Непреложный Обет

Он сжимает мне руку: кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, почти неотличимое от боли.

Он сидел на последней парте в пустом кабинете, вцепившись в волосы, и плакал. Никогда в жизни я не видела его таким, как будто израненный до глубины души, он невидяще глядел перед собой. Да разве это может быть реальностью? Драко Малфой, самый бессердечный из всех, кого я знаю, плакал. Я не могла пошевелиться, замерев в дверях, просто смотрела на него. Так продолжалось около минуты, все это время я не двигалась.

Но вскоре меня стало отпускать, и по лбу покатился пот. Он меня не видит, но если заметит, убьет. Я начала медленно двигаться к двери. Но удача оставила меня. Скрипнувшая дверь, разрезает тишину, Малфой поднимает голову, а я замираю с полными ужаса глазами. Его лицо становится бардовым, брови сходятся вместе, он резко вытаскивает палочку, а я успеваю выскочить прочь, за секунду до того, как его заклинание разбивает дверь.

Я никогда в жизни не бегала с такой скоростью, в голове зажигается надежда, что я оторвалась. Но вдруг чья-то рука хватает меня за волосы, другая зажимает мне рот, при этом с огромной силой прижимая к себе, а я, находясь в таком «шикарном» положении, начинаю сходить с ума от безумного жара, и рычания на ухо. Он шепчет что-то, обещает размазать мои кишки по полю для квиддича, разрубить меня на части, прижимая к себе сильнее. Я ощущаю его кожу, чувствую его запах. Запах… дурманящий аромат мяты, смешивающийся с горьковатым привкусом пота. Мои глаза медленно закатываются, а тело проваливается в темноту.

Я проснулась от того, что меня били по щекам. Попыталась закричать, он зажал рот рукой. Наклонился слишком близко, а мне вдруг безумно захотелось лежать так всю жизнь, чувствуя его рядом, глядя в его полные злобы глаза, вдыхая его запах.

— Запомни, расскажешь кому-нибудь, хоть одной живой душе, я… Нет, ты дашь Непреложный Обет.

Кажется, я что-то сопливо отвечаю, пытаюсь противиться. Он смеется, резко прижимает меня к полу, глядя в глаза, шипит что-то о смерти, я сглатываю и соглашаюсь. Его губы кривятся в победоносной ухмылке. И меня начинает мутить от этих серых глаз, оценивающе смотрящих на меня. Темнота окружающая нас, давит, не дает дышать. Мне хочется сбежать, но я не понимаю, откуда, и куда. Я снова теряю себя, проваливаясь в полуобмороки, бьюсь в конвульсиях и кричу бред. Малфой злится, пытаясь привести меня в сознание.

Сквозь потоки несвязных мыслей я слышу его голос, и меня накрывает волна ледяной воды. Малфой берет мое лицо в свои руки и внимательно смотрит в глаза. Что-то спрашивает. А потом резко, наотмашь бьет по лицу. Я падаю на пол, а он встает, ходит взад, вперед растворяясь в темноте. Из моей губы сочится кровь. Он резко останавливается, подходит, осторожно, будто боясь испачкаться, носком ботинка поворачивает мое лицо, потом садится рядом, берет за руку и начинает тихонько шептать:

— Ты никогда и никому не расскажешь ничего из того, что произошло сегодня.

— Да.

— Ты не будешь ни с кем говорить обо мне. Кроме меня.

— Да.

— Ты не выдашь мои секреты.

— Да.

— Если ты нарушишь свое обещание, то умрешь в страшных муках.

— Да.

Он тут же бросает мою руку с отвращением. Обет забрал у меня последние силы, я проваливаюсь в темноту, в царство безумных снов.

— Мама! Мамочка! Где ты, мама?

— Я должна уйти, Кэти! Помни нельзя нарушить клятву. Помни, Кэти…

* * *

Видимо судьба невзлюбила меня. Я наткнулась на Малфоя, когда он отравлял медовуху Слизнорта. Никогда мне не было так страшно. За одну секунду он оказался рядом, схватил меня за плечи и потащил прочь, не давая даже закричать. Стоя перед Выручай-комнатой, он ударил меня по лицу, когда я пыталась вырваться. Как только появилась дверь, он впихнул меня в комнату. Я повалилась в кучу книг, он закрыл за собой дверь. Начал орать, требовать объяснений. Только у меня получилось встать, он толкнул меня обратно. Я пыталась отползти прочь, но он схватил меня за волосы, потянул к себе, я ударила его в живот, он отпустил меня, и я повалилась прямо на него. Он закричал, развернул к себе лицом, хотел ударить, я попыталась привстать, но он схватил меня за руки, а я рухнула ему на грудь, укрыв все вокруг своими волосами. Он зарычал, зло взглянул на меня, я бросила на него короткий взгляд. И этого хватило, чтобы абсолютно лишить меня возможности трезво мыслить. Он был так близко, на расстоянии нескольких миллиметров, и я ничего не смогла сделать. Когда его губы впились в мои.

Это было абсолютным безумством. Но я не была способно прервать это, даже когда он начал кусать мои губы до крови, во рту застыл солоноватый привкус. Его руки шарили по спине. Но в какой-то момент он резко открыл глаза и сбросил меня на пол, а я так и застыла с окровавленными губами, слезами на щеках, не способная оторвать от него взгляд.

Он весь был испачкан моей кровью. В глазах опять заметался этот дух абсолютно израненного человека. Лицо выражало столько чувств одновременно. Казалось, он горит заживо. Настолько явно проявлялась боль, которую он чувствовал. Я еле поднялась с пола и медленно подошла, протягивая руку к его лицу. Он не двигался. Мне было безумно жаль его. Я оказалась так близко к нему, это произошло непроизвольно, руки сами обняли его за плечи, я закрыла слезящиеся глаза и тихонько шепнула ему на ухо: « Что же с тобой происходит, Драко Малфой?»

Мне было так страшно взглянуть на него, но веки сами распахнулись, когда его теплые руки сомкнулись на талии. Нас окружал полумрак, я взглянула на него, его глаза были закрыты, он вдруг пошатнулся и начал падать. Для меня он был тяжелым, я очень осторожно положила его на пол. Меня мутило, от происходящего. Поэтому поплотнее закутавшись в мантию, я сбежала прочь оттуда.

* * *

Я бежала в Выручай-комнату, спрятать рождественские подарки от Лилианы.

Передо мной появилась дверь, и я быстро вошла внутрь. Никогда в жизни я не видела подобного. Огромные стены из вещей, они имитировали здание, я прошла дальше и увидела посредине огромный черный шкаф. Решив, что это самое подходящее место, я положила внутрь подарки и захлопнула дверцу. Внутри раздался странный звук, я открыла шкаф, подарки исчезли. Я снова закрыла дверцы. Что-то зашумело, и, распахнув шкаф, я вновь обнаружила свои подарки. Все это меня насторожило, я вытащила подарки и спрятала их за горкой из вещей.

Меня пугало это место, и я спешила уйти, но вдруг услышала, что кто-то вошел в комнату и направился прямо ко мне. Я побежала подальше и спряталась за стеной из вещей. Медленно, со злостью на лице и с маленькой птичкой в руках к шкафу подошел Драко Малфой. Он бросил птицу в шкаф и закрыл дверцы. Подождав несколько секунд, он снова открыл их, с отвращением выругался и пошел прочь.

Как только он исчез из моего поля зрения, я подошла к шкафу, заглянула, птица была мертва. Я не смогла сдержать вскрик и не успела ничего сделать, как вдруг мне в спину ударило заклинание, я влетела в шкаф, со всей силы ударившись о его заднюю стенку, дверцы захлопнулись. Ещё секунду ничего не происходило, а потом меня понесло куда-то, пропало время и пространство. Казалось, прошли сотни лет, или не прошло и секунды, когда передо мной вдруг появилось лицо мужчины, на заднем плане я разглядела комнату, мужчина испуганно захлопнул дверцы, и меня снова понесло прочь, а когда шкаф снова раскрылся, я вывалилась прямо на Малфоя.

Он кричал что-то, пытался мне объяснить какой-то бред, задавал вопросы, а я пыталась сдержать рвотные позывы, потом резко оттолкнула его и убежала. Стоя за огромной кучей вещей я блевала прямо на какие-то книги. Пошатываясь, я прошла ещё метра три и упала на пол. Он облил меня водой, потом взял меня за плечи и начал трясти, я брыкалась и кричала. Он бил меня по щекам, а потом резко прижал к себе и тихонько зашептал на ухо какие-то слова. Его голос меня успокаивал, и я провалилась в небытие.

* * *

Я всегда любила Хогсмит, но в этот день меня преследовало странное предчувствие. Сидя в «Трех метлах» я не могла взять себя в руки, по лицу катился пот, а в животе что-то булькало. Извинившись, я вылетела из-за стола и отправилась подальше от барной стойки и удушающего запаха сливочного пива.

Я зашла в туалет. Подойдя к раковине, я посмотрела на огромные круги под глазами. С каждым днем все темнее. И вдруг за спиной я увидела его лицо. Резко развернувшись, я пошатнулась, глядя ему в глаза. Они не выражали ничего. Он вытащил палочку, и мысли в моей голове исчезли. Я бездумно уставилась в эти серые, как дождь глаза. Он что-то тихо говорил. Потом дал мне в руки сверток, улыбнулся, поцеловал меня в лоб и шепнул: «Дорогая, отнеси это Дамблдору, пожалуйста».

Это было последним из того, что я помнила. Хотя нет, ещё я помнила безумную боль. Когда я очнулась, начались допросы. Меня спрашивали, а я не могла ответить, не могла сказать. Он знал, кого выбирал. Меня тошнило от ощущения, что я должна врать всем и каждому. Малфой знал, что я не расскажу даже под самой сильной сывороткой правды, знал, что я не выдам, Обет сильнее любых зелий и заклинаний. Меня поглощала ненависть. Радовало хотя бы то, что его план потерпел фиаско, Дамблдор не пострадал, и я не стала убийцей. Как же мне хотелось подойти к нему, посмотреть в глаза и попытаться найти в них хоть каплю раскаяния.

Когда я вернулась, первым делом отправилась в Выручай-комнату, он пришел вскоре. На его лице отразилась какая-то непонятная эмоция, но он быстро взял себя в руки, безразлично взглянул на меня и послал прочь. Я кричала, просила его очнуться, просила ответить на мои вопросы, просила одуматься. Он разозлился, кричал, клялся, что ненавидит меня. А потом расхохотался и признался в том, что проведет через этот шкаф Пожирателей Смерти и напомнил, что я сдохну, если расскажу об этом кому-нибудь. А меня пробило на слезы, он был прав, я умру, если скажу. Моя душа раскололась на две части, одна требовала пожертвовать собой, другая отчаянно противилась этому.

А потом я начала сходить с ума. Я приходила к Малфою каждый день. Меня больше не волновали ни занятия, ни уроки. Я часами просиживала рядом, глядя, как он возится с этим чертовым шкафом. Однажды я попыталась сломать это дьявольское устройство, но Малфой остановил меня, избив до полусмерти. Потом сидел рядом, залечивал раны и ушибы, рассказывал, что его семью убьют, если он не покончит с Дамблдором. Просил прощения. Я не знала в жизни своей таких людей. Начисто лишенных чувств. В его глазах вечно весела завеса холода и безразличия, и лишь иногда в них все же проглядывалась боль. Единственное чувство, которое он не мог прятать. Боль. Она была его вечной спутницей, в его словах, жестах, везде. Мне было жаль его, он умирал душевно, на моих глазах, и это было страшно, слишком для него. У меня никого больше не сталось, у него тоже, меня разрывало от внутренней неопределенности, и я снова приходила к нему, в поисках личной утопии.

Когда Малфой угодил в больничное крыло, благодаря Гарри Поттеру, что и говорить, я чуть не рехнулась, просиживая часами возле его койки. Я любила многих людей, за всех волновалось. Но он… Мне было просто страшно, я боялась потерять часть себя. В этом исполосованном, сероглазом слизеринце я нашла ту самую частицу себя, от которой больше никогда бы не смогла отказаться. Когда его выписали, он ни слова мне не сказал, просто вернулся к этой чертовой деревяшке и снова просиживал рядом с ней дни и ночи, а я просиживала рядом с ним.

Потом он рассказал, что мне безумно повезло, шкаф пока неисправен, он может телепортировать только небольшие предметы, после моего «полета» он не работал ещё неделю. Странно, что я вообще вернулась. Судьба. У нее на мой счет были другие планы.

Каждый день приближал появление Пожирателей. Я разрывалась, пытаясь выбрать меньшее из двух зол. Так сложно выбрать между своей смертью и смертью другого, других. Я знала, что смертью Дамблдора это не кончится, дальше больше, и я, может, единственная, кто может это прервать. Ещё и Малфой все время капал на мозги, напоминая, что если я расскажу, то умру мучительной смертью. Ещё хуже всего стало, когда он назвал дату. Оставалось три дня до их появления.

Все эти три дня мы с Малфоем просидели в Выручай-комнате. Первый день прошел молча, никто из нас даже не пытался заговорить. На второй день я пришла в Выручай-комнату раньше Малфоя, он пришел к полудню бледный и пошатывающийся, в целом день был без происшествий, и я уснула на малфоевском плече. На третий день ему стало совсем плохо, в попытке его успокоить, я потянулась к нему, он резко поднял голову, проведя носом по моим губам. Ещё секунду я сомневалась, а потом поцеловала его. Он обнял меня за талию и повалил на кучу книг, быстро снимая с меня мантию.

Это было неизбежно. Давно потерявшие связь с реальным миром, мы искали спасение друг в друге. Глупцы. Пытаясь отгородиться от боли и проблем, мы так плотно связали свои души, что ничто не способно было разорвать эту связь.

Как глупо, мы стали зависимы. Я нуждалась в нем, а он во мне. И это уже нельзя было остановить. Процесс пошел, необратимый процесс.

Малфой разбудил меня и с испуганным лицом начал просить, чтобы я уходила, пряталась, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Я с грустью смотрела на него, до появления Пожирателей остался всего час. Он быстро толкал меня к двери, из моих глаз брызнули слезы, я шептала ему что-то на ухо, он прижал меня к себе с огромной силой, поцеловал в висок и вдруг резко вытолкнул за дверь. Минуту я стояла на месте, пытаясь вернуться в реальность, а потом пошла прочь от Выручай-комнаты.

До появления Пожирателей оставалось полчаса, когда я начала кричать на горгулью, требуя пропустить меня. В коридоре показалась Магонагалл, она сказала, что Дамблдора сейчас нет в школе. Мне по-настоящему стало страшно, я посмотрела на нее, глубоко вдохнула и медленно произнесла: «Через полчаса в замке появятся Пожиратели Смерти. Их проведет Драко Малфой через Выручай-комнату. Можете не сомне…»

Боль захлестнула меня, и я повалилась на пол. Меня охватил огонь. Изнутри, снаружи. Огонь был везде. Я потеряла счет времени. Обычно боль со временем утихает, моя только больше разгоралась. Я кричала, дергала руками, судорожно хватая воздух. Ничто не могло выдернуть меня из моего персонального ада, ничто кроме…

Я услышала его голос, он кричал, тряс меня за плечи, пытался вернуть в сознание. Глаза отказывались открываться, но я не могла упустить последнюю возможность увидеть его в последний раз. Превозмогая боль, я смогла рассмотреть его, из моих любимых серых глаз капали слезы. Он кричал, кричал, как безумный, его лицо исказила гримаса боли и сквозь огонь в своей голове я разобрала: «Я освобождаю тебя, Белл, освобождаю от Непреложного Обета, слышишь?!»

Боль отступила, но мое сердце уже отбивало последние удары. Я услышала обрывок фразы:

— … она умирает, Драко, мы уходим!

— Нет! Она выживет!

Как мы жестоко ошибались, пытаясь найти спасение друг в друге. Это было ошибкой, то, что мы сделали, раскололо наши души. Оно не спасало, напротив, оно убивало. А единственным спасением являлась смерть.

Он схватил меня за руки, его слезы падали на мое лицо, он целовал мои губы. Но организм, пусть даже освобожденный от проклятья, уже не мог справиться.

— Прости, Драко, я не смогу… — меня хватило только на этот хриплый шепот.

Его: «Нет!»

Последний удар сердца и моя рука выскользнула из его руки.

Навсегда.