Спекшиеся губы, множество шрамов на лице и теле, порванная грязная одежда в черно-белую полоску, рассеянный взгляд…
— Вы помните, как оказались здесь?
Заключенный поднял глаза и криво усмехнулся.
Как можно было не помнить тот день, который стал началом конца? Или они в этом проклятом министерстве уже решили, что он сошел с ума? Да, он сошел, черт возьми! Сошел! Сошел тогда, когда эти напыщенные индюки явились к нему в дом с целым нарядом авроров.
Выдох, полный чувственной страсти. Ее нежные пальчики на его раскаленной коже…
Он тихо выругался.
Эти видения никогда от него не отстанут.
— Вы помните? — человек в темной мантии повторил свой вопрос. Точно, они думают, что он тут совсем свихнулся.
Взмахом палочки человек наколдовал себе стул и сел, приготовившись внимательно слушать.
Пленник опешил. Он не знал, что и предположить. Кем они все теперь его считают? Дураком? Выжившим из ума психопатом? Или кем-то еще? У него просто не хватало фантазии. Правда, миг спустя ярость бесследно исчезла, сменившись осознанием реальности того, другого мира. Мира, который начинался за стенами Азкабана.
— С чего вы взяли, что я хочу вам что-то рассказывать?
Он уже давно не церемонился с этими министерскими крысами. Так же, как и они не церемонились с ним.
— Ваши желания никого не интересуют, мистер Поттер.
Бывший гриффиндорец фыркнул. А то он прямо этого не знал!
— Расскажите мне.
Заключенный прищурил глаза. Из-за полумрака в камере он не мог видеть лица собеседника, да и капюшон человека немало этому способствовал. Голос… Гарри мог с уверенностью утверждать, что этот будто неживой голос он слышал впервые.
— Вы разве не читали все те толстые папки, что лежат в архивах министерства, на которых так аккуратно выведено мое имя? — усмехнулся он.
— Разумеется, но представленная там информация кажется мне сильно искаженной.
— Уж не знаю, не читал.
Лицо Гарри исказилось саркастичной гримасой.
Она водит своим языком по его груди, выписывая какие-то одной лишь ей понятные тайные символы, оставляя мокрые дорожки…
— Расскажите мне.
— Слушайте, — пленник устало вздохнул. — Оставьте меня в покое. Я уже давно все сказал…
— Сделайте это еще раз. Мне это крайне необходимо, мистер Поттер.
— Кто вы? Что вам нужно?!
— Я не работаю в министерстве. Остальное вам знать необязательно.
— Тогда катитесь в министерство и спросите тех, кто был тогда! Не желаю никого видеть! Эй, там, за дверью!
Гриффиндорец попытался встать, но кандалы, сковывающие его щиколотки и запястья, не позволили. Лишь жуткий грохот никогда не ржавеющих цепей нарушил гнетущую тишину.
— Там никого нет. Все ушли.
Гарри замер. Как это, все ушли?
— Они придут только тогда, когда я закончу. Поэтому, если вы хотите избавиться от моего общества, то вам лучше начать свое повествование.
— Я уже все рассказал…
— Повторите для меня.
Человек продолжал сидеть в той же позе, ни разу не пошевелившись. Если бы он не говорил, зеленоглазый юноша бы решил, что он — статуя. Нечто неживое.
— Нет.
— Мистер Поттер, я вас не пытаю и ни в чем не обвиняю. Я лишь хочу, чтобы вы рассказали мне о том, что было.
— О том, что было?
— О том, что было, — эхом отозвался незнакомец.
— А ничего не было! — взревел Поттер. — Вы меня слышите?! Ничего не было! И нет! Будьте вы все прокляты!
Она склонилась, бесстыдно предлагая свою грудь. Соски потемнели и затвердели от переполняющей ее страсти. И он целовал, обхватывал губами, прикусывал эти розовые бутоны…
Рваное дыхание заключенного резало тишину на неровные куски с лохматыми краями.
— Успокойтесь. Я не причиню вам боли. Мне только нужно, чтобы вы рассказали мне. Рассказали так, как это помните вы.
— Я делал это тысячу раз, — донеслось до не «министерского работника» спустя какое-то время. — И каждый раз превращался в Ад. Вы не верите мне, тогда зачем спрашивать? У вас есть улики, воспоминания. У вас все есть! Почему я еще здесь? Почему я еще жив?
Боль, отчаяние, безысходность… Казалось, вся камера была пропитана обреченностью.
— Расскажите мне, — в который раз повторил незнакомец. — Вы были дома?
— Вроде да.
— Вы жили по адресу площадь Гриммо, 12?
— Да, — так же бесцветно повторил гриффиндорец.
— Вы жили один?
Пауза.
Тишина. Такая же липкая и склизкая, как и отвратительно сваренное Оборотное Зелье.
— Нет, — наконец ответил Гарри.
— С кем вы жили, мистер Поттер?
— С Джинни Уизли.
— Кем она приходилась вам?
Молчание.
— Вы виделись с ней после того дня?
Истерический смешок.
— Вы издеваетесь? — продолжал смеяться заключенный. — С того дня я не видел никого, кроме вас, ублюдков из министерства!
— Я не из Министерства, — спокойно продолжал незнакомец. — В архивах написано, что к вам приходил один посетитель за все это время.
Поттер замолчал, смотря на камни на полу.
— Малфой. Однажды ко мне пришел Малфой.
— Драко Люциус Малфой?
— Да.
— Что он хотел от вас?
Гарри пожал плечами.
— То же, что и все. Ответы на вопросы.
— Вы что-нибудь рассказали ему?
— Он ничего такого не спрашивал… Я не могу вспомнить чего-то определенного.
Она просит ласкать ее. Нет, умоляет… Чтобы он ласкал ее ТАМ…
— Хорошо, мистер Поттер. Вернемся к тому дню. Вас сразу доставили в Азкабан?
— Что? А, да. Сразу.
— В эту камеру?
— Нет. Сначала я был в кабинете для допросов. Я собирался учиться на аврора, поэтому знаю немного это здание.
— Вам зачитали обвинение в вашем доме или уже здесь, в Азкабане? — продолжал спрашивать тот человек.
Гриффиндорец поднял глаза на этого странного не то аврора, не то еще кого-то — сложно было определить его род деятельности, когда фигуру скрывает просторная мантия, а капюшон и полумрак — лицо.
— В Азкабане.
— Какова была ваша первая реакция после услышанного?
— Да вы что, смеетесь, что ли?! Первая реакция?! — взревел Поттер, и лязг тяжелых цепей в очередной раз заполнил помещение.
— Спокойнее, мистер Поттер. Если вы еще раз позволите себе такое поведение, я усмирю вас парочкой заклинаний.
— О, теперь вы все же будете меня пытать, — растекся в противной усмешке брюнет.
— Нет, лишь напомню вам ваше положение.
Гарри зло посмотрел на этого ублюдка. Все ведь с самой первой минуты было ясно. Просто сначала итог был завуалирован. Кстати, чертовски плохо завуалирован.
— Как долго вы собираетесь задавать свои вопросы?
— Как только я получу картину вашей точки зрения, я прекращу.
— Это не ответ.
— Вашим мнением никто не интересуется, мистер Поттер. Вы — преступник.
— Я… Я…
Он еле сдерживается, он почти достиг вершины, пика. Но она нет: ей еще больно, она только начинает чувствовать эту сладостную истому внутри себя, когда он движется в ней…
— Вы что?
— Ко мне применят Поцелуй Дементора?
— Мне это неизвестно.
— Вы лжете, — гриффиндорец снова подался вперед.
— Вы забываетесь, мистер Поттер.
Вздох… разочарования?
Незнакомец поднялся со стула, и тот [стул] мгновенно исчез, словно никогда и не существовал.
Мерлин, как же Гарри соскучился по волшебной палочке. По возможности произнести пусть самое меленькое и детское, но заклинание. Ему так хотелось увидеть солнечный свет, почувствовать теплые лучи на своей коже. Вдохнуть чистого свежего воздуха.
В глазах у юноши защипало. Соленые слезы медленно покатились по зарубцованным щекам.
— Последний вопрос, если позволите.
«Разве у меня есть выбор?» — промелькнуло в голове у бывшего гриффиндорца.
— Мистер Поттер, это вы убили Гермиону Грейнджер?
Он кончил, и его тело еще содрогается от страсти. Она лежит под ним, такая желанная и прекрасная, и ее дыхание буквально рвется в судорогах ее первого оргазма…
— Нет, — тихо ответил он сквозь тихие всхлипы. — Нет…
Заключенный не заметил, как человек в мантии вышел, заперев за собой дверь на заклинание.
Она шепчет «Гарри», закрывая глаза…
— Что он сказал? — Драко Малфой отошел от противоположной стены.
Незнакомец обернулся.
— Он все повторяет одно и то же.
— Я говорил тебе.
Фигура в капюшоне пожала плечами.
— Я знаю… Ты пошел за мной? В том состоянии, что ты был?!
— Да, — просто кивнул слизеринец и снял капюшон с собеседника. Увидев выбившийся локон из прически девушки, он убрал его за ухо, вызвав у нее улыбку на лице.
— Как все прошло?
— Знаешь… Так странно… быть здесь. Так странно было спрашивать его об этом. Видеть, как он пытается разорвать колдовские путы на своих запястьях. Слышать его крики, полные боли и отчаянья. В нем поддерживают жизнь при помощи множества зелий… и зачем? Чтобы потом применить к нему Поцелуй Дементора, когда все же выбьют признание? Так странно было спрашивать его об этом. Вопрос за вопросом. «Мистер Поттер, это вы убили Гермиону Грейнджер?» — последние слова она произнесла очень тихо.
— Успокойся, Гермиона… Успокойся, — Драко обнял девушку. — Мы вернем его.
* * *
Гарри не знал точно, сколько прошло времени после того странного визита. Он привык (ха, как это странно звучит!) к самым разным посетителям. Хотя, конечно, разнообразие было невелико — либо авроры, либо иные люди Министерства. Однако он повидал немало самых разных людей за тот период времени, что он тут, в Азкабане.
Он не знал точно, сколько, но мог примерно определить по своим собственным часам — черствый хлеб и глиняная кружка с водой появлялись, по крайней мере, раз 20. А это значит, что с прихода того «неживого человека» прошло около недели.
Мерлин, еще неделя.
Но, кажется, прошла уже целая вечность, и, похоже, о нем вообще забыли.
Наверное, если бы он прошелся сейчас по Косому переулку, никто и не узнал бы его. Никто бы, совершенно никто, не обернулся бы ему вслед. Никто бы не перешептывался сзади, стоило ему только пройти мимо какой-нибудь группы людей. Никто не обратил бы внимания на человека, в голове которого таятся такие мысли и безумные идеи, что…
Нет, его никогда не выпустят отсюда. К нему применят Поцелуй Дементора, как к Вольдеморту. И он будет, подобно той мерзкой твари, биться в предсмертных судорогах, чувствуя, как жизненная сила покидает его.
Нежный и такой неуверенный поцелуй, смех… И снова поцелуй, но уже настойчивей.
Бывший гриффиндорец шумно вздохнул и потянулся. Волшебные цепи с шумом и лязгом поднялись с пола камеры и повисли на руках Гарри невыносимой тяжестью.
Они все спрашивали про тот день.
А он мало что помнил…
Все было словно в тумане, в дымке. Но не это даже было странным, а то — что юноше было все равно. Не помнил, и ладно. Это не волновало его. Совсем не волновало.
Гарри очнулся в Азкабане.
Просто так взял и очнулся, открыл глаза. На него словно наложили «Забвение» — голова была ватной, тяжелой. Тело не хотело повиноваться, и ему стоило огромных усилий хотя бы смотреть вперед себя.
Это была камера для допросов. Гриффиндорца буквально ослепила вспышка воспоминаний, но лишь на мгновенье: из него вытягивали его мысли в Омут Памяти Особого Отдела. Затем снова темнота и голоса, продолжающие задавать вопросы. Иногда ему казалось, что он даже не понимает языка, на котором с ним разговаривают. Не может разобрать слов, лишь отдельные звуки.
Азкабан…
Ему зачитали объявление еще тогда, в допросной, Гарри знал это. Но в его памяти такого момента не наблюдалось. Ему потом еще несколько раз перечитывали постановление Министерства.
Поцелуй Дементора за убийство Гермионы Грейнджер.
Дальше память не изменяла ему, он помнил все, что происходило в этой Бастилии для волшебников. Однако события, предшествующие его заключению здесь, были тайной для него.
Сначала он не верил.
Потом буйствовал, ждал смерти как искупления.
Однако тянулись дни, а они приходили лишь за одним — за ответами на свои вечные вопросы.
Она изогнулась в его руках, и с ее губ сорвался тихий стон…
Однажды к нему пришел Малфой.
— Как поживаешь, Поттер?
Бывший слизеринец не стал наколдовывать себе стул, как это обычно делали сотрудники Министерства. Лишь устало прислонился к противоположной стене камеры.
Гарри как раз вышел из буйства несколькими часами ранее и устало сидел на полу, стараясь дышать размеренно. Наверное, он не соображал настолько хорошо, чтобы понять, кто перед ним.
Или, опять же, дело за успокаивающими зельями, которыми его напичкали. В общем, Малфой так Малфой. Еще один со своими вопросами.
— Есть что сказать?
Поттер откашлялся в кулак и запрокинул голову, чуть сдвигаясь вперед, для удобства.
— А тебе?
Блондин пожал плечами.
Он стоял, скрестив руки на груди, и оценивающе смотрел на заключенного. На Избранного! На Надежду всего Магического Мира! Когда-то…
— Иди отсюда, Малфой…
— Пока нет желания.
Гарри снова закашлялся, падая на пол и обнимая себя руками — кашель резал легкие, буквально разрывал их.
Он аккуратно раздвинул пальцами ее нежные складочки, поглаживая и лаская…
— Почему ты здесь? — Слизеринец неподвижно стоял у стены, не шелохнувшись, наблюдая за ним.
Бывший спаситель продолжал валяться на каменном полу в припадке кашля.
— Ты любил ее, ведь так?
Поттер поднялся на четвереньки и утер кровь с подбородка.
Любил? Он никогда не думал о Гермионе, как о любимой…
Нет… нет… не останавливайся, Гарри… Сильнее… еще…
— Что ты знаешь о любви, чертов хорек?
Он бы поднялся на ноги, он бы подошел к этому ублюдку вплотную, он бы врезал ему! Он…
Он был прикован цепями к стене и сейчас стоял на коленях перед этим гаденышем с затуманенным сознанием. Будь проклято все Министерство и их зельеварский отдел!
Но, по крайней мере, Малфой не убивал его подруги.
Да, не убивал.
— Я знаю, ты не делал этого.
Так просто! Так просто это было сказано!
Гарри изумленно уставился на своего гостя. Он не верил собственным ушам. Что это было сейчас? Правда, первая ПРАВДА за столь долгое время или очередная попытка выбить из него признание? Что?
— У них есть мои воспоминания, — переиначил гриффиндорец любимую фразу сотрудников Министерства.
«У нас есть ваши воспоминания, Мистер Поттер. У нас есть ваши воспоминания».
— Фальсификация, — отмахнулся Малфой, словно от назойливой мухи.
Но тогда Гарри не понимал. Ничего не понимал. Ни черта не понимал!
Как и не понимал сейчас.
— Кем она была для тебя?
Он протиснул в ее узкое и напряженное лоно еще один палец, и она застонала от наслаждения…
И на этот вопрос у заключенного не было ответа.
Кем?
И правда, кем же?
Он помнил ее нежную улыбку, ее звонкий смех. Она было такая только с ними, с Роном и Гарри.
Нет…
Юноша замотал головой, будто прогоняя свои мысли. Или же просто не соглашаясь с ними?
Нет! Только с ним! Лишь с ним! Такой она была только с ним. С ним, с Гарри. Она была такой с Гарри.
Она была такой для Гарри!
Войди в меня… Я хочу, чтобы ты вошел в меня! Возьми меня, Гарри!
— А как же мелкая Уизли, м? — насмешливо протянул бывший слизеринец, отходя от стены.
Малфой сделал несколько шагов по направлению к Поттеру и опустился на корточки рядом с ним.
Он будто завороженный смотрел на поверженного юношу и боролся с искушением как следует врезать ему. И желательно не один раз.
Так хотелось наорать на этого жалкого «Героя Магического Мира»! Заставить его очнуться! Заставить его вернуться…
Гарри поднял глаза и встретился с ледяным взглядом своего гостя, и в этом взгляде было многое: отвращение и неизбежность, боль и печаль, и даже сожаление, во что тот просто никак не мог поверить.
Да… еще… Еще, Гарри! Я уже… почти…
А также была еще злость. Такая злость, что мгновенье спустя затмила собой все остальные эмоции волшебника. И, казалось, начала передаваться самому Гарри.
Но перед глазами юноши мелькали очертания Гермионы. Словно во сне он видел ее лицо, ее карие глаза, светящиеся добротой и лаской, ее улыбка — да, та самая улыбка. Ее стройная фигура, эти хрупкие формы, которые так манили, к которым так хотелось прикоснуться, провести по ним рукой.
Гарри тряхнул головой, пытаясь избавиться от этих мыслей, но видения не собирались его покидать.
Я хочу сделать это… Позволь мне поласкать тебя… Я хочу… взять его в рот…
Вот она, Гермиона, его Гермиона, улыбается и откидывает непослушные волосы назад, и он видит ее шейку, ее нежную шейку. И так хочется прикоснуться к ней, поцеловать эту бьющуюся жилку. И ему кажется, он целует. И ему кажется, что он слышит в ответ ее ласковое, произнесенное в сладостной истоме, «Гарри». И ему кажется, кажется…
О, Гермиона… Что ты со мной делаешь… Это немыслимо! Я… Я…
— О чем задумался, Поттер?
Гарри дернулся, рывком возвращаясь из своих сладостных видений.
Из этой пытки.
— Зачем ты пришел?
— Завязывай с этим. Ты не убивал ее, — слизеринец поднялся и стряхнул невидимые пылинки со своей мантии.
— Малфой… — начал было юноша.
— Ты. Не. Убивал. Ее.
— Уходи, Малфой. Убирайся! — взревел Гарри, и тяжелые кандалы снова зазвенели. — Убирайся!!
Она сама потянула его руку к своей сущности… В ее глазах читалось желание, а с губ срывалось лишь «молю»…
— Ты не убивал ее, — в который раз произнес блондин и вышел из камеры, оставив заключенного один на один со своими страхами и болью.
Он склонился над ее лоном и принялся аккуратно слизывать блестящие капли ее сока… Гермиона стонала…
С видениями, которые преследовали его. И будут преследовать.
Вечно.
* * *
— Почему он… — девушка замялась. — Почему он там?.. Ты выяснил?
Мерлин, этот сеанс проникновения в сознание придурка Поттера его сильно обессилил. Ему определенно не помешал бы сейчас стаканчик-другой огневиски…
Выпускник дома Змей перевел взгляд с кафельного пола на человека, лежащего на больничной койке — ничего не изменилось за время его пребывания в мозгах шрамоголового. Гарри был в коме.
Уже несколько недель.
Гермиона от бессилия закрыла лицо руками и буквально упала на соседний стул рядом с Драко. Ее начали душить слезы, и юноше ничего не оставалось, как просто обнять ее и прижать к себе. Как можно сильнее.
У него кружилась голова, ныли виски, безумно хотелось спать, а еще лучше просто забыться, но он не мог позволить себе этой слабости — ему нужно было быть рядом с Гермионой. Здесь, в Мунго.
Он — это все, что у нее осталось. Не считая Поттера, конечно, который, по уверению колдомедиков, навсегда застрял в своем кошмаре.
Кошмаре, где тот убил свою Гермиону.
В палату заглянула Джинни. Точнее, буквально тень Джинни — девушка изрядно похудела, щеки впали, лицо посерело, а глаза, которые всегда искрились озорством, потускнели.
Она хотела посидеть у кровати, но, увидев рыдающую подругу и обессиленного Малфоя, не стала заходить. Лишь перед тем, как закрыть за собой дверь с той стороны, бросила беглый взгляд, полный безграничный любви и печали, на Гарри. На ее Гарри.
Младшая Уизли верила, что он очнется. Что сможет побороть проклятие.
И также верила, что того Пожирателя поймают. И страстно желала самолично отправить в него Аваду Кедавру. Печально, что сделать это можно было только один раз…
— Я сама попробую.
Малфой отстранился от девушки, внимательно смотря ей в лицо.
Она что, самоубийца?!
Видимо, он задал свой риторический вопрос вслух, потому что Гермиона ответила:
— Мне нужно попробовать. Гарри не узнает, что это я. Скроюсь под мантией…
— Нет.
— Я должна, Драко. Попытаюсь еще раз пробиться в его сознание. Почему он… Почему он не возвращается?
Слизеринец пожал плечами, устало проведя рукой по волосам, поправляя непослушные пряди — сейчас не было времени следить за собой, как он делал это раньше. Теперь он следил за Гермионой, чтобы она не выкинула чего-нибудь, спасая своего очкарика, и на себя времени не оставалось, но парень даже не думал об этом.
— Если опять будет стена, обещай мне, — блондин посмотрел на гриффиндорку со всей серьезностью, — обещай мне, что ты сразу же прекратишь пытаться и вернешься назад. Обещай, что не будешь атаковать его. Не хватало еще, чтобы ты тоже тут легла на соседней койке!
Девушка грустно улыбнулась, кивнула и, когда Малфоя удовлетворительно кивнул, поцеловала Драко в губы.
* * *
Гермиона покинула камеру Гарри, и дверь темницы закрылась за ней. Теперь она стояла в коридоре Азкабана, каким его помнил Поттер. Каким воссоздал в своем кошмарном мире проклятых иллюзий.
Девушка тяжело вздохнула и облокотилась на холодные камни волшебной тюрьмы.
— Что он сказал? — Драко Малфой отошел от противоположной стены.
Она обернулась на голос и выдавила из себя некое подобие улыбки. Хотя вряд ли слизеринец увидел это — ее лицо продолжал скрывать капюшон мантии.
— Он все повторяет одно и то же, — сказала Гермиона устало… и обреченно.
— Я говорил тебе.
Она пожала плечами.
— Я знаю… Ты пошел за мной? В том состоянии, что ты был?!
Теперь в ее голосе появились нотки гнева. Драко это позабавило — несмотря ни на что, ему действительно льстил тот факт, что даже сейчас, когда Поттер застрял в своих кошмарах, иллюзиях, лежал в коме, проще говоря, он был для нее все также на первом месте.
Был также важен для нее.
— Да, — просто кивнул слизеринец и снял капюшон с собеседника. Увидев выбившийся локон из прически девушки, он убрал его за ухо, вызвав у нее улыбку на лице.
— Как все прошло?
— Знаешь… Так странно… быть здесь. Так странно было спрашивать его об этом. Видеть, как он пытается разорвать колдовские путы на своих запястьях. Слышать его крики, полные боли и отчаянья. — Гермиона помедлила, подбирая слова. Наверное, лучше сказать о положении вещей в мире Гарри, как о реальности? — В нем поддерживают жизнь при помощи множества зелий… и зачем? Чтобы потом применить к нему Поцелуй Дементора, когда все же выбьют признание? Так странно было спрашивать его об этом. Вопрос за вопросом. «Мистер Поттер, это вы убили Гермиону Грейнджер?» — последние слова она произнесла очень тихо.
— Успокойся, Гермиона… Успокойся, — Драко обнял девушку. — Мы вернем его.
— Почему он думает так? Почему он ВЕРИТ в это?!
— Успокойся…
— Он никогда не сделал мне ничего плохого! Ничего!! — она уже была близка к истерике.
Слизеринец гневно шикнул на нее, и гриффиндорка тихонечко заплакала, пряча свое лицо на груди Малфоя.
Мерлин, что это за место такое? Что за мир создал себе Поттер?!
* * *
Девушка уже давно проснулась, но оставалась лежать, не желая подниматься. Эта сладостная дремота буквально заставляла ее забыть о проблемах — о Гарри, о его коме, о том Пожирателе, которого все никак не поймают, о ее более чем дружеских отношениях с Драко.
Хотя о последнем было приятно думать.
И, словно прочитав ее мысли, небезызвестный слизеринец опустился на кровать рядом с Гермионой.
— Ты встанешь сегодня, или тебя вытаскивать из-под одеяла силой? — шутливо поинтересовался он, проводя большим пальцем по ее щеке.
Волшебница сонно улыбнулась.
— Вытаскивать…
Малфой усмехнулся, но в этой усмешке была нежность и забота.
— Сама напросилась!
И, резко дернув темно-синее одеяло в сторону, подмял Гермиону под себя, наваливаясь на нее сверху.
— Эй! Я думала, ты пришел меня будить! — выдохнула девушка между страстными поцелуями слизеринца. — Драко!
— Что? Я хочу тебя. Прямо сейчас. Не смей отказывать мне! — грозно добавил он, стягивая с нее ночную сорочку.
Гриффиндорка мысленно посмеялась над «грозным Драко», но с готовностью обвила руками шею юноши, углубляя их поцелуй.
— Хочу тебя сзади.
Выдохнул Малфой ей свое «пожелание» в самые губы. Гермиона была уже обнажена, и ее соски, теревшись о его грудь, сводили с ума. Он уже не мог больше ждать, его жажда стала просто невыносимой. Даже на ласки не было сил — так велико было его желание прямо сейчас же войти в это податливое тело.
Девушка перевернулась (не без помощи слизеринца) и встала на четвереньки, приподняв ягодицы, чтобы Драко было удобнее взять ее.
— Давай… не сдерживайся…
А он и не думал сдерживаться.
Малфой резко вошел в нее, наслаждаясь соитием. Сделав несколько фрикций, он потянул Гермиону за волосы, начав ускорять темп своих движений. Потом, будто передумав, сам навалился на нее, сжимая руками округлые полушария ее груди, сминая их, сильнее и жестче, с каждым последующим толчком.
Она уже кончала, когда дверь внезапно открылась, и Джинни шагнула в их спальню.
— Я…
В следующее мгновенье младшая Уизли вылетела из комнаты, как пробка из бутылки. Но Малфой с сожалением отметил, что оргазм получился смазанным. И им необходимо повторить, как говорится, «для восстановления справедливости».
Гермиона нахмурилась.
Поднявшись с кровати, она набросила на плечи пеньюар.
— Какого гиппогрифа она вообще здесь делает? Трансгрессировала в чужое имение и шастает тут, как у себя дома! — злобно шипел юноша, натягивая брюки.
— Может, случилось что? — Девушка ласково обняла юношу. Ее халатик распахнулся, и Малфой положил руку ей на грудь, зажав сосок между пальцев.
— Драко!!
Она дернулась и резко запахнула халат.
Но тот лишь удовлетворенно ухмыльнулся и продолжил одеваться.
— Я пойду к Джинни. Жду тебя, — сказала она, выходя из комнаты.
Тот кивнул, продолжая застегивать пуговицы рубашки.
* * *
— Ну?
Джинни с трудом разлепила глаза. Голова гудела как после бурной вечеринки.
— Ну?! — нетерпеливо повторил Рон.
— Я пробралась к ней в голову.
— И… Мерлин, Джинни! Я убью тебя, клянусь! Не тяни, рассказывай!
Долговязый рыжий парень схватил свою сестру за плечи и начал трясти, что есть силы.
— Хватит! Перестань!
— Рассказывай сейчас же!!
— Она… Она там с Малфоем! — выпалила девушка.
Рон замер. Шумно втянув в себя воздух, он сделал несколько шагов назад.
— Что ты сказала?
Джинни потерла виски руками, силясь открыть глаза. Когда ей это удалось, она подняла взгляд на своего брата — тот был… в смятении? В ярости?
— В ее сознании она с Малфоем. В этот раз я прорвалась как раз тогда, когда они… ну это… В спальне…
— Замолчи! Нет! Нет, нет, нет! — бормотал он сквозь сжатые зубы. — Этого не может быть!
Да она сама была не рада тому, что видела. Но что поделать? Таков был мир Гермионы.
Джинни повернулась к девушке, лежащей на больничной койке в коме. Точно так же, как в сознании самой Гермионы лежал Гарри.
Кстати…
— Где Гарри?
Рон, казалось, не слышал сестры.
— Где Гарри? — громче повторила девушка.
— Сейчас вернется. Пошел к колдомедикам. Ты ж ушла… туда…
Она кивнула, словно подтверждая.
— Когда она вернется?
Джинни вынырнула из своих мыслей, в которые уже успела погрузиться в тишине палаты — Рон все также неотрывно смотрел на девушку, без движения лежащую на кровати.
— Я не знаю, честно, — тихо ответила она.
В палату вошел Гарри, обеспокоенно глядя на брата с сестрой.
— Что сказали колдомедики? — встревожено спросила Джинни.
— Она там с Малфоем, — зло выплюнул Уизли. — Трахается.
— Рон!! — шикнули на него одновременно и Гарри, и Джинни.
— Мы тут за нее переживаем, себе места не находим, а она…
— Рон! — предупреждающе начал Поттер.
— В ее мире Гарри в Мунго, в коме.
Юноша удивленно посмотрел на Джинни.
В ее глазах стояли слезы, а с губ были готовы сорваться рыдания. Гриффиндорец подсел к ней, нежно обнимая и прижимая голову девушки к своей груди. Та в ответ порывисто обхватила его.
— Я не во всем разобралась… Ты в коме и считаешь, что убил ее.
— Убил?! — удивленно переспросил Гарри.
Джинни кивнула.
— Наверное, это все из-за того случая. Когда ты… Когда…
— Когда ты послал заклинание в хорька, а она оттолкнула его и сама попала под луч проклятия!
— Рон! Сколько можно!! — его сестра чуть не плакала. — Гермиона в коме, а ты!!
— А я? Она там рисует себя с этим слизеринским падонком, а ты спрашиваешь, что я?! Так?!
— Это защитная реакция, Рон! Ее мозг отвергает реальность! И пока это так, она останется в своих фантазиях, где она с Малфоем!
Уизли гневно сверкнул глазами и стремительно вышел из палаты. Благо что больничная магия не позволила двери за ним громко хлопнуть.
— Это я виноват. Послал в этого ублюдка заклинание…
Джинни сильнее прижалась к нему, яростно замотав головой.
— Нет, Гарри, нет! Это все Малфой виноват! Только он! Это его вина, что Гермиона в коме! Его и только его! Это он соблазнил ее, влюбил в себя, а потом бросил! Это он привел тогда Пожирателей в ее дом! Это он!! Он, а не ты. Ты не думал…
Гарри устало вздохнул, аккуратно отстраняя от себя девушку.
— Именно, Джин, я не думал. Я не думал, что она заслонит собой этого мерзавца. А я… — он запнулся. — А я на мгновенье решил, что убил ее.
— Это Малфой ее убил, — перебила его гриффиндорка.
— Скажи, а там… в ее сознании… Ей хорошо с ним?
Джинни удивленно посмотрела на юношу, словно не верила своим глазам.
— Хорошо…
Гарри кивнул.
— Может, так даже лучше, что она там, где у нее все хорошо. Даже с НИМ.
— О чем ты говоришь, Гар…
— Там она не страдает из-за него.
— Там она переживает за тебя! В ее мире в коме ты! Потому что тебе кажется, что ты убил ее и на этой почве свихнулся! — зло зашептала девушка.
Но юноша ее будто не слышал. Точнее, это Джинни не слушала его.
— Там она не страдает из-за него, — повторил он. — Это главное.
— Но…
— Здесь все в порядке со мной, но не с ней и с ее чувствами к Малфою. Представь, она очнется, и что? Первое, что она узнает, это его смерть. Рон не будет сдерживаться, он триумфально ей все расскажет в первые же секунды, как она придет в себя!
Джинни во все глаза смотрела на темноволосого парня. Она не понимала…
— Расскажет в подробностях, как его поймали, пытали и приговорили к Поцелую Дементора! И как приговор привели в действие!!
Девушка продолжала молчать, когда Гарри опустился перед ней на колени, взяв ее руки в свои:
— И ты думаешь, после этого она станет прежней? Нашей прежней Гермионой?!
Он поцеловал маленькие пальчики Джинни, вкладывая в эти простые поцелуи свою боль. Надеясь, что она наконец-то поймет.
— Она очнется сама… Когда будет готова. Ее разум сам решит.
— А если никогда?
— Значит, никогда.
Рыжеволосая ведьма всхлипнула.
— Никогда… — тихо повторил он. — Я ведь знаю это, Джинни. Знаю, что никогда, пойми... Поэтому ты, как отдохнешь, повторяю, как хорошенько отдохнешь, снова попробуешь пробиться в ее сознание, — девушка попыталась возразить, но юноша не дал ей. — И ты скажешь ей, постараешься убедить, что со мной все будет хорошо, чтобы она жила ТАМ и не волновалась обо мне. Она ДОЛЖНА остаться там.
— Но, Гарри…
Тот покачал головой.
— Ты сделаешь это. Я прошу тебя… ради Гермионы. Пусть она будет… там… счастлива…
Джинни подалась вперед и крепко обняла юношу.
Все было глупо, будто не с ними.
Но она попытается.
Их подруга будет счастлива… в своих снах.
* * *
Гермиона улыбнулась своему отражению в зеркале — свой выбор она уже давно сделала.
Vova
