Риты Скитер в «Ежедневном пророке»?»

— Как ты догадался? — съязвил в ответ Гарри.

«Привыкай общаться мысленно! — в который раз за прошедшие дни повторил Эрмит. — Если не начнёшь сам, я приму меры. Тебе же понравились те песенки, правда?»

Парень мгновенно покраснел.

«Как же мне всё это надоело! Лучше сделать так, как ты говоришь, чем слушать… такое!»

«Хороший мальчик, — довольно промурлыкал фамильяр. — А теперь продолжаем упражнение».

Один выдох — и огненное дыхание дракона снова заставляет свечу гореть. А Гарри устремляет на неё недовольный взгляд зелёных глаз.

Юноша старался смотреть только на пламя и думать исключительно об огне. Игнорировать колкие выпады Эрмита у него получалось далеко не всегда, но дракончик быстро напоминал ему об упражнении. Гарри старался сохранять спокойствие, хотя в его жизни появилось слишком много раздражающих факторов. Из-за Эрмита он ложился спать часа в два ночи, поскольку фамильяр постоянно следил за тем, чтобы подопечный добросовестно выполнял задания матери, и попутно нагружал его кучей советов и ещё большим ворохом литературы. Гарри никогда ещё не учился так много и никогда столько не читал. За эти две недели он узнал больше, чем за пять лет в Хогвартсе.

Вскоре парень устало откинулся на спинку кресла и сам не заметил, как уснул. Эрмит попытался было его разбудить, но поняв, как утомился хозяин, оставил того в покое.

Дверь медленно открылась. Лили Поттер внимательно осмотрела тёмный кабинет. На коричнево-бежевых стенах плясали редкие отсветы от единственной горящей свечи. Большое окно во всю стену наглухо закрыто тяжёлыми шторами. Удобный диван для посетителей, где разложено несколько книг. Письменный стол из красного дерева, отделанный металлом, весь завален кипами бумаг вперемешку с перьями, чернильницами и прочей мелочью. За ним в большом кожаном кресле спит её сын. Лили улыбнулась: её в последнее время почти не бывает дома, поэтому у них с Гарри редко получается провести хотя бы вечер вместе и поговорить по душам. Это неправильно, но пока необходимо.

Лили вошла и тихо закрыла дверь.

— Гарри, — мягко позвала женщина, садясь на подлокотник кресла и отбрасывая прядки со лба сына.

— Мама, — юноша открыл глаза и улыбнулся.

— Просыпайся, солнце. Я хочу тебя кое-кому представить.

— Кому? — Гарри потянулся и сладко зевнул.

— Его имя Эдвард Гранд.

Весь сон с парня как рукой сняло.

— Гранд? Это родственник Гермионы?

— Он самый, но Эдвард здесь по другому вопросу.

— Ты о чём?

— Видишь ли, мой дорогой, — Лили лукаво улыбнулась, — Эдвард Гранд — известный юрист…

«Хм, мне это нравится», — довольно пробормотал Эрмит.

* * *

Несомненно, магические способы перемещения имели некоторые преимущества перед магловскими: быстрее, доступнее, никаких очередей за билетами или толкотни, как, например, в метро. Но все достоинства перекрываются одним существенным недостатком: после таких путешествий вам всегда становится плохо.

Головокружение, тошнота и подкашивающие ноги — явный признак перемещения по каминной сети. Учащённое дыхание, ощущение, что вас пропихнули через тонкий резиновый шланг — поздравляю вас с удачной трансгрессией! Только не забудьте убедиться, что вас не расщепило! Выглядите так, словно вас только что потрепал ураган, а после жёсткого удара о землю на коленях появилась пара синяков — позаботьтесь, чтобы использованный портал не попал в руки к маглам. А если ваш водитель — Эрни Прэнг, не советую брать у кондуктора какао — вряд ли вам доведётся насладиться вкусом любимого напитка.

Из всех способов магического перемещения Гарри нравились только мётлы. Многие из тех, кто видел его игру в квиддич, говорили, что парень будто родился в воздухе, как и его отец. Полёты всегда доставляли ему истинное удовольствие, даря ощущение лёгкости и свободы. Однако для того, чтобы попасть в Министерство магии, Лили Поттер выбрала летучий порох.

Покружившись в зелёном вихре, Гарри вывалился из позолоченного камина в Атриуме (хорошо, что их здесь много, а то не хватало для полного счастья ещё в кого-нибудь врезаться). Мгновенно оказавшийся рядом Эдвард Гранд успел подхватить юношу до того, как тот упал. Гарри быстро подошёл к матери, которая принялась очищать его мантию от сажи. Камин уже окружили авроры во главе с Кингсли, поэтому вокруг собралась довольно большая толпа зевак, и начали прибывать журналисты. Первая вспышка фотокамеры запечатлела выход из камина Гермионы Грейнджер. Как и Гарри, упасть ей не дал лорд Гранд. Гермиона слегка покраснела и поспешила освободиться от его объятий. На небольшом семейном совете они сошлись на том, что говорить Эдварду об их родстве пока не будут, отчего девушка каждый раз чувствовала себя в обществе адвоката неловко. Как только Лили привела её одежду в порядок, мракоборцы взяли прибывших в кольцо, и компания медленно направилась в сторону лифтов.

— Лили, ты не возражаешь, если перед заседанием Гарри и Гермиона встретятся с Амелией Боунс?

— Что?! — одновременно воскликнули все четверо.

— Понимаешь, — Кингсли старался не смотреть на миссис Поттер, — госпожа исполняющая обязанности Министра очень настаивает на встрече, причём именно до начала слушания, а не после.

«Не отпирайся, — тут же подал голос Эрмит. — Скорее всего, речь пойдёт об очень интересных вещах».

— Я пойду с сыном, — категорично отрезала Лили.

— Мадам Боунс подчеркнула, что желает видеть только Гарри и Гермиону…

— Мне плевать, что она желает! Я не собираюсь…

— Леди Поттер! — Эдвард осуждающе посмотрел на женщину. — Думаю, если Гарри и Гермиона посетят мадам Боунс, ничего плохого не случится. Уверен, что там они будут в полной безопасности. К тому же нам необходимо уладить ещё несколько вопросов, для чего их присутствие необязательно.

Лили вопросительно посмотрела на ребят: Гарри кивнул, а Гермиона старательно рассматривала свои туфли.

— Хорошо, — со вздохом согласилась женщина. — Но учти, Кингсли, отвечаешь за них головой!

У лифтов компания разделилась — Лили и Эдвард спустились на нижний уровень, а Гарри и Гермиона в сопровождении аврора поднялись наверх.

— Нас ведь не арестуют? — девушка с паникой в глазах посмотрела на Кингсли, пока они плутали по коридорам первого уровня.

— Гермиона, если бы вас хотели арестовать, то сделали бы это ещё после битвы в Отделе Тайн, — чернокожий волшебник искренне улыбнулся. — Поверь, мадам Боунс — умная и справедливая женщина.

— А что нам полагается за разгром одного из залов Отдела? — с подсказки Эрмита поинтересовался Гарри.

— По закону — год заключения в Азкабане, — буркнула девушка. — И это только за несанкционированное проникновение.

Вскоре Кингсли остановился перед неприметной дверью.

— Вам велено ждать здесь. Мадам Боунс скоро подойдёт.

Гермиона с грустью проводила взглядом удаляющегося аврора. Она никак не могла избавиться от дурного предчувствия. Гарри лишь покачал головой и открыл дверь.

— Похоже, Невилл, — раздался задорный голос Рона, — ты был прав.

* * *

— Эдвард! — воскликнула миссис Поттер, стоило золотым решёткам лифта закрыться. — Как это понимать?!

— Лили, она всё равно найдёт способ поговорить с ребятами. Я почти уверен, что это касается их приключений в Отделе Тайн.

— Тогда тем более…

— Нам никто не даст узнать подробностей! — закончил за неё адвокат. — С кем с кем, а с невыразимцами лучше не связываться. Особенно тебе.

* * *

В небольшой комнатке с большим круглым столом и огромным количеством кресел Гарри и Гермиона обнаружили Луну, Невилла, Рона и Джинни. Постояв на входе с минуту, Гермиона с видом мученицы устроилась рядом с Луной, а Гарри со злостью хлопнул дверью.

— И как вы тут оказались?

— За мной сегодня утром прибыл какой-то аврор, — пожал плечами Невилл, протягивая Гарри чашку с чаем. — Но бабушка не захотела меня никуда отпускать. В итоге она отправилась с нами, и сейчас устраивает разборки в Отделе Магического Правопорядка.

— Со мной та же история, только папы дома не было, — непривычно серьёзно сказала Луна. — Надеюсь, способ вернуть волосам нормальный цвет и свести с лица прыщи они найдут не слишком быстро.

— А нас с Роном забрали сразу, как только мы переступили порог Министерства. Чарли даже спорить не стал — их было слишком много.

— Судя по твоему печальному лицу, Гермиона, — осторожно начал Невилл, — у нас серьёзные неприятности.

Та согласно кивнула.

— После нашего приключения я решила заглянуть в справочник по магическим законам и узнать, что может грозить за нашу выходку. За незаконное проникновение в Отдел Тайн в нерабочее время полагается год заключения в Азкабане. За уничтожение или повреждение любого артефакта, находящегося там — от пяти лет.

— Если учесть, что мы взорвали не один стеллаж с пророчествами… — медленно пролепетала Джинни.

— …разбили половину Маховиков Времени… — Невилл.

— …уничтожили модель Солнечной системы… — Луна.

— …размазали по полу летающие мозги… — Рон.

— …и просто кидали заклинания без разбору направо и налево… — Гарри.

— …нам всем светит минимум пожизненно, — подвела итог Гермиона. — Я удивлена, что нас не арестовали прямо в Атриуме.

— Может, они решили, что во всем виноваты Пожиратели? — с отчаянием в голосе предположила Джинни.

— Нет, должны были задержать хотя бы до выяснения обстоятельств, — покачала головой Гермиона. — Конечно, стоило родителям подать прошение, нас бы сразу отпустили — мы же несовершеннолетние. Полагаю, нас всё-таки решили привлечь к суду…

— Ошибаетесь, мисс Грейнджер.

В комнату вошла пожилая женщина с короткой стрижкой. Подростки замерли. Она медленно осмотрела каждого через монокль, а потом убрала его в карман тёмно-красной мантии и задорно подмигнула Гермионе.

— Разрешите представиться — Амелия Боунс, временно исполняю обязанности Министра Магии Великобритании.

«Где твои манеры?!» — рыкнул Эрмит.

Его подопечный поспешно встал и пожал протянутую руку.

— Гарри Поттер.

Мадам Боунс фыркнула, чем окончательно дезориентировала ребят.

— Можете не представляться — я заочно знакома с каждым из вас.

«Гарри! — негодовал Эрмит. — Прекрати смотреть на неё, как на восьмое чудо света! И закрой рот!»

— Удивлены? — мадам Боунс едва сдерживала смех.

От её замечания ребята потупились и покраснели, что ещё больше развеселило Амелию. Она жестом пригласила всех сесть.

— Как я уже сказала, арестовывать вас, а уж тем более судить, никто не собирается.

После её слов все, кроме Гермионы, заметно расслабились. Только самая умная ученица Хогвартса продолжала пристально следить за всеми действиями временного Министра.

— Тогда, — медленно начала она, — зачем же вы нас пригласили?

— Сразу к делу, мисс Грейнджер? — мадам Боунс шутливо вскинула бровь и откинулась на спинку кресла. — Одобряю.

— Вы не ответили, — девушка прищурилась.

«Пожалуй, мне тоже не нравится поведение мадам Боунс, — вкрадчиво сказал Эрмит. — Она прощупывает вас, играет на нервах, ждёт, когда сорвётесь… Заставь Гермиону замолчать раньше, чем она сболтнёт что-нибудь лишнее».

— Гермиона, — все с любопытством уставились на Гарри, — я уверен, что мадам Боунс сама нам всё расскажет, когда сочтёт нужным. Полагаю, сначала она хочет задать нам несколько вопросов.

Луна и Гермиона долго сверлили Поттера недобрым взглядом, но потом кивнули.

— Мы вас слушаем, мадам Боунс, — голос Луны звучал твёрдо.

Амелия Боунс мгновенно подобралась, а вся её напускная весёлость исчезла без следа. Невилл, Рон и Джинни недоумённо переглянулись и решили не вмешиваться в текущий разговор. До тех пор, пока их не спросят.

— Как вы правильно заметили, мисс Грейнджер, ваши действия в Отделе Тайн подпадают под несколько пунктов Кодекса Магических правонарушений, утверждённого Визенгамотом в тысяча семьсот пятьдесят девятом году. И вдвойне правы, что вам грозит пожизненное заключение в Азкабане, а при детальном изучении ваших действий можно было бы для некоторых из вас, — она в упор посмотрела на Гарри, Гермиону и Рона, — потребовать и высшей кары — поцелуя дементора. Однако в силу некоторых обстоятельств, а именно закона об управлении Отделом Тайн, принятого в том же тысяча семьсот пятьдесят девятом году, со стороны Министерства к вам не будет применено никаких санкций. При выполнении некоторых условий, разумеется.

«Не нравится мне всё это».

— Каких условий? — вскинулась Гермиона.

— И что за обстоятельства? — с вызовом поинтересовалась Луна.

— Обстоятельства состоят в том, что, согласно этому закону, Отдел Тайн в иерархии Министерства магии занимает особое место. Если коротко, то все его сотрудники подчиняются только главе Отдела, а их имена, по большей части, засекречены. По сути, это обособленный и закрытый организм внутри Министерства, воздействовать на который сложно даже Министру. Вмешательство во внутренние дела Отдела чревато серьёзными последствиями. Поэтому всё, что происходит на десятом уровне, очень редко выходит за его стены. Согласно всё тому же закону, Визенгамот может привлечь вас к уголовной ответственности только по требованию главы Отдела Тайн, а тот ясно дал понять, что не собирается ничего предпринимать. Ваши действия в Атриуме Министерства расцениваются как оборонительные, и в силу возраста ничего страшнее штрафа вам не грозит.

«Весьма путано, и она многое умалчивает. Значит так, Гарри, спроси её…»

— И что же требует глава Отдела Тайн в обмен на нашу неприкосновенность?

Министр с интересом посмотрела на Поттера. Тому даже показалось, что она довольна.

— Сотрудничество. Конкретные требования мне неизвестны, лорд Поттер.

— Сотрудничество какого рода, мадам Боунс? — Луна нахмурилась.

— Я не знаю, мисс Лавгуд. Могу только сказать, что он весьма заинтересован в Вас.

«А вы заинтересованы в том, чтобы избежать суда и Азкабана… По сути, она не оставила нам выбора — на сотрудничество пойти придётся, — Эрмит явно негодовал. — Но вслепую мы этого делать не будем!»

— Вы не оставили нам выбора! — Джинни пылала от праведного гнева.

— Вы сами загнали себя в угол, когда решили ночью проникнуть в Отдел Тайн, — холодно отозвалась Амелия.

Гермиона шикнула на подругу, и та прикусила язык, чтобы не наговорить лишнего.

— Я одного не могу понять, — нахмурилась Гермиона, — если требования выдвигает глава Отдела Тайн, который, если я правильно поняла, неподконтролен министру, почему мы разговариваем с вами, мадам Боунс?

— Что именно вас не устраивает, мисс Грейнджер?

— Отсутствие конкретных условий, мадам Боунс.

— А меня не устраивает, что вы многое не договариваете, госпожа временно исполняющая обязанности Министра, — с издёвкой произнесла Луна.

— А меня не устраивает, что вы так и не назвали причину, по которой пригласили нас сюда, — с подсказки Эрмита добавил Гарри.

— Поясните, лорд Поттер, — глаза женщины недобро блеснули.

«Гарри, повторяй за мной!»

— При всём моём уважении, мадам Боунс, вы не производите впечатления человека, который согласился поработать посыльным и передать шестерым подросткам просьбу главы Отдела Тайн. Полагаю, вы хотите получить от нас согласие на сотрудничество без разглашения условий. Должно быть, они весьма необычны или специфичны. Так вот, спешу вас заверить, что этого не будет. Ни один из нас не собирается давать обещания, магическую клятву или подписывать контракт прежде, чем мы его прочтём в присутствии родителей или юриста. Если подобные условия не устраивают главу Отдела Тайн, то смею вас заверить — я и мои друзья покинем страну раньше, чем нас арестуют. Понимаю, что нам будет непросто, но я предпочту свободу в чужой стране тюрьме на родине.

— Не успеете, — лукаво отозвалась мадам Боунс. — Если вы не согласитесь, то на выходе из этой комнаты вас сразу арестуют.

«Эффи! — рявкнул дракон. — Шесть эльфов сюда! Срочно!»

Через секунду с тихими хлопками в комнате появилось шесть домовиков, каждый из которых взял одного из ребят за руку.

«Гарри, веди себя как можно спокойнее!»

«Тебе легко говорить!»

«Если она хоть на секунду заподозрит, что мы блефуем, нам придётся очень туго».

— Это угроза? — мадам Боунс достала волшебную палочку.

— Констатация факта.

Амелия и Гарри с минуту смотрели друг другу в глаза. Гермиона в это время нервно покусывала нижнюю губу, Луна что-то шептала Джинни на ухо, а Невилл и Рон обменивались изумлёнными взглядами.

— Хорошо, — нехотя произнесла Министр. — Вы встретитесь с главой Отдела Тайн. Но без родителей и юристов. Это моё последнее слово.

«Сразу не соглашайся! Выжди хотя бы минуту. И изобрази на лице глубокую задумчивость».

Через пару минут, которые показались вечностью, Гарри кивнул:

— Согласен. О месте и времени встречи сообщите мне, а я оповещу остальных.

— Обязательно, лорд Поттер.

Домовики мгновенно исчезли. Мадам Боунс поднялась и открыла дверь, ясно давая понять, что разговор окончен. Просить дважды не пришлось: ребята быстро выскочили за дверь, где сразу же были взяты мракоборцами в кольцо.

— Сопроводите их на одиннадцатый уровень.

— Слушаюсь, мадам.

Внимательно глядя на растерянных подростков, скрывающихся за поворотом, Амелия едва сдерживала улыбку. Мерлин тебя дери, Чарльз, как ты узнал?!

* * *

Лили Поттер и Северус Снейп стояли в коридоре рядом со входом в зал суда номер два. Визенгамот уже собрался в полном составе, и все с нетерпением ждали начала слушания. Оно начнётся, как только появятся мадам Амелия Боунс и Гарри с Гермионой. Эдвард постоянно выбегал в коридор проверить, не появились ли молодые люди. Помимо Гарри и Гермионы, которые выступали в качестве свидетелей, не хватало Рона Уизли. Из разговора с Чарли, который сопровождал младшего брата в Министерство, Лили узнала, что Министр вызвала к себе ещё и Рона с Джинни. И, судя по некоторым «случайным» фразам Августы Лонгботтом, Невилл составил им компанию. Мерлин, в какие игры играет эта женщина?

Постепенно недовольный гул в зале нарастал. Заседание должно было начаться пятнадцать минут назад, а госпожи временно исполняющей обязанности Министра по-прежнему не было.

— Ещё десять минут, — выглянул из зала Эдвард, — и заседание придётся проводить Дамблдору.

Лили закусила губу.

Тогда будет туго. Им с лордом Грандом удалось привлечь Дамблдора как свидетеля, что автоматически выводило директора на время слушания и голосования из состава Визенгамота. А если он займёт пост председателя, который предназначался Амелии, ни Лили, ни Эдвард, ни Северус не брались предсказать конечный результат. Сейчас миссис Поттер мысленно ругала себя на все лады за непредусмотрительность и импульсивность. И хотя показаний её и Гарри будет вполне достаточно, Дамблдор может вставить пару палок в колёса.

— Записку отправили? — едко поинтересовался Снейп.

— Даже мракоборца. Ответ один: «Возникли неотложные дела. Скоро буду».

— С каких это пор беседа с Поттером и компанией считается «неотложным делом»?

Эдвард на колкое замечание зельевара лишь пожал плечами и снова скрылся за дверью.

— Нет, Лили, я всё-таки не понимаю, почему ты наняла этого юнца?

— У него великолепная репутация, Северус.

— Он даже не состоит в коллегии Адвокатов магической Англии! — фыркнул тот.

— Зато выбирает клиентов, руководствуясь принципами и совестью, а не кошельком и престижем! То, что ему не хватает средств на ежегодные взносы, не делает его худшим юристом в мире!

— А чем тебя не устроил семейный адвокат?

— Лорд Карт скоропостижно скончался ещё пять лет назад. Семейный бизнес перешёл сыну, но у него нет отцовской хватки.

— Неужели ты намерена предложить этому щенку должность семейного юриста и подписать контракт?

— Намерена, Северус, намерена, — Лили в который раз заглянула в зал суда. — Если мы выиграем.

— Ты сомневаешься? — зельевар удивлённо вскинул бровь.

— Нет, в конечной победе я уверена. Но есть множество мелких нюансов, на которых нужно настаивать.

— Тебя волнует размер компенсации морального ущерба?

— Да, — Лили покраснела. — Но волнуют не столько деньги, сколько степень виновности. А это определяется только размером компенсации.

— Тогда у этого юнца нет ни малейшего шанса: Боунс и Эткар его живьём съедят.

— Наконец-то! — облегчённо воскликнула миссис Поттер, завидев выворачивающую из-за поворота в сопровождении авроров компанию подростков во главе с сыном. — Почему так долго? И где мадам Боунс?

— Я здесь, леди Поттер.

Лили резко обернулась и увидела вышеозначенную особу в дверях зала суда.

— Поторопитесь, не стоит заставлять членов Визенгамота ждать ещё дольше.

Повторять дважды не пришлось: группа быстро оказалась в зале. Лили заняла место истца рядом с Эдвардом. Гарри, Рон, Гермиона и Северус сели на скамью для свидетелей рядом с Дамблдором таким образом, чтобы директор оказался как можно дальше от Поттера. Невилл, Джинни и Луна проследовали на трибуну для зрителей, которых собралось немало.

— Дамы и господа, прошу простить меня за то, что заставила вас ждать. Возникли неотложные дела государственной важности.

Снейп хмыкнул, а шестеро подростков одарили мадам Боунс недобрым взглядом. Однако реакция Эрмита заставила Гарри насторожиться: «Хм, а это уже любопытно».

— Всё готово?

— Так точно, мадам.

— В таком случае, слушание от десятого июля объявляю открытым, — звучно провозгласила Амелия. — Рассматривается дело о признании Сириуса Ориона Блека, приговором от пятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года пожизненно заключённого в тюрьму Азкабан по обвинению в убийстве Питера Петтигрю и двенадцати маглов, невиновным посмертно…

Полосатая кошка уже больше часа неподвижно сидела рядом с красной телефонной будкой, в которой не хватало нескольких стекол. Редкие прохожие посматривали на неё с любопытством, а кто-то даже попытался дать кусочек колбасы. Животное ни на что не реагировало и продолжало изображать статую.

Ровно в шесть часов вечера внутри телефонной будки странным образом появился человек. Это был мужчина лет сорока в дорогом чёрном костюме и в котелке. Ни прохожие, ни водители проезжавших мимо машин не сочли этого джентльмена достойным своего внимания. Однако незнакомца такое отношение ничуть не расстроило.

Неподвижно сидевшая кошка бросила на мужчину изучающий взгляд, а потом довольно мяукнула и потянулась. Незнакомец, в свою очередь, усмехнулся, вышел из телефонной будки и направился в сторону одного из неприметных офисных зданий. Полосатая кошка с готовностью последовала за ним.

Странная процессия поднялась на лифте на последний этаж, где с мужчиной приветливо поздоровалась секретарша в накрахмаленной белой блузке, которая доложила, что джентльмена ожидают в его кабинете. Девушка с грустью посмотрела на кошку, следовавшую по пятам за начальником, и вернулась к исполнению своих обязанностей.

Мужчина с кошкой вошли в кабинет в самом конце коридора. Незнакомец сначала запер дверь изнутри на ключ, а потом указал на неё деревянной палочкой, отчего по комнате прошла золотистая волна, омывая всё, что там находилось вплоть до последнего клочка бумаги.

Кабинет был небольшим, однако в нём мирно уживались большой письменный стол, на котором заботливая секретарша аккуратненькими стопочками разложила бумаги и папки, несколько закрытых шкафов, трёхместный диванчик и пара кресел с кофейным столиком перед ними. Большое — во всю стену — окно пропускало в комнату яркие лучи вечернего солнца. А если подойти к окну поближе и опустить взгляд, то справа можно было увидеть уже знакомую красную телефонную будку.

Мужчина поздоровался с посетителями, которые в ожидании хозяина кабинета сидели на диване и мирно играли в волшебные шахматы. Полосатая кошка подошла к ним поближе и принюхалась. От девушки лет двадцати пяти в тёмно-красной мантии приятно пахло розами, а от мужчины среднего возраста в бордовом костюме — морем. Удовлетворенно мяукнув, кошка запрыгнула в кресло, и через несколько секунд там уже сидела пожилая дама в костюме из шотландки.

Мужчина снял котелок, оценил ситуацию на доске и едва заметно нахмурился. Несмотря на род деятельности и пытливый ум, играть в шахматы у него никогда не получалось, да и не любил он это занятие. Чего не скажешь о втором мужчине и девушке. Но если первый играл очень хорошо — почти профессионально, то девушка ему явно уступала, поэтому вечно проигрывала, но всё равно не оставляла попыток наконец-то победить.

— Всё, я сдаюсь. Ты опять выиграл.

— А вывести пешку в ферзи? — предложил наблюдатель.

— Чего стоит новый ферзь, если его тут же съедят? — загадочно протянул победитель. — А дальше мат в два хода. Прости дорогая, но у тебя не было никаких шансов уже двадцать минут назад.

— Надо же — с каждым разом всё лучше и лучше, — поддела проигравшую пожилая дама.

Девушка с трудом подавила желание ответить на замечание какой-нибудь колкостью, напомнив самой себе, что они здесь по делу, и очередной спор совсем некстати.

Хозяин кабинета не спеша пересёк комнату, открыл один из ящиков стола и достал оттуда три одинаковых конверта. Пока гости читали письма, он разбирал бумаги с пометкой «срочно», которые на столе оставила секретарь.

Как только письма были отложены в сторону, мужчина оторвался от бумаг и взмахнул палочкой: бумага осыпалась на пол кучками пепла. Ещё один взмах — и пол снова чист. Он выжидающе оглядел собеседников.

— Неужели даже с заклятием визуально-звукового запоминания — по нулям? — поинтересовалась девушка и пристально на него посмотрела.

— Ты имеешь в виду, что мы получили лишь вопросы вместо предполагаемых ответов? — попытался угадать хозяин кабинета, занимая свободное кресло.

Девушка подалась вперёд, облокотилась о стол, сцепила пальцы и опустила на них подбородок. Её цепкий взгляд впился в собеседника в поисках ответов на незаданные вопросы. Очевидно, она их не получила, поскольку склонила голову набок и осмотрела всю компанию. Да, с такими лицами впору надевать траур и присоединяться к ближайшей похоронной процессии.

— А шестёрка неплохо подкована, — задумчиво протянула пожилая дама. — Прими мои извинения, — мужчина на диване благосклонно кивнул, — ты был прав. Слава Мерлину, что всё сложилось иначе, чем мы предполагали.

Отдел Тайн знал о готовящемся походе за пророчеством. Знал и тоже готовился. Но если бы всё прошло по заранее спланированному сценарию, подкрепление бы элементарно опоздало. В итоге Волдеморт одним махом едва не заполучил и пророчество, и Мальчика — Который — Выжил, и его друзей. Небывалый прокол со стороны Отдела Тайн.

— Однако чары оказались весьма примитивными, — покачала головой девушка. — Простейшие заклинания против проклятий Тёмной магии, пусть и не самого высокого уровня. Да как они вообще продержались до прихода Ордена?! С Поттером, конечно, можно многое списать на везение и удачу, но не до такой же степени! Может, Грейнджер научилась варить «Феликс Фелицис»?!

— Вполне возможно, милочка, что ей это под силу. Оборотное зелье на втором курсе ведь получилось. Но это не тот случай — действие слишком избирательное, и вообще — всё могло сложиться совсем по-другому. Например, если бы не разбился Маховик Салазара Слизерина.

За неделю до проникновения в Отдел Тайн Чарльз Инвиз лично перенёс Маховики Времени в защищённое хранилище рядом с залами суда. Они были заменены копиями — разнообразными магловскими песочными часами. Но несколько экземпляров были либо повреждены, либо нестабильны. Иначе говоря, нетранспортабельны даже неволшебными способами. Разумеется, на оставшиеся в Отделе оригиналы была наложена масса защитных заклинаний, поэтому шальных проклятий не опасались. А разбить рукой или об пол Маховик Времени не так уж и просто. Но иногда возможно, причём с непредсказуемым эффектом: тому Пожирателю так и не смогли вернуть голову взрослого человека.

— Меня больше интересует, каким образом Поттер, будучи полным профаном в окклюменции, смог отразить ментальную атаку Волдеморта?

— А то, что он, как и Лавгуд, слышит голоса из Арки Смерти, тебе по барабану? — девушка скептически посмотрела на мужчину в чёрном костюме.

— Ты забыла Уизли, которая Джинни, и Лонгботтома.

Обладательница тёмно-красной мантии нахмурилась.

— Если верить записи, — пояснил собеседник, — они тоже что-то уловили, поскольку из всей шестерки не отреагировал Уизли, который Рональд, и Грейнджер. Последняя же силком вытащила оттуда нашу компанию как раз вовремя. Имеем двух слышащих, двух чувствующих и двух нейтральных.

По всему миру Арок Смерти насчитывается тринадцать штук. Англия, Канада, Мексика, Бразилия, Россия, Египет, Мадагаскар, Индия, Тибет, Япония, Тасмания, Мауи и, как ни странно, Антарктида. В давние времена Арки использовались как средство казни и убийства, ведь оттуда никто никогда не возвращался. Сейчас они являлись объектами исследований. Никому не удалось выяснить даже примерный возраст этих артефактов. Известно только, что во времена Мерлина они уже существовали. Живым существам находиться рядом с ними очень сложно, но попадаются те, кто слышит голоса, или просто чувствует что-то непонятное, не испытывая желания оказаться отсюда как можно дальше. Эти редкие люди по негласному правилу и становились исследователями. Судя по всему, Поттеру прямая дорога в невыразимцы, даже если он завалит все экзамены. Чарльз Инвиз силой заставит его изучить эту Арку вдоль и поперёк миллиметр за миллиметром в компании с Лавгуд, да и про Уизли с Лонгботтомом не забудет. В Англии они — первые за последнее столетие.

— Всё это, конечно, любопытно, но может подождать. У нас есть более приоритетные задачи, — отрезала пожилая дама.

Несколько минут в кабинете хозяйничала тишина. Девушка картинно изучала собственный маникюр, отчего сидящая напротив женщина сверлила её недовольным взглядом. А хозяин кабинета вперил невидящий взор в столешницу: в моменты глубоких раздумий его никто не отвлекал.

— Неужели Джерри Диффенс и его команда, — второй мужчина не смотрел на собеседников, предпочитая разглядывать пейзаж за окном, — так и не смогли сказать ничего более конкретного?

Мужчина в чёрном встрепенулся.

— Я тоже полагаю, что три теории, притянутые за уши, недостойны лучшего специалиста Англии по магической безопасности.

— То есть?

Пожилая дама смерила молодую собеседницу недоумённым взглядом, но всё-таки решила пояснить:

— Понимаешь, милочка, — девушка залилась краской, — о таких вещах не распространяются, но Министерство — не проходной двор, и попасть в него ночью кто угодно, а уж тем более через будку, не сможет в принципе. Они же просто прошли мимо охранных чар и даже не поморщились, не говоря уже о взломе и прочем. Далее мы имеем усиление магического барьера. И три теории, которые предлагает господин Диффенс, и которые можно назвать не иначе как абсурдными. То, что мощь возросла за счёт силы самих ребят, невозможно по той простой причине, что защита никоим образом не строится на магической силе живых существ. Иначе в здании Министерства нужно было бы постоянно держать людей. Раньше сила барьера была прямо пропорциональна числу находившихся в здании волшебников, поэтому Аврорат и Отдел Тайн организовывали массовые ночные дежурства. Однако даже я не застала те времена.

— И даже если предположить, — продолжил хозяин кабинета, — что в барьерах внезапно проснулась память о славных давно прошедших деньках, это не объясняет тот факт, что сначала они отреагировали на появление ребят, а потом — совершенно не «заметили» прибывших позже членов Ордена и работников Министерства. Джерри сегодня целый день не отлипал от магических индикаторов и готов поклясться, что стоило ножке мисс Грейнджер ступить на пол Атриума, как защита усилилась. И вернулась в норму аккурат в тот момент, когда Министерство покинул Поттер.

— Вторая теория правдоподобней, — продолжила объяснения дама, — но тоже не без странностей. Для подобного усиления требуется с помощью заклинания внести человека в специальный список. Это — особо важные персоны. Например, главы других магических сообществ, некоторые члены Визенгамота и ряд ученых из засекреченных лабораторий. Есть только одна причина, почему имя может оттуда исчезнуть — смерть. Поскольку вся шестерка жива, а имён в книге нет, вывод напрашивается сам собой — они там и не появлялись.

— Третью теорию я бы вообще не стал рассматривать, — фыркнул хозяин кабинета. — Чтобы усилить защиту извне, необходим специальный артефакт и немалое количество статической магической энергии. Но даже если предположить полную несостоятельность невыразимцев в вопросах безопасности, это должен проделать очень могущественный маг, способный распознать и обойти любые охранные чары. И тут два варианта: либо он дурак, либо мы. Мне больше нравится первый вариант.

— А Лавгуд? — неожиданно для всех спросил второй мужчина.

— А что Лавгуд, — нахмурился первый. — Думаешь, это всё-таки из-за неё?

— Она просыпается, — мужчина прищурился, — и её в списке пока ещё нет. Может, защита отреагировала именно так, чтобы уберечь её от …

— … Поттера и Грейнджер? — девушка удивлённо приподняла брови.

— Имеет смысл, — загадочно проворковал хозяин кабинета. — Тогда другой вопрос: чем они опасны конкретно для неё?

— Спросим у самой Лавгуд?..

— Она поймёт цель нашего визита ещё до того, как мы постучимся в дверь её дома. И не думаю, что будет помогать. Хочешь стать той, кто попытается выбить из неё ответ?

— Нет! — девушку такая перспектива явно напугала.

— Тогда думай, прежде чем говорить. Проще выяснить, что не так с Поттером.

— Или Грейнджер…

— Так ты можешь, наконец, рассказать, что выяснил?

— У неё аура поменялась, и теперь по структуре очень напоминает поттеровскую.

— Уверен? — три недоумённых взгляда.

— Абсолютно, — мужчина в бордовом костюме оглядел собеседников. Видеть подобное замешательство ему ещё не приходилось ни разу. — Причём она ещё окончательно не сформировалась. И началось всё только после больницы Святого Мунго.

— Ого-го-го! — для пущего эффекта девушка цокнула языком, чем заработала осуждающий взгляд старшей собеседницы.

— Я буду не я, если Лили Поттер не собирает магический клан.

— Если это так, то у нас большие проблемы, — усмехнулась пожилая дама. — Уверена, в ближайшее время клан пополнят Уизли, Лонгботтомы и Лавгуды, а возможно, ещё и Гранд.

— Кстати, почему она выбрала в адвокаты Гранда? Мы все пророчили на эту должность Карта!

— Честно, — мужчина в кресле улыбнулся, — без понятия. Как мне доложили, Лили запросила в Отделе Магического Правопорядка список юристов, просмотрела его, ткнула пальцем в имя Гранда, шепнула на ухо Грейнджеру: «Вот и не верь после этого в Судьбу», отказалась смотреть подробную характеристику, поблагодарила и удалилась.

— Она не могла выбрать адвоката наобум! — резко возразил мужчина с дивана.

— Тем не менее. Я даже воспоминание просмотрел: всё выглядело именно так, либо…

— … ей зачем-то потребовался именно Гранд, — протянула пожилая дама. — Но, насколько мне известно, Поттеров и Грандов ничего не связывает — их рода вроде даже не пересекались. И лично они знакомы не были.

— Я уже приказал собрать подробное досье на Грандов, поскольку в том, что имеется сейчас, тоже отсутствует намек хоть на какую-то связь между ними. Но, тем не менее, Гранд для нас уже бесполезен: он идеалист — уламывать придётся дольше, чем Карта или Скитер, а времени у нас нет. Я не сомневаюсь, что сегодня-завтра он станет семейным адвокатом Поттеров, а значит, войдёт в новоявленный клан.

— Зачем это Лили? Я уверена, что во главе клана встанут Поттеры, а значит, и возможностей добраться до них станет намного больше. Да и головной боли прибавится.

— Скорее всего, — загадочно протянул мужчина в бордовом костюме, отбивая пальцами по столу замысловатый ритм, — Лили Поттер готовится к войне. Она постоянно твердит, что больше не оставит Гарри одного.

— Мне кажется, что собрать клан — ошибочное решение: минусов намного больше, чем плюсов. Вспомните хотя бы о Великой Французской Магической Войне. «Все против всех». После кровавой битвы при Руане французская аристократия оказалась практически уничтожена. Тогда всё началось именно из-за обязанности главы клана защищать подопечных. После чего в течение десяти лет почти вся магическая Европа расторгла контракты покровительства и семейного сотрудничества. Конечно, впоследствии предпринимались попытки возродить магические кланы, но дальше единичного покровительства дело не заходило. А в остальном мире такая традиция вообще никогда не была в чести.

— Вынуждена с тобой согласиться, милочка…

— Меня, конечно, радует ваше единодушие по данному вопросу, — с усмешкой вмешался хозяин кабинета, — но это не изменит намерений леди Поттер. Я считаю это уже свершившимся фактом. Наша задача сейчас — найти способ получить доступ к клану. Нам нужна информация, причём любая.

— Так, — протянул второй мужчина, — а это уже интересно. Неужели Амелия не смогла добиться контакта?..

— Контакта она добилась, но результата не получила. Сейчас увидите.

Мужчина в чёрном костюме встал, подошел к одному из шкафов и достал оттуда тёмный флакончик и хрустальную полусферу. Как только та оказалась на столе, его собеседники дотронулись до неё рукой, а хозяин откупорил пузырёк и влил туда серебристую нить воспоминания. Внутри полусферы мгновенно появился завивающийся причудливыми узорами и временами поблескивающий туман.

Это была очередная разработка Отдела Тайн — артефакт, который раньше использовался для просмотра результатов заклинания визуально-звукового запоминания, а потом был переделан в своеобразный Омут Памяти. Полусфера не позволяла хранить воспоминания; более того, просмотренное тут же уничтожалось, что было весьма кстати, но зато ознакомиться с её содержимым могли сколь угодно много зрителей. В Омут Памяти одновременно погружались три, максимум четыре человека, а в данном случае всё зависело лишь от размеров артефакта — любого прямого контакта было достаточно. К тому же воспоминание можно было замедлить или остановить, как кинопленку, что в Омуте невозможно. Всё-таки иногда магловские технологии незаменимы!

Когда просмотр закончился, сфера полыхнула голубым светом. В тишине хозяин кабинета убрал её обратно в шкаф.

— Значит, Грейнджер, Лавгуд и Поттер уже спелись. Причем Луна-то не скрывалась и прямо-таки наслаждалась беспомощностью Амелии.

— Боунс не зря славится своей хваткой, и сумела добиться хотя бы очной встречи. Наша задача — не упустить свой шанс.

— Я бы сказала так: максимум, что мы получим — ответы на некоторые вопросы, — девушка забарабанила пальцами по столу. — Если Лавгуд действительно, как ты говоришь, — она бросила выразительный взгляд на соседа по дивану, — просыпается, то, чтобы держать нас от всего клана подальше как можно дольше, её способностей хватит. Меня очень настораживает, что Лавгуд встала на их сторону: она по определению должна придерживаться нейтралитета.

— Согласна — даже угроза нам не поможет. Лавгуд первой поняла, что мы практически связаны по рукам и ногам. Если перейдём в наступление, скандала не избежать, а это будет стоить нам кресла министра. К тому же обязательно всплывут подробности их похода в Отдел. Тогда от проверок Визенгамота нам так просто не отделаться. Лавгуд просекла, что Амелия — наша, да и Грейнджер отстала от неё ненамного. А вот Гарри меня удивил.

— Чем же?

— Фактически он сам нам это сотрудничество и предложил, хотя мог отправить к Мерлину с Морганой и запереться в фамильном замке. Или уехать за границу.

— «Я предпочту свободу в чужой стране тюрьме на родине», — с непонятной интонацией процитировал мужчина в бордовом костюме. — Он ясно дал понять, что не потерпит активного вмешательства в свою жизнь. А не сделали ли мы ошибку, приоткрыв завесу?

— Мы в патовой ситуации, — ответил хозяин кабинета. — Всю доступную информацию о Поттерах уже собрали, но нам этого всё равно мало. Даже то, что собирается магический клан во главе с Гарри, нам не поможет: в договорах обязательно будет пункт о неразглашении, степень которого будет определять сам Поттер.

— А значит, и разговаривать придётся именно с ним, — заключила девушка, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди. — Только не факт, что он что-то знает. По крайней мере, пока, ведь титул он принял совсем недавно.

— Но его уже кто-то учит, — ехидно подметила старшая собеседница. — Вы же слышали, как он разговаривал с Амелией.

— Но информация из первых уст может быть ненадёжна, — девушка сморщила миловидное личико. — Где гарантия, что Поттер нам всё расскажет и не соврёт? Мы точно не сможем больше наблюдать?

Хозяин кабинета бросил на собеседников загадочный взгляд.

— Вам не кажется странным, что в последние годы почти во всех необъяснимых событиях участвуют Поттеры?

Троица обменялась недоумёнными взглядами.

— Мы чего-то не знаем? — задала девушка интересующий всех вопрос.

— Пару дней назад Первый Отдел передал мне интересные бумаги.

— Первый?

— А чем он занимается? — виновато поинтересовалась девушка.

— Понаберут всякую молодежь! — запричитала женщина постарше.

— Хватит! — рявкнули оба мужчины одновременно. Ссоры этих дамочек уже сидели у них в печёнках.

— Первый отдел занимается вопросами Непростительных заклинаний, — недовольно буркнула дама.

— И что тут удивительного? Ведь Поттер — Мальчик–Который–Выжил? — продолжила недоумевать её более молодая коллега. — Его дело есть в Отделе, и я его читала.

— Дослушай сначала, — покачал головой мужчина в чёрном. — Мне передали новый примерный перевод записей о создании Смертельного проклятья. Это — результат кропотливой совместной работы волшебников нескольких стран, и подобные бумаги были разосланы по всему миру. Так вот, там есть парочка любопытных моментов. Например, на одной странице три раза ни к селу ни к городу, как выразился Иван Петров, встречается слово «Гончар». С большой буквы.

Через секунду мужчина на диване резко развернулся в сторону хозяина кабинета, навис над столом и вцепился руками в столешницу так, что побелели костяшки пальцев.

— Только не говори мне…

— … что тут упоминается семья, а не род деятельности?

— Мерлин! — вырвалось у девушки. — Этим записям полторы тысячи лет…

— Я долго думал и пришел к выводу, что речь идёт всё-таки о семье. Судя по всему, Поттеры знают, как избежать Смертельного проклятья. Или участвовали в его создании.

Мужчина в чёрном костюме встал, подошел к столу, открыл один из ящиков, достал оттуда три одинаковых непрозрачных пузырька и раздал их ошарашенным собеседникам. Те синхронно, будто по команде, выпили содержимое.

— Не помогло, — вяло констатировала пожилая дама.

— Надо предупреждать, прежде чем говорить такие вещи, — девушка откинулась на спинку дивана. — Это была максимальная доза успокоительного зелья?

Хозяин кабинета молча кивнул.

— Это значит «действовать по обстоятельствам»?

Снова кивок.

— Приоритетные задачи?

— Информация. Абсолютно любая.

Значит, неизвестны не только средства, но и желаемый конечный результат. «Действовать по обстоятельствам». Страшная инструкция, которую получают лишь лучшие сотрудники специального подразделения Отдела Тайн. Обычно каждый шаг строго просчитан, поскольку часто они не имеют права на ошибку, либо задана конечная цель, которой надо добиться любыми способами. Не каждый может работать вслепую и получить при этом положительный результат: большая часть теряется, особенно молодые. В таких делах опыт — это единственное, на что можно опереться. Загвоздка состояла в том, что сейчас никто не знал, что такое «положительный результат». Неужели это означает, что любой результат будет расцениваться как «положительный»? Сомнительно. Отойти в сторону и пустить всё на самотёк? Невозможно. Завоевать доверие Поттеров? Желательно. Собрать информацию? Всенепременно!

— Может, — неуверенно начала девушка, — просто прижмём Поттера к стенке? И в прямом, и переносном смысле.

— А ты уверена, что он что-то знает? — насмешливо произнёс хозяин кабинета.

— Всё, — мужчина в бордовом костюме обхватил голову руками. — Ты нас окончательно запутал.

— Я и сам толком ничего не понимаю, — пожал плечами собеседник. — Даже в моей собственной теории много непонятного. Когда мы изучали дом в Годриковой Впадине, эксперты пришли к единому выводу: Джеймс Поттер умер от Смертельного проклятья. Но полуторагодовалый Гарри выжил. А в Лили Поттер луч так и не попал.

— Иначе говоря, — подхватила пожилая дама, — слишком избирательный механизм.

— Да. Если это родовая защита, то Джеймс был бы жив. Если это заклинание, то Гарри физически не мог его сотворить.

— Дамблдор что-то говорил о жертве… — загадочно протянул второй мужчина.

— Вполне вероятно, что тут и это не при чём, — недовольно буркнул первый. — На той войне многие родители бросались под проклятья, предназначенные их детям. Но ни один из них не смог создать подобную защиту. На такое не способны даже волшебные существа!

— Может, дело в чистоте крови?

— Родословная Поттеров известна до двенадцатого века.

— А дальше?

— Ничего, — мужчина пожал плечами. — Как в лету канули. Такое впечатление, что с неба просто свалился могущественный род с фамильным замком, деньгами, весом в обществе и прочим. Я пробовал поговорить с гоблинами — ни единого намёка. «Конфиденциальность!».

— Странно всё это, — девушка принялась теребить прядь волос.

— Самое интересное в досье на это семейство — их поведение. Поттеры всегда придерживались нейтралитета, причём весьма успешно. За всю свою историю они только дважды выступили на чьей-то стороне: во времена Наполеона и в эту войну. А так — всё слишком, даже чрезмерно, чисто. Ни заключённых в Азкабан, ни сумасшедших, ни выдающихся ученых, ни великих магов… Да Мерлин меня подери, даже отречений от рода и кровной вражды в Средние века, и то не было! Святая семейка, честное слово.

— Как говорят маглы, — усмехнулся мужчина на диване, — шито белыми нитками.

— Согласна, — девушка снова облокотилась о стол. — Чем больше узнаёшь, тем больше веришь в нереальность происходящего. Не может быть всё так гладко.

— Ты прав: очень многое упирается в Поттеров!

— И как нам влезть к ним в доверие? — ехидно поинтересовалась пожилая дама. — Всё-таки мы рано раскрылись. Подобраться поближе теперь будет намного сложнее…

— Но у нас есть несколько преимуществ.

— То, что они не знают, кто мы — не преимущество, — нахмурилась пожилая дама. — Теперь они будут ждать подвоха чуть ли не от первого встречного!

— Зато Лили регулярно появляется в Министерстве, — мужчина в бордовом костюме откинулся на спинку дивана. — И она же упоминала, что Гарри нужны компетентные учителя…

— Есть шансы? — хозяин смерил пожилую женщину недоверчивым взглядом.

— Всё зависит от того, что им нужно, — пожала та плечами. — К тому же все учителя будут проверены вдоль и поперёк. Конечно, мы можем подобрать тех, кто явно с нами не связан, но не думаю, что это поможет. Учителя — это учителя, а клан и семья всё равно ближе. Предполагаю, что мы получим отрывочные, никак не связанные между собой сведения, которые только осложнят задачу.

— Давить сейчас на Лонгботтома и Уизли бессмысленно, — продолжил мужчина с дивана. — Полагаю, Гарри сам ещё пока не разобрался в ситуации, и, судя по последнему году, поделиться он мог только с Грейнджер, чтобы та помогла. А её мы, исходя из моих наблюдений, как потенциального осведомителя уже потеряли. Также я сомневаюсь, что и Лили полностью в курсе происходящего. Даже несмотря на то, что её принял род, она остается маглорождённой ведьмой. Таких долго воспитывают, прививают другие нравы, а посвящать в семейные тайны начинают вместе с наследником.

— Вы уверены, что наладить контакт с леди Поттер не получится?

— Более чем. После комы она сильно изменилась. Яркое тому доказательство: ссора с директором и неожиданное сближение с Северусом Снейпом. Так что все наши предположения относительно поведения Лили Поттер были в корне неверными.

Во всём их плане именно Лили Поттер, а конкретно — её поведение, были самым непредсказуемым фактором. Никто не знал, когда она выйдет из комы, сколько будет восстанавливаться, и что будет делать потом. Все опасались возможной психологической травмы. А трагедия на вокзале лишь усугубила ситуацию. Женщина чрезмерно импульсивна и совершенно непредсказуема. Стоит ей появиться в Министерстве Магии, как чиновники пытаются забиться в самые дальние углы и не высовывать оттуда вороватого носа, пока «эта ведьма» не покинет здание. Её тирады растаскивали на цитаты и благоговейным шепотом передавали из уст в уста. Особенно рьяно от чьих-либо посягательств Лили оберегала сына. Если разговор хоть каким-то боком касался Гарри, от женщины можно было ожидать чего угодно, начиная от вежливого отказа от дальнейших обсуждений и заканчивая проклятьем прямо в лоб без предупреждения. А ещё Лили Поттер часто бросало из одной крайности в другую: то ей всё безразлично, то она принимается внимательно изучать каждую мелкую деталь. Всё указывало на нестабильное психологическое состояние, и никто не мог предположить, когда это закончится.

— Есть достоверные сведения о том, как Лили Поттер восприняла махинации директора? — неожиданно поинтересовалась девушка, выводя пальчиком на столе замысловатые узоры.

Её собеседники с интересом переглянулись. Несмотря на возраст и некоторую неопытность по сравнению с ними, их юная коллега порой выдавала очень ценные идеи и советы. И сейчас как раз был именно такой случай: об этом говорили задумчивый взгляд и попытка что-нибудь нарисовать. Чем и на чём — значения не имело.

— Благодаря антидоту, который ей в Министерстве сумела дать Амелия, зелье Подавления воли не подействовало, — на этот раз пожилая леди воздержалась от привычного колкого обращения. — В итоге Лили категорически отказалась помогать Дамблдору, пообещав всё рассказать сыну. А от стирания памяти её спасли предусмотрительность и быстрая реакция Северуса. Однако Альбус не оставляет попыток встретиться с Поттерами.

— Погоди, — кажется, сосед по дивану начал догадываться о планах коллеги. — Если столкнуть лбами Поттеров и Дамблдора, очень велика вероятность, что Гарри не вернётся в Хогвартс. И вполне возможно, что Лили организует для всей шестёрки домашнее обучение. А доступ в замок сейчас имеют единицы, и среди них нет никого, кто хоть как-то с нами связан.

Хозяин кабинета в упор посмотрел на второго мужчину и кивнул в знак согласия.

— А как же новый закон об образовании? — ехидно поинтересовалась девушка.

— Предлагаешь сделать образование обязательным для всех?! — старшая собеседница буквально зашипела от негодования. — Да Визенгамот завернет не только эту поправку, но и всё то, что будет предложено вместе с ней! Этот декрет мы скрупулёзно разрабатывали пять лет!

— Спокойнее! — осадил её мужчина в чёрном, а затем обратился ко второй собеседнице: — Но она права — такая поправка вряд ли пройдёт через Визенгамот, и это несмотря на то, что Дамблдор, несомненно, её поддержит. Мы не можем так рисковать.

— Я не об этом, — на лице девушки появилась ухмылка.

Через пару секунд точно такая же ухмылка появилась на лице второго мужчины.

— И какой предмет будет преподавать Лили?

— Что-нибудь, связанное с маглами, — пожала плечами его молодая коллега, — или зелья: если судить по оценкам, в школе они ей хорошо удавались.

— Идея неплоха, — протянула пожилая дама, — но тоже не без изъянов. У неё нет ни законченного высшего образования, ни звания мастера в какой-либо области магических наук. Совет Попечителей это не одобрит.

— Но декрет предусматривает введение обязательного магловедения для чистокровных и маговедения — для маглорождённых. Чарити Бербидж — чистокровная, и ей нравятся маглы, поэтому логично, что она не останется на занимаемой должности. Кто лучше неё расскажет детям о волшебниках? А взваливать на её хрупкие плечи ещё один предмет при наличии достойных кандидатур некорректно…

— … ведь маглорождённая Лили, принятая благородным родом, прекрасно сможет донести до чистокровных обычаи маглов, — закончил за девушку мужчина в бордовом.

— И всем известно, что только чистокровные волшебники получают степень по магловедению. Так что любого мага, который вышел из магловского мира и решится преподавать этот предмет, примут с распростёртыми объятиями.

— Но мы пока не понимаем, — вкрадчиво заговорил хозяин кабинета, — причём тут отношения Лили и Альбуса.

— Все просто: Лили подпишет стандартный магический контракт преподавателя с испытательным сроком на один год, — начала пожилая леди. — Согласно его условиям, прежде чем уволиться, она будет обязана отработать хотя бы полгода. Лили согласится, поскольку пока Гарри не видит альтернативы Хогвартсу в плане образования: он — гриффиндорец до мозга костей, и обучаться на дому просто не способен. Так ей будет проще оградить сына от влияния директора, ведь тот-то ничего не преподаёт. Но надо подсуетиться и не дать ей выбить домашнее обучение для остальной компании, особенно для Гермионы — для подстраховки.

— А ближе к началу учебного года мы как раз и столкнём лбами наших упёртых баранов, — подвёл итог мужчина в бордовом.

— А где гарантия того, что после этого она не начнёт опекать сына ещё больше? Или более того — не придаст делу общественную огласку? Только скандала нам не хватало, — что-то в этой идее хозяину кабинета явно не нравилось.

— Он будет учиться, а она — учить, — протянула старшая собеседница. — К тому же, мы отсылаем в Хогвартс и наших людей.

— Хотите ждать, пока кто-то из компании не оступится? — нахмурился мужчина в чёрном.

Остальные согласно кивнули.

— Мне не нравится эта идея.

В ответ последовали три разочарованных вздоха. Пару минут все молчали.

— Может, — загадочно протянула самая молодая участница беседы, — используем это иначе?

— Конкретнее, милочка.

— Я о конфликте между директором и Лили.

— Конкретнее.

— Учитывая её поведение в суде и то, как она оперативно оградила Гарри от беседы с директором, — девушка снова забарабанила пальцами по столу, — я могу сделать вывод, что она уже объявила Дамблдору негласную войну. К Гарри его не подпустят и на пушечный выстрел, но самой Лили вступать в открытую конфронтацию с директором невыгодно. Кстати, полагаю, что пока Гарри о том, какую роль в его судьбе сыграл Дамблдор, ничего не знает.

— Это ты о чём? — мужчина в бордовом костюме с интересом воззрился на собеседницу.

— Взгляды, которыми они с матерью обменивались на слушании, были весьма красноречивы. Поттеру было не по себе сидеть рядом со Снейпом. И он заметил прохладное отношение Лили к директору. Благо у парня хватило ума держать свои мысли при себе, иначе вездесущая Рита раздула бы из этого сенсацию с кучей неправдоподобных намёков.

— Не отвлекайся, милочка.

— Как я уже говорила, — как ни в чём не бывало продолжила девушка, — на открытую конфронтацию ни Лили, ни Дамблдор не пойдут. При выжидательной позиции директора и рассказе о некоторых его методах воздействия всё пройдёт более-менее спокойно. Если Лили Поттер сама всё поймет.

— Не согласен, — уверенно сказал мужчина в бордовом костюме. — Судя по поведению, она наоборот постарается раздуть из этого скандал.

— Нет, — молодая коллега смерила собеседника коварным взглядом, — если мы всё разыграем правильно.

— И как ты намерена это сделать? — на девушку уставилось три пары любопытных глаз.

— Мы можем вызвать в Аврорат на допрос Северуса Снейпа и Ремуса Люпина?..

П/А

— Альбус! — радостно воскликнула мадам Боунс, вскакивая с кресла с несвойственной её возрасту прытью.

— Амелия, — директор степенно склонил голову в знак приветствия, — к чему такая спешка? Что-то случилось?

— Разумеется, случилось! — возмутилась женщина. — Я целую вечность не говорила со старым другом!

Дамблдор сверкнул голубыми глазами из-за очков-половинок, улыбнулся и виновато опустил голову.

Несмотря на давнее знакомство, плодотворную совместную работу и родство взглядов, ни господин Альбус Дамблдор, ни мадам Амелия Боунс полностью друг другу не доверяли никогда. Зато регулярно водили друг друга за нос, недоговаривали и откровенно врали. Ведь честность — это не самое лучшее оружие политика, не так ли?

Пока Перси Уизли степенно сервировал стол (надо отметить, что специально для Альбуса Амелия держала стратегический запас его любимых лимонных леденцов), мадам Боунс спешно убирала бумаги, а Дамблдор с умилением за ней наблюдал. Наконец, младший заместитель министра поставил на стол дымящийся чайник и с достоинством покинул кабинет. Директор слегка повёл палочкой, небрежно накладывая заклинание конфиденциальности, а женщина устало облокотилась о стол и тяжело вздохнула:

— Никогда не думала, что быть министром настолько утомительно, — для вида пожаловалась она.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься отказаться от участия в выборах? — Дамблдор снова сверкнул глазами из-за очков-половинок.

— Либо я, либо Пий Толстоватый?.. — собеседница фыркнула. — Полно, Альбус! Я уже не в том возрасте, чтобы потакать своим желаниям и выбирать лёгкие пути.

— Не припомню, чтобы тебе, Амелия, когда-то доводилось идти на поводу у своих желаний. Они для нас — непозволительная роскошь.

— Если бы я не знала тебя, Альбус, то подумала, что ты в кои-то веки решил поступить как все остальные и просто пожаловаться на жизнь, — усмехнулась мадам Боунс.

— Прости, что разочаровал. Так что же ты хотела обсудить со старым другом, который по совместительству является главой Визенгамота и директором школы чародейства и волшебства Хогвартс?

— Погоду, — Амелия лукаво улыбнулась и потянулась за чашкой.

— Тебе необходима моя поддержка? — задорно поинтересовался Дамблдор, отправляя в рот конфету и запивая её сладким чаем.

— Нет, — хозяйка кабинета покачала головой. — Пий Толстоватый и его сторонники начали свою предвыборную кампанию слишком поздно, и просто не успеют завоевать достаточно голосов. К тому же к моему лагерю примкнули Руфус Скримджер и его сторонники. Так что в ближайшие месяцы Министерство больше не будет работать под косвенным контролем Волдеморта.

— Жаль, что всё настолько прозрачно. Хотел бы я увидеть ваше с Руфусом соперничество: должно быть, занимательное зрелище. Руфус, Руфус… — мечтательно пробормотал директор себе под нос, — из тебя вышел бы неплохой министр, так необходимый в эти нелёгкие дни.

— Извините, — с сарказмом встряла мадам Боунс, — но у Скримджера нет никаких шансов на это, — она выразительно постучала по подлокотнику, — кресло. К тому же сейчас не те времена, чтобы разворачивать крупномасштабные баталии за пост министра, Альбус. Со дня на день в стране будет введено военное положение. И лишняя суматоха нам совершенно ни к чему. По-твоему, я не подхожу на роль министра?

— Подходишь, Амелия, не зря же я голосовал за тебя. Но, прости, не в это время, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Нам же повезло жить в эпоху перемен.

Женщина зло сощурилась.

— Полагаешь, я не справлюсь?

— Не пойми меня превратно, дорогая, но ты на данный момент — меньшее зло. Амелия, я не сомневаюсь, что на своём новом посту ты сделаешь возможное и невозможное. Но ты не создана для этого. Впрочем, как и я сам.

Какое-то время собеседники пили чай молча.

— Как Корнелиус? — заботливо поинтересовался пожилой маг.

— В сознание так и не пришёл. Целители пока бьются, но, боюсь, напрасно, — и, чуть помедлив, добавила: — Никто не заслуживает подобного.

Дамблдор задумчиво кивнул.

Да, господин директор никогда не был особо высокого мнения о Корнелиусе Фадже и всячески препятствовал его назначению на должность министра. И прошедший год это полностью подтвердил: Фадж допускал ошибку за ошибкой, доводя безобидные ситуации до абсурда и пренебрегая первостепенными задачами главы правительства. А его последние выступления и интервью можно было с большим успехом использовать в качестве монолога на каком-нибудь юмористическом вечере. Так не могло больше продолжаться.

Трагедия на вокзале Кингс Кросс на политической арене изменила пусть и не всё, но слишком многое. Она вызвала небывалый общественный резонанс как в магическом, так и в магловском мире. Дамблдор и Боунс знали, что многие волшебники брезгуют чтением немагических газет, но некоторые статьи стоили внимания. Так, лондонская «Таймс» озвучила «официальную» версию событий — «террористический акт радикально настроенной группировки». Однако в конце статьи упоминалось несколько фактов, выпадающих из «официальной» версии: невозможность маглов проникнуть в здание, странный характер повреждений, слишком большое количество взрывов и прочее. Также приводились слова некоторых свидетелей происшествия — маглов, которым на тот момент ещё не успели изменить память. Разумеется, Амелия Боунс незамедлительно приняла необходимые меры: не хватало волшебному миру ещё и нарушения Статуса Секретности!

Что заставило Волдеморта организовать подобную акцию террора, до сих пор оставалось загадкой даже для большинства Пожирателей Смерти. Министерство и Орден были в курсе готовящегося нападения в Лондоне, но ориентировались на другие сроки, места и масштабы. В этом нападении не было никакого смысла. Но всё было тщательно спланировано: Лорд даже додумался предупредить слизеринцев через их родителей, что, увы, не уберегло детей. Если он рассчитывал захватить Поттера, зачем тогда понадобилось взрывное зелье? Если это был теракт, зачем рваться на платформу, где никого нет? Даже осведомители не могли сказать ничего путного. Пожиратели не привыкли обсуждать или расспрашивать о приказах Тёмного Лорда — любые вопросы и возражения встречались в штыки, а за этим следовала парочка Пыточных проклятий.

Ни Альбус Дамблдор, ни Амелия Боунс не были наивными людьми и прекрасно понимали, что не только у Министерства и Ордена Феникса, но и у Волдеморта существует чётко налаженная шпионская сеть. Допускать обратное было ещё большей глупостью, чем оставить в кресле министра Фаджа. А пытаться ликвидировать — тем более. Каждая из трёх сторон осознанно шла на этот риск, но, естественно, далеко не слепо и бездумно. Тот день стал первым, когда сведения, добытые невероятными усилиями, оказались просто-напросто бесполезными. И никто не мог гарантировать, что подобное не повторится. И от этого становилось страшно.

А тем временем возмущённое подобным актом террора магическое общество требовало «крови». А поскольку Волдеморт, по понятным причинам, был вне зоны досягаемости, всё недовольство обрушилось на Министерство в целом и министра в частности. А Фадж по причинам, понятным лишь ему одному, бездействовал.

Опасаясь общественного взрыва, чреватого непонятно какими последствиями, но явно не «добрыми и вечными», Дамблдор срочно созвал Визенгамот в полном составе. Сначала они просто попытались надавить на Фаджа, но все попытки были тщетны. Выдвинуть вотум недоверия от лица магического народа Великобритании и сместить министра оказалось делом нескольких часов. Но Корнелиус отчаянно сопротивлялся. Многие недоумевали, как человек может быть настолько слепым, ведь почти вся магическая общественность, и даже Люциус Малфой, требовала его отстранения.

Единственное, на чём настоял Корнелиус — созыв пресс-конференции, на которой сам объявит о своей отставке. В конце концов, бывшему министру позволили организовать этот прощальный «концерт». Кроме Фаджа на вопросы журналистов предстояло отвечать главам всех Департаментов, некоторым членам Визенгамота, в том числе и самому Альбусу Дамблдору, и главе Управления авроров Руфусу Скримджеру с несколькими подчинёнными, которые участвовали в обороне вокзала.

Сначала всё шло по плану. Когда журналисты утолили свой «голод» по поводу трагедии, ответных мероприятий, предпринятых мерах безопасности, вероятности введения военного положения и прочего, речь зашла о дальнейшем политическом курсе Министерства.

Как и было задумано, Фадж заявил о своей отставке, что было встречено одобрительным гулом журналистов, которые тут же яростно набросились на экс-министра, требуя деталей и подробностей. И вот тут всё пошло наперекосяк.

Первой неожиданность стало то, что какая-то блондинка с вульгарно-красной помадой на тонких губах почему-то обратилась не к Фаджу, а к Кингсли. Второй неожиданностью стал её вопрос: «Скажите, почему Тот — Кого — Нельзя — Называть охотится за Гарри Поттером, хотя по многочисленным заверениям министра большую опасность для него представляет Альбус Дамблдор?». Третьей неожиданностью стало то, что абсолютно все журналисты в ожидании ответа мгновенно переключили своё внимание на Бруствера.

Аврор, разумеется, ушёл от весьма щекотливой темы, ведь существовала договорённость, что имя Гарри Поттера упоминаться не будет. На юношу слишком многие имели виды, а пристальное общественное внимание только осложнит ситуацию. Но мастера пера и слова как с цепи сорвались — каждый следующий вопрос касался Гарри, а сменить тему никак не удавалось. В итоге Корнелиус успел что-то обронить про пророчество, избранного и необычные таланты юноши. Дальше авроры, наконец-то, сориентировались, и вывели Фаджа из зала. И конференция как-то сама собой закончилась.

Дамблдор, а вместе с ним и половина Аврората, полагал, что без Заклятья Подвластия или чего-то подобного здесь не обошлось — уж слишком всё было неожиданно. Никто так и не смог узнать имя этой журналистки в тёмно-красной мантии: она не числилась ни в одном издательстве. А директор, к тому же, мог поклясться, благо память на лица у него с годами только улучшилась, что ни разу не видел эту дамочку ранее. А ведь Амелия поручила Скримджеру проконтролировать, чтобы на пресс-конференцию допустили только лучших мастеров пера и слова.

Весь последующий вечер был ознаменован глобальными разборками, выговорами и замечаниями в личных делах. Амелия Боунс метала молнии, которые — в большинстве своём — были адресованы Скримджеру: за то, что безопасность столь важного мероприятия была обеспечена из рук вон плохо. К тому же выяснилось, что на Фаджа наложили какое-то специфическое проклятье ментального характера. Его моментально доставили в госпиталь Святого Мунго, где состояние экс-министра начало стремительно ухудшаться. Если бы не своевременное вмешательство Дамблдора, Аврорат потерял бы начальника и половину сотрудников впридачу. В итоге Руфус поспешно отозвал свою заявку на должность министра.

Но как бы зла не была мадам Боунс, замять историю не получилось. Пресловутые чары, наведённые в зале для пресс-конференций, Мерлин помнит в каком году, не позволяли воздействовать на журналистов прямым или косвенным образом. Чтобы никто не мог исказить суть. Отдел цензуры оказался просто-напросто бессилен.

Статья в «Ежедневном пророке» на следующее утро стала сенсацией магического мира. «Гарри Поттер — Мессия!» — гласил заголовок. Анонимный журналист приводил только общеизвестные факты, но подавались они в совершенно новом ключе, обнажающем мелкие детали, на которые раньше никто не обращал внимания. Амелия и Альбус моментально сошлись во мнении, что автором является эта неизвестная дама. Взрыв общественного интереса в отношении Гарри был предсказуем. Большие надежды на мальчика возлагал теперь уже не узкий круг осведомлённых людей, а весь магический мир…

И то, что Поттеры безвылазно обосновались в фамильном замке, только подогревало интерес. Искать с ними встречи было бесполезно. Единственной представившейся возможностью стало сегодняшнее заседание суда, и Амелия не преминула ею воспользоваться. Только вот если бы она получила хоть какой-то результат... Но ничего, Чарльз уж своего не упустит, в этом мадам исполняющая обязанности министра не сомневалась. Удалось ли Дамблдору перекинуться хотя бы парой слов с Поттерами, Боунс так и не узнала, а директор в эту тайну посвящать её не спешил.

Никто так и не смог понять, зачем и главное — кому? — понадобилось раздувать вокруг Поттеров такую истерию. Гарри и так был Героем Магического мира, а недавно «воскресшая» Лили и вовсе не нуждалась в чём-то подобном. Амелия очень надеялась, что подобные настроения в обществе носят непродолжительный и быстропроходящий характер. В противном случае осуществить некоторые планы Чарльза будет весьма проблематично. Увы, Альбус Дамблдор её оптимизма не разделял.

— Тебе удалось поговорить с Лили? — неожиданно поинтересовался директор Хогвартса.

— Что? — переспросила собеседница, глубоко погружённая в свои мысли.

Дамблдор терпеливо повторил вопрос.

— Нет, — Боунс отрицательно покачала головой. — Её уход из зала суда сегодня напоминал бегство от Тёмного Лорда. Так что, — недовольно пробурчала женщина, — на вопросы журналистов пришлось отвечать мне.

— Я бы тоже хотел с ней поговорить, — задумчиво произнёс пожилой маг, глядя куда-то перед собой.

— Кстати, — наигранно бодро воскликнула Амелия, заставив Альбуса удивленно на неё посмотреть, — от специалистов из отдела образования поступила идея назначить Лили на должность преподавателя магловедения!

— Что, прости? — опешил директор.

— Альбус, не смеши меня! Ты же ознакомился с тем декретом об образовании, который я дала тебе для ознакомления пару недель назад?

— Конечно, — медленно ответил Дамблдор. — И у меня есть несколько существенных замечаний, Амелия.

— Я вся внимание!

— Не сомневаюсь, что ты и твои сторонники задались благородной целью поднять уровень современного магического образования, который, к моему большому сожалению, в последние годы резко упал. Но ты не задумывалась о сроках? Для осуществления подобных изменений тех полутора месяцев, что остались до начала учебного года, непозволительно мало.

— А ты предлагаешь медлить? — Амелия тяжело вздохнула. — Прости, но вынуждена с тобой не согласиться. Если мы сейчас будем действовать, стараясь не упустить ни единой мелочи, — она потянулась к одной из многочисленных папок, — нам потребуется не год и даже не два… — министр лихорадочно пролистывала какие-то бумаги. — Вот, — она протянула Дамблдору один из листков, — это расчёты аналитиков.

— Десять лет, — проговорил директор, бегло просмотрев документ, — вполне приемлемый срок.

— Десять лет, Альбус, это целое потерянное поколение.

— Ломать — это не строить, Амелия. Нельзя одним махом восстановить то, что основательно разрушила политика Фаджа.

— И что ты предлагаешь? Идёт война. А это значит, что будут гибнуть молодые и талантливые мастера своего дела и просто хорошие люди. Это значит, что половина Аврората если не погибнет, не приведи Мерлин, то точно станет неработоспособной. Мне попросту некем будет их заменить. Это значит, что в ближайшее время мы столкнёмся с острой нехваткой кадров. Не через десять лет, а через год, если не раньше! Я уже молчу о том, что кому-то всё-таки придется воевать!

— Это дети, Амелия! — в голосе Дамблдора прозвучали угрожающие нотки. — Они не должны воевать!

— А как же Поттер? — мгновенно взвилась Боунс.

Директор как-то сразу сник.

— Гарри — это особый…

— Что?! Особый случай? — язвительно поинтересовалась женщина, всплеснув руками. — Только не говори мне, что сам собираешься переложить проблему ликвидации Волдеморта на плечи зелёному юнцу, который чрезмерно импульсивен и непоследователен в своих действиях. Которые ты, между прочим, поощряешь. И даже не вздумай заикнуться про пророчество! — она злобно посмотрела на уже готового возразить Дамблдора. — Оно разбилось! Никто не знает его содержания! Если ты, конечно, что-то от нас не скрываешь.

— Довольно! — директор стукнул кулаком по столу так сильно, что одна из чашек, стоявших на краю, вздрогнула и с лёгким звоном упала на пол.

Следующие несколько минут собеседники приходили в себя.

— Пойми, Амелия, Хогвартс — это школа, а не филиал Министерства или Аврората. Давай пока, хотя бы, ограничимся шестым и седьмым курсами.

* * *

— Закончилось, — Гермиона со вздохом облегчения опустилась на ближайший диванчик.

— Слава Мерлину, — Гарри буквально рухнул в соседнее кресло. — Теперь я полностью согласен с Эдвардом, что «Эткар — беспринципная свинья, обожающая валять в грязи других, а не себя».

— Мерзкий тип, — поморщилась Лили.

Гарри закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь применить все свои слабые познания в окклюменции, чтобы загнать ещё слишком яркое воспоминание на задворки памяти.

В суть дальнейших событий, непонятных вопросов и прочей юридической чепухи Гарри вник довольно поверхностно. Он только поёжился, вспомнив ощущения, когда сам сидел в кресле для допросов. Непонятным образом Эткар сумел настоять на применении к юноше сыворотки правды, на что Лили нехотя согласилась. «Если все происходило так, как вы рассказываете, то вам нечего опасаться». Как же Поттеру в тот момент хотелось стереть кулаком эту гадкую улыбочку с лица коротышки! Во избежание недоразумений вопросы ему задавал Эдвард, чем адвокат защиты был очень недоволен.

Гарри в очередной раз поёжился, вспоминая ощущения от этого зелья. Чем-то они напоминали действие заклятия Подвластья, с той лишь разницей, что вместо приказов он слышал вопросы, и не имел ни малейшего желания сказать что-то иное, кроме правды. И был несказанно рад, когда процедура закончилась.

Но, несмотря на все непредвиденные осложнения, коварные вопросы, едкие фразы и брошенные в пылу слова, попытки Люциуса Малфоя представить Сириуса психологически неуравновешенным человеком с криминальными наклонностями, Поттеры с блеском выиграли суд. Собственно, в победе никто и не сомневался, ибо доказать невиновность Сириуса — при живой-то миссис Поттер — было слишком просто. Лили поставила Эдварду совсем другую задачу: вытребовать с Министерства небывалую компенсацию. Честно говоря, деньги как таковые леди Поттер не интересовали: их род достаточно богат, чтобы обойтись без этих полутора миллионов галлеонов.

Абсолютно всем известно, насколько нехотя Министерство признаёт свои очевидные ошибки и промашки, а платит за них (и в прямом, и в переносном смысле) и того реже. А если учесть, что, благодаря Фаджу и его политике, это теперь не оплот власти и закона, а «сборище мерзких тараканов, которые стремятся набить собственный карман», Лили не испытывала ничего, кроме отвращения и злобы. Помимо Дамблдора в том, что её сын оказался на воспитании у Петунии, она винила ещё и Министерство. Если власти не захотели позаботиться о благополучии ребёнка, то, в конце-то концов, могли хотя бы побеспокоиться о судьбе национального героя.

К тому же, благодаря профессору МакГонагалл Лили знала, что во многом это же самое Министерство виновно и в скудных знаниях Гарри о магии. Даже беглого просмотра программы обучения хватило, чтобы понять, насколько её упростили, причём в худшую сторону. Регулярные визиты в Министерство перед судом помогли Лили узнать, что уже давно разработан пакет новых законов об образовании, который Фадж вместо того, чтобы представить на рассмотрение Визенгамота, с завидным постоянством прятал под сукно. А мадам Боунс выступала его постоянным оппонентом. Имеет ли смысл говорить, что леди Поттер с радостью поставила свою подпись под петицией?

Поэтому Лили очень хотелось ударить Министерство как можно больнее. Торги начались с двух миллионов, хотя леди Поттер хотела отбить лишь восемьсот тысяч. Зрелище было ещё то: Гранд и Эткар грызлись друг с другом буквально за каждый кнат. Дело чуть не дошло до драки, но, слава Мерлину, оперативно среагировал Перси Уизли. Не последнюю роль в споре сыграла Амелия Боунс, которая — как показалось абсолютно всем — подыгрывала истцам! Однако с юридической точки зрения никаких нареканий в её адрес не было.

В итоге Министерство полностью признало свою вину перед Сириусом Блеком и прямо в зале суда в присутствии журналистов принесло официальные извинения (завтра «Ежедневный Пророк» обязательно напечатает их на первой полосе) и велело перечислить на счёт в банке «Гринготтс» всю сумму единовременно. Потом слово снова взял Эдвард и зачитал завещание Сириуса. Как и ожидалось, последний из рода Блек всё завещал Гарри, включая титул.

Сразу после заседания Лили оперативно отконвоировала шестерых подростков к камину. И теперь в малой голубой гостиной компания истцов с радостью растеклась в креслах под еле сдерживаемые смешки обоих Лонботтомов и Лавгуд. Даже Снейп не спешил язвить в своей обычной манере.

— Судя по вашему виду, — с ухмылкой начала Августа Лонгботтом, — вы не выиграли, а проиграли.

— Сириуса эта победа не вернёт…

Гермиона сжала ладонь Гарри, а Лили встала, подошла к его креслу и положила руки сыну на плечи.

Несколько минут прошли в тишине, которую нарушал лишь скрип отодвигаемых кресел и звон чайной посуды.

— Эдвард, — лица всех присутствующих моментально скрестились на адвокате. — Я рада приветствовать вас в качестве семейного юриста рода Поттер. Конечно, — Лили очаровательно улыбнулась и бросила беглый взгляд в сторону сына, — если Гарри не возражает.

Все взгляды мгновенно переметнулись с Гранда на Поттера. Подросток тут же смутился.

Если до этого дня имя Эдварда Гранда было известно только в узких кругах, то завтра всё изменится. А если учесть, что такой талантливый юрист не состоит в Коллегии Адвокатов, в чём не последнюю роль сыграл сам Эткар, слухи в светском обществе будут ходить не одну неделю.

«И?»

«Что «и?» Можно подумать, ты и не догадывался, что всё идёт к этому. Несмотря на нашу предсказуемую победу, дело он провёл мастерски».

— Я не возражаю.

Теперь компания наперебой принялась поздравлять Эдварда с новой должностью.

Участия во всеобщем ликовании не принимал только Северус Снейп, который расположился в самом дальнем и тёмном углу и неспешно потягивал виски, который бесцеремонно затребовал у домовика, едва выйдя из камина. Эткар прошёлся по нему с особым усердием. Оставалось только удивляться, откуда он достал такую коллекцию воспоминаний о школьной жизни Северуса и Мародёров. Не самые приятные моменты, даже больше — ненавистные — разбирались этим адвокатишкой излишне детально с явным намерением вывести зельевара из себя. Если бы не предупреждающий и нежный взгляд Лили, он бы этой пытки не выдержал. Но откуда у Эткара такие сведения? Жаль, что на залы суда наложены чары, не позволяющие использовать легилименцию…

Однако Северус был вынужден признать, что Эдвард Гранд далеко не так бездарен, как он полагал ранее. Определённо в этом пареньке что-то есть. Снейпу удалось выяснить, что Эткар взялся за это дело, даже не ознакомившись с ним, едва узнал, что интересы обвинения представляет Гранд. Налицо конфликт интересов, причём либо весьма личных, либо никому не понятных. В обществе ходило много слухов по этому поводу, ведь Эдвард неоднократно подавал заявки на вступление в Коллегию Адвокатов, которые регулярно отклонялись именно на последней стадии: лорд Франц Эдгар Эткар, глава Коллегии Адвокатов магической Англии, почётный член Союза Адвокатов Магической Европы отказывался ставить на документах свою подпись. Причина — отсутствие состояния, необходимого для денежных взносов — была смехотворна: подающим надежды новичкам предоставлялась рассрочка и льготы. Комментировать свою позицию Эткар отказывался, а Гранд устало пожимал плечами, поскольку сам ничего не понимал.

Но конфликт с Коллегией не помешал Эдварду выстроить карьеру. В свои тридцать лет он слыл хорошим и честным адвокатом, чей круг клиентов уже сложился. И тут на горизонте появилась Лили Поттер. Статус семейного адвоката весьма почётен, но несколько ограничивает юридическую деятельность: всё внимание сосредоточено на одном роде, и остаётся только возможность вести незначительные процессы в периоды затишья. Однако Эдвард согласился, да и Гарри с Лили не против. Но остается открытым вопрос: почему именно Гранд и как Лили на него вышла?

[1] Dura lex, sed lex (лат.) — «Суров закон, но это закон»;

[2] Veritas nihil veretur nisi abscondi (лат.) — «Истина не боится ничего, кроме сокрытия».

Фигура в чёрной мантии встрепенулась, резко выпрямилась и начала ритмично раскачиваться из стороны в сторону.

Лорд Волдеморт мгновенно замер, отчего Нагайна недовольно зашипела. Каждый раз, когда этот человек с удушливым запахом появлялся здесь, хозяин забывал про свою любимицу. И с каждым разом змее это нравилось всё меньше. Если бы не прямой приказ, этот надоедливый запах из её жизни уже бы исчез.

Прежде, чем фигура резко замерла, прошла пара напряжённых минут. В следующее мгновение неизвестный рухнул на пол, а Волдеморт скучающе отвернулся к окну. Правда, через минуту вспомнил, насколько ценны сведения, которыми его снабжает лежащий на полу человек, и, пересилив себя, небрежным взмахом палочки отлевитировал того на стоявший неподалеку диван, а затем бесцеремонно окатил водой.

Фигура слабо встрепенулась.

— Я жду.

— Кровавая жертва принята. Второй круг может быть завершен.

* * *

Будильник запищал ровно в шесть утра.

Девушка застонала и с головой накрылась одеялом. Звук не прекращался. Она испустила стон отчаянья и попыталась скинуть раздражающий предмет с прикроватной тумбочки. Если бы девушка потрудилась открыть глаза, то увидела, что лежит на самом краю кровати. Но, поскольку она этого не сделала, неловкий манёвр привёл к неминуемому, болезненному и громкому падению на холодный пол.

Гермиона Гранд де Бурже тихо выругалась на весь несправедливый белый свет, который стоит почём зря, если на законных каникулах у неё нет возможности выспаться. А больше всего — на саму себя и свою щепетильность.

Джеральд Грейнджер всегда очень скучал по дочери, пока та находилась в Хогвартсе, поэтому во время недолгих каникул стремился общаться с ней как можно больше. К сожалению, он не придумал ничего лучше, чем брать её с собой на утренние тренировки, а вечером — после работы — водить по многочисленным кафе и небольшим ресторанчикам. Нет, разумеется, сначала девушка была несказанно этому рада, особенно после того, как перестала видеть смысл жизни только в книгах. Но, как уже давно поняла, со временем всё приедается. А то и просто надоедает. Или вообще начинает раздражать.

Гермиона терпеть не могла бегать! Или заниматься спортом. Любым. Принципиально. Просто потому, что не нравится, не хочется, не можется… Она могла привести ещё кучу доводов, почему ей не стоит сопровождать отца во время его утренних пробежек, но, собирая остатки воли в кулак, каждое утро с трудом вставала с кровати. Ведь всякий раз папа так радостно ей улыбался и задорно говорил: «Доброе утро, доченька!».

И ради этих мгновений Гермиона была готова терпеть пробежки и прокуренные помещения ресторанов, где всегда многолюдно и слишком шумно, а также вставать ни свет ни заря и каждый вечер падать на кровать от усталости.

Но сегодня она решила сменить тактику: в кои-то веки Гермиона сама вытащит отца на пробежку. Ведь как вчера ей случайно стало известно – с тех пор, как они поселились у Гарри в замке, он ни разу не бегал.

И это было неправильно. Хватит заниматься самобичеванием и мучиться чувством вины. Девушка же сама об этом говорила Гарри. Она никогда их не забудет и всегда будет любить. И не позволит, чтобы эта боль и тоска сломали жизнь им с отцом!

А потому быстро вскочила на ноги и направилась в ванную.

— Проснись и пой! – громко заявила Гермиона через десять минут, попутно стаскивая с папы одеяло. Надо отдать Джеральду должное – он проснулся быстрее дочери. Прежде чем он успел задать хоть один вопрос, та категорично заявила: — Жду тебя через десять минут во дворе. Мы отправляемся на пробежку.

Мужчина с недоверием уставился на Гермиону. Сообразив, что спорить бесполезно – доченька может и палкой выгнать, когда в её светлой голове засядет что-то навязчивое – он лишь хмыкнул.

— Гарри разбуди...

* * *

— Гермиона, — в который уже раз прогундосил Поттер, — Ну, Гермиона…

— Гарри! Прекрати!

— Ну зачем поднимать меня в такую рань! – друг абсолютно искренне продолжал недоумевать.

— А ты предлагаешь бегать часиков в двенадцать, прямо под палящим солнцем?!

— Всё лучше, чем в семь утра! К тому же я не понимаю – зачем это надо?! Мне вполне хватает тренировок в Хогвартсе…

— Это ты про квиддич? – девушка одарила его снисходительным взглядом.

— Ну, я же ловец. Спортсмен, как-никак.

— Именно, что «никак». Для того, чтобы летать на метле, и высматривать и ловить крохотный золотой шарик, не нужны никакие мускулы. Взгляни на себя в зеркало – какой ты маленький и худощавый.

— А ты в курсе, что секунду назад оскорбила спорт, который любит весь волшебный мир?

— А то, что я назвала тебя худощавым, твои чувства не оскорбляет?

— Не особо. Я давно смирился, что с Роном мне не тягаться. И ты не ответила.

— Ну, оскорбила, и что с того? – подруга пожала плечами. – Уверена, эту игру любят далеко не все. И я действительно не считаю её спортом.

— И почему же? – Гарри метнул в неё раздражённый взгляд.

— Хотя бы потому, что кроме перебрасывания мячика от одного игрока к другому и азарта соревнования, ничего спортивного там нет. Летаете вы на мётлах, а не бегаете, а значит, максимум, что развивает этот ваш квиддич – это мышцы плеч и торса, ну и чувство координации заодно. На этом всё. А ловец, к тому же, и этого лишён, — девушка торжествующе улыбнулась.

Гарри с минуту сверлил её взглядом. Конечно, доводы Гермионы были убедительными, но квиддич – это всё равно самый лучший спорт! Но переубедить подругу, увы, почти непосильная задача. Поэтому он лишь слегка покачал головой.

— Рону только такое не ляпни.

* * *

— Эрмит, как бы я хотел, чтобы это была последняя пробежка в моей жизни! – заявил Гарри, повалившись на кровать.

Он только что пять раз пробежал от замка до входных ворот и обратно, перед этим немного размявшись. А потом его ждала ещё одна серия упражнений, на этот раз более продолжительная. Гарри и Лили занятие далось тяжело, Гермионе оказалось вполне по силам, а для Джеральда вообще показалось сущим пустяком. Как юноша успел понять, мистер Грейнджер занимался уже лет десять.

«Глупостей не говори».

Гарри обречённо застонал и попытался зарыться в подушки и одеяла.

«Хватит вести себя как избалованный ребёнок! – в очередной раз за последние дни прикрикнул на него Эрмит. – Вставай и одевайся. Завтрак будет в девять, причём с твоими друзьями. Будет очень невежливо, если ты опоздаешь, или – что ещё хуже – не придёшь».

Поттер в очередной раз тяжело вздохнул и кинул в материализовавшегося на столе фамильяра удачно подвернувшейся под руку подушкой. Тот снова стал призрачным, и вместо ожидаемой жертвы на пол полетела тарелка с фруктами.

За пятнадцать минут до назначенного времени Гарри уже был в столовой в гостевом крыле, где с комфортом разместили всех. Победу в суде они отпраздновали вчера вечером с большим размахом локальных масштабов, поэтому замок никто из прибывших не покинул. Остался даже Снейп.

Юноша с раздражением отметил, что пришёл первым. Не было даже Гермионы. Как выразился дракончик: «Хозяин никогда не опаздывает на созванные им трапезы. Любые трапезы». А ещё хозяин «никогда не оскорбляет гостей, не уходит с приёма первым, не чавкает, ест не торопясь» и делает ещё кучу всего, что Поттер не делает или не считает нужным делать. Все попытки Эрмита обучить его этикету, хорошим манерам, правилам поведения за столом или на приёме, а также красиво и внятно говорить, Гарри принимал в штыки. Но фамильяр даже не думал отчаиваться – своего он всё равно добьётся, причём любыми методами. Но сейчас, увы, это далеко не первостепенная задача. И это значит – на ближайший год никаких приёмов. Очень жаль – он так давно не развлекался…

Тем временем хозяин (вопреки всем наставлениям Эрмита) сел в центре стола, мотивировав это тем, что сейчас он будет завтракать с друзьями, и не видит никаких причин вести себя подобно одному хорьку.

«Малфою», — зло поправил дракончик.

«Еду защищаешь?»

«Тогда посочувствуй товарищу по несчастью».

«Эй! Ты чей фамильяр?»

«Поттеров», — настороженно ответил собеседник.

«Тогда молчи! А то Малфоям подарю».

«Думаешь, у тебя получится? И ты без меня справишься?»

«У меня есть Гермиона», — практически не задумываясь ответил Гарри, чем вызвал у Эрмита приступ громкого смеха.

«О да, она у тебя определённо есть...», — вкрадчиво заметил дракончик.

Сообразив, что скрывалось за словами и смехом, юный маг зарделся. Именно в этот момент дверь в столовую отворилась, пропуская внутрь Лили и Грейнджеров.

— Ещё раз доброе утро, дорогой, — жизнерадостно воскликнула женщина, присаживаясь рядом с сыном и потрепав его по волосам.

— Доброе, — угрюмо бросил тот и пристыженно опустил голову.

Остальные обменялись недоумёнными взглядами, но спросить ничего не успели, поскольку на завтрак начали подтягиваться гости.

Первой в комнату, подобно фее, впорхнула Луна. Одарив присутствующих загадочным взглядом, она поспешила сообщить Гарри, что вокруг него сегодня собралось слишком много мозгошмыгов.

— Осторожно, а то так и словить одного из них недолго, — с очень серьёзным видом посоветовала она удивлённому другу.

— Кого словить? — хором переспросили Поттеры и Грейнджеры.

— Мозгошмыги. Они невидимые, носятся в воздухе, забираются через ухо в голову и вызывают размягчение мозга, — беззаботно пояснила гостья.

Лили и Джеральд с удивлением разглядывали девушку. Они, как когда-то и Гарри, решили, что Луна немного того. А подростки только переглянулись: к подобным заявлениям подруги они уже привыкли.

В ожидании Эдварда и Лонгботтомов Лили успела завести довольно нейтральный разговор о погоде и прошедшей тренировке. Ровно в девять в столовую, словно в класс со студентами, вошёл Северус Снейп. Трое гриффиндорцев поёжились, а вот Луна – наоборот: приветливо улыбнулась и склонила голову. Зельевар же, как обычно, не обратил на это внимания, и занял самое неприметное для подростков место.

Уизли ожидаемо опаздывали. Поэтому никто из присутствующих не удивился, когда Джинни чуть ли не пинками загнала своего нерадивого и практически засыпающего на ходу брата в столовую. Гермиона посмотрела на Гарри и выразительно кивнула в сторону Рона. Несколько часов назад она сама точно так же кое-кого выгоняла на тренировку. Поттер покраснел ещё гуще.

Обстановка за столом сложилась напряжённая. Большую часть едоков нервировало присутствие Снейпа. Тот, как обычно, был угрюм и немногословен. Эдвард не знал, насколько доверительны отношения у Поттеров и Лонгботтомов, поэтому тоже предпочёл молчание. Августа знала присутствующих либо по рассказам собственного внука, либо благодаря вчерашнему празднику. Иными словами — очень скудно, а воспитание не позволяло ей вести себя подобно любознательному ребенку. Джеральд же просто не имел понятия, о чём говорят волшебники, поэтому несколько опасался ударить в грязь лицом. Эрмит подозрительно молчал. Лили пыталась завести разговор, но, получив несколько односложных ответов, оставила эту затею. Одна Луна была весела и беззаботно улыбалась.

— Августа, — осторожно начала хозяйка замка, когда, наконец, подали чай, — у меня есть для вас не совсем обычное предложение. Вы не против обсудить его сейчас с Эдвардом?

Как и подобает особе её положения, леди Лонгботтом отличалась проницательностью. К тому же она не видела причин не доверять леди Поттер. Как-никак, за недолгие часы их личного знакомства пожилая волшебница убедилась, что Лили в первую очередь – любящая мать, и только потом – кто-то ещё. Поэтому за своего внука она была спокойна. Да и как показали последние события в Министерстве и на вокзале «Кингс Кросс», Невилл вполне способен за себя постоять. За прошедший месяц Августа не раз ловила себя на мысли, что гордится своим внуком, а тот с каждым годом всё больше напоминает Фрэнка.

Пожелав остальным приятного чаепития, леди Лонгботтом позволила Эдварду сопроводить её в один из ближайших кабинетов.

— Гарри, ты доверяешь всем присутствующим? — серьезно поинтересовалась Лили.

«Отвечай честно!» — мгновенно проснулся Эрмит.

Юноша задумчиво обвёл взглядом недоумевающих гостей.

— Кроме Снейпа, — зельевар одарил подростка злобным взглядом, — пожалуй, всем.

— И насколько все здесь собравшиеся готовы подписать магический контракт?

— Никто из присутствующих не предаст Гарри, — безапелляционно заявила Луна и посмотрела на Лили так, словно из них двоих именно леди Поттер заработала репутацию сумасшедшей.

Несколько минут хозяйка замка что-то напряжённо обдумывала.

— Хорошо. Я бы хотела кое-что рассказать. Кое-что очень важное и очень неприятное. Ждать более подходящего момента не имеет смысла, поскольку он, судя по всему, никогда не наступит. Да и с каждым днём говорить об этом мне хочется всё меньше и меньше. Поэтому давайте я сначала просто вам всё расскажу, а уже потом вы будете задавать вопросы. Речь пойдет о хорошо известном нам всем человеке — Альбусе Дамблдоре, — Лили тяжело вздохнула и начала свой рассказ с Хеллоуина тысяча девятьсот восемьдесят первого...

— Мама, почему ты не рассказала мне этого раньше?

В гробовой тишине шёпот Гарри прозвучал раскатом грома. Он побледнел, как мертвец. Лили Поттер виновато опустила глаза. Единственным, кто сохранил на лице безразличное выражение, оказался Северус Снейп.

— Я узнала об этом в день нашей встречи. Решила, что сразу на тебя такое вываливать не стоит, да и не до того было. А потом… «Кингс Кросс», больница, Министерство, суд… Я просто не знала, как и когда...

И снова эта боль. Как после потери Сириуса. И одна единственная мысль в голове: «Как он мог?» Не говоря ни слова, Поттер встал и покинул столовую.

Лили только покачала головой. Она так и не рассказала присутствующим о хоркруксах. Почему-то знала, что время раскрыть эту тайну ещё не пришло. К тому же, это касается только сына.

* * *

— Эрмит, почему всё должно быть именно так? Почему я не могу быть обычным подростком, которого волнуют лишь свидания, плохие отметки и квиддич?

«А тебя бы это устроило?»

«Всё лучше, чем когда твою жизнь по минутам расписывают на годы вперёд».

«Такое никому не под силу. Даже Дамблдору».

— Будь он проклят! – Гарри изо всех сил ударил кулаком по столу. Стоявшая там посуда отозвалась негодующим звоном.

«Успокойся. Ты уже не в силах что-то исправить».

— Да как у него вообще наглости на такое хватило!

«Он же учился на факультете Гриффиндор».

«Да ему самое место в Слизерине!»

«Спокойно! Постарайся дышать размеренно: раз-два, раз-два… Вот, уже лучше. Взгляни на это с другой стороны – благодаря этому ты стал именно тем, кто сейчас есть».

— Да, игрушкой в его руках.

«Ты никогда ей не был и не будешь!»

— У Дамблдора на этот счёт другое мнение…

«Прекрати! Ты судишь предвзято».

— Предвзято?! Да он…

«Я знаю не хуже тебя! И не пытаюсь его оправдать! В конце концов, ты – мой Лорд, а он посмел посягнуть на твою жизнь и свободу. Поверь, этого более чем достаточно, чтобы я собственнолапно растерзал его на мелкие кусочки. Но не буду».

— Это ещё почему?!

«Потому что ты уже ничего не изменишь. Прошлое можно вернуть, изменить и переделать, не спорю. Но! — тогда ты жертвуешь настоящим и будущим. Заруби себе на носу — время не поддаётся прогнозам. Даже если ты найдёшь ключевое событие, то не сможешь изменить всё так, как нужно тебе. Время капризно. Оно всё расставляет по своим местам. А это те места, которые отводятся не людьми и даже не Судьбой, а самим Временем. И если ты узнал об этом только сейчас — значит, так было лучше, чем если бы ты выяснил это через год или десять лет назад. Смирись — спорить с этой материей не под силу даже Судьбе».

— Значит, предлагаешь его простить?!

«Прощение надо заслужить, — загадочно заметил дракон. — Или хотя бы дай ему шанс объясниться с тобой. Лично. Одно дело услышать это от Лили, и совсем другое — от него».

— И почему я должен дать ему шанс, которого он не заслуживает?!

«Хотя бы потому, что ты вырос не таким самодовольным снобом, как Малфой, и не таким маглоненавистником, как Волдеморт. Именно благодаря его «заботе» ты действительно стал тем героем, каким и должен стать. У тебя несгибаемая воля, храброе сердце и честная душа».

— За что ещё я должен его поблагодарить? За детство, полное любви и тепла, которое я провёл в чулане под лестницей? За замечательные школьные годы, когда меня чуть не съел василиск и не убила парочка преподавателей? За то, что я не знал о том, что моя мама жива, пусть даже без сознания? За...

«Достаточно! — резко осадил его фамильяр. — Не тебе его судить!»

— Это ещё почему?!

«Не дорос пока! К тому же, я думаю, нам всё-таки стоит побеседовать с ним лично. И только потом делать выводы».

— Я не стану с ним разговаривать! — категорично заявил Гарри.

«Остынь, — устало отозвался дракон, — и тогда поговорим об этом. Но я по-прежнему настаиваю, чтобы ты не спешил с выводами», — проговорил собеседник и появился на столе перед юношей.

Парень, до этого расслабленно сидевший в кресле, подался вперёд, наклонился над столом и вперил в фамильяра злобный взгляд. Тот картинно выгнул спину, поточил когти о столешницу и одним прыжком перемахнул хозяину на плечи. Гарри, не ожидавший подобных объятий, резко отпрянул назад. Буркнув что-то недовольное о том, что его опять прижали к креслу, фамильяр предпочёл вернуться на стол и выжидательно посмотрел на Поттера.

Гарри чуть было не зарычал во весь голос. Он слишком хорошо знал этот взгляд — так Эрмит смотрит только, когда ему что-то нужно. Очень сильно нужно. Например, чтобы хозяин изучал Книгу Души, хотя расшифровка этих рун ему пока не по зубам. И ещё парень прекрасно знал: пока фамильяр не получит желаемого — не отстанет. И чем больше сопротивляться — тем настырнее станет дракончик. А ещё Гарри откуда-то знал, что Эрмит на плохом и ненужном настаивать не будет, а потому...

«Хорошо, я с ним поговорю», — скрепя сердце, сообщил он собеседнику.

Несколько минут оба молчали — каждый обдумывал что-то своё.

«Знаешь, а твой отец очень любил, когда я лежал или сидел у него на плечах», — неожиданно нарушил тишину Эрмит.

«Правда?» — как-то по-детски отреагировал юноша.

Довольный дракончик кивнул.

«А ещё ему нравилось на мне кататься, словно на пони».

«Что? – опешил Поттер. – Ты же маленький!»

«Но-но-но! Я же материальный дух, забыл?»

И словно в доказательство своих слов Эрмит увеличился до размеров лошади, благо осбатновка комнаты позволяла. А потом стал таким же прозрачным и белым, как любой призрак. Гарри смотрел на всё это с каким-то детским восторгом.

«А меня покатаешь?»

«Посмотрим», — фыркнул фамильяр, а затем исчез в красной вспышке и снова появился на столе маленьким дракончиком.

«А каким был мой отец?», — осторожно и с какой-то скрытой надеждой поинтересовался юноша.

«Не таким, каким его тебе описывали. Несмотря на искреннюю дружбу со всеми Мародёрами, в особенности с Сириусом Блэком, никто из них не знал его настоящего. Наверно, это можно сказать о каждом человеке на этой планете. На самом деле он не был настолько безответственным и взбалмошным. Просто всегда рассматривал школу как место, где можно проказничать и развлекаться. В замке родители подобных вольностей ему не позволяли, да и сам он к этому не стремился. Мне кажется, именно поэтому в Хогвартсе он имел репутацию первого пакостника».

«То есть, в школе он был обычным подростком, а здесь, в замке, вёл себя так, как от него требовали?»

«Все ведут себя так, как того требуют обстоятельства, — Эрмит свернулся клубком и положил голову на один из хвостовых шипов. – Но поспешу сказать – у твоего отца было вполне обычное детство: праздники, друзья, игры… Но когда началось обучение, когда Дорея и Чарлус стали разъяснять ему семейные традиции, всё, что было раньше, стало казаться ему малозначительным. Он стал ответственным, но в школе всё равно ничего не изменилось — как был хулиганом, так и остался».

— Опять эта пресловутая ответственность! – злобно прошептал юный волшебник, а затем мысленно продолжил: «Почему именно дети? Неужели нет никого другого?»

«Ты меня не понял, Гарри. Твой отец просто слишком рано понял, что за каждый свой поступок нужно отвечать. Но...», — неожиданно Эрмит замолчал. С секунду он к чему-то прислушивался, а затем исчез в красной вспышке.

— Гарри.

Из-за приоткрытой двери на мрачного Поттера виновато поглядывала Луна. Тот лишь тяжело вздохнул и махнул рукой, приглашая подругу войти. Девушка обворожительно улыбнулась и впорхнула в комнату. Но вместо того, чтобы занять одно из многочисленных кресел, она уселась прямо на мягкий ковер.

— Полагаю, в Хогвартсе нас ждёт весьма интересный год, — она склонила голову набок и одарила Гарри «фирменным» потусторонним взглядом. – И нам это понравится.

Тот удивлённо на неё посмотрел.

— Дамблдор ошибся, — на невысказанный вопрос друга Луна пожала плечами. – Но он – человек, а людям свойственно совершать ошибки. Как и отвечать за них.

Когда прозвучало имя директора, Гарри помрачнел.

С присущей только ей одной непосредственностью девушка рассмеялась.

— Всё ещё будет. Хорошо или плохо – это уже совсем другой вопрос. Не печалься, а то около твоих ушей кружат уже все мозгошмыги в округе. Сегодня ты им очень нравишься...

— Спасибо за совет, Луна, — Поттер сделал попытку улыбнуться. Не получилось.

— А ты хорошо спрятался, — как ни в чём не бывало продолжила Луна. – Я нашла тебя только благодаря мозгошмыгам.

«Интересная девушка, — задумчиво промурлыкал Эрмит. – Очень необычная, я бы сказал».

«Так считаешь не ты один».

«И с каждой минутой она мне нравится всё больше и больше...»

— А где остальные? – поинтересовался Гарри.

— Взрослые, как обычно, обсуждают что-то неважное и ненужное, а остальные ищут тебя.

— Эффи!

— Да, хозяин.

— Приведи сюда моих друзей, пожалуйста.

Домовик откланялся и исчез. Уже через пару минут в комнату ураганом влетела Гермиона.

— Гарольд Джеймс Поттер! Мы тебя ищем по всему замку! Волнуемся! Места себе не находим! А ты сидишь тут и...

— Гермиона, со мной ничего не случилось.

— Но мы за тебя очень волновались, дружище!

Появившийся Рон моментально плюхнулся в одно из кресел рядом с Гарри, а слегка запыхавшийся Невилл устроился напротив. Обиженная подруга демонстративно выбрала самое дальнее от Поттера кресло. Через пару минут к компании присоединилась и Джинни, которая предпочла занять место рядом с Луной прямо на полу.

— Ты как? – обеспокоенно спросил Рон. – Уже пришёл в себя?

— Пришёл, — недовольно буркнул друг, – но поверить до сих пор не могу.

— Может, твоя мама...

— Гермиона, не смей обвинять её во лжи!

«Спокойно!»

— Извини, — та виновато опустила взгляд в пол. – Я просто хотела сказать, вдруг ей не всё известно? Ну, скажем, у Дамблдора есть другие причины...

— Другие причины?! – Гарри уже пылал от гнева. – Гермиона, мы говорим о моей жизни!

«Не кричи, глупый мальчишка...»

— Гермиона права: у директора есть причины так поступать, — спокойно заявила Луна.

Все присутствующие в который уже раз с удивлением на неё воззрились. Девушка беззаботно пожала плечами:

— Qui audiens sic facere.

Гермиона нахмурилась:

— Это латынь? — полуутвердительно поинтересовалась она. Подруга кивнула.

— «Услышавший да исполнит», — перевела Гермиона. Луна опять кивнула. И тут же встала.

— Пойдёмте, — она мило улыбнулась друзьям, — взрослые нас уже ждут. А ссоры нам совершенно ни к чему, — Луна в очередной раз продемонстрировала свою убийственную честность и проницательность.

И, не дожидаясь никого, покинула комнату. Ребята только переглянулись — в который раз за сегодняшнее утро.

— Она права, — решительно заявила Гермиона, тоже поднимаясь на ноги, — нам всем надо сначала подумать, а уже потом разговаривать, — она выразительно посмотрела на Гарри. — А родители нас, и правда, ждут...

* * *

— Значит так, — звучный голос Эдварда Гранда моментально заставил умолкнуть компанию, которая собралась в малой голубой гостиной.

Гомонящие подростки моментально развернулись в его сторону и вытянулись по струнке, словно их на уроке окликнул преподаватель. Лили Поттер неторопливо и элегантно оперлась руками о подлокотник, сцепила пальцы и положила на них подбородок. Северус Снейп, явно недовольный прерванной беседой с хозяйкой дома, сделал пару шагов назад и привалился спиной к стене, не забыв скрестить руки на груди и одарить Эдварда ненавистным взглядом. На попытки зельевара занять место телохранителя Лили Джеральд лишь покачал головой. Можно подумать, эта дама нуждалась в чрезмерной опеке. А леди Августа отложила свежий номер «Ежедневного Пророка» в сторону и приготовилась к продолжению занимательной беседы.

Довольный произведенным эффектом, Гранд водрузил на маленький столик большой саквояж и достал из него несколько папок с документами, непрозрачный пузырёк (очевидно, с каким-то зельем) и печать с гербом Поттеров.

Ещё вчера вечером Эдвард и Гарри подписали договор, согласно которому лорд Гранд теперь носил гордое звание семейного юриста рода Поттер. Условия контракта были весьма жёсткие, но больше всего мужчину поразило то, что подросток, просмотревший весь документ, обнаружил абсолютно все подводные камни, которые предусмотрительный адвокат не мог не внести. Следившая за ними Лили лишь нахмурилась, а потом достала из сейфа договор с предыдущим юристом — лордом Картом. Эдвард так и не понял, к каким выводам пришла женщина, но точно знал – стоило двери кабинета закрыться за его спиной, как Лили устроила сыну чуть ли не допрос с пристрастием. И не будь он Грандом, если со временем не докопается до истины!

— Это, — мужчина картинно поднял пузырёк и показал его всем присутствующим, — Зелье Тайны. А это, — он поднял довольно увесистый свиток с гербовой печатью Поттеров, — контракт о неразглашении, который оно скрепляет.

— Что? – хором переспросили Гарри, Рон, Невилл и Джинни.

Гермиона в очередной раз закатила глаза, а Снейп уже было собрался сообщить этим неучам об их скудных умственных способностях, но его остановил вопрос Луны:

— И чьей кровью вы предлагаете нас связывать?

Определённо, эта Лавгуд никак не вязалась с тем образом, который изо дня в день все имели счастье наблюдать в школе. Её не зря считали девушкой не от мира сего: замкнута, нелюдима, видит странных существ… Но сейчас взгляд Луны хоть и оставался загадочным, но был пронзительным и мудрым. Именно мудрым, а не сумасшедшим.

И оттого её вопрос становился ещё важнее. Контракт подобного рода очень похож по механизму действия на заклятие Доверия. Просто определяется круг людей, посвященных в тайну, выбирается Хранитель, а все остальные выпивают это зелье с его кровью и подписывают бумаги. И тайна остается между ними навечно, а степень её разглашения и состав круга определяет Хранитель. И чем он сильнее, тем крепче узы, которые их свяжут. Поэтому всегда выбирали самого сильного мага из круга. Разумеется, были и недостатки.

Во-первых, поскольку используется человеческая кровь, зелье относится к тёмномагическим, но не внесено в список категорически запрещённых. Во-вторых, раздобыв кровь троих из круга, при наличии опытного зельевара и достаточного запаса времени можно не без проблем, но более-менее верно определить и точный состав круга. В-третьих, если вычислен круг, поиск Хранителя – чистая арифметика, а значит, и разгадка тайны – лишь дело времени.

Северус с Лили долго спорили на тему конфиденциальности предстоящего разговора. И всё-таки предпочтение было отдано зелью, поскольку среди посвящённых будут несовершеннолетние. Конечно, детки не промах, но экспериментировать как-то не хотелось. Мысль о Непреложном Обете отпала по той же причине. К тому же, его можно обойти (в некоторых случаях достаточно Сыворотки Правды). Загвоздка была именно в вопросе мисс Лавгуд: кто станет Хранителем?

Очень логично предположить, что у этой компании, которая сейчас занимает малую голубую гостиную, есть тайна, а может – и не одна. Также логично предположить, что они как-то себя обезопасили. Ещё неплохо бы проверить группу на чары Хранителя и Непреложный Обет. Да, такие методы есть, но они дают только факт применения. А вот зелье выявляется весьма сложно и долго, да ещё нужна кровь минимум трёх членов круга. Логично, что, проявив смекалку, терпение и упрямство, можно вычислить личность Хранителя. Логично, что дальнейшая сохранность тайны полностью зависит от этой самой личности. Многие не выдерживали пыток или под действием Сыворотки Правды всё-таки сдавались.

Пока взрослые в очередной раз за последний час принялись спорить о том, кто станет Хранителем, Гермиона растолковала Гарри (на которого попутно сыпались мысленные замечании фамильяра), Рону, Невиллу и Джинни, что это за зелье и с чем его пьют.

— А это обязательно? – все взгляды скрестились на Джинни, из-за чего та покраснела. – В смысле, зачем кому-то потребуются наши тайны?

— Мисс Уизли, — язвительно начал профессор Снейп, отчего девушка покраснела ещё сильнее, — я очень рад, что вы не являетесь ученицей моего факультета…

— Северус, — предостерегающе бросила Лили.

— Джинни, подумай сама, — мягко начала леди Августа, – вами интересуется Отдел Тайн.

— Про Волдеморта, — от слов Гарри некоторые вздрогнули, — не забудьте.

— Кроме того, — Луна склонила голову набок, — и без них врагов у нас не так уж и мало.

— Мисс Лавгуд…

— Я о том, что осторожность никогда не бывает лишней.

После её слов в гостиной воцарилась тишина: многим стало не по себе. Почему-то никто не осмелился поинтересоваться, о каких врагах она говорила.

«Можете использовать мою кровь».

«Эрмит, Гермиона вроде сказала, что можно использовать только кровь человека, причём живого».

«И?»

«Ты же дракон!»

«Я – материальный дух! – не без гордости прозвучал голос в голове Гарри. – Моя кровь вполне может сойти за человеческую».

«Это как?» — опешил юноша.

«Ты все поймёшь, когда прочтёшь книгу!»

«Не могу, эти иероглифы не расшифровать. Это пустая трата сил и времени!»

«Ага, знаю я, как ты ценишь и то, и другое, — огрызнулся Эрмит. – И заканчивай спорить! Если я сказал – подойдёт, значит, подойдёт!»

«Прекрасно! – обиделся парень. – Давай, появись тут в комнате, и я с удовольствием тебя порежу!»

«Успокойся, на тебя Луна уже несколько минут смотрит, а контролировать эмоции ты не умеешь. Благо все остальные заняты обсуждением».

И действительно, девушка смотрела на него, как на подопытную крысу, которой только что дали новый препарат. Поттер ответил ей виноватым взглядом и поспешил присоединиться к беседе. Луна смотрела на него ещё несколько секунд, потом чему-то загадочно улыбнулась и заявила:

— Мы используем кровь Гарри.

— Это ещё почему, мисс Лавгуд? — прошипел Снейп.

— Хотя бы потому, — та обворожительно ему улыбнулась, — что он очень интересует мозгошмыгов. Или потому, что он — самый сильный из нас. И покажется всем слишком очевидным кандидатом. Так же, как и Лили.

«А мне её идея нравится даже больше, чем моя», — промурлыкал Эрмит. Гарри мысленно застонал — сейчас ему предстоит убедить в этом всех присутствующих. Временами (да что там временами – почти всегда!) он был готов придушить своего фамильяра!

— Нет!

«Нет!»

— Гарри, я понимаю, что…

— Не понимаешь! Я сказал: «Нет!»

— Но тебе надо освоить окклюменцию!

«Этот человек не будет тебя учить! Лучше я его съем, а потом буду маяться изжогой, чем позволю ему снова копаться у тебя в мозгах!»

— Мама, — Гарри кинул злобный взгляд в сторону дивана, где вольготно расположился профессор, — у нас уже был опыт совместных занятий. И он был крайне негативный!

— Мистер Поттер, — не глядя на юношу, начал Снейп, — я понимаю ваше нежелание заниматься этой сложной и недоступной для вас наукой. — Гарри покраснел от гнева. — Но, как верно подметила ваша мать, окклюменция вам необходима. Поэтому, будьте добры, умерьте своё негодование, злость и прочие эмоции, и делайте то, что вам велят!

«Ну всё! Этот тип у меня сейчас получит! Гарри…»

— Профессор, вы, очевидно, забываете, в чьём доме находитесь, и чьё обучение сейчас обсуждаете! Я прекрасно понимаю, что освоить эту область магии у меня пока не получилось. И да, я знаю – она необходима мне, как воздух. Но лучше я найду другого учителя, а не стану дважды наступать на одни и те же грабли! Это всё!

— Как вам будет угодно, — спокойно, слишком спокойно произнёс Снейп и тут же покинул комнату, хлопнув дверью.

— Северус! — попыталась остановить его Лили. — Гарри! — она негодующе посмотрела на сына. — Что ты наделал?! Я его и так с трудом уговорила, а теперь...

— Мама! Сколько раз тебе повторять – я не буду у него учиться! — Юноша в отчаянии взлохматил свою шевелюру.

— Сколько угодно! — пришла в бешенство леди Поттер. — Хочешь ты того или нет, но окклюменцию тебе освоить придётся...

— Я же не против! Просто не хочу, чтобы меня учил Снейп!

-... а Северус – единственный доступный нам квалифицированный учитель в этой области! — язвительно закончила Лили.

— Это ещё почему?

— Потому, дорогой мой, что мысли опытного окклюмента очень сложно прочитать. А среди нас, а также моих знакомых — хороших и не очень — только Северус владеет этим искусством в такой степени, чтобы быть легилиментом! А приглашать незнакомого учителя для тебя — ну уж нет, лучше сразу пойти и утопиться!

— То есть ты владеешь окклюменцией? — растерялся Гарри.

— Представь себе! — в очередной раз съязвила Лили. — Но только очень хороший окклюмент может быть легилиментом. А без этого таланта научить оклюменции практически невозможно.

— Это почему?

— Мерлин! — женщина нахмурилась. — Ты не учил теорию?

— Нет.

— Гермиону бы на тебя натравить... — мечтательно произнесла Лили, прикрывая глаза. — Но она неизвестно когда появится.

«Как же я с ней согласен...»

«Эрмит!»

«Ты лучше мать послушай».

— Ладно. Так и быть, объясню, но прочитать теорию тебе всё равно придётся, хотя бы потому, что я не знаю её наизусть. Итак, окклюменция — это защитная ментальная практика, закрывающая разум от воздействия извне (в частности, от легилименции), и помогающая бороться с заклятьем Подвластия. В принципе, она пригодится абсолютно любому магу, но на практике её используют только те, чья жизнь связана с риском ментального нападения. Например, этому обучают авроров и занимающих высокие посты сотрудников Министерства. Ещё её широко применяют учёные, которые не желают раскрывать профессиональные тайны, ведь — как всем известно — большую их часть они не заносят на бумагу, а держат в голове. А рядовым волшебникам окклюменция не нужна, поскольку учиться долго и сложно, а пригодится она от силы два-три раза в жизни.

Легилименция же, наоборот, ментальная практика, помогающая проникать в чужой разум, читать мысли или даже принуждать к действиям. Весьма опасный навык, надо сказать, поскольку настоящие мастера своего дела могут внушить тебе мысль на таком глубоком уровне, что ты будешь считать её своей. Это даже хуже заклятья Подвластья, поскольку при этом не возникает того состояния неведения и лёгкости, что обычно наводит на мысль о нереальности происходящего и заставляет сознание сопротивляться. Легилименция бывает направленной и спонтанной.

Спонтанная легилименция, как ясно из названия, происходит неосознанно: как правило, под влиянием чрезмерно сильных эмоций. Это очень непредсказуемо и опасно, причём для обеих сторон. Такая легилименция не поддаётся контролю, поэтому невозможно предсказать, что ты или с тобой сделают. Можно свести человека с ума, уничтожить воспоминания, внушить мысль, что он чайник, весёлый и курносый... Подобное редко обходится без последствий. Но, слава Мерлину, спонтанная легилименция чрезвычайно редка. Обычно, если такое происходит с волшебником, это свидетельствует о его природной предрасположенности к ментальной магии. Поверь, таких людей весьма успешно выявляет Министерство и тогда заставляет волшебника в обязательном порядке овладеть ментальной магией.

Направленная легилименция — это уже известное тебе заклинание Legilimens. Использовать его может и должен только опытный окклюмент. Если нет, чаще всего это заканчивается парочкой синяков, а в худшем случае (к счастью, такое бывает редко) — спонтанной легилименцией. Чтобы успешно применять это заклинание, нужен постоянный контроль. Очень строгий контроль и непомерная сила воли, поскольку ты фактически выворачиваешь чужое сознание наизнанку и подстраиваешь под себя. Если легилимент не заботится об оппоненте, то его действия, скорее всего, сведут того с ума или безвозвратно повредят память, а следовательно, и мозг. А если легилимент всё-таки озабочен судьбой человека, то должен действовать медленно, постепенно достигая результата. Как правило, перед тем, как произнести заклинание, он мысленно формулирует задачу. Например, «вспомни самое плохое», «ты ненавидишь грибной суп» или «что ты знаешь о Гарри Поттере». Мысленная формулировка каким-то образом влияет на заклинание, а оно, в свою очередь, действует на мозг оппонента, заставляя того сначала вспомнить всё на заданную тему, а потом в виде картинок-воспоминаний отправить обратно в голову легилимента. Чем чётче формулировка — тем точнее воспоминание. В свою очередь, легилимент должен сосредоточиться и, пока действует заклинание, обязан держать эту самую формулировку у себя в голове. Так он отсеивает то ненужное, что параллельно вспоминает человек. То есть, если я хочу узнать, кто разбил мою любимую вазу, мне надо думать только об этом, не позволяя случайным деталям из воспоминаний (например, что ваза синяя), сбить меня с курса. Ведь любой цвет у человека ассоциируется далеко не с одним предметом. Тебе всё понятно? — Лили вопросительно посмотрела на сына.

— Пока вроде да, — неуверенно отозвался тот. — Скажи, а если под воздействием гнева отразить направленное на тебя заклинание Legilimens — это спонтанная легилименция?

— Ты о том, что увидел тогда несколько воспоминаний Северуса? — недоверчиво спросила леди Поттер.

— Да, — с искренним недоумением на лице ответил Гарри.

— Не удивляйся, — фыркнула женщина. – Для Северуса это основной довод против ваших занятий. Нет, это не спонтанная легилименция, Гарри. Это, скорее, комбинация. Чего там было больше — бессознательного или осмысленного — пусть решает Северус, меня там не было. Кстати о комбинации. В книгах я этого не встречала, но Северус рассказывал, что очень «крутые» легилименты могут использовать оба вида одновременно. Похоже на усиление заклинания с помощью эмоций. Перед таким воздействием сможет устоять только ментальный маг такого же уровня, а значит, всем остальным сопротивляться бесполезно. Понятия не имею, как этот вид можно контролировать, но его существование — факт. Одного такого легилимента мы с тобой знаем, — Лили многозначительно посмотрела на сына.

— Волдеморт.

— Именно. Таким уникумам, как он, даже палочка ни к чему. Нужен просто зрительный контакт.

— Мама, ты так хорошо умеешь обнадёживать!

— Дорогой, ты так хорошо умеешь сначала делать, а потом думать!

«И долго жалеть о содеянном. Как же это типично для гриффиндорца».

— Как бы то ни было, нам с тобой такое не под силу, поэтому и разоряться попусту не будем. Теперь давай разберёмся с защитной ментальной магией.

Существует три уровня владения окклюменцией. Уровень «C» или врожденный — самый простой и не требует тренировки. Он может быть довольно высоким, а может и не существовать в принципе. Никаких зависимостей от магической силы, расы, крови и прочего пока не выявлено. Кстати, такая защита встречается у некоторых маглов, но об этом, ясное дело, никто из волшебников не распространяется. Врождённая окклюменция что-то сродни тому, как ты прячешь вглубь сознания неприятные воспоминания. Согласись, кому-то это удаётся лучше, кому-то – хуже. Это умение либо врождённое, либо натренированное с годами. Подобная защита для легилимента, как правило, не препятствие. А если и мешает, то немного, поскольку завязана только на силе воли и эмоциях, а, следовательно, столь же изменчива. Понятно?

Чуть помедлив, Гарри кивнул. Эрмит пока молчал — явно следил за тем, чтобы юный лорд во всём разобрался. А тот так пока и не сообразил, откуда его фамильяр знает, какой материал он просто вызубрил и забыл, а какой — понял и запомнил.

— Хорошо. Следующий уровень — «B» или приобретённый. Наверно, самый распространённый. Это когда ты прочитал несколько книг по защите разума и выполняешь комплекс описанных там упражнений, как то: очищение разума, только одна мысль в течение определённого времени, особая медитация и прочее. Это – не панацея, но позволяет развить данную тебе Природой защиту, либо её создать. Для легилимента это уже более серьёзное препятствие, поскольку оппонент может сопротивляться: например, начнёт мысленно напевать одну и ту же песенку.

И последний уровень — «А» или искусный. Именно для него необходимы занятия с опытным легилиментом. Человек тренируется безболезненно воспринимать ментальные атаки и отвечать на них, а попутно (если у него имеются задатки) может обучиться и направленной легилименции. Увы, механизм объяснить не смогу. Занятия проходят точно так же, как у тебя и Северуса, только, скорее всего, в более дружественной обстановке. Если много и упорно тренироваться, то можно научиться постоянно защищать свой разум. Только вот смысла в этом практически нет.

— А почему нет?

— Ну, параноики вроде Грюма или Северуса, конечно, держат защиту всегда. А в обычной жизни... Ты помнишь, как чувствовал себя после занятий?

— Ещё бы. Это были очень изматывающие вечера.

— А теперь подумай, сколько сил и умений отнимает постоянный щит. И потом: риск встретить искусного легилимента, который захочет покопаться у тебя в голове, не так уж и велик. К тому же, если ты владеешь окклюменцией хотя бы на продвинутом уровне, тебе не составит труда распознать атаку, и уже потом действовать. Северус ещё рассказывал, что со временем легилимент начинает бессознательно проверять сознание окружающих. Что-то типа побочного эффекта. Постоянно практикующий легилимент начинает считывать общий эмоциональный фон толпы и много чего ещё. В общем, это помогает им выявлять заблокированное сознание. А дальше, как всегда, мы вспоминаем, что запретный плод очень сладок. И если есть защита, то там скрыто либо что-то ценное, либо что-то личное.

— То есть, в обычной жизни никто особо не использует ментальную магию?

— Почему же. Окклюменция и легилименция — это только самые распространенные её разделы. Северус утверждает, что можно вести ментальный диалог, создавать ментальные хранилища информации и целые информационные поля... если честно, то в суть большей части того, о чём он мне говорил, я вникнуть не смогла. Северус великолепно разбирается в ментальной магии. Ты точно уверен, что не хочешь у него учиться?

— Да, — ответил сын, почти не раздумывая. — Я ему не верил и не верю. Скорее всего, именно поэтому после каждого нашего занятия я чувствовал себя неимоверно униженным и грязным.

— Ладно, — сдалась Лили. — Попробую найти другого учителя.

— А есть другие способы защиты от легилименции?

Леди Поттер нахмурилась.

— Есть несколько ментальных щитовых заклинаний. Но в их основе всё равно лежат навыки оклюменции. Так же широко распространены артефакты, но те дают весьма слабую защиту, и для опытного легилимента особой проблемы не представляют.

— Понятно, — взгрустнул подросток.

— Всё-то тебе понятно! Не грусти, — Лили подошла к сыну и уже привычным движением руки взлохматила ему волосы. — За неимением учителя будешь читать книги и развивать природную защиту.

— А почему я раньше этим не занимался? — вспомнил юноша.

— Хм, а тебе не говорили? — Гарри отрицательно покачал головой. — У тебя очень высокая сопротивляемость заклятью Подвластья, что свидетельствует о предрасположенности к ментальной магии. А поскольку тогда на окклюменцию у тебя почти не было времени, эту стадию решили пропустить.

— А разве так можно?

— Уж чего не знаю, дорогой, того не знаю, — женщина пожала плечами. — Надо будет у Северуса спросить.

* * *

Жизнь Северуса Снейпа медленно, но верно летела в тартарары. Ещё месяц назад он бы закрылся в подземельях Хогвартса и занялся каким-нибудь странным исследованием в надежде отправить себя на тот свет вместе с ненавистным замком и всеми его обитателями в придачу. А сейчас... он пытается найти смысл своего дальнейшего существования, и увы, окружающая обстановка этому никак не способствует.

Он снова ни на что не годен и никому не нужен. Он раскрыт. Тёмный Лорд больше не считает его своим сторонником, Орден Феникса лишился шпиона, а Хогвартсу вскоре может понадобиться новый профессор зельеварения. Снейп не знал, где мог так проколоться, где оставил зацепку или подсказку! А ещё не мог взять в толк, откуда такие сведения у Дамблдора. Просто в один прекрасный день директор своим обычным буднично-бодрым голосом сообщил, что Тёмному Лорду известно о предательстве. И всё! — никаких подробностей. Не помогли ни уговоры, ни крики. К тому же каким-то непонятным образом Дамблдор добился от Северуса обещания не появляться у Тёмного Лорда. Следующие несколько дней были очень напряжёнными, ведь зельевар проигнорировал два вызова. А потом — ничего. Дамблдор дал неизвестную мазь собственного изобретения, которая непонятным образом блокировала действие Метки. Как бы то ни было, Снейп больше не посещал сборища у Тёмного Лорда, а несколько полученных по почте проклятых посылок с угрозами от не самых разумных Пожирателей убедили его в том, что появляться там больше не стоит. На его руке по-прежнему чернела Метка – напоминание о второй самой большой ошибке молодости. И, пока он не наносил мазь, по-прежнему откликалась на каждый зов Тёмного Лорда нестерпимой болью.

Конечно, Снейп опасался, что его могли выдать специально, но тогда в числе подозреваемых оставались только члены Ордена. Думать, что под носом у директора завёлся крот, было смерти подобно, ведь тогда нужно смотреть волком на всех и каждого. С другой стороны, он же сам был шпионом... Нет, хватит! Так и в больницу Святого Мунго загреметь недолго, или стать таким же параноиком, как Грюм. Такие перспективы зельевара не устраивали. Он давно пустил бы всё на самотёк, если бы не Лили.

Лили Эванс (именно Эванс, а не Поттер) в этой непроглядной тьме была его единственным лучиком света. Наверно, она и есть смысл его дальнейшего существования. Да что там таить — так всегда и было. Варил ли он зелье, гулял ли по Хогвартсу, читал ли интересную книгу или просто сидел — он всегда вспоминал о Лили. Она давала ему силы открывать глаза по утрам, верить в то, что в этом мире ты ещё кому-то нужен, осознавать, что он не так уж и одинок… Великий Мерлин, как он благодарен всем богам, что она смогла его простить и принять! Тогда — в беседке — он был самым счастливым человеком на свете. Он всегда будет рядом с ней, даже если Лили его не полюбит. Но кто сказал, что он не попытается завоевать женщину, в которую влюблён с четвёртого курса?

Однако у него на пути стоял серьёзный барьер — Гарри-чёртов-Поттер! Тогда, в их первую за столько лет встречу, Снейп имел неосторожность, да что там неосторожность — глупость! — пообещать, что наладит отношения с её сыном. И даже не подумал, как выполнить это обещание, и можно ли вообще это сделать. Но Северус не мог сказать ей «нет»...

Сколько не повторяй про себя, что Гарри в первую очередь сын его любимой женщины, всё равно видишь в нём только пресловутого Джеймса Поттера. От своей матери этому паршивцу, к большому сожалению Северуса, достались только глаза. Для него этого слишком мало. Мало, чтобы даже попытаться. Снейп не видел ни доброго сердца, ни задорного характера, ни цепкого ума. Сынок был точной копией своего несносного папаши.

Как же профессора взбесил сегодняшний разговор с Поттером! Нет, ну каков наглец! А ведь он так великодушно согласился продолжить эти занятия, хотя прекрасно понимал, что для обоих они станут пустой тратой времени. Но его попросила Лили. Он хотел отказаться, но никогда этого не умел, а с годами ничего, увы, не изменилось. Рядом с любимой женщиной вся его хвалёная выдержка летела к книзлу под хвост.

Северус никак не мог и не желал смириться, что смысл её существования – сын, а не он сам. Он смог ей простить, что тогда она выбрала другого, смог простить отвергнутое покаяние, смог пережить мнимую смерть... Он мог и сумеет простить ей всё. Но никогда не простит Поттеров, которые вытеснили его из её жизни.

И сегодня он понял. Сообразил, наконец: каким бы идиотом не был Поттер-младший, Лили будет любить его больше жизни. Она так долго и настойчиво его уговаривала учить своего бездарного потомка, а потом — когда мирный разговор перерос в локальную войну — легко пошла у сына на поводу, напрочь забыв о своей и его, Снейпа, уязвлённой гордости. И теперь Северус от злости и негодования скрипел зубами, потому что понял: его она так не полюбит никогда. И между ними всегда выберет его — своего единственного, горячо любимого и так ненавистного ему сына. И что ещё хуже – скорее всего, это навсегда.

Но Северуса Снейпа слишком долго мучила совесть и чувство вины, чтобы сейчас отпустить Лили Эванс. И если ради этого придётся перегрызть глотку всем конкурентам, включая Гарри Поттера — он это сделает! И ему плевать, что сами они пока об этом не догадываются. Ведь со стороны Поттеры и Грейнджеры уже выглядят, как настоящая семья... Он не допустит — просто не может допустить, чтобы это случилось!

* * *

Стоя рядом с фонтаном в центре торговой магической площади и глядя на белоснежное здание, возвышающееся над маленькими магазинчиками, Гермиона испытывала чувство дежавю. У отполированных до блеска бронзовых дверей в алой с золотом униформе стоял гоблин.

— Интересно, а в какой-нибудь другой стране, скажем, в Замбии, Гринготтс так же выглядит?

— Можешь не сомневаться, — отозвался стоявший справа от неё Эдвард Гранд, — если где-то есть отделения этого банка, то они везде выглядят одинаково. Ну, может, только туннели разные: гоблины предпочитают использовать природные пещеры и достраивать по минимуму.

— Такие ленивые?

— Мерлин упаси нас от такой напасти, Джеральд! Если в этом мире не работают гоблины, то...

— ...мир просто не существует, — улыбнулась Гермиона, вспоминая любимую поговорку Билла Уизли, которую тот умудрялся приплести к абсолютно любой ситуации. Эдвард только хмыкнул, а Джеральд скептически на них посмотрел. Волшебники, что с них возьмёшь? Понять бы — и то неплохо.

— Именно поэтому для строительства французского отделения они выбрали Анси?

— Не только, Гермиона, — адвокат в очередной раз поразился, как много знает эта девушка. — Отсюда не так уж и далеко до Женевы, где находится Швейцарское отделение, да и Итальянское довольно близко – в Турине. [1] Как я понимаю, можно прийти в любое из них, и тебя проводят к твоему сейфу.

— А с чего бы?

— Наверно, — девушка слегка задумалась, — у этих трёх отделений общие туннели?

— Опять верно, Гермиона. Если быть совсем точным – во всех близлежащих странах туннели находятся в Альпах или соседних горных массивах. Как они между собой сообщаются — это дело гоблинов. Я точно знаю про эти три, потому что по гоблинским путям смог беспрепятственно попасть из одного отделения в другое, а потом и в третье.

— Почему?

— Это ведь мы, волшебники, называем отделения по странам, где они расположены. А гоблинам неважно, какое это отделение. Для них существует только центральное — Женевское — и все остальные, которым присвоены номера. К тому же раньше такого разграничения по странам не было даже у волшебников. Это сейчас благодаря более стабильной политической обстановке у Гринготтса есть филиалы в каждой стране, за исключением, пожалуй, карликовых государств. А ведь ещё каких-то двести лет назад были страны, где не было ни одного отделения, в некоторых – по два-три, а где-то даже шесть. Кстати, в крупных странах, таких как США, Россия и Китай, до сих пор по нескольку филиалов. Для самих же гоблинов не принципиально, в каком именно отделении банка волшебник держит свои монеты. Они суммируют золото по всем филиалам. Правда, никогда не понимал, в чём тут выгода. Но, как всем известно, гоблины терпеть не могут, когда кто-то суёт нос в их дела или указывает, что им делать. Ты же помнишь негласный принцип этого народа: мы не трогаем вас, а вы — нас. И многочисленные кровавые восстания тому самое лучшее подтверждение. А второй принцип, который не меняется вот уже несколько тысяч лет: клиент неприкосновенен. Только в редких случаях гоблины предоставляют финансовые выписки по счетам частных лиц Министерствам Магии, но никогда не пускают их в хранилища. Даже акты о конфискации для них не более, чем исписанные бумажки. Были случаи, когда у них пытались отобрать золото силой, — Эдвард позволил себе горькую усмешку. — От этих бедолаг не осталось ничего. Поэтому лично мне сложно назвать причину, по которой эти создания подчиняются магам. Наверняка это что-то очень жуткое. Но, несмотря на это, многие мои клиенты в силу привычки или наследования держат капиталы в разных отделениях. Некоторые опасаются, что гоблины могут не устоять, кто-то предпочитает разделить капиталы, потому что так удобнее вести бизнес, а есть и такие, кто просто ленится или не любит держать все яйца в одной корзине. После Великой Французской Магической Войны на этом особенно помешаны французы.

— Ясно, — протянула Гермиона. Джеральд тут же сообразил, что дочь не очень горит желанием выяснить подробности и явно обдумывает, как много всего незаконного хранится в сейфах у таких владельцев.

— А где гоблины — там и торговля...

— Не совсем, папа. Разумеется, там, где есть банк, торговать удобно и даже выгодно. Но одна магическая торговая площадь на всю Францию — это смешно. Такие площади есть в Париже, Марселе, Бордо и ещё ряде крупных городов. Вот если бы мы с тобой жили, скажем, в Бирмингеме или Шеффилде, то нам не пришлось бы посещать Косой переулок в Лондоне — там свои имеются. Просто путешествовать по каминной сети на большие расстояния – долго и очень неприятно, и даже среди волшебников мало кому нравится; трансгрессия небезопасна, особенно парная, и часто требует дополнительной промежуточной привязки; порталы надо регистрировать в Министерстве, да и мороки много… Поэтому в крупных городах всё своё. А в городках поменьше всегда найдётся какая-нибудь магическая лавочка. Конечно, если там живут волшебники.

— А почему у нас переулки, а здесь площади?

— Как-то исторически сложилось, — Гермиона пожала плечами. — В России и Китае, например, широко распространены магические базары или ярмарки, как постоянные, так и выходного дня. А в США в окрестностях Лос-Анджелеса существует целый магический торговый городок. Такой же есть неподалёку от Вашингтона. Во Франции, вот, площади...

— Наверно, у них много свободного места. Не то, что у нас: переулок, и тот — Косой.

Всё трое рассмеялись.

— Это, конечно, замечательно, что Гермиона столько знает, но мы так и будем тут стоять? — назидательно поинтересовался Эдвард. — Нам давно пора.

Девушка мгновенно стушевалась: идти в банк ей не хотелось.

— Спокойно, — подмигнул ей адвокат, — гоблины тебя не съедят.

Джеральд с укором посмотрел на дочь — Гермиона так и не рассказала Эдварду об их родстве. Больше того: она каким-то непостижимым образом и его убедила этого не делать. Дочь, как обычно, засыпала его кучей цитат, которые надёргала из книг по наследованию в магическом мире, хотя мистер Грейнджер не мог взять в толк, зачем они ей понадобились. Но одно Джеральд понял абсолютно точно — Гермиона боялась. До дрожи боялась каких-то там обязательств, клятв, кровной вражды и прочих анахронизмов, которые процветали в мире волшебников. Вопреки той самой хвалёной храбрости, которая, если он правильно помнил, должна отличать всех студентов её факультета с зубодробительным и незапоминающимся названием. Ему показалось, что Гермиона пытается до последнего оттянуть тот момент, когда её признают наследницей могущественного рода. Она неистово надеялась, что где-то вкралась хоть какая-то ошибка. Ну что ж, сейчас всё окончательно прояснится. И кто-то от кого-то потом ой как сильно получит...

Подгоняемые Грандом, Грейнджеры прошествовали через площадь, поднялись по белым ступеням и через серебряные двери вошли в фойе, где гоблины — как и в Англии — сидели за длинными столами и что-то записывали в массивные гроссбухи. К тому же французская мраморная отделка полностью совпадала с английской, или английская с французской... Гермиона даже засомневалась, а переносились ли они сегодня международным порталом в Париж, а далее – каминами до Анси? Может, у неё разыгралось воображение?

Эдвард тут же подошёл к одному из гоблинов и протянул документ, который получил сегодня утром у Крюкохвата. Их очень быстро проводили в один из кабинетов, который — опять же! — выглядел до боли знакомым.

— Здравствуйте, — поприветствовал их появившийся гоблин. Он был довольно старым и очень грозным на вид. Гермиона внутренне содрогнулась. — Моё имя — Минагхерг. С кем имею честь?

— Гермиона и Джеральд Грейнджеры, прибыли по поводу наследства. Лорд Эдвард Гранд, представляю их интересы.

— Как я понимаю, в наше отделение вас направили из Англии. Да, — он рассматривал переданный Эдвардом документ, — гоблин Крюкохват, поверенный Поттеров. Любопытно. Кто из вас проходил проверку?

— Я, — хрипло отозвалась девушка.

— Тогда мне не нужно объяснять, как это происходит, — ухмыльнулся гоблин. — Я хочу лично убедиться, что эта семья вернулась.

Через пять минут, когда сотрудник банка вдоль и поперёк изучил пергамент с родословной Гермионы, он радостно произнес:

— Я очень рад, что один из сильнейших магических родов Франции возрождён. Приветствую Вас, леди Гранд де Бурже.

После этих слов Эдвард шумно втянул воздух, а Гермиона со вздохом опустила голову.

— Так вы не в курсе? - Минагхерг с интересом посмотрел на гостей, хотя нет: теперь – клиентов.

— Нет, — только и смог выдавить из себя Гранд, ошарашено уставившись на девушку.

— Простите, Эдвард, — Гермиона виновато на него посмотрела. — Я не хотела говорить, пока окончательно не буду уверена.

Джеральд осуждающе покачал головой. А во взгляде адвоката теперь сквозило недоверие: эта умная девушка шутит, верно? Уже после первой проверки результаты были однозначны и неоспоримы. Никто из гоблинов не будет портить зелье или результат, и уж тем более присваивать чужие деньги. Этот народ славится своей непредвзятостью к волшебникам! И Гермионе наверняка это хорошо известно! Самая умная молодая ведьма не может этого не знать! Гранд был очень близок к тому, чтобы от негодования перевернуть кабинет вверх дном! Но за годы карьеры одну вещь он усвоил на «отлично»: гоблины терпеть не могут, когда в их присутствии кто-то выходит из себя или пытается выяснить отношения. Поэтому сначала придётся сразиться с отчётами и цифрами, и только потом – пытать особо скрытных магов и сквибов.

— Странно, я полагал, что вы здесь из-за этого.

— Нет, я — семейный адвокат Поттеров. И здесь потому, что Поттеры – покровители Гермионы.

— Покровители? — переспросил Минагхерг. — Вы уверены в законности и действительности этого союза?

- А разве с ним что-то не так? — спросил Джеральд. Конечно, он помнил, что Лили что-то такое говорила, но тогда ни он, ни Гермиона не придали этому значения.

— Для того чтобы стать покровителем, род Поттеров должен быть сильнее и древнее вашего. То есть, его право на главенство над вами должно быть подтверждено более древней кровью и родовой магией. А Ваш род, леди Гранд де Бурже, ведёт свою историю со времён короля Хлотаря I.

— Нашему роду полторы тысячи лет?! — Гермиона с изумлением уставилась на гоблина.

— Чуть больше, — кивнул тот. — Историю можно проследить вплоть до времён, когда эти земли захватила Римская империя, но тогда род был слаб и малозначителен. Но именно со времён Первого Аквитанского Королевства [2] ваше имя вписано в историю магических родов Европы.

— Мерлин, — прошептала девушка и невольно потеребила на пальце кольцо в виде дракона.

— И покровительство, как я могу судить по этому кольцу, практически полное.

— Практически?

— Я полагаю, вы не выполняете каждое желание покровителя? — Гермиона отрицательно покачала головой, а Джеральд позволил себе усмешку — назвать свою дочь покорной он не мог никогда.

— Это возможно? - недоумённо поинтересовался у гоблина Эдвард. Тот поразмыслил пару минут, и только потом ответил:

— У родов, подобных Вашему, леди, огромная магическая сила. Она накапливается из поколения в поколение, из века в век. Чем больше семья чтит свои традиции и свою собственную историю, тем большая магическая сила стоит за главой рода. Это та самая родовая магия, которую лорд может призвать в минуты крайней необходимости. Именно она призвана оберегать семью от опасностей, вырождения и уничтожения.

— Уничтожения?..

— Разумеется, а что вас так удивляет, леди? А из-за чего, по-вашему, начинаются все магические войны?

— Из-за магии? — с ужасом произнесла Гермиона.

— Определённо, магические войны начинаются из-за магии, — гоблин сказал это так буднично, что девушку передёрнуло. — Власть — это лишь второстепенный приз, который она обеспечивает. Магическим миром не может править сквиб, леди. Чем магически сильнее лидер, тем более сплочённым будет общество. Обычно победителю достается родовая магия проигравшего.

— Обычно?

— Так происходит не всегда. Магию не объяснить одной логикой, и её нельзя рационализировать, — гоблин укоризненно посмотрел на Гермиону. — Магия — это не в последнюю очередь эмоции и чувства.

-Вы так говорите, будто она живая, — недоверчиво заметил Джеральд.

— А так и есть, сэр, — Минагхерг чувствовал себя оскорблённым чуть ли не до глубины всей своей необъятной гоблинской души, если таковая у него имелась. — Она действительно живая. Как полвека назад сказали какие-то русские учёные: «Это своеобразный организм, который окутывает собой всю планету, а мы все — его часть». Но не будем вдаваться в подобные нюансы, — поспешно произнёс гоблин, увидев, каким маниакальным блеском загорелись глаза Грейнджеров. — В конце концов, в мои обязанности не входит объяснять вам устройство волшебного мира. Свои претензии можете предъявить английской школе чародейства и волшебства «Хогвартс», — усмехнулся он. — Я всего лишь слежу за тем, чтобы золото в ваших сейфах прибывало и приносило пользу, а не лежало мёртвым грузом. Приступим?

Немного ошарашенная Гермиона кивнула.

— По просьбе нашего английского отделения я уже собрал всю необходимую информацию. Могу сказать, что размер вашего состояния не менялся на протяжении почти трёх веков – с тех самых пор, как род Гранд де Бурже при весьма скорбных обстоятельствах переехал в Англию.

— И каковы же его размеры? — бросив грозный взгляд на отца и дочь, Эдвард Гранд перешёл на деловой тон.

— Род очень много потерял во время Второй Французской Магической Войны. Но если бы семья осталась в волшебном мире, состояние можно было восстановить за несколько десятилетий. А поскольку этого не случилось, оно не столь велико, как подобает. На данный момент это чуть больше девяти миллионов галлеонов.

— Сколько? — переспросил Джеральд.

— Если точно, — гоблин извлек из внушительной стопки на столе какую-то бумагу, - девять миллионов пятьсот семьдесят одна тысяча четыреста восемьдесят девять галлеонов семь сиклей семь кнатов.

— И это неподобающее состояние?

— Учитывая, что когда-то де Бурже владели чуть ли не миллиардом — в перёсчете на сегодняшний день с учетом инфляции – это очень скромно. К тому же ваша доля в когда-то прибыльном и процветающем бизнесе перед отъездом была продана, как и почти всё движимое и недвижимое имущество, за исключением родового замка в окрестностях города Бурж. [3]

— Бурж? Это имеет какое-то отношение к фамилии? — поинтересовался Гранд.

— Самое прямое, — ответила ему Гермиона. Присутствующие с удивлением на неё посмотрели. — Если дословно, то я бы перевела фамилию как «из Бурже».

— Верно, леди, — согласился гоблин. — Со времён Аквитании этот город считается вашей официальной резиденцией.

— А получше фамилию придумать не могли? — съязвил Джеральд.

— А чем вам не нравится фамилия одного из самых могущественных родов Франции? — оскалился Минагхерг.

— Без фантазии, — мужчина пожал плечами. — Но родителей не выбирают. В отличие от управляющих.

От такой наглости Эдвард чуть ли не поперхнулся воздухом. Гоблин зло сощурился.

— Есть что-то помимо денег и замка? — быстро среагировал адвокат.

— Многочисленные обязательства и контракты. Желаете ознакомиться?

— Всенепременно, — вздохнул Гранд, принимая из рук гоблина папку и пару свитков.

— Думаю, пока ваш поверенный знакомится с бумагами, могу я показать вам пару ваших сейфов? — обратился гоблин к Грейнджерам.

— А зачем нам смотреть на груды золотых монет? — удивился Джеральд.

— В сейфах не всегда одни только монеты, — пожала плечами Гермиона. — Конечно, каких-то важных и ценных артефактов там нет. Несмотря на то, что ограбить Гринготтс захочет только сумасшедший, — она улыбнулась, словно знала таких, — волшебники предпочитают держать их дома – в сейфах гоблинской работы. Конечно, если на такую покупку хватит золота. Максимум, что мы можем там найти — несколько не особо ценных украшений или фамильный сервиз.

— А также неплохую коллекцию магловского холодного оружия и несколько картин.

Чуть поразмыслив, Джеральд кивнул и позволил Минагхергу увести их с дочерью из кабинета, оставив Эдварда в «веселой» компании нудных бумаг.

_____________________

[1] Анси (фр. Annecy) — город на востоке Франции на северном берегу озера Анси. Столица департамента Верхняя Савойя, расположенного в Альпах.

Женева (фр. Genève, нем. Genf, лат. Genava) — второй по величине город Швейцарии, столица кантона Женева. Мировой финансовый и дипломатический центр. Здесь находятся штаб-квартиры многих международных организаций.

Турин (итал. Torino) — город на северо-западе Италии, административный центр региона Пьемонт и провинции Турин. По количеству жителей – четвёртый после Рима, Милана и Неаполя город Италии. Расположен при впадении реки Дора-Рипария в реку По, на Паданской равнине у подножия Западных Альп, на подступах к Альпийским перевалам.

[2] Королевство Аквитания (фр. Aquitaine) — средневековое королевство, существовавшее на юге современной Франции в VI — IX веках.

В 555 Хлотарь I выделил отдельное королевство (так называемое «Первое Аквитанское королевство») для своего сына Храмна. Королевство включало в себя Овернь и часть современной Аквитании. Столицей его стал Клермон.

[3] Бурж (фр. Bourges, лат. Avaricum Biturigum) — главный город департамента Шер во Франции, на реке Йевр и Беррийском канале.

Исторически — столица провинции Берри и герцогства Беррийского. Располагается на месте города Аварик, который был одним из важнейших городов Галлии и столицей кельтского племени битуригов. В 52 году до н.э. римляне захватили Аварик и уничтожили всех кельтов, которые там проживали (около 40 тыс. человек). После завоевания город стал столицей провинции Аквитания.

Примечания автора:

Касательно Северуса Снейпа. Когда я только начинала писать это фик, то была под впечатлением изрядного количества прочитанных фиков с хорошим Снейпом. Увы, взгляды имеют тенденции меняться, из-за прочитанных фиков с самим Снейпом тоже. Но более от жизненных ситуаций, которые со мной случаются. Сейчас я больше, чем никогда согласна с мнением своих беты и гаммы, что Снейп отнюдь не хороший. Совсем. И так быстро раскаяться, как он это сделал в первой главе, такой человек не может. Я обязательно предоставлю ему шанс измениться, но для этого ему придётся сломать и разрушить самого себя. Его ненависть настолько глубока и привычна, что кроме неё он ничего не знает. Это сложно и больно. Если герой захочет, то я ему помогу, но если нет – пусть и дальше живёт только ею. Пока для этого шанса слишком рано.

Поэтому мной было принято решение кое-что изменить в первой главе. Изменения не глобальны и затронули только мысли Северуса и отношения Лили и Джеймса. Изначально в фике я не видела потребности в Джеймсе Поттере, но сейчас, по мере развития сюжета, это изменилось кардинально. Я верила в искреннюю любовь Лили к Джеймсу, честно. А вот насколько для Джеймса была ценна Лили – для меня действительно было спорным. Хотя после перепрочтения канона я изменила своё мнение, определённо, сказывается возраст.

Согласно этому, первая глава частично подправлена. Кто хочет прочесть – я не против, а для других читателей сообщаю ключевые исправленные моменты:

1. Лили и Джеймс не собирались подавать на развод. Более того, последний месяц их совместной жизни они были очень счастливы.

2. Снейп не раскаялся. Совсем. Он, как и раньше, продолжает ненавидеть Гарри и Джеймса Поттеров.