Послеэффект

Голубь был худым, облезлым и явно голодным. На одной лапке, поджав под себя странно искривленную другую, он приблизился к скамейке и заискивающе посмотрел снизу вверх. Гарри улыбнулся краем губ и, покопавшись в школьной сумке, достал оттуда надкушенное печенье.

— Извини, больше ничего нет, — сказал он, разламывая находку в кулаке и высыпая крошки вперемешку с крупными обломками себе под ноги.

Нахохлившись, как будто не веря собственной удаче, голубь осторожно попрыгал к еде. Клюнув раз-другой, он подобрался к куску побольше. Не успел Гарри и глазом моргнуть, птица взмахнула крыльями и улетела, унося с собой добычу.

Гарри вздохнул. Щурясь от уже не жаркого, но всё ещё до слез яркого осеннего солнца, он посмотрел вслед голубю. Тот уже совсем скрылся из виду, затерявшись где-то в стороне западных башен замка.

Мимо скамейки, что-то оживленно обсуждая, пробежала стайка волшебниц из младших курсов. Они заметно притормозили, оказавшись недалеко от Гарри, чтобы с некоторым любопытством стрельнуть глазами в его сторону, и, захихикав, поспешили к входу в школу.

Хогвартс постепенно отстраивали. Тут и там ещё виднелись строительные леса, а на опушке перед хижиной Хагрида до сих пор стоял лагерь добровольцев-ремонтников, но жилая часть замка и большая учебной были приведены в относительный порядок ещё до начала занятий.

Повсюду сновали вернувшиеся студенты, мелькали разноцветные полосы форменных галстуков. Жизнь продолжалась.

— Гарри, ты ведь всё понимаешь, — в очередной раз пробормотала Джинни, комкая в руке бутон астры.

Она, скорее всего, даже и не задумывалась о том, что делает — пальцы теребили, крушили лепестки, а Джинни всё повторяла и повторяла, что Гарри что-то там понимает, он ведь всё знает. И Гарри, сглатывая комок в горле, невыразительно улыбался. Неопределённо дергал головой, как будто кивая, а перед глазами плыло.

Плыли башни замка, плыли немногочисленные волшебники и волшебницы, прогуливающиеся по саду. Плыло солнце — нечеткое и размытое у них над головами.

— Что? — неожиданно спросил Гарри, зажмуриваясь. — Что я знаю?

Джинни замолчала, опустив взгляд.

— Ты другим стал, — наконец, тихо сказала она, — бесчувственным. Ты как ледышка, Гарри, от тебя слова доброго не добиться, даже если над душой целый день стоять, выпрашивая. А я жить хочу, понимаешь? Я осени радоваться хочу. А с тобой только и делаю, что оплакиваю.

— Ты иди лучше, — он открыл глаза, и волосы её, когда-то ярко-рыжие, по-настоящему осенние, показались ему тусклыми и мертвыми. — Ты права, конечно, извини.

Джинни посидела рядом ещё с минуту, а потом, подхватив с земли портфель, ушла, не сказав на прощание ни слова.

…

Обновленный замок стал неприветливым и чужим.

Широкие подоконники спальни, на которых Гарри порой засиживался допоздна, смотря через окно на квиддичное поле, теперь были покрыты свежим лаком. С них навсегда исчезли знакомые трещинки, нацарапанные мальчишками имена — свои и девчоночьи.

При мысли о том, что некоторые из этих имен теперь можно было прочитать в списке погибших на мраморной стене вечной памяти, он начинал задыхаться.

…

Сбегать ото всех он научился ещё на первом курсе.

Прятаться от заботы друзей и нежелательного внимания остальных на верхних этажах нежилых башен.

Забиваться в теплоту и уют гостиной после отбоя, часами греясь у всегда горящего камина и засыпая — под утро, обхватив руками велюровую диванную подушку.

Тогда холод площадки, уставленной телескопами, казался ему родным. Домашними были теплые тона красных гобеленов Гриффиндора, свисающих со стен.

Сейчас же его дом не был далеко, он просто был очень давно — до того момента, как его рука подняла палочку на врага, а губы сложились в смертельное проклятье.

По вечерам после занятий Гарри шел в хижину Хагрида и, обжигаясь горячим чаем с запахом лесных трав, молчал под всё понимающим взглядом полувеликана.

Дни сменялись днями, новые учителя не представляли интереса, и он скучал по ушедшему на пенсию Флитвику, по урокам Трансфигурации со слишком занятой теперь директрисой Макгонагалл, даже по Снейпу — о характере которого старшеклассники рассказывали впечатлительным первоклашкам.

Их неожиданно оказалось много — новеньких, они потоком хлынули в школу после окончания войны. Напуганные, но восторженно-впечатленные зачарованным потолком Большого Зала, они толпились перед Сортировочной Шляпой в первый вечер, чтобы заполнить пустующие места навсегда ушедших. С аплодисментами, поддерживающими выкриками своих новых факультетов, они один за одним садились за столы.

Гарри тогда смотрел на Рона с Гермионой. На Невилла, на Дина и Симуса — все они, когда-то дети, были яркими воспоминаниями одного из самых счастливых дней в его жизни.

В тот самый год ненависть была понятием относительным. Угроза — пусть и витала в воздухе с момента его рождения — была невидимой для только что открывшего дверь в волшебный мир ребенка. Если бы только будущее оказалось другим.

— Ненавижу, — внезапно прошептал Гарри.

Хагрид, сидящий в огромном кресле в двух шагах от него, если и расслышал, то ничего не сказал, даже вида не подал. А может, действительно не разобрал слов в громком потрескивании дров и скворчании сосисок на сковороде.

Так прошел сентябрь.

…

Его мучили панические атаки. Начавшиеся задолго до победы, они никуда не делись после оглашения имен поверженных врагов и заслуживших награды героев.

Гарри боялся идти в Большой зал во время обозначенных приемов пищи и нервничал перед уроками. Их он отсиживал, сцепив под партой ладони, пытаясь совладать со слабостью и тошнотой, со страхом быть замеченным другими.

Но его беспокойства, кажется, не видели. Повсюду загорались, как пергамент, брошенный в огонь, новые парочки. И сгорали так же быстро — через недели, а то и вовсе дни, как будто столь желаемой ранее постоянности теперь было недостаточно. Всем было не до него, его оставили в покое, превознося имя, забыв про человека.

И он был рад.

За Рона и Гермиону, за их нежность и любовь друг к другу. За выживших и тех, память о ком была с ним. За Ремуса и Тонкс, навсегда оставшихся вместе в смерти. За наконец нашедшего покой Сириуса.

Но всё внутри него как будто выжгли магическим огнем два слова и зеленая вспышка.

…

Мадам Помфри была той частью Хогвартса, которая осталась неизменной. В больничном крыле всё так же пахло лечебными настоями и горькой насыщенностью костероста.

Гарри улыбнулся при мысли о том, что отвратительное на вкус зелье было в каком-то смысле запахом его счастья. Он был счастлив, летая и падая с метлы, ломая кости во время квиддичных матчей и многочасовых тренировок. В те моменты он был ребенком, учеником, и ничто не стояло между ним и снитчем, как Волдеморт стоял между настоящим и не перспективой, а надеждой на будущее.

Он всё ещё летал, но редко, без лишних разговоров исключив себя из команды в порыве не мешать Джинни жить. Ловцом стал юркий курносый третьекурсник, обилию веснушек которого мог позавидовать любой Уизли. Гарри отступил в сторону, как стал делать на всех остальных фронтах.

— Гарри, мой мальчик, — для мадам Помфри все оставались детьми, несмотря ни на что, — присядь и подожди, пока я закончу с этим проказником.

“Проказник” был как минимум пятикурсником, по росту превосходящим немолодую, но симпатичную и по-домашнему теплую женщину почти на голову. Он показательно крепился и пытался не поскуливать от боли в заметно распухшем локте, но из его рта всё-таки вырывалось хорошо слышное шипение каждый раз, когда до кожи дотрагивалась лопатка с заживляющей мазью.

За флаконами со снадобьем Гарри приходил каждую неделю. Они убирали кошмары и нервный тик, помогали справляться с приступами, но паника не отступала. Как будто скручивая внутренности в узел, она постоянно держала его в напряжении. Когда вокруг были люди — из-за них; когда он был наедине с самим собой — из-за мыслей о том, что она обязательно вернется, как только он отодвинет полог своей кровати.

Оглянувшись по сторонам, Гарри устроился на стуле у входа — подальше от хлопочущей медсестры и посетителя. Медленно потекли минуты.

До окончания занятий в этот день оставалась всего одна лекция. Травология с Помоной Спраут начиналась через сорок минут после урока мистера Биннса. Мадам Помфри, казалось, совсем забыла про Гарри, увлекшись, и он начал часто поглядывать на часы, боясь опоздать. Путь от больничного крыла до оранжерей занимал около десяти минут, и отведенное на поход за лекарством время истекало.

Гарри как раз раздумывал над тем, будет ли напоминающий о его присутствии кашель грубостью, когда в дверь постучали и, не став дожидаться ответа, вошли.

— Можно? — спросил знакомый голос, и Гарри повернул голову, чтобы уткнуться взглядом в Драко Малфоя.

На какое-то мгновение Гарри растерянно застыл, смотря на него, но скоро пришел в себя, кивнув в знак приветствия.

Малфой, словно не в своей тарелке, продолжал стоять в проходе, сжимая ладонью металлическую дверную ручку.

— Я потом зайду, — в конце концов сказал он, почему-то смотря на Гарри, а не на отвлекшуюся на него мадам Помфри, и ушел до того, как та смогла его остановить.

Эхом по коридору пронеслись быстрые шаги, как будто Малфоя от этого места гнали черти.

Медсестра неодобрительно покачала головой, отчего-то тоже посмотрев на Гарри, как будто он был напрямую связан с этим уходом, и недовольно нахмурилась.

— Зря вы так, — сказала она, неизвестно кого подразумевая под обобщающим «вы», и, ничего не объяснив, подошла к белому шкафу.

Раскрыв стеклянные створки, она вынула оттуда склянку с темно-фиолетовой жидкостью и, на всякий случай проверив имя на привязанной к пробке бумажке, отдала настой.

— Всё как всегда, — она улыбнулась, как будто всего минуту назад не смотрела на него с разочарованием родителя, и неожиданно потрепала Гарри по черноволосой макушке. — Ещё несколько недель, и всё пройдет. Дай целебным веществам накопиться в твоем организме и постарайся избегать волнений.

…

По дороге в оранжерею Гарри, безнадежно опаздывая, невольно думал о Малфое. Он совсем не знал, что стало с остатками семьи Малфоев после того, как Люциуса заперли в Азкабане, да и не приходило в голову интересоваться.

В памяти всплыли упоминания вскользь о продаже Малфой мэнора за бросовую цену в светской хронике «Пророка». И Гермиона что-то говорила, недоумевая, кто бы согласился купить дом с таким темным прошлым.

Гарри не смог не признать, что известная на всю школу ненависть держалась скорее на присутствии Волдеморта в их с Малфоем жизнях. Тот был ему никем в мире, измотанном недавно закончившейся войной. Всё окружение в прошлом напрямую зависело от пророчества, и Риддл, убивший стольких близких Гарри, был причиной даже его школьной вражды. Это могло быть ироничным, если бы не было слишком горьким.

На ходу усмехнувшись самому себе, Гарри крепко сжал в кармане успокоительное. Он сделал два маленьких глотка, как только скрылся с виду заботливой Поппи. Снадобье было не из тех, что срабатывает за считанные минуты, как обезболивающие, но при мысли о том, что оно закончилось, внутри начинала зарождаться паника.

На этом, возможно, он бы и выбросил все мысли о Малфое из головы, раз уж тот больше никак не выделялся из группы хмурых слизеринцев, если бы чуть не налетел на него в узком коридоре.

Малфой стоял в тени у стены, прислонившись лбом к каменной кладке и часто дышал, как будто задыхался. Гарри остановился в двух шагах от него, не зная, что делать.

Он отлично понимал, что происходит — сам не раз практически выбегал из класса, чтобы кое-как добраться до первого более-менее уединенного места до начала срыва. Мысль об унижении перед однокурсниками была невыносимой и только усугубляла ситуацию.

— Малфой?.. — всё-таки решился он, заранее зная, что это большая ошибка.

Его голос прозвучал очень громко, другой конец коридора отозвался гулом.

Малфой тут же отскочил от стены, засовывая руки в карманы, и нервно посмотрел на Гарри.

— Черт, прости, не хотел тебя напугать, — Гарри невольно попятился, жалея о том, что просто не прошел мимо. — Я могу как-то помочь?

В глазах Малфоя бесился страх. Он застыл, напряженно сжав челюсть, и шумно сглотнул. На фоне надетого черного костюма его лицо было неестественно белым.

— Извини, я не специально, честно, — поторопился успокоить его Гарри. — Я пойду, я просто не подумал…

И уже начал было разворачиваться в почему-то противоположном от оранжереи направлении, когда Малфой негромко выдохнул:

— Вот уж удивительно, Поттер. Ты — и не подумал.

В любом другом случае он бы счел это нападением, но не на этот раз. Малфой беспомощно цеплялся за любую возможность отвлечься.

И Гарри дал ему эту возможность — сделав шаг навстречу и толкнув Малфоя к стене. Тот больно ударился об неё спиной и в ответ замахнулся кулаком.

Боль была первым чувством, которое Гарри ощутил, проснувшись ранним утром пятницы. Всё тело ломило с такой силой, как будто он провел ночь, падая с высоты квиддичных колец нескончаемое количество раз. Протянув руку к тумбочке за очками, он поморщился и с ужасом представил целый день до выходных наполненный повторяющимися вопросами и причитаниями. Через силу он всё-таки заставил себя подняться, пытаясь свыкнуться с идеей о том, что объяснений о разбитом лице будет не избежать. Как и чувства вины из-за потерянных баллов факультета, снятых старостой Хаффлпафа за драку.

Кое-как натянув на себя одежду, Гарри прошел через бардак мальчишеской спальни в ванную, лавируя между тут и там разбросанными вещами. Одних только неаккуратно кинутых на пол ботинок было больше дюжины, и это не считая впопыхах снятых мантий, гор прочитанных газет и журналов, упаковок из-под своеобразных сладостей и забытых до следующего урока учебников.

Рон и остальные всё ещё спали, Дин Томас громко храпел, каким-то чудом не мешая другим, и ванная была непривычно пуста. Подойдя к зеркалу, Гарри с неудовольствием посмотрел на собственное отражение. Если бы зеркало было волшебным, оно бы наверняка не преминуло бы отозваться о том, что синяки ему совсем не шли. Правая скула по цвету напоминала сушеные финики, и Гарри, как ни старался, не смог припомнить последний раз, когда его так сильно избивали без применения магии. Он быстро почистил зубы, шипя, когда край зубной щетки задевал распухшие губы, и сполоснул сонные глаза бодряще холодной водой. В его животе активно бурчало от голода.

В Большом зале было пустынно, за завтраком обнаружилось всего человек пятнадцать учеников и два учителя. Гарри внезапно осознал, что ещё никогда не приходил так рано, почти всегда опаздывая на несколько минут, а то и на добрые полчаса.

Он заметил Луну Лавгуд, помахавшую ему рукой из-за своего стола и даже не удивился, что она была из тех, кто прибывал сюда раньше других. Помахав ей в ответ, Гарри сел на своё привычное место за столом Гриффиндора и, придвинув к себе ближайшую тарелку с тостами, начал намазывать клубничный джем на хрустящую корочку.

Слева донеслось перешептывание. Периферийным зрением он заметил троих шестикурсников, не сводящих с него глаз. Решив не обращать на них внимания, он продолжил есть, жадно запихивая в рот еду и запивая её тыквенным соком. Он никак не мог объяснить внезапно появившийся аппетит — разве что тем, что его организму срочно потребовалась энергия после потасовки вчерашним днем.

Когда их с Малфоем растащил по сторонам Эрни Макмиллан, тут же впаяв по наказанию в виде пятнадцати баллов со счетов Гриффиндора и Слизерина, на урок идти было уже поздно. Да и как идти, если рукав джемпера героически погиб в сражении и теперь безвольно болтался практически оторванный, норовя съехать с руки?

Обратно в Больничное крыло Гарри тоже не хотел и провел остаток дня в спальне, задернув полог на своей кровати. Его тело горело от адреналина, но в голове было непривычно пусто. Хаос мыслей и эмоций, обычно переполнявший его, как будто притих и отошел на задний план, уступив место долгожданной апатии.

В зал подтягивались студенты, и вот уже стол во главе с Макгонагалл заполнился преподавателями. Улыбнувшись Хагриду, Гарри посмотрел в сторону слизеринцев, но его противника среди них не было. Разочарованный, он вернулся к еде. Его раздирало любопытство по поводу того, настолько ли красочно лицо Малфоя, как его собственное. Он мог поклясться, что успел-таки хорошенько врезать ему как минимум дважды до того, как они повалились на пол и начали беспорядочно избивать друг друга кулаками, куда придется.

— Гарри, Боже мой, что с тобой случилось? — Гермиона, бросив на скамейку тяжеленную сумку с выглядывающими из неё пергаментами, наклонилась над ним и стала изучать его скулу. — С кем это ты так умудрился?

— Всё хорошо, — он отмахнулся и, дотянувшись до вазы с яблоками, выбрал себе одно побольше. — Подумаешь, подрался.

— Оставь его в покое, Гермиона, мужчине иногда полезно размяться, — Рон, кинув школьный рюкзак на пол, с энтузиазмом принялся накладывать себе на тарелку всё подряд. — Хотя, действительно, с кем это ты так? Голову на отсечение даю, что с одним из слизеринцев, правда? Всё никак не уймутся.

— Ага, с Малфоем, — нехотя признался Гарри, вгрызаясь в яблоко зубами.

— Вот сученок ведь, — выплюнул Рон. — Можно подумать, до сих пор не уяснил, что лучше держаться тише воды ниже травы.

— Рон, — предостерегающе одернула его Гермиона, — не начинай.

Разговор ушел в сторону. Через десять минут над переполненными столами начали кружить совы, сбрасывая вниз письма и посылки, а ещё через пятнадцать все потихоньку начали расходиться, торопясь на занятия. Малфой так и не появился.

…

Последние два дня Гарри только и делал, что опаздывал на уроки, и это грозило стать проблемой хотя бы в виде недовольной Гермионы, которая считала, что своим поведением он должен подавать другим пример, а не поощрять лень и непунктуальность.

После завтрака он внезапно вспомнил, что начисто забыл об оставшемся на прикроватной тумбочке флаконе с лекарством и, подавляя тут же появившееся чувство беспокойства, бросился за ним в башню Гриффиндора, пообещав нагнать друзей до того, как они доберутся до класса Прорицания.

Он с удивлением и даже радостью думал о том, что этим утром чувствовал себя настолько спокойно, что в голову не пришло и мысли о целебном настое, который он до этого покорно принимал три раза в день в течение последнего месяца.

Сбежав вниз по ступенькам и поправив на плече ремень от сумки, забитой всяким полезным и не очень хламом, Гарри понесся по коридору.

Он уже видел издали серебряную лестницу, ведущую к люку в класс профессора Трелони, когда его окликнули.

— Гарри! — он не смог сразу определить голос, хотя тот и показался ему смутно знакомым. — Подожди!

За ним, запыхавшись, мчался один из тех шестикурсников, которых он заметил в Большом зале.

— Ты очень быстро ходишь, — сказал волшебник, наконец догнав его. — Чуть было не упустил тебя.

Гарри понятия не имел, что от него хотят. Троицу с шестого курса он знал только со стороны, никогда раньше с ними не сталкиваясь. Они всегда держались вместе и чем-то отдаленно напоминали ему Мародеров, но, даже живя с ними в одной башне и пользуясь одной и той же гостиной, он не мог бы с точностью назвать имя хотя бы одного из них.

— Извини, не могу припомнить твоего имени, — честно признался он, виновато разводя руками и всё ещё недоумевая, что могло от него понадобиться.

— Шон Аддерли, — тут же представился тот и зачем-то добавил: — Магглорожденный.

— Приятно познакомиться, — из вежливости выжал из себя Гарри и переступил с ноги на ногу.

Образовалась неловкая пауза. Шон смотрел на него с восхищением ребенка и молчал, чем медленно, но верно начинал раздражать. Он был улыбчивым подростком с загорелой кожей и выжженными солнцем каштановыми волосами. Ростом он едва доходил Гарри до подбородка.

— Ты что-то хотел? — не выдержал Гарри, оглядываясь на люк в потолке, за которым уже начался урок. — Я опаздываю на лекцию и, зная профессора Трелони, она непременно накажет меня предсказанием скорой смерти.

Сочтя эти слова за шутку, Шон рассмеялся.

— Шон? — напомнил ему Гарри, вопросительно поднимая брови.

— Ах, да, — спохватился Аддерли, принимая серьёзный вид, что на его конопатом лице смотрелось почти комично. — Мы поймали Малфоя.

Гарри показалось, что он ослышался.

— Что? — переспросил он, снизив голос. — Малфой куда-то убегал?

— Мы поймали Малфоя для тебя, — Шон выглядел очень довольным собой.

Внутри Гарри всё похолодело. Он резко выдохнул и велел Аддерли проводить его к остальным.

Они долго шли по коридорам разной длины и ширины. Некоторые из них сужались настолько, что идти рядом было нельзя, и тогда Гарри следовал за непрерывно о чем-то говорившим Шоном, прожигая дыру в его спине. Голос Аддерли звенел у него в ушах, но слова не улавливались, а казались всего лишь бесполезной декорацией разворачивающейся драмы. За всю дорогу к коморке на верхних этажах замка Гарри не промолвил ни слова.

Дойдя до нужного места, они оказались почти в темноте и, когда Шон начал освещать путь своей палочкой, Гарри достал и свою.

— Люмос, — негромко сказал он, и её кончик засветился белым.

Дверь, перед которой они остановились, точно принадлежала к той части замка, которой не коснулось разрушение. Прочная на вид, она была сделана из цельного куска какого-то дерева и выглядела внушительно. На ней висел огромный амбарный замок, потемневший от времени и покрывшийся ржавчиной. Возможно, на нём никогда и не было чар, раз уж комнатка за дверью стала добычей студентов. Впрочем, Гермиона не была единственной волшебницей, читающей о заклинаниях в книгах. Во всём Хогвартсе вряд ли был студент, который не знал о чудесах использования заклинания Алохомора.

Шон, хитро посмотрев на Гарри, как будто посвящая его в тайну, дважды стукнул по двери ботинком. За ней завозились, и через несколько секунд они уже были внутри.

Гарри огляделся. Помещение было маленьким с низким потолком и неотделанными стенами. Когда-то его вполне могли построить для хозяйственных нужд, а потом, со временем, благополучно забыть о нём. Из мебели здесь был один шаткий стол, с виду сделанный тут же, на месте, из подручных материалов, и несколько кривоногих стульев, явно трансфигурированных из веток. Кое-где из них торчали засохшие листья, а спинка одного из них была почти полностью покрыта почками, из чего Гарри сделал вывод, что новые хозяева появились в этом месте где-то прошлой весной.

Друзья Шона были значительно выше него и шире в плечах. Они оба превосходили Гарри по росту, но к его приходу отнеслись с невероятным воодушевлением.

— Это честь для нас, — начал было один из них, но Гарри его остальные слова пропустил мимо ушей.

На полу лежал, подтянув колени к животу, связанный по рукам и ногам Малфой.

Запястья и лодыжки Малфоя обмотали обыкновенной веревкой. Его скорченное от боли лицо было покрыто свежими ссадинами, которые никак не могли остаться после вчерашнего. Разбитый нос, хоть и не выглядел сломанным, представлял собой жалкое зрелище. Уже начавшая засыхать под ним кровь делала Малфоя похожим на жертву чрезмерного употребления алкоголя, будто он, подравшись в пабе, так и заснул, не потрудившись хотя бы умыться. Зеленый в полоску галстук, сорванный с его шеи и использованный вместо кляпа, завершал картину. Его глаза были закрыты, но в сознании ли он — Гарри не знал.

Он не мог поверить, что гриффиндорцы способны на такое — без суда и следствия трое на одного наброситься на другого студента и, связав его, притащить в своё логово. Но наивно надеяться на то, что всё это недоразумение, ему не позволял здравый смысл. Это было тем, чем казалось, и хуже всего были выражения лиц Шона и его однокурсников. На них был написан восторг и бесконечная гордость, как будто они не избили не ожидавшего нападения студента, превосходя его втрое по силе, а совершили смелый поступок, помогая своему герою отплатить врагу.

— Где его палочка? — спросил Гарри, не заметив её на виду. — Кто из вас её взял?

— Она у меня, Гарри, — обращаясь к нему, как будто они друзья, отозвался незнакомый шестикурсник.

У него было некрасивое грубое лицо и тяжелый подбородок под пухлыми губами. Близко посаженные друг к другу глаза напомнили Гарри о вечных компаньонах Малфоя, ни одного из которых почему-то не оказалось рядом, когда их предводитель нуждался в этом больше всего.

Гарри был зол. Он едва сдерживал себя от того, чтобы не накинуться на всех троих прямо тут.

— Отдай её мне, — приказал, а не попросил Гарри, протянув руку.

— Я Олдридж, — сказал тот низким голосом с хрипотцой, вынув палочку из кармана.

— А теперь вон отсюда на уроки или что у вас там по расписанию, — уже не обращая на них внимания, Гарри присел на корточки перед Малфоем.

— Я не шучу, — добавил он, когда ни один не тронулся с места. — Вон.

Переглянувшись между собой и разделив один на всех недоумевающий взгляд, они всё-таки послушались и гуськом вышли наружу.

— Черт, черт, черт, Малфой, — забормотал Гарри, как только за ними, проскрипев, закрылась массивная дверь.

Первым делом он осторожно вынул из его рта пропитавшийся слюной галстук. Малфой издал слабый стон и дернул руками, интуитивно пытаясь освободиться.

— Акваменти, — на избитое лицо брызнула струя воды. — Ну же, Малфой, приходи в себя.

Всё было даже хуже, чем показалось вначале. Малфой был в полубессознательном состоянии и на потрясывание за плечо почти никак не реагировал.

Из головы Гарри начисто вылетело заклинание освобождения и ничего лучше, кроме как трансфигурировать валяющийся под рукой галстук в перочинный нож, он придумать не смог.

Нож получился изящным с мраморной ручкой цвета зеленой листвы, но абсолютно тупым. Отчаявшись, Гарри принялся развязывать веревки руками, и это заняло у него больше пяти минут — узлы были затянуты очень туго. К тому моменту, как он закончил и отбросил последнюю верёвку в угол, Малфой уже шевелился и вскоре перекатился с бока на спину, морщась.

Он раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закашлялся, как будто до этого его душили. Гарри только тогда разглядел на шее темные отметины.

— Ты идти можешь? — спросил он, помогая несопротивляющемуся Малфою сесть, облокотившись на первую попавшуюся опору.

Малфой, помедлив, отрицательно покачал головой и посмотрел на него необъяснимым взглядом. Он был, как всегда, бледен, но на этот раз его кожа отдавала болезненной серостью. Гарри и без диплома колдомедика мог сказать, что дела были плохи.

— Держись за меня, до больничного крыла всего два этажа и несколько лестничных пролетов, — пытаясь звучать оптимистично, сказал он, понятия не имея, как им удастся туда добраться.

— Моя палочка, — просипел Малфой, глазами обшаривая комнату. — Где?

— У меня, — успокоил его Гарри и тут же отдал её.

Малфой судорожно вцепился в тонкое древко с такой силой, что на секунду показалось, будто он вот-вот переломит его надвое.

— Левитируй, — подал он идею и тут же закашлялся снова.

Подождав, пока Малфой успокоится и выровняет дыхание, Гарри произнёс нужное заклинание.

Он никогда не был силен в этих чарах и, положа руку на сердце, не мог быть уверен в том, что не уронит Малфоя по крайней мере дважды до того, как они окажутся в распоряжении мадам Помфри. Вот уж она не обрадуется их появлению в таком виде.

Тело, приподнятое на высоту нескольких футов, словно очутилось на невидимом диване. Гарри ещё ни разу не применял Мобиликорпус на человеке в сознании, и зрелище было необычным.

…

Больничного крыла они достигли без приключений, успешно проскочив обычно заполненные холлы и коридоры, никого не встретив. По времени ученики как раз должны были находиться на уроках, и Гарри торопился успеть до того, как все они выйдут наружу, чтобы перейти из класса в класс.

— Ну, вот мы и тут, — известил он, когда они обогнули последний угол.

— Отпускай меня, дальше я сам, — заупрямился Малфой, и Гарри, пусть и не уверенный в том, что тот может самостоятельно передвигаться, выполнил его просьбу.

Колени Малфоя подкашивались. Он еле стоял, но всё же нашел в себе силы выпрямиться. Его лицо было напряжено, он высоко поднял подбородок и, всё ещё крепко держа палочку в ладони, сделал шаг.

Гарри подхватил его до того, как он упал. Обняв его за талию, он закинул его руку на своё плечо и заранее приготовился игнорировать возражения. Но Малфой молчал, сжав губы в тонкую полосу. На его лбу от усилий выступал пот.

Вдвоем они проделали последние шаги.

— Подожди, — внезапно остановил его Малфой, помешав ему взяться за ручку.

— Что? — напряженно откликнулся он, с трудом поддерживая его в стоящем положении.

Малфой, повернув голову к своему плечу, посмотрел ему прямо в глаза.

— Когда меня спросят… — замялся он, — что со мной случилось… Что я должен ответить?

Гарри застыл. Об этом он ещё не думал и, по правде говоря, боялся начинать. Ситуация была мерзкой, и он понятия не имел, насколько плохо всё могло сказаться на репутации его факультета. Речь шла даже не о снятых баллах — виноватым за такой отвратительный поступок грозило исключение.

Он медлил, не находя выхода.

— Ясно, — Малфой отвернулся.

— Послушай, — осторожно подбирая слова, начал было Гарри, — я с ними разберусь, я обе…

— Хватит, — оборвал его Малфой. — Я всё понял.

И сам открыл дверь.

…

Мадам Помфри за считанные секунды выставила Гарри из своей обители, напоследок наградив его запиской, которую он должен был отнести профессору Слагхорну — декану факультета Слизерин. Уходя, Гарри посмотрел на Малфоя, бессильно лежавшего на застеленной койке. Он выглядел очень худым и утомленным. В его облике была беззащитность, но, вспомнив его поведение всего несколько минут назад, Гарри откинул эту мысль. Малфой был гордецом и не страдал слабохарактерностью.

Спустившись в подземелье и остановившись перед дверью в класс Зельеварения, Гарри сверился с наручными часами. До конца урока оставалось не так и много, и он вполне мог дождаться, пока профессор останется один. Посомневавшись, следует ли прерывать занятие, он всё-таки вежливо постучал и, получив разрешение, вошел.

Класс, пусть он и был тут всего два дня назад с остальным седьмым курсом Гриффиндора, выглядел иначе — более враждебно. Это легко объяснялось тем фактом, что весь параллельный поток слизеринцев повернулся в его сторону, и среди дюжин учеников не было ни одного дружелюбного лица.

Внезапно накатила паника. Его сердце забилось в разы быстрее, а в груди появился ком, мешающий дышать. Едва справляясь, Гарри, пытаясь не обращать внимания на следивших за каждым его движением студентов, сосредоточился на профессоре Слагхорне. Тот добродушно улыбнулся и отложив мел на полочку у доски, направился к нему навстречу.

— Гарри, — он так и светился благожелательностью, — что привело тебя сюда? Насколько я знаю, по расписанию ты должен находиться у профессора Трелони?

— Я принес вам послание от мадам Помфри, сэр, — негромко сказал Гарри, проклиная дрожь в голосе, которую, как ему чудилось, слышали все.

— Мадам Помфри? В такой час? Надо же, надо же, — Слагхорн, развернув сложенный вчетверо пергамент, быстро пробежался взглядом по строчкам. — Надо же, бедный мистер Малфой, какое несчастье.

Он огорченно зацокал языком и, ничего не добавив, скрылся за маленькой дверью, ведущей в его кабинет.

Гарри остался стоять посереди класса, окруженный толпой взвинченных слизеринцев.

— Поттер, — взволнованно заговорила Панси Паркинсон, отбрасывая свое перо и вскакивая со стула. — Что с Драко? Он в порядке?

— Да, — быстро выпалил Гарри до того, как остальные покинули свои места, чтобы вытрясти из него новость. — В смысле, он в Больничном крыле. Живой.

— Что произошло? — из глубины класса поднялся высокий статный слизеринец с выразительными темными глазами и черной кожей.

«Блейз Забини», — вспомнил Гарри. Он был одним из тех студентов, которых Слагхорн пригласил сначала на свой ужин, а потом и на рождественскую вечеринку в прошлом году. Джинни всегда считала его весьма привлекательным.

От ответа Гарри спасло скорое возвращение профессора. Он держал серебряный поднос, уставленный многочисленными флаконами.

— Гарри, дорогой, не мог бы ты отнести эти лекарства для мистера Малфоя? Признаться, я немного забросил пополнение запасов для медицинских целей. Организовывал свой вечер к Хэллоуину для самых близких, ну ты понимаешь.

Гарри, которому не терпелось уйти, с облегчением согласился и, подхватив поднос, развернулся на сто восемьдесят градусов.

— И, Гарри, — уже у самого выхода позвал его Слагхорн, — не забудь, пожалуйста, про свой следующий урок.

…

К Малфою мадам Помфри его не пустила. Забрав поднос, она необычно грубо велела ему отправляться на свои занятия.

— Мальчишки, — ворчала она, выпроваживая его из палаты, — врут в лицо взрослым и не краснеют. Упал с передвигающейся лестницы на нижний этаж! Да я даже во времена своей молодости не верила в подобные сказки!

Прошла неделя.

Малфой отлеживался в Больничном крыле. Его место за столом Слизерина оставалось незанятым, и Гарри кидал взгляд на пространство между Паркинсон и Забини каждый раз, когда входил в Большой зал. Постепенно это стало привычкой — посмотреть налево по дороге на завтрак, обед или ужин, чтобы в очередной раз убедиться, что его так и не выписали.

Слизеринцы не выглядели обеспокоенными, из чего Гарри сделал вывод, что Малфой идет на поправку. Мадам Помфри имела обыкновение задерживать учеников у себя дольше необходимого, и он не видел причин волноваться. Однако не мог выбросить из головы тот факт, что всё произошедшее — целиком и полностью, пусть и не специально, его вина. Если бы он, как всегда, не полез не в своё дело с благими намерениями, то Малфой бы не валялся в палате, окруженный настойчивой заботой медика, а занимался своими делами.

Какими делами, кроме учебы и в отсутствие приказов Волдеморта, мог заниматься Малфой, Гарри не имел ни малейшего представления, но в одном был уверен точно — они явно были лучше скуки госпитализирования.

С перешедшими все допустимые пределы ненависти шестикурсниками Гарри, хотя и обещал разобраться, так ничего и не сделал. Он не доверял себе провести с ними воспитательный разговор, расставив все нужные приоритеты, так как всё ещё впадал в бешенство, вспоминая о том дне. У него в мыслях не укладывалось, как они могли считать, что он обрадуется такому подношению. Какой реакции они от него ожидали? Безопасно ли предоставлять их самим себе до поры до времени? На все эти вопросы не было ответов.

Как и на многие другие. Хаотичное множество неопределенностей сбивало Гарри с толка. Он не переставал думать о Малфое, о неожиданно провисающей среде между ними, которая раньше была заполнена враждой. Куда-то испарились, не предупредив о своём уходе, агрессия и, даже несмотря на первую драку, желание набить ему морду или хотя бы хорошенько встряхнуть.

— Гарри, да хватит уже мозолить глазами стену! — Рон, поставив ему четвертый за вечер шах и мат, постучал фигуркой поверженного короля по доске.

— Действительно, — Гермиона оторвалась от проверки чьей-то домашней работы (в последнее время она начала много помогать младшим с учебой) и посмотрела на них двоих, — ты словно где-то летаешь.

— Кое-что произошло, — туманно сказал он, поднимаясь с мягкого кресла, — но я пока не готов это обсуждать. Возможно, в скором будущем мне понадобится ваша помощь, но сейчас всё под контролем.

— Гарри, ты меня пугаешь, — нахмурилась она, знаком показывая отбой двум другим студентам, ждущим своей очереди со свитками в руках. — Если тебе есть, что нам рассказать, то не держи это в себе.

— Всё в норме, честно, — он выдавил из себя улыбку и, демонстративно зевнув, пожелал спокойной ночи.

Уязвленный скрытностью Рон показательно пропустил мимо ушей его слова и принялся заново расставлять шахматы, планируя партию с кем-нибудь ещё.

— Рон, — Гарри с досадой плюхнулся обратно в кресло, — прекрати. Я помню, что раньше не раз свалял дурака, замалчивая вещи, но битком набитая гостиная — не вариант, поверь.

— Иди уже, — пробурчал тот. — Знаю.

…

Сон всё не шел. Стадо овец, перебравшееся через забор и обратно, не сработало. Спальня уже давно затихла, последний из пологов, вжикнув кольцами по железной раме, задернули полчаса назад. Ворочаясь, Гарри сбил одеяло в кучу и, в конце концов, раздраженно сел, подложив за спину подушку.

Уставившись в темноту, он боролся с желанием выйти из замка. Как раньше выскользнуть из башни под покровом ночи и, сверяясь с картой Мародеров, держась подальше от редких патрулей, выбраться наружу. Полной грудью вдохнуть свежий воздух и насладиться ни с чем не сравнимым чувством недозволенной свободы. Пройтись от входа до холма и, встав на его вершине, запрокинуть голову и широко распахнуть глаза. Падая в пропасть черного неба.

Помаявшись бессонницей ещё минут двадцать, он всё-таки решился. Тепло оделся, стараясь не разбудить остальных и, накинув на себя мантию-невидимку, тихо закрыл за собой дверь. Портрет без возражений выпустил его из гостиной, Полная Дама даже не проснулась, продолжая негромко посапывать.

Раскрыв карту, Гарри достал из кармана палочку и, направив её на пергамент, прошептал:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.

После приветствия Лунатика, Бродяги, Сохатого и Хвоста появились очертания коридоров. Где в одиночку, а где и по двое, замок от ищущих неприятности учеников патрулировали старосты и Филч. Миссис Норрис разгуливала у главных дверей. Ни Рона, ни Гермионы в ту ночь не было — они оба спали в своих кроватях, отдежурив вчерашнюю смену. Недалеко от башни Гриффиндора, видимо, надеясь на легкую добычу, мимо шли Малфой и Паркинсон.

Хмыкнув, Гарри направился в их сторону, стараясь ступать как можно тише. Он никогда не отличался грацией танцора и, если речь не шла о полете, походил на слона в посудной лавке. До слизеринцев он добрался быстро и, свернув карту, засунул её за пояс брюк. Один поворот, и он уже четко слышал их голоса. Арифматика. Гарри не мог представить себе предмета скучнее. Даже Прорицание в его глазах было более увлекательным, на одном только сочинении неприятностей себе и окружающим можно было неплохо разработать фантазию. Пытаясь вникнуть в разговор, который между собой вели старосты Слизерина, он подобрался ближе.

— Ручаюсь, ты либо получишь Превосходно за то, что умеешь так хорошо пересказывать своими словами работу других, либо провалишь задание. По той же причине, — как раз говорила Паркинсон, спокойно вышагивая радом с Малфоем.

— Раньше надо было жаться, Панси, — Малфой хмыкнул и, остановившись напротив уборной девочек, добавил: — Я подожду.

Кивнув, она быстро скрылась за дверью. Гарри не мог поверить своей удаче. Более удобного случая, чтобы поговорить с Малфоем, он и представить не мог.

— Малфой, — позвал он, совершенно забыв о том, что стоит под скрывающей его мантией.

— Кто здесь?! — Малфой дернулся и мгновенно направил на него палочку, ориентируясь на голос.

Но уже через секунду его глаза озарила догадка.

— Поттер, — расслабился он, вглядываясь в темноту. — Снимай свою идиотскую накидку. И прекрати за мной таскаться.

Засмеявшись, хотя ничего особо смешного сказано не было, Гарри послушно стащил с себя отцовский артефакт. Скомкав его в бесформенную кучу, он запихал часть мантии в задний карман брюк.

— Зов природы? — спросил он с усмешкой, не зная, как начать разговор, и посмотрел на дверь женского туалета.

— Свидание, — невозмутимо сообщил ему Малфой и тут же осекся, видимо, прикусив себе язык за болтовню.

— Не бойся, — Гарри беззаботно отмахнулся, — я никому не скажу.

Малфой выглядел… обычно. На нём не было видно и следа от побоев, хотя сам Гарри до сих пор мог нерадостно лицезреть синяки на своём лице каждое утро. Самый крупный из них, тот, что был на скуле, назойливо пожелтел.

— Наверное, мне тоже стоило сходить к мадам Помфри, — подумал вслух он.

— Наверное, — согласился Малфой и, приглядевшись к нему, уточнил: — Точно надо было.

Тишина стала осязаемой. Они стояли в нескольких шагах друг от друга в тусклом свете опущенной палочки Малфоя, а за дверью ванной комнаты у Панси Паркинсон было назначено свидание.

— Глупо как-то, — пробормотал Гарри и, не дожидаясь, пока Малфой как-то прокомментирует его слова или просто снимет баллы, потому что может, спросил:

— Ты как?

Тонкие губы Малфоя, почти бесцветные, тронула едва заметная улыбка. Малфоевская такая, чуть ехидная, но всё-таки.

— Я нормально, как видишь, — ответил он и почему-то опустил глаза на свои ботинки. — Ты вот только не жди, что я тебе спасибо скажу за то, что ты, страдая комплексом героя, меня опять спас.

— Я не жду, — Гарри пожал плечами, — я как раз об этом и хотел поговорить.

— Да? — Малфой всё-таки оторвался от созерцания обуви и посмотрел на него с недоумением.

— Я тебе спасибо хотел сказать, — всё-таки решился Гарри. — За то, что не выдал этих… даже слова не могу подходящего подобрать. И извиниться, конечно. За драку, ну и потом. Они бы тебя не тронули, если бы я промолчал о том, кто мне поставил вот это.

Он показал пальцем на заживающий синяк на своём лице.

— Ага, — неопределенно отозвался Малфой и замолчал.

Прошло секунд десять, когда он, наконец, продолжил:

— Ты не виноват, — из его рта вылетели совсем не малфоевские слова, и Гарри поставил себе на заметку на досуге поразмыслить о том, насколько он вообще знает Малфоя. Может, дело было в окончании войны, может, в чем-то другом, но без нападок, не во время ругани и перебрасывания камней из огорода в огород, он совсем не походил на того человека, с которым Гарри отучился больше шести лет.

— Они на меня набросились не потому, что мы с тобой друг друга отпинали, — голос Малфоя стал сухим. — Им хватило уже одного только факта, что я слизеринец, а драка так… под руку подвернулась. Не причина, а повод.

Гарри кивнул. Он был прав, но чувство вины, пусть и ослабело, так никуда и не исчезло.

— Я своё обещание сдержу, ты не думай, — сказал Гарри Малфою и, снова увидев растерянность на его лице, напомнил: — Я пообещал разобраться с ними, и я это сделаю. Просто…

Он замялся, обдумывая, как бы лучше объяснить своё промедление, но его оборвал неожиданно громкий смех. Малфой смеялся. По-своему зло, это не было радостным смехом, но Гарри подумал о том, что вообще никогда не видел, чтобы Малфой так проявлял свои эмоции. Разве что тогда, когда они все были детьми, приходящими в восторг от накрытого по волшебству стола. Или, может быть, во время квиддичного матча, болея за свою команду.

— У тебя точно комплекс героя, хотя в этом, конечно, сомнений и раньше не возникало, — Малфой широко усмехнулся, обнажив ровную полоску белых зубов.

— Мне не нужна твоя защита, Поттер, — в момент посерьезнел он. — Это не твоё дело — разбираться с моими недоброжелателями. Ты у нас, конечно, победитель, но в твои обязанности не входит исполнять роль местного шерифа.

Маггловское слово резануло Гарри по ушам. Он не смог сдержать улыбки. Малфой как будто всё больше выбивался из старого шаблона. У Гарри голова от всего этого чуть ли не шла кругом. Театр абсурда, да и только.

— Малфой? — он посмотрел на него снизу вверх, скосив голову к правому плечу, перебивая. — Ты вот мне только честно скажи… Мы с тобой враги?

Глаза у Малфоя были серые, со светлыми ресницами, которые делали их слишком бледными, но в выразительности им отказать было нельзя. Спросив то, что так и вертелось на языке, Гарри заметил, как сильно напряглось лицо напротив. Как будто каждый его мускул застыл и разве что не зазвенел от напряжения. Немигающе и щурясь, пристально смотря в глаза Гарри, Малфой не торопился отвечать.

За дверью послышался спуск воды туалета.

— Не самое удачное место для встречи, — не выдержал Гарри, — существенно портит романтику.

Малфой разорвал взгляд и без интереса оглянулся на уборную.

— У меня в последние несколько лет был только один враг, Поттер, — в конце концов сказал он, — и ты его убил.

Волна воспоминаний — обжигающе холодная, окунула Гарри. Он сжал руки в кулаки. Вынырнул, прикусывая губу.

Он многое мог на это ответить. Рассказать о том, что это не было его выбором, что до самой последней минуты он надеялся на то, что кто-то из взрослых возьмет его бремя, избавит от необходимости ненавидеть себя. И на какое-то мгновение ему захотелось поделиться. Потому что где-то внутри ему что-то подсказывало — Малфой поймёт. Но вместо этого он просто кивнул. Привычно сжимая в руках палочку, кожей ладони чувствуя успокаивающее прикосновение дерева.

— Значит, всё-таки — нет, — Гарри подвел итог.

— Значит, нет.

Приближающийся из-за двери стук каблуков о камень удачно завершил зашедший в тупик разговор, и уже скоро Гарри стоял под мантией, смотря в след удаляющейся паре старост. Малфой уходил уверенным, но в то же время почти прогулочным шагом в сторону своей башни. Рядом с ним легкой походкой шла Панси Паркинсон, негромким голосом продолжая говорить о том, что списывать домашние работы, даже если на это есть существенные причины, могут только те, у кого начисто отсутствует совесть.

Не задумываясь над причинами своего любопытства, Гарри проверил карту. В радиусе ста метров вокруг, кроме них троих, не было ни одного студента.

…

Позже, зевая под одеялом в теплоте удобной своей кровати, Гарри вспоминал именно этот момент — постепенно исчезающие в темноте коридора фигуры: высокую с выпрямленной спиной под длинным черным пиджаком и чуть ниже — с округлыми девичьими бедрами. Знал ли Малфой о том, что Панси, пытаясь добиться его внимания и вызвать ревность, выдумала себе поклонника? Или действительно верил, не замечая её усилий?

— Значит, нет, — повторил Гарри сонным голосом, засыпая.

Отчего-то из-за этого стало немного легче.

— Гарри, лови! — крикнул Рон, перекидывая ему письмо.

Перевязанное красной лентой, оно ударило задумавшегося Гарри по лицу и свалилось ему под ноги. Невилл, воспользовавшись шансом, быстро схватил послание и спрятал его в карман брюк.

— Не смешно, — пробурчал он, но в тоне его голоса не было злости — любопытство всегда было одной из показательных черт гриффиндорцев, что бы там ни говорили про то, что самыми любознательными были ученики факультета Рейвенкло.

— Да ну тебя, Невилл, мог бы и дать почитать, — Дин, с разочарованием плюхнувшись на ближайшую кровать, закинул руки за голову и вытянулся во весь рост. Носки его ботинок уперлись в спинку. За последний год он вымахал настолько, что Гарри, да и большей части студентов, приходилось задирать голову при разговоре с ним.

— Вон с моей кровати, дылда, — спихнув Томаса со своей постели, Невилл уселся на край и только тогда расслабился. Письмо, явно от тайной поклонницы, находилось в безопасности от рук его однокурсников.

— Всё из-за тебя, соня, — заявил Рон, несильно ткнув Гарри кулаком в спину. — Теперь мы не узнаем имени будущей миссис Лонгботтом до самой свадьбы.

Гарри, потерев плечо, не мигая, перевел взгляд на вид за окном. Насыщенный желтыми и красными тонами осенний закат гипнотизировал. Головная боль как будто отступила под умиротворенностью картины. Не прислушиваясь к слабым отговоркам Невилла о том, что письмо совсем не от любовного интереса, Гарри закрыл глаза.

…

Приближался Хэллоуин. Отбрасывая зловещие тени, по всему замку появились разнообразные тыквы. Острые зубы, вырезанные на овощах, вгоняли Гарри в почти ставшую отступать панику. День всех святых перестал быть праздником, по-крайней мере для него. Уродливые оранжевые лица, изнутри подсвечиваемые волшебным огнём, из украшений превратились в бесконечное напоминание. Их присутствие скорее казалось ему кошмаром, чем поводом для веселья.

Призраки, считавшие Хэллоуин своим профессиональным днем, чаще обычного проносились по коридорам с важностью королей. Время от времени им всё-таки удавалось застать врасплох одного из первокурсников, ещё не совсем привыкших к чудесам Хогвартса, и они хохотали во всю ширину своих прозрачных ртов.

— Ну же, Гарри, встряхнись, — Рон в очередной раз дружески хлопнул его по плечу.— Ты герой, пора начать этим пользоваться.

По дороге от хижины поддавшегося всеобщему веселью Хагрида, Рон опять поднял больную тему. Мысленно скривившись от упоминания его «геройства», Гарри предпочел промолчать.

Попытки найти ему девушку после расставания с Джинни он воспринимал плохо. Ему и в голову не приходило искать свиданий, но Рон поставил своей целью свести его с кем-то до вечеринки Слагхорна, где Гарри невольно оказался в списке почетных гостей.

— На этот раз с Луной тебе не пойти, я слышал, она с кем-то из Рейвенкло будет.

— Хорошо для неё, — отмахнулся Гарри.

— Ну а ты с кем тогда? — Рон остановился на вершине холма и посмотрел на Гарри сверху вниз.— Один?

И улыбнулся. По-старому. Как будто совсем ничего не произошло со времени Турнира Трех Волшебников, когда они, неопытные мальчишки, искали себе пары на бал.

— Ага, — взбежав на холм, Гарри огляделся по сторонам. — Я же герой, мне можно.

И подавив желание неискренне засмеяться, махнул рукой в сторону замка: — Смотри, что делают!

Перед входом кто-то поднял в воздух сброшенные деревьями листья, и они кружились золотым хороводом над толпой учеников.

— Это Шеймус, — Рон прыснул от смеха, — уже четвертый раз перед девчонками выделывается.

…

Когда они дошли до замка, во дворе всё ещё оставалось много студентов.

Мокрый после утреннего дождя лист тут же приклеился к мантии Гарри. По радостному виду собравшихся он сделал вывод, что подобные проблемы волновали его одного.

Гарри заметил, что после войны разделение на факультеты касалось скорее отделения Слизерина от всех остальных. Ученики других факультетов спокойно смешивались между собой; только носящие зеленые галстуки тесной группой стояли в отдалении.

Автоматически отыскав глазами Малфоя, он наткнулся на его взгляд. Неопределённо поводя головой, что только с хорошим воображением могло сойти за приветственный кивок, Гарри отвернулся.

Да и что ещё он мог сделать? Помахать рукой в знак того, что школьная вражда дала о себе знать, когда их общий и, пожалуй, единственный враг исчез уже навсегда?

Подняв глаза на танцующие в воздухе листья, Гарри всё-таки улыбнулся. Порой он забывал, что магия касалась жизни во всёх её проявлениях, а не использовалась исключительно для того, чтобы атаковать или защищаться.

Всё ещё зеленый кленовый лист привлек его внимание. Бросаясь из стороны в сторону, как снитч, он взвился вверх.

На долю секунды Гарри захотелось вспрыгнуть на метлу и погнаться за ним, чтобы позже с чувством победы сжать его в своей ладони. Он даже невольно дернул рукой, как будто мог дотянуться до быстро исчезающей из вида цели, но тут же отвлекся, почувствовав чьё-то прикосновение к своему локтю.

— Гарри, — Рон глазами показал направление.

За те секунды, что он стоял, задрав голову вверх, настроение во дворе изменилось.

Подальше от них всё ещё веселились студенты, не заметившие перемены, но ближе к слизеринцам стало тише. Гарри отыскал проблему, и улыбку смело с его губ.

В нескольких метрах от «территории» своего факультета с земли с окровавленным носом поднимался один из младших Слизерина. Над ним возвышался третьекурсник из Хаффлпаффа.

Гарри понадобилось всего мгновение, чтобы понять, что произошло. Сдернув с локтя руку Рона, он в несколько шагов оказался между мальчишками, недоразумевая, почему все остальные застыли полукругом, ничего не предпринимая.

— Что бы это ни было — хватит, — он посмотрел на чернокожего хаффлпаффца и повернулся к ребенку лет двенадцати. — Ты в порядке?

— Поттер, — подоспевший Малфой встал рядом со слизеринцем, утиравшим нос рукавом мантии. — Не лезь, мы сами разберемся.

За Малфоем оказались хмурый Забини и Паркинсон, выуживающая из кармана носовой платок.

Либо Малфой выглядел неважно, либо на его лице Гарри разглядел беспокойство.

— Да. Мы сами, — подал голос побитый мальчишка, и Гарри отступил, растерявшись.

Слизеринцы не лезли в драку. Он не мог поверить своим глазам.

Паркинсон принялась стирать кровь с разбитого носа, а Малфой отвернулся от хаффлпаффца и повел учеников своего факультета в замок.

— Рон, — выдохнул Гарри, смотря им вслед. — Что, черт возьми, происходит?

…

— Я не знаю, Гарри, честно, — постукивая пером по пергаменту, Гермиона пыталась поддерживать разговор и заниматься одновременно.

В её отговорках Гарри невольно улавливал легкое раздражение. Как и раньше, одна из лучших учениц школы была убеждена, что библиотека — место для учебы, а все другие вопросы можно решать за её дверями.

Особенно те, на которые не было ответов. Ну откуда ей было знать, почему слизеринцы ушли со двора, не начав драку, как немедленно поступали в десяти из десяти случаев раньше?

— Ладно, — окончательно перестав делать вид, что его интересовал том по истории магии, Гарри с едва заметным вздохом откинулся на стул.

Вот уже второй день подряд он безрезультатно пытался разобраться в том, почему так сильно изменилось поведение учеников Слизерина и в особенности — поведение Малфоя.

Даже учитывая исход войны, он не мог понять, почему они вели себя, как забитые в угол звери.

Столкновения между ними и другими факультетами случались постоянно, но это не выходило за рамки обычного. Гарри был бы изумлен, если бы этого вообще не происходило.

Что удивляло его, так это то, что слизеринцы трусливо бежали от перепалок, как будто за ними двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю наблюдали авроры.

За годы в Хогвартсе Гарри, как ему казалось, досконально изучил их повадки. Его не оставляло чувство, что он пропустил что-то важное, с самого начала года погруженный в собственные проблемы.

— Я пойду, — наконец, сказал он, начав складывать школьные принадлежности в сумку. — Всё равно ничего в голову не лезет.

Подхватив тяжеленную книгу, он побрел к стеллажам.

Откуда Гермиона достала фундаментальный труд весом в десять кирпичей для его сочинения, он понятия не имел.

Надеясь найти полку со свободными местами в подходящей по количеству пыли на обложках секции, он невольно оказался далеко от занятой части библиотеки.

По обе стороны от него тянулись бесконечные ряды с томами по самым разным видам магии, приводящие в восторг людей вроде Гермионы. Гарри же, в теории интересующийся их содержанием, на деле не мог найти в себе достаточно выдержки, чтобы дочитать хотя бы один.

Он хорошо схватывал практику, что однозначно уже не раз ему пригодилось, но, положа руку на сердце, как был, так и оставался всего лишь посредственным учеником.

О своём будущем он старался не думать.

Знать, что для него распахнутся многие двери — одно, желать этого — совсем другое.

Детскую мечту быть аврором он пережил уже давно, достаточно насмотревшись на последствия любых видов геройства.

Не признаваясь в этом даже близким друзьям, больше всего он хотел как можно скорее окончить Хогвартс и, поселившись подальше от эпицентра событий, тихо жить один.

Ещё в сентябре он видел себя с Джинни, но со времени их расставания успел разобраться с тем, что его чувства к ней прямо пропорционально зависели от её чувств к нему.

В каком-то смысле он был даже рад, что у неё хватило смелости и чести порвать с ним. С некоторым стыдом Гарри уже давно признался себе в том, что Джинни никогда не была для него на первом плане.

Его жизнь всегда была слишком насыщенной для того, чтобы уделять девушке должное внимание. Она заслуживала большего, думал он, и гадал, отчего их неудавшиеся отношения продолжали всплывать в его мыслях.

Возможно, дело было в вечере Слагхорна. Гарри всерьёз подумывал вообще не идти. В конце концов, заставить его никто не мог.

— Заблудился? — неожиданно раздался голос, и Гарри невольно вздрогнул.

— Малфой, — он расправил плечи и повернулся, прижимая том к груди, — не я один подкрадываюсь незаметно.

Нагруженный книгами Драко Малфой проигнорировал его слова и, прочитав название на обложке Гарри, отрицательно покачал головой.

— Ты балбес, Поттер, — он перехватил выскальзывающие из его хватки манускрипты. — Совсем не в ту секцию несешь. Из-за таких людей, как ты, я вот уже полчаса ищу книгу из общего доступа.

Гарри замешкался. Уже не первый раз он столкнулся с Малфоем и не улавливал в их разговорах былого соперничества. Тот, конечно, оставался в своём духе и продолжал время от времени делать замечания по поводу его мыслительных способностей, но в этом не чувствовалось старой злобы. Их общение скорее походило на дружескую перепалку.

Не зная, что сказать, он неуверенно улыбнулся и с надеждой посмотрел на Малфоя.

— Мне в какую сторону? — спросил он, беспомощно оглядевшись, и добавил: — Мне книгу Гермиона дала, а уточнить, откуда она, я забыл.

— Ты в Гербологии. История магии шесть стеллажей назад и направо, — спокойно ответил Малфой и, далее не обращая на него внимания, прошел мимо.

— Спасибо, — Гарри довольно постучал пальцами по обложке и, помедлив несколько секунд, повернулся на каблуках. — Тебе помочь?

Малфой остановился и с удивлением посмотрел на догнавшего его Гарри.

— Поттер, ты белены случайно не объелся? — в его глазах было искреннее изумление.

Гарри махнул свободной рукой.

— Я всё равно сам не найду, — он показал на свою книгу. — Считай это взаимовыгодным сотрудничеством.

Он и сам не понимал, зачем увязывается за Малфоем. Тот явно не нуждался в его помощи и на подобное предложение отреагировал соответствующим образом.

Были, конечно, темы, на которые Гарри хотел с ним поговорить. Он с недавних пор вообще много хотел у него спросить, начиная с того, почему слизеринцы в корне изменили свою реакцию на любую конфронтацию. Но и собственное поведение начинало его волновать.

Пусть Малфой и не был его врагом, другом он не являлся. Перечеркнуть предыдущие шесть лет и их историю было нельзя.

Смотря на Малфоя, на его стопку книг и вопросительный взгляд, Гарри отчего-то вспомнил, как когда-то, не так уж и давно, кинул в него Сектумсемпрой.

— У тебя шрам остался? — внезапно выпалил он и тут же об этом пожалел.

По глазам, сузившимся в мгновение ока, он понял, что тот правильно разобрал его слова и в дополнениях не нуждался.

— Остался, — негромко ответил он. — Больше размером, чем у тебя.

Выражение его лица стало нечитаемым, и Гарри разозлился на себя, что вообще раскрыл рот. Прошлого изменить было нельзя — да, но тыкать Малфоя в него носом было глупо.

— Я... — Гарри запнулся и опустил голову. У Малфоя были исключительно начищенные ботинки.

— Показать? — глухо, с плохо скрываемой злобой поинтересовался Малфой. И не дожидаясь ответа, нагнулся, опуская свою ношу на пол.

— Не надо, я... — поспешил Гарри, но Малфой уже расстегивал пуговицы, откинув галстук на плечо.

Расстегнув всё до ремня, в который была заправлена рубашка, он раскрыл её на своей груди.

— Малфой... — пробормотал Гарри.

Он не преувеличил, когда сказал, что его шрам был больше размером, чем молния Гарри. Под челкой его было бы не спрятать. Занимавший всю грудь до пресса, он исчезал за тканью по бокам.

Проклятья имеют обыкновение оставлять незаживающие шрамы, и на коже Малфоя навсегда отпечаталось сдури брошенное заклинание, вычитанное в книге принца-полукровки.

Как будто вырезанные скальпелем линии создавали круг-звезду. Настеганные Сектумсемпрой, местами они были побледневшими — почти нежно-розового цвета, но в большинстве алели, как будто с тех пор не прошло больше года.

— Прости, — только и смог сказать он.

Малфой всё ещё стоял, гордо выпрямив спину.

— Доволен? — в его голосе и следа не осталось от прежнего спокойствия. Натянутый, почти надломленный, он звенел в ушах Гарри. Тот мог бы пересчитать по пальцам одной руки те моменты в своей жизни, когда ему было так стыдно.

— Прости, — повторил он и, не дожидаясь ответа, быстрыми шагами пошел в сторону выхода, не оглядываясь назад. Изо всех сил, но безуспешно, стараясь выкинуть картину из головы.

С громким стуком бросив книгу на стол возле Гермионы и, опережая любые вопросы, Гарри практически выбежал из библиотеки.

…

Едва добравшись до пустой в выходной день спальни, он с обувью забрался на кровать и задернул полог. Его колотило от шока и чувства вины.

Этого не должно было случиться.

Он и Малфой.

Они не должны были вести себя так, как будто не были по разные стороны баррикад раньше. Гарри не должен был вести себя так, как будто не считал Малфоя пожирателем смерти ещё полгода назад. Он всё сделал неправильно.

Волдеморт был мертв, но всё, что случилось из-за его существования, продолжало отравлять жизнь.

С головой накрывшись тяжелым одеялом, Гарри жмурился, пытаясь совладать с подступающей панической атакой.

Какая-то часть его знала, что интерес к Малфою появился не только из-за перемен в Хогвартсе. Драко Малфой был похож на Гарри больше, чем могло показаться на первый взгляд. Он так же переживал последствия войны.