Гермиона Грейнджер тяжело вздохнула и вытерла со лба пот. Оглядев результаты своего труда, она присела на шаткую табуретку и заплакала: гора коробок и книг у двери смотрелась внушительно, но никак не могла спасти от непрошенных гостей. Вцепившись в свои колени, Гермиона зажмурилась, мотая головой, и вскрикнула от боли: обкусанные ногти в обрамлении заусениц оставались острыми. Впрочем, вид рук сейчас мало тревожил Грейнджер: перед глазами до сих пор маячило широкое, улыбающееся лицо. В детстве мама читала ей сказку про дурную девочку, провалившуюся сквозь зеркало — или что-то вроде того — и попавшую в чудесную страну. Маленькая Гермиона из всего повествования запомнила лишь описание жуткой кошачьей морды, появляющейся внезапно и исчезающей в никуда. Вот на эту морду и было похоже смеющееся лицо. Белые стены вокруг — однотонные, без единого пятнышка — казались большими подушками, которые задавят, задушат ее, а голос все шептал на ухо: «Ну ты извини, некуда деваться».
Каждый день ее выводили из этой комнаты и вели по длинным коридорам в кабинет улыбчивого Лица. Котяра, облаченный в желтый халат, восседал в кресле и посасывал дужку очков — да-да, у него были очки, самые настоящие, в дорогущей оправе!
— Ну-с, милая, продолжим разговор, — мурлыкал он. А Гермиона не желала ничего продолжать, да она даже и не начинала!
— Отстаньте.
— Так не пойдет. Как получилось, что вы сначала пытались отравиться, потом повеситься — хвала Мерлину, вовремя из петли вынули! — а после резали вены, хотели прыгнуть с двенадцатого этажа маггловской многоэтажки? Но когда и это не сработало, вы пригрозили перестать дышать!
— Меня довели до самоубийства, — всхлипнула Грейнджер, завистливо покосившись на волшебную палочку: эх, вот ей бы сейчас всего пару заклинаний — и прости-прощай бренный земной мир.
— Кто же? — Лицо вскинуло брови и чуть не уронило наземь бесценные очки.
— Я не знаю ее имени, — истерически выкрикнула Гермиона, в отчаянии ударив ладонью по столу. — Но она создала армию, понимаете?
— Не совсе-е-м, — протянул Кот, быстро записывая что-то на пергаменте.
— Это женщина чуть за сорок, волосы светлые, глаза голубые, рост средний…
— Дорогуша, да под эти параметры каждая вторая подходит!
— Вы не дослушали. И прекратите называть меня «дорогушей», у меня имя есть. К делу, — на секунду вернулась прежняя Гермиона, решительная и настырная. — Ее повсюду сопровождает армия, представляете? Сотни, нет, тысячи людей, десятки тысяч! — Грейнджер взмахнула руками, очерчивая в воздухе круг. — Тьма народу, у всех фанатично горят глаза, и каждый — каждый, понимаете?! — тянет ко мне длиннющие руки. У кого-то они грязные, у кого-то ухоженные, а кто-то натянул на них перчатки и прикасается только пинцетом. А я — я, понимаете? — чувствую себя маленькой-маленькой бумажной фигуркой, вырезанной из газеты. Миллионы пальцев тянут меня в стороны, разрывают на кусочки, растирают в порошок, размазывают по полу и сжигают, развеивая прах по ветру.
— Ну успокойтесь, доро… Гермиона, — Лицо заглянуло в историю болезни и покачалось из стороны в сторону в воздухе. — Расскажите по порядку: вы разговаривали с этой женщиной? Что она сказала? А эти люди? Что они делали?
— Нет, я не смогу, это так тяжело, и боль на сердце…
— Не нужно драматизировать, — голосом заботливого отца укорил ее Котяра и, уже настойчивее, заявил: — Рассказывай.
— Она… — дрожащим голосом завела Гермиона, съежившись на жестком стуле. — Мне было одиннадцать, когда она пришла в наш дом и заявила, что я не поеду ни в какую элитную школу для девочек, а отправлюсь далеко на север. Мне не улыбалось все семь лет кутаться в меховую мантию, но тетка была настойчива. Не отставала и все эти годы, появлялась всякий раз, когда я закрывала полог кровати. Сидела и болтала ножками, как первокурсница, сбежавшая с уроков! Бесит, — выдохнула Грейнджер, запуская пальцы в густые волосы, аккуратно заплетенные в прическу «воронье гнездо».
1.
— Гермиона, мне необходимо устроить твою судьбу.
— Но я не хочу.
— Так нужно, пойми, в повествовании должен быть главный герой — он будет постоянно страдать, а в перерывах спасать мир. А еще должна быть пара его друзей-клоунов. Прости.
— Но я хочу сделать карьеру, мне не нужен парень — или муж — во всяком случае, пока что.
— Обрати внимание на профессора Снейпа, он мужественный, брутальный, можно даже назвать его вирильным. Хотя нет, это определение я припасу для кого-нибудь другого.
— Но он стар!
— Ничего подобного. Татьяна Ларина, например, не жаловалась. И Анна Каренина, кстати, тоже, так что не бзди: подумаешь, два десятка годков!
2.
— Гермиона, ну как же так?
— Нет-нет, профессор Снейп не мог меня полюбить, зелья — его единственная любовь.
— Но я же старалась! — заломила руки тетка. — Уроки зельеварения в каждой второй главе, постоянные намеки и финальное задание по пути к философскому камню. Ты так ловко с ним справилась!
— Спасибо, но профессор заявил, что эту задачу решил бы и семилетний.
— Наверное, я что-то упустила, не описала твою сексуальную фигуру или удивительного цвета глаза.
— В одиннадцать лет?!
— Исправим, — кивнула девица, которую она притащила с собой. — А как ты смотришь на Локхарта?
— На этого тупицу с прической барана?
— Именно.
— Но он эгоист.
— Ха, Онегин тоже не был идеалом, а девки ему на шею вешались. Готовься, дорогая, Гилдерой уже едет.
3.
— Ну что на этот раз, дорогая? Почему не срослось?
— Этот стручок не обращал внимания на девушек! Зато постоянно закрывался в кабинете с Гарри. Вас это не наводит на определенные мысли?
— Досадно, но исправимо, я обязательно что-нибудь придумаю и прослежу за э-э-э… ориентацией претендентов на твою руку и сердце.
— Да уж постарайтесь, будьте добры.
— Есть отличный вариант — Гарри.
— Что-о-о? Но он мой друг! Как можно, помилуйте.
— А что, истина всегда где-то рядом, только руку протяни — и вот он, Поттер. Все гениальное просто.
— Ды-ы-ы-ы.
— Да заткнитесь вы, — бросила Гермиона подросткам за соседним столиком. Очень хотелось взять пластиковый стаканчик из-под растворимого кофе и швырнуть его в плакатик с надписью «Pampkin Pie». Что означали эти загадочные слова, Грейнджер не знала, но группа поддержки этой тетки начинала раздражать.
— Я не смогу. Это все равно, что целоваться с братом!
— И не только целоваться: вот, держи.
— Что это? «Камасутра»? Зачем?
— Семь раз отмерь — один раз отрежь.
— Чего?
— Сначала теория, потом практика. Ну сами разберетесь.
— Мы еще дети, и у меня нет груди. И зубы некрасивые.
— Я что-нибудь придумаю. Третий размер пойдет?
— Четвертый — и ни размером меньше.
4.
— Это безобразие. Ну Гарри-то — беспроигрышный вариант: мягкотелый, безвольный и добродушный. Да и грудь я тебе давно увеличила. В следующий раз поработаю над зубами.
— Это невозможно, Гарри влюблен в Чжоу. И странно посматривает то на Малфоя, то на Снейпа. Кабы не подкосила его та же болезнь, что и Локхарта.
— Тьфу-тьфу.
— Я сижу справа, а левое плечо с другой стороны.
— Прости, Гермиона, салфетку? Не хочешь? Что же с тобой делать? Мужчины постарше не интересуют, Гарри тебе как брат, может быть, иностранец устроит? Брутальный мачо с обалденной улыбкой и кучей талантов. С большой такой кучей. А? Выпишу из-за границы эспешели фо ю.
— Только без фокусов: он должен быть высоким, красивым и натуралом, ясно? И не забудьте про зубы.
5.
— Я не знаю, как так вышло…
— И это вы называете брутальным мачо? Высоким и красивым? Этот косолапый уродец с кривым носом и кучей комплексов вместо обещанной кучи талантов. Талант у него только один — так изобретательно мое имя еще никто не коверкал. Где обалденная улыбка? Где вообще улыбка — он же на воблу сушеную похож. А имечко-то какое: Крам!
— Это фамилия.
— А мне посрать! И чтобы в следующий раз без глупостей, а то так и останусь в старых девах. Мне уже пятнадцать, а я все еще не пристроена.
— Что же тебе предложить? Я делаю все возможное. Может быть…
— Невилла не предлагать, он и так за мной хвостом таскается. Сделайте что-нибудь!
— Обязательно.
— Что вы делаете?
— Примеряю на тебя роль роковой любовницы. Как думаешь?
— И для кого?
— Сюрпри-и-из, иначе неинтересно будет.
— Ну что ж, буду ждать. И купите мне нормальной одежды, и туфли на каблуке, и белье подороже, ну вы знаете. Сможете?
— Ну-ну, милая, для меня нет невозможного. Если не буду справляться, девочки помогут.
6.
— Ну спасибо.
— Я же не знала, что ты против уголовного прошлого!
— Да фиг с ним, с прошлым! Только у нас все закрутилось, как вы убили моего Сириуса, как так можно? Вы издеваетесь?
— Я предпринимаю все возможное: сделала из тебя бунтарку — почти амазонку! — душой освободительного движения. Битву такую замутила, страху нагнала. А с Блэком случайно получилось, не знала, куда его деть, пришлось убрать. Се ля ви.
— И что мне теперь делать?
— Успокойся, мне нужно подумать. Ты кого предпочитаешь: блондинов или брюнетов?
— Лысых! Лишь бы кошелек был при мужике, а остальное приложится.
— Я поняла, что нужно делать.
— Слава Мерлину. И да — прическу мне смените, роста прибавьте и, если можно, побольше…
— Но у тебя и так четвертый!
— Я не про грудь. Побольше секса, дорогуша, а то уже шестую книгу вокруг да около ходим. Сколько можно.
— Но я…
— И я не принимаю оправданий в стиле «я не умею писать НЦ-сцены»! Надеюсь, на этот раз вы ничего не испортите.
— Расстараюсь, как смогу.
7.
— Нет, я, конечно, все понимаю, но как вы могли предположить, что я буду заниматься ЭТИМ с Драко Малфоем. Он же слизеринец!
— И что? Противоположности притягиваются. Они сошлись — волна и камень, стихи и проза, лед и пламень…
— Сейчас не время цитировать классиков. Нужны срочные меры. Эта белобрысая свинья тянула ко мне лапы, зажав нос, и жрала кактус.
— Ты несправедлива. Высокий, статный молодой человек. Кстати, я не знала, что существует кактусовая диета.
— Вы упали, мадам? Это не диета, это дурдом! И не стоит оправдываться, вы безнадежны как автор.
— Ты меня оскорбляешь. Я хочу как лучше…
— А получается как всегда. Неужели нет нормальных мужчин?
— А Малфой?
— Я же сказала! Поздно краснеть, когда беременность три месяца.
— Ты беременна?!
— Дичайшее предположение, это образное выражение. Я сопротивлялась как могла и отстояла свою честь. Почти.
— Э?
— Подробности вам ни к чему, но мне почти понравилось.
— Я же говорила!
— Рано радуетесь, он собирается жениться на первой встречной. А мне что делать?
— Вы ставите меня в тупик. Ну что же, что же еще вам предложить?!
— Хагрида, Дамблдора и Артура Уизли не стоит даже пытаться.
— Жа-а-ль. Постойте, надежда умирает последней.
— Я вас когда-нибудь прокляну.
— Взаимно.
8.
— Как же я сразу не догадалась?
— Лучше бы вы вообще не догадывались. Он невоспитанный, нескладный нытик, который сжирает все продукты в холодильнике и постоянно бегает к маме за советом. Он раскидывает по дому носки, все время читает газеты и пропадает в министерстве. Он сделал мне двух детей и мотивировал это тем, что «у Гарри уже трое, а мы отстаем».
— Дети — цветы жизни! Вспомни Мармеладовых.
— Вы хотите, чтобы Рози пошла на панель, а я сама умерла от чахотки? Спасибо, не надо.
— Я не знаю, чем тебе помочь. Я сдаюсь и умываю руки.
— Ну уж нет, я от вас не отстану. Заварила кашу, теперь расхлебывай.
— Надо было соглашаться на Снейпа или на Гарри, на худой конец.
— Худой конец меня не устроил бы.
— Какая пошлость.
— Вы сами меня такой сделали.
— Я?
— Вы.
— Я очень виновата, но исправить ситуацию уже не в силах.
* * *
— Гермиона! Очнитесь, дорогуша! Гермиона! — чья-то рука потрясла ее за плечо.
Лучезарная улыбка вновь зависла над Грейнджер. Лицо покачивалось из стороны в сторону с самым сочувственным выражением:
— И что было дальше? — голос Кота, полный любопытства, доносился словно издалека.
— Я решила взять ситуацию в свои руки и… — она икнула и непонимающе посмотрела на странного целителя.
— И-и-и-и?
— И обратилась за помощью к группе поддержки этой тетки! — взвизгнула Гермиона, вскочила на ноги и забегала по комнате, вцепившись себе в волосы.
— Ну что же вы так нервничаете?
— А вы бы как реагировали? Эти идиотки (и идиоты) предлагают мне Люпина, Кингсли, отца Гарри…
— Он же давно умер!
— А их это не интересует! Путешествия во времени нынче популярны, — пояснила Грейнджер в ответ на его недоуменный взгляд. — В список претендентов уже включены Дамблдор, Забини, Флинт, Волдеморт и… нет, я с ума сойду! Паркинсон! Вы можете себе представить?!
— С трудом, — признался Кот, и улыбка его померкла.
— Вы как хотите, но они все сумасшедшие!
— Так кого же вы хотите в мужья?
— Маггла! — взвизгнула Гермиона, схватив со стола фарфоровую статуэтку и швырнув ее об стену. — А еще лучше покончить с собой! — она бросилась к черепкам и занесла руку с осколком над запястьем.
— Не-е-т! — Лицо вздрогнуло, но с места не сдвинулось, будто приклеенное к месту.
— Это единственный выход, — выдохнула Грейнджер и закрыла глаза, собираясь с силами.
— Нет, — стараясь восстановить дыхание, простонала та. — Нет, — она гордо выпрямилась, обвела взглядом комнату, задержалась на ласковой улыбке исчезающего в воздухе Котяры и возвестила: — Я буду писать еще!
Vova
