Власть над душой

— Привет, Джинни.

Двенадцатилетняя рыжеволосая девочка подскочила в кресле и смущённо заалела, так, что её щёки приобрели почти неотличимый от волос цвет.

— Э-э... Привет, Гарри... — пролепетала Джинни и, преодолевая смущение, взглянула в большие зелёные глаза, озорно блестевшие за стёклами очков.

Чернявый худенький мальчишка-третьекурсник, вполуха слушающий яростную перепалку Рона и Гермионы, возникшую на почве болезненных отношений Коросты и Живоглота, направился к дивану перед камином. Друзья, не прекращая ссоры, последовали за ним, даже не заметив маленькой растрёпанной девчушки, стыдливо сжавшейся в кресле.

— А ещё брат называется, — вполголоса буркнула Джинни вслед Рону.

— А ты всё ещё влюблена в своего Поттера? — радостно спросила чернокудрая Деметра, возникшая рядом, словно из воздуха.

— Что? — возмущённо переспросила Джинни, тряхнув длинными огненными волосами. Её ярко-синие глаза вспыхнули. — Ни в кого я не влюблена, Деметра! Что ты ко мне прицепилась с этим Поттером?

— Ты при виде него всё время краснеешь, я же вижу! — дразнящее рассмеялась девочка. — И слова вымолвить не можешь! Я же тебя знаю...

— Ничего подобного. Если ты ещё раз скажешь, что я люблю Гарри, нашей дружбе — конец, ясно? — сердито спросила Джинни.

— Ясно, ясно... — обиженно протянула Деметра. — Ты что же, думаешь, что раз он знаменитость, так из-за него и поссориться можно? Ну, уж нет, Джинни — я с тобой ругаться не собираюсь.

— Ну, вот и всё, — удовлетворённо вздохнула Джинни. — Правильно, Деметра.

Девочка подвинулась, давая место подруге. Большое кресло свободно вмещало обоих и юным гриффиндоркам не пришлось особо тесниться. В один короткий миг забыв о своих разногласиях, они с неподдельной тоской принялись зубрить параграф, заданный профессором Снеггом. В такой ответственный момент и не о таком приходится забывать...

Вечер прокрался в гриффиндорскую гостиную незаметно. Фред и Джордж без устали кричали на всю комнату, что Снегг — кретин, маразматик и урод, который никогда в своей жизни ещё не задавал ни одного легковыполнимого домашнего задания. Близнецы единогласно сходились на мнении, что их учитель зельеварения, наверняка, ещё беднее Люпина, раз столь бесцеремонно позволяет себе экономить на шампуне.

— Что вы возмущаетесь? — встряла Гермиона. — Вы же всё равно ничего не делаете, какая вам разница, сколько задаёт Снегг? Вы просто мешаете остальным работать...

— Милая Гермиона, — по отечески наставительным тоном проговорил Фред. — Это всё делается во благо общества. Не спорю, мы особо не заморачиваемся над тем, как бы нам выполнить его задание. Своими словами мы просто укрепляем боевой дух доблестных гриффиндорцев, озвучивая в самой пристойной форме их невысказанные мысли.

Гермиона вздохнула, и покачав головой, уткнулась в свои многочисленные книги, не входящие в список изучаемых остальными учениками предметов. Рон уже в который раз с несказанным удивлением взглянул на неё поверх огромной груды учебников, но, заметив её сосредоточенное выражение лица и усталый раздражённый взгляд, счёл благоразумным промолчать.

Гарри с облегчением откинул в сторону учебник по Прорицанию и, сладко зевнув, вытянул вперёд ноги. Обведя уставшими глазами гостиную, мальчик наткнулся на внимательный взор Джинни. Несколько сконфуженно улыбнувшись, он помахал ей рукой и снова повернулся к друзьям, всё ещё чувствуя на своей спине пристальный взгляд.

Ночью Джинни не спалось. То и дело переворачиваясь в своей постели, девочка вспоминала мелькнувший в зелёных глазах Гарри красный отблеск, завораживающий, манящий и страшный. Или... Может, ей только показалось? Джинни повернулась лицом к окну. Лунный свет, серебрясь длинными прядями в прозрачных занавесках на окне, беспрепятственно проникал в маленькую девичью спаленку, отражаясь в больших синих глазах Джинни. Жуткие страшные воспоминания роились в рыжей голове девочки, смешиваясь с тревожными предчувствиями... предчувствиями беды...

Джинни почему-то вспомнила тот дневник. Дневник Тома Реддла, в прошлом году чуть не убивший её, воспользовавшись наивным доверием невинной девочки. Тогда её спас маленький герой под именем Гарри Поттер, своим храбрым поступком навсегда утвердивший себе место в нежном детском сердечке.

Найдя невзрачную, ничем особо не отличающуюся тетрадку в одной из купленных в Косом переулке книг, Джинни поначалу немного удивилась и уже хотела было выбросить её, как вдруг... какая-то неведомая сила потянула её доверчивую душу к таинственному дневнику пятидесятилетней давности, в которой никто не делал записей — даже упомянутый на обложке владелец — Том Нарволо Реддл.

Сегодня, взглянув в глаза Гарри, Джинни невольно испугалась — в ней вдруг напомнило о себе то чувство — чувство покорности и лёгкости во всём теле, свидетельствующем о надвигающемся страшном трансе.

Джинни закрыла глаза и накрылась одеялом с головой — ей почему-то не хотелось, чтобы бледный свет луны падал на её лицо. В это мгновение ей хотелось спрятаться ото всех, даже от слепого лунного сияния.

Едва сомкнув веки, она погрузилась в глубокий сон. Летя сквозь красочные миры, девочка невольно удивилась — как ей удалось так быстро заснуть?

Вылетев, наконец, из водоворота красок, Джинни мягко опустилась на почти неощущаемую поверхность. Оглядевшись, она увидела, что вокруг, кроме слепящего белого света, ничего больше нет. Никаких границ между небом и землёй, если таковые тут имелись. Никаких предметов и никаких оттенков — просто белый, оглушающий своей чистотой и прозрачностью.

Девочка пошла вперёд. Звук её шагов тонул в мягкой обволакивающей тишине. Кроме биения своего сердца, Джинни больше ничего не слышала — и это её отчасти утешало.

«Значит, я ещё жива...» — с невольным облегчением подумала она и, опустив взгляд, заметила, что на ней одето белоснежное платье, почти сливающееся с остальным фоном.

— Здесь кто-то есть? — спросила Джинни и с удивлением обнаружила, что её голос не заглушило вязкое безмолвие, царящее в пространстве.

Ответа не последовало. С тревогой девочка огляделась. Её взор уткнулся в чёрную тень, огромным пятном расползающуюся невдалеке. Эта странная тень, вселяющая в душу Джинни слепой страх, ползла медленно, пока не коснулась края её белого платья. Тут ей пришлось остановиться.

Постепенно, на глазах ошеломлённой и испуганной девочки из чёрного всепоглощающего пятна материализовался человек — высокий, стройный юноша с волнистыми чёрными волосами и большими тёмными глазами, зловеще сверкающими на бледном красивом лице.

— Джинни, — вкрадчиво произнёс он, растянув губы в хищной улыбке.

— Том?.. Том Реддл?.. — испуганно вскрикнула Джинни, отступая назад.

— Да-да, именно так. Я вижу, ты меня помнишь.

Джинни поёжилась и судорожно вздохнула.

— Как мило снова с тобой встретиться. Я смотрю, перед сном ты погрузилась в болезненную ностальгию? — протянул Реддл.

— Я вспоминала самые ужасные часы моей жизни, — сдавленным голосом произнесла девочка.

— Ну, не надо себе врать, Джинни. Уж прямо-таки самые ужасные? — он снова улыбнулся злой улыбкой.

— Я ненавижу тебя, — дрожа всем телом, бросила Джинни. — Ты чуть не убил меня и Гарри! Твой проклятый василиск едва не умертвил нескольких учеников!

При упоминании имени Гарри в глазах Тома мелькнул красный огонёк.

— А, Поттер. Мы всё ещё в него без памяти влюблены, не так ли?

— Не знаю, как ты, но мне он нравится, — смело ответила Джинни.

Лицо Реддла сохраняло своё прежнее выражение, однако его тёмные глаза яростно вспыхнули от её слов.

— Так ты его любишь, — с презрением и в то же время с едва заметным облегчением произнёс он. — Что ж, это упрощает дело, моя милая Джинни...

— Какое дело?

— Поттер только помог мне, — словно не заметив её вопроса, продолжил Реддл. — Спася тебя от верной гибели, он укрепил вашу душевную связь, окончательно завоевал твоё сердце. Он привязал тебя к себе. Навсегда. А я привязан к нему. Но тебе не понять, глупышка...

— Что это всё значит? — с нотками истерики в голосе произнесла Джинни. — Что ты тут мне говоришь? Хотя, чего это я... Ты же сон! Зачем мне тебя бояться?

Реддл громко расхохотался, словно обдав девочку потоком ледяной воды. Обнажив заострённые зубы в дикой сатанинской усмешке, он приблизился к Джинни почти вплотную.

— Сон, говоришь? — шипящим шёпотом спросил Реддл. — Да, может, ты и права. Но, даже если это тебе и снится, есть ли основания считать наш разговор нереальным? Скажу тебе одно, глупенькая: в снах иногда бывает больше реальности, чем наяву. Во сне раскрывается подлинная сущность человека.

Снова растянув тонкие губы в жестокой улыбке, юноша схватил Джинни за запястье и стал медленно и больно его выворачивать.

Девочка неестественно изогнулась, стараясь соответствовать изгибу руки, скручиваемой Реддлом, в приливе бешенства снова начавшем безумно хохотать. Джинни скрипела зубами от невыносимой муки, а на глаза навернулись жгучие слёзы ненависти и боли. Не в силах больше держаться на ногах, она, подавив крик, рухнула на колени, пытаясь выдернуть руку из цепких пальцев Тома.

Упиваясь мучениями своей жертвы, Реддл зло смеялся, не в силах остановиться. Ещё несколько секунд он продолжал выворачивать руку Джинни, и заметив, что её силы подошли к концу, разжал пальцы.

Джинни со стоном распласталась у его ног и скорчилась от боли, разрывающей её тонкое запястье. По лицу безостановочно текли слёзы, смешиваясь с кровью, выступившей из прокушенной губы.

— Всё ещё думаешь, что я — плод твоего воображения? — тихо спросил Реддл, склонившись над девочкой.

Джинни не ответила. Она вообще не хотела с ним говорить. Её взгляд был прикован к покрасневшей руке, на которой виднелись обвившие её браслетами белые следы от пальцев и кровоподтёки после ногтей.

— Отойди от меня, — сдавленно всхлипнула она.

— Как скажешь, — жёстко промолвил Том и отошел от неё на несколько шагов, продолжая созерцать результаты своих мучений. Дикая радость искривила его лицо, а глаза вновь полыхнули багряным пламенем.

— Сегодня днём ты видела меня.

— Что?.. Где я тебя видела? Оставь меня в покое, гад! Мерзкий, ужасный... — Джинни не закончила. Конец фразы потонул в нахлынувших на девочку беззвучных рыданиях.

— Неужели ты сегодня не заметила частичку моей сущности в изумрудных глазках своего ненаглядного Поттера?

Джинни мгновенно прекратила плакать и подняла лицо, обратив испуганный и злой взгляд на Тома.

— Что ты хочешь этим сказать?..

— А то, что вместо дневника теперь есть Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил или как его там... — с презрением сказал Реддл. — И теперь я именно через него завладею твоей душой...

— Неправда! — крикнула Джинни.

— Ты так считаешь? У меня есть все шансы, и я добьюсь своего, чего бы мне это не стоило, — прошипел Том, обнажив зубы в почти зверином оскале.

— Нет! Неправда! Ты врёшь! НЕТ! — кричала, захлёбываясь собственным слепым отчаянием, Джинни. — НЕТ! НЕПРАВДА!!!

Снова дикий яростный хохот, режущий слух, нечеловеческая улыбка, сквозь которую проглядывает тот самый, ужасный, страшный, великий — Тёмный лорд Волан-де-Морт. Жестокость — его удел. И он смеётся, убивая и терзая души и тела...

— НЕТ!!! Нет...

— Джинни! Джинни... Проснись! Что с тобой?

— Нет...

— Джинни!

Джинни открыла глаза. Увидев над собой встревоженное лицо Деметры, она поняла, что её ночной кошмар не остался незамеченным. Рядом с кроватью стояла Стефани, бледная и перепуганная. В спальне горел свет, а из соседних кроватей виднелись взволнованные лица соседок. Девочка приподнялась.

— Я вас разбудила? — севшим голосом спросила она.

— Ну... В общем, да, — с лица Деметры всё ещё не сошло выражение беспокойства. — Что случилось? Что ты там такое увидела?

— Страшный сон приснился, — неохотно ответила Джинни.

— А, ну... мы так и подумали, — неуверенно произнесла Деметра, переглянувшись со Стефани.

— Идите, ложитесь спать, не волнуйтесь за меня... Со мной всё в порядке...

Девочки ещё раз переглянулись и молча отошли. Через несколько секунд в спальне снова воцарилась темнота. Джинни глубоко вздохнула и со страхом закрыла глаза. Тут же перед её мысленным взором возник Гарри. Его большие зелёные глаза сверкали красным зловещим огнём.

— «И теперь я именно через него завладею твоей душой...»

Эти слова прозвучали настолько явственно, что Джинни, испуганно открыв глаза, подскочила на постели и едва не закричала.

— Что опять случилось? — сонно спросил голос Деметры, лежавшей на соседней кровати.

— Ничего... ничего... всё в порядке, — тяжело дыша, проговорила Джинни и снова легла. Её сердце с силой стучало, казалось, ещё немножко, и оно выскочит из груди. Собрав волю в кулак, девочка крепко зажмурилась, и, накрывшись одеялом с головой, повернулась на бок. Сон настиг её уже через несколько минут...

— Джинни, вставай, ты же всё на свете проспишь!!! — кричала Деметра, — у нас же первый урок — Зельеварение!!!

Джинни подскочила как ужаленная, тут же проснувшись от возгласов будивших её подруг.

— Быстрее, соня, подымайся — на завтрак опоздаешь! — с искренним ужасом воскликнула Эмми, маленькая белокурая толстушка, очень любившая поесть. Подружки ещё в начале первого года по-доброму прозвали её Лакомкой. Слизеринцы же немного по-иному перетрактовали это дружеское прозвище и называли девочку не иначе как Обжора.

— Ну, ты только о завтраке, я смотрю, и волнуешься, — едко заметила Сандра, высокая, худая и длинноносая шатенка, не выучившая на сегодня ни слова из того параграфа, что задал Снегг.

Лакомка обиженно нахмурилась, и, схватив в охапку свою сумку, быстрым шагом засеменила прочь из спальни.

— Сандра, перестань, не обижай Лакомку! — вступилась за Эмми Деметра.

Сандра не обратила ровно никакого внимания на замечание, и, поджав тонкие бескровные губы, гордо выпрямилась и вышла вслед за соседкой.

Джинни быстро соскочила с постели и принялась одеваться. Наскоро натянув на себя мантию, девочка спешно расчесала свои пышные рыжие волосы и стянула их в пучок. Перекинув через плечо со вчерашнего дня собранную сумку, она кивнула ждущим её подругам и двинулась к выходу. Те поспешили за ней.

Потолок Большого зала был затянут мрачной серой мглой. На многих учеников Хогвартса это навевало тоску. Особенно это было заметно среди второкурсников Гриффиндора и Когтеврана, которым после завтрака предстоял урок с профессором Снеггом. Некоторые из них, такие как Сандра, настолько нервничали, что даже не могли спокойно есть — то и дело что-то переворачивали или разливали.

— Осторожнее, Сандра! — недовольно вскрикнула Джинни, когда та едва не опрокинула на неё стакан с тыквенным соком.

— Извини, это нервы, — буркнула в ответ девочка и поджала в своей обычной манере тонкие губы.

Джинни сердито покосилась на неё и немного отодвинулась в сторону. Есть почему-то не хотелось. С тоской поковыряв вилкой недоеденный омлет, она отставила еду прочь и принялась рассеянно рассматривать сидящих за столом. Её взгляд упал на вечно неразлучную троицу: Гарри, Гермиону и Рона.

— Рон, успокойся, мой Глотик твою крысу не трогает! — надрывалась раскрасневшаяся от гнева Гермиона.

— Да что ты говоришь! — скривил лицо Рон. — Он вечно смотрит на неё, как на миску с готовым завтраком! Он всё время кидает на неё такие взгляды... такие... такие, какие ты кидаешь на всякие заумные книги в библиотеке, вот!

— Дурак! — вспыхнула Гермиона и вскочила из-за стола. — Не понимаешь, что говоришь — молчи!.. Дурак!..

И схватив сумку, она опрометью кинулась вон. Через несколько секунд её пышная каштановая грива взметнулась в дверном проёме и исчезла.

— Что, снова семейная ссора? — успел крикнуть ей вслед Драко Малфой.

— Заткнись, змея подколодная! — рявкнул, обернувшись назад, Рон.

Малфой лишь скривил губы в насмешливой улыбке и принялся что-то спокойно объяснять своим прихвостням — Крэббу и Гойлу.

Гарри зло взглянул на слизеринский стол и случайно столкнулся взглядом с Джинни. Непринуждённо улыбнувшись, он приветливо помахал ей рукой.

Джинни в ответ покраснела и сделала то же самое. Едва она опустила руку, как что-то вдруг обожгло её изнутри, а голову точно сдавило тисками. Через мгновение всё тело расслабилось и будто куда-то поплыло, мягко и плавно. Как сквозь сон, она увидела в глазах мальчика зловещий красный блеск, словно огонь свечи, отразившийся в зеркале. Джинни мотнула головой и резко отвернулась, желая избавиться от мучительного видения.

— «Я снова завладеваю твоей душой... Ты поможешь мне возродиться...» — услышала она голос сквозь странный шум в ушах.

Спустя несколько секунд наваждение прекратилось. Преодолевая страх, девочка снова повернула голову в сторону Гарри. Его глаза снова были зелёными, самыми обыкновенными, но... только безумно красивыми. У Джинни даже дыхание перехватило. Но он уже смотрел не на неё, а на Рона, который, отчаянно жестикулируя и, то и дело, меняя цвет лица, жаловался на несправедливость судьбы по отношению к нему и несчастной Коросте.

Урок со Снеггом прошёл лучше, чем можно было ожидать. За всё время Снегг отнял у Гриффиндора только десять очков — за плохие знания Сандры, которая весь урок только хмурилась и угрюмо молчала — её обычное поведение при нападках учителей — своего рода защита. Джинни не заработала ни одного балла, но её это особо не волновало — девочку вполне устраивало то, что её почти не замечали, что у Снега случалось обычно крайне редко. Весь урок она была поглощена мыслями и воспоминаниями об ужасном сновидении, явившемся ей сегодняшней ночью и о глазах Гарри, в которых появился ужасный огонь, пугающий и отталкивающий её одновременно, как наивного мотылька, летящего на пламя свечи.

Лихорадочные предположения и догадки, одна другой ужасней, целый день роились в рыжей головке девочки. Путаясь в собственных размышлениях, Джинни вконец потеряла из виду призрачную границу между явью и сном — всё будто слилось в размытое пятно. Перестав различать и без того размытые грани, она чувствовала, что заблудилась среди каких-то болезненных видений и домыслов.

Вечером, уйдя с ужина раньше, и добираясь в одиночку до башни Гриффиндора, Джинни снова ощутила, что её сознание затуманилось, а тело сдавило и куда-то понесло. Хватаясь руками за стену, девочка начала отчаянно ловить ртом словно исчезнувший в никуда воздух. Джинни вдруг показалось, что она оказалась в замкнутом пространстве, в котором никого и ничего, кроме неё нет. В полубезумном состоянии проделав несколько шагов по пустоте, она в бессилии упала. Перед глазами её простиралась чёрная пропасть, страшная, пустая и неживая. Выдавив из себя что-то весьма похожее на крик, Джинни приникла к холодному полу и провела по нему дрожащими руками. По лицу её градом катился пот, а из глаз текли крупные слёзы ужаса и отчаяния. Джинни не понимала, что с ней происходит, знала лишь одно — всему причиной тот сон, который огромной волной хлынул в её успокоившуюся было жизнь и разрушил маленькие воздушные замки, так заботливо отстроенные за время, прошедшее с того момента, как Гарри победил Реддла. Победил, но не до конца. Какой-то страшный мстительный призрак витал рядом, угрожая расправой всякому, кто осмелится встать на его пути. Раздавленная чувством паники и безысходности, Джинни приподнялась, и прижавшись к стене, закрыла лицо трясущимися руками. Ей казалось, что былое сумасшествие снова возвращается к ней, завладевает её сущностью, как некое вполне разумное существо, умеющее управлять чужой волей и подчинять себе любого человека.

— Джинни! Джинни, что с тобой?

Девочка вздрогнула от звука этого голоса. Какая-то томная сладость разлилась вместе с кровью по её венам, что-то горячее загорелось в груди, расходясь по всему телу. Она медленно отняла руки от заплаканного лица и подняла глаза на приближающуюся фигуру.

— Ты цела? С тобой всё хорошо? Тебя никто не обидел? — покровительственным и в то же время немного встревоженным голосом спросил Гарри.

Джинни смотрела на него во все глаза. Тёплые блики факелов падали на его волосы, на его мантию, огонь, самый обычный огонь отражался в его изумрудных глазах — картину портили лишь очки, смешно поблёскивающие, словно прожекторы. Но ей это не мешало — для неё он и в лохмотьях был бы прекрасным принцем и бесстрашным героем.

— Я шла... мне стало плохо... я упала... — прерывающимся голосом проговорила она.

С дрожью наслаждения Джинни схватилась за протянутую им руку и встала на ноги.

— Будь осторожней... А то я уже подумал, что с тобой что-то страшное произошло, — сказал Гарри. — Пошли, нам же всё-таки по дороге.

Джинни несмело улыбнулась, взглянула на него... и отшатнулась. Его глаза снова сверкали красным цветом, куда ярче, чем в предыдущие разы — и это не было отражение огня. В сочетании с улыбкой это зловещее пламя выглядело угнетающе и страшно. Через его глаза, через глаза прекрасного, доброго Гарри Поттера на девочку насмешливо глядел тот, кто являлся ей ночью и причинил столько невыносимых страданий и страха...

Джинни закричала и побежала прочь. Из глаз её ручьём хлынули прекратившиеся было слёзы, а сердце снова сжало от ужаса.

— Джинни! Куда!!.. Что с тобой?.. Вернись!! — кричал Гарри, но она не слышала и только бежала и бежала и вперёд, спасаясь от изумрудных зеркал, в которых отражалась тень минувшей ночи...

— С ней что-то происходит, — обеспокоено сказал Гарри, довольно многозначительно глядя на Рона и Гермиону.

Друзья сидели на своём любимом месте перед камином в гостиной Гриффиндора. Рон и Гермиона, забыв совместные распри, внимательно выслушали рассказ Гарри о странном поведении Джинни и теперь выдвигали различные догадки и предположения на этот счёт. Рон в задумчивости кусал губы, а Гермиона, скрестив руки на груди, сосредоточенно хмурилась. Гарри то и дело поднимался со своего места и начинал ходить взад-вперёд, вспоминая подробности их с Джинни встречи.

— Как она, говоришь, на тебя посмотрела? — очнулся вдруг Рон.

— Испуганно. Как будто увидела во мне что-то очень страшное... Такое, чего раньше не видела, — проговорил Гарри и заинтересованно взглянул на друга. — А что?

— Да нет, ничего, — вздохнул Рон и снова погрузился в размышления.

— Слушайте, а вы не думаете, что это... — начала было Гермиона, и вдруг осеклась, как бы не решаясь продолжать дальше.

— Что? — разом спросили Гарри и Рон.

— Что это как-то связано с тем, что происходило с ней в прошлом году? — понизив голос до полушёпота, продолжила Гермиона и опасливо оглянулась — не услышал ли кто.

Рон испуганно замахал на неё руками.

— Ты что, с ума сошла, говорить такое? Перестань, пожалуйста, и без твоих догадок тошно!

Гермиона сердито сверкнула глазами, но не ответила. Рон, расширив глаза, продолжал мотать головой и что-то бормотать насчёт того, что «Гермиона вечно что-то придумает...»

Гарри снова сел и пристально взглянул на подругу.

— Ты это... серьёзно? — тихо спросил он.

— Вполне.

— Ты думаешь, Волан-де-Морт снова может попытаться вернуть себе тело и убить меня?

Гермиона, не ожидавшая такого прямого и страшного в своей постановке вопроса, несколько побледнела, но ответила твёрдо и даже несколько с вызовом:

— Да, я так думаю.

— Ребята, вы что, чокнулись совсем, да? — свистящим шёпотом произнёс Рон, глядя на друзей во все глаза.

— Мы не чокнулись, Рон, и если тебе не трудно, выбирай по отношению к друзьям другие выражения! — вспылила Гермиона.

— Можно подумать, ты считаешь меня другом! — съязвил тот в ответ.

— Успокойтесь, если Волан-де-Морт...

— Зови его «Вы-Знаете-Кто»! — взорвался Рон.

— Если Волан-де-Морт, — с напором продолжил Гарри, усиленно не обращая внимания на ярость друга, — снова пытается вернуться, нам надо быть наготове! И мы не должны переругиваться по любому поводу! Вы понимаете это или нет?

— Подожди, Гарри, ничего ещё никто не знает, — с ядом в голосе сказал Рон, кидая гневные взгляды на Гермиону. — Если наша разлюбезная Гермиона решила вдруг, что САМИ-ЗНАЕТЕ-КТО (это слово он произнёс с особенно ярко выраженным упрямством) надумал вернуться, это не значит, что так оно всё и есть, и что мы должны тут же ей поверить и принять её слова за правду!

— А если оно действительно так и есть, что тогда? — вскипела Гермиона окончательно.

— Тогда твой кот первый с ним встретится, ясно? Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь на Сама-Знаешь-Ком рыжий шарф из Живоглота!

Гермиона от злости даже покраснела. На глазах её выступили слёзы ярости, а в разметавшихся по плечам пышных волосах, казалось, ещё немного, и затрещало бы электричество. Вскочив с дивана, она быстро сгребла со стола все свои книги, и, засунув их, как попало, в сумку, задыхаясь от обиды, побежала вон из гостиной. Остановившись на пороге двери, ведущей в девичьи спальни, она обернулась и срывающимся голосом крикнула:

— Из моего кота хотя бы шарф сделать можно, а твоя вонючая крыса и на это не годится! Она у тебя только спать да есть целыми днями умеет, и линяет хуже любой лишайной бродяги!

Выкрикнув эту обидную тираду, Гермиона резко повернулась и исчезла в дверном проёме, пропустив мимо ушей смешки и подколы старшекурсников, не слышавших первую основную часть разговора, но весьма позабавившихся последними словами.

— Рон, тебе не кажется... — начал было Гарри.

— Не кажется.

— Ясно...

Гарри, расстроенный ссорой друзей даже больше, чем предположениями о возможном возвращении Тёмного лорда, похлопал Рона по плечу, и, поднявшись с дивана, пошёл к выходу из гриффиндорской гостиной.

— Подожди, Гарри, я с тобой! — крикнул Рон, догоняя его у двери.

Гарри остановился, чтобы подождать друга.

— Так ты всё-таки считаешь, что Гермиона права?.. Сам-Знаешь-Кто всё ещё хочет вернуться? — тихо и встревожено спросил Рон, когда они заходили в спальню.

— Ещё бы он этого не хотел! — мрачно усмехнулся Гарри. — Рано или поздно он вернётся, Рон, это я тебе гарантирую, даже Дамблдор так говорит. Волан-де-Морт...

— Сам-Знаешь-Кто! — зашипел Рон.

— Хорошо, хорошо, Сам-Знаешь-Кто, — раздражённо отозвался Гарри. — Он не погиб в тот день, когда я убил Василиска, я чувствую это. Он где-то рядом, совсем рядом, ждёт своего часа... Возможно, он вернётся даже раньше, чем мы предполагаем.

— И ты не боишься? — с ужасом прошептал Рон и испуганно оглянулся, как бы боясь, что Волан-де-Морт сейчас выскочит на них откуда-то из-за угла.

— Сейчас я больше волнуюсь за Джинни, и ты, я думаю, тоже...

— Слушай, нашёл из-за чего волноваться! — нервно фыркнул Рон. — Ещё ничего страшного не произошло — она просто втюрилась в тебя и поэтому жутко стесняется оставаться с тобой наедине!

— Ты не видел её взгляда, — серьёзно возразил Гарри. — Ладно, пошли спать, завтра всё обсудим. А ты помиришься с Гермионой!

Рон оставил последние слова без внимания.

В спальне гриффиндорских второкурсниц было темно и тихо. С кроватей доносилось негромкое посапывание мирно спящих девочек, на лица которых падал серебристый лунный свет. В этот момент даже Сандра казалась милой, с закрытыми глазами, спокойным выражением лица и с распущенными волосами, разметавшимися по подушке.

Не спала только одна. Переворачиваясь с боку на бок, безуспешно пыталась заснуть Джинни. Но, взбудораженная и встревоженная, она никак не могла погрузиться в долгожданный сон.

В её воспалённом мозгу всё вертелись страшные образы: зелёные глаза, вдруг становившиеся багрово-красными, звериный оскал, обнажающий хищные заострённые зубы и ледяной смех, который мог принадлежать только одному — лорду Волан-де-Морту. Недавняя встреча с Гарри совсем выбила девочку из колеи — мысль о том, что он подумал о ней после этого, не давала ей покоя. То Джинни представлялось, что все теперь будут тыкать в неё пальцами и твердить, что она сумасшедшая, то ей казалось, что Гарри начнёт её избегать, или ещё того хуже — возненавидит. Вцепившись пальцами в волосы, Джинни задрожала от отчаяния и слепого ужаса.

— Что же дальше будет... — шептала она, уткнувшись лицом в подушку.

Ей было страшно и тревожно, неудержимо тревожно. Джинни всей душой чувствовала приближающуюся беду, но не могла понять, что же именно случится — и это беспокоило её больше всего. Ужасные картины будущего возникали перед её глазами, одна другой неприглядней. Мучаясь от неизвестности, девочка пыталась понять, что с ней происходит. И тут раскалённой молнией проскользнуло в её разум понимание, словно ударило обухом по голове. Поняв всё, Джинни похолодела от ужаса и почувствовала, как всё внутри неё надрывается от немого горя и тяжёлых предчувствий.

— Нет... — пробормотала она, не зная, куда ей деваться от безысходности. — Не хочу...

Она закрыла глаза и тут же ощутила, что проваливается в сон. В глубокий, полный смятения сон... Снова она летит сквозь водоворот красок, снова пролетает через какие-то странные места, размытыми цветными пятнами пролетающие перед глазами. И снова падает в пустоту, в невесомую пустоту, где всё затянуто вязким слепяще-белым светом, не радующим своей чистотой, но угнетающим безжизненностью и неестественностью.

Опять на ней белое платье, сливающееся с остальным фоном.

Почти в панике Джинни оглянулась. Она знала, где она. Теперь знала. Знала также, кто её здесь ждёт. Но теперь она решила не ждать, а самой идти навстречу врагу.

— Где ты, Реддл? — крикнула бесстрашно Джинни, хотя всё в ней заледенело от паники. — Где ты? Выходи! Я тебя не боюсь! Не боюсь, слышишь? НЕ БОЮСЬ!!!

— Зря врёшь, Джинни. Я ложь могу распознать ещё до того, как её произнесли... — раздался вкрадчивый голос.

Джинни затряслась в истерике, но не сдалась.

— Всё равно выходи! Я хочу видеть тебя! Я не имею желания говорить с тем, кого не вижу!

— Уже говоришь... — вкрадчивый голос прошипел прямо возле её уха.

Джинни вздрогнула, и, коротко вскрикнув, резко обернулась. Перед ней, зло ухмыляясь, стоял Том Реддл. Глаза его зловеще сверкали, в их чёрной глубине можно было разглядеть красные огоньки, завораживающие и страшащие.

— Ты хотела меня видеть, Джинни, — спокойно произнёс Реддл. — Вот и я, собственной персоной. Твоё желание исполнено, не так ли?

Джинни с колотящимся сердцем попятилась назад. Во всей фигуре Реддла, закутанной в чёрную мантию, таилась скрытая угроза, весь он был напряжён, как разъярённая пантера перед прыжком. Тонкий рот его кривился в холодной усмешке, а глаза, безумно красивые и в то же время нечеловечески страшные, горели яростью и злобой.

— Что ты со мной делаешь? Зачем я тебе нужна? Оставь меня в покое... — словно безумная, прошептала Джинни. Руками она пыталась нащупать сзади себя хоть какую-то опору, потому что силы вконец оставили её хрупкое дрожащее тело.

Реддл спокойно наблюдал за её муками и даже не дёрнулся, когда Джинни в бессилии опустилась на колени и устремила на него умоляющий и в то же время ненавидящий взгляд.

— Ты нужна мне для выполнения одного великого плана. По своей воле, или не по своей, но ты выполнишь предназначенную тебе миссию. Поверь, ты будешь щедро вознаграждена, — холодно промолвил он, без жалости глядя на девочку.

Услышав его слова, она затрепетала, и в отчаянии беспомощно закрылась от него руками, как бы надеясь, что это спасёт её от Тёмного лорда.

— Оставь меня... Не трогай меня... Ты и так в прошлом году причинил мне много мучений... — дрожащими губами шептала Джинни.

— Потерпи ещё немножко, милая моя, — вдруг совсем по-другому заговорил Реддл и ласково улыбнулся, что совсем не соответствовало его прежней манере поведения.

Джинни недоверчиво взглянула на него и, не в силах встать, отползла как можно дальше.

— Ты боишься меня? — участливо спросил Реддл и едва заметно повёл рукой — тут же рядом с ним возникло два удобных мягких кресла и маленький столик, на котором стоял поднос с фруктами и какими-то сладостями. Подойдя к девочке, он поднял её и понёс к одному из кресел. Джинни начала было отбиваться, но у неё не хватило сил и она беспомощно обмякла в его руках. Оказавшись на мягком сидении, она поджала ноги, и, обхватив себя руками, исподлобья, словно затравленный зверёк, стала следить за его дальнейшими действиями. Пока они не внушали ей особых подозрений, хотя от этого человека можно ожидать чего угодно.

Реддл разлил по серебряным кубкам тыквенный сок и предложил один из них Джинни. Она молча помотала головой и закрыв глаза, вжалась в кресло, как можно больше подобрав под себя ноги.

— Это не яд, Джинни. Мне нет смысла тебя убивать, — усмехнулся Реддл, всё ещё протягивая напиток.

Джинни внимательно взглянула на него, и, несколько мгновений поколебавшись, быстро выхватила кубок и снова отпрянула назад, прижавшись к спинке кресла.

Реддл тихо засмеялся и сделал несколько глотков.

— Так что тебе от меня надо? — негромко спросила после короткого молчания Джинни.

— Ничего особо страшного, поверь мне, — улыбнулся Реддл. — Ты всего лишь должна будешь выполнить одну небольшую деталь моего огромного плана.

— И что это за деталь? — Джинни несколько насторожилась.

— Ты должна будешь выпустить меня наружу... из крестража.

— Что это?

— Как много ты хочешь знать. Но, для выполнения моей давнишней мечты чем только не пожертвуешь... крестраж — эта такая вещица, в которой волшебник может хранить осколок своей души...

— Зачем?

— Подожди, выслушай меня до конца — я всё тебе расскажу. С помощью крестража волшебник становится неуязвимым и почти бессмертным. Если кто-то попытается его убить, то он запросто может возродиться.

— И у тебя они есть... эти крестражи, да? — с дрожью в голосе проговорила Джинни.

— Да, и один из них находится в Хогвартсе, — спокойно ответил Реддл, ставя кубок на стол.

— Я ничего не понимаю... — пробормотала Джинни, бледнея. — Что тебе от меня надо?

— И не надо понимать, дорогая Джинни. Всё равно не получится. А если поймёшь, то ещё до нужного момента потеряешь рассудок. А для меня это лишнее... И...

— Хватит! — вскричала Джинни, вскакивая с кресла. — Хватит!!! Я не хочу ничего слышать! Ты хочешь с моей помощью возродиться, я знаю! А я не хочу тебе помогать! Ты ещё, к счастью, не овладел моей душой, потому что никаких твоих вещей, через которые ты мог бы это сделать, у меня нет! Дневник уничтожен! А ты — всего лишь дурной сон!

— Ошибаешься, Джинни, — с улыбкой молвил Реддл. — Ты уже в моей власти.

— НЕТ! Оставь меня! Я тебе помогать не собираюсь, потому что этим погублю все остальных и себя заодно!

— Я могу найти другого помощника, хоть и с гораздо большими трудностями. Но тогда, по моём возрождении, не надейся на милость Тёмного лорда. А так, и ты, и твоя семья, и твои друзья останутся в целости и сохранности, даю слово — ведь я всегда награждаю своих помощников. Так что, выбора у тебя нет. Неужели ты хочешь гибели своей и твоих близких? Подумай.

Джинни снова опустилась в кресло и затуманенным взором впилась в глаза Реддла. Она боялась его, ужасно боялась, и его странные слова путали её, она не понимала, можно ли верить ему или нет. Тем более, что цель свою он изъяснял весьма туманно и неясно — поэтому она до сих пор не уяснила, чего же именно от неё хочет Тёмный лорд.

Он смотрел на неё, усмехаясь. В его чёрных глазах полыхал огонь. Джинни, взглянув на него со страхом, почувствовала себя загнанной в тупик, и оттого паника ещё сильней овладела ею.

— Нет! НЕТ! Я не буду ничего делать для тебя! — снова закричала она, обливаясь холодным потом. — Не получишь ты от меня никакой помощи — я же знаю, что ты хочешь убить Гарри! НЕТ!!!

Она схватила со стола первое, что попалось под руку — это оказался пустой серебряный кубок и кинула быстрый взгляд на спокойно, и, казалось, даже радостно улыбавшегося Реддла.

— НЕНАВИЖУ! — охрипшим голосом крикнула Джинни, замахнулась... и тотчас проснулась.

Была тихая ночь. Все ещё спали. Луна за окном уже двигалась вниз, к едва заметно розовеющей полоске горизонта. Джинни, тяжело дыша, вся мокрая от пота, вскочила с постели и подбежала к нему. Распахнув окно настежь, она забралась на подоконник и подставила горячее лицо прохладному дуновению утреннего ветерка. Мысли в голове смешались окончательно, ей казалось, что она находится на грани сумасшествия. Сердце, бешено колотившееся в груди, казалось, вот-вот разорвётся на части. Всё вдруг пронеслось перед глазами девочки: Гарри, Рон, Гермиона, родные лица отца, матери и братьев, все счастливые моменты её жизни... Пронеслось всего за несколько секунд и сменилось последними видениями: страшным красным огнём, сумасшедшим и страшным лицом Тома Реддла... Джинни, не выдержав, заплакала. Заплакала совсем по-детски, от обиды, боли, страха за себя и за близких, безудержной тревоги. Сердце разрывалось от жутких предчувствий...

— Почему? Почему? — шептала Джинни, закрыв руками лицо и тихо всхлипывая.

Непонятно ей было, почти ещё ребёнку, почему на её долю выпало столько испытаний, которые иногда сводят с ума даже взрослых людей...

Странные, смутные догадки иногда приходили ей на ум, но тут же куда-то испарялись, не успев даже оформиться во что-то конкретное. Тщетно Джинни пыталась понять, что значат эти туманные, непонятные мысли, которые, едва посетив её голову, исчезали, будто их и не было. Напрасно она искала хоть одну ниточку в своих размышлениях, которая рано или поздно могла бы привести её к правильному выводу.

«Ты уже в моей власти» — вспомнились вдруг ей слова Реддла.

— Нет, неправда, — твёрдо произнесла Джинни и подняла глаза на небо — оно потихоньку светлело, сливаясь с бледной луной, которая понемногу начала теряться на его фоне. Неясная розоватая полоса над горизонтом стала чётче и больше, сливаясь с тусклым голубоватым цветом предрассветного неба. Скоро рассветёт. Джинни тихонько вздохнула и соскользнула с подоконника — через два часа вставать, и она решила ещё немного поспать, чтобы набраться сил перед предстоящим днём. Но заснуть этим утром ей так и не удалось. Слишком свежее впечатление от ужасного ночного сновидения помешало Джинни успокоиться и забыться. То и дело переворачиваясь и меняя положение под мягким пуховым одеялом, она пролежала два часа.

Утро в спальне третьекурсников Гриффиндора началось с того, что Рон никак не мог отыскать Коросту. Ругаясь без умолку, он заползал под каждую кровать, и никого там не обнаружив, принялся заставлять Невилла, Симуса и Дина вытряхивать перед ним их вещи.

Невилл покорно вывалил содержимое своего чемодана на кровать Рона, вызвав тем самым ещё более сильный гнев со стороны последнего. Симус возмущённо фыркнул и дал соседу весьма неприятный совет насчёт того, где именно тому следует искать «своего хорька». Дин же, едва заслышав об этом требовании, как можно более незаметно выскользнул из спальни.

— Я понял, это всё этот ненормальный, — пыхтел Рон, сваливая со своей кровати свалку, устроенную донельзя теперь смущённым Невиллом.

— Какой ненормальный? — поинтересовался Гарри, всё это время бесстрастно наблюдавший за происходящим.

— Живоглот. У нас разве есть ещё ненормальные? — весьма искренне изумился Рон и тут же вспыхнул. — Невилл, тут твоя жаба на моей постели... она... Что это за гадость?

Невилл покраснел, как помидор, достал волшебную палочку и поспешил убрать «эту гадость». Получилось это у него с третьего раза.

— Извиняюсь, у нас есть ещё ненормальная, — продолжал свою едкую тираду Рон, когда они выходили из башни Гриффиндора. — Хозяйка ненормального кота разве сама может быть нормальной, скажи, пожалуйста, а, Гарри? Каков хозяин, такое и животное. Из этого вытекает следующее — какое животное, таков и хозяин. А из этого...

— Слушай, Рон, хватит. Твоя Короста, верно, просто заползла куда-то и не хочет вылезать, вот и всё, — прервал его Гарри.

— А из-за чего, спрашивается, она в это «куда-то» залезла? Потому что испугалась этой неуклюжей рыжей громадины!.. — продолжал гнуть своё Рон.

— Ты ведёшь себя, как старый ворчливый старик.

Рон покраснел и замолчал. Тем более, что к ним приближалась Гермиона, по-видимому, уже успевшая забыть о вчерашней ссоре, или, по крайней мере, сделавшая вид, что забыла.

— Доброе утро, мальчики, — улыбнулась она. — Идём на завтрак.

— Мы, вообще-то, туда и... — хотел было вставить Рон, но тут же замолк, прерванный довольно чувствительным ударом в бок.

Всю дорогу друзья молчали. Гермиона, понявшая, что лишь с помощью Гарри Рон не воткнул в разговор ядовитую фразу, немного обиделась на него и потеряла всякое желание о чём-либо разговаривать. Рон, смущённый и недовольный, не знал, что сказать, а Гарри просто задумался.

Войдя в Большой зал, они сразу заметили, что что-то не так. Вокруг гриффиндорского стола столпилось много учеников, о чём-то горячо споривших. Но что было причиной волнения среди них, понять было трудно. Видно было лишь, что они все стоят вокруг чего-то, а в середине суетятся несколько девочек со второго курса.

— Эй, Уизли! — к друзьям подошёл Малфой, за которым, как два громадных валуна, грозно возвышались Крэбб и Гойл, готовые кинуться на любого, кто попробует тронуть их предводителя.

— Что тебе надо? Отвяжись, Малфой, не до тебя сейчас! — недовольно сказал Гарри, пытаясь разглядеть, что происходит возле их стола.

— Полегче на поворотах, Поттер, — лицо Малфоя скривилось в обычной надменной ухмылке. — Я не к тебе обращаюсь, а к Уизли. Хотя... тебе это тоже, наверное, будет интересно, не правда ли?

Крэбб и Гойл услужливо загоготали.

— Там твоя сестрица в обморок грохнулась... — снова обратился он к Рону, — как её там... Дж...

Но Рон не дал ему закончить. Распихав слизеринцев, он ринулся к столу. Гарри и Гермиона, встревоженные, кинулись за ним. Малфой презрительно рассмеялся вслед друзьям и неспешно прошёл к своему столу.

— Эй, это моя сестра! Пропустите! — задыхаясь, кричал Рон, пробиваясь сквозь толпу. — Джинни! ДЖИННИ!

— Хорош кричать, — неизвестно откуда взявшийся Фред Уизли положил ему руку на плечо. — Она всего лишь упала в обморок. От переутомления, наверное...

Но Рон нетерпеливо отмахнулся от брата и протиснулся в самый центр толпы. На скамье, бледная, в бессознательном состоянии, лежала Джинни. На её лице осталось выражение испуга и отчаяния.

— В медпункт, срочно, — произнесла запыхавшаяся Гермиона, подоспевшая вслед за Роном.

Гарри, тоже уже стоящий здесь, бросился к Джинни и приподнял её.

— Рон, помоги, её надо вынести отсюда! — крикнул он.

Рон, не мешкая, подбежал к ним и помог другу поднять Джинни.

— Разойдитесь! — крикнула Гермиона.

Толпа гриффиндорцев стала потихоньку расходиться. Успокоившиеся ученики, тут же почти забывшие о происшедшем, принялись рассаживаться по своим местам. К друзьям, тащившим Джинни, подлетела профессор МакГонагалл.

— Вас, что не учили магией пользоваться? — строго и несколько встревожено спросила она, поблёскивая стёклами своих квадратных очков, и тут же взмахнула волшебной палочкой.

Друзья сразу почувствовали, что их помощь больше не нужна и отпустили Джинни — она безжизненно повисла в воздухе.

— Мисс Грэйнджер, как случилось, что ученица моего факультета потеряла сознание?

Гермиона растерянно пожала плечами. МакГонагалл перевела испытующий взгляд на Рона и Гарри. Те в ответ лишь помотали головами. Профессор вздохнула и направила палочку на висящую в воздухе девочку.

— Что ж, я думаю, либо нервное перенапряжение, либо чрезмерное переутомление, — заключила она и двинулась вперёд — Джинни перед ней сразу поплыла вперёд. Друзья, прежде чем последовать за ними, недоумённо переглянулись. Рон, бледный и перепуганный, пошёл первый, Гермиона и Гарри за ним.

Мадам Помфри, недовольно ворча что-то про нынешнюю систему обучения, уже укладывала Джинни в постель, когда в медпункт ворвалась взволнованная и бледная Деметра.

Гарри, Гермиона и Рон встревожено взглянули на девочку. Мадам Помфри, завидев гостью, сердито закудахтала:

— Я пускаю сюда только родственников и близких друзей пациентки! А вы кто такая? Извольте выйти, милочка! Придёте, когда больная придёт в себя! Нечего сюда без дела приходить!

Деметра покраснела и немного сердито произнесла:

— Я её лучшая подруга, вообще-то, так что имею полное право заходить сюда!

Мадам Помфри смерила девочку недоверчивым взглядом, и, тяжело вздохнув, побежала за какими-то лекарствами.

Деметра, пользуясь отсутствием посторонних, быстро подошла к тройке друзей и спешно произнесла:

— Мне надо вам кое-что сказать... Насчёт Джинни... Я думаю, это очень серьёзно и... и то, что я вам скажу, вас заинтересует... Ну, не то чтобы заинтересует, но...

— Короче! — оборвал её Рон, побледнев от волнения.

Гермиона кинула на него укоряющий взгляд, но он даже не заметил этого.

Деметра покраснела.

— В общем... Давайте выйдем отсюда. Будет лучше, чтобы нас никто не слышал.

Через две секунды они уже стояли в пустующем коридоре, где услышать их могли разве что каменные стены.

— Дело в том, что... — начала Деметра, — с Джинни в последнее время что-то неладное творится...

И она в красочных подробностях расписала всё, что слышала ночью от спящей подруги, рассказала, как Джинни с криками просыпалась и какой перепуганной она была эти два дня.

— А сегодня она пришла на завтрак бледная, сонная, но мне кажется, что в обморок она упала не от этого, — продолжала Деметра. — Джинни, когда ела, вдруг чего-то очень сильно испугалась, выронила вилку из рук, вся задрожала и смотрела такими большими глазами на что-то, чего, кроме неё больше никто не видел... Потом она крикнула что-то вроде того, что никогда не будет в чьей-то власти... Сказала, что не собирается чего-то делать, чего — я толком и не поняла. В общем, после этого, на глазах у всех наших, она схватилась за голову, страшно закричала и упала без сознания!

Закончив своё повествование, Деметра замолкла и принялась выжидающе смотреть то на Гарри, то на Гермиону, то на Рона. Ей явно не терпелось узнать, что они думают обо всём том, что она им только что говорила.

Но друзья явно не торопились делиться с девочкой своими соображениями, отчасти потому, что их у них пока ещё не было. Они лишь озадаченно и встревожено переглядывались. Наконец, Гарри вышел вперёд, и, серьёзно посмотрев на Деметру, сказал:

— Спасибо за то, что ты нам всё это рассказала. Ты себе не представляешь, насколько ценны эти сведения для нас.

— Что-то очень страшное происходит, да? — понизив голос, спросила Деметра, видимо, надеясь услышать в ответ нечто большее, чем те слова благодарности, которые высказал Гарри.

— Вряд ли, — поспешила ответить Гермиона. — Я думаю, всё пока в порядке, просто Джинни сильно переутомилась.

Она нерешительно взглянула на Гарри и Рона. Те сохраняли спокойствие и ничем не выражали своих настоящих эмоций.

Деметра разочарованно пожала худенькими плечиками и, слегка раздосадованная, пошла прочь.

— Цирк она тут захотела устроить, видите ли, — недовольно буркнул Рон. — Такое впечатление, что она переживает происшедшее с подругой не как несчастье, а как какое-то приключение, в котором непременно должны брать участие потусторонние силы. Нашла идиотов. Так мы и скажем ей, что на самом деле об этом думаем!

— Да, дела плохи, — пробормотал Гарри.

Рон махнул рукой и двинулся было в сторону медпункта, но Гермиона остановила его.

— Она без сознания и вряд ли скоро придёт в себя. Дай ей отдохнуть.

Рон нехотя остановился.

— Пойдёмте в гостиную, надо поговорить, — сказал Гарри.

Друзья, не говоря ни слова, последовали за ним. По дороге в башню Гриффиндора им встретился Дамблдор.

— Гарри, можно тебя на минутку? Надеюсь, твои друзья не против... — мягко сказал он, сверкнув своими лучистыми голубыми глазами на Рона и Гермиону.

Гарри неуверенно взглянул на них. Рон взял Гермиону за руку, от чего та сразу покраснела, и, важно кивнув Гарри, повёл её в сторону портрета с Полной Дамой.

— Я скоро приду! — крикнул им Гарри вдогонку и посмотрел на Дамблдора.

Лицо того сразу стало серьёзным и озабоченным, но небесно-голубые глаза за очками-половинками по-прежнему смотрели ласково и тепло, даже с какой-то едва заметной грустью. Он взял Гарри за руку и отвёл в сторону.

— Я уже наслышан о том, что произошло с маленькой мисс Уизли, и, должен сказать, меня это весьма огорчило, — начал Дамблдор, глубоко вздохнув. — Но, мне говорили, что ты, Гарри, был свидетелем этого случая и всё видел. Если тебя не утруждает моя просьба, расскажи, пожалуйста, как это произошло...

— Простите, сэр, но... видимо, тот, кто сказал вам это, ошибся. Я пришёл позже и видел Джинни уже тогда, когда она была без сознания... — слегка растерявшись, ответил Гарри.

— Что ж, это меняет дело. Я спрошу у кого-то другого. До меня доходили слухи о странном состоянии девочки за последние два дня, и, признаюсь, меня это очень тревожит.

Гарри взглянул на Дамблдора и понял, что всё, рассказанное Деметрой, надо передать именно ему. Только такой мудрый волшебник может разобраться, в чём дело, особо не утруждаясь.

— Простите, я, может сам не видел всего, зато мне очень подробно всё рассказала подруга Джинни, — неуверенно начал Гарри и замолк было, но, приободрённый лёгким кивком головы директора, подробно передал всё сказанное Деметрой.

По мере того, как он говорил, лицо старого волшебника принимало всё более и более обеспокоенное выражение. Под конец, в его глазах читалась такая неподдельная тревога, что Гарри перепугался, не сильно ли приукрасил свой рассказ страшными моментами. Но, поразмыслив, понял, что всё передал правильно и почти дословно.

Дамблдор на мгновение закрыл глаза, словно очень от чего-то устал. Затем, снова глянув на мальчика, он как-то очень уж печально улыбнулся.

— Благодарю, Гарри, за предоставленную тобой столь важную информацию... Всё, что ты мне только что рассказал, очень огорчило и встревожило меня, но, лучше знать горькую правду, чем жить спокойно, не ведая ни о чём, что вокруг тебя происходит, плохое иль хорошее, не так ли?

Гарри не совсем понял то, что говорил директор, но ему показалось, что волшебник чего-то боится, но чего, не ясно.

— Так что же происходит? Не то ли, что в прошлом году, сэр? — спросил он.

Дамблдор покачал головой.

— Тебе лучше не знать всего — это уж моя забота, то что тут происходит...

— Но... вы же сами сказали, что лучше знать горькую правду, чем...

— Во всяком случае, не в твоём возрасте, — улыбнулся Дамблдор. — Всё в порядке, мой мальчик, иди к друзьям и радуйся жизни, тебе пока не о чём беспокоиться.

В гостиную Гарри вошёл в полном смятении и тут же с облегчением заметил, что друзья сидят на диване перед камином и вполне мирно о чём-то беседуют, а на коленях у Рона спокойно сидит его любимая крыса Короста. Заметив вошедшего товарища, Рон и Гермиона сразу подвинулись, освобождая между собой место. Гарри молча сел посередине, с неудовольствием отметив на себе их необычно обеспокоенные взгляды.

— Ну, что тебе Дамблдор говорил? — с явным нетерпением спросила Гермиона.

— Он спрашивал, что случилось с Джинни. Я ему всё рассказал.

— А он что?

— Он... — Гарри пожал плечами, — ну он сразу заволновался, а почему, не сказал.

— Это и так, по-моему, ясно, — с удручённым видом заметила Гермиона.

— Что ясно? — не понял Рон.

— Мальчики, ну неужели вы не понимаете? С Джинни происходит почти то же самое, что происходило в прошлом году! Это же видно невооружённым глазом!

Рон даже не побледнел, а позеленел.

— Она просто переутомилась...

— Я прекрасно понимаю, Рон, что тебе хочется думать, будто у твоей сестры всё это происходит по причине плохого здоровья и усталости. Понятное дело — это лучше, чем то, что она снова находится под властью у Сами-Знаете-Кого! — едва не плача, воскликнула Гермиона.

— Гарри, Гермиона, да вы с ума сошли, что ли? — с несчастным видом воскликнул Рон.

Гарри ничего не ответил, а Гермиона лишь покачала головой, с сожалением глядя на Рона. По её щеке скатились две слезы.

— Что же нам делать? — жалостно спросил Рон, глядя то на одного, то на другого. — Мы же даже не знаем, что является причиной этому её состоянию... Дневник уничтожен, что ещё можно уничтожить — скажите мне, и я это сделаю!!!

Гарри и Гермиона грустно переглянулись — сказать им было нечего...

Джинни снова сидела в мягком кресле. Вокруг неё было всё то же вязкое белое пространство, удушающее и оглушающее.

— Ты в моей власти, ты помнишь это? — в который раз за эту встречу сказал Реддл, впиваясь острым взглядом в бледное и исхудавшее лицо Джинни.

— Да... — тихим, шелестящим голосом ответила девочка и прибавила: я тебя ненавижу.

— Ты подчинена мне полностью и будешь выполнять мои приказы беспрекословно, — произнёс Реддл и отпил глоток ярко-красного, похожего на кровь, вина.

— Я тебя ненавижу, — повторила Джинни и кинула на своего мучителя взгляд, полный бессильной ярости и отчаяния.

— Похвально, — холодно заметил Тёмный лорд.

Девочка закрыла лицо руками. По её щекам катились слёзы, безудержные и мучительные, рвущиеся наружу с силой огненного потока лавы, выбивающегося из жерла вулкана. Сжав тоненькими пальчиками виски, она из всех сил закричала:

— Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!!!

Разом всё исчезло... Она проснулась, тяжело дыша от страха, и резко поднялась с подушки. Из глаз ручьями текли горькие слёзы.

Джинни в панике огляделась: она всё там же, в лазарете, вокруг только пустые, светящиеся белым в темноте постели, и больше никого. Ни души.

Джинни откинулась назад и принялась смотреть в потолок. Она лежит здесь уже неделю, и с каждым днём её состояние становится всё хуже и хуже. Ничего не утешает её — ни частые посещения друзей, ни гостинцы, присылаемы родителями. С каждым часом она слабеет от снедающей её изнутри тревоги. Еженощно Джинни обречена попадать в такую ненавистную для неё белую пустоту, в которой таится хищник в облике человека.

Никого она больше не хочет видеть, всего чуждается. За срок чуть больший недели, Реддл успел довести Джинни до ужасного, почти безумного состояния, выесть её душу изнутри, так что жизнь потеряла для неё все краски. Единственное, что приносит девочке радость — это редкие встречи с Гарри, но в то же время они приносят и страдание, потому что в её сердце поселяются странные предчувствия и совершенно чужие ей ощущения — какой-то злой, почти иступлённой радости.

Джинни закрыла глаза со странной надеждой на то, что больше никогда их не откроет. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось жить и чувствовать себя слепым оружием в чужих руках. Радость жизни куда-то пропала, осталась только какая-то ядовитая, разъедающая боль, как кислота, не оставляющая после своего прикосновения живого места. Ей тяжело. Ей одиноко. Ей мерзко.

Джинни заснула. Заснула странным беспокойным сном. Реддла в нём не было. В нём были счастливые воспоминания, отравляющие и на самом деле очень печальные, потому что того хорошего и радостного, что было в её жизни, уже не вернуть. Девочка, беззвучно плача, металась по кровати, крепко вцепившись ставшими худыми, словно спички, руками в простынь и закусив губу до крови. Наконец, всё стихло, и, успокоившись, Джинни погрузилась в более глубокий сон, который не подарил ей никаких тяжёлых видений.

Утро субботы началось с участливого взгляда изумрудно-зелёных глаз. Джинни, словно сквозь туман, смотрела на Гарри, будто не совсем понимая, как он здесь оказался.

— Доброе утро... — слабым голосом произнесла она, силясь приподняться.

— Доброе, — улыбнулся Гарри и аккуратно положил на столик большую плитку шоколада, завёрнутую в блестящую цветную фольгу. — Помогает. Мне, во всяком случае, помогло.

Джинни не обратила на это никакого внимания. Она смотрела на мальчика до странности воспалённым взглядом и чувствовала, что внутри у неё всё горит. На зеленовато-бледном худом личике выступил болезненный румянец.

— А где Рон и Гермиона? — спросила она.

Гарри вздохнул.

— Рон отбывает наказание у Снегга, а Гермиона обещала зайти вечером, вместе с Роном, когда тот уже будет свободен. Ну вот, я и решил придти к тебе сам...

Джинни судорожно вздохнула и вцепилась пальцами в одеяло. От Гарри это движение не ускользнуло.

— Тебе плохо? Позвать мадам Помфри? — обеспокоено спросил он.

— Нет, не надо... — прошептала Джинни и с ужасом поняла — её разрывает изнутри от несносного желания убить.

— Убей его, Джинни, задуши... Убей его... — прошипел голос в подсознании. — Ты в моей власти, помнишь это? Ты должна мне подчиняться... Убей его!!! УБЕЙ!!!

— Нет! — взвизгнула она, отчаянно цепляясь за уплывающую реальность. Её тело, мгновенно покрывшееся испариной, заметалось по кровати.

— Джинни! — крикнул Гарри, побледнев, как полотно. — Посмотри на меня! Что с тобой? Что ты только что слышала? Взгляни на меня, Джинни!!!

— НЕТ!!! — хриплым голосом повторила Джинни. Она знала, что нельзя смотреть на Гарри, потому что в его глазах снова появится тот, при взгляде на которого она не сможет больше сопротивляться.

— Джинни, посмотри на меня! — Гарри схватил её и повернул лицом к себе.

Джинни помимо воли взглянула на него. Его глаза светились красным огнём, они теперь не были изумрудными, как весенняя трава, в них не было доброты и тревоги — лишь зловещая кровавая пустота...

— УБЕЙ!!! ТЫ ДОЛЖНА УБИТЬ!!!

Джинни почувствовала, что не может противиться приказу. Но в душе её продолжалась борьба между любовью и страшным желанием убить Гарри. Она вцепилась руками в простыню, не давая им подняться к шее Гарри, и всё смотрела в его глаза сумасшедшим взглядом. Она пока ещё могла себя контролировать, но ещё несколько секунд — и от прежней Джинни не останется и следа. Останется только хладнокровный убийца, слепо повинующийся приказаниям своего хозяина.

— УЙДИ!!! — закричала она, собрав отрывки своей воли воедино. По её лицу безостановочно текли слёзы. — УЙДИ!!! Умоляю, уйди... УЙДИ, ГАРРИ! Я не хочу этого делать... уйди...

Сквозь сгущающуюся темноту Джинни видела, как Гарри вскочил со своего места, а к кровати подбежала донельзя рассерженная мадам Помфри... Ещё мгновение — и густая тьма поглотила всё вокруг, а она словно провалилась куда-то, где не чувствуют ни боли, ни страданий...

— Мистер Дамблдор, я думаю, мне лучше забрать пока дочь домой... пока она в таком состоянии...

Артур Уизли говорил неуверенно, сам не зная, правильно ли он говорит или нет.

— Мне кажется, что ей гораздо более хорошо будет дома, Молли её выходит...

— Артур! — прервал его директор. — Никто лучше мадам Помфри, опытного врача, о юной мисс Джинни не позаботится. Я полагаю, она должна остаться в Хогвартсе, среди друзей.

— Но там же её семья! — вспылил Артур, вытирая платком покрытый испариной лоб.

Дамблдор кинул на мистера Уизли пронизывающий взгляд голубых глаз и слегка нахмурился. Встав из-за своего стола, он подошёл к насесту с Фоуксом и стал рассеянно поглаживать птицу. Феникс был в самом расцвете сил и красоты, видимо, поэтому он с таким гордым видом глядел на ужасно волновавшегося гостя, стоявшего почти у самых дверей. Почувствовав ласковое прикосновение хозяина, он закрыл глаза и издал грудной звук, отдалённо напоминавший мурлыканье кошки.

— Поверь, Артур, что дома, что в школе, её состояние будет одинаково...

— Откуда вы-то знаете это, профессор! — в отчаянии воскликнул мистер Уизли.

— О, поверь, я-то знаю, — грустно улыбнулся Дамблдор. — Хотя, ты знаешь, никто не может быть совершенно уверенным в своей защищённости — где бы человек не находился, опасность может настигнуть его везде... Как бы умело он от неё не прятался... судьба, видишь ли, очень непредсказуемая вещь. Для нас, во всяком случае. И, хотя бы по этой причине, мне кажется, стоит оставить Джинни там, где она сейчас находится.

— Вечно вы говорите загадками, — мистер Уизли обессилено опустился на стул, не переставая обмахиваться платочком, несмотря на то, что в кабинете директора было не жарко. — Послушать вас, так Джинни грозит какая-то беда...

— Не столько ей, сколько окружающим, — спокойно ответил Дамблдор, садясь на своё место.

— Но... что же с ней происходит, вы можете объяснить?

Дамблдор задумался на короткое мгновение.

— Увы. Я сам до сих пор не понял, что с ней происходит. Во всяком случае, я пока не нашёл ни одной причины, которая могла бы вызвать подобное состояние. Сплошные догадки. И поэтому, для официального объяснения, думаю, можно сказать, что это просто переутомление. Это чтобы не запутывать людей.

Артур поднялся со стула и спрятал платок в карман. Лицо его было до крайности встревожено.

— Но скажите мне хотя бы, что это за догадки. Может, с ней происходит то же самое, что происходило в прошлом году?

— Ещё раз повторяю, догадок много, чрезвычайно много, а веских причин, равно как и доказательств их существования, я, к сожалению, не имею...

— Хорошо. Пусть Джинни остаётся в школе, профессор, — обречённо проговорил мистер Уизли. — Но если так пойдёт и дальше, я буду вынужден забрать её и передать на лечение специалистам, в больницу Святого Мунго. Спасибо за приём, до свидания...

И, тяжело вздохнув, Артур совершил некое подобие почтительного поклона, и с удручённым видом покинул кабинет. Дамблдор долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь. Выражение какого-то потаённого страха и тяжёлого предчувствия не сходило с его старого лица.

— Только вряд ли специалисты ей помогут... — прошептал он, и, встав из-за стола, подошёл к окну. День был светлый и ясный. Но в душе старого убелённого сединами волшебника царил непроглядный сумрак и туман неопределённости...

— Ты говоришь, она кричала: «уйди»? — с ужасом спросил Рон.

Троица друзей сидела в общей гостиной Гриффиндора на своём любимом месте. Рон и Гермиона уже несколько раз заставляли Гарри пересказывать утреннюю историю.

Гарри кивнул. Он всё ещё был под ужасным впечатлением от встречи с Джинни, хоть прошло уже без малого два часа.

Гермиона, бледная и перепуганная, качала головой.

— Тебе нельзя с ней видеться, — произнесла она. — Видишь, как она реагирует.

— Так она, наверное, на всех так реагирует, — пожал плечами Гарри.

— Ты уверен? — недоверчиво спросил Рон. — А, по-моему, только на тебя. Со мной Джинни нормально общалась. И с Гермионой вроде тоже.

Гермиона утвердительно кивнула.

— Что же делать? Что это вообще такое с ней происходит? — непонимающе воскликнул Гарри.

— Мне почему-то кажется, что дело в тебе, — произнесла Гермиона. — Ты не думаешь, что вместо дневника теперь есть ты?

— В смысле?

— Ну... Что теперь что-то в тебе ей управляет?

— Ты хочешь сказать, что во мне живёт Волан-де-Морт? — вскричал Гарри, даже не обратив внимания, как лицо Рона перекосилось от страха при упоминании ненавистного имени.

— Но тебе же сам Дамблдор говорил, что Сам-Знаешь-Кто в ту ночь, когда пытался убить тебя, передал вместе со шрамом часть своих способностей и даже некоторые качества характера!

— Причём здесь это! — отмахнулся Гарри.

— Очень даже притом! — рассердилась Гермиона и перевела сверкающий взгляд с Гарри на Рона. — Вы никогда меня не слушаете, а между тем, я почти всегда оказываюсь права! Ну, не хотите, и не надо!

Разгневанная и раздосадованная, Гермиона вскочила со своего места и, схватив сумку, помчалась в другой конец комнаты, где сидели Лаванда и Парвати, готовящие домашнее задание по Прорицанию. Фред и Джордж, уже далеко не в первый раз наблюдающие подобную картину, восторженно зааплодировали. Гермиона даже не взглянула на них.

— Ведёт себя, словно ей пять лет, — буркнул Рон, провожая её взглядом.

Гарри не ответил. На сердце словно камень лежал. Казалось, какое-то отдалённое понимание понемногу приходит в его разум.

Ночь тёмно-синим бархатом укрыла землю, подарив покой уставшим сердцам. Звёзды равнодушно мерцали, глядя на высокий, словно застывший в тишине замок Хогвартса. Холодный свет луны, проникая в окна больничной палаты, белыми бликами падал на лицо девочки, казавшейся спящим призраком, заключённым в пустых стенах. Её рука, безвольно свисала с кровати, а из худой груди временами вырывались приглушённые стоны. Синеватые губки что-то беззвучно шептали, а длинные ресницы, бросавшие тёмные тени на впалые щёки, едва заметно трепетали.

— Теперь я всё поняла, Реддл, — говорила Джинни, глядя в его спокойно-безразличные глаза. — Этот крестраж ни что иное, как Гарри — правильно?

Голос её дрожал и прерывался. Вокруг снова белая пустота, вязкая, заполняющая собой всё.

— Как ты догадлива, — спокойно ответил Тёмный лорд. — Да, а я — тот осколок души, который живёт в нём. И тебе выпала честь уничтожить этот осколок, а вместе с ним и Гарри. Видишь, на какой отчаянный шаг решился я, жертвуя частью собственной души ради того, чтобы навсегда покончить со своим главным врагом!

— Я не стану этого делать. Я люблю его, и это поможет мне бороться с тобой! — воскликнула Джинни.

Реддл как-то странно улыбнулся. Слегка подавшись вперёд и впившись в лицо Джинни пристальным взглядом, он прошептал:

— Как ты не понимаешь, милая моя, что, чем больше ты его любишь, тем сильнее моя власть над тобой! На то Гарри и крестраж... И ты выполнишь так долго лелеемую мною мечту, во что бы то ни стало...

Девочка побелела и отпрянула назад. Не в силах вымолвить ни слова, она молча замотала головой и затряслась в страшной судороге.

Реддл, видя её ужас и отчаяние, зашёлся ледяным смехом, от которого кровь стынет в жилах и замирает сердце. Он смеялся долго, мучительно долго.

— НЕТ!!! — из всех сил закричала Джинни.

Всё перед её глазами завертелось в цветном водовороте, а тело сковало холодом. Джинни открыла глаза.

Снова давящая тишина. Темнота и призрачный свет луны, пугающий и таинственный. В воздухе незримо пляшут зловещие тени ночи, а белые пустые кровати, словно погребальные саваны, светятся в синем сумраке. Пустые кровавые глазницы ужаса заглядывают в душу и обкладывают стучащее сердце ледяным железом.

Джинни натянула на себя одеяло. Ей казалось, что она лежит в гробу посреди безмолвных мертвецов. Старая детская иллюзия...

— Убей... встань и иди выполнять приказ... УБЕЙ!!! — с каждым мгновением ледяной голос становился всё громче и громче.

Джинни не могла больше сопротивляться. Её сознание подёрнулось дымкой, чувства и эмоции испарились в ночное небо. Она поднималась с постели и ставила свои худые босые ноги на пол с одной лишь мыслью: убить. Слепой сомнамбул, идущий исполнить волю своего господина. Бесчувственное зомбированное существо, шаг за шагом продвигающееся для выполнения ужасной цели.

Холод каменного пола впивался в её ступни, но Джинни ничего не чувствовала. Переступив грань, она перестала любить и ненавидеть, перестала ощущать окружающий мир в любых его проявлениях. Безжизненная плоть, мёртвая убийца. Она шла вперёд, в башню Гриффиндора, зная, что там её ждёт Повелитель Тьмы...

Гарри сидел на кровати, скрестив ноги, и смотрел на звёзды, игриво заглядывавшие в стрельчатое окно. Что-то чудесно-страшное чудилось ему в сегодняшней ночи. Таинственная и мрачная загадка пряталась в лунном свете, серебрившем лёгкие занавеси

— Ты не спишь? — громкий шёпот Рона вывел мальчика из напряжённого оцепенения.

— Нет, не сплю, — отозвался Гарри.

— Я тоже.

Через секунду Рон уже сидел рядом с Гарри, свесив ноги с кровати.

— О чём думаешь? — спросил Рон.

Гарри пожал плечами. Не говорить же другу, что ни о чём.

— Я думаю о том, что происходит с Джинни, — соврал он.

— Я об этом всё время думаю, — помрачнел Рон. — Как ты считаешь, Гермиона права? Насчёт... э-э... Сам-Знаешь-Кого?..

Гарри снова пожал плечами.

— Не знаю. Мне почему-то кажется, что да, она таки права.

Рон поёжился.

— Я боюсь за неё. Вдруг с ней что-то случится? Она с каждым днём выглядит всё хуже и хуже, не ест ничего... А тут ещё сегодняшний случай...

Гарри внезапно вскрикнул и схватился руками за голову. Шрам словно проткнули раскалённым железом. Рон кинул встревоженный взгляд на друга. В его глазах отразился лунный свет — прозрачный силуэт неподдельного страха.

— Что, шрам? — с беспокойством спросил он.

— Да... — глухо простонал Гарри, впиваясь пальцами в лоб. Боль была сумасшедшей, никогда в жизни ему ещё не приходилось такого испытывать. Словно шрам в виде молнии обрёл жизнь и пронзил его кожу струёй электричества.

— Гарри! Гарри!..

Гарри стиснул зубы как можно крепче — они заскрипели словно железо.

— Пойдём вниз, в гостиную... — быстро прошептал он, и, прислонив ладони ко лбу, соскочил с постели и помчался прочь из спальни. Рон, подгоняемый тревогой за друга, ринулся вслед за ним.

Выбежав в общую гостиную Гриффиндора, Гарри камнем упал на ковёр и заметался по нему раненным зверем. Он отчаянно сопротивлялся крику, безмолвно раздирающему внутренности и рвущемуся на свободу. Он напрягал все свои силы, чтобы не дать боли материализоваться в пространстве безумными воплями и слезами. Рон же, будто случайный свидетель, молча страдал, наблюдая за мучениями товарища. Он окаменел, превратился в статую, не зная, чем помочь тому, кто безумно терзался болью у его ног. Наконец, спустя несколько мгновений, продлившихся для обоих целую вечность, боль в шраме затихла, и Гарри, судорожно вздохнув, без сил распластался по полу. Боли больше нет.

Какая-то пустота...

И тревога...

Близится страшное и неотвратимое... Скоро, совсем скоро. Изумрудный закат наступит, и солнце больше не взойдёт. Никогда.

Джинни шагала. Её шаги были неслышны. Её хрупкое тельце, словно невесомое привидение, движется вперёд. Эфемерная иллюзия детской чистоты и невинности. А на самом деле — жаждущая убийства рабыня. Ослеплённая собственным Хозяином и лишённая права выбора рыжеволосая фея. Она шла вперёд, зная лишь то, что до конца осталось всего несколько крошечных шагов.

И тогда...

Тогда наступит триумф.

Триумф Зла. Старая мечта Тёмного лорда сбудется. Раз и навсегда.

И не будет больше занозы в его судьбе. Не будет маленькой преграды, мешающей исполнению великих планов...

— Рон! Гарри!..

Гермиона, в ночной рубашке, босая, выскочила из девичьих спален. В глазах играли блики огня, горящего в камине, перемешиваясь с испугом. Трясясь и кусая губы, она тихо приблизилась к лежащему в полубессознательном состоянии Гарри. Наклонившись над ним и закрыв его лицо густой завесой из каштановых волос, девочка взяла Гарри за руку. Рон, путаясь в своих чувствах и ощущая холод, замораживающий сердце, стоял рядом и молча наблюдал. Жалости к другу почти не осталось.

Ревность. Глупая беспричинная ревность, раскалённая добела при виде того, как девочка, в которую ты влюблён, трепетно держит в своей руке руку твоего лучшего друга.

Рон стиснул зубы. Взрыв огня опалил его щёки и окрасил их в алый цвет гнева.

— Рон, подойди сюда! Помоги мне перенести Гарри на диван! Видишь, ему плохо! — воскликнула Гермиона, взглянув на Рона.

Он не двинулся с места, застыв каменным изваянием.

— Рон! Что ты дуешься! Иди сюда сейчас же! — возмутилась девочка.

Рон почувствовал, будто что-то внутри него дрогнуло. Он дёрнулся было, но остался на месте.

Во взгляде Гермионы обозначилось пока ещё не оформленное понимание. Губы её задрожали.

— Перестань! Что с тобой, Рон? Ты что...

Её глаза расширились, а рот изумлённо приоткрылся. Наивно глядя на сердитую долговязую фигуру, девочка порозовела, словно распустившийся бутон юной розы.

Но она тут же нахмурилась и ещё более сердито произнесла:

— Ты будешь мне помогать или нет? Рон, хватит строить из себя ревнивца!

Вспыхнув багровым цветом, Рон сорвался с места и стремительно подошёл к друзьям.

Осталось ещё совсем немного — всего лишь какие-то три-четыре шага. Но как медленно она идёт.

Рыжие волосы спускаются на худые острые плечики, тонкие пальчики железной хваткой сжимают волшебную палочку. Она не чувствует страха.

Все чувства лёгкой золотящейся паутинкой улетели прочь. Далеко. И когда они вернутся, наступит боль, красным цветом заливающая горизонт...

Шаг...

Нет ничего, кроме жажды убийства...

Вперёд и только вперёд...

Гермиона и Рон помогли Гарри подняться на ноги. Он, поднявшись с ковра, взъерошил волосы и поправил очки. Его изумрудные глаза до сих пор были затуманены болью, а руки, теребившие пижаму, дрожали...

— Как ты? — встревожено спросил Рон.

— Нормально...

— Шрам болит?

Отпечаток ревности испарился, оставив лишь тонкие царапины. Теперь за друга можно волноваться. Теперь, когда маленькие пальцы дрожат в твоей ладони.

Рон держал Гермиону за руку. Она словно и не замечала этого, глаза её были равнодушны, а сердце стучало как сумасшедшее.

Гарри скользнул взглядом по сплетённым пальцам друзей, застывшим в трепетном соединении. Жар их ладоней передавал пламень сердец.

— Немного побаливает, — спокойно ответил он, будто не видя очевидного.

Душная пустота, заволакивающая слепой разум. Глаза видят и не видят одновременно.

Марионетка, ловко движимая вперёд искусным кукловодом.

Перед мысленным взором упала мутная пелена.

«Перо феникса...» — механические слова срываются с заледенелых губ.

Голос холодный и безжизненный, застывающий кристаллами в студенистом воздухе.

Ноги, худые и белые, делают деревянные шаги — на то она и кукла.

Портрет Полной Дамы неслышно отъехал в сторону, открыв круглый проём в стене.

Джинни шагнула вперёд.

— Джинни? — от изумления Гермиона выпустила руку Рона.

Гарри резко обернулся. Его лицо резко подёрнулось мертвенной бледностью, едва он взглянул на маленькую тонкую фигурку с отсутствующим взглядом.

— Джинни, что ты... — Рон тут же замолчал, заметив резкое движение руки Гарри.

— Молчи, — шепнул тот.

Джинни стояла, не двигаясь.

— Убей, сколько можно ждать!.. УБЕЙ!!! Что ты ждёшь!

Смертельный холод разлился в груди при взгляде на молниеобразный шрам под растрёпанной чёрной чёлкой. Игла ненависти кольнула в сердце, а по венам горячей волной прокатился сладкий яд...

Остекленевшие глаза, в которых неподвижно замерли сузившиеся зрачки, в упор смотрели на Гарри.

— Гарри Поттер... Мальчик, Который Выжил... — зловещее шипение вытекло из недвижимых уст девочки.

Гермиона испуганно вскрикнула. Гарри стоял прямо, чувствуя, как голову разрывает от боли, пульсирующей и разбивающейся на осколки, вместе с кровью впивающихся в виски. Шрам снова пронзило огнём.

— Джинни, — он сказал это непроизвольно.

— Джинни здесь нет, — произнёс насмешливый голос. — Здесь есть только слепо повинующаяся мне служанка.

Гарри, Рон и Гермиона испуганно оглянулись в поисках произнёсшего эти слова.

— Вы не видите меня...

Леденящий душу смех разбился о каменные своды. Пальцы Джинни крепко сжали волшебную палочку.

— Реддл? — крикнул Гарри.

Обломки догадок собрались в устрашающую мозаику.

— Ты догадлив!

Снова сатанинский хохот, застывающий острым льдом.

— Где ты? Покажись!!!

— Не могу, малыш Гарри — да тебе это и не поможет...

Джинни стала шагать вперёд, медленно, неотвратимо. Только в этот момент, глянув на волшебную палочку в поднимающейся руке Джинни, он вспомнил, что свою оставил в спальне...

Джинни шагнула вперёд. Ей было всё равно. Кто этот странный мальчик, которого она любила и ненавидела одновременно?

Любила? Разве? Что за странное слово — слово, непонятное её Хозяину, а значит, непонятное и ей... Ненавидела? Может быть... Но что это? Неужели сладковатая ноющая боль где-то с правой стороны — это ненависть? И неужели именно из-за этого странного ощущения убивают? Непонятные мысли, сплетающиеся в странный витиеватый узор — ей не уяснить...

— Убей!.. УБЕЙ!!! ДЕЙСТВУЙ! — шептал голос.

Вот он — последний шаг. Рука, не дрогнув, поднимается вверх, всё внутри заходится от радости — или от горя?

— НЕТ!!! — крик Гермионы разрывает ночную тишину.

— ДЖИННИ!!! СТОЙ!!! — Рон надрывается и кидается вперёд, в несбыточной надежде спасти друга.

Слышатся шаги, встревоженный ропот. Но Джинни всё равно. Она смотрит в глаза — изумруды, сверкающие страхом и покорностью... Судьбе, чьей десницей является она, маленькая марионетка Тёмного лорда.

— АВАДА КЕДАВРА!!! — слова, дотоле неведомые, прорываются наружу.

Из кончика волшебной палочки вырывается холодная зелёная вспышка. Она отражается в его глазах, вспыхивая ядовито-зелёным цветком...

— НЕТ!!!

Пронзающий душу крик, перешедший в судорожное рыдание, заглушает звук падения тела. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, подкошенным колосом упал на пол, сражённый заклятием сестры лучшего друга. Упал мёртвый. На открытом лбу виднелся шрам в виде молнии — его памятник. Отпечаток Смерти на лице Проигравшего Победителя.

Джинни стоит, не шевелясь. Она очнулась. И, не отрываясь, смотрит на лежащее перед ней тело. Её глаза широко раскрыты.

— Нет... — прошептала девочка, падая на колени. — Нет... Гарри...

— УБИЙЦА! — заходится в исступлённом крике Рон и едва не бросается на сестру, удерживаемый Гермионой.

— Гарри... — на губах застывают солёные капли. Трясущиеся худые руки обнимают ещё тёплое тело маленького Героя, павшего в неравной битве.

Джинни всё поняла. Она проиграла. Реддл победил её. Слёзы — прозрачная кровь, слетают с ресниц и падают на лицо Гарри. Но ему уже всё равно.

— Убийца... убийца... — словно полоумный, шепчет Рон.

Гермиона, уткнувшись лицом в его плечо, содрогается в беззвучном плаче.

Джинни закрыла руками лицо. По бледным щекам безостановочно катятся немые слёзы. Как ей хочется утопиться в них, захлебнуться собственным горем и снова ничего не чувствовать!

Всё тело разрывается от глухой, ни с чем не сравнимой боли, а сердце, изорванное в клочья, взрывается кровавым фонтаном.

Молчаливые мёртвые взгляды осуждающих — это не мука, это наслаждение по сравнению с осознанием собственного ничтожества и слабости.

Это райское блаженство рядом с невыносимой агонией потери.

Её душу разрывают на части, оттаскивая от мёртвого, но всё ещё такого живого тела.

Джинни пытается в последний раз сжать Гарри в своих объятиях, конвульсивно цепляется слабыми руками за его шею, но не дают (о, жестокие!).

Девочку бесцеремонно отталкивают в сторону, мучая её необходимостью наблюдать за тем, как какие-то другие девочки со скорбными лицами кощунственно прикасаются к Гарри.

— Гарри! — снова и снова шепчет Джинни, сжавшись в комок и с ненавистью глядя на окружающих её гриффиндорцев.

Болезненное сплетенье сумрака... Сгусток мерзкой боли, застрявший в горле. Она задыхается, всматриваясь в кровавый горизонт — там закатилось изумрудное солнце.

Всепоглощающая мука — вселенское страдание. Джинни падает вниз... В пустую чёрную бездну...

Когда бледная, словно постаревшая на десять лет МакГонагалл выводила Джинни из общей гостиной Гриффиндора, девочка не выдержала — горечь прорвалась наружу. Всю дорогу до кабинета директора она безостановочно рыдала, удушаемая собственными муками...

— Доказательств того, что она совершила убийство не по своей воле, нет, Альбус, поэтому... — Фадж многозначительно кашлянул и кинул пронзительный взгляд на Джинни, сидящую в углу кабинета и глядящую перед собой отсутствующим взглядом.

— Вы хотите сказать, мисс Уизли дорога прямиком в Азкабан? — осведомился Дамблдор, холодно глядя на министра. За последние несколько недель на лице профессора появилось несколько новых глубоких и чётких морщин. Глаза, обычно лучистые и ясные, помутнели и теперь всё время слезились.

— Да, именно это я и хочу сказать, — Фадж нервно передёрнулся. — Хоть она и несовершеннолетняя, это не оправдывает подобного рода преступление! Ужасно... ужасно...

Джинни задрожала и снова почувствовала холодок, растекающийся по телу. Сейчас она ненавидела всех. Особенно — себя. Любила — одного. Но он стал тенью...

— Но позвольте, есть же показания друзей погибшего! Они утверждают, что с девочкой в последнее время было неладно, да я и сам стал свидетелем того, как она больше недели пролежала в больничной палате. Всё это не случайно, Корнелиус!

Фадж отмахнулся. Что для него значат показания каких-то сопляков? Тем более, дело давно пора закончить — процесс длится уже месяц.

— В Азкабан. — пожалуй, очень резко подытожил он. — И точка.

Джинни всхлипнула и сжала голову руками. Дамблдор коротко взглянул на девочку и вздохнул — против Закона не пойдёшь. Каким бы он сам не был преступным.

Жизнь закончилась — пришло существование. С дементорами и самыми отъявленными преступниками... А сердце зарыто на кладбище, рядом с померкшими изумрудами...

Джинни стояла у маленького оконца. Вот уже месяц с тех пор, как её перевели в специальное отделение. «СО» — рай для заключённого в Азкабане — преддверие близкой свободы. Ещё год, и двадцатидвухлетнюю преступницу выпустят на волю по приказу лорда Волан-де-Морта, нынешнего министра магии... Он до сих пор помнит ту маленькую упрямую девчонку, помогшую ему встать на путь к возрождению...

Но Джинни всё равно. Равнодушной её сделало зловонное дыхание дементоров, хриплые стоны умирающих узников и стальной цвет мрачного неспокойного моря, исполинскими волнами разбивающегося о скалу, на которой возвышалась темница.

Она открыла окно, и холодный ветер ринулся в маленькую комнатку, растрепал рыжие волосы, в которых серебрилась белая прядь многочисленных страданий, взъерошил кучу старых писем и газет, лежащих возле кровати.

По её бледной щеке скатилась маленькая слеза. Соскользнув с подбородка, она исчезла, унесённая порывом ветра.

Тут у Джинни нет ничего своего. Даже слёзы отбирают.

Она села на жёсткую постель. Воспоминания вихрем пронеслись в голове... Зелёные глаза, вспыхивающие неестественным огнём, падающее тело и боль... Страшная, тупая боль, заполняющая лёгкие и разрывающая сердце...

Джинни закрыла глаза. К тоске и безысходности примешалось новое чувство — желание мстить. Мстить беспощадно и жестоко. Кому? Да тому самому Реддлу, отобравшему у её жизни все краски и превратившему её в чёрно-белое существование... Да, именно ему...

Бледное подобие улыбки скользнуло по губам Джинни. Неужели она настолько глупа, чтобы надеяться на победу над непобедимым? Странно, но... наверное, да...

Она легла и свернулась калачиком на шерстяном покрывале... Глаза закрывались. Ледяной воздух проникал за шиворот, обжигал кожу.

Джинни забылась. И уже не слышала криков сторожа по поводу открытого настежь окна, не слышала ничего... Она была там, далеко, там, где иллюзии становятся реальностью...

А тело пылало жаром, по лбу градом катился пот...

Но Джинни не замечает. Она без устали глядит в равнодушные зелёные глаза и пытается дотронуться до несуществующей руки...

Не сон ли всё это?..