Бессмертный. Часть первая. Крушение идеалов

Мы стоим с тобою с разных сторон

Каждый шаг, как тайный знак!

Томас — Тайный знак.

— Иди, — велел Седрик. По его виду было ясно, что ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, но лицо горело убеждённостью, руки уверенно скрещены на груди — он решился.

Гарри перевёл взгляд с Седрика на Кубок. На один-единственный лучезарный миг он представил, как появляется из лабиринта, держа его в руках, и поднимает над головой. Услышал восторженный рёв толпы, восхищённое лицо Чжоу, увидел так ясно, как никогда прежде... потом прекрасная картина исчезла, и он снова посмотрел в скрытое тенью, упрямое лицо Седрика.

— Вместе, — сказал Гарри.

— Что?

— Возьмём его одновременно. Всё равно это будет победа "Хогвартса". Победим вместе.

Седрик поглядел на Гарри. Расцепил руки.

— Ты... уверен?

— Да, — ответил Гарри. — Абсолютно... Мы же помогли друг другу, правда? И оба добрались сюда. Давай возьмём его вместе.

Седрик постоял с таким видом, словно не верил своим ушам. А затем расплылся в широкой улыбке.

— Идёт, — согласился он. — Давай сюда.

Он подхватил Гарри под руку и помог ему допрыгать до постамента, на котором стоял Кубок. Оказавшись рядом, каждый протянул ладонь к одной из сияющих ручек.

— На счёт три, хорошо? — предложил Гарри. — Раз... два... Сказать три не получилось. Сзади послышался странный шорох и события начали разворачиваться для Гарри странно замедленно, словно время решило основательно поиздеваться над ним. Разворот. Шок от понимания, что им не уйти.

Паук, который, как они считали, лежит без сознания, уже занес свои огромные лапы. Толчок, и, Седрик летит в сторону. Удар — глубокая царапина на плече и звук ломающейся кости. Шальная мысль: « Похоже, он сломал мне ключицу». Посланный в небо сноп красных искр. Неловкий разворот и его рука медленно-медленно касается кубка. Последнее что запомнил Гарри — это удивленное лицо Седрика, а потом что-то с силой дёрнуло его за пупок и все заполнили потоки воздуха.

Он не мог разжать пальцы, державшие Кубок, тот тянул его ввысь, в водоворот ветра и цветовых пятен — и Седрика вместе с ним не было. Портал.

Вдох. Выдох. Головокружение немного проходит. Уже не кажется, что ты пьяным находишься на палубе корабля в шторм. Хотя… Откуда вообще пришли такие сравнения? Не знаю. И вообще где я? Тоже неизвестно. Надо открыть глаза и осмотреться. Черт. Безумно болит поврежденная нога и сломанная ключица. Вдох. Выдох. Звездное небо над головой. Кубок под ладонью. Стоп. Кубок — это портал.

Странно. Если это портал, то он должен был перенести меня к выходу из лабиринта. А там должны быть Дамблдор, судьи, зрители и самое главное невообразимый шум от оваций, а не эта глухая, давящая на уши тишина. Черт. Голова так сильно болит, что совершенно отказывается работать.

И все же где я?

Кое-как удается подняться на предательски дрожащие ноги, опираясь на какой-то камень.

Наконец-то можно осмотреться. Трава, практически задевающая колени, многочисленные статуи ангелов и надгробия, уходящие вдаль и теряющиеся в темноте. Кладбище, на которое меня закинуло, раскинулось на многие метры вокруг.

Прекрасно. Просто блеск. Похоже, я опять вляпался в какую-то историю. Черт, и головная боль только продолжает расти.

— Стоп. Болит не вся голова, только шрам, а от него эхом эта боль распространяется и на остальную голову. Странно, шрам еще никогда ещё так не ныл, только в присутствии Темного лорда. Но когда это я начал говорить вслух, а не просто думать?

— Примерно последние две минуты, — раздается сзади писклявый, смутно знакомый и безумно раздражающий голос.

Повернуться я не успеваю. Меня опутывают крепкие веревки и я оказываюсь привязан к надгробию некоего Тома Реддла, имя которого сверкнуло в свете палочки похитителя. И откуда мне знакомо это имя? Черт, почему из-за этой дурацкой головной боли я начал так паршиво соображать? Одни вопросы и никаких ответов. Впрочем, как всегда. Пора бы уже начать привыкать к подобному в своей жизни.

Я почти ослеп от боли, но все равно заметил низкую, полную фигуру с накинутым на голову капюшоном. Он тащил огромный котел.

Тут сквозь пелену боли я услышал голос, который мог повергнуть меня в ужас, даже в таком состоянии, высокий и холодный как зимний ветер.

— Быстрее.

— Да, господин, — пролепетала фигура в черном плаще.

И вот сейчас, со второго раза, через призму ужаса, который все еще сковывал мое тело, я узнал этот голос, услышанный только один раз в жизни больше года назад. Петтигрю. Странно, но той привычной ненависти, которая захлестывала меня в нашу последнюю встречу, не осталось. В душе осадком висело раздражение от его присутствия, но не более того. С кем он говорил? И где его собеседник?

Что им от меня нужно я не сомневался ни секунды. Жизнь. Моя. И желательно в ближайшее время. За зельем в огромном котле я не следил. Даже не обратил внимания на небольшой порез на руке, который оставил там Хвост, когда брал мою кровь. Эта не большая ноющая боль была почти не заметна на фоне того, что сейчас творилось с моей головой.

Я обратил внимание на происходящее только в тот момент, когда непроглядный туман исходящий из огромного котла добрался до моих ног. Туман заволок все вокруг, боль стала практически невыносимой и, последнее что я увидел — это темная высокая фигура мужчины, встающего из котла. Сознание померкло.

* * *

Сознание приходило урывками и неохотно. Странно, голова уже не болела.

— Очнулся? — надо мной раздался холодный голос. Голос, пробирающий до костей.

Его я узнаю где угодно, и когда угодно. Волдеморт.

Я рывком сел и открыл, наконец, глаза. Первое, что я увидел, это было все то же кладбище. Вторым пришло осознание того, что у меня кружится голова и сзади меня от падения удерживают только сильные руки. Третье, что с ним мы, кажется, одни и никого рядом нет, даже на несколько миль вокруг. И наконец-то, четвертое, что окончательно добило мое и без того хрупкое сознание, так это то, что я укрыт тяжелой, но такой теплой (судя по всему нагретой теплом моего тела) черной мантией.

Я вновь проваливаться в спасительную темноту.

Второе пробуждение было легче.

Я лежал с закрытыми глазами и пытался осознать, было ли мое последнее воспоминание фикцией.

Благодаря ощущениям своего тела я понял, что укрыт все той же тяжелой мантией. Но руки исчезли. Зато, судя по всему, слева от меня в нескольких шагах горел костер.

Я наконец-то решил открыть глаза. Мой персональный кошмар продолжался и перешел в реальность. В двух метрах слева сидел мой заклятый враг. Живой и определенно материальный. Но, что странно, совершенно не пытающийся меня убить. Он просто сидел напротив меня и смотрел. И молчал.

Странно, но именно его молчание подавило возникшую во мне панику.

Я попытался сесть.

— Не двигайся, похоже, ритуал высосал из тебя больше сил, чем я рассчитывал.

Его необычное поведение действовало на меня донельзя странно. Хотя. Это с какой стороны посмотреть.

Я лежал под тяжелым взглядом своего врага не в силах пошевелить даже пальцем и при этом не испытывал ни капли страха. Впрочем, ни одной мысли в голове, что еще так недавно толпами роились в моей голове, тоже не было. Волдеморт тем временем продолжил:

— Не беспокойся, убивать тебя я не собираюсь. Впрочем, становиться твоим другом мне тоже не хочется. Я предлагаю тебе сделку.

— Какую? — с удивлением услышал я свой охрипший голос.

— Объясню это тебе немного позже. У тебя наверняка на данный момент накопилось много вопросов, на которые ты не можешь найти ответа. Ведь мне давно понятно, что ты не глуп. Давай я расскажу тебе все по порядку. Может быть, по ходу рассказа и смогу ответить на некоторые вопросы и заставить тебя задуматься над другими.

Попытка манипулировать?

— Нет, просто я пытаюсь разобраться в ситуации, в которую нас с тобой поставили против нашей воли.

Ты читаешь мои мысли?

— Да, почти. Это называется легилименцией. И это скорее просмотр воспоминаний и чувств, нежели чтение мыслей.

Хорошо, я слушаю тебя…

Сил говорить у меня не было. Зато послушать очень даже.

— Ну, так вот. Благодаря тебе у меня было много времени подумать над своим положением и ситуацией в целом. Знаешь, когда ты не имеешь тела и собеседников, помимо змей, то у тебя появляется просто чудовищно много времени на раздумья и философию. Как следствие, твоя личность начинает меняться вне зависимости от твоей воли.

Почему ты рассказываешь все это именно мне?

— Как ни странно, но ты единственный человек, который может, хотя бы частично, понять, что я ощущал в то время. Мы с тобой просто до невозможности похожи.

Это не так!

Если бы у меня были силы я бы вскочил и дал ему в его змеиную морду от всей души. Видимо и этот мой порыв не остался для него загадкой.

— Правда? Это твоё личное мнение или это в тебе говорят стереотипы, вбитые Дамблдором и его окружением? Давай я расскажу тебе историю своей жизни, а потом посмотрим, что ты на это сможешь мне сказать.

Ты знаешь, что я рос в сиротском приюте? Его уже нет, снесли лет двадцать назад, за негодностью здания и на его месте сейчас стоит фармакологическая фирма. Пока ты спал, я немного покопался в твоей памяти, и нашёл очень много схожих воспоминаний. Семья этих Дурслей довольно похожа на моих воспитателей. Кстати, а почему тебя отправили именно к ним?

Тебе-то, какое дело? И вообще, какое ты имел право копаться в моей памяти?

— Ну, ладно-ладно, это уже не важно. И все же?

Дамблдор говорил, что это из-за кровной защиты моей мамы. Из-за того, что ты пролил её кровь.

— Это не лишено смысла, защита подобного рода действительно довольно сильна. Только есть несколько условий. Первое, маг-заклинатель, то есть в нашем конкретном случае твоя мать, должна быть чистокровной волшебницей с историей рода больше трехсот лет. И второе, даже если и накладывать подобную защиту, от Авады Кедавры она все равно не спасёт. Так что, как понимаешь, это бы все равно не сработало. Тут что-то другое… К сожалению у меня не было возможности разобраться что именно. Я надеюсь, это удастся тебе.

У меня не было ни единой мысли в голове. Единственное что я смог из себя выдавить, это …

Возможно. Но все-таки к чему ты ведешь?

— А к тому, что, не смотря на все то, что я сейчас сказал, защита твоей матери у тебя есть.

А это значит…

— Да. Одно из двух. Либо твоя дражайшая тетушка волшебница, с каким-то странным методом воспитания (судя по твоим воспоминаниям). Либо твоя мать никак кровно не связана с людьми, у которых ты жил все это время. Во всяком случае, я никогда не поверю, что Дамблдор этого не знал. Что бы я о нем ни думал, должен признать, что он очень умен и образован. А уж сложить два и два для него точно не проблема. Следовательно, это значит, что о магическом сообществе ты, во всяком случае, должен был знать. Либо от своей тетки, либо от директора Дамблдора.

Я был ошеломлен и оглушен.Если существовала хотя бы малейшая вероятность того, что моя мать была чистокровной, то это непременно следовало проверить. Ведь есть шанс, что у меня живы и другие родственники.

От одной мысли об этом у меня пошла кругом голова.

Темный Лорд с любопытством наблюдал за моим состоянием. Он молчал. Молчал и смотрел. И усмехался.

Именно эта насмешка вернула меня в реальность.

Это же Волдеморт — мой злейший враг, человек, стремящийся меня убить при первой же подвернувшейся возможности. Как я могу ему верить? Ведь он сейчас может мне бессовестно врать, а я этого даже не пойму. На самом деле я ещё так мало знаю.

Великий Мерлин. Только что мне со всей ясностью стала понятна вся абсурдность и опасность ситуации. Я всего лишь ребенок, даже не окончивший школу. Мне четырнадцать лет. И я противостою взрослому волшебнику, с огромным опытом и знаниями. Темному волшебнику Убийце, безжалостно истребившему сотни людей.

Мои метания в очередной раз не остались для Волдеморта загадкой. Ему даже не пришлось прибегать к так любимой им легилименции.Кстати, надо будет разобраться , что это за искусство. В том случае, если я выйду отсюда живым. Хотя…

— Правильно мыслишь.

Так значит, ты, все-таки, следил за ходом моих рассуждений.

Это не было вопросом. И я не нуждался в ответе, но все-таки его получил.

— Лишь немного. Как любит выражаться мой дорогой друг Северус Снейп: «В этом нет никакой необходимости, если у вас и так все написано на лице». Но я в отличие от него люблю подстраховываться. Судя по тому, что ты уже начал так развернуто мыслить, могу предположить, что ты отходишь от ритуала, мой юный друг.

Я тебе не друг!

— Ой, простите, пожалуйста.

Сарказм из его слов так и сочился. Теперь, по крайней мере, понятно у кого учился мой «любимый» учитель.

— Ну… да, примерно так все и было. Ты начинаешь делать правильные выводы, Гарри. Судя по всему тебе действительно лучше.

Отвечать не хотелось ни в коей мере, но надо же было хоть как-то поддерживать благодушное настроение моего врага. Поэтому я с трудом, но все-таки выдавил из себя.

— Немного.

— Что ж, в таком случае, почему бы нам не переместиться в более располагающую к общению обстановку?

С этими словами он положил свою бледную руку мне на плечо. Пространство вокруг нас сомкнулось. Появившееся ощущение проталкивания твоего тела сквозь узкий резиновый шланг и сопровождавшее все это чувство удушья ни малейшей радости мне не доставили.

Наконец, в тот момент, когда я решил, что он собрался попросту меня удушить, это противное ощущение прекратилось.

Я с жадностью глотал кислород с запахом можжевельника, пытаясь избавиться от вернувшегося и уже осточертевшего головокружения.

— Ну…. Как себя чувствуем?

Оооо …. Благодарю, великолепно.

Я разглядывал помещение в котором оказался.

Это оказалась довольно просторная комната, судя по всему — гостиная.

Несколько кресел, магловские картины, буфет, бар и несколько полок с книгами. Ну и, естественно, большой резной камин.

Именно от поленьев, горящих в его широком зеве, и распространялся просто потрясающий запах можжевельника.

— Нравиться?

Я подпрыгнул в кресле. Оказалось, я совершенно забыл о моем заклятом враге, расположившемся напротив. Вот тебе и постоянная бдительность, о которой вдалбливал профессор Грюм весь этот сумасшедший год.

— Довольно мило.

На самом деле, помещение, обставленное в стиле тридцатых годов, довольно ощутимо давило своей атмосферой.

— Итак, продолжим.

Если рассказывать вкратце, то вырос я в приюте примерно в таких же условиях, в каких жил ты. Общая комната, серость, сырость и отчуждение. Волшебников не любят в магловском обществе. Впрочем, не мне тебе об этом говорить. И вот, однажды вечером ко мне в комнату пришел человек, и сказал, что я буду учиться в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Как ты, наверное уже догадался — это был Альбус Дамблдор.

— Не ёрничай, пожалуйста, образ бедного сироты тебе уже не идет.

Том замолчал и пристально посмотрел мне в глаза. Такого взгляда я не видел ещё ни у кого. Дело было даже не в цвете его глаз, хотя рубиновый придавал им дополнительную жуть, а в холодной, просто ледяной угрозе исходившей из самых глубин его глаз. Я понял, что Том ещё не до конца отказался от идей убить меня. Просто сейчас я был ему нужен, и он решил меня использовать, а затем избавиться. И ещё я понял, что я соглашусь на эту сделку, или вернее сказать сотрудничество? Потому что, в случае отказа момент моей «ненужности» может наступить гораздо раньше. А я далеко не самоубийца, и уж точно не идиот, что бы ни думали некоторые.

В комнате стояла тишина. Неожиданно, мой собеседник встряхнулся и продолжил как ни в чем не бывало.

— Ну, так вот. Я поступил в Хогвартс. Представь себе, каково же было мое разочарование в волшебниках, когда я понял, что они тоже ценят в человеке, прежде всего деньги, а не то, кем он является на самом деле. Естественно, на Слизерине меня не приняли. Ну как же — сирота без роду и племени в поношенной мантии и книгами с барахолки на факультете потомственных аристократов. А большее я позволить себе не мог, так как пользовался деньгами из фонда школы.

Мой собеседник (а я решил именно так называть его про себя) настолько глубоко ушел в себя, что начал ходить по комнате, активно жестикулируя и явно находясь где-то в прошлом. В своих воспоминаниях. Я же, храня ещё очень свежее впечатление от недавнего немигающего взгляда, по привычке, выработанной с детства, забился глубоко в кресло и старался сделаться как можно незаметнее.

А Том тем временем продолжал свой рассказ.

— Впрочем, такое положение дел довольно скоро изменилось. Я рвался к знаниям и буквально просиживал ночи на пролет в стенах библиотеки или в общей гостиной над взятыми мною книгами. Там было все: начиная от УЗМС до темных искусств. Больше всего именно она меня и заинтересовала. К Рождественским каникулам я знал и в совершенстве владел программой третьего курса. Впрочем, никому об этом знать было не зачем. Как только я попал на факультет своего прославленного предка, мне сразу разъяснили, что Салазар Слизерин был змееустом. Я же шокировал своих однокашников тем, что показал, что этим искусством владел не только он один. Впоследствии я решил, что этой информации с них будет более чем достаточно и большего они о моей жизни не узнают. По крайней мере от меня. Ведь если ты владеешь информацией о противнике, то можно считать, что половина победы уже у тебя в рукаве. Из самых незначительных на первый взгляд сведений, предлагаемых твоим собеседником можно вычленить его сильные и слабые стороны. Что в конечном итоге приводит к победе. Ведь тебе остается только воспользоваться своими знаниями.

Ну так вот. Я погрузился в новую для меня среду и сразу стал лучшим учеником школы. Это не осталось не замеченным. У меня стали просить помощь в выполнении домашних заданиях, учителя стали благосклонно относиться к старательному ученику. Большего на первых парах мне и не нужно было. Никаких иллюзий по поводу пребывания в этом волшебном сообществе у меня, как я уже говорил, не осталось, поэтому я начал потихоньку и помаленьку собирать вокруг себя людей, которые могли в будущем быть мне полезны. К пятому курсу я стал старостой школы, но почему то судьба избрала именно этот момент для того, чтобы разрушить большую часть моих планов.

Была открыта Тайная комната. Я не ожидал, что у этого события будут настолько серьёзные последствия. Изначально, моим желанием было просто найти эту самую комнату. Я довольно азартный человек, Поттер. Меня преследовала мысль, что эта комната создана не просто так. Да, конечно, тысячу лет назад маглорожденные действительно были опасны, но я уже во время учебы прекрасно понимал, что эта проблема не актуальна. В сейчас слишком многое изменилось. Но неужели Салазар Слизерин не понимал этого? Я в это не верил. После долгих лет раздумий я пришел только к одному выводу, который показался мне наиболее верным.

Салазар Слизерин создал Тайную комнату исключительно для того, чтобы спрятать там свои знания и разработки. Эта идея захватила все мои мысли. Я не был настолько наивен, чтобы считать, что мой предок оставил свой тайник без охраны.

Именно тогда я догадался про василиска. После долгих поисков мне, в конце концов, случилось убедиться в своих догадках. Страшно не было. Я спускался в Тайную комнату, точно зная, что моя жизнь в безопасности. Ведь по древнему магическому закону взгляд василиска не имеет власти над змееустами, коими, как мне доложили, мы с тобой являемся. Но даже не смотря на то, что мгновенная смерть мне не грозила, я прекрасно понимал, что просто так добраться до спрятанных сокровищ моего предка, минуя стражника, невозможно. Следовательно, надо с ним договориться. Убивать такое редкое магическое существо мне не позволяла совесть. Да, представь себе, Поттер, у меня тоже была совесть. Если бы ты только знал, сколько времени у меня ушло на то, чтобы найти общий язык с этим тысячелетним змеем. Но все же сотрудничество было достигнуто. За время своего одиночества он немного сошел с ума и разучился связно выражать свои мысли. Но все — таки мне удалось заставить его вспомнить, что значит цивилизованно общаться, а не бессвязно бормотать рассуждения наполовину переплетая вербальные слова с непроизносимыми им мыслями.

И именно в этот момент все просто обязано было рухнуть. Эта Миртл. Её смерть все испортила. Мне только удалось договориться с василиском, как под руку попалась эта девчонка. Я уговорил этого старого змея не высовываться в ближайшее время. До конца школы мы больше не общались. У меня была надежда, что я смогу вернуться и продолжить свои исследования, но проходили года, и эта надежда все больше угасала.

После того случая в женском туалете мой учитель трансфигурации Великий Альбус Дамблдор не спускал с меня глаз. После окончания школы, я, лучший ученик школы с невероятно высокими баллами по всем предметам, устроился работать, к удивлению всех, в маленький ломбард. Многие с удивились такому выбору, пророча мне место министра, другие просто приняли как данность. Я же видел в вещах, приносимых в этот неприметный магазинчик, историю. Истории, легенды и тайны.

Но не только это повлияло на мой выбор. Прежде всего мне надо было скрыться с глаз общества. Сделать так, чтобы обо мне забыли. И прежде всего Альбус Дамблдор. Через восемь лет мне это все-таки это удалось, и я отправился в путешествие, которое планировал очень давно. Уже тогда я взял с собой моих соратников, которые, как ты наверное уже догадался, в будущем стали первыми Пожирателями смерти вошедшими во внутренний круг.

Видишь ли, ещё со времен школы моим самым лучшим другом стал Абрахас Малфой. Да, да, тот самый Малфой. Отец Люциуса и дед твоего однокурсника Драко. Его семья была одной из самых чистокровных и влиятельных семейств Англии. Отец Абрахаса часто брал меня в компанию своему сыну на каникулы между семестрами. Он буквально вбивал и пропитывал нас знаниями и традициями чистокровных семейств. Насколько ты мог уже понять я человек действия. Видя и осознавая положение чистокровных семейств в обществе я не мог с этим смириться. Именно это послужило толчком к планированию путешествия. Со временем я рассказал о своей задумке моим друзьям и они согласились. Именно в этот момент я понял, что они меня не покинут. Мы стали почти семьей. По крайней мере у меня не было никого ближе. В этот момент я был почти счастлив.

На начало нашего путешествия отец Абрахаса уже покинул этот мир, но перед этим заключил брак с довольно влиятельной французской семьей.

Элизабет де Барбарак, наследница этой самой чистокровной семьи, была довольно мила. И даже умудрилась однажды вызвать у меня мимолетное уважение. Так что Абрахас полностью погрузился в быт брака, мы же исчезли из Англии на долгий срок.

В течение девяти лет мы стремились получать знания. Одновременно с этим понимание, что наше исчезновение не осталось незамеченным и произвело переполох в определенных кругах, доставляло нам удовольствие, но одновременно с этим и чувство опасности. Оно будоражило наши нервы. Мы стремились, чтобы даже малейшие сведения не доходили до нашей родины. Старались создать ощущение, что наша группа исчезла с лица земли, для того, чтобы в определенный момент вернуться туда, откуда мы пришли, и стереть закостенелые устои. Только сейчас, через многие годы, я понимаю, что это было очень глупо, пытаться все сделать самим. Без какой-либо поддержки. Без связей и денег. Но, что поделаешь, мы были слишком беспечны, и слишком идеалистичны. Впрочем, со временем наше желание поутихло. Мировоззрение изменилось.

По мере получения знаний, к которым мы так стремились, до нас доходила простая истина — нет ни добра, ни зла, как такового, есть только то, что ты делаешь. Это понимание настолько нас ошеломило, это настолько противоречило нашим взглядам, что мы ещё больше погрузились в наши исследования, пытаясь найти ей опровержения. И находя лишь все больше доказательств. Когда же мы наконец приняли эту истину, нас было уже не остановить. Я к тому времени уже не был похож на человека, эксперименты, проводимые с собственным телом, изменили меня. Не в той степени, в которой ты наблюдаешь это сейчас, но, тем не менее, очень даже серьезно. От красавчика Тома Риддла не осталось и следа.

Однако, получение знаний для свержения устоев маглорожденных не было целью моего путешествия, точнее, не основной целью моего путешествия. Я искал средство… лекарство…

Дело в том, что в скором времени после окончания школы я начал выпадать из реальности. Просто мог очнуться во время задаваемого мне вопроса или какого-нибудь исполняемого моим телом действия. И именно в этот момент, когда я осознал это, я проклял своё усердие в школьные годы. Для меня не составило труда определить симптомы древнего, и очень могучего темного проклятия, позволяющего наблюдать за медленно ( порою годами) сходящего с ума врага. Давным-давно, на последних курсах Хогвартса, я наткнулся на описание этого проклятие в древней, давно забытой, книге Запретной секции. Это заклятие настолько меня увлекло, что я написал по нему выпускную работу, которую, по традиции, студенты зачитывают перед преподавательским составом. Но даже несмотря на примерно десяток подозреваемых, у меня не было и тени сомнения, кто наслал его на меня. Дамблдор. Я был в этом абсолютно уверен.

Итак, меня ждало безумие. Медленное и без возможности найти решение. По крайней мере, за семь веков существования этого проклятия, контрзаклятие найдено не было. Однако, я не терял надежду найти решение. Вот именно ЭТО и было истинной целью моего путешествия. Я надеялся только, что когда придет время, и я уйду в глубины подсознания, наблюдая за действиями новой личности, которая захватит моё тело, меня смогут остановить мои друзья.

Я не боялся того, что они меня покинут, узнав правду. К тому времени мы уже доверяли друг другу безоговорочно. Странно, правда, что я, Темный Лорд Волдеморт, могу кому то доверять. Однако это так. Но, даже не смотря на это, мне потребовалась вся моя решимость, на которую я был способен, чтобы рассказать им об этом. Разговор был трудным, но плодотворным. Мы решили вернуться на родину и использовать моё безумие в полную силу. Сделать нас синонимом страха. Что ж, нам это удалось.

Вернувшись в Англию, мы заручились поддержкой моего старого друга Абрахаса и большинства старых аристократических семей, с которыми мы, ещё со школы тесно общались.

Так началась война.

Вот уже полчаса между нами царило молчание. Мой враг, казалось, полностью погрузился в воспоминания о прошлых свершениях. Я же обдумывал полученную информацию. И никак не мог понять, зачем он мне все это рассказал? Вызвать у меня жалость этим рассказом у него не получилось, даже не смотря на упоминание о безумии, на его сторону я никогда не перейду, а насчет его неприязни к Дамблдору… Я об этом уже давно знаю. Меня этим не удивить. Наконец, я решился задать мучивший меня вопрос.

— Зачем ты мне все это рассказал?

Том встрепенулся и с легким недоумением посмотрел на меня.

— Зачем? Я же, кажется, объяснял это, Поттер. Я хочу, чтобы ты задумался над положением дел и сделал собственные выводы. Я хочу, чтобы ты помог мне устранить Дамблдора, не смотря на его возраст, мне не справиться с ним в одиночку. А для этого мне нужен ты, как наиболее приближенная к нему фигура.

Я снова погрузился в размышления под пытливым взглядом Тома. Наконец, я выдал:

— Как я понимаю, отказаться я не могу?

Лицо Темного Лорда исказилось в чем-то, что у обычных людей с нормальной мимикой должно было называться ухмылкой. Его глаза удовлетворенно блеснули.

— Естественно.

Его шипящий голос вызвал у меня дрожь по всему телу. Сглотнув, я тихо пробормотал.

— Понятно.

Комната снова погрузилась в молчание. Я старался не смотреть на моего собеседника, в то время как он, наоборот, не спускал с меня глаз.

— Поттер.

Я вздрогнул от звука собственной фамилии.

— Да, — робко и еле слышно пробормотал я.

— Я ведь чувствую, что ты хочешь спросить, что-то ещё. Говори.

Я собрался с духом и выпалил.

— Как мы это скроем от него?

Пояснять от кого не было необходимости.

— Что именно?

Он смотрел на меня и словно выпытывал все мои мысли. Стремился, чтобы я произнес их сам. Для чего ему это необходимо я не знал, но решил подчиниться.

— Ну… — я снова замялся. –Если ты владеешь этой, как её легилименцией, то ведь и профессор Дамблдор наверняка о ней знает. И что ещё вероятнее, умеет ею пользоваться.

— Правильно мыслишь, — Темный Лорд расплылся в ухмылке. — Продолжай.

-Ну так вот, — от его взгляда мне становилось все больше не по себе. –Если ты меня сейчас отпустишь, то там меня допрашивать, где я пропадал. Что я им скажу?

Темный Лорд блеснул глазами и произнес то, что повергло меня в ступор.

-Правду.

Я сидел в кресле, смотря на него, и молча хватал ртом воздух, как выкинутая на берег рыба. Только через несколько минут я заметил, что мой собеседник тихо смеется, глядя на такое положение дел.Господи, да он просто издевается надо мной! Я покраснел от собственной глупости. От этой реакции, мой враг тихо сполз в кресле, оглушительно хохоча, как сумасшедший.

Я же смотрел на него с интересом ученого, увидевшего что-то новое и безумно интересное. Я никогда не мог себе даже представить, что Волдеморт может так чисто и от души смеяться. Мой собеседник тем временем, отсмеявшись, заново устраивался в кресле.

— Да, Поттер, так насмешить меня можешь только ты.

Тут он бросил взгляд в окно, расположенное за спинкой моего кресла.

— Рассвет.

Я обернулся. Действительно, из-за леса, подходившего буквально у самого дома, занимались первые лучи нового дня. Мы проговорили всю ночь.

— Что ж, Поттер, тебе действительно пора возвращаться в Хогвартс, под крылышко нашего уважаемого и всеми любимого директора. Именно поэтому… Круцио!!!

Меня пронзила ослепительная по силе боль. Весь мир перестал существовать. Исчезло время и пространство в котором я находился. Потерялось ощущение направления, я не знал где находился верх и низ, для меня все смешалось. Смешалось и исчезло, оставив меня наедине с болью. Плавились кости, рвались сухожилия, а мышцы сворачивались в жгуты. Глаза бешено вращались в глазницах, стремясь выпрыгнуть из них. Кровь, казалось, превратилась в раскаленный металл и теперь бешено циркулировала по венам. Я не знал, сколько это продолжалось. Просто в одно мгновение я понял, что боли нет. Она не ушла. Я знал, что она вернется, стоит только одному человеку пожелать этого. И ждал. Но, проходило время, моё дыхание восстанавливалось, а боль не возвращалась.

Я решился открыть глаза. Оказывается, я лежал на ковре у камина. Наверное, в конвульсиях я сполз с кресла. Подняв глаза, я посмотрел в глаза моего врага. И сумел выдохнуть лишь одно.

— За что?

Темный Лорд рассмеялся. Это был не тот смех, который я слышал всего несколько минут назад. Нет. Это было ледяное и презрительное пренебрежение, выраженное в такой унизительной форме. Он склонился надо мной, и буквально выплюнул из себя слова.

— Ты идиот, Поттер. Неужели ты действительно думаешь, что вернувшись в Хогвартс, и рассказав о моем возвращении ты не подвергнешься допросу? Вспомни, ведь ты сам несколько минут назад выдвинул такое предположение. Так вот, оно абсолютно верное. Да. Первое что с тобой сделают, это отправят на допрос к директору. Но, к нашему счастью, тут я могу тебе помочь.

Как?

У меня снова не было ни малейших сил произнести хоть звук.

— Видишь ли, когда в тебя попало мое смертельное проклятие, между нами появилась связь. Так что теперь, мы можем в любой момент связаться друг с другом. Как ты понимаешь, для меня не составит труда защитить тебя от проникновения директора. Но… Даже если нам это удастся, потом тебя отправят в больничное крыло, и вот там все может полететь к чертям, потому что даже у младенца возникнет вопрос: « А почему, собственно, Темный Лорд даже не пытал Золотого мальчика?»

Теперь ты понимаешь, почему я это сделал, а, Поттер?

Под конец своей тирады, мой враг уже говорил тише, устало опускаясь в кресло. Похоже эта ночь вымотала не только меня.

— Да, Поттер. Непростительные проклятия требуют очень большой концентрации как силы, так и духа. Но сейчас не время читать тебе лекцию об их свойствах.

Вольдеморт порывисто поднялся с кресла, в которое только что опустился, за шкирку поднял меня на ноги и мы аппарировали в то же место на кладбище, откуда собственно и исчезали.

Не успел я отдышаться, как Том пихнул меня в грудь, и уже падая я услышал слова: «До скорой встречи, Поттер».

Моя рука снова, как в замедленной съемке коснулась Кубка Трех Волшебников и портал понес меня в сторону Хогвартса. Только в полете меж цветных огней мне пришла в голову грустная, и какая-то обреченная, мысль: «И почему же меня сегодня пихают все кому не лень?»

* * *

Я всем телом рухнул на землю, лицом в траву — её запах наполнил ноздри. Во время полёта я закрыл глаза и сейчас не открывал их. И не шевелился. После всех событий сегодняшней ночи у меня не было сил даже дышать, голова сильно кружилась, словно меня качало на палубе корабля. Чтобы хоть как-то остановить эту качку, я крепче вцепился в траву, которую лихорадочно мял между пальцами. Вскоре, поняв, что этот сумасшедший мир наконец-то приходит в относительный покой, я попытался подняться на ноги. Но, не успев пошевелить даже и пальцем, замер, остановленный повелительным окриком в моей многострадальной голове.

Лежи и не двигайся.

Это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

Правильно, Поттер. Я же сказал, что это ещё не все на сегодня. А теперь спокойно полежи немного, скоро за тобой придут.

Надо же, — даже в мыслях его голос не терял своего сарказма. — Только пропал из поля зрения и уже огрызается. Прекрати это, Поттер. Потом мне ещё спасибо скажешь.

И я послушался, вопреки логике и закону самосохранения, которые буквально кричали бежать к Дамблдору и все ему рассказать. Послушался, доверяя сумасшедшей интуиции, так не вовремя занявшей сторону моего злейшего врага. А врага ли уже?

Крайнее изнеможение, как побочный эффект от перенесенного непростительного навевали сон, а я лежал, вдыхая запах мокрой предрассветной травы и ждал… ждал, пока кто-нибудь что-нибудь сделает… пока что-нибудь произойдет… а шрам все саднил и саднил…

Оглушив и запутав, на меня вдруг обрушился ураган звуков — голоса, топот, крики… я оставался недвижим, исполняя указания Тома.

Затем меня жестко схватили и перевернули лицом вверх.

— Гарри! Гарри!

Я открыл глаза.

Надо мной, на фоне уже светлеющего неба, склонился Альбус Дамблдор. Вокруг, перешептываясь, теснились темные тени, одна из которых закрывала половину неба. Я лежал у края лабиринта и видел трибуна, которые сейчас были пусты.

— Гарри, ты меня слышишь?

Оказывается, Дамблдор уже некоторое время звал меня. Как только мой взгляд вернулся к его лицу, директор нагнулся и, с силой, удивительной для такого пожилого человека, поднял меня с земли и поставил на ноги. Я покачнулся.

В голове бил молот. А раненая нога и ключица, о которых, стоит признать, я уже забыл, заставляли меня тихо, сквозь зубы, скулить.

Вдруг в поле моего зрения попала профессор Макгонагалл.

— Поттер, — прошептала она. Тонкая линия рта кривилась, как будто она сейчас расплачется. — Пойдемте… в больничное крыло…

— Нет, — вдруг резко возразил ей Дамблдор.

— Но…

-Нам необходимо знать, что случилось, как можно раньше, ты ведь и сама это понимаешь, Минерва.

Смотря в это властное, без малейшей доброжелательности лицо, никому не захотелось более ему перечить. Том же в моем сознании откровенно развлекался.

Похоже они тут из-за тебя сильно перенервничали, Поттер.

Я резко перебил его.

Пожирателя Смерти? В Хогвартс? Послал за мной?

Почему я выполняю его требования, я не знал. У меня создавалось ощущение, которому моя интуиция активно поддакивала, что от меня сейчас ничего не зависело и следовало просто плыть по течению. В конечном итоге я сдался.

Хорошо.

Учителя и я с директором шли в направлении кабинета последнего. Точнее, я пытался идти, но из-за ноги, меня скорее несли заклинания преподавателей, нежели я шел сам. Наконец, добравшись по бесконечным лестницам безмолвного в этот ранний час замка до пункта назначения, я с облегчением опустился в кресло.

Директор, устало, усевшись на свое законное место, внимательно посмотрел на меня, в то время, как остальные учителя поспешно колдовали стулья и кресла для себя. Я же по совету Волдеморта старательно отводил глаза. Я смертельно устал за эту сумасшедшую ночь.Каждая клеточка моего измученного тела стонала и молила о покое. Мне хотелось только одного — сидеть вот так, в этом кресле, час за часом, и чтобы никто меня не трогал. Хотелось уснуть, забыться, а потом проснуться и чтобы оказалось, что это всего — лишь дурацкий сон.

Видимо я настолько погрузился в свои мысли, что не сразу услышал мягкий шорох крыльев. И очень удивился, увидев, что Фоукс, феникс Дамблдора, удобно усаживается у меня на коленях.

— Привет, — еле слышно поздоровался я. Феникс же благосклонно курлыкнул и ткнулся своей малиново-золотой головой в мою ладонь, словно напрашиваясь на ласку. Я не посмел отказать, с какой-то отстраненностью растворяясь в его теплой тяжести на моих коленях.

Когда же раздался голос Дамблдора, о котором, честно говоря, я уже успел подзабыть, то я невольно вздрогнул, понимая, что сейчас и начнется тот самый пресловутый допрос, завуалированный под обычную беседу.

— Гарри, мне нужно знать, что произошло после того, как ты дотронулся до Кубка, — сказал Дамблдор, невольно подавшись всем телом ближе к своему собеседнику. — Если бы я мог, хоть немного помочь тебе, что-либо, сделав, но при этом не навредив ситуации, в которой мы при этом оказались, то я непременно сделал бы это. Сегодня, я даже не сомневаюсь в этом, ты уже продемонстрировал такую безграничную храбрость, какой я даже не ожидал от тебя. И сейчас я прошу тебя проявить её ещё раз. Пожалуйста, расскажи обо всем, что случилось.

Я, все так же избегая взгляда директора, услышал ироничный комментарий Темного Лорда в моем сознании:

Директор, директор, как же вы разливаетесь — то перед нами. Сколько сарказма, завуалированного под сочувствие и похвалу. Мне даже как-то не по себе стало.

Фоукс, тем временем, в отличие от директора имевший просто идеальный обзор на мои глаза, а следовательно и душу, заглянул в самую их глубину, чему-то кивнул и издал тихий, зазвеневший на одной ноте стон. Мне же вдруг показалось, будто я глотнул согревающего и укрепляющего напитка.

Вот теперь пора. Идеальный момент, мой союзник, для того. Чтобы начать вешать лапшу на уши нашему дорогому директору и всему преподавательскому составу заодно. Внимательно слушай, и запоминай. Вполне вероятно, что тебе придется пересказывать эту историю ещё не раз, а меня может не оказаться рядом. Итак, начинаем…

Я сделал глубокий вдох и начал рассказывать. По мере того, как я говорил, за моей спиной несколько раз раздавались невнятные звуки, словно кто-то собирался что-то сказать, но Дамблдор запрещающее поднимал руку, и это попытки так и не осуществились. Я же был этому бесконечно рад, так как понимал, что в любой момент могу просто-напросто сбиться и потерять нить рассуждения, так легко переплетающую правду и вымысел.

Когда я дошел до того момента, когда Хвост вонзил в мою руку кинжал, Дамблдор вскочил с места с такой быстротой, что я вздрогнул и замолчал. Директор обошел стол и велел мне вытянуть руку. Мне не составило труда это сделать, так как на счет зелья Волдеморт не соврал ни на йоту.

— Он сказал, что моя кровь сделает его более сильным, чем чья-нибудь ещё, — сказал я Дамблдору. — Сказал, что та защита, которую дала мне моя мама… что она теперь будет и у него. И он был прав. Он смог дотронуться до меня, и ему не было больно.

Я успел поднять глаза, очень удачно выбрав момент, буквально на несколько мгновений, но и этого мне хватило, чтобы заметить победный огонек в глазах Дамблдора. Но в следующий момент на лицо директора снова легла маска усталости, так что создавалось ощущение, что окружающим все только почудилось. Меня же заинтересовала причина такой буйной радости, и я дал себе зарок непременно найти ответ на этот вопрос. Том в моем сознании тоже заметил этот сбой в маске Дамблдора, но никак это не прокомментировал, что было странно. У меня создалось ощущение, что он знает ответ, но не желает этим знанием делиться. Мне это рассуждение принесло чувство неустойчивости и опасности. Я дал себе ещё одну клятву — никогда не доверять Тому Риддлу, даже на миг.

— Очень хорошо, — произнес директор, садясь. — Этот барьер Волдеморт преодолел. Гарри, пожалуйста, продолжай.

И я продолжил.

Рассказал, как Волдеморт восстал из котла, почти дословно «вспомнил» речь, обращенную только что восставшим ко мне. По мере рассказа, а точнее диктовки Темного Лорда через мое сознание, я задавался вопросом — насколько широка фантазия моего невольного союзника? И понял, что он просто-напросто выкладывает свои ближайшие планы на будущее нашему дорогому директору в надежде понять, что он предпримет в ответ. Потом была часть, где Волдеморт развязал меня, вернул мне палочку и предложил дуэль.

По мере того, как Том расписывал, как мы «перекидывались заклятиями», я тихо смеялся над ситуацией в целом. Похоже, у меня начинался нервный срыв. Только вопрос Дамблдора вывел меня из этого предистеричного состояния.

— Скажи, Гарри, ведь в конечном итоге этой дуэли ваши с Томом палочки соединились?

От неожиданности заданного вопроса я споткнулся в рассказе, и на автомате поднял голову, посмотрев на директора. Тот, словно только этого и ждал. Последнее, что я услышал, перед тем как выпасть из реальности, по воле голубых глаз, был мысленный вопль Волдеморта.

Поттер, ты идиот!!! Черт…

Дальше последовала темнота и совершенно невероятные ощущения, никогда ранее не испытываемые мной.

В момент, когда вокруг меня сомкнулась темнота, пришла и боль. Чувство, словно кто-то нагло, пинком, распахнул двери моего внутреннего архива, было настолько неприятно, что я непроизвольно сжал до скрежета зубы, не позволив сквозь них вырваться даже малейшему стону.

На пути этого посетителя вставали различные препятствия, но он сметал их, практически не замечая, планомерно продвигаясь по маленькому коридорчику к стеллажам со свитками. Каждая защита отнимала у меня просто огромное количество энергии, но тем не менее ослабляла и задерживала незваного гостя. Именно поэтому я не позволял себе расслабляться и раз за разом отдавал силы для создания очередного препятствия практически незаметной тени, стоящей по центру комнаты.

В какой-то момент все закончилось. Я даже не заметил перехода из своего воображаемого мира, как снова оказался в кабинете директора. Только на этот раз вокруг царила тишина, и только мое тяжелое дыхание нарушало её. Да ещё Том в моем сознании ругался благим матом, проклиная мою дурость.

Я был бесконечно рад профессору Макгонагалл за то, что та нарушила молчание.

— Палочки должны были соединиться? — переспросила она, переводя взгляд от меня к Дамблдору. — Почему?

Я осторожно поднял взгляд и увидел отрешенное состояние директора. Как будто он обдумывал что-то очень интересное и не дающее ему покоя.

Да уж, действительно интересно, почему наш «любимый» директор так решил?

— Приори Инкантатем, — пробормотал тот.

Так, я, кажется, что — то упустил. Поттер, мой юный друг, не подскажешь ли мне что именно?

Даже через слабую ментальную связь я мог ощутить холодную угрозу Темного Лорда.

— Реверсивный заклинательный эффект? — догадался Снейп и вопросительно посмотрел на Дамблдора. Остальные преподаватели непонимающе смотрели на своего начальника. — При чем тут он?

Вот и мне бы хотелось узнать…

Я чувствовал, что раздражение Волдеморта переходит на новый уровень.

— Совершенно верно, — подтвердил Дамблдор. — У их палочек одинаковая сердцевина: хвостовое перо одного и того же феникса. Этого феникса, если быть до конца точным, — прибавил он и показал на малиново-золотую птицу, уютно устроившуюся у меня на колене.

ЧТО?!!!!

Я ощутил, что Том медленно куда-то исчезает. Видимо шоковое состояние привело к ослаблению их связи и он потерял контроль над каналом. Впрочем, я был в не меньшем изумлении. Нет, не оттого, что узнал о родстве палочек, а оттого, настолько родное существо, как источник магической силы его палочки, которую я считал продолжением себя, находился настолько близко все это время.

— В моей палочке перо Фоукса? —пораженно прошептал я, не отрывая взгляда от глаз феникса.

Стоп, Поттер, так ты знал, что наши палочки сестры?

Том судя по всему снова обрел контроль над ментальным каналом.

Ну да… — прошептал я в ожидании бури. Впрочем, она не заставила себя ждать.

Поттер, я тебя все-таки убью!!! Не мог раньше сказать?!!!

Когда?!!!?!!! — не выдержал я и мысленно проорал собеседнику. Тот замолчал, внимательно вслушиваясь в слова своего старого учителя.

— Да, — кивнул Дамблдор. — Мистер Олливандер сообщил мне, что ты приобрёл вторую палочку, сразу же после того, как ты вышел из магазина — четыре года назад.

— Так что же происходит, когда палочка встречает свою сестру? — спросил до сих пор молчавший профессор Флитвик.

Да, мне тоже интересно это послушать… Я с таким раньше не сталкивался…

— Друг против друга они работают не правильно, — объяснил Дамблдор. — Если владельцы заставляют их сражаться друг с другом… то имеет место весьма редкое и удивительное явление.

Да говори уже, не томи…

Мне почему то стало смешно. Нетерпение Лорда чрезмерно добавляло мне настроение и я уже с трудам мог сдержать улыбку.

— Одна палочка заставляет другую исторгать выполненные ею заклинания — в обратном порядке. Сначала самое последнее… а потом те, что шли перед ним…

Он испытующе поглядел на меня, но я, не поднимая взгляда, решил его очень сильно разочаровать.

— Простите, профессор. Мы не так долго сражались. После того пыточного, я увернулся, послал в него разоружающее, одновременно с этим кидаясь в сторону Кубка, и, коснувшись его, отправился сюда.

Сзади меня послышалась саркастичная реплика. И я, даже в таком состоянии, не поворачиваясь, мог сказать, кому она принадлежит.

— Неужели я наконец-то дождался от вас разумного поступка, мистер Поттер?

На это замечание, произнесенное шепотом и предназначавшееся исключительно для меня, я решил не отвечать. Фоукс вдруг спорхнул с моего колена на пол и положил красивую голову на повреждённую ногу. На рану, нанесённую пауком, покатились крупные, перламутровые слёзы. Боль исчезла. Рана затянулась. Нога зажила. Впрочем, теплая волна живительной жидкости, прокатившись по всему телу и достигнув плеча, исцелила и это мое увечье.

— Я не могу не повторить, — произнёс Дамблдор до сих пор внимательно пытавшийся вновь поймать мой взгляд, в то время как феникс поднялся в воздух и перелетел обратно на насест, — ты продемонстрировал безграничную храбрость, какой я не мог даже ожидать от тебя. Такую же храбрость, как те, что погибли в сражениях с Волдемортом в дни его наивысшего могущества. Ты взвалил на себя ношу, которая под силу лишь взрослому колдуну, и справился с ней — ты сделал для нас всё, на что мы имели право рассчитывать. Сейчас ты пойдёшь со мной в больницу. Я не хочу, чтобы сегодня ты ночевал в общей спальне. Тебе необходимо Сонное зелье и полный покой…Северус, я прошу пройти и тебя с Минервой в больничный покой.

Снейп кивнул и встал. Вместе со мной и Дамблдором вышел из кабинета и пошёл с нами вниз по лестнице в больничное крыло. Процессию замыкала профессор Макгонагалл.

Наши шаги гулко отдавались в пустынных коридорах. Впереди меня шел Дамблдор, сзади Снейп и Макгонагалл. Все это создавало ощущение конвоируемого заключенного, которым в данной ситуации решили выставить меня. С того момента, как мы вышли из кабинета директора, Волдеморт намертво замолчал, то ли погруженный в какие-то свои мысли, то ли просто до сих пор не пришедший в себя от атаки Дамблдора. Мне казалось, что ему это дорогого стоило. Однако же я до сих пор чувствовал его присутствие в своем сознании.

Вот Альбус Дамблдор открыл двери больничного крыла, и я увидел миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону о чем-то ругавшихся с перепуганной мадам Помфри. Молчаливо за этим действием наблюдали остальные чемпионы, зачем-то находившиеся здесь и их семьи.

Флер Делакур с перепуганным лицом вцепилась в свою маленькую сестренку Габриэль и судя по всему ни за что не соглашалась её отпускать. Неподалеку от них Виктор со своей семьей замерли ледяными статуями, не испытывая ни единой положительной эмоции, если это можно предположить по ещё сильнее нахмуренным, нежели обычно, бровям Крама и его отца. Седрик же сидел в объятиях родителей с мертвенно-бледным цветом лица. И, если судить по его остекленевшему взгляду, полностью отрешившись от окружающего мира.

Довершал эту картину тихо скуливший огромный черный пес, с тоской уставившийся в пространство.

Едва мы вошли в помещение все стремительно повернулись к нашей честной компании, а миссис Уизли приглушенно воскликнула:

— Гарри! О, Гарри!

Она бросилась ко мне, но Дамблдор преградил ей дорогу. Впрочем, он не смог остановить таким же способом и огромного волкодава бросившегося на меня лишь для того, чтобы безмолвно замереть в моих ногах с неимоверным количеством эмоций смотря глаза в глаза.

Для того, чтобы хоть немного его успокоить я лениво потрепал его по холке глядя на пса своими уставшими и воспаленными после бессонной ночи глазами.

Странно, но Том до сих пор хранил молчание, судя по всему ожидал развития событий.

Дамблдор тем временем что-то говорил миссис Уизли.

— Молли, — сказал он, вытягивая руку, — пожалуйста, послушай. Гарри прошел через тяжелейшее испытание. И ему только что пришлось пережить все вновь, когда он рассказывал мне о случившемся. Сейчас ему нужны сон, покой и тишина. Если он хочет, чтобы вы, — Дамблдор повернулся к остальным, — остались с ним, пожалуйста. Только никаких вопросов до тех пор, пока он не будет в состоянии на них отвечать, и уж, разумеется, не сейчас.

Миссис Уизли кивнула, побелев, как полотно.

После этого высказывания как-то сама собой установилась абсолютная тишина.

Как в склепе. Надо же, а они очень даже быстро заткнулись. Блин, от этого действа так и несет пафосом. Так и хочется приложить руку к груди и раскланявшись сказать что-нибудь возвышенное,— подал, наконец, голос Том.

Мои же друзья смотрели на меня в ожидании. Все, что мне оставалось — это выдохнуть из себя только свое согласие.

Мадам Помфри сразу же засуетилась расставляя вокруг кровати зачарованную ширму, только лишь один раз неодобрительно глянув на Сириуса, но было заметно, что она уже смирилась с присутствием этого пса в своей драгоценной обители стерильности. Видимо медсестра решила, что Сириус принадлежит мне.

Тем временем Дамблдор обратился ко мне:

— Я подожду, когда ты ляжешь в постель.

Старый маразматик хочет лично удостовериться в том, что тебе в глотку вольют зелье Сна без Сновидений, для того, чтобы потом развернуть бурную деятельностью,— опять не удержался от комментария Том.

Я же молча с ним согласился. Директор же тем временем продолжал:

— Гарри, я вернусь, как только повидаю Фаджа, — сказал Дамблдор. — Я хочу, чтобы ты и завтра оставался здесь, вплоть до моего обращения к учащимся.

После этого он покинул больничный отсек.

Ну, и кто только что разливался о том, что «удостовериться в покое подопечного»? Кстати, Поттер, я тебе не завидую…

Я очень хорошо представлял, во что это выльется. Все это пристальное внимание мне уже порядком осточертело, а тут ещё и получается, что Дамблдор в очередной раз подогреет публику для обсуждения моей персоны. А вот Темный Лорд похоже развлекается.

Мадам Помфри отвела меня к отгороженной постели, но по дороге я случайно заметил на кровати в дальнем конце палаты неподвижную фигуру Аластора Грюма. Рядом с ним на столике лежали деревянная нога и волшебный глаз.

— Что случилось? — вырвалось у меня.

Мадам Помфри перехватила мой взгляд и тяжело вздохнув произнесла.

— Это долгая история, мистер Поттер. Сейчас не время её рассказывать.

Тем временем у меня в руках уже оказалась пижама, а медсестра закрывала шторы, чтобы солнечный свет не мешал мне отдыхать. Переодевшись и улегшись в постель я увидел, как заходят миссис Уизли, Билл, Сириус и Рон с Гермионой. Остальные чемпионы с семьями по причине того, что не приходятся мне близкими людьми, остались снаружи импровизированного отделения. Расселись вокруг. Рон и Герм смотрели на меня почти со страхом. Я, чтобы избавиться от этого неприятного взгляда выдавил из себя:

— Я в порядке. Просто устал.

И действительно мои глаза уже слипались, не дожидаясь разрешения медсестры.

Так, Поттер. Ты что дрыхнуть собрался? Не думай даже об этом. У нас ещё есть дела этим утром.

Я не решился с ним спорить. Отчаянно стараясь не уснуть я сконцентрировался на очередных инструкциях.

Так, глаза закрой. Тело расслабь и дыхание глубже. Прекрасно. Просто прекрасно. А вот теперь ждем и внимательно слушаем.

Сначала в палате царила тишина. Затем, видимо, легкими осторожными шагами, в помещение вошла мадам Помфри.

— Он уже уснул?

— Да, как только улегся, — раздался голос миссис Уизли.

— Ну вот. Профессор Дамблдор ведь давал мне четкие указания на счет мальчика. Ему теперь наверняка будет сниться кошмар, — в голосе медсестры слышалось неподдельное сожаление. — Ну не будить же его сейчас.

Я почувствовал, как миссис Уизли, сидевшая на стуле около меня мягко поправила мое одеяло.

— Я оставлю зелье на столике. Как только мистер Поттер придет в себя, дайте ему порцию. Пациенту необходим очень долгий сон. У него сильное истощение.

Дамблдор сказал мадам Помфри напоить меня снотворным?

Последнюю фразу Темный лорд буквально проорал. Вполне естественно, что я от такого окрика вздрогнул всем телом. Тут же замерев, опасаясь разоблачения. Реакция окружающих не заставила себя ждать. Надо мной раздались взволнованные голоса.

— Рон, смотри он дрожит. Да и руки сжаты. Может быть стоит его разбудить?

— Нет, не стоит. Мадам Помфри предупреждала нас о кошмарах, думаю стоит подождать пока он сам не проснется.

— Ну…

Гермиона явно сомневалась. Но в конце концов решила не спорить с другом. Я вздохнул свободнее. Глубокое дыхание и специально расслабленное тело, а так же не дающие уснуть комментарии Волдеморта привели меня в какое-то состояние медитации. В какой-то момент я просто открыл глаза и понял, что смотрю на комнату со стороны люстры.

Поттер! Ты как это сделал?

Судя по всему, Тому такое положение дел определенно нравилось. Я тоже уже не возражал. Потому что бесполезно.

Минут пятнадцать все было тихо, мы с Темным Лордом успели даже немного заскучать, как из коридора стали слышны крики ругающихся людей.

Крики ругающихся людей определенно приближались к больничному крылу. Вскоре, уже можно было выделить их обладателей. Внешне спокойный, но наполненный внутренней яростью, готовый смести все на своем пути, голос Альбуса Дамблдора; громкий и четкий, ясно слышимый голос Минервы Макгонагалл; визгливые высказывания, часто переходящие на ультразвук принадлежали определенно Корнелиусу Фаджу; но наиболее отчетливо среди них всех слышалось тихое, но почему-то наиболее различаемое, шипение профессора Северуса Снейпа.

— Если они не утихомирятся, то непременно его разбудят!

— Что они так кричат? Надеюсь, больше ничего не случилось?

Молли Уизли и её старший сын Билл впервые сказали хоть что-то в этой палате. А я в это время буквально физически почувствовал навострившего уши Тома.

Миссис Уизли тем временем была уже на ногах.

— Я не верю, Дамблдор. И никогда не поверю… — громко говорил Корнелиус Фадж.

— Но это так! — вопила профессор Макгонагалл. — Дамблдор, ну хоть вы ему скажите…

Дверь распахнулась. По отделению пронесся Фадж. За ним по пятам стремительно шагали Макгонагалл, Снейп и Дамблдор.

— Где Поттер? — требовательно спросил Фадж у миссис Уизли.

— Здесь. Но он спит, — сердито ответила миссис Уизли. — Здесь больница, министр, вам не кажется, что было бы лучше…

— Я сам знаю, что лучше!!! — завопил Фадж.

От его крика я, судя по всему, потерял концентрацию, и снова ощутил тяжесть своего тела. Том что-то пробурчал, но быстро замолк, вслушиваясь в разговор. Я же решил облегчить нам обоим задачу открыв глаза и сев в постели. Здраво рассудив, что при таких криках легче притворяться мертвым, чем спящим.

Но, открыв глаза, я наткнулся на внимательный взгляд серых глаз большого волкодава, действительно расположившегося у меня в ногах на кровати. В то время, пока все следили за ворвавшимися людьми, увлеченные ссорой, этот пес неотрывно следил за мной. Я ответил на его взор, приложив палец к губам. Он кивнул своей лобастой головой и наконец переключился на все нарастающую, как снежный ком, ссору.

Надев очки, я присмотрелся к находящимся в комнате людям. Честно признаться, мне никогда не доводилось видеть, чтобы профессор Макгонагалл до такой степени теряла контроль над собой. На её щеках горели сердитые пятна, руки сжимались в кулаки, её всю трясло от ярости. Северус Снейп был ещё бледнее обычного, хотя раньше казалось, что хуже уже некуда. Он что-то тихо шипел себе под нос. Дамблдор же стоял в центре всей этой группы с неестественно прямой спиной, сверкая своими синими глазами. От него исходили просто невероятные волны чистой силы и я впервые осознал понятие «великий волшебник».

— Корнелиус, одумайтесь, — вкрадчиво произнес директор. — Остановитесь и подумайте, ведь все, что сегодня произошло, все, что нам рассказал Барти Крауч только подтверждает рассказ Гарри.

— Бред. Да вы что, Дамблдор!

— Корнелиус, — Директор опять попытался воззвать к рассудку министра магии.

— Послушайте, Дамблдор, — сказал Фадж, и я с изумлением увидел, что на лице министра расцветает улыбка, — вы… не можете всерьез в это верить. Сами — Знаете — Кто — вернулся? Что вы, что вы… раземеется, сам Крауч вполне мог считать, что действует по приказу Сами — Знаете — Кого — но, Дамблдор… доверять показаниям безумца…

— Но сегодня Гарри…

Улыбка на лице Фаджа стала ещё шире. Он посмотрел на меня, затем повернул голову к Дамблдору и его улыбка сошла с его лица на нет, уступив выражению крайнего упрямства.

— Дамблдор, вы… м-м… готовы во всем доверять Гарри? Лично я не готов.

Завершив этим высказыванием спор Фадж подошел к моей кровати и с видимым отвращением кинул большой кошель с деньгами мне на тумбочку.

— Твой выигрыш. Тысяча галеонов. Церемония должна была состояться завтра, но я не желаю находиться в этом балагане больше ни секунды.

После этого он развернулся и широким шагом покинул больничное крыло. В палате воцарилась тишина.

Что ж, значит на министерство Дамблдору рассчитывать не приходиться. Это же просто великолепно!

Мой собеседник был просто в восторге. Мне же было не до веселья.

Если министерство не желает принять твое возрождение, то у тебя развязаны руки. Дамблдор не сможет сделать ничего существенного, для того, чтобы защитить простых жителей от нападков твоих слуг.

Том ненадолго замолчал.

Ты должен понять, Поттер, война без жертв — не война. В любой стычке кто-то гибнет. А если не от рук моих слуг…то от болезней или ещё чего-нибудь… не стоит винить меня во всех бедах этого мира.

Но он меня уже не слышал. И я почувствовал, что впервые, за несколько часов, остался в собственном сознании один.

За все то время, пока я разговаривал с Волдемортом, в палате не было произнесено ни единого слова. Находящиеся в помещении были глубоко погружены в размышления о сложившейся ситуации. То, что министерство не будет их поддерживать понимали все, и теперь искали выход из сложившейся очень неприятной ситуации. Как всегда, первым от своих размышлений очнулся Дамблдор.

— Нужно действовать, — объявил он. — Молли... прав ли я, полагая, что могу рассчитывать на вас с Артуром?

— Разумеется! — воскликнула миссис Уизли. Она была белее мела, но смотрела решительно. — Он знает, что за птица Фадж. Все эти годы Артура удерживала в министерстве лишь его любовь к маглам. А Фадж считает, что Артуру не хватает колдовской гордости.

— Тогда мне нужно послать ему сообщение, — сказал Дамблдор. — Нужно немедленно уведомить о случившемся всех, кто нам поверит, а связи Артура позволят установить контакт с людьми, менее близорукими, чем Фадж.

— Я отправляюсь к папе, — Билл встал.— Прямо сейчас.

— Превосходно, — ответил Дамблдор. — Расскажи ему обо всём. Скажи, что очень скоро я сам с ним свяжусь. Однако, ему следует быть крайне осмотрительным. Если Фадж заподозрит, что я вмешиваюсь в дела министерства...

— Предоставьте это мне, — успокоил Билл.

Он потрепал Гарри по плечу, поцеловал мать в щёку, надел мантию и быстро покинул палату.

— Минерва, — продолжал отдавать распоряжения Дамблдор, — я должен как можно скорее переговорить с Хагридом у себя в кабинете. А также — в случае, если она согласится прийти — с мадам Максим.

Профессор Макгонаголл кивнула и, не говоря ни слова, вышла.

— Поппи, — обратился к мадам Помфри Дамблдор, — будь добра, спустись в кабинет профессора Грюма. Там, я полагаю, ты найдёшь домового эльфа по имени Винки. Она, скорее всего, пребывает в состоянии сильнейшего стресса. Позаботься о ней, а потом отведи на кухню, хорошо? Думаю, Добби приглядит за ней.

— Хоро... хорошо, — мадам Помфри постаралась скрыть удивление. И тоже вышла.

Дамблдор проверил, плотно ли закрыта дверь, и дождался, пока стихнут шаги мадам Помфри, прежде чем заговорить снова:

— А сейчас пришло время, — торжественно объявил он, — представить двоим из нас кое-кого из здесь присутствующих — в настоящем обличии. Сириус... можешь принять свой обычный вид.

Большой чёрный пёс поглядел на Дамблдора, а потом, в мгновение ока, превратился в человека.

Миссис Уизли завизжала и прыгнула за кровать.

— Сириус Блэк! — завопила она, тыча пальцем.

— Мама, да замолчи! — заорал Рон. — Всё нормально!

Снейп не визжал и не прыгал, но на его лице вспыхнул гнев, смешанный со страхом.

— Этот! — рявкнул он, уставившись на Сириуса, чьё лицо искажала не меньшая неприязнь.

— Зачем он здесь?

— Он здесь по моему приглашению, — ответил Дамблдор, переводя взгляд с одного на другого, — так же как и вы, Северус. Я доверяю вам обоим. И для вас пришла пора отставить в сторону все разногласия и поверить друг другу.

Гарри подумалось, что Дамблдор требует невозможного. Глаза и Сириуса, и Снейпа горели непримиримым отвращением.

— На первое время меня устроит, — продолжал Дамблдор с еле уловимым раздражением в голосе, — отсутствие открытой враждебности. Вы должны пожать друг другу руки.

Времени в обрез, и, если те немногие из нас, кто знает правду, не объединятся, надежды нет.

Очень медленно — по их взглядам было ясно: они не желают друг другу ничего, кроме зла — Сириус со Снейпом приблизились друг к другу. И уже в тот момент, когда их руки должны были соединиться, профессор зельеварения отдернул руку. Никто сначала не понял, что произошло. Сириус так и остался стоять с протянутой в пустоту ладонью. Лицо моего крестного медленно заливало только одно чувство — бешенство. И в тот момент, когда он уже был готов броситься на своего старого школьного недруга, Снейп начал оседать на пол. Лицо Северуса было искажено болью, а протянутая раньше Блэку рука крепко обхватывала левое предплечье.

— Северус! — Дамблдор кинулся на помощь оседающему профессору зельеварения. — Северус! Что произошло?

Снейп не говоря ни слова мутным взглядом, отведя судорожно сжатую руку от собственного предплечья, уставился на чернеющую там метку. Уродливая татуировка пульсировала не переставая и судя по всему причиняла просто невыносимую боль.

— Вызывает, — прохрипел Снейп.

Вот теперь я понял, какие дела имел в виду Том.

–Северус, — Дамблдор повернулся к Снейпу, — вы знаете, о чём я хочу попросить вас. Если вы на это готовы...

— Готов, — ответил Снейп.

Он был бледнее обыкновенного, и его холодные, чёрные глаза странно поблёскивали.

— Тогда — удачи, — пожелал Дамблдор и тревожным взглядом проводил Снейпа, вышедшего из больничного крыла уже твердым шагом и скрывшегося за поворотом. Затем, перевел взгляд на все ещё не пришедшего в себя Блэка.

— Сириус, мне нужно, чтобы ты немедленно отправился в путь. Ты должен предупредить Рема Люпина, Арабеллу Фигг, Мундугнуса Флетчера — всю старую команду. Сам оставайся у Люпина и сиди тихо, вскорости я с вами свяжусь.

— Но... — подал голос я.

Мне хотелось, чтобы Сириус остался. Было жалко расставаться с ним так скоро.

— Гарри, мы увидимся в самое ближайшее время, — повернулся ко мне Сириус, — обещаю. Но ты ведь понимаешь, что я должен сделать всё, что в моих силах, правда?

— Да, — кивнул я, — да... конечно, понимаю.

Сириус на краткий миг наклонился к самому моему уху и произнес: «Ты ведь мне все объяснишь, правда?» Кивнул Дамблдору, снова превратился в чёрного пса, подбежал к двери, открыл её ударом лапы... и исчез вслед за Снейпом.

— Мне тоже нужно идти.

Дамблдор не стал тратить в моей палате времени больше, чем ему было необходимо.

Как только за ним закрылась дверь, я устало откинулся на подушки.

Неужели этот сумасшедший день, наконец, закончился?

— Гарри, — раздался надо мной обеспокоенный голос миссис Уизли. Открыв глаза, я увидел, что она протягивает мне кубок, принесенный медсестрой. Сон без сновидений. Как раз то, что мне нужно.— Милый, тебе надо выпить зелье.

— Спасибо.

Я выпил всё залпом. Действие лекарства было незамедлительным. Тяжёлыми, необоримыми волнами на меня нахлынуло глубокое забытье, я откинулся на подушки и провалился в пустоту.

* * *

После того, как Северус Снейп достиг границы антиаппарационого барьера и перенесся по зову метки, перед ним возник великолепный бальный зал. Сейчас полуразрушенный, с пробивающимися сверху лучиками восходящего солнца, он все равно вызывал трепет своим великолепием.Воздух наполнился шуршанием мантий. Со всех сторон появлялись аппарирующие колдуны. Все они были в капюшонах и масках. Они подходили один за другим... медленно, осторожно, словно не веря собственным глазам. Вольдеморт замер и молча ждал, когда они приблизятся. Затем один из Пожиратель Смерти упал на колени, подполз к Волдеморту и поцеловал край его чёрного одеяния.

— Господин... господин... — залепетал он.

Остальные сделали то же самое, каждый подползал на коленях и целовал подол, после чего, пятясь, отползал назад и поднимался на ноги. Пожиратели Смерти образовали кольцо, в котором имелись промежутки, будто собравшиеся ожидали прибытия ещё кого-то. Но Волдеморт, похоже, никого больше не ждал. Он обвёл багровым взором скрытые капюшонами лица, и, хотя было безветренно, по шеренге пробежал трепет, некое общее содрогание.

— Приветствую вас, Пожиратели Смерти, — спокойно промолвил Волдеморт. — Тринадцать лет... тринадцать лет прошло со дня нашей последней встречи. А вы откликнулись на мой зов, будто не прошло и дня... Стало быть, Черная метка все ещё объединяет нас! Так ведь?

На его лице снова появилось зловещее выражение. Раздув ноздри, он с силой втянул воздух.

— Я чую вину, — прошипел он. — В воздухе стоит дурной запах виновности.

И снова по шеренге от одного к другому пробежала дрожь, как будто каждый желал бы, да не смел, отшатнуться от Волдеморта.

— Я вижу вас перед собой целыми и невредимыми, не утерявшими колдовской силы — вы так быстро явились на зов! — и я задаюсь вопросом... как могло случиться, что эти колдуны так и не пришли на помощь своему господину, которому клялись в вечной преданности?

Никто не издал ни звука, не пошевелился.

— И я сам себе отвечаю, — шёпотом продолжал Вольдеморт, — должно быть, они поверили, что со мной покончено, поверили, что я исчез навсегда. Они вернулись и стали жить среди моих врагов, они клялись им в своей невиновности, в том, что ничего не знали, что их околдовали...

— И тогда я снова спрашиваю себя: как могли они поверить, что я не восстану вновь? Они, знавшие, как надёжно я себя обезопасил от смерти? Они, видевшие доказательства моего безграничного величия, в те времена, когда я был могущественнее любого колдуна на земле?

— И снова отвечаю я сам себе: наверное, им казалось, что существует более могучая сила, способная победить самого Лорда Волдеморта?... Возможно, они служат теперь другому господину... Может быть, они служат этому жалкому герою простонародья, предводителю маглов и маглородья... Альбусу Дамблдору?

При упоминании Дамблдора стоящие в строю зашевелились, невнятно забормотали, затрясли головами.

Волдеморт не обратил на это внимания.

— Я разочарован... Должен признать, что я разочарован...

Один из мужчин, разорвав круг, неожиданно бросился вперёд. Дрожа всем телом, он упал к ногам Вольдеморта.

— Господин! — истерично закричал он. — Господин, простите меня! Простите нас всех!

Волдеморт расхохотался. И воздел над головой палочку:

— Круцио!

Пожиратель Смерти душераздирающе завыл, корчась от боли.

Волдеморт опустил палочку. Тот, кого он пытал, замер без движения, хрипло дыша.

— Встань, Эйвери, — обманчиво-мягко проговорил Волдеморт. — Встань. Ты просишь о прощении? Я никого не прощаю. Я ничего не забываю. Тринадцать долгих лет... Вы отплатите за каждый из них, прежде чем получите прощение. Вот Хвост уже заплатил часть своих долгов, верно, Хвост?

Волдеморт подошел к фигуре, ничем не отличающейся от остальных стоящих здесь.

— Да пребудет твоя верность неколебима, Хвост, — произнёс Волдеморт.

— Всегда, милорд... всегда...

А Волдеморт тем временем направился к человеку справа от Петтигрю.

— Люциус, мой ненадёжный друг, — прошептал он, внезапно остановившись. — Мне говорили, что ты не отрёкся от славы былых лет, хотя и считаешься в обществе добропорядочным гражданином. Насколько я знаю, ты, когда речь заходит о маглах, не прочь, как встарь, возглавить пыточную бригаду? И всё же ты не искал меня, Люциус... твой выпад на финальном матче оказался всего лишь забавой, не более... а не стоило ли направить энергию в более продуктивное русло? Разыскать, например, своего господина и помочь ему?

— Милорд, я был всегда начеку, — поспешно заверил из-под капюшона голос Люциуса Малфоя. — Малейший знак от вас, легчайший намёк о том, где вы находитесь, и я бы немедленно явился к вам, ничто не помешало бы этому...

— Но ты убежал от моего Знака, который прошлым летом запустил в небо один из моих верных слуг? — лениво процедил Вольдеморт, и мистер Малфой осёкся. — Да-да, мне всё известно, Люциус... ты разочаровал меня... в будущем я ожидаю от тебя более преданного служения.

— Разумеется, милорд, разумеется... вы так милосердны, благодарю вас...

Вольдеморт двинулся дальше и остановился, глядя в отделяющее Малфоя от следующего человека в строю пустое пространство — достаточное, чтобы вместить двоих.

— Здесь должны стоять Лестрейнджи, — печально промолвил Вольдеморт. — Но их заточили в Азкабан. Они хранили мне верность. И предпочли тюрьму отречению... Когда мы откроем двери этой страшной темницы, я осыплю Лестрейнджей почестями, о которых они не смели и мечтать... Дементоры на нашей стороне... они наши союзники, такова их природа... также мы вернём изгнанных гигантов... Я верну всех моих преданных слуг, соберу армию из существ, которых боятся все...

Он пошёл дальше. Мимо некоторых проходил в молчании, возле других останавливался и заговаривал с ними.

— Макнейр... Хвост говорил, что ты работаешь на министерство магии, занимаешься уничтожением опасных созданий? Скоро, очень скоро, у тебя появятся более интересные жертвы, Макнейр. Лорд Волдеморт предоставит их тебе...

— Благодарю вас, господин... благодарю вас... — пробормотал Макнейр.

— А тут у нас, — Вольдеморт перешёл к двум самым большим фигурам, лица которых также были скрыты под капюшонами, — Кребб... надеюсь, на этот раз ты выступишь лучше, Кребб? А ты, Гойл?

Те неуклюже поклонились и пробубнили:

— Да, господин...

— Обязательно, господин...

— То же касается и тебя, Нотт, — тихо бросил Вольдеморт, проходя мимо сутулого человека, прячущегося в тени Кребба.

— Милорд, я смиренно простираюсь перед вами, я ваш самый верный, самый...

— Достаточно, — кивнул Вольдеморт.

Он приблизился к самому широкому промежутку в цепи и остановился, глядя в пространство пустыми, красными глазами, словно видел тех, кто должен был бы стоять там.

— Здесь отсутствуют пятеро Пожирателей Смерти... Трое умерло во имя своего господина. Один — слишком большой трус, он не явился... он заплатит и ещё один, самый преданный мой слуга, уже вернулся и служит мне. Что же до тебя, мой скользкий слуга… Северус…Что же происходит в Хогвартсе, мой дорогой друг?

Северус Снейп склонился перед этой фигурой, точно описанной Поттером, и спокойным голосом произнес.

— У меня плохие новости милорд. Как только мальчишка Поттер вернулся в школу, его сразу же увел с собой директор.

— Так значит, Дамблдор уже знает о том, что я вернулся? — обманчиво мягким голосом произнес Волдеморт.

Снейп судорожно сглотнул.

— Да, милорд. Он уже в курсе.

— Что ещё?

Казалось, Темный Лорд еле сдерживался, чтобы не наслать на всех присутствующих Круциатус. Северус уже просчитав, чем закончиться его речь мысленно готовился к пытке, так как знал, что просто так Темный Лорд их не отпустит. И все таки он выдавил из себя то роковое предложение.

— Ваш слуга мертв, Мой Лорд. Его раскрыли.

Волдеморт медленно втянул воздух своим безгубым ртом и так же медленно выходнул. А затем было три часа ада. Заклятия летели во всех находящихся в помещении совершенно безмолвно, но от этого не теряя в своем воздействии на жертв. Красные вспышки заклятия наполнял зал, как всполохи пожара, нагоняя ужас. Тем не менее Пожиратели Смерти были счастливы, извиваясь под его душераздирающим действием. Счастливы. Абсолютно. Тем, что среди этого алого зарева не промелькнуло ни одной искорки зелени.

Самый пока что жаркий день знойного лета клонился к вечеру, и большие прямоугольные дома Тисовой улицы окутывала сонная тишина. Предчувствия невероятную жару этого лета большинство жителей Литтл–Уингинга, подхватив вернувшихся из своих продвинутых школ чад, разлетелись по более комфортабельным местам, нежели пыльные и унылые своим единообразием улочки родного городка. И только один дом сохранил своих обитателей этим изнурительным летом.

Дом номер четыре стоял с открытыми настежь окнами, жители которого распахнули их в несбыточной надежде на освежающее дуновение. Точно так же поступил и худой, черноволосый парнишка в очках, чуть болезненный и угловатый на вид, — посмотришь, и сразу ясно, что он сильно вытянулся за короткое время. Джинсы, рваные и грязные, футболка мешковатая и выцветшая, а кроссовки, в которых пацан забрался на подоконник скоро запросят каши.

Прошло уже две недели с окончания учебного года. Вот уже четырнадцать дней я не произносил ни единого слова, постоянно хмурился и, о чем-то усиленно думал. И вот уже которые сутки слушал обвинения в никчемности от собственных родственников, сидящих внизу и занятых только просмотром телепередач. Их слоноподобный сын, Дадли, в отсутствии друзей занимался уничтожением компьютерных монстров, изредка поддакивая обвинениям родителей.

Впрочем, на это раз у них был действительно серьезный повод для возмущения и негодования. Все дело было в том, что сразу по приезду мне пришло письмо от директора Дамблдора, в котором говорилось о том, что я ни в кое случае не должен покидать дом своих родственников ни под каким видом в связи с появившейся угрозой. А за моим благополучием будут следить доверенные люди. Что это за избранники я не знал. Естественно, Дурсли не могли оставить свой драгоценный дом в мое полное владение, уехав на курорт. От невозможности хоть чем нибудь заняться родственнички зверели с каждым днем. Так что я старался не попадаться лишний раз им на глаза. Именно по этому с самого начала каникул выходил из своей комнаты только по нужде и на вопли тети Петуньи о том, что пора есть.

Все оставшееся время я думал.

Ретроспектива.

Я не ел уже три дня. Не потому что не хотел. Нет. Просто было некогда. Сначала я просто думал. Вспоминал. Сомнение, посеянное врагом в действиях светлой стороны, не давало мне покоя. Через несколько дней напряженного анализа я запутался в своих воспоминаниях. Вот именно тогда и пришла эта идей — записывать. Сначала было сложно выкладывать свои мысли на бумаге. Слова путались, перемешивались, не желали выстраиваться в четкие предложения, зависали нелепыми отрывками. Потом дело пошло на лад. Все-таки опыт сочинения длинных выдумок высосанных из пальца на необходимую длину пергамента под названием эссе никуда не делся. И вот теперь я сижу, бездумно уставившись на кипу листов. Вся моя жизнь, разложенная по полочкам и проанализированная. Стопка листов, заставляющая меня хмурить брови и загонять подальше желание разнести этот дом ко всем чертям.

Я беру в руки первый листок из кипы на столе. Среди перечирканного пергамента можно различить обрывки мыслей. Мне не надо вчитываться туда, и так все это помню. Перечитывал уже не раз, пытаясь найти не свои мысли. И не находил.

Когда началась эта история? Не знаю. Но это явно случилось задолго до моего рождения. Потому, что то, что происходит сейчас — это всего лишь следствие событий, о которых я не имею ни малейшего понятия. Начнем с того, о чем мне известно. За несколько месяцев до моего рождения Темный Лорд, почти захватив магическую Британию, начал охоту за семьей Поттеров. Первый вопрос — почему? Если отбросить такие слова, которые я слышал от Хагрида о прекрасных людях, аврорах и несгибаемых служителях Света, слабо оправдывающий действия Лорда, то все равно остается поставленный вопрос — почему именно Поттеры? Ведь семейных пар Авроров тогда было более чем достаточно. С какого перепугу именно моя семья?

Я стремительно развернулся вокруг на пятках и слегка пошатнулся. Комната поплыла перед глазами. Нервное перенапряжение и недоедание в купе с усталостью дали о себе знать. Я же, уже в который раз, решил не обращать на все это внимания.Мама и папа какими-то обходными путями узнают о желании Волдеморта, хватают меня в охапку и начинают скрываться под заклинанием Фиделиуса. При этом в последний момент, сменив Хранителя Тайны по просьбе моего крестного — Сириуса — с него на Питера Петтигрю. Вопрос — зачем? Допустим, в целях безопасности.

Я не заметил как снова, не впервые за эти две недели, начал прохаживаться из одного угла комнаты в другой.

Ведь как говорили мне профессор Люпин — им тогда передали, что среди их близких людей есть предатель. В такой ситуации волей-неволей начинаешь подозревать всех вокруг. И они выбрали «предателя» — Ремус Люпин. Оборотень. Вполне подходящая кандидатура на выставленную роль. Ведь он, из-за своей темной сущности имел больше всего шансов на лояльность Волдеморта. Я вот только одного не понимаю — как мои родители могли не заметить, что Люпин всем сердцем предан Свету, и по уши обязан Дамблдору? Что он души не чает в таких родных для него людях, как друзья? Просто за одну их доброту. Он не мог быть предателем, по одному только определению. Да и почему Рем не сделал ничего, чтобы разуверить своих единственных друзей в их решении?

Я пнул так не вовремя подвернувшийся под ногу чемодан. Помимо общей усталости и раздражения появилась ещё и боль в отбитом большом пальце. Настроение скатилось на очень низкую отметку, и выбираться оттуда явно не собиралось.

Я не верю, что бы он так просто смирился. Нестыковка. Или недостаток информации. Следующим кандидатом в предатели мог быть как раз Сириус. Самый близкий друг Джеймса Поттера, почти брат. Если бы мой крестный был Пожирателем Смерти, ему было бы легче всего поободраться к цели. Но Сириус сам снял свою кандидатуру с поста Хранителя. Зачем? Боялся не справиться? Чушь. За то недолгое время, что я успел пообщаться с ним, я понял только одно — он храбр до безумия.

Снова разворот на пятках от окна к кровати — головокружение и легкая тошнота от недоедания.

Есть ещё мутный момент в этой истории — что подвигло Питера Петтигрю на предательство? Я не очень то верю, что это были простые убеждения Темного Лорда или страх перед силой. Слишком просто. И ещё одно — если Хвост был предателем примерно за од до моего рождения — по словам Сириуса и Ремуса — то почему он так долго медлил, не выдавая Поттеров своему Господину? Вед в ночь смерти моих родителей мне было больше года.

Я все-таки опустился на кровать.

Благодаря дементорам я отлично помню ту ночь. Зайдя в дом и, практически, мимоходом убив моего отца Том, поднявшись в детскую, замер перед мамой. Зачем ему, Темному Лорду, только что убившего представителя чистокровного рода пытаться уговорить отойти в сторону и остаться в живых какую-то маглорожденную ведьму, при этом, стремясь убить её сына. Полукровку. Младенца. Чем мог помешать маленький ребенок настолько могущественному волшебнику? Я уже много раз задавал этот вопрос всем, кто желал слушать: себе, Дамблдору, Волдеморту… И не находил ответа.

ХЛОП!!!

Звук аппарации раздался, словно гром среди ясного неба. Я подскочил на кровати, бешено озираясь в поисках резкого шума, так не вовремя вырвавшего меня из воспоминаний.

— Поттер!!!

О, а вот и мои «замечательные» родственнички. Сейчас мне влетит.

Я прекрасно осознавал, что сейчас любая «ненормальность» может привести к очень неприятным последствиям. После вынужденного заточения в собственном доме в течение двух недель Дурсли просто озверели и придирались к каждой, пусть даже совершенно не занимавшей их раньше, мелочи. А отсутствие соседей избавило их от необходимости постоянно оглядываться в опасении, что люди услышат о магии. Так что по всем параметрам я находился в очень невыгодной позиции.

Тихо спускаясь со второго этажа, я отметил необычайную тишину окружающего меня дома. Из комнаты кузена не доносились звуки борьбы инопланетных монстров, тетя не перебирала на кухне посуду, даже телевизор и тот замолк.

Не к добру.

Зайдя в гостиную, я увидел буравящего меня взглядом дядю.

Точно не к добру.

— А где тетя Петунья и Дадли? — осторожно поинтересовался я, когда стало ясно, что дядя Вернон не собирается прерывать образовавшуюся тишину.

— Ушли в магазин за продуктами, — ответил мне дядя странно любезным тоном, продолжая сверлить меня взглядом из под бровей.

Ах, да. С тех по, как мне запрещено покидать дом тетя же сама ходит в магазин. Видимо она взяла с собой кузена, как тягловую силу.Я немного расслабился.

— Вы звали меня, дядя? — все так же осторожно поинтересовался я, не отрывая взгляда от туши Вернона Дурсля.

— Да, Поттер, — все так же любезно ответил мне он. — Ты не подскажешь, что это такое хлопнуло на улице?

Я понял, что солгать о неисправном двигателе или о том, что мне это неизвестно уже не удастся. Дядя все прекрасно понял и просто ждет подтверждения своих мыслей. Я решил его не разочаровывать, заткнув подальше свое вопившее чувство самосохранения на задворки сознания.

— Скорее всего, это ушел с поста мой наблюдатель.

Дядя как-то странно усмехнулся себе в усы и ещё раз внимательно посмотрел мне в глаза.

— Значит на улице мы сейчас совершенно одни?

Предчувствие чего-то нехорошего, преследовавшее меня весь разговор, достигло своего пика. Я внимательно посмотрел Вернону в глаза и, увидев в глубине зрачка немного безумный огонек, понял только одно: «Мне хана».

Тело будто одеревенело. Я просто стоял и смотрел, на приближающегося ко мне дядю. А сознание орало: «Беги!» Вот только его отчаянные порывы не доходили до мышц. У меня из руки выскользнула шариковая ручка, которую я непонятно зачем притащил сюда. Её удар о паркет стал сигналом к действию.

Я рванул в коридор и только когда на моей отросшей шевелюре сомкнулись узловатые, но очень сильные пальцы понял: «Поздно». Рывок, и я, потеряв равновесие, опрокидываюсь назад, прямо на шикарный паркет. Очки улетают куда-то в сторону. Рука выскальзывает из волос. Перекат, пытаясь уйти с территории удара. Удар в диафрагму чего-то неживого. У меня выбивает из легких весь воздух. Краем сознания понимаю, что это косяк, и я лежу наполовину в коридоре, а наполовину в гостиной. Удар пришелся прямо в плечо. Хруст и меня заполняет вспышка боли. Горячо, как в аду, а затем холодно, словно замурован в лед. Сломана кость. Удар. Нога врезается со всего маху в мягкую поясницу. Почки начинают ныть. Удар. Ещё и ещё, и ещё. Я перестаю их считать и тихо радуюсь, что упал животом к косяку, потому что иначе у меня бы уже был сломан позвоночник. Пытаясь сжаться в комочек, обхватываю руками косяк, стараясь раствориться в стене. Ничего не получается.

Вскоре, уже знакомая лапа снова зарывается в пряди волос, и за них тащит меня в центр комнаты. И там начинается ад.

Я не слежу за ударами. И не слышу, что он мне кричит. Сознание словно отделилось от тела и стало странно рациональным. Беспристрастным. Вот только не знаю, сколько это продолжается. Просто в один прекрасный момент он остановился. Выдохся.

Сквозь стекающую кровь из выдранных прядей волос и разбитого носа, щелочками опухших глаз смотрю, как размытая фигура дяди опускается в кресло. Он что-то говорит мне, кричит. Я присматриваюсь повнимательнее, и понимаю, что его губы не двигаются. Значит это не он?

Гарри! Мать твою!

Сознание меркнет.

* * *

POW Темный Лорд.

Я сидел в библиотеке. В кои-то веки мне удалось выкроить минутку из этого бесконечного калейдоскопа собраний, урегулировании дел, накопившихся за последние тринадцать лет, и составлением всевозможных планов на будущее, для того, чтобы просто сесть и спокойно почитать. Я никак не предполагал, что даже в такую минуту судьба не оставит своих выкрутасов. Переворачивая очередную страницу, я ощутил чудовищную боль. Но она была не моя. Книга соскользнула у меня с пальцев.

Поттер.

Кинувшись в кресло и закрыв глаза, я переместился в чужое сознание. Увиденное в видении, повергло меня в шок. Какой-то жирный боров с перекошенным лицом избивал Поттера в залитой солнцем гостиной. А у того даже не было сил сопротивляться. Он его просто забивал. Ногами.

Я не заметил, что уже кричу. И уж точно не понял, что именно кричу. Кажется, я матерился. Или звал на помощь. Или ещё что. Одно я понял точно — было страшно. Впервые за долгие годы мне было по-настоящему жутко. Потому что знал — как это, быть дичью. Всколыхнувшиеся воспоминания, казалось бы, надежно похороненные за сотней ментальных замков, о приюте святой Марии захлестнули с головой. И я спешно покинул сознание Поттера.

Конец POW

* * *

Петунья Дурсль сидела на переднем сидении джипа и думала. Она понимала, что времени у них почти не осталось. Придя домой вместе с сыном из магазина продуктов она уж точно не ожидала увидеть такую картину. Окровавленный племянник и муж, склонившийся над ним. Она все поняла, только посмотрев Вернону в глаза. Состояние аффекта можно простить и доказать. Вот только для тех людей, которые придут за Гарри Поттером этого оправдания будет явно недостаточно. Поэтому они сейчас и собирают в спешном порядке вещи. Паспорта и ещё действительные билеты до Канар, уже уложены. Одежда давно собрана и уложена в багажник. Вот Вернон садиться за руль. Дадли невероятно бледен на заднем сидении. В салоне автомобиля раздается рев мощного мотора, и они спешно вылетают на трассу по направлению к аэропорту.

Ни один из них не заметил маленький комочек рыжей шерсти, заглянувший в окно гостиной дома номер четыре и молнией устремившийся на улицу Магнолий к дому старой кошатницы миссис Фигг.

Я метался в океане боли. Любое, даже самое микроскопическое движение отдавалось во всем теле. Очнувшись в тот момент, когда мои родственнички покидали дом, мне больше не дано было провалиться в спасительное забытье. Пытаясь хоть как-то отвлечься от волнами накатывающей муки, я принялся исподволь оценивать обстановку, стараясь как можно меньше не только двигаться, но и дышать.

Они даже не закрыли дверь…

Это обстоятельство почему-то расстроило меня больше всего. Даже то, что тело сейчас больше напоминало сломанную куклу, нежели реального меня, так не задевало то, что осталось от гордости. Минут двадцать назад звук работы мотора их машины исчез вдали. Я не испытывал по поводу отъезда Дурслей никаких особенных чувств. Сейчас я вообще был не в состоянии ничего испытывать. Мне безразлично было, есть они в доме или нет. Стараясь застыть на полу гостиной, я прислушался к своему телу. Боль перестала быть настолько ослепляюще острой и просто огромным тараном била по мне. Громадным, тупым и очень сильным. Если бы я мог, я бы плакал. Но слез, как назло не было.

Кто-нибудь…Хоть кто-нибудь… помогите…

Полное безразличие было некоторым подспорьем в данной ситуации, но не очень сильным и паника потихоньку охватывала организм.

Никто не придет…

Становилось все темней и темней. Каждый раз, выплывая из очередного приступа забытья, я замечал, как в гостиной все больше сгущаются тени. В том состоянии, в котором находилось мое тело, единственное, что я мог сделать, это лежать и слушать вечерние звуки, долетавшие через окно, которое так и осталось открытым.

Никто не знает, в каком ты состоянии… что ты умираешь…

Я вновь потерял сознание в тот момент, когда из кухни в гостиную буквально влетело несколько человек.

* * *

POV Темный Лорд.

Я не успел совсем чуть-чуть. Впрочем, я и не стремился успеть. После шокового состояния от так неожиданно нахлынувших воспоминаний мое сознание заработало с поразительной скоростью. Я всегда отличался именно этим. Чертой, присущей истинным предводителям. Способностью спокойно, но молниеносно оценивать ситуацию, и принимать правильныерешения, насколько бы противны они мне не были. Я не мог ему сейчас ничем помочь. Во-первых, меня бы не пропустила кровная защита. Даже не смотря на то, что я использовал его для ритуала возрождения, мы не являемся родственниками достаточно близкими для того, чтобы мне было возможно пройти защитный барьер. К тому же, во мне слишком много темной и к тому же пока нестабильной магической энергии. Попытаться вытащить мальчишку из его дома, было бы просто самоубийственно и, честно признаюсь, глупо. По крайней мере, для меня. Именно по этому я нахожусь здесь один, в тридцати метрах от его дома, надежно скрытый от посторонних глаз и наблюдаю за его агонией. Во-вторых, даже если бы я и мог ему чем-то помочь, то не стал бы. Мне это не выгодно. Да, это по-слизерински, но, тем не менее, это составляет большую часть моей сути. Я всегда ищу наилучший выход для себя. Если бы я сейчас ему помог, вся война, только зарождающаяся, полетела псу под хвост. Он мой козырь в этой игре. И я не могу его просто так потерять. Странно осознавать, что все над чем я работал все эти долбанные годы может разлететься в прах просто от того, что этот мальчишка сейчас умрет. Нет, я конечно утрирую, но тем не менее, мне ясно, что второго такого, как бы тривиально это не звучало, найти не смогу. Интересно он это понимает? Нет, конечно же, нет. Он даже не понимает, что я задумал. И не поймет. До последнего.

Надо же… Спасатели пожаловали. Не прошло и полугода.

Странно наблюдать, как они суетятся, увозя мальчишку. Даже не посмотрели по сторонам. Молодые и неопытные. Мне повезло, что среди них не оказалось Грюма.

Я наблюдаю за тем, как тускнеет магический купол над этим пригородным домом, и ни о чем не думаю. Странное для меня состояние. Однако, неожиданно приятное. Защита слабеет в отсутствие жителей дома. Вот теперь можно и войти.

Дверь открывается при моем приближении. Странный дом. Он знаком мне до последней мелочи по воспоминаниям Поттера, и тем не менее… Вылизанный, безупречно чистый и холодный. Прохожу в гостиную. Каминные статуэтки, фотографии счастливой семьи из трех человек. Я очень внимательно их рассматриваю. Запоминаю. Ничего не напоминает о присутствии в идеальном доме ещё одного ребенка. Кроме кровавых брызг на стенах и паркете. Поднимаюсь наверх. Убогая комнатка. Только разбросанные листы покрывают практически все пространство пола. Беру один из них. Пробегая глазами по строчкам с неровным подчерком, невольно улыбаюсь. Все идет, так, как надо. Нужному ходу мыслей дан толчок. Странно только одно — почему так быстро. Я думал, будет сложнее переубедить его. Что-то тут не чисто. Ладно, подумаю об этом позже. Ещё раз обводя взглядом комнату понимаю, что размышления Поттера, выложенные в подобной форме могут разрушить весь план. Мальчишка как всегда недальновиден. Но, кажется удача сегодня на моей стороне. Кто собирал его вещи? А, та неуклюжая девчонка со странными фиолетовыми волосами. На удивление безалаберная особа. Хотя… чертами лица она мне кого-то напоминает. Не помню кого. Да и не важно это все. Уже нет.

Выхожу из дома номер четыре по улице Тисовой с чувством полного удовлетворения, даже не оборачиваясь на разгорающийся в сумерках пожар. Глотая отвратительное оборотное зелье, успокаиваю себя тем, что мои мучения будут оплачены. Мальчишке наверняка понравиться мой подарок. А сейчас, меня ожидает аэропорт Хитроу.

Конец POV Темный Лорд.

* * *

Я завис в темноте. Что сейчас испытывает мое тело? Жар или холод? Я не мог понять. В тот момент это две противоборствующие стихии смешались в единое целое, давая толчок рождению агонии. Состоянию, во время которого забываешь все и вся, оставляя только одно чувство — боль. Я не понимал ни где нахожусь, ни кто эти люди, голоса которых доносились до меня словно сквозь испортившийся магнитофон, выделяющий отдельные слова и буквы. Это, по большому счету, не имело никакого жизненно важного значения, тем не менее, я прислушивался к ним, только ради того, чтобы не утонуть в океане боли.

— Слишком большие повр… Нельзя перев…

— Но мы не можем его так просто…

— … Прямо здесь то, что смогу, остальное по месту прибыт…

— Собери…

— Быстрее…

— Нельзя…

— Осторожнее…

— Поехали…

Дальше тьма поглотила и голоса. Такие знакомые и одновременно неузнаваемые.

Не знаю, сколько прошло времени, но боль прекратилась, точнее, перестала быть острой, занимая собой все естество, а превратилась в тупой отголосок самой себя, спрятавшись на заднем плане сознания. Я открыл глаза. Словно присыпанные песком, они казалось, весили несколько тонн, настолько тяжелыми они были. Представший моему взору серый с трещинами потолок не предоставил мне ни капли информации. Тяжесть век оказалась сильнее, и я погрузился в сон.

Второе пробуждение прошло легче. Все тот же бывший когда-то белым и чистым потолок сейчас представлял собой неприятную картину, впрочем, как и остальная комната в целом, как выяснилось, когда я, наклонив голову набок, немного осмотрел помещение.

Где я?

Тишина мне ответить не смогла. Странная слабость не отпускала мое тело. Даже не смотря на явно сдвинувшиеся тени, свидетельствующие о том, что сейчас уже позднее утро, я все еще хотел спать. Воспоминания не давали мне покоя. Все расплывалось, складываясь в фастмагорический сон.

Где-то со стороны головы раздались шаги. Скрипнула дверь, а затем надо мной раздался голос человека, которого я уж точно не ожидал увидеть около своей постели.

— Рад, что вы, наконец, почтили наше грешное общество своим сознательным присутствием, мистер Поттер.

— Профессор Снейп? — воскликнул я. Точнее попытался воскликнуть. С моими голосовыми связками творилось черте что, так что из попытки произнести эти слова у меня получилось только нечто нечленораздельное.

— Не трудитесь, Поттер, у вас ничего не получиться. С того самого момента, как вас доставили сюда шесть дней назад, мне стало ясно, что связки у вас сорваны, и слышать ваш голос мне, слава Богам, не придется ещё долгое время. Здесь даже мои зелья не очень помогают. Так что нормально разговаривать вы сможете не ранее конца июля.

Это же три недели!!!!!

— Вижу по вашему лицу, что до вас дошла вся прелесть ситуации, мистер Поттер. О чем это я? Ах, да. Так вот, с того момента, как вас доставили сюда в отвратительном состоянии, должен вам сообщить, что меня назначили вашим целителем, И я буду находиться рядом с вами до того момента, пока не сочту ваше состояние, хотя бы удовлетворительным.

Закончив на этом сообщать мне последние новости, которые посчитал нужными Снейп принялся вертеть меня как куклу. Из-за чудовищной усталости и вынужденной немоты я не мог даже возмутиться по нормальному. Только очень жарко краснел, особенно, когда он начал делать мне лечебный массаж, чтобы не было пролежней. Думаю говорить о том, что на мне абсолютно ничего кроме бинтов не было, не стоит. И так понятно. Передвигаться самостоятельно Снейп категорически запретил, мотивируя это тем, что не все кости и мышцы ещё до конца срослись. Я не знал куда деть собственные глаза. Вытерпеть подобное от мадам Помфри, после особенно тяжелого матча по квиддичу это одно, а находиться практически не способным на самостоятельные действия во власти злобного профессора зельеварения, который не может обойтись без своего сакраментального чувства юмора, больше похожего на сарказм, это совершенно другое.

Наконец, он оставил меня в покое, сказав, что до завтра не появиться. Как только за ним закрылась дверь, я вздохнул спокойно. Как оказалось зря. Воцарившуюся тишину взорвал громкий хлопок и прямо посреди отведенного мне помещения появились две рыжие макушки. А так же голубые глаза, долговязые тела и широченные улыбки, распустившиеся на лицах, как только уловили мой взгляд. В комплекте все это представляли собой братья Уизли.

— Друг, ты очнулся!

— А мы то думаем...

— … что это старина Снейп…

— …сегодня ругается больше обычного.

— Оказывается, это ты пришел в сознание!!! — закончили они вместе.

Я прохрипел что-то невразумительное, и улыбнулся.

— О, друг, да ты у нас немой?

Я легонько покачал головой, что сразу же отдалось болью. Увидев мою скривившуюся физиономию, близнецы сбавили тон и осторожно сели на мою кровать.

— Да, ну и досталось же тебе. Тебя как привезли сюда, мы чуть в обморок не грохнулись.

— Представь себе такую картину: мы сидим себе — никого не трогаем…

— …тут из камина выпрыгивает старушка Арабелла…

— … и начинает вопить о нападении…

— …Ну, наши естественно не растерялись…

— …и отправились к тебе на выручку.

— …Пока их не было, Сириус тут чуть все не разнес.

— …Кстати, находимся мы в доме его мамаши….

— …Здесь разместился Орден Феникса…

— …забавная такая организация…

— … пытается нашему общему знакомому палки в колеса пихнуть…

— … нас сюда практически сразу мама с папой переправили…

— …всех скопом…

— … а для того, чтобы не мешались под ногами…

— … и помогали Великому и Светлому…

— … заставили прибирать весь этот дом…

— … до удобоваримого состояния…

— … а домик-то не маленький…

— … вот и батрачим мы тут с утра до ночи…

— … ну мы отвлеклись немного, правда братец Дред? Так вот…

— … сидим мы ногти грызем…

— … тут вваливается старина Снейп с тобой на руках…

— … бледный, как смерть с косой, и весь в крови перемазанный…

— … и ругается благим матом…

— … мы даже уже записывать хотели…

— … да вот только тебя увидели.

— … ну и напугал же ты нас друг…

— … ага, ага, очень даже…

— … тебя как Снейп сюда уволок, так и не отходил практически.

— Только когда состояние стабильным стало, тогда с Дамблдором встретился. А до тех пор никого не подпускал…

— … только за зельями гонял.

— К тому времени, как Дамблдору сказали в каком ты состоянии, мы уже по углам сидели тише мыши, а уж потом и подавно…

— тут ТАКОЕ было…

— Наш доблестный директор рвал и метал.

— Нам даже страшно стало…

— … немножко…

— … совсем капельку…

— …но и этого хватило.

— Потом вроде все устаканилось.

— Да вот только никого к тебе наш зельевар не пускает.

— Совсем.

— Так что ребят не жди, они не пролезут.

— Но мы-то всегда выход найдем, правда?

— Кстати, мы трансгрессию сдали…

— …поэтому то здесь и ошиваемся.

— Ну, ты выздоравливай друг…

— Мы к тебе ещё потом заглянем.

И они исчезли из комнаты так же внезапно, как и появились.

В этом все близнецы — вывалят кучу информации и смотаются.

Что делать дальше я не имел ни малейшего представления. Впрочем, у меня ещё было время все обдумать. Остаток дня я провел в состоянии дрёмы. Отсутствию еды я не удивлялся. В большинстве случаев при длительных заболеваниях пациента кормят питательным зельем, которое может, хоть и ненадолго, но все же заменить нормальную пищу. Я проверил это на собственном опыте ещё в первый свой год в Хогвартсе. На мой вопрос о том, как меня кормили после встречи с Темным Лордом около зеркала Еиналеж мадам Помфри показала мне тогда целый набор питательных настоев. Как сказала школьная медсестра, такое питание применяют к больным волшебных больниц, которые не могут прийти в себя, или находятся в неспособном к приему нормальной пищи состоянии. Видимо на этот раз произошло то же самое, только сейчас меня питательным настоем поил Снейп. Часам к трем дня я снова погрузился в лечебный сон.

Так продолжалось в течение нескольких дней. Что только за это время я только не выслушал от саркастичного профессора, это надо было слышать. Хотя нет, не надо, мне до сих пор, становиться стыдно. Я в тот момент и проклинал и благословлял свою невольную немоту. Хотя, это не очень сильно помогало. Каким — то непостижимым образом Снейп все равно понимал, что именно я сейчас хотел ему сказать. Зато я понял одну очень важную вещь, которая поразила меня до глубины души: для того, чтобы принять помощь от человека, требуется, зачастую, намного больше мужества, нежели самому помогать нуждающемуся.

Через трое суток после пробуждения Снейп наконец-то разрешил мне читать. Как оказалось, все мои вещи собрали люди, приходившие на Тисовую улицу. Так что я занимал себя тем, что повторял школьную программу целыми днями. Это было бы чрезвычайно скучно, если бы не один отвлекающий фактор — вечный двигатель, под названием близнецы. После того, как мы с Седриком отдали им призовые деньги за Турнир они в нас просто души не чаяли.

Ретроспектива.

Приближалась середина июля. Прошедшее время показалось мне просто невыносимо тяжелым и изнурительно длинным. Совсем недавно Снейп разрешил мне передвигаться по дому, в который я попал, но отказал в хоть каких-либо нагрузках до моего Дня рождения. Было непонятно, он наконец-то начал беспокоиться о моем благополучии (что было бы для меня концом света), или это была его изощренная месть в виде пытки бездельем. Честно говоря, по части медицины, я теперь опасался его даже больше, чем мадам Помфри, и все никак не мог решить, к кому бы в руки о время очередной болезни хотелось бы попасть меньше, к зельевару или школьной медсестре.

Встреча с друзьями, которой я так страстно желал из-за вынужденной изоляции, прошла так, как и ожидалось. Стоило мне только переступить порог комнаты, как обзор мне загородила невозможно густая грива Гермионы, стиснувшей в объятиях так сильно, что дышать стало просто невозможно. Вскоре, ещё до того, как я начал задыхаться, её оттеснил в сторону до неприличия счастливый Рон, похлопавший меня по спине (что опять же отдалось в ноющих костях) и Джинни, внимательно рассматривающая меня, словно желала проверить не причинил ли мне Снейп вреда. Только присутствие вышеозначенной персоны сдерживало всю эту разномастную по своим эмоциям компанию от желания визжать и тискать от счастья только недавно пришедшее в относительную норму тело, словно куклу. Фреда и Джорджа я в тот момент не заметил, хотя удивляться этому не стоило — виделись совсем недавно.

Обшаренный в последующие дни дом ужасал своей запущенностью и радовал обитателями (по большей части). Оказалось, что запущенная, сырая и мрачная комната, в которой я приходил в себя, на самом деле образец света и чистоты. Мрачные коридоры, с отстающими обоями, вытертыми коврами и странными газовыми рожками, дающими синее пламя создавало дурные фантазии. Я никак не мог сообразить, что общего может иметь это мрачное место с организацией стороны света (по словам близнецов) до тех пор, пока мой крестный Сириус не объяснил, что это дом его предков, из которого он сбежал в шестнадцать лет. Изъеденные молью портьеры, враждебные предметы мебели и не только, отрубленные головы домовых эльфов, висящие на стенах вперемешку со зловредными портретами — вот каков был особняк Блеков. Завершал же эту картину полусумасшедший злословящий портрет матери Сириуса Вальпургии и её верный домовой эльф по кличке Кикимер. Словно в противовес темной ауре дома жители особняка были до нельзя светлыми. Сириус, на правах хозяина и главы рода разрешил использовать свое жилище в качестве штаба ордена, так что дом, после долгого запустения просто заводнили люди: семейство Уизли, Сириус, Гермиона, Ремус, заходившая пару раз профессор Макгонагалл, смешная девушка — аврор по фамилии Тонкс, обладающая даром метаморфа, Кингсли Бруствер — тоже аврор, только постарше званием и многие другие. Семья Уизли (точнее несовершеннолетняя её часть) занималась обустройством и чисткой особняка, так как домовой эльф отказывался выполнять свои обязанности. Это была настоящая война с домом. Каждый предмет, каждая незначительная мелочь пыталась поцарапать, укусить, разорвать или просто напакостить обитателям. Единственным кого не трогали оказались Дамблдор, которого я видел лишь издалека, Снейп (наверняка по причине его темной сущности и принадлежности к ПС) и, как ни странно, я. Последнее было неразрешимой загадкой для всех. Наблюдая за ежедневными попытками моих друзей выиграть битву со зданием, я мысленно прокручивал известные мне новости, пытаясь их проанализировать. Неприятной новостью стало то, что Перси Уизли рассорился с семьей и присоединился к министерству, обвиняющим нас с Дамблдором в помешательстве и вранье через статьи «Ежедневного Пророка». Темный Лорд, как ни странно, в моем сознании не появлялся, а дотянуться до той стороны нашей странной связи я не мог, что в лишний раз показывало разницу в наших умениях и силах. Данный мне на размышления месяц подходил к концу, а я так и не пришел к какому — либо определенному решению. Спросить же было так же не у кого. Излишне любопытным ровесникам я не слишком доверял, так как знал, что отвертеться от расспросов будет невозможно, а рассказать правду нельзя. Взрослые, которые могли бы помочь разобраться с возникшими разногласиями в душе (хотя спрашивать их было даже опаснее, нежели друзей) и доказать, что все сказанное Темным Лордом на кладбище — ложь, словно воды в рот набрали и не желали делиться ни крупицей информации.

Я очень хорошо помню мой первый общий ужин на кухне особняка Блеков. Мне тогда очень хотелось запустить в этих «мудрых взрослых желающих тебе, дорогой Гарри, только добра» чем-нибудь потяжелее. Таких топорных уходов от ответов на заданные вопросы даже ребенок себе бы не позволил. В тот вечер даже всегда спокойная Гермиона позволила себе повысить голос на старших и обвинила их в «сокрытии информации». В общем, ушли мы с того ужина недовольные, злые, а я к тому же ещё и со смущающими меня подозрениями.

Я мог сколько угодно отмахиваться от мыслей, настигших после разговора с врагом на кладбище, и уверять себя, что все это ложь и обман. Подозрениям душевные метания были до лампочки. Одно я понимал очень четко — все происходит слишком быстро: события, мнения, выливающаяся информация, измененный ход моих мыслей, мировоззрение. Этого было много, СЛИШКОМ много. Я просто не успевал за этим миром.

* * *

Этой ночью мне снились кошмары. В видениях приходили длинные коридоры, неверный свет факелов и запертые двери. Проснулся я весь в поту и задыхающимся, словно загнанная лошадь. Чудовищно хотелось пить. Запутавшиеся в простынях ноги никак не хотели обретать свободы. В конечном итоге, минуты через две, мне это, наконец, удалось.Пошатывающейся, от все ещё не прошедшей слабости, походкой я направился к выходу. Комнату я так и не сменил, хотя Рон предлагал поселиться вместе. Среднего размера помещение с кроватью, письменным столом, глубоким креслом, оставшимся от профессора Снейпа, стулом и вечно пустой картиной, единственной на этих пустых стенах, в ночных сумерках смотрелась уныло. Надо спуститься на кухню, там должен быть графин с водой.Босые ноги бесшумно ступали по коврам. Надеть хотя бы тапочки и халат я забыл, а возвращаться было просто-напросто лень. Вдруг, мне навстречу из-за поворота вышла тоненькая фигурка. В слабом освещении её выдала запоминающаяся копна волос. Гермиона. Отчаянно зевая и прижимая к груди толстый том в кожаной обложке, она поначалу меня даже не заметила. Только мои руки, мягко опустившиеся ей на плечи, чтобы остановить в шаге от груди, заставили девушку вздрогнуть и поднять сонный взгляд.

— Гарри? Что ты делаешь здесь так поздно, да ещё и в одной пижаме?

— Я шел на кухню, кошмар приснился. А ты чего так поздно? Кстати, который час?

— Почти два. Я зачиталась в гостиной и не заметила времени. На кухню говоришь? Пошли я тебя провожу, а то ты такой бледный, ещё свалишься на лестницах.

И мы тихо начали спускаться вниз по лестнице. Вдруг, до нас донеслись приглушенные голоса. Я и Герм остановились на площадке второго этажа, не дойдя до коридора прихожей и кухни каких-то полтора пролета. Тем не менее, не смотря на то, что мы находились столь близко, слов разобрать не удалось. Мы удивленно посмотрели друг на друга. Кто мог собраться в два часа ночи на кухне и что-то обсуждать? На ум приходил только один ответ:

— Собрание Ордена? Так поздно? — сонливость мигом слетела с Гермионы, словно её и не было.

— Возможно, что-то случилось и это экстренная встреча? — я с вожделением посмотрел на отблески огромного очага, свет от горящего в нем огня достигал даже прихожую. — Вот бы узнать, что они там обсуждают.

— Это не сложно. — Моя подруга впихнула мне в руки свой тяжеленный том, и принялась лихорадочно рыться в карманах джинс.

— Что ты ищешь? — мне стало очень любопытно.

— Вот! — Герм торжественно продемонстрировала мне длинный тонкий шнур нежного телесного цвета. Я же скептически смотрел на неё.

— Фред и Джордж изобрели это совсем недавно. Удлинитель ушей. Преподнесли мне это сегодня. На тот момент все уже разошлись спать, а они ещё шастали, так что об этой выдумке пока знаю только я. Мы планировали с их помощью выведать что-нибудь о планах Ордена. Надоело уже сидеть в информационной блокаде. Вот уж не думала, что случай представиться так скоро!

Я же молча любовался своей подругой, глаза которой возбужденно блестели. Она бывала такой только в моменты поиска разгадки очередной тайны. Герм же тем временем всунула этот самый шнур мне в ухо, выхватила свой драгоценный том, шепнула: «Вперед!», и принялась ждать. Опустив взгляд я успел заметить, как шнур, извиваясь, змеей пополз вниз по лестнице. Тело невольно, наученное горьким опытом подслушивания, шагнуло во тьму перехода. Герм последовала за мной. Через несколько томительных минут тишины мы подпрыгнули от незнакомого голоса, раздавшегося так четко и громко, словно он стоял радом с нами, а не полутора этажами ниже.

— … так что все продвигается, согласно графику.

— Прекрасно, просто прекрасно. Спасибо, Верити, можете идти.

Раздались шаги, шорох мантии, непонятное бормотание и шум огня. Я недоуменно уставился на Гермиону.

— Каминная сеть, — она явно была удивлена моей недогадливостью.

— А…

Тем временем шорохи и прочие звуки на той стороне провода улеглись.

— Ну что ж, мой дорогие, у нас все получается просто великолепно.

— Кажется вас, директор, это безмерно радует, — раздался вдруг голос Артура Уизли.

— Точно, Артур, точно. А чему тут можно печалиться? План продвигается согласно графику, неисправимых ситуаций пока не было.

О чем это они?

Судя по всему, не я один задавался подобным вопросом. Гермиона рядом со мной тоже недоуменно хмурила брови.

— Что делать с Блеком? Он в последнее время очень задумчив. Не догадается ли? — голос определенно принадлежал Молли Уизли, вот только интонации скорее походили на малфовские. Даже там, где мы стояли, пролетел холодок от презрения, звучащего в голосе обычно приветливой миссис Уизли.

У меня по спине побежали неприятные мурашки, никак не связанные с холодом пола, уже добравшимся до лодыжек. Нет, я конечно же знал о довольно прохладных отношениях крестного и миссис Уизли, но не до такой же степени!

— Нет, он слишком сильно верит мне. Все-таки хорошая репутация дает о себе знать даже спустя столько лет.

— Это определенно приносит плоды.

— Несомненно. Однако, ты права Молли, на всякий случай не надо терять бдительности. Постарайтесь вести себя непринужденно, как обычно.

Миссис Уизли определенно фыркнула.

— Рядом с этой псиной просто невозможно вести себя спокойно и сдержанно. Он постоянно норовит вставить свое мнение по любому поводу и без оного. Что ж ему в своем Азкабане-то не сиделось? Отсидел бы свои законные двадцать лет и вышел на свободу, так нет, надо было рвануть к этому мальчишке. Все карты смешал.

— Моя дорогая, ты слишком сурова. В некотором смысле он нам даже очень помог.

— В каком, директор? Разве не вы разрабатывали линию, по которой наша семья должна была заменить щенку Поттеру самых родных и близких людей? После того, как появился этот Блек со своим дружком оборотнем, все доверие Поттера летит в преисподнюю. Он ставит их определенно выше нас с Артуром.

— Зато и Блек и Люпин полностью преданы мне, Молли. Поверь, для того, чтобы поколебать их уверенность в моей непогрешимости потребуется привести очень веские доказательства, предоставленные очень вескими людьми. Таких в их окружении просто нет. Они не представляют угрозы. Впрочем, если уж Блек совсем выйдет из-под контроля, его всегда можно будет убрать. Но это только в крайнем случае. Он ещё может понадобиться. Что же касается Люпина… За ним присмотрит Нимфадора.

— Профессор, я же просила не называть меня так, — послышался голос молодой аврорши.

— Прости меня, моя девочка. Так вот, твоя задача будет состоять в том, чтобы максимально сблизиться с Ремусом. Пусть он начнет видеть в тебе свою девушку. Они оба пока очень лояльны, но ведь лучше перебдеть, чем недобдеть, правильно? Эти двое являются очень даже неплохим рычагом влияния на мальчишку. Стоит мне только намекнуть, что то-то и то-то будет очень даже полезно Гарри и они соглашаются на все, предоставляя свободу действий для воспитания нашего героя. А уж мы-то всегда сможем извлечь из этого выгоду. Не так ли?

— Так, Альбус. Безусловно так. Мальчишка уже давно привносит в нашу жизнь просто огромную пользу. Одним своим существованием он делает нас богаче. Впрочем, после свадьбы с Джинни все будет уже на законных основаниях, что меня безмерно радует. Все-таки я не привыкла к подобным махинациям — это нервирует.

— Все будет хорошо, моя дорогая Молли. Мальчишка ни о чем не догадается, без сильного толчка извне. Я позаботился о том, чтобы он не начал думать. А уж если что и измениться в поведении Поттера, наш дорогой шпион проследит за всем и доложит, правда мистер Уизли?

— Безусловно, директор.

Раздавшийся голос Рона был для меня последней каплей. Я начал тихо сползать на пол по стене, к которой прислонился. Правда. Значит, все это была правда. Даже Рон…Тут мой взгляд метнулся вправо.Гермиона. Она, судя по её лицу, ни в чем не замешана. Впрочем… Рона я тоже не подозревал в такой подставе. Пальцы судорожно сжались на рукояти полочки. Приятное тепло магии, расползающееся от дерева, придало мне сил совершить этот безумный поступок.Чем черт не шутит.Рывок, и моя палочка упирается прямо в живот моей дорогой подруге. Вторая рука тоже не бездействует, плотно зажимая рот девушке, на тот случай, если она вздумает кричать. Мысли лихорадочно метаются в голове. Руки дрожат от напряжения.Она не могла. Только не она. Но лучше просить прощения, нежели разрешения.Её испуганные глаза смотрят прямо на меня. В глазах стоят слезы.Отпустить…Она ни в чем не виновата… такая бледная… Нет… Я не знаю этого наверняка.

Все заняло несколько секунд и произошло практически бесшумно, однако удар о стену девичьего тела, видимо, все-таки услышали.

— Что это было?

— Не знаю, директор.

Черт.

— Тонкс, проверь.

— Да, директор.

Что делать? Что же делать?

Отпустить Гермиону я не мог. Тащить же её дальше по коридору силой было бы слишком шумно. Шаги аврорши тем временем осторожно приближались. Шаг. Скрип. Легкое дыхание.

Мои чувства как будто невероятным образом обострились. Я слышал, где находиться Тонкс, и мог с уверенностью сказать, что через несколько секунд она нас увидит. В этом случае мне конец.

Вдруг, сильные руки подхватили и с силой пихнули нас обоих чуть правее. Стены не оказалось. Это было похоже на иллюзию вокзала Кингс-Кросс для платформы девять и три четверти. Впрочем, в тот момент я не мог об этом думать. Сердце бешеной птицей билось где-то в районе горла, стремясь вырваться наружу, а глаза воспринимали только злой взгляд серых глаз.

Стоп, серых? Сириус!

Крестный запихнул нас обоих в какой-то странный закуток, не просматривающийся снаружи, и теперь уже он зажимал нам рты. При этом я как-то умудрился не упустить с прицела Герм. Взглянув на девушку, показалось, что она сейчас свалиться в обморок. Бледная, со слезами на глазах, ей наверняка было очень страшно. Было очень-очень жаль, но поделать я ничего не мог. Переведя взгляд на крестного я заметил у него в ухе точно такой же шнур, что и у нас. Сириус осторожно отпустил мой рот, приложив палец к губам. Я осторожно кивнул ему. Шаги Тонкс тем временем уже достигли нашего убежища. Напряжение просто витало в воздухе. Лично я старался даже не дышать, чтобы не выдать этим себя.

— Если бы только хозяйка знала, ох, если бы только хозяйка знала, — раздалось в конце коридора злобное ворчание.

Тонкс тут же потеряла весь свой охотничий запал и склонив голову чуть вбок спросила у появившегося тут так кстати Кричера:

— Что ты тут забыл?

Старый домовик же даже не обратил на неё внимания. Или сделал вид, что не обратил. Все так же продолжая бездумно слоняться из стороны в сторону Кричер исчез из поля зрения. В следующую секунду бормотание уже доносилось этажом выше. Аврорша вздохнула и упругой походкой спустилась обратно. Мы же перевели дух.

— Ну, и? — судя по всему, на кухне тоже царило напряжение. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Никому бы не хотелось оказаться разоблаченным за подобным разговором.

— Это всего лишь Кричер.

— Дурацкий домовик.

Через прибор было ясно слышно как компания перевела дух.

— Хорошо, но проверить все-таки стоило. Молли, ты уверена, что обитатели спят?

— Мои точно все спят. Я поставила на их двери сигнальное заклинание, директор. Если кто из них захочет выйти из комнаты, я всегда об этом узнаю. Заклятие устанавливается с отбоем и отключается только к утру.

— А Поттер?

— Снейп говорил, что мальчишка ещё не совсем здоров, и дал ему легкого снотворного — так что мальчишка тоже спит.

Черт, я же забыл выпить порцию!

— Понятно. А что с Блеком?

— Я не стала так рисковать. Не смотря на то, что после тюрьмы он немного повредился в уме — он остается очень сильным колдуном. Ему ничего не стоит распознать следящее заклинание. Наверняка, он наверху с этим гиппогрифом. Сириус проводит там большую часть своего времени.

— Что ж, продолжим. На чем мы остановились? Ах, да. Мистер Уизли…

— Директор, Я как раз хотел с вами поговорить…

— Что-то не так Рональд? Гарри?

— Да ничего с вашим Поттером не случилось! — даже на слух чувствовалось, что Рон взбешен. Мне как наяву привиделось его перекошенное от злобы лицо. Он так часто бывал зол или раздражен, что это выражение его лица мы с Герм знали не понаслышке, и могли очень явственно его себе сейчас представить. — Жив, здоров, действует на нервы! Я так больше не могу! Меня одно его присутствие выводит из себя! С самого первого курса, когда ещё до поступления вы пришли к нам в дом и попросили меня подружиться с Поттером, мне эта идея не нравилась! И с каждым годом мне она не нравиться все больше и больше! Вы попросили меня с ним подружиться? Я подружился. Вы попросили меня следить за этим придурком? Я слежу. Но я не понимаю какого черта я должен изображать из себя тупого, ограниченного человека не интересующегося ничем, кроме квиддича? Я в принципе эту тупую игру не выношу! И я устал от того, что мне приходиться старательно портить свои отметки!

— Рональд, послушай…

— Нет, это вы меня выслушайте, директор! У меня вся эта актерская игра уже в печенках сидит! Я не отупел по-настоящему только потому, что продолжаю играть в шахматы! Я могу учиться намного лучше! А вы не даете мне этого делать! К тому же этот имбецил, страдающий косноязычием, мне изрядно действует на нервы! Святой Поттер! Ничего из себя не представляет, а все туда же! А что стоит эта наша, типа подружка, Грейнджер? Меня от одного её вида воротит — ни лица, ни фигуры. Даже макияж накладывать не умеет! Ходячая энциклопедия не знающая предмета под названием «расческа»!

— Рональд.

— Что? Её нотации меня уже до ручки скоро доведут! Я не могу так больше! Что вам стоит завербовать её, а меня оставить в покое от этой «почетной» должности быть другом Мальчика-Который-Выжил? Я скоро неврастеником с этой компашкой стану! Я и так в прошлом году сорвался!

— Рональд!

— Что?!

— Прекрати истерить! Сейчас же!

— Но, мама, это же правда, я так больше не выдержу! Мне надоело, что никто не принимает меня всерьез! И экзамены я заваливать не хочу, а придется — я по легенде не могу хорошо знать предметы. Куда я с таким табелем подамся? Мелким клерком в министерство? Не такое будущее я себе представлял!

— Рональд, я не хотел бы этого говорить так скоро…

— Что такое директор?

Судя по голосу, Рон уже перегорел. Интересно, интересно… Значит имбецил, ничего из себя не представляющий?

Гнев плескался уже где-то в районе горла, мешая дышать.

— В своем письме со списком учебников, ты получишь значок старосты факультета.

— Что? А как же Поттер?

— Я решил, что на эту должность лучше поставить тебя, чтобы иметь больше свободы в передвижениях.

— То есть слежке?

— Именно. Ты рад?

— Да, но не надейтесь, что я забуду свои счета к вам.

— Мне казалось, вы получаете достаточно средств, способных покрыть все подобные неудобства.

— Дело не в деньгах…

— Слава и почет? Это недолговечно Рональд.

— И не в этом.

— А в чем же тогда? Положение в обществе? По окончанию Хогвартса, когда Поттер будет устранен, вы займете очень даже приличную должность, вне зависимости от вашего табеля, я об этом позабочусь.

— Обещаете?

— Безусловно, Рональд, безусловно.

Раздались шаги и уже знакомый шелест каминной сети.

— Это было слишком необдуманное решение Рональд Уизли, так кричать на директора. При следующем его визите сюда, ты непременно извинишься.

— Да, мама.

— Не хватало только, чтобы Альбус из-за твоей импульсивности передумал с идеей поженить Поттера и Джинни, после смерти которого все состояние рода достанется нам.

— Мам… А тебе Джин не жалко? Если она женится на этом очкарике, а он потом умрет, сестра будет страдать. Почему нельзя рассказать ей все, чтобы Джинни помогла добровольно?

— Дорогой, твоя сестра слишком честная, открытая и безумно влюбленная девушка. Она просто не сможет обмануть Гарри. Ведь он является тем, кого мы пророчили ей с самого детства. Ей будет лучше не знать о том, что брак был рассчитан задолго до их встречи, и так же то, что продлиться он не долго. Пусть она думает, что все было по воле судьбы. Так будет лучше.

— Ты жестокая женщина, мама.

— Порой приходиться такой становиться, дорогой. А теперь иди спать. Завтра рано вставать.

— Да, конечно, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Дальше слушать было просто бессмысленно. Я вытащил Удлинитель из ушей и осмотрелся в каморке, в которой мы все ещё находились. Гермиона уже давно сползла на пол, и теперь сидела там, закрыв лицо руками. Плечи девушки судорожно вздымались, и я понял, что она плачет. Сириус стоял напротив, низко опустив голову так, что волосы закрывали лицо. Рядом проскрипели шаги множества ног заговорщиков, отправляющихся по своим спальням. Мы не произнесли не слова. Все и так было понятно.

— Гарри, милый, помоги, пожалуйста, с этим тазиком.

Сегодня с утра особняк на площади Гриммо превратился в настоящий сумасшедший дом, а гостиную на втором этаже можно было смело сравнить с полем боя. Миссис Уизли, рьяно взявшись за уборку дома Блеков, которую так и хотелось назвать глобальной зачисткой, сегодня разместилась именно в этой комнате. Дедоксикация местных штор заняла весь день. Прервавшись только на легкий перекус во время обеда, все семейство Уизли и я с Герм весь день провели прицельно обездвиживая струями специальной отравы местную живность. И только вечером миссис Уизли отправила всех отдыхать. Правда, только после того, как мы поможем ей убрать дохлых докси. Хотя, наблюдая за алчным блеском в глазах близнецов, можно было не сомневаться, что великое богатство в виде целого ведра взрослых особей докси и тазика с их яйцами до помойки не доберутся.

— С этим, я думаю, разберемся завтра с утра, — сказала Миссис Уизли, указывая на пыльные застекленные шкафчики, стоявшие по обе стороны от камина. — Так что, на сегодня все, отдыхайте.

— Молли, ты уже скоро освободишься, или нам самим начинать готовить ужин? — в комнату заглянул крестный.

— Уже иду, — устало поднимаясь из глубокого кресла, сказала миссис Уизли.

Час спустя, сытые и немного оклемавшиеся после дневного марафона все расползлись по своим комнатам. Можно было не сомневаться, что сегодня все обитатели дома на площади Гриммо будут спать без задних ног. Я же, только ступив на порог своей комнаты, вспомнил об одной очень интересной книге, которую начал читать ещё днем и забыл в гостиной. Пришлось спускаться вниз. Сумерки меняли предметы, делая их очертания расплывчатыми. Вот, наконец, и нужное помещение. Лунный свет уже заполнил все пространство комнаты, делая её слегка нереальной. И только фигура, сидящая в кресле, была пятном тьмы, невольно выделяющимся на общем фоне.

— Сириус? Что ты здесь делаешь? Я думал ты наверху.

— Я знал, что ты сюда вернешься, — немного невпопад сказал крестный. — Интересное же чтиво ты себе выбрал — «Темнейшие артефакты с древнейших времен и до сегодняшних дней. Самодополняющееся издание». Кажется это из моей библиотеки.

— Да, там много чего интересного. Прости, мне нельзя было это брать?

— Да нет, все нормально.

В последние дни я стал замечать, что крестный стал угрюмей и нелюдимей, нежели обычно, ещё меньше со всеми разговаривал, даже со мной, и все больше времени проводил взаперти с Клювокрылом в комнате своей матери. Создавалось ощущение, словно Сириуса что-то гложет. Что-то настолько неприятное, что он не может даже поговорить об этом. Может быть это хороший момент, чтобы спросить?

— Тебя что-то беспокоит, Сириус?

Крестный поднял на меня глаза. Похоже, он настолько глубоко ушел в свои мысли, что даже не сразу понял о чем я его спрашиваю.

— Знаешь… Я ненавижу этот дом. Мне все в нем противно. Навевает слишком много воспоминаний, — в голосе Сириуса смешалось глубокое отвращение, тоска и …страх? — Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Сириус неторопливо поднялся из кресла и подошел к пустой стене этой комнаты. Единственной, не заставленной ничем. Мне было любопытно, почему она пуста. Кажется, сейчас я узнаю её секрет.

Крестный же в это время достал палочку и, ткнув концом в раскрытую ладонь, произнес заклинание. Тот час же в центре соприкосновения руки и палочки стала собираться кровь. Я наряжено наблюдал за происходящим. В тот момент, когда ладонь была уже заполнена, и мне показалось, что ещё мгновение и тягучая жидкость жизни потечет прямо на старый вытершийся ковер Сириус выплеснул всю пригоршню на стену, оставив тем самым широкое темное пятно.

Каково же было мое удивление, когда кровь начала впитываться в стену, проявляя странную конструкцию, светящуюся серебром. Она разрасталась и словно оживала, занимая все пространство широкой стены. Появившиеся нити, переплетаясь, светились в темноте так ярко, что можно было без труда прочесть то, что проявилось на стене. Только через несколько мгновений я понял, что это родовое древо семьи Блеков.

— А тебя здесь нет! — Воскликнул я, внимательно изучив нижнюю часть дерева, относящуюся к нашему времени.

— Вот где я был. — Сириус показал на маленькое обугленное отверстие черной уродливой дырой выделяющееся на серебряной поверхности. — Моя дорогая мамаша меня отсюда выжгла, когда я сбежал из дому. Кричер очень любит про это тихонечко бормотать.

— Ты сбежал из дому? — раздался сзади удивленный голос.

Обернувшись, мы увидели Гермиону. Впрочем, Сириус не выглядел удивленным. Только посмотрев на его флегматичное лицо я вспомнил, что Герм облюбовала это время для ночных бдений над книгами. Так что в её здесь присутствии не было ничего удивительного.

— Да, в шестнадцать лет, — ответил Сириус. — Решил, что с меня хватит.

— И куда ты отправился? — я не мог не спросить этого…

— К твоему отцу, — сказал крестный. — Твои дед и бабка проявили себя с самой лучшей стороны. Приняли меня как родного сына. Школьные каникулы я провел у них, а когда мне стукнуло семнадцать, заимел собственное жилье. Мой дядя Альфард оставил мне приличное состояние — потому-то, наверное, его тоже убрали с этого гобелена. Так или иначе, с тех пор я сам о себе заботился. И на воскресном обеде у мистера и миссис Поттер я всегда был желанным гостем.

— Но… почему ты…

— Сбежал отсюда? — Сириус горько усмехнулся и провел рукой по своим длинным спутанным волосам. — Потому, что я их всех люто ненавидел — родителей, с их манией чистокровности, убежденных, что быть Блеком — чуть ли не то же самое, что быть королевской крови… идиота братца, который по слабости характера им верил… Вот он.

Сириус ткнул пальцем в самый низ дерева — туда, где значилось: «Регулус Блек». Рядом — дата рождения и дата смерти (после которой минуло уже лет пятнадцать).

— Регулус был моложе меня, — сказал Сириус, — и он был гораздо лучшим сыном, о чем мне постоянно напоминали.

Голос крестного был наполнен такой горечью и желчью, что я практически не узнавал этого человека, стоящего рядом со мной. Чтобы хоть как-то его успокоить я сказал:

— Но он умер.

— Да, — сказал Сириус. — Безмозглый идиот… Он умер.

Комната погрузилась в молчание. Сириус неотрывно разглядывал гобелен, почти не моргая, словно боясь оторваться даже на миг. Я смотрел на крестного, пытаясь понять, что же такого сделали его родные и близкие, чтобы Сириус их так ненавидел даже годы спустя. Впрочем, детские обиды часто кажутся намного горше любых других. Гермиона, кажется, не сдвинулась ни на дюйм, так и оставшись стоять статуей около кресла.

— Уж не помню, сколько лет я на это не смотрел. Вот Финеас Найджелус… мой прадедушка… самый непопулярный директор Хогвартса за все времена. Араминта Мелифлуа… двоюродная сестра моей матери… попыталась протащить через Министерство закон, разрешающий травлю маглов. А вот и дорогая тетушка Элладора. С неё началась семейная традиция обезглавливать эльфов-домовиков, когда они становились слишком стары, чтобы носить чайные подносы… Разумеется, стоило в семье родиться кому-нибудь чуточку человечней, от него отрекались. Андромеду, мою любимую двоюродную сестру, тоже отсюда убрали… — он показал на очередную черную дырку, украшающую серебряное шитье, расположенную между двумя женскими именами — Беллатрисой и Нарциссой. Двойная линия соединяла Нарциссу Блек с Люциусом Малфоем, а другая линия, вертикальная и одиночная, шла от их имен к имени Драко.

— Ты в родстве с Малфоями!

— Все чистокровные в родстве между собой, — иронично сказал крестный. — Если ты допускаешь сыну или дочери брак только с кем-то таким же чистокровным, выбор очень ограничен. Однако, Уизли, например, тут можно даже не искать. Их никогда бы к нам в род не приняли.

Я перевел взгляд на оставшееся имя. Беллатрис. Двойная золотая линия соединяла его с именем Рудольфус Лестрейндж.

— Лестрейндж…

Это имя о чем-то настойчиво мне напоминало, но я никак не мог вспомнить о чем.

— Они в Азкабане, — коротко сказал Сириус.

И тут я вспомнил.Высокая красивая женщина с тяжелыми веками и короной черных, словно вороново крыло, волос гордо стоит перед судьями, словно не замечая находящихся у неё за спиной дементоров.

— Ты никогда не говорил, что она твоя…

— Что с того, что она мне двоюродная сестра?— вскинулся Сириус. На мгновение мне даже почудился безумный огонек в его глазах. — По мне, так никто из них мне не родня! Она уж точно мне не родня. Думаешь, меня гордость распирает от такой родословной?

— Прости меня, я просто удивился и все…

— Как же меня все это бесит… — Сириус сполз на пол, прислонившись спиной к древу. — Этот дом, в котором я надеялся уже никогда не оказаться, а сейчас застрял здесь по самое не хочу.... Воспоминания, захлестывающие на каждом шагу… Эта тайна… Я не могу так больше, я не смогу больше сдерживаться…

Обеспокоенные, мы с Герм кинулись к Сириусу.

— Не могу… не могу… не могу так больше… один…

Это все, что удалось разобрать из бормотания крестного.

— Сириус, о чем ты? — Я уже не знал, что делать. Казалось, Азкабан все-таки доконал Бродягу и лишил его рассудка. Было страшно даже подумать о подобном исходе.

— Прости меня, пожалуйста, — Сириус вскинул на меня свои глаза в сумраке кажущиеся непроницаемо черными.

— Прощаю, Сириус, прощаю… Ты только скажи, за что?

Крестный вцепился мне в руку, словно утопающий в палку.

— Знаешь, когда я сбежал из дома, меня приютили у себя Поттеры. Милейшие люди, и такие самоотверженные. Я не знаю, как они это провернули, но они это смогли, понимаешь, смогли! — наткнувшись на наши с Герм озабоченные лица, крестный вздохнул. И продолжил, все тем же прерывающимся голосом, но на этот раз, уже вцепившись себе в волосы, превращая и так спутанные пряди во что-то совершенно несуразное. — Нет… Конечно не понимаешь… Откуда тебе… Это ведь магия крови…

Услышав так часто встречающееся мне словосочетание, я стал ловить каждое слово. До сих пор так часто встречающаяся тема была под строжайшим запретом, и я даже упустил из виду, что крестный воспитывался в семье темных чистокровных магов, вбивающих подобные знания в своих отпрысков с младенчества.

— Гарри… Гарри… Магия Крови многогранная и прихотлива, запомни это. Она не просто сила, подчиняющаяся магу, но и подчиняющая самого мага. Связываться с ней очень опасно потому, что она не просто чрезмерно могущественна, но и разумна. Магия Крови сама выбирает в какой степени и кому довериться. Она не прощает ошибок, но может принимать совершенно непонятные другим магам решения. Ещё её называют наследием. Наследием Рода. — Сириус словно говорил заученные фразы. Впрочем, возможно так и было, когда его в детстве заставляли все это учить. И словно в ответ на мои мысли крестный произнес, — Я знаю это с детства. Ещё с тех времен, когда отец проводил со мной многие вечера, рассказывая о силе нашего Рода. Гарри… Запомни, Род, это не просто абстрактное понятие, это сила. Это разум. Ты знаешь, почему чистокровные так держаться за свои родовые поместья? Почему они никогда не соглашаются куда-либо переезжать? Почему жены всегда рожают наследников рода в стенах мэноров, не выезжая в больницы? Потому, что эти самые строения есть основной узел Наследия. Дома, в которых многие поколения живут маги, обретают собственный разум, жизнь. Они становятся голосом Наследия, родовых способностей, усилителем магии. Глава рода, находящийся в своем праве, в своем доме, практически всемогущен. Он может колдовать без палочки, говорить с духами и многое, многое, многое другое. Совершать такое, на что в других местах просто не способен. Но это только в том случае, если Наследие примет его, как главу рода. Если сочтет его достойным. И если глава рода сможет её обуздать. При вступлении в совершеннолетие каждый ребенок обязан доказать, что он достоин носить свою фамилию и магию. В случае с чистокровными, это ещё и способность возглавлять род и управлять состоянием. Бывали случаи, когда Магия Крови не признавала наследника рода, выбирая другого претендента. И никто, понимаешь НИКТО, не мог это оспорить. Это можно просто принять. Это не фантазии, это реальность. Дом, в котором живут многие поколения магов может начать общаться с главой рода. Общаться через кровь предков, наполнявших стены многие поколения — Магию Крови.

Сириус глубоко вздохнул, медленно выдохнул и продолжил.

— Но самое большое преступление — это отречение от Рода. Изгнание. Это не просто слова, это большая опасность. Маг, не принявший наследие, либо отрекшийся от него, может потерять все, что у него есть. И я говорю не про деньги, власть или нечто подобное. Я говорю про силы. Я очень рисковал, отрекаясь от рода. Я мог потерять свою магию, наследие, родовые способности, да, в конце концов, я мог остаться без души!!! Единственный способ избежать этого, было заступничество. Необходим был кто-то настолько сильный, чтобы убедить Магию Крови не делать меня безымянным. И я подался к моему единственному другу. Я не знаю, как и что для этого было сделано, но Магия не стала забирать у меня личность, хотя могла. Кристиан Поттер, твой дед, принял меня в свой дом, на правах друга его сына. Принять в другой род на правах не гостя, было для меня, изгнанника без рода и племени, спасением, но друга, я не мог даже мечтать об этом. Я оказался в вечном долгу у Джеймса. Я не смог бы его предать, даже если бы захотел!!!

Сириус спрятал лицо в ладонях, пытаясь немного успокоиться. Он прекрасно понимал, что из его сумбурной речи мало, что было понятно. Особенно если учесть, что он пытался нам объяснить за несколько минут то, что в него вбивалось и разжевывалось годами. Но крестному определенно жизненно важно было донести до нас какую-то мысль, которая постоянно ускользала, потому что Сириуса заносило не в ту степь в его объяснениях. Мы же со священным ужасом взирали на этого человека, представшего для нас в совершенно ином свете. Наконец, Сириус продолжил.

— Сейчас, спустя годы, я принял на себя статус главы рода Блек. Но побег и выжигание из древа не прошло для меня бесследно. Магия Крови моего рода не подчинилась мне полностью. Именно поэтому я не могу заслужить уважение Кричера. Именно поэтому здесь так неприятно находиться. Магия Крови подчиняется мне только от безысходности, потому что в привилегированном положении мужчины я остался последним представителем. Но, тем не менее, одна способность нашего рода, сила, составляющая саму суть, у меня сохранилась. Гарри, я не знаю, какие у твоего рода были способности, но у Блеков это была способность к менталистике. Мы можем творить с памятью находящихся в нашей власти людей все, что захотим — закладывать воспоминания которых не было, корректировать, выстраивать мощнейшие блоки, которые невозможно будет пробить ни одному легилименту, сводить с ума, стирать без возможности восстановления, блокировать… Это не сложно… Надо всего лишь захотеть, и посмотреть в глаза…

Внезапно крестный обхватил моё лицо своими ладонями и посмотрел мне прямо в глаза. Через миг я понял что тону. Тону в этих глазах, без возможности вырваться до того момента, пока он сам меня не отпустит. Перед взором возник шар. Серебристый шар, висящий посреди уже знакомой мне комнаты. Я чувствовал, как крестный ступает по этому маленькому складу прямо к шару. И почему-то эта поступь была необычайно тяжела. Миг, и шар рассыпается мельчайшими осколками, не долетающими до пола и исчезающими в нескольких сантиметрах от него. Мгновение, и меня захлестывают воспоминания. Такие горькие, но определенно мои.

Ретроспектива.

Цепь. Мои воспоминания были словно скованы цепью. Оплетены и спаяны в холодные тяжелые звенья. И в тот момент, когда Сириус разбил сферу, созданную моим подсознанием, эта длинная стальная нить начала нагреваться до бела для того, чтобы в итоге опасть хлопьями в неизвестность, унося большую часть боли с собой.

Говорят, чтобы заражение не начало распространяться по телу, необходимый участок плоти надо прижечь. Выжечь страдание страданием. Теперь я знаю, что это действительно эффективное средство. Боль, вызванная вирусом предательства близких людей, была обезврежена созданием ментального блока, оставляя после себя пустоту безразличия и чистого разума.

— И что мы будем делать?

Этот вопрос заставил меня передернуться всем телом. Задаваемый в тот момент в маленькой каморке и сейчас в гостиной, он не терял свою актуальность.

— О чем ты?

Герм начала нервно смеяться. Тихо-тихо, но в тишине ночи этот звук был прекрасно слышен по всему пространству комнаты. У неё истерика. Это хорошо, значит ей уже лучше. Впрочем, в какой-то мере я понимал причину её смеха. Вся эта ситуация была жутко забавной в своей абсурдности. Мы — заговорщики, сидящие ночью в гостиной, случайно услышавшие то, что для нас явно не предназначалось. Лживый мир, находящийся за стенами этой комнаты. Разговор, повторяющийся слово в слово и чувство ирреальности происходящего определенно не способствовали хорошему самочувствию.

Смех не прекращался. Она явно не могла его остановить, и воли хватало только на то, чтобы удерживать его на той же тихой ноте, а не начать ржать в полный голос. Так что удар по щеке пришелся как раз кстати.

— Успокоилась? — казалось Сириуса совершенно не удивила её реакция.

— Да, спасибо, — она облегченно вздохнула, восстанавливая сбитое дыхание.

В комнате снова поселилось молчание.

— Я не смогу… — Гермиона не отрываясь смотрела в окно, облокотившись спиной о кресло. — Я не смогу завтра с утра смотреть им в глаза и улыбаться.

— Но я не могу поставить ещё один блок на твое сознание. Это просто разрушит личность.

— Нет, Сириус, — Гермиона медленно покачала головой, все так же не отрывая взгляда от луны. — Я сама не позволю больше манипулировать своим сознанием. Мне хватило этого опыта. Я имею в виду то, что мне надо хотя бы сутки побыть одной, все обдумать. А вот как это устроить я не знаю. Просто нет мыслей в голове.

Я понимал её желание. У меня было то же состояние. Хотелось одиночества. Вот только на мне висел груз намного больше, нежели на плечах этих людей, сидящих сейчас передо мной.

Взгляд медленно блуждал по комнате, пытаясь отыскать в темных углах решение проблемы. Блуждал до тех пор, пока не остановился на ещё влажных, после уборки, шторах.

— Докси.

— Что? — Сириус с Герм недоуменно на меня посмотрели. Они явно все ещё были в своих мыслях и не совсем поняли, что я пытаюсь им сказать.

— Докси. Мы сегодня весь день уничтожали докси. Можно сказать, что мы отравились парами парализатора и нам плохо. По крайней мере, это мнимое отравление даст нам немного времени.

Гермиона определенно задумалась над таким выходом из ситуации. Сама того не замечая, она начала рассуждать вслух.

— В состав аэрозоля, который мы использовали, входят довольно опасные элементы, поэтому надо обязательно надевать маски перед применением. Там есть предупреждение о токсичности вещества, которое может, при попадании на слизистую оболочку внутренних органов, вызвать симптомы отравления. Противоядия нет, это можно только переждать. При этом вещество, проходя через организм человека становиться довольно заразно, так что к нам точно никто не зайдет. Это даст нам выиграть двое суток. Но это выпадает на твое день рождение, Гарри, которое послезавтра.

— Уже завтра.

— Что? — Гермиона вынырнула из своих мыслей.

— Я говорю, что уже завтра, Герм, — Я махнул рукой на стоящие в углу большие напольные часы. Резные стрелки показывали половину второго ночи.

— И правда, — Гермиона с удивлением смотрела на циферблат. — Уже так поздно, а я не заметила, как прошло время.

— Это из-за блока, — тихо произнес Сириус. Мы тут же обернулись к нему. Все так же сидя опершись спиной о родовое древо он даже не смотрел на нас. — Пока происходило разрушение блока и восстановление ваших воспоминаний в реальности прошло намного больше времени, нежели в вашем подсознании.

— Понятно, — тихо произнес я.

Внимательно всматриваясь в четко очерченный луной профиль своего крестного, я подумал, что Сириус сейчас где-то очень далеко. Или, по крайней мере, хочет оказаться очень далеко отсюда. Он что-то тщательно обдумывал, стараясь просчитать все возможные варианты развития событий. И я вдруг понял, что ещё никогда, даже при разговоре в пещере, не видел его настолько серьезным.

Почему-то от этого становилось страшно.

Желая хоть как-то уменьшить это неприятное чувство, я осторожно потеребил его за край рукава.

— Сириус.

В то же мгновение на меня уставились два абсолютно ясных глаза, без единой безуминки в глубине значков, ещё так недавно застилавших душу.

— Вам пора спать. Завтра будет тяжелый день.

— Не думаю, что смогу уснуть, — сказала Гермиона, тем не менее, покорно поднимаясь на ноги. — К тому же, как на счет следящего заклятья миссис Уизли?

— Мне не составит труда его снять на несколько секунд так, чтобы это никто не заметил. Идемте.

Мы тихо покинули комнату, стараясь уговорить половицы старого и строптивого дома не выдавать нас. И менор, словно вняв нашим мысленным мольбам, замер, давая возможность жителям спокойно разойтись по его комнатам. Добравшись до комнаты Гермионы и Джинни, Сириус безмолвно взмахнул палочкой, и проявившийся контур охранного заклинания немного потух.

— Иди.

— Хорошо, спокойной ночи.

— Спасибо, тебе того же.

Развернувшись, я взялся за ручку своей двери, так удачно находившейся напротив. Сириус, уже успевший вернуть силу заклятию миссис Уизли последовал за мной, словно тень.

— Надо поговорить, Гарри.

— О чем? — спросил я, устало стаскивая с себя рубашку.

— Соглашайся.

— Что? — Я в недоумении повернулся к нему.

Необычайно серьезный Сириус смотрел прямо мне в глаза, словно ожидая какого-то моего действия.

— Соглашайся, — снова произнес он.

— На что? — Я искренне недоумевал, о чем он говорит.

— На предложение Волдеморта — соглашайся.

Я так и остался смотреть на него с открытым ртом.

* * *

Как он узнал? Чем я себя выдал? Он сказал, что мне лучше согласиться? Сириус? Мысли метались в моей голове, словно запертые в банке бабочки. В конечном итоге я смог выдавить из себя только одно:

— Как?

— Как я узнал? Когда я ставил тебе блок, передо мной пролетели не только нужные мысли, но и соседние воспоминания. В тот момент ты как раз думал о контракте, который он тебе предложил. Мне не составило большого труда немного сойти в сторону от нужной цели и просмотреть заинтересовавшие воспоминания, не ставя в известность хозяина сознания. Честно говоря, сначала меня очень шокировало то, что я увидел. Но, подумав, за все эти дни я пришел только к одному выводу — тебе надо согласиться.

— Согласиться? Стать Пожирателем? Сириус, не говори так! Я не стану ему помогать!!! Он убил моих родителей, я не хочу становиться его верной собачкой!

— Ты предпочитаешь Дамблдора?

Этот резкий тон, который я никогда не слышал от крестного по отношению к себе, заставил меня замолчать.

— Нет! — невольно сказал я, опускаясь на кровать, — После того, как услышал тот разговор мне не по себе. Полный сумбур в голове. Я не могу принять предательство директора, Сириус, он слишком долго обо мне заботился! Но и не могу продолжать жить так же как прежде. Не после того, что услышал и сделал. В то же время предложения Волдеморта… Я не могу ему помогать! Делать то, что он скажет! Я для него просто игрушка, не думай, что я не понимаю, но служить ему я не буду!

— А разве ты уже не служишь ему? — иронично протянул Сириус.

— Что? — я вскинул голову. Передо мной стоял совершенно другой человек. Не осталось ни грана той безбашенности и частичной инфантильности, что составлял образ моего любимого крестного. Образа? А, не так ли это на самом деле? Знал ли я настоящего Сириуса Блека? Похоже, что нет…

— Неужели ты не понимаешь, Гарри? Ты уже служишь ему. В тот момент, когда ты подчинился его решению разыграть тот спектакль в кабинете директора, ты согласился помогать ему. И все же, он оставил тебе иллюзию выбора. Он дал тебе время подумать. Уже это делает ему честь.

— Как ты можешь говорить так, Сириус?

-Могу! Дослушай же меня, наконец, Гарри! — Сириус вышел из себя и заметался по моей маленькой комнате. — Ситуация намного сложнее и проще одновременно, нежели ты думаешь. Ты пошел на соглашение с Темным Лордом против Дамблдора. Тем самым у Лорда появляется на тебя немалый компромат. Но, в то же время, он прекрасно понимает, что добровольный помощник гораздо выгоднее, нежели вынужденный. Лорд предоставляет тебе время все обдумать и взвесить. К тому же он не требовал от тебя убивать или мучить людей. Он даже не заставлял тебя следить за Орденом Феникса, хотя прекрасно знает, что тебе о нем расскажут. И что ты будешь владеть большей информацией, нежели любой другой. Он просит тебя пока, просто разобраться в событиях прошлого и высказать ему свою точку зрения! Я не понимаю его ход мыслей и стремления, но, тем не менее, это гораздо более выгодное предложение, нежели мы могли от него ожидать. К тому же, в обмен ты можешь потребовать от него плату, например, неприкосновенность твоих друзей или помощь в чем-либо. Поверь, у него достаточно власти, чтобы дотянуться до тебя даже в Хогвартсе. И директор, при случае, ничего не будет делать. Надеюсь, хоть это-то ты понимаешь?

Я ошеломленно кивнул. Никогда за все время раздумий я не думал о ситуации с этой точки зрения. С самого начала в моей голове как-то сама собой укрепилась мысль о том, что Темный Лорд требовал от меня именно послушания и служения ему наравне с другими Пожирателями. Передо мной словно наяву возникло лицо профессора Снейпа с очередным выговором в мою сторону: «Поттер, научитесь, наконец, не только слушать, но и слышать. Я не буду повторять по нескольку раз то, что произношу».

— Сириус, но не может же быть все так радужно.

— Нет, не может, Гарри. Помимо помощи в распутывании дел прошлой войны и той роковой ночи он потребовал от тебя помощи в убийстве Дамблдора.

— Что? Ну… то есть да. Но я не смогу убить Дамблдора! Это же… это же… это же Дамблдор! Самый сильный волшебник магического мира! Как я, школьник, смогу помочь его убить? К тому же я просто не смогу его убить! Убить человека, это… это немыслимо.

— Я понимаю, Гарри. Это действительно должно быть очень сложно для тебя, — произнес Сириус, становясь передо мной на колени и руками обхватывая мои плечи.

— А для тебя что, нет?

— Мне легче, я лучше обучен, и к тому же, я уже убивал.

— Ты… убивал? — Я ошеломленно смотрел на моего крестного, предстающего с каждым разом в другом свете.

— А как ты думаешь? Шла война. Мы все убивали и я, и Ремус, и Джеймс, и даже Лили.

— Мама… убивала?

— Да, так же как и другие.

— Я не знал.

— Ты ещё очень многого о нас не знаешь. Но я считаю тебя достаточно взрослым для подобных разговоров.

— Спасибо, Сириус.

Я действительно был благодарен ему за то, что он не считал меня ребенком, как все остальные. В то же время, я чувствовал, что ХОЧУ быть ребенком. Чтобы все решали за меня, давали четкие указания и ничего от меня не требовали. Возможно это и есть трусость, но и этого больше у меня не будет. Пора сбросить иллюзию детства раз и навсегда. Морок, налипший на меня в одиннадцать лет. Настало время самому решать, на какую дорогу ступить в этой жизни. И все же… все же… я в последний раз захотел, чтобы что-то решили за меня.

— Что мне делать, Сириус?

— Соглашайся.

— Хорошо.

Я понимал, что этим решением взваливаю на своего крестного неимоверную ответственность и большие муки совести, но по-другому не мог. Прощание с детством проходило для меня даже слишком болезненно, нежели я мог подозревать.

Он поднялся, собираясь уходить к себе наверх, чтобы хоть немного заглушить воспоминания и попытаться немного поспать. И в тот момент, когда он уже ступил за порог, его догнало тихое слово, сказанное на грани слышимости.

— Спасибо.

Сириус задержал ногу лишь на миг. Но этого мне хватило для того, чтобы понять — он услышал.

* * *

Пробуждение, по моему мнению, наступило слишком быстро. После того, как Сириус покинул мою комнату я, сам того не ожидая, отключился, даже не раздеваясь до конца. Проснувшись через два часа, и поняв, что переодеться все-таки надо, заставил себя стащить брюки и завернуться в покрывало. Очнулся во второй раз я только к обеду. Видимо истощение все-таки сказывалось на моем организме. И даже не смотря на позднее время, я все равно чувствовал, что хочу спать. В тот день меня никто не тревожил, не считая Кричера, приносившего еду. Только к вечеру дверь отворилась и ко мне в комнату проскользнула легкая тень. Растрепанная и бледная, она не поднимала на меня глаз, представляя призрак от прежней Гермионы.

— Герм? Что ты здесь делаешь? Разве это не опасно?

— Я не могу там больше находиться. Джин на время переселили в отдельную комнату, но даже это не дает мне покоя.

— Герм?

Моя подруга, наконец, подняла на меня свои глаза. Опухшие от слез веки, они казались неимоверно тяжелыми для бледного лица.

— Почему они так поступили с нами, Гарри? Кто они такие, что так просто решают кому жить, а кому умереть, а?

Она разрыдалась, судя по всему уже не первый раз за эти сутки.

— Это так больно.

— Да, я понимаю, Герм, но именно поэтому мы и не можем показать, что мы все знаем. Представляешь, что будет, если они поймут, что весь их план раскрыт? Нам просто сотрут память.

— И что теперь делать?

Гермиона, Гермиона. Такая славная, такая смелая. За все эти годы, что ты находишься рядом со мной, я и забыл насколько ты ранимая. Ты всегда все знаешь, вот только в ответственные моменты, требующие мгновенного решения — теряешься.

— Врать, Герм, врать. Бессовестно, продуманно и постоянно врать. Всем, каждое мгновение.

— Я боюсь, Гарри. Нет, не за родных, ты не подумай, хотя и за тих тоже… Я боюсь проколоться. Боюсь, что мне сотрут память, и я снова начну относиться к этим мразям, так же как и прежде.

— Не бойся. Если бы ты была одна — это было бы рискованно, но нас же несколько.

— Гарри? — она подняла на меня свои медовые глаза. — Я хотела тебе кое-что подарить.

— Что? — Я абсолютно не понимал, почему она не может потерпеть до завтра с вручением подарка. По крайней мере, до тех пор, пока не увидел ЭТО.

— Это дневник, — сказала моя подруга, поглаживая кончиками пальцев толстую книжку с обложкой из мелкой черной чешуи. — Эту вещь я купила ещё зимой, когда гуляла по Хогсмиду. Просто когда покупала подарки к Рождеству, я увидела её и не смогла пройти мимо — как-то сразу поняла, что она для тебя. А потом про неё забыла. Зато дарю её сейчас. Теперь она тебе точно пригодиться. Порой мыслей в голове бывает слишком много. Настолько, что они начинают толпиться и не дают сосредоточиться, а думосбор с собой не потаскаешь. Мне подобная вещь очень помогает.

— Ты ведешь дневник?

— Да, с начала прошлого учебного года. Когда вы с Роной поссорились, мне надо было куда-то выплескивать свои эмоции, чтобы не срываться на вас. Тогда и появилась эта привычка.

— А что это за знак? — спросил я, рассматривая узор заключенный в квадрат в центре обложки, смутно напоминающий двух драконов, переплетенных телами и смотрящих друг на друга мордами, словно в отражение друг друга.

— Это дуада. Символ смерти, двойственности, невежества и неверия. И хотя это издревле считается женским знаком, я думаю, что тебе он подойдет больше всего. Символ земли, гармонии и мудрости.

— Как он одновременно может быть символом невежества и мудрости, Герм?

— Я же говорю, это символ двойственности. Знак зеркала. То, что одни считают дуростью, для других будет являться мудростью. Символ порока и лжи. Как считаешь, нам это подходит? — немного иронично закончила она.

— Да, очень. — Я невесело ухмыльнулся. — Спасибо, Герм.

— Пожалуйста, Гарри. Только это ещё не все. Он заколдован.

— Заколдован?

— Да. Капни на символ капельку крови.

Повозившись, я достал перочинный ножик, подаренный когда-то Сириусом, и, немного порезав палец, капнул на знак.

Капля, попав прямо между драконами, впиталась в пасти. Словно напившись живительной силы, дуада засияла серебряным светом. После, словно стабилизировав поток силы, осталась мирно мерцать мелкими искорками, практически неразличимыми на чешуе.

— Что это было? — с трудом выдавил я из себя.

— Дневник принял тебя за хозяина и будет охранять твои секреты. Он не покажет твои записи никому, кроме тех, в ком течет твоя кровь. Или тех, кому ты скажешь пароль. Для всех остальных он будет чист.

Я нервно сглотнул.

— Немного напоминает дневник Риддла. Не считаешь?

Гермиона внимательно на меня посмотрела.

— Да, есть такое, но я как-то не подумала об этом, когда покупала его. Прости, пожалуйста, если навела на нехорошие мысли. Просто это действительно хороший способ…

— Герм, не надо извиняться. Я действительно тебе благодарен за такой дорогой подарок. Он мне очень пригодиться. Просто… не знаю. У нас с Волдемортом появилась ещё одна точка соприкосновения.

— Так ты не сердишься на меня?

— Нет, ни капли. Спасибо.

— С Днем Рождения, Гарри.

С этими словами она поднялась и покинула комнату. Я мог лишь надеяться на то, что немного успокоил её. Нет, дневник мне действительно понравился, только… я не знал, что с ним делать. Эта, отчасти, уже разумная вещь, за счет крови являющаяся частью меня вызывала странный трепет и … предвкушение?

— Ну и какой пароль мне на тебя поставить? — спросил я, смотря на символ

Драконы… существа, так похожие на змей. Практически родственные им.

Только через некоторое время я спохватился и понял, что уже с полчаса неотрывно смотрю на мелкие гипнотически завораживающие покачивания драконов дуады. И, словно не владея собой, я прошептал фразу, крутившуюся у меня на языке.

— Sed semel insanivimus omnes* .

В тот же миг я понял несколько вещей.

Во-первых, сам того не замечая, я поставил пароль, отразившийся под символом серебряным тиснением.

Во-вторых, эта фраза, действительно очень подходила не только к данной ситуации, но и ко всей моей жизни в целом.

И, наконец, третье. Пароль был не только на латыни, но и на парселтанге. Так что, рассматривая надпись больше походящую на красивый единый узор, расположенный под символом, я понял, что её-то уж точно никто из близких мне людей не сможет прочитать.

Что же до Волдеморта, то эта книжка в его руки уж точно не попадет. Я об этом позабочусь.

Смотря на узор пароля, я решил, что и записи в дневнике, насколько бы защищенным он ни был, я тоже буду делать на парселтанге. Наверное, во мне просыпается параноик. Но лучше перестраховаться, нежели недосмотреть. Что ж, Гарри Поттер, добро пожаловать во взрослую игру.

С этой мыслью я положил дневник под подушку.

* — однажды мы все бываем безумны (лат.).

Тик-так. Тик-так. Мерно двигаются стрелки часов, за бегом которых следят темные глаза. Он мог наблюдать за движением стрелок бесконечно. Почему-то, это успокаивало, помогало упорядочить разбегающиеся мысли, давало толчок к медитации. Дурацкая привычка, взятая из далекого детства. Когда сидя в карцере, долгие часы он прислушивался к бою больших напольных часов находящихся за хлипкой стенкой в кабинете директрисы, считая секунды, минуты, часы… До момента, когда тяжелая металлическая дверь распахнется и кто-нибудь из воспитателей выпустит его из холодной камеры в основное здание. За годы жизни в приюте он настолько натренировался в этом, что даже спустя многие годы может воспроизвести точный ритм хода секундной стрелки, не сбиваясь.

Тик — так, тик — так. Ему сегодня было не до работы. Всевозможные планы, отчеты, доклады безудержным дождем ещё недавно летали по комнате. Сейчас же он даже не смотрел на практически полностью застеленный бумагой пол. И это при выпестованной с самого детства педантичности. Секундная стрелка, словно издеваясь, вела свой бег все медленнее и медленнее. И вот, словно вторя её движению, в конце коридора раздались шаги. Очень знакомые шаги. Тихие, словно движение воздуха, они были бы неразличимы для слуха обычного человека, однако его новое тело легко уловило поступь ещё в тридцати метрах от цели за тяжелой дубовой дверью. Он встрепенулся, и одним движением палочки возвратил своему кабинету первозданную чистоту. Все на своих местах, все словно бы выстроено по линеечке. Никто не должен знать о его недавнем безумии в этом ограниченном замкнутом пространстве. Взяв в руки один из ближайших листов с отчетом и, даже не видя написанного, он принялся ждать. Буквально через секунду раздался столь долгожданный для него сегодня стук в дверь.

— Войдите.

Тяжелая створка открылась, пропуская в комнату высокую фигуру в черной мантии.

Интересно, как он каждый раз умудряется протиснуться в такое неимоверно узкое пространство? Там же не более двух ладоней.

— Вызывали, мой Лорд? — фигура склонилась в глубоком поклоне.

-Да, Северус, проходи, — Снейп мягко скользнул в кресло посетителя, чтобы замереть там каменной статуей, под взглядом своего повелителя. Тяжелое молчание наполнило комнату в мгновение ока. Тем неожиданнее стало то, что Волдеморт стремительно поднялся со своего кресла, обошел рабочий стол и, обхватив своими длинными холодными пальцами подбородок Снейпа, стал внимательно осматривать весь его облик. Темные волосы свисают все такими же сосульками, как и много лет назад. Все та же пергаментная, немного желтоватая кожа. Вот только морщин, поселившихся на лбу и в уголках глаз, было гораздо меньше. Да и горечи в глазах прибавилось. Раньше её место занимала ненависть.

Все эти томительнее минуты, пока повелитель рассматривал своего слугу, Северус не смел даже думать. Он не шелохнулся даже тогда, когда Лорд, видимо сам того не замечая наклонился к лицу настолько близко, словно хотел рассмотреть каждую черточку, остановившись только в паре дюймов от носа. Дыхание Темного Лорда смешивалось с практически незаметным Снейпа. Зачем нужен был этот осмотр, этот жест, он не мог понять, да и не пытался. Ещё во время первой войны все пожиратели понимали, что их повелитель безумен. Ход его мыслей, его логику, причины его поступков не мог понять и просчитать никто. Никто и никогда. Теперь же, судя по всему, Волдеморт стал ещё более непредсказуемым.

Наконец, это существо отступило, отпустив его лицо, вернулось в свое кресло и снова замерло там, как и в момент его прибытия. Создавалось ощущение, что Волдеморт находиться своими мыслями где-то очень далеко отсюда, и уже забыл о присутствии в комнате Снейпа, но в тот момент, когда зельевар пошевелился, чтобы поудобнее устроиться в кресле рубиновые глаза вновь пригвоздили его к месту.

— Ты постарел, друг мой, — тихо прошелестело существо. А назвать человеком эту недорептилию просто не поворачивался язык.

— Много лет прошло, повелитель. Возраст берет свое.

На это предложение Волдеморт рассмеялся, словно сказанное было самой смешной шуткой, которую мог придумать человек.

— Полно тебе, Северус. Твой возраст, по меркам мага, только недавно вышел за ступень отрочества. Сколько тебе сейчас? Тридцать пять, если не ошибаюсь?

— Это так, мой Лорд.

— По меркам магов, ты ещё очень молод. Однако морщины создают ощущение того, что ты намного старше. Неужели работа со школьниками настолько выматывает? — шутливый тон Волдеморта поставил Снейпа в тупик. Ожидавший сложного задания, которое непременно даст ему Лорд, Северус никак не ожидал, что при встрече разговор пойдет о его возрасте.

— Она скорее нервирует, мой Лорд, — осторожно выдавил зельевар.

— И кто же такой находиться в Хогвартсе, что ты, самый выносливый из моих пожирателей, настолько… стал отличаться от своего настоящего облика, дарованного тебе магией?

— Вы осведомлены не хуже меня, мой Лорд, о личности самого проблемного ребенка Хогвартса. Мальчишка Поттер считает долгом уже одним своим присутствием заставлять нервничать учителей, беспокоящихся о сохранности его здоровья.

-Поттер… Да, мой хмурый друг, этот ребенок может заставить окружающих потерять голову. С его-то способностью влипать в неприятности. И ты, Северус, судя по всему не исключение. С таким завидным упорством не устаешь вытаскивать его из цепких лап смерти, в которые парень с умопомрачительной регулярностью попадает. Он много значит для тебя?

— Он всего лишь один из моих студентов, мой Лорд. Ученик, которого я, как учитель, обязан оберегать, — Снейп и до этого не смотрящий Волдеморту в глаза окончательно перевел взгляд на окна за спиной Лорда..

— Даже во время каникул?

— Прошу прощения? — Северус удивленно приподнял брови и, покосившись, посмотрел на своего повелителя.

— Приняв обет учителя, ты обязан охранять вверенные тебе жизни учеников даже на каникулах?

— Нет, мой Лорд, в свое свободное время ученики предоставлены сами себе. В мои обязанности не входит заботиться об их благополучии вне времени учебного года.

Снейп искренне не понимал к чему были эти вопросы. Не понимал… до следующей фразы, слетевшей с тонких губ Темного Лорда.

— Тогда что же ты делал в доме Поттера не так давно?

Зельевар застыл статуей, смотря пустым взглядом в никуда. Словно и не живой. Вот только чуть-чуть подрагивающие кончики пальцев выдавали нервное напряжение.

Ищешь выход. Лихорадочно, но в то же время обстоятельно прорабатывая детали. Сотни мыслей и вариантов развития событий проносятся сейчас в твоем разуме. Я не могу тебя прочитать, Северус. Но мне это и не нужно. Я слишком хорошо тебя знаю и без этого. Вот за холодный разум и несколько безумную храбрость я тебя и ценю, мой зельевар. А ещё за то, что ты быстро ориентируешься вот в таких провокационных ситуациях и просто виртуозно врешь. Только сегодня это, увы, тебе уже не поможет.

— М… Мой лорд, я…

Ты определенно сейчас ненавидишь себя за это. За то, что мнешься, словно ребенок, пойманный на плохом поступке.

— Не ищи отговорок, Северус. Я знаю, что ты там делал. И в какой компании находился. Скажи, мой непревзойденный шпион, как давно ты состоишь в Ордене Феникса? Как давно ты предал меня? Я знаю ответ, но, тем не менее хочу услышать его от тебя.

А вот теперь Снейп смотрел Волдеморту прямо в глаза. Шок в глубине его глаз зельевара сменял естественный для любого живого существа страх перед смертью, ему на смену пришла обреченность и, наконец… Темный лорд ожидал увидеть в этих глазах решимость идти до конца, так свойственную этому порывистому человеку, но разглядел только спокойствие. Умиротворение, спокойствие и… нетерпение?

Ты хочешь уйти за грань, Северус? Уйти туда, где я уже не смогу до тебя добраться?

Глаза Темного Лорда немного расширились от понимания.

Ты был готов к тому, что тебя раскроют? Готов к тому, что смерть подберется к тебе со спины в самый неожиданный момент и, заключив в свой объятия, прошепчет на ухо: «Попался?» Ты не раскаиваешься в своем предательстве, мой зельевар, ты полностью уверен в том, что поступил правильно. Ради чего ты это сделал? Или ради кого?

Перед внутренним взором Темного Лорда словно наяву пролетела сцена из его прошлого, когда Северус, в приватной обстановке повалился перед ним на колени, вымаливая жизнь Лилиан Эванс, на тот момент уже несколько лет как ставшей Поттер.

Эванс? Эта женщина была так важна для тебя?

Он не заметил, как произнес последний вопрос вслух.

— Нет, дело не в ней. Точнее не только. Лилиан была действительно дорога мне, но не настолько, чтобы я предавал Вас по собственной воле, мой Лорд. Однако…

Снейп погрузился в воспоминания о том утре в гостиничном номере. Перед его внутренним взором вновь проносилась обстановка комнаты: разобранная постель, на тот момент весьма отдаленно напоминающая свое первоначальное состояние, жуткая головная боль от одного только взгляда на три пустых бутылки далеко не слабого вина с двумя бокалами, стоящими там же, и записка, описывающая забытые в пьяном угаре события ночи.

Северус перевел взгляд на Темного Лорда и вновь задал себе вопрос, правильный ответ на который уже давно искал: сказать правду или промолчать?

Сказать.

— Она взяла с меня Непреложный Обет о защите её сына всеми возможными способами. Если Поттер умрет насильственной смертью, то клятва будет медленно отравлять мою магию до того момента, пока она не обернется против меня самого. Как Вы понимаете, у меня просто не было выбора, кроме как защищать мальчишку. Я далеко не мазохист, чтобы желать себе медленной и мучительной смерти без возможности что-либо исправить. Так что я вступил в Орден Феникса, поступил на работу в Хогвартс незадолго до вашего исчезновения и поднял все свои старые связи, чтобы иметь возможность иметь полный контроль над поступающей информацией. Я не раскаиваюсь в том, что сделал, ведь это хоть немного, но помогло продлить мою жизнь.

Снейп прервался, услышав редкие хлопки ладоней. Волдеморт смотрел на своего зельевара и хлопал в ладоши.

— Браво, Северус, браво. Ты поступил как истинный слизеринец — постарался получить выгоду даже из подобной ситуации. Получил возможность исполнить непреложный обет, находясь рядом с мальчишкой, обзавелся доверием великого волшебника. Получил престижную работу, и избежал Азкабана. Прекрасная комбинация, просто прекрасная. Вот только ты определись, наконец, друг мой.

— В чем, мой Лорд?

— Хочешь ты жить или же нет.

Снейп в очередной раз шокировано смотрел на своего повелителя.

Хочу ли я жить? Что за чушь, конечно нет. Только Обет держит меня в этом мире. Если бы не необходимость следить за благополучием глупого мальчишки я бы давно ушел. Ушел от этой осточертевшей войны. Я столько сделал для того, чтобы оказаться там. Каждый раз бросался в сложнейшие операции, ходил по лезвию ножа. Я не хочу жить.

— Я не хочу жить.

— Правда? — Волдеморт насмешливо следил за ходом мыслей зельевара. — Тогда мне весьма не понятны твои поступки, Северус. Если ты не хочешь и не хотел жить, то что тебе стоило приставить себе к виску палочку и произнести два заветных слова, или же выпить один из так любимых тобою ядов. Способов уйти из жизни очень много. Что же тебе мешало просто наплевать на Обет? Ведь быстрая смерть практически безболезненна и далеко не так страшна, как то, на что обрекло бы тебя невыполненное обещание. Или же, если ты так жаждал искупить вину перед Лилиан ты мог бы просто выкрасть мальчишку Поттера в младенческом возрасте из дома его родственников, вывести за границу, изменить ему внешность, отдать в приемную семью, которая бы его холила и лелеяла и ни о чем не беспокоясь уйти из мира. Я бы никогда не нашел мальчика, с твоими то способностями заметать следы. Однако… ты этого не сделал. Вместо этого ты просто наслаждался жизнью на посту учителя и декана, и даже после моего возрождения продолжил шпионить. Почему ты ничего не предпринял за годы моего отсутствия? За тобой следили? У тебя не было свободы в передвижениях, а потом было уже слишком поздно? Ты можешь высказать мне море своих обоснованных отговорок, мой дорогой зельевар, вот только все это будет ложью. Я же, Лорд Судеб, открою тебе правду. Ты трус. Ты безумно хочешь жить. Тебе нравиться ходить по грани жизни и смерти, получая от этого ни с чем не сравнимое адреналиновое удовольствие. И ты настолько погряз во лжи, которой окружил себя, что уже не отличаешь свои истинные чувства от придуманных тобой же. Разберись в себе, Северус. А уж потом пытайся принимать собственные решения. Пока что, ты на них не способен.

Лорд откинулся на спинку кресла в котором приподнялся во время своей речи. Взяв в руки один из листов лежащих на столе, и больше не глядя на зельевара, Лорд продолжил:

— Я не буду тебя убивать, Северус. По крайней мере, не сегодня. И не освобождаю от службы, мой зельевар. Тот факт, что ты входишь в состав Ордена Феникса, меня полностью устраивает. Ты продолжишь шпионить, вот только теперь будешь знать, что скрывать от меня что-либо абсолютно бесполезно. Считай, что я даю второй шанс в выборе стороны. Убить тебя я всегда успею. До того же момента, пока не найдешь ответ, продолжишь работать на меня. Собственно за этим я и вызывал тебя сегодня. У меня к тебе есть очень важное поручение. У мальчишки, которого мы с тобой сегодня обсуждали скоро день рождения. Передай ему вот это.

Белая длиннопалая кисть скользнула в верхний ящик рабочего стола и достала оттуда маленькую синюю коробочку, перевязанную лентой. Не глядя, Волдеморт передал подарок в руки Снейпа.

— Думаю, мальчик поймет, как этим распорядится. Ступай.

Снейп, словно находясь в трансе, медленно взял коробочку. Легкая, словно внутри ничего и не было, она, однако, обжигала кончики пальцев нанесенными на неё заклятиями. Поклонившись, Снейп было уже направился к выходу, но остановился, ощутив на себе пронзительный взгляд Волдеморта. От тихого теперь голоса Лорда по спине бежали мурашки.

— И да… Открыть этот подарок может только Поттер. Я позаботился об этом. Передашь его лично в руки. И для всех будет лучше, если Дамблдор об этом маленьком презенте не узнает. На этом все, ступай.

Поклонившись ещё раз, зельевар вышел из кабинета, тихо притворив за собой дверь.

* * *

Люциус Малфой осторожно постучался в кабинет Повелителя. Когда несколько секунд назад его чуть не сбил ничего не видящий перед собой Снейп, судорожно сжимающий маленькую синюю коробочку в руке, внутри блондина всколыхнулось любопытство. Что же такого произошло, что невозмутимый Северус вылетел своим стремительным шагом из кабинета Господина, словно за ним спешил весь легион демонов с самим Люцифером?

Не услышав в ответ на свой вежливый стук ответа, Люциус в нерешительности замер. Повелитель не желает никого видеть или же он чем-то занят? Что сделать? Остаться здесь, проигнорировав назначенную на это время аудиенцию или же зайти внутрь кабинета, рискуя утолив свою любопытство получить по полной программе за своеволие?

В любом случае предсказать исход заранее было невозможно. Вспомнив, что повелитель не любит ждать, Люциус все же решил рискнуть. Осторожно открыв дверь и сделав шаг вперед, Малфой склонился в глубоком поклоне.

— По вашему приказанию прибыл, милорд.

Ответом ему была тишина. Подняв глаза, Люциус увидел полузабытую картину: Волдеморт, прикрыв глаза медитировал. Расслабившись в кресле тело лорда и размеренное движение груди создавало ощущение того, что он спит, вот только не до конца закрытые рубиновые глаза показывали, что это не так. Малфой, прикрыл дверь и не слышно опустился в кресло, собираясь ждать столько, сколько потребуется его повелителю.