У кого-то за стенкой разговаривает телевизор. Слишком громко. Бодрый диктор вещает новости всего этого мира неимоверно раздражающим, наигранно веселым голосом с явным немецким акцентом, режущим слух. Как наждачная бумага по нежной коже ребенка, честное слово. И это возможно слушать? Не понимаю. Где-то внизу вновь ругаются соседи — молодая пара, только недавно въехали, но уже достали половину дома. Ту, что ближе живет. Зажмуриваюсь и считаю до десяти. «Один». Глубокий вдох и резкий выдох. «Два». Разжимаю кулак и опускаю голову, вновь вдыхаю. «Три». Натягиваю ухмылку на лицо и пытаюсь не вслушиваться в звон посуды, раздавшийся снизу, — им не жалко? «Четыре». Уголок глаза нервно дернулся, а пузатый бокал чуть не выскользнул из дрогнувших пальцев, щедро облив их коньяком: нет, я определенно не понимаю этих людей. «Пять». Дыхание становится более ровным. «Ше…»
— Какого Мерлина?! — рывком поднимаюсь из удобного глубокого кресла и быстрым шагом иду на кухню, где секундой назад зазвонил телефон. Пол ледяной, что не мудрено — уже середина декабря, а отопление до сих пор не работает. Чуть ежась, враждебно смотрю на истошно пиликающий адский аппарат, но потом, вздохнув, все же беру трубку, ведь звонить на «домашний» (вроде, так называется эта штука), да еще и в такое время может лишь один человек. Закрываю дверь, чтобы посторонние звуки не мешали разговору. — Мистер Поттер?
Слышу, как он морщится от едкости моего голоса, и ухмыляюсь — да-а, за столько месяцев общения вот так, не видя этого наглого лица и резких жестов, часто сопровождающих фразы, я уже научился на слух понимать, какую именно морду состроил юный «спаситель» магического мира на этот раз.
— Профессор! — возмущенно восклицает он, но потом в голосе появляются обиженные нотки. — Не так уж часто я вам звоню, можно бы и повежливей.
Ах, то есть четыре раза в неделю — не часто? То есть, будь его воля, он бы мне и чаще звонил?! Нет уж! Раз директор обрек меня на одиночество в этой маггловской квартирке, то мог бы и от Поттера изолировать, но как же... Надо же этому остолопу и здесь меня донимать.
— Мистер Поттер, будьте добры высказать цель вашего звонка и скрыться со слуха моего как можно скорее, — говорю как можно спокойней, а то, не дай Мерлин, этот мальчишка опять монолог на всю ночь разведет, как было в прошлую субботу. Так еще и слушать придется, ибо повторного ора этой штуковины, лилейно называемой Альбусом «трубочкой», я никак не перенесу, а отключать её я до сих пор не научился. Хотя нет, вру, просто не хочу.
Он молчит. И дыхания его совсем не слышно. Словно он слов подобрать не может или никак не заставит себя сказать что-то. Что-то, наверное, важное, ведь перед тем, как ляпнуть очередную глупость, Поттеру не приходится так собираться с мыслями. А я вдруг замечаю, что тоже почти не дышу, и закрываю глаза. Слышу его голос, напряженный и слегка подрагивающий. Слоги падают, словно тарелки у соседей-молодоженов, разбиваясь о мою тишину.
— Знаете, профессор, — на миг задерживает дыхание, но вновь продолжает, — я немного соскучился по вашим издевательствам и нравоучениям. Давайте завтра встретимся в том кафе на углу, в квартале от вашего дома. “Stop the World”, насколько я помню. В три. Вы согласны?
Нет. Всё-таки он ляпнул глупость.
— В четыре, Поттер, − качаю головой. — Постарайтесь не опоздать.
И кладу трубку на базу, не пожелав слушать ошарашенное молчание. И как он мог забыть, что по средам в два у меня еженедельный полуторачасовой сбор зельеваров Кингстоуна? Что за глупый мальчишка!
Утро ворвалось в мою квартиру неожиданно, застав меня наполовину свесившимся с кровати, словно я собрался с неё сбежать и приютиться на коврике возле. Не желательно. Я забрался обратно, сбив нагретое за ночь одеяло в своеобразное гнездо вокруг себя, и потянулся, проверяя воздух на наличие тепла. Странно, но оно обнаружилось сразу же. Руки приятно покалывало, и я уж было заподозрил неладно — пожар, например, но быстро вспомнил, что сегодня ночью директор должен был подновить все заклинания, наложенные на место моего проживания и, собственно, на меня самого. Радости это прибавило ровно на столько, чтобы суметь скорчить гримасу отвращения к самому себе — грустно жить без палочки. Однако мне все же повезло: способность варить зелья осталась при мне, вот ей-то я и развлекаюсь. Да и среди магглов, вообще не знающих о магии, беспомощным я себя не ощущаю, разве что раздраженным и готовым всех поубивать, хотя бы морально.
Плавно поднимаюсь и тащусь в ванную, тут не школа и даже не пристанище Тёмного Лорда — можно не придерживаться злокозненного амплуа, заслуживая всеобщие отвращение и ненависть, и творить всё, что душе захочется. К тому же, свободного времени гораздо больше: нет никаких срочно-внезапных собраний с двух сторон, проверки, честно говоря, иногда до безумия бредовых домашних работ и сочинений этих гриффиндорцев, слизеринцев, хафлпафцев и рейвенкловцев. Мерлин, откуда у них только подобные слова вылезают: как прочтешь — волосы чуть ли не дыбом на затылке встают... Всё! Почти полная свобода личной жизни. Была бы она еще, эта личная жизнь. А то, кроме «кружка зельеваров» и собрания книголюбов, и выбраться некуда.
Вздохнув, засовываю намыленную голову под кран, тщательно промывая отросшие за время «ссылки» черные пряди. Еще бы они не росли, когда им такой уход обеспечивают. Надо бы сегодня в парикмахерскую зайти, подровнять чуть-чуть. Все равно времени много. И за книгами бы сходить... Маггловскими. Они мне в последнее время больше волшебных нравятся.
Внизу что-то грохнуло, заставив меня вздрогнуть. Раздались крики. Невозможно, прямо-таки мексиканский сериал! За год, проведенный тут после судебного разбирательства, на котором меня решено было помиловать, лишив возможности колдовать, и не такого насмотрелся. Слава Мерлину, проклятый ящик, показывающий всякую бурду, сломался через месяц, а то бы так и сидел, загипнотизированный им, щетину растил. Гадость. Надо будет им любовное зелье сварить, пусть помучаются.
Заворачиваюсь в темно-алое махровое полотенце (ох уж этот Дамблдор...) и слышу звонок телефона. Опять? Поттер, вы невозможны!
— Слушаю, — голос получается чуть хриплым — видимо, вчерашний холод дал о себе знать. А вот в Хогвартсе такого никогда не случалось, сколько бы ни ходил босиком.
— Профессор?.. — он растерян или мне просто показалось? Замолкает на пару мгновений, а потом спрашивает. — С вами всё в порядке?
— Как будто с вашего звонка что-либо могло измениться, — я возвращаюсь в привычное русло льда и колкости. На самом деле, иногда важна не сама фраза, а то, сколько яда в неё вложено. Вот, например, в простенькое «Мистер Поттер» влезает предостаточно. Наверное, именно поэтому, я никогда не обращаюсь к новому ловцу английской сборной по квиддичу на «ты» — никакого удовольствия.
— А... Ну... — какое удивительное красноречие! Двадцать баллов Гриффиндору! — Я позвонил напомнить вам о встрече...
— В отличие от вас, мистер Поттер, я склерозом не страдаю, — говорю почти мягко, ощущая волнение в его голосе. — В четыре, как и договаривались.
Он вздыхает, а потом бурчит что-то про вредных профессоров. Теперь что, моя очередь удивляться?
— До встречи... Северус, — и лишь короткие гудки под ухом.
И изумлению моему нет предела.
* * *
В себя я прихожу только на собрании. Вежливо киваю знакомым и усаживаюсь на свое место. Ничего интересного, как обычно. Мы пьем чай с лимонными дольками, ко вкусу которых я так и не привык за всю свою историю общения с директором Хогвартса. Но здесь, в обществе тех, кому совершенно не важны мои связи с Волдемортом, то, что у меня нет волшебной палочки, и моя вечная угрюмость, они кажутся не столь отвратительными, как в кабинете директора. Разговоры лениво льются по устам сидящих за столом волшебников. Настолько неторопливые, что мне даже съязвить негде, и колкость не вставить. Так и разучусь совсем. И не по чему будет Поттеру скучать. От этого становится необъяснимо тоскливо, и я ухожу с собрания под удивленные взгляды коллег, так и не дождавшись половины четвертого.
Мне необходимо всё обдумать. Слишком приелась эта привычка всё анализировать, и я не могу от неё избавиться. «Привычки — это слабость» — сказал однажды мой крестник Драко Малфой, сидя в кресле рядом со мной и задумчиво попивая свой огневиски, уперевшись взглядом в камин. Но согласился я с ним только сейчас. Наверное, самой большой моей привычкой были издевательства над Поттером, и было еще что-то... Что-то, подсказывающее мне, что очень скоро я за это поплачусь. Шестое чувство, не иначе.
Ухмыльнувшись, поправляю воротник черного замшевого пальто, делающего меня не отличимым от других, «нормальных» людей, и чуть туже завязываю слизеринский шарф. Забавно. А с неба снежинки падают, ласковым холодом опаляя лоб и щеки, ну и нос, конечно же. Куда я без него?
Магглы все же непонятные, удивленно оглядываются на меня, словно в первый раз видят мужчину лет тридцати пяти на вид, широко распахнувшего руки в стороны и задравшего голову. Снег я ловлю, всего лишь снег. Даже улыбнуться себе позволил замерзшими губами. Давно такой холодной зимы не было. Здорово.
* * *
К кафе подхожу за пятнадцать минут, но моя головная боль уже там, стоит у входа и затравлено оглядывается по сторонам.
— Нет, мистер Поттер, здесь не так много магов, чтобы бегать за вами хвостом и исполнять любые причуды, — он чуть вздрагивает и поворачивается ко мне лицом, постепенно приобретающим выражение лица маггла, только что встретившего дракона, но почему-то не испугавшегося. Ну да, я сугроб. Надо бы отряхнуться. — Что-то не так?
Мотает головой, но вид потрясенный. Смотрит на меня во все глаза. А без очков ему действительно лучше. Наконец-то Альбус додумался сводить бедного ребенка к мадам Помфри с этим щепетильным вопросом.
— Вы изменились, профессор.
— Хороший сон и отсутствие вашей непоседливой персоны, кою вечно требуется спасать, перед глазами сотворили чудо, согласен, — криво ухмыляюсь и открываю дверь кафе. — Пройдемте, мистер Поттер, а то вы тоже скоро осугробитесь.
И он послушно входит следом за мной, так и не сказав ни слова. Может, и правда вырос?
Больше всего на свете, к удивлению всех окружающих, нелюдимый профессор любит мятное мороженое с кусочками темного шоколада, горькими нотками опутывающего язык. Холодящий привкус ментола дарит потрясающее ощущение тепла внутри. Но, что странно, стоит только доесть мороженое, как тут же становится нестерпимо холодно. Невероятней всего меня раздражает именно сей фактор. Ну, и то, что Драко, каким-то непостижимым образом узнавший об этом несколько лет назад, потом полгода «травил» меня этим лакомством, довольно-таки редким в мире магии. Пока не успокоился.
Я окидываю возящегося с меню Поттера внимательным взглядом и просчитываю в уме варианты его реакции на моё невинное пристрастие. Вздыхаю, тяжело, но уверенно. К Мерлину Поттера! Поворачиваюсь к официантке, уже обслуживавшей меня как-то раз, и слегка изгибаю губы в подобии улыбки:
— Мне как обычно, — она сразу улыбается в ответ и кивает, забирая моё меню своими тонкими наманикюренными пальчиками, а я вдруг ловлю себя на мысли, что мне хочется их сломать. Прямо сейчас. М-да, неожиданно. Оправдавшаяся надежда всего магического мира, ничего не сведущая в зельях (как ни прискорбно это признавать), тоже делает заказ, но я слишком задумался о пачке сигарет, оставшейся в кармане пальто, отданного на бережное растерзание гардеробщице, поэтому даже не слышу, что он там себе выбрал. Курить не хочется, но есть необходимость держать что-нибудь в руках. Раньше это была палочка, теперь — сигареты.
— Профессор, — его голос врывается в мою отстраненность взволнованной волной, разрывая её, и мне не остается ничего, разве что фыркнуть и смерить его вопросительно-презирающим взглядом. Хотя, с презрением — это я, похоже, переборщил: мальчишка поджимает губы и на мгновение отводит взгляд. И я с интересом наблюдаю за столь эмоциональным представлением.
— Вы что-то хотели, мистер Поттер? — ни капли заинтересованности в голосе.
Мерлин! Северус, ты посмотри на этот обжигающий взгляд! Да ему бы сам Волдеморт позавидовал! Просто превосходно. Но Поттер молчит и продолжает прожигать дырку в моем лбу. А мотом вдруг резко втягивает воздух в легкие и выпаливает на одном дыхании, даже не делая остановок между предложениями:
— Мне необходимо где-нибудь переждать месяц. Профессор Дамблдор предложил много мест. Но там слишком людно. Можно я у вас поживу? — и смотрит на меня своими честными-честными зелеными-зелеными глазами с таким выражением лица, будто его вот-вот ударят. Я бы с радостью, но мне этого не простят.
— Простите, что? — прокашлявшись и справившись с изумлением, сжимаю пальцы в замок, уперев локти в стол, и смотрю на молодого человека совершенно спокойно, по крайней мере, внешне.
— Ну... — он вздыхает и по привычке трет уже едва различимый шрам на лбу, а потом повторяет фразу, на этот раз медленней и с подробностями. — Вы газеты читаете? — качаю головой. — Они достали меня до волдемордовой задницы...
— Поттер, манеры!
—Извините, профессор. Эти настырные репортеры. Я все понимаю, но уже прошел год, сколько можно следить за каждым моим шагом. Я устал от всего этого и попросил директора найти мне место, где я мог пожить хотя бы месяц. Спокойно. Без всего этого ажи...ажиотажа, вот. Дамблдор предложил несколько вариантов, но там везде слишком много магов. А потом я вспомнил про то, где живете вы, и решил напроситься в гости... — он, как ему кажется, незаметно закусывает край губы. — Мне это необходимо, профессор. Пожалуйста.
Молчу, разглядывая поверхность столешницы. Какие интересные салфеточки из ситца. Нет, все-таки магглы на многое способны в этом своем мире. Наконец приносят наши заказы: официантка сгружает с небольшого круглого подноса какой-то пряный чай, отдающий тонким привкусом корицы, даже не пробуя, я уже ощущаю её на языке. За чаем последовала чашечка кофе (черный, без сахара, как я люблю), блюдце с малиновым чизкейком, ну и венцом всего этого, конечно же, стала высокая креманка с тремя шариками бледновато-зеленого мороженого внутри, политого шоколадным сиропом. М-м-м...
Мистер Поттер выглядит немного ошарашенным, а я лишь придвигаю мороженое поближе к себе.
— Оно зеленое, — невозмутимо комментирую свой выбор, и он лишь кивает, утыкаясь взглядом в стол. Некоторое время мы сидим в тишине, нарушаемой негромкой игрой инструментальной музыки из колонок, легкой и ласкающей слух. Надо будет как-нибудь подать директору идею внедрения похожей, только магической системы в Хогвартс, а то слишком уж жаль остальных преподавателей, вынужденных проводить вечера в тишине каменных стен.
Ем мороженное, приятно тающее на языке, охлаждающее горло. Всё-таки здесь действительно подают самое лучшее, и довольная чизкейком поттерская морда это только подтверждает. Допив кофе, расслабленно откидываюсь на спинку кресла. Удобное, хоть и не сравнить с креслом в моей квартире. Улыбчивая девушка приносит счет, и я достаю бумажник — вряд ли у Поттера есть с собой маггловские деньги.
— Там немного, — предупреждаю уже было возмутившегося мальчишку, но тот всё равно смотрит недовольно. Будто я совершаю какое-то преступление. Поттер, я старше, тем более, учитель, хоть и бывший. Смирись. Будто прочитав мои мысли (а может, просто взгляд у меня выразительный), чуть кривит губы и запихивает в рот последний кусочек чизкейка. Я смотрю на часы, утяжеляющие запястье: уже пять, а единственный на три ближайших квартала книжный магазин работает до шести, и я все еще надеюсь в него успеть. Мерлин, я совершенно забыл про волосы...
Забрав куртки, выходим на улицу, под светло-желтые блины света от фонарей, и я сразу направляюсь в сторону книжного. Поттер не отстает и даже не спрашивает, куда мы. Шагает позади меня, нахохлившись, как воробьи в одном из парков Лондона. И я вдруг понимаю, что с ним сделала война. Останавливаюсь и, дождавшись его, легко хлопаю по напряженно сведенным лопаткам, не обращая внимания на недоверчивый взгляд.
— Всё давно закончилось, мистер Поттер. Вы в безопасности, как от Пожирателей, так и от репортеров, так что прекратите сжиматься и выпрямите, наконец, спину, — он удивленно смотрит на меня, чуть отпрянув, а потом, на короткое мгновение еще крепче закрывшись от окружающего, вдруг тихо выдыхает и выпрямляется, словно из омута выныривает. — Уже лучше.
— Профессор, почему?..
— Хотите жить в моем доме, походите на человека.
— Так можно?
— Если успеем в книжный, притаскивайте свои вещи хоть завтра. Свободная комната имеется, — я смотрю на часы и усмехаюсь: до закрытия осталось всего полчаса, а мы и половины не прошли, к тому же еще и тут торчим, разговариваем. Поттер вдруг резко подошел и сгреб меня в охапку.
— Спасибо!
А потом потащил вниз по улице.
М-да... Давно я не бегал так быстро... А в магазин мы всё-таки успели. Отвратительно.
Я проснулся с последним тяжелым ударом напольных часов из какого-то там волшебного дерева, подаренных Альбусом и только что отсчитавших полдень, и вдруг понял, что, кроме этого звука, более ничего не слышу, хотя обычно примерно в это время у соседей сверху включается странная коробочка (они сказали, что это магнитофон) и играет мелодии, называемые джазовыми. Сначала они мне совсем не нравились, но потом, по прошествии нескольких недель, я попривык и иногда даже прокручивал в памяти те, что больше всего запомнились и понравились, во время прогулок или каких-либо других занятий.
Полежав еще несколько минут, но так и не дождавшись ни единого звука, я сажусь на кровати. Ступни мягко прижимаются к прохладному гладкому паркету и... Ничего. Тишина. Мне сразу же становится неуютно. Поднимаюсь на ноги, зевая и потягиваясь, привычно направляюсь в ванную, благо, дверь в неё — соседняя с моей спальней.
Иногда я ненавижу себя. Не за позднее вставание, нет. Ему-то я как раз рад. Но за чуть ли не ежедневное «Северус, время уже четыре утра, а ты до сих пор читаешь этот дурацкий маггловский фэнтези-роман!» и обычно следующее за ним «Но тут же всего несколько глав осталось, потерпишь». С книгами такого жанра я познакомился чуть меньше полугода назад, но уже скопил достаточную коллекцию. Однажды просто зашел в книжный магазин, что в конце квартала, на пересечении двух улиц, и попросил молодого продавца-консультанта: «А посоветуйте что-нибудь необычное». Вот он и посоветовал. Сначала Толкина. Всю трилогию я «проглотил» за двое суток без отрыва и, честно сказать, иногда мне казалось, что вместе Фродо там мелькает пресловутый Поттер. Потом консультант протянул Стивена Кинга, но тогда, посмотрев аннотацию, я отказался — в моей жизни и так много ужасов, и тогда он предложил несколько книг Урсулы Ле Гуин. И вновь я читал запоем, одну за другой. Чужие миры, настолько яркие и красочные, что захватывало дух, такие открытые, что невозможно оторваться. Всё слишком не так, как у нас. Совсем по-другому, но в то же время до безумия похоже. И я возвращался в тот магазинчик раз за разом, каждый раз выбирая что-то новое, и время, проведенное за купленными там изданиями, в полной мере оправдывает название магазина — “Gold time”. А вчера... В общем, я добрался до русской литературы и, найдя её несколько занимательной, стыдно признавать, лег только в половину восьмого утра. Вот так.
К слову, вчера я не только читал весь вечер, но и подготавливал комнату для нового сожителя. Вместе с этим самым сожителем. Из заваленной коробками комнатушки с обшарпанными стенами и скрипящим при любом движении полом Поттер умудрился трансфигурировать нечто жилое и очень даже уютное, а коробки мы убрали в кладовую, благо, такая имеется. Чему я удивился, так это цветовой гамме, подобранной выпускником Гриффиндора: никакой вычурности, мягкие древесные тона, без излишеств; полутороспальная кровать на латунных ножках и с такой же кованой спинкой, аккуратное бра над изголовьем кровати, не особо большой раздвижной шкаф «уголком», пара книжных стеллажей (один от пола до середины стены, другой от потолка до той же середины), кресло и низенький столик у стены — вот и вся мебель. Мне даже понравилось. Чуть-чуть.
Последнюю же комнату полностью занимает лаборатория: высокие стеллажи с ингредиентами в наиболее темной части комнаты, широкое окно, возле которого стоят два кресла и небольшой кофейный стол, несколько полок с книгами из Хогвартса, которые прислал директор, а в середине комнаты всё необходимое для приготовления зелья, только вместо магического огня собственного «производства» теперь приходится пользоваться тем, что сотворил Альбус.
В квартире две ванных комнаты, все же её, квартиру, трансфигурировали из двух. «Чтобы места больше было» — объяснил тогда глава нынче распавшегося Ордена Феникса, но мне кажется, что прозорливый старик просто понимал, что может произойти нечто подобное, и здесь буду жить не только я.
Стою под горячими струями душа, и в голове вертится что-то такое назойливое, но все же приятное, вроде маггловской песенки, услышанной вчера в магазине. А, да, именно она: что-то про выживших. Усмехаюсь криво и проговариваю про себя единственные запомнившиеся строчки. «From the love that will lead us on, to the hope when all hope is gone, till the day heaven calls us home. We are survivors».
— Мы выжившие, — произношу вслух и откидываю случайно намокшие волосы с лица. Цепляет. Потому что мы действительно выжили, а шрам от укуса Нагайны до сих пор ноет в непогоду, не давая нормально спать. Не инсценируй Дамблдор свою смерть, не уйди Поттер тогда, когда ушел, не сойди Волдеморт с ума, меня бы здесь просто не было. Зажимаю шрам пальцами и словно чувствую, как кровь пульсирует под кожей, торопясь по венам и артериям к сердцу и обратно. И вздрагиваю, и отдергиваю ладонь, и на какой-то короткий миг мне кажется, будто она вновь окрашена кровью. — Приходи-ка в себя, Северус.
Включаю воду похолоднее. Сразу становится немного легче, хорошо хоть кошмары больше не мучают. Интересно, а обещавший прийти пораньше мистер “П” до сих пор просыпается по ночам с криками? Надеюсь, нет. А то было бы не особо приятно просыпаться вместе с ним. Хотя... надо будет спросить. У меня ведь есть зелье сна без снов, можно и ему предложить.
Где-то за стенкой хлопает входная дверь, и я спешно выбираюсь из ванны и вытираюсь. Кожа бледная и суховатая, почти без волос, а тело жилистое, но пропорциональное и довольно приятное для чужого взгляда, только вот многочисленные шрамы портят всю картину, но тут уж ничего не поделаешь. Натягиваю штаны из темного джинсового материала на бедра, надо же встретить гостя, пока у него не появилось никаких странных идей.
— Добрый день, мистер Поттер, — судя по виду, меня не ожидали увидеть без рубашки ближайшие лет сто. Простите, мистер Поттер, только вас спросить не удосужился, в чем мне по дому ходить. Он улыбается, немного натянуто, и кивает в ответ.
— Добрый, профессор... — и все это кажется заезженной картиной из какого-то старого кино, а он складывает шарф стопкой и кладет на одну из полок комода в прихожей, поверх моего. — Я торт принес и мороженое, то самое, зеленое. Можем отметить мой заезд.
Смерив его холодным взглядом, киваю:
— Можем. Вы ведь пьете виски, Поттер? — спрашиваю, направляясь на кухню, он безропотно следует за мной.
— Не доводилось пробовать.
— Значит, попробуете, — я никогда не признаюсь, что устал пить в одиночестве.
— Вечером?
— Вечером.
— Хорошо, — и моё мороженое отправляется в холодильник следом за коробкой с его тортом.
— Профессор, — он сидит рядом на небольшом диванчике, покрытом странно шелковистым черным материалом. Голова покоится на притянутом к груди колене, вторая нога спущена вниз, и он легонько постукивает пяткой по мягкому ворсу ковра, в руке слегка покачивается пузатый бокал с виски марки Макаллан, смешанным с колой. Вопросительно смотрю на него, погруженного в свои мысли, и в очередной раз поджимаю губы: как можно портить столь прекрасный и насыщенный вкусовой букет такой гастрономической пошлостью как кола? — Я никак не пойму, почему именно «лорд»...
Мой взгляд становится удивленным. Не ожидал, что этот юнец заведет такую тему. Вернее, единственно её я не ожидал. Всё же больше года прошло. Повожу плечами и удобней устраиваюсь в своем углу дивана, задумчиво разглядывая языки пламени за каминной решеткой.
— Точно на этот вопрос сможет ответить лишь сам Волдеморт, — кивает, а я замечаю его заинтересованный и слегка помутненный алкоголем взгляд, направленный на меня. — Но, смею предположить... — обрываю себя, а потом резко поворачиваюсь к новому сожителю всем корпусом, и он, отчего-то смутившись, опускает голову. — Поттер, сколько значений слова “lord” вы знаете?
— Ну... Три.
— Какие?
— “Владыка”, “повелитель” и, собственно, “лорд”.
— Вот именно. А если еще взять во внимание то, что он, говоря упрощенным языком, хотел власти над магическим миром, то все встает на свои места. К тому же, одно из неизвестных вам, мистер Поттер, значений слова “lord” — “Бог”*, так что сделайте выводы сами.
Он, открыв было рот для новой фразы, вновь захлопывает его и делает быстрый глоток из бокала.
— Чокнутый был человек, — севшим голосом возвещает патологический гриффиндорец, а я, едко ухмыляясь, киваю.
— Можно и так сказать.
Он вдруг меняет положение тела и оказывается прижатым плечом к моему плечу. У меня таковой «жест» вызывает довольно смутные реакции и желания, но первым приходит приказ подсознания отодвинуться, и я без сожаления выполняю его. Мальчишка, коротко рассмеявшись, падает, и его голова оказывается устроенной на моих коленях. Он смотрит на меня, с явным усердием пытаясь состроить хоть сколько-нибудь виноватое выражение лица. Увы, безрезультатно.
— Простите, профессор Снейп, — свесив руку, аккуратно ставит виски на пол, чтобы не разлить, а потом складывает ладони на низе живота и закрывает глаза, и выдыхает так, будто его только что отпустило годовое напряжение или (а может, и «и») с сердца свалился тяжеловесный камень. — Как давно директор не присылает вам газеты?
Я пытаюсь вспомнить точную дату или хотя бы месяц, когда Альбус перестал раздражать меня подобным чтивом. По языку плавно разливается привкус австралийского ореха и ванили с нотами сандалового дерева, а потом проявляется и вовсе прекрасный отголосок спелой вишни, приятно ласкающий нёбо. Я сглатываю виски, и обжигающий напиток проникает в горло, оставляя мягкое послевкусие.
— Со второй недели сентября, мистер Поттер, — моя ладонь находится возле его лохматой макушки, и я интуитивно начинаю слегка накручивать пряди чужих волос на тонкие узловатые пальцы, кожа которых никак не избавится от въевшихся пятен, оставленных разного рода ингредиентами. Поттер не противится, лишь слегка наклоняет голову набок, а потом и вовсе переворачивается и притягивает колени повыше, чтобы удобней помещаться на диванчике. Смотрит в огонь, совсем не магический — я ведь привык разжигать камин просто так, спичками. Отставляю бокал на небольшой столик и подпираю голову кулаком освободившейся руки, продолжая машинально перебирать темные пряди, кажущиеся красноватыми в отблесках пламени.
— Странно... — выдыхает мальчик-который-победил и, кажется, закрывает глаза, расплываясь в расслабленной полуулыбке. Но мне, наверное, так только кажется. Усмехнувшись, перевожу взгляд на зашторенное наглухо окно. Сквозь тяжелый материал просачиваются тонкие лучи бледно-желтого света от уличного фонаря. Увидев, как Поттер выразился, такое кощунство, нарушающее темноту комнаты, мальчишка тут же «сотворил» гардину под цвет деревянных панелей на стенах и шторы на ней, безвкусно бархатные, до пола, полностью закрывающие комнату от вторжения света.
Я и не думаю спрашивать, что такого странного в этом небольшом уточнении, но он продолжает сам, правда, помолчал минут пять, словно ожидая наводящего вопроса:
— Именно тогда напечатали ту статью с интервью, — он переворачивается на спину, упираясь пятками в сидение, и осматривает меня внимательным взглядом, а потом вдруг растягивает губы в виноватой улыбке. — Простите меня.
— И что же вы натворили на этот раз? — удивительно, но Гарри Поттер, гордый и отважный спаситель волшебного мира, вдруг потупив взгляд, начинает делать то, что ему совершенно не свойственно, — оправдываться:
— Понимаете, меня так достали все эти вопросы типа: «А не нашли ли вы себе девушку?», «А кто станет миссис Поттер?», «А с кем вы спите?», а также многочисленные предложения... — он сглатывает, смешно хмуря брови. — И я... Ну, я...
— Что вы? — меня терзают нехорошие предчувствия, и я сжимаю пальцами короткую ножку бокала, нетерпеливо, но все же с беспокойством поглядывая на юношу.
— Я сказал, что люблю вас, — негромко повторяет Поттер минутою позже, так и не дождавшись ответа, и я закрываю глаза прохладной ладонью. — Прессе, — поспешно добавляет и отводит взгляд, словно не желая видеть гримасу отвращения на моем лице (отсутствующую) и боясь, что я вот-вот сорвусь на него. — Извините меня.
— У вас нет ни капли серого вещества в голове, — голос звучит на удивление спокойно, ухмыляюсь — мне действительно не из-за чего злиться, а пустого сотрясания воздуха я на дух не переношу как раз с того момента как побывал директором Хогвартса. Всего лишь шок. Не думал, что когда-нибудь стану способом избавиться от навящевого внимания, тем более, в таком виде. — Надеюсь, вы солгали... Прессе.
Он поспешно кивает, а затем вновь тихо извиняется. Как «очаровательно».
— И как же отреагировала народность на ваше заявление? — знаете, золотой мальчик, я настолько устал от всех этих масочных разговоров, что даже нет желания скрывать заинтересованность и предвкушение во вкрадчивом голосе. А он смеется. Нет, ну посмотрите на него!
— Представляете, они такой скандал закатили! Пустили это во все-все газеты! — то-то на меня в сентябре так удивленно смотрели все встречные маги... — На первые полосы. У них даже нашлись наши с вами общие фотографии, будто бы со свиданий.
— И как я на них? — ухмыляюсь, а это, и правда, забавная новость. Я встречаюсь с Поттером, и знают об этом все, кроме меня.
— Никак, вас либо не видно, либо спиной, — однако, какой я скрытный. — Но и это еще не всё! — он вдруг замолкает и смотрит на меня так, словно решает, достоин ли я доверия или нет. Иронично изгибаю бровь и киваю, подталкивая его к продолжению. Поттер приподнимается и садится на свои щиколотки, внимательно заглядывая мне в глаза. — В этом месяце, — будничным тоном, наконец, начинает он, — главной темой всех газет стала наша свадьба, профессор.
— А она была? — мальчишка сначала мотает головой, а потом кивает.
— У нас — нет, для них — да, — поясняет он свои телесные махинации, заметив, как мои губы изогнулись в насмешливой ухмылке.
— Дети тоже уже есть? — интересуюсь, и лицо Поттера мгновенно краснеет, что заметно даже в полумраке. И он активно качает головой. Ухмылка на моих губах становится чуть шире. — Нет? Еще только планируются? А кто мамой будет?
Вы когда-нибудь видели несчастного человека, у которого на лбу чуть ли не светится фраза: «Ну, почему всегда я?». Видели? Так вот, тому, что сейчас вижу я, тот человек даже в подметки по образу не годится. Поттер, смущенный до крайности и покрасневший разве что не до кончиков ушей, сидящий на коленях и терзающий эти самые колени ногтями в приступе явного мазохизма, открывает и закрывает рот в потуге сказать что-нибудь дельное, кроме «а», «ну», «это» и «понимаете», брови нахмурены, а на лбу даже выступила одинокая капелька пота. Ну, просто волшебное зрелище, честное слово.
— Я... — слегка втянув голову в плечи, выдыхает юноша, заработав еще один мой удивленный взгляд. На самом деле я и не предполагал, что попаду в точку с «планированием». Хотелось лишь поддеть мальчишку, а тут вдруг такие новости. Внезапно становлюсь предельно серьезным и сосредоточенным. Всё возможно, как ни отвратительно это звучит.
— Мистер Поттер, — он с готовностью встречает мой напряженный взгляд своим.
— Да, профессор?
— Будьте добры ответить на мою догадку: вы ведь приехали сюда не просто отдохнуть, скрываясь от маньяков с колдокамерами? — помедлив, Поттер кивает. Надо же. — И что же вам, если не секрет, надобно?
Воздух в комнате нельзя резать ножом (никогда не понимал такого выражения силы напряженности разговора), зато, кажется, можно взрывать. Он словно наполнился едким газом, так ценимым магглами. Зажги свечку, и твоя жизнь кончится. И мальчишка это понимает.
— Подтверждение моего «алиби», — спокойно произносит он и разводит руками в беззащитном жесте. — Иначе оно, в конечном счете, перестанет быть правдой. Я разговаривал с Гермионой про тайно заключенный договор. А на следующее утро во всех газетах была новость о том, что мы с вами поженились, хотя я всего лишь ушел из английской сборной. Когда Драко спросил, хочу ли я детей, я ответил, что да — двоих, не меньше. И в газетах написали, что мы уже спланировали зачатие и что вы уже варите какое-то там бредовое зелье, которого, возможно, и нет в помине!
— Оно существует.
— Да без разницы! — ох уж эта привычка перебивать... — Но им недостаточно! Они хотят видеть компрометирующие колдографии! А мне что делать!?
— По меньшей мере, успокоиться, мистер Поттер, — я задумчиво смотрю на расхаживающего перед диваном гриффиндорского льва и понимаю, что на льва он ничуть не похож. Ну, если только некоторыми чертами характера. А так... Больше — на идиота.
Он плюхается на диван и пристально смотрит на меня исподлобья, такой растрепанный и недовольный.
— Вы поможете? — пожимаю плечами, чуть хмурясь.
— Дурацкая идея, Поттер.
— Тогда... Вы выселите меня обратно?
— Еще более дурацкая идея, — он обрадовано поднимает голову.
— Тогда...
— Пятьдесят баллов с Гриффиндора и отработка — будете помогать мне с зельем завтра вечером. Надеюсь, в вашей голове сохранились хоть крупицы знаний о зельеварении. Пусть только одна, — кивает, похоже, борясь с желанием меня обнять. Надеюсь, это действительно только «похоже». — А теперь давайте попробуем найти такие места, чтобы ваши хваленые колдографы и репортеры-интервьюеры нас обязательно заметили.
И он поднимает с пола бокал и призывает журналы с описанием всех хоть мало-мальски привлекательных мест магического Лондона, случайно оказавшиеся у него в комнате. Ну-ну. Я даже поверил. Почти.
– Что значит «demort»? – Поттер задумчиво разглядывает вывески проезжаемых нами зданий сквозь покрытое тонким слоем льда автобусное стекло, на котором он сумел растопить небольшой круглый участок теплом своей ладони, так что бы было видно.
– «Смерть».
– А на каком языке? – удивленно смотрит на меня в полутьме, слегка повернув голову.
– Французский, – пожимаю плечами и усмехаюсь. – На самом деле, можно также перевести как «покойник».
– А «vol»? – слегка кривит губы, совсем отвернувшись от вновь заледеневшего окна.
– «Кража», ну, или «полет». Тоже по-французски.
Он глазеет на меня с недоверием. Мгновение, другое. И вдруг утыкается в рукав теплой зимней куртки, смеясь.
– Хм? – иронично изгибаю бровь – не похоже, что у моего бывшего ученика поехала крыша от всех нервозов, которыми был наполнены прошедшие годы обучения в Хогвартсе, хотя, мало ли, кто его знает... Может, и тронулся, с его-то везением на неприятности.
– Полет покойника, – с тихим смешком поясняет он, и я наблюдаю за тем, как постепенно гаснут веселые золотистые искорки в сочной траве его глаз. – Voldemort.
– Мистер Поттер, неужто вы так сильно влюбились в Темного Лорда, что ни о чем больше думать не можете? – ехидно замечаю я, и он тут же краснеет, нервно дернув плечом.
– Н-нет, – вздыхает, кидая на меня осуждающий взгляд исподлобья, а потом закрывает глаза, откидываясь обратно на спинку удобного кресла, словно и не замечая моего заинтересованного взгляда. Замолкает на несколько мгновений. – Просто иногда до сих пор не верится, что с ним покончено. Навсегда. Поэтому возникает ощущение, будто стоишь на страже.
– Надеюсь, вы не столь эгоцентричны, что считаете себя единственным, кто чувствует себя так. Иначе я был бы разочарован в вас окончательно.
– Мне казалось, дальше некуда, – улыбается, а я складываю руки на груди, хотя, признаться, в пальто это делать не так удобно, как в мантии, и качаю головой.
– О, это худшее из заблуждений.
* * *
В небольшом ресторанчике, столь тяжким трудом (да-да, мы спорили несколько часов к ряду) выбранном совместными усилиями, пахнет специями и домашним, уютным теплом, что так недостижимо для моей квартирки на Уайтхаус Драйв. На стенах тут деревянные панели под темную спелую вишню в конце августа. А паркетный пол застлан густым мохнатым ковром под каждым столиком, так что нам пришлось снять обувь и надеть-таки предлагаемые в гардеробе тапочки из сваленной шерсти. Впрочем, не нам одним.
– Мистер Поттер, мистер Снэйп, — приятной наружности юноша улыбнулся с присущей всем здешним официантам вежливостью и пригласил нас за зарезервированное место, близко к потрескивающему мягким пламенем камину, но, одновременно с тем, не у всех на виду. Честно признать, мне понравился его, Поттера, выбор «дислокации». Я даже выгляжу весьма довольным, усаживаясь за невысокий круглый стол.
В ресторане мы обращаемся друг к другу на «ты». Такова договоренность. Моё обязательство. И это безмерно режет слух. Но ещё хуже то, что мне нельзя называть его по фамилии. Предательское «Гарри» слетает с губ так легко, что я даже не замечаю, как на секунду задерживаю дыхание прежде, чем произнести его. Поттер. Он – Поттер. А тут… «Гарри». Словно враждебное существо какое-то. Непривычное. Незнакомое. Чужое. Он – Поттер.
Вино у меня в бокале такое же темное, как и угольки, оставшиеся от поленьев в камине. Почти черное, с мерцающими в глубине остывающими язычками желтоватого пламени. Почти потухшими, но продолжающими отдавать сохранившиеся на дне крупицы тепла. И мне неожиданно тепло. Тепло от того, что ступни утопают в мягком ворсе ковра. От того, музыка в зале – моя любимая – джазовая. И от того, что можно неторопливо курить, слушая эмоциональный рассказ Поттера о том, как он там что-то… Не вдаваясь в детали.
Мне тепло даже тогда, когда, вернувшись домой, мы расходимся по комнатам. И я, шлепая по полу босыми ногами, добираюсь до кровати. Раз. Два. Три… Сон.
Иногда, например, когда живешь вместе с одним очень надоедливым и не менее бесцеремонным индивидом, сиречь Поттером, тебе начинает ненавязчиво так казаться, что было бы неплохо обзавестись ежедневником, ну, или просто блокнотом, объемным таким, толстенным. И колдокамерой. Чтобы не только в красках записывать все дурацкие поступки этого самого бесцеремонного, но еще и аккуратно запечатлять их на пленку. А потом какое-нибудь издательство с руками бы оторвало у тебя иллюстрированную книжечку с кодовым названием «Как нельзя поступать ни при каких условиях. Том первый». Нет, я не шучу.
Отвыкший за шесть лет обучения в магической школе от большинства домашних дел, эдакий мистер Поттер вот уже третий день своего пребывания в моей квартире поигрывал в крайне интересную затею: «доведи Северуса до ручки». И, честно сказать, получалось у него довольно-таки неплохо. По крайней мере, будь у меня возможность колдовать, круциатос моему новому соседу был бы обеспечен. За разбитую посуду (и пусть он вернул её потом в норму, моим нервным клеткам это вряд ли объяснишь) и за радио, до этого и так игравшего разве что похоронные марши и певшее баллады хриплым прокуренным басом, а теперь и окончательно сломавшееся после его уверенного «репаро».
В общем, Поттер оставался типичным Поттером с дыркой вместо памяти. Чего только стоило забытое на ручке двери в гостиную ярко-алое полотенце, вызвавшее во мне странные желания по ликвидации оного путем ритуального сожжения в куче мусора. Вечный гриффиндорец умудрялся даже оставлять свою зубную щетку в самых неожиданных местах. Но, как и положено части львиного факультета, честно и смело принимал свою вину и обещал нечто среднее между: «я больше не буду» и «это в последний раз». Впрочем, вечером всё повторялось по кругу, и так снова, и опять, и я уже потерял счет тем моментам, когда, садясь куда-либо, мягким местом вдруг обнаруживал поттеровские предметы обихода. И, мягко сказать, это делает меня параноиком…
— Мистер Поттер, — сквозь зубы цежу я, а то, что находится у меня в руках, слишком уж подозрительно похоже на чужие трусы-боксеры. Парень мгновенно краснеет, а в глазах его столько стыда и отчаяния, что кажется, ещё чуть-чуть, и они материализуются. Поттер сбивчиво извиняется, с заядлым упорством стараясь не смотреть мне в глаза, а после, захватив с собой нечаянную добычу, молниеносно удаляется в свою комнату, по-вежливому тихонько прикрыв за собой дверь.
Всего третий день... Ох, Мерлин… Это начинает сводить меня с ума.
16.09.2012
313 Прочтений • [Stop the world ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
