Выхода нет

— С-северус... Нет, ну ты же шутишь, правда? — он попытался устроить крепко связанные за спиной руки чуть удобнее и охнул от резкой боли. Ни его поза, — к верху голым задом, между прочим, с вывернутыми плечами и перехваченными жесткой веревкой запястьями — ни сама ситуация не способствовали шутливому настрою. Но должен же он хоть как-то это расценивать? Иначе, впору падать в обморок. От удивления, как минимум.

— Северус... — он медленно выдохнул, пытаясь говорить спокойно, — как я должен это понимать?

— Как знак того, что мое терпение лопнуло, мистер Поттер. — Снейп произнес это свое "мистер Поттер" с таким ледяным презрением в голосе, что Гарри на миг даже почудилось, будто это вовсе не он вот уже столько лет работает с ним в Министерстве. Хоть и в разных отделах, но, по сути, часто сообща, и, черт возьми, после каждого закрытого дела душевно распивает с ним скотч прямо в этом охренительном дубовом кабинете с бархатными диванами и шторами. Гарри Поттер вновь почувствовал себя студентом Хогвартса. Правда, в годы его ученичества не были разрешены телесные наказания. А именно их, похоже, к нему собираются сегодня применить.

Начальник Отдела Тайн Министерства Магии Северус Снейп, — и только так: все семь поименований с большой буквы, — сегодня явно пребывал в крайне плохом настроении. Об этом свидетельствовала и знакомая еще по школе морщинка между бровей, залегшая нынче как-то по особенному мрачно, и нервно-подрагивающие пальцы, поглаживающие рукоять кожаного хлыста, и ехидная усмешка, которая сошла бы за злобно-довольную, если бы он не знал бывшего зельевара настолько хорошо. Прямо посередине его кабинета, с позволения сказать «раком», если уж называть вещи своими именами, стоял старший аврор Гарри Джеймс Поттер. Совершенно голый, связанный, уткнувшись носом, — ну хорошо, лбом, — в кусачий шерстяной ковер. Гарри Поттер — пунцовый от смущения, неловко выворачивающий шею, чтобы хоть что-то видеть вокруг, заикающийся, и такой, — о, все демоны Ада! — такой открытый, что… виновник сего зрелища даже слюну сглотнул от нетерпения.

Дело в том, что ему, Северусу Снейпу, сегодня, выражаясь жаргоном молодежи, окончательно сорвало крышу. Задрало шифер, снесло башню... наверное, есть еще много выражений. Проще говоря — он сорвался. И нет, ему вовсе не плевать на последствия и карьеру, нет-нет, никаких пафосных высказываний. Просто надо было раньше рассказать Поттеру обо Всем, и тогда, возможно, обошлось бы без срыва и столь, гм, интересных последствий. Гарри же… Впрочем, уже не важно.

— Ну что же вы, мистер Поттер? Вы же гриффиндорец, — насмешливо произнес он, любовно поглаживая мягкую кожу, — вы должны быть смелым перед любыми опасностями.

— С-северус... Снейп. Проклятье. Я знаю — это была очень глупая шутка! Но это же не повод… — внезапно ему пришла в голову мысль, что лучше заткнуться. Взгляд оппонента крайне прозрачно на это намекал. Да и толку уже возмущаться? Он понимал, практически задницей чувствовал — некая черта была пройдена. Возврата нет. Осталось, как говорится, расслабиться и получать удовольствие. Он бы, наверное, рассмеялся своим бредовым мыслям, но тоже как-то не рискнул.

Снейп хмыкнул и поднялся из кресла, медленно обходя своего пленника, и разглядывая его со всех, так сказать, ракурсов. Гарри пришло в голову, что вокруг него бродит большой довольный кот, наконец получивший свою добычу. Когда он только зашел в кабинет, ему на миг показалось, что Снейп был в бешенстве. И последующий яростный бросок на ковер, и прочие... действия только это подтверждали. Но сейчас создавалось ощущение, будто этот черный котяра вот-вот замурлычет от удовольствия, громко и раскатисто, во всю мощь своего невероятно богатого и глубокого голоса… И выпустит острые-острые когти.

Он вздрогнул, когда почувствовал, как его зад любовно оглаживают рукоятью хлыста, и сцепил крепче зубы. Аврорское чутье подсказывало, что сегодня его познакомят со всеми до сих пор скрытыми от него чертами характера Северуса. Хотя, почему же скрытыми? Что он в школе не знал, что Снейп — садист? В общем, надо было думать раньше, еще когда померещилось, что ему удалось подружиться с бывшим Пожирателем Смерти и по совместительству хогвартским кошмаром. Они ведь пили здесь за все свои горести и радости вот уже несколько лет. И когда он развелся с Джинни, и когда она отказала ему во встречах с его ребенком, и когда его назначили на новую должность. И когда имя Снейпа начали трепать в прессе, не опасаясь противодействия героя всех мерзких статей — волшебный мир ведь считал бывшего шпиона мертвым, а все связанное с деятельностью Отдела Тайн существовало под строжайшей секретностью. Когда-то давно Снейп сам вышел на него, еще просто молодого командира обычной полевой группы. Он тогда выслушал ошеломленные извинения и оправдания запинающегося бывшего студента вместо приветствия, и предложил свою дружбу. Гарри поверил ему. Поверил этому...

Подлый, гнусный, лживый, жалкий... Слизеринский извращенец!

— Ааахрр! — будто раскаленная кожа хлыста обожгла ягодицы и спину. Он даже смог сосчитать на выдохе количество широких языков — три. В общем-то, не так уж и больно было, как мог бы, наверное, ударить Снейп, но нервные реакции тела никуда не денешь.

Он попытался приготовиться к следующему удару, и снова не смог сдержать себя. Из горла вырвался резкий вздох-полувсхлип. Да что же такое?! Он же мужчина, аврор в конце концов!!!

Трехглавая змея плети раз за разом кусала его кожу. Ягодицы, спина, руки, ягодицы, спина... Он дергал связанными руками рефлекторно, жестоко вздрагивая каждый раз, едва не выворачивая себе суставы. Бесслезно, слава Мерлину, бесслезно, всхлипывая в ворс ковра.

Внезапно шквал ударов прекратился. Это стало подобно ушату холодной воды. Он понял, что дрожит. От холода. А боль? Черт, а ведь Снейп, Северус... правда делал это почти не больно… так извращенно лаская?

Снова захотелось повозмущаться, спросить о чем-то, проорать что-нибудь оскорбительное. Он уже открыл было рот, когда почувствовал, как члена коснулись шершавые пальцы. Вставшего члена. Буквально, в полной боевой готовности. Блядь.

— Ты возбужден, Гарри. — Произнес бархатный голос, посылая мурашки по телу. Вдоль внутренней стороны бедра заскользили неожиданно острые ногти. Странно, он всегда отмечал идеальный внешний вид рук бывшего зельевара, — тебе понравилось. Даже не пытайся это отрицать.

— Снейп... Снейп! О чем ты? Прекрати! Это переходит уже всякие границы!! — он захлебнулся, когда ему в задницу вставили сразу два пальца, судя по ощущениям. Без смазки, горгулья тебя раздери, Северус Снейп, без смазки!!! Нет, он определенно, совершенно не так представлял себе занятия, способные доставить удовольствие. Даже не смотря на то, что другие, совершенно божественные пальцы так и не дали упасть его уже болезненной эрекции.

— Тебе нравится. — Еще раз шепнули ему на ухо. И Снейп отстранился. А потом он услышал звяканье брючной пряжки. Нет, нет, нет, нет!

— Не надо! Я прошу тебя! — такое глухое отчаяние не часто посещало его последние годы, — НЕ ТАК!

Но вряд ли его даже услышали. Что-то такое было в дыхании, в рваных движениях Северуса, как будто он отключился от происходящего, и видел наяву то, что давно ему снилось, и вдруг стало реальностью. В кошмарах снилось.

В него ворвались сразу. Без подготовок, долгих раскачиваний и прочих нежностей. Внутренности свело огненной судорогой, он захрипел и почти прикусил себе язык. Почему? Почему это произошло?

Он все пытался избавиться от мысли, что его тупо насилуют, как, наверное, могли бы на каком-нибудь празднестве Пожирателей, если бы много лет назад Война закончилась иначе. Но тут его плечи стали покрывать поцелуями. Жадными и какими-то судорожными. Нежные пальцы вернулись на почти упавший член, а толчки перестали быть такими, будто его хотели вдолбить в ковер. Изначальное ощущение, что его раздирают изнутри, сменилось мучительным ярким возбуждением. Он внезапно отметил, как жесткий ворс ковра трет соски. И острая кромка зубов прихватывает тонкую кожу на загривке…

Оргазм был болезненным. Как резкий солнечный ожог, как вспышка огня по глазам, отвыкшим от света. Он бы, наверное, упал, если бы его не удержали. Это было как удар хлыста. Укус до крови на его левом плече. Снейп, задыхаясь, кончил прямо в него и навалился на минуту всем телом, прижимая, шепча что-то. Поглаживая дрожащие от напряжения бедра. Все, он больше не может так стоять! Невозможно!

Движение за спиной, какие-то очень горькие проклятья сквозь стиснутые зубы, слова очищающих заклятий. Влажные ладони, скользящие по спине, снова прижавшееся на миг теплое тяжелое тело…

— Ты дурак, Поттер. Ты просто беспросветный идиот. Вот почему. — Прошептали прохладные губы ему на ухо, а чуткие пальцы отодвинули с лица давно мокрые от испарины волосы. Его руки, наконец, развязали, аккуратно провели костяшками пальцев, чуть прикасаясь, чуть разминая, по следам от веревок. Помогли повернуться, разогнуть онемевшие колени, вернуть затекшим вконец конечностям нормальное положение. Сам он еле мог их чувствовать — связывали его на совесть. А потом Снейп поднял его, как девушку, прижал к груди, как-то очень трепетно, и донес до дивана. Того самого дивана, на котором они столько раз пили коллекционный скотч или бренди. И где он каждый раз представлял, что однажды переборет свой глупый детский страх и скажет... Хоть что-то из того, что нужно было сказать. Просто жизненно необходимо. Чтобы заново научиться дышать. Не задыхаться больше от противоречивых едких мыслей. Или просто поцелует его, например, в крючковатый нос, или даже в тонкие, но такие соблазнительные губы. Но он вечно ждал момента. Дождался. Получите, распишитесь возле галочки.

Его опустили на диван, укрыли пледом. Дали выпить какие-то зелья, и сели рядом прямо на пол так, чтобы касаться губами устало откинутой руки. Он смотрел, как этот поразительный и страшный человек, это псих с неконтролируемыми приступами жестокости, и, — что он там еще себе успел надумать под совсем не ранящим хлыстом и после… как Северус Снейп чуть подрагивающими пальцами поглаживает его руку, и с закрытыми глазами что-то зло бормочет себе под нос. Жутко хотелось дотянуться и разгладить морщинку между бровей. Похоже, Северус нашел свой выход из слепого лабиринта недомолвок. Со свойственной ему жестокостью, прежде всего к себе самому.

Мерлин. Какой же ты дурак, Гарри Поттер. Просто беспросветный идиот.