Я – не подарок

Мы учебник прочтем, вопреки заглавью.

Это самое лучшее: плюс на минус.

И.Бродский

В семидесятые годы прошлого века в Китежграде была только одна школа. И это совсем не удивительно: все коренные жители недавно поднятого из-под воды старинного града отлично помнили татарское нашествие. Где уж им детишек заводить! Поэтому учились в этой школе главным образом дети сотрудников НУИНУ — Научного универсального института необыкновенных услуг. А школа была как раз самая обыкновенная, общеобразовательная, разве что только с углублённым изучением мифологии. И с магическим уклоном. И носила имя не героя войны или ударника труда, а товарища В. Премудрой.

И вот двадцатого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года самая обычная учительница этой школы по имени Ламия Львовна, преподаватель английского языка и классный руководитель единственного в школе десятого класса, потихоньку оставила своих подопечных после уроков.

— Я не отниму у вас много времени, — начала она, когда ребята заняли свои места и двадцать пар глаз уставились на неё в ожидании. — Но через три дня в школе новогодний вечер. В этом году он приходится на двадцать четвёртое. Вы помните, что отмечают в этот день в Великобритании?

— Рождественский Сочельник! — отозвались сразу несколько голосов.

— Совершенно верно. И хотя в нашей великой стране не принято праздновать Рождество… к моему глубокому сожалению, — эту фразу учительница произнесла чуть тише. И продолжила, выдержав паузу: — Я надеюсь, что у вас, первого выпуска нашей школы, будет самый настоящий волшебный Рождественский бал. В этом вам решили помочь наши шефы — Институт необыкновенных услуг, и лично товарищ Шемаханская. Именно по её заданию сотрудники отдела сказочных прогнозов совершили путешествие в будущее и нашли сказку, которая будет написана на рубеже тысячелетий и станет самой известной в грядущем, двадцать первом веке. И это, между прочим, английская сказка.

— И мы сможем её прочесть, Ламия Львовна? Как здорово! — не выдержала Маринка Грейдер, самая начитанная девочка в школе.

— Не может быть! — тут же отозвался староста Персиков. — Это было бы нарушением авторских прав и причинно-следственной связи. Мы не должны…

— А тебе лишь бы запрещать, законник! — оборвал его Игорёк Гончаров, неформальный лидер и заводила. — Это же будет самое настоящее Приключение!

— Успокойтесь, успокойтесь, ребята! — урезонила класс учительница. — Прочитать сказку вы сможете в своё время, лет эдак через тридцать. Но не спешите расстраиваться! Отдел прогнозов создал кукольные дубли её основных персонажей, и сейчас вы с ними познакомитесь.

Ламия Львовна взмахнула указкой, и на столе появилась огромная коробка, обклеенная разноцветной фольгой. Коробка была до краёв наполнена самыми необычными и совершенными игрушками, какие только доводилось видеть ребятам. Фигурки были размером со стандартную отечественную куклу — множество подобных пылится в любом магазине игрушек. Но на этом всё сходство с пластмассовыми уродцами заканчивалось. Обитатели блестящей коробки не просто верно передавали пропорции человеческого тела. Они воссоздавали мельчайшие черты, несли отпечаток характеров и, казалось, заключали в себе живые души.

— Сейчас каждый из вас подойдёт к столу и возьмёт понравившуюся ему куклу. Прислушайтесь к своему сердцу, и делайте выбор. У вас будет три дня и три ночи, чтобы разгадать историю своего героя и придумать номер к новогоднему вечеру. С его участием или по его подсказке. Подключите свою фантазию, и те способности, которые мы пытались у вас развить.

— А почему так мало времени? Мы же не успеем! — всполошился Ромка Истрин.

— Через три дня дубли развеются, они в нашем времени очень нестабильны. И потом: три дня и три ночи — тот срок, который обычно даётся в сказках. По настоянию педсовета, отсюда изъяты фигурки злодеев. В воспитательных целях, так сказать. И всё же, будьте осторожны: все эти герои — маги. Так что возможны всякие неожиданности.

Десятиклассники подходили к столу в алфавитном порядке. Поэтому Маше Дубровской, тихой мечтательнице, вечно комплексующей из-за своих веснушек и рыжих косичек, не пришлось ждать долго. Вот Гончаров выбрал мальчишку со шрамом на лбу в виде молнии, а Грейдер — девочку с умными глазами и непослушной копной каштановых волос. Вот наступила и её очередь. Заглянув в коробку, Маша затаила дыхание от восторга. Она глядела и не могла наглядеться. Ей нравились все: и похожий на Деда Мороза старик, и добродушный толстяк-великан, и озорная ведьмочка с ярко-розовыми волосами, и задумчивая блондинка с серьгами-редисками в ушах… Кого же выбрать? И вдруг, взглянув на очередную фигурку, девушка вздрогнула и отдёрнула руку. Устыдившись своей реакции, она решила получше разглядеть того, кто так её напугал. Кукла изображала мужчину средних лет в чёрной мантии, покроем напоминающей крылья летучей мыши. В самой одежде, хоть и сидевшей на нём безукоризненно, не было ничего необычного — мантии носили почти все герои сказки. Его трудно было назвать красавцем: эдакий носатый худой тип, ранние глубокие морщины на лице, чёрные волосы — как у хиппи на карикатурах, а брови — как у оперного Мефистофеля. И всё-таки его внешность завораживала. Хотелось увидеть, как он двигается — наверняка, легко и изящно! Хотелось разглядеть выражение его глаз, которые даже у куклы казались бездонными. Но даже не это так привлекло и напугало Машу. Фигурка этого героя, каждая его черта, морщинка, изгиб бровей казались наполненными какой-то непонятной тоской и болью, с трудом сдерживаемой, почти осязаемой. И девушка поняла, что, если она выберет кого-то другого, это будет равносильно предательству. Осторожно вытащив из коробки напугавшую её игрушку, она почти по-матерински прижала её к груди.

— Смотрите, Машка нашла себе жениха! Тили-тили-тесто! Спокойно, Маша, я — Дубровский! — дурашливо прокричал Колька Истрин, брат Ромки, попутно выуживая из коробки сразу две куклы — рыжих близнецов, держащихся за руки.

— Кончай детский сад, Николка! — набросилась на него Маринка Грейдер.

— Ламия Львовна, а из коробки точно убрали всех злодеев? Один заваляться не мог? — задумчиво поинтересовался Игорь Гончаров.

Густо покраснев, Маша подхватила портфель и выбежала из класса — прямо сквозь стенку.

Пригласи меня в дом, и наполни бокал «Ахашени»,

Как съедают свой Рим, и как снова рожают свой Рим.

А. Корф

Семья Дубровских проживала в новенькой ведомственной девятиэтажке, в уютной трёхкомнатной квартирке на последнем этаже. Мать Маши накануне уехала в Москву, в очередную командировку, а отец, поужинав, отправился в институт на ночное дежурство — подменить коллегу в круглосуточном научном эксперименте. Оставшись одна, Маша попробовала сделать уроки, но безуспешно. Пытаясь сосредоточиться на задачке, она то и дело поглядывала на своего сказочного героя, которого аккуратно пристроила в кресле. Иногда ей начинало казаться, что загадочный маг в чёрном тоже смотрит на неё, зло и насмешливо — в те моменты, когда она отворачивается. Но сколько девушка ни старалась, ей никак не удавалось перехватить его взгляд. Дубль продолжал оставаться игрушкой, и не желал делиться с ней своими тайнами и бедами. В конце концов, Маша почувствовала, что засыпает, и перебралась на тахту, под одеяло, оставив включенным торшер: не потому, что боялась темноты, а просто так — для уюта.

Девушка проснулась среди ночи, внезапно, как от толчка. Она была не одна в квартире! Кто-то отбрасывал на стену огромную извивающуюся тень. Лампочка в торшере внезапно замигала с удвоенной яркостью, а затем с треском погасла, но тень и не думала исчезать. Хорошо различимая в неверном зимнем сумраке — чёрная на сером — она становилась всё отчётливее, постепенно приобретая объём, делаясь похожей на высокого лысого человека с тонкими длинными руками. У ног непрошеного гостя сделала агрессивную стойку огромная змея.

— Отдай мне свою игрушку, девочка! — высокий вкрадчивый голос звучал, казалось, в голове у самой Маши. Ощущение было не из приятных, а от интонаций, каких-то нечеловеческих, липких, змеиных, веяло ледяным ужасом. Маша подскочила к креслу, схватила куклу, и, прижав её к себе, начала медленно пятиться к двери.

— А вам … на что? — всё-таки сумела выдавить она.

— Тебе незачем это знать. Просто отдай — и всё. В моих силах наградить тебя. Ты не будешь больше «гадким утёнком», и в классе не будут смеяться над тобой. Станут восхищаться, трепетать. Ты будешь великой колдуньей. Только отдай…

Маша поёжилась. Ночной визитёр действительно озвучил её тайные желания, но в его изложении они выглядели такими мелкими и пошлыми, что ей стало стыдно за себя. А человек и змея тем временем двинулись к девушке, да так быстро, что та поняла — от них не сбежишь, ни через дверь, ни сквозь стену. Не то чтобы школьница совсем не умела колдовать. Только вот колдовство это было скорее из области сферы услуг — милым, уютным и безопасным. А как защититься от вломившейся к ней нечисти, бедняжка сообразить не могла: на занятиях по гражданской обороне она, как и все старшеклассники страны, только примеряла противогаз и разбирала автомат Калашникова. Продолжая пятиться, Маша споткнулась обо что-то твёрдое и неуклюже шлёпнулась на пятую точку. Коварным препятствием оказались выходные лаковые мамины туфли, на высоченной платформе: вчера, пользуясь отсутствием матери, сама же примеряла их перед зеркалом. Схватив один из них свободной рукой, Маша, плохо соображая, что творит, со всей силы швырнула им в гостя, с отчаянным криком:

— Вон отсюда! Сгинь!

Импровизированный снаряд не мог причинить лысому серьёзный ущерб, но угодил ему прямо в голову и заставил остановиться.

— Что ты себе позволяешь, хулиганка!? Пользуешься тем, что я здесь — только фантом! Ну да ничего! Попадёшься ты мне в моём мире — и я тебе такое устрою, что даже «круцио» покажется мамочкиными ласками!

Произнеся эту непонятную угрозу, страшный посетитель опять стал похожим на тень, а затем и вовсе развеялся. Лампочка в торшере снова горела ровным светом, где-то тикали часы. Немного придя в себя, Маша сообразила, что больше не держит в руках волшебную куклу. Обронила? Или… Но прежде, чем она додумала жуткую мысль до конца, в комнате раздался смех: негромкий, шелестящий и издевательский. В кресле сидел её загадочный маг в чёрном, причём не в кукольной, а в своей подлинной ипостаси. Он совершенно беззастенчиво разглядывал девушку в упор и, что ещё хуже, откровенно над ней насмехался.

— Ну, вы учудили, мисс Дубровская! В самого Тёмного Лорда — обувью швыряться! Так его никто ещё не оскорблял! Большего идиотизма я в жизни не видел, а ведь мне приходилось учить Лонгботтома…

Маша почувствовала, что краснеет.

— Я не знаю, кто такой Лонгботтом. И как вас зовут, я тоже не знаю. Но, мне кажется, вы могли бы меня поблагодарить…

— Я привык, чтобы такие, как вы, мисс, называли меня «профессор Снейп». И прибавляли «сэр», как положено воспитанным школьницам. А что до благодарности — я буду вам бесконечно благодарен, если вы перестанете постоянно тискать моё, гм… изображение. Заведите себе кошку и изливайте на неё свои чувства, если больше не на кого. А мне неприятно — я не питаю слабости к малолеткам.

Бедная девушка готова была провалиться сквозь землю от стыда.

— Извините, пожалуйста, профессор Снейп, сэр… Я не думала…

— Вот-вот. А вы попробуйте думать. Хотя бы иногда.

Маша поспешила сменить тему.

— А этот ваш Тёмный Лорд — что ему было от вас нужно?

— Абсолютная власть, надо полагать. Вы слышали о куклах вуду? А он — мой повелитель…

— Кто-кто?

— Вот бестолочь! Ну, шеф, начальник, босс. И ему нужна уверенность, что он может меня контролировать.

— А мне показалось, что он хочет вас убить!

— И такое иногда бывает у начальников с подчинёнными. — Профессор криво усмехнулся. И тут же раздраженно прибавил: — Я надеюсь, мисс Дубровская, ваше детское любопытство удовлетворено?

Маша беспомощно огляделась по сторонам, будто ища поддержки у родных стен. Вот же он, собственной персоной — выбранный ею герой из лучшей сказки будущего! Чего ещё желать, казалось бы? Почему же всё идёт наперекосяк?

— Но, профессор… В школе нам сказали…

— Что же? Что меня можно использовать для вашего дурацкого утренника, как дрессированную собачку? — Маг внезапно рассердился — даже на ноги вскочил. Маша не могла понять, что явилось причиной этой неожиданной вспышки ярости. — И для этого они впустили в свой мир силу, о которой понятия не имеют? А известно им, какие беды мог сотворить всего лишь школьный дневник Тёмного Лорда? Школа! Сборище дилетантов! У вас ведь даже защиту от тёмных искусств не преподают, так? Почему у вас тех, кто что-то может, не отправляют учиться в нормальные магические школы?

— Но Китежград — закрытый город, — робко возразила девушка.

— Ах, ну да! Военная тайна! Суперважные секреты, о которых только и мечтают разведки всего мира! У вас же всё лучшее, вы — впереди планеты всей!

— Прекратите оскорблять мою школу и мою страну, — не выдержала Маша.

— Ладно, патриотка. Это всё ваши проблемы, — профессор снова опустился в кресло. — Только мой вам совет: спрячьте эту куклу подальше и больше к ней не прикасайтесь. Через пару дней она исчезнет. И ещё: думать забудьте обо мне и том мире, откуда я пришёл.

И буквально на глазах у потрясённой школьницы он снова превратился в мастерски сделанную игрушку.

Много неясного в странной стране,

В этом-то все и дело.

В. Высоцкий

Утром Маша чувствовала себя усталой и разбитой. Хуже всего было то, что она никак не могла понять: происходили ночные события на самом деле, или — лишь во сне. В школе всё шло своим чередом: никто из одноклассников не спешил делиться впечатлениями. Похоже, для всех остальных обретение на три дня волшебной куклы было только игрой, сказкой, приключением. Может быть, она сходит с ума и ей пора к психиатру? Так или иначе, но девушка постеснялась и не стала рассказывать о своих переживаниях ни Ламии Львовне, ни подругам. А вечером отец снова ушёл в институт, и она осталась одна.

За окном быстро темнело, затеяли свой вечный танец снежинки. И снова Маша никак не могла сосредоточиться на занятиях. Кукольный профессор Снейп восседал в кресле в величественной позе, скрестив руки на груди, и хранил презрительное молчание. Школьница тоже поначалу злилась: «Да какое он право имел так со мной разговаривать? В конце концов, из всех героев я ведь выбрала именно его — это ведь о чём-то говорит?» А потом взглянула на своего давешнего собеседника и попыталась представить, что бы ответил он. Сказал бы, наверное, что-то вроде: «Это говорит о вашем скверном вкусе, мисс. В лучшем случае. А в худшем — о вашей испорченности». И злость куда-то улетучилась. С ним, несмотря ни на что, было чертовски интересно. Что же случилось с ним в той сказке из будущего? Какие страшные тайны хранят эти скорбные морщинки?

И тут невесть откуда взявшийся сквозняк резко отворил форточку, и в комнату ворвался целый рой снежинок. Закрутившись в странную спираль, они превратились в фигуру старика с длинной бородой, похожего на Деда Мороза. Наученная горьким опытом, Маша тут же начала прикидывать, куда ей отступать и что можно использовать в качестве оружия. Но старик улыбался самой, что ни на есть располагающей улыбкой и просто излучал доброту и участие.

— Добрый вечер, юная леди! Прошу вас, успокойтесь и не надо в меня ничем кидаться! Я не обижу вас и не стану отбирать выбранного вами героя. Надоело, знаете ли, постоянно играть роль кукольника. Разрешите представиться — Альбус Дамблдор. Профессор Дамблдор, если вам угодно.

— Здравствуйте, профессор, — смущённо улыбнулась девушка. — Меня зовут Мария Дубровская. Прошу вас, проходите. Угостить вас чаем?

— Я бы с радостью, но вот беда: мы не должны ничего есть и пить в вашем мире, если не хотим застрять в нём надолго. Таков закон.

— Вы из средневековья? — почему-то вырвалось у Маши.

— Отнюдь. Из совсем недалёкого будущего, практически ваши современники. Если бы Северус — то есть профессор Снейп — существовал в вашей реальности, сейчас ему было бы столько же лет, сколько и вам.

— А что это значит — в моей реальности?

— Всего лишь теория множественных миров — в действии. Сочиняя сказку, писатель открывает свой мир, а вы, поднимая Китеж со дна озера, создаёте свой. В данный момент наши миры пересеклись, но это состояние неустойчиво.

— Да-да, я теперь вспомнила! Мы проходили что-то подобное по квантовой мифологии! — оживилась школьница. — Но тогда… есть ли вероятность того, что все вы — герои этой сказки — действительно существуете в нашем мире?

— Такая вероятность, милейшая мисс Мария, есть. Но точного ответа не знаю даже я. А я много чего знаю, уж можете мне поверить. Я знаю, чем закончится наша сказка, и что случится со всеми её героями. Но, с точки зрения квантовой мифологии, всегда есть возможность изменить уже сотворённую сказочную реальность — главное, правильно определить поворотный момент. И я здесь затем, дорогое дитя, чтобы поведать вам одну историю. Подойдите сюда, не бойтесь.

Рядом со стариком появилась странная ёмкость на изящной металлической подставке, до краёв наполненная серебристой жидкостью.

— Это — Омут Памяти. Он хранит воспоминания героя, которого вы выбрали.

— А разве так можно? — удивилась Маша. — Ведь воспоминания — это личное! Разве правильно лезть в них без спросу?

— Боюсь, в данном случае у вас нет другого выхода, если вы действительно хотите помочь. В конце концов, в вашем мире — это только сказка, содержание которой через тридцать-сорок лет будут знать все желающие. Ну же, решайтесь!

Маша взглянула на застывшую в кресле куклу, словно спрашивая разрешения. Лицо игрушечного мага, казалось, выражало презрительное равнодушие: «Делайте, что хотите. Я вас предупредил». И, наконец, прошептав: «Простите меня, мистер Снейп!», наклонилась над волшебной чашей. Её сразу же потянуло куда-то вниз, она почувствовала, что падает — и приземлилась на мягкой траве какого-то незнакомого сквера. И тут же заметила двух девочек, играющих возле качелей, и наблюдающего за ними нескладного большеглазого мальчугана лет десяти, одетого в какой-то причудливый наряд, явно с чужого плеча. В мальчишке безошибочно угадывался взрослый Северус Снейп, как легко угадывается в волчонке — будущий матёрый зверь.

— Жил-был на свете один Принц, — услышала Маша голос Альбуса Дамблдора. — На самом деле, конечно, никаким принцем он не был. Принц была фамилия его матери — колдуньи. А отец у него носил обычную невзрачную фамилию, был простым фабричным инженером, любил выпить и не мог простить своей жене того, что она в чём-то его превосходит. От матери мальчику достался Дар, а от отца — скверный характер. Он мало видел в жизни света и добра, привык отовсюду ждать подвоха. И вот однажды…

Давайте негромко, давайте вполголоса,

И даже не думай, забудь.

Ю.Ким

Наутро Маша пришла в школу с красными от слёз глазами. А её класс был охвачен радостным возбуждением. Ребята смотрели друг на друга совершенно по-новому — они стали одержимы своими героями. Одна группка обсуждала на перемене правила квиддича, рисуя на доске сложные траектории полётов. Другая спорила, можно ли развить у себя способности анимага. На Машу одни смотрели с сочувствием, другие — с насмешкой, третьи — шарахались от неё, как от прокажённой. А ей было всё равно.

Вечером девушка никак не могла дождаться, когда отец уйдёт в институт продолжать свой эксперимент. Она очень боялась, что профессор Снейп больше не захочет с ней разговаривать, а просто исчезнет из её мира на исходе третьих суток. Но её опасения оказались напрасными. Когда девушка вернулась в свою комнату, проводив отца, маг уже принял человеческий облик. Он стоял возле окна, наблюдая за снежинками, и даже не повернул головы в её сторону. Маша тихо подошла к окну и встала рядом. Какое-то время они молчали. В окно был виден еловый лес, купола храма, деревянные постройки старой части города — всё это с высоты девятого этажа казалось игрушечным, ненастоящим. И ситуация была тоже совершенно нереальной. Подумать только! Она, Мария Дубровская, шестнадцатилетняя советская школьница, тихая и скромная девочка, ночью, наедине с взрослым мужчиной любуется видами родного города. В голове не укладывалось, что он — всего лишь вымышленный персонаж ещё не написанной сказки. Набравшись смелости, девушка отважилась на неслыханную дерзость — взяла мужчину за руку. Ладонь была самой настоящей — шершавой и тёплой. Какое-то время маг словно прислушивался к своим ощущениям, а затем вздохнул и высвободил руку.

— Ну и как? Развлеклись? Насладились шоу? — первым нарушил он затянувшееся молчание. — Не хватает в жизни сильных эмоций — вот вас и притягивает чужая боль!

— Не надо! — произнесла девушка тихо, но твёрдо. — Не пытайтесь казаться хуже, я ведь теперь знаю всё. И ни за что не поверю, что вам неведомы любовь и сострадание.

— Да неужели? — притворно восхитился её собеседник. — К каким же ещё выводам вы пришли, госпожа великий аналитик?

Маша сжала кулачки.

— Это нечестно! Нечестно, жестоко и несправедливо — то, как они все поступили с вами!

— Да что вы говорите! — Судя по тону, профессору было глубоко плевать на её сочувствие. Должно быть, из-за того, что оно в его нынешнем положении ничего не меняло. — Ну да, конечно… Вас же учили, что всё должно быть по справедливости. И кто из нас двоих после этого живёт в придуманном мире? Вам не кажется, что самое время начинать взрослеть?

— А, по-вашему, повзрослеть — это значит признать всю эту грязь, ханжество и несправедливость? Тогда я отказываюсь становиться взрослой! Я не хочу в то будущее, в котором дети будут любить такие сказки! Не хочу! Слышите?

— Не волнуйтесь, это у вас пройдёт. Перебеситесь. А когда вам будет крепко за сорок, вы найдёте мою книжку у своего чада под подушкой. И посмеётесь над собственной глупостью.

— А если — нет?

Маша немного помолчала, и, наконец, решившись, выпалила единым духом:

— Я хочу определить поворотный момент и изменить уже сотворённую сказочную реальность.

Маг посмотрел на неё с наигранным сочувствием, так, будто она сказала заведомую глупость, что-то вроде «я хочу луну» или «я хочу жить вечно».

— Это вас Дамблдор надоумил. Красивая теория, и не более того. А всё же, чисто гипотетически,… что бы вы, интересно, сделали, будь на то ваша воля? Вломились бы в мой мир, чтобы нести справедливость, так сказать, огнём и мечом? А чего стесняться? Вам же с пелёнок твердили, что ваша правда — самая правдивая, а ваше призвание — вести других к свету, хотят они того или нет! Наделите себя выдающимися способностями и потрясающей внешностью — и вперёд! Все злодеи уничтожены вами лично, остальных вы пожурили и научили, как жить, а любимый герой спасён и, по определению, должен упасть в ваши объятия!

Девушка заворожено слушала собеседника. Неужели такое возможно? А почему бы и нет — ведь реальность сказочная? Но откуда тогда столько горечи в его страстном монологе? Может быть, кто-то уже пытался изменить его судьбу именно таким образом — и потерпел неудачу?

— Нет, — покачала головой Маша. — Это будет не сказка, а просто ложь. В такую реальность не поверят — а значит, она не сможет существовать.

— А вы не так уж и безнадёжны, — усмехнулся маг. — Пытаетесь думать. Но, в таком случае, чего бы вы хотели?

— Я бы хотела встретиться с Лили Эванс. С шестнадцатилетней… — начала девушка и остановилась, испугавшись собственной дерзости.

— Ну-ну, продолжайте, — подбодрил её профессор Снейп, неожиданно сделавшись совершенно серьёзным. — Она вам нравится?

— Если честно, не особенно. Дружить бы с ней я уж точно не стала. Вдруг я скажу что-нибудь не то или стану общаться не с теми — она меня и бросит, в самую трудную минуту… Простите, я, наверное, говорю ужасные вещи.

— Не берите в голову, мисс. Я и сам никогда не страдал излишней щепетильностью, вы же знаете. Чего же мне требовать от вас? Но, в таком случае — зачем вы хотите с ней встретиться?

— Я бы всё ей объяснила! — девушка заговорила быстро и горячо. — Какой вы замечательный, и как сильно её любите, и что нужно быть добрее, терпимее к людям. Я бы ей «Маленького принца» дала почитать, там, где «мы в ответе за тех, кого приручили». Я бы убедила её…

— Я одного не пойму: вам-то с этого что за корысть? — Маг удивился уже непритворно. — Я думал, вы хотите, гм… оказаться на её месте. Или я ошибся?

Девушка покраснела и опустила голову.

— Нет, вы не ошиблись. Но я не смею даже мечтать об этом. Куда мне! Вы ведь её выбрали! Нет уж, пусть про меня там совсем не будет, но зато всё будет правильно.

— Надо же! А ведь вы не врёте, мисс Дубровская! Плюс десять баллов… ну, в общем, этой вашей дурацкой школе.

— Чего-чего?

— Не обращайте внимания, это просто присказка… Вот только, боюсь, ничего нового Лили от вас бы не узнала. Она была знакома со мной гораздо дольше, а я, как вы изволите видеть — совсем не подарок. Она и так терпела достаточно.

— Нет, не достаточно! Я не согласна!

— Увы, мисс, ваше согласие никому и не требуется. Как я уже сказал, изменение сказочной реальности — это только теория.

Они снова замолчали, продолжая наблюдать за танцем снежинок. Маша кусала губы от собственного бессилия. Вот уж действительно: зачём взрослые затеяли с ними эту игру? Может быть, это — какой-то экзамен, тест, проверка, которую она не прошла? И теперь те, кто надо, сделают вывод: Мария Дубровская не годится для великих целей, потому что для неё важнее судьба отдельного человека… Ну и пусть себе! Не в силах больше молчать, девушка тихо спросила:

— Что я могу сделать для вас, профессор Снейп?

Он, казалось, ждал этого вопроса:

— Ну, во-первых, не трепать моё имя и не устраивать со мной никаких рождественских сценок.

Маша даже обиделась.

— Об этом могли бы и не просить — я бы и так не стала. А что — во-вторых?

— Я хотел бы уйти из этого мира. Прямо сейчас. Такого врагу не пожелаешь — болтаться здесь, как… некая субстанция в проруби, помня всё о своей жизни и смерти, и ждать, когда тебя, наконец, развеет по ветру. Участь призрака всегда вызывала у меня чувство брезгливости.

Девушка опешила.

— О, я и не знала, что это так ужасно! Конечно, я вам помогу. Но что от меня требуется?

— Всего лишь ваше согласие. Просто мысленно отпустите меня и не пытайтесь удерживать.

— И это всё?

— А вам бы чего хотелось? Сложных кровавых ритуалов с песнопениями? Идиотских взмахов волшебной палочкой?

Маленькая ведьма вздохнула. Сейчас, отпуская этого странного героя, она прощалась со своими детскими иллюзиями, со своей щенячьей верой во всеобщее счастье, любовь и справедливость. И это было больно. Но, что поделаешь — видимо, рано или поздно такое случается со всеми. Было вдвойне обидно, что всё произошло под Новый год — вместо обещанного чудесного приключения. А ещё — она совершенно чётко осознавала, что никогда уже не будет прежней. Теперь она точно знала, кого будет искать, заглядывая в лица прохожих, одноклассников, сослуживцев, попутчиков.

— Да-да. Я согласна. — Она в последний раз пристально взглянула на профессора, стараясь запомнить каждую чёрточку его неповторимого облика. — Спасибо вам, что вы были в моей жизни. Прощайте.

На лице мага не дрогнул ни один мускул. Он коротко кивнул.

— Благодарю, мисс Дубровская. И вот ещё что: не так уж они плохи, ваша школа и страна. Что-то есть в вас такое, чему не учат в Хогвартсе.

Раздался резкий хлопок, напоминающий звук выстрела в тире, и профессор Снейп исчез.

Изо всех сил стараясь не заплакать, Маша открыла окно, подставляя морозному воздуху разгорячённое лицо. И тут произошло нечто странное: вместе с порывом ветра в комнату влетела неведомая золотая птица и начала кружить под потолком, часто-часто махая крыльями. Взглянув повнимательнее, девушка сообразила, что это и не птица вовсе: к ней залетел снитч — золотой мячик из игры в квиддич. Сделав ещё один круг, он вылетел в окно, как будто приглашая поиграть с ним. Оглядев комнату беглым взглядом, Маша увидела ещё один предмет, которого раньше в ней не было: рядом с торшером стояла прислонённая к стене метла. Как любая уважающая себя юная ведьма, десятиклассница Дубровская регулярно училась летать на уроках физкультуры, но у них в школе для этих целей использовали обычные мётлы, щётки и швабры. А это устройство было специально создано для полётов. Это угадывалось в его особой обтекаемой форме, в изящных линиях. А ещё было видно, что метла заграничная и очень хорошего качества.

— И не мечтай! — сердито крикнула Маша, обращаясь к снитчу. — Я и не подумаю тебя ловить! Очень ты мне нужен — сейчас, когда всё кончилось.

И тут же сообразила, что игра должна заканчиваться именно поимкой снитча, даже если он не принесёт тебе выигрыша. Решив, что терять всё равно нечего, девушка оседлала метлу и вылетела из окна вслед за золотым мячиком.

Не зря говорят, что погоня — лучшее средство от душевных ран: во время погони невозможно думать ни о чём другом. Маша неслась по ночному небу, не чувствуя ни холода, ни обжигающего ветра. Золотой снитч то маячил у самого лица, освещая ей путь, то пропадал где-то в метели. Далеко внизу мигал редкими огнями сонный Китежград, близилась полночь. Девушка чувствовала, что она не одна в ночном небе: в неверном золотистом сиянии ей мерещились тени. Она была участницей какой-то мистической дикой охоты; наперегонки с ней мчались за снитчем другие чародеи на мётлах, крылатых конях, и даже один — на мотоцикле с коляской. Их сменяли другие, более зловещие фигуры — колдуны в масках и капюшонах, возглавляемые самим Тёмным Лордом, и совсем уже нереальные существа без лиц и в лохмотьях, похожие на огромных ободранных аквариумных рыб. Но вот снитч оказался слишком близко, и школьнице удалось схватить его. В этот момент в ночном небе раздался звук, источник которого не мог здесь находиться — начали бить полночь какие-то старинные часы, медленно, со скрипом и придыханием. Участники дикой охоты один за другим стали исчезать, сливаясь с ночным небом, рассыпаясь на миллионы снежинок. Из Китежграда уходила магия Хогвартса, уходили герои ещё не написанной сказки, и, должно быть, каждый оставил свой след в душе кого-то из Машиных одноклассников. А сама она ощутила, что её метла теряет подъёмную силу, и, заложив крутой вираж, пошла на снижение. Горе-спортсменка едва успела приземлиться, прежде чем метла исчезла, и теперь сидела в сугробе, в двух шагах от собственного дома, как была, в тонкой домашней пижаме. А в правой руке, вместо золотого снитча, у неё был крупный грецкий орех, который легко раскрылся от простого нажатия пальцами, обнажая аппетитное извилистое содержимое. Память услужливо подсказала ей знакомое из детской сказки название: «орех Кракатук». Его нужно съесть и загадать желание. Ужасаясь собственной глупости и доверчивости, она именно так и сделала: очистила ядрышко и сунула его в рот, старательно формулируя заветное: «Хочу, чтобы девушка, которую любит Принц, тоже его любила, была доброй, умной и терпеливой». Она хотела прибавить что-то ещё, но орех уже кончился, оставив терпкий горьковатый привкус.

Ветер надежды держит парус на рассвет,

Что Любовью звалася всегда.

А. Градский

Девушка плохо помнила, как она оказалась дома. Утром её разбудил почтальон, принёс телеграмму от матери: «Буду вечером. Готовься сюрпризу». Маша очень любила свою маму, но сейчас её вряд ли порадовали бы московские гостинцы. Честно говоря, ей и на праздник-то идти не хотелось, но верх взяли её обычная дисциплинированность и нежелание объясняться с родителями и учителями.

В плане школьных мероприятий это событие значилось как «Тематический вечер. Знакомство с зарубежными культурными традициями». Но Ламия Львовна оказалась абсолютно права — учителя и шефы устроили для школьников настоящий Рождественский бал. В актовом зале школы были сдвинуты стулья, и горело множество свечей, украшенных полосками цветной бумаги, фольгой, яркими лентами, золотыми и серебряными нитями. Над каждой из многочисленных дверей было привязано по веточке самой настоящей омелы, и девушки, хихикая, пытались затащить под неё более стеснительных в таких случаях мальчишек. И, конечно же, по центру возвышалась прекрасная лесная ель, загадочно поблескивая игрушками, тоже очень колоритными, ручной работы. Сама Ламия Львовна по праву вела вечер — пышная причёска напоминала львиную гриву, а изумрудное платье переливалось, как змеиная кожа. Десятиклассники, многому научившись за эти дни у сказочных героев, выступали с самыми разнообразными номерами: трансфигурировали и левитировали предметы, запускали фейерверки и патронусов, пели по-английски новые волшебные песни. Тон задавал, как всегда, Николка Истрин, и это — притом, что половину реквизита, включая блевательные батончики, учителя отобрали у него на входе, от греха подальше. Многие девчонки и мальчишки сшили себе мантии, как в Хогвартсе, другие — придумали необычные костюмы, нарядились оборотнями, драконами, гиппогрифами.

Маша тихонько сидела в сторонке, вежливо хлопая и улыбаясь в нужные моменты. Она предпочла бы провалиться сквозь землю, и была бы благодарна, если бы её не замечали вовсе. Когда начались танцы, настроение у неё только ухудшилось. Отойдя подальше от танцующих, она остановилась у огромного зеркала и сделала вид, что поправляет волосы. И тут же услышала разговор девчонок, которые не видели её, или делали вид, что не видят.

— Жалко Дубровскую, — рассеянно улыбаясь, протянула Рената Полунина.

— Да уж, — в тон ей ответила Деля Курочкина, источая аромат настоящих французских духов. — Угораздило же её.

— Сама виновата, будет другой раз смотреть, кого выбирает, — безаппеляционно отрезала Лиличка Иванец, комсорг класса.

Маша сжала кулачки и резко развернулась в сторону болтающих подружек.

— Да что вы понимаете! — Никто в школе ещё не слышал, чтобы Дубровская повышала голос, поэтому многие оглянулись в её сторону. Невесть откуда взявшийся ветер шевельнул еловые ветви, свет свечей стал ослепительно ярким. — Я выбрала лучшего — и не жалею! Да если бы такой парень учился в нашем классе…

Она не договорила. Поверхность зеркала подёрнуло рябью, а потом оно стало прозрачным, как оконное стекло. А по ту сторону стекла стоял мальчишка лет семнадцати в форменной мантии Хогвартса, со значком дома Слизерин — худощавый, черноволосый и черноглазый. И пристально смотрел на Машу. Не узнать его было невозможно. По залу пронёсся сдержанный ропот: «Это он! Принц-полукровка!» А Маша подошла к зеркалу вплотную и протянула руку, которая прошла сквозь стекло, как сквозь воду. Молодой человек неуверенно протянул руку навстречу, и девушка, сжимая длинную узкую ладонь в крепком рукопожатии, помогла ему выбраться из зеркала. Зал взорвался аплодисментами. Парень поёжился:

— Ненавижу участвовать в подобных шоу.

Маша в ответ промычала что-то нечленораздельное — она, казалось, потеряла дар речи от волнения.

Ламия Львовна левитировала со стойки микрофон и обратилась к зрителям:

— Я рада сообщить вам — произошло чудо. Сегодня утром наше Правительство отменило для Китежграда статус закрытого города. Теперь мы можем полноправно участвовать в международном магическом сотрудничестве, а вы, наши дорогие выпускники, сможете посетить прославленные школы чародейства и волшебства всего мира. А сейчас мы принимаем у себя в гостях ученика старейшей магической школы Великобритании, который в течение месяца будет учиться вместе с вами и жить в семье Дубровских, поскольку Анна Андреевна, мама нашей дорогой Маши, назначена координатором международного проекта «Магический мир». Знакомьтесь, ребята — Северус Снейп, ваш новый одноклассник.

Десятиклассники окружили их плотным кольцом, здоровались, называли свои имена, и, на удивление Маши, не проявляли никакого нездорового ажиотажа, как будто к ним каждый день вот так, запросто, приходят сквозь зеркало ожившие сказочные герои. Неожиданно она поняла, в чём дело: реальность изменилась, и эти изменения, подобно кругам на воде от брошенного камня, стали незаметно изменять память людей, так, чтобы информация о прежнем варианте будущего не могла повлиять на их мысли и поступки. От неё тоже начало мало-помалу ускользать то, что она увидела в Омуте Памяти. Но оставалось главное: рядом был её Принц, единственный и неповторимый, и этого было достаточно.

Будто бы сам собой включился магнитофон, и из динамиков понеслась замечательная музыка: прославленные «Битлы» исполняли свою песню «Yesterday». Школьники вернулись к танцам.

— Потанцуем? — робко предложила Маша.

Северус неуверенно пожал плечами:

— Я, вообще-то, не мастак…

— Я — тоже… Но, по-моему, это несложно: достаточно просто двигаться под музыку. — И девушка первая нежно обняла парня за плечи.

Они легко скользили по зеркальному паркету, в котором отражались огни многочисленных рождественских свечей.

— Надо же, у вас тоже это слушают…

— А ты думал, у нас медведи по улицам гуляют — чёрные и белые?

— Ну… Наподобие.

— Северус…

— Можно просто Сев.

— Ладно, Сев… А где ты так хорошо научился говорить по-нашему?

— Если честно, пока это просто магия — Дамблдор постарался. Но я научусь, вот увидишь… Пойдём погуляем?

Молодые люди вышли на заснеженный школьный двор. Снег прекратился, и небо украсили яркие зимние звёзды, какие бывают только в провинции.

— А я, между прочим, совсем не подарок. Уборку терпеть не могу, в книгах пометки делаю…

— Я знаю.

— Знаешь? Откуда?

— Ну, я же всё-таки колдунья!

— Ага, конечно. Насмешила. А ещё я черной магией увлекаюсь. Вот.

— Ну и что! Мы в Соловец ездили на экскурсию, так там, в институте работают настоящий Великий Инквизитор и даже — настоящий Вий.

— Кто-кто?

— Ладно, не важно… Слушай, а почему ты так на меня смотришь? Мы что, виделись раньше?

— Ты мне снилась однажды. Смеяться не будешь? Так вот. Тебе было лет десять. Ты качалась на качелях — и взлетала. А сестра говорила тебе, чтобы ты так не делала.

— У меня нет сестры…

— Ну, значит, просто подруга. Какая разница? А я за вами наблюдал…

— А потом стал рассказывать про свою школу?

— Ну да… А ты откуда знаешь?

— Твои мысли читаю!

— Неправда — я бы заметил!

— Да уж конечно!

— А ты поедешь со мной в Хогвартс?

— Я подумаю…

Яркие зимние звёзды снисходительно перемигивались: ничего особенного, обычная парочка, то о чём-то спорили, а теперь вот — целуются на морозе. Пусть себе! Пусть попробуют сохранить свою любовь, начать сказку заново — ведь ни ошибок, ни трудностей, ни битвы добра со злом никто не отменял! Звёздам известны все сказки на свете. Вот только они предпочитают не рассказывать их людям.