Убивать надо сразу

Особняк Блэков встречает Поттера безжизненными тёмными глазами окон снаружи и пустыми промёрзшими комнатами с запахом плесени и гнили — внутри. Гарри проводит пальцем по каминной полке и долго смотрит на еле различимый в темноте след на пыльной поверхности.

Последний раз он был здесь семь месяцев назад с Роном, Гермионой и Джинни. Тогда они, счастливые, окрылённые победой над Волдемортом, мечтали о будущем, строили планы, радовались столь долгожданной свободе. Поттер собирался отремонтировать дряхлый особняк, перестроить некоторые комнаты, сделать дом просторным и светлым. Но их мечтам не суждено было сбыться. Смерть Тёмного Лорда была не концом, а началом — началом новой войны. Выбирая между пожизненным заключением в Азкабане и достойной смертью на поле боя, Пожиратели выбрали второе. И началась настоящая война, злая, жестокая, кровопролитная, когда отчаявшимся людям уже нечего терять, нечем дорожить — даже, собственной жизнью.

Пожиратели Смерти сконцентрировали свои основные силы в Шотландии. Гарри только что вернулся с мыса Галлоуэй, расположенного почти на самой границе с Англией. Их отряд базировался там с осени. Бескрайние леса, высокое синее небо, гомон птиц и вспышки проклятий — вот и все воспоминания Поттера о том райском заповедном уголке. У них был один единственный приказ — уничтожить. Они были даже не солдатами — палачами.

В последней битве при каком-то вшивом городишке — Гарри даже его название не запомнил — по нему прошлись Режущим заклинанием. Впрочем, Рону повезло ещё меньше. У Поттера долго перед глазами стояла картина: тёмная фигурка корчилась на белой, припорошённой земле, а вокруг, пожирая снег, растекалось некрасивое бурое пятно. Рон раскрывал рот, хрипя и захлёбываясь кровью, а в воздухе резными звёздочками кружились снежинки, оседая на землю, на рыжие ресницы Рона, на ладони Гермионы, которыми она зажимала раны, и на её щёки, тая, стекая каплями слёз.

— Знаешь что, Гарри, отправляйся-ка ты на неделю домой, подлечишься и вернёшься, а мы уж тут как-нибудь без тебя справимся, — голос у командира отряда был хриплый, промёрзший. — Заодно Рождество с семьёй проведёшь.

Гарри хотел сказать, что у него нет ни дома, ни семьи. Его семья — это Рон и Гермиона. Причём, первый умирал в палатке полевого госпиталя, а вторая вместе с колдомедиками боролась за его жизнь. Но спорить с командиром не было смысла — это был прямой приказ. Поэтому Гарри собрал всё самое необходимое и аппарировал на крыльцо дома по адресу Гриммаунд Плейс, 12.

— Кричер! — зовёт Поттер, и эхо гулко вторит его голосу по всему дому.

— Хозяин, — домовой эльф появляется с лёгким хлопком и склоняется в почтительном поклоне, практически касаясь пола большими ушами.

Он совсем старый и немощный под стать особняку. Но готов, как и прежде, служить верой и правдой.

Гарри приказывает развести огонь в камине. Вскоре пламя уже вовсю полыхает, пожирая поленья, облизывая языками отблесков облупившуюся штукатурку стен. Тьма отступает и прячется по углам, зато вокруг Поттера сгущаются тени, неясные очертания, нашёптывая, навевая воспоминания.

Гарри сидит на выцветшем, вытертом от времени ковре, ссутулившись, положив подбородок на колени, и смотрит на огонь. Завра Сочельник, канун Рождества. Поттер ненавидит Рождество. Ненавидит с самого детства. Дурсли никогда не позволяли ему праздновать этот праздник за общим столом. Они запирали его в чулане, выпуская лишь утром. Санта Клаус не оставлял для него под елью подарков, завёрнутых в яркую шуршащую бумагу, перевязанную большим алым бантом. Обычно Гарри в подарок доставались дырявые носки дяди Вернона и гора немытой посуды после праздничного ужина.

Потом были годы учёбы в Хогвартсе, Рождественские балы, огромная красиво украшенная ель в Большом Зале, подарки и поздравления друзей. Но Поттер так и не научился любить этот тихий семейный праздник. Он продолжал остро чувствовать своё одиночество, особенно, когда Рон приглашал его на Рождество в шумную Нору. Там все любили Гарри и относились к нему, как к родному, но это ещё больше подчёркивало то, что он не родной, что у него нет семьи и никогда не будет.

Но самое страшное — остаться одному. Даже на прошлое Рождество с Поттером была Гермиона. Посреди леса, в палатке, но они были вдвоём. А сейчас Гарри один в огромном пустом доме. Внезапно он понимает, что ему нестерпимо хочется праздника, веселья, смеха, счастливых лиц и радостных улыбок.

— Кричер, — орёт Поттер, — у нас есть ёлочные игрушки?

Через полчаса Гарри счастливый обладатель двух пыльных, ветхих коробок. Он раскрывает их, бережно перебирает стеклянные шары и гирлянды, сдувает пыль с хрустальных единорогов с посеребрёнными гривами и хвостами. Пальцы нежно гладят драконов, покрытых потрескавшимся сусальным золотом, прослеживают трещинки, будто чешуйки. Поттер высыпает на стол магические свечи и на самом дне коробки находит светловолосого синеглазого ангела из папье-маше с белоснежными крыльями.

Поттер думает о том, сколько же всего повидали эти игрушки, видели ли они Рождественские приёмы, устраиваемые семьёй Блэков, помнят ли они Сириуса ребёнком. Он так и засыпает, свернувшись калачиком, на ковре возле камина в обнимку с ангелом.

Наутро ломит каждую мышцу, но Гарри давно уже не обращает внимания на такие вещи — привык к полевым условиям существования. Он наскоро умывается, завтракает яичницей и выпивает кружку крепкого чая.

— Кричер, — командует он, — к моему приходу приберись в гостиной и, ради Мерлина, выкинь эти ужасные бархатные шторы. Приготовь для меня комнату на втором этаже и вообще приведи дом в порядок. Сегодня Сочельник, у нас будут гости.

У Гарри много хлопот: ему надо купить ель, подарки и какую-нибудь еду — право слово, не кормить же гостей яичницей.

Поттер выходит на улицу, и его моментально затягивает водоворот счастливых лиц, со всех сторон подмигивают огнями рождественских гирлянд витрины магазинов, на улице царит всеобщее возбуждение и оживление. Гарри без труда находит ёлочный базар, правда, в продаже осталось всего несколько елей, сиротливо стоящих в самом углу.

— Припозднился ты, парень, — ухмыляется усатый продавец. — Все хорошие деревья уже разобрали. Кто же покупает ель в самый Сочельник?

Поттер ничего не отвечает, он выбирает самое высокое и более-менее пушистое дерево и отсчитывает фунты.

Ель остро пахнет хвоей — запах бьёт в нос и кружит голову. Длинные ветви хлещут по лицу, а пальцы уже исколоты зелёными иглами, но Гарри лишь морщится и в обнимку несёт рождественское дерево домой.

Они с Кричером вставляют ёлку в деревянную крестовину, Поттер левитирует её в гостиную и ставит в угол. Комната моментально наполняется хвойным запахом, и Гарри морщится — этот запах напоминает про Галлоуэй, ему даже кажется, что он чувствует запах палёной плоти и крови. Поттер трясёт головой, отгоняя непрошеные воспоминания, приносит стул с кухни и начинает наряжать ель игрушками. Это смешно, но он никогда в жизни этого не делал. Тётушка Петуния не доверяла гадкому мальчишке такую ювелирную работу, а в Хогвартсе ёлки в Большом зале всегда украшал Хагрид. Поттер осторожно берёт в руки каждую игрушку, протирает её и вешает на дерево. Белокрылого ангела он водружает на самую макушку. Кричер щёлкает пальцами, и свечи, подчиняясь магии, опускаются на кончики ветвей, а затем загораются крохотными светлячками среди зелёной хвои. Гарри отходит подальше, оценивающе глядя на свою работу, и удовлетворённо улыбается.

Теперь время подумать о подарках. На всякий случай, Поттер надевает мантию-невидимку, аппарирует в Косой переулок и поражённо застывает. Тут всё иначе, нежели в Лондоне. В Магическом Мире идёт война. Здесь нет места празднику и радости, когда родные и близкие умирают. Улица пустынна, лишь несколько магов, надвинув капюшоны мантий на самые глаза, спешат по своим делам. Большинство магазинов с подарками закрыты, а в тех, что открыты, на полках почти ничего нет. Гарри никак не может найти ничего стоящего, ему удаётся купить только аляповатые открытки с рождественскими херувимчиками и бездушными пожеланиями счастья и здоровья.

Но хуже всего не это, хуже всего то, что банк Гринготтс закрыт. А у Поттера совсем мало магических денег, и маггловских после покупки ели почти не осталось. Он заходит в продуктовую лавку и выгребает на стол все монетки. Надо же, на индейку ему всё-таки хватает, а вот без пудинга придётся обойтись.

Впрочем, всё это не важно. Гарри обманул Кричера — ему некого приглашать, никто не придёт. Джинни и миссис Уизли ещё в сентябре, спасаясь от войны, уехали вместе с Флёр на континент. Мистер Уизли и Джордж сейчас где-то в Шотландии. Дин, Симус и Невилл — Поттер даже не знает, где они и живы ли вообще. Луна и мистер Лавгуд тоже исчезли из страны, но «Придира» регулярно выходит. А больше у Гарри, по сути, никого и нет.

Поттер аппарирует домой, отдаёт Кричеру индейку, велит ждать его к ужину и накрыть на стол. У него есть ещё пара дел. Он долго роется в своих вещах, пока не находит старый, подаренный Хагридом на первом курсе альбом с колдографиями. Быстро пролистывает их и выдёргивает одну, на которой изображены он, Рон и Гермиона. Колдография отправляется во внутренний карман мантии, туда же Гарри осторожно кладёт уменьшенную еловую ветку и пару магических свечей.

Он аппарирует на почту, вкладывает в конверт открытку и фотографию, на обороте которой подписывает «Вместе навсегда», и долго смотрит вслед сове, пока она не растворяется в вечерних сумерках. Затем он отправляется в Годрикову Лощину.

Кладбище встречает Поттера безмолвием, сковывающей душу тоской и церковным пением из стоящего неподалёку храма. С прошлого года тут ничего не изменилось, только свежих захоронений стало больше. Гарри без труда находит могилу родителей. Руки немеют, но он долго стряхивает снег с надгробий, будто гладит, а затем кладёт туда еловую ветвь с двумя зажжёнными свечами.

Поттер долго стоит и смотрит, как ветер колышет крохотные магические огоньки. Две смерти, два надгробия, две свечи, и только он один. Одиночество накатывает ледяной волной. Сейчас Гарри был бы рад любому существу — хоть собаке, хоть крысе, да хоть кому — просто, чтобы не быть одному. Поттер разворачивается и быстрым шагом идёт в сторону храма.

Он бесшумно входит в высокие резные двери и щурится от яркого света свечей, отражающихся в красочных витражах стёкол. На службе довольно много прихожан. Они сидят и нараспев повторяют за пастырем слова гимна. Тепло. Ощущение одиночества постепенно отступает, стекая на деревянный пол лужицей талого снега с ботинок.

Поттер хочет присесть на ближайшую скамью, как вдруг замечает высокую худую сгорбленную фигурку. Гарри не может сказать точно, почему он так уверен — ему виден лишь светловолосый затылок, — но он точно знает, что это Драко Малфой. Пожиратель Смерти. Враг. Цель. Осознание встряхивает, заставляет сердце учащённо биться, гоня по венам убойную дозу адреналина, впивается крохотными иголочками в кончики пальцев.

Поттер осторожно приближается, вспотевшей рукой стискивая в кармане волшебную палочку, и садится. Острый кончик палочки упирается в бок. Драко вздрагивает, дёргается и резко оборачивается. Гарри смотрит в расширившиеся зрачки и кивком головы указывает в сторону пастыря, который в этот момент раскрывает Библию и начинает читать проповедь. Малфой послушно отворачивается, но Поттер чувствует, как напряжена каждая мышца тела Драко. От него пахнет страхом и ненавистью, и этот коктейль дурманит, кружит голову. Гарри наклоняется к самому уху блондина, так что светлые волоски колышутся от его дыхания, и шепчет:

— Где твоя палочка, Малфой? Достань. Медленно.

Малфой подчиняется, и Поттер прячет его волшебную палочку в карман мантии.

— Что ты тут делаешь, Поттер? — с яростью шипит Драко. — Решил искупить грехи?

— Тот же вопрос я могу задать и тебе, Малфой, — краем губ улыбается Гарри. — Что ты делаешь в Годриковой Лощине?

— Не твоего ума дело, — огрызается Драко. — Ну, что, убьёшь меня прямо тут, или выйдем на улицу?

— Лучше выйдем, — кивает Поттер и вздёргивает Малфоя за шкирку.

Гарри тащит Драко за угол храма, швыряет о стену и направляет палочку в грудь. Малфой отворачивается и закрывает глаза. Поттер смотрит, как по бледной щеке стекает слезинка. Или это просто тает снег на лице?

— Не бойся, — шепчет Гарри и проводит пальцем, стирая каплю, — это быстро. Больно не будет.

Поттер смотрит на тонкое горло с острым кадыком, который резко дёргается, когда Драко сглатывает, на подрагивающие ресницы, на непослушную прядь светлых волос, лезущих в глаза.

— Знаешь, — тихо говорит Гарри и аккуратно заправляет волосы Малфою за ухо, — это смешно, но у меня сейчас нет никого ближе тебя. Не хочешь встретить Рождество со мной?

Драко распахивает глаза и непонимающе смотрит на Поттера, а тот просто притягивает его к себе и аппарирует.

* * *

— Где мы? — спрашивает Малфой, оглядывая гостиную.

— Это особняк Блэков, — Поттер отодвигает стул. — Присаживайся, сейчас Кричер подаст ужин.

Домовой эльф вносит поднос с запечённой индейкой, рисом и буханкой белого хлеба.

— Скромненько, — усмехается Драко, но тут же утыкается в свою тарелку.

Ужин проходит в гробовом молчании. Малфой нервничает, но старается этого не показывать, Поттер попросту не знает, о чём говорить.

— Почему у тебя не горят свечи на подоконниках? — неожиданно нарушает тишину Драко.

— Что?

— Сегодня ночь свечей. Все зажигают свечи в окнах, чтобы отогнать злых духов.

— Вокруг идёт война, тебя в любой момент могут убить — да я сам могу хоть сейчас тебя убить! — а ты боишься злых духов? — усмехается Гарри.

— Это традиция, — пожимает плечами Малфой.

Поттер поднимается, снимает с ели несколько свечей и взмахом палочки увеличивает их в размерах. Язычки пламени отражаются в оконных стёклах, когда он расставляет свечи на подоконнике.

— Так лучше? — интересуется Гарри.

Драко кивает и мечтательно улыбается каким-то своим мыслям.

— Потуши верхний свет, — вдруг просит он.

Пара пассов палочкой и комната погружается в сумрак.

Малфой встаёт из-за стола и опускается на ковёр перед камином.

— Знаешь, — задумчиво говорит он, — когда я был маленьким, то холодными зимними вечерами любил сидеть у камина и смотреть на огонь. Это завораживает.

Поттер садится рядом и смотрит на Драко. Отблески огня ярко окрашивают его бледную кожу алым, будто она горит в лихорадке. Малфой всё такой же худой. Нос и подбородок даже ещё больше заострились. Чёрные круги под глазами. Бледные губы сжаты в узкую полоску, и сейчас в свете свечей видно, что они все в мелких трещинках. Драко задумчиво грызёт нижнюю губу и хмурит светлые брови. Волосы сильно отросли, и чёлка постоянно падает на глаза. Малфой раздражённо отводит её в сторону длинными пальцами — Поттеру нравятся его пальцы. Всегда нравились. Просто он предпочитал об этом не думать. Драко выпрямляется, и рубашка сзади оттопыривается на острых лопатках, а в расстёгнутое горло становятся видны тонкие косточки ключиц. Он весь какой-то нереально хрупкий в неровном свете свечей, как рождественский ангел на верхушке ели. У Поттера возникает иррациональное желание осторожно, самыми кончиками пальцев, дотронуться до него и погладить. Он сжимает кулаки и говорит:

— Ну, вроде как, счастливого Рождества, Малфой.

— Счастливого Рождества, Поттер, — отвечает тот и, чуть помедлив, спрашивает. — Выпить есть?

Кричеру по приказу хозяина удаётся найти старую бутылку огневиски. Драко игнорирует предложенный стакан и делает внушительный глоток из горла. Морщится, кашляет и передаёт бутылку Гарри. Они выпивают примерно четверть, когда Малфой разворачивается и спрашивает:

— Как ваши?

— Что? — не понимает Поттер.

— Ну, знаешь, Нотт погиб одним из первых, ещё летом. Кребб чуть позже без вести пропал, надеюсь, просто сбежал на континент. А Забини Режущим ногу отсекло — у нас-то колдомедиков нормальных нет, так что он на всю жизнь теперь одноногий остался. Жалко его, такой красивый. А, когда ваши штурмовали поместье Паркинсонов, там такая бойня была, Панси вместе с младшей сестрой под завалами погибла.

Драко вырывает у ошарашенного Гарри бутылку и прикладывается к горлышку.

— Рон умирает, — наконец говорит Поттер. — В него Сектумсемпрой попали, а меня тогда тоже задело Режущим по касательной. Шрам остался.

— Покажи, — Малфой делает ещё один глоток.

Гарри чуть медлит, но всё же стягивает свитер. Шрам идёт из середины солнечного сплетения через правую половину груди до самого плеча. Драко встаёт на четвереньки и подползает к Поттеру. Пальцы прослеживают линию снизу-вверх, они холодные, но кожа под ними горит огнём. Гарри ёжится, ему одновременно хочется отодвинуться подальше, потому что Малфой — это опасность, и, наоборот, придвинуться ещё ближе, потому что он не призрак из прошлого, а живой, настоящий, тёплый.

— Ты спас меня из Выручай-комнаты, чтобы теперь убить. Какая ирония, не находишь? — приподнимает бровь Малфой.

— Ну, — Поттер всё же отстраняется, — я не мог поступить иначе.

— Угу, комплекс героя.

— Что-то в этом роде, — кивает Гарри. — Знаешь, всегда хотел у тебя спросить, а почему ты меня тогда не выдал в Малфой-мэноре? Ты ведь узнал меня. Спас бы свою тощую шкурку, выслужился бы перед Волдемортом.

— А ты не понимаешь? — усмехается Драко.

Поттер отрицательно качает головой, а Малфой хмурится и долго вглядывается в лицо Гарри, как будто надеется найти там правильный ответ на заданный вопрос. От этого взгляда становится неуютно, а кожа покрывается мурашками. Поттер уже было открывает рот, чтобы раздражённо спросить: «Что?», как вдруг Драко нагибается и касается его губ своими. Всего на миг, почти невесомо, и отшатывается назад. Незаданный вопрос повисает в воздухе, а через секунду Малфой уже целует Гарри по-настоящему: жадно, покусывая нижнюю губу, врываясь в рот языком. Длинные пальцы до боли вцепляются Поттеру в плечи, Драко льнёт, прижимается, жалобно всхлипывая, шепчет между поцелуями: «Хочу тебя. Пожалуйста». И Гарри, не раздумывая, опрокидывает его на ковёр, подминая под себя.

Поттер дёргает в разные стороны полы рубашки, распахивая, вырывая пуговицы «с мясом». Рука с нажимом проезжается по груди, по выпирающим рёбрам. С врагом не нужно быть ни осторожным, ни нежным. Зубы впиваются в беззащитное горло, Малфой дёргается, но лишь ещё больше запрокидывает голову, подставляясь. Эта покорность и вседозволенность ударяет в голову почище огневиски. Гарри покрывает вздрагивающее тело болезненными укусами, оставляя на белой коже уродливые красные отметины. Желание скручивает внутренности в тугой клубок колючей проволоки.

— Блядь! Какого чёрта ты на стороне этих чистокровных уродов? — спрашивает Поттер, расстёгивая застёжку на брюках Драко, сдирает их вместе с трусами и отшвыривает в сторону.

Гарри окидывает Малфоя голодным, оценивающим взглядом — красивый, сучонок, тощий, жилистый, но красивый. И сейчас только его. Драко смущается, скулы вспыхивают румянцем.

— У тебя это что впервые? — удивляется Поттер.

Малфой вздёргивает подбородок, но потом отворачивается и Поттер скорее читает по губам, чем слышит тихое: «Да». У самого Гарри кое-какой опыт имеется — успел приобрести за полгода.

Он раздвигает длинные, худые ноги, вытаскивает палочку из кармана джинсов и шепчет Очищающее.

— Расслабься, — шепчет Поттер, поглаживает ладонями внутренние стороны бёдер.

Влажный палец надавливает на анус и проникает внутрь, раздвигая мышцы. Драко чуть морщится. Гарри хочется целовать его, зализывать укусы, шептать на ухо глупости, ласкать, заставляя стонать и извиваться от удовольствия, чтобы просил, чтобы умолял, чтобы обкончался с его членом в заднице. Но он не может позволить себе быть нежным.

Поэтому Поттер наспех растягивает Малфоя на два пальца, закидывает его ноги себе на плечи и медленно входит. И, о Мерлин, как это узко и горячо. Драко шумно вдыхает и зажмуривается. Гарри отсчитывает про себя десять секунд и начинает двигаться.

Он грубо трахает распластанное под ним тело, задыхаясь от злобы, от жалости, от нереально яркого удовольствия. Малфой дёргается, скребёт пальцами по ковру, кусает кровоточащие губы, но молчит.

— Да давай же, кричи, гадина! — выдыхает Поттер.

Он накрывает ладонью член Драко, но у того почти не стоит.

— Какого чёрта ты влез во всё это! Влез в мою жизнь? — хрипит Гарри. — Ненавижу. Сука! Как же я тебя ненавижу!

А потом всё-таки поворачивает голову и нежно целует тонкую щиколотку.

* * *

На следующее утро Поттер просыпается от того, что ему в кадык упирается остриё волшебной палочки. Малфой сидит сверху, стискивая его своими бёдрами, и ухмыляется.

— Заснуть рядом со слизеринцем — не самая удачная идея, — поучительно говорит он.

Гарри злится, потому что сам это прекрасно знает. Но прошлым вечером, когда Драко уткнулся в его шею влажным от слёз лицом, Поттера просто вырубило, будто выключателем щёлкнули.

— То есть на утренний секс я могу не рассчитывать? — хмуро спрашивает он.

— Видимо, да.

— Жаль, — тянет Поттер. — Только ведь ты всё равно меня не убьёшь.

— Откуда такая уверенность? — приподнимает бровь Драко.

— Знаешь, Малфой, — Гарри ёрзает, устраиваясь поудобнее. — Если я что и понял за эти полгода, так это то, что убивать надо сразу, не раздумывая. Иначе потом становится жалко.

— А, по-моему, Поттер, ты ни черта не понял, — говорит Драко и встаёт. — Будь добр, постарайся не сдохнуть на этой войне!

Он исчезает с лёгким хлопком.

А Гарри медленно поднимается с пола и подходит к окну, за которым брезжит хмурый рассвет. Одну за другой он задувает свечи и думает о том, что, возможно, уже через четыре дня он снова встретятся с Малфоем по разные концы волшебной палочки.