Встать, суд идет!

Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями. (Прит.6:16-24)

В огромном судебном зале буквально некуда было плюнуть: толпились журналисты, чуявшие "горячий" материал, кучились праздные зеваки, юристы-практиканты, общественные деятели и просто убежденные борцы за справедливость. Дон Арчибальд Перрин, лорд-джастист Апелляционного суда Визенгамота, обвел взглядом это галдящее сборище, встал и начал зачитывать с листка: "Слушается дело по апелляционной жалобе Северуса Тобиаса Снейпа на приговор по делу номер сто четырнадцать. Государственный обвинитель — барристер Маргарет Уэйс. Представитель защиты — Драко Люциус Малфой. Слово предоставляется обвинению.". Бумажка в его руках мелко дрожала.

В зале воцарилась гнетущая тишина, прерываемая только щелчками фотокамер.

Маргарет Уэйс откашлялась и, время от времени сверяясь со своими записями, начала говорить:

— Северус Тобиас Снейп, вы обвиняетесь в ста тридцати семи фактах нарушений неприкосновенности личной жизни путём Легилименции и применения Сыворотки Правды, двадцати трех случаях порчи движимого и недвижимого имущества маглорожденных в ходе, так называемых, «карательных рейдов», в десяти доказанных эпизодах угона метел…

Прошло 2 минуты 31 секунда

…в убийстве Альбуса Дамблдора, а также в инсценировке своей собственной смерти. Вынесенный ранее приговор, учитывающий заслуги обвиняемого, — пожизненное заключение в тюрьме Азкабан.

К концу речи в зале было уже довольно шумно. Репортеры выкрикивали вопросы, простой люд обсуждал умственное развитие адвоката, который после всего вышесказанного ещё надеялся на смягчение приговора, и только свидетели защиты угрюмо молчали.

— Тишина! — Дон Перрин тщетно попытался призвать к порядку присутствующих.

Драко Люциус Малфой с невозмутимостью истинного аристократа дождался кивка судьи и вызвал первого свидетеля.

— Клянетесь ли вы говорить только правду и ничего кроме правды?

Нарцисса Малфой с нескрываемым ехидством произнесла:

— Клянусь.

— Как долго вы знаете обвиняемого?

— Драко, сынок, поправь галстук. С Северусом я познакомилась довольно давно.

— Что вы можете сказать в оправдание подсудимого?

В следующие несколько минут бывший профессор Зельеварения с ужасом для себя узнал, что во времена своей бурной молодости частенько посещал миссис Малфой, когда Люциуса не было дома. Причем эти визиты совпадали по времени со всеми «карательными рейдами» Пожирателей. Нарцисса заученно перечисляла даты, мелкие детали и даже, скабрезно хихикая, поведала программу развлечений некоторых из их совместных вечеров.

Покрасневшая от смущения Маргарет Уэйс остановила миссис Малфой вполне логичным вопросом:

— Почему же вы скрывали это? Почему раньше не предъявили суду столь явное алиби для вашего любовника?

— Я не хотела проблем с мужем. Сейчас наши отношения уже не те, что прежде. И я поняла, что моя любовь к Северусу важнее репутации, неудавшегося брака и всего в этом мире!

Патетично выкрикнув последние слова, бывшая миссис Малфой приложила платочек к глазам, якобы промокнув якобы непрошеные слезы, и удалилась на трибуну к остальным зрителям.

— Защита вызывает следующего свидетеля.

— Люциус Малфой, клянетесь ли вы говорить правду и ничего кроме правды?

Лорд Малфой подобострастно улыбнулся судьям, окинул взглядом Маргарет Уэйс с ног до головы, остался доволен увиденным, и только после этого, словно нехотя, произнес:

— Клянусь.

— Недавно вы пришли ко мне и рассказали, что обладаете информацией, способной помочь делу. Поведаете её многоуважаемому суду?

— Конечно. За этим я сюда и пришел, Драко. Северуса я знаю с 1971 года…

Подперев рукой голову, подсудимый с нескрываемым интересом слушал о незнакомых ему подробностях своей молодости. Оказалось, что именно Малфой-старший совершал все те преступления, которые с таким вдохновением перечисляла мисс Уэйс. Причем делал это дабы спасти жизни членов своей семьи, ну и Северуса заодно. Ведь сам Снейп, по словам Люциуса, был неспособен поднять руку на беззащитного и вообще являлся идеалом добродетели.

Судья, умиленно взглянув на подсудимого, отпустил Люциуса обратно на трибуны.

После Малфоя-старшего вызвали Гарольда Джеймса Поттера, которому хватило наглости задорно помахать своему бывшему профессору. Из угла, где сидел Северус, раздалось весьма заковыристое ругательство в сторону Драко, включающее подробности интимной жизни всего клана Малфоев с мантикорами и пожелание в будущем избежать результатов межвидового скрещивания путём стерилизации последнего из присутствующих здесь отпрысков.

Из получасовой речи Поттера Снейп узнал, что лучше него преподавателя нет, что Гарри благодарен ему за всё и что лишь благодаря Северусу, Герой Войны стал тем, кем он является.

Когда защита вызвала Гермиону Джейн Грейнджер, Снейп даже не удивился. Он чувствовал себя, как зритель в иностранном театре: что говорят, непонятно, название спектакля неизвестно, и программки нет.

Гермиона без лишних слов призналась, что с конца седьмого курса тайно встречается с Северусом Снейпом, любит его и, возможно, ждет от него ребенка.

Одновременно с волной шума, поднявшейся после того, как девушка замолчала, Снейп поднялся и зааплодировал. Актерский состав у пьесы подобрался достойный.

* * *

Сидя в гостиной в поместье Малфоев, Северус Снейп, время от времени неверующе скашивая глаза на Орден Мерлина Третьей степени у себя на груди, наслаждался непринужденной беседой с Нарциссой. Изредка он отвлекался на шушукающихся в углу Драко и Гарри и на мирно разговаривающих Люциуса и Маргарет. Заметив, как Гермиона вышла на веранду, Снейп поспешил прервать беседу и последовал за девушкой.

— Мисс Грейнджер, знаете ли вы, что врать грешно? Не боитесь за свою душу?

— Знаю, милый. Потому и не врала.